Эндрю еще не приходилось испытывать такого потрясения, как сейчас, когда он увидел Кэтрин и Энн во дворе замка. Первым его движением было броситься к Энн, стиснуть ее в своих руках и целовать, целовать, целовать… Итак, его возлюбленная жива и невредима! Но чувства приходилось держать под неусыпным контролем, и Эндрю сумел сохранить невозмутимое выражение лица. Судя по виду Энн, ее пленение не так просто далось Флемингу и Дугласу, и на глазах девушки сверкали слезы. Про себя Эндрю произнес страшную клятву, и если бы Флеминг и Дуглас слышали ее, им стало бы не по себе.

— Какого лешего вы все это устроили? — раздраженно спросил он. — Ничего глупее придумать нельзя было. Теперь вам на хвост сядет сам Донован Мак-Адам. Он не из тех, кто терпит в свой адрес оскорбления, тем более если речь идет о его жене.

— Ради Донована Мак-Адама вся каша и заварена, — хитро улыбнулся Флеминг. — Они так удачно залетели в наши силки, что я чуть не умер от умиления.

— Не понимаю, — пожал плечами Эндрю, чувствуя на себе изумленные взгляды сестер и догадываясь о страшных подозрениях, которые должны были овладеть ими.

Если Энн, после первого потрясения, пришла к неизбежному заключению, что Эндрю, ее возлюбленный, не способен на коварство и надо просто ждать, как будут развиваться события, то Кэтрин, посвященная сестрой далеко не во все детали биографии Эндрю, смотрела на него сквозь прищуренные глаза с холодным гневом.

— Вы нашли себе хорошую компанию, милорд, — зазвенел ее голос. — Я в вас жестоко ошиблась, иначе бы ввек не стала бы помогать вам бежать из заключения. Доновану следовало вздернуть вас!

Эндрю нечего было противопоставить разящему выпаду Кэтрин. С кровоточащей раной в душе он подумал: неужели Энн испытывает к нему те же чувства, что и ее сестра?

— Что вы с ними собираетесь делать? — требовательно спросил Эндрю у лордов.

— Мы все обсудим, но не здесь, — отозвался Флеминг и кликнул стражников: — Уведите женщин в башню и посадите в разные камеры.

Эндрю мгновенно встревожился. И Дуглас, и Флеминг имели репутацию развратников и насильников, и, помещенные поодиночке, сестры оказывались перед ними совершенно беззащитными. Любой ценой Крейтон обязан был защитить девушек, даже если ради этого пришлось бы пожертвовать всем остальным.

Кэтрин и Энн стражники увели в башню, и зрелище это врезалось в его память навеки. Энн вопросительно смотрела на него. О чем она думала? По-прежнему ли доверяет ему? Или уже нет? Может быть, она чувствует себя жестоко обманутой, и Эндрю ей теперь отвратителен?

Крейтон повернулся к лордам.

— Полагаю, что вправе получить разъяснения. В нашем соглашении ничего не говорится о похищении женщин, тем более жены Мак-Адама. Эти шутки с огнем способны перечеркнуть все наши усилия.

— Мак-Адам всегда был у нас бельмом на глазу, — с досадой пояснил Дуглас.

— Сейчас не время для хирургических операций. Боюсь, что вы рискуете вообще остаться без глаза, — нахмурился Эндрю.

— Не горячитесь, Эндрю, — рассмеялся Флеминг. — Мы всего лишь собрались вырвать когти у льва.

— То бишь Якова? И для этого понадобилось похищать женщин, не имеющих никакого отношения к политике?

— Да, и посредством этого избавиться от Донована Мак-Адама.

— Если хоть один волосок упадет с его головы, Яков прикажет вас четвертовать или зажарить на медленном огне.

— После того как король кое-что узнает о своем приближенном, едва ли он будет так за него мстить.

— Долго вы будете морочить мне голову? Что вы, черт возьми, задумали?! — взорвался Эндрю, чувствуя, что с трудом сдерживает отвращение к своим мнимым компаньонам.

