- Неужели начинается настоящая зима? – проворчал Ормат, стирая с запястья мутную, сладко пахнущую каплю.

«Ну и жизнь в этом городе, даже дождь здесь похож то ли на разведенный сироп, то ли на ржавчину», - подумал он, продираясь сквозь пеструю рыночную толпу.

- Это не дождь, - голос Петра раздался из прикрепленной за ухом бусины шептуна, Ормат дернулся, словно ему за шиворот бросили ледышку. Он никак не мог привыкнуть к этому странному устройству, о котором прежде только слышал, но даже не думал, что однажды сам воспользуется чем-то подобным. - На саудовой фабрике опять выброс. Волокно, небось, передержали. Надвинь лучше капюшон поглубже, не свети мордой.

Хмуро взглянув на широкую спину шагавшего впереди великана, Ормат подчинился. Тяжелая ткань сокращала обзор, а смотреть по сторонам очень хотелось. Он никогда прежде не видел столько людей, собравшихся в одном месте. Странные одежды, тревожные запахи, резкие цвета, многоголосый, давящий на уши шум. Все это будоражило мозг, заставляло сердце биться, как после погони.

Оказалось, что волосы горожан, многие из которых не обращали никакого внимания на фальшивый дождь, горели самыми дикими сочетаниями красок. Ормат широко распахнутыми глазами проводил мужчину с потрясающе розовой, стоящей торчком шевелюрой и аккуратной зеленой бородкой. Похоже, городские дружно спятили и решили, что  это очень скучно, когда кругом одни блондины.

Почти все прохожие были немного выше Ормата, но только из-за того, что носили сандалии на высоченных алых платформах, поднимавших их самое малое на четыре пальца над землей. Попробуй Ормат надеть что-то подобное, мигом вывихнул бы лодыжку. А эти… ходят с княжеской важностью, топча мягкий слой покрывающего базарную площадь размокшего бумажного мусора так, словно это драгоценный ковер.

А одежда! Больше всего его поразили женщины. Две полосы яркой ткани, которую соединяли тонкие ремешки с блестящими накладками – и все это накинуто на голые плечи. Ормат считал себя человеком без комплексов, но острые соски, игриво просвечивающие через алую, желтую, оранжевую и всяческую другую материю, заставляли его смущенно отводить глаза. Хорошо хоть горожанкам хватило совести надеть почти приличные, пусть и обтягивающие брюки.

Засмотревшись, Ормат немного отстал от Петра. Испугавшись, что затеряется в этой безумной толпе, он изо всех сил заработал локтями, чем вызвал на свою голову потоки проклятий. К счастью, у Петра тоже вышла заминка. Тощий горожанин с блестящими волосами темно-вишневого цвета неудачно наткнулся на литое плечо гиганта и едва не полетел кувырком. Вишневый попробовал было возмутиться, но увидев, как толстые пальцы великана непринужденно сложились в пудовый кулак,  полностью осознал свою неправоту и быстро затерялся в толчее. Паузы как раз хватило Ормату, чтобы подобраться к Петру на оговоренные пять шагов.

Неожиданно толпа вздохнула и замерла, став вдруг жесткой и неподатливой. Даже Петр остановил свое равномерное движение, высматривая что-то.

Изнывая от любопытства, Ормат встал на цыпочки. Впереди в человеческом озере возник небольшой, медленно двигающийся водоворот, в центе которого мелькало раскаленно-красное пятно. Когда водоворот приблизился, он обомлел – сквозь рыночную давку, будто отделенный от нее невидимой стеной, свободно шел человек, с ног до головы укутанный в странное одеяние из тысяч тонких, дрожащих на ветру алых лент. Словно живой столп пламени. И люди от него отшатывались так же, как от вырвавшегося из очага огня.

Ормат завороженно смотрел на ожившую легенду. Красный человек!

Неужели все байки, рассказанные у ночного костра, правдивы?! Он уже видел морозника, теперь – вот это. Кто знает, может действительно где-то на свете водятся и крылатые вампиры, и черви, заползающие человеку в мозг, а потом приводящие на съедение к матке.

Алый подошел совсем близко, толпа дрогнула, горожане рядом с парнем начали незаметно творить отвращающие зло знаки.

