Те, кто без промедления вкусят сладость океана рассказов, возникших из уст Хары, взволнованного страстью к дочери великого Повелителя гор — а сладость их воистину подобна животворной амрите, извлеченной богами и асурами из глубин Молочного океана, — те беспрепятственно обретут богатства и еще на земле достигнут сана богов!

 

Волна первая

Слава хоботу Херамбы, неотразимо разящему врагов словно меч кроваво-красный от пыльцы шафрана, устраняющий все препятствия!

Да защитит вас третий глаз Шивы, посылающий, когда все три яростных глаза открыты, взгляд вперед словно стрелу, готовую сразить повелителя Трех городов.

Пусть сокрушают все ваши трудности взор и когти Нарасимхи, божественного человека-льва, загнувшиеся и покрывшиеся кровью после того, как сразил он ненавистного Хираньякашипу.

Счастливо живет в Каушамби окруженный министрами сын повелителя ватсов Нараваханадатта со своими женами. Однажды, когда отец его сидел в зале совета, пришел туда, испросив позволения, некий купец, живший в том городе.

Слуга объявил, что зовут купца Ратнадаттой, и тот вступил в зал, поклонился царю Удаяне и начал рассказывать

о носильщике и царском браслете

«Живет в твоем городе, божественный, жалкий носильщик по имени Васудхара. Вдруг стал он есть и пить досыта, деньги давать без счета. Стало мне любопытно, и залучил я его к себе. Накормил и напоил я его, а когда он крепко захмелел, начал я у него все выспрашивать, и вот что он сказал: «Нашел я у ворот дворца браслет, украшенный драгоценными камнями. Выковырял я один камушек и продал купцу Хираньягупте за сто тысяч динаров. Поэтому-то я теперь счастливо живу». Показал он мне браслет, а на том браслете, божественный, начертано твое имя. Потому и решил я тебя, повелитель, о том уведомить!»

Выслушав купца, приказал повелитель ватсов привести к нему того носильщика с браслетом, украшенным драгоценными камнями, да и купца, торгующего драгоценными камнями тоже. Когда же показали радже браслет, воскликнул он: «Вспомнил я! Ведь это тот браслет, что соскользнул у меня с запястья, когда я выезжал в город!» И тогда все в совете сидевшие спросили носильщика: «Как ты смел присвоить браслет, на котором начертано святое имя раджи?» А он на это: «Носильщик я! Откуда мне знать буквы царского имени? А взял я его потому, что нужда да горе меня замучили!»

Потом купец, повинный в покупке камня из браслета, держал ответ: «Оценил я камень и сразу цену назвал, а на камне имени царского не стояло и о том, что из царского браслета этот камень, мне ведомо не было. Из денег же, назначенных за браслет, взял носильщик только пять тысяч динаров, а остальные у меня лежат».

Кончил купец говорить, и тогда Яугандхараяна так рассудил: «Нет в том деле чьей-либо вины. Что осуждать нищего и безграмотного носильщика? Нищета толкает людей на воровство, а он нашел — разве кто-нибудь отдает найденное? Да и купца, камень купившего, тоже не следует осуждать!» Согласился властитель ватсов с тем, как рассудил дело Яугандхараяна, главный среди министров. Возвратил раджа Хираньягупте пять тысяч, заплаченные носильщику, забрал у купца камень, отпустил носильщика, отобрав у него браслет, и тот, проживший пять тысяч динаров, пошел к себе домой.

«Вот человек, нарушивший доверие», — подумал Удаяна о Ратнадатте, но тем не менее поблагодарил его за все сделанное.

Когда же все они ушли, обратился Васантака к Удалите с такими словами: «Да, бежит богатство от тех, кто проклят судьбою, даже если оно им достанется. Примерно то же, что случилось с носильщиком, произошло в давние времена в городе Паталипутре, а рассказано о том в истории

о дровосеке Шубхадатте и добром горшке

Жил там дровосек Шубхадатта. Каждый день приносил он ношу дров, продавал их и тем кормил семью. Вот однажды зашел он далеко в лес и по воле судьбы встретился с четырьмя жившими там якшами, одетыми в богатые одежды. Заметив, что он испугался, они ласково расспросили его как да что и, узнав, что Шубхадатта беден, прониклись к нему жалостью и сказали: «Оставайся, любезный, с нами, будешь нам слугой, а уж мы постараемся, чтобы семейство твое жило без тревог и забот». Согласился на это дровосек, молвив: «Так тому и быть!» Остался жить у них и стал помогать им в омовениях и во всех прочих делах.

Когда же наступило время еды, сказали ему якши: «Дай-ка нам поесть из «доброго горшка!» Заглянул он в горшок, а горшок-то пуст! Сказали тогда гухьяки, улыбнувшись: «Не знаешь ты, Шубхадатта, что, если сунешь в горшок руку и пожелаешь чего-нибудь, тотчас же горшок выполнит твое желание».

Послушал он их, да и сунул руку в горшок. И только он это сделал, как увидел в горшке и еду, и питье, и приправы, и все прочее, что полагается к еде. Подал Шубхадатта хозяевам угощение, да и сам потом поел. Вот так что ни день прислуживал им дровосек и со страхом, и с преданностью, но жил он в тревоге о своих близких. Но гухьяки и его семью, пока там все спали, не оставляли вниманием, и Шубхадатта был рад их благоволению.

Вот миновал месяц, и говорят якши дровосеку: «Рады мы твоему усердию! Скажи, чем наградить?» А он им отвечает: «Коли правда вы мною довольны, отдали бы вы мне «добрый горшок!» Якши ему возразили: «Да не сможешь ты уберечь его, а если уронишь, так он сразу исчезнет! Выбери какую-нибудь другую награду!» Но никак не соглашался Шубхадатта ни на что другое, и пришлось якшам отдать ему горшок. Поклонился он им, взял горшок, да и пришел домой, и вся родня его этому радовалась. Скрыл Шубхадатта «добрый горшок» среди других горшков да плошек и стал вместе со всеми свойственниками жить да наслаждаться тем, что доставлял «добрый горшок». Бросил он свое ремесло, и что ни день был Шубхадатта и сыт досыта и пьян допьяна. Спрашивали его родные, откуда, мол, такое счастье привалило? А он, заносчивый глупец, не мог им попросту сказать о горшке, исполняющем желания! Взял он горшок на плечо и стал — вот досада! — плясать. Пляшет он, пляшет, да хмельные ноги не слушаются — поскользнулся Шубхадатта, и упал с его плеча «добрый горшок» на землю и разбился на куски. Как только горшок разбился, сразу же ушел туда, откуда явился.

И снова Шубхадатта обратился в несчастного дровосека. Так-то вот — не способны сберечь богатство те, чей ум омрачен пьянством и прочими подобными грехами, даже когда оно само к ним приходит. Не знают они, как его сберечь!»

Прослушал повелитель ватсов забавный рассказ Васантаки о «добром горшке», поднялся и пошел совершить омовение и заняться прочими дневными делами. А царевич Нараваханадатта вместе с отцом совершил и омовение и трапезу, а когда день склонился к закату, вернулся со своими друзьями к себе во дворец. Там опустился он на ложе, но сон не шел к нему, и тогда обратился к нему в присутствии других министров Марубхути: «Не пошел ты, божественный, в антахпур, видно, потому, что хочется тебе взять гетеру, но не позвал ты ее — и не идет к тебе сон. Но почему тебя, все знающего, по-прежнему влекут гетеры! Ведь нет в их сердцах истинного чувства. Послушай историю

о купеческом сыне Ишваравармане, жадной красавице и обезьяне Ала

Есть на земле большой и богатый город Читракута, и жил в нем когда-то богатый-пребогатый купец по имени Ратнаварман. По милости Ишвары, внявшего его молениям, родился у него сын богоданный, и назвали его Ишвараварман. Видя, что сын его вступил в пору юности и овладел науками, подумал Ратнаварман, главный над купцами, отец единственного сына: «Создал творец прелестный ад, расхищающий жизнь и богатство богатых юношей, опьяненных юностью, и имя этому аду — гетера. Поручу-ка я своего сына какой-нибудь сводне, чтобы он от нее узнал о хитростях гетер и благодаря этому они не смогли бы его обманывать». Рассудив так, пошел он с Ишвараварманом в дом к сводне, которую звали Ямаджихва. Там и увидели они ее, с тяжелым подбородком, длинными зубами, кривым носом, наставляющую дочь: «Деньги, доченька, гетер отличают: которая же влюбится, так той богатства не дождаться. Поэтому гетере следует о любви забыть! Любовь для гетеры и закат дня сумерек — вестники гибели. Потому и должна гетера уметь подобно хорошо обученной танцовщице проявлять притворную страсть. С ее помощью надобно сначала выдоить из влюбленного кровь, а потом и деньги, и коли он уже выдоен, то надобно его бросить. Но если сумеет он вновь разбогатеть, следует его снова приблизить. Те шлюхи мудрые, которые одинаково относятся к мальчишке и старцу, уроду и красавцу, достигают великого богатства».

К сводне, так наставлявшей свою дочь, обратился Ратнаварман, и она приняла его как гостя и пригласила сесть. Попросил ее старший над купцами: «Вот сын мой, любезная. Соблаговоли наставить его, чтобы знал он все уловки распутниц, а на расходы дам я тебе тысячу динаров». Послушала она, и согласилась с его желанием, и сказала: «Так и быть посему!» Тогда отсчитал купец ей тысячу динаров и поручил ей сына, а сам пошел домой.

Вот Ишвараварман прожил в доме Ямаджихвы целый гол. изучая хитроумные уловки гетер, а как миновал год, вернулся он в дом отца. Когда же исполнилось ему шестнадцать лет, сказал он отцу: «Дает нам богатство и веру, и любовь, дает оно нам и почет и славу!» При этих словах уверовал Ратнаварман в совершенство знаний сына, согласился с ним и на радостях дал ему товаров на пятьдесят миллионов динаров. Взял эти товары Ишвараварман и в день благоприятный отправился с караваном на Золотой остров.

Шел он, шел и добрался со временем до города Канчанапура, и остановился в роще около города. Совершил Ишвараварман омовение, закусил, умастился — нарядился и пошел в город, а туда придя, вошел в храм посмотреть представление. Увидал он там танцующую красавицу ласковую по имени Сундари, подобную волне океана красоты, поднятой ветром юности. Когда увидел ее сын купеческий, устремилось к ней его сердце, и вся наука, преподанная сводней, словно в гневе его покинула. Когда кончился танец, послал он своего приятеля попросить ее о свидании, и она согласилась, сказав: «Счастлива я!»

Поставил Ишвараварман у каравана зорких стражников, а сам пошел в дом к той красавице, а там ее мать, Макаракати острозадая, его, гостя дорогого, всячески ублажала да потчевала, а когда спустилась ночь, ввела его в спальные покои, украшенные драгоценными камнями, где было приготовлено ложе. Весело провел он ту ночь с красавицей, искусной во всех тонкостях танца и страсти. Видя, что обнаружила она глубокую любовь и не отходит от него, он и второй день не мог выйти из ее покоев. А за эти-то два дня отдал сын купеческий той красавице два с половиной миллиона золотых и много драгоценных камней и прочих сокровищ.

«Много денег мне доставалось, но не было у меня любимого, а коли теперь милый мне достался — на что мне деньги?» — притворялась она, отказываясь принимать деньги. Возразила ей матушка Макаракати, у которой Сундари была единственной дочерью: «Нынче что наше, то и его. Что за беда, доченька, коли возьмешь ты это богатство и к нашему присоединишь?» И после этих слов матери словно нехотя согласилась красавица принять сокровища, а Ишвараварман-то, глупец, подумал, что она и впрямь страстно любит его. Так он был очарован ее красотой, пением и танцами, что пробыл он у нее целых два месяца и за то время отдал Сундари двадцать миллионов золотых.

Пришел к нему его приятель Артхадатта и говорит: «Что же, друг, учился ты, учился у сводни, да, видно, все эти знания не принесли тебе пользы — так же как трусу владение оружием. Верить в истинность любви этой шлюхи все равно что в пустыне пить призрачную воду миража! Вся ее любовь исчезнет, как только кончатся твои деньги. Уйдем отсюда! Ведь не простит тебе этого отец!» Ответил ему Ишвараварман: «Истинно не достойны гетеры доверия, но эта красавица не такая! Ведь если хоть миг не видит она меня, то уже готова с жизнью расстаться. Но раз считаешь ты, что надобно нам идти, пойди к ней и уговори ее».

После таких слов Ишваравармана пошел Артхадатта к красавице и сказал ей в присутствии матушки Макаракати: «Истинно необычна твоя любовь к Ишвараварману, но надо ему нынче же отправиться торговать на Золотой остров. А добыв богатство, снова вернется он к тебе и будет жить с тобой счастливо. Согласись на это, любезная!» Выслушала она это, взглянула очами, полными слез, в лицо Ишвараварману, изобразила великую печаль и ответила Артхадатте: «Вам лучше знать, что делать! Что я могу сказать? Да и кто скажет, не видя, чем это кончится? Но что судьба велит, пусть то и будет со мной». Тут ее мать промолвила: «Нечего тебе горевать, дочка! Поедет твой милый, вернется с богатством, тебя не покинет!»

Так, притворяясь, горячо убеждала ее мать, и та, тоже притворяясь, согласилась. А Макаракати тогда велела тайно натянуть сеть в колодце, находящемся на дороге, по которой нужно было идти Ишвараварману.

Закралось тогда в душу Ишвараварману сомнение насчет путешествия, а красавица, словно от горя, почти ничего не пила, почти ничего не ела, и страсть ее не изливалась больше ни в танцах, ни в музыке, ни в песне. Всяческими ласками старался Ишвараварман ее утешить.

В назначенный другом день отправился Ишвараварман из дома красавицы, получив ее благословение, а она вместе с матерью пошла его проводить и все заливалась слезами. Когда же дошли они до того колодца, где под водой была натянута сеть, и Ишвараварман, распрощавшись с Сундари, устремился в путь, она бросилась в колодец. Возопила тогда ее мать: «О доченька!» И слуги заголосили: «Ах, хозяюшка!» Тотчас же бросился назад купеческий сын со своим другом и, узнав, что возлюбленная его кинулась в колодец, обмер и упал. С рыданиями, горюя по дочери, Макаракати тем временем послала верных, заранее подученных слуг с веревками к колодцу — доченьку вытащить.

Вот они с криками, как велено было: «Жива, жива!» — вытаскивают красавицу из колодца. А та, как только ее вытащили, прикинулась мертвой, и только когда подошел к ней купеческий сын, что-то она ему прошептала. А он-то обрадовался, утешил ее и, сопровождаемый всеми, вместе с ней вернулся к ней же в дом.

Решив, что завоеванная им любовь красавицы и есть плод его жизни, отказался он и думать о путешествии на Золотой остров и остался жить в Канчанапуре. Только говорит ему однажды его приятель Артхадатта: «Губишь ты себя, друг, этой страстью. То, что упала твоя красавица в колодец, любви ее не доказывает, и не из любви она это сделала. Ведь в хитростях и уловках распутниц самому творцу не разобраться! Что скажет тебе отец, когда узнает, как растрачено богатство? Куда ты сам пойдешь? Коль хочешь ты себе добра, так сегодня же надо отсюда уйти!»

Пренебрег купеческий сын советом друга — еще месяц там прожил и истратил еще тридцать миллионов золотых. А как только деньгам пришел конец, сводня Макаракати вытолкала взашей из красавицыных палат Ишваравармана. Поспешил Артхадатта и все прочие, кто с ним был, к себе в город и рассказал Ратнаварману все, как было, ничего не утаивая. Очень огорчился от этих вестей Ратнаварман, старший над купцами, пошел к сводне Ямаджихве и попрекнул ее: «Такие деньги большие взяла ты, чтоб сына моего обучить, а вот сводня Макаракати запросто отобрала у него все достояние» — и передал ей все, что ему рассказали о сыне. Ямаджихва, сводня старая, ответила ему на это: «Да приведи ты его сюда, сыночка-то своего. Я его уж так обучу, что он все богатство у Макаракати отберет!»

Когда посулила так Ямаджихва, тотчас же Ратнаварман послал Артхадатту, верного друга, преданного сыну, дал ему и на прокорм, и на подарки, с тем чтобы тот сына обратно привел.

Отправился Артхадатта снова в Канчанапур, и передал Ишвараварману отцово наставление, и сказал при этом: «Не послушал ты меня, и убедился сам, какова истинная любовь распутницы. Получил ты по шее, да еще отдал за это пятьдесят миллионов. Как может мудрый поверить, что шлюха может любить? Это то же, что пытаться выжать масло из песка! Да разве такова суть вещей? До той поры мудрый и доблестный муж наслаждается счастьем, пока не падает жертвой женских прелестей да чар. Ступай к отцу, умерь его гнев!» Сказал ему все это Артхадатта, и обнадеженный Ишвараварман поспешил с ним к отцу и, придя, во всем повинился. Поскольку у Ратнавармана был только один сын, простил его отец и отвел снова к сводне Ямаджихве. Спросила она обо всем Ишваравармана, а он от смущения слова вымолвить не мог, и все рассказал Артхадатта вплоть до падения красавицы в колодец и про то, как деньги были растрачены. Тогда Ямаджихва и говорит: «Да ведь и я виновата — позабыла рассказать ему о такой уловке, к которой и прибегла Макаракати, растянув в колодце сеть. На нее упав, красавица и не убилась и не расшиблась. Но есть этому свое противоядие!» При этих словах велела Ямаджихва служанкам привести ее обезьяну, которой было дано имя Ала. Выложила Ямаджихва перед обезьяной тысячу динаров и сказала ей: «А ну, проглоти!» И та, обученная этому, сделала, как ей велели. Затем говорила сводня обезьяне: «Ну-ка, сынок, дай-ка тому двадцать!»; «А тому двадцать пять!»; «Дай тому шестьдесят!»; «Дай нам сто!» И, сколько бы динаров Ямаджихва ни назначала, ровно столько обезьяна выплевывала и отдавала. Показав такие способности своей обезьяны, снова заговорила Ямаджихва: «Ты, Ишвараварман, возьми эту обезьянку, снова отправляйся к своей красавице и каждый день вот таким же образом требуй деньги от обезьяны на расходы, и она будет отдавать тебе деньги, которые ты дашь ей тайно проглотить. Заметив это, решит красавица, что обезьяна-то эта волшебная, подлинная «исполнительница желаний» Захочет она забрать у тебя одну эту обезьяну за все ее богатство. Возьми ее деньги, дай обезьяне проглотить столько, чтобы хватило на два дня расходов, и без промедления уходи оттуда!»

Так наставляла Ямаджихва Ишваравармана и отдала ему обезьяну, а отец дал ему товаров на двадцать миллионов золотых. Взял все это Ишвараварман и снова отправился в Канчанапур, послал вперед себя гонца, чтобы Сундари уведомить, а там и сам пожаловал. А красавица при виде его, этого истинного совершенства и постоянства в любви и богатстве, радостно приветствовала его и его друга, кинулась Ишвараварману на шею и всяческими ласками старалась показать ему свою любовь. А он, ответив ей своими заверениями, сказал при ней другу своему Артхадатте: «Пойди приведи сюда Алу!» А тот, молвив: «Так тому и быть» — поспешил за обезьяной и привел ее. Обратился к ней, проглотившей прежде тысячу динаров, Ишвараварман и сказал: «Сынок, Ала, дай-ка нам триста динаров — сотню на угощенье, на хмельное да на бетель, сотню матушке Макаракати на пожертвования брахманам, а третью сотню — чтобы красавице подарить!» И только он это сказал, начала обезьяна один за другим динары выплевывать, что раньше-то проглотила. Вот таким-то образом Ала целую пакшу — четырнадцать дней — выдавал динары на расходы по велению Ишваравармана.

А Макаракати и красавица все это время думали: «Вот истинно-то «пожелай-дерево» приняло вид обезьяны — что ни день тысячу динаров выплевывает. Да если бы нам ее отдали, все наши желания были бы выполнены!» Так поговорив тайком со своей матушкой, попросила Сундари Ишваравармана, когда вкусил он высшего блаженства: «Уж если вправду ты добр ко мне, подарил бы ты мне обезьяну свою Алу!» Усмехнувшись, ответил ей на это Ишвараварман: «Это ведь батюшкино достояние. Не тоже его дарить!» А красавица его на это снова: «Отдай ты мне ее, а я тебе пятьдесят миллионов золотых за нее отдам!» Но решительно отвечал ей на это Ишвараварман: «Коли все богатство ты отдашь или весь этот город, все равно не годится ее отдавать. Что мне в этих миллионах-то?» Красавица же снова ему: «Отдам я тебе все мое богатство, а ты мне обезьяну. Не то разгневается на меня матушка!» При этих словах упала Сундари ему в ноги, и тогда сказали Артхадатта и другие спутники: «Отдай, будь что будет!» Согласился Ишвараварман отдать красавице обезьяну. Провел он этот день с радостной и счастливой красавицей, а когда пришло следующее утро, отдал он ей обезьяну, тайно скормив той две тысячи динаров, а красавица в уплату тотчас же отдала все свое богатство. Поспешил Ишвараварман отправиться в путь и поплыл на Золотой остров вести торговлю.

А обезьяна за два дня отдала радостной красавице те две тысячи золотых — на каждый день по тысяче, а на третий день, когда ласково попросила красавица обезьяну, та ничегошеньки ей не дала. Поколотила красавица обезьяну своим кулачком, а та разозлилась, пустила в ход зубы и когти и раскровянила лицо и красавице и ее мамаше. Разъярилась Макаракати — кровь у нее по щекам течет, схватила палку и заколотила обезьяну до смерти. Увидела красавица, что обезьяна подохла, поняла, что пропало ее богатство, и вместе с матерью готова была расстаться с жизнью.

Узнали горожане про эту историю, смеялись и говорили: «Сетью уловила денежки у молодца Макаракати, да сама, в сети запутавшись, и ум и деньги потеряла» или: «Другому сеть расстилала, да сама в нее и попала!» С большим трудом удержали родные и красавицу, у которой и богатство пропало и лицо было покалечено, и ее мать от самоубийства. А что до Ишваравармана, так он вскоре после того, как нажил на Золотом острове большие деньги и несметно увеличил свой капитал, вернулся в отцовский дом в городе Читракуте. Отец же его, Ратнаварман, видя, что сын вернулся с несметным богатством, щедро наградил сводню Ямаджихву и устроил пребольшой праздник. Ишвараварман же, убедившись в хитростях и кознях шлюх, перестал с ними водиться, женился и зажил счастливо.

Так что, повелитель, нет в сердцах распутниц даже крупицы истины, за которой не крылось бы коварство! Как не следует купцу вступать в пустынный лес, где могут его ограбить, так и мужу достойному не следует искать любви у гетер».

Расхохотались Нараваханадатта, Гомукха и все другие, выслушав этот правдивый рассказ о том, как в сети попадают те, кто их расставляет.

 

Волна вторая

После того как Марубхути закончил свой рассказ о том, что не может быть у гетер истинного чувства любви, многоумный Гомукха поведал историю

о царе Викрамасинхе, красавице Кумудике и ее возлюбленном Шридхаре

«Жил в Пратиштхане великий царь, и имя ему было Викрамасинха, а звали его так потому, что был он смел, как лев. Была у него и жена по имени Шашилекха. Единственным украшением ее было прекрасное тело, и принадлежала она высокому роду, и царь горячо ее любил.

Однажды, когда находился Викрамасинха в своей столице, окружили дворец его родичи со своими войсками. А было их пятеро: Махабхата, Вирабаху, Субаху с Субхатой да еще Пратападитья — и были они доблестны и смелы. Остановил царь Викрамасинха своего министра, хотевшего замириться, — решил он биться с ними. Началось тогда сражение, и сам царь на слоне, являя мужество и доблесть, вступил в бой.

Заметив, что Викрамасинха вооружен одним лишь луком и так разит вражью силу, Махабхата и прочие недруги ринулись на него. Была у них большая сила, и, не устояв, войско Викрамасинхи бежало с поля битвы. Бывший в бою рядом с раджей его министр Анантагупта сказал ему: «Сломлена наша сила, и, видно, не будет нам здесь победы! Пренебрег ты моим советом и ввязался в бой с более могучими противниками. Так ради своего же блага последуй хоть сейчас моему совету. Слезь со слона, садись на-коня и уезжай в другую страну — останешься жив, снова сумеешь разбить своих врагов!» Нехотя слез со слона раджа, вскочил на коня и, сопутствуемый министром, покинул войско.

Переодевшись в чужую одежду, долго они странствовали. Наконец прибыл Викрамасинха со своим министром в город Удджайини, а там вошел он вместе с министром в дом богатой и прославленной гетеры Кумудики. Она же, увидев, как вошел он, тотчас же подумала: «Кто бы это был такой величественный, вступивший в мой дом? По величию и прочим признакам это несомненно великий царь! Так исполнится то, что я задумала, коли согласится он мне помочь». А подумав так, пошла ему навстречу и поздравила с прибытием, а немного погодя, когда он отдохнул, сказала ему: «Сегодня наконец пришло ко мне счастье, сказался плод добрых дел в прежних рождениях, ибо божественный соблаговолил освятить мой дом своим присутствием. Этой милостью обратил меня божественный в его рабу. Есть у меня сто слонов, двадцать тысяч коней, дворец, полный драгоценностей, — все это в твоей власти». После этих слов устроила Кумудика для раджи и его министра и омовение и угощение богатое, а потом в своих покоях отдалась радже, и он, разбитый страстью, стал жить счастливо. Когда отдавал он что-нибудь из ее имущества просящим, не показывала она никакого неудовольствия — только радовалась. Думал царь: «О, как она меня любит!» А ему, радовавшемуся этому, сказал однажды, когда они остались наедине, министр Анантагупта: «Нет, божественный, у гетер искренности и быть не может! А вот почему Кумудика тебе такую привязанность показывает, того не знаю!» Ответил ему на это Викрамасинха: «Неверно это! Кумудика ради меня даже с жизнью расстанется. Коли не веришь ты, я тебе докажу!». И предложил раджа министру своему способ, как это проверить. Стал раджа пить немного, есть и вовсе мало и исхудал, и стали у него трястись руки и ноги, и вот уже он и вовсе мертв. Понес его со слугами на кладбище Анантагупта, прикинувшийся, будто убит он горем, а Кумудика, хоть и отговаривали ее родные, горестная, взошла на костер вместе с телом царя. Пока еще не зажжен был костер, потянулся раджа, словно бы очнувшись, встал и узнал Кумудику, и все обрадовались и стали кричать: «Счастье! Счастье! Он жив!» — и отвели его с Кумудикой домой. Устроили по этому случаю праздник, а раджа постепенно поправился и однажды сказал министру: «Видишь, как она меня любит!» Снова возразил ему министр: «Нет, даже и теперь не верю я этому! Есть здесь причина какая-то, а что за причина, увидим, конечно. Откройся ей, возьми предложенное ею войско да возьми войско союзника, и разобьем в бою врагов!» А пока министр все это говорил, явился тайно подученный и подосланный им самим соглядатай, и, когда спросили его, с какой вестью он пришел, вот что он сказал: «Враги захватили твою страну, раджа, а царица Шашилекха, узнав от людей, будто ты, божественный, убит, от горя взошла на костер». Выслушал от соглядатая эти вести Викрамасинха и разрыдался, восклицая: «О божественная! О супруга моя добродетельная!»

Через некоторое время дошла эта весть и до Кумудики, и она пришла к Викрамасинхе, стала его утешать и сказала: «Прежде ничего ты не повелел мне, божественный. Что ж, и теперь мне ничего не велишь? Возьми деньги мои, возьми войско мое и порази своих недругов!» Сказала она ему так, и он согласился, и на ее деньги большую силу поднял, и пошел к другу своему тоже радже, у которого еще больше войско было, а потом пошел со своим и его войском и, сокрушив в бою враждебных ему пятерых царей, вернул свое царство.

Обратился он тогда к Кумудике, стоявшей вместе с ним: «Доволен я, и что попросишь, то выполню!» И попросила его тогда Кумудика: «Коли истинно, повелитель, ты доволен мною, вырви из сердца моего занозу, издавна мучающую меня. Возлюбленный мой, Шридхар, сын брахмана, из-за ничтожного проступка был в Удджайини брошен царем в тюрьму. Вызволи его! Приметила я сразу знаки твоего будущего торжества и поняла, что сможешь ты это выполнить, и преданно служила тебе, божественный! Из-за того, что рушились мои надежды, взошла я на твой погребальный костер, ибо считала, что без того сына брахмана, возлюбленного моего, жизнь моя бесцельна!» Тогда сказал раджа ей, страстно привязанной, в ответ на это: «Будь тверда, прекрасноликая, выполню я все, что ты просишь!» Сказал он так и подумал, вспомнив слова своего министра: «Верно сказал Анантагупта — нет у гетер искренности!» А подумав так, взял он свое войско и пошел на Удджайини, освободил Шридхара, отдал его Кумудике, и счастливо устроил встречу влюбленных, и щедро одарил ее. Вернулся он после этого к себе в столицу, правил, никогда не пренебрегая советами своих министров, а со временем стал Викрамасинха править всей землею. Воистину неведомо и бездонно сердце гетеры!» Закончив рассказ, умолк Гомукха, и тогда вот что молвил Тапантака, обращаясь к Нараваханадатте: «Никогда не следует, божественный, верить распутным женщинам — ни замужним, ни гетерам. Вот послушай-ка про чудо, которое мне самому довелось видеть. Расскажу я

о неверной жене, взошедшей на костер мужа

Жил некогда в этом городе купец по имени Балаварман, и была у него жена Чандрашри. И вот случилось ей однажды, выглянув из окна, увидеть привлекательного молодца, купеческого сына Шилахару. Тотчас же послала она приятельницу, чтобы та зазвала его в свой дом. Там, обуреваемая страстью, сошлась она с ним, никем не замеченная, и стала каждый день с ним веселиться, пока не узнали про это все слуги да родичи. И только один Балаварман, муж ее, ничего не знал о бесчестии и, ослепленный любовью к ней, ничего не желал знать о таком скверном ее поведении.

Но однажды одолела Балавармана лихорадка. И что ни день, то ему хуже, и вот уже перешел он последний предел жизни. Пока он болел, жена его изо дня в день сходилась со своим любовником, заменившим ей мужа, в доме у приятельницы. Когда же настал день и умер ее супруг, она, узнав об этом, тотчас же любовника покинула и взошла на всеочисти тельный костер, хотя и отговаривали ее родные, знатоки высокой морали.

Трудно, конечно, понять женское сердце: сходятся с другими, а без мужей — им жизнь не в жизнь!»

Как только Тапантака кончил свой рассказ, Харишикха заговорил: «А не слыхали ли вы, как нечто подобное случилось с Девадасой? Тогда слушайте

злодейке Духшиле, убившей мужа

Давным-давно жил в одной деревне семейный человек по имени Девадаса, и была у него жена, по заслугам названная Духшилой Злонравной. Все соседи знали, что она с другими мужчинами знается. Пошел однажды Девадаса в царский дворец по какому-то делу. А она в это время, желавшая его убить, привела к себе любовника и спрятала его на крыше дома.

Когда же вернулся домой ее муж Девадаса, насытился и заснул, то ночью она вместе с любовником убила его. Отпустила она любовника и спокойно провела остаток ночи, а когда настало утро, выскочила из дома с криком и ревом: «Разбойники мужа моего убили!»

Собрались все родичи, увидели, что случилось, и стали говорить, что, мол, коли мужа твоего разбойники убили, так что же из дома-то ничего не украдено? Спросили они мальчика, ее сына: «Кем отец твой убит?» И он всю правду рассказал: «Днем кто-то на крышу забрался, а ночью оттуда слез и при мне батюшку убил, и сразу же матушка забрала меня от батюшки». Поняв из слов мальчика, что Девадаса убит женой и ее любовником, разыскали родичи того любовника и убили его, а Духшилу выгнали. Мальчика же взяли к себе.

Так-то вот жены-злодейки, змеи подколодные, в других мужчин влюбляясь, непременно своих мужей убивают».

Досказал Харишикха свою историю, и заговорил тогда Гомукха: «Что о ком-то неизвестном рассказывать? Вот послушайте-ка, какая смешная история приключилась с Ваджрасарой, слугой повелителя ватсов. Расскажу я

как Ваджрасара утратил мужское достоинство

Была у этого героя жена красавица родом из Малавы, и была она хороша станом и статью. Однажды пришел к нему тесть вместе с сыном своим из Малавы и стал настойчиво приглашать к себе. Принял его Ваджрасара, как полагается принимать гостя, радже доложил и, испросив его позволения, отправился с женой да с тестем в Малаву. Провел он в гостях у тестя месяц, отдохнул и вернулся сюда, чтобы продолжить службу радже, а жену оставил там в Малаве.

Сколько-то дней прошло, как вдруг приходит к нему приятель, которого звали Кродхана-подстрекатель, и говорит ему: «Что же это ты семью свою губишь — жену в доме у тестя оставил! Она там, грешница, с другими знается. Пришел сегодня оттуда верный человек и мне рассказал. Не почти это за ложь — разведись с ней и женись на другой». Сказал это Кродхана и ушел, а Ваджрасара стоит дурак-дураком и размышляет: «Видно, это правда. Посылал ведь я человека с наказом вернуться домой — почему она не вернулась? Пойду-ка я сам приведу ее, посмотрю, что будет!» Рассудив этак, отправился он в Малаву, забрал жену, распрощался с тестем да техцей и отправился в обратный путь.