— Представьте реакцию короля, — со смешком сказал Дуглас, — когда он узнает, что Донован Мак-Адам — подлый изменник.

— Чушь! Яков никогда в это не поверит.

— Даже если, — мягко спросил Флеминг, — подпись Донована будет стоять под копией нашего э-э… с вами соглашения?

— Так он и придет к вам, чтобы подписать себе смертный приговор! Что-то не очень верится.

— Не придет, я согласен. Если только речь не идет о жизни и чести его жены.

Мозг Эндрю лихорадочно работал.

— Продолжайте, — сказал он, стараясь выиграть время.

— Если Донован захочет сохранить жизнь и честь жены, ему придется подписаться под копией нашего документа.

— После чего, — продолжил Эндрю, — эта копия вместе со столом полетит вам в лицо. А впрочем, даже если он его подпишет, сразу по возвращении он изложит обстоятельства подписания бумаги королю, который доверяет ему куда больше, чем всем вам вместе взятым.

— У него не будет возможности отречься от подписи!

— Убийство?

— Совершенно верно. Мы не настолько глупы, чтобы отпускать Донована живым.

Эндрю с минуту ходил по комнате, затем повернулся лицом к лордам.

— Во-первых, он не подпишет бумаги. Он никогда не свяжет свое имя с изменой. Во-вторых, его связь с женой была отягощена ссорами и раздорами. Что поделаешь, ведь для леди Мак-Леод это был брак по принуждению. Кроме того, и это самое важное, он может явиться сюда с целой армией.

— И снова промах, — с ухмылкой заметил Дуглас. — Мак-Адам уже получил маленькую записочку, прочитав которую сразу же отправится сюда… один и без оружия.

— Кроме того, — добавил Флеминг, — я был при дворе уже после того, как вам пришлось оттуда ретироваться, и самым внимательным образом следил за семейными отношениями Мак-Адамов; вопреки общему мнению, я пришел к выводу, что супруги очень любят друг друга.

Эндрю вздохнул. Ему требовалось время, чтобы все обдумать, а самое главное — найти способ пробраться к Энн. Он должен был доказать, что ни в чем не виноват перед ней. В бесполезности беседы с Кэтрин Крейтон не сомневался. Ему необходимо было найти способ освободить сестер и в тоже время спасти Донована.

— Что ж, пожалуй, вы правы. И как вы все это предполагаете организовать?

— Мы дадим ему возможность побеспокоиться, а когда он начнет сходить с ума от тревоги за жену, к нему в руки попадет наш документ. Если я все правильно рассчитал, на рассвете Донован будет стоять у ворот.

— А женщины?

— Их здесь подержат в одиночных камерах — для большего страха. Полагаю, к рассвету следующего дня они скажут все что угодно, лишь бы их пощадили, — небрежно отозвался Флеминг.

Эндрю чуть не улыбнулся наивности лорда: при всей своей хитрости и изворотливости, заговорщики ни на гран не поняли характеров сестер Мак-Леод.

— Обе леди привыкли к удобству, — продолжал Флеминг. — Целые сутки в заключении, без воды и хлеба, под строгим надзором — это сломает их, и они сделают все, что мы от них потребуем.

— А что дальше станет с ними?

— Они обе такие милашки, — сладко сказал Флеминг. — В общем, не беспокойтесь о них. Когда Донована отпоют и похоронят, когда кончится траур по случаю смерти Мэгги и ее сестер, обе выйдут замуж — за лорда Дугласа и меня. Они хорошего происхождения, приближены к королю — чем не жены для нас? Оказавшись в ближайшем окружении короля, мы быстрее и успешнее сумеем осуществить наши с вами, сэр Эндрю, планы.

