Те, кто без промедления вкусят сладость океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор — а сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана богов!

 

Волна первая

Слава Слоноликому, взметающему похлопыванием ушей пыльцу камфары, от которой словно прежде времени опустившиеся на землю сумерки розовеют небеса.

Нараваханадатта, сын повелителя ватсов, счастливо жил со своими женами в городе Каушамби, во дворце отца. И вот однажды, когда сидел он в зале совета, довелось ему увидеть, как спустился туда некий муж божественного облика. Тотчас же отец и он сам спросили приветствовавшего их гостя: «Кто ты и как сюда попал?» И тогда тот ответил: «Здесь, на этой земле, на самом гребне Гималаев, стоит город, зовущийся Ваджракута, сверкающий красотой дворцов и потому заслуживающий такого названия. В том городе правлю я, князь видьядхаров Ваджрапрабха, что значит «блеск алмаза». Звался я так потому, что тело мое было словно из алмазов. Однажды, когда, совершая поклонение Шиве, обрадовал я его своими подвигами, так велел мне Шамбху: «Если будешь ты вечно верен повелителю видьядхаров, мной поставленному, то по моей милости никакой недруг тебя не одолеет». Немедля поспешил я сюда, чтобы поклониться повелителю. Сын владыки ватсов, Нараваханадатта, рожденный из частицы Камы, сотворенный богом, на челе которого сверкает месяц, будет нашим повелителем целую божественную кальпу. Хотя и смертен он, но будет властвовать и над севером и над югом — вот о чем узнал я ныне силой мудрости своей. Прежде по милости Шарвы смертный повелитель Сурьяпрабха властвовал над югом, а севером повелевал Шруташарман. Теперь же, божественный, над югом и севером, над всеми, в небесном просторе живущими, целую кальпу будет властвовать один-единственный повелитель, исполненный добродетелей».

И тогда Нараваханадатта, побуждаемый любопытством, в присутствии отца спросил говорившего так видьядхара: «Не. соблаговолишь ли рассказать нам, как это Сурьяпрабха, хотя и был человеком, сумел достичь господства над видьядхарами?» И тогда окруженный царицами и министрами начал раджа Ваджрапрабха рассказывать

сказание о Сурьяпрабхе

«Был в стародавние времена в стране мадров город Шакала , и сидел там на престоле царь по имени Чандрапрабха, что означает «свет луны», сын раджи Ангарапрабхи. Воистину заслужил он такое имя, ибо для всех своих подданных был подобен прохладным лучам месяца. Для врагов же был он подлинным испепеляющим пламенем. Родила ему супруга, божественная Киртимати, сына, наделенного всяческими счастливыми признаками, которому предстояло великое будущее. «Вот родился царь Сурьяпрабха, которому Шанкарой предназначено стать верховным повелителем видьядхаров!» — так было возвещено с неба, как только он родился, и была эта весть для ушей Чандрапрабхи словно сладостная амрита. Стал тогда расти в отцовском доме, переполненном по милости Шанкары радостью, царевич Сурьяпрабха.

Прилежно учился у мудрых учителей острый умом мальчик всяким наукам, искусству и мастерству, а когда исполнилось ему шестнадцать лет, объявил Чандрапрабха его, привлекшего любовь народа своими добродетелями, наследником и отдал ему на службу многих сыновей своих министров: Бхасу, Прабхасу, Сиддхарту, Прахасту и других. Стал Сурьяпрабха вместе с ними делать все, что положено наследнику.

Но вот пришел туда однажды великий асур, которого звали Май. Когда же пришел он, то угостил его Чандрапрабха, как следует угощать гостя, и сказал Май царю при царевиче Сурьяпрабхе так: «Твоему сыну Сурьяпрабхе, о царь, велением Носящего трезубец предназначено стать повелителем князей видьядхаров. Почему бы не овладеть ему сокровенными знаниями, открывающими к этому путь? Ради этого я и послан сюда богом Шамбху.

Повели мне отдать его — должен он научиться тому, что открывает дорогу к достижению власти над видьядхарами.

Есть у Сурьяпрабхи соперник, теперешний повелитель видьядхаров, по имени Шруташарман. Его сделал повелителе. — ; всех видьядхаров царь богов Индра. Овладев же знаниями, с нашей помощью одолеет его Сурьяпрабха и достигнет высокого положения властителя видьядхаров».

Когда же Май кончил свою речь, так промолвил царь Чандрапрабха: «Счастлив я! Бери его, добродетельного, и веди, куда считаешь нужным!» И тогда Май, поклонившись царю и спросив у него позволения, увел Сурьяпрабху и всех его министров в Паталу, подземный мир, а там царевич и его министры благодаря усердию и терпению быстро усвоили науки, которым обучал их асур Май.

Май научил царевича и искусству создавать воздушные корабли — так обрел тот воздушный корабль, называвшийся «Бхутасана», то есть «Волшебный трон». А потом, когда овладели науками Сурьяпрабха и его министры, взошел Май вместе с ними на этот корабль и привел его в столицу Чандрапрабхи. Доставив сына к отцу и матери, сказал Май Сурьяпрабхе: «Теперь ухожу я, а ты наслаждайся земными радостями, пока я снова не приду». После этого распрощался Чандрапрабха с Маем, как положено, и ушел тот, а царь стал радоваться успеху сына в науках.

Сурьяпрабха же вместе с министрами забавы ради стал летать на воздушном корабле по разным странам. Куда бы ни прилетал он, повсюду царевны, только увидя его, влюблялись и хотели, чтобы он стал каждой супругом. И вот царевна Маданасена, дочь правившего в Тамралипти царя Вирабхаты, красавица, равной которой не найти во всем мире, и царевна Чандрикавати, дочь конканского царя Субхаты, добродетелями одаренная, и Варунасена, царевна, дочь царя Кумбхиры, правившего в Канчипураме, безупречная во всех своих членах, и наделенная волшебным взором царевна Сулочана, дочь царя Паурава, властителя Лаванаки, и Видьютмала, тело которой сверкало, словно золотое, дочь царя Сурохи, правителя страны Чин , и своей прелестью превзошедшая небесных дев Кантимати, дочь царя Кантисены, повелевавшего страной Шрикантха, и сладкоречивая Парапушта, дочь царя Джанамеджаи из Каушамби, были увезены им без ведома их родителей, и хотя потом те и узнали, как это случилось, но, поскольку Сурьяпрабха обладал необычайной мудростью, они склонялись перед ним, как тростник под ударами ветра. А царевич, научивший и царевен волшебству, принимая благодаря своим магическим способностям разный телесный облик, развлекался одновременно с каждой из них и наслаждался странствиями в небесном пространстве, беседами, и пением, и пирушками вместе с Прахастой и другими своими министрами. Обладая чудесным искусством живописца, он рисовал жен видьядхаров, и сердил своих возлюбленных озорными намеками, и веселился, глядя, как гневно хмурились их брови и от ярости краснели глаза, а в словах, слетавших с дрожащих от обиды губ, звуки путали свои места.

Отправился царевич, витающий в небесах, со всеми своими женами в Тамралипти и стал развлекаться в тамошних садах с Маданасеной. Оставив в этом городе всех супруг, отправился он на воздушном корабле, называвшемся «Бхутасана», в сопровождении лишь одного Прахасты в город Ваджрасара и увидел там дочь царя Рамбхи по имени Таравали, палимую огнем любовной страсти, и похитил ее. Вернувшись же в Тамралипти, увлек он там царевну по имени Виласини, другую дочь Вирабхаты. Когда же ее брат Сахасраюдха разгневался из-за этого, Сурьяпрабха своей магической силой обратил его в столб, а дяде его со стороны матери и всем тем, кто с ним пришел, желая отобрать Виласини, он обрил головы. Не убил Сурьяпрабха, хоть и был он разгневан, ни Сахасраюдху, ни его дядю, а, осмеяв и унизив, отпустил их, ибо они были родственниками супруги.

А затем по зову отца вернулся Сурьяпрабха, сопровождаемый девятью женами, на воздушном корабле в свой город Шакалу.

А потом случилось вот что. Послал из Тамралипти царь Вирабхата посла к отцу Сурьяпрабхи, земли повелителю Чандрапрабхе, и передал через него: «Сыном твоим похищены у меня дочери, и стал после этого он, достойный и волшебством обладающий, им обеим мужем. Пусть это так и будет! Но если ты питаешь к нам уважение, соблаговоли сюда пожаловать, чтобы устроили мы как положено свадьбу и чтобы от этого укрепилась наша дружба».

Выслушал послание Чандрапрабха, угостил вестника и тотчас решил: «Хорошо, мы туда поедем!» Но, посчитав, что туда ехать далеко, да и оттуда возвращаться не близко, решил сначала послать в Тамралипти, чтобы удостовериться, в истинности намерений Вирабхаты, министра Прахасту.

Немедля отправился туда Прахаста и встретился с Вирабхатой — и принял его царь хорошо и с почетом. Сообщив ему, что Чандрапрабха с семьей и свитой собираются пожаловать, тотчас же Прахаста на воздушном корабле вернулся к Чандрапрабхе и, воздав хвалу царю, рассказал, что истинно Вирабхата хочет того, о чем сообщил через посла. Был царь доволен министром сына и похвалил его. Чандрапрабха-повелитель с царицей Киртимати и Сурьяпрабха с царевнами Виласини и Маданасеной взяли с собой свиту и министров-советников, взошли на воздушный корабль «Бхутасана» и на следующий день рано поутру отправились в путь. И в тот же день по истечении одной стражи долетели они до Тамралипти. Изумленно глядя на спускающийся с неба корабль, приветствовали их горожане. Их, сошедших с небес, встретил сам раджа Вирабхата, и вместе с ним вошли они в город. Прекрасные улицы города были опрысканы благовонным сандалом, и на каждом шагу было столько кокетливых глаз горожанок, что улицы казались усыпанными голубыми лотосами. Там Вирабхата с обоими — зятем и сватом — устроил по случаю выдачи дочерей замуж надлежащее жертвоприношение. Дал он в приданое тысячу вьюков чистого золота и сто верблюдов, навьюченных драгоценными камнями, жемчугами да украшениями, да пятьсот верблюдов еще, нагруженных разными нарядами да одеждами, да семь тысяч коней и пять тысяч слонов, да тысячу отборных служанок, сверкавших и красою, и украшениями. Вот какое приданое дал царь дочерям!

Зятю Сурьяпрабхе и отцу его преподнес Вирабхата в дар много камней драгоценных и разных вещей, а Прахасте и прочим министрам воздал почести, а всем жителям города устроил радостный праздник. Сурьяпрабха был на том празднике с отцом, с матерью, с возлюбленными своими, и отведал яств разных, и испробовал вин, и наслушался песен, и чем-чем только он еще не насладился!

Тем временем прибыл туда из Ваджраратры посол от царя Рамбхи и передал такое слово своего повелителя: «Недостойно поступил опьяненный силой своего волшебства царевич Сурьяпрабха, похитивший нашу дочь! Но нынче стало нам ведомо, что с царем Вирабхатой, которому такое же оскорбление, что и нам, нанесено, он замирился. Если хочет он также замириться и с нами, то пусть поспешит сюда, а если нет — только смертью можно смыть это бесчестие!»

Выслушал его царь Чандрапрабха, наградил и так сказал министру Прахасте: «Ты собирайся в путь и передай царю Рамбхе от меня вот что: «Что ты мучаешься, Рамбха, из-за этого дела? Ведь Сурьяпрабхе Шива, повелитель горных воинств, предназначил стать верховным повелителем видьядхаров, а то, что твоя дочь, как и другие царевны, стала его супругой, определено мудрыми сиддхами. Похищена дочь твоя, но попала она на достойное место, а если не спросили тебя, так известно, что ты человек упрямый. Порадуйся! Ты нам друг, и мы к тебе прибудем!»

Выслушал от царя такие слова Прахаста и помчался по небу и всего лишь за одну стражу добрался до Ваджраратры. Там передал он слово царское Рамбхе, и тот хорошо его принял и сказал: «Так тому и быть!» Быстро проделав обратный путь, Прахаста доложил об этом царю Чандрапрабхе. Тогда царь посылает из Шакалы другого министра — Прабхасу, чтобы проводил он дочь Рамбхи — Таравали к ее отцу, а потом и сам вместе с Сурьяпрабхой, провожаемый и напутствуемый царем Вирабхатой и всеми прочими, летит туда на воздушном корабле. Когда же достигли они Ваджраратры, улицы которой были запружены народом, ожидавшим их прибытия, сам царь Рамбха вышел им навстречу и ввел их в столицу.

Устроил тут Рамбха славную свадьбу, и жертвоприношение, и праздник. А в приданое дал он дочери бессчетно золота и жемчуга, слонов и коней, да и зятя своего Сурьяпрабху так одарил, что тот о своих богатствах и думать забыл. А пока они там в гостях у царя Рамбхи предавались веселью, прибыл туда посол из царства Канчи.

Выслушав его, царь Рамбха обратился к царю Чандрапрабхе: «Царь Кумбхира, правитель Канчи, мой старший брат, и его посол, прибывший ко мне, сказал, чтобы передать тебе вот что: «У меня Сурьяпрабха похитил дочь, так же как и у тебя, и узнал я, что ты с ним дружбу свел. Пусть и со мной он подружится. Пусть отец его и сам он ко мне домой придут, чтобы я дочь мою, Варунасенику, своей рукой отдал бы в жены Сурьяпрабхе». Как просит он, так и следует сделать» — так Рамбха сказал царю Чандрапрабхе, а тот на это согласился и тотчас же отправил министра Прахасту отвезти из Шакалы Варунасенику к ее отцу Кумбхире.

На другой же день на воздушном корабле Сурьяпрабха с отцом своим, Рамбхой и царем Вирабхатой и со всеми им сопутствующими прибыл в город Канчи. Встретил их сам Кумбхира, и вступили они в сверкающий золотом город Канчи, украшенный разнообразными драгоценными камнями и преисполненный бесчисленными добродетелями. По закону отдал царь Кумбхира свою дочь Сурьяпрабхе и щедро одарил молодых. Шел свадебный пир, и сказал Прахаста Чандрапрабхе, наевшемуся и в высшей степени довольному: «Когда пересекал я пределы Шриканты, встретился там с царем Кантисеной, и вот что он мне сказал: «Силой похитил Сурьяпрабха дочь мою Кантимати. Нужно вернуть ее домой, чтобы мог я устроить свадьбу, как положено. Если же нет, то так я дочь свою люблю, что покончу с собой!» Вот что сказал он мне, и точно я все передал». Кончил Прахаста свою речь, и повелел ему царь Чандрапрабха: «Ступай и тотчас отведи к нему Кантимати! Потом и мы туда отправимся!» Не успел царь договорить, как помчался Прахаста небесной дорогой и сделал так, как было велено. Поутру же все с Чандрапрабхой и прочими, а также царем Кумбхирой на воздушном корабле по небесной дороге отправились в царство Шрикантха.

И там тоже царь Кантисена вышел им навстречу, и пригласил в свой дворец, и, устроив счастливый свадебный обряд, отдал он Кантимати в жены Сурьяпрабхе, и такие сокровища им подарил, что даже цари и то удивились. А пока они веселились и всякими яствами услаждались, пришел туда посол из Каушамби и такое провозгласил: «Повелитель Джанамеджая говорит: «Да станет ведомо, что не так давно дочь моя Парапушта похищена кем-то. Ныне проведал я, что это дело рук Сурьяпрабхи. Так пусть же с нею вместе без страха явится он в наш дом — совершим свадебный обряд, как положено, и отправлю его вместе с супругой домой. Если же не сделаешь так, будешь ты моим врагом, а я твоим!» Умолк посол, передав слово своего повелителя. Тогда властитель земли Чандрапрабха сказал при всех: «Как это мы пойдем во дворец к тому, кто такие заносчивые речи произносит?» На это возразил его министр Сиддхартха: «Без сомнения, божественный, следует сделать так, как он желает. Царь этот щедрый, верен слову, мудрый, из хорошего рода, герой, совершил ашвамедху, и никто никогда его не побеждал. Разве не верно то, что он сказал? А что грозит он враждой, так то по воле Индры. Следует пойти к нему! Соблаговоли послать кого-нибудь, чтобы узнать, что у него на сердце». И все согласились со словами Сиддхартхи. Захотелось Чандрапрабхе узнать о Джанамеджае, и послал он к нему послом Прахасту, а посла Джанамеджаи вознаградил. Тотчас же поспешил Прахаста в Каушамби, и договорился он с тамошним повелителем и получил от него письмо, которое обрадовало Чандрапрабху. Затем царь отправил Прахасту в Шакалу, чтобы оттуда к царю Джанамеджае доставить его дочь Парапушту, а потом уже и со своими приближенными, и с Сурьяпрабхой, и с Кантисеной на воздушном корабле прибыл в Каушамби. А там вышел к ним навстречу царь Джанамеджая, и поклонился им, и отдал свою дочь, как положено по обычаю, и дал за ней в приданое пять тысяч слонов и сто тысяч отборных коней и еще пять тысяч верблюдов, навьюченных драгоценными камнями да золотыми украшениями, отменными одеждами, камфарой и алоэ, и устроил для народа великий праздник с музыкой и плясками, и почтил лучших из брахманов и всех пожаловавших к нему царей.

А тем временем неб. о пожелтело, словно предвещая, что скоро оно станет красным от крови, и вдруг все страны света-юг и север, запад и восток — наполнились шумом смятения, как бы от испуга при виде враждебной армии, движущейся в небесах, и тотчас же разбушевался, будто поднимая жителей земли на битву с небожителями, синий от ярости ветер. В тот же миг показались в небесном пространстве несметные полчища видьядхаров, озаряющие своим блеском весь круг земной, шумные и рвущиеся в битву.

С удивлением Сурьяпрабха и все прочие увидели среди этих, полчищ юношу видьядхара небывалой красоты.

«Вот царевич Дамодара, сын царя Ашадхи! Слава ему! Ты, пресмыкающееся смертное ничтожество, гнусный Сурьяпрабха! Пади к его стопам! Поклонись и ты, Джанамеджая! Кому ты отдал дочь свою? И ты его почти, иначе не будет тебе прощения!» — так возвестил громким голосом с небес, стоя перед Дамодарой, вестник войска видьядхаров.

Выслушал эту речь Сурьяпрабха, окинул взором это воинство, схватил меч и щит и благодаря своей волшебной силе знания взвился в небо, а за ним и все министры, вооружившиеся к битве, — Прахаста, Прабхаса, Бхаса, Сиддхартха, Праджнадхья, Сарвадамана, Витабхити и Шубхашанкара, и началась у них с видьядхарами великая битва.

То Сурьяпрабха наступал, то Дамодара, и разили они мечами врагов и удары оружия вражеского отражали щитами. Людей было немного, а небожителей сотни тысяч, но обе стороны были достойны друг друга: и взвивались и падали клинки мечей, багровые от крови, на тела врагов, словно кровавокрасные взоры бога смерти. Видьядхары падали на землю к ногам Чандрапрабхи, как бы умоляя своими головами и телами о защите, а Сурьяпрабха блистательно сражался и для очей людских был роковой судьбой небожителей. И небо окрасилось кровью, словно там просыпали киноварь.

Вот схватился Сурьяпрабха в бою, действуя щитом и мечом, с самим Дамодарой, и, сделав ловкий выпад, разбил меч противника и рассек его щит. Поверг он врага на землю и уже готов был отсечь ему голову, как раздался с небес гневный вопль Вишну. Услыхал Сурьяпрабха этот крик, и узрел самого Хари, и из почтения к нему избавил Дамодару от неминуемой гибели. Того, кто поклонялся ему, избавленного от гибели, взял Вишну с собой и куда-то исчез — ведь бог верному покровительствует и на этом и на том свете. Исчезли вслед за побежденным Дамодарой и все его соратники, а Сурьяпрабха вернулся к отцу, и отец его Чандрапрабха, окруженный советниками, видя сына невредимым и будучи свидетелем показанного им мужества, возрадовался, и все прочие разделили его радость.

Пока все предавались радости и обсуждали случившееся, явился еще один посланец — от царя Субхаты — и вручил Чандрапрабхе грамоту, и министр Сиддхартха ее распечатал и прочел: «Повелителю земли Чандрапрабхе, драгоценной жемчужине высокого рода, с почтением сообщает раджа Субхата, владетель Конкана: кем-то насильно уведена в плен моя дочь. Но стало нам известно, что досталась она твоему сыну, и мы этому рады. И когда бы соизволил ты вместе с названным здесь сыном твоим, Сурьяпрабхой (не ищи каких-либо возражений!), пожаловать к нам во дворец, чтобы мы снова могли лицезреть нашу дочь, словно бы вернувшуюся с того света, и тогда бы мы рассудили, как устроить свадьбу ее!» Когда же на этом закончил Сиддхартха читать послание, ответил согласием раджа Чандрапрабха: «Так тому и быть!» — обрадовался и наградил посланца. Тотчас же повелел он Прахасте отправиться к западным пределам и проводить Чандрикавати, дочь правителя Конкана, к ее отцу. Когда же подымалось солнце, то все они с Сурьяпрабхой на воздушном корабле отправились на запад, сопровождаемые Джанамеджаей. Там раджа Субхата, исполненный радости оттого, что вновь обрел дочь, устроил большой праздник по случаю выдачи ее замуж. И дал он за ней жемчугов и прочих драгоценностей столько, что Вирабхата и все другие цари устыдились своих даров. Пока пребывал Сурьяпрабха в доме тестя, прибыл туда из Лаванаки вестник царя Пауравы и передал Чандрапрабхе такое послание от своего господина: «Похитил достойный Сурьяпрабха мою Сулочану, но это меня не огорчает. Но почему бы не привести ее в мой дом, так, чтобы мы как полагается сыграли бы свадьбу?» Выслушал Чандрапрабха посла, наградил его, велел Прахасте доставить Сулочану к ее отцу. После этого Сурьяпрабха, сопутствуемый всеми, и Субхатой в том числе, на воздушном быстром как мысль корабле примчался в Лаванаку, а там щедрый царь Паурава устроил свадьбу Сурьяпрабхи с Сулочаной и осыпал их драгоценными камнями. А пока все там радовались и веселились, пожаловал к Чандрапрабхе вестник от Сурохи, повелителя страны Чин. И этот царь в своем послании просил, чтобы ему вернули дочь, и все пожаловали к нему в дом — нужно совершить свадебный обряд как положено. Обрадовался тому Чандрапрабха и велел Прахасте отправить ее домой. А на другой день Чандрапрабха с Сурьяпрабхой и всеми прочими отправился в страну Чин.

Прибыли они туда, и навстречу им вышел раджа. Ввел он их в свой дворец, и устроил свадебный обряд — выдал дочь свою Видьютмалу за Сурьяпрабху, и дал ей в приданое бессчетно золота да камней драгоценных, могучих слонов да разных коней, одежд, шелка чинского и всего прочего.

После того как отпраздновали свадьбу, Чандрапрабха и все прочие по просьбе Сурохи в радостях и удовольствиях провели в стране много дней, а сколько тех дней было, того никто не знает. А Сурьяпрабха вместе с Видьютмалой, сверкавшей красотой, подобной грозовому небу, обрамленному венцом из молний, наслаждался юностью и богатством и всеми возможными радостями в доме тестя вместе со своими родичами и любимыми супругами. Потом, посоветовавшись с Сиддхартхой и другими министрами, отпустил одного за другим Вирабхату и прочих царей с их конными дружинами по домам. Распрощался и Сурьяпрабха с царем Сурохой, а затем вместе с Сулочаной, со своими родителями и со всей свитой и челядью взошел на воздушный корабль «Бхутасана» и отправился небесной дорогой прямо в Шакалу. А здесь по случаю его возвращения радость была великая — где плясали, а где пели, где пили, а где кутили, где наряжались, а где в кружок собирались, чтобы послушать певцов о том, как добыты были желанные. Народ дивился красоте Сулочаны и других жен Сурьяпрабхи и тому, что за ними дано было родителями в приданое: бесконечному множеству слонов, коней и верблюдов, пригибающихся к земле под тяжестью вьюков, полных самых разных драгоценностей. И все это было достигнуто Сурьяпрабхой, озаренным блеском грядущей победы над миром. И засверкала Шакала, украшенная многоудачливым Сурьяпрабхой, подобно небесному городу Индры, и городу повелителя богатств Куберы, и столице правителя мира подземного. Стал жить там Сурьяпрабха с Маданасеной, радуясь всем радостям, которых только мог пожелать, наслаждаясь богатствами Шакалы, вместе с отцом да матерью, да советниками и всеми супругами своими в ожидании обещанного прихода асура Мая.

