Шел уже четвертый день каникул, если не считать время, ушедшее на дорогу. Безмятежные игры на морском побережье сделали свое дело. И Генрих, и Филипп быстро позабыли о всяческих неприятностях, превратившись в обычных шаловливых мальчишек. Жан-Мишель едва поспевал за ними. Особенно неутомим был юный Генрих. Он придумывал такие забавы, что даже сам впоследствии удивлялся. Ну кто, скажите на милость, додумался бы устроить гонки... улиток? Или скачки на лошадях, обернувшись головой к хвосту?
А сколько седины добавили графу д’Ориньяку прыжки нагишом в фонтан? Нет-нет, граф в фонтан не прыгал. Он только и успевал, что иногда осаживать разгоряченных подопечных.
Да еще и охрана доставляла хлопот. Солдаты в карауле играли в кости, зевали, прятались в тень. Граф метался между постами, но уследить за всеми не мог. Накажешь одного, дашь оплеуху другому, а дисциплины нет как нет. Слишком далеко от королевского ока. Графу не нравилось подобное к себе отношение, но поделать ничего не мог. Эти швейцарцы слишком много мнили о себе!
А таинственный враг не дремал... Почему он решился на захват власти именно сейчас? Что происходило на политической арене? Ясно лишь одно — ни король, ни его сыновья, этот год не должны пережить!
И напрасно стража утратила бдительность, напрасно принцы столь беспечны... Напрасно...
* * *
Принц смахнул мизинцем прилипшую на губу крошку. Посмотрел на стол повнимательней, выбирая очередное блюдо.
Пожалуй, вот это... Гусиный паштет, нежный, пушистый, воздушный. Он так и таял на языке. Генрих от удовольствия причмокнул.
— Это потрясающе. Во дворце совсем не умеют готовить фуа-гра! Я, пожалуй, возьму здешнего повара с собой, когда вернемся в Париж. Жан-Мишель, ты почему ничего не ешь?
Жан-Мишель засмотрелся на потолок. Там, в кругу ажурной лепнины, нарисована была удивительная картина — два старца в пурпурных тогах, несколько ангелочков, порхающих вокруг, олени, спящий барс, парящий в лазурном небе орел. Жан-Мишель целых четыре дня не обращал на потолок внимания, а вот сейчас потрясенно всматривался в неизвестный ему библейский сюжет.
Генрих поддел вилкой кусочек сыра и метнул его в мальчишку.
— Проснись! А то голодным останешься! — рассмеялся он.
Филипп тоже хихикнул. С недавнего времени совместные игры сблизили его с братом, чем несказанно улучшили настроение.
Жан-Мишель, понурившись, стал укладывать ломтики ветчины себе на тарелку.
— Ваши Высочества, подавать горячий шоколад?
Филипп покрутил носом:
— Нет, терпеть не могу! Он слишком горький!
— А я не откажусь. Несите! — приказал Генрих.
Жан-Мишеля никто спрашивать, конечно, не собирался.
— Сегодня отправимся на виноградники, — сообщил Генрих, намазывая на булочку варенье.
— Зачем? Еще ведь нет винограда, — удивился Филипп. — Что мы там будем делать?
— Почем я знаю? — пожал плечами Генрих. — Просто мы там еще не были, вот и поглядим.
Лакей принес кофейник и налил в чашку коричневый напиток, источающий дивный аромат. Придвинул чашку к Генриху.
Принц принял ее, поднес к губам, в предвкушении удовольствия.
И тут...
Жан-Мишеля словно подменили. Скучный, полусонный, он вдруг стремительно ринулся через весь стол, сметая посуду на пол. Сильно и точно, без размаха, ударил Генриха по кисти, да так, что чашка вылетела у того из рук и впечаталась в гобелен на стене. Осколки фонтаном брызнули на мрамор, шоколад черным пятном разлился по ткани.
Никто ничего не успел понять. Генрих так и застыл с открытым ртом и столь же широко раскрытыми глазами.