- Служитель Дома Крови, - раздался в ухе голос Петра. – Поставщик свежего материала для высокородных. Сии достойные люди не покладая рук стараются, чтобы у аристократов рождались не только двухголовые уродцы. Одна беда – тупые суеверные горожане не хотят помочь в этом благом начинании и обходят служителей за версту, даже деньгами удается приманить разве что совсем уж опустившихся голодранцев. А им нужны молодые и здоровые. Вот и ходят упорные слухи, что в некоторых кварталах молодежи по ночам лучше не появляться. Там можно заблудиться, совсем заблудиться.

Скрытое огненной тканью лицо повернулось в сторону Ормата. Хотя глаз и не было видно, но он мог бы поклясться, что взгляд типа в алом нацелен точно на него. У Ормата мороз прошел по коже, ноги сами попытались шагнуть назад, но ставшая вязкой масса людей не давала сделать сдвинуться с места. Он задергался, пытаясь хоть как-нибудь протолкаться. В ухе раздался тихий смешок Петра:

- Ты ведь не думаешь, что он бросится на тебя у всех на глазах?

Служитель отвернулся и прошел дальше, парень облегченно выдохнул. Толпа оттаяла, и великан немедленно зашагал к одному ему ведомой цели. Ормат, для которого базар после встречи с Алым потерял половину очарования, торопливо пробирался следом. Страшно хотелось обернуться, но он сдерживался, убеждая себя, что странный холодный взгляд, упершийся ему между лопаток, плод его воображения.

Ормату казалась, что Петр нарочно петляет по базару, что-то высматривая. Если и так, то он был ему только благодарен, ощущение странного клейкого взгляда, наконец, исчезло, и Ормат вздохнул свободней.

- И какой смысл в маскировке, если вырос  такой большой и толстый?! – неожиданно пробормотал голос Петра в его ухе.

Поморщившись, Ормат решил, что великан просто думал вслух. Уверенно раздвигая толчею утесами плеч, гигант направился к окруженному плотной толпой помосту, с которого доносился ритмичный перестук барабанов.

Пробившись следом, он увидел на полутораметровом возвышении четырех танцующих девушек. Из одежды на стройных красавицах были сложная лазурно-алая татуировка, широкими мазками стекавшая с левого плеча к лодыжке и невесомые повязки на бедрах. Бирюзовые, черные, красные, изумрудные пряди буйно развивались на ветру, мускулистые ноги легко шуршали по пластику. Суетившиеся у края помоста работники в кожаных безрукавках устанавливали столбы, готовясь натянуть полог, а пока крупные оранжевые капли стекали по крутым изгибам фигур или разлетались мелкими сияющими брызгами, когда девушки проделывали особенно быстрое па.

Нарушив собственный запрет, Петр откинул на спину капюшон, смело подставляя лицо фальшивому дождю. Взгляд янтарных глаз скользил по телу танцующей впереди очень красивой танцовщицы с бирюзовыми волосами. С тем же безразличием великан мог бы смотреть на любой из столбов будущего навеса.

Почуяв состоятельного клиента, к гиганту подскочил крючконосый купец в красном платке, повязанном по самые брови.

- Внимание почтенного господина привлекла Звездный Цветок? Поистине, достойный выбор. Кожа нежная, как саудовая ткань княжеского сорта, на любовном ложе неутомима, как молодая кобылица с Великих равнин, а когда вас обнимут эти крепкие бедра… нет, это нужно испытать! Двенадцать тысяч монет – поистине, сущая мелочь за ночь с таким сокровищем…

Не удостоив лопочущего купца даже мимолетным взглядом, великан молча развернулся и зашагал прочь. Ормат недоуменно пожал плечами, он уже понял: все городские – сумасшедшие, а Петр – все равно, что городской.

После странного эпизода у помоста великан вдруг резко ускорил шаг. Ормат едва поспевал за ним, поминутно нарываясь на злобные тычки и ругань. Через несколько минут такой гонки Петр вывел его к узкому, пахнущему сыростью переулку на границе базара.

- Теперь отступи от меня на тридцать шагов, - приказал голос в ухе.

Подчинившись, Ормат позволил великану углубиться в темное безлюдное ущелье. У высоких облупленных стен громоздились осыпающиеся кучи мусора. Порой шуршащие груды превращались в настоящие баррикады, перегораживая дорогу от стены до стены. Петр через такие просто перешагивал, а Ормат перепрыгивал, ему совершенно не хотелось по колено тонуть в противных склизких кучах. Из ваяющихся у стен подозрительных пластиковых баков вытекали еще более подозрительные глянцевито-черные, резко пахнущие лужи. Он обходил их, прижимаясь боком к сырым стенам, осторожно ступая сандалиями по хрустящим мусорным тропинкам. Его не отпускало чувство, будто он идет по какой-то кишке, в которую извергаются отбросы, не переваренные городским чревом. От этой мысли Ормата мутило, и он старался смотреть только прямо перед собой, следя за мелькающей вдалеке массивной фигурой Петра. Гигант сильно вырвался вперед и частенько скрывался из виду за крутыми поворотами.