Эндрю изобразил на лице улыбку, хотя зубы у него были сжаты от ненависти. Ему всегда было тягостно общество этих беспринципных политиканов, но сегодня оно оказалось просто непереносимым. Одной мысли, что Энн и Кэтрин могут пойти под венец с убийцами и изменниками, достаточно было, чтобы он закипел яростью. Но пока оставалось лишь улыбаться и поздравлять их с успехом.

Энн и Кэтрин не получили возможности перекинуться парой слов, приободрить или утешить друг друга. Их увели и заперли в одиночные камеры.

Первые минуты обе они были просто оглушены. Само по себе похищение было шоком, но то, что они увидели в замке, выходило за пределы всякого воображения.

Кэтрин была вне себя; она видела, какое потрясение испытала при виде Эндрю сестра, и готова была убить того за подлость и обман. Но тут же она ощутила свою полную беспомощность — состояние, совершенно ей несвойственное.

Энн же испытывала иные чувства: ею овладело странное спокойствие. Момент сомнения в Эндрю минул так же быстро, как и пришел. Она любила этого человека и до того, как сможет поговорить с ним, воздерживалась делать далеко идущие выводы.

Время для пленниц тянулось невыносимо медленно. Помимо вынужденного одиночества и ожидания худшего, им, уставшим с дороги, не предложили ни воды, ни пищи, а между тем голод и жажда давали знать о себе все сильнее.

Эндрю с трудом переносил происходящее. Будь его воля, он бы немедленно бросился к Энн, но приходилось играть свою роль, не давая изменникам ни малейшего повода для подозрений. Он знал, что пленниц не кормят и не поят, и догадывался об истинных планах, которые строили в их отношении Дуглас и Флеминг. Оставалось ждать удобного момента, а время шло, приближалась полночь.

Дуглас, Флеминг и Крейтон засиделись за поздним ужином, и вино по случаю встречи лилось рекою. Эндрю пришлось выпить и слегка захмелеть, но он добился того, что к концу пиршества его собутыльники лыка не вязали. Для победы над Донованом Мак-Адамом нужен был острый ум, трезвость и хладнокровие, а завтра утром оба благородных лорда благодаря Эндрю едва ли смогут продемонстрировать эти качества.

Убедившись, что Флеминг и Дуглас не в состоянии самостоятельно подняться со стульев, Эндрю встал, пошатываясь и изображая крайнюю степень опьянения.

— Про-ошу прощения милорды, но голова идет кругом. Пожалуй, я пойду и сосну, а то как бы не пришлось мне встречать рассвет под столом. Утром я в вашем распоряжении.

Дуглас, миловавшийся с молоденькой служанкой, которая имела неосторожность слишком близко подойти к нему с кувшином вина, засмеялся:

— Отыщите себе постель помягче, друг мой.

Эндрю притворно улыбнулся, затем, выписывая вензеля, добрел до двери и уцепился за ручку. Закрыв за собой дверь, он быстрой и решительной походкой направился через двор к камере, где, как он узнал, находилась Энн. Ключ хранился у стражника, наблюдавшего сразу за обеими камерами, которые располагались друг напротив друга. Он сидел на громоздком табурете, спиной прислонившись к каменной стене, и дремал, когда перед ним появился Эндрю, который вновь притворился пьяным, и стражник с облегчением перевел дух; вид хватающегося за стены англичанина вызвал у него подобие иронической улыбки.

— Изволили чуть перебрать, сэр, — с укоризной сказал он.

— Да… совсем чуть-чуть, — со смешком откликнулся Эндрю и икнул. — Но я очень даже вполне… Отопри-ка дверь. Я хочу навестить эту милашку Энн Мак-Леод.

При виде сомнения на лице тюремщика Эндрю вновь рассмеялся:

— Все в порядке, лорд Дуглас все знает и дал добро. Мы договорились, что будем пользоваться ею поочередно; лорд Дуглас человек широкой души и никогда не страдал жадностью. Маленькая проба товара не пойдет во вред. Он еще успеет затащить ее в постель и взять в жены, если она ему понравится. А на сегодняшнюю ночь у него несколько иные планы, так что мой коротенький визит не испортит ему настроения.

