Те, кто без промедления вкусят сладость Океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор, — а. сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана богов! 

 

Волна первая

Да избавит вас от тьмы Сокрушитель препятствий, рассеивающий яркие звезды из воздетого ввысь хобота во время яростно сокрушительной пляски по ночам!

И пока верховный повелитель Нараваханадатта находился в своем стане на горе Говиндакута, примчался к нему небесной дорогой видьядхар по имени Амритапрабха, спасший Нараваханадатту, когда был тот брошен врагом на огненную гору. Приблизился он, назвал себя, и склонился в поклоне, и, когда повелитель явил ему свое расположение и гостеприимство, молвил: «Стоит далеко на юге большая гора, и называется она Малая, и живет там в ашраме, расположенном на ее склоне, великий мудрец Вамадева. Хочет он, повелитель, по какой-то причине, чтобы ты пожаловал к нему один — ради этого послал он меня сегодня к тебе. Ты — повелитель мой благодаря прежним моим заслугам, а я пришел по повелению того мудреца. Так давай ради успеха поспешим к мудрому Вамадеве».

И как только договорил это видьядхар, Нараваханадатта, оставив на горе, с согласия их, жен и войска свои, вознесся в поднебесье и, быстро достигнув горы Малая, предстал пред мудрым Вамадевой. Увидел он высокого, убеленного сединами старца. Волосы того, ниспадавшие волнистыми прядями, были подобны лианам, а глаза, сверкавшие из глубоких глазниц, — драгоценным камням. Был он словно хранилище драгоценностей верховного повелителя видьядхаров, увенчанный снегами хребет Гималайский, явившийся ради помощи в достижении успеха. Почтительно склонился к его стопам Нараваханадатта, а мудрый, оказав царю гостеприимство, молвил: «Ты — Кама, прежде сожженный Шивой, а ныне возрожденный им, обрадованным подвижничеством Рати, и поставленный верховным повелителем над всеми царями видьядхаров. Здесь в моем ашраме, в глубокой пещере, хранятся драгоценности, и я покажу их тебе. Ты их возьми, и с ними одолеешь ты Мандарадеву. Ради этого по велению Шамбху призвал я тебя сюда».

Затем мудрец, а вместе с ним, указавшим средство для достижения цели, и радостный Нараваханадатта проникли в пещеру. Преодолев в ней разные препятствия, увидел герой царственного слона, безумно яростного, мчащегося на него, издавая грозный рев. И тогда ударом кулака в лоб остановил Нараваханадатта слона и, встав ногами на его бивни, легко поднялся на этого безумца, и тотчас же из недр пещеры раздался голос: «Садху! Отменно! Досталось тебе, повелитель, истинное сокровище среди слонов!»

Затем увидел он меч повелителя земли, подобный царственному змею, и бросился к нему. Схватил он тот меч и тем самым словно схватил за косы саму богиню счастья верховного над всеми царями видьядхарскими властителя. И снова загремело под сводами пещеры: «Садху! Добро! Достался тебе меч, сокрушающий врагов и приносящий победу, истинный алмаз среди мечей!» А после этого обрел Нараваханадатта еще лунный камень, сокровище среди жен Камини, и еще сокровище знаний — камень, разрушающий действие чар. И вместе с первыми двумя — озером и сандаловым деревом — обрел он все семь сокровищ повелителя видьядхаров, необходимые в нужде и порождающие величие. Вышел повелитель с ними из пещеры и поведал мудрому Вамадеве обо всем добытом.

Тогда ласково молвил мудрый верховному повелителю: «Достались тебе, сынок, сокровища верховного повелителя, дарующие успех, а теперь в путь — одолей Мандарадеву, господствующего над всем, что находится к северу от Кайласы, и насладись счастьем правления обоими царствами!» После таких слов мудреца склонился перед ним в поклоне достигший успеха Нараваханадатта и умчался вместе с Амритапрабхой небесным путем. Мгновенно достиг он своего лагеря, раскинувшегося на горе Говинда, оберегаемого могучей силой его тещи Дханавати, и все, устремлявшие взоры в небо в ожидании повелителя и его союзника — цари видьядхаров, и его жены, и министры, — обрадовались, видя его, и приветствовали. Когда же он спустился к ним, стали все расспрашивать о его встрече с мудрецом Вамадевой, а он поведал им и о том, как проник в пещеру, и о том, как обрел сокровища. И было по этому случаю великое торжество, и гремели радостно небесные барабаны, и плясали все видьядхары, а люди все были крепко навеселе.

На другой день, когда неблагоприятная планета вступила в созвездие его врага, а покровительствующая повелителю и сулящая ему успех планета затмила вражеское созвездие, свершив все церемонии для обретения счастья, поднялся Нараваханадатта на пожалованную Шивой колесницу, созданную самим Брахмой, и отправился в сопровождении всего войска и обитательниц антахпура небесным путем сразить Мандарадеву, и шли с ним, окружая его, преданные повелителю и бесстрашные герои, цари видьядхаров и предводители гандхарвов, послушно выполнявшие повеления военачальника Харишикхи. И были там Чандасинха со своей многомудрой матерью Дханавати, и мужественный Пингалагандхара, и могучий Ваюпатха, и Видьютпунджа, и Амитагати, и повелитель Калакуты, и Мандара, и Махаданштра, и друг его Амритапрабха, и герой Читрангада с Сагарадаттой, и эти, и другие, и еще те, которые следовали Гауримунде, — и все они со своими дружинами двинулись за повелителем, устремившимся к победе. И заполнило войско повелителя все небо, и солнце куда-то скрылось, словно потонуло в море стыда, усомнившись при виде сияния верховного повелителя в собственном блеске.