Много уже они прошли, и он, обманув слуг, свернул с женой на боковую дорогу и зашел в глухой лес. Там в безлюдье он ей сказал: «Стало мне ведомо от верных друзей, что ты с другими путаешься. Вот и когда позвал я тебя обратно, ты не пришла! Скажи мне правду, не то накажу я тебя». Услыхала она это, да и говорит: «Коли ты так решил, так чего ж меня спрашиваешь? Что тебе хочется, то и делай!» Разгневался Ваджрасара от таких ее заносчивых речей, привязал к дереву и высек лианами. А когда срывал он с нее сари, то увидал ее нагой и разгорелось в нем желание овладеть ею. Когда же он подошел к ней, привязанной, и обнял, чтобы сойтись, сказала она ему: «Не хочу!» — и, когда стал он ее упрашивать, сказала: «Захочу я с тобой сойтись, если точно так, как ты меня к дереву привязал и лианами отлупил, я тебя к дереву привяжу и отлуплю!» И согласился на это Ваджрасара, похотью охваченный, и сказал: «Ладно!» Забавно, как бог любви обратил мужа в солому!

Привязала она ему крепко-накрепко руки и ноги к дереву и его же ножом отрезала ему уши да нос, а потом забрала, грешница, его меч и одежду, оделась мужчиной, да и пошла, куда ей хотелось. А Ваджрасара так там, повесив голову, и остался с отрезанным носом и отсеченными ушами — и честь потеряв и кровью истекая. Пришел в тот лес в поисках целебных трав какой-то лекарь, увидел его и сжалился над ним. Разрезал он путы Ваджрасары, привел к себе домой, вылечил, и лишь после этого вернулся Ваджрасара домой. Сколько ни искал он ту злодейку, а найти не сумел. Рассказал он всю историю Кродхане, а уж Кродхана рассказал ее повелителю ватсов. Все во дворце смеялись над ним: «Утратил Ваджрасара и честь мужскую и достоинство, стал бабой настоящей, раз жена смогла его раздеть да так наказать!» По-прежнему живет здесь Ваджрасара, и сердце его ожесточено против женщин. Так как же, божественный, можно доверять женщинам?» — спросил, закончив историю, Гомукха. И тогда заговорил Марубахутика: «Соблаговолите выслушать еще один рассказ о женском непостоянстве. Слушайте

о влюбчивой царице и трусливом любовнике

Давно уже это было — когда еще царь Синхабала правил в Дакшинапатхе. И была у него изо всех обитательниц антахпура самой любимой дочь его вассала из Малавы, а звали ее Кальянавати. Вместе с нею правил он царством, но однажды сильные родичи изгнали его из его же страны. Царь с царицей с небольшой свитой тайно бежал и направился к своему тестю — повелителю Малавы. А когда они шли через лес, кинулся на них лев, но герой одним небрежным ударом меча рассек его надвое. Ринулся на них, затрубив, лесной слон, но отсек ему герой мечом хобот и ноги, и рухнул тот, как растоптанный лотос. Один он истребил полчища разбойников, словно дикий слон заросли лотосов. Когда же одолели они все препятствия и добрались до Малавы, сказал герой, истинный океан мужества, супруге своей, видевшей его необычайные подвиги: «Не рассказывай, божественная, в доме батюшки твоего о том, что случилось с нами в; дороге. Стыдно воину доблестью похваляться!» И после этих слов он с царицей вступил во дворец своего тестя. И когда тот стал расспрашивать о дороге, то Синхабала сам скромно поведал о своем путешествии. Тепло принял его тесть, а потом дал ему слонов и коней, и с ними присоединился Синхабала к могучему радже Гаджанике. Собирающийся одержать победу над врагами, оставил он супругу свою Кальянавати во дворце тестя.

Сколько-то дней миновало с тех пор, как ушел он в поход, и вот однажды царица, стоя у окна, увидела какого-то молодца, и сразу же покорил он своей красотой ее сердце. Одурманенная страстью, так подумала она: «Нет никого красивее моего мужа, нет никого доблестнее, да вот устремилось сердце мое к этому красавцу! Будь что будет, а я сегодня же его приласкаю!» А подумав так, поделилась она со служанкой, хранительницей ее тайн, своим желанием, и та ночью через окно на крыше, спустив веревку, ввела того в антахпур. А он, когда вошел, так был ошеломлен сиянием, что не посмел сесть на ложе царицы, а сел поодаль. «Ох! — подумала царица, заметив это, — видно, это низкого звания человек!»

И пока она горевала по этому поводу, ползавшая по потолку змея свалилась на пол. Увидав ее, перепугался молодец, схватил лук и стрелой поразил змею, а потом уже убитую вышвырнул ненавистную из окошка на улицу, и, избавившись от испуга, на радостях стал этот трус плясать. При виде того, как он пляшет, того пуще огорчилась Кальянавати: «Тьфу! Тьфу! Да как подумать могла я сойтись с таким недостойным и низким!»

Ее служанка, умевшая угадывать настроение своей госпожи, видя, что та преисполнилась отвращения к нему, выскочила из покоев, а затем быстро вернулась и заговорила с деланным испугом: «Твой батюшка, божественная, пожаловал сюда и сейчас сюда войдет — пусть этот немедля отсюда уходит тем путем, которым сюда явился». Только она успела это сказать и выйти, как он из окна по веревке, страхом охваченный, не слез, а свалился, и только судьба уберегла его от того, чтобы не распасться ему на изначальные элементы.

Когда же ушел он, сказала Кальянавати: «Хорошо ты сделала, милая, что спровадила прочь этого недостойного. Ведомо тебе мое сердце. Совесть меня тревожит. Ведь мой-то муж львои, тигров и прочих зверей сражает, но из скромно «сти об этом молчит. А этот негодный, змеюку убив, уже плясать начал! Как это страсть заставила меня отвернуться от столь достойного и обратиться к столь низкому?!» Предаваясь таким угрызениям совести, провела она ту ночь в отцовском доме, ожидая возвращения супруга.

А в это время Синхабала вместе с могучим войском раджи Гаджаники разбил наголову пятерых враждебных ему родичей, отбил свое царство и из дома тестя вернул жену, отблагодарил тестя несметными сокровищами и долго правил землей, не опасаясь врагов.

Вот как, повелитель, у женщин, даже живущих с добродетельными, мужественными и удачливыми мужьями, сердце кидается то туда, то сюда. Редки действительно добродетельные женщины».

После того как достойный Марубхути рассказал эту историю, сын повелителя ватсов, Нараваханадатта, провел ночь в глубоком сне.

 

Волна третья

Да следующее утро, сделав все, что надлежит сделать утром, пошел Нараваханадатта вместе со своими министрами в сад погулять и, пока он там развлекался, сначала заметил, будто стало исходить из неба какое-то сияние, а потом увидел, как спускалось множество жен видьядхаров, и среди них, сверкающих красой, особенно выделялась одна дева, подобно тому как среди звезд — сверкающая прохладными лучами, милыми для глаз, полная луна. Лицо девы было подобно раскрывшемуся лотосу, над которым трепетали пчелы глаз, и двигалась она плавно, подобно лебеди, и исходил от нее аромат голубого лотоса, а талию ее украшала волнистая лиана тривали, и вся она словно была богиней — покровительницей пруда в саду Смары, бога любви.

И взволновался Нараваханадатта при виде ее, прелестной, способной оживить самого бога любви, словно океан при восходе луны. «Кто она? Это совершенная красота, созданная Творцом!» — восклицали и царевич и министры. Приблизившись к ней, спросил царевич ее, бросавшую на него взгляды, полные любви и неги: «Кто ты, счастливица, и зачем ты сюда пришла?»

«Расскажу я об этом! — ответила ему видьядхари. — Слушай же

рассказ Шактияши

Есть в Гималаях, обители льда и снегов, золотой город. Называется он Канчанашринга, и правит в нем царь видьядхаров Спхатикаяша, благочестивый и милостивый, прибежище беззащитных и обездоленных. По милости Гаури родилась у его жены Хемапрабхи дочь Шактияша — знай, что это я и есть. Очень дорога я отцу, младшее его дитя, — а у него еще пятеро сыновей — и по его совету радовала я молитвами да обетами Парвати. Была богиня довольна мною, и наградила меня великой мудростью, и так сказала мне: «Сила твоих знаний, доченька, будет в десять раз больше, чем у твоего отца, а мужем твоим станет Нараваханадатта, сын повелителя ватсов и будущий повелитель видьядхаров, летящих в небесных просторах». Сказала мне это супруга Шарвы и, оказав великую милость тем, Что пожаловала мне такую силу знаний, исчезла, а я со временем достигла поры девичества. Сегодня ночью снова явилась ко мне богиня и сказала: «Завтра утром, доченька, должна ты увидеть своего супруга. Потом сегодня же тебе следует вернуться, ибо твой отец, как он давно уже это решил, через месяц устроит твою свадьбу». Поэтому-то, благородный, пришла я сюда посмотреть на тебя. Теперь же я удаляюсь!» — и с этими словами Шактияша вместе со своими подругами взвилась в небо и полетела обратно в родной город.

А Нараваханадатта, жаждущий сделать ее своей женой и удрученный тем, что нужно ждать месяц, казавшийся теперь ему равным целой юге, вернулся во дворец. Заметив, что царевич огорчен, сказал ему Гомукха: «Послушай, божественный, забавную историю

о царе Суманасе и о Мукталате, девушке из племени нишадов [435]

Был в давние времена город, называвшийся Канчанапури, и правил в нем великий земли повелитель по имени Суманас. Ему, преодолевшему страны, труднопроходимые из-за иссохших лесов, захватившему неприступные вражеские крепости, обратившему врагов в бледный рисунок, возвестил пратихара: «Дочь вождя нишадов, которую зовут Мукталата, стоит у дверей, держа клетку с попугаем. Хочет она вместе с братом Вирапрабхой лицезреть божественного!»

«Да войдет она!» — повелел царь, и по знаку пратихары вышла девушка из племени нишадов на середину залы совета. Тотчас же все, увидев, как она красива, подумали: «Должно быть, это небесная дева, а не дитя человеческое!» Она же, поклонившись царю, повела речь: «Вот, божественный, попугай, которого зовут Шастраганджа, истинная сокровищница мудрости. Знает он все четыре веды, сочиняет стихи и весьма сведущ во всех науках и искусствах. Надеюсь я, что этот попугай будет, повелитель, достойным тебе подарком. Соблаговоли принять его!» Велел царь пратихаре принять дар, и, когда поднес слуга попугая повелителю, любопытствовавшему рассмотреть его, тот прочел следующий стих:

Прочел он эту шлоку и, объяснив ее, обратился к царю: «Что хочешь знать? Из какой шастры прочесть тебе? Повели!» Был царь необычайно изумлен, и тогда шепнул ему министр: «Уж не мудрец ли это древних времен, проклятием обращенный в попугая? По воле судьбы помнит он прошлое рождение и вспоминает теперь прежде заученное!» Выслушал царь сказанное министром и спросил попугая: «Вот что интересно мне, любезный. Расскажи о себе — где ты родился и почему, будучи попугаем, искушен ты в мудрости?»

И тогда, залившись слезами, ответил попугай: «Хотя и не следовало бы об этом говорить, но, повинуясь твоему желанию, государь, я поведаю тебе, что со мною было. Слушай же

рассказ попугая

Растет на склоне Гималаев раскидистое дерево рохини, в ветвях и сучьях которого, простирающихся во все страны света, устроили себе гнезда множества птиц, подобно тому как во многочисленных отраслях мудрости, скрытой в ведах, обитают брахманы, рождающиеся, подобно птицам, дважды. Устроили себе на нем гнездо и попугай с попугаихой, А от них из-за моих дурных дел в прежнем рождении родился я. И как только я родился, матушка моя умерла, а отец хоть был стар, но, укрывая меня своими крыльями, растил меня. Поедал он остатки плодов, приносимых другими попугаями, и скармливал мне.

Однажды нагрянули в те места, охотясь, ужасные полчища бхилов. Все они трубили в рога и трубы. И начали пулинды истреблять разных существ, живых, и летающих, и бегающих, и тогда лес, полный мечущихся глаз черных антилоп, бегущих отчаянно кабари, напуганных оленей, обратился в бегущую армию, поднимающую пыль, словно знамена. Проведя весь день в кровавой потехе, ушла оттуда орда, сгибающаяся под своей зловещей добычей. Но один старый бхил, которому не досталось мяса, заметил дерево и, голодный, подошел к нему. Забрался он на него и стал вытаскивать из гнезд попугаев и других птиц, сворачивать им головы и бросать на землю. Увидел я, как он, подобный прислужнику бога смерти, приближается к нам, и от страха забился глубже в отцовы перья. Добрался этот грешник и до нашего гнезда, схватил за горло моего батюшку, да и швырнул на землю, и там я, упав вместе с ним, выбрался из его перьев и в страхе тотчас же забился под траву и листья. Слез бхил с дерева, зажарил моего отца на костре, и сожрал, и, собрав попугаев и других загубленных им птиц, пошел в свою хижину. Когда же наступила ночь и страх оставил меня, кое-как скоротал я ее, долгую от несчастья, а утром, как только глаз мира поднялся высоко, поплелся я, мучимый жаждой, волоча крылья по земле, к находившемуся невдалеке озерцу, заросшему лотосом, и увидел на его берегу совершавшего омовение мудреца Маричи, в котором словно воплотились добрые дела моих прежних рождений. Увидел он меня и подбодрил, обрызгав меня водой, а потом, положив в сумку из листьев, принес в обитель. Там увидел меня глава обители, мудрый Пуластья, и улыбнулся, а когда спросили его, обладающего даром провидения, почему он так сделал, ответил он: «Улыбнулся я из сострадания при виде этого, проклятием обращенного в попугая, а обо всем прочем, что его касается, расскажу я после того, как завершу все дневные обряды. Как услышит он этот рассказ, сразу вспомнит историю своего прежнего рождения». С этими словами занялся мудрый Пуластья дневными обрядами, а когда завершил их и другие мудрецы почтительно напомнили ему об обещанном, последовал

рассказ мудрого Пуластьи

Правил в городе Ратнакаре, изобилующем драгоценными камнями, царь Джьотишпрабха, и власть его распространялась на всю землю вплоть до самого океана — этой сокровищницы камней самоцветных и драгоценных. Пожаловал ему супруг Гаури, обрадованный жестокими подвигами царя, награду, и благодаря той награде царица Харшавати, жена Джьотишпрабхи, родила сына. Видела царица во сне, как Сома, бог луны, вошел в ее рот, и потому царь назвал своего сына Сомапрабха. Стал сын его расти, радующий сладостными добродетелями очи людские, истинный праздник для них. Джьотишпрабха же, видя, что сын его герой, молод, способен нести бремя царских дел и что подданные его любят, объявил его наследником престола и дал ему в министры Приянкару, обладателя добрых качеств, сына своего министра Прабхакары.

А в это же время Матали, взяв небесного коня, спустился с небес и, приблизившись к царевичу, сказал: «Ты видьядхар, друг Индры, родившийся на земле, и в знак прежней дружбы он посылает тебе лучшего из коней Ашушраву, сына Уччайшраваса. Пока ты будешь сидеть на нем, не одолеют тебя враги». С этими словами, отдав Сомапрабхе это сокровище среди коней и отведав угощения, взвился в небо возница Индры,

Никак не мог дождаться царевич, когда кончится праздничный день, а как только забрезжило новое утро, попросил он отца: «Негоже кшатрию, батюшка, не выполнять своего долга — не хотеть завоевать мир! Повели, и начну я поход ради покорения мира!» Выслушал отец его благосклонно и молвил: «Так тому и быть!» И только лишь согласился он отпустить сына, как, поклонившись отцу, вскочил Сомапрабха на боевого коня, подаренного Шакрой, и отправился в благоприятный день завоевывать весь свет. С помощью чудесного коня покорил он великих царей во всех странах света, и унес он, полный неодолимого мужества, их несметные сокровища. Сгибает он лук свой, и склоняются вражьи головы, но лук распрямится, а вражьи шеи — никогда!

Совершив свое дело, возвращается он домой, и приводит его дорога к Гималайским-горам. Здесь поставил он свое войско лагерем, а сам отправился в лес на охоту. По воле судьбы заметил он киннару, украшенного необычайными драгоценными камнями, и погнался за ним на своем волшебном коне, желая захватить того. Но тот влетел в какую-то пещеру и исчез из вида, а царевич на своем коне пролетел далеко мимо. Тем временем солнце, разбросав яростные лучи по всем странам света, достигло Западного пика и там встретилось с сумерками, а царевич, усталый, повернул назад и на пути увидел большое озеро. Слез он с коня, пожелав провести ночь на его берегу. Дал он коню травы и воды, сам поел лесных плодов, и утолил жажду, и лег отдохнуть, но вдруг услыхал доносившееся откуда-то пение. Отправился он на дивные звуки и вскоре увидел молящуюся перед лингамом Шивы небесную деву. «Кто бы она могла быть, эта необычайная красавица?» — подумал он. А она, заметив его благородство, поклонилась ему, как гостю, и спросила: «Кто ты и как попал в эту глушь?»

Рассказал он ей свою историю и ее попросил: «Поведай мне, кто ты и как ты оказалась в этом лесу?» Отвечала ему на это божественная дева, а слезы непрерывно катились из ее прекрасных глаз: «Коли интересно это тебе, многосчастливый, слушай

рассказ Манопрабхи

Стоит на склонах Гималаев город под названием Канчанабха, сверкающий золотыми крышами, и правит в нем князь видьядхаров Падмакута. Знай, что я — его дочь и имя мое Манопрабха. Родилась я от его жекы Хемапрабхи, и любил он меня больше, чем сына. С помощью моих могущественных знаний странствовала я с подругами по разным островам и странам, по горным хребтам, лесам и рощам и, развлекаясь так каждый день, обычно возвращалась к тому времени, когда отец должен был совершать трапезу.

Но вот однажды, попав на берег этого озера, увидела я прекрасного юношу с приятелем. Привлеченная его дивной красотой, словно позванная к нему служанкой, приблизилась я к нему, и он встретил меня взглядом, полным страсти. Когда же я села, моя подруга, понимающая наши чувства и надежды, спросила его приятеля: «Скажи, многосчастливый, кто ты?» И тогда ответил ей его друг: «Есть, любезная, недалеко отсюда обитель отшельников, где живет мудрый Дидхитиман. Однажды он, давший обет безбрачия, пришел сюда, на берег этого озера купаться, и увидела его пролетавшая в то время над озером богиня счастья Шри. И поскольку не могла она слить тело свое с его телом по причине его обета, она с такой силой воспылала страстью к нему, что от этого и от вида его зачала и родила сына. А как родила, пошла к Дидхитиману и, отдав сына, сказала при этом: «Вот сын, рожденный от твоего вида. Прими его!» — и тут же исчезла. Мудрец же обрадовался и принял сына, полученного без каких-либо усилий с его стороны. Назвали малыша Рашмиман, и стал он расти день за днем. В должное время был он посвящен в брахманы, и мудрый, из любви к нему, передал Рашмиману все свои знания. Вот друг мой и есть тот самый Рашмиман, сын мудреца и Шри, рожденный ею таким образом. Пришли же мы сюда просто поразвлечься». Кончил он рассказывать и спросил о том же мою подругу, а она с моего позволения сказала ему и об имени моем и о роде моем. И тогда между сыном мудрого и мной, узнавших друг о друге и о том, какого каждый из нас рода, вспыхнула страсть, и трудно нам было расстаться, но приблизилась другая подруга и напомнила: «Встань, глупая, отец тебя ждет к трапезе». Лишь услыхала я эти слова, как, оставив сына мудреца, поднялась и, обнадежив его: «Я скоро вернусь!» — в страхе поспешила к отцу.

Кое-как я поела и уже выходила, когда приблизилась ко мне та же подруга и прошептала: «Пришел, подружка, сюда друг того сына мудреца и стоит у дверей, и поспешил он сказать мне вот что: «Передав мне свое умение летать в поднебесье, доставшееся ему от отца, послал меня сюда Рашмиман, и велел он вот что передать: «В отсутствие повелительницы его жизни Мадана, бог страсти любовной, в такое жалкое положение низвел его, что даже мгновение не может он без нее провести».

Услыхала я это, вышла, и кинулась к возлюбленному, и прилетела сюда вместе с моей подругой и другом сына мудреца. А здесь увидала я, что умер он без меня — как ушла луна моего лица, так исчез и нектар его жизни. Я же, убитая горем разлуки с ним, проклиная себя, взяла тело любимого и хотела взойти на погребальный костер, но как раз в это мгновение окруженный сияньем, подобным солнечному, сошел с небес на землю некий муж и, взяв тело моего возлюбленного, вознесся на небо. Хотела я одна броситься в огонь, как вдруг раздалось с небес: «Не делай этого, Манопрабха! Непременно через положенное время снова встретишься ты с сыном мудреца». И решила я тогда, выслушав это, не умирать — осталась я здесь, ожидая возлюбленного и поклоняясь Шиве. Ушел и друг сына мудреца — не вижу я его!»

Тогда спросил Сомапрабха у рассказавшей это видьядхари: «Как же случилось, что ты одна? Где же твоя подруга?»

Ответила ему на это видьядхари: «Есть на свете Синхавикрама, царь видьядхаров, и есть у него дочь, девушка несравненной красоты по имени Макарандика. Она — моя подруга, горюющая моим горем, и она милее мне, чем сама жизнь. Сегодня послала она сюда свою подругу, чтобы узнать, как мне живется, а я, чтоб передать Макарандике весть о своей жизни, с ее подругой послала свою. Потому-то я сегодня и осталась здесь одна». И при этих словах показала она Сомапрабхе на подругу свою, спускавшуюся с небес. Когда же та рассказала Манопрабхе о Макарандике, велела видьядхари своей подруге дать Сомапрабхе травы для ложа и его коню корм.

Прошла ночь, и, пробудившись на заре, увидели они спустившегося с небес видьядхара.

Видьядхар этот по имени Деваджая приблизился к Манопрабхе и сказал ей: «Велел раджа Синхавикрама передать тебе, Манопрабха, что дочь его, Макарандика, из любви к тебе не хочет соглашаться на свадьбу до тех пор, пока ты не изберешь себе мужа. Просит он, чтобы ты пришла и уговорила ее выйти замуж». Когда же Манопрабха согласилась из любви к подруге отправиться туда, обратился Сомапрабха к ней: «Хочется мне повидать несравненный мир вадьядхаров. Возьми и меня туда. А коню я дам сена, и пусть он здесь меня ждет». Согласилась она и сказала: «Так тому и быть!» И вместе с подругой и Сомапрабхой, сев к Деваджае на колени, небесной дорогой прилетела к Макарандике, и были «Все они встречены, как полагается встречать гостей. Увидав Сомапрабху, спросила Макарандика: «Кто это?» И рассказала ей Манопрабха о нем. А пока говорила, похитил Сомапрабха сердце у Макарандики. Он же, похитив сердце этой девы, подобной самой Лакшми, богине счастья, подумал про себя: «Кто эта прекрасная и кого она изберет в мужья?»

И вот беседуя, спросила Манопрабха Макарандику: «Почему ты, солнышко мое, замуж не хочешь?» А та ей так отвечала: «Ведь ты половина меня самой — как же могу я без твоего согласия лишить тебя другой половины, выйдя замуж?» Ответила так ей ласково Макарандика, а Манопрабха молвила в ответ на это: «Глупенькая, сделан мой выбор, и теперь жду я встречи с моим избранником!» Молвила тогда ей Макарандика: «Как скажешь, подружка, так и сделаю!» Тогда Манопрабха, понимая, чего той хочется, так ей посоветовала: «Гостит у тебя, подружка, Сомапрабха, всю землю покоривший, и ты его, красавица, как следует, как гостя, попотчуй!» Возразила ей на это Макарандика: «Все уже ему отдано, кроме тела, и коли хочет, то пусть примет любовь мою, как жертвенную чашу!»

Сказала так Макарандика о своей любви, а Манопрабха поведала об этом в удобное время ее отцу и подготовила так их свадьбу.

Сомапрабха же обрадовался и, вполне отдохнувший, сказал тогда Манопрабхе: «Теперь вернусь я туда, где встретил тебя, прекрасная, — надобно мне там побывать, ибо пешее войско мое, оставленное на министра, отыскивая мои следы и не найдя их, может пойти в другую сторону. Узнаю я, что с моим войском, и снова сюда приду, и в назначенный благоприятный день обведу я Макарандику вокруг алтаря и женюсь на ней». Выслушала она и согласилась: «Пусть так и будет!» И отправились они, снова сев на колени Деваджаи.

А тем временем Приянкара, министр Сомапрабхи, разыскивая следы своего владыки, пришел туда с воинами, и, когда встретился с ним Сомапрабха, поведал он, радостный, своему министру обо всем, что произошло. Пока же рассказывал про все это Сомапрабха, явился к ним гонец с повелением царя Джьотишпрабхи: «Без промедления возвращайся!» Взяв и прочитав отцовский приказ, Сомапрабха, по совету министра не противиться желанию отца, поспешил с войском в свой город. Но, уходя, наказал он Манопрабхе и Деваджае, чтобы пошли они к Макарандике и передали ей от него: «Отца повидаю и быстро вернусь!» Отправились те и передали все. Согласилась она, удрученная разлукой, но не было ей радости ни в саду, ни дома, ни в пении, ни в музыке, ни в болтовне с подружками не находила она отрады. Не слушала она забавной болтовни попугаев, ничего не ела, не радовалась ни украшениям, ни нарядам. И как ни уговаривали, ни утешали ее отец с матерью, не вернулось к ней спокойствие.

Бросила она свое ложе, сделанное из нежных стеблей лотоса, и стала, словно безумная, бродить повсюду, доставляя боль и тревогу родительскому сердцу. Когда же не вняла она утешениям и уговорам отца с матерью, в гневе прокляли они ее: «Будешь ты жить среди горемычных нишадов — хотя и сохранишь ты свой нынешний облик, не будешь ты помнить ни рода своего, ни прежнего рождения». Так, проклятая родителями, пришла она в семью какого-то нишада, и обратилась Макарандика в юную нишадку. Отец же ее, Синхавикрама, долго мучился от этого и умер вместе с супругой. А поскольку в давнем рождении был он мудрецом, знавшим все шастры, то из-за какого-то не полностью искупленного греха родился попугаем, а жена его родилась дикой свиньей.

Вот этот попугай и выбалтывает теперь прежде заученное. Поэтому-то я, видя, как иной раз затейлива бывает карма, и рассмеялся. Теперь же, поведав в присутствии царя свою историю, избавится он от действия кармы. Сомапрабха же получит в жены Макарандику, дочь этого попугая в ее ипостаси видьядхари, обращенную ныне в нишадку. Манопрабха получит в мужья Рашмимана, сына мудреца, который стал раджей. Сомапрабха же теперь, после того как он повидался с отцом, вернулся к Манопрабхе и ради соединения с возлюбленной поклоняется там Шарве.

Когда же, рассказав эту историю, мудрый Пуластья умолк, я, переполненный и радостью и горем, вспомнил прежнее свое рождение. После того отдал он меня мудрому Маричи, и тот, взяв меня, стал и кормить и поить. Выросли у меня крылья, и стал я с легкостью, присущей птице, летать туда и сюда и повсюду удивлять своей мудростью, пока не попал в руки нишада и не попал наконец к тебе. Теперь же, после того как был рожден я птицей, искуплен мой грех».

На этом кончил свою повесть мудрый и красноречивый попугай, и тотчас же великий царь Суманас почувствовал, как душа его взволновалась необычайной радостью.

Тем временем Шива, обрадованный усердием Сомапрабхи в подвижничестве, явился ему во сне и так повелел: «Встань и ступай к царю Суманасу — там обретешь ты свою возлюбленную Макарандику, обращенную проклятием в девушкунишадку по имени Мукталата. Увидев тебя, вспомнит она прежнее свое рождение среди видьядхаров и избавится от тяготевшего над ней проклятия. Необычайной радостью будет озарена ваша встреча, когда вы узнаете друг друга!»

Сказал это Сомапрабхе Повелитель гор, милостивый к тем, кто ему предан, и явился затем Манопрабхе: «Тот сын мудреца Рашмиман, к которому ты стремишься, родился нынче на земле в облике царя Суманаса. Поэтому ступай к нему — когда он тебя увидит, сразу же вспомнит свое прежнее рождение!» Вот так Шива, явившись каждому во сне, побудил их всех своим словом собраться при дворе царя Суманаса.

И тогда Макарандика увидела Сомапрабху, и вспомнила былое рождение видьядхарской царевной, и снова, став видьядхари и освобожденная от тягостного проклятия, обняла возлюбленного, а Сомапрабха, по милости Повелителя гор получивший в жены видьядхарскую царевну, обняв ее, испытал поистине божественное наслаждение. Царь Суманас, бросив взгляд на Манопрабху, тоже вспомнил прежнее бытие и снова вошел в сброшенное с небес его прежнее тело Рашмимана, сына мудреца, и, встретив свою долгожданную возлюбленную, ушел к себе в обитель, а царь Сомапрабха со своей милой вернулся к себе в город. Попугай же, избавившись от птичьего облика и обретя собственное тело, вернулся в свой дом, возвращенный ценой тяжких испытаний. Вот так даже надолго разлученные и по свету разбросанные снова встречаются».

Бот какую повесть, чудесную, занимательную и вполне уместную по ее содержанию, выслушал из уст своего министра Гомукхи Нараваханадатта, тоскующий по Шактияше.

 

Волна четвертая

Поведав историю о двух видьядхари, обратился Гомукха, старший над министрами, к Нараваханадатте с такими словами: «Бывают иногда, божественный, и в этом и в том мире добрые люди, которые, хотя и являются простыми смертными, решительно сопротивляются соблазнам любви, богатства, власти и прочим. Вот послушай

о муже, жене и любовнике

Так вот, некогда служил прославившийся мужеством человек по имени Шураварман у царя Куладхары, а сам Шураварман был из доброго рода. Вернулся он однажды из деревни, вошел, ничего не подозревая, в свой дом и увидел жену в объятиях приятеля. А увидев это, сдержал свой гнев и спокойно подумал: «Что за смысл убивать этого скота, предавшего друга? Что толку, если я и накажу эту распутницу? Зачем мне душу мою делать соучастницей греха?» И, рассудив так, оставил их со словами: «Убью любого из вас, если снова увижу. Чтобы не было здесь вашей ноги! Прочь с моих глаз!» Выгнал он их, напутствовав так, и ушли они куда-то далеко, а он сам женился на другой — добродетельной женщине.

Так что, царевич, от тех, кто покорил свой гнев, бежит горе. Тому, кто разумен, несчастье не помеха, божественный. Даже у зверей разум ценится больше, чем доблесть. А в подтверждение того, что это так, послушай повесть

о льве и быке [448]

Жил где-то в каком-то городе богатый купеческий сын, и случилось ему однажды отправиться в город Матхуру торговать. По дороге туда бык Сандживака, тащивший его повозку, поскользнулся в грязи, образовавшейся от воды, текшей с горы, упал, и поломал себе ноги, и сломал ярмо. И что ни делал купеческий сын, чтобы поднять быка, ничего сделать не мог, и, отчаявшись, после долгих усилий бросил его, и пошел дальше.

А Сандживака по воле судьбы пришел постепенно в себя, пощипал молодой травки, стал на ноги, пошел на берег Ямуны, пасся, сколько ему хотелось, на зеленых лугах, поправился и набрал силы. Подобный Найди, быку Шивы, пасся он круторогий, с красивым горбом, время от времени сбивая постройки термитов и издавая могучий рев.

Неподалеку оттуда в лесу жил лев Пингалака, покоривший дебри силой своего мужества, и были у царя зверей два министра-шакала, и звали одного из них Даманака, а другого — Каратака. Случилось Пингалаке пойти однажды на берег Ямуны попить воды. Когда услыхал лев рев Сандживаки горбатого, никогда прежде не слышанный им и оглушивший все страны света, он подумал: «Чей же это такой рев? Видно, живет здесь какое-то могучее и благородное существо. Если увидит оно меня, так чего доброго убьет или из леса выгонит!» Так и не напившись, поспешил, таясь от своей свиты, перепуганный Пингалака вернуться в лес.

Тогда его мудрый министр шакал Даманака сказал Каратаке, другому министру: «Пошел наш господин воды попить, да поспешно вернулся, вряд ли губы омочив. Следовало бы, милый, спросить о причине этого». Возразил на это Каратака: «Да нам-то что за дело? Разве не слышал, что случилось с обезьяной, вытащившей клин? Послушай и

не берись за чужое дело

Где-то в каком-то городе некий купец собрался строить храм и привез много бревен. Стали рабочие распиливать одно бревно, да не допилили, а загнали в распил клин и ушли домой. Прискакала туда проказливая обезьяна и села она в распил, словно в разверстую пасть смерти, и безо всякого смысла-умысла вытащила клин, а как только она это сделала, обе части бревна так сдавили ее тело, что она подохла.

Кто не за свое дело берется, тот погибает. Так зачем нам знать, что за тревога у царя зверей?»

Выслушал Каратаку мудрый Даманака и возразил: «Разумным всегда следует знать обо всех изменениях настроения повелителя. Кто же думает только о том, чтобы брюхо набить?» Как сказал это Даманака, ответил ему добродетельный Каратака: «По своему желанию вмешиваться в дела царские — не дело слуги». Отвечал Даманака Каратаке на такие слова: «Не в этом дело! Всяк хочет то, что ему нравится, — собака и кости рада, льву и слона мало!» Выслушав это, молвил Каратака: «Даже если это и так, но, коли владыка сердится, что за особую награду ты получишь? Горы круты, недоступны, населены хищными зверями, а цари высокомерны и заносчивы и окружены коварными придворными». Ответил на это Даманака: «Это верно, но кто умен, проникает в душу повелителя и вскоре подчиняет его себе». И когда сказал Каратака: «Попробуй так сделать!» — Даманака пошел к своему повелителю.