Первым опомнился граф. Он подскочил к Жан-Мишелю и схватил его за плечо.
— В чем дело? Что ты натворил?!
— Я... Я не знаю... — растерянно сказал мальчик и глаза наполнились слезами. — Ваше Высочество, простите меня!.. Право, я не хотел...
Генрих наконец захлопнул рот, щелкнув зубами.
— Погодите, граф, здесь что-то не так...
На миг задумавшись, граф вдруг подбежал к стене, обмакнул палец в шоколад, медленно капающий на пол. Осторожно понюхал и не менее осторожно лизнул.
— Мышьяк... Невероятно... — прошептал он.
Лакей, подавший кофейник с шоколадом к столу, закатил глаза и упал без чувств.
Генрих побелел. Пальцы комкали салфетку, ноздри судорожно трепетали. Он вновь оказался на пороге смерти...
Он выбрался из-за стола, подошел к Жан-Мишелю.
— Встань... — тихо попросил принц. Именно попросил, а не приказал...
Жан-Мишель неловко поднялся, чуть не опрокинув стул.
Принц обнял его за плечи и замер, всматриваясь в лицо мальчика. О чем он думал в этот миг? До сего момента Генрих относился к Жан-Мишелю, словно к забавной игрушке. С которой можно весело провести время, которую можно позабыть на несколько дней в чулане, которая иногда предупреждает об опасности... Но теперь Генрих с оглушающей ясностью понял, что этот мальчишка гораздо ближе ему, чем даже родной брат.
Генрих бережно обнял голову мальчика ладонями, привлек к себе и поцеловал в лоб.
— Поверь, я никогда не забуду... Никогда...
Жан-Мишель только вздохнул...
— Но кто пронес яд?! — принц резко повернулся к графу. — Кто осмелился?! Где этот негодяй?
— Ваше Высочество, я немедленно распоряжусь!.. Стража! Немедленно перекрыть все выходы! Всех сюда! Поваров, слуг, лакеев, горничных!
— И начните с того, кто лежит здесь, у наших ног.
Лакея оттащили в сторону и тщательно обыскали — тщетно, в одежде ничего подозрительного не нашли.
В несколько минут челядь заполнила обеденный зал. Слуги испуганно жались друг к другу.
— Кто из вас собирался меня отравить? — черные глаза принца источали гнев. Как же он походил теперь на своего отца!
Слуги молчали. Никто не желал выдавать сам себя на заклание.
— Граф, пусть обыщут все помещения. Где-то должен быть пузырек с ядом. Или уже без яда...
Солдаты разбежались по многочисленным комнатам, начался обыск. Слуг тоже осмотрели, не спрятан ли яд в одежде.
Прошел час, другой... Солдаты возвращались ни с чем, мрачно качали головами. Крошечный пузырек словно растворился в воздухе.
Генрих стоял, скрестив руки на груди. Он глядел исподлобья и никто не смел шевельнуться под этим взглядом.
— Ваше Высочество... Мы ничего не нашли... — подошел к нему граф.
— Вижу... — тускло ответил принц. — И все же мы должны найти этого подлеца... Думаю, стоит отправить их всех в Париж. Там умеют развязывать языки!.. Но нет, у меня появилась другая мысль...
И Генрих зашагал вдоль стены, размалывая в пыль осколки фарфора. Он что-то обдумывал, шевеля губами.
Вскоре он просиял и потребовал:
— Граф! Всех немедленно проводите в одну из комнат. Потом сделайте вот что...
Генрих потянул графа за ворот, наклоняя к себе, и зашептал на ухо тайные приказы. Граф молча выслушал, поклонился и вышел.
* * *
— Входите, милейший! — сказал Генрих растерянному и насмерть перепуганному лакею. — Выпейте этот шоколад.
Принц сам наполнил чашку из серебряного кофейника, стоявшего на столе и поднес лакею.
— Но... Я не смею... Ваше Высочество...
— Пейте! — приказал принц. В глазах метались молнии, а голос походил на затаившийся до поры гром.
