10011

Мы с Гатцем вышли на улицу. Я поискал взглядом трех полицейских Кита. И, хотя на его экранчике их было прекрасно видно, не смог их найти. Я даже как-то растерялся. Системщики не любят прятаться. Обычно этим наглым придуркам все равно, видим мы их или нет. А тут сразу трое работают под прикрытием!.. У меня на лбу выступил пот. Раньше с ними хоть как-то можно было справляться.

Если ты убиваешь за деньги, то видишь мир по-своему. Убийством решаются все проблемы. Если кто-то тебя толкнул на улице, можно весь день выслеживать обидчика, пока тот не зайдет на темную лестницу, - хлоп! - и нет проблемы. Кто-то не додал тебе сдачи или зажал йену, подождешь его - хлоп! - и нет проблемы. Для наемного убийцы весь мир как электрический прибор. Нажал эту кнопку - что-то включилось. Нажал ту - что-то другое. Нажал кнопку и потянул за рычаг - ты король.

Ты начинаешь вести себя по-другому, и люди по-другому на тебя реагируют. Мы с Кевом Гатцем пробирались сквозь толпу из сотен бездельников вроде нас, тощих и голодных. Но все перед нами расступались. Когда ты кого-то убил, ты хоть на пару секунд становишься богом. Слабый аромат божественности выветривается не сразу; серые людишки чуют его и уступают дорогу.

По Манхэттену в наше время просто так не погуляешь. Надо давать представление. Устраивать целое шоу, чтобы перейти через улицу. Я напустил на себя крутой вид и обводил взглядом толпу, стараясь излучать полное презрение. Эта кипящая масса вороватых пальцев - мой враг. Все хотят на мне отыграться. Но я им не позволю. Если уступишь хоть одному подонку, насядут на тебя всей кодлой.

Мы шли пешком, как остальные, толкаясь и распихивая людское месиво. С крутизной проблема в том, что ее надо поддерживать постоянно. А еще моя репутация. Люди задирают меня в два раза чаще, чтобы показать, что не боятся. Дебилы.

Поэтому я сразу заметил, когда толпа как по волшебству начала рассасываться. Я глянул на Гатца:

- Вот черт! А мы с тобой теперь известные личности! Гатц выглядел так, словно проглотил камень.

- Ну, что?

За нами откашлялся коп. К тому времени улица опустела (если не считать трех немытых и помятых копов у полуразрушенной стены, которые смотрели на нас очень напряженно). Я мог бы поставить столик и выпить чаю с эсэсбешником, и никто бы нам не помешал.

Я обернулся.

- Полковник Моудже!

Он стоял футах в трех от нас. В грязно-сером свете Манхэттена его фигура почти сияла. Да, этот тип умел одеваться: темно-лиловый костюм в тонкую полоску, со стильно отогнутыми отворотами и манжетами, в придачу черная трость, которой он без нужды помахивал.

- Как я польщен, черт возьми!

Моудже широко улыбнулся. Его бородка была умело подстрижена; седые пряди придавали ей солидный, профессорский вид. Он подбросил трость в воздух, ловко поймал ее и резко ударил меня в живот.

Я выдохнул свои почки и упал, как мешок. Попытался дышать, но в горло будто засунули резиновую пробку.

- Мистер Кейтс, - произнес Моудже, - меня зовут Элиас Моудже. И прошу вас этого не забывать!

О, черт… Снизу я видел только начищенные до блеска туфли.

- Одна заинтересованная сторона попросила меня прочитать ваше дело. Мистер Кейтс, вы считаете себя преступником мирового класса. Возомнили себя страшным человеком. А я вам вот что скажу, мистер Кейтс: вы не страшный человек. Страшный человек - это я.

У меня в трахее засел булыжник, и я мог только смотреть на невероятно блестящие туфли. Перед глазами плавали багровые пятна. Черт, кто заплатил этому сукину сыну, чтобы отвадить меня от работы?

- Я знаю, что ты работаешь на вонючего Мейрина! - прошипел Моудже. - Оставь его в покое! Не смей трогать Электрическую церковь, ясно? Свали куда-нибудь! Спрячься!

В горле открылась дырка размером с булавочный укол. Я судорожно всосал через нее воздух. Моудже грубо пнул меня носком туфли.

- Ты меня понял, козел?!

Я уперся ладонями в тротуар и тяжело задышал. Дырочка стала чуть шире.

- Да, понял…

- Я буду следить за тобой, Кейтс. Веди себя хорошо!

Я проследил взглядом его туфли, всю удаляющуюся фигуру, которую вскоре поглотила осмелевшая толпа. Гатц наконец подошел и помог мне; я утер с подбородка слюну и долго стоял, сгорая от стыда и злости.

- А ты ему не нравишься, - заметил Гатц.