Вот миновав озеро Манаса, на берегах которого находилось множество божественных мудрецов, выполнявших святые обеты, и пройдя стороной мимо Гандашайлы, сада забав для небесных дев, верховный, повелитель достиг подножия царственной Кайласы, сверкающей, словно горный хрусталь, подобно собственному величию Нараваханадатты, и когда приблизился он к берегу Мандакини, обратился к нему повелитель видьядхаров многоумный Мандарадева с дружеским советом: «Остановись здесь, божественный, на берегу небесной реки! Не следует переправляться через нее и устремляться на Кайласу — у тех, кто нарушает покой обиталища Хары, погибают все волшебные знания, — а следует тебе идти на север и там пройти через пещеру Триширша. Охраняется она царем по имени Девамая, весьма заносчивым, и не сможем мы идти дальше, если не одолеем его». Все сказанное подтвердила Дханавати. И тогда Нараваханадатта провел в том месте день, а к Девамае отправил посла с дружественным посланием, но не принял тот его повелений.

Когда же забрезжил новый день, верховный повелитель Нараваханадатта со всеми снарядившимися к битве царями пошел на Девамаю, а Девамая, лишь только узнал об этом, вместе с войском своим и в сопровождении царей Варахи, Ваджрамушти и многих прочих вышел, чтобы сразиться с Нараваханадаттой. И началась между двумя могучими армиями битва при Кайласе, и небо померкло от колесниц богов, собравшихся посмотреть на сражение. Ужасна была эта грозовая туча войны, разражавшаяся громами боевых кличей воинов, проливавшаяся ужасным дождем из отсеченных голов и разрубленных тел.

Ничего не было удивительного в том, что Чандасинха сразил бившегося впереди всех Вараху, предводителя полчищ Девамаи, но удивительно было то, что сам Нараваханадатта, не использовав никаких волшебных сил, пленил Девамаю, упавшего в беспамятстве от жестоких ран, нанесенных ему в бою. А раз попал в плен, то все войско его с великими богатырями Ваджрамушти, Махабаху, Тикшнаданштрой и другими обратилось в бегство. И тут все боги, стоя на колесницах, возглашали: «Садху! Отлично! Славно!» — и все восславили победоносного верховного повелителя. Когда же привели к нему связанного Девамаю, великий повелитель милостиво принял его и освободил, а тот, покоренный дланью Нараваханадатты, вместе с Ваджрамушти и прочими стал под высокую руку верховного повелителя. Так завершилось сражение, и вместе с ним истощился свет дня.

На следующий день, когда Девамая пришел в шатер верховного повелителя и остался около него, Нараваханадатта, жаждущий пройти сквозь пещеру Триширша, спросил у него о ней, и вот какую подлинную историю поведал Девамая:

«В давние времена, божественный, была Кайласа разделена на два царства: южное — Дакшина и северное — Уттара, предназначенные для лучших из видьядхаров. Своим подвижничеством заслужил один из них, по имени Ришабха, повеления Шамбху о том, что назначается верховным повелителем обоих царств. Но когда Ришабха полетел над Кайласой на северную ее половину, то оказавшийся под ним внизу Хара пришел в гнев из-за того, что посмел Ришабха оказаться выше его, и лишил видьядхара всех волшебных знаний, и рухнул тот с небес. Жестокими подвигами снова умилостивил он Хару, и снова блистательный бог объявил Ришабху верховным властителем обоих царств. Но спросил его видьядхар: «Как могу я, божественный, быть верховным повелителем обоих царств, если не смею я пролететь над Кайласой? Как попасть мне в царство Уттара?» Услышав такой вопрос, бог, держащий в руке трезубец, чтобы помочь Ришабхе проникнуть в царство Уттара, пробил в теле Кайласы великий проход, И пронзенная Кайласа, содрогнувшаяся от жестокой раны, удрученная, взмолилась Шиве: «Никогда, повелитель, не была доступна людям моя северная сторона, но теперь через этот проход смогут пройти и они. Прошу тебя, сделай так, чтобы никто не мог нарушить этот предел». И тогда Хара, упрошенный Кайласой, назначил, чтобы проход охраняли слоны, сторожащие страны мира, цари змеиные со смертельным для людей взглядом, гухьяки, таящиеся во мраке; у южного входа поставил он владыку видьядхаров Махамаю, а на севере — Каларатри, мрачную ночь конца мира, несокрушимую Чандику, и, создав защиту для этого прохода, сотворил он великие сокровища и так решил благостный Шанкара: «Да будет этот проход доступен с двух сторон лишь для добывшего сокровища верховного повелителя, движущегося в поднебесье с его супругами и с его посланцами, и для тех, кто будет им назначен управлять северным царством! Пусть будет доступен он только лишь для тех, кого назвал я, и ни для кого иного!» Так был назначен Ришабха велением Трехглазого верховным повелителем обоих царств, но когда обуреваемый гордыней стал он воевать с богами, то был сражен Индрой, держателем ваджры.

Такова, повелитель, подлинная история этой пещеры, называемой Триширша, недоступной никому, кроме таких, как ты. Со временем в роду Махамаи, назначенного охранять южный вход в Триширшу, родился Девамая — это я, повелитель. При моем рождении, повелитель, прозвучало с небес: «Вот родился среди видьядхаров тот, кого не победит никто из врагов, — только тот одолеет его, кому предназначено быть верховным повелителем видьядхаров, и лишь тот будет его господином, и за ним последует это дитя!» Вот побежден я тобой, обретшим волшебные сокровища, могущественным, верховным повелителем обеих сторон Кайласы, и ты нам теперь господин. Так пройди же по Триширше и одолей оставшихся врагов».

Замолчал Девамая, и верховный повелитель изрек: «Сегодня мы отправляемся к входу в Триширшу и станем там лагерем, а завтра утром, совершив необходимые приготовления, проникнем в пещеру». Решив так, отправился он со всеми союзными царями к пещере. Остановившись перед ее входом, увидел он непроглядно-мрачную глубину, подобную той, в которой рождался лишенный солнца и света день конца мира. На следующий день, совершив жертвоприношение, стоя на колеснице, проник он в пещеру, и были с ним семь священных сокровищ, явившихся, как только он о них подумал, и сопутствовали ему вся свита и все войско. Рассеял он тьму лунным камнем, отвратил убийственные взоры змеев сандаловым деревом, усмирил слонов, охраняющих страны света, волшебным слоном, и разогнал гухьяков своим волшебным мечом, а прочие препятствия разрушил разными волшебными камнями, прошел вместе с войском через Триширшу и вышел через северный ее вход. И тут же увидел он северный склон Кайласы, подобный другому миру, достигнутому без нового рождения, и услышал с небес голос: «Слава тебе, верховный повелитель! Прошел ты через Триширшу благодаря величию, достигнутому с помощью волшебных сокровищ!»

Тогда обратились к повелителю Дханавати и Девамая: «Здесь всегда, божественный, у этого входа витает Каларатри, сотворенная самим Вишну в ту пору, когда добывалась амрита из океана, чтобы разорвать на части повелителей данавов, жаждавших ее похитить. Вот ее-то Шарва и назначил охранять этот вход в пещеру, так чтобы никто иной не мог выйти из него, кроме тех, кто тебе подобен. Ты, верховный повелитель, овладевший волшебными сокровищами, вышел из пещеры, и нужно ради успеха почтить ее, достойную поклонения». Этими словами Дханавати и Девамаи закончился тот день для Нараваханадатты.

Когда же зарозовели под лучами вечерней зари вершины Кайласы, словно предвещая потоки крови в грядущей битве, опустилась на войско Нараваханадатты обретшая силу непроглядная тьма — казалось, вспомнила она, что, пройдя через пещеру, ее обитель, нанесло ей войско повелителя оскорбление, и преисполнилась вновь вражды, — и точно побеги гнева Каларатри, разъяренной тем, что не было оказано ей почтение, закружились в вихре бхуты, веталы, дакини, ганы и оборотни. Тотчас же все войско утратило сознание, будто впав в сон, и лишь один Нараваханадатта остался не подвержен такому помрачению. Понял он: разъярена Каларатри тем, что не оказано ей почтения. И принес верховный повелитель жертву ей цветами красноречия: «О ты, искусная в метании диска, обезглавливающая! Ты, воплощение священного слона! Ты, сила жизни, жизнь вдыхающая во все существа, тебя славлю я! Да будет слава тебе в образе Дурги, успокаивающей все три мира, три острия трезубца которой орошены потоками крови, извергающимися из горла Махиши! Тобою, вздымающей во время пляски в своей трепещущей руке череп, наполненный кровью Руру, словно чашу, содержащую спокойствие трех миров, победа одержана! Ты, богиня, любезная Шиве, держащая череп в руке, сверкаешь словно держащая солнце и луну, хотя и зовешься Каларатри, беспросветной ночью! Ты, череп в руке которой украшен, словно разливающими свет светильниками, возведенными вверх глазами!»

Не была обрадована Каларатри таким молением, и тогда, чтобы умилостивить ее, решил Нараваханадатта принести в жертву богине свою голову, но только схватился за меч, как раздался голос богини: «Не спеши, сынок, не спеши! Добился ты успеха, герой, и да будет войско твое цело и невредимо, и да одержишь ты победу!» И тотчас же войско очнулось, словно от сна, и очнулись супруги Нараваханадатты, и его друзья, и все видьядхары, и восславили они могущество верховного повелителя. И тогда герой отведал и еды, и питья, и совершил все необходимые дела, и провел эту ночь из трех страж в ожидании таком томительном, что казалось, будто состояла она из ста страж.

Наступило утро, и, совершив жертвоприношение Каларатри, устремился Нараваханадатта навстречу Дхумашикхе, преградившему со своим войском из видьядхаров ему путь. Началась тогда у Нараваханадатты с этим царем, главным из стана Мандарадевы, такая жестокая битва, что небо казалось состоявшим из одних мечей, земля — из голов героев, а речь — из одних свирепых боевых кличей: «Рази! Рази!» Был Дхумашикха схвачен в бою и приведен к верховному повелителю. Нараваханадатта же, сломив его сопротивление, оказал — ему почет и заставил его признать над ним свою власть. И в этот день ввел повелитель войско свое в город поверженного врага, и было оно словно дым от костра, на котором сгорела слава Дхумашикхи.

А на другой день узнал верховный повелитель от соглядатаев, что Мандарадева, проведавший обо всем, вышел ему навстречу, и решил Нараваханадатта вместе со всеми царями видьядхаров идти на него и одолеть. Пройдя немного, увидел он войско Мандарадевы, окруженного сонмом царей, стоявшее в порядке, удобном для битвы, и, построив свое войско в боевом порядке, Нараваханадатта, сопутствуемый царями, налетел на вражескую силу. Столкнулись в яростной схватке оба войска, и каждое из них, подобно было океану, неотвратимо заливающему все сущее в день конца мира, и бились с одной стороны славные герои на колесницах, возглавляемые Чандасинхой, а с другой — богатыри во главе с царем Канчанаданштрой. И содрогались все три мира, и колыхались горы, и словно от беспощадного ветра конца времен разгоралось сражение, и Кайласа с одной стороны стала красной от пролитой крови героев, а с другой — пепельно-серой, уподобившись тем самому супругу Гаури! И стала та битва, в которой сверкали в лезвиях мечей мириады отражений солнца, истинным концом света для героев, и вызвала она такое изумление у Нарады и других небожителей, пришедших посмотреть на нее, что перехватило у них дыхание, хотя и доводилось им видеть страшные битвы между богами и асурами.

В этой свирепой схватке кинулся на Чандасинху Канчанаданштра и свалил его жестоким ударом боевой палицы. Видя сына своего павшим под ударом, прокляла Дханавати с помощью своего волшебства оба войска и повергла всех в сон — лишь верховный повелитель Нараваханадатта и Мандарадева остались бодрствовать. Боги же, увидев Дханавати разъяренной и зная, что способна она в гневе сокрушить мир, разбежались во все стороны. Заметя, что остался Нараваханадатта один, накинулся на него алчущий боя Мандарадева, а тот сошел с колесницы и, выхватив свой волшебный меч, немедля отразил нападение. Тогда решил Мандарадева одолеть соперника волшебством и с помощью знаний своих принял образ обезумевшего от ярости слона, но Нараваханадатта с помощью своего превосходства в знаниях обратился в громадного льва. Тогда освободился Мандарадева от облика слона, а Нараваханадатта — от облика льва, и стали они сражаться в своем естественном облике, и, сверкая искусством в разнообразных приемах и выпадах, действовали они словно актеры, разыгрывающие представление на сцене.

Вот ловким выпадом выбил Нараваханадатта из рук Мандарадевы меч и тем отнял у него надежду на победу, а когда тот, лишенный меча, схватился за кинжал, то и его точно так же выбил из руки Мандарадевы верховный повелитель. Кинулся обезоруженный враг на Нараваханадатту врукопашную, но тот, схватив противника за лодыжки, свалил недруга на землю и уже схватил за волосы, готовый отсечь мечом голову, и поставил ногу на грудь поверженного, как подбежала к нему сестра врага Мандарадеви и, желая уберечь брата, заговорила: «Еще в те времена, когда увидела я тебя в обители отшельника, решила, что станешь ты мне супругом. Так не убивай же, царь, шурина своего, моего брата!» И когда прекрасная молвила так, отпустил великий и отважный царь пристыженного поражением Мандарадеву и сказал: «Отпускаю я тебя, царь видьядхаров, и не стыдись этого — равно изменчивы для героев в бою и победа, и поражение!»

На это ответил царю Мандарадева: «Что мне теперь жизнь, спасенному в битве женщиной? Пойду теперь к отцу, живущему в обители лесной, и предамся подвигам во имя веры. Ведь тебе предназначено быть верховным повелителем обоих царств. Давно уже отец предсказывал мне это!» И с этими словами отправился гордый воин в обитель к отцу своему. «Слава тебе, верховный повелитель, покоривший всех своих врагов, — достиг ты всей полноты власти!» — говорили взиравшие с небес боги.

Когда же Мандарадева удалился, Дханавати своею волшебной силой пробудила и своего сына, и враждующие войска. Восстав от сна и узнав, что Нараваханадатта одолел всех врагов, министры и все прочие вознесли хвалу победоносному, а цари Канчанаданштра, Ашокакари, Рактакша, Каладжихва и другие, принадлежавшие к партии Мандарадевы, приняли власть Нараваханадатты. Увидев Канчанаданштру, вспомнил Чандасинха об ударе, нанесенном ему в бою палицей, и пришел в ярость — крепко сжав рукоятку меча, замахнулся он на врага, но Дханавати охладила пыл сына словами: «Хватит, сынок, буйства! Кто тебя в бою одолеет? Чтобы избавить оба войска от истребления, на мгновение повергла я их в сон!» И тем обрадовала она верховного повелителя и все войско его. Нараваханадатта испытал величайшее наслаждение, завоевав власть над всем Северным царством, в котором теперь уже не было места войне, поскольку врагов либо победил, либо подчинил, либо обратил в бегство, в то время как все друзья и союзники его остались невредимыми.

И тогда оглушительно загрохотали барабаны, возвещая торжество победы над врагами, и довольный Нараваханадатта, окруженный возлюбленными, и министрами, и множеством могущественных государей, провел тот день, украшенный великолепными песнями и плясками небесных дев, наслаждаясь им, словно упиваясь медом сломленного мужества врагов.

 

Волна вторая

Наступил новый день, и верховный повелитель Нараваханадатта со всем воинством своим ушел с плоской вершины Кайласы и по совету Канчанаданштры, шедшего впереди, указывая путь, направился в столицу Мандарадевы город Вималу. Дошел он до Вималы, прекрасные стены и башни которой сверкали золотом, будто сама гора Меру явилась поклониться горе Кайласе, и вошел в тот чудесный город, находящийся под покровительством великих Вишну и Шри и переполненный неистощимым богатством, точно собрание несметных сокровищ, подобный океану, только лишенному воды.

Когда сел Нараваханадатта в зале совета, окруженный царями и небожителями, приблизилась к могущественному повелителю старуха из царского антахпура и молвила: «Побежденный тобой, удалился Мандарадева в лес, а его царицы, узнай, о повелитель, услышав об этом, исполнены жажды взойти на погребальный костер». Но не дал им покончить с собой верховный повелитель вместе с видьядхарами, а наделил, словно своих сестер, и жильем, и всякими другими дарами, и тогда все видьядхарские цари посчитали себя обязанными верховному повелителю за проявленное сострадание. А благодарный Нараваханадатта отдал царство, брошенное Мандарадевой, царю Амитагати, как это и было предназначено, и, так как Амитагати был верен и предан Нараваханадатте, отдал под его державу следовавших за Мандарадевой царей Канчанаданштру и других. Провел верховный повелитель в тех богатых садах семь дней, словно предаваясь наслаждениям в объятиях новой супруги своей, богини — покровительницы царства северного склона Кайласы.

Обретя верховную власть над видьядхарскими царями обеих сторон алтаря, возжелал Нараваханадатта большего, и хотя отговаривали его министры, но выступил он в поход, чтобы завоевать саму страну Меру, неприступное обиталище богов. Блистательно преуспевающие, даже когда они обретают чрезмерные, богатства, не останавливаются в жажде достичь чего-то особенного, точно неукротимый лесной пожар. Тогда явился пред ним мудрый Нарада и обратился к нему с такими словами: «Хоть и сведущ ты в политике, но что означает, государь, стремление твое к недостижимому? Тот, кто из гордыни затевает достичь недостижимого, навлекает на себя позор — подобен он Раване, вознамерившемуся вырвать из земли Кайласу. Ни солнце, ни луна не могут пройти над страной Меру — и ты не сможешь. Ведь Шарва повелел тебе властвовать над видьядхарами, а не над богами! Завоевал ты Хималай, страну видьядхаров, так что тебе за дело до Меру, страны богов? Откажись от этого невыполнимого дела. Коли желаешь себе блага, повидайся лучше с живущим в лесу Акампаной, отцом Мандарадевы». И когда мудрый Нарада закончил говорить и дал таким образом совет верховному повелителю, а затем услышал от того слова согласия, то удалился так же, как и появился.

Верховный повелитель, получивший такое предостережение от Нарады и понимающий порядок дел, вспомнил, что рассказывал ему Девамая о гибели Ришабхи, и, поразмыслив над этим, отказался от похода на страну богов. Вместо этого отправился он в ашрам повидаться с царственным мудрецом Акампаной. Вступил он в него, напоминающий мир Брахмы, полный великих мудрецов, искусных в йоге и сидящих в позе падмасана, и, увидев престарелого Акампану, облаченного в лубяную одежду и украшенного косой, подобного раскидистому дереву, окруженного множеством великих мудрецов, приблизился к нему и поклонился, а царственный мудрец, оказав ему гостеприимство, молвил: «Хорошо поступил ты, государь, что пришел в нашу обитель, — если б миновал ты ее, прокляли бы тебя великие мудрецы!»

А пока царственный мудрец говорил это верховному повелителю, живший в той пустыне Мандарадева, принявший на себя обет подвижничества, пришел к отцу в сопровождении своей сестры, царевны Мандарадеви. Увидел его Нараваханадатта и обнял — ведь у доблестных естественна и уместна любовь к побежденным и смирившимся врагам. Видя, что вместе с братом пришла Мандарадеви, обратился царственный мудрец к верховному повелителю: «Вот, государь, дочь моя, и имя ее — Мандарадеви. Предречено ей божественным соизволением быть женой верховного повелителя. Так прими ее, повелитель, мною тебе отданную!» Промолвил это царственный мудрец, и сказала тогда его дочь: «Есть у меня четыре подруги: одна из них — Канакавати, дочь Канчанаданштры, другая — дочь Каладжихвы по имени Калавати, третья — Диргхаданштры дочь по имени Шрути и четвертая— дочь Патрараджи, и зовут ее Амбарапрабха, а я — пятая из тех дочерей царей видьядхарских. Давно как-то впятером гуляли мы и увидели в пустыне этого благородного, и так он всем нам понравился, что решили мы: будет он всем нам пятерым мужем, а если одна из нас сделает его своим мужем, то все другие покончат с собой, а та будет в том виновна. Так что не годится устраивать мне свадьбу без подружек. Как таким людям, как я, нарушать условленное?» Только сказала все это верная слову дева, как отец ее Акампана позвал четырех вождей видьядхаров, отцов этих девушек, и поведал им о том, что случилось. И каждый из них посчитал, что достиг цели своей жизни, и привел дочь свою. И тогда Нараваханадатта женился по очереди на каждой из дев, начиная с Мандарадеви, и провел там с ними много дней, трижды в день поклоняясь мудрецам, а вся его свита предавалась торжеству.

«Теперь, государь, ступай на гору Ришабха — там должно совершить обряд великого помазания!» — велел ему Акампана, а Девамая подтвердил: «Да, божественный, именно так и надлежит поступить, ведь и прежде бывшие верховными повелителями видьядхаров Ришабхака и другие приняли помазание на той самой горе». Слыша это, стал Харишикха восхвалять находящуюся неподалеку гору Мандару, как удобную для совершения помазания, но вдруг с небес раздалось: «Все, прежде достигавшие сана верховного повелителя, о царь, принимали великое помазание на горе Ришабха, и потому ты теперь же ступай на совершенное место!»

Выслушав повеление с небес и поклонившись Акампане и другим мудрецам, в благословенный день отправился в путь Нараваханадатта и вместе со всеми повелителями видьядхаров, возглавляемыми Амитагати, дошел до северного входа в пещеру Триширша, и, принеся жертву Каларатри, вошел в ту пещеру, и вышел из нее на юге. Когда вышел он оттуда со всеми своими войсками, то по просьбе Девамаи провел в его дворце целый день вместе со всей своей свитой. А помыслив о том, что рядом, на Кайласе, находится сам Хара, тотчас же вместе с Гомукхой поспешил он туда поклониться ему. Достигнув обители Хары и поклонясь Сурабхи, священной корове, и быку Нандину, охраняющему вход в святилище, обратился Нараваханадатта к нему с мольбой допустить пред очи бога, и тот, довольный тем, что обошел он его слева направо, открыл ему ход. Войдя же, увидел повелитель видьядхаров сидящего вместе с Парвати бога, несущего на знамени быка и далеко рассеивающего наслаждение снопами лучей месяца, украшавшего божественное чело, мечущимися в разные стороны, словно желая спастись бегством от всепобеждающего сияния лика блистательной Гаури. И развлекались бог и его супруга игрой в кости, которые, словно глаза, как хотели, так и поворачивались, выполняя каждая назначенное ей дело — оставалась свободной, игривой и непостоянной, но подчинялась его воле. И когда Нараваханадатта узрел Подателя желаний, пал он ему и дочери повелителя гор в ноги и дважды прополз вокруг них слева направо.

«Достойно поступил ты, что пришел сюда, не то совершил бы ошибку. Отныне же да будут все твои знания несокрушимы. Теперь, сынок, ступай на гору Ришабха и без промедления, в назначенное время, прими великое помазание», — рек ему Шива, и верховный повелитель видьядхаров, получив от бога такое повеление, молвил: «Так и быть тому!» — и, поклонившись богу и его супруге, вернулся во дворец Девамаи. Когда же вступил он туда, шутливо спросила его Маданаманчука: «Куда ходил ты, благородный, что такая радость сверкает на твоем лице? Уж не обрел ли ты, подобно тому как это случилось здесь, еще пятерых невест?» А он в ответ на это поведал ей, что с ним было на самом деле, и обрадовал ее, и были они счастливы.

На другой день, словно даруя небу своим сиянием второе солнце, взошел на лучшую из колесниц Нараваханадатта вместе со своими супругами и министрами и, сопровождаемый воинством гандхарвов и видьядхаров, отправился на гору Ришабха. Доехал он до этой божественной горы, а пока ехал к ней, придорожные деревья, ветви, и листья, и лианы, их опутывающие, под ветром развевались, словно пряди волос подвижников, приносили ему в жертву цветы, подобно тому как подвижники приносят жертву, совершая подвиги во имя веры.

Там, на той горе, собрались цари видьядхаров, завершившие все приготовления, приличествующие великому помазанию их верховного повелителя, и собрались они со всех сторон, держа в руках подобающие дары, и одни из них были преданы ему, другие — испуганы, третьи — покорны, а четвертые — почтительны. Спросили у него видьядхары: «Которая из цариц, божественный, займет рядом с тобой место на троне при совершении великого помазания?» И когда сказал он: «Со мной на троне при совершении великого помазания будет царица Маданаманчука!» — то всех охватило сомнение, ибо была она рождена смертной женщиной. Но тут зазвучало в поднебесье божественное слово: «Внемлите, видьядхары: Маданаманчука не смертная женщина, а сама Рати, снизошедшая на землю, чтобы стать супругой вашего властелина, в котором воплощен Кама. Не была она рождена Калингасеной от Маданавеги, а боги подменили ею, не из чрева рожденной, младенца действительно рожденного, который был убран от матери — творец отдал его Маданавеге, при котором ребенок, получивший имя Итьяка, и вырос. Так что по праву и достоинству займет место на том троне рядом с мужем Маданаманчука, и это давно было ей обещано самим Харой, довольным ее подвижничеством». На этом закончилась божественная речь, и все видьядхары возрадовались и восславили божественную Маданаманчуку.

В день, отмеченный благостными приметами, начал пурохита Шантисома обряд, и зазвучали благовестные трубы, и раздались благозвучные песни небесных дев, и голоса брахманов, читавших веды, заполнили все десять стран света, и тогда великие мудрецы пролили на Нараваханадатту и Маданаманчуку, сидевшую на троне слева от него, воду, принесенную в золотых сосудах с разных мест святых купаний, и — вот что чудно — стоило лишь каплям воды, освященной чтением мантр, коснуться головы повелителя, как из душ его врагов ушла былая вражда. Сама же Лакшми, рожденная из океанских вод, присутствовала в воде во время великого обряда, чтобы на виду у всех заключить властелина в свои объятия, а сброшенные руками небесных Дев бесконечные гирлянды цветов падали на него, словно струи Ганга, нисходящей с небес, обнимали его тело, умащенное шафраном, точно доблестью. А сам повелитель был подобен солнцу, восходящему в блеске зари после омовения в океанских водах, и, сверкающий богатыми одеждами и украшенный венцом из сплетенных цветов мандары, когда увенчали его короной, похитил славу Индры. И во все время великого обряда была рядом с ним Маданаманчука, блиставшая божественными украшениями, как сама Шачи, супруга Индры. И хоть стало темно в тот день, оттого что, подобно ливню и грому из грозовой тучи, падал с неба дождь небесных цветов и гремели небесные литавры, но был он светел — ведь озарялся он, словно вспышками молний, сиянием красоты небесных дев. А затем в городе повелителя гор поплыли в танце не только лучшие из видьядхарских дев, но и лианы, колеблемые дуновением ветра. Голоса же сказителей, подыгрывавших себе на тамбуринах, умножались, бессчетно отзываясь эхом в пещерах горы, и переполненная видьядхарами, охмелевшими от божественного питья и ходившими уже неверной походкой, сама гора, казалось, шаталась от хмеля. Видя только что описанный праздник, великий Индра, стоявший на своей колеснице, почувствовал, что торжество по поводу помазания Нараваханадатты затмило его собственное.

Когда же свершилось давно желанное великое помазание верховного повелителя, вспомнил Нараваханадатта о своем отце и пожелал увидеть его. Посоветовавшись с Гомукхой и другими министрами и позвав царя Ваюпатху, повелел он тому: «Ступай и привези сюда моего отца, сказав ему: «Нараваханадатта тоскует по тебе, и, поведав затем обо всем, что тут было, а вместе с ним привези сюда и супруг его, сказав и им также, что я тоскую по ним, и всех его министров». И молвил Ваюпатха на это: «Так тому и быть!» Умчавшись в поднебесье, тотчас же достиг он Каушамби, и жители этого города со страхом и удивлением увидели, как опускается он, окруженный семьюдесятью миллионами видьядхаров.

Увидел тут Ваюпатха Удаяну, владыку ватсов, с его министрами и женами, а тот оказал посланцу должный почет и посадил возле себя. Царь же видьядхаров, осведомившись о здоровье Удаяны, на которого все смотрели с удивлением, повел такую речь: «Твой сын Нараваханадатта, умилостивив Шанкару и удостоившись лицезреть его, вознагражден был милостью бога, сделавшего все волшебные знания Нараваханадатты несокрушимыми для врагов. Сразив Манасавегу и Гауримунду в Южном царстве и одолев Мандарадеву, правившего Северным царством, и тем объединив оба царства, обрел он великий сан верховного повелителя всех видьядхарских царей, и подчинились они его власти. Теперь состоялось на горе Ришабха великое помазание, и сын твой, государь, тебя помнит и жаждет видеть вместе с супругами, и министрами, и прочей свитою, а я послан верховным повелителем, чтобы помочь тебе поскорей отправиться, — блаженны те, кто видит, как их потомство возвышает честь рода».

Выслушав эту весть от Ваюпатхи, повелитель ватсов исполнился столь горячим стремлением увидеть сына, что уподобился павлину, начинающему приплясывать, только заслышав громыхание грозовой тучи, и согласился на приглашение. Сел он в паланкин, который был у Ваюпатхи, и тотчас же благодаря могуществу знаний видьядхара вместе с Васавадаттой и прочими женами своими и всеми министрами оказался на великой горе, имя которой Ришабха. Там увидел он сына, сидящего на божественном львином троне в окружении множества жен и царей видьядхарских, подобного месяцу в окружении сонма планет и множества звезд, украсившему чело горы Востока. При виде сияния славы, окружавшего сына, испытал Удаяна такую полноту счастья, будто его оросило животворной амритой, и уподобился он океану, вздымающемуся при восходе луны.

Нараваханадатта же, который давно не видел отца, взволнованный, пошел навстречу ему со своей свитой, и обнял его отец и прижал к груди, и верховный повелитель, орошенный радостными отцовскими слезами, словно снова прошел через великое помазание. Долго обнимала сына царица Васавадатта, и при виде сына грудь ее стала источать молоко, и он вспомнил детство, а Падмавати, Яугандхараяна, и все министры отца, и Гопалака, брат его матери, ненасытно упивались красой его амритоподобного тела, словно чакоры — сиянием луны. Каждого же из них повелитель привечал, как то подобало. Калингасена же при виде зятя и дочери своей почувствовала радость, для которой оказались тесны все три мира, — что уж говорить о собственном теле Калингасены. Яугандхараяна и другие министры, видя лица Марубхути и прочих своих сыновей, которым благодаря милости их повелителя досталась божественная благодать, возрадовались этому. 