Дрожащей рукой лакей принял чашку и сделал глоток.
— Все, ступайте! — произнес принц. — Граф, ведите следующего.
Так, один за другим, слуги заходили в обеденный зал и принимали из рук самого принца напиток. Уже испробовавшие отправлялись в другую комнату, чтобы не предупредить оставшихся. Так и продолжалось, пока в зал не вошел один из помощников повара. Парень лет двадцати, в белоснежном фартуке. Он сразу разглядел на столе продолговатый кофейник, чем-то похожий на восточный кальян.
Парень задрожал всем телом.
— Подойди ближе. Бери чашку, пей, — приказывал принц, внимательно глядя в глаза вошедшему.
— Нет... Нет!.. — зашептал несчастный, отталкивая руку принца.
— Пей!! — принц выхватил кинжал и приставил острие к груди преступника.
— Сжальтесь, ваше Высочество! Я не могу! — поваренок упал на колени.
— Это ты... Это ты хотел меня отравить, ведь так? — голос принца упал до шепота.
— Да...
— Встань... Садись сюда...
Парень обессилено свалился на стул, не решаясь поднять голову.
— Кто дал тебе это задание?
— Я его не знаю...
— Не лги мне! Говори, негодяй! Ну!..
— Клянусь, ваше Высочество, я не знаю его имени! — воскликнул умоляюще несостоявшийся убийца. — Он прибыл сюда за сутки до вас. Он разыскал меня и передал пятьсот луидоров... И пузырек с ядом...
— Где же ты спрятал яд, что его не смогли найти?
— На кухне... В мешке с мукой...
Граф взглядом отправил солдата на кухню. Вернувшись, стражник молча положил на стол перед принцем крошечный стеклянный пузырек с притертой крышкой. Принц осторожно заглянул внутрь. Пузырек был уже пуст...
— Ну, хорошо... — устало сказал Генрих. — Как выглядел этот человек? Надеюсь, это ты сможешь вспомнить?
— Я не видел его лица. Мы встретились ночью, в темноте. Он был закутан в черный плащ, а лицо прикрывала шляпа. Я ничего не могу про него рассказать...
— Дьявол тебя возьми! — ругнулся принц, не сдержавшись. — Граф, мне надоело. Отправляйте этого мошенника под конвоем в Париж. Я сейчас напишу отцу письмо обо всем, что здесь произошло. Перо и бумагу!
Подали прибор для письма и Генрих сел к столу. Смел остатки завтрака на пол, положил лист бумаги перед собой...
В зале воцарилась мертвая тишина. Тихо поскрипывало перо; не в силах стоять спокойно, звенели шпорами стражники; принц Филипп отошел к окну и шептал про себя: «Чтобы я еще хоть раз в жизни попробовал этот дурацкий шоколад!..» Жан-Мишель, белый словно сама смерть, так и застыл у стены, не шевелясь.
Только граф д’Ориньяк давно уже взял себя в руки и восхищенно смотрел на Генриха. Так ловко разобраться в преступлении, всего за каких-то два часа! Без длительных допросов, без пыток. Как ловко он провел этого негодяя, подсунув кофейник. Ведь никакого яда в нем не было! Граф принес с кухни точно такой же. Но преступник ведь этого не знал, вот и попался на удочку, словно форель в королевском пруду. Все произошло столь быстро, что никто из слуг так и не понял, чем именно пытались отравить принца. Никто, кроме самого убийцы. Нет, определенно, из Генриха выйдет превосходный король!
Генрих поставил перстнем печать на расплавленный сургуч и передал письмо графу.
— Ваше Высочество... — сказал тот, — полагаю, что нам следует вернуться в столицу. Здесь может оказаться небезопасно.
— Вы правы, граф, — через силу произнес Генрих. — Завтра же утром отправляемся в Париж.
— Брат, поедем сейчас! Мне здесь жутковато... — сказал Филипп.
— Нет, завтра поутру. Я хочу пройти в часовню. Необходимо вознести молитву за спасение. Я пойду один...