С поклоном вошел Даманака к Пингалаке, встретившему его по-доброму, и тотчас же заговорил: «Предки мои, божественный, тебе служили, и я тебе верный слуга. Тот, кто верен тебе, пусть и чужой, годится в слуги, кто не верен тебе, хотя бы и свой, должен быть отвергнут. За деньги покупают кота у других людей и выращивают в доме, ибо полезен он, но мышь, хоть она и родилась в доме, должна быть истреблена, ибо приносит вред. Следует тем властителям, которые желают себе добра, слушать верных слуг, а слугам надлежит делать благо повелителю, хотя бы их и не просили. Коли доверяешь мне, повелитель, то не гневайся и не таись и, если спрошу я о чем-нибудь, не приходи в волнение». Ответил ему на это Пингалака: «Ты верен мне и достоин доверия — говори, что хочешь, ничего не опасаясь!» И когда кончил лев, спросил его шакал Даманака: «Мучила тебя жажда, божественный, и ходил ты на водопой, но почему же вернулся расстроенный, даже и не глотнув воды?»

Выслушал его повелитель зверей и подумал: «Видел он меня, видно! Что же я от него, верного, буду скрывать?» И, подумав так, рассказал ему: «Слушай, нет ничего, что бы я скрыл от тебя! Спустившись к воде, услышал я необычайный рев и подумал тогда, что, видно, ревет это зверь больше и сильней меня, а потому и власть его больше моей. Ведь по голосу и сила зверя определяется — Праджапати-то сотворил разных зверей, и один род их больше другого. И уж раз такой зверь вторгся в мой лес, то ни тело мое, ни лес мне не принадлежат. Следует мне уйти в другой лес!» Так говорил лев, а Даманака молвил ему на это: «Ты, божественный, герой! Зачем хочешь ты покинуть лес? Вода ломает мосты, сплетня губит дружбу, несдержанность — политику, и только трусы пугаются звука. А звуки издаются и механизмами и прочими приспособлениями, и часто это звуки ужасные. Не следует пугаться, повелитель, не зная их подлинной цели. Соблаговоли выслушать рассказ

о шакале и литаврах

Давным-давно где-то в каком-то лесу в глуши жил шакал. В поисках пищи забрел он однажды на поле, где когда-то гремела битва, и, услышав глухой звук, сначала испугался, а потом, вглядевшись, увидел брошенные кем-то литавры. «Верно, это какое-то живое существо», — подумал он и приблизился к умолкшим литаврам, а когда рассмотрел, убедился, что это неживое существо. А потом понял он, что звук возникает, если по коже бьет куст тростника, колеблемый порывами ветра, и исчез у него страх. «Может, внутри найдется что-нибудь съедобное!» — решил он и, прорвав кожу, забрался внутрь, но не увидел там ничего, кроме кожи и дерева. Что ж так-то, божественный, бояться одного лишь звука? Если бы позволил ты, сходил бы я туда да разузнал, что да как».

Так говорил Даманака, и лев прорычал: «Что же, коли можешь, ступай!» И Даманака затрусил на берег Ямуны. Пришел он туда, пошел на рев и увидел того быка, щиплющего траву. Приблизился к нему Даманака и учтиво побеседовал с ним, а потом вернулся ко льву и все точно рассказал. «Коли видел ты этого быка-богатыря, уговори его прийти сюда. Посмотрю я, каков он!» — с этими словами обрадованный Пингалака-лев послал Даманаку снова к быку. «Зовет тебя радостный повелитель зверей, наш господин. Посети его!» — сказал шакал быку, но тот из страха не согласился, и тогда шакал снова вернулся в лес, и, получив от Пингалаки заверения, что быку ничего не грозит, пошел к Сандживаке снова, и, заверив того в безопасности, привел его к Пингалаке.

Увидев, как склонился перед ним Сандживака, оказал ему лев уважение и молвил: «Оставайся здесь со мной и ничего теперь не бойся!» Ответил на это бык: «Так тому и быть!» — стал жить вместе со львом и так со временем привлек к себе льва, что тот ото всех других отвернулся и слушался только его.

Вот однажды обратился Даманака к Каратаке, когда они были только вдвоем: «Смотри-ка, так увлечен Сандживакой наш повелитель, что нас не замечает. Свою добычу сжирает сам, а нам и кусочка не уделяет. Нынче слабоумного властителя нашего бык наставляет! Это я ошибку сделал, когда привел сюда Сандживаку. Теперь же я устрою так, что бык этот погибнет, а повелитель избавится от неуместного порока».

«Теперь-то, друг, даже твоя милость не сможет этого сделать», — ответил ему на это Каратака. Но Даманака настаивал: «Непременно достигну я этого с помощью хитрости! Кто в беде не теряет разума, чего тот не сможет сделать?! Расскажу я про то, как краб погубил журавля. Послушай

о журавле-обманщике и проницательном крабе

Давно-предавно где-то на каком-то озере, изобиловавшем рыбой, жил некий журавль. Рыбы в этом озере жили в страхе и старались не попадаться ему на глаза. Никак не мог добыть себе пищи журавль и обратился к рыбам с такой речью: «Пришел сюда с сетью человек, истребляющий рыбу. Скоро переловит он сетью всех вас и истребит. Поэтому поверьте мне и послушайтесь. Знаю я уединенное озеро со сладкой водой, рыбакам неведомое, перетаскаю я вас туда по одной, и станете вы там жить». Послушали его рыбы, да и говорят слабоумные: «Все мы тебе верим. Сделай так!»

Стал журавль их по одной на скалу таскать, и многих он там сожрал, долговязый обманщик! Видя, что рыбы не возвращаются, поселившийся в том озере краб спросил однажды журавля: «Куда ты их уносишь?» И сказал журавль ему то же, что рыбам говорил, и краб испугался, что и его изловит сетью рыбак, и тоже попросил журавля: «Отнеси и меня!» Журавль, одолеваемый жадностью отведать крабьего мяса, подхватил его клювом, взлетел и сел на ту же скалу, где обычно он расправлялся с рыбами. Заметил краб оставшиеся от сожранных рыб кости и понял, что журавль обманщик и обжора, сожравший доверие. Только когда тот опустился на скалу, сжал бесстрашный краб его горло клешней и срезал ему голову. Вернулся краб в озеро и рассказал про все уцелевшим рыбам, и все они, обрадованные, благодарили его, жизни подателя.

Разум — это сила, а кто разума лишен, что за сила у того? Послушай-ка рассказ

о разумном зайце и глупом льве

Где-то в каком-то лесу жил лев, и был он непобедимым героем, и, кого бы он ни увидал в том лесу, каждого убивал, обрушивая на него лапу своей власти. Собрались однажды газели и прочие лесные звери и попросили льва: «Каждый день будем мы посылать тебе на прокорм кого-либо из нас. Зачем, истребляя всех нас подряд, вредишь ты самому себе?» Согласился с их словами лев. С тех пор каждый день пожирает он кого-либо одного из жителей лесных.

Вот однажды выпал жребий зайчишке быть съеденным. Посланный всеми идет хитрый заяц и думает: «Тот смел, кто и в беде не растеряется. Смерти мне не миновать, так попробую я одну штуку учинить!» Так пораздумав и не спеша, явился он наконец ко льву. А тот зарычал на него, пришедшего: «Как смел ты, подлый, нарушить время моего обеда?! Какую еще тебе казнь, кроме убиения, злосчастный, придумать?!» Пролепетал зайчишка в ответ грозно рычащему льву: «Не мой грех, божественный, не в своей я воле! По дороге сюда надолго задержал меня другой лев». Услышав это, забил лев хвостом, от ярости глаза у него налились кровью, и прорычал он: «А ну, покажи мне этого второго льва!» И зайчишка промолвил: «Пойдем, божественный, пойдем. Я покажу его тебе!» Согласился лев и пошел за ним. Завел его зайчишка далеко и привел к колодцу: «Здесь он и сидит. Посмотри на него!» — посоветовал он льву. Гневно рычащий лев заглянул в колодец, увидел там в воде свое собственное отражение, услышал эхо собственного голоса, и, еще пуще зарычав, глупец, кинулся царь зверей в колодец. А зайчишка, с помощью разума спасшись от смерти, да и всех зверей от нее избавив, пошел к ним и обрадовал их, рассказав про все, что случилось.

В разуме главная сила, не в храбрости! Той же силой, с помощью которой заяц погубил льва, я достигну того, чего мне хочется». Кончил говорить Даманака, а Каратака промолчал.

А потом пошел Даманака к своему повелителю льву Пингалаке, и когда он пришел, то лев, заметив, будто шакал чем-то удручен, спросил его о причине этого. «Негоже молчать, коли знаешь, и потому, божественный, расскажу я. Даже если и не велено, должно сказать, коли желаешь повелителю блага. Выслушай, что мне известно, и не сочти слова мои недостойными. Этот бык Сандживака возжелал, тебя убив, сам царствовать и, пользуясь своим положением министра, всем про тебя говорит, что ты, мол, трус! В жажде расправиться с тобой потрясает он своим оружием — двумя рогами и по всем лесам да рощам зверей подучает: «Убьем царя зверей, пожирателя мяса, и живите себе счастливо под моим, травы истребителя, правлением». Подумай, счастливец, что делать с этим быком, ибо, пока он жив, не будет тебе блага!» Кончил свою речь Даманака, и ответил ему на это Пингалака: «Да что может сделать мне этот убогий пожиратель травы? Да и как я убью его, коли обещал ему безопасность и пришел он под наше покровительство?»

Услыхал это Даманака и заскулил: «Не говори так! Представь, если раджа делает кого-нибудь равным себе, то Шри, богиня счастья, не может поступать так же. Даже если и коснется она своей стопой обоих гонящихся за счастьем, долго стоять между ними она не сможет и непременно покинет кого-то из них. Властитель, который ненавидит доброжелателя и всегда благоволит к недругу, должен быть отвергнут мудрыми, так же, как лекарем — непослушный больной. Где следуют советам, неприятным, когда их произносят, но сладостным в их плодах, там богиня счастья возводит свой трон. Царь, не слушающий советов добродетельных людей, а внимающий наветам злых, вскоре навлечет на себя несчастье и претерпит жестокие муки. Что за любовь у тебя, божественный, к этому быку и что за смысл в ней? И что значит, что ты ему, тебя ненавидящему, обещал безопасность? Что он, этот бык, пришел к тебе, как к повелителю, в поисках справедливости?

А в его, божественный, моче заводятся черви, и как бы не проникли они в твое тело через раны, нанесенные клыками безумных слонов! Почему бы не избрать быку такой способ тебя извести? Если злодей довольно умен, чтобы не повредить себе, то от общения с ним может и такое случиться. А если хочешь узнать, как это бывает, соизволь послушать рассказ

о том, как вошь Мандависарпини погибла из-за клопа Титибхи

В спальном покое у некоего раджи долгое время жила незамеченной вошь, неведомо откуда заползшая, и звали ее Мандависарпини. Неожиданно явился туда неизвестно откуда занесенный ветром постельный клоп по имени Титибха. Заметила его медленно ползущая Мандависарпини и молвила: «Откуда это ты явился в моем жилье? Убирайся отсюда!» «Сделай милость! — упрашивает ее клоп. — Никогда не пил я царской крови и хотел бы попробовать. Потеснись, дай мне местечко». Ответила на эту просьбу Мандависарпини: «Коли только для этого, так оставайся. Смотри не кусай ты царя в неподходящее время, приятель, а кусай его деликатно, когда он спит или охвачен порывом любовной страсти».

Наступила ночь, и лег царь спать, и только он лег, как тотчас же куснул его клоп. Вскочил раджа и закричал: «Ой, меня укусили!» Сразу же удрал злодей клоп, а слуги царские кинулись искать и изловили вошь, и погибла несчастная Мандависарпини из-за своего знакомства с клопом Титибхой.

И тебе не будет блага из-за твоей дружбы с Сандживакой. Нет у тебя веры моим словам, но скоро ты и сам увидишь, как он явится к тебе и будет от гордости мотать своей башкой и двумя острыми, как копья, рогами».

И был введен лев Пингалака словами Даманаки в заблуждение, и решил лев в сердце своем, что Сандживаке быть убитым.

Уверившись в этом, Даманака немедля кинулся к быку Сандживаке и, прикинувшись, будто убит горем, пришел к нему. Спросил его Сандживака: «Что это ты на себя не похож, друг? Здоров ли ты телом?» И тогда Даманака забормотал: «Уж и что за здоровье у слуги? И кто царю-то мил? И какой проситель не терпит поношений? И кто времени не подвластен?» И снова бык спросил: «Что это ты так опечален, друг мой? Поведай мне, что за горе у тебя?» Тогда и говорит ему Даманака: «Слушай, друг, из любви к тебе я говорю. Разгневался сегодня на тебя повелитель зверей Пингалака. Безразличен он и в любви непостоянен, и хочет он тебя убить и сожрать, и все слежу я, как его хищная челядь постоянно подстрекает его на это». Считая Даманаку по-прежнему честным, Сандживака счел его слова правдой, огорчился и молвил ему: «Тьфу на ничтожного владыку, окруженного свитой из ничтожеств, платящего только враждой тем, кто верно ему служит. Послушай-ка

о простодушном верблюде

В каком-то лесу в глуши жил чванливый лев Мадотката, и было у него трое прихлебателей — леопард, ворон и шакал. Встретился однажды лев в лесу с не виданным прежде и смешным на вид животным, а был это верблюд, отставший от каравана. «Что это за животное?» — с удивлением спросил властитель зверей, и ответил на это ворон, видавший разные страны: «Это верблюд!» Из любопытства обещал лев верблюду безопасность, сделал его своим слугой и держал при себе.

Случилось однажды, что в схватке со слоном был лев жестоко изранен и занемог, и, хоть и был он окружен множеством слуг, вполне здоровых и сильных, он, исхудавший, ничего не мог добыть себе в пищу. «Что мне делать?» — спросил он слуг, предварительно отпустив верблюда, и они ему ответили: «Следует нам, повелитель, сказать тебе в тяжелую минуту. Что за дружба с верблюдом? Почему бы его не съесть? Ведь он — травоядный и нам, питающимся мясом, может послужить хорошей пищей. И почему бы нам не пожертвовать одним из многих? А коли спросишь ты, владыка: «Как я убью его, коли обещал безопасность?», то ты только повели, а уж мы сделаем так, чтобы тело его тебе досталось с его собственного согласия».

Сказали они все это льву, и с его согласия ворон, учинив сговор убить верблюда, пошел к тому и сказал: «Одолел нашего повелителя голод, но ничего он нам не говорит; так решили мы сделать ему приятное и пожертвовать собой. Так вот и тебе следовало бы сделать, и стал бы он доволен тобой». Согласился верблюд-простак на сказанное вороном, пошел он с ним ко льву, и, когда пришли, обратился ворон к царю зверей: «Съешь, божественный, меня! Я сам себе хозяин!» «Так ведь уж очень невелико твое тело», — молвил лев. Тогда молвил шакал: «Съешь меня!» Но и на это не согласился лев. И когда леопард проговорил: «Съешь меня!» — не стал лев есть его, желтогривый. И сказал верблюд: «Съешь меня!» Тогда, поймав его на слове, они под предводительством льва убили верблюда, разделили на части и сожрали. Видно, и против меня какой-то клеветник подстрекает Пингалаку безо всякой причины. Нынче только судьба может решить. Уж куда лучше служить коршуну со свитой из лебедей, чем лебедю, у которого в свите одни коршуны».

Дослушал бесчестный Даманака Сандживаку, да и говорит ему: «Все улаживается с помощью твердости. Послушай, расскажу я тебе историю

о заносчивой птице титибхе

Давным-давно жил титибха с женой на самом берегу океана.

Однажды, когда она должна была снести яйцо, сказала она мужу: «Пришло время мне потомство произвести, так что уйдем куда-нибудь отсюда, а не то похитит океан своими волнами наших деток». Ответил муж на это жене: «Ничего не сможет океан повредить, пока я здесь!» Услыхала это жена и усмехнулась: «Что ты говоришь? Что ты и что океан? Следует слушаться добрых советов, иначе гибель грозит неминучая — такая же, какая настигла черепаху Камбугриву, жившую на берегу какого-то озера. Вот послушай-ка

о черепахе, не вовремя заговорившей

Было у нее двое друзей-лебедей, и звали одного из них Виката, а другого Санката. Случилось однажды так, что во время засухи иссякла вода в озере, и собрались лебеди лететь на другое.

Попросила их черепаха: «Возьмите и меня туда, куда вы собрались лететь!» Ответили на это лебеди своей приятельнице черепахе: «Далеко отсюда то озеро, на которое собрались мы. Если хочешь ты отправиться туда с нами, готовы мы выполнить твою просьбу. Держись зубами за палку, которую мы, летя в небе, будем держать, и молчи, иначе упадешь».

Согласилась Камбугрива, вцепилась зубами в палку, и полетели лебеди с черепахой, держа палку за концы. Вот уже приближаются они с черепахой к озеру, и увидели их люди, жившие в городе, над которым пролетали лебеди с черепахой, и услышала она, любопытная, как люди кричали: «Интересно, что это лебеди несут?» «Что это за шум внизу?» — спросила она и, пока спрашивала лебедей, выпустила палку, упала на землю и была убита людьми.

Так вот и всякий, кого разум оставит, гибнет, подобно черепахе, выпустившей палку!»

Ответил титибха жене, окончившей говорить, так: «Истинно, милая, все, что ты рассказала. Но послушай-ка вот эту историю

о трех рыбах

Где-то на какой-то реке была заводь с холодной водой, и жили там давным-давно три рыбы, и звали одну из них Анагатавидхата, другую Пратьютпаннамати, а третью Ядбхавишья, и они дружили между собой и плавали вместе. Услыхали они однажды, как проходившие мимо рыбаки говорили между собой: «Есть в этой прохладной заводи рыбка!» Решив, что гибели не миновать, мудрая Анагатавидхата вышла на стрежень реки и уплыла прочь. Но невозмутимая Пратьютпаннамати осталась там, говоря: «Уж коли беда настанет, посмотрим, что делать!», а Ядбхавишья тоже никуда не уплыла, подумав: «Чему быть, того не миновать!»

Пришли рыбаки на то озеро, и закинули сеть, и изловили сразу же мудрую Пратьютпаннамати, а она прикинулась мертвой и лежала недвижной. «Сама подохла», — решили эти истребители рыб и кинули ее в речной поток, и она сразу же уплыла в другое место. Глупая Ядбхавишья, попавшись в сеть, начала биться да прыгать, и рыбаки схватили ее и прикончили.

Поэтому и я никуда отсюда не пойду из-за страха перед океаном, а когда надо будет, то сделаю, что нужно».

Так-то вот сказав супруге, остался титибха с нею на своем гнезде. А великий океан слышал эти заносчивые речи мужа и, когда жена отложила яйца, чтобы высидеть потомство, из любопытства взял да унес их все волной: «Посмотрю я, что теперь со мной титибха сделает!» Заливаясь слезами от горя, укоряла жена мужа: «Вот и случилось горе, о котором я тебе говорила!» Отвечал ей муж, исполненный решимости: «Смотри теперь, что я сделаю с этим грешником, наполненным одной водой!» С этими словами собрал он всех птиц, поведал им о своем горе и пошел с ними к царю всех птиц Гаруде. Возрыдали перед ним птицы, ища защиты: «Ты покровитель наш, а живем мы словно без покровителя — похитил океан яйца у титибхи!»

Разгневался тогда Таркшья и про все козни океана поведал Хари. А тот огненной палицей высушил океан и заставил его, неразумного, вернуть титибхе украденные яйца.

Поэтому-то умным и в несчастье не следует терять рассудка. Тебе же теперь предстоит сразиться с Пингалакой. Когда он подымет хвост и станет на все четыре лапы, то знай, что готов он убить тебя. Ты же, склонив голову, норовись ударить его, нападающего, рогами в брюхо, да так, чтобы у недруга твоего кишки вывалились». Так сказав все это быку Сандживаке, поспешил Даманака к Каратаке и рассказал о том, как преуспел он, натравив льва на быка и быка на льва.

А Сандживака пошел, тяжело ступая, к Пингалаке, желая узнать по жестам и приметам, что скрыто в душе царя зверей. Увидел бык, что лев поднял хвост и яростен, а лев увидел, что бык из предосторожности наклонил голову. Кинулся Пингалака на Сандживаку и ударил быка когтями, а тот ударил Пингалаку рогами, и началась тут между ними битва.

При виде этого обратился к Даманаке добрый Каратака с такими словами: «Зачем вовлек ты ради своей корысти нашего повелителя в это испытание? Богатство, выжатое из подданных, и дружба лживая равно подлы. Недолговечна дружба, завоеванная насилием. Хватит, однако. С тем, кто долго увещевает пренебрегающего добрым советом, беда случится, так же как с Сучимукхой из-за обезьяны. Ведь

от светляка огня не будет

Некогда в одном лесу жила стая обезьян, и случилось так, что в холодное время года увидали они светляка и решили, что это настоящий огонь. Захотелось им согреться и, навалив на него травы и листьев, одна из них стала на него дуть. Увидела это птица Сучимукха да и говорит той обезьяне: «Не трудись понапрасну. Ведь это не огонь, а светляк!» Обезьяна хоть и слышала совет, да не поверила. Тогда птица слетела с дерева и стала уговаривать, а обезьяна на нее рассердилась, схватила камень и убила Сучимукху. Поэтому не стоит говорить с тем, кто не следует доброму слову. Да что я говорю? Назло ты посеял раздор между ними, а что со злым умыслом делается, от того добра не будет. Вот послушай

о Дхармабуддхи и Душтабуддхи, купеческих сыновьях

Также не было когда-то добра между двумя братьями, купеческими сыновьями — Дхармабуддхи и Душтабуддхи, живших в каком-то городе. Покинули они ради богатства отцовский дом, пошли на чужбину, и каким-то образом достались им две тысячи золотых динаров. Вернулись они с этим богатством в свой город и закопали динары в корнях дерева, а сто динаров взяли и, разделив их поровну между собой, стали жить в отцовском доме.

Вот однажды пошел Душтабуддхи в одиночку к тому дереву, выкопал динары и нечестно их истратил. Когда же прошел месяц, он и говорит Дхармабуддхи: «Пойдем, благородный, поделим динары. Нужно мне на расходы». Согласился Дхармабуддхи, сказал: «Так тому и быть!» — и пошел туда, и стали они копать, да только динаров не нашли там, где положили, и тогда подлый Душтабуддхи накинулся на Дхармабуддхи: «Ты, видно, их отсюда забрал. Отдавай мне мою половину!», а тот ему в ответ: «Ничего я отсюда не брал! Это ты их забрал!» Началась у них ссора, и Душтабуддхи разбил брату голову камнем, и притащил его на царский суд. Изложил каждый свое дело, и оставались они там до захода солнца, но не могли царские судьи прийти к какому-нибудь решению.

Говорит тогда им Душтабуддхи: «Само то дерево, в корнях которого мы положили динары, беру в свидетели — оно скажет, что Дхармабуддхи унес динары». Удивились все тому и решили: «Завтра на заре пойдем и спросим дерево!» Взяли от Дхармабуддхи и Душтабуддхи залог, и пошел каждый к себе домой.

Душтабуддхи же, по секрету рассказав отцу про такое дело, дал ему денег и попросил: «Спрячься в дерево и будь моим свидетелем». «Ладно!» — согласился отец, и Душтабуддхи отвел его к тому дереву, помог забраться в дупло, где нужно было провести ночь, а сам поспешил домой.

Вот рано утром приходят оба брата вместе с судьями к дереву. Спрашивают судьи: «Кто те динары унес?» И тотчас же из дупла раздался голос отца: «Это Дхармабуддхи унес динары!» Но, услышав невероятное, решили судьи царские: «Непременно Душтабуддхи кого-нибудь внутрь дерева спрятал!» — и стали внутрь дерева пускать дым, и вывалился оттуда на землю замертво отец Душтабуддхи.

Увидев это, поняли все дело царские судьи, заставили Душтабуддхи отдать брату динары, отрубили злодею руки да язык и выгнали Душтабуддхи из города, а Дхармабуддхи, по закону жившему и по заслугам так названному, воздали честь.

Так что недобрый умысел всегда приносит недобрый плод, а потому следует поступать по справедливости, как ворон поступил со змеем. Вот послушай

о змее и вороне

Когда-то давно змея сожрала только что вылупившихся на свет воронят, и ворон из-за этого очень горевал. По совету краба разбросал ворон от гнезда мангусты прямо до змеиной норы куски рыбьего мяса. Вышла мангуста, стала съедать кусок за куском и, увидав змеиную нору, забралась в нее и убила и змея и все его потомство. Так с помощью хитрости решают дело. И вот еще послушай

о весах, съеденных мышами

Жил некогда купеческий сын, у которого от отцовского имущества остались только железные весы, и была в тех весах тысяча лотов железа. Вот, — поручив их какому-то купцу, отправился купеческий сын в дальние страны торговать. Когда же вернулся, то спросил он у купца свои весы, а тот ему ответил: «Мыши съели твои весы!»

«А что? И верно, железо в них уж очень сладкое было. Как мышам не съесть весы!» — сказал ему на это купеческий сын, смеясь в душе. А потом попросил он у купца чего-нибудь поесть, и тот с радостью согласился. Пошел сын купеческий с мальчиком, сыном того купца, совершать омовение и дал мальчику плод манго. Когда же совершил он омовение, то тайно отвел мальчика в дом к какому-то своему приятелю. Возвращается он один, а купец его и спрашивает: «Сын-то мой где?» Отвечает он купцу: «Да сокол с неба упал, да и утащил!»

Потащил разозлившийся купец того на царский суд и там кричит: «Спрятал ты моего сына!» А тот и в суде все то же повторяет, что-де сокол мальчика унес.

Стали судейские говорить: «Несбыточное это дело, чтобы сокол мальчика унес!» Тогда сын купеческий им возразил: «В стране, где мыши могут съесть большие, сделанные из железа весы, сокол не то что мальчика, а целого слона может утащить!» Услыша это, полюбопытствовали судьи узнать, в чем дело, и рассказал он им все. Тогда решили они, чтобы купец вернул ему весы, а он сам привел мальчика и отдал отцу.

Вот такими способами добиваются разумные исполнения желаемого, а ты грубо ввел нашего властителя в заблуждение».

Выслушал Даманака Каратаку, да и говорит ему со смехом: «Что за сомнение может быть в том, что лев одолеет быка в бою? С одной стороны, лев, украшенный глубокими шрамами от ударов бивней бешеных слонов, а с другой — бык, покорная жертва клыков да бича погонщика?!»

И пока спорили друг с другом шакалы, убил Пингалака быка в бою и тогда Даманака вместе с Каратакой вернули себе свой чин у царя зверей и не имели никаких соперников».

Выслушал из уст Гомукхи, лучшего из министров, этот рассказ, полный дивных проявлений ума, царевич Нараваханадатта, умудренный в политике, и был очень доволен.

 

Волна пятая

А потом снова обратился к Нараваханадатте, жаждущему встречи с Шактияшей, министр Гомукха, желая развлечь повелителя: «Слушал ты, божественный, рассказы о мудрости, а теперь послушай рассказы о глупости! Вот хотя бы

как сандаловым деревом торговать

Был у одного богатейшего купца сын, и имя его слабоумного сына было Мугдхабуддхи. Отправился он однажды на Черепаховы острова торговать, и среди товаров у него был изрядный груз сандалового дерева. Распродал все товары, а на сандаловое дерево покупателя нет, а никто его не брал, потому что никто из тамошних жителей знать не знал про такое дерево. Увидел Мугдхабуддхи, как жители города этого острова покупают у дровосеков уголь. Вот и он, болван, пережег весь сандал и, обратив его в уголь, по цене угля и распродал. А потом вернулся домой, и повсюду своей смекалкой да умом похвалялся, и стал для всех земляков посмешищем.

Рассказал я о том, как сандал в уголь пережигают, а теперь послушай про то,

как кунжут сеять

Жил когда-то деревенщина, землепашеством занимался. Довелось ему как-то раз жареных кунжутных семян отведать, и очень они ему понравились. Решил он, что коли жареным посеешь, то жареным и урожай соберешь. Изжарил, посеял, да ничего не взошло. То-то над ним, свое добро погубившим, народ потешался.

Рассказал я тебе о том, как кунжут сеяли, а теперь послушай про то,

как воду с огнем в одном месте хранить

Жил один тугодум, и звали его Мандабуддхи, и подумал он однажды ночью: «Утром нужно будет богам жертву принести, и понадобится мне и воду для омовения принести и огня для жертвы. Помещу-ка я их в одно место, и легко мне будет получить и то и другое». Так-то рассудив, налил он в горшок воды, да туда же и жарких углей положил. Поутру встал, заглянул в горшок, а там и угли погасли и вода испорчена — пеплом покрыта. А умываться стал, так и все лицо себе вымазал — у людей лица от смеха все были в морщинах.

Рассказал я тебе о том, как воду вместе с огнем держать, а теперь слушай,

как носы приращивать

В давние времена жил глупец, и звали его Мудхамати. У его жены нос был приплюснутый, лепешкой, а у его наставника — горбатый, как у орла. Вот он однажды, когда спал наставник, взял да и отрезал ему нос. А потом взял и жене нос отрезал тоже и вместо ее носа ей приставил наставников нос. Но только ни ее нос к наставникову лицу, ни к ее лицу наставников нос не приросли. Так и оставил он и жену и наставника без носов. А теперь послушай

о скотоводе — лесном жителе

Жил в стародавние времена в каком-то лесу скотовод, и был он отчаянно глуп и безмерно богат, и много мошенников, прикинувшись друзьями, прилепилось к нему. Вот они ему однажды и говорят: «Есть у купца, в городе живущего, дочь, и мы ее высватали для тебя, и отец согласился». Услышал он такую весть и дал им на радостях денег, да и еще прибавил. Сколько-то дней прошло, и говорят они ему: «Все для свадьбы твоей готово!» Еще пуще он обрадовался и отвалил им изрядно денег. Проходит еще сколько-то дней, и снова они ему весть принесли: «Сын у тебя родился!» Он уж от радости из себя выходит и все свое состояние, глупец, плутам раздает. А на другой день взгрустнулось ему: «Сыночка бы повидать!» А над ним, слезами заливающимся и мошенниками обобранным, народ потешался: «От скотины, видно, своей ума поднабрался!»

Послушал ты, божественный, о скотоводе, а теперь о кувшине с драгоценностями я тебе расскажу. Слушай,

как сокровища находить

Пахал крестьянин однажды свое поле и наткнулся на клад, состоявший из великих сокровищ, а закопали их туда ночью воры, похитившие эти сокровища из царского дворца. Взял крестьянин украшения и сразу там же нарядил в них свою жену. На голову — венец, на бедра — опоясок из драгоценных камней, на руки — браслеты, в уши — серьги. Стали люди смеяться да разносить по свету. От людей и царь обо всем узнал, да все свое и забрал. Ну, а глупца отпустил — ведь как скотина мужик глуп!

Рассказал я тебе о сокровищах, а теперь, божественный, послушай,

как хлопок очищать

Пошел однажды глупец продавать хлопок, да никто хлопка-то нисколечко не купил — говорили: грязный, мол, хлопокто. Увидел он на базаре, как золотых дел мастер, расплавив золото в огне и очистив, продал покупателю. Вот и он сам, дурачина, желая хлопок свой очистить, взял да и кинул весь в огонь. Все спалил, и люди над ним смеялись!

Слышал ты, божественный, как хлопок очищать, а теперь послушай,

как финики собирать

Собрали однажды царские советники по указу цареву со всей деревни глупцов, чтобы фиников собрать. Видят многомудрые, свалилась финиковая пальма — с лежачей-то легче обирать финики! Вот они по всей деревне одну пальму за другой свалили и обобрали все финики до последнего. Стали они поднимать да ставить деревья, да ни одно расти не захотело. Тогда царь, узнав о том, что финиковые пальмы все повалены, по заслугам наказал глупцов — и за финики, принесенные ими, и за то, что старались деревья поставить.

Поведал я тебе о потешных сборщиках фиников, а теперь расскажу о том,

как клады искать

Какой-то царь взял себе на службу искателя кладов. А был у царя дурной министр, который подумал: «Как бы куда не убежал этот искатель сокровищ!» — и велел вырвать у того оба глаза. Теперь уж было все равно — уходил он или не уходил, примет на земле не различая. Видя слепого, насмехались люди над дураком-министром.

Послушал ты о поиске кладов, теперь же послушай о том,

как соль едят

Жил в какой-то деревне темный мужик, и звали его Гахвара. Однажды пригласил его к себе в гости приятель, живший в городе, и попотчевал его всякими яствами — и солеными и сладкими. «Почему это кушанья такие вкусные?» — спрашивает деревенский житель, а друг ему отвечает: «Больше всего от соли!»

«Ну, так я уж ее и поем!» — произносит деревенщина, хватает целую горсть мелкой соли, сыплет себе в рот, обсыпая себе и губы и бороду, дурачина. Посмеялись над ним люди, увидав, как его лицо побелело.

Ты, божественный, послушал о пожирателе соли, а теперь послушай о том,

как корову доить

Жил один крестьянин, и была у него корова, которая каждый день давала ему сто пал молока. И так случилось однажды, что приближался праздник. «Сразу возьму я от нее много молока», — решил глупец и весь месяц, что оставался до праздника, не доил корову. Когда же наступил праздник и пошел он ее доить, то увидел, что молоко иссякло, но долго не иссякал смех его односельчан.

