Маленькое окно, прорубленное в бревнах, было закрыто куском прозрачной слюды и солнце с трудом могло осветить горницу. Неубранная кровать, скомканные циновки, разбросанные тут и там деревянные плашки и посуда — старик был не слишком опрятен, или не придавал значения домашнему уюту.

— Проходи, да ничего не трогай, — предупредил дед.

Винс сразу понял, к чему это относится — под самым окошком стоял грубо сколоченный столик, а на нем разложены разноцветные камешки. Единственное, что хоть немного добавляло радости в мрачный интерьер жилища.

Старик грузно опустился на табурет, покряхтел, устраиваясь поудобней, и сказал:

— Поди сюда... Держи вот этот... Ну, что скажешь?

Он сунул в руки мальчика пластинку коричневого цвета, с грязно-желтыми прожилками. Винс повертел ее в руках, подставил под лучик, что выбивался из-под слюды окна.

— А что сказать-то? — переспросил он.

— Глупый какой. Что из него сделать можно? Браслет, бусы, шкатулку или еще чего?

Винс пожал плечами.

— Ну откуда же я знаю...

— А ты подумай, постучи об него другим камешком. Поверти в руках, со всех сторон разгляди, — поучал старик.

Винс стал рассматривать пластинку повнимательней. На вид она была совсем хрупкой и тонкой, но сломать не получилось, да и согнуть тоже силенок не хватило. Не получилось и отколоть кусочек.

— Может, обтесать чем? — вслух подумал Винс.

— Хм... А дальше? — заинтересовался дед.

— Можно обточить потом... Рисунок здесь занятный — словно ручеек пересохший по глине тянется. И легкая пластинка какая... Была бы чуть поменьше, подошла бы... на пряжку для пояса. Или на перевязь для меча.

— Дай-ка... — старик забрал у мальчика камень и сам принялся разглядывать его, прищурив глаз и склонившись к самой столешнице. Вскоре отложил вещицу и сказал: — Да, глазастый ты, парень. А я было хотел на пуговицы пустить. За подсказку спасибо. Так что, и вправду учиться желаешь?

— Ага...

— Не заробеешь? У меня ведь рука тяжелая. Если что напортачишь, могу сгоряча леща отвесить.

— Ничего, я терпеливый.

— Ну, будь по-твоему. Сколоти-ка ты себе тубуретку. Погляжу, как ты руками работаешь.

Винс поскреб затылок. Он конечно видел, как отец плотничает, да не приглядывался.

— Я дома сделаю, можно? — попросил мальчишка.

— Ишь ты, хитрец. Дома тебе батько сделает или еще кто. Я поглядеть хочу, как ты сам управишься. Вон там в углу топор, на дворе чурбаки подыщи. Гвозди у меня наперечет, погнешь — выгоню.

Делать нечего, взял Винс тяжелый топор и поплелся на улицу. Деревня уже проснулась и жила своей обычной жизнью — выгоняли скот, носили воду, растапливали мазанки-печи к завтраку. Дети носились по пыльным тропинкам наперегонки с собаками, оглашая своими звонкими криками все вокруг.

А Винсу предстояла нелегкая работа. Для начала он разыскал четыре полена, одинаковых с виду, без сучков. Положил их в рядок, постоял над ними, раздумывая, как получше приступить.

Старик тоже не стал засиживаться в своем доме, уселся на солнышке, прищурился — решил поглядеть, совладает ли мальчишка с его заданием.

Винс взял одно полено, поставил его стоймя и тюкнул топором, чтобы снять кору. Не тут-то было — полено, словно живое, улетело прочь, а топор выскочил из рук и полетел в другую сторону. Винс только развел руками и понурился. Но дед издал короткий кудахтающий смешок, чем подстегнул мальчишку к новым подвигам.

Разыскав топор в зарослях лопуха, Винс снова поставил полено, но в этот раз он не бил с размаху, а скалывал кору осторожно, придерживая полено рукой. Кора поддавалась с большим трудом, сопротивлялась, скрипела и коробилась. Да еще топор был давно неточеный, с зазубринами. Но мальчишка был настойчив и вскоре полено засияло девственной желтизной. Впереди еще три, а усталость уже влилась в руки чугунной тяжестью. Передохнуть бы... Нет, нельзя — вон как дед глядит из-под косматых седых бровей, каждое движение на учет ставит. Не понравится ему мальчик — прогонит. Как тут на глаза отцу показаться? И Винс взялся за второе полешко.

Теперь он приноровился, удары становились все точнее, хоть и не всегда попадали в цель. С третьим он справился вдвое быстрее, а уж четвертое и вовсе вышло просто загляденье. Гладкое, свежее, пахучее, так и хотелось укусить, как краюху хлеба.

Винс положил все поленья в рядок, полюбовался немного и гордо обернулся к деду.

— Молодец, молодец, — прокряхтел тот с улыбкой. — А дальше чего делать будешь?

— Надо сиденье сделать, — неуверенно сказал мальчик. Знать бы еще, как его делать-то?

— Солнце уже за полдень перевалило. Сходил бы домой, показался там, а то ведь обыщутся. Или сказал мамке, куда идешь? — беспокойно спросил дед.

— Сказал... Вроде... — Винс и вправду не помнил, куда он отпрашивался у мамы. — Я сбегаю, ладно? Я быстро!

— Да ты не спеши, куда спешить-то.

Эти слова Винс уже не слышал — он сорвался с места и стремглав помчался по улице к своему дому. Очень не хотелось прерывать работу, потому и спешил.

— Мам! Ты дома? — крикнул мальчик, едва переступив порог.

— Дома, дома. Набегался? — спросила мама. Она вытерла руки полотенцем и обняла ненаглядное дитя. — Где болтался? Голодный?

— Нет, так, чуть-чуть. А где все?

— Забыл, что ли? Братья в лесу, зверье бьют, а отец в поле. Сходил бы к нему, отнес поесть?

Винс вздохнул, но не стал перечить. Потому что все равно некому нести обед, он же самый младший в семье.

— Ладно, собирай, — сказал он.

— Да уж все собрано, вон корзина стоит. Донесешь или тяжелая?

Винс приподнял корзинку — нет, в самый раз. В голову пришла замечательная мысль — а ведь можно заодно распросить отца, как эти самые табуретки делаются! И сразу на душе стало легко и весело, ноги сами помчались по дороге, что вела на поля.