Он подмигнул стражнику.

— Не тревожься, если услышишь шум. Сам понимаешь, дело молодое, но за меня можно не беспокоиться, я с ней управлюсь.

К облегчению Эндрю, солдат вынул ключ из кармана и отпер дверь. Эндрю вошел внутрь и услышал сзади звук опускаемой щеколды. Он постоял на месте, привыкая к темноте, и поднял голову.

Энн словно застыла посреди камеры; они встретились взглядами, и в комнате воцарилось тяжелое молчание.

Кэтрин пыталась рассуждать трезво, не давая воли страху и прочим чувствам. Тюремщики отказались поведать о своих планах, но она была достаточно умна, чтобы понимать, что ждет впереди.

Если ее похитили, чтобы связать руки Доновану, то впереди наверняка ждут новые сюрпризы. Самое неприятное произойдет тогда, когда негодяи поймут, что им не удастся использовать сестер в качестве наживки.

У Кэтрин появилась масса времени, чтобы обдумать свои проблемы, в том числе и супружеские.

Да, она любит мужа. Она может отрицать это перед кем угодно, но не перед собой. Донован, с горестью подумала она, сумел овладеть той частью ее души, которая до сих пор никому не принадлежала. Но страсть была единственным, что он соизволил ей дать, надежд на будущую жизнь в любви не было и нет, и осознание этого ранило молодую женщину до глубины души.

Что ее тюремщики станут делать, если Донован откажется с ними торговаться? Что они предпримут, когда станет ясно, что их попытки повлиять на короля провалились? На что они вообще способны, если их вовремя не остановить? То, что они предали короля и страну англичанам, ясно из присутствия Эндрю. Но как далеко они зашли в своей измене? И что они замыслили в отношении Якова? Сердце Кэтрин отчаянно стучало. Неужели они способны на все, вплоть до убийства?

Прекрасно осознавая безвыходность своего положения, Кэтрин, тем не менее, не могла смириться с мыслью о возможности гибели Донована. Ей нелегко далась ее любовь, но гораздо болезненнее для Кэтрин было бы ее лишиться. Ей не раз приходилось оставаться одной, но впервые в жизни она ощутила одиночество, и вкус его оказался горек. Однако, как бы то ни было, любовь к Доновану жила в самом дальнем, скрытом от посторонних глаз уголке ее сердца, ибо признать чувство, владевшее ею, означало капитуляцию — а это для нее было труднее всего на свете.

Эндрю стоял, не шевелясь и не решаясь что-либо сказать, ибо боялся, что неосторожное слово или действие убедит Энн в том, что он действительно предатель, причастный к ее похищению. Облизнув пересохшие губы, он решился наконец прервать затянувшееся молчание.

— Энн, — прошептал он хрипло и запнулся, не находя слов для продолжения.

Но Энн не надо было ничего объяснять, а тем более оправдываться перед ней, — слишком велики были ее вера и любовь к Эндрю. Не говоря ни слова, она упала в объятия любимого. Горло у него перехватило. Стиснув девушку руками, он раскачивал ее, как ребенка, испытывая невероятное облегчение.

— Ах, Энн… любовь моя! Я думал, что никогда уже не смогу тебя обнять!

Подняв ее подбородок, он целовал любимую в губы еще и еще, он целовал ее лоб, щеки, глаза и вновь припадал ко рту, словно черпая из нее жизнь и силу. Энн в блаженном забытьи прижималась к нему, и слезы счастья от возможности вновь быть рядом с любимым текли по ее щекам.

Спрятав ее лицо на груди, Эндрю шептал:

— Ты поняла, поверила, что я не мог тебя предать? Что все сказанное мною раньше — правда?

— Да, Эндрю, я это знаю, потому что знаю твою душу и твое сердце. Я знаю и то, что люблю тебя сейчас так же, как любила раньше.