Ведомо теперь тебе, божественный, о глупом доильщике, а теперь послушай,

как яблоки есть

Когда-то жил человек, у которого голова так оплешивела, что стала похожа на медный горшок. Проходил однажды мимо него, под деревом сидящего, какой-то молодец, набравший лесных яблок, чтобы утолить голод. Вот этот молодец забавы ради взял одно яблочко, да и кинул в плешивую голову. Стерпел плешивый и ничего ему не сказал. Потом тот одно за другим все жесткие лесные яблоки пошвырял в плешивую голову, и у плешивого стала обильно течь кровь. А потом этот молодец, так забавляясь, без толку перекидал все свои яблоки и остался голодным, а плешивый с окровавленной головой отправился домой, рассуждая сам с собой: «Почему бы мне не стерпеть ударов таких вкусных яблок?»

И кто только не смеялся над ним из-за этого случая, глядя на его окровавленную голову, подобную гербу царства глупцов!

Так-то, божественный, лишенные ума не достигают своих целей и становятся для людей посмешищем, а умных все уважают».

Кончив слушать смешные истории про глупцов, рассказанные Гомукхой, поднялся Нараваханадатта и занялся делами, предназначенными для дня.

Когда же наступила ночь, то по велению Нараваханадатты, тоскующего по возлюбленной, начал он рассказывать истории о мудрости. И первой была история

о вороне, мыши, черепахе и олене и об их дружбе

«На раскидистом дереве шалмали, стоявшем где-то в каком-то лесу, свил себе гнездо ворон, звали которого Лагхупати. Однажды, сидя в своем гнезде, увидел он, что подошел к дереву страшный человек с силком в руке и с палкой, а пока смотрел на него ворон, человек раскинул на земле сеть и рассыпал по сети рис. Как раз в это время спустился с неба пролетавший мимо повелитель голубей пестроголовый Читрагрива, окруженный сотней голубей. Увидев рассыпанный по сети рис и, будучи голоден, сел он на сеть и вместе со всей своей свитой запутался в ней. Тогда сказал Читрагрива всем, кто был с ним: «Все дружно возьмитесь клювами за сеть и быстро разом взлетайте в небо!» Все голуби согласились: «Так тому и быть!» — взялись клювами за сеть и, испуганные, быстро взлетели, а птицелов встал, посмотрел им вслед, да и пошел ни с чем восвояси.

Бесстрашный Читрагрива сказал своим спутникам: «Теперь полетим поскорее к моему другу Хиранье — он перегрызет петли сети и освободит нас!» С этими словами полетел он со всеми голубями, сетью опутанными, к норе, и опустились они с неба прямо к ее входу. «Выйди, выйди, Хиранья! Я это, Читрагрива, пришел!» — воззвал к мыши повелитель голубей.

Услыхала мышь этот зов, выглянула из норы и увидела, что это действительно он, друг ее, пришел, и вышла из той норы, имевшей сто входов и выходов. Подошла она к голубям, расспросила, что и как случилось, и движимая состраданием, принялась перегрызать петли сети, опутывавшей царя голубей и всю его свиту, а когда кончила она это дело, освобожденный Читрагрива вместе со всеми своими спутниками взлетел, попрощавшись с мышью и горячо ее поблагодарив.

А ворон Лагхупати следовал за голубями, запутавшимися в сети, и все это видел и, опустившись у входа в нору, обратился к скрывшейся в ней мыши: «Я — ворон Лагхупати. Видел я, как ты предана в дружбе, и хочу я с тобой, избавляющей друзей от несчастья, дружить!» При этих словах выглянула мышь из норы и ответила: «Ступай отсюда! Что за дружба может быть между тем, кто ест, и тем, кого едят?» Возразил Хиранье ворон: «Не говори так! Коли съел бы я тебя, то лишь на мгновение утолил бы голод, но если станешь ты мне другом, то всегда будешь защищать мою жизнь!» Сказал он и поклялся, что истинно говорит, и мышь уверилась в этом и подружилась с ним. Принесла мышь кусочки мяса и рисовые зерна, и они поели вместе и стали дружно и счастливо жить.

Говорит однажды ворон приятелю своему Хиранье: «Есть, друг, неподалеку отсюда река, текущая по лесу, и живет там приятель мой, черепаха Мантхарака. Пойду я туда — в тех краях легко добывать пищу. А здесь с трудом достается пропитание и постоянно боюсь я, как бы не попасть в сети птицелова». Ответил на это ворону Хиранья: «Возьми и меня с собой, поселимся там вместе. Ведь и мне здесь тошно». Взял Лагхупати в свой клюв Хиранью, полетел на берег лесной реки и встретился с черепахой Мантхаракой. Угостила гостей черепаха, и стали ворон с мышью жить у нее, и ворон поведал Мантхараке, почему они к ней прилетели, и про то, как он, ворон, подружился с мышью.

Подружилась с Хираньей, восхваляемой вороном, и Мантхарака, и спросила она однажды у Хираньи, почему та покинула свою нору, и тогда Хиранья поведала им обоим — ворону и черепахе — такую историю о своих злоключениях: «Жила я в просторной норе неподалеку от города. Однажды ночью унесла я из царского дворца ожерелье и спрятала у себя. От одного вида этого ожерелья родилась у меня великая сила и собралось вокруг меня много других мышей, считавших, что я могу добывать для них пищу. В то самое время неподалеку от нашей норы поставил свою хижину отшельник, который питался тем, что получал как милостыню. То, что оставалось у него, он на ночь оставлял в плошке, в которую собирал милостыню, а плошку подвешивал на посохе. Пока он спал, забиралась я каждую ночь через дыру в его хижину, карабкалась на шест и без остатка уносила всю еду, что он оставлял себе на утро.

Пришел как-то раз к нему приятель-странник, угостил он гостя, и всю ночь они проговорили. Пришла я за едой, а отшельник, слушая странника, часто постукивал по плошке тростниковой палочкой. «Зачем ты прерываешь нашу беседу, так делая?» — спросил пришелец хозяина, а отшельник ему и говорит: «Есть здесь у меня недруг, мышь завелась, и, как бы высоко ни повесил я плошку, забирается она туда и уносит всю еду. Вот я эту мышь и отпугиваю, стуча тростинкой по плошке с едой».

Тогда гость ему и говорит: «Жадность — так называется этот грех всех живых существ, о котором хочу я тебе рассказать. Послушай-ка!

Скитаясь по святым местам, однажды случилось мне дойти до одного города, а там остановился я в доме у некоего брахмана. Живу я там и слышу как-то раз, как брахман говорит своей хозяйке: «Сегодня луна снова сменит свой облик. Сварила бы ты для брахмана рис с кунжутом и молоком». «С чего это, когда у тебя и гроша нет?» — возразила она ему. «Милая, — молвил он, — бережливость хороша, но худо, когда превращается она в скаредность. Послушай насчет этого историю

о скаредном шакале

Где-то в лесу однажды поставил охотник лук-самострел и, положив для приманки мяса, сам погнался за диким вепрем и сразил его копьем, но и тот успел распороть ему самому живот. А все это видел издали шакал, и хотя и мучил его голод, но решил он не трогать бережливости ради мяса вепря и охотника, а съесть то, что охотник оставил как приманку. Но как только коснулся того мяса, сорвалась стрела самострела и пронзила его насмерть. Так что не следует бережливость обращать в скаредность», — заключил брахман, и жена согласилась с ним.

Насыпала она кунжутных зерен на просушку, но забежала на двор собака, попробовала тех зерен и осквернила их, да так, что никто их ни за какую цену не взял бы. Так что жадность не приносит удовольствия, а только одни неприятности».

Рассказав про это, обратился странник к хозяину: «А нет ли у тебя лопаты? Дал бы ты мне ее, и с ее помощью предотвращу я набеги мыши». Тот достал гостю лопату, а я, все это увидев и услышав, забилась поглубже в нору. Вот гость, вооружаясь лопатой, разыскал вход в мою нору и стал, негодный, копать. Копает он, копает, а я все дальше ухожу. Но вот докопался он до места, где лежало ожерелье и другие мои сокровища. И услышала я, как гость снова сказал хозяину: «От блеска этого ожерелья и была у мыши такая сила!» Вытащив ожерелье и все прочее, положил он это под изголовье, и оба — и подвижник и гость — на радостях крепко уснули.

Когда же они заснули, пришла я снова за пищей, а хозяин, проснувшись, так ударил меня палкой по голове, что я чуть было не умерла и, раненая, кинулась в нору. После этого случая уже не было у меня силы приносить пищу.

Богатство — молодость людей, а отсутствие его — их дряхлость, и коли нет его у человека, то гибнет его красота, энергия, сила, достоинство. Видя, что я теперь, сколько бы ни старалась, могу только самое себя поддерживать, все мыши покинули меня. Покидают слуги повелителя, лишившегося средств к жизни, пчелы — дерево, лишенное цветов, гуси — пересохшее озеро, на котором жили они испокон веку.

Вот так, прожив долгое время в горе, обрела я друга верного Лагхупати, а теперь пришла к тебе, достойнейшая из черепах».

Сказала Хиранье на это Мантхарака: «Считай мой дом своим и будь верной в дружбе. Нет чужбины для добродетельного, нет несчастья для счастливого, нет беды для твердого и верного, нет несовершимого для предприимчивого».

Как раз когда она это говорила, издалека гонимый охотником примчался в тот лес олень Читранга, шкура которого словно была испещрена солнечными бликами. Увидев его и убедившись, что охотник от него отстал, а он успокоился, и черепаха и все другие подружились с ним. Стали жить вместе черепаха, ворон, мышь и олень, и были они внимательны друг к другу, счастливы и искренни в дружбе.

Как-то раз долго не возвращался Читранга, и Лагхупати, взлетев на вершину дерева, чтобы посмотреть, не идет ли он, окинул взором лес и увидел, что Читранга на берегу реки попал в силок. Слетев с дерева, рассказал он об этом Хиранье и Мантхараке. Посовещались они, и Лагхупати, взяв Хиранью в клюв, полетел с ней к Читранге. Тотчас же Хиранья перегрызла петли силка и освободив, успокоила оленя, напуганного пленением. Тем временем приплыла по реке заботящаяся о друзьях Мантхарака и вышла на берег.

Вдруг пришел туда охотник, расставивший силки, и олень, мышь и ворон поспешили убежать от него, и он смог поймать только черепаху. Раздосадованный тем, что олень сбежал, бросил охотник черепаху в сеть и пошел восвояси. А мышь прозорливая, увидев, что он уходит, говорит своим друзьям: «Ты, Читранга, пойди отсюда подальше и упади, будто мертвый. А ты, Лагхупати, сядь ему на голову, словно ты выклевываешь глаза». Так они и сделали, как советовала им мышь мудрая Хиранья.

Заметил охотник лежащего оленя и, посчитав его мертвым, пошел забрать его, а черепаху, опутанную сетью, бросил на берегу реки. Как только увидела это мышь, кинулась она к черепахе, перегрызла ячейки сети, и Мантхарака, освобожденная из плена, кинулась в реку. Олень, видя, что охотник приближается без черепахи, вскочил и помчался прочь, а ворон взлетел и сел на дерево. Вернулся охотник к тому месту, где оставил черепаху, и обнаружил, что и она бежала, и, раздосадованный утратой и оленя и черепахи, пошел домой, сетуя на судьбу.

После этого встретились четверо друзей, и Читранга сказал черепахе и другим друзьям: «Счастлив я, что подружился с вами, теми, кто, жизнью пренебрегая, спас меня сегодня от смерти». Стали жить они, так прославленные оленем, вместе, черепаха, ворон и мышь, счастливые взаимной дружбой и любовью.

Видишь, даже звери преуспевают, если руководствуются разумом и ради друзей, попавших в несчастье, не жалеют даже собственной жизни. Но не приносит блага привязанность к женщинам, ибо вызывают они ревность. Послушай расскажу я тебе

о муже-ревнивце и предавшей его жене

В каком-то городе, божественный, жил некий ревнивый муж, и была у него красавица жена, которую он горячо любил. Никогда муж не оставлял ее одну, ибо не верил ей, опасаясь, что даже перед нарисованным мужчиной не устоит ее добродетель. Случилось ему однажды отправляться по какому-то неотложному делу в другие края — собрался он, взял с собой жену и поехал. Увидав по дороге лес, населенный бхилами, и опасаясь их, оставил он ее в деревне у дряхлого деревенского брахмана. Жила она у того старика, да как-то увидела бхилов, проходивших мимо, увлеклась одним из них, да и ушла к нему в деревню — так любовь ее повела, что нарушила она запрет ревнивого мужа, точно река, ломающая плотину.

А тем временем ее муж закончил свои дела, и пришел к тому деревенскому брахману, и спросил его о жене, а тот ответил на это так: «Неведомо мне, куда она ушла, а ведомо только то, что проходили как-то раз здесь бхилы и, верно, они ее и увели. Неподалеку здесь есть их деревня. Ты поспеши туда, и там ее найдешь, а коли нет, так не посетуй на меня!»

Когда сказал ему все это брахман, поспешил он, рыдая и осуждая свою непредусмотрительность, в деревню бхилов и увидел там свою жену. И она его увидела и, грешница, в испуге сказала ему: «Не виновата я, не мой грех — силой меня бхил сюда привел». «Так идем же к брахману в деревню, пока никто не видит!» — говорил ей ослепленный страстью супруг, но она возразила на это: «Сейчас время, когда бхил возвращается с охоты, — придет он, погонится за нами и тебя и меня убьет сразу. Войди в пещеру и спрячься хорошенько, а когда наступит ночь, убьем его и уйдем отсюда, ничего не опасаясь».

Так наставляла его подлая баба, и скрылся он в той пещере. Да разве найдется место для здравого смысла в душе человека, ослепленного любовью?

Когда же вернулся на исходе дня бхил, эта злодейка повела его под каким-то предлогом в пещеру и показала ему спрятавшегося там мужа. А бхил был силен и жесток, и выволок он ее мужа из пещеры и крепко-накрепко привязал к стволу дерева, чтобы потом принести в жертву богине. Поев, бхил на глазах у мужа улегся с его женой и, после того как насладились они друг другом, сладко заснул.

Видя, что бхил заснул, этот ревнивец, привязанный к дереву, обратился с горячими молитвами к Чанди, ища у нее покровительства и защиты. Явилась она ему и, показав милость свою, освободила его от уз. Взял он меч самого бхила и отсек тому голову. Разбудил он жену, да и говорит ей: «Идем немедля отсюда, убил я этого грешника!» И она хоть пошла, но печалилась о бхиле и незаметно забрала с собой его голову.

Когда же наутро достигли они города, эта злодейка показывает всем голову и кричит: «Убит мой супруг этим злодеем!» — и на настоящего мужа показывает.

Привели его вместе с женой городские стражники к царю, и когда тот стал спрашивать, ревнивец рассказал ему всю историю. Царь же, дело рассудив, велел отсечь ей уши да нос, а ее мужа отпустил. Пошел он домой, избавившись от крокодила в образе жены-злодейки.

Вот что, божественный, получается, если из-за ревности строго следят за женщиной. Этим сами ревнивцы учат жен, как сходиться с другими мужчинами. Разумному следует оберегать жену, не выказывая ревности, и тот муж, который хочет себе блага, не должен разглашать женщинам то, что нужно хранить в тайне. Послушай рассказ

о наге, преданном сводней

Однажды нага, спасаясь от Вайнатеи, обернулся мужчиной и вбежал в дом гетеры. А она брала за каждый день пятьсот монет, украшенных слоном, и нага, пользуясь своим волшебством, каждый день платил ей эти пятьсот монет. «Открой мне, почтенный, — настойчиво спросила его прелестница, — откуда ты добывать эти монеты, украшенные слоном?» «Ты только не говори никому. Я — нага и скрываюсь здесь из страха перед Гарудой», — ответил он, ослепленный любовью. Ну, а гетера по секрету рассказала сводне.

Гаруда весь мир обшарил в поисках нага и нигде не мог его найти — ведь тот принял человеческий облик. Пришел Вайнатея к сводне и говорит: «Проведу я, достойная, этот день в доме у твоей дочери. Возьми сколько положено». А та ему и скажи: «Да здесь у нас нага постоянно живет да каждый день по пятьсот слонов выкладывает. Что нам-то в твоей плате за один день?» Так и проведал Гаруда, что нага там живет. Вошел в дом лучшей из женщин, приняв облик гостя, и увидел нагу, стоящего на крыше ее дома. Принял тогда Гаруда свой настоящий облик, взлетел и убил нагу, и сожрал его. Не следует разумному безрассудно открывать тайны женщинам».

Закончив рассказ, поведал Гомукха еще историю

о зелье для ращения волос

«Жил некогда один лысый, и голова его была похожа на начищенный медный котел. Стыдно ему было людей потому, что хоть и был он богат, да не было у него на голове ни единого волосочка.

Приходит однажды к нему некий плут, живший за счет других, да и говорит: «Есть тут один лекарь, который знает средство для выращивания волос». А тот-то лысый, как только услышал, сразу стал упрашивать: «Приведи ты его ко мне. И тебе денег дам и его награжу!»

Плут, конечно, у него денежки взял, быстренько их спустил и приводит после этого к лысому дурню другого плута-лекаря. Долго этот лекарь жил за счет лысого, да как-то раз, со своей лысой головы тюрбан сняв, ему ее показывает. А дурень, ничего не поняв, снова просит у него снадобье для ращения волос. «Да коли я сам лысый, — говорит лекарь, — откуда мне такое-то снадобье знать? Ведь показал же я тебе, болван, свою башку безволосую, а ты все одно ничего не понимаешь! Тьфу на тебя!» И ушел от него.

Вот так, божественный, мошенники всегда забавляются над глупцами. Прослушал ты историю насчет дурня и его волос, а теперь послушай

о дурне и масле

Был у одного человека в услужении дурак. Послал его однажды хозяин к купцу купить масла. Раз послал — пошел, и налил ему купец масла в плошку. Взял он плошку и идет, да повстречал приятеля, а тот ему и говорит: «Осторожней, смотри, масло-то снизу плошки течет». Услыхав такие слова, чтобы посмотреть, взял, да и перевернул плошку, и все-то масло у этого глупца вылилось на землю.

Когда про это узнали, стал он для всех людей посмешищем, а хозяин выгнал его из дома.

Поэтому лучше уж глупцу своим умом жить, чем следовать советам.

Послушал ты про глупца и масло, послушай теперь

о дурне и костях

Жил когда-то глупец, и была у него уж очень распутная жена. Как-то раз отправился муж по делам в дальние края, а она в это время поручила все домашние дела и обязанности своей верной служанке, и подучив ее, как и что говорить, сама пошла к любовнику, желая без помех предаться счастью.

Возвращается через некоторое время ее супруг, и служанка, хозяйкой подговоренная, сообщает ему со слезами на глазах, что умерла, дескать, супруга и сожжено ее тело. Рассказав же эту басню, повела она глупца на кладбище и показала ему кучу чьих-то костей, а он, рыдая, стал их к себе прижимать.

Пошел он на святые места и омыл те кости в святой воде, а потом решил дурачина приносить поминальную жертву, а эту жертву совершал любовник его жены, которого привела к нему та служанка со словами: «Истинный он брахман!» А брахман с собой-то и мнимую покойницу что ни месяц всякий раз приводил, и она, богато наряженная, наслаждалась вкусной едой. «Смотри-ка, почтенный, — говаривала служанка хозяину, — благодаря добродетельной жизни супруга твоя с того света приходит и угощается вместе с брахманом», — и тот, это сокровище среди дураков, истинное средоточие глупости, соглашался с ней.

Так распутные женщины обкручивают вокруг пальца легковерных простаков.

Послушал ты, божественный, о глупце и костях, а теперь расскажу я тебе,

как чандала мужа искала

Жила когда-то красивая, но глупенькая девушка из чандалов, и зародилась в ее душе мечта о том, что мужем должен ей стать сам повелитель всех властителей земли. Как-то раз выехал раджа прогуляться по городу, и она, его увидев, пошла за ним, самым совершенным, чтобы сделать его своим мужем. Встретился радже на пути мудрец, спустился раджа со слона, поклонился мудрецу в ноги, а потом снова сел на слона и вернулся к себе во дворец.

Видела это девушка и решила, что мудрец выше раджи, позабыла раджу и пошла за мудрецом. Вот идет мудрец и видит пустой храм Шивы, зашел туда и поклонился богу, став на колени, а потом дальше пошел. Решила девушка, что Шива выше мудреца, забыла о мудреце и стала поклоняться Шиве, надеясь сделать его своим супругом. Как-то раз забежал туда пес и, задрав ногу, на самого бога совершил то, что надлежит совершать его собачьему племени. Подумала девушка, что этот пес выше Шивы, и пошла следом за ним, решив, что не достоин бог быть ее мужем.

А пес прибежал к хижине знакомого ему молодого чандалы и стал преданно крутиться у его ног. И заключила девушка, что чандала выше собаки, и избрала она его себе в мужья, радуясь, что он одной с ней касты.

Даже когда возносятся в мечтах глупцы, все равно падают на свое же место.

А теперь расскажу я коротко о глупом царе. Слушай же о том,

когда даяния совершать

Жил когда-то царь, и был он богат и скуп. Однажды говорят ему министры, желавшие радже добра: «Даяние в этом мире, божественный, избавит от несчастий в другом. Поэтому соверши даяние — ведь и жизнь и богатство не вечны!» И, выслушав их совет, согласился царь: «Совершу я даяние, но лишь когда умру и увижу, достанется ли мне счастье!» Промолчали министры, посмеявшись про себя.

До той поры не оставит глупец богатства, пока богатство не оставит его!

Послушал ты о глупом царе, божественный, а теперь слушай

о двух друзьях

Жил в стране Каньякубдже великий царь по имени Чандрапида. Был у него слуга Дхаваламукха, и всегда он возвращался домой и наевшись и напившись.

Спросила однажды у него жена: «Как это что ни день приходишь ты и наевшись и напившись?»

И ответил ей на это Дхаваламукха так: «У приятелей я, красавица, и наедаюсь и напиваюсь. Есть у меня двое друзей, и у одного из них, Кальянавармана, всегда готовы для меня еда и питье, а другой, Вирабаху, готов для меня хоть жизнь свою отдать!»

Послушала жена Дхаваламукху, да и говорит ему: «Показал бы ты мне, почтенный, своих приятелей!» Пошел он с ней сначала к Кальянаварману, и тот всяческими отменными и дорогими яствами попотчевал их.

А на другой день пошел Дхаваламукха с женой к Вирабаху, а тот в кости играл и только сказал, что «Здравствуйте!» да «Прощайте!»

Усмехнулась жена: «Великое угощение устроил тебе Кальянаварман, а Вирабаху только и сказал, что «Здравствуйте!» Скажи же мне, благородный, кого из них ты считаешь себе большим другом?»

Послушал он ее и сказал: «Ступай к каждому из них и передай, что будто разгневался на нас государь. Тогда сама увидишь!» Согласилась она на это и пошла сначала к Кальянаварману и сообщила ему, и он ей ответил: «Что я могу сделать, почитаемая, скажи мне? Он царь, а я всего лишь купеческий сын!» Пошла она тогда после этого к Вирабаху и ему поведала о том, что-де раджа на мужа ее разгневался, и он, еще не дослушав, схватил меч и щит и кинулся к Дхаваламукхе, а тот успокоил его, сказав, что, мол, министры сумели развеять гнев царя, так что он, Вирабаху, может возвращаться, и с тем отправил его домой.

«Вот видишь, какова разница между обоими моими друзьями!» — сказал тогда Дхаваламукха жене, и она была удовлетворена этим.

Одно дело друга угостить, другое дело — другу послужить. И масло вкусно, и простокваша вкусна, да только масло — это масло, а простокваша — простокваша».

Закончил Гомукха эту историю о глупце и стал рассказывать Нараваханадатте

как жажду утолить

Какого-то глупого путника сильно мучила жажда, и наконец достиг он леса, где текла река, но и там пить не стал, а только все смотрел и смотрел на реку. Спросил тогда его кто-то: «Ведь томит тебя жажда. Почему ж ты не напьешься?»

«Да как же я столько воды выпью?» — отвечает тому тугодум.

Засмеялся спрашивавший: «Что же ты думаешь, раджа тебя накажет, что ли, коли ты всей воды не выпьешь?» Но глупец так и не попил воды!

Неразумные не способны сделать даже части дела, коли всего не могут выполнить.

Послушал ты, божественный, о дураке, воды боявшемся, а теперь послушай

о глупце, убившем сына

Жил когда-то бедняк, было у него много сыновей, и был он глуп. Умер у него однажды сын, а другого он сам убил: «Что же первому-то одному, без попутчика, в дальний путь отправляться?»

А люди и осудили его, и осмеяли его, и выгнали из страны. Дурак, как и скот, безрассуден.

Послушал ты о глупце, убившем своего сына, а теперь слушай

о наследстве от брата, который не брат

Как-то раз слабоумный при народе разговоры вел. Увидел он издали богатого человека, да и говорит: «Тот человек мне брат, и я получу его наследство. Только у меня с ним никакого родства нет, так что долгов его я не приму». Когда он это брякнул, так даже камни и те расхохотались.

Забавна глупость глупца, ослепленного алчностью!

Выслушал ты побасенку про дурака и его брата, а теперь, божественный, поведаю я тебе о сыне человека, не знавшего женщины. Слушай же

о сыне духа его отца

Какой-то дурачина среди своих приятелей, похвалявшихся добродетелями своих отцов, стал превозносить своего отца и сказал: «Никто с моим отцом не сравнится — с самого младенчества оставался он девственником!» «Да ты-то как родился?» — спрашивает его приятель. «А я — сын его духа!» — ответил глупец. Все его приятели всласть посмеялись над ним, этим венцом невежества.

Одолеваемые глупостью высоко возносят даже самое ничтожное.

Рассказано, божественный, тебе о сыне девственника, а теперь соблаговоли послушать

о звездочете и его сыне

Был некогда звездочет, отвергнутый знанием, и, поскольку не на что ему было существовать, покинул он свою страну и с женой и сыном ушел на чужбину. А там, чтобы снискать и богатство и почет, он, обладатель ложного знания, стал хвастать своими способностями.

Как-то раз перед толпой крепко обнял он своего сына и заплакал, и, когда стали спрашивать люди о причине его слез, этот грешник сказал: «Знаю я прошедшее, настоящее и будущее, и потому я плачу, что на седьмой день этот мальчик покинет меня!»

Удивил он своими словами всех людей, но вот наступает седьмой день и, лишь забрезжило утро, задушил он сына, пока тот спал.

Увидели люди мертвого мальчика, и убедились в способностях звездочета, и воздали ему хвалу, и деньгами одарили, и он вернулся в свою страну.

Умному не следует общаться с такими глупцами, которые обуреваемы алчностью и похваляются ложным знанием, — не остановятся они перед тем, чтобы ради денег убить сына.

Послушай теперь, повелитель,

о дураке во гневе

Однажды кто-то рассказывал своим приятелям о добродетелях какого-то человека, стоявшего снаружи дома. А тот слушал. Вот один кто-то сказал: «Истинно, друг, хороший он человек, только есть у него два недостатка — жестокий он и подвержен гневу!» Услыхал это стоявший снаружи, загорелся гневом, тотчас же бросился в дом, накинул говорившему на горло одежду свою петлей и, стянув ее, крикнул: «Ну, негодяй, говори — я насильник, да? Я злюка, да?» Так бранился он, объятый пламенем злобы.

Тогда все, кто там был, рассмеялись и остановили его: «Ну что ты говоришь?! Ты, почтенный, нам сразу и жестокость свою показал и подверженность твою гневу!»

Не чувствуют, божественный, беды своей дурни, даже когда всем ее показывают!

А теперь соблаговоли послушать историю

о глупом царе и его дочери

Жил-был раджа, и была у него дочка единственная да красавица. И он очень ее любил и от этой любви хотел, чтобы выросла она поскорее.

Вот созвал он вайдьев-лекарей, да и говорит им ласково: «Изготовьте-ка вы снадобье, да такое, от которого дочка наша выросла бы поскорей и чтобы могли мы выдать ее за доброго мужа!»

Услыхали такой наказ вайдьи-лекари да, чтобы поживиться от царя, так ответили глупцу: «Есть такое снадобье, да только отсюда-то далеко, в дальней-дальней стране. Пошлем мы за ним, да только пока не принесем, дочь твою от глаз твоих укроем — уж таково лечение в таких случаях».

Укрыли эти мошенники-лекари прекрасную царевну и что ни год радже все говорили, что уж вот-вот снадобье нужное добудут.

Когда же вступила она в пору юности, показали они ее владыке земли и сказали, что вот-де она благодаря лекарству выросла, а он на радостях осыпал этих лекарей-шельмецов несметными богатствами.

Вот так, божественный, мошенники всегда живут за счет слабоумных повелителей.

А теперь для услаждения твоего слуха, повелитель, расскажу

о скупце, нажившем пол-золотого

Был когда-то городской житель, чванившийся своими знаниями, и был у него в услужении целый год деревенщина, который, заработком своим недовольный, отпросился к себе в деревню.

Ушел он к себе домой, а хозяин, когда слуга ушел, спросил у жены: «Он-то, красавица, ушел, да не взял ли он от тебя чего-нибудь?»

А она и говорит: «Дала я ему пол-золотого!»

Покупает тогда хозяин на десять золотых еду на дорогу, догнал на берегу реки слугу, отобрал у него пол-золотого и пошел, похваляясь своим умением деньги беречь. Стал он для всех посмешищем!

Слепые от жадности к деньгам глупцы готовы богатство расточить ради ломаного гроша.

А теперь, повелитель, слушай историю

о глупце, рисовавшем приметы на воде

Какой-то дурачина плыл на корабле через океан и выронил из рук своих серебяную чашу как раз посередине вместилища вод. Стал дурачина примечать волн завитки да водовороты и сказал: «Приплыву я сюда снова и вытащу чашу из океана!»

Достиг он берега и снова отправился через океан, увидел волн завитки да водовороты и принялся нырять в надежде вытащить чашу. Стали люди спрашивать, и объяснил он им, ради чего нырять начал, и с презрением они его осмеяли.

А теперь послушай

о царе, который отсеченное мясо обратно приставлял

Некий глупый царь, сидячи во дворце, заметил двух людей, один из которых украл на кухне пять палов мяса. Велел раджа у укравшего вырезать из тела пять палов мяса. Сделали по царскому приказу, и заметил владыка, что тот, у кого вырезали мясо, со стонами и плачем валяется по земле. Исполнился раджа к нему сочувствием и велел слуге отдать ему отрезанное мясо, а коли не успокоится он от этого, то дать ему еще больше мяса. «Дам я ему мяса, божественный! Да только ведь, если голову срубить, хоть сто голов давай — не помогут», — промолвил слуга, вышел прочь и засмеялся. Успокоил он потом парня, у которого мясо было срезано, и передал его лекарям. Так-то вот! Знает царь, как казнить, да не знает, как миловать!

А теперь обрати свой слух к рассказу

о том, как еще одного сына родить

Некая женщина, у которой был только один сын, очень захотела еще одного и обратилась к мнимой подвижнице, у которой был злой характер. И та ей посоветовала: «Принеси своего сына в жертву божеству, и наградит оно тебя, и родишь ты еще одного сына». Хотела она поступить так, как эта злодейка ей советовала, да хорошо, что, узнав об этом, одна добрая старушка сказала ей по секрету: «Да ты что, грешница, хочешь убить рожденного сына, чтоб нерожденного добыть? А коли не родится, что ты будешь делать?» Так и отговорила эта добрая старушка от греха.

Так вот гибнут женщины, попадая в путы ведьмы, но оберегают их советы старших.

А теперь, божественный, надобно тебе послушать,

как манго пробовать

Служил у некоего хозяина работник, и был он слабоумен. Любил хозяин манго и велел однажды работнику: «Ступай принеси мне из сада сочных манго!» Пошел дурачина, каждое манго надкусил, принес хозяину и сказал: «Взгляни, повелитель, каждое манго сочное, проверил я!» А тот, увидев надкушенные манго, разъярился и плоды выкинул и работника неразумного.

Неразумный и дело хозяйское губит и себя самого.

Теперь же соблаговоли послушать историю

о двух братьях и их женах

Давным-давно жили в Паталипутре два брата-брахмана. Старшего звали Яджнясома, младшего Киртисома. Достались им от отца в наследство большие деньги. Пустил Киртисома свою долю в оборот и нажил много, а Яджнясома жил в свое удовольствие да деньги раздавал и все истратил. Остался он без гроша и говорит жене: «Был богат я, милая, а теперь ни гроша нет. Как жить теперь среди родичей? Пойдем-ка мы лучше отсюда в другие края!» «Как пойдем без запаса на дорогу?» — говорит она ему. Но он упорствовал, и сказала ему жена: «Коль уж надобно идти, так сходи к младшему брату своему, Киртисоме, попроси сколько-нибудь денег на дорогу!»

Пошел он к младшему брату и стал просить денег на дорогу, а жена того и говорит: «Свои-то денежки он спустил? С чего это и сколько мы ему должны давать? Ведь этак всякий, кто обнищает, станет у нас денежки выпрашивать!» Выслушал Киртисома свою жену, и хоть и любил он брата, да ничего ему не дал. Ох уж беда, коли мужья подвластны злым женам!