Раздавшееся в ухе тихое гудение заставило Ормата  удивленно нахмуриться.

- Старший, я очень занят, если это не срочно… Понятно, слушаю… Занятно, старший.  Не так давно меня о том же спрашивал небезызвестный вам Абидаль. Я могу лишь повторить уже сказанное. Меня тогда не было в нашей Восточной Обители. Я располагаю лишь слухами… Что? Нет. Моя скорбь, конечно, безмерна, но, боюсь, я не могу осознать всю серьезность несчастья. Быть может, вы забыли – никто не счел нужным посвятить меня в суть проекта.

В последних словах Ормату почудился упрек, возможно Петр хотел, чтобы загадочный собеседник тоже его ощутил.

- Замену? Да, конечно, старший. Я немедленно приступлю, но это будет… Что значит, уже есть? Какой объект? – теперь голос великана источал настороженность.

Несколько минут прошли в молчании, Ормат подумал, что разговор закончен, когда вновь услышал певучую речь Петра:

- Осмелюсь заметить, старший, этот объект совершенно другого рода, и я не представляю, как… Повинуюсь, старший.

В ухо Ормата ударил резкий щелчок, сменившийся тягучим скрипом, как будто что-то стиснули в кулаке и собирались раздавить. Снова шуршание в сопровождении быстрого злого выдоха:

- Где-то мы прокололись, молодой человек, - проворчал великан, на сей раз обращаясь явно к Ормату. – Серьезно прокололись.

- В чем прокололись? – напряженно спросил вконец запутавшийся парень.

Ответа он так и не дождался. Дальнейший путь проходил в глубоком молчании. Ормат нервно почесал затылок, у него снова возникло ощущение чужого взгляда, почти такое же, как на базарной площади. Он уже почти отрыл рот, чтобы пожаловаться Петру, но в последний момент упрямо стиснул зубы. Не хватало еще выставить себя идиотом.

Несколько  раз Ормат останавливался, притворяясь, что споткнулся, и украдкой бросал тревожный взгляд через плечо. Увидеть получалось только совершенно пустой переулок. Иногда краем глаза ловил какое-то движение, но, всякий раз оказывалось, что это просто ветер тащит дрожащий обрывок посеревшей бумаги.

Ормат раздраженно дернул плечами. Провел на улице всего пару часов, а уже сделался таким же чокнутым, как и все городские. Заразно это, что ли?!

Несмотря ни на что тревожное чувство продолжало гудеть, как тонкий лист металлической кровли, на осеннем ветру.

Неожиданно ему померещилось смутное шевеление. Будто тонкая тень стремительно отделилась от грязной мостовой и проскользнула мимо него.

Почудилось?

По химическому озерцу, широко растекшемуся перед поворотом, за который недавно свернул Петр, пошли быстрые круги, словно… словно кто-то в него наступил!

Выбросив из головы безумие происходящего, он промчался по глубокой – до колен –  холодной луже, подняв облако тяжёлых брызг

Повернув, он увидел Петра. Великан стоял неподвижно, склонив голову в глубокой задумчивости. Это Ормат отметил мельком, всё его потрясенное внимание приковал к себе мерцающий расплывчатый силуэт, медленно приближающийся к гиганту со спины. Временами силуэт исчезал, словно сливаясь со стенами, а через миг снова возникал уже на шаг ближе к цели. Петр явно ничего не замечал. Он набрал в легкие воздуха для крика, но когда в крадущихся тенях злобно блеснул металл, понял, что безнадежно опаздывает.

С диким воплем он швырнул  себя в сплетенье теней. Когда его пальцы сжались на чем-то твердом, Ормат испытал такое облегчение, словно уже победил в схватке – его противник не был бестелесным духом. Пустота, отчаянно вырывавшаяся из захвата, больше походила на мускулистого мужчину, завернувшегося в свободную скользкую ткань. Потянувшись к блестящему в пустоте клинку, Ормат вцепился в невидимое, но отлично осязаемое жилистое запястье, и тут же застонал, когда стопа призрака чиркнула его по голени. В ответ он всадил колено куда-то в центр размытого силуэта. Противник коротко охнул, этот вырванный из врага простой человеческий звук придал Ормату сил. Не ослабляя захвата на запястье невидимки, он, сбивая кулак, молотил наугад, пока зашуршавшая пустота не врезалась в его челюсть. В глазах потемнело, бок, словно обожгло огнем. Ормат рванулся и, рыча, повис на противнике. Нельзя его отпускать! Иначе конец! Где же Петр, уснул он, что ли?!