— Я найду способ вывести вас отсюда, клянусь. Ни один волосок не упадет с ваших голов. Просто нужно время, чтобы что-то придумать, поэтому приготовься, что мне придется вновь оставить тебя. Но помни, что я всегда рядом.

— О, Эндрю, так ты не побудешь со мной хотя бы немного?

— У меня есть минут сорок. Я сумел убедить стражника, что нагрянул к тебе с самыми грязными намерениями, и этим его купил. Прости мне эту мерзость, но иначе мы бы не увиделись.

— Ты сказал ему, что ты…

— Да, — закончил он, — что я выиграл ночь с тобой на спор.

Эндрю вновь поцеловал ее, нежно, наслаждаясь нежным прикосновением ее губ.

— Энн, милая, я люблю тебя и никому на свете не позволю посягнуть на твою жизнь и честь. До сих пор ты мне верила, поверь и еще немного, пока мне придется играть свою игру. Вечером Мак-Адам получил записку, в которой говорилось, что он должен немедленно выехать в Хермитидж, — один, без всякого оружия. Я должен попытаться остановить его.

— Что ты собрался делать?

— Пока не знаю.

— Эндрю… они тебя убьют, если узнают.

— Да, но они не узнают. Прежде чем они начнут о чем-то догадываться, я успею все переиначить.

— Но ты один, а их так много! — В голосе Энн зазвенела тревога. — Как ты один сумеешь спасти троих?

— Если я встречу Донована, нас будет уже двое.

— Но, Эндрю, он же тебя примет за главного и злейшего врага.

— Нет, не думаю. Если его убедить, что речь идет о вашем спасении, он станет гораздо понятливее. Что бы между нами ни стояло, с этим можно свести счеты позже. Сперва — ты и Кэтрин, остальное потом.

— Хорошо, Я сделаю все, что бы ты ни сказал.

— Времени мало. Я не могу пойти к Кэтрин. Нам остается надеяться на ее мужество и бесстрашие. А сейчас каждая минута на весь золота, но я рассчитываю возместить эту потерю позже.

Эндрю вновь крепко обнял любимую, ее раскрытые губы встретили жар его поцелуя обещанием, от которого в иное время он потерял бы разум… Но ничего, скоро она опять будет его…

Спустя час резкий стук в дверь изнутри разбудил стражника. Перед уходом Эндрю велел Энн лечь в постель, с тем чтобы его ложь представилась более убедительной. Обман удался: стражник заглянул в камеру и ухмыльнулся: смятая кровать и безмолвно отвернувшаяся к стене женщина не оставляли сомнения в том, что здесь происходило.

Эндрю быстро вышел и закрыл за собой дверь.

— Запри и стереги как следует, — пригрозил он. — Я здесь не в последний раз и не потерплю, чтобы кто-то другой пользовался ею. Заруби на носу: никто кроме меня не должен заходить внутрь.

— Да, сэр, — с нескрываемым разочарованием сказал стражник: он рассчитывал на правах соучастника тоже поиметь удовольствие от благородной леди или уж по крайней мере получить мзду.

Напротив располагалась камера, в которой была заперта Кэтрин. Как ни хотелось Эндрю успокоить и приободрить ее, визит к старшей сестре был бы роковой ошибкой.

Ночь, казалось, тянулась бесконечно. Поскольку о сне не приходилось и думать, Эндрю решил лишний раз обойти замок. Следовало получше разобраться в его фортификационных сооружениях, чтобы в случае необходимости знать, каким путем безопаснее всего вывести из него женщин. Увы, одного взгляда хватило, чтобы оставить все надежды на бегство.

Крейтон прошелся вдоль стен, прячась внизу и подсчитывая количество вооруженных часовых. Охрана была расставлена на всех ключевых позициях, а вооружение ее заслуживало самой высокой похвалы. Вынырнув на свет, Эндрю попытался вступить в разговор с одним из дозорных, но тот отвечал неохотно и односложно, одновременно перекликаясь с товарищами.