Ничего не сказал Яджнясома, вернулся домой и рассказал обо всем жене. Отправился он вместе с ней в путь, и был им единственной защитой бог. Шли они, шли и дошли до леса, а там случилось так по воле судьбы, что Яджнясому проглотил громадный змей. При виде этого зарыдала жена Яджнясомы и упала на землю.

Заговорил тут змей человечьим голосом: «О чем ты, милая, горюешь?» А жена брахмана на это отвечает: «Да как же не плакать мне, великодушный, коли ты у меня, на чужбину заброшенной, похитил чашу подаяния, кормильца единственного?»

При этих словах изрыгнул змей из пасти своей и ей поднес большую золотую чашу, говоря при этом: «Возьми эту золотую чашу для сбора подаяния!» «Да кто же даст, великодушный, мне милостыню — ведь женщина я!» — промолвила брахманка. Но возразил ей змей: «Если попросишь ты кого, а он не даст тотчас же, то немедля голова его разлетится на сто частей. Истинно я тебе говорю!»

Выслушала она его, добродетельная, да и попросила: «Коли истинно это так, то подай мне в милостыню мужа!» И только промолвила она это, как изрыгнул змей Яджнясому живым и невредимым, а после этого и сам змей обратился в дивного мужа и, радостный, сказал мужу и жене: «Я — великий повелитель видьядхаров, и зовут меня Канчанавега. Из-за проклятия, наложенного на меня мудрецом Гаутамой, пришлось жить мне в облике змея. А благодаря встрече с добродетельной женой спало с меня проклятие!» И, проговорив так, наполнил он золотую чашу драгоценными камнями, а потом взвился в небо и улетел. Муж и жена взяли чашу, полную драгоценностей, и вернулись домой, и стали жить счастливо, и никогда не истощалось доставшееся им богатство.

Творец по достоинству вознаграждает всякого!

А теперь послушай

о глупце, желавшем стать брадобреем

Некий житель Карнаты обрадовал своего повелителя, показав доблесть в битве. Обрадовался царь и обещал тому выполнить все, что тот пожелает. И пожелал тот трус — попросил сделать его брадобреем!

Всяк выбирает доброе или недоброе в меру своего разумения. А теперь послушай

о дурне, просившем дать ему «ничего»

Шел по дороге дурачина. Кто-то ехал на телеге и попросил его: «Выровняй мне телегу!»

«Выровнять-то я выровняю, а что ты мне дашь за это?» — спрашивает дурачина. «Да ничего не дам!» — ответил ехавший на телеге. Выправил дурачина телегу и говорит: «Ну, давай мне ничего!», а сидевший на телеге в ответ ему только расхохотался.

Так всегда, божественный, глупцы оказываются для народа посмешищем, предметом поругания и осуждения и становятся жертвами несчастий. Мудрых же все и всюду почитают».

Когда повелитель с министрами кончил слушать забавные истории, рассказанные Гомукхой, уснул божественный Нараваханадатта сладостным сном, доставляющим отдохновение всем трем мирам.

 

Волна шестая

Уже заблистало утро, поднялся Нараваханадатта и по-шел повидаться с отцом своим, повелителем ватсов. Там провел Нараваханадатта весь день, который начался со встречи и взаимных приветствий с Синхаварманом, сыном повелителя Магадхи и братом царицы Падмавати, и продолжался во всяких рассказах и разговорах, а потом, отужинав, вернулся царевич домой.

Наступила ночь и, для того чтобы развлечь царевича, тоскующего по Шактияше, рассказал мудрый Гомукха такую историю

о войне сов и ворон

«Росло неведомо где раскидистое тенистое дерево ньягродха, и звеневшие вокруг него призывные крики павлинов, гнездившихся на нем, казались голосом самого дерева, словно звавшего путников отдохнуть в его тени. Устроил себе на этом дереве гнездо царь ворон, черный, как туча грозовая, Мегхаварна. Был у него враг — повелитель сов Авамарда. Однажды ночью Авамарда, царь сов, налетел на царя ворон, истребил многих из его рати и, посрамив его таким образом, улетел.

На заре собрал царь ворон своих министров Уддивина, Адивина, Сандивина, Прадивина и Чирадживина, приветствовал их и прокаркал: «Снова может напасть на нас могущественный недруг, поразивший нас и достигший своей цели. Потому следует нам подумать, как его отразить». Заговорил тогда министр Уддивин, высоко взлетающий: «Коли враг силен, то, повелитель, следует либо искать убежища в другой стране, либо замириться с ним!» Возразил ему плавнолетающий Адивин: «Сейчас ничего нам не грозит и надобно рассчитать, на что надеется враг и какова наша сила, и сделать то, что возможно». А после Адивина повел речь взмывающий круто Сандивин: «Славна смерть в бою, а не сдача врагу и не жизнь на чужбине! Надобно нам сразиться с врагом, опозорившим нас. Доблестный и предприимчивый царь, собравший союзников, одолевает недруга!» Промолвил Прадивин, высокопарящий: «Коль нельзя победить врага в бою, то следует замириться и при удобном случае уничтожить врага». И тогда спросил долговечный Чирадживин: «Что за примирение? Да и кто будет послом? От начала веков враждуют с воронами совы — кто ж к ним пойдет? Это дело нужно уладить с помощью политики, ибо она — корень дел государственных».

Выслушал повелитель ворон старейшего среди министров Чирадживина и обратился к нему: «Ты самый старший из нас. Не скажешь ли, по какой причине извечно враждуют совы и вороны? Потом же скажи, как с помощью политики закончить это дело».

«Все пошло от неразумных речей, — ответил повелителю долговечный Чирадживин. — Не слыхал ли ты историю

об осле в леопардовой шкуре

Некто, занимавшийся стиркой белья, пустил своего отощавшего осла попастись на травке, чтобы нагулял он жирку, а на спину ему накинул леопардовую шкуру. Стал осел щипать траву и поверг всех людей в ужас, ибо при виде шкуры думали, что это леопард.

Заметил его один крестьянин, у которого был лук, и тоже при мысли, что это леопард, от страха сгорбился, прикрылся одеялом и стал уходить от него. А осел, увидав его, подумал: «Вот еще один осел сюда идет!» — и, наевшись травы вдоволь, призывно заорал. Крестьянин, услыша рев, смекнул, что это всего лишь осел, подкрался и сразил стрелой его, сделавшего свой голос своим врагом.

Вот и мы из-за неразумных речей от века враждуем. Послушай,

как птицы царя выбирали

Давно, во времена незапамятные и стародавние, жили птицы без царя. Собрались они однажды, чтобы установить над собой царя, и все согласились вручить зонт и опахало, знаки царской власти, сове. И тогда слетел с небес ворон и каркнул: «Глупцы вы, глупцы! Нет, что ли, лебедей, коилов и прочих птиц, что вы ставите царем над собой этого грешника со свирепым взором и безобразного видом? Тьфу на совиное счастье! Должен быть доблестным царь, и одно лишь имя его должно быть залогом успеха. Послушайте, расскажу я вам сейчас,

как зайцы от слонов спаслись

Есть на земле большое и многоводное озеро Чандрасара, и жил на его берегу царь всех зайцев, и звали его Шилимукха. Как-то раз из-за того, что пересохли другие водоемы, пришел на это озеро, чтобы утолить жажду, предводитель слоновьего стада по имени Чатурданта. Его стадо многих из подданных Шилимукхи кого растоптало, а кого задавило. Когда же увел Чатурданта все свое стадо, повергнутый в горе Шилимукха остромордый в присутствии всех зайцев велел зайцу Виджае: «Узнав, как вкусна здесь вода, будет теперь этот повелитель слонов приходить сюда снова и снова и истребит нас всех без остатка. Надобно найти способ избежать этого. Ступай к нему, посмотри, нет ли какого способа. Ведь ведомо тебе дело, и умение есть у тебя, и в красноречии ты искусен, и, куда бы ты ни пошел, всюду и всегда успех тебе сопутствует».

Виджая, посланный Шилимукхой с таким поручением, был этому рад, тотчас поспешил в путь, догнал по следам слоновье стадо и увидел того повелителя слонов. «Как-то нужно мне переговорить с этим могучим», — подумал он. И, забравшись на вершину скалы, обратился к слону с такой речью: «Я посол божественного Чандры, и вот что он говорит: «Мое обиталище — прохладное озеро Чандрасара, и царствую я над моими любезными зайцами, обитающими там. Зовут меня Шаши, отмеченный зайцем, или Шитаншу прохладнолучистый. Пошел ты на озеро Чандрасару, замутил его и погубил множество зайцев. Если снова туда пойдешь, то, безумный, пожнешь ты плоды своего неразумия!»

Выслушал повелитель слонов слово Чандры, переданное зайцем, и в страхе отвечал. «Хвала божественному Шаши! Никогда больше я туда не пойду. Но, друг, нам, молящимся, хотелось бы лицезреть божественного».

Тогда повел Виджая повелителя слонов, говорившего так, к озеру и показал ему отражение месяца в воде, божественного Чандры, отмеченного зайцем и прохладнолучистого. При виде божественного, трепеща от страха, поклонился ему издали повелитель слонов, удалился в лес и больше уже на озеро не приходил.

Убедился в этом воочию повелитель зайцев Шилимукха, и вознаградил зайца Виджаю, ходившего послом, и стал жить, избавившись от страха и опасений».

Рассказав эту историю, прокаркал ворон прочим птицам: «Тот должен быть царем, от чьего имени никому страха не будет». Почему же нужно ставить на царство подлую сову, слепую от дневного света? Никогда нельзя верить подлому, а почему — послушайте историю,

как кот рассудил спор зайца и сойки

Когда-то и где-то жил я на одном дереве, а под ним устроила гнездо птица сойка Капинджала. Однажды улетел Капинджала на много дней, а пробегавший мимо заяц увидел, что гнездо пустое, и поселился в нем. Когда же много дней спустя вернулся он, начался у него с зайцем спор, и один кричал: «Мое гнездо», а другой твердил: «Не твое!»

Пошли они тогда вдвоем искать, кто бы их по-честному рассудил, а я незаметно полетел из любопытства за ними. Немного они прошли и на берегу озерка увидели кота, притворившегося, что принял он обет ненасилия, с полуприкрытыми от глубокого погружения в мысли глазами. «Почему бы не попросить справедливости у этого благочестивого?» — подумали они, подошли к коту и сказали: «Выслушай нас, почтенный! Ты и подвижник, ты и благочестив!» А он отвечает им на это слабым голосом: «Ослабел я от подвигов аскетических и издали ничего не слышу. Подойдите ко мне поближе — ведь дело, не равно справедливо решенное, губит и тот и этот мир».

Так увещевая их, уговорил подойти ближе подлый котюга и тотчас же придушил и зайца и Капинджалу.

Нет веры злодеям, подлым в делах, и не следует поэтому сову, неизмеримо коварную и искушенную в злодействах, ставить на царство». Когда закончил ворон свою речь, согласились с ним все пернатые и сказали: «Так тому и быть!» И, предотвратив помазание совы на царство, разлетелись каждый по своим делам. Сказала тогда ворону сова: «Отныне мой род твоему вечный враг. Запомни!» — и с этими словами в гневе и ярости улетела. Ворон, хоть и подумал: «Что сказано, то сказано!», но встревожился. Да и то, кого ж не обеспокоит нестерпимая вражда, вспыхнувшая всего лишь из-за слова? Вот с тех пор и тянется наша вражда с совами».

Закончив на этом свой рассказ, обратился Чирадживин и к царю ворон с такими словами: «Сов много, и сильны они, и нам их не одолеть! Но и многочисленного врага одолеть можно. Послушай

о козе или псе

Однажды какой-то брахман купил в деревне козу и, взвалив ее на плечи, возвращался к себе домой, но по дороге увидел несколько озорников, и хотели те отнять у него козу. Вот один из них приблизился к нему и удивленно воскликнул: «Что это, брахман, взвалил ты на свои плечи пса? Скинь его!» Не обратил внимания на его слова брахман и пошел дальше. Тогда двое других подошли к нему и сказали то же самое. Засомневался брахман, пошел дальше, но посмотрел с сомнением на козу, а тем временем, еще трое негодяев попались ему на дороге, спросившие его: «Как это умудряешься ты, брахман, и шнурок брахманский, упавиту, нести и пса на плечах тащить? Видно, ты не брахман, а охотник, и с помощью пса ты расправляешься с дичью!» Послушал все это брахман, да и подумал: «Морочит меня, верно, какой-то бес. Все смотрят, и что же, неверно, что ли, все видят?» Кинул брахман козу, совершил омовение, да и пошел домой. Озорники ту козу унесли и вдоволь наелись».

А Чирадживин сказал повелителю ворон: «Так что, божественный, трудно одолеть многих да сильных. Потому, чтобы противостоять нашему могущественному врагу, поступи так, как я тебе скажу. Повыщипайте у меня несколько перьев, да и оставьте меня под этим деревом, а сами улетайте на гору, пока я не вернусь, выполнив задуманное».

Царь ворон согласился, выслушав его, и, будто бы придя в гнев, повыдергал у него несколько перьев, сбросил Чирадживина с дерева, а сам со всей свитой улетел на гору. Чирадживин же так и остался лежать под деревом.

Когда же опустилась ночь и повелитель сов Авамарда прилетел на то дерево, не увидал он там ни одного ворона. Только Чирадживин из-под дерева попытался слабо-слабо прокаркать. Услышав его, слетел Авамарда вниз и увидел Чирадживина, распростертого на земле. «Кто ты и что случилось с тобой?» — с удивлением спросил его Авамарда. И тогда Чирадживин голосом слабым, будто от нестерпимой боли, проговорил: «Имя мое Чирадживин. Советник я у повелителя всех ворон. Хочет он по совету министров учинить на тебя нападение. Я же, хоть и осуждали и бранили меня другие министры, так ему сказал: «Коли спрашиваешь ты моего совета и уважаешь ты меня, не следует ссориться с могучим повелителем сов, а нужно примириться с ним, если уж хочешь ты считаться с наукой политики». Как услыхал он такие мои слова, крикнул: «Он к врагу перекинулся!» — и в гневе вместе со всеми своими министрами накинулся на меня, избил и сбросил с дерева, а после этого улетел куда-то со своей свитой!» И тяжело вздохнув, Чирадживин повесил голову.

Спрашивает тогда повелитель своих министров: «Что нам с Чирадживином надлежит сделать?» В ответ на это прошипел ему министр Диптанаяна, вращая глубоко посаженными глазами: «Даже вора, не подлежащего защите, следует защищать, если он полезен, — так говорят добрые люди». Вот послушай

о дряхлом купце, его молодой жене и воре

Вот было где-то и когда-то, что жил один купец и хоть был дряхл, но благодаря богатству взял себе в жены юную дочь другого купца. Когда наступала ночь и они ложились спать, то отвращала она лицо свое от его дряхлости, словно пчелка в лесу от отцветшего дерева.

Однажды ночью, когда были они на ложе, забрался к ним вор. Увидав его, от страха отвернулась она и обняла своего мужа. Удивившись такому нежданному счастью, стал купец по всем сторонам осматриваться и заметил вора, стоявшего, притаясь в углу. «Помог ты мне, — говорит вору купец, — и потому не велю я слугам моим отколотить тебя». И с этими словами отпустил купец вора на все четыре стороны.

Так и нам надлежит помочь Чирадживину, ибо и он нам помог». И, окончив, умолк министр Диптанаяна.

Спросил тогда повелитель сов другого министра, кривоносого Вакрапасу: «Как же поступить, почтенный?» И ответил ему Вакранаса: «Следует оказать ему покровительство, ибо знает он высшие тайны наших недругов, а вражда между царем и министром всегда к нашей выгоде.

А чтобы доказать, что это так, расскажу я тебе, божественный, историю,

как вор и ракшас спорили

Получил некий лучший из дваждырожденных двух коров в вознаграждение. Узнав об этом, задумал вор увести тех двух коров у него со двора. Как раз в это время решил один ракшас того брахмана сожрать. Вот оба они, вор и ракшас, каждый ради своей цели пошли ночью и по воле случая встретились, поведали друг другу, кто чего хочет, да и пошли вместе. Вот вошли они на двор к брахману, и начался у них спор. Сказал вор: «Сначала я заберу коров, а потом ты заберешь брахмана спящим. Не то проснется он и как я заберу обеих коров?» Возразил ему ракшас: «Нет уж! Сначала я заберу брахмана, не то проснется он от чваканья коровьих копыт и пропадут мои старания!» А пока они так спорили, проснулся брахман, схватился за меч и стал громко читать мантры, защищающие от ракшасов, и поспешили убежать с его двора и вор и ракшас. Как спор вора и ракшаса послужил на благо дваждырожденному, так и нам полезен раздор между царем ворон и Чирадживином».

Когда кончил Вакранаса, спросил совета повелитель сов другого своего министра, Пракаракарну круглоухого, и тот ему так сказал: «Заслуживает сочувствия Чирадживин, прибегший к твоей защите. В давние-то времена царь Шиби пожертвовал даже своим телом ради прибегшего к его защите». Выслушал повелитель сов Пракаракарну и спросил совета у другого министра, свирепо глядящего Круралочаны, и тот посоветовал то же самое. Затем спросил совета повелитель у министра Рактакши кровавоглазого, и тот мудрый вот что ответил: «В пагубное заблуждение ввели тебя, повелитель, эти министры. Нет, не кажутся мне знатоками политики те, кто верит исконному врагу. Глуп тот, кто видя обман, верит притворным заверениям. Вот послушай

о блудливой и хитрой жене плотника

Случилось однажды так, что жил плотник и была у него любимая жена. Узнал он от чужих людей, что будто путается она с другими мужчинами, и, желая узнать истину, сказал однажды жене: «Милая, по царскому приказу далеко мне надобно уйти по плотницкому делу, и вот ухожу я. Дай-ка мне на дорогу ячменной каши да еще чего-нибудь». Послушалась жена и снабдила его едой на дорогу, и отправился он вместе с подмастерьем из дому, а потом тайно вернулся и вошел в дом. Глядит — жены нет. Спрятался он вместе с подмастерьем под кроватью. А жена-то привела себе другого мужчину, и вот, с ним-то развлекаясь на чарпае, почувствовала грешница, коснувшись мужа ногой, что кто-то там спрятался.

Спросил ее усердный любовник: «Скажи мне, милая, кто тебе больше мил — я или твой муж?» Ответила ему на это хитрая да смекалистая баба: «Конечно, муж. Я за него, милый, жизнь готова отдать. А то, что я с тобой балуюсь, — так что с того? Этим все бабы балуются. Если нет у них носа, так они даже дерьмо жрать готовы».

Услышав эти притворные речи дрянной бабы, ее муженек вылез из-под чарпая и говорит подмастерью: «Ты нынче сам видел и потому будь мне свидетелем, что она мне так предана, так предана! Хоть и увлеклась она этим парнем, да все равно надо мне ее на голове носить!» И с этими словами в восторге поднял он с помощью подмастерья обоих любовников на чарпае, взгромоздил себе на голову и понес, дурачина, на себе торжествующих любовников.

Вот так, видя воочию преступление и поддаваясь хитрым уговорам, радуется глупец и идет, не тревожась о том, что стал посмешищем. Не следует поэтому оказывать покровительства Чирадживину, вражескому лазутчику, а, напротив, божественный, следует его немедля извести, как злой недуг».

Выслушал Рактакшу повелитель сов и не согласился с ним: «Этот добродетельный действовал нам на пользу и потому оказался в таком состоянии. Так почему же не взять нам его под покровительство? И что может он один сделать?» Отверг совет министра Рактакши повелитель сов и успокоил тем ворона Чирадживина. Попросил Авамарду ворон: «Что за радость жить мне в таком состоянии? Вели, чтоб костер сложили, и когда взойду я на костер, то единственной наградой мне да будет рождение в утробе совы, чтобы мог я противодействовать вражде царя ворон!» Рассмеялся Рактакша при этих словах Чирадживина и сказал ему: «По милости нашего повелителя ты вполне здоров. Зачем тебе костер? И как это тебе стать совой, когда рожден ты вороном? Ведь кого кем творец сотворил, тем тому и быть! Вот послушай,

как мудрец искал жениха для мыши, обращенной в девушку

В стародавние времена случилось как-то, что спас мудрец от когтей сокола маленькую мышку и, сжалившись над ней, благодаря силе своего подвижничества обратил ее в девочку. Стала она у него в обители подрастать и достигла поры юности. Захотел мудрец отдать ее в жены какому-нибудь могучему мужу и воззвал к Солнцу: «Хочу я отдать ее в жены могучему мужу. Женись на ней!» Отвечало на это мудрецу Солнце: «Облако сильнее меня. В один миг оно меня закрывает». Отпустил Солнце мудрец, воззвал к Облаку и то же самое ему сказал, и оно отвечало так: «Ветер сильнее меня. Гоняет он меня по разным странам света». Воззвал тогда мудрец к Ветру и все то же повторил, и на это сказал ему Ветер: «Сильнее меня Повелитель гор — никак не сдвинуть мне его!»

И тогда обратился лучший из мудрецов к Гималаю, повелителю гор, и все сказал, что другим говорил, и прогремел Гималаи: «Мышь сильнее меня — точит она в моем теле себе норы».

Так вот одного за другим все божества опросив, позвал наконец великий мудрец молодца из мышиного племени, родившегося в лесу, и сказал: «Женись на этой девушке» — и получил ответ: «Нужно посмотреть, войдет ли она ко мне в нору?» И тогда молвил невесте мудрец: «Стань, как и прежде, мышью!» И, вернув девушке облик мыши, отдал ее мужу из ее племени. Куда ни пойди, а все будет только так, и не быть тебе, Чирадживин, совою».

Прослушал Чирадживин все, что сказал ему Рактакша, и подумал: «Не послушал повелитель сов этого испытанного политика, а все прочие — глупцы, и потому дело мое будет успешным!» Повелитель же сов взял с собой думавшего так Чирадживина, и, опьяненный своей мощью, пренебрег словами Рактакши, и отправился домой. Стал Чирадживин жить бок о бок с ним и поправился от мяса и других яств, которыми делился с ним Авамарда, и оперение у него стало почти таким ярким, как у павлина.

Обратился однажды Чирадживин к повелителю сов с такими словами: «Пойду я, божественный, теперь к царю ворон, успокою его и уговорю вернуться на старое место, и благодаря этому, когда спустится ночь, вы на них нападете и всех истребите. Хочется мне отблагодарить тебя за твои милости! Вы же все заложите травой и прочим входы в ваши гнезда и в течение дня будьте все у себя, чтобы не смогли они захватить вас врасплох». Сказав это, посмотрел он, как совы кинулись забивать входы в свои гнезда травой, сеном и всем, что только в лапы ни попадет, и полетел к повелителю своему настоящему, Мегхаварне. Вернулся он вместе с Мегхаварной, неся в клюве пылающую ветвь, и каждый ворон с ними нес такую же ветвь в клюве, и запалили они входы в дупла сов, и без того неспособных видеть днем, а здесь и вовсе закрытых травой да соломой. Когда же все запылало, то стал каждый ворон подбрасывать в огонь хворост да поленья, и спалили дотла всех сов во главе с их повелителем.

Истребив врага, царь ворон вместе с Чирадживином обрадовался и со всем своим вороньим племенем стал жить на раскидистом и могучем дереве ньягродха, и уже там поведал Чирадживин царю ворон Мегхаварне историю о том, как жил он среди врагов, и сказал тогда старейший из министров: «Был у твоего врага, повелитель, только один настоящий министр — Рактакша, да и то, чванством ослепленный, не поступил Авамарда по его совету и меня оставил в покое. Раз посчитал злодей беспричинным совет министра, смог я войти в доверие и обмануть его.

Ведь только изобразив мнимую покорность и заверив в этом лягушку, сумел змей проглотить ее. Послушай,

как царь лягушек на змее катался

Один старый змей, будучи не в состоянии добыть себе пропитание в человеческом жилье, удивил лягушек тем, что стоял совершенно недвижно на берегу озера, где они жили. Спросили они его издали: «Скажи нам, почтенный, почему ты не пожираешь нас, как ты делал это прежде?» Спросили его лягушки, и ответил им ходящий без ног: «Так вот случилось, что гнался я за лягушкой да случайно укусил сына брахмана в большой палец. Умер мальчик-то, а его отец проклял меня и обрек служить лягушкам носильщиком! Как же я могу вас пожирать, коли возить должен?!»

Захотелось при этих словах царю лягушек проехаться на змее, и вылез он из воды, и, радостный, смело прыгнул тому на спину.

После этого потешил всякой ездой и царя и всех его министров змей, а потом и говорит хитрец: «Не могу я больше, божественный, двигаться без пищи. Дай мне чего-нибудь поесть. Как жить слуге без еды?» Царю лягушек очень понравилась езда на змее, и ответил он ему: «Съешь нескольких моих приближенных!» Ну, и змей, конечно, проглотил столько лягушек, сколько хотел, а лягушачий царь все это стерпел — уж больно нравилось ему на змее кататься!

Так что умный, коли окажется среди дураков, одолеет их всех. Вот и я проник, божественный, в стан твоих врагов, и теперь они сражены.

Должен царь быть изощренным в политике. Глупца же и слуги, как им угодно обманывают и враги поражают. Удача изменчива, божественный, как игра в кости, словно морская волна игрива, точно хмель пьяняща, и только к тому царю словно веревкой привязана она, кто тверд, добродетелен, имеет надежных советчиков и знает различия характеров. Так и царствуй теперь, опираясь на совет знающего, счастливый истреблением врагов, наслаждайся царством, которому ничто не угрожает». Так сказал Мегхаварне министр Чирадживин, и повелитель ворон правил своим царством так, как советовал ему министр».

Закончив историю о войне ворон с совами, сказал Гомукха сыну властителя ватсов: «Видишь, царевич, даже у зверей и птиц благодаря разуму наслаждаются царствованием, а неразумные всегда терпят урон и становятся посмешищем для людей. Послушай,

как глупый слуга хозяина растирал

Да вот был у одного какого-то купца глупый слуга, и хотя не знал он, как тело растирать, но все чванно твердил: «Знаю я!» И так ретиво хозяина растирал, что натер ему пузырь. Выгнал хозяин этого глупца, и закручинился слуга. От невежества усердие — верная погибель.

И еще стоит послушать,

как братья-брахманы наследство делили

Жили в Малаве два брата-брахмана, и оставил отец им в наследство состояние. Стали они наследство делить да изрядно повздорили. Рассудил их наставник, в ведах начитанный, посоветовал им так: «Всякую вещь, что у вас есть, возьмите да пополам разделите!» И стали эти глупцы по его совету все надвое рубить — дом пополам, кровать — пополам, горшок — пополам, все прочее — пополам. Была у них на двоих одна рабыня, так и ту — пополам! Узнал про это раджа и в наказание забрал у них все.

И тот мир и этот губят дураки по совету дурака. Поэтому не следует служить глупцам, а нужно служить мудрому.

От недовольства тоже вреда немало — послушай

о жадности и недовольстве

Жили странники, разжиревшие на щедрых подаяниях. Увидали их несколько друзей, и один из них воскликнул: «Ого, как странники-то раздобрели с милостыни!» Тогда другой молвил: «Я вам чудо покажу! Сделаю я этих обжор худыми, как прежде!» Стал он приглашать странников к себе домой и однажды угостил их таким кушаньем, в котором совместились все шесть вкусов: горький, кислый, сладкий, соленый, терпкий и благоухающий. А те глупцы, отведав такого кушанья, стали гнушаться того, что им в милостыню подавали, и от этого похудели.

Встретил хлебосол своих приятелей, да и показал им отощавших странников, и сказал: «Пока были они милостыней довольны, были они жирными, а теперь не нравится им она, и вот отощали. Пусть мудрый утвердит свой дух в довольстве и будет счастлив, — ведь недовольство в обоих мирах порождает нестерпимую тревогу». И, последовав его совету, друзья бросили навсегда недовольство, источник греха. Кому удачи не принесет дружба с добродетельным?!»

Теперь соблаговоли, божественный, послушать

о золоте и дураке

Пошел какой-то молодец к пруду воды испить, и увидел глупец в воде отражение золотистой птицы с золотым хохолком, сидевшей на дереве. «Золото!» — подумал он и бросился в воду, чтоб схватить его, да воду взбаламутил, и никакого золота ему не досталось. То нырнет он, то вынырнет, посмотрит да снова нырнет, снова и снова окунается в пруд, да ничего ему не досталось. Увидал его отец, что сын вытворяет, спросил о том, показав на птицу, золотой хохолок которой отражался в воде, и, поняв все, послал сына домой.

Неразумные безрассудно дают себя обманывать ложными представлениями и становятся посмешищем для других и источником горя для самих себя.

А вот еще послушай,

как слуги сберегли товары от дождя

У какого-то купца в дороге под тяжестью груза упал верблюд. Вот и говорит купец слугам: «Пойду-ка я куплю другого верблюда и половину груза с этого на того переложу. А вы, коли туча нагрянет, смотрите, чтобы вода не попортила кожи, набитые одеждами да тканями». Оставил он слуг около верблюда, а сам ушел, и тут туча налетела, и дождь пошел.

Подумали эти мудрецы: «Наказывал нам хозяин: «Чтоб вода кожи и не коснулась!» — вытащили из мешков ткани и одежды и завернули в них мешки, и от того все ткани и одежды от воды попортились.

«Глупцы! — в ярости закричал на них купец, вернувшись. — Что же вы мне все ткани да одежды водой попортили!» «Да ведь ты сам, почтенный, наказывал кожи-то от воды уберечь! В чем наша-то вина?» — отвечали слуги, «Погибнут ткани, если кожи промокнут, — вот что я сказал! Велел я вам одежды беречь, не кожи!» — закричал купец, погрузил на другого верблюда свое добро, а когда домой вернулся, то наказал слуг.

Глупцы, ничего не желая дурного, все делают наоборот и себе зло причиняют, а другим и того больше.

Вот послушай теперь историю о том,

с которого пирожка сыт будешь?

Какой-то путник купил на одну пану восемь пирожков. Съел он шесть из них и все не чувствовал себя сытым, а как седьмой съел, так тут и наелся. Заревел простофиля: «Обманули меня! Что бы мне этот пирожок первым съесть? Сразу бы я наелся. Зачем я понапрасну остальные загубил?! Лучше б я их сберег!»

Потешались над ним люди, над не знающим, что голод постепенно проходит.

А вот и другая история о том,

как дверь стеречь

Говорил, рассказывают, один купец своему глупому слуге: «Постереги-ка дверь в лавку. Ненадолго домой сходить мне надо!» Сказал он так и пошел, а раб, снявши дверь с петель, пошел посмотреть на скомороха. Возвращается он к лавке, увидал его тут хозяин, да и начал бранить, а дурачина знай твердит: «Ты же мне велел дверь стеречь!» Так вот дурни, смысла слов не ведающие, за слово цепляются.

А сейчас выслушай необычайную историю о том, что

не бывает в деревне нашей восьмого дня

Чьего-то буйвола изловили деревенские мужички, да под баньян за деревней привели, прирезали и съели. Хозяин буйвола на то пожаловался царю, а потом привел их всех, нажравшихся, пред царевы очи и так сказал: «На берегу пруда под баньяном, божественный, прирезали моего буйвола болваны у меня на глазах!» Послушали они его, и говорит старший из них: «Нету в деревне нашей пруда, да и баньян нигде не растет. Все он брешет! Где этот буйвол, которого мы будто убили да съели?!» Разъярился хозяин буйвола: «Что, баньян не растет, что ли, на восток от деревни? И пруда нет под тем баньяном? И не слопали вы на восьмой день светлой половины месяца моего буйвола?!» «Да нет в нашей деревне востока, — возражает ему старший из дураков, — да и восьмого дня тоже не водится!»

Улыбнулся царь и обратился к этому дурню словно бы с одобрением: «Ты человек правильный, всегда только правду говоришь. Скажи мне по правде — съели вы буйвола или нет?»

Отвечал ему глупец на это: «Как батюшка помер, так я три года спустя на свет явился. Им обучен я умению говорить, и с тех пор, махараджа, никогда неправды я не говорю. Что буйвола мы слопали, то правда, а все прочее, что вон тот говорит, все лжа!»

Выслушали такой ответ раджа и свита его и насмеялись досыта. Хозяину буйвола за него было заплачено, а мужиков глупых царь наказал.

Так глупцы скрывают, что скрывать не надобно, а тайное выбалтывают из-за своей глупой заносчивости, желая уверить в своей правоте.

Послушай же

о дураке, прикинувшемся гусем

У одного бедного дурака была жена, грозная, как сама Чанди. Говорит она однажды: «Ухожу я на заре в дом батюшкин, позвал он меня на праздник. Ежели ты, любезный, не добудешь мне откуда хочешь венок из лотосов, так ты мне не муж и я тебе не жена!» Пошел он, когда ночь опустилась, на царский пруд, и, когда пришел туда, стражник его окликнул: «Кто идет?» И он отозвался: «Гусь я, гусь!» Схватили его стражники, такими словами отозвавшегося, связали и ранехонько утром привели к царю, и, когда стали спрашивать его, загоготал он по-гусиному. Стал сам раджа его расспрашивать, и тогда глупец все сам о себе рассказал, и отпустил его царь из жалости к этому убогому.

А еще послушай,

как от горба лечить

Случилось так, что один тупоумный лекарь позван был каким-то брахманом: «Загони ты моему горбатому сыну горб внутрь». Выслушал просьбу брахмана лекарь, да и говорит: «Дай мне десять пана. Если не справлюсь, отдам тебе в десять раз больше!» Пообещал такое, забрал у брахмана десять пана и приступил к лечению. Заставил лекарь горбуна потеть и еще многое другое делать, да ничем не сумел помочь ему, и пришлось тому лекарю отдавать в десять раз больше.