Над ухом будто хлопнули в ладоши. В лицо плеснуло чем-то горячим. Потрясенный Ормат увидел, что в его  руках красными подтеками обозначилась высокая крепкая фигура. Обычный человек в плаще только почему-то без головы. По щеке медленно сползали маленькие теплые комочки. Обернувшись, он увидел нависшего над ним Петра, в руке великана блестел пистолет, казавшийся игрушечным в огромной ладони.

- Ну, чего уставился!? – рявкнул тот, пряча оружие в рукав. – Ходу!

Подавая пример, великан понесся вверх по переулку. Парень уронил обезглавленное тело и бросился следом. Беглецы промчались всего несколько кварталов, когда Ормат начал задыхаться.

Тяжело привалившись, к стене он жадно глотал воздух. Да что это с ним?! Раньше бы он от такой пробежки даже не вспотел.

- Ты его заметил.

Вздрогнув, Ормат взглянул на стоящего рядом Петра.

- Заметил, и это без всякой подготовки, - в певучем голосе великана звучала странная смесь удовольствия и сожаления.

- Что… Кто это был? - прохрипел он пересохшей гортанью.

- Если ты спрашиваешь как его имя, то понятия не имею, - усмехнулся Петр. - А вообще это кто-то из своры твоего друга, князя Сабана. На рынке прицепился. Высокородные со своей нелепой мстительностью забавны, но, порой, немного утомительны. Интересно, что сказал бы тот бедолага, если бы знал, что прошел в двух шагах от своей главной цели?!

Ормат устало кивнул, кружившиеся перед ним огромные огненные колеса угрожающе зашатались.

- Кстати, отчего ты кинулся меня защищать? Я как-то не предполагал в тебе особой сентиментальности, - проворчал Петр, с любопытством прищурив янтарные глаза.

- Вы сказали  «хорошая награда за хорошую службу», – пробормотал Ормат; выступивший на лбу крупный пот вдруг показался ему ледяным, - к тому же все мои вещи остались в вашей комнате. Как бы я смог их забрать...

Великан кивнул, будто собственным мыслям, и тут же нахмурился:

- Что-то ты мне не нравишься. Он тебя, часом, не задел?

Ормат смог только беззвучно пошевелить немеющими губами.

Быстро шагнув к парню, Петр распахнул его плащ. На ребрах, там, где лохмотья рубашки плотно облепили тело, выступило небольшое темное пятно. Гигант небрежным движением разорвал пропотевшую ткань. Прохладный ветер заставил Ормата зябко задрожать. Скосив глаза, он увидел, что на ребрах у него просто ерундовый порез, даже кровь уже не течет. Вот только вид  у раны какой-то воспаленный, и во все стороны от нее тянутся длинные синеватые полосы.

- Ну, конечно же, - мрачно проворчал Петр. – Без отравленных ножей мы из дому не выходим.

Палец великана осторожно коснулся пореза. Напрягшись всем телом, Ормат вскинулся на цыпочки, ему показалось, будто в ране под тонкой коркой затаился пылающий расплавленный металл.

- И нет времени разбираться, что это за мерзость, - слова Петра, казалось, доносились откуда-то издалека. -  Придется палить из главного калибра.

Ормат через силу разлепил веки. В центре гудящего огненного колеса белела ладонь великана, между сильными пальцами поблескивала капсула, наполненная коричневой жидкостью, прошитой танцующими черными прожилками. Похожая на крупную ягоду, она гладким боком ткнулась в сухие губы.

- Не глотай, раскуси, - Ормату казалось, что он лежит на дне колодца, а голос Петра доносится сверху. – Четыре полновесных империала за штуку. Ты знаешь, что это значит? На такие деньги можно полгода жить в роскоши.

 Твёрдая оболочка звонко стукнулась о зубы. Пальцы великана уперлись в нижнюю челюсть раненого.

 – Но я не могу позволить тебе умереть. Теперь не могу.

Капсула хрустнула, по языку Ормата растекся жидкий лед. Он прикрыл глаза, медленно погружаясь в теплую, пахнущую сладкими пряностями темноту.