Тишина

Прячется в горле пламенем тишина.

Кажется, я без памяти влюблена.

Так в заповедном озере лепестком

Месяц плывёт невидимый никому…

И за границей воздуха, высоко

Я задыхаюсь от нежности и тону.

Невыносимо ласковые слова

Даже в душе не скажутся — тишина…

Буду я, как черёмуха, колдовать —

Просто сиять, беззвучная, как она.

Горечь моя щемящая, мой родник!

Пью из твоих ладоней я тишину.

Ты до души, до боли ко мне приник…

Я задыхаюсь от нежности и тону…

 

Тишину не нарушая

Тишина не умолкает… Вдалеке собака лает,

Громыхает рядом трактор, и гудит весенний ветер…

И поют шальные птицы, тишину не нарушая…

Тишину не нарушая, одуванчик ярко светит.

И взахлёб сияют листья, и поют огнём зелёным!

Словно солнечные трели расцвели на тонких ветках,

То ли — песни, то ли — листья у танцующего клёна,

А наивные деревья ловят ветер частой сеткой…

Всё качается, смеётся… Сумасшествие черёмух

Пыльно-горьким ароматом — вдоль дороги, вдоль дороги…

Я среди цветов беспечных снова нахожу знакомых,

С кем рассталась в прошлом мае у июня на пороге.

Тишину в себя вдыхаю… Тишина, она такая —

В ней черёмуховый ветер, оглушительные песни…

В ней зелёные берёзы ослепительно сверкают —

Гармоничные аккорды сумасшедшего оркестра…

 

На крыше (аморальное)

Я могу поделиться своей ленью,

Стремленьем к ничегонеделанью и нехотенью…

Уменьем лежать на тёплой крыше сарая,

Когда земля от снега ещё сырая,

Способностью не суетиться и не волноваться,

Заранее голода, смерти, (чего там ещё?) не пугаться,

Смотреть, как в пыли мать-и-мачеха расцветает,

Как первая бабочка пьяным зигзагом летает,

Зевать, даже лапою пасть не прикрывая,

На солнце жмуриться, в золоте засыпая…

И если завтра или вчера ты мчишься по лужам талым,

Или идёшь, к примеру, до горизонта по шпалам,

То чем, скажи на милость, это тебе мешает?

Как это вдруг на крыше покоя тебя лишает?

Наверно, вы думаете, что я — это просто кошка…

Наверно, вы правы… Но не совсем, а немножко.