Да разве сможет кто-нибудь на этом свете горбуна прямым сделать? Заставляют людей смеяться над собой все те, кто сулит совершить невозможное, и не подобает разумному подражать таким».

Так царевич Нараваханадатта слушал ночью вместе со своими министрами из мудрых уст благовестных министра Гомукхи разные истории о глупцах, и был очень доволен, и радовался этому, и хотя по-прежнему томился он страстью к Шактияше, но благодаря удовольствию, доставленному рассказами Гомукхи, лег он вместе со своими сверстниками и одногодками, его министрами, и спокойно уснул.

 

Волна седьмая

Когда же проснулся на заре Нараваханадатта, почувствовал он еще большее томление и тоску по своей возлюбленной Шактияше, и то, что осталось от месяца, назначенного до свадьбы, казалось ему целой вечностью. Ничто не радовало его, ибо сердце царевича было устремлено к будущей его жене. Узнав об этом из уст Гомукхи, повелитель ватсов послал к сыну своих министров в сопровождении Васантаки, и, когда из почтения к ним сын повелителя ватсов несколько пришел в себя, попросил министр Гомукха Васантаку: «Благородный Васантака, расскажи, пожалуйста, какую-нибудь новую и занимательную историю, чтобы развлечь царевича!» Тогда мудрый Васантака начал рассказывать

о братьях-близнецах, о верной и о блудливой женах

«Жил в стране Малава лучший из брахманов, и звали его Шридхара, и родились у него близнецы, и старшего назвали Яшодхара, а младшего — Лакшмидхара. Когда достигли они юности, то с ведома отца отправились в дальние страны умаразума набираться. Шли они, шли и зашли в дикую глушь, в выжженный зноем и засыпанный раскаленным песком иссохший лес, где не было ни воды, ни тени, и, пробираясь через него, изнемогающие от нестерпимой жары и измученные жаждой, добрались они вечером до тенистого дерева, у подножия которого был пруд, полный холодной и вкусной воды, источающей аромат лотосов. Искупались они в пруду, утолили голод и избавились от жажды, напившись той прохладной воды, сели на камни отдохнуть. Когда же солнце зашло; то, опасаясь хищных зверей, забрались оба брата на ночь на дерево. Наступила ночь, и увидели братья, что из воды пруда вышли люди, и кто из них стал подметать на берегу, кто подметенное место поливать благовониями, кто — усыпать цветами пяти сортов, кто-то принес туда золотое ложе и поставил его там, кто-то положил на ложе матрац, покрытый покрывалом, кто-то принес и положил под деревом дивные яства и напитки, венки из цветков и разные притирания. После этого поднялся из пруда некий муж, красотой своею превзошедший бога любви Манматху, с мечом в руке, украшенный несравненными украшениями, и сел на ложе, и слуги, надев на него венки и гирлянды и умастив его благовонными притираниями, снова исчезли в пруде.

Тогда извлек он изо рта возлюбленную, и была она совершенной красоты и скромного вида, и были на ней надеты гирлянды и украшения, предвещающие счастье, и другую, еще более блистательной красоты. И обе они были ему женами, причем вторая была у него в особой милости. Старшая, добродетельная, поставила перед ними усыпанные жемчугами да самоцветами чаши с яствами и напитками, и после того как супруг и ее соперница попили и поели, отведала и она тех яств и питья. А муж, изведав с соперницей счастье любовной забавы, крепко уснул, и она стала растирать ему ноги, а соперница ее сидела, бодрствуя, на ложе.

Видели все это два брахманских сына, сидя на дереве, и сказали друг другу: «Кто бы это был? Давай спустимся и спросим у этой, которая ноги растирает. Должно быть, они из рода тех, кто не знает перерождений». Вот спускаются они, и, пока подходили к старшей, увидала вторая жена Яшодхару, поднялась и, беспредельно блудливая, подошла к красавцу Яшодхаре и страстно шепнула ему: «Возьми меня!» «Грешница — воскликнул он. — Что ты говоришь! Ведь ты другому жена, а я для тебя чужой мужчина!» Но она ему возразила: «Сходилась я с сотней таких, как ты. Чего ты боишься? Коль не веришь, то посмотри, вот сотня колец — от каждого я взяла по перстню». С этими словами показала вшитые в кайму сари сто колец.

«Сходись с сотней или хоть со ста тысячами, — промолвил в ответ Яшодхара. — Ты для меня мать, и не поступлю я так недостойно, как они!» Отвергнутая им, разъярилась она и разбудила мужа. Указывая ему на юношу, заливаясь слезами, говорила негодница: «Пока ты спал, этот греховодник силой меня взял.» Услыхал это ее муж, вскочил и схватил меч, да тут добродетельная жена кинулась ему в ноги со словами: «Не совершай напрасного греха! Эта грешница увидела этого юношу, соскочила с твоего ложа и стала настойчиво его умолять. Он же, добродетельный, не поддался ее уговорам, а сказал ей: «Ты мне мать!» И вот тогда, отвергнутая им, разбудила она тебя и в злобе стала тебя на него натравливать. Она здесь на моих глазах сходилась с путниками, повелитель, которые на ночь останавливались под этим деревом, а число их — сто. Тебе же я не говорила об этом из боязни, что еще больше она меня возненавидит, а сегодня, опасаясь, что совершишь ты грех непоправимый, выговорила я то, что и выговорить-то невозможно. Коли не веришь, посмотри на кайму ее сари, увидешь сто перстней. Не моя это добродетель, чтобы при муже лгать! А коли нужно тебе доказательство моей чести, то смотри!» — и тут она устремила грозный взор свой на дерево и обратила его в пепел, а затем глянула милостиво, и снова оно стало как ни в чем не бывало.

При виде этого стал муж ее долго обнимать да целовать и, утратив любовь ко второй жене, злодейке, отрубил той нос, забрав перстни с каймы ее сари.

Успокоившись, обратил он взор на жаждущего знаний Яшодхару и его брата и с досадой и горечью молвил: «Из-за ревности держу я обеих жен постоянно в своем сердце, но всетаки не смог я уберечь эту грешницу. Кто преградит путь молнии? Кто остережет распутницу? Добродетельной ее собственная добродетель служит защитой, и, ею защищенная, она защищает мужа в обоих мирах, так же как сегодня уберегла меня она, чья терпеливость превосходит мощь силы ее проклятия. Благодаря ее милости избавился я от недостойной жены и, послушавшись ее, избавился от страшного греха убийства брахмана». Кончив говорить, полюбопытствовал он у Яшодхары: «Откуда пришли вы оба и зачем и куда путь держите, не соблаговолите ли сказать?» Тогда поведал Яшодхара ему свою историю, и, войдя в доверие к нему, сам спросил его, желая удовлетворить свое любопытство: «Если нет в том тайны, то поведай нам, высокодостойный, кто ты и почему, наслаждаясь так, ты живешь в воде?»

Выслушал его дивный муж и молвил: «Соблаговоли слушать, расскажу я тебе про это!» — и начал живущий под водой рассказывать

историю Бхавашармана

«Лежит на юг от Гималаев страна по имени Кашмира, которую судьба создала словно для того, чтобы заставить смертных забыть о небе, где, не вспоминая о счастливой жизни на Кайласе и Шветадвипе, в сотнях мест живут ныне Хари и Ачьюта, страна, которую освящают воды Витасты, страна, где живут герои и мудрецы, которых не могут одолеть ни гнусные грехи, ни враги, как бы сильны они ни были. Там, в той стране, жил я в прежнем рождении, и был я сыном мудрого брахмана, и звали меня Бхавашарман, и было у меня две жены, грешная и добродетельная.

Встретился я однажды с буддийскими нищенствующими монахами и принял на себя предписанный их шастрами обет поститься, называемый упошана. И уже почти завершен был мой обет, когда грешная моя жена легла ко мне и уснула. В четвертой страже ночи, лишенный сна, забыл я об обете и предался с нею страсти. По той причине, что не полностью обет я выполнил, родился ныне я водяным и родились со мною обе жены — одна грешница и распутница, а другая — супружескому долгу верная.

Хоть и не выдержал я полностью обета, но сила его такова, что помню я прежнее рожденье и по ночам радуюсь я всем этим наслаждениям. Ах, не нарушил бы я обета, так и не родился бы я таким образом!»

Кончив свой рассказ, водяной попотчевал гостей наилучшими яствами и одарил их божественными одеяниями. После этого добродетельная жена, узнавшая о том, что было с нею прежде, преклонив колена и глядя на луну, взмолилась: «О хранители мира! Коль воистину честна я и добродетельна, то да избавится мой супруг от жизни под водой и да будет его уделом небо!» Только успела она промолвить эти слова, как спустился с небес воздушный корабль и муж с женой взошли на него и унеслись на небо. Чего не могут свершить добродетельные жены во всех трех мирах? Очень удивились виденному оба брахмана.

Провели они там остаток ночи, а когда забрезжило утро, отправились братья в путь, и в сумерки в безлюдном лесу остановились они у подножия дерева. Только захотелось им пить, как раздался из дерева голос: «Оставайтесь здесь, брахманы, ко мне в дом вы пришли, и как гостям устрою я вам омовение, накормлю и напою». Умолкло дерево, и явился тотчас под деревом пруд, полный прохладной воды, а на берегу этого пруда появились разнообразные яства и напитки. «Откуда все это взялось?» — подумали братья брахманы, омылись в пруду и досыта напились и наелись. Потом прочли они вечерние молитвы, и, пока стояли под деревом, вышел из дерева красивый муж и приветствовал их. Ответили они ему на привет, сел он, и спросили они его: «Кто ты, почтенный?» И ответил им муж: «Был прежде я нищим брахманом, и случилось мне однажды по воле судьбы встретиться со странствующими буддийскими монахами, и научили они меня, как совершить обет упошана, но, пока я выполнял этот обет, какой-то негодяй насильно заставил меня вкусить пищу, и из-за того, что был обет мой нарушен, родился я гухьякой. Если бы выполнил я обет как положено, был бы я богом на небесах. Вот рассказал я вам о себе, а теперь вы поведайте мне, — почему и зачем забрели вы в эту глушь». Услышав его просьбу, обо всем рассказал ему Яшодхара, и тогда сказал братьям брахманам якша: «Коли только ради этого вы отправились странствовать, то силой своей я передам вам все знания, и вы ступайте домой. Что вам скитаться по чужбине?» С этими словами одарил он их силой своего волшебства всеми знаниями, и они их восприняли. Тогда сказал он им: «Теперь прошу я, чтобы уплатили вы мне то, что учителю положено, а для этого выполните ради меня обряд упошана — одну ночь нужно вам говорить истину, обходить богов слева, пищу принимать, когда принимают ее буддийские странники, сдержать сердце свое и быть терпеливыми, и тогда благодаря этому достанется мне совершенный плод этого обета и стану я богом». Когда же услышал он на свои слова согласие склонившихся перед ним брахманов и достиг таким образом своей цели, снова скрылся в дереве.

Обрадовались братья тому, что достигли цели своей без усилий, провели ночь и отправились восвояси, а вернувшись домой, поведали родителям о том, что с ними было, и ради блага якши исполнили обет упошана, и тотчас же их учительякша явился на воздушном корабле и сказал: «Благодаря вам перестал я быть якшей и стал богом. Теперь исполните тот же обет для самих себя, и, когда умрете, избавитесь вы от своих тел и достигнете положения богов, а пока дарю я вам неистощимую казну!» И с этими словами он, движущийся по своей воле, полетел на воздушном корабле и исчез в небе.

Оба брата — Яшодхара и Лакшмидхара — выполнили обет упошана, достигли знаний и богатства и стали жить счастливо.

Кто следует вере и даже в несчастье не оставляет добродетели, тот достигает желанной цели, и даже боги ему помогают».

На этом кончил свою повесть Васантака, и хоть позабавила она сына властителя ватсов, но еще пуще затосковал он о возлюбленной своей Шактияше. Настало время трапезы, и позвал отец к себе Нараваханадатту, и царевич пошел со своими и его министрами и советниками, а потом, отведав вкусных яств, вернулся к себе во дворец. Желая заставить царевича развеселиться, обратился к нему Гомукха с такими словами: «Соблаговоли, божественный, еще послушать. Расскажу я тебе

о дружбе обезьяны с морским жителем

Случилось так, что Валимукха, предводитель обезьян, отстал от своей стаи и заблудился в лесу из деревьев удумбара, тянувшемся вдоль океана. Сидит Валимукха на ветке, грызет удумбару, да вдруг выронил ее, и съел удумбару Шишумара, обитатель вод океанских. Понравился Шишумаре вкус удумбары, и издал он сладостный звук, а Валимукхе этот звук понравился, и он покидал Шишумаре много плодов. Так всякий раз Шишумара пел, а Валимукха кидал ему удумбары, и со временем возникла между ними дружба, и так каждый день это морское чудище проводило день у обезьяны, жившей около воды, а когда наступали сумерки, уплывало к себе домой. Узнала об этом жена Шишумары, и не желая, чтобы дружба с обезьяной каждый день вызывала разлуку, сказалась больной.

«Скажи мне, милая, — попросил ее Шишумара, встревоженный ее болезнью, — что за немочь у тебя и чем она лечится?» Сколько ни спрашивал он ее, не отвечала ему жена, и только ее подруга, которая знала все ее тайны, открыла ему причину: «Хотя ты этого не станешь делать, да и она не хочет, чтобы ты так поступал, но скажу я тебе. Как разумному скрывать от других такую беду? У твоей жены такая тяжкая болезнь объявилась, которую не излечить ничем, кроме отвара из обезьяньего сердца!» Задумался Шишумара: «Вот беда! Как добыть мне обезьянье сердце? Разве достойно мне предавать друга моего обезьяну? Но ведь жена мне милее самой жизни! Что друг в сравнении с ней?» Поразмыслив так, сказал Шишумара жене: «Что печалишься, милая! Приведу я тебе целую обезьяну!»

С этими словами отправился он к своему приятелю, и начался у них разговор. Сказал Шишумара обезьяне: «Ведь не видел ты, друг, до сих пор ни дома моего, ни жены. Пойдем ко мне, отдохнешь денек. Коли друг у друга не бывать, да не потчевать друг друга, да жен своих друг другу не показать, что за дружба? Один обман!»

Так обманув обезьяну, зазвал его Шишумара в воду, посадил к себе на спину, да и отправился в путь. Заметил Валимукха, что приятель Шишумара чем-то озабочен, и обратился к нему: «Что-то смотрю я, друг, по-другому ты выглядишь сегодня!»

И ответил ему, настойчиво спрашивавшему, на это кладезь глупости Шишумара, полагая, что обезьяна теперь в его власти и деться ей некуда: «Занеможилось моей жене, и, желая вылечиться, попросила она меня, чтоб добыл я ей обезьянье сердце. Вот и огорчен я этим!»

Выслушав слова приятеля, смекнул догадливый Валимукха: «Ага! Вот чего ради этот грешник меня к себе домой тащит! Одолеваемый слепой покорностью жене, готов он друга предать! Да что уж! Разве одолеваемый демоном не начинает рвать зубами даже свое собственное мясо?» Сообразив, в чем дело, говорит он Шишумаре: «Коли в этом дело, что ж ты, друг, раньше-то мне не сказал, что нужно к твоей жене пойти, сердце взяв с собою?! Оставил я лотос сердца сегодня на том дереве удумбара, на котором живу». Ответил на это глупец Шишумара, встревожившись: «Так возьми же его с удумбары!» — и снова привез приятеля к удумбаре, росшей на берегу океана. Спрыгнул Валимукха на берег, и, избавившись так от погубителя, подобного самой смерти, взлетел на верхушку дерева, и кричит оттуда Шишумаре: «Убирайся ты, болван! Разве слышал ты когда-нибудь, что сердце отдельно от тела живет? Отпустил ты меня, и сам я к тебе больше не пойду! Не слыхивал ли ты, глупец,

про осла, который так и был без ушей и без сердца

Жил где-то в каком-то там лесу лев, и был у него советником шакал. Случилось однажды так, что некий правитель, пожаловавший в тот лес на охоту, так изранил льва стрелами да дротиками, что лев еле-еле заполз в свое логово. Когда же царь убрался, то советник, живущий объедками от трапезы льва, сказал ему, обессилевшему без пищи: «Почему бы, владыка, не выйти тебе да не поискать добычи по своим силам? Ведь и твое тело отощало, да и твои слуги тоже!»

Отвечал ему на это лев: «Не в силах я, приятель, ранами истерзанный, идти куда-нибудь! Вот если б добыть мне да съесть уши и сердце осла, поправился бы я, и зажили бы мои раны, и снова стал бы я здоров. Ступай поскорее приведи мне откуда-нибудь осла!» И шакал молвил в ответ: «Так тому и быть!» — и поспешил в дорогу. Бегал он, бегал, и увидел пасущегося у воды осла постиральщика, и, приблизясь, любезно спросил осла: «Что это, почтенный, ты так исхудал?» А осел ему: «Ведь что ни день таскаю я узлы с одеждами, да и самого постиральщика!» И посоветовал ему шакал: «Зачем тебе здесь мучиться? Идем, отведу я тебя в лес, истинное преддверие неба, где будешь ты тучнеть вместе с ослицами».

Выслушал его осел, алчущий наслаждений, и, молвив: «Так тому и быть!» — пришел вместе с шакалом в лес ко льву, а там, заметив, что он явился, лев, еще слабый и немощный, зайдя со спины, нанес ему лапой удар, но от того удара осел, тотчас же испугавшись, удрал, только его и видели, а повелитель зверей упал, не в силах гнаться за ним. Поспешил лев, не преуспев в делах своих, забраться снова в пещеру.

Забежал к нему шакал, его министр, и попрекнул: «Что ж, владыка, осла и того не смог ты уложить! Что уж говорить об оленях да другой дичи!» Прорычал на это лев: «Коль знаешь как, приведи осла снова, буду я готов и прикончу его!»

Снова пошел шакал по повелению цареву, разыскал осла и говорит ему: «Что ж ты, почтенный, сбежал?» А когда тот отвечал: «Кто-то меня чем-то ударил!» — рассмеялся шакал: «Пустое! Все это тебе почудилось! Ведь даже такой слабый зверь, как я, живет здесь счастливо. Ну идем же вместе со мной в этот лес, полный безграничного счастья».

И глупый осел, поддавшись на его уговоры, снова пошел туда, и, когда увидел его лев, выскочил царь зверей из пещеры, кинулся ему на спину и, разодрав своими когтями, лишил жизни.

Расправившись с ослом, оставил лев при нем шакала сторожем, а сам, уставший, пошел совершить омовение, а хитрый и жадный шакал поспешил, чтобы утолить свой голод, сожрать уши и сердце осла. Вот вернулся лев после омовения и видит, что лишен осел и ушей и сердца, и спрашивает шакала: «Где оба уха и сердце ослиные?»

«Да как же, владыка, — отвечает ему шакал, — он ведь так и был, без ушей и без сердца. Иначе как же он смог бы снова вернуться туда, где его чуть не убили!» Выслушал лев шакала, подумал, что, видно, так это и было, и насытился ослиным мясом, а что осталось после его трапезы, доел шакал».

Валимукха, кончив рассказывать эту историю, сказал Шишумаре: «Не пойду я больше к тебе. С чего бы повторять мне такую ослиную глупость?!» И уплыл Шишумара к себе домой, горюя, что из-за глупости и для жены ничего не сделал и друга потерял. Жена его выздоровела, узнав, что дружба Шишумары с обезьяной кончилась, а обезьяна жила припеваючи на берегу океана.

Не следует разумному верить злодею. Разве можно ожидать блага, поверив злодею или кобре?»

И, завершив этот рассказ, министр Гомукха опять начал новый, желая развлечь Нараваханадатту: «Послушай, царевич, теперь целую связку историй о глупцах, достойных осмеяния, а прежде послушай рассказ

чем заслужено, тем и заплачено

Некий богач, насладившийся музыкой и пением, призвал казначея и велел: «Дай этому певцу две тысячи пана». Сказал казначей: «Будет сделано!» — и ушел. Вот пошел певец к казначею и просит отдать то, что обещано, а тот ему из обещанных ни одной паны не дает. Идет певец к богачу, жалуется, что казначей ничего не дал, а богач на это ему и отвечает: «Что ты мне дал, тем тебе я заплатил. Усладил ты слух мой мимолетным звучанием вины, а я усладил твой слух мимолетным обещанием награды.

Выслушал это певец, и была надежда его убита. Посмеялся он над скупцом и пошел дальше.

Разве не заставит такая речь скупца расхохотаться даже камни?

Теперь, божественный, поведаю я тебе историю

об учениках, завидовавших друг другу

Было у одного наставника двое учеников, завидовавших друг другу, — один из них обмывал и умащал каждый день правую ногу наставника, а другой то же делал с левой. Пришлось однажды наставнику послать растирателя правой ноги в деревню, и сказал он ученику, растиравшему левую ногу: «Разотри и омой сегодня-мою правую ногу». Услышал это ученичок-дурачок, да и отвечает наставнику: «Не буду я растирать да омывать ногу, сопернику моему принадлежащую!» Но, хоть и говорил он так, настаивал учитель, чтобы и правую ногу омыл да умастил растиратель левой ноги.

Тогда исполненный гнева на своего соперника ученичок с силой схватил за правую ногу, да и сломал ее о камень. Закричал наставник от боли, и другие ученики накинулись на злодея и побили его, да учитель сжалился над ним и велел

прогнать.

На другой день возвратился другой ученик и увидел, как больна у учителя нога, спросил его о причине и, узнав обо всем, воспылал гневом: «Я не я буду, если не поломаю ногу соперника!» Схватив левую ногу учителя, сломал ее тоже. Тогда и на него накинулись другие ученики и поколотили его, но наставник, которому негодники обе ноги сломали, сжалился над ним и велел и его прогнать. Всеми ненавидимые, ставшие для всех посмешищем, ушли оба дурных ученика, а учитель, всяческих похвал достойный за то, что их простил, со временем выздоровел — как будто ничего с ним и не было!

Вот так, владыка, неразумные слуги, враждуя между собой, и дело государево губят и себе вредят.

А вот еще история. Соблаговоли выслушать

о споре двух голов одной змеи

У какой-то змеи было и спереди и сзади по голове. Задняя голова была слепа, а у передней были глаза. И шел меж головами спор. Одна говорила: «Я — главная!» А другая возражала ей: «Главная — я!» Но сама змея двигалась зрячей головой вперед.

Случилось однажды так, что задняя голова крепко зацепилась за какую-то деревяшку и задержала ход змеи. Посчитала тогда змея заднюю голову по-настоящему сильной и одолевшей переднюю голову и стала с тех пор двигаться слепой головой вперед, а получилось из этого то, что не заметила змея дыры, свалилась, да в огонь попала, да там и сгорела.

Много есть таких, кто, сути не зная, малой добродетелью обладая, связывается с теми, кто просто добродетелей лишен, и идет к своей гибели.

А теперь послушай про

опухоль из риса

Пошел один глупец первый раз в дом тестя и там увидел белые рисовые зерна, приготовленные для варки, а как увидел, взял пригоршню да бросил в рот, чтоб съесть. В это время пришла теща, и глупец от стыда не мог ни проглотить их, ни выплюнуть, а она, видя, что безмолвен он, и опасаясь, что горло у него опухло и он заболел, позвала мужа. Пришел тесть, увидал, что с зятьком приключилось, и немедля привел лекаря, а тот, опасаясь, что в горле опухоль, схватил за подбородок, и… и под смех всех видевших это высыпался оттуда рис. Так вот невежда недолжное делает, да как скрыть — не знает.

Или послушай

как осла доили

Несколько глупых мальчишек видели, как доят коров, буйволиц и прочих, раздобыли осла, окружили его и начали отчаянно его доить. Кто-то доил, кто-то кувшин для молока держал, а кто-то кричал: «Я первый, я первый молока напьюсь!» Да не смогли они ни капельки молока добыть, хоть и потрудились отчаянно. Дурака, не к месту прилагающего усилия, всегда осмеют.

А вот еще рассказ о том, как один

пошел, да без толку

Жил, божественный, однажды брахманский сын, и был он глуп.

Велел ему как-то вечером отец: «Нужно тебе, сынок, поутру отправиться в деревню!»

Выслушал глупый сын, что сказал отец, да и не спросил, зачем идти-то.

А когда утро наступило, пошел в деревню, впустую время провел и только вечером, усталый от выполненного дела, пришел и сказал отцу: «Вернулся я, побывав в деревне!»

«Сходить-то ты сходил, да что толку?» — ответил на это отец.

Старается-то дурень отчаянно, да дела не сделает!

Поэтому не совершает разумный ничего впопыхах, божественный, чтоб не погибнуть, как это с неразумным бывает в обоих мирах.

Те, кто не по правилам действуют, достигают плодов иных, чем те, которых они желали. Вот послушай историю

не суди впопыхах

Где-то в каком-то городе жил брахман по имени Девашарман, и была у него хозяйка, звавшаяся Девадатта, такого же доброго роду-племени, как и он сам. Понесла его жена и в благовремении родила от него сына. Был брахман беден и обрадовался сыну, словно несметному богатству. Пошла однажды после родов его жена на реку совершить омовение, а Девашарман остался дома беречь дите малое, как прибегает из царицыных палат служанка, за брахманом посланная, живущим оплатой за махурат. Вот он из желания получить вознаграждение спешит во дворец, а ребенка поручает стеречь мангусте, взращенной им с детства. Ушел он, а к нему на двор, к ребенку подползла змея. Заметила ее мангуста и из любви к хозяину убила змею. Увидала мангуста издали Девашармана, домой возвращающегося, кинулась радостная, змеиной кровью орошенная, из дома ему навстречу. Видя мангусту в таком виде и подумав: «Убила она сына моего!» — схватил Девашарман камень и убил мангусту. Входит он затем в дом, видит змею, мангустой загрызенную, ребенка своего живым-живехонького, и загоревал брахман. «Как же ты, недоумок, мангусту погубил, верного своего помощника?» — заругала его жена, с реки вернувшись и узнав, что случилось.

Выслушав из уст Гомукхи, старшего над министрами, этот поучительный рассказ, молвил царевич, что ничто его не тревожит, как только то, как бы добыть ему прекрасную Шактияшу, а ночь тем временем почти прошла, и сон смежил очи сына повелителя ватсов, и он разделил ложе со своими сверстниками.

 

Волна восьмая

Когда же миновал следующий день, вечером снова все собрались в собственных покоях царевича Нараваханадатты, жаждущего соединиться с возлюбленной, и по его повелению министр Гомукха снова начал рассказывать одну за другой забавные истории. И первая называлась

что дано внутрь, не годится снаружи

Жил один человек, и страдал он от водянки. Дал ему лекарь снадобье и велел ему: «Ступай домой да разотри как следует, а потом я приду!» Ушел лекарь, сказав это, а тот дурень, покуда ждал, растер снадобье в порошок, да и выпил с водой. Крепко занеможилось ему, да так, что когда к нему лекарь пришел, то дал уже ему рвотное и тем спас от смерти. Сказал он тому с упреком: «Снадобье я тебе дал для клистира, не для питья. Что ж ты меня не подождал?»

Так-то желанное, если не по правилам делается, нежеланные приносит плоды. Потому разумный никогда не пренебрегает правилами. Тот же, кто поступает без рассуждения, не подумав о последствиях, тотчас же становится предметом осуждения и осмеяния. Вот послушай еще рассказ -

косматые обезьяны или волосатые отшельники?

Где-то да когда-то жил один отменно глупый человек. Случилось ему пойти в другую страну, и сын с ним пошел. Когда караван, к которому они пристали, остановился в лесу, сын пошел погулять по лесу да заблудился. Напали на него обезьяны, поколотили да расцарапали, с трудом от них спасся, и когда спросил его отец, то этот глупец, не знавший, как выглядят лангуры, так рассказал о том, что случилось: «Напали на меня в лесу какие-то мохнатые, плодами питающиеся!» Услыхав такое, разъярился его отец, схватил меч и кинулся в лес. Попались ему там косматые отшельники, плодами да ясореньями промышляющие, и кинулся на них с криком: «Вот они, сына моего исцарапавшие!» Но, на счастье, остановил его какой-то путник словами: «Не убивай мудрых. Видел я, что обезьяны твоего сына колотили!»

Так волей судьбы убережен он был от греха и вернулся к каравану.

Не поступит мудрый никогда без рассуждения. А как иначе?

Так всегда и поступает всякий человек, обладающий умом. Тот же, у кого его нет, немедля становится посмешищем для людей.

Послушай историю о том, что нужно

подумать, прежде чем делать

Так и случилось с одним бедняком, который, идучи путемдорогой, наткнулся на кожаный мешок, полный золотых, оброненный хозяином каравана. Взял глупец мешок и там же, никуда не уходя, начал считать монеты, а в это время, схватившись пропавшего мешка, примчался верхом на коне хозяин каравана и вырвал у радовавшегося мешок с золотом, а глупец, видя, как погибло доставшееся ему богатство, пошел, горюя и повеся голову своей дорогой.

Так слабоумный хоть и обретет богатство, да сразу его и упустит. Послушай еще,

как луну увидеть

Какой-то глупец хотел увидеть молодую луну, и кто-то, уже увидевший ее, сказал ему: «Смотри, куда палец показывает!» И стал глупец смотреть не на небо, а на палец того человека и не увидел луны, а увидел людей, смеющихся над ним.

Благодаря же разуму даже невозможное можно сделать возможным. Соблаговоли выслушать историю

о ловкой крестьянке и глупом абхире

Пошла какая-то крестьянка в другую деревню, и шла она одна-одинешенька. Случилось по дороге так, что накинулась на нее обезьяна, да крестьянка от нее увернулась, спрятавшись за дерево. Обезьяна тогда, желая ее поймать, то дерево охватила лапами с обеих сторон. А крестьянка схватила руками обезьяньи лапы, да и прижала ее к дереву. Не может обезьяна двигаться, злится, а в это время крестьянка увидела проходившего мимо абхира и говорит ему: «Подержи, почтенный, за лапы эту обезьяну, пока я одежду да волосы поправлю». «Сделаю так, если ты мне отдашься!» — ответил ей абхир, и она сказала, что согласна. Когда же тот схватил обезьяньи лапы, выхватила нож и прикончила обезьяну. «Теперь идем куда-нибудь, где поспокойней!» — предложила она абхиру и далеко его увела, а пока шли, повстречали путников, и, бросив абхира, дошла она до той деревни, куда хотела прийти, избавившись так благодаря своему уму от насилия.

Разум — главная опора живущих. И без богатства бедняк проживет, а без разума как прожить?

Послушай, божественный, теперь вот этот интересный и удивительный рассказ

о Гхате и Карпаре

Жили в каком-то городе два вора, и звали одного из них Гхата, а другого Карпара. Однажды ночью Карпара, оставив Гхату снаружи, сделал подкоп и проник в покои царской дочери, а она, царевна-то, не спала, и заметила его, стоявшего в углу, и тотчас же, только увидев, воспылала к нему любовью, и подозвала его. Насладившись с ним и наградив его щедро, сказала она ему: «И еще я дам тебе, если ты снова придешь!»

Выбрался он оттуда, рассказал Гхате про все, что было, передал ему богатство доставшееся и послал его домой, а сам снова пошел в антахпур. Любовью да алчностью обуянный, кто думает о гибели?

Вот он, утомленный страстью и охмелевший от вина, уснул вместе с царевной и не проснулся даже тогда, когда ночь прошла. Когда же настало утро, пришли стражники, к антахпуру приставленные, схватили, и связали его, и царю о том доложили, и тот разгневался и повелел казнить вора. Повели его, осужденного на смерть, и Гхата, встревоженный тем, что друг ночью не вернулся, пошел его разыскивать. Увидел Карпара Гхату и одним им понятным знаком показал: «Похить царевну и защити ее!» Ответил Гхата Карпаре таким же знаком, что ладно, мол, все сделаю, как ты сказал.

Привели вора на место казни, (вздернули палачи его на дереве. Ушел домой Гхата, горюя, а когда ночь наступила, пробил он в стене дворцовой лаз и проник в покои царевны. Увидел он, что лежит она там одна-одинешенька и в оковах, подошел к ней и обратился с такими словами: «Я — друг Карпары, которого казнили сегодня из-за любви к тебе. Пришел я сюда из-за любви к нему, чтобы тебя отсюда увести, пока не учинил над тобой чего-нибудь нежеланного отец». Обрадовалась царевна его словам, и согласилась, и сказала: «Так тому и быть!» Тогда освободил он ее от оков, и с ней, отдавшейся телом на его волю, выбрался через подземный ход, и ушел к себе домой.

Когда же на следующее утро узнал раджа, что дочь его кем-то похищена через выкопанный и труднозаметный подкоп, подумал он: «Наверное, есть у того грешника пойманного приятель и он, предприимчивый, похитил мою дочь». А подумав, велел царь слугам своим охранять труп Карпары и наказал им: «Кто бы ни пришел сюда оплакать его и совершить сожжение и прочие обряды, того схватить, и через него доберусь я до злодейки, опозорившей мой род!» Ответили на это стражники: «Быть по сему!» Стали сторожить они тело Карпары и днем и ночью.

