Гарри обматывал Филлис алюминиевой фольгой, перекрывая одни и те же места по нескольку раз. Он знал, что фольга будет трескаться в местах сгиба локтей и колен, и поэтому здесь защита окажется наименьшей, но даже если это и так, то частичная защита все же лучше никакой. И в этих местах пластиковые обертки должны будут играть двойную роль. Им просто придется ее сыграть.

К счастью, у платья Филлис был такой покрой, что он мог обмотать каждую ногу в отдельности, хотя для этого ему пришлось применить нож, а ведь это было одно из его самых любимых платьев!

Фред в это время был занят тем же, обматывая ноги Лиз в пластик и фольгу и пытаясь наложить как можно больше слоев, в то же время оставляя возможность двигаться. В конце концов им предстояло долгое время идти пешком. Он делал это медленно и аккуратно, будто она была драгоценнейшей фарфоровой вазой, которую предстояло транспортировать через всю страну.

– Готова для жаркого? – спросил Фред жену. – Надеюсь, духовка уже подогрета?

Лиз улыбнулась и взъерошила ему волосы, тут же пожалев об этом. Мертвые бабочки прилипли к ее рукам, и она с омерзением смотрела на их смятые тельца. Лиз хотела, чтобы это движение вышло у нее дружелюбно, чтобы они смогли снова сблизиться, а не наоборот, и Фред понял это, он посмотрел на жену, заметив через пластик выражение ее глаз, и крепко обнял ее через фольгу. Раздался хруст.

– Не волнуйся, крошка. Теперь мы отсюда запросто выберемся. У нас есть шанс.

– Конечно, – тихо сказала она. – А когда все будет позади, мы пойдем в долгий увлекательный поход. Только вдвоем – ты и я, как это бывало раньше, одни на каком-нибудь красивом песчаном пляже, и теплый ветерок будет дуть на нас с океана.

– Конечно, – сказал он, – это будет так здорово.

– Я бы тоже хотел присоединиться к вам, – улыбнулся Джим. – Но, увы, «нас, кажется, не пригласили...»

Фред улыбнулся.

– Иногда, Джимбо, ты попадаешь прямо в глаз.

Джим засмеялся и продолжал свои приготовления. Тем временем Гарри приступил к рукам Филлис, заставив ее вытянуть их в стороны. Пока он занимался фольгой, в голове его в то же время складывался наиболее удобный маршрут к аэродрому. Он решил, что лучше будет держаться подальше от основных магистралей с их огромными фонарями, особенно в том случае, если эти бабочки ведут себя, как обычные. Им придется идти в обход через жилые районы, но это показалось ему не таким уж плохим планом, потому что время у них пока было. Кроме того, может быть те, кто остался в живых, увидят их из окон домов