Тайну, даже небольшую, Ощущаю, как награду… Поделиться?.. Что скажу я?.. «Снег с высоких сосен падал»? Невозможно… Запредельно — «Пум…» сорвавшегося снега, Шелест хвои, шум бесцельный Вниз стремительного бега… Что сказать? Что птицы пели? Что ручьями золотыми Плавились, горели трели Между соснами литыми? Падал снег… срывался с веток, Падал снова… падал… падал… Падали охапки света, Шапки, россыпи, громады! Кроны синие качались… Снег сиял, и пели птицы… Мы под вечер повстречались. Я хотела поделиться… «Падал снег — такое чудо! Понимаешь?» «Понимаю!» Объяснять всего не буду — Просто нежно обнимаю… «Знаешь, звук какой у света?» Прошепчу я безнадежно. Поделиться — шансов нету! Поделиться — невозможно. Но на уровне восторга, Замирания и дрожи У души исчезнут створки, Логика исчезнет тоже. То, что не передаётся Бесполезными словами, Тихим смехом с губ сорвётся… Талым снегом меж стволами… «Понимаешь?» «Понимаю!» Что ещё для счастья нужно? Обнимаешь… Обнимаю… Под ногами — снег жемчужный…

Да и где уж тут найдутся слова — Только ахать, сладко сердце уняв: Как мужик красиво колет дрова! Да — в охотку! Да рубаху-то сняв! Солнце в небо окунулось, как в мёд. Пот блестит на загорелой спине. Колуном — как ахнет — АХ! — как взмахнёт! Отлетают щепки под ноги мне. И берёзовый чурбак — пополам! Да ровнёхонько, как хлеба кусок! Да играючи — полешки к ногам! Да удары — к волоску волосок! Древесины упоительный звук, Принимающей звенящий металл, Взмахи точные натруженных рук. За работой его вечер застал. Он в сиянии усталого дня — Совершенный и пленительный Бог. Он расплавленного полон огня, И растёт гора поленьев у ног. Пополам! И — АХ! — опять пополам! Свет вечерний в каплях пота дрожит. Это Бог, свои забросив дела, Самый комель на полешки крошит! Это Бог водицу пьёт из ковша, А на торсе — солнце медью горит. В восхищенье замирает душа — Словно сам он весь из света отлит!

Наши души смешались, коснувшись слегка, Словно воздух с туманом и как облака… И не важно — твоя ли, моя ли рука… И не важно — ты здесь, или издалека Меня сердцем коснёшься… Как чай с молоком Перемешан наш смех, перемешан наш сон… Ты — мой путь? Значит путь. Ты — мой дом? Значит дом. Мне с тобою легко даже в гору пешком. Золотой, согревающий, радостный свет, Утро доброе, жаркое солнце, привет, Ты — на всю мою жизнь — благодарный ответ, Без тебя и меня, получается — нет. А ещё — ты безудержный ласковый дождь По полям раскалённым — на жёлтую рожь, И от грома — восторга щемящего дрожь, Когда новую молнию с ужасом ждёшь… Да… «Великий Квадрат не имеет углов»… И бессмысленно слово такое, «любовь»… Словно я из камней собираю цветок… Словно углем рисую бурлящий поток… Лишь тебе… Лишь тебе объяснить я смогу, Как смешно танцевать босиком на снегу, Когда радости тесно, и искры летят, А на сердце — десятки пушистых котят!

Вот осталось от зимы два часа, И Февраль уже собрал чемодан И сидит, прикрыв устало глаза… Может, плачет он, а, может быть — пьян… А под снегом, в тишине, в темноте, Оживают ото сна семена… А над снегом разгулялась Метель — Никому она уже не нужна… Скоро полночь. Он продрогшей рукой Проводнице предъявляет билет… И — плацкарт, и — стук колёс, и — покой, И — уехал. И — его больше нет… А Метель ещё кружит да поёт, Притворяется весёлой, лихой… А на реках тёмный плавится лёд… А Февраль уже совсем далеко… Она брошена, чего уж скрывать! Он не взял её с собой, не позвал. Всё пытается она танцевать, Засыпает белым снегом вокзал…

А бессовестная Весна Две недели спит с Февралём. Не повенчанная календарём — Полюбовница, не жена. От любви и Февраль ослеп: Лишь Весна у него в глазах. И деревья стоят в слезах. Тонет месяц и топит снег. Без цветов Весна, без одежд: Смех, да ветер — всего-то добра! Но отчаянно любит Февраль Без гарантий, без слов, без надежд. Он уйдёт через несколько дней За Зимой уйдёт в холода… Но дрожит на ресницах вода, Плачет талое сердце о Ней… Ветки тонкие рыжих кустов Прожигают безжалостно лёд. Он уйдёт совсем, он уйдёт, Пропадёт в снегопаде густом.