Разузнал об этом Гхата и говорит царевне: «Был мне Карпара, милая, большим другом, и благодаря его милости доста-. лись мне и ты и множество сокровищ. Но нет покоя в моей душе, не выполнил я перед ним долга дружбы. Так пойду я и оплачу его, и посмотрю на него, и потом каким-нибудь способом предам я его тело огню, а косточки его брошу я в реку в святом месте. Не бойся! Я не неразумный Карпара!» И при этих словах нарядился он великим подвижником, взял в горшок риса с молоком и пошел к Карпаре. А по дороге он словно бы споткнулся, да поскользнулся, и выронил из рук горшок с молоком да рисом, и разбил его, и стал над ним причитать: «Ах, горшок ты мой, Карпара, полный сладости да радости!» — и по всякому другому. Подумали сторожа, что причитает он воистину над разбитым горшком, а он тотчас же после этого поспешил домой, да и рассказал обо всем царевне.

На другой день нарядил он одного слугу в женскую одежду и послал перед собой, а другому велел идти за своей персоной и нести горшок со сваренными в меду да в масле дикими яблоками, а сам прикинулся захмелевшим деревенским мужиком и заплетающимися ногами подошел, когда уже день был на исходе, к сторожившим Карпару, а те его спрашивают: «Кто ты? Кто эта красотка? Куда ты, брат, идешь?» А он им на это заплетающимся языком отвечал: «Деревенщина я, а это вот жена моя, и идем мы с ней к тестю в дом. Несем мы с собой угощение ему в подношение — сам сварил! Вот поговорили вы со мной и стали мне друзьями! Ему я т-только п-половину от-тнесу, а д-другая п-пусть вам ост-танется!» И стал он всех стражей оделять, а те смеялись и все брали и ели.

Когда же стражники от сонных яблок все уснули, набрал ночью Гхата поленьев и предал тело Карпары сожжению. Узнал наутро раджа о случившемся, одураченных стражников отстранил, а других поставил и так им наказал: «Стерегите эти обгорелые кости — теперь непременно кто-нибудь за ними придет. Вы того хватайте, но чтоб ни от кого никакой еды не брать!» Так повелел раджа, и стали стражники бдительно сторожить и день и ночь.

Узнал об этом Гхата. И тогда он, знавший заклятие, пожалованное Чанди, с помощью которого можно зачаровать человека и ввести в заблуждение, подружился, чтобы скрыть свой замысел, со странником и пошел вместе с ним, бормоча мантру. Околдовали они стражей, собрал он косточки Карпары и, бросив их в волны Ганги, вернулся к царевне. Рассказал он ей про все и стал счастливо жить с ней. А странник остался с ними.

Узнал раджа, что кости унесены и стражники околдованы, подумал, что все это, начиная с похищения дочери, дело йога, и велел возвестить по городу: «Когда тот йог, который похитил мою дочь и совершил все прочее, объявится, тому я полцарства отдам!»

Слышал Гхата, как это провозглашали, и захотел объявиться, но царевна отговорила его: «Не надо, не делай этого, обманет тебя царь!» И тогда из-за опасения быть обнаруженным ушел Гхата с царевной и со странником в другую страну.

Обратилась царевна по дороге к подвижнику и говорит ему по секрету: «Один вор меня соблазнил, а другой столкнул с высокого положения. Первый умер, а Гхату я не люблю, только ты мне мил пуще жизни!» Сказав ему так, сошлась она с ним и, злодейка, убила Гхату.

Идет она, грешница, дальше путем-дорогой с этим странником, и повстречался им по дороге купец по имени Дханадева. «Что мне этот, увешанный черепами? Ты мне мил!» — приласкалась она к купцу и пошла с ним дальше, оставив спящего странника. А тот проснулся на заре и подумал: «Ни любви нет, ни праведности в женщинах! Эта распутница и грешница, обманом заверив меня, похитила богатство, да и сбежала. Хорошо еще, что не убила она меня, как Гхату». И, подумав так, пошел странник к себе на родину.

Царевна же вместе с купцом пришла в его страну. И там, когда это случилось, подумал Дханадева: «Как это я вдруг введу эту распутницу в свой дом?» И тогда на исходе дня вошел он вместе с царевной в дом какой-то старой женщины. Когда же настала ночь, спросил он у не узнавшей его старухи: «Не знаешь ли чего, матушка, о доме купца Дханадевы?» Выслушала это старуха и говорит ему: «Да что уж говорить-то? Что ни день жена его с новым мужем развлекается. Спускает она из слухового окна корзину, обшитую кожей, и кто ночью входит этим путем, тот проходит к ней, а потом так же ночью уходит. Она же, вином одурманенная, ничего не понимает, и о таком ее поведении по всему городу слух идет. А муж ее давно на чужбину ушел и все еще не возвращается».

Выслушал Дханадева все, что рассказала старуха, под каким-то предлогом вышел от старухи и пошел туда, к жене, полный горести и сомнений. А там увидел он корзину, рабынями поднимаемую, влез в нее, и они его подняли и провели к жене. Когда же вошел он, обняла его супруга, хмелем одурманенная, страстью опьяненная, силой увлекла с собой на ложе, так и не узнав его, и сошелся он с ней, не видя в том греха, а она от сильного хмеля крепко уснула. Когда же кончилась ночь, быстро выпроводила его служанка тем же самым путем, через слуховое окно, в корзине, кожей обшитой, на веревке спускаемой. И подумал огорченный купец: «Хватит мечтать о семейной жизни! Что женщина в доме? Жернов на шее! И уж если все они таковы, так лучше дикий лес!» Поразмыслив так, покинул он царевну и отправился в глухой и далекий лес. Повстречался ему по дороге брахман Рудрасома, возвращавшийся после долгого отсутствия домой. Подружился с ним купец, а когда рассказал брахману свою историю, встревожился и Рудрасома о своей жене. Пришли они вечером в родную деревню брахмана.

Встретив неподалеку от своего дома на берегу реки пастуха, певшего словно был он под хмельком, спросил Рудрасома его шутливо: «Кто та красотка, пастух, в тебя влюбленная, из-за которой ты поешь так лихо, будто весь мир для тебя — травинка?» Ухмыльнулся на эти слова пастух и ответил: «Что мне скрывать? Живу я с красоткой, женой старосты деревенского — брахмана Рудрасомы, давно ушедшего невесть когда да неведомо куда. А приводит меня в женскую одежду одетого к ней в дом служанка». Услыхав такое от пастуха, сдержал Рудрасома свой гнев и, желая узнать истину, попросил его: «Коли я тебе гость, так дай мне свою одежду, и, прикинувшись тобой, пойду я туда. Уж больно мне любопытно!» «Сделай милость, — отвечает ему пастух, — возьми мой черный плащ, да и палку тоже да побудь здесь, пока служанка придет. За меня она тебя примет, и, переодетый в женскую одежду, ты ступай туда ночью, а уж я эту ночку отдохну».

Взял Рудрасома от пастуха накидку да палку, накрылся накидкой и стал ждать. Когда же пастух с купцом Дханадевой отошли подальше в сторону, явилась туда служанка. Она в ночной тьме молча переодела Рудрасому в женскую одежду, приняв его за пастуха, сказала: «Ступай!» — и увела его. Привела она брахмана к его жене вместо пастуха. Увидала его жена, поднялась и обняла, — а Рудрасома подумал: «Вот ведь горе! Лепятся злодейки к недостойным — грешника полюбят, как моя жена этого пастуха, лишь бы только близко был!» И в таких мыслях, надтреснутым голосом какой-то предлог сочинив, вышел он и, полный отвращения, пошел к Дханадеве. Поведал он купцу про все, что с ним дома случилось, и так решил: «Пойду и я с тобой в лес скитаться. Пусть гибнет дом!» Вот и отправился Рудрасома с Дханадевой в лес. И повстречался им по дороге Шашин, приятель Дханадевы.

Слово за слово, пошел у них разговор, и рассказали они ему, что с ними случилось. А он, все это выслушав и будучи ревнив и долго отсутствуя, засомневался насчет жены своей, которую оставил запертой в подвале. Шел он с ними вместе, и вечером дошли они до его дома. Собрался было Шашин попотчевать приятелей своим гостеприимством, да увидел стоящего у своего дома человека, руки и ноги которого были изъедены проказой и смердящего, но который распевал песни с любовным воодушевлением.

С изумлением посмотрел на него Шашин и спросил: «Кто таков ты, почтенный?» Ответил ему прокаженный: «Я — Камадева, бог любви!» «Воистину! — воскликнул Шашин. — Да и то сказать, кто ж усомнится в том, что ты — Камадева, видя такую блистательную красоту!» А тот возражает ему: «А ты послушай, что я тебе скажу! Живет здесь один негодник, которого зовут Шашин. Он, ревнивей, отправился в дальние страны, а жену запер в подвале. По воле судьбы случилось его жене меня увидать, и сердце ее наполнилось страстью ко мне, и сама она мне отдалась. Что ни ночь наслаждаюсь в ее объятиях. Служанка ее сажает меня к себе на спину и доставляет к ней. Так скажи, что я — не Кама? Кому нужна иная красавица, если он мил самой жене Шашина, красавице, каких свет не видал?»

Послушал Шашин прокаженного, закручинился, но горя не показал и, желая узнать что да как попросил его: «Истинно ты Камадева! Поэтому вот что хотел я тебя попросить — из того, что рассказал ты мне, любопытство у меня разгорелось к этой женщине. И хочу я в эту ночь пойти к ней, одевшись в твою одежду. Сделай милость, согласись — будет ли тебе с этого какая убыль?» Ответил ему на это прокаженный: «Изволь, возьми мою одежду, а мне дай свою. Сиди здесь, обернув, подобно мне, в тряпки руки и ноги, пока с наступлением темноты не придет служанка. Примет она тебя за меня, возьмет тебя на спину, и ты отправляйся так с ней — из-за того, что ноги меня не слушаются, попадаю я к ней всякий раз таким образом». Когда же прокаженный все это ему рассказал, Шашин оделся в его тряпье и уселся там, а оба его спутника и прокаженный сели поодаль.

Вот пришла служанка и, приняв его, одетого в одежду прокаженного, за самого прокаженного, сказала Шашину: «Пошли!» И, взвалив его себе на спину, притащила ночью в подвал к его собственной жене, жаждавшей встречи с прокаженным. Ощупал он ее в темноте, убедился в том, что это его жена, и овладело им отвращение, и, когда она заснула, Шашин незаметно вышел и разыскал Дханадеву и Рудрасому. Поведал он им свою историю и, сокрушенный, произнес: «О, будь прокляты прелестницы, стремящиеся к низким! Только издали кажутся они прекрасными, но они словно реки, устремляющиеся в ущелье, — невозможно из них пить. Коли моя жена, в подвале запертая, сошлась с прокаженным, то лучше стать мне отшельником! Будь проклят мой дом!»

В таких сетованиях провел он ночь с купцом и брахманом, так же как и он, пострадавших от жен.

Когда же наступило утро, пошли они все трое в лес и к концу дня дошли до дерева, у подножия которого был пруд. Поели они и попили, а когда пришла ночь, забрались спать на дерево и увидели, что пришел какой-то путник и лег спать под деревом. Тотчас же другой муж явился из середины пруда и изрыгнул изо рта своего ложе и на нем красавицу. Сошелся он с ней и уснул на ложе, а красавица пошла после этого к путнику, что спал под деревом, и сошлась с ним, и, когда они, завершив дело страсти, поднялись, спросил ее путник: «Кто вы оба?» Ответила она: «Это — нага, а я его жена — дочь нага. А ты не бойся — насладилась я уже с девяносто и еще с девятью путниками, а тобой — сотня заполнена». Пока же она говорила все это путнику, проснулся по воле случая нага, увидел их и, изрыгнув изо рта пламя, обратил их в пепел. Когда же нага исчез в пруду, те трое проговорили всю ночь!» «Уж там, где сберечь невозможно жену, внутри тела содержимую, где уж сберечь жену в доме! Вот горе-то горькое!» А утром отправились они дальше в лес.

В лесу же они размышляли над четырьмя великими истинами, и не давали ни дружбе, ни каким-либо иным чувствам нарушать их раздумья, и стали умом рассудительны, ко всему живущему благосклонны, полностью испытали наивысшую радость самадхи, и, освободившись от мрака невежества, навсегда избавились от перерождений. Жены же их впали в жалкое состояние, порожденное их собственными грехами, и вскоре злодейки погибли, утратив и тот и этот мир.

Кому не приносит горя страсть к женщинам, порожденная заблуждением! Но пренебрегающий ими обретет освобождение от перерождений!»

Долго слушал этот увлекательный рассказ министра Гомукхи сын повелителя ватсов, жаждущий встречи с Шактияшей, а потом крепко и быстро заснул.

 

Волна девятая

Когда же прошел следующий день и наступила ночь, стал Гомукха, как прежде, рассказывать Нараваханадатте, чтобы развлечь его, историю

о добродетельном сыне купца, о калеке и о неверной жене

«Жил где-то в каком-то городе сын какого-то богатого купца, происшедший от частицы бодхисаттвы. Мать его умерла, и отец, подчинившись воле новой жены, послал сына с его женой жить в лес. И младшего сына отец тоже изгнал, и пошел он за старшим братом, но тот, зная, что у младшего брата нечистое сердце, прогнал его и пошел другой дорогой. Шел он, шел и дошел до бескрайнего леса, высохшего и занесенного песком. И не было в нем ни листочка на дереве, ни травинки, и не было ничего, что бы могло путнику служить пищей, — все живое было там выжжено беспощадными лучами солнца, и, пробираясь через тот лес целых семь дней, поддерживал он жизнь жены, кормя ее мясом своего тела и поил своей кровью, а она, грешница, и ела и пила. На восьмой же день достиг он леса, раскинувшегося на холмах, звенящего от перезвона речных струй, полного деревьев, отягощенных вкусными плодами, и нежной травы. В этом лесу он усталую свою жену подкрепил кореньями, плодами, водой, а сам спустился омыться к горной реке, весело плещущей волнами, и увидел, что ее поток уносит человека, у которого отрублены и руки и ноги. Исполнившись сострадания, захотел он того спасти, и, хоть и был истощен долгим постом, все-таки вытащил, великодушный и сострадательный, того человека на берег, и спросил его: «Кто это, брат, с тобой сделал такое?» И тот искалеченный рассказал: «Враги отсекли мне руки и ноги и бросили меня в реку, желая причинить мучительную смерть, но ты меня спас!» И когда он рассказал это, сын купца перевязал ему раны, и накормил его, и только после этого совершил омовение и сам поел кореньев и плодов. А потом вместе с женой стал этот купеческий сын, происшедший от частицы бодхисаттвы, совершать отшельнические подвиги.

Пошел он однажды собрать плодов да кореньев, а его жена, одолеваемая страстью, вместе с тем калекой, раны которого зажили, сошлась. Увлеченная им, захотела она мужа убить, и, сговорившись с безногим, на другой день она, подлая, прикинулась больной и, показав, грешница, мужу на растение какое-то в глубине ущелья на берегу бурной реки, через которую и переправиться-то почти невозможно было, молвила: «Буду я жить, коли ты добудешь мне это целебное растение. Знай, что сказано мне об этом божеством, явившемся здесь во сне!» Выслушал он ее и сказал: «Так тому и быть!» Сплел он из травы веревку, привязал ее к дереву, но, пока спускался, она веревку перерезала, и он упал в реку, и поток унес его далеко, и лишь благодаря тому, что совершал он в прежних рождениях добрые дела, не погиб он, а был вынесен на берег около какого-то города. Выбрался он на землю и, утомленный борьбой с бурным потоком, лег отдохнуть под деревом, размышляя о недостойном поведении жены.

А в том городе в то время умер царь, и был там такой обычай, что когда умрет царь, то пускали по городу бродить слона, обладающего счастливыми признаками, и кого тот слон хоботом подымет и посадит к себе на спину, того они и сажали на царство. Вот тот слон посадил сына купеческого себе на спину, привез его в город, а там этот купеческий сын, несущий в себе долю бодхисаттвы, тотчас же подданными был помазан на царство. Достигнув царства, он наслаждался общением с состраданием, радостью и терпением, а не с женщинами, погрязшими в распутстве.

А его жена, нисколько не сомневаясь в том, что поток его навсегда унес, посадила калеку себе на спину, стала скитаться из деревни в деревню, из города в город, побираться: «Вот супруг мой, которого враги лишили рук и ног, а я — его верная жена. Живу я милостыней. Подайте сколько можете!» И дошла она однажды до города, где царем был ее муж. Дошло со временем до ушей царя, что идет среди горожан слава, будто объявилась, мол, супругу верная жена. Велел царь привести ее, несущую на спине калеку, к себе во дворец, и сразу он ее узнал и спросил: «Это ты супругу верная жена?» А она отвечала: «Я, божественный, супругу верная жена!» — не узнав мужа, сверкающего в царском величии.

Тогда он, несущий в себе долю бодхисаттвы, сказал: «И я видел твою преданность супругу, и вот плод этого. Не мог я тебя привлечь даже ценой своей плоти и крови, хоть и целы мои руки и ноги. Ты воистину ведьма в человечьем образе, питающаяся постоянно мясом да кровью, стала носильщиком этому калеке и уроду? Уж не он ли, этот безногий, твой законный и ни в чем не повинный перед тобой муж, которого ты сбросила в реку и теперь по воле судьбы таскаешь на себе?»

И когда он рассказал так про все случившееся, узнала она своего супруга и от страха обмерев, стала словно мертвая или нарисованная. Спросили тогда с любопытством министры: «Скажи, божественный, что все это значит?» Тогда поведал он им обо всем, что было, и они, узнав, как предала она своего мужа, повелели, отрубив нос да уши, изгнать ее и калеку из царства. Вот так судьба по заслугам определила, объединив безносую с безногим, а носителя доли бодхисаттвы — с царским достоинством. Непостижимы движения женского сердца, так же как и непонятны причуды судьбы, благоволящей к низкому. К тем же, кто не отклоняется от добродетели, честно живет, одолевает гнев, благополучия приходят сами, когда их уже и не ожидают».

Завершив этот рассказ, начал министр Гомукха рассказывать Нараваханадатте историю

о добродетельном и о четверых, попавших в яму

«Жил некто, воплощение бодхисаттвы, в лесу, и построил он себе хижину. Сердце его было преисполнено лишь чувством сострадания, и совершал он, добродетельный, разные подвиги. Он благодаря своему могуществу спасал зверей, попавших в беду, наставлял пишачей, помогал кому водой, а кому едой.

Однажды шел он по лесу, ища, кому бы помочь, и наткнулся в глухом лесу на глубокий колодец, и, когда заглянул в него, закричала ему находившаяся в колодце женщина: «О благородный, сделай милость, вытащи нас четверых отсюда — меня, льва, птицу-золотоголовку и змею. Упали мы в колодец в ночной тьме». Кричит он ей в ответ: «Что трое из вас попали в колодец — понятно: не видите вы во тьме, но как туда попала птица?» «Да запуталась она в силках охотника!» — отвечает благородному та женщина.

Захотел он с помощью магической силы, подвижничеством достигнутой, всех их наружу из колодца извлечь, да не смог — вдруг исчезла у него сила. «Видно, грешна эта женщина, — подумал добродетельный, — ведь только от разговора с ней погибла моя сила. Но найду я другой способ их вытащить». Подумав так, сплел он из травы веревку и с ее помощью вытащил всех из колодца, и они вознесли ему, добродетельному, хвалу.

В изумлении спросил он льва, птицу и змею: «Как это случилось, что человеческая речь вам понятна? И что произошло с вами?» И тогда заговорил лев: «Говорим мы по-человечески и помним, что было с нами в прежних рождениях. Мы все друг другу враги. Слушай историю!» И начал лев свое повествование.

«Есть среди снегом покрытых Гималайских гор лучший из городов — Вайдурьяшринга, и правит там князь видьядхаров по имени Падмавега. Родился у него сын, которого нарекли Ваджравега. Чванился Ваджравега, пока жил среди видьядхаров, своей силой и, с кем бы ни затевал ссору, доказывал свое геройство. Запрещал ему отец драться, но не уважил сын отцовского слова, и тогда проклял его родитель: «Живи среди смертных!» Вмиг слетело хмельное зазнайство с Ваджравеги, утратил он присущую видьядхарам силу и, рыдая, просил отца положить предел проклятию.

Погрузился в размышления Падмавега, а затем сказал сыну: «Родишься ты на земле сыном брахмана, но снова одолеет тебя безумие зазнайства и будешь проклят отцом, родишься львом и попадешь в колодец. Какой-то добродетельный по доброте своей вытащит тебя из колодца, и благодаря его помощи освободишься ты от несчастья». Вот тот Ваджравега и родился в стране Малава у брахмана Харагхоши, и нарекли его Девагхоша. И там он, заносчивый от силы своей, со многими затевал драки и ссоры, и, хотя много раз говорил ему отец: «Не ссорься!» — не слушал сын отца. И тогда Харагхоша разгневался и проклял его: «Да станешь ты, неразумный, львом, чванящимся силой своей!» И немедленно сын брахмана, воплощение видьядхара, стал львом, блуждающим в этом лесу, и по воле судьбы попал в колодец и был, благородный, тобою из него вытащен. Ухожу я теперь. Если случится где-нибудь с тобой беда, вспомни обо мне — помогу я тебе и тем избавлюсь от тяготеющего надо мной проклятия». Договорил лев и ушел, а бодхисаттва спросил золотоголовку, что с ней было.

И она рассказала.

«Живет среди покрытых снегом гор повелитель видьядхаров Ваджраданштра. водила ему жена подряд пятерых дочерей, и тогда взмолился он Харе, и благодаря подвигам во славу могучего бога родился у него сын, который был Ваджраданштре дороже самой жизни. И был наречен он Раджатаданштрой. Из любви к нему отец, пока еще Раджатаданштра был мальчиком, передал ему все свои знания, и царевич рос, радуя очи всех близких.

Однажды увидел он, как его старшая сестра Сомапрабха играла перед Гаури на пинджараке, и крикнул: «Дай мне, я поиграю!» А она не дала ему, потому что был он еще мал. Тогда он из озорства выхватил у нее пинджараку и словно птица взлетел ввысь. Сестра прокляла его: «Раз ты силой забрал у меня пинджараку и как птица взлетел, будешь ты птицей-золотоголовкой!» Когда услыхал он такое, упал в ноги сестре и попросил, чтобы положила она предел проклятию, и она сказала на это: «Когда ты, дурачок, станешь птицей и попадешь в темный колодец и какой-то сострадательный вытащит тебя оттуда, а ты ему за это окажешь помощь, тогда и кончится проклятие». Так и родился ее брат птицей-золотоголовкой, а сегодня ты, почтенный, меня, эту птицу, вытащил, и я улетаю. Если будешь в беде, вспомни обо мне — я тебе помогу и избавлюсь от проклятия». С этими словами золотоголовка улетела.

Тогда спросил бодхисаттва змея, как он в колодец попал, и поведал ему, благородному, змей о том, что с ним случилось.

«Был я в прежнем рождении сыном мудреца в обители Кашьяпы, и был у меня друг, мне ровесник и тоже сын мудреца. Пошел я однажды вместе с ним на озеро совершить омовение и, оставшись на берегу, увидел змея с тремя головами. Решил я напугать своего приятеля и на том месте, где ему на берег выходить, силой заклятия заставил змея стоять с поднятой головой.

Вот выходит мой друг на берег и тотчас же при виде змея пугается и обмирает. Долго я его в чувство приводил, а он после долгого раздумья пришел в гнев из-за того, как я его напугал, и проклял меня: «Сам, почитаемый, станешь трехглавым змеем!» А когда я упросил положить предел проклятию, сказал он мне: «Когда будешь ты змеей и попадешь в колодец, и кто-то вытащит тебя, спадет с тебя проклятие в том случае, если ты ему поможешь». С этими словами он ушел, а я обратился в змея, а теперь, после того как ты меня вытащил из колодца, я ухожу. Коли будешь в беде, вспомни обо мне — я тебе помогу и избавлюсь от проклятия».

После того как, проговорив эти слова, уполз змей, женщина поведала о своей истории.

«Я — жена сына кшатрия, а муж мой на царевой службе, герой, самоотверженный, молодой, красивый и гордый. А я, грешница, сошлась с другим, и муж, об этом узнав, решил меня убить. Узнала я от подружки об этом и тотчас же сбежала, а ночью попала в лес, свалилась в колодец, а теперь ты меня из него вызволил. По твоей милости теперь я жива и проживу где-нибудь да как-нибудь, а день придет, так и тебе я помогу». После того как она это сказала, пошла она от бодхисаттвы ко дворцу царя Говардханы, встретилась там с его слугами и стала у главной царицы служанкой.

А бодхисаттва оттого, что поговорил с ней, утратил свою силу, и в лесу этом перестали рождаться плоды и коренья. Измученный голодом и жаждой, он прежде всего вспомнил про льва, и тот тотчас же явился, и, какое-то время охотясь на газелей, подкрепил бодхисаттву их мясом, и, приведя его в здоровое состояние, сказал ему: «Кончился срок моего проклятия, и теперь я ухожу!» Тут избавился он от облика льва и, став снова видьядхаром, вернулся к себе, спросив позволения у бодхисаттвы и распрощавшись с ним.

А потом, когда снова воплощение бодхисаттвы исхудал из-за недостатка пищи, вспомнил он о птице-золотоголовке, и та, узнав о его нужде, тотчас же явилась и принесла ящичек, сделанный из бамбука, полный камней драгоценных и украшений, и отдала ему, сказав: «Благодаря этому ящичку всегда будет у тебя пища в достатке! Кончилось проклятие мое, и я улетаю, а ты будь счастлив!» И обратилась золотоголовка при этих словах в юношу видьядхара и умчалась той небесной дорогой в царство своего отца.

Бодхисаттва же в поисках, кому бы продать камни драгоценные да украшения, пришел в тот город, где жила женщина, вытащенная им из колодца. Оставил он все эти алмазы да жемчуга в доме старой брахманки, стоявшем на безлюдье, а сам пошел на базар. Вот замечает он ту самую женщину, которую в лесу из колодца вытащил, прямо ему навстречу идущую, и она его увидела, и начался тут у них разговор, и она ему сказала, что близка к самой главной царице. Спросила она его, а он ей рассказал обо всем и о том, как достался ему от птицы-золотоголовки ящичек, полный камней драгоценных и украшений. Провел он ее в дом к старухе брахманке и показал все, что от птицы досталось, а та негодница обо всем этом сообщила своей госпоже. А как раз у этой-то царицы птица-золотоголовка похитила на ее глазах этот ящичек, и, узнав от вытащенной бодхисаттвой из колодца женщины, что прибыл ящичек в ее город, рассказала она про все про это царю. А тот велел слугам указанного злодейкой бодхисаттву связать и к нему доставить, допросил его и, хотя и нашел, что все им сказанное верно, камни драгоценные да украшения, отобрал, а его, связанного, велел бросить в тюрьму. Лежит бодхисаттва связанный в тюрьме, но вспомнил вдруг о змее, и тотчас же воплощение сына мудреца явился перед ним и, увидев его и спросив, в чем нужда его, сказал: «Поползу я во дворец, и обовью царя с ног до головы, и до той поры не отпущу его, пока ты не придешь и не скажешь мне. Тебе же следует сказать здесь в тюрьме: «Могу я избавить царя от змея!» Когда ты явишься, я освобожу царя, и поэтому он, мной освобожденный, отдаст тебе половину царства». И, выполнив это, пополз змей во дворец, и сжал царя в своих кольцах, и поднял над его головой три свои головы. «Аи! Аи! Укусил змей царя!» — зарыдали все кругом. Бодхисаттва же сказал: «Могу я оберечь царя от змея!» Те, кто это слышал, сообщили о том царю, и тот послал слуг привести бодхисаттву, и обратился к нему царь, оплетенный змеем: «Коли ты меня избавишь от змея, отдам я тебе половину царства, и порукой тебе мои министры». Услышали это министры и заговорили согласно: «Истинно, истинно так!» И сказал тогда воплощение бодхисаттвы змею: «Немедленно освободи царя!» И отпустил змей царя, и отдал тот бодхисаттве половину своего царства и сам ожил. А змей, избавившийся от проклятия, снова стал сыном мудреца и, рассказав свою историю всему собранию, ушел к себе в обитель.

Обязательно благо достается достойным, но и великим, если преступают они закон, достаются мучения. Однако на женское сердце нельзя полагаться, ибо не получишь от них помощи, даже если все отдашь! Что уж еще тут говорить?!»

Закончив эту повесть, сказал Гомукха Нараваханадатте: «А теперь послушай еще, как глупец

все разом рассказал

Жил где-то в одном монастыре слабоумный шрамана. Шел он однажды по большой дороге, и покусала собака ему колено. Идет он обратно в монастырь и думает: «Всякий будет меня здесь спрашивать, что, мол, с коленом твоим случилось? И сколько раз буду я об этом рассказывать и как много времени это займет? Ну, найду я способ всем разом рассказать!» Подумал он так и быстро забрался на верх монастырской стены, схватил палку, которой в гонг бьют, и, глупец, созвал монахов. Собрались они все и стали спрашивать его: «Ты что без причины и не ко времени в гонг бьешь?» А он им на это: «Да собака мне колено покусала, и если вам всем по одиночке объяснять, так сколько времени это взяло бы? Вот я и собрал всех, чтоб всем вам показать колено!» Показывает при этом монахам покусанное собакой колено. Стали тогда монахи хохотать, пока у них в боках не закололо: «Из-за такой пустяковины какую суматоху поднял!»

После того как рассказано о глупом шрамане, соблаговоли послушать

о купце из страны Такка [469]

Жил где-то богатый купец из страны Такка, и был он скуп, и всегда-то он с женой питался одной ячменной кашей без соли — никогда они не знали вкуса какой-либо другой пищи. Творец его, что ли, надоумил, но как-то раз сказал жене: «Захотелось мне каши на молоке — свари ты мне ее сегодня». И жена в ответ ему молвила: «Так тому и быть!» И стала варить ему такую кашу, какую он просил, а сам он лег в постель и наказал ей: «Коли какого гостя увидишь, так скажи, что меня дома нет!»

В это время пришел к нему приятель, и был он большой озорник. «Где твой муж?» — спрашивает хозяйку. А она, не ответив, бежит к мужу и рассказывает, что, мол, друг пришел. Говорит он: «Садись здесь, охвати мои ноги, и оставаясь так, реви во всю мочь: «Помер мой муженек!» А когда он уберется, уж мы наедимся каши». Только она реветь начала, как входит приятель и спрашивает, что, мол, случилось. А она на это: «Смотри, помер мой муженек!» Подумал тот тогда: «Чего ж она кашу-то молочную варила и была радехонька? Ведь я сам видел! И с чего нынче ее мужу без хвори, без боли помереть? Верно, увидали, что я в гости иду, и устроили это представление. Ну, так я отсюда не уйду!» Сел на пол и тоже стал слезами заливаться: «О друг! Ах, приятель!»

Услыхали эти плачи да стоны соседи да родичи и приготовились нести на кладбище упрямого жителя Такки. Припала к его уху жена и шепчет: «Вставай, пока родня тебя не утащила на кладбище да не спалила!» А он ей, дурачина, шепчет в ответ: «Не будет этого! Не встану! Хочет этот упрямый такка нажраться моей молочной каши. Не могу я встать, если был я мертв, когда он пришел. Для таких, как я, пригоршня каши дороже многих жизней!»

Даже когда вместе с родней этот недобрый друг потащил его на кладбище, молчал упрямый такка, и даже когда сжигали его, не шевельнулся и слова не вымолвил, пока взаправду не умер.

Вот так дурень скорее с жизнью расстанется, чем с кашей, а другие его богатство, с трудом нажитое, забавы ради растранжирят.

Рассказал я про скупца, а теперь расскажу,

как простаки кота искали

Жил в одном храме в Удджайини глупый наставник. По ночам мыши поднимали там такую возню, что сон к нему не шел, и совсем разбитый бессонницей пожаловался он на это какому-то своему приятелю, а тот ему посоветовал: «Нужно тебе кота завести — он здесь всех мышей сожрет». Спрашивает наставник: «Что это за зверь и где водится? Не видел я его никогда!» Отвечает ему приятель: «Блестящие у него глаза, цвета он коричневато-серого, а на спине шерсть, и бродит он здесь по дорогам. По этим приметам разыщи его, друг, и тащи скорей домой!»

Тогда созвал глупец своих учеников и велел им: «Ступайте и по этим признакам, которые вы, здесь стоящие, слышали, разыщите его где-нибудь на дорогах». И они ответили: «Так тому и быть!» Пошли они и стали рыскать туда и сюда. Но раз они никогда не видали кота, то, когда увидели, что на дорогу вышел мальчишка, и глаза блестели, и был от пыли коричнево-серый, и спина его была прикрыта газельей шкурой, закричали: «Это кот! Наконец-то поймали!» Схватили они его, связали и притащили к наставнику. А тот, видя, что все признаки кота, про которые ему приятель говорил, у этого мальчишки есть, оставил его на ночь в храме. Глупый мальчишка, слыша, как те неразумные называют его котом, и сам в это уверовал: «Кот и есть!»

А мальчишка-простачок был учеником того самого брахмана, который дружил с наставником, и рассказал ему про кота. Пришел утром брахман и, увидев внутри храма мальчишку, спрашивает: «Это кто его сюда посадил?» А ученики и сам наставник ему и говорят: «Это мы кота сюда посадили, которого нашли по признакам, от тебя услышанным!» Засмеялся брахман, да и говорит: «Что за глупый народ! Да ведь кот-то — это зверь на четырех лапах и с хвостом!» И, услыхав это, отпустили мальчишку слабоумные и сказали: «Так мы такого-то кота поищем!». И когда они сказали это, потешались над ними люди. Да и то — кого не насмешит глупость?