- Хоть помог бы! - оборвал его я. - И вообще, я тут ни при чем. Этому подонку заплатили.

Корпорации или очень богатые частные лица довольно часто нанимают системщиков в качестве охраны и тому подобного. Это не совсем законно, но отдел служебных расследований не особенно придирается. Кто бы ни заплатил Моудже, они явно продешевили и не оплатили убийство. Или решили, что я типичная уличная крыса, которая и так шуганется? Или они заплатили Моудже за убийство, а он решил забрать себе йены, даже не вспотев? Или Моудже боится Дика Мейрина и не хочет меня убивать? Да кто его разберет! Интересно, кого Моудже боится настолько, чтобы пойти против Главного Червя?

И тут меня осенило: если Моудже не получил свой чек от Электрической церкви, я съем свои ботинки. Наверно, этот идиот решил, что припугнет меня сильнее, чем Дик Мейрин. Ну да, конечно.

Мы вновь смешались с толпой, стали частью грязной людской массы.

Мильтон и Таннер вели праведную жизнь в Старом Челси, где, по моим сведениям, держали прибыльный магазин с разными художественными побрякушками для богачей. Я мало что о них слышал: говорят, они гремели лет пятнадцать назад. Сейчас им было за сорок, что вызывало чувство полной неправдоподобности. Я вообще не знал никого старше сорока, если не считать Пика.

По мере того, как мы уходили от центра, толпа редела. Пустые скорлупки зданий уступили старым осевшим домам, которые надо было бы снести и поставить взамен блестящие, новые и металлические. Увы, двадцать лет назад все кончилось и больше толком не началось. Даже новые здания, которые успели отстроить, уже теряли вид.

Магазин назывался «Таннерз». Витрины были большими, прозрачными и даже целыми. В них красовалась куча всякого дерьма: маленькие фигурки, деревянные коробочки для украшений, прочие глупости. Я показался себе грязным и каким-то сальным. На фоне этого богатства, пусть даже очень скромного, мы потеряли камуфляж.

Гатц вяло пожал плечами.

Я прищурился.

- Чувак, ты когда в последний раз ел? Он покачал головой:

- От еды меня тошнит.

Внутри магазина было тепло и приятно. Вокруг - кучи бесполезной ерунды: мебель, лампы, безделушки, картины по всем стенам и столам. Почти не осталось прохода. Я пробирался через эту пыльную дребедень, чувствуя себя великаном, и в то же время высматривал на потолке охранную систему. Да где же Мильтон и Таннер?

Я завернул за угол и встал как вкопанный: мне заслонила дорогу крошечная старушонка, уперев руки в боки.

- Надеюсь, - отрезала она, - что ты, детка, не собрался нас грабить! Далеко тебе не уйти.

Я улыбнулся.

- У меня такой отчаявшийся вид? Мне что, нужна эта лабуда?

Вообще-то она меня оскорбила. Я стрелок и не опускаюсь до грабежей.

Она смерила меня взглядом.

- Вид у тебя как у панка.

Вот это точно оскорбление! Я выключил улыбку.

- Мать, я вижу твои вонючие видеокамеры! Я вижу провода. Я пришел не для того, чтобы тебя грабить. Пик сказал, что здесь ищут работу.

Она переступила с ноги на ногу и стала как будто менее сердитой и более заинтересованной. Даже чуть улыбнулась.

- Работа? На кой черт мне работа? Ты представляешь, сколько денег мы огребаем в магазине?

Я огляделся.

- Эта хрень продается?

- Еще как, детка! - сказал кто-то сзади.

Я удивленно обернулся и увидел точно такую же старушку. Она даже стояла так же, руки в боки. Я вздрогнул. Близнецы, мать их!

- Ладно, - кивнул я. - Которая Мильтон, а которая Таннер?

Вторая покачала головой:

- Не имеет значения. Первая сказала:

- Пошли в офис, сынок, поговорим о деле. Вторая добавила:

- И дружка своего паршивого забирай. Первая:

- Подозрительный у него вид. Наверное… Вторая:

- …воришка.

- Не беспокойтесь, - сказал я. Гатц и вправду очень уж внимательно присматривался к какой-то штучке, будто хотел наложить на нее свою костлявую лапу. - Он со мной.

Старушки одновременно хихикнули. Я опять вздрогнул.

- Этот парень…

- …решил, что он…

- …держит нас под прицелом…

- …а не мы его!

Я опять осмотрел магазин, стиснув челюсти: что я пропустил? Ничего не увидел.

- Вранье.

Первая старушка презрительно ухмыльнулась.