Да… Она до того безответственна, Что сбежала, ушла с работы. Ей плевать, что на улицах — бедствие, Что ругают её до икоты. Поминают и осуждают, Уговаривают вернуться. Уговоры ей — не мешают… Видно, совести не проснуться. Ах, Весна! Испарилась, пропала! С Февралём улетела за горы. Убежала речушкою талой Под ворчание и разговоры. «Как же так! Снег летит, а не тает!» «Как же так! Минус двадцать и ветер!» А она ничего и не знает… А она никому не ответит. Что работа ей! Если сердце С Февралём долгожданным и милым? Ей бы только в руках его греться, А на прочее — нет уже силы. Нет желания возвращаться, И растягивается встреча. И не хочется им прощаться. И не вечер ещё! Нет, не вечер!

Сначала Осень — в зелёном платье И в летнем солнце, в цветах и пчёлах. Она теплом по щекам вас гладит, И обещает сто дней весёлых. Назавтра — вдруг зарыдает бурно, Почти как летом: навзрыд, с грозою, А после киснет тоскливо, хмуро, Проходит тёмною полосою. Наутро — радостно рассмеётся, Примерит платьев шикарных ворох И — затанцует под ярким солнцем, Флиртуя с Ветром в шутливых спорах… В разгар веселья, порвав все платья, Она решает в лесах прибраться… И Ветер лишь пустоту в объятьях Вдруг ощутит… А куда деваться! И он скользит меж деревьев голых, Сухие листья перебирает… А Осень с верхних небесных полок Дождём холодным тоску стирает. И станет небо слепяще-белым, И будет падать на землю снегом… А Осень занята новым делом: Укрыть от злых холодов побеги. Она на Ветер не смотрит даже. Какие танцы? Кругом работа! «Остыло сердце…» — он грустно скажет. Но бродит следом, но ждёт чего-то… И снова — утро! И праздник света, И — белый снег рассыпает Осень… Она на вальс приглашает Ветер, И кружит между берёз и сосен. А Ветер… тоже непостоянный. Такой внезапный, такой бродячий! Её считают чудачкой странной… А он считает совсем иначе. И кружат, кружат… И вихрем снежным Свои следы заметают, прячут… Она смеётся легко и нежно. Лишь иногда, лишь от счастья плачет.

Слушаю звуки, словно собака, Слушаю звуки… Жду от деревьев тайного знака… Птицами руки, Крыльями руки чуткие дремлют Перед полётом… Падает снег на замёрзшую землю, Холодно что-то… Чай остывает… Лето промчалось Как-то внезапно… Ждать уж осталось самую малость, Кончу вязанье — И за калитку, и на дорогу Выйду навстречу… Ждать уже очень… очень немного, Ждать уже легче. Я уже слышу: ты где-то рядом, Скоро приедешь… Если я дома, за стенами сяду — Вдруг не заметишь?.. Шарф я связала… объятьем на плечи Скоро примерю… Ты же сказал, что приедешь под вечер — Я тебе верю.

Я плыву на тонущем корабле, Под водой пробоина не видна. Я забыла: как это, на земле? Днище лижет жадная глубина. Парус — еле плещется, ветер стих. И вода солёная на щеках. И корявым кажется каждый стих, И бессилен крыльев нелепый взмах. Люди превратились в далёких птиц: Пусть себе летают, поют, галдят… Я не различаю знакомых лиц За стеной безрадостного дождя. Водоросли страха со всех сторон Бахромой волочатся, душат бег… Я вдруг поняла, что не вечен он — Самый мой единственный человек.

Воздух морозный звёздами пахнет, Гулкое эхо собачьего лая С дымом печным поднимается в космос, Медленно тая. Встречи под небом, под бархатом чёрным Ярче, чуднее, чем дома за чаем, Кажется мир не уснувшим, а мёртвым. Холода не замечаем. Под фонарями сверкают алмазы, Иней дыхания белит ресницы, Как это странно, что нам с тобой разом Ночью не спится… Кажутся руки ещё горячее, Если кругом — лишь сугробы да тени, Звёздное, зимнее снега кочевье, Мир без движений.

Разжимаю руки — отпускаю ветер, Отпускаю счастье, отпускаю птицу. Ведь без неба жизни не было и нету… Отпускаю сердце… Всё само случится. Ты лететь свободен и свободен рядом. Никаких гарантий, никаких законов. Мне орла навечно пленного не надо И прогулок чинных в клетке по балкону. Разжимаю руки — обретаю крылья, Отпускаю страхи — обретаю радость. Кем бы мы с тобою на балконе были?! Я ведь в клетке крепкой тоже не останусь. Рядом — два полёта. Рядом — две свободы. Только так возможно прорастать до света: Не уничтожая клеткой небосвода… Разжимаю руки — отпускаю ветер.