Оставалось только вернуться в зал, где он оставил павших в сражении с бутылкой лордов, когда на дворе Крейтон едва не столкнулся с еще одним воином, на секунду вышедшим из тени. Они только несколько мгновений рассматривали друг друга, и у Эндрю родилось странное ощущение, что этого человека он видел раньше, и не здесь.

Он уже поднимался по ступенькам, когда его осенило. До восхода солнца оставалось совсем немного времени, и вот-вот должен был подъехать Донован Мак-Адам. Вероятно, ему приятно будет узнать, что один из его друзей уже ждет его внутри. Да, ошибки быть не могло: человек, кравшийся вдоль стены, был не кем иным, как закадычным другом Донована, и звали его Иан Нокс.

Эндрю не сразу заметил, что в комнате заметно посветлело. Он поднялся, подошел к окну и увидел приближающегося всадника. Наступал решающий час, начиналась большая игра, ставкой в которой было несколько жизней.

Кэтрин ни на минуту не сомкнула глаз. Ее бросало то в жар, то в холод. То она беспокоилась за Энн, то мучалась своими чувствами к Доновану, раздумывая о своей судьбе. Женщина вспоминала первую брачную ночь, как Донован пришел к ней, не хозяином, но изысканным и утонченным любовником, вспоминала его низкий, веселый, самозабвенный смех… За длинную ночь Кэтрин пришла к определенному решению: если она вырвется на свободу, то уедет от него, ничего другого ей все равно не остается. Она отыщет брата и разделит с ним тяготы изгнания. Оставаясь с мужем, она с каждой его победой над собой, с каждым отступлением перед его волей — а иначе быть не могло, потому что она его любит, — с каждой ночью любви понемногу начала бы чахнуть и угасла от неразделенного чувства…

Вздохнув, Кэтрин бросила взгляд на светлеющее небо, поднялась и прошлась по камере, погрузившись в невеселые мысли. Вновь подняв голову, она увидела, что совсем уже светло, и подошла к окну. От утреннего солнца по земле бежали длинные тени. Кэтрин поглядела вниз и, задохнувшись от муки, выдохнула:

— Донован!

Неужели это правда? Неужели и в самом деле он, или это сон, грезы надломленного и утомленного сознания? Нет! Луч солнца коснулся всадника, сверкнул в его темно-каштановых волосах, высветил его широкие плечи и умелую посадку. Это действительно был Донован!

Радость мгновенно сменилась холодящим ужасом. Он хладнокровно скачет навстречу смерти, словно в гости к другу! Окно было закрыто и зарешечено, и открыть его Кэтрин никак не могла. Ей так хотелось предостеречь мужа, остановить его, уберечь от опасности! Если бы женщине пришлось для этого заплатить собственной жизнью, она бы ни на секунду не задумалась. Но она была бессильна: Донован не мог ее услышать, и слезы хлынули из глаз Кэтрин.

Помедлив несколько секунд, Мак-Адам пришпорил коня и проскакал в открывшиеся ворота. Несомненно, его прибытия ждали. Определенно там, в замке, от души забавлялись его благородством, воспринимая его как крайнюю степень глупости.

Может, они и правы, подумал Донован, но противиться желанию, пусть в последний раз, увидеть Кэтрин он не мог. Впрочем, им владела еще одна тайная мысль: если Эндрю Крейтон здесь, то остается возможность встретиться с ним лицом к лицу и перед смертью заставить его заплатить за все.

Он медленно въехал во двор замка с таким надменным спокойствием и самообладанием, что Флеминга затрясло от злости. Посадка Донована всегда была предметом всеобщей зависти, и лорд-изменник не был исключением.

В пустом на первый взгляд дворе Донован остановил скакуна, спешился и отошел в сторону от лошади. Снедаемый тревогой, он тем не менее неторопливо снял латные рукавицы с таким видом, будто это было для него самым важным занятием на свете.