- Ох уж эти стрелки…

Офис оказался шикарным - весь в коврах, с кондиционерами, с огромным телевидом на стене и двумя вычурными столами, составленными вместе. Близнецы сели за столы, мы с Гатцем остались стоять. Я огляделся, пожал плечами, сбросил стопку бумаг с одного из столов и сел на край. Сидеть было неудобно, но говорить об этом я не собирался.

Близнецы кисло посмотрели на сброшенные мной бумаги. Вторая сказала:

- Твой мальчик перед уходом уберет, да? Я моргнул.

- Вряд ли. Хотел бы я посмотреть, как вы его заставите. Я пришел, чтобы предложить вам работу. Интересно? Или вы зарабатываете на своем старье столько бабок, что пинаете меня по яйцам для удовольствия?

Вторая пожала плечами:

- Сынок, нам нравится пинать людей по яйцам. Первая кивнула:

- Мы это заслужили.

- Если бы не Пик, мы даже не стали бы с тобой разговаривать. Старше нас здесь только он.

- А откуда вы знаете Пика? - спросил я из вежливости. Вежливость много значит для стариков. Парочкой «да, сэр» и «нет, мэм» можно многого добиться от тех, кто были взрослыми до Объединения.

- По институту, - одновременно сказали близнецы.

- Вместе работали над одним государственным проектом, пока мир не чокнулся, - продолжала первая.

- Генетика, - добавила вторая. - Мы горды, что нам выпал шанс с ним работать.

Я попытался представить их в виде ученых. Умора: две старых морщинистых тетки в белых халатах с умным видом чешут маковку. Хотя логично: после Объединения лучшие преступники получились из людей с мозгами - ученых, экономистов, типа того. Объединение все радикально поменяло. Убило моего отца, который в детстве казался мне твердым как сталь, а чудаковатых близняшек сделало знаменитыми преступниками. После двадцати лет жизни на улицах Нью-Йорка нелегко представить этих двоих в виде супер-пупер-ученых, однако я видал кое-что и похлеще.

- Говнюки из Объединенного совета хотели нас всех нанять, - сказала первая с ухмылкой. У нее были до странного хорошие зубы, желтоватые, но крепкие, совсем как их хозяйка. - Мы жили в коммуне на севере штата, помнишь?

- Мы жили там с Пиком, смотрели, что происходит. Школы начали закрывать, наше финансирование урезали. Из ОС приехали распрекрасные секретари с предложением работы. Какой-то таинственный проект.

Обе ухмыльнулись еще шире.

- А мы говорим, засуньте свой проект себе в задницу! Они переглянулись, не поворачивая голов, одними глазами.

- Черт, - вздохнула первая. - Месяц спустя эти гады устроили облаву. У Пика был потайной лаз, и мы унесли ноги. Но коммуну уничтожили.

- С тех пор мы нигде не числимся.

- Другими словами, детка, мы с Пиком знакомы давно. И только поэтому мы тратим на тебя время, понял?

- Так что быстрее…

- …нас заинтересовывай. Я покачал головой:

- Вы тратите на меня время, потому что вам уже интересно. Вы на себя посмотрите! Сидите здесь и продаете всякое дерьмо людям, которых раньше грабили! - Я ухмыльнулся. - Да ладно, вы меня знаете. Вы знаете, что я ничего не делаю просто так.

Они переглянулись. От их мысленных разговоров прямо статика пошла. Они опять повернулись ко мне. Ну и странные же!

- Мы про вас слышали, мистер Кейтс, - сказала первая. - Зовите меня Мильтон.

Я подмигнул второй.

- Таннер. А теперь поговорим.

Может, я сам и не произвел на них впечатления, зато произвела впечатление работа. Я в двух словах выразил суть этого долбаного предприятия (не говоря, что оно выльется в месяцы тяжелейшего труда). В глазах сестер загорелся безумный огонек жадности, который был мне очень хорошо знаком. Так горят глаза у любого преступника, готового пойти на дело.

Мильтон - или Таннер, кто их, блин, разберет? - откинулась назад и посмотрела на меня.

- Кейтс, ты или самый трахнутый в жопу стрелок, какого я видела, или будущий герой.

- Трахнутый, конечно, - лениво отозвался Гатц. - Еще бы не трахнутый.

- Как бы то ни было, - сказала вторая, - мы хотим на твое геройство посмотреть.

- Сколько нам причитается?

Я назвал сумму. И впервые увидел, как у них поднялись брови и расширились зрачки. Они долго общались своей близнецовой телепатией, как азбукой Морзе.

- Мы в деле, мистер Кейтс! - наконец хором сказали близнецы. - Когда начинаем?

- Завтра вечером, - сказал я, спрыгивая со стола и направляясь к выходу. - Мне нужно кое о чем договориться.

Одна крикнула:

- Говорят, у одного системщика твое имя вытатуировано на заднице. Тебя до завтра не пришьют?

Я не оглянулся.

- Вряд ли.