Безжалостный, щедрый обрушился дождь, По платью ручьи, по спине, по коленям. Мы с Вами из разных — увы! — поколений… Я просто промокла — от этого дрожь. Сверкают не слёзы, ей-богу, — смешно! И встреча — клянусь! — совершенно случайна… Портфель позабыт на скамейке печальной. Как жить — не понятно и не решено. Я прячусь за гордый, бессильный обман, Прозрачна под Вашим сочувственным взглядом, Я всё понимаю: признаний не надо… И я не расставлю наивно капкан. И сердце моё обжигающий свет Пусть Вас защитит от меня и от бед.

Не проходят ни боль, ни любовь — происходит другое: Тебя время относит в сторону, по пути изменяя… Иногда ты ныряешь в озеро тишины и покоя, Иногда — сжимается сердце, прожитое теряя… От любви ты уходишь, да, но она не пошла на убыль, Словно дерево в давнем сне всё царапает небо… Пусть его заслоняют крыши, заборы, трубы, Как оно станет ниже?! Весенним растает снегом?.. Просто не может любовь исчезать, становиться меньше, Как ты не можешь снова уменьшиться до ребёнка. Материю тряпкой треплет время, ломая вещи, И для потерь обычных память, увы, — не заслонка… Ну а новое дерево… это, заметь, всё — то же! Не «такие же» — те же корни и те же ветви. Убивая старое дерево — новому не поможешь… Потому что это не дерево — это звездою светит Внутреннее твоё, неподвластное времени Солнце… Нечто безумное, но, как ни крути, — святое. Дерево, древо… с корою из меди и бронзы, Дерево неумирающее, огненное, золотое…

Как пенное море сиреневое, тяжелые, как волна, Качаются, гнутся соцветия, захлёбываются дождём. Трава побелела под яблоней и лужа цветами полна, И скрылся асфальт устойчивый, потоками побеждён. Ныряю в сирень безумную. Смыкаются гребни волн. Почти что не верю в наивные рассказы про пять лепестков. Не ливнем, а водной лавиною скатился небесный склон. Не ливнями, а лавиною обрушивается любовь. И будущие события окрашиваются в сирень! Сиреневые созвездия — живой бесконечный свет… Шиповник, как откровение, цветущий который день, Восторженное удивление, которому края нет. И точка невозвращения, неназванная в календаре, Весной полыхает-светится, не требуя новых слов. В душе остаётся и осенью, и в самом глухом ноябре… Сиреневые созвездия — основа моих основ.

Моя лисья нора Вся полна серебра — Так сияет Луна молодая. Это милый мой Лис Смотрит ласково вниз. Спит поляна от снега седая. Ах, как весело ждать, Предвкушая опять Лёгкий шорох за краем оврага. А на сердце — любовь И цепочка следов. Поле ровное, словно бумага. Побежим вместе с ним, И, Луною храним, Вечен будет мой Лис благородный. Ослепительный снег, И сверкающий бег — Словно ветер, мы будем свободны! Приходи ко мне, Лис! С небосклона спустись! Я не знаю: ты был, или снился?.. Как был ласков вчера… Но сказал, что пора… И Луною твой голос лучился.

Кажется, будто я что-то забыла… Что-то я сделать должна, но не помню… Дождь успокаивающе, уныло В стёкла скребётся, и на подоконник Сырость сквозь щели уже просочилась… На пол стекают осенние тени… Может быть, что-то с квартирой случилось? Или ищу себе повод для лени? Словно бы сторожевая собака Вдруг разучилась и прыгать, и лаять. Нет, мне не грустно, не хочется плакать, «Злая собака»? Не знаю… Не злая. Пусть все хоть толпами перед глазами Ходят, ругают, ступают на лапы… Что за беда у людей с голосами?.. И захотела б понять — не смогла бы… Кто я?.. И что за ответ я забыла? Кто я, когда мне октябрь — собеседник? Осень слова и дороги размыла, И беспорядок в квартире осенний. Но телефон возвращает мгновенно Смысл и тепло разбежавшимся звукам. «Здравствуй!» — «Привет!» — и жемчужный оттенок Дождь обретает. И радость без стука В сердце заходит, и жёлтые листья Светятся в окна и дождь безнадёжный Правда светлеет, и в пасмурной выси Свет увеличивается осторожно.