Рассказано о коте и простаке, а теперь вот еще послушайте-ка,

как монахи на небо летали

Был где-то в одном храме среди множества дураков настоятелем самый большой дурак. Когда-то и от кого-то слышал он, что выкопавший пруд заслуживает в том мире великую награду! Тогда он, обладая большими деньгами, велел неподалеку от его храма выкопать обширный пруд и наполнить его водой. Пошел он однажды, этот старший над дураками, посмотреть на пруд и увидел, что кем-то разрушен берег пруда. Приходит он на другой день и видит, что берег пруда разрушен в другом месте, а увидев это, подумал в тревоге: «Останусь я здесь завтра на весь день и посмотрю, кто это вытворяет!»

Приходит он на другой день и видит, что сойдя с небес, бык взрывает рогами берега. «Бык-то, видно, небесный! Почему бы не побывать мне с ним на небе?» И, подойдя к быку, ухватился обеими руками за хвост, и тогда божественный бык с небывалой быстротой, в мгновение ока, вознес его к себе домой на гору Кайласа. Сколько-то дней прожил там простак, объедаясь что ни день модаками да прочими небесными кушаньями. Заметив, что тот бык что ни день уходит на землю и возвращается с нее, подумал старший над дураками, опьяненный удачей: «Пойду-ка я снова на землю, ухватившись за бычий хвост, приятелей повидаю, расскажу им о здешних чудесах, а потом снова таким же образом возвращусь сюда». И, рассудив так, подошел он однажды к быку, уцепился за его хвост и перелетел на земную твердь. Прибыл он в храм, и другие дураки, там обитавшие, окружили его: «Куда ты уходил?» А он им рассказал про то, что с ним было.

И тогда стали простаки его упрашивать: «Сделай милость, отведи нас туда, угости нас пышками». Согласился он и сказав: «Так тому и быть!» — объяснил им, каким способом перебирался на небо. Привел он их на другой день на берег пруда, и бык туда тоже пришел. Ухватился старший за его хвост обеими руками, а за ноги старшего уцепился один монах, а за ноги того — другой. Так все простаки друг за друга уцепились, и тогда взлетел бык в небеса.

Вот летит бык в поднебесье, а за ним, уцепившись за его хвост, монахи летят, и случилось одному из них спросить главного над ними: «Сделай милость, скажи нам, на небе «получи-все-что-хочешь», велики ли пышки ел?» Тогда главный над дураками, позабыв про то, что держаться надо, отпустил бычий хвост и сложил обе руки лотосом, и, пока говорил он им: «Вот такие большие!» И тут он сам и все прочие с небес на землю попадали, а бык ушел себе на Кайласу. Потешались над монахами люди, узнав, как неразумно простаки друг друга спрашивали да отвечали.

Послушал ты о простаках, на небо слетавших, а теперь послушай историю

хорошо поешь, да куда упадешь?

Какой-то простак позабыл верную дорогу, пошел по другой и заблудился. А когда стал спрашивать верную дорогу, говорили ему люди: «Ты ступай по берегу реки до дерева, а дальше все вверх». Дошел глупец до того дерева, забрался слабоумный на него: «Люди-то мне через него дорогу указывали». Забирался он, забирался с одного сука на другой, пока до того не добрался, который под тяжестью его согнулся. Повис простак и еле-еле удержался, чтобы не свалиться. Так и висит глупец на ветке, покуда не пришел туда слон с корнаком на водопой. Обращается к тому простак, висящий на суку, с жалобными словами: «Сними меня с дерева!» Тот бросает анк и хватает обеими руками простака за ноги, чтобы с дерева стащить, а слон тем временем напился и ушел, а корнак повис на ногах глупца, которого надо было снять с дерева.

Тогда говорит глупец корнаку: «Коли ты знаешь песню какую-нибудь, запевай скорее — услышит кто-нибудь и придет нас снять, а не то упадем мы в реку и унесет она нас!» Тогда корнак так отлично запел, что простаку очень понравилось, и уж в такой восторг он пришел, что захотелось ему от восхищения пальцами обеих рук пощелкать, и отпустил он дерево, и тотчас же оба в реку свалились. Кому от общения с дураками добро бывает?» Закончив эту историю, Гомукха рассказал Нараваханадатте,

как Хираньякша женился на Мриганкалекхе

«Лежит на лоне Гималаев страна, украшение чела Шивы, обитель наук и справедливости, Кашмир. И было там место, называвшееся Хираньяпура. И прославился правивший в нем раджа Канакакша кареглазый. А у того раджи благодаря поклонению Шанкаре родился от царицы Ратнапрабхи сын Хираньякша. Играл Хираньякша однажды в мяч и из озорства бросил им в проходившую мимо подвижницу. Она же, укротившая гнев, изощренная в таинствах йоги, усмехнулась и сказала царевичу: «Коли ты в своей юности и положении такой заносчивый, то какой же ты будешь, когда заполучишь в жены Мриганкалекху?»

Услыхал царевич это, прощения попросил и спросил у подвижницы: «Расскажи, почтенная, кто эта Мриганкалекха?» И рассказала она ему: «Правит над царственными Гималаями многославный повелитель видьядхаров Шашитеджа, на челе которого сверкает серп месяца. А у Шашитеджи есть дочь по имени Мриганкалекха, и красота ее лишает по ночам сна видьядхарских князей. Будет она тебе достойной женой, а ты ей достойным мужем». Тогда спросил Хираньякша у нее, преуспевшей в подвижничестве: «Соблаговоли, почтенная, сказать, как добыть мне ее?» И она ответила на это: «Пойду я к ней, и о тебе расскажу, и узнаю, на что она надеется, а потом, вернувшись, тебя, сынок, туда отведу. Есть здесь обитель богов храм Амареша, и ты на заре приходи туда — постоянно я в нем поклоняюсь».

Сказала она это и с помощью своей волшебной силы улетела дорогой небесной к Мриганкалекхе на ледяные вершины Гималаев, а там уж она так расхвалила-разблаговестила добродетели Хираньякши, что увлеченная ими Мриганкалекха сказала ей: «Коль не добуду, почтенная, я столь достойного мужа, что делать мне с бесплодной жизнью?» И охваченная неодолимым чувством, проговорила она с подвижницей о нем весь день и пробыла с ней ночь. Здесь же Хираньякша думал о Мриганкалекхе целый день и уснул с трудом. А на исходе ночи явилась ему во сне Гаури и молвила: «Ты — видьядхар, проклятием пророка обреченный жить среди смертных. Но избавишься ты от этого проклятия благодаря прикосновению руки подвижницы — поспеши жениться на Мриганкалекхе! Не надо тревожиться о ней, ибо была она тебе супругой и в прежнем рождении». С этими словами исчезла Гаури, а он проснулся и на заре, совершив омовение и прочие обряды, пошел в храм Амареши и стал поклоняться ему там, где условлено было встретиться с подвижницей.

А тем временем и Мриганкалекхе кое-как удалось заснуть. И ей во сне явилась Гаури и сказала так: «Благодаря прикосновению руки подвижницы избавится Хираньякша от проклятия и снова станет видьядхаром и твоим мужем!» И когда утром проснулась Мриганкалекха, поведала она обо всем этом подвижнице. А та выслушала и, вернувшись в мир людей, сказала Хираньякше, ждавшему ее у храма Амареши, и обратилась к нему, коснувшись его рукой: «Ступай в мир видьядхаров, сынок!» — и подняла его, склонившегося, взяла к себе на руки и взвилась в небо.

И стал тогда Хираньякша князем видьядхаров, и благодаря тому, что спало с него проклятие, вспомнил он прежнее свое рождение, и сказал подвижнице: «Узнай, что я — князь видьядхаров Амритатеджаса, правящий в стольном городе Ваджракуте, стоящем среди снежных гор. Было когда-то, проклял меня мудрец, рассердившийся на меня из-за моего к нему пренебрежения и обрекший на рождение среди смертных, а нынче кончилось это проклятие благодаря прикосновению твоей руки.

Видя, что проклят я, рассталась моя жена со своим телом, а потом она родилась в образе Мриганкалекхи, и сегодня с тобой я лечу и добуду ее, ибо покончила твоя рука с тяготевшим надо мной проклятием!» Полетела подвижница с видьядхаром Амритатеджаса, повелителем движущихся в поднебесье, на гору Снега.

Увидел он там Мриганкалекху, гуляющую в саду, и она заметила, что он приближается, и узнала его, так как описала его ей подвижница.

И дивное это дело — сначала каждый из них проник в сердце другого через уши, а теперь глаза послужили им дорогой, по которой нет возврата.

Посоветовала ей подвижница: «Теперь, доченька, ступай к отцу и скажи ему обо всем и чтобы свадьба была устроена!»

Немедля пошла та к отцу, стыдливо опустив голову, и сразу же через свою служанку все изъяснила. Ее же отцу, повелителю странствующих в поднебесье, тоже являлась Амбика и про все рассказала, и отец привел Амритатеджаса в свой дворец и отдал ему Мриганкалекху в жены, как полагалось по закону и обычаю.

После этого возвратился Амритатеджаса в свою столицу Ваджракуту, вернув таким образом царство, и стал там жить с женой. А подвижница привела туда из мира смертных Канакакшу, отца Амритатеджаса, и сын, всякими радостями да благами попотчевав его, отпустил на землю и долго и счастливо жил с Мриганкалекхой.

Что какому существу предназначено в его прежней жизни, то безо всяких усилий с его стороны выпадет ему, хотя и кажется недостижимым».

Прослушал Нараваханадатта, жаждущий встречи с Шактияшей, историю, рассказанную Гомукхой, и уснул ночью на своем ложе.

 

Волна десятая

Когда же миновал следующий день и снова спустилась ночь, Гомукха ради забавы поведал вот какую историю.

«Было в давние времена в стране сиддхов посвященное Шиве место, называвшееся Дхарешвара, и жил в нем окруженный множеством учеников великий мудрец. Говаривал он своим ученикам: «Если случится вам что-то дивное увидеть или услышать, так непременно мне расскажите!» Вот и говорит ему однажды после такого наставления один из учеников: «Слыхал я небывалое и расскажу почтенному, а он да соблаговолит выслушать

о страннике и праведнике, о якше и его жене, о царе Синхакше и о том, как странник из Кашмира одолел в споре мудрецов из Паталипутры [473]

Есть в кашмирских краях святое место, Шиве посвященное, называвшееся Виджая, и жил там некий странник, гордившийся своей ученостью. Поклоняясь Шамбху, просил он только об одном: «Пусть всегда буду я победителем в спорах!» Вот отправился он на диспут в город Паталипутру и, по дороге идучи, через леса проходит, через реки переправляется, через горы переваливает. Дошел он до рощи, и, утомленный, сел отдохнуть под деревом в прохладе у пруда, и тут вдруг заметил, что пришел туда покрытый пылью дальних странствий с посохом и с плошкой для подаяний человек праведный. И когда тот присел, спросил его: «Куда и по какой причине ты идешь?» Отвечает тот ему так: «Пришел я из Паталипутры, обители мудрости, а направляюсь в Кашмир, чтобы одолеть в споре тамошних мудрецов». Услыхав это от праведного, подумал странник: «А не попробовать ли мне прямо здесь одолеть в споре этого жителя Паталипутры? Иначе, добравшись до этого города, как одолею я многих?» Подумав так, спрашивает странник праведника: «Скажи мне, праведный, не противоречивы ли слова и дела твои? Раз ты праведник, то должен стремиться к избавлению от страданий мирских, — а тебя одолевает страсть к победе в спорах. Уж не хочешь ли ты прийти к избавлению через чванство успешного спорщика? Хочешь загасить ты огонь зноем, холод убить хочешь льдом! Хочешь ты, глупец, пересечь океан в лодке из камня, загасить пламя, раздувая его! Достоинство брахмана — невозмутимость, кшатрия — защита беззащитных, тех, кто стремится к избавлению, — покой, а сварливость, помнится, достоинство ракшасов. Поэтому тем, кто хочет достичь избавления, следует быть спокойными и сдержанными, избегать горести споров, остерегаться мирских тревог, а потому подруби дерево страстей топором спокойствия, не поливай это дерево водой гордости от поисков причины».

Выслушал праведник все это от странника, поклонился ему и, обрадованный, молвил: «Ты, почтенный, мне наставник!» И как пришел, так и ушел.

Стоял странник, улыбаясь, под деревом, как вдруг изнутри дерева послышалось, как якша перешучивался с женой, и тогда прислушался странник. Вот шутливо хлестнул якша свою жену цветочной гирляндой, а она, озорница, прикинулась, будто умерла, и вся ее родня горько зарыдала. Немного погодя приоткрывает она глаза, будто вернулась к ней жизнь, а муж ее и спрашивает: «Что ты там видела?» А она, выдумщица, отвечает: «Когда ты меня гирляндой цветочной ударил, обмерла я и увидела, как пришел черный человек с удавкой в руке, с пылающими глазищами, ужасный, с торчащими дыбом волосами, и был он столь черен, что тень его окутывала тьмой все четыре стороны света до самого края земли. Он, злодей, привел меня, бесчувственную, во дворец Ямы, бога смерти, а тамошние слуги меня от него избавили, а его самого вытолкали».

А когда она все это рассказала, засмеялся якша и сказал: «Ни в чем-то женщины обойтись не могут без обмана да выдумок! Кто помирал от удара венком из цветов? Кто возвращался из обители Ямы? Ты, глупая, поступаешь так, как, говорят, поступают женщины из Паталипутры.

Было там такое, что жена тамошнего царя Синхакши вместе с женами главного министра, военачальника, пурохиты и лекаря однажды, в тринадцатый день светлой половины месяца, пошли поклониться Сарасвати, покровительнице той страны. Пришлось им по дороге встретиться с тремя калеками — горбуном, слепцом и хромоногим, и стали калеки у них клянчить: «Нам, убогим, нам, нищим, подайте на лекарство, чтоб избавились мы от хвори. Явите сострадание к страждущим! Мир живых нестоек, как колебание океанской волны, мгновенен, как молний сверкание, мимолетные радости паломничества. В этом мире нестойком стойка только милостыня нищенствующему! И где не наслаждается счастьем тот добродетельный, кто щедр к убогому? Что за радость даяние богатому? Что за радость в пище для сытого? Что за радость от лунных лучей зябнущему? Что за счастье зимой от тучи? Избавьте нас, страждущих, от хворей и горестей!»

Царева жена и все прочие женщины заговорили друг с другом, услыша такое моление страждущих: «Ведь все верно, что эти убогие говорили, и должны мы вылечить их, хотя бы и стоило это нам всего состояния!» Между собой они так договорились, помолились богине, и, разобрав этих убогих, кто кому пришелся, увели их к себе во дворцы, и заставили своих мужей этих высокодобродетельных убогих лечить дорогими лекарствами, а сами от них не отходили.

Оттого, что все время были они с этими новоявленными богами любви, сошлись они с ними, словно в этих убогих заключался для них весь мир. И что были для них царь и его сановники в сравнении с этими убогими калеками — ослепленный страстью их дух уже ничего не замечал! Но только мужья заметили на телах своих жен царапины от ногтей да следы от зубов, ставшие возможными от невозможных для них объятий любовных с убогими. Стали тогда царь, его военачальник, главный министр и прочие высказывать друг другу свои сомнения, и молвил тогда царь: «Вы подождите, пока я как-нибудь уж дознаюсь от своей жены, в чем дело». С этими словами отпустил он всех прочих, пошел к себе в покои, и с любовью и опасением спросил раджа у жены: «Кто это тебя укусил в нижнюю губу? Чьи ногти поцарапали тебе грудь? Говори правду, не то не будет тебе ни добра, ни веры!»

Спросил ее раджа так, а она ему в ответ на это ложь: «Ох, несчастная я, хоть и не должно бы говорить, да говорить об этом чуде придется. Каждую ночь нарисованный на стене муж, держащий в руках чакру и палицу, сходит со стены, ласкает меня, а утром снова на стену возвращается. И это при тебе-то, супруг мой, телу моему, которого ни солнце, ни месяц не видели, такое поношение терпеть приходится!» Выслушав слова жены, будто преисполненные горечи, поверил ей и решил, глупец, что, верно, это выходка Вишну. Рассказал он об этом главному министру и всем прочим, и те дураки тоже решили, что их жен всемогущий и несокрушимый ласкает, и промолчали.

Вот так озорные распутницы, искушенные в плетении лжи, обманывали своих глупых мужей. Но я-то не такой дурак!»

Смутил якша такими словами свою жену, а странник, стоявший у дерева, все это слышал. Сложил он почтительно руки и обратился к якше: «Пришел я, почтенный, в твое жилье и теперь ищу твоей защиты. Прости мне, что слышал я все, что ты сказал». Такой правдивой речью обрадовал он якшу, и тот молвил: «Я — якша, и зовут меня Сарвастханагата Повсюдупобывавший. Доволен я тобой. Говори, чем тебя наградить». Ответил странник на это гухьяке: «В награду мне не гневайся ни на меня, ни на жену». Снова заговорил якша: «Уж очень ты меня порадовал. Считай, что я тебе эту награду дал, а теперь говори, чем еще тебя наградить?!» И тогда говорит ему странник: «Вот и другой мой выбор — пусть буду я вам обоим с этого дня сыном». Услыхали это якша и якшини и тотчас же согласились, и якша промолвил: «Хорошо, сынок, будь нам сыном! И по нашей милости да не случится с тобой никогда никакого несчастья, и всегда в споре, в ссоре, в игре будешь ты одерживать верх». С этими словами якша исчез, а странник поклонился ему, провел там под деревом ночь и пошел в Паталипутру.

Когда же добрался он туда, велел стражнику, чтоб тот возвестил радже Синхакше, что, мол, прибыл из Кашмира мудрец, искушенный в споре, и когда приглашен он был раджей, то вошел и в споре одержал верх над всеми тамошними пандитами.

Разбив их всех благодаря великодушному дару якши, задал он им в присутствии раджи вопрос неразрешимый: «Что бы это значило: «Муж, нарисованный на стене, держащий в руках чакру и палицу, каждую ночь сходит со стены, ласкает меня, нижнюю губу мне кусает, ногтями царапает мне грудь и снова возвращается на стену?» Вас спрашиваю я! Соблаговолите дать немедленный ответ!» Но никто из мудрецов на этот вопрос ответа не дал, не зная подлинного смысла, и только смотрели друг на друга.

Тогда обратился к нему сам раджа Синхакша: «Разъясни, почтенный, что ты нам сказал!» И тогда странник разъяснил царю свой вопрос и рассказал о лживой жизни царицы все, что слышал от якши, и посоветовал царю: «Никогда не следует человеку увлекаться женщинами, ибо единственно, что станет ему известно, — как достичь греха!» Обрадованный царь захотел отдать страннику свое царство, но странник не взял, ибо любил он только свою родную страну, и тогда почтил его раджа, Щедро одарив драгоценными каменьями. Взял их странник, и вернулся к себе на родину в кашмирские края, и там зажил благодаря награде, полученной от якши, безбедно и счастливо,

И, кончив эту историю, сказал мудрецу ученик: «Слышал я эту историю от самого странника!» И долго еще удивлялся мудрец вместе с другими учениками этой любопытной истории».

Остановился на этом Гомукха и обратился к сыну повелителя ватсов с такими словами: «Столь причудливы проделки злодеек и деяния творца и жизнь людская! Соизволь послушать теперь

про жену, из-за которой погибло одиннадцать мужей

Жил где-то в деревне в стране Малава один семейный человек, и родилась у него после двух или трех сыновей дочь. Случилось так, что родив дочь, умерла ее мать, а через некоторое время умер один из его сыновей, а еще немного спустя забодал бык еще одного сына — тоже он умер. Вот и назвал тогда отец свою дочку Тримарика, что значит «погубившая троих».

Со временем достигла она расцвета юности, и сын богатого купца из их же деревни попросил отца отдать ее ему в жены. Согласился отец, и как положено устроил он праздник.

Сколько-то времени повеселилась она с мужем — только вскоре обратился он в прах. Немного дней прошло, и распутница другого мужа взяла, да и с ним недолго пожила, как беда приключилась. Берет она, от юности хмельная, третьего мужа, да и с этим у ней горе приключается, и теряет она его. Так одного за другим десять мужей она сменила, и смеха ради стали люди ее звать Дашамарика, что означало «сгубившая десятерых». Хотела было она нового мужа себе выбрать, так и отец и люди ее отговорили, и осталась она в отцовском доме.

Однажды входит в дом красивый юный странник, и с разрешения ее отца остался он на одну ночь гостем. Увидала его Дашамарика, и потянулось ее сердце к нему, да и он при виде ее к ней устремился. Тогда она, устыдившись охватившей ее страсти, сказала отцу: «Я, батюшка, только его мужем выберу! А если и этому суждено умереть, то приму я на себя тяжкий обет». И когда она это сказала, а странник выслушал, то молвил отец: «Не надо, доченька, стыдное это дело! И так-то десять мужей у тебя умерло. Если и этот помрет, подымут тебя люди на смех!» Слыша это, отбросил странник стыд и заговорил: «Не помру я. Десять жен померло у меня, так что я с Дашамарикой наравне. Клянусь в этом, касаясь стоп Шивы, увенчанного уложенной косой». Кого не удивили такие слова странника!

Узнав об этом, собрались старейшины деревни и дали согласие на то, чтобы Дашамарика взяла странника в мужья. Пожила она с ним сколько-то, да забрала его лихорадка, стало его из жары в холод да из холода в жар бросать, и умер он. И стала она Экадашамарика, одиннадцати мужей истребительница, даже для камней посмешищем, и в отчаянии пошла на берег Ганга, и обратилась в подвижницу».

Улыбнувшемуся от этой истории сыну властителя ватсов сказал Гомукха: «А теперь прослушай историю

о трусливом бедняке

Жил где-то в какой-то деревне бедняк, и была у него большая семья, а всего-то богатства на его дворе был один-единственный бык. Был этот человек настолько лишен мужества, что, даже когда и сам и вся семья из-за отсутствия пищи голодала, от жадности не продал быка, а, отправившись на поклонение богине, живущей в горах Виндхья, устроил перед ней ложе из жесткой и острой травы дарбхи и стал предаваться на нем жестоким подвигам ради ниспослания ему богатства. Вот спит он, и явилась ему во сне богиня и так сказала: «Встань, всегда будет у тебя богатство в виде одного быка. Будешь ты его продавать и всегда будешь жить счастливо!» На заре он проснулся, поднялся, завершил свой обет, поел и пошел домой. Вернулся он, но все равно не мог этот трусишка продать быка, думая: «Вот продам я его, и ничего у меня не будет, и жить будет не на что!»

Исхудавший от голода, рассказал он о наставлении богини, данном ему во сне, одному умному другу. «Всегда у тебя будет один бык, и, продавая его, ты будешь жить — вот что тебе сказала богиня, а ты, глупец, не понял. Продай этого быка, накорми семью, и будет у тебя другой бык, а после того — новый, а после того — еще!» Как посоветовал ему друг, так деревенщина и сделал и всегда счастливо жил, продавая одного быка за другим.

Всех судьба награждает по заслугам — так стремись быть решительным, нерешительного не изберет богиня счастья.

Послушай теперь историю

о плуте, выдававшем себя за министра [476]

Был в каком-то городе в южных краях царь Притхвипати, а в его царстве был один плут, живший тем, что выдавал себя за других. Из-за жадных и неумеренных расчетов, недовольный собой, подумал он: «Что я занимаюсь мелким плутовством, которое только пропитание мне добывает?! Почему бы мне не попытать настоящей, большой удачи?» Вот так пораскинув мыслями, оделся он богатым купцом, подкупил привратника у царских ворот и был введен им к царю. Преподнес он радже подарок и попросил его: «Должен я кое-что сказать тебе по секрету!» А тот, введенный в заблуждение одеждой и соблазненный подарком, сказал: «Ладно!» И велел он всем уйти, и тогда сказал ему плут: «Соблаговоли, повелитель, каждый день в присутствии всех на мгновение уединяться со мной для разговора, а я за это каждый день буду тебе дарить пятьсот динаров. Больше ни о чем не прошу».

Выслушал просьбу раджа и подумал: «Что за грех в этом? Ничего от меня он брать не будет, а каждый день пять сотен динаров — мои. И что за беда поговорить с богатым купцом?» И согласился раджа на просьбу плута и сказал: «Так тому и быть!» Как плут обещал, так и выплачивал радже динары, сколько было уговорено, а люди думали, что стал он главным министром.

Как-то раз плут, беседуя с царем, все время многозначительно поглядывал в сторону одного придворного, а когда выходил и тот, заглядывая ему в лицо, спросил о причине, тотчас же плут ему придумал такое: «Разгневался царь на тебя: «Вот кто страну мою грабит!» Поэтому я на тебя и поглядывал. Но я успокою царя». Сказал так мнимый министр, а тот явился к нему домой и дал тысячу золотых.

На другой день, переговорив с раджей, вошел плут и обратился к подошедшему к нему придворному: «Уместными речами умилостивил я раджу. Будь спокоен, все твои грехи я прикрою!» Так он этого человека подчинил себе и избавил от тревог, и тот его ублажал всяческими подарками. Так же одного за другим подчинил себе вассальных князей, царских сыновей, слуг и чиновников сообразительный плут многими и разнообразными способами и получил от них пятьдесят миллионов золотых. И все благодаря разговору с царем.

Вот однажды с глазу на глаз этот плут-министр и говорит царю: «Давал я тебе, божественный, каждый день по пятьсот динаров и по твоей милости нажил пятьдесят миллионов золотых. Так сделай милость, забери от меня всю эту кучу золота!» И с этими словами выложил он перед царем все золото и объяснил ему, как оно досталось. Но раджа с трудом согласился взять у него только половину и назначил его министром. Так-то вот богатство плут скопил на подарках да взятках. Без особого греха сообразительный плут нажил богатство, а достигнув цели, он, подобен тому, кто, выкапывая колодец, смывает свой грех»

Окончив рассказывать про плута, ставшего министром, сказал Гомукха сыну властителя ватсов: «Ждешь ты теперь соединения своего с возлюбленной, но послушай еще рассказ

о Хемапрабхе и Лакшмисене

Жил в городе Ратнакара, подобном камню драгоценному, царь Буддхипрабха, светоч разума, и был он для врагов яростных, подобных слонам, разъярившимся от течки, грозным львом. Родила ему царица Ратнарекха дочь Хемапрабху, и была Хемапрабха такой красавицей, что во всем мире другой такой не сыщешь. А была она видьядхари, обреченная проклятием родиться на земле. Когда она еще жила на небе, очень любила качаться на качелях. А земной отец боялся, как бы она не упала, и запретил ей качаться, да она не послушалась. Случилось тогда, что отец взял да и отшлепал ее. Из-за такого поношения захотелось царевне уйти в лес. Под предлогом прогулки пошла. она в сад, что был за городом, и в то время, как слуги напились пьяными, вошла в лесную чащу и исчезла из виду. Далеко-далеко зашла она в лес, выстроила себе хижину, стала питаться одними плодами да кореньями лесными и поклоняться Харе.

А отец ее, раджа, как только узнал, что куда-то она ушла, послал ее разыскивать, да не нашли ее, и горько горевал он. Много времени прошло, и, смирив горе сердечное, отправился царь Буддхипрабха поразвлечься охотой и во время гоньбы по воле случая так далеко забрался в лес, что добрался до того места, где дочь его Хемапрабха подвижничеством занималась. Увидел он хижину, подошел к ней, заглянул внутрь и неожиданно увидел свою дочь, истощенную подвижничеством. Она же, его заметив, поднялась и кинулась ему в ноги, и отец ее обнял и со слезами усадил себе на колени. Долго не видели они друг друга и так рыдали, что даже газели в лесу прослезились. А после этого, успокоившись, сказал раджа дочери: «Зачем, доченька, покинула ты царственное счастье? Откажись от лесного житья, вернись к своей матушке!» Но Хемапрабха так возразила на это родителю: «Это, батюшка, мне судьбой предназначено. Что я могу поделать? Не вернусь я домой наслаждаться довольством, не откажусь я от счастья подвижничества». И, говоря так, нисколько не отступила она от своего решения. Тогда велел раджа выстроить для нее храм прямо в лесу. Вернулся он в столицу свою и велел посылать дочери каждый день пищу вареную и деньги, чтобы было на что гостей принимать, и Хемапрабха всегда гостей едой потчевала и деньгами одаривала, а сама, как и прежде, питалась одними плодами да кореньями.

Однажды пришла в обитель к этой царевне странница, соблюдавшая обет девственности. Почтила ее Хемапрабха, приветила и спросила, по какой причине стала она странницей. И вот что та рассказала: «Однажды еще девочкой растирала я ноги отцу обеими руками и замешкалась — глаза мои сон смежил. Тогда отец ударил меня ногой: «Ты что, спишь, что лиГ' В гневе ушла я из дома и стала странствовать». По DaccKaav странницы увидела Хемапрабха, что одинаковы их судьбы, и это ей понравилось, и сделала она странницу своей подругой.

Однажды утром рассказывает она подруге: «Знаешь, милая, приснилось мне сегодня, будто переправилась я через широкую реку, а потом взобралась на белого слона, а после этого взошла на гору и увидела там в обители повелителя нашего, супруга Амбики. Взяв вину, стала я перед ним петь и играть и увидела, что явился тогда муж дивного облика. Когда же я его увидела, то вместе с тобой вознеслась на небо. Как раз на этом месте я и проснулась, да тут и ночь кончилась». Выслушала Хемапрабху подруга и молвила ей: «Видно, ты, счастливица, дева небесная, проклятием обреченная жить на земле, а сон этот говорит, что приближается конец твоему проклятию». Обрадовалась царевна этим словам подруги.

А потом, когда взошло солнце, светильник мира, прискакал туда верхом на коне какой-то царевич, и, только увидел он Хемапрабху, одетую в лубяные одежды, как родилась в его сердце любовь, и соскочил он с коня и, приблизившись, поклонился ей. Она же устроила ему, как гостю, угощение и предложила сесть, и зародилось у нее влечение к нему, и спросила она: «Кто ты, достойный господин?» Отвечал ей на это царевич: «Есть, достойная, могучий царь Пратапасена, по заслугам носящий это славное имя. Совершил он однажды ради достижения сына тяжкие подвиги перед Харой, и тот, милостивый, так ему сказал: «Будет у тебя сын, воплощение видьядхара, и по истечении срока проклятия, тяготеющего над ним, вернется он в мир видьядхаров. Будет у тебя еще один сын, и тот продолжит твой род и унаследует царство».

После такого наставления Шамбху кончил царь свое подвижничество, и со временем родился у него сын, нареченный Лакшмисеной, а затем другой, которому дали имя Шурасена. Узнай, прекрасная, что я и есть тот самый Лакшмисена, и выехал я сегодня на охоту, и мой конь, быстрый как ветер, принес меня сюда». После того как рассказал он ей все это, спросил и он ее, и она рассказала ему о себе, и тогда вдруг вспомнила Хемапрабха, кем прежде была, и, обрадованная сказала: «Как только тебя увидела, вспомнила я про прежнее рождение свое и все знания ко мне вернулись. Я — видьядхари, проклятая вместе с этой подругой, ты же, видьядхар, проклятый вместе со своим советником, и ты мне муж, а твой советник — муж моей подруги. Кончается проклятие, тяготевшее надо мной и над подругой моей, и все мы встретимся в видьядхарском царстве». При этих словах вернулся к ней и к подруге дивный облик видьядхари, и вознеслись они на небо.

Лакшмисена с удивлением смотрел на все это, а тем временем прискакал туда разыскивавший его советник, и, пока царевич рассказывал другу о том, что здесь случилось, прибыл туда раджа Буддхипрабха, соскучившийся по своей дочери. Дочери он не увидел, но увидел Лактмисену и спросил о ней. Рассказал ему царевич обо всем, чему был свидетелем, и Буддхипрабха огорчился, а Лакшмисена с советником вспомнили, так как кончилось тяготевшее и над ними проклятие, свое прежнее рождение и небесным путем унеслись в мир видьядхаров. Обретя там жену свою Хемапрабху, вернулся Лакшмисена к Буддхипрабхе и. попрощавшись, отпустил его к себе домой. С супругой и с советником Лакшмисена поспешил к отцу своему Пратапасене и рассказал, что с ним было, и тот отдал ему по праву наследования царство, но Лакшмисена передал его младшему брату Шурасене, а сам вернулся в свою видьядхарскую столицу и там долго наслаждался вместе с Хемапрабхой и со своим другом счастьем и властью над видьядхарами».

Так слушал рассказываемые Гомукхой один за другим рассказы божественный Нарахаванадатта, хоть и ждал с нетерпением приближающегося мига свадьбы с Шактияшей. Провел он и эту ночь, сотканную из множества мгновений, словно один миг. Так развлекаясь, проводил дни царевич, пока не пришел день свадьбы, когда он, стоя около отца своего, властителя ватсов, внезапно увидел спустившееся с небес нестерпимо сверкающее полчище видьядхаров, а среди них князя видьядхаров Спхатикаяшаса, желавшего отдать ему в жены свою дочь. Приблизившись, поклонился ему Нарахаванадатта как будущему тестю. Тогда властитель всех движущихся в поднебесье, тотчас же показав подобающую ему божественную щедрость, осыпал Нараваханадатту благодаря силе своей волшебной драгоценными камнями и отдал, как полагалось по обычаю, царевичу в жены дочь свою Шактияшу, обещанную тому прежде.

Нараваханадатта же, обретя дочь повелителя видьядхаров Шактияшу, истинную славу, порождаемую мощью, расцвел, словно лотос, впитавший сияние солнца. Когда же вернулся в свое царство Спхатикаяшас, стал жить сын повелителя ватсов в славном городе Каушамби, уподобившись шмелю, вьющемуся над лотосом уст Шактияши.