— Милости просим в Хермитидж, милорд.

Донован обернулся. Он был поражен, увидев перед собой Флеминга и Дугласа, но по его внешнему виду определить это было невозможно.

— Ваше приглашение было так настойчиво, что я не смог отказать вам, милорды, — с подчеркнутой издевкой произнес он, бросая изменникам вызов.

— Что-то невеселый у вас вид, — ухмыльнулся Флеминг. — Уж не боитесь ли вы?

Флеминг сознательно выводил его из себя, и Донован это понимал. Но он чувствовал, как гнев закипает в нем. Дорого он дал бы в этот момент за меч!

— Где моя жена?! — спросил Донован, стиснув зубы.

— Ах да, жена и свояченица. Они в безопасном месте, до которого вам не добраться.

— Если вы с ней что-нибудь сделали, я… — Донован двинулся на Флеминга.

— Ни шагу ближе, милорд, иначе вашей жене придется расплачиваться за ваш дурной характер.

Донован остановился.

— Где она? Я хочу ее немедленно видеть!

— В свое время, — сказал Флеминг, двигаясь к двери. — Прошу!

Донован понимал, что он на волосок от смерти, но прошел внутрь, оказавшись в кольце людей Флеминга. Ему заломили руки за спину и связали. Донован взглянул на Флеминга и Дугласа, удовлетворенно глядящих на происходящее.

— Благородные лорды, — усмехнулся Донован, — отчего вы не пожелали сразиться со мной лицом к лицу, как подобает мужчинам?

— К чему? — любезно спросил Флеминг. — Зачем махать мечом, когда мы можем убить вас, не подвергая себя опасностям! Вы даже можете сами избрать для себя смерть.

— Умирают все одинаково.

— В самом деле? — В голосе Флеминга заиграло веселье. — Если перед собственной смертью вы увидите, как медленно и мучительно умирает ваша жена, то, может быть, вы измените свое мнение, лорд Мак-Адам?

Донован прищурил глаза и выдержал долгую паузу, достаточно томительную для того, чтобы Дуглас, и без того нервничавший, совершенно взвинтился. Только после этого Мак-Адам тихо сказал:

— Вы что-то хотели получить от меня перед тем, как убить, не так ли, лорд Флеминг? Что же именно? Может быть, мы сможем договориться о сделке?

— Сделке! — рассмеялся Дуглас.

— Потише! — огрызнулся на того Флеминг. — Нам нужен от вас маленький пустячок. Подпись на одном заранее подготовленном документе.

— И вы думаете, что я его подпишу!

Теперь от души смеялся Донован, и смех его был острым, как лезвие бритвы.

— Не очень-то веселитесь, накладно будет, — небрежно заявил Флеминг.

— Хватит темнить и стращать невесть чем, милорд. Перейдем к делу.

Флеминг побагровел, и его рука невольно потянулась к мечу, но в разговор ворвался новый голос:

— Может быть, мое присутствие развлечет вас, Мак-Адам? — спросил Эндрю.

— Англичанин! — почти шепотом промолвил Донован. — Вот мы и встретились снова. Я знал, что встречу тебя здесь…

— Я служу своему королю с тем же рвением, как вы своему, — сдержанно заметил Эндрю. — Как уже было сказано, нам от вас кое-что нужно, лорд Мак-Адам, и вы проявите большую мудрость, если внимательно прислушаетесь к тому, о чем я вас попрошу. Тогда, может быть, вам все станет ясно.

— Я не сдвинусь с места, пока не увижу Кэтрин. Что вы с ней сделали?!

— Привяжите его к стулу, — теряя терпение, распорядился Флеминг.

Донован с ненавистью смотрел на Крейтона, пока солдаты привязывали его к стулу. Ему и в голову не могло прийти, что англичанин ломает голову над тем, как освободить его и помочь выпутаться из создавшегося положения.