Убранная божественными украшениями царица Маданаманчука вместе с Ратнапрабхой, Аланкаравати, Лалиталочаной, Карпурикой, Шактияшей, Бхагиратхаяшей, и с сестрой Ручирадевы божественной красоты, с Вегавати и Аджинавати, а также с Гандхарвадаттой, Прабхавати, и с Атманикой и Ваювегаяшей с ее четырьмя подругами во главе с Каликой, и с Сулочаной, и еще пятью небесными красавицами, среди которых старшей была Мандарадеви, — все супруги Нараваханадатты, верховного повелителя видьядхаров, склонились к стопам своего свекра, державного повелителя ватсов, и Васавадатты с Падмавати. А те от радости обрушили на них бремя благословений. Когда же повелитель ватсов и его супруги заняли подобающие им места, взошел сам Нараваханадатта на доставшийся ему величественный трон. Царица Васавадатта радовалась, видя новых невесток своих, и у каждой из них спрашивала, как имя ее и из какого она рода, а властитель ватсов и другие, видя божественное величие Нараваханадатты, утвердились в мысли, что не напрасно было их рождение и цель его достигнута.

Так началось великое торжество встречи родных, и, когда уже все были охвачены радостью, вошел пратихара, доблестный Ручидева, и возгласил: «Да пожалуют высокочтимые в трапезную!» Услыша это, вошли все в нарядную трапезную, где приготовлены были кубки, усыпанные разными драгоценными камнями, подобные раскрывшимся лотосам, — такие, что сама трапезная, казалось, обратилась в пруд в саду, заросший лотосами. И было в той трапезной столько стройных жен, держащих кувшины, полные хмельного, что казалось, будто странствовала по трапезной вырванная из рук похитителя сама амрита. Отведали гости вина, разрушающего речь осмысленную и лишающего женщин стыда, распаляющего страсть, составляющую суть жизни Смары и наставника в наслаждениях Мадху, и у них, отведавших вина мадху, лица раскраснелись, словно расцвели пурпурные лотосы на озере под лучами солнца на заре. А кубки цвета розового лотоса, словно испугавшись, что порозовели они от прикосновения превзошедших их цветом розовых губ цариц, скрыли свой цвет вином. Когда же у красавиц от хмеля, словно при надвигавшемся гневе, стали краснеть глаза и гневно ломаться брови, расселись гости в трапезной по чину, кому где положено, и было там множество всяческих по-разному приготовленных яств, порожденных богатством воображения и мастерством изготовления. А столы в той трапезной были устланы превосходными скатертями и уставлены драгоценнейшими чашами, и увешана она была занавесами и тканями, и было там много всякого, устроенного на разные вкусы, словно в театре богини счастья. Пока вкушали гости приготовленные яства, солнце склонилось в сумерках к горе Заката, и разошлись все по покоям на отдых. Нараваханадатта же с помощью волшебного знания разделил себя на множество подобных так, что одновременно находился с каждой из цариц в ее покое, но сам наслаждался объятиями исполненной страсти супруги своей Маданаманчуки, лицо которой было подобно луне, а очи сверкали, как звезды, а сама она была прекрасна, как ночь. Повелитель ватсов вместе со своими спутниками провел ночь, предаваясь божественным наслаждениям, словно достиг нового рождения, оставаясь в старом теле. Когда же наступило утро, стали они предаваться всяческим наслаждениям, как и раньше, в садах и дворцах, порожденных волшебным знанием.

Так много дней провел исполненный любви к сыну повелитель ватсов, но однажды пришел он, желая вернуться в свою столицу, к верховному повелителю тех, кто движется в поднебесье, и сказал: «Какой разумный не возрадуется, сынок, этим божественным наслаждениям? Но неистребимо тянет людей любовь к жилищу на родной земле, так что отправимся мы теперь в свою столицу, а ты наслаждайся властью над видьядхарским царством, потому что вполне подобает это твоей природе наполовину человеческой, наполовину божественной. Но тебе снова следует призывать меня, когда представится случай, потому что в том плод моего рождения, чтобы видеть твой луноподобный лик, исполненный амриты прелести, радующей глаза, и радоваться твоему божественному счастью!»

Выслушав эту искреннюю речь отца своего, повелителя ватсов, божественный Нараваханадатта призвал царя видьядхаров Девамаю и голосом, прерывающимся от рвущихся из сердца слез, вымолвил: «Отправляется батюшка мой с матушками моими, со своими министрами и прочими, кто с ним пришел, в свою столицу, так пошли вперед караван из тысячи слуг видьядхарских и распорядись, чтобы каждый нес ношу, полную золота и драгоценностей». Девамая же, получив от господина такое повеление, склонился перед ним и ответил: «Сам я, благодетель, буду сопровождать его со всей свитой до самого Каушамби, чтобы обеспечить успех и благополучие!»

Одарил верховный повелитель видьядхаров отца своего одеждами и украшениями, назначил ему и его свите в попутчики Ваюпатху и Девамаю, и тогда снова взошел владыка ватсов со всеми спутниками на божественную колесницу и отправился в свою столицу. Когда же он велел сыну, долго провожавшему отца, возвратиться, то при расставании у царицы Васавадатты тоска, которую почувствовала она при расставании, усилилась во сто крат — сквозь слезы смотрела она на склонившегося перед ней сына. С трудом заставила она себя продолжать путь! Нараваханадатта же, сопутствуемый министрами, проводив родителей, с лицом, залитым слезами, вернулся на гору Ришабха и стал там вместе с Гомукхой и другими министрами, с которыми рос с детства, и со множеством царей видьядхарских вершить дела, достойные верховного повелителя видьядхаров. И никогда не испытывал он пресыщения, предаваясь небесному блаженству с Маданаманчукой и другими жительницами своего антахпура.