 

Волна вторая

Однажды, когда Чандрапрабха и сын его Сурьяпрабха и все их министры сидели в зале совета и Сиддхартха случайно вспомнил о Мае, внезапно разверзлась земля посреди зала, и из недр земных раздался рев, и повеял благоуханный ветер, а вслед за этим явился великий асур Май. И был он подобен горной вершине во мраке ночи, а волосы на черной голове его казались целебными растениями, покрывающими склоны той вершины; алые одежды асура были подобны потокам киновари. Как должно поклонился ему Чандрапрабха и, усевшись на трон, украшенный драгоценностями, заговорил повелитель данавов: «Изведали вы поистине все земные радости, и теперь время пришло, когда следует подумать об иных подвигах. Надобно послать послов ко всем царям, с которыми вы в родстве или в союзе. Потом мы встретимся с повелителем видьядхаров Сумеру. Затем мы одолеем Шруташармана и достигнем власти над всеми царствами видьядхаров, населяющих небесное пространство. Сумеру склонен породниться с нами, ибо так повелел ему бог, вооруженный луком. «Должен ты защищать Сурьяпрабху и отдать ему в жены дочь свою!» — так сказал он».

Как повелел Май, послал Чандрапрабха ко всем правителям земли Прахасту и прочих министров, и помчались они небесными дорогами выполнять повеление своего господина. Сурьяпрабха же своим женам и тем министрам, которые оставались при нем, передал по совету Мая те волшебные знания, которых у них еще не было.

А пока они всем этим занимались, с небес сошел пророк Нарада, сияние которого освещало все страны мира. Принял он угощение, вошел во дворец и обратился к Чандрапрабхе: «Послан я сюда Индрой, и вот что велел он тебе передать: «Ведомо стало мне, что ты, погрязший в невежестве, по наущению Шивы, с помощью асура Мая собираешься смертному Сурьяпрабхе добыть великий титул верховного повелителя всех видьядхаров. Это дело недостойное, ибо мною он пожалован Шруташарману, истинному светлому месяцу, восходящему из молочного океана благородного рода видьядхаров. И если ты, нарушив закон, против меня пойдешь, то, несомненно, поможешь своей гибели. Еще когда совершал ты жертву Шиве, велел я тебе прежде совершить ашвамедху, но ты этим пренебрег. Не будет тебе блага, если ты, пренебрегая другими богами, свои надежды возлагаешь только на буйного Шиву».

Передал Нарада послание могучего Индры, а Май ему с насмешкой сказал: «Нехорошо, мудрец великий, сказал повелитель богов. Ведь то, что сказал он о смертной природе Сурьяпрабхи, бессмысленно. Что, неведомо ему разве о битве Сурьяпрабхи с Дамодарой? Смертные, вооруженные добродетелями, способны всего достигнуть. Разве Нахуша и другие не достигали некогда положения Индры? Да и не Индрой этот титул дается. А он что утверждает: «Мною власть над видьядхарами отдана Шруташарману». А что, мол, она по наследству ему принадлежит, так это и вовсе глупо! Там, где Шива жалует, как Индру-то это касается? Его-то самого трон должен был Хираньякше достаться, не так ли?

А уж то, что он говорит, будто мы ему противодействуем, так и вовсе ложь — он сам из-за упрямства, да из-за своей корысти противодействует нам. Что в том незаконного, если мы одолеем недруга?! Ведь не жену у пророка сводим, не брахманов истребляем! А что мы будто бы богов оскорбили, ашвамедху не совершив, то какая жертва может быть важнее, чем жертва Рудре, и кто из богов оказывается неуважен, когда жертва приносится Шиве: ведь только в нем все они сливаются воедино! И как это он говорит, что нехорошо поклоняться одному Шиве? Когда сам Шива собирается в поход, где там все прочие боги? Когда солнце восходит, какие еще светила светят? Вот теперь все, что сказано здесь, ты, пророк, передай повелителю богов. Что нам назначено, мы-то выполним, а уж он пусть поступает как знает!»

Вот так ответил асур Май, и сказал на это пророк Нарада «Ладно!» и отправился с таким ответом к царю богов

Ушел Нарада, и асур Май обратился к царю Чандрапрабхе, смущенному посланием Шакры: «Ни Индру, ни Шоуташармана нисколько не следует бояться. Если, неправедной ненавистью к нам ослепленные, подымут они толпы богов, то сам царь Прахлада на твою сторону станет во главе сонма дайтьев и дана bob. И если милостивый к нам Шива, трех городов разрушитель, будет с нами, то какая сила в трех мирах устоит против его мощи? Поэтому, мужи, выполним то, что задумано нами!».

Кончил Май говорить, и все с радостью сказали: «Так тому и быть!» И тут по слову, переданному через послов, один за другим Вирабхата и другие цари, союзные и родственные, стали собираться в Шакалу с дружинами и войском, и там их радостно встречали.

Снова Май обратился к Чандрапрабхе: «Соверши сегодня ночью, повелитель, великую жертву Рудре, а потом ты сделай все так. как я тебе скажу». Выслушал раджа Чандрапрабха acvpa Мая и тотчас же повелел все приготовить для жертвоприношения Рудре. И лишь опустилась ночь, Чандрапрабха, чтобы доказать верность свою Шиве, сам устроил жертву, как посоветовал ему Май. А когда царь стал подливать масло в огонь, внезапно предстал перед ним Нандин, повелитель бхутов и ганов, и, умилостивленный как положено царем, молвил, радостный, такое слово: «То, что я передам тебе, слово самого Шивы: «Милость моя с тобой, и тебе не надо бояться даже ста Индр. Сурьяпрабха же твой, мчащийся в поднебесье, будет повелителем видьядхаров». Передав это слово Шанкары и насладившись жертвой, повелитель Нандин со всеми ганами и бхутами тотчас же исчез, а раджа Чандрапрабха, уверившись в будущем сына и закончив жертву, вернулся с асуром Маем в свой город.

Поутру, когда у Чандрапрабхи в зале совета собрались все цари, царицы и Сурьяпрабха, обратился к царю Май: «Слушай, Чандрапрабха, раскрою я тебе тайну, давно хранимую. Ты — мой сын, могучий данава Сунитха, а Сурьяпрабха — твой младший брат Сумундика. Вы оба были убиты в битве с богами и снова родились, как отец и сын. Твое, данава, тело бережно я сохранил, умастив его бальзамом из целебных божественных трав. Через уединенную пещеру спустившись в Паталу, с помощью заклятия, которое я тебе скажу, вернись в свое тело, а как войдешь ты в него, то снова обретешь сияние, мужество и силу безмерную и в битве будешь сражать видьядхаров. А Сурьяпрабха, воплощение Сумундики, станет их верховным повелителем».

И на эти слова асура Мая радостно ответил Чандрапрабха: «Так тому и быть!» Сиддхартха же спросил: «Просвети нас, лучший из данавов, как это можно в другое тело войти, коли это-то распалось на пять изначальных элементов? И узнает ли он нас — ведь он словно бы ушел в другой мир — что он и что мы?»

Ответил на это асур Май: «Войдет он в то тело благодаря заклятию по своей воле. Вы сами туда ступайте, и все увидите своими глазами. И не забудем мы вас. Слушайте же, почему этого не случится. Тот, кто умирает против своей воли или из чрева рождается, не помнит ничего, ибо чувства его притуплены страданиями, мучениями, смертью и прочим. Тот же, кто волей своею покидает тело и входит с помощью заклятия в другое, проникает и во внутренние органы и во все чувства, и дух его и ум остаются прежними, как будто он просто перешел из одного дома в другой и помнит все, как мудрый повелитель йогов. Поэтому не следует вам тревожиться — царь великий обретет божественное тело, не подверженное старости и болезням. И вы все — тоже данавы и, вступив в мир подземный и отведав сладостной амриты, также обретете божественные тела, не подверженные болезням». На такую речь асура Мая все ответили: «Так тому и быть!» — и избавились от сомнений и согласились с ним. Как сказал Май, на следующий день Чандрапрабха со всеми собравшимися царями пошел туда, где сливаются Чандрабхага и Иравати. Оставив там царей и с ними всех жен Сурьяпрабхи, вошел Чандрапрабха вместе с сыном в пещеру под водой, указанную Маем, вместе с царицей и всеми министрами с Сиддхартхой во главе, и, вступив туда, увидел после долгого пути прекрасный храм, и вошел в него вместе со всеми спутниками.

А в это время на царей, оставшихся у входа в пещеру, кинулись с небес видьядхары со всем своим воинством и, силой волшебной зачаровав всех, похитили жен Сурьяпрабхи. Но в тот же миг зазвучал в поднебесье голос: «О Шруташарманзлодей! Коли посмеешь ты тронуть жен повелителя, немедля гибель настигнет тебя и все твое воинство. Береги их, как мать берегут, защищай. Поэтому я не убью тебя сейчас, как это мною решено, и не освобождаю их немедля. Есть тому причина. Пусть они в каком-нибудь другом месте побудут». Прозвучало божественное слово, и внезапно все небожители исчезли. Когда же Вирабхата и прочие цари увидели, что жены Сурьяпрабхи похищены, то в отчаянии от случившегося готовы были кинуться друг на друга и погибнуть, сражаясь друг с другом. Но их остановил голос с небес: «Ничего дурного не случится с вашими дочерьми, не спешите истребить друг друга, и будет вам благо!» И остались они на том же месте, где и были, ожидая, что же будет.

Пока все это происходило на земле, в мире подземном асур Май обратился к Чандрапрабхе, окруженному его близкими, с такими словами: «Слушай, царь, внимательно. Сообщу я тебе теперь великое заклятие, с помощью которого ты войдешь в другое тело». После этих слов раскрыл он Чандрапрабхе тайны Санкхьи и Йоги и благодаря этому смог рассказать о способе, с помощью которого можно войти в другое тело, и кончил повелитель йогов такими словами: «Это и есть сиддхи, высшее благо, свободное знание и власть над материей и всеми ее восемью свойствами. Поэтому-то достигшие божественного чина боги и не желают мокши, освобождения от жизни, ради чего люди читают молитвы, совершают аскетические подвиги, подвергаются страданиям. Великие духом и мыслью не стремятся к небесному блаженству. Послушай, расскажу я тебе

о брахмане Кале, одолевшем время

Жил некогда в иной кальпе во времена давным-давно забытые великий подвижник, которого звали Кала. День и ночь читал он молитвы на берегу озера Пушкара, а пока он их читал, минуло ни много ни мало две сотни божественных лет, и каждый год равен был четыремстам тридцати двум тысячам человеческих лет. Стало тут от его головы исходить яростное сияние, словно от тьмы солнц, и это сияние остановило полет и движение сиддхов и видьядхаров и угрожало спалить все три мира.

«Возьми, брахман, все что пожелаешь. Остановись! Ведь уже пылают от твоего сияния все три мира», — умоляли его Брахма, Индра и другие боги.

«Ничего мне не надо, — отвечал тот. — Единственная моя страсть — молитвы». Стали боги уговаривать его остановиться, но ушел он на северные склоны Гималайских гор и продолжал читать молитвы. Когда нестерпимый жар его молений дал себя почувствовать и там, решил Индра послать к нему апсар, дев небесных, чтобы своими чарами они нарушили его подвижничество. Но упорный брахман обратил на них внимание не больше, чем на былинку, и тогда послали боги к нему самого бога Смертного Часа .

Пришел Смертный Час к брахману и говорит: «Послушай, брахман. Ведь смертные так долго не живут. Отдавай душу свою, не нарушай порядка природы». Возразил ему Кала: «Коли срок моей жизни истек, то чего ж ты меня не забираешь? Чего ждешь? Знай, ты, у кого вместо руки смертная удавка, сам я со своей душой не расстанусь — ведь если по своей воле расстанусь с душой, значит, я — самоубийца».

Не сумел убедить его Смертный Час, не смог увести брахмана из-за силы его упрямства, и ушел Смертный Час с тем, с чем пришел.

Тогда Индра, огорченный упорством брахмана Калы, одолевшего время, схватил его и утащил в жилище богов. Но и там никакими наслаждениями его соблазнить не могли, и он все продолжал безостановочно бормотать молитвы, и боги решили отпустить его, и он снова ушел на Гималаи. И там Индра и другие боги продолжали его уговаривать.

Так ли не так ли, а однажды шел той дорогой царь Икшваку. Узнал он, что да как, да и говорит подвижнику: «Коли ты от богов никакого дара не принимаешь, то возьми от меня!» Усмехнулся в ответ на это подвижник и сказал царю: «От тридцати трех богов не принял я даров, какой дар ты можешь мне дать?!»

Сказал Икшваку брахману: «Раз уж я не могу тебе дать ничего, то хоть ты дай мне что-нибудь в дар!» Ответил ему на это подвижник: «Выбирай что хочешь, пожалую тебе дар!» Задумался царь: «Обычай-то ведь такой — я даю, а брахман принимает, а если я возьму то, что он мне пожалует, так это будет против обычая!» А пока он так размышлял, случилось там проходить двум спорящим брахманам, и попросили они царя решить их спор по справедливости. Один из них сказал ему: «Дал мне этот брахман с уплатой за жертву еще и корову, а от меня ее в уплату почему-то не берет». А другой на это возразил: «Нет у меня привычки брать обратно то, что раньше отдано мною в дар. Он дар принял, я же ее не просил отдавать. Зачем он навязывает ее силой?»

Выслушав обоих, сказал царь: «Не прав жалобщик! Если он принял корову в дар, зачем он дарителю ее навязывает?» А пока Икшваку произносил это, Шакра, улучив момент, подсказал ему: «Коли ты, царь, сумел справедливо разобраться в этом деле, почему бы тебе не испросить у подвижника дар и не воспользоваться им?»

Тогда раджа, ничего на это не ответивший, обратился к подвижнику: «Пожалуй мне в дар, почтенный, половину плода твоих молитв!» «Изволь, — отвечал ему Кала, — возьми половину плода моих молитв». Такой дар пожаловал подвижник царю, и благодаря этому Икшваку смог двигаться по всем трем мирам, а праведник тот попал в мир богов Сашива.

Провел Кала в том мире много кальп, а потом вернулся на землю, достигнув благодаря йоге совершенного знания и бессмертия. Так-то вот мудрые, стремящиеся к совершенному знанию, пренебрегают и раем и всеми прочими дарами. Ты нынче достиг совершенного знания и потому, о царь, вернись в свое тело».

Очень обрадовался Чандрапрабха с супругой и сыном и министрами тому, что Май передал ему заклятие. Повел их всех тогда Май еще глубже, и вошел царь в другой прекрасный дворец. И все они увидели там словно бы спящего богатыря, лежащего на богато украшенном ложе, умащенного травами волшебными, и лик его был ужасно искажен, как будто от боли, и был он окружен дочерьми дайтьев, лотосоподобные лица которых были исполнены печали. «Вот лежит твое прежнее тело, и окружают его твои прежние жены. Войди же в него», — сказал Май Чандрапрабхе.

Тогда произнес Чандрапрабха сообщенное Майем заклятие и, оставив человеческое тело, вошел в свое собственное. И вот потянулся богатырь, приоткрыл глаза, словно проснувшись, и поднялся с ложа. Радостно вскрикнули жены асура: «О счастье, очнулся супруг наш, божественный Сунитха!» Сурьяпрабха же и все, кто был с ними, опечалились при виде бездыханного тела Чандрапрабхи. А Сунитха-Чандрапрабха, словно очнувшийся от сладкого сна, при виде Мая поклонился отцу в ноги. Обнял его нежно отец и спросил: «Помнишь ли ты, сын, оба свои рождения?» А тот в ответ ему. «Помню я!» И рассказал обо всем, что случилось с ним и в бытность Сунитхой и в бытность Чандрапрабхой.

Затем стал он утешать каждого, по имени называть жен своих из прежнего рождения, и Сурьяпрабху с министрами, и прежних жен своих из рода данавов. Прежнее же тело свое, связанное с двумя царствами — земным и подземным, велел сохранить: «Может, пригодится!» А Сурьяпрабха и прочие, уверившись в том, что Сунитха — это и есть Чандрапрабха, поклонились ему.

Всем этим был асур Май доволен и повел всех из этого города в другой, украшенный золотом, и, когда они туда вошли, увидели чудесный пруд, полный сладостной амриты, и присели на его берегу. Отведали того сладостного питья из украшенных драгоценными камнями чаш, которые принесли жены Сунитхи. От того питья все они уснули, а проснувшись, почувствовали себя и смелыми и необычайно могучими, как будто обрели божественное тело.

Молвил асур Май Чандрапрабхе-Сунитхе: «Идем сынок, теперь встретишься после долгой разлуки с матерью». И тогда, сказав: «Так тому и быть!» — пошел Сунитха за отцом, а за ним Сурьяпрабха и все, бывшие с ним. Спустились они в четвертый подземный мир, и увидели они там множество красивых мест и города, выстроенные из различных металлов. Тут предстал наконец перед ними древний город, в котором все было выстроено из золота. Там на возвышении, украшенном драгоценными камнями и бывшем совершенным воплощением великого богатства, увидели они супругу асура Мал и мать Сунитхи, которую звали Лилавати. Она была так прекрасна, что красотой своей унизила всех божественных дев. Вокруг нее стояли девушки из рода асуров, и сверкали на них украшения.

Взволновалась она при виде сына, поднялась, а Сунитха, приветствуя ее, пал ей в ноги. Обнимала мать сына, давно не виданного и не раз оплаканного, и благодарила супруга за то, что вернул он ей его. И сказал ей тогда Май: «Жена, а здесь ведь и Сумундика, другой твой сын, в ином рождении родившийся сыном твоего сына, и зовут его Сурьяпрабха. Предназначил ему Шива, сокрушитель городов, быть верховным властелином всех видьядхаров, и будет он им в том теле, какое у него сейчас есть». При этих словах Сурьяпрабха, видя, с какой нежностью она на него смотрит, пал к ее стопам, и все его министры низко склонились перед ней. «Не нужно, тебе, сынок, тела Сумундики, ты и в этом облике прекрасен!» — произнесла Лилавати, благословляя его. Радостно было обрести вновь обоих сыновей, но вспомнил Май о дочери своей Мандодари и о муже ее Вибхишане, и стоило ему только подумать о них, как предстали они перед его очами.

Вибхишана принял праздничное угощение и обратился к свекру своему, асуру Маю: «Коли уважаешь слово мое, повелитель данавов, то вот оно. Единственный ты среди данавов, кто живет по правде и честности, и не следует тебе поддаваться беспричинной ненависти к богам. От вражды с ними ничего ты не достигнешь, кроме погибели. Ведь множество асуров убито богами, а асурам с богами не совладать». Отвечал на это Май: «Не мы ведь войной грозим, а Индра из упрямства к войне толкает. Скажи, разве можно это стерпеть? А что до асуров, сраженных богами, так те асуры были безумны, а те, кто были разумны, как Бали и прочие, — разве боги могли их убить?»

После такого ответа Мая повелитель ракшасов Вибхишана вместе с Мандодари вернулся к себе во дворец на Ланку.

И тогда повел Май Сурьяпрабху, и Сунитху, и всех прочих в третий подземный мир повидаться с Бали. В этом мире, еще более прекрасном, чем небесный, увидели они Бали, увенчанного короной, усыпанной жемчугами, окруженного дайтьями и данавами. И один за другим склонились перед ним Сунитха и все другие, и он приветствовал их как положено. Обрадованный всем, что поведал ему Май, царь Бали велел тотчас призвать Прахладу и других данавов. Когда же пришли они, Сунитха и все прочие поклонились ему в ноги, а данавы порадовались их скромности.

Заговорил тогда Бали: «Вот Сунитха, бывший на земле Чандрапрабхой, обретший свое тело и оживший для нас, и вот воплощение Сумундики, Сурьяпрабха, которому Шарвой назначено стать повелителем видьядхаров. Благодаря жертвоприношению Чандрапрабхи узы, на которые обрекли меня боги, ослабли и теперь, когда вернулись Сунитха и Сумундика, мы снова возвысимся!» Выслушав такую речь Бали, промолвил Шукра, его наставник: «Только добродетельная жизнь, а не что-нибудь иное может помочь возвыситься. Потому мой совет тебе — живи по правде». Прослушали это данавы, там собравшиеся, согласились с этим и за правило положили жить так.

Тут Бали по случаю возвращения Сунитхи устроил для собравшихся у него из всех семи подземных миров богатый пир. И когда они там пировали, снова явился мудрец Парада, принял предложенное ему угощение и обратился к данавам с такими словами: «Послан я сюда Индрой самим, и вот что велел он вам передать: «Бесконечно рад я, что Сунитха снова обрел жизнь. Так пусть теперь не будет между нами беспри. чинной вражды, и не следует вам действовать против Шруташармана, которому я покровительствую». Ответил на это Параде, передавшему слово Индры, Прахлада: «Что нам в этой радости Индры по случаю возвращения Сунитхи к жизни? Ведь не мы питаем беспричинную вражду. Как раз сегодня мы все по совету нашего наставника обязались жить по правде. А что до того, что говорит он о своем покровительстве Шруташарману и силой действует против нас, что мы можем сказать? На стороне Сурьяпрабхи сам Шива, грозный бог над всеми богами, давно уже предназначивший ему быть повелителем видьядхаров. Раз так решено им, что мы сделать можем? А то, что Шакра говорит о беспричинной вражде, просто бессмысленно». Закончил так свою речь один из царей данавов — Прахлада, а мудрец Нарада осудил Индру за такое поручение и незаметно исчез.

А после этого обратился Ушанас к царям данавов: «Видно, крепко зол на нас Индра за это. Но на нашей стороне сам могучий Шива, великий бог! Разве можно сравнивать, что может сделать Шива и что — Вишну?» Согласились данавы с этими словами и, расставшись с Прахладой и Бали, ушли восвояси. Потом, когда Прахлада удалился к себе в четвертый подземный мир, ушел к себе и царь Бали, а Май, Сунитха и все прочие с Сурьяпрабхой, поклонившись ему, тоже ушли к себе домой. Вместе они попили и поели, и сказала Сунитхе его родительница: «Знаешь ли ты, сынок, что среди всех твоих жен, дочерей могучих царей, самые прекрасные Теджасвати, дочь повелителя богатств, Мангалавати, дочь царя гандхарвов Тумбуру, и Киртимати, дочь Прабхавы Васу. Ты был на них женат, когда был Чандрапрабхой. Ты к ним троим должен, сынок, относиться по-равному» — и с этими словами отдала она ему этих трех главных жен.

В ту же ночь Сунитха вошел в опочивальню со старшей женой Теджасвати, и там они предавались любовным утехам после долгой разлуки, и изведанные прежде радости казались им новыми. Сурьяпрабха же со своими министрами был в других покоях. И не было с ним ни одной из супруг. Раскинулся он на ложе, но сон не шел к нему, думая: «Ну зачем идти к тому, кто оставил возлюбленную за дверями опочивальни и не ведает любви?» Гневный сон не шел и к Прахасте, которому ничего не было дороже раздумий о делах. Все прочие, кроме этих двоих, были охвачены сладким сном.

Но вдруг увидали Сурьяпрабха и Прахаста — или это только померещилось им, — как вошла в покои небывалой красоты девушка с подругой. Пока Сурьяпрабха раздумывал: «Кто бы это мог быть? Не иначе, сама судьба низвергла ее в Паталу, царство подземное, чтобы не могла она затмевать небесных красавиц», — она подходила ко всем его друзьям, объятым глубоким сном, всматривалась в каждого и, не найдя ни у кого из них нужных ей знаков, отходила. Тут заметила она лежащего посредине Сурьяпрабху и, видимо обнаружив у него те знаки, приблизилась к нему: «Вот он, подруженька! Коснись его стоп пальцами своими словно вода прохладными и разбуди его», — велела она подруге.

Подруга ее так и сделала, и Сурьяпрабха, прикидывавшийся спящим, сделал вид, что проснулся и при виде девушек спросил: «Зачем сюда пришли, юные, и кто вы?» На это подруга красавицы ответила так: «Слушай, божественный, есть во втором подземном мире могучий и всепобеждающий царь, повелитель дайтьев, сын Хираньякши, по имени Амила. А эта девушка — его дочь, любимая им больше жизни. Случилось так, что вернулся сегодня ее отец от царя Бали и рассказал: «Видел я Сунитху, вернувшегося к жизни, и Сумундику, воплотившегося в Сурьяпрабху, которому Хара предназначил стать верховным повелителем видьядхаров. Хочется мне доставить Сунитхе радость и воздать ему почести, и поэтому решил я выдать Калавати за Сурьяпрабху. Не могу я выдать ее за Сунитху — ведь он принадлежит к той же готре, что и мы, а Сурьяпрабха, его сын, родился на земле, когда Сунитха был раджей Чандрапрабхой, не асуром. Поэтому если сыну его я честь воздам, и отцу в этом будет честь». Выслушав такой рассказ отца, восхищенная твоими добродетелями, со мной, ее подругой, желая взглянуть на тебя, пришла сюда Калавати».

Рассказывает все это подруга Калавати, а Сурьяпрабха, чтобы убедиться, что и правда таково ее желание, опять притворился уснувшим. Калавати подошла затем к дремлющему Прахасте, и подруга ее и ему точно так же все рассказала. После этого они обе ушли. Поднялся Прахаста и, приблизившись к Сурьяпрабхе, спросил его: «Ты спишь, божественный, или нет?» А тот, приоткрыв глаза, ответил: «Не сплю я, друг. Сон почему-то бежит от меня сегодня! Но слушай, какую тайну я тебе расскажу — не должно ее от тебя скрывать. Вот только что видел я здесь девушку, равной которой во всех трех мирах не видывали. Явилась она сюда на одно мгновение, сердце мое похитила и исчезла. Поищем ее — где-то здесь поблизости она должна быть!» Выслушав просьбу Сурьяпрабхи, вышел Прахаста из покоев искать ее, и нашел стоящей неподалеку вместе с подругой, и так ей сказал: «Я, чтобы тебе послужить, разбудил своего господина, а теперь ты сослужи мне: пойди еще раз взглянуть на него. Взгляни еще раз на красоту его, радующую твои глаза, и дай ему, очарованному тобой с первого взгляда, полюбоваться тобой. Когда он проснулся, то, — подлинно это я говорю, — сказал, что если не видать ему тебя, то и не жить! После этого и нашел я тебя. Покажись теперь ему!» Так сказал ей Прахаста, и, когда она с сердцем, трепещущим от надежды, засмущавшись, не могла войти в опочивальню, Прахаста взял ее за руку и ввел к Сурьяпрабхе. Увидев Калавати, подошедшую к нему, Сурьяпрабха сказал: «Жестокая, что же ты пришла сюда ко мне тайно, как вор, и похитила, пока я спал, мое сердце? Теперь не отпущу я тебя, похитительница, безнаказанной!» При этих словах ее догадливая подруга сказала: «Знал, знать, ее отец об этом прежде, что послал эту похитительницу к тебе для наказания. Кто тебе в этом помешает?» Когда же хотел ее Сурьяпрабха обнять, Калавати, застыдившись, вскрикнула: «Нет, нет, благородный, не надо. Ведь я девушка!»

Тогда стал Прахаста ее увещевать: «Не тревожься, красавица. Ведь из всех видов свадьбы у гандхарвов — самый лучший обычай!» — и с теми словами вышел он прочь, и тогда Сурьяпрабха сделал Калавати своей женой, и с нею, красавицей из подземного мира, недостижимой для смертных, он вкусил необычайное, немыслимое счастье, и они сходились снова и снова, пока не настал конец ночи, и Калавати ушла к себе домой. А Сурьяпрабха пошел к Сунитхе и к Маю.

Встретились они и отправились все вместе к Прахладе, а тот их как должно приветствовал, попотчевал, и, когда сели они в зале совета, обратились к Маю с такими словами: «Снова Сунитха с нами, и это для нас праздник и следует нам сделать что-либо приятное — давайте сегодня все вместе попируем». «И то, нет в этом ничего худого», — ответствовал ему Май, и тогда Прахлада разослал гонцов, чтобы пригласить повелителей асуров.

Один за другим собрались повелители всех царств подземных, и первым был царь Бали, сопровождаемый сонмом могучих асуров, а вслед за ними пришли Амила и доблестный Дурароха, Сумая и Тантукаччха, и Викатакша, и Пракампана, и Дхумакету, и Махамайя, и еще многие и многие повелители асуров, и каждого из них сопровождали тысячи вассалов. Они заполнили весь пандал, и обменивались приветствиями друг с другом, и расселись по чину, и Прахлада всех их чествовал. Когда ж наступил час трапезы, все они вместе с Маем и прочими, совершив омовение в Ганге, сошлись в просторный пандал, чтобы отведать угощения, а тот пандал был длиной в сто йоджан, а пол его выложен был золотом и жемчугом, и стояли в нем колонны, украшенные драгоценными камнями, и уставлен он был необычайно красивой посудой, украшенной жемчугами и самоцветами.

Тогда асуры с Прахладой, Сунитхой и Маем, с Сурьяпрабхой, со всеми его министрами стали наслаждаться самой разнообразной пищей — всем, что можно было грызть, откусывать, лизать, — приготовленной на шесть вкусов, и запивать все это отличным вином. А когда они поели и попили, перешли они в другой пандал, убранный драгоценностями, и наслаждались превосходными танцами дочерей дайтьев и данавов.

Во время представления среди танцующих заметил Сурьяпрабха дочь Прахлады, Махаллику. Красотой своей девушка озаряла все страны света и услаждала все взоры — она подобна была луне, из любопытства проникшей в подземный мир. Танцуя, красотой своей озарила она все страны, была амритой для его глаз. На лбу у нее блистал тилак, на ногах звенели браслеты, а на лице сверкала улыбка, и, казалось, творец так и создал ее для танца. Развевались ее кудри, теснили друг друга округлые перси — словно творила она свой танец. Как предстала она перед Сурьяпрабхой, так и овладела безраздельно его сердцем, не желая допускать туда других женщин. Да и сама она, как только заметила его среди других повелителей асуров, подобного новому богу любви, созданному творцом вместо испепеленного Шивой, устремилась к нему сердцем и остановилась, словно искусство ее, разгневанное нескромностью, решило ее покинуть. Все, кто смотрел представление, заметили, какие чувства владели этими двумя, и решили остановить зрелище, говоря: «Царевна устала!»

Не в силах отвести очей от Сурьяпрабхи, попросила Махаллика отца отпустить ее и, поклонившись повелителям данавов, ушла к себе. Разошлись по домам и все зрители, а Сурьяпрабха на исходе дня удалился в свои покои. Когда же спустился вечер, снова Калавати пришла к нему, и остались они вместе, а все его спутники спали снаружи.

В это время Махаллика, сгорающая от желания увидеть его, пришла туда с двумя верными подругами. Но когда хотела она войти к Сурьяпрабхе, заметил ее Праджнядхья, один из министров Сурьяпрабхи, ибо сон к нему не шел. «Подожди, красавица, минутку, пока я войду, и, пока не выйду, ты не входи», — сказал он ей. Встревожилась она: «Почему ты нас останавливаешь и почему вы спите снаружи?» И на это возразил Праджнядхья: «Что это вдруг ты к нему, спящему, хочешь войти? Спит сегодня наш повелитель один — он дал такой обет». «Так войди же», — сказала встревоженная дочь дайтьи Прахлады. Вошел Праджнядхья в опочивальню, и, увидев охваченную сном Калавати, разбудил Сурьяпрабху. и сказал ему, что по своей воле явилась сюда Махаллика. Очнулся Сурьяпрабха, и вышел из покоя, и увидел царевну с двумя спутницами. И сказал: «Честь нам оказана вашим приходом. Соблаговолите присесть на этом ложе». Села Махаллика со своими спутницами, сел и Сурьяпрабха, и подле него сел пряджнядхья, а когда сели они все, заговорил царевич: «Стройная, хоть ты и не замечала меня, глядя на всех прочих, но, быстроглазая, глаза мои были счастливы видеть и твою красоту и твою пляску». Ответила на это дочь Прахлады: «Не моя, благородный, в том вина, а того, кто меня здесь стыдит и кто заставил меня, осрамившуюся, сбежать с представления!»

Засмеялся Сурьяпрабха: «Одолела ты меня, одолела!» — и взял в свою руку ее руку, которая задрожала и покрылась испариной как бы от испуга. «Пусти меня, достойный, — упрашивала его Махаллика, — ведь я в отцовской воле». Обратился к ней тогда Праджнядхья: «Разве не участвуют девушки в свадьбах по обычаю гандхарвов? И если случится такое, так никому иному отец тебя не отдаст, а только вот этому царевичу окажет честь. Полно упрямиться! Не будет напрасной твоя встреча с царевичем!»

Пока шел у Махаллики и Праджнядхьи такой разговор, проснулась в опочивальне Калавати и, увидев, что Сурьяпрабхи нет на ложе, подождала немного, а затем, встревоженная и обеспокоенная, вышла наружу, а там увидела она своего милого с Махалликой, и разгневалась она, и застыдилась, и испугалась. Махаллика, ее увидев, тоже заробела и устыдилась, да и Сурьяпрабха тоже застыл неподвижно, как на стене нарисованный. «Все я теперь видела! Бежать бы! Стыдиться или сердитсья?» — думала Калавати и подошла к Махаллике.

«Здравствуй подруженька. С чего это ты сюда ночью явилась?» — так она выговаривала Махаллике, а та ей на это: «Это-то мой дом, а вот ты сюда из другого царства подземного явилась, так что ты у меня нынче в гостях». Расхохоталась при этих словах Калавати: «И то правда! Видно, ты всякому гостю, что ни пожалует сюда, доброе угощение устраиваешь!»

«Уж если тебе что с любовью говорю, так чего ж ты так яришься? Что ты, бесстыжая, болтаешь? Разве я похожа на тебя? — набросилась на нее Махаллика. — Что, я, что ли, не выданная родителями, издалека явившаяся, на ложе у незнакомца сплю? Я-то только что с двумя подругами пришла посмотреть, хорошо ли отцову гостю. Когда министр, нас задержав, вошел в покой, сразу я догадалась, в чем там дело, а тут ты сама вошла, и все подтвердилось».

После всего, что Махаллика наговорила, кинулась прочь Калавати, метнула гневный взгляд на своего любезного, а за ней и Махаллика пошла, сердито бросив Сурьяпрабхе: «Что ж, и я пойду теперь, многих красавиц обожатель!» С тем и ушла!

Сурьяпрабха же остался без сердца, так как оно, всегда привязанное к тем, кого он полюбил, ушло с ними. Тотчас же он разбудил министра своего Прабхасу, велел разыскать, куда исчезла после ссоры Калавати, а о Махаллике разузнать велел Прахасте, а сам вместе с Праджнядхьей остался ожидать их возвращения. Вернулся Прабхаса, разузнав все о Калавати, и с нетерпением стал Сурьяпрабха расспрашивать его и вот что услышал: «Пошел я отсюда во второй мир подземный, и. став благодаря нашим волшебным знаниям незримым, проник я в покой Калавати и подслушал, о чем болтали две служанки у ее дверей. Одна и говорит: «Что это, подружка, пригорюнилась Калавати?», а другая-то ей в ответ: «Послушай, в чем причина. Живет нынче в четвертом царстве подземном воплощение Сумундики царевич Сурьяпрабха, красотой своей превзошедший Манматху, бога любви. Пошла она к нему-то и отдалась. Вот и сегодня ночью она вновь к нему отправилась на свидание. А туда к нему возьми да и приди дочь Прахлады Махаллика. Вот она, Калавати-то, крепко с той поругалась, да так, что и руки хотела на себя наложить. Хорошо, что сестра ее Сукхавати увидела да оберегла ее. Потом, домой-то когда пришла, упала на ложе и все там остается с сестрой, которая, выспросив у Калавати, что случилось, очень огорчилась». Все это от служанок услышав, вышел я туда, в опочивальню, и увидел Калавати и Сукхавати, так похожих друг на друга, что и различить невозможно».

А пока Прабхаса все это рассказывал Сурьяпрабхе с глазу на глаз, вернулся Прахаста и вот о чем сообщил: «Поспешил я отсюда во дворец Махаллики и видел, как она туда вошла с обеими подругами и была она в дурном настроении. И я туда незримо благодаря волшебству проник и нашел там двенадцать точь-в-точь на нее похожих девушек. Села она на ложе, наилучшими самоцветами украшенное, и все девушки окружили ее. Обратилась к Махаллике одна из них: «Подружка милая, по какой-то причине или вовсе беспричинно ты сегодня кажешься мне опечаленной. Скоро свадьба твоя будет, а ты пригорюнилась». На это с горечью возразила царевна, дочь Прахлады: «Уж какая там свадьба! За кого меня выдадут? Кто тебе это сказал?» И тогда все разом заговорили: «Рано поутру отдадут тебя, подружка, в жены Сурьяпрабхе. А об этом нам рассказала родительница твоя, царица, когда тебя здесь не было, и велела нам все приготовить для свадебного обряда. Счастливица! Мужем твоим будет сам Сурьяпрабха, от красы которого все женщины сон потеряли. А для нас-то горе какое! Где теперь будешь ты и где мы? В замужестве-то ты о нас забудешь! Ты хоть и замужем будешь, но нас-то не забывай». Слушала их, слушала Махаллика, да и сказала: «Да видели ли вы его? Пришелся он вам по сердцу, что ли?» Сказали они ей на это: «Видели мы его с крыши дворца. Да у какой женщины он при этом не похитил сердце?!» «Коли так, — ответила Махаллика, — скажу я батюшке, чтобы он вас всех за него выдал. И разлучаться нам не надо, и будем жить вместе».

Обеспокоились девушки из-за таких слов Махаллики и заговорили: «Не делай этого, подружка, ведь стыдно нам будет!» А она, дочь асура, так им сказала на это: «А что, разве недостойно выйти вам за него замуж? Разве только мне одной с ним жить? Все дайтьи и данавы отдают ему своих дочерей, и еще немало других царевен он на земле нашел, на многих девушках из рода видьядхаров женился. Так что мне за беда, если он и на вас женится? Будем вместе жить счастливо и дружно, как подруги. Что за толк жить с соперницами, с которыми и слова-то не вымолвишь? И что вас всех стыд обуял, не пойму?»

А пока они все, привязанные сердцами к тебе, продолжали такой разговор, удалился я и поспешил к тебе».

Выслушал Прахасту Сурьяпрабха, и до конца ночи не шел к нему сон.

Когда же наступило утро, он вместе с Сунитхой, Маем и министрами отправился повидаться с повелителем асуров Прахладой в его зал совета, а там Прахлада их ласково принял и сказал Сунитхе: «Отдаю я дочь свою Махаллику в жены Сурьяпрабхе. Любезен ты мне, а это знак моего гостеприимства». Обрадовали Сунитху такие слова Прахлады. А после этого возвел Прахлада Сурьяпрабху на алтарь, украшенный колоннами, усыпанными самоцветами, посередине которого пылал огонь, бессчетно множившийся в каждом из камней, и отдал ему в жены дочь свою Махаллику торжественно и пышно, как и подобает достоинству и чести царства асуров. И дал он за ней в приданое подобные вершине горы Меру кучи ценнейших лалов, жемчугов и прочих драгоценностей, которые захватил он, одержав победу над богами. И тогда сказала ему Махаллика: «Отдай мне моих двенадцать милых подруг». Ответил он ей на это: «Они, доченька, не мои, а брата моего, он их в плен брал, так что не годится мне их отдавать».

Когда окончился день и окончены были свадебные торжества, вошел ночью Сурьяпрабха с Махалликой в опочивальню, и начался для них праздник страстной любви, полный всяческих любовных ласк и восторгов, и в этом прошла у них вся ночь.

Когда же блеснуло утро, в зале совета у Прахлады в присутствии всей его свиты и гостей Амила, верховный повелитель данавов, молвил: «Извольте пожаловать нынче все со всеми, кто с вами, в гости ко мне. Там буду чествовать я Сурьяпрабху, как гостя дорогого, и отдам ему в жены дочь мою Калавати, коли будет на это ваше доброе согласие». И все ответили согласием и в тот же час отправились во второй подземный мир, а впереди шли Сурьяпрабха и Май.

Отдал Амила свою дочь в жены царевичу, успевшую саму себя отдать, и, совершив свадебный обряд, отведали в доме у Прахлады всяческих угощений, и провел этот день Сурьяпрабха в радостях да усладах.

Когда же наступил новый день, то царь асуров Дурароха также пригласил всех к себе в гости в пятое подземное царство и выдал там за Сурьяпрабху свою дочь, звавшуюся Кумудавати, и подобно другим в знак гостеприимства богато одарил Сурьяпрабху, а затем царевич вместе со всеми провел день в пиру да в радостях, а когда ночь сошла на землю, то удалился он с Кумудавати в спальный покой и провел ночь с ней, с красавицей, которой нет подобной в трех мирах, ласковой и нежной.

Снова засверкало утро, и тогда Тантукаччха пригласил всех, кто был у Прахлады, пожаловать в его дворец, а стоял тот дворец в седьмом подземном мире. Там повелитель асуров выдал за Сурьяпрабху Мановати, дочь свою, отменно наряженную и украшенную всяческими драгоценностями, сверкавшими словно червонное золото. И провел там царевич день, преисполненный наслаждениями, а ночь отдал Мановати, и была эта ночь полна счастья от ее юных ласк.

Наступил новый день, и тогда позвал всех к себе в гости в шестой подземный мир Сумая, властитель асуров, и, когда пришли они к нему, отдал он за Сурьяпрабху свою дочь Субхадру, тело которой было черным, как лиана дурба, и казалась она женским воплощением бога любви. С ней, смуглянкой, полной любовной страсти, лунноликой, провел Сурьяпрабха тот день.

А когда миновал этот день и пришел ему на смену новый, царь Бали позвал всех к себе в третий подземный мир и там отдал замуж за царевича Сурьяпрабху свою дочь Сундари, подобную молодому побегу или цветущей мадхави, и с ней, жемчужиной среди женщин, провел Сурьяпрабха тоже день радостный, украшенный божественными наслаждениями.

И загорелся новый день, и тогда сам Май привел царевича в четвертое подземное царство, где стоял его дворец, украшенный разноцветными камнями, выстроенный с помощью его волшебного мастерства, и, так как все в нем переливалось и блестело, казалось, что дворец изменчив, как богиня счастья Лакшми, — каждый миг он казался новым. Там отдал Май в жены Сурьяпрабхе свою дочь, имя которой было Сумая — красота ее была чудом мира и как бы воплощением волшебной силы ее отца. Хотя Сурьяпрабха родился среди людей, Май не посчитал, что он не может выдать ее за царевича, и Сурьяпрабха был с нею радостен и счастлив. После этого с помощью волшебного знания умножил он свое тело и стал жить со всеми этими дочерьми асуров, отданными ему в жены, а в подлинном облике оставался он только с самой любимой, с Махалликой, дочерью асура Прахлады.

Однажды ночью, беседуя с ней, благородной, спросил у нее Сурьяпрабха: «Помнишь, милая, тогда ночью с тобой пришли две подруги. Где они теперь? Почему никогда не вижу я их?» «Хорошо ты сделал, что напомнил о них. Таких подруг у меня не две, а двенадцать. Их похитил с небес мой дядя. Одну из них зовут Амритапрабхой, а другую Кешини, и обе они, украшенные счастливыми приметами, дочери мудреца Парваты. Третью зовут Калинди, четвертую — Бхадрака, а пятой имя Дарпакамала, и все они, прекрасноокие, дочери великого мудреца Девалы. Шестую назвали Саудамини, а седьмой было дано имя Уджвала, они обе дочери гандхарвы Хахи. Восьмая из них Пивара, дочь гандхарва Хуху, а девятой имя Анджаника, и она дочь могучего Калы, десятая же — Кешаравали, дочь ганы Пингалы, имя же одиннадцатой, приходящейся дочерью Камбале, Малини, а двенадцатой — Мандарамала, она дочь Басу. Родились все они от апсар, небесных дев, и все они были приведены в первое подземное царство. Когда же меня выдавали замуж, то просила я, чтобы тебе их отдали, чтобы никогда мы не расставались. Обещала я им это, так как я их люблю, но отец сказал мне, что не может отдать их, так как они принадлежат брату его, моему дяде».

Выслушав это, несколько смущенный Сурьяпрабха сказал ей: «Ты очень великодушна, милая. Разве могу я на это пойти? Да и как это сделать?» И только произнес эти слова Сурьяпрабха, как, гневная, ответила ему на это Махаллика:

«Конечно, ты можешь при мне миловаться с другими, а мои подруги тебе не угодны? Не могу я без них быть счастлива даже и одно мгновение». Так она его упрекнула, но Сурьяпрабха обрадовался и согласился сделать так, как она хотела. Не медля ни минуты повела она супруга в первый подземный мир и отдала царевичу в жены всех двенадцать подруг. Сурьяпрабха по очереди женился на всех них, начиная с Амритапрабхи, и счастливо провел с ними ночь.

Когда же засверкало утро, то с позволения Махаллики велел он Прабхасе увести их в четвертый подземный мир и спрятать, и сам ходил туда, незримый, вместе с Махалликой.

Однажды пришел он к Прахладе в зал совета, и тогда повелитель асуров сказал ему, Сунитхе и Маю: «Следовало бы нам всем повидаться с царицами Дити и Дану». Все согласились и немедля отправились вон из подземного царства — впереди шли Май, Сунитха и Сурьяпрабха, а за ними по чину все прочие асуры. Взошли они все на воздушный корабль «Бхутасана», представший перед ними, как только о нем помыслили, и полетели в обитель Кашьяпы, раскинувшуюся по отрогам горы Меру.

Об их приходе сообщили достойные мудрецы, жившие при Дити и Дану, и тогда по очереди стали асуры подходить к ним и низко кланялись им в ноги, и на них благосклонно смотрели матери асуров, со слезами целовали их в головы и благославляли их.

А Маю они так сказали: «Радостно нашим очам видеть сына твоего, сыночка Сунитху, вернувшегося к жизни. И тебя мы рады видеть, добродетели которого принесли такой плод. И сердцу нашему радостно, что Сумундика воплотился в образе Сурьяпрабхи, обладающего божественной красотой и необычайными добродетелями, которому суждено великое будущее, о чем говорят и добродетели его и прочие добрые качества. Радость наша столь велика, что не может удержаться в пределах нашего тела. Подымитесь, сынки, и поспешите показаться благородному Праджапати — будет от этого вам успех во всех ваших делах, и слово его принесет вам благо».

Так повелели асурам царицы, и отправились те к Кашьяпе, и увидели Май и все прочие великого мудреца, сидящего в божественном ашраме. Кашьяпа сверкал словно чистое золото в блистательной обители богов, рыжие волосы его, уложенные высокими жгутами, нестерпимо блестели. По очереди подходили асуры и все их спутники к Кашьяпе, и он, благословив их всех, довольный их посещением, посадил их и сказал: «Очень радостно мне видеть всех вас, сынки. Ты, не уклоняющийся от верного пути, достоин всяческой хвалы, Май, средоточие всех волшебных знаний. А ты, Сунитха, счастливец, вновь обретший утраченную жизнь. Тебе же, добродетельный Сурьяпрабха, предназначено стать повелителем над всеми жителями поднебесья. Всем вам следует идти праведным путем и поступать как я вам скажу. Тогда достигнете вы наивысшего блаженства и полного счастья и никакой враг не сможет вас одолеть, как это случалось прежде. Ведь только из-за того, что уклонились вы с пути веры, оказались вы жертвой метательного диска Вишну, одержавшего победу над Мурой.

Те асуры, Сунитха, которые пали в сражении с богами, стали героями среди смертных. Вот брат твой Сумундика, который родился на земле Сурьяпрабхой. И прочие асуры, соратники твои, родились на земле в облике друзей Сурьяпрабхи. Великий асура Шамбара родился в облике Прахасты, министра Сурьяпрабхи, а асура Триширас стал министром Мая — Сиддхартхой; данава Витапи воплотился в министра Праджнядхья, данава Улука теперь родился его другом Шубханкарой, а нынешний друг его Витабхити был врагом богов данавом Кала. Министр Сурьяпрабхи Бхаса был прежде дайтьем Вришапарвой, и Прабхаса — дайтьем Прабалой. Он был настолько великодушен, что тело свое, состоявшее из всяческих драгоценностей, по просьбе богов, бывших его врагами, раздробил на множество частей, и от этого появились в мире повсюду самоцветы да жемчуга, алмазы да лалы. Так была рада этому богиня Чандика, что благодаря ее милости обрел он новое тело и ныне воплотился в образе Прабхасы, могучего и неотразимого для его врагов. А те, прежде могучие данавы Сунд и Упасунд родились в образе министров царевича Сарвадашаны и Бхаянкары, а асуры, которых прежде звали Хаягривой и Викатакшей, воплотились ныне в его министрах Стхирабуддхи и Махабуддхи, а другие стали тестями, свойственниками и министрами Сурьяпрабхи, и все они не раз одолевали Индру и прочих богов. Нынче сила ваша снова выросла, и, коли не уклонитесь вы с пути справедливости, достигните великого благополучия».

А к середине дня, пока наставлял асуров Кашьяпа, пришли туда, ожидая жертвоприношения, дочери Дакши во главе с Адити, и все они были женами Кашьяпы. И пока благословляли они Мая и прочих асуров и выполняли то, что поручил им на этот день супруг, прибыл туда повидать мудреца и сам Индра с локапалами, стерегущими восемь стран света. Поклонился Индра мудрецу, поклонился его женам, и приветствовали его Май и прочие асуры. Обратился тогда Индра к Маю, гневно глядя на Сурьяпрабху: «Это-то и есть тот юнец, который собирается стать верховным повелителем видьядхаров? Что ж довольствуется он такой малостью? Почему бы не замахнуться ему на мой трон?» Возразил ему на это Май: «Тебе, повелитель богов, верховный бог Шива назначил быть Индрой, а ему — повелевать теми, кто живет в поднебесье».

Сердито рассмеялся Магхаван на эти слова Мая: «Наделенному столь счастливыми признаками трон повелителя видьядхаров — ничтожная награда». Сказал на это Май: «Конечно, если этого трона достоин Шруташарман, тогда Сурьяпрабхе надлежит стать Индрой!» Когда разозленный этими речами Мая поднялся Индра и замахнулся было ваджрой, мудрый Кашьяпа предостерегающе и сердито хмыкнул. И тогда покраснели лица от гнева у Дити и всех прочих, и овладел ими гнев, и Индра, опасаясь подвергнуться проклятию великого мудрый, снова сел и опустил свое грозное оружие. И сидел понурив голову, а потом пал царь над богами к стопам мудрого Кашьяпы, отца богов и асуров, окруженного женами, и, молитвенно сложив руки, стал упрашивать его: «Господин мой, пожаловал я Шруташарману верховную власть над видьядхарами, а нынче вот этот Сурьяпрабха хочет у него ее похитить, а Май ему в этом всячески помогает».

Сказал ему тогда Праджапати, с которым сидели Дити и Дану: «Тебе, Магхаван, любезен Шруташарман, а Шарве — Сурьяпрабха. Хотя и не хотел я этого, но Шива еще раньше повелел Маю, что ему надлежит делать. Что ж ты жалуешься на Мая? В чем его вина? Идет он дорогой справедливости, мудр, и знающ, и почтителен к наставникам, а тебя пламя моего гнева могло бы обратить в пепел. Разве не знаешь ты, что не можешь ему противодействовать?»

Так говорил мудрец в присутствии своих жен, а Индра стоял все это время, понурив голову от стыда и страха. И сказала тогда Адити: «Каков же Шруташарман? Следовало бы привести его да показать нам». Тотчас же повелел Индра возничему своему Матали: «Немедля привести сюда Шруташармана, властителя видьядхаров». Когда же перед глазами жен Кашьяпы предстали с поклонами Шруташарман и Сурьяпрабха, спросили те мудрого супруга, кто кого превосходит красотой да счастливыми признаками. И ответил им Кашьяпа: «Не сравниться Шруташарману даже с Прабхасой, министром Сурьяпрабхи, куда уж ему до самого Сурьяпрабхи? Наделен Сурьяпрабха божественными знаками красоты и счастья, благодаря которым, если бы он захотел, даже трон Индры не трудно было ему получить». И все согласились с такой речью Кашьяпы. Тогда назначил мудрец награду Маю, и Индра слышал, как сказал он: «Потому, сынок, что даже, когда Индра взмахнул ваджрой, остался ты невозмутим, тело твое не будет подвергнуто ни старости, ни смерти. И будет оно крепко, как ваджра!

Подобно тебе высокодобродетельные Сунитха и Сурьяпрабха, так похожие на тебя, вечно будут несразимыми для врагов. Мой сын Сувасакумара, как только вспомнишь ты о нем в несчастье или во мраке, он, подобный красотой серпу осеннего месяца, поспешит тебе на помощь». Когда же кончил мудрый Кашьяпа говорить, его жены, пророки и хранители мира щедро одарили Мая и всех, кто был с ним. Тогда сказала Адити, обратившись к Индре: «Оставь козни свои, Шакра, примирись с Маем. Видел ты сегодня, как вознаграждается достойное поведение». При этих словах Индра взял Мая за руки и восхвалил его, а Шруташарман в присутствии Сурьяпрабхи был подобен месяцу в сиянии дня. Поклонился затем Индра, повелитель над богами, мудрому Кашьяпе и ушел с чем и пришел, сопровождаемый хранителями мира, а вслед за ним, испросив позволения у лучшего из мудрецов, Май и все прочие асуры ушли из обители Кашьяпы, стремясь к успеху назначенного им дела.

 

Волна третья

Так удалились Май и Сунитха с Сурьяпрабхой из обители Кашьяпы, и добрались они вместе со своими спутниками снова до слияния Чандрабхаги и Айравати, где ожидали царевича его тести-цари, друзья и свойственники. Когда увидели они Сурьяпрабху, то так горько зарыдали, как будто готовились встретить смерть. Думая, что горе их объясняется тем, что не увидели они Чандрапрабху, Сурьяпрабха всем им поведал, что и как было, но когда и это не помогло и они продолжали заливаться слезами, спросил он о причине такого горя. И тогда-то они рассказали ему вот что: «Всех твоих жен похитил Шруташарман, и вот от этого неизмеримо наше горе — до того, что готовы мы распроститься с нашими телами». И поведали ему о том, что, когда это случилось, с небес раздался глас, воспрещающий им так поступить.

Твердое решение принял тогда Сурьяпрабха и поклялся так: «Даже если сам Брахма и все прочие боги станут его защищать, все равно примерно накажу я этого безродного, отменного мастера похищать обманом чужих жен». Собрался он было, дав такую клятву, в поход, чтобы одолеть супостата, и назначил по совету звездочетов выступить на седьмой день. Узнав о его непреклонном решении сокрушить Шруташармана и о том, что все уже для похода готово, сказал ему Май: «Раз уж ты воистину собрался в поход на Шруташармана, то вот что надобно тебе знать: это я волшебным образом похитил твоих жен и скрыл их в Патале, чтобы испытать тебя, готов ли ты будешь к битве. Ведь огонь разъяряется, когда дует ветер. Пойдем опустимся в Паталу, и я покажу тебе твоих жен».

При этих словах Мая все возрадовались и снова пошли через ту же пещеру, которой и прежде ходили, и спустились в четвертый подземный мир вслед за Маем. Когда же они добрались туда, вывел Май из какого-то дворца Маданасену и всех других жен Сурьяпрабхи и передал их мужу, а после этого посоветовал Май царевичу со всеми ними, включая и дочерей асуров, навестить Прахладу, и царевич пошел к нему.

Узнав от Мая, что пожаловал Кашьяпа Сурьяпрабхе, тот асура, желая узнать, насколько царевич готов к борьбе, притворно разгневался: «Слышал я, что ты, злодей, похитил двенадцать дев, которых мой брат пленил. Убью я тебя за это!» Молвил на это Сурьяпрабха, нисколько не изменившись в лице: «Тело мое в твоей власти! Накажи меня за мою неправедность». Выслушав царевича, улыбнулся Прахлада: «Испытывал я тебя, нет в тебе и капли высокомерия. Порадовал ты меня и выбери себе награду». Тогда попросил Сурьяпрабха себе в награду преданность и верность наставникам и Шиве. Всем этим обрадованный, отдал Прахлада в жены царевичу свою вторую дочь, звавшуюся Ямини, и отдал в помощь ему двух своих сыновей, и тогда отправился Сурьяпрабха вместе со всеми к Амиле. А тот, узнав о полученной царевичем награде, тоже выдал за него свою вторую дочь, звавшуюся Сукхавати, и двух своих сыновей отдал ему в помощники. Все повелители асуров воздавали ему почести и оказывали помощь, и провел Сурьяпрабха со всеми женами в Патале, мире подземном, многие дни. Узнал царевич, а вместе с ним Май и все прочие, что все его жены и три жены Сунитхи понесли под сердцем. И когда спросил он у жен, чего им хочется, все сказали одно и то же — хотят они видеть великую битву. Обрадовался этому асура Май: «Снова возродятся асуры, сраженные в битве богов и данавов, — об этом говорит их желание!»

Шесть дней миновало, а на седьмой все во главе с Сурьяпрабхой, сопровождаемые женами, покинули подземный мир, и по пути преодолевали они западни, расставляемые врагами, и в этом помогал асурам Сувасакумара, являвшийся всякий раз, как только о нем вспоминали. А затем после помазания на царство над землей Ратнапрабхи, сына Чандрапрабхи, все взошли на воздушный корабль «Бхутасана» и отправились по совету Мая в пределы повелителя видьядхаров Сумеру, в обитель, расположенную на восточном берегу Ганги. Там их всех, пришедших как друзей, приветствовал Сумеру, и Май рассказал ему обо всем, что до этого было, и вспомнил о прежнем повелении Шивы. Пока все они там оставались, каждый из них созвал свое войско, и друзей своих, и свойственников. И первыми явились сыновья тестей Сурьяпрабхи. Научились царевичи от Мая всем волшебным знаниям. Всех их с Харибхатой и прочими было шестнадцать, и с каждым из них было по десять тысяч колесниц и по двадцать тысяч пеших воинов. А затем пришли зятья и шурины, свойственники и друзья, данавы Хриштароман, Махамая, Синхаданштра, Пракампана, Тантукаччха, Дурароха, Сумая, Ваджрапанджара, Дхумакету, Праматхана, Викатакша, и многие даже пришли из самого нижнего седьмого царства подземного. У кого было по семьдесят тысяч колесниц, у кого по восемьдесят тысяч, а у кого по шестьдесят или тридцать тысяч, а у самого слабого было всего десять тысяч. А пеших воинов у одних было по триста тысяч, у других — двести тысяч, а у кого и по сто тысяч, а у самого слабого — не менее пятидесяти тысяч. И с каждым пришло неисчислимое множество слонов и коней; Май же и Сунитха привели самую большую силу. Собрали свои войска и Сумеру и другие вожди видьядхаров.

Когда же все собрались, то подумал Май о мудром Сувасакумаре, и он тотчас же явился. И тогда Май, Сурьяпрабха и все прочие спросили у него: «Почитаемый, не обозреть нам эти разбросанные повсюду войска. Скажи нам, откуда мы могли бы увидеть их все сразу?» А тот мудрый ответил на это так: «В одной йоджане отсюда есть место, которое называется Калапаграма, — оттуда сможете видеть все». После этих слов все они с Сумеру пошли туда и увидели каждую армию и каждой армии асуров и царей назначили свое место.

Сказал тогда Сумеру: «Велика сила Шруташармана. Под ним сто и один царь, а у каждого царя по тридцать два князя, но кое-кого из них постараюсь я привлечь на нашу сторону. Завтра утром пойдем мы в место, которое зовется Вальмика, а утро завтрашнего дня будет восьмым утром темной половины месяца пхальгуна, и это особо благоприятное утро, ибо именно в этот день проявятся признаки повелителя над видьядхарами и обязательно в этот день соберутся в этом месте все видьядхары». И, следуя словам Сумеру, весь тот день приводили они в порядок войска, а на заре двинулись все с пехотой и колесницами в Вальмику и там на южном склоне горы Снега увидели собравшихся повелителей видьядхаров с превеликими и громкошумными силами.

Видьядхары разводили жертвенные костры, и приносили жертвы, и бормотали заклинания. Затем и Сурьяпрабха разложил громадный костер, чтобы принести жертву богу огня, и благодаря волшебной силе, которой обладал царевич, огонь вспыхнул сам собой. При виде этого разгорелась радость Сумеру, а у видьядхаров распалилась ярость, и один из них сказал ему: «Тьфу на тебя, Сумеру! Унизил ты и бросил видьядхарское достоинство. Как это якшаешься ты с этим смертным, что зовется Сурьяпрабхой!»

Гневно дал отповедь на эти слова Сумеру, а Сурьяпрабхе на его вопрос об имени этого грубияна ответил: «Есть такой видьядхар Бхима, и у его жены, с которой сошелся сам Брахма, родился вот этот. А раз он тайно от Брахмы был рожден, то и зовется он Брахмагуптой, то есть «Скрытый от Брахмы». Потому-то и ведет он такие недостойные речи!»

А после того развел Сумеру свой костер, и вместе с ним Сурьяпрабха совершил жертву огню возлиянием масла, и, лишь вспыхнуло масло в огне, разверзлась земля и из ее расселины внезапно показался громадный и преужасный змей. Кинулся заносчивый Брахмагупта, оскорбитель Сумеру, схватить того змея, да змей-то как изрыгнул из пасти своей зловонное дыхание, так Брахмагупту, будто сухой лист, отбросило на сто локтей. Бросился тогда на змея повелитель видьядхаров Теджапрабха, но и его постигла такая же участь. Душтадамана, видьядхарский царь, укротивший своих врагов, попытался справиться со змеем, но и он порывом вырывавшегося из пасти змея дыхания был сметен, словно опавший лист. Вызвался змея укротить повелитель несущихся в поднебесье Вирупашакти, но и его унесло, как былинку. Попытались было змея одолеть два видьядхарских вождя — Ангарака и Джримбхака, да и их унесло невесть куда. Все по очереди повелители видьядхаров пробовали справиться со змеем, но всех их его дыхание отбрасывало далеко, и, когда подымались они, тела их были исцарапаны и поранены. Наконец, сам чванливый Шруташарман решил попытать счастья, но и его вырвавшееся из змеиной пасти дыхание отбросило далеко, а когда, поднявшись, снова кинулся он на змея, так его отнесло еще дальше. Когда же израненный Шруташарман поднялся с земли, Сумеру послал на змея Сурьяпрабху.

«Смотрите-ка, — хохотали видьядхары, — и этот смертный собирается управиться со змеем! Ох, и глупы же люди! Как обезьяны! Пытаются подражать тому, кто что-нибудь делает».

Так буйно измывались вожди видьядхаров над Сурьяпрабхой, но он не обращал внимания на их насмешки — крепко сжав губы, пошел и вытащил змея из норы. В тот же миг обратился змей в колчан, полный стрел, на голову Сурьяпрабхи просыпался цветочный дождь, а с небес раздался голос, наставлявший царевича: «Возьми, царевич, этот неистощимый колчан — он залог твоего успеха. Так возьми его». Пристыжены были видьядхары, а Сурьяпрабха взял колчан, и от этого возрадовались Май, Сунитха и Сумеру.

Удалился Шруташарман и все его видьядхары с боевыми дружинами, но явился к Сурьяпрабхе посол от него и повел такую речь: «Повелевает тебе великий властитель Шруташарман, чтобы ты, если дорожишь своей жизнью, отдал этот колчан ему!»

Отвечал ему Сурьяпрабха: «Ступай, посол, скажи ему, что его собственное тело станет колчаном для моих стрел». Выслушал эти слова, и понурил голову посол, и отправился к своему повелителю, и все смеялись над заносчивым посланием Шруташармана.

На радостях Сумеру обнял Сурьяпрабху: «Верно исполняется веление Шамбху, могучего Шивы. В этом сокровище среди колчанов залог твоей победы, и быть тебе верховным повелителем над видьядхарами. Теперь ступай и добудь себе лучший из луков и ни о чем не тревожься!»

Вняв совету, который дал ему Сумеру, Сурьяпрабха поспешил вслед за ним на гору Снежный Пик, на северном склоне которой лежит озеро Манаса — первая проба творца в создании океана. Колышутся на нем от порывов ветра золотистые лотосы, подобные лицам божественных дев, резвящихся в воде. Пока любовались красотой озера Сурьяпрабха и все пришедшие с ним, явился туда и Шруташарман со всей своей челядью. Тогда свершил Сурьяпрабха жертву маслом и лотосами, и в тот же миг поднялась из озера страшная туча, и охватила она все небо и пролила яростный ливень, и из середины тучи ударил в землю черный змей. И тогда Сумеру сказал Сурьяпрабхе слово, и царевич вскочил, схватил решительно змея, и обратился тот змей в его руках в лук. И только это случилось, как еще один змей ударил в землю, и видьядхары все до одного отпрянули, опасаясь яда и огня, изрыгаемого им, а Сурьяпрабха схватил его так же решительно, как и первого, и обратился второй змей в тетиву для лука, и тотчас же облако рассеялось. «Сурьяпрабха, — пророкотал голос с небес, — этот лук несравненной силы, Амитабала, залог твоего успеха, и тетива на нем такая, что никто перебить ее не может. Владей ими!» После этих слов на Сурьяпрабху просыпался дождь из цветов, и царевич крепко сжимал в руке это сокровище среди луков с тетивой неперебиваемой. Удрученный всем этим Шруташарман со всеми спутниками удалился в места для подвижничества, а Сурьяпрабха, Май и все прочие крепко обрадовались.

Спросили они у Сумеру, откуда взялся такой лук, и вот что он поведал: «Есть здесь дремучий волшебный бамбуковый лес, и, когда срубают в нем стволы бамбука и бросают их в воды озера Манаса, обращаются они в могучие божественной силы луки. С давних времен владели этими луками до тебя, Сурьяпрабха, боги, асуры, гандхарвы и видьядхары и достигали успеха. Разные имена даются лукам, но те из них, которые достаются повелителям, зовутся Амитабала. В давние времена боги спрятали их в озеро. Только те, кто совершают добрые дела, пройдя через трудные испытания, могут добыть их, да еще кому самими богами предначертано стать повелителями видьядхаров. Вот сегодня и достался Сурьяпрабхе могучий лук, залог его успеха, и все его соратники добудут себе такие же, — раз эти герои сумели постигнуть волшебные знания, то и они достойны таких же луков».

Выслушав рассказ Сумеру, все соратники Сурьяпрабхи во главе с Прабхасой пошли в тот бамбуковый лес и, одолев охранявшего его раджу Чандаданду, унесли много бамбуковых стволов и бросили их в озеро. Добродетельные, остались они на берегу озера, читали молитвы, и приносили жертвы, и на седьмой день получили могучие луки.

Когда же, раздобыв луки, рассказали они обо всем Сурьяпрабхе, пошел царевич в обитель, где жил тогда Сумеру, и тот сказал ему: «Одолели твои друзья повелителя бамбукового леса Чандаданду! Но удивительно это — ведь он же непобедим! А непобедим он потому, что владеет волшебным знанием «мохини», при помощи которого он может всякого околдовать. Видно, приберегает он это знание для главного своего врага — потому и не применил он его против твоих соратников. Только однажды можно его употребить, а не многократно. Случилось так, что попытался он испытать это знание на своем наставнике и тогда наложил наставник проклятие на это знание — только раз можно его использовать. Следует подумать об этом, ибо силу знания не преодолеешь. Но об этом следует спросить достойного Мая. Что могу сказать я, когда он здесь присутствует? Что свеча перед солнцем?» Так сказал Сумеру Сурьяпрабхе. И тогда заговорил Май: «Верно молвил Сумеру. Слушай, расскажу я коротко, в чем дело. Из неразвитой материи возникают в этом мире различные энергии и силы. Силой дыхания производится звук и, обращаясь в придыхании сущностью знаний, становится высшей сущностью. Владение же высшей сущностью, достигнутое либо через постижение заклятий, либо подвижничеством по велению сиддха, либо по благоволению сиддхов, ничем не может быть отторгнуто. Ты, сынок, одолел все науки и стал мудрым сиддхом, но в двух науках ты еще не преуспел — «мохини» и в «паривартини». Знает их Яджнявалькья. Ступай и попроси его, чтобы он тебя им обучил». Отправился Сурьяпрабха к тому мудрецу, а тот заставил царевича семь дней провести в яме со змеями, а после этого еще три дня в огне, и те семь дней, проведенные со змеями, дали ему науку «мохини», а три дня огненного испытания — науку «паривартини». После того как был царевич наделен знанием этих двух наук, велел мудрец снова ему войти в огонь, и Сурьяпрабха сказал: «Так тому и быть!» И сделал так. И в тот же миг он оказался обладателем воздушного корабля «Махападма» — «Большой лотос», который двигался в пространстве небесном, куда хочет хозяин. Было у «Махападмы» сто и восемь крыльев и столько же покоев, и был он искусно украшен драгоценными камнями разного цвета и формы. Голос с неба раздался: «Достался тебе воздушный корабль верховного повелителя. В каждый покой ты помести по жене так, чтобы были они в безопасности от врагов». Так возвестила ему Сарасвати.

Тогда обратился царевич к наставнику мудрому Яджнявалькье: «Скажи, мудрый, чем могу я тебя вознаградить?» «Когда настанет время твоего помазания, — отвечал ему Яджнявалькья, — вспомни обо мне. А сейчас поспеши к своему войску».

Поклонился тогда мудрецу царевич, и взошел на корабль, и полетел к своему войску, стоявшему в обители Сумеру, а там поведал обо всем, что случилось, Сунитхе и Сумеру, и Май и все прочие поздравили его с тем, что овладел он знаниями и воздушным кораблем. Вспомнил после этого Сумеру о Сувасакумаре, и тот явился и сказал Маю и всем прочим: «Получил Сурьяпрабха мудрость, волшебные знания и воздушный корабль. Что ж теперь стоите вы в нерешительности, не идете на врага, чтобы одолеть его?»

На этот совет почтенного ответил Май: «Но ведь прежде следовало бы послать посла и дать действовать слову и разуму». Молвил в ответ на речь асура Мая сын мудреца: «Пусть будет так! Какой от этого вред? Почему бы не отправиться послом Прахасте? Он представителен, красноречив, знает всякие пути, время и уместность действия, обладает твердостью и терпением. Словом, ему присущи все качества, необходимые послу». Уважили его слова, и снарядили Прахасту в посольство к Шруташарману, и дали послание для него.

Когда же ушел он, говорит Сурьяпрабха всем свойственникам: «Послушайте, какой дивный и любопытный сон я видел. Уже ночь была на исходе, как вижу я, что несет нас всех бурный поток и, хотя он нас уносит, мы все пляшем на нем, но не тонем. Потом противный ветер изменил направление потока, и в этот миг некий муж в ореоле сияющем схватил нас и бросил в огонь, но огонь нас не опалил. Потом появилась туча, заполнившая все страны света и источавшая кровь, и ночь тогда кончилась, а с нею — и мой сон».

Суваса тогда растолковал ему сон таким образом: «Вещает твой сон, что успеха достигнешь тяжким трудом; бурный поток — сраженье, а то, что в нем не потонул, а танцевал, — знак доблести; ветер — есть у тебя мощный покровитель, а тот муж в сверкающем ореоле — то сам Шанкара. То, что в огне ты не сгорел, значит, что выйдешь из битвы невредимым. Туча же на все небо простершаяся означает страх, а то, что из тучи выпал кровавый дождь, — того страха исчезновение, а то, что все страны окрасились кровью, предвещает тебе великий успех.

Есть разные виды снов, и различаются они по смыслу на полные фантазии, правдивые и ложные. Те, что сразу сбываются, те зовутся иносказательными, а те, в которых содержится повеление благосклонного божества, зовутся правдивыми, те же, которые происходят от глубоких переживаний и семейных чувств, зовутся ложными. Живое существо с душой омраченной и отвращенной от внешних дел, охваченное сном, видит сновидение по тем или иным причинам. Сбудется сон или не сбудется, зависит от времени. Сны, которые приходят в конце ночи, приносят быстрые плоды». Выслушали от сына мудреца это объяснение и потому утешенные поднялись Сурьяпрабха и прочие и занялись делами дня.

А тем временем Прахаста вернулся от Шруташармана, и, когда спросили его Май и другие, рассказал он обо всем, как было. «Отправившись отсюда, быстро достиг я города Трикутапатака, словно из золота выстроенного, стоящего на вершине Трикуты. Вступив туда, был я представлен глашатаем и увидел Шруташармана, окруженного вождями видьядхаров, — стоял среди них отец его Трикутасена, богатыри Викрамашакти, Дхурандхара, Дамодара и прочие. Приблизившись, сказал я Шруташарману: «Послан я к тебе достойным Сурьяпрабхой, и вот что велел он тебе передать: «По милости Долгокосого обрел я знания волшебные, сокровища несметные, жен красы небывалой и верных союзников. Присоединяйся ко мне со своей дружиною и со всеми вождями над мчащимися в поднебесье. Я — сокрушитель всех противящихся, я — покровитель всех покорных. Стало нам ведомо, что похитил ты дочь Сунитхи, сокровище страсти, Камачудамани. Отпусти ее, ибо недостойное это дело».

И только сказал я это, как закричали, воспылавшие гневом все, кто там был: «Кто он, тот, кто так заносчиво шлет нам повеления?! Пусть повелевает он смертными! Что он среди видьядхаров? Ничтожный человечишка, погубит его заносчивость!» Наслушался я этого и сказал: «Оставьте крики свои — кто он да что он? Сам Хара предназначил ему быть над вами, видьядхарами, верховным повелителем. Хоть он и смертный, но и смертные достигают божественного состояния. Видьядхары ведь уже убедились в его доблести. Когда же сам он сюда явится, увидим мы, кому погибель станет уделом».

Тогда словно взбесились все, а Шруташарман и Дхурандхара бросились на меня, чтобы убить. Я же сказал им обоим: «Это-то и есть ваше геройство?» Затем поднялся Дамодара и остановил обоих словами: «Остановитесь! Ведь он не только посол, но и брахман, и нельзя его убивать!» Обратился ко мне тогда Викрамашакти с такой речью: «Ступай, о посол, к своему повелителю. Он, как и. мы все, создан Ишварой. Пусть приходит он сюда, а уж мы посмотрим, сумеем ли мы гостя принять». На эти его чванливые слова рассмеялся я, да и ответил ему: «Беззаботно гуси гогочут среди лотосов, пока не заметят, что небо затянуто тучами!» С этими словами поднялся я и, с презрением уйдя оттуда, поспешил сюда. Май и все прочие выразили удовлетворение по поводу всего, что сообщил Прахаста.

Решив начать приготовления к войне, Сурьяпрабха и прочие согласились поставить начальником над войсками Прабхасу, яростного в битве, а тот день все провели в военных упражнениях, наставляемые Сувасакумарой, твердые в принятых решениях.

Когда же ночь настала и Сурьяпрабха лежал в опочивальне, не зная сна, увидел он, как вошла к нему в покой девушка красы необыкновенной. Она подошла к притворно спящему Сурьяпрабхе, лежавшему среди спавших министров, и сказала пришедшей с ней подруге: «Если, подружка, так велика красота его, когда он спит, то какова же она должна быть у него бодрствующего! Но не надо будить его. Удовлетворила я любопытство своих очей. Зачем мне еще больше привязываться к нему сердцем? Предстоит ему битва с Шруташарманом, и кто скажет, кому и что в ней грозит?! На празднике войны в жертву идут жизни героев. Так пусть сопутствует ему удача, а мы об этом узнаем потом. Он, странствующий в поднебесье, видел Камачудамани — разве могу я обрадовать его сердце?!» На такие слова ответила ей подруга: «Зачем ты, подружка, так говоришь? Разве сердце твое не привязано к нему? Разве он, радостный, похитивший сердце Камачудамани, не может похитить сердце другой, будь она даже сама воплощенная Арундхати? И разве не известно тебе, что благодаря своему знанию он победу одержит? А как станет повелителем над видьядхарами, его женами, как мудрые говорят, станете вы Камачудамани и Супрабха, потому что все вы одной готры, одного роду-племени. Так как же может он быть неудачлив в бою? Или речи мудрых лживы? И разве не способна ты завоевать сердце того, чье сердце пленено Супрабхой? Ты превосходишь ее своей безупречной красотой. А коли ты тревожишься по поводу своей родни, то знай, что для добродетельных женщин муж, а не родичи составляет достоинство».

На такую речь подруги ответила лучшая из девушек: «Верно, ты, подруга, сказала. И что за дело мне до родни и свойственников? Ведомо мне, что ему, благородному, достанется победа благодаря его знаниям. Обрел он камни драгоценные, но тревожно сердцу моему, ибо нет у него трав целебных. А все те травы сокрыты в пещере глубокой, что на горе Чандрапада, и достанутся они только верховному повелителю, наделенному добродетелями. Вот если бы пошел он туда и взял бы эти целебные травы, было бы хорошо. Ведь завтра битва грянет великая''. И тогда при этих словах отбросил Сурьяпрабха сон притворный, вскочил и с почтением обратился к девушке: «Ты, милоглазая, показала, что на моей стороне стоишь, и готов я туда, на ту гору, пойти. Но откройся мне, кто ты?»

Выслушала девушка эти слова и устыдилась при мысли, что все-то он слышал, и тогда заговорила ее подружка: «Это дочь Сумеру, вождя видьядхаров, и зовут ее Виласини, и очень хотелось ей посмотреть на тебя». А пока подружка так говорила, Виласини твердила ей: «Иди, уйдем отсюда!» И они обе ушли.

Сурьяпрабха поспешил разбудить Прабхасу и всех других и все рассказал своим министрам о целебных травах, о которых услышал от Виласини. Послал он Прахасту сообщить об этом Сунитхе, Сумеру и Маю. И когда пришли они и согласились, то ночью же Сурьяпрабха с ними и с министрами отправился на гору Чандрапада. А пока шли они, то старались с дороги их увести якши, гухьяки и кумбханды, вооруженные всяким оружием, но, кого оружием, кого обманом, а кого колдовством усмирив, добрались Сурьяпрабха и прочие с ним до горы Чандрапада. Но когда приблизились они к входу в пещеру, ганы, слуги Шивы, стали на их пути, принимая разные обличья и строя гримасы. И тогда молвил Сувасакумара, обратившись к Сурьяпрабхе и всем, кто был с ним, с такими словами: «Не следует с ними драться и раздражать их. Лучше восхвалим Шиву, подателя благ, тысячью и восемью его именами, и благодаря этому смилостивятся его ганы». Все с этим согласились и сказали: «Так тому и быть» и стали славить Хару. И тогда, обрадованные хвалой их повелителю, закричали ганы: «Открыта вам дорога в пещеру, забирайте травы целебные. Но только пусть сам Сурьяпрабха не идет в пещеру, пусть войдет в нее Прабхаса — ему-то будет легче».

Все согласились с советом ганов и сказали: «Пусть так и будет!»

И тогда приблизился Прабхаса к пещере и вступил в нее, и она, бывшая до того кладезем мрака, внезапно озарилась ливнем света, и точас поднялись четыре отвратительного обличья ракшаса, бывшие там слугами, и склонились в поклоне перед ним, и сказали: «Войди!» Вошел Прабхаса в пещеру и собрал семь божественных целебных трав, а выйдя оттуда, все их отдал Сурьяпрабхе. Тогда разнесся в поднебесье голос: «Великой силой целебной, царевич, обладают травы, доставшиеся тебе сегодня!» Обрадовались этим словам и Сурьяпрабха и другие с ним пришедшие и поспешили к своему войску, остававшемуся в столице Сумеру. И тогда спросил Сунитха у Сувасакумары: «Скажи, мудрый, почему так случилось, что Сурьяпрабха был остановлен ганами, а войти было дано только Прабхасе? И почему только Прабхасу почтили слуги?»

И когда выслушал вопрос Сувасакумара и все приготовились услышать его ответ, он так сказал: «Внимайте, поведаю я вам об этом. Хотя Прабхаса для Сурьяпрабхи и наивысший благодетель, но нет между ними разницы, ибо Прабхаса для царевича второе «я». Никто не сравнится с Прабхасой в геройстве и мужестве; эта пещера досталась ему в награду за добрые дела в прежнем рождении. А каким был он в прежнем рождении, про то я вам все расскажу.

Жил в давние времена превосходнейший из данавов, и имя ему было Намучи, и прославился он тем, что был щедр и храбр, и, даже когда злой недруг просил, он никогда не отказывал просящему. Когда в течение десяти тысяч лет дышал он только дымом, Брахма за такой подвиг пожаловал ему как награду неуязвимость и железным, и каменным, и деревянным оружием. Не раз он одолевал в бою самого Индру и обращал его в бегство и только по просьбе самого мудреца Кашьяпы замирился с богами.

Вот боги и асуры, утомившиеся от взаимной вражды и согласившиеся между собой, пошли к океану, хранящему в глубине своих вод сокровища, и стали взбаламучивать его горой Мандара. Из его недр Вишну и прочим богам достались такие сокровища, как лотосоподобная Лакшми, а Намучи достался конь Уччайшравас. Все другие боги и асуры получили каждый по сокровищу из добытых ими из океана, которые Брахма указал. Когда же в конце пахтания была извлечена сладостная амрита, то боги похитили ее, и из-за этого снова вспыхнула вражда между ними и асурами.

Вспыхнула тогда битва между ними, и, как только случалось, что асура падал, сраженный богами, тотчас же мчался к нему Уччайшравас, обнюхивал его, и тогда тот вставал живой и невредимый. Поняли тогда боги, что не одолеть им дайтьев и данавов.

И сказал Брихаспати по секрету предводителю богов Индре, поверженному в отчаяние: «Есть у тебя только один способ помочь этому делу, и ты примени его немедля. Пойди сам к Намучи и попроси его подарить тебе этого лучшего из коней. Хоть и враг он тебе, а не отдать коня не сможет — не может он разрушить славу своей щедрости, присущей ему от самого рождения».

С таким наставлением учителя богов пошел великий Индра со всеми богами вместе к Намучи и попросил того отдать коня славного Уччайшраваса. Задумался щедрый Намучи: «Никогда не уходил от меня просящий, не получив желаемого, а нынче сам Индра явился. Не могу я не отдать ему коня — ведь я Намучи! Прославлен я издавна во всех мирах щедростью, и если угаснет эта слава, то что за радость мне в жизни?»

После таких размышлений отдал он Индре коня Уччайшраваса, хотя Шукра и пытался удержать его от этого шага.

И тогда Индра, сразивший Вритру, получив от Намучи коня, зная, что нельзя убить Намучи никаким оружием, сразил его пеной Ганги, которой одел свою ваджру — молнию. Увы! Пагубна жажда наслаждений, которая даже богов уводит на путь бесславия и позора!

Когда же узнала о гибели сына Дану, мать Намучи, то силой подвига смирила она скорбь свою и, чтобы утишить горе, твердо решила: «Пусть зачнется в моем чреве могучий Намучи и пусть будет он неодолим в бою с богами».

И снова родила она славного асура, и тело его состояло из камней драгоценных, и звали его Прабала, то есть отменно сильный, ибо был наделен он несравненной силой. И совершал он многие подвиги и радовал просящих, даже если бы просили его жизнь, и сто раз Прабала, вождь данавов, одолевал в бою Индру.

Сговорились боги, пошли к нему и попросили: «Дай нам тело свое — нужно нам принести человека в жертву!» Выслушал Прабала их просьбу и отдал богам тело свое, хотя были они его врагами, — благородные отдают просящим свою жизнь, но не обижают их.

И тогда боги раздробили тело данава Прабалы, но он снова родился среди людей в облике Прабхасы. Так же как прежде Намучи и Прабала, Прабхаса благодаря своей добродетели был неуязвим для врагов. Вот эта пещера, полная целебных трав, принадлежала Прабале, и именно поэтому так легко Прабхаса вошел в нее и слуги явили ему покорность. А под этой пещерой в Патале стоит дворец Прабалы, где живут его двенадцать главных жен, и все они в дивных украшениях да в нарядах, и хранятся там жемчуга да алмазы, и множество разнообразных орудий, и камень, исполняющий желания, и сто тысяч бойцов, да столько же боевых коней. И все это нынче Прабхасе принадлежит, все было собрано им в бытность Прабалой. Таков Прабхаса. И никто с ним не сравнится!»

Выслушали рассказ Сувасакумары Сурьяпрабха и все прочие и пошли вместе с Маем и Прабхасой к этой пещере, которая вела в Паталу ко дворцу Прабалы, чтобы драгоценные камни и все прочее забрать, и, войдя туда, Прабхаса забрал прежних своих жен, камень, исполняющий желания, и легконогих коней, и воинов-асуров. А все-все, что взял, он подарил Сурьяпрабхе, желая хоть чем-нибудь доставить ему удовольствие.

Затем Сурьяпрабха с Маем и Сунитхой, с Прабхасой и Сумеру и всеми другими, с царями и министрами поспешил вернуться к своему войску. Когда же пришли они в лагерь, разошлись вожди асуров и цари людей каждый в свой шатер и Сурьяпрабха растянулся на ложе из травы куша в думах о предстоящем сражении.

 

Волна четвертая

Когда наступило утро, Сурьяпрабха со своими дружинами выступил из пустыни Сумеру, чтобы разбить Шруташармана, и, достигнув горы Трикута, стоявшей неподалеку от лагеря врага, силой своей потеснил его воинство. Пока разбивался на том месте лагерь, к Сурьяпрабхе, совещавшемуся с Сумеру, Маем и другими вождями, прибыл посол от правителя Трикуты. Явившись перед ними, он сказал, обратившись к Сумеру, повелителю мчащихся в поднебесье: «Отец Шруташармана повелел передать тебе: «Далеко вы живете, и не было нам случая попотчевать вас как следует. Нынче вы пожаловали в наши края со многими гостями, так мы теперь устроим достойное вас угощение, окажем гостеприимство». Послушал Сумеру послание врага да и ответил послу: «Отменно сказано! Не получить тебе лучших гостей, чем мы. Не на том свете плод гостеприимства созреет для тебя, а на этой земле! Что ж, вот мы здесь. Так принимайте гостей!» С теми словами и ушел посол к своему господину.

Вот Сурьяпрабха со всеми прочими взошел на возвышенное место, желая осмотреть все дружины свои, поставленные каждая отдельно. И спросил тогда Сунитха отца своего, асура Мая: «Скажи нам, как стоят наши дружины, какое есть у них оружие и чем они могут биться?» «Хорошо, — сказал всезнающий повелитель данавов, — сделаю я это!» И стал рассказывать, показывая пальцем: «Вот стоят Субаху, Ниргхата, Муштика и Гохара, а также Праламба, Праматха, Канката, Пингала, Васудатта и прочие, каждому из которых на колеснице нужен помощник. Дальше видны Анкурин, Сувишала, Дандин, Бхушана, Сомила, Унматтака, Девишарман, Питришарман, Кумарака, Харидатта и прочие, которым на колеснице не нужен помощник. Пракампана, Дарпита, Кумбхира, Матрипалита, Махабхата, Сограбхата, Вирасвамин, Сурадхара, Бхандира, Синхадатта, Гунаварман, Китака, Бхима, Бхаянкара — всяк из них на колеснице стоит двоих. Дальше стоят Вирочана, Вирасена, Яджасена и Кхудджара, Индраварман, Шабарака, Крураварман, Нирасака — каждый из них стоит трех бойцов. Вот Сушарман, Бахушали, Вишакха, Кродхана, Прачанда, стоящие каждый четырех бойцов. А вот царевичи Джунджарин, Вираварман, Правиравара, Супратиджня, Марарама, Чандадатта, Дханика и трое братьев Синхабхата, Вьягхрабхата, Шатрубхата, и все они цари и царевичи, способные каждый сражаться за пятерых, а царевич Уграварман так и за шестерых. Вишакха, Сутанту, Сугама и Нарендрашарман могут биться за семерых. Вот царевич Сахасраю с мощной боевой колесницей, а вон и царь Шатаника стоят во главе своих бесчисленных могучих и прочных колесниц. Здесь стоят сверстники Сурьяпрабхи: Субхаса, Харша, Махабуддхи и Ачалабуддхи, Приянкара и Шубханкара и предводители сильных отрядов колесниц Яджняручи и Дхармаручи, а также Вишваручи, Бхаса и Сиддхартха, министры Сурьяпрабхи, командующие над многими множествами колесниц боевых, Прахаста и Махартха, Праджнядхья и Стхирабуддхи. Вон данава Сарвадамана и рядом с ним Праматхана, Дхумакету, Правахана, Ваджрапанджара, Калачакра и Марудвега, несравненные мастера боя на колесницах; Пракампана и Синханада — умелые предводители сонмов колесниц; Махамая, Камбалика, Калакампана и Хриштарома — четыре повелителя воинства асуров, и повелевают они над многими военачальниками, у каждого из которых под началом многие множества боевых колесниц. Вот стоят равный Сурьяпрабхе Прабхаса во главе своего войска и сын Сумеру, достойный Кунджаракумарака, и у них обоих под началом множество тех, кто повелевает несметными множествами стремительных боевых колесниц. Вот кто главная наша сила. А с ними стоят и другие герои со своими воинами.

У врагов наших больше воинов, чем у нас, но не смогут они нас одолеть — на нашей стороне сам Шива, великий бог».

Пока говорил так Май Сунитхе, прибыл от отца Шруташармана другой посол и возгласил: «Вот что повелитель Трикуты сообщает вам. Битва — так зовется великий праздник героев. Слишком тесно здесь, в этой долине, для такого праздника. Идите отсюда в Калапаграму — там, на равнине, есть где разгуляться». Выслушали это Сунитха и все воины и, сказав: «Пусть так и будет!» — во главе с Сурьяпрабхой отправились к Калапаграме. Устремился туда и Шруташарман со своими военачальниками, алчущими войны, и прибыли они на поле боя, окруженные сонмами видьядхаров. Сурьяпрабха и его соратники увидели в войске Шруташармана слонов и тотчас велели доставить воздушными кораблями целое слоновое войско. Тем временем Дамодара, лучший из видьядхаров, которого Шруташарман поставил командовать своими дружинами, все свое войско построил в боевой порядок «большая игла». Стал на фланге Шруташарман с министрами, а впереди — Дамодара, а в других местах — другие воины. Прабхаса же, предводитель дружин Сурьяпрабхи, все свое воинство поставил в боевой порядок «полумесяц». Сам он был в центре, а Кунджаракумарака и Прахаста — на остриях «полумесяца», Сурьяпрабха же с Сунитхой и прочими стали за спинкой. «полумесяца», и рядом с ним стали Сумеру и Сувасакумарака. И тогда в обоих войсках зарокотали, заревели боевые барабаны и литавры.

А пока на земле происходило все это, на небе собирались боги посмотреть на эту битву. Пришли с Индрой локапалы, стражи стран света, и апсары. И пришел туда наивысший из богов и повелитель вселенной Шанкара и с ним вместе Парвати, и божества, и ганы, и бхуты, и восемь праматерей. Туда же пришел и повелитель Брахма в сопровождении Савитри и прочих с великими пророками и с воплощенными в телесную форму ведами и шастрами. Пожаловал туда и сам Вишну, которого сопровождали богини Лакшми, Кирти, Джая и прочие. Был он вооружен метательными дисками, и нес его на себе царь птиц Гаруда. Пришел и Кашьяпа с сорока своими женами, двенадцать Адитьев и восемь В асу, повелители якшей, ракшасов и нагов и асуры во главе с Прахладой и прочими. Когда же небо потемнело от множества зрителей, зазвенели мечи и засвистели стрелы и началась яростная сеча. Густела пелена быстролетных стрел, словно тучами одела она все небо, и, когда сталкивались друг с другом стрелы, молниями сыпались от них искры, а по земле побежали бурные реки — потоки крови слонов и коней, сраженных оружием, — и уносимые ими тела павших героев плыли подобно крокодилам. И была та битва истинным праздником для демонов и оборотней, визжавших, и вопивших, и плескавшихся в кровавых реках.

Когда же были сражены бесчисленные воины и поутихла шумная битва и можно было уже отличить своих от чужих, стал Сумеру называть Сурьяпрабхе и прочим с ним имена бойцов противной стороны и рассказывать их родословные.

Но вот начался поединок царя Субаху с вождем видьядхаров по имени Аттахаса. Долго бились они — до тех пор, пока не пустил Аттахаса стрелу с серповидным наконечником и она не снесла Субаху голову. Заметив, что Субаху сражен, кинулся в бой яростный Муштика, но и его сразил Аттахаса, попав стрелой прямо в сердце. В гневе кинулся царь Праламба отплатить за гибель Муштики и осыпал Аттахасу дождем стрел, но тот, истребив дружину Праламбы, поразил царя в голову, и упал герой на свою колесницу. Бросился на смену Праламбе царь Мохана и обрушил на Аттахасу ливень оперенных стрел, но тот сначала рассек стрелой тетиву лука Моханы, затем свалил его колесничего и смертельным ударом покончил с самим царем.

При виде того, как Аттахаса сразил четырех бойцов, войско Шруташармана в предвкушении победы закричало от радости, но тут разъярился Харша, ровесник и друг Сурьяпрабхи, и с дружиной своей кинулся он на Аттахасу, и ливень стрел его воинов обратил вспять поток стрел воинов Аттахасы и сразил их. Свалил Харша колесничего Аттахасы, рассек лук с двойной тетивой и бунчук Аттахасы, а затем стрелами ссек он голову богатыря, и брызнула с колесницы наземь кровь. Когда пал Аттахаса, сияние воцарилось на поле боя и показалось, будто стало вдвое меньше враждующих сил. Поле битвы усеяно было телами слонов и коней, и только тела воинов, у которых отсекли головы, еще стояли, не успев упасть. Тогда предводитель видьядхаров Викритаданштра, охваченный гневом при виде гибели Аттахасы, осыпал Харшу стрелами, но Харша, отразив этот поток, свалил знаменосца и колесничего, искрошил коней и саму колесницу и снес Викритаданштре голову, украшенную серьгами.

Сложил свою голову Викритаданштра, и тогда кинулся на Харшу исполненный злобы Чакравала, вождь видьядхаров, и раздробил его лук, и сразил утомленного боем Харшу, когда у того не осталось оружия. Ярость обуяла царя Праматху, и бросился он на Чакравалу, но и его свалил Чакравала, а затем еще одного за другим положил на месте четырех старших царей — Канкату и Вишану, Прачанду и Анкури. При виде этого вскипела ярость у царя Ниргхаты, и помчался он в битву, и долго длился поединок Ниргхаты с Чакравалой, и уже были искрошены их колесницы, и обратились они оба в пеших воинов, и в невиданной ярости, вооруженные каждый мечами и метательными дисками, кидались друг на друга, пока не снесли друг другу мечами головы и не пали наземь. Горе охватило и то и другое войско при гибели этих двух богатырей, и вышел на поле битвы царь видьядхаров Калакампана. Налетело на Калакампану тогда пятеро богатырей — Джалика, Чандадатта, Гопака, Сомила и Питришарман. Одновременно пустили они свои стрелы в него, но всех пятерых Калакампана сначала лишил колесниц, а потом поразил каждого из них стрелой прямо в сердце, и от этого возликовали видьядхары, а людей и асуров охватила печаль.

Помчались на Калакампану тогда сразу четыре колесницы, а на них славные Унматха да Прашаста, Виламбака да Дхурандхара, но он их играючи сразил, так же как и шесть других — Теджику, Шику, Вегилу, Шакхилу, Бхадранкару и Дандина, доблестных воителей и все их дружины. И еще пятерых убил Калакампана — Бхилу, Бхишану, Кумбхиру, Викату и Вилочану.

Видя побоище, устроенное Калакампаной, ринулся на единоборство с ним царевич Сучана, и схватились они в бою, убили коней друг у друга и колесничих и оба сошли с колесниц. Бились они, пешие, на мечах, пока не удалось Калакампане сразить ловким ударом меча Сучану, и упал тот наземь. И тогда, словно подумав, что не одолеть людям видьядхаров, в горе зашло солнце. И не только поле битвы было красно от пролитой крови, но и небо на закате обагрилось кровью. Когда же демоны пустились в радостный пляс со скелетами и трупами, разошлись оба войска, каждое в свой стан. В войске-то Шруташармана за этот день недосчитались всего лишь троих героев, а в войске Сурьяпрабхи — тридцати трех. Глубоко удручен был Сурьяпрабха гибелью друзей, свойственников, героев и воинов, и не пошел он в эту ночь к своим женам. Провел он ту ночь без сна, обсуждая со своими министрами дела военные и готовясь к новому бою.

Его жены, горюющие по погибшим родственникам, все в ту ночь сошлись в одном месте и стали утешать друг друга, и, хотя случай был печальный, они рассказывали истории и вели разные разговоры — ведь не может быть такого, чтобы женщины отказались от болтовни. И молвила одна из царевен: «Удивительно, как это благородный наш супруг спит сегодня без женщины». Другая возразила ей: «Удручен он утратой многих своих героев. Как же в горе таком станет он развлекаться с женами?» Третья вступила: «Вот если бы новую красавицу он мог сейчас заполучить, забыл бы он про эту беду». Тогда вмешалась в разговор и возразила ей четвертая: «Хотя он и великий охотник до женщин, но не стал бы себя так вести при таком-то несчастье».

Вот так они спорили, и сказала с удивлением одна из них: «Расскажите, в чем причина, что наш благородный супруг такой охотник до женщин и почему, хотя у него уже много жен, он что ни ночь берет новую царевну и наслаждается с нею?» Ответила на это одна проницательная женщина, имя которой было Мановати: «Слушайте, расскажу я вам, отчего у царей много возлюбленных. Различаются красавицы по добродетелям — по стране, откуда родом, и по красоте, по манерам, и по знаниям, и по иному другому, но ни одной красавицы нет, в которой сливались бы все добродетели. Женщины родом из Карнатака, из Латы, из Саураштры, из Мадхьядеши и изо всякого другого края каждая чарует добродетелями и манерами, свойственными ее стране. У одних лица подобны полной осенней луне, у других — груди, словно золотые чаши, высоки и упруги, те прельщают бедрами, которые недаром зовутся ложем бога любви, иные — другими членами тела, создающими их красоту. Одни чаруют кожей золотисто-желтой, другие же темной, подобной кожице плода приянгу, у тех — красноватого оттенка кожа, и все это по-своему радует взор. Одни радуют красотой расцветшей, другие — нежной юностью; одни — веселостью, другие — когда они в гневе; кто — плавной походкой, как у слонов, кто — поступью легкой, как у лебедя. Одна амритой щебета услаждает слух, другая прелестна, когда сдвинет брови. Одна очаровывает танцем, другая — сладостным пением, а третья — умением играть на вине и других музыкальных инструментах. Одна страсть показывает внешне, другая таит ее внутри, одна блещет изощренностью в любви, а другая сверкает простотой, понимает сердце мужа и достигает счастья. Сколько еще можно было бы говорить! Сколько женщин, столько и добродетелей, и у каждой свои, и нет во всех трех мирах женщины, которая обладает всеми совершенствами. Вот поэтому-то цари, стремясь изведать радость от различных совершенств, постоянно стремятся жениться на все новых красавицах, но на чужих жен благородный никогда не позарится. Так что нет в этом никакой вины нашего супруга, и нам нисколько не надо ревновать его». Высказала все это Мановати, и все жены Сурьяпрабхи во главе с Маданасеной одна за другой говорили так же. А потом, увлекшись разговором и забыв про всякие приличия, стали они друг другу рассказывать всяческие секреты о делах страсти. Уж когда соберутся женщины в кружок да увлекутся беседой, ничего не останется, чего бы они не выболтали. Но хоть долга была их беседа, но и она подошла к концу, как и ночь, исчезновения которой страстно ожидал Сурьяпрабха, мечтающий одержать победу над вражеским воинством.

 

Волна пятая

Настало утро, и сошлись на поле битвы Сурьяпрабха со своими приближенными и Шруташарман со своими и с ними их воинство. Снова собрались, чтобы посмотреть на битву, Индра, Брахма, Вишну и Рудра, боги и асуры, якши, нагии гандхарвы.

Поставил Дамодара все воинство Шруташармана в боевой порядок «метательный диск», а Прабхаса выстроил все дружины Сурьяпрабхи «боевой палицей». И тогда вновь разгорелась битва между обеими силами, и до самого края света разносился рев барабанов и яростные боевые крики. «Наверно, расколят мой диск своим оружием герои», — подумало в страхе Солнце и спряталось за плотной пеленой мечущихся в воздухе стрел. Невозможно было пробиться внутрь «метательного диска», выстроенного Дамодарой, и никому из героев это не удалось. Но по велению Сурьяпрабхи ворвался в него Прабхаса. Сам Дамодара бросился закрыть прорыв, и Прабхаса один, без колесничего, бился с ним. Увидев, что в одиночестве бьется Прабхаса, послал Сурьяпрабха ему на подмогу еще пятнадцать бойцов на колесницах: Пракампану, Дхумакету, Калакампану, Махамаю, Марудвегу, Прахасту, Ваджрапанджару, Калачакру, Праматхану, Синханаду с Камбаликой, Викатакшу, Правахану и Кунджаракумараку и лучшего из царей асуров Прахриштаромана. Все они устремились в прорыв. Показал Дамодара все свое мужество, когда бился один-одинешенек с теми пятнадцатью героями.

При виде этого сказал Индра мудрецу Нараде, стоявшему рядом: «Все, кто с Сурьяпрабхой, — воплощения асуров, а Шруташарман — плоть от плоти моей, и все видьядхары — кровная родня богам, так что идет сейчас схватка между богами и асурами. И смотри, мудрый Вишну всегда помогает богам — ведь бьется здесь Дамодара, плоть от плоти его». Только сказал это Шакра, как кинулись на помощь Дамодаре, предводителю сил видьядхаров, на своих боевых колесницах четырнадцать славных бойцов: Брахмагупта, Ваюбала, Ямаданштра, Сурошана, Рошавароха, Атибала, Теджапрабха с Дхурандхарой, Куберадатта, Варунашарман, да Камбалика с героем Душтадаманой, да Дохана с Ароханой. Вот эти, с Дамодарой пятнадцать, бойцы налетели на витязей, посланных Сурьяпрабхой, ворвавшихся в чакравьюху, и остановили их. И начались тогда между ними поединки, скрестили мечи Дамодара с Пракампаной, Брахмагупта бился с Дхумакету, а Махамайя — с могучим Атибалой. Схватился с Теджапрабхой данава Калакампана, с Ваюбалой — великий асур Марудвега, с Ямаданштрой единоборствовал Ваджрапанджара, а с Сурошаной — лучший из асуров Калачакра. Бился Праматхана с Куберадаттой, а предводитель дайтьев Синханада — с Варунашарманом, схватился в бою Правахана с Душтадаманой, данава Прахриштароман с Рошаварохой, а Викатакша с Дхурандхарой, асур Камбалика с видьядхаром Камбаликой, Кунджаракумарака противостоял Арохане, а Прахаста — Дохане, которого звали также Махотпата.

Вот бьются они друг с другом уже не внутри, а вне «метательного диска», и при виде этого сказал Сунитха Маю: «Увы, увы! Хоть и опытны наши бойцы и в использовании колесниц, и в обращении со всяким оружием, но смотри, не дали им соперники ворваться в свой стан. Только отчаянный Прабхаса сумел пробиться туда, но не знаем мы, что с ним и как он». Возразил ему на эти слова Сувасакумарака: «Ни среди богов, ни среди асуров, ни среди людей нет равного Прабхасе. Разве сравнятся с ним видьядхары? Ты знаешь об этом. Откуда же такое неуместное сомнение?» Пока выговаривал все это сын мудреца, видьядхар Калакампана вышел на бой с Прабхасой. Крикнул ему Прабхаса: «Эй, иди, Калакампана! Много ты навредил нам. Посмотрим теперь, какова твоя доблесть!» И с такими словами послал в него Прабхаса вереницу стрел, а Калакампана — в него. Бьются человек и видьядхар, ударом на удар отвечают и изумляют весь мир своим мужеством. Вот Прабхаса меткой стрелой срезает бунчук Калакампаны, а другой стрелой поражает его колесничего. Еще выпускает он четыре стрелы — и нет в колеснице Калакампаны всех четырех коней. Летают вестники смерти, и вот уже лук видьядхара разбит, отсечены у него сначала кисти, а потом и руки и срезаны оба уха, и, наконец, последняя отсекла ему голову. Вот так ловкость необычайную показал врагу Прабхаса, усиленную яростью из-за того, что Калакампана сразил стольких героев. Так наказал его Прабхаса, и когда увидели люди и асуры поверженным предводителя видьядхаров, то закричали в ликовании, а видьядхаров охватила скорбь.

Разгневанный, кинулся на Прабхасу предводитель видьядхаров, правитель Кананджарагири, царь Видьютпрабха. В схватке с ним Прабхаса прежде всего срезал его бунчук, а затем разбил ему лук, и всякий раз, как Видьютпрабха брался за новый лук, Прабхаса разбивал и его. Тогда, прибегнув к своей волшебной силе, исчез Видьютпрабха в небе и стал оттуда в Прабхасу метать копья и стрелы, мечи и палицы. Все было напрасно, ибо Прабхаса отбивал любое оружие и, метнув светоносную палицу в небо, высветил ею незримого недруга, а вслед за нею послал стрелу, полыхающую огнем, и, спаленный ее жаром, пал на землю бездыханный Видьютпрабха.

Обратился тогда Шруташарман к своим воинам: «Видите, сразил он двух славных бойцов, предводителей воинств. Разве можно это стерпеть?! Истребите его!» И при этих словах восемь бойцов устремились на Прабхасу и окружили его, и одним из них был предводитель множества колесниц, живший на царственной горе Ванкатака, и звали его Урдхвароман. Другого звали Викрошана, и был он мастером в бою на колесницах, вождем над видьядхарами и правил скалой Дхаранидхара. Третьим был Индрамалин, и стоял его замок на горе Лила, и был он начальником над множеством колесниц и предводителем видьядхаров. Четвертого звали царь Какандака из гор Малайских, и немало колесниц было под его началом, и был он лучшим из видьядхаров. Пятого звали Дарпаваха, и властвовал он над горой Никата, шестого — Дхуртавъяяна, и владел он горой Анджана. Седьмой и восьмой были видьядхарами, начальниками над множеством колесниц. Седьмой, колесницу которого влекли ослы, был царем с горы Кумуда, и звали его Варахасвамин; подобен ему был п восьмой, Медхавара, правивший горой Дундубхи.

Вот они восьмером пустили в Прабхасу стрелы, но тот все их отразил и сам по врагам ударил, и стрелы, посланные им, у кого коней убили, а у кого свалили колесничего, этому срезали бунчук, а у того разбили лук. Поразил Прабхаса сразу четырьмя стрелами в сердце Медхавару, и рухнул богатырь на грудь земли, ибо похищена у него была жизнь. Затем, сражаясь с другими, снес он стрелой «анджали», острие которой подобно сложенным рукам, голову Урдхваромана, украшенную затейливой прической. И свалил Прабхаса шесть других богатырей, сначала лишив их коней и возничих, а затем сбросив с их плеч головы с помощью стрел, острие которых подобно полумесяцу. И тогда с неба пал на голову Прабхасы дождь из цветов, и воспрянули духом тогда вожди асуров и еще больше приуныли предводители видьядхаров.

Тогда послал. Шруташарман еще четырех героев — все они искусные лучники: Качараку, владетеля горы Куранда, Диндимали, жителя горы Панчака, Вибхавасу, царя горы Джаяпура, Дхавалу, правителя горы Бхумитундика. Выпустили они четверо, лучшие из видьядхаров, повелители многих колесниц и воинов, каждый в Прабхасу сразу по пятьдесят стрел, но он, пренебрегая этим смертельным дождем, с ними справился по очереди: одной стрелой бунчук сбивает, другой — ломает герою лук, третьей — валит возничего, четырьмя — по одной на каждого — коней и еще одной — самому герою этому сносит голову. На каждого истратив восемь стрел, со всеми четырьмя расправляется Прабхаса и издает торжествующий вопль.

Еще четверых бойцов посылает Шруташарман против Прабхасы. Первый в этой четверке Бхадранкара, рожденный от Будхи в доме Вишвавасу, темно-лиловый, словно лотос; второй — Ниянтрака, зачатый богом войны, Бхаумой, и рожденный в доме Джамбхаки, блеском своим подобен огню; третий, зачатый Шанайшчаром, родился в роду Дамодары, и был он иссиня-черный с рыжими волосами, и звали его Калакопа; четвертого, сверкающего, как золото, звали Викрамашакти, и был он зачат Брихаспати, а рожден в роду Месяца. У троих из них под началом была тьма военачальников над сонмами воинов и колесниц, а четвертый слыл доблестным бойцом, превосходящим их всех в мужестве. Стали они вчетвером с помощью всякого божественного оружия воевать Прабхасу. С помощью «Нараяновой палицы» отбил Прабхаса их стрелы и дротики, раскрошил их луки один за другим на восемь частей, сразил их коней и колесничих и лишил их колесниц.

При виде этого напустил Шруташарман на Прабхасу еще десять богатырей, и каждый из них был вождем видьядхаров и начальствовал над тьмой начальников над множеством колесниц. Были среди них друг на друга похожие близнецы, родившиеся в роду царя Кетумалы, Дама и Нияма, и было там восемь друг на друга похожих сыновей Васу из рода Макаранды: Викрама, Санкрама, Паракрама, Акрама, Саммардана, Мардана, Прамардана и Вимардана. Как вышли они на поле, присоединились к ним четверо оставшихся без колесниц. Но бестрепетно встретил их натиск осыпаемый вражескими стрелами Прабхаса.

Тогда Сурьяпрабха повелел, и выступили из боевого порядка с оружием в руках Кунджаракумара и Прахаста, и взвились в поднебесье, и помчались в бой белый и черный, словно возродившиеся вновь Баларама и Кришна. Эти два пеших воина сразили колесничих у Дамы и Ниямы и, разбив их луки, повергли их самих в смятение. С перепугу взлетели в небо Дама и Нияма, но Кунджаракумара и Прахаста последовали за ними с оружием в руках. Сурьяпрабха, заметив это, послал им на помощь своих министров Махабуддхи и Ачалабуддхи, чтобы они послужили Кунджаракумаре и Прахасте колесничими. Хоть Дама и Нияма стали благодаря их волшебному искусству незримыми, но Прахаста и Кунджаракумара с помощью мази, приготовленной сиддхами, сумели увидеть их и стали осыпать стрелами, и оба видьядхарских сына удрали без оглядки.

А в это время ведет Прабхаса бой с остальными двенадцатью, и всем им он перебил луки. Подоспел тут Прахаста и сразил всех их колесничих, а Кунджаракумара перебил им всех коней. И тогда, оставшись без колесниц, те двенадцать молодцов, в страхе, как бы не быть им убитыми тремя героями, бежали с поля боя.

Еще двоих видьядхаров шлет удрученный горем, обуянный гневом, охваченный стыдом Шруташарман — и оба они начальники над несметным множеством начальников над колесницами — Чандрагупту, родившегося в роду повелителя горы Чандракула и красотой подобного Чандре, полному месяцу, и другого, своего министра — блистательного Нарангаму, рожденного в роду повелителя горы Дхурандхара. Оба они стали стрелять по Прабхасе и прочим, но в миг противники разбили их колесницы, и оба бежали с поля боя.

Возликовали люди и асуры, и тогда вышел на бой сам Шруташарман в сопровождении четырех доблестных богатырей, которых звали Махаугха, Арохана, Утпата и Ветрават, отцами которых были Тваштар, Бхага, Арьяман и Пушан, родившиеся в домах четырех видьядхарских царей, Читрапады и прочих, правивших на горах Малая. Славились эти герои мужеством.

С ними шел сам Шруташарман, слепой от бешеной злобы, и вшестером схватились они с Прабхасой и другими, и неба не стало видно от множества стрел, словно богиня боевой удачи натянула полог, чтобы избавиться от палящего солнца. Те видьядхары, кто был уже лишен колесниц и бежал из боя, снова бросились в схватку.

Видит Сурьяпрабха, что умножилась сила Шруташармана, и на помощь Прабхасе и его бойцам шлет многих воинов, опытных в бою на колесницах, друзей своих во главе с Праджнядхьей и царевичей, среди которых старшими были Вирасена и Шатаника. Помчались они в поднебесье, а Сурьяпрабха им вслед посылает на воздушном корабле «Бхутасана» еще многие колесницы. Мчатся лучники в бой на колесницах, и кинулись тогда все без исключения видьядхарские цари на помощь Шруташарману, схватились с Прабхасой и его бойцами, и началась битва, унесшая многих воинов. Немало искусных бойцов на колесницах и среди людей, и асуров, и среди видьядхаров полегло в противоборстве обеих армий. Сразил Вирасена Дхумралочану и его дружину; самого же Вирасену оставил без колесницы Харишарман. Поразил Абхиманью насмерть героя видьядхаров Хираньякшу, Сунетра убил Абхиманью и Харибхату, но покатилась голова Сунетры под ударами меча Прабхасы. Сразили в поединке друг друга Джваламали и Махаю. У Кумбхираки и Нирасаки были отсечены руки, но они продолжали драться зубами, и так же поступали Сушарман и Угравикрама. Навсегда уложил спать Шатрубхату, Вьягхрабхату и Синхабхату великий вождь видьядхаров Правахана, но и сам погиб под ударами Сурохи и Вирохи, а их обоих прикончил в бою Синхабала, кладбищенский житель.

Десятерых божественных бойцов сразил царевич Шатаника: Синхабалу, которого возили духи, Капилаку, Читрапиду, вождя видьядхаров Джагатджвару и еще двух предводителей видьядхарских — Камагхану и Кродхапати, Баладеву и царя Вичитрапиду, героя Кантапати и могучего Суварну.

Видит Шруташарман, какой урон ему нанесен, скольких героев сразил Шатаника, и, кипя злобой, кинулся на него. Сошлись они, и до конца дня шла между их дружинами сеча, и много ратников сложило там головы.

Поединок между Шруташарманом и Шатаникой вызвал удивление даже у богов. Когда же спустился вечер, то сотни трупов вместе с духами вступили в хоровод, празднуя свое воссоединение.

День угас, и видьядхары, удрученные гибелью стольких воинов и горюющие по убитым родичам, и их противники, смертные и асуры, силой достигшие победы, остановили бой и разошлись по своим лагерям.

После этого Сумеру объявил Сурьяпрабхе, что пришли два вождя видьядхаров — главные над теми, кто управлял множествами колесниц.

Войдя и склонившись перед Сурьяпрабхой, объявили они, что ушли от Шруташармана и желают служить ему, Сурьяпрабхе.

«Имена наши Махаяна и Сумая, а третьим с нами был Синхабала. Правя великим кладбищем, достигли мы великой силы, и никто из других вождей видьядхаров не может одолеть нас.

Однажды, когда мы сидели, наслаждаясь счастьем в одном из углов кладбища, приблизилась к нам добродетельная йогини Шарабханана, наделенная великой божественной силой и благосклонная к нам. С поклоном спросили мы ее: «Где ты была, почтенная, и что ты там видела?» И вот что рассказала она, божественный.

«Пошла я с другими йогини повидать моего повелителя бога Махакалу, и как раз когда я у него была, явился туда один из повелителей ветал-оборотней, встал перед ним и сказал: «О божественный, дочь Агника, предводителя наших полчищ, убитого вождями видьядхаров, несравненную красавицу похищает некий Теджапрабха. Сиддхи предсказали, о повелитель, что она станет женой будущего верховного повелителя видьядхаров. Сделай милость, вели вызволить ее, пока не утащили ее далеко». Выслушал Махакала речь горестного веталы и приказал нам: «Ступайте и освободите ее!» И тотчас же помчались мы по воздуху, и, хотя Теджапрабха утверждал: «Уношу я ее, ибо предназначена она в жены истинному повелителю видьядхаров Шруташарману!» — обратила я его своим волшебством в столб и, забрав девушку с собой, отдала ее нашему повелителю. А он вернул ее родным. Вот что видела я небывалое. Провела я там несколько дней и, распрощавшись с богом, пришла сюда».

Когда же кончила она рассказ, вот о чем спросили мы Шарабханану: «Ты, конечно, все знаешь! Скажи нам, кто же будет верховным повелителем видьядхаров?» Отвечает она, что, конечно, Сурьяпрабха станет им, но возразил ей Синхабала: «Неверно это! Разве не стоят все боги во главе с Индрой на стороне Шруташармана?» Выслушала это благородная и так нам сказала: «Коли не верите, то слушайте! Разгорится вскоре война между Сурьяпрабхой и Шруташарманом, и будет на ваших глазах убит Синхабала человеком. Когда вы это увидите, то поймете, что я сказала правду». С этими словами покинула нас йогини, и прошло с тех пор несколько дней, и действительно мы видели, как смертный сразил Синхабалу. Поняли мы из этого, что станешь ты действительно верховным повелителем над всеми видьядхарами. Поэтому и склоняемся мы оба к твоим лотосоподобным и царственным стопам».

Выговорили они это, и Сурьяпрабха с Маем и прочими приняли их к себе и чествовали их, и безмерно были рады Махаяна и Сумая.

Крепко встревожился Шруташарман, когда дошла до него весть об этом, но совершитель ста жертв Индра через гандхарва Вишвавасу из любви к нему передал такое послание: «Будь стоек! Утром в начале боя я вместе со всеми богами помогу тебе».

Сурьяпрабха же, у которого появилось удовлетворение при виде раздора в стане противника, предвидя поражение врага на поле боя, снова пренебрег своими супругами и вошел в опочивальню со своими министрами.

 

Волна шестая

Ночью в опочивальне, без жены, всеми мыслями в завтрашней битве, сказал Сурьяпрабха министру своему Витабхити: «Не спится мне, друг. Расскажи мне какую-нибудь необычную историю про добродетельного героя, чтобы ночь прошла поскорее». Выслушал эту просьбу Сурьяпрабхи министр Витабхити и сказал: «Как повелишь!» — и начал рассказ

о честном и добродетельном брахмане Гунашармане и коварной царице Ашокавати

Есть на этой земле город Удджайини, полный камней драгоценных чистейшей воды. Правил в нем когда-то прекрасный, как солнце и луна, царь Махасена, который был дорог всем добродетельным и служил единственной опорой наук. Была у него жена, царица Ашокавати, и так прекрасна она была, что во всех трех мирах нельзя было сыскать другой такой. И правил царь своим царством вместе с нею. Был у него и любимый министр — брахман Гунашарман, и был этот юный муж красив и сведущ во всех науках, и связаных с делами веры, и светских, и всегда служил царю знанием вед, оружия и искусств.

Однажды зашла в покое речь о танцевальных представлениях, и сказали царь с царицей Гунашарману, бывшему с ними: «Нет сомнений в том, что ты всеведущ. Но любопытно, нам, известно ли тебе искусство танца. Сделай милость, покажи, как ты умеешь танцевать». Выслушал Гунашарман царя, улыбнулся и сказал царю и царице: «Знать-то я знаю, но негоже мне плясать в царских покоях. Глупый танец заслуживает осмеяния, да и шастры осуждают такое. Да и стыдно мне, царь, перед тобой и царицей плясать!» «Чего стыдиться-то? — ответил царь на эти слова Гунашарману, подстрекаемый из озорства царицей. — Не на площади, не на сцене, а в уединении, перед друзьями покажешь свое мастерство. Да и не царь я сейчас, а просто друг тебе. И так хочется мне посмотреть твою пляску, что если не увижу я ее, то сегодня и куска съесть не смогу». Уступил брахман настойчивости царя и согласился плясать. Разве смеют слуги поступать вопреки воле упрямого царя?

И заплясал тогда юный Гунашарман, и словно в такт движениям его тела заплясали сердца царя и царицы. Кончил брахман плясать, и дает тут ему раджа вину и просит сыграть на ней. Но только пробежался по ее струнам Гунашарман, как говорит царю: «Не годится, божественный, эта вина. Вели дать мне другую. Видно, забрался в эту вину щенок, а знаю я это потому, что нет в струнах звона верного». Сказал так брахман и снял с колен пятиструнную вину. Царь обрызгал вину водой, открыл и увидел в ней щенка. Очень Махасена-царь удивился всеведению Гунашармана и велел принести другую вину. Заиграл на ней, на три лада настроенной, Гунашарман и запел, и музыка для ушей царя была такой же сладостной, как журчание Ганги, текущей по трем мирам, ласкающа, как ветерок над ее волнами. Предоволен был раджа его музыкой и затем велел показать искусство во владении оружием. Молвил ему царь: «Коли ты знаешь искусство рукопашной борьбы, покажи мне, как безоружному справиться с вооруженным». Ответил ему Гунашарман: «Возьми, божественный, в руки оружие и коли меня смело. Покажу я тебе, как это делается!»

Вот берет раджа в руки меч и всякое другое оружие, но всякий удар Гунашарман, словно играючи, отбивает. И любое оружие из рук выбивает у раджи и руки ему связывает, а сам даже царапины не получил. После всего этого лучшего из брахманов посчитал царь добрым помощником в делах государственных, восхвалял его и стал глубоко уважать.

А царица Ашокавати все любовалась — налюбоваться не могла красотой Гунашармана, пока не вспыхнула в сердце ее любовь. «Если я не завоюю его, что мне жизнь?!» — подумала она и обратилась к радже с такими словами: «Сделай милость, благородный, вели Гунашарману, чтобы он научил меня играть на вине. Увидела я сегодня, как прекрасно его мастерство, и захотелось мне — сильнее, чем жить! — научиться играть на ней!»

Выслушав желание царицы, тотчас велел раджа Гунашарману: «Обучи ты эту царицу всем премудростям игры на вине!» И ответил ему на это Гунашарман: «Как велишь, так и сделаю, начнем хоть завтра поутру». И с этими словами ушел брахман домой. Видел он, какими глазами смотрела на него царица, и оттягивал начало обучения игре на вине.

Однажды присутствовал он при царской трапезе и при виде соуса, который был принесен неким поваром, закричал: «Не ешь, не ешь!»

«Что это?» — спросил царь, а Гунашарман ему в ответ: «Увидел я по разным признакам, что в соусе этом — яд. И заметил я, что глаза у повара, когда подавал он этот соус, были полны страха и сомнения. И мы убедимся в этом, если дадим кому-нибудь этот соус. Потом я избавлю того от действия яда». Сказал это Гунашарман, и царь велел скормить этот соус повару, и тот, лишь отведав соуса, упал замертво. А после этого, когда Гунашарман с помощью заклинания обезвредил яд, спросил царь повара: «Как же это ты?» И тот рассказал: «Подослал меня к тебе, божественный, царь Викрамашакти, повелитель страны Гауда, из вражды к тебе, чтобы отравить. Я же, прикинувшийся чужестранцем, опытным в приготовлении пищи, был принят в твою поварню. Дал я сегодня тебе отравленный соус, а как меня уличил разумный, тебе, божественный, ведомо».

Узнав обо всем этом, раджа наказал повара, а Гунашарману на радостях отдал тысячу деревень.

На другой день после настойчивых просьб царицы раджа заставил Гунашармана обучать ее игре на вине. Стал Гунашарман ее обучать, а Ашокавати все время занималась шутками и ласками. Вот однажды она, пораженная стрелой бога любви, осталась наедине с брахманом, и пощипывая его, упрямо противящегося, своими ноготками, молвила: «Под предлогом обучения на вине я заполучила тебя, прекрасный мой. Глубоко охвачена я страстью к тебе — возьми меня». Отвечал ей на это Гунашарман: «Не следует тебе так говорить. Ведь ты супруга моего повелителя, не кто-нибудь. Людям, мне подобным, не следует вызывать гнева господина!» Но возразила на это Гунашарману царица с досадой: «Как искусен ты в искусстве и науках и как бесплодна твоя красота! Как можешь ты быть так безразличен ко мне, готовой отдать за тебя жизнь!» Рассмеялся на это Гунашарман: «Прекрасно сказано! И вправду, какая польза от красоты и искусства того, кто не хочет овладеть супругой другого, не хочет запачкать свою честь, не хочет ни на этом ни на том свете попасть в адский океан».

В гневе крикнула царица: «Пусть скорей возьмет меня смерть, коли ты не согласен! Пренебрегаемая тобой, велю я тебя казнить, и сама умру!» Говорит ей в ответ Гунашарман: «Пусть будет так, как ты сказала! Лучше прожить миг по справедливости, чем жить неправедно сотни миллиардов тысячелетий! По мне пусть смерть унесет меня, не совершившего греха, чем согрешившему мне править царством».

Говорит ему на это царица: «Не предавай ни меня, ни себя, а послушай, что я тебе скажу. Не откажет мне раджа даже в невозможном. Так попрошу же я его, чтобы он пожаловал тебе удел. А потом сделаю я так, что все вассалы за тобой пойдут. И станешь ты тогда блистательным и добродетельным раджей. Чего же тебе бояться? Кто и как тебе повредит? Так обними же меня! Не избежать тебе этого!»

Так уговаривала его царица настойчиво, и сказал ей Гунашарман, желая отсрочить момент их слияния: «Коли ты так ко мне привязана, то быть по-твоему. Но из-за страха разоблачения, божественная, не следует сразу соединяться, подождем еще несколько дней. Знай, искренне я тебе говорю. Да и что за смысл мне тебе противодействовать? Разве только ради того, чтобы все загубить?!»

Обнадежив ее такими словами и получив от нее согласие, ушел оттуда, вздыхая, Гунашарман.

Миновало сколько-то дней, и Махасена окружил в крепости царя Сомаку, своего врага. Когда узнал об этом повелитель страны Гауда царь Викрамашакти, со своей армией окружил он Махасену. И как случилось это, спросил Гунашармана его повелитель: «Осадили мы одного недруга, а другой недруг нас окружил. Как же нам биться с двумя врагами, когда сил у нас недостаточно? И если не сражаться, то сколько времени мы продержимся против осаждающего? Что нам следует делать в таком трудном положении?» На такой вопрос царя отвечал Гунашарман: «Мужайся, царь. Найду я способ, с помощью которого, божественный, выберемся мы из трудного положения».

Успокоив так царя, обмазался он мазью, скрывающей от взглядов, и ночью пробрался незамеченный в стан спящего Викрамашакти, разбудил его и произнес: «Знай, царь, что послан я к тебе богами. Ты заключи с Махасеной союз и быстро уводи отсюда войско. Иначе непременно погибнешь и ты, и войско твое. Пошли ты к Махасене своего посла, и согласится он с тобой на мировую. Так велено мне было сказать тебе самим великим Вишну. Ты ему предан, а он заботится о благополучии преданных ему». Выслушав все это, Викрамашакти-царь стал размышлять: «Спору нет, это — вестник богов. Иначе как бы он сюда пробрался? Все под охраной, и смертному сюда не проникнуть. Да и не похож он на смертного». Подумав так, ответил Викрамашакти: «Счастлив я, тот, кому сам бог повелевает, и как велено, так я и сделаю».

Получив от царя такое заверение, ушел Гунашарман от него незримым, поспешил к Махасене и все тому доложил, а тот обрадовался и обнял подателя жизни и хранителя царства. Когда же наступило утро, то послал Викрамашакти своего посла и заключил с Махасеной мир и ушел оттуда со своим войском. Махасена же благодаря велению Гунашармана одолел Сомаку, захватил множество слонов и коней и вернулся в Удджайини. Пока он оставался в столице, случилось как-то, что оберег Гунашарман царя во время купания в реке от крокодила, а другой раз, когда гулял царь в саду, от укуса змеи.

Вот проходит сколько-то дней, и Махасена усилил свое войско и пошел войной на Викрамашакти, а тот, об этом узнав, пошел ему навстречу, и была между ними жестокая битва. А в сражении остались оба они без колесниц, и начался у них, пеших, поединок. И когда ринулись они друг на друга, поскользнулся случайно Махасена-царь и упал на землю, и уже готов был нанести ему удар царь Викрамашакти, как Гунашарман метко бросил метательный диск и отсек кисть руки, державшую меч, и затем, бросив дротик, попал ему прямо в сердце и уложил его навечно. Встал Махасена, посмотрел на Гунашармана и молвил, радостный: «Что скажу я? Пятый раз ты даришь мне жизнь, мужественный брахман!» После этого Махасена взял в плен войско убитого Викрамашакти, завладел его царством и с помощью Гунашармана, покорив других царей, вернулся в свою столицу и стал жить счастливо.

Царица Ашокавати по-прежнему жаждала ласк Гунашармана и ни днем ни ночью не прекращала своих домогательств. Он же никак не соглашался на ее мольбы. Ведь добродетельные скорее расстанутся с жизнью, чем преступят закон! Поняла царица, что непоколебимо решение Гунашармана, и разгорелась у нее на него злоба. Однажды притворилась она плачущей от боли. Вошел в ее покой царь Махасена, увидел ее в слезах и спросил: «Что это случилось, милая? Кто это тебя обидел? Скажи мне, лишу я виновника и жизни и достатка!» И сказавшему все это царю тотчас говорит Ашокавати: «Не можешь ты наказать того, кто меня обидел. Что ж тогда понапрасну об этом рассказывать?» И затем сказала притворно: «Коли действительно ты меня сильно любишь, благородный, то слушай — все я тебе расскажу. А дело в том, что ради того, чтобы получить от повелителя страны Гауда деньги, этот обманщик Гунашарман вошел с ним в сговор и затеял тебя предать. Этот самый низкий из брахманов послал тайно своего посла, чтобы получить от царя страны Гауда деньги и прочее. Но, увидев этого посла, сказал повелителю верный повар: «Устрою я для тебя это дело. Не надо денег тратить». И когда это было сказано, связали они посла Гунашармана и бросили его в темницу, а повар отправился сюда, заучив мантру, с тем чтобы дать тебе яд. Тем временем сумел посол Гунашармана выбраться из темницы, и бежал сюда, к нему, и поведал обо всем случившемся Гунашарману, и показал повара, пробравшегося в нашу кухню. Узнав про него, готового дать тебе яду, тебе Гунашарман доложил и убил его.

Сегодня пришли узнать о нем мать, жена и младший брат. Хитрый Гунашарман, узнав об этом, убил мать и жену, а брат спасся и волей случая попал в мой храм. Пока он все мне рассказывал и молил о защите, стал Гунашарман ломиться ко мне в дверь. Увидев его и услышав его имя, брат того повара со страху кинулся бежать, и куда он от меня убежал, того не ведаю. А Гунашарман при виде его, про которого ему рассказали слуги, вдруг изменился в лице. «Что это, Гунашарман, ты выглядишь сегодня не таким, как обычно?» — спросила я его, когда слуги ушли. Он, опасаясь разоблачения и желая привлечь меня на свою сторону, сказал мне вот что: «Сжигает меня, царица, огонь любви к тебе. Владей мною, иначе я не буду жить. Спаси мне жизнь!» С этими словами упал он к моим ногам. Когда же я подымалась, бессильная, силой он меня обнял, но как раз в этот миг вошла в мои покои служанка Паллавика, и при виде ее испугался Гунашарман и убежал. Не вбежала бы Паллавика, надругался бы надо мной грешник. Вот что случилось сегодня со мной».

Кончила царица врать и разревелась. Сначала-то ведь ложь родилась, а потом уж такие злодейки! Выслушал царь царицу и тотчас же страшно разгневался. Женские речи могут убить мудрость даже у самых мудрых! И молвил он супруге своей такие слова: «Успокойся, красавица! Обязательно казню я его, предателя! Но следует найти способ, которым его убить. Иначе позор падет на нашу голову. Ведь известно, что он пять раз спасал мне жизнь. И не следует разглашать среди людей не совершенный тобою грех». Царица возразила на эти слова супруга: «Коли об этой вине сказать нельзя, то почему бы не объявить о том, что он в сговоре с правителем готовился предать тебя?» И, сказав ей на это в ответ: «Ладно!» — царь ушел в залу совета. А туда на прием к царю все собрались — цари и царевичи, вассалы и министры.

Вот и Гунашарман из дома вышел и направился в царский дворец, и, пока шел, заметил он много недобрых примет: с левой сторона ворона взлетела, слева направо собака перебежала, справа налево змея переползла, а левую руку в плече начало ломить. «Недоброе предвещают мне, видно, эти приметы. Будь со мной что будет, лишь бы царю было добро! — подумал он про себя и вошел в царские палаты. — Ничего царскому дому не приключится!» Когда же вошел он и поклонился, то не ответил ему царь, как прежде, и посмотрел на него искоса и взор его был полон гнева. «Что же это?» — подумал Гунашарман, но тут встал раджа со своего трона, и сел рядом и, усмехнувшись, сказал, обращаясь к собравшимся: «Слушайте приговор мой над Гунашарманом!» Произнес Гунашарман: «Слуга я, ты наш государь. Разве равно наше положение? Соблаговоли сесть, раджа, и тогда что хочешь, то и приказывай!»

Так верный Гунашарман сказал, и министры его поддержали, и царь сел и снова заговорил, обращаясь к собравшимся: «Известно вам, министры мои и советники, что я, невзирая на то что много родовитых было, поставил Гунашармана наравне с собой. Стало ведомо мне, что через каких-то послов, сюда приезжавших, вошел он в сговор с царем страны Гауда и замыслил предательство учинить». Сказав это, поведал царь всем собравшимся на совет хитросплетенную ложь, слышанную им от Ашокавати, а когда отпустил людей, то рассказал своим верным министрам, что Гунншарман-де на царицыну честь покушался.

Заговорил затем Гунашарман: «Кто мог, божественный, такую ложь тебе за правду выдать? Кто на полотне неба картины рисует?» «Нет, — отвечает ему царь, — это все правда истинная. Как это узнать ты смог, что в том горшке был яд?» «С помощью разума обо всем узнать можно», — отвечал на это Гунашарман.

«Невозможно, невозможно!» — закричали министры, недруги Гунашармана. «Не разобравшись в существе дела, не следует тебе, божественный, говорить о нем. И коли царь не разбирается в деле, то знатоки политики не признают его царем» — так повторил несколько раз Гунашарман, и тогда царь с криком «Негодяй!» кинулся на него с кинжалом. Но брахман ловко избежал удара. Набросились на него с кинжалами и прочие герои, приспешники царя. Но умело ушел он от их ударов, ловко выбил у них кинжалы и мечи, связал их всех за волосы, и вышел из царского покоя, и еще сразил сто воинов, погнавшихся за ним. После этого достал спрятанное в край дхоти притирание, натерся им, стал невидим и тотчас же ушел из страны.

Вот идет он путем-дорогой в южные края и думает: «Верно, это Ашокавати подстрекнула глупого царя! Ох уж, женщины, уязвленные пренебрежением, хуже яда. Ох уж, не следует добродетельным служить царям, неспособным разобраться в сущности дел».

Вот таким и подобным им мыслям предаваясь, через сколько-то времени дошел Гунашарман до деревни, где под раскидистым баньяном увидел почтенного брахмана, обучавшего детей. Приблизился он к нему, приветствовал его поклоном, а тот, оказав Гунашарману прием, достойный гостя, спросил: «Скажи мне, брахман, какие шакхи ты можешь объяснять?» И отвечает тогда Гунашарман тому брахману: «Читаю я двенадцать шакх — две из Самаведы, две из Ригведы, семь из Яджурведы, одну из Атхарваведы».

Такой ответ услышав, воскликнул брахман: «Такты, верно, бог!» — и, видя его явное превосходство, скромно спросил его: «Из какой ты страны? Какой род ты украсил своим рождением? Как имя твое? Как и где ты так научился? Расскажи мне об этом». И рассказал Гунашарман

о своем отце, брахмане Адитьяшармане

«Жил в городе Удджайини сын брахмана, которого звали Адитьяшарман. Был он еще мальчиком, когда отец его обратился в прах, а мать взошла на погребальный костер. Стал он расти в семье дяди, брата его матери, жившего в том же городе. Учился Адитьяшарман ведам, наукам и искусствам, а когда кончил учиться, свел дружбу с отшельником, принявшим обет чтения молитв. Пошел однажды этот отшельник с Адитьяшарманом на кладбище устроить жертвоприношение, чтобы вызвать якшини. Развели они жертвенный огонь, и спустилась к ним на воздушном корабле божественная дева, отменно наряженная, в окружении красавиц, и заговорила сладким голосом: «Имя мое, подвижник, Видьютмала, я — якшини, а это — мои подруги-якшини. Избери из них одну, которая тебе приглянулась. Только для этого годится твое заклятие. Неизвестна тебе полностью мантра, с помощью которой ты мог бы меня получить. Но раз тебе я не досталась, ты больше и не пробуй».

Согласился с якшини подвижник и выбрал одну из ее подруг. Потом исчезла Видьютмала, и спросил Адитьяшарман у якшини, что подвижнику досталась: «А что, есть ли какая якшини красивее Видьютмалы?» Отвечала на это якшини: «Есть, красавец! Есть три сестры: Видьютмала, Чандралекха и Сулочана. А из них троих Сулочана самая красивая». После этого условилась она с отшельником о времени, когда будет к нему приходить, и тоже исчезла, а отшельник с Адитьяшарманом отправились к себе домой. Стала каждый день являться якшини к подвижнику, и удовлетворяла все его желания, и доставляла ему разные наслаждения.

Однажды попросил Адитьяшарман подвижника спросить у нее, известна ли кому-нибудь мантра, с помощью которой можно добыть Сулочану.

И сообщила ему якшини: «Есть в южных землях место, которое называется Тумбавана. Живет там буддийский подвижник по имени Вишнугупта — построил он обитель на берегу реки Вена. Ему та мантра известна полностью».

Узнав про это от якшини, устремился Адитьяшарман в южные края, а подвижник из дружбы к нему последовал за ним. Отыскав буддийского подвижника и приблизившись к нему, Адитьяшарман стал всячески служить ему и изъявлять преданность. Так прошло три года, и ублажал Адитьяшарман того подвижника всякими человеческому вкусу неведомыми, воистину божественными угощениями, которые им добывала якшини, возлюбленная подвижника. Был этим всем буддийский подвижник весьма доволен, и дал он Адитьяшарману мантру, чтобы добыть Сулочану, и научил, как эту мантру применять. Тогда Адитьяшарман, заполучив мантру и выучив ее, нашел пустынный уголок и устроил там полное жертвоприношение по всем правилам. И после этого явилась к нему на воздушном корабле якшини Сулочана, поражающая всю вселенную своей красотой, и позвала его к себе: «Иди сюда, иди ко мне! Вот досталась я тебе, но коли ты хочешь, чтобы был у тебя сын непобедимый, мужественный герой, средоточие знаний, наделенный добрыми признаками, сосуд богатства, то потерпи, не разрушай ты моего девичества еще шесть месяцев». Когда же он согласился и сказал: «Так тому и быть!» — взяла его с собой якшини, и улетели они в Алаку. Там Адитьяшарман прожил целых шесть месяцев, положив меч между собой и женой и только любуясь ее красотой. Обрадованный такой стойкостью, сам податель богатств Кубера отдал Адитьяшарману в жены Сулочану, устроив божественный обряд. После этого-то и родился я от того брахмана и от той якшини, и отец нарек меня в знак хороших качеств Гунашарманом, что означает «средоточие добродетелей». Потом стал я учиться у повелителя якшей Манидхара и постепенно одолел все веды, науки и искусства.

Пришел однажды к Кубере, подателю богатства, сам Индра, царь богов, и все, кто там ни был, увидев его, встали с приветствием, а мой отец Адитьяшарман случайно, о чем-то задумавшись, остался сидеть. Разгневался тогда Индра и так проклял моего отца: «Ступай отсюда, невежа! Отправляйся в мир смертных — там тебе подобает жить, а не здесь!» Стала Сулочана умолять Индру простить его, но тот прикрикнул на нее: «Пусть не только сам отправится в мир смертных, но и сына пусть заберет! В сыне-то, известно, его же душа! Не напрасно я говорю!» Лишь после этого успокоился Индра.

Забрал меня отец, и отправился в Удджайини, и поместил меня в дом дяди, брата его матери. А там, в Удджайини, по воле судьбы возникла дружба моя с царем, а что потом случилось, слушай, расскажу я тебе!» И он поведал все то, о чем уже рассказано было раньше, и о том, что сделала царица Ашокавати, и о том, как поступил царь, и обо всем, вплоть до их ссоры. А потом сказал: «Вот что, брахман, заставило меня бежать. Скитаясь по стране, увидел я тебя, почтенный, на дороге». Выслушал брахман и отвечает ему на это: «Воистину счастлив я, что ты сюда, сверкающий, пришел. Вот дом мой — войди в него. Зовусь я Агнидаттой, и тем же именем названа деревня, отданная мне в кормление». И с этими словами ввел Агнидатта Гунашармана в свою богатую усадьбу, где было множество коней, коров и быков, буйволов и буйволиц. Когда же вошли они в дом, то чествовал Агнидатта гостя купаниями да притираниями, нарядами, да одеждами, да разными яствами и показал ему, чтобы узнать о добрых признаках дочь свою Сундари, девушку нежной красоты. Гунашарман посмотрел на нее, на ее несравненную красоту и сказал Агнидатте: «Много будет с ней соперничающих жен. А говорю я так потому, что на носу у нее родинка, а на груди — другая и обе они предвещают сказанное мною». Кончил он говорить, и с позволения отца ее брат обнажил ей грудь, и действительно увидели они на ней родинку. Удивился Агнидатта: «Воистину все тебе ведомо, Гунашарман, но обе эти родинки не предвещают дурного плода. Много жен бывает ведь у мужей с достатком, бедняку и одну содержать трудно. Куда уж там многих!» Отвечал Гунашарман на это: «Что верно то верно! Да и с чего бы случиться недоброму с обладательницей таких счастливых признаков?», а после этого спросил его хозяин о значении родинок и прочих примет на теле мужчины и женщины, и он подробно объяснил каждую из них. А красавица при виде Гунашармана, словно чакора при виде месяца, возгорелась страстью и смотрела — насмотреться не могла. Оставшись с глазу на глаз с Гунашарманом, сказал ему Агнидатта: «Отдал бы я тебе в жены дочь свою Сундари, счастливец! Не уходи в другую страну, живи счастливо в моем доме!» И отвечал ему так Гунашарман: «И то верно! Почему бы и не попытать мне счастья? Не сладко пришлось мне, опаленному огнем презрения лживого царя. Супруга, восход луны и вина своей мелодией — вот что радует счастливых, утешает несчастных. Была бы жена страстная, преданная, да не развратная, да отцом данная, не такая, как Ашокавати. Но недалеко отсюда стоит город Удджайини. Прознав, что я здесь живу, как бы не напал царь. Если б пошел я по святым местам, да грехи, со мной родившиеся, устранив, покинул бы я это тело свое, так то было бы счастье!»

Рассмеялся на эти слова Агнидатта: «Коли на тебя такое наваждение нашло, то что уж от других ожидать! И что за беда для честного человека, как ты, коли его презирает глупец? Тому, кто грязь швыряет в небо, она на голову и падает! А царь вскоре отведает от плода своего невежества — Судьба не служит долго таким глупцам. Или, может быть, изведав вражду злодейки Ашокавати, не веришь ты в честных женщин? Но ты ведь знаешь признаки таких. И Удджайини, конечно, близко отсюда, но обещаю тебе, что никто и никогда не узнает о тебе, пока ты здесь находишься. А что до твоего паломничества по святым местам, то ведь мудрые говорят, что это необходимо, коли кому судьба не дала достатка совершать всяческие обряды, то есть жертвы огненные богам и предкам, принятие обетов и молитв или свершение добрых дел. Зачем скитаться? Ведь не свободен от забот паломник, который спит на земле, вместо подушки подкладывает руку, питается, лишенный денег, одинокий, чем подадут, хоть и сравняется он с мудрецом. Заблуждаешься ты, коли надеешься достичь счастья, отвергнув тело, — еще горшая, чем здесь, мука ожидает на том свете тех, кто кончает с собой. Ты и молод и учен, да нашло на тебя наваждение. Поразмысли сам и непременно поймешь, что следует поступить, как я сказал. Велю я сделать тайный и красивый покой под землей. Женишься на Сундари и будешь там жить как тебе хочется».

Так-то вот Агнидатта настойчиво убеждал Гунашармана, и согласился тот, сказав: «Пусть так и будет!» — и ответил ему: «Сделаю я, как ты советуешь. Кто откажется от такой жены, как Сундари?! Но пока не кончил я своего дела, не женюсь я на твоей дочери. Вот порадую я какого-нибудь бога, чтобы он отблагодарил бы за меня того царя!» Согласился Агнидатта с этим, и провел Гунашарман в его доме счастливую ночь, а на следующий день велел Агнидатта устроить для блага и счастья Гунашармана подземный покой, который был назван «Дворец подземного царства».

Живет там Гунашарман, и вот однажды говорит он Агнидатте: «Скажи мне, какой молитвой и какому богу молиться и какой подвиг совершать ради исполнения желаний?» Отвечает ему на это Агнидатта: «Есть одна мантра — повелителю Кумаре, богу войны. Научил меня этой мантре мой наставник. Вот с ее помощью ты умолишь этого предводителя войск, погубителя демона Тараки, бога, рожденного Шивой, спалившим Каму, бога любви, посланного богами, измученными врагом и просившими о рождении их освободителя. Выучи от меня молитву Картикее, рождение которого Махешварой от огня, от очага, от тростниковой рощи, от Криттик забавно, озарившего весь мир нестерпимым сиянием и погубившего несразимого асура Тараку». Передал таким образом Агнидатта эту мантру Гунашарману.

Молился Сканде, строго соблюдая обет, Гунашарман в своем подземном жилище, и помогала ему Сундари, и явился им воочию шестиликий бог и сказал: «Обрадован я тобою, сын мой. Избери себе награду!» Попросил у него брахман достатка постоянного и защиты от врагов, и вот что пожаловал ему Сканда: «Никогда не переведутся у тебя деньги, одолеешь ты Махасену и никто тебе противостоять не сможет и станешь ты правителем над всей землей!» Вымолвив такие слова, исчез Сканда.

Досталась Гунашарману казна неистощимая, и благодаря достатку женился он на олицетворившей достижение цели прекрасной дочери брахмана Агнидатты, привязанность и любовь которой к Гунашарману росли день ото дня. Благодаря своей неистощимой казне набрав сильную армию из пеших и конных воинов, колесниц и боевых слонов и привлекши к себе щедрыми дарами других царей, Гунашарман пошел войной на Удджайини и осадил этот город. Взяв его, рассказал он народу о кознях царицы Ашокавати, и, одолев в поединке Махасену, начав с его царства, установил над всей землей власть. Взял в жены дочерей других царей Гунашарман. Вплоть до берегов океана никто не смел отвращаться от его слова. Долго жил он с Сундари, наслаждаясь всеми радостями, каких только можно пожелать.

Вот так в давние времена слабый разумом царь, неспособный разобраться в людях, навлек на себя несчастье. Вот так Гунашарман, упорный, устремленный умом к одной цели, достиг и достатка и неограниченной власти».

Выслушал Сурьяпрабха этот замечательный рассказ своего министра Витабхити, и вдохновило это его, возжелавшего переправиться через бурное море великой битвы, и он спокойно уснул.

 

Волна седьмая

Даступило утро, и Сурьяпрабха вместе с министрами восстал ото сна и со всеми дружинами данавов и всем прочим войском вышел на поле боя. Пришел туда и Шруташарман, окруженный полчищами видьядхаров. Снова собрались посмотреть на битву, как и в прежние дни, боги, асуры и прочие. Когда же каждое войско выстроилось в боевом порядке «полумесяц», разгорелась между ними битва.

С шумом сталкивались друг с другом оперенные стремительные стрелы. Метались выскочившие из ртов-ножен языки-мечи, длинные лезвия которых подобны были упившимся кровью языкам бога смерти. В громадном озере поля битвы рдели подобные лотосам лица воинов, головы которых были снесены метательными дисками, стремительными, словно дикие птицы. И казалась битва, во время которой взлетали и падали обескровленные головы героев, игрой в мяч бога смерти. Когда же спрыснутая кровью пыль осела, стало видно, как яростно бьются бойцы на колесницах. Схватился Сурьяпрабха с Шруташарманом, а Дамодара с Прабхасой. Махотпата бился с Сиддхартхой, Прахаста с Брахмагуптой, Витабхити с Санкрамой, Чандрагупта с Праджнядхьей, Акрама с Приянкарой и Атибала с Сарвадаманом. Кунджаракумарака теснил Дхурандхару, и все войско распалось на отдельные пары искусных знатоков боя на колесницах.

Вот Махотпата, отбивая стремительный набег Сиддхартхи, расщепляет на лету его стрелы своими, дробит ему лук, валит и коней и колесничих, и вот враг уже лишен колесницы. Но оказавшийся пешим Сиддхартха кидается на Махотпату и одним ударом железной палицы поражает коней и разбивает колесницу. Схватились в рукопашную богатыри, и уже повалил Сиддхартха наземь Махотпату и хотел уже покончить с ним, как Бхата, божественный отец Махотпаты, кидается на выручку сыну, и они оба улетают с поля битвы.

А Прахаста и Брахмагупта лишили друг друга колесниц и бьются на мечах. Ловким выпадом Прахаста рассекает щит Брахмагупты и бросает его наземь. Занес Прахаста меч, чтобы отсечь врагу голову, да тут сам Брахма мчится на защиту сына. Осмеяли данавы богов: «Не по-честному пришли вы бой смотреть, а своих сыночков защищать!»

Тем временем Витабхити в бою с Санкрамой разбил его лук, сразил его колесничего, и, метнув оружие прадьюмна, угодил ему в сердце, и положил на месте. Праджнядхья скрестил меч с Чандрагуптой, и они дрались пешими, так как разбили друг у друга колесницы, и Праджнядхья рассек голову врага надвое. Разъяренный гибелью сына, бросается на Праджнядхью сам божественный Месяц, и в поединке оба оказались достойными бойцами. Потерявший колесницу Приянкара бросается на Акраму, чья колесница тоже оказалась разбитой, и одним ударом меча рассекает недруга надвое. Был разбит у Сарвадаманы лук, но хватает он анк и, с силой бросив его, попадает в самое сердце Атибале.

Кунджаракумарака отвечал ударом на удар Дхурандхары. Вмиг уничтожил он его колесницу, но тут же Викрамашакти послал тому новую колесницу и стал защищать Дхурандхару в бою, отбивая своим оружием удары Кунджаракумараки. И тогда разъяренный Кунджаракумарака бросает на колесницу Викрамашакти тяжелый камень, разбивает ее, и когда Викрамашакти бежал, то тем же камнем поражает он насмерть Дхурандхару.

Бьется Сурьяпрабха с Шруташарманом, и, когда доходит до него весть, что пал славный Вирочана, посылает он в отместку одну-единственную стрелу, и та сражает Даму. Взбешенные, кидаются в бой братья Ашвины, божественные близнецы, и мечут стрелы, но Сунитха преграждает им путь, и начинается между ними схватка.

Уже положил Стхирабуддхи ударом копья Паракраму, и пришлось ему биться с восемью Васу, разозленными гибелью Паракрамы. Заметил Прабхаса, что Бхаса потерял в бою колесницу, и, хотя сам продолжал бой с Дамодарой, нашел время, чтобы пустить смертельную стрелу в Мардану. Убил в поединке Теджапрабху Пракампана, и пришлось данаве встретить натиск самого Агни, обуянного злобной яростью из-за смерти сына. Свалил Дхумакету сына Ямы Ямаданштру, и на него, пылая гневом, налетел сам бог смерти. Каменной глыбой раздавил Синхаданштра Сурошану, и пришлось ему отбивать Ниррити, обозленного гибелью сына. Чакрой, метательным диском, Калачакра рассек Ваюбалу надвое, и на него налетел гневом охваченный сам Ваю, бог ветров. Данава Махамая покончил с Куберадаттой, прикидывавшимся змеем, горой или деревом, но для этого и ему самому пришлось обращаться поочередно в гаруду, молнию и огонь. Взъярился Кубера и напал на Махамаю, и другие боги вслед за Куберой ввязались в схватку, взбешенные гибелью своего семени, ибо люди и асуры на каждом шагу одерживали победы над князьями видьядхаров.

Бой не прекращается у Прабхасы с Дамодарой, и яростная схватка раскаляется, и все виды оружия пущены в ход. Вот у Дамодары и лук разбит в щепы, и убит его колесничий, и схватил боец другой лук, и сам правит конями. Когда Брахма, видя этот подвиг, вскрикнул одобрительно, спросил его, на лотосе сидящего, Индра: «Ведь терпит он поражение! Чему же ты радуешься, повелитель?»

Ответил ему Брахма: «Как же не радоваться мне, если так долго бьется он с Прабхасой? Что мог бы Дамодара сделать, если б не покровительство и помощь Хари? Да все боги вместе не смогли бы противостоять Прабхасе в бою! Звали Намучи асура, истребителя богов, который родился в облике Прабалы, — тело его было создано из камней драгоценных, а теперь родился он Прабхасой, непобедимым сыном Бхасы. А Бхаса и сам в прежнем рождении был великим асуром Каланеми, который рождался как Хираньякашипу и Капинджала. Тот же асура, который звался прежде Хираньякша, нынче зовется Сунитхой, а Сумундика родился теперь в облике Сурьяпрабхи. Прахаста же и другие — все они дайтьи и данавы, которых вы когда-то сразили в бою. Теперь они родились асурами, и на их стороне Май и другие их сородичи. Смотри, силой жертвы Рудре, принесенной Сурьяпрабхой и его друзьями, пришел сюда сам Бали, разорвавший узы свои, но свято верный своему слову и остающийся в пределах подземных. Ведь когда кончится срок твоего царства, он станет Индрой. Ко всем им милостив Шива, сокрушитель трех городов, и не будет вам нынче победы. Замиритесь! Что толку в упрямстве?!»

Пока Брахма, сидящий на лотосе, увещевал такими словами повелителя богов Индру, Прабхаса раскрутил самое могучее оружие, и в страхе за сына своего запустил царь богов ему навстречу свое не менее роковое оружие «Сударшану», и содрогнулись тогда все три мира вплоть до самых крайних пределов при мысли о столкновении этих двух орудий и неизбежности гибели всего живого.

Обратился тогда Вишну с такими словами к Прабхасе: «Забери свое оружие, а я заберу свое!» И сказал ему на это Прабхаса: «Коль Пашупата запущена, не может она вернуться напрасно. Пусть Дамодара покинет поле, и отзову я мое оружие!» Вишну ему возразил: «Но ты тоже уважь мое оружие, чтобы не напрасен был запуск их обоих». Выслушал Прабхаса бога, и Прабхаса, понимающий уместность, ответил ему: «Пусть будет так, твое оружие разобьет колесницу мою». Согласился на это Вишну, и Дамодара вышел из боя, а Прабхаса отозвал свою Пашупату, и в его колесницу ударила Сударшана. Вскочив на другую колесницу, умчался Прабхаса к Сурьяпрабхе, а Дамодара к Шруташарману.

Тогда еще яростнее стала битва между Шруташарманом, чванящимся своим происхождением от Индры, и Сурьяпрабхой. Какое бы оружие ни применял Шруташарман, каждое из них тотчас же отбивал Сурьяпрабха, и что бы ни предпринял Шруташарман, Сурьяпрабха на все находил ответ.

Вот запускает взбешенный Шруташарман брахмастру, а Сурьяпрабха свою пашупату, и разбивает его ужасное оружие брахмастру, и устрашающий полет пашупаты уже привел в ужас Шруташармана, и тогда гневные Индра и прочие боги, и локапалы каждый свое оружие пускают в ход, но что могут они сделать с пашупатой? А она пылает все ярче, и грозит от нее Шруташарману неминучая гибель. Тогда восхвалил Сурьяпрабха свое могучее оружие и повелел ему: «Не убивай Шруташармана, а свяжи его и передай мне!» И вот уже все разъяренные божества, смотревшие на бой, и асуры, желавшие Сурьяпрабхе победы, готовы были схватиться, как является Вирабхадра, один из ганов Шивы, и, передавая повеление господина Индре и другим богам, говорит такое: «Вы пришли сюда смотреть на сражение, что же вы рветесь сами в драку? Коли вы переступите предел, то от этого будет худо». Закричали в ответ ему боги: «Убиты уже и погибают здесь наши сыновья! Как же нам не сражаться? Невозможно не любить свое семя, и наше желание сражаться — неизбежный результат этого, и разве преступно противостоять убийцам?!» Выслушал это Вирабхадра и ушел, а между богами и асурами началась яростная битва. Дрался Сунитха с обоими Ашвинами, а Праджнядхья с Инду, Стхирабуддхи схватился с семью Васу, а Калачакра с Ваю, Пракампана с Агни, Синхаданштра с Ниррити, Праматхана с Варуной, Дхумакету с Ямой, Махамая с повелителем богатств Куберой. И какое бы оружие ни пускали в ход боги, всякое из них отражал Хара своим дыханием. Кубера, бог богатства, замахнувшийся палицей, был остановлен Шивой, а остальные боги бежали с поля боя, побросав оружие.

Тогда в бешенстве Индра сам кинулся на Сурьяпрабху и обрушил на него град стрел и всяких других видов оружия, но легко отразил Сурьяпрабха этот поток смерти и, оттягивая тетиву до уха, одну за другой посылал стрелы в Индру. Еще пуще озлился повелитель богов и замахнулся ваджрой на Сурьяпрабху, но Шива дохнул, и разлетелась ваджра на мелкие куски. Не выдержал Индра и бежал из боя, показывая спину, и тогда сам Нараяна набросился в ярости на Прабхасу, меча в него стрелы, у каждой из которых было по десять миллионов жал, и бесстрашно бился с ним Прабхаса, ударом отвечая на удар. Убил Вишну у него коней, разбил ему колесницу, но вскочил Прабхаса в другую и продолжал вести бой на равных с этим врагом дайтьев. Метнул в него озлобленный Вишну огненный диск. Метнул навстречу пылающему диску Прабхаса свой божественный заговоренный меч. Видит Шива, что диск одолевает меч, и выдохнул он, и исчезли от его дыхания и диск и меч. Обрадовались асуры, а боги были посрамлены, так как Сурьяпрабха одержал победу и Шруташарман стал его пленником.

Восхвалили тогда боги Шиву, несущего на знамени быка, и стали просить его, и он, супруг Амбики, довольный их молениями, сказал им: «Кроме того, что обещано Сурьяпрабхе, просите, боги, награду, ибо кто смеет, боги, обещанного не давать?!» Возразили они на это: «А что же наше обещание Шруташарману? Пусть и оно исполнится… И пусть не будет урона нашему роду». Ответил им на это Шива: «Как только мир будет заключен, пусть так будет сделано — пусть Шруташарман со всеми своими поклонится Сурьяпрабхе, и, когда это будет сделано, мы скажем то, что будет на благо обоим». Согласились боги со словами Шивы, сказали: «Так тому и быть!» — и сделали так, что Шруташарман склонился перед Сурьяпрабхой. После этого они оба, бросив вражду, обнялись, и боги с асурами покончили с взаимной враждой и замирились, и тогда в присутствии всех асуров и богов говорит повелитель Шамбху такие слова Сурьяпрабхе: «Ты сам будешь верховным правителем над южной половиной царства видьядхаров, а северную половину отдай Шруташарману. Недолгое время пройдет, и станешь ты правителем над всеми четырьмя странами царства, населенного киннарами и прочими населяющими небеса. И когда оно достанется тебе, то южную половину отдашь ты Кунджаракумараке. А те герои, что полегли с обеих сторон, пусть все подымутся невредимыми».

И, промолвив эти слова, Шамбху исчез, а все павшие в битве герои встали невредимыми, словно пробудившись ото сна. Вот Сурьяпрабха, укротитель врагов, помня о наставлении Шивы, ушел в отдаленную часть земли и пригласил пришедшего в его лагерь Шруташармана сесть вместе с ним на трон, а его соратники во главе с Прабхасой сели с соратниками Шруташармана, возглавляемыми Дамодарой. Пришли туда Май и прочие данавы, и сели по чину вожди видьядхарские. Пожаловали туда повелители семи царств подземных во главе с Прахладой, и, радостные, собрались там дайтьи и данавы. Явился туда Шакра, сопровождаемый локапалами и прочими, а перед ним шел наставник Брихаспати, а потом все жены Кашьяпы, возглавляемые Дану, и на корабле «Бхутасана» прилетели жены Сурьяпрабхи.

Когда все расселись и обменялись взаимными приветствиями и выразили приязнь друг другу, повела Сиддха, подруга Дану, такую речь: «О боги и асуры, божественная Дану сказала так: «Разве чувствовали вы когда-нибудь такое счастье от добросердечия, которое мы чувствуем в этом собрании? Пусть меж вами никогда не будет вражды, приносящей только горе. Хираньякша и другие старшие асуры, которые вели борьбу за небесное царство, погибли, и сегодня над всеми старший Индра. Так из-за чего враждовать? Живите без вражды, счастливо, в дружбе друг с другом, и нам будет радость, и благо будет вселенной!»

Выслушав речь достойной Дану из уст Сиддхи, взглянул Индра в лицо Брихаспати, а тот сказал ей: «Нет у богов злого умысла против асуров, и ничего не замышляют боги во вред асурам». Когда Брихаспати кончил говорить, заговорил Май, повелитель данавов: «Коли нет злого умысла, то что случилось с Намучи? Ведь это он подарил коня Уччайшраваса, оживляющего мертвых, Индре? И разве не Прабхаса отдал свое тело богам? И разве не был брошен в подземелье Бали, отдавший Вишну все три мира? А не отдал ли Айодеха свое тело Вишвакарману? Говорить ли дальше? Асуры всегда благородны, и если им не наносят вреда, то и они ничего не предпримут в ответ!» Кончил речь свою асура Май, и по слову Сиддхи обняли друг друга боги и асуры.

После того как все это случилось, пришла в это место Джая, служанка Бхавани, посланная своей госпожой, поклонилась всем и молвила, обратившись к Сумеру: «Послана я моей повелительницей, и велено вот что передать тебе: «Есть у тебя дочь, и зовут ее Камачудамани. Отдай ее в жены Сурьяпрабхе, ибо предан он мне!» Сумеру выслушал Джаю и так сказал в ответ на ее слова: «Коль повелевает мне так божественная, то в том для меня великая милость! Об этом же мне говорил сам Шива-повелитель». Кончил говорить Сумеру, и Джая обратилась к Сурьяпрабхе. «А ты поставь ее над всеми прочими женами, и будет она тебе милее всех прочих. Так повелела божественная Гаури, обрадованная тобой». Поклонился Сурьяпрабха Джае, и она исчезла, а Сумеру тотчас же назначил благоприятное время для свадебного обряда и велел возвести алтарь с колоннами и подножием, выложенным самыми лучшими драгоценными камнями, и пылавший на нем огонь, отражавшийся в них, словно охватывал собою весь алтарь. Обвел Сумеру дочь свою Камачудамани, подлинное украшение на челе бога любви, вокруг алтаря, и все — и боги и асуры — не могли глаз оторвать от ее прелести, возбуждающей страсть. Красота дочери Сумеру была подобна красоте дочери Гималая. Затем возвел Сумеру на алтарь дочь, наряженную и украшенную так, что вызывала она всеобщее восхищение, и отдал ее Сурьяпрабхе, а Сурьяпрабха взял тогда Камачудамани, на лотосоподобную руку которой Дану и прочие жены данавов надели браслеты. Когда же брошена была первая пригоршня жареного зерна, посланная от Бхавани, Джая надела на невесту божественную гирлянду Анашвари, а Сумеру подарил множество разнообразных и бесценных лалов, жемчугов и самоцветов и могучего божественного слона, ведущего род свой от Айраваты. Брошена была вторая пригоршня зерна, и Джая передала невесте ожерелье жемчужное, благодаря которому носящему его ни смерть, ни голод, ни жажда не страшны, а Сумеру подарил еще жемчужины да самоцветов вдвое больше, чем первый раз, да еще несравненного коня от семени Уччайшраваса. Третий раз бросили пригоршню зерна, и подарила на этот раз Джая нитку жемчуга, такую, что если кто носит ее, то будет вечно юным, а Сумеру — в три раза больше лалов, жемчугов и самоцветов, да еще кольцо, в котором собраны все магические силы.

Закончилась свадьба, и обратился Сумеру к богам и асурам, видьядхарам и прародительницам и ко всем, кто там был, с такими словами: «Пожалуйте теперь все отведать угощения в доме моем. Сделайте мне такую милость — ради этого вознес я руки, молитвенно сложенные, над головой». Пока все они упирались да от приглашения Сумеру отнекивались, пришел туда сам Найди, бык Шивы, и сказал склонившимся перед ним в поклоне: «Повелел вам Шива идти пировать во дворце Сумеру, ибо он нам любезен! Отведаете вы у него угощение и никогда больше не будете знать голода».

И тогда явились туда бесчисленные слуги Шивы, во главе которых были Винаяка, Махакала и Вирабхадра, и они как полагалось устроили очаг, и рассадили по чину богов и видьядхаров, асуров и людей, и разнесли им угощения, приготовленные с помощью волшебных знаний Сумеру, и те, что дала ему по велению Шанкары исполняющая желания корова Камадхену, и каждому гостю доставляли то, что он хотел, Вирабхадра, Махакала, Бхрингин и другие божества. И повсюду, куда ни ступи, устраивались для удовольствия гостей песни, и хоры, и танцы божественных дев. Когда же окончилась трапеза, то Найди и прочие с ним надели каждому божественные гирлянды и одарили одеждами и украшениями. Почтив так всех гостей, богов и прочих, ушли старшие над ганами Нанди и другие и все ганы с ними. Затем удалились оттуда боги, и асуры, и их матери. Ушли и Шруташарман и все, кто был с ним, к своему стану. Сурьяпрабха же вместе со всеми супругами и соратниками улетел на воздушном корабле в обитель к Сумеру и послал своего друга Харшу возвестить царям земли и брату Ратнапрабхе о своем успехе. Когда же кончился день, то вошел он вместе с женою Камачудамани в опочивальню, где стояло хорошо устроенное, наилучшими драгоценностями украшенное ложе, и там в нежных объятиях, в прикусывании зубами, подталкиваниями, отбросив стыдливость, изведал он с вновь обретенной женой такую сладостно-томительную страсть, какой никогда не испытывал с другими женами. И сказал он ей так: «Нынче всем женам другим место вне сердца, только ты одна в нем!»

Затем от любовных забав и радостей, счастья от объятий любимой охватил его сон, но кончилась ночь и кончился сон, а поутру он, проснувшись, пошел к другим женам и развлекался с ними. А они посмеялись над ним и прохаживались на его счет, и, пока шла эта веселая перепалка, привратник ввел к Сурьяпрабхе видьядхара Сушену, который сказал так: «Божественный, послали меня к тебе вожди видьядхаров — повелитель горы Трикута и другие. Через три дня на горе Ришабха состоится радостное твое помазание. Посоветовались мы, и решили все устроить это дело». Выслушал Сурьяпрабха посла и сказал ему так: «Ступай и передай мое слово повелителю Трикуты и прочим. Пусть будет так, и пусть дело будет начато и все сделано, как вы говорите, и мы сами также начнем готовиться, а когда будет уместно, известим об этом всех». И Сушена, выслушав ответное послание, удалился. Сурьяпрабха же послал Прабхасу и каждого из своих друзей для того, чтобы на великое торжество его помазания пригласить богов, мудреца Яджнявалькью и других мудрецов, царей земных, видьядхаров и асуров, а сам без свиты отправился на гору Кайласа, из гор самую высокую, чтобы пригласить на этот праздник самого Хару и жену его Амбику. И, взбираясь, увидел он сверкающую белоснежную вершину, словно самого Шанкару, которому служат боги, пророки и сиддхя. Когда же прошел больше половины того, что осталось, увидел, что очень труден дальнейший подъем, и заметил вход, украшенный кораллами. Когда же он обнаружил, что хоть и наделен совершенными знаниями, но войти туда не может, взмолился всем сердцем своему богу, несущему на челе полумесяц. И тотчас же раскрылись двери и муж со слоновьей головой сказал: «Иди и проходи, обрадовал ты меня, Херамбу!» Вошел туда удивленный Сурьяпрабха и увидел сидящим на большом куске джьотпрасы, сверкающей ярче двенадцати солнц, в слоновьем обличье, с одним клыком, с тремя глазами, толстопузого Винаяку, держащего пылающий топор и палицу, окруженного ганами во всяких звериных обличьях, а когда увидел, то поклонился ему в ноги. Тот, устранитель препятствий, обрадованный, спросил, зачем Сурьяпрабха пожаловал, и милостивым голосом сказал: «Взбирайся по этой дороге». Тогда поднялся Сурьяпрабха еще на пять йоджан и увидел после этого дверь из пламенных рубинов, а когда не смог в нее войти, взмолился и вознес хвалу Шиве, трезубец держащему, и произнес он всю тысячу имен Шивы, радостно устремившись к нему мыслью. И тогда сам Вишакха, сын Кумары, раскрыл двери, и пригласил Сурьяпрабху войти, и возгласил его имя, а когда он прошел, то увидел самого Сканду в сиянии пылающего пламени, окруженного пятью сыновьями — Вишакхой, Шакхой и другими, и витали вокруг него планеты, большие и малые, и к стопам его склонялись десятки миллионов повелителей ганов. Спросил Сканда Сурьяпрабху о том, что за причина привела его сюда, и показал ему путь, по которому идти дальше. Так по очереди встретилось ему пять входов, и каждый был из другого драгоценного камня, и по очереди показывали ему дорогу Бхайрава, Махакала, Вирабхадра, Найди, Бхрингин, окруженные спутниками своими, и у всех он спрашивал, как идти дальше, и наконец остановился у восьмой, самой красивой, хрустальной двери. Снова восхвалил он бога богов, и был введен одним из рудр, и увидел величественный, более просторный, чем небо, дворец Шамбху, где весело веет божественный душистый ветерок, а деревья вечно в цвету и усыпаны плодами, где поют гандхарвы, а апсары ведут свой хоровод. И там, в стороне, на хрустальном троне увидел он сидящим Трехглазого с трезубцем в руке, прозрачного, словно хрусталь, с рыжими волосами, уложенными пирамидой, сверкающего серпом полумесяца на лбу. Около него стояла дочь гор Парвати. С восторгом смотрел Сурьяпрабха на великого бога, а затем приблизился и пал в ноги ему и его супруге. Коснулся бог рукой его спины и велел ему встать, и спросил повелитель Хара: «Ради чего ты пришел?» Отвечал ему Сурьяпрабха: «Наступает мое помазание, и прошу я тебя, великий бог, пожаловать туда!» Сказал ему на это милостивый и верный ему Шамбху: «Зачем же ты утруждался, сын мой? Разве недостаточно было только подумать обо мне? Но пусть будет так. Приду я на твое помазание!» И, подозвав одного из ганов повелел: «Ступай с ним на гору Ришабха, ибо это и есть место помазания таких императоров, как он». Услышав это гана подхватил Сурьяпрабху, обошедшего повелителя слева направо, унес его, и поместил на горе Ришабха, и благодаря своему волшебному знанию тотчас же исчез.

Пришли туда к Сурьяпрабхе его друзья, все его жены во главе с Камачудамани, повелители видьядхаров, боги во главе с Индрой, асуры с Маем во главе, великие пророки, Шруташарман, Сумеру и Сувасакумарака, и Сурьяпрабха приветствовал всех как положено и рассказал им обо всем, что Рудра сказал. Затем Прабхаса и другие министры принесли в кувшинах, золотом и жемчугами украшенных, воду, собранную из ручьев и рек, морей и океанов, мест священных купаний. Тем временем пожаловал туда сам Шива в сопровождении своей супруги Гаури, и все боги и асуры, видьядхары и цари склонились пред ним. Все боги, данавы и видьядхары кричали: «Счастлив этот день!» И под эти крики тою водой пророки помазали Сурьяпрабху на царствование над всеми, кто двигается в поднебесье, и посадили его на трон. Сотканный из мудрости асура Май повязал ему тюрбан, украшенный диадемами, и загремели на земле литавры, и откликнулись им на небе тулумбасы, и апсары поплыли в танце. Вместе с Сурьяпрабхой была помазана великими мудрецами и Камачудамани, и сделали они ее великой царицей, достойной Сурьяпрабхи. Когда же после завершения церемонии помазания тридцать три бога и асуры удалились, верховный повелитель видьядхаров вместе с родственниками, друзьями и ровесниками продолжал празднество. А когда прошло несколько дней, то отдал он северную часть царства Шруташарману, и, других жен себе добыв, Сурьяпрабха вместе со своими друзьями долго наслаждался с богиней счастья видьядхарского царства и управлял им. Вот так по милости Шивы в давние времена Сурьяпрабха, хотя и был смертным, сумел достичь верховной власти над всеми видьядхарами».

Рассказав повелителю ватсов Нараваханадатте эту историю и, поклонившись ему, вознесся лучший из видьядхаров на небо, а когда он удалился, то стал божественный Нараваханадатта с Маданаманчукой жить во дворце повелителя ватсов, ожидая владычества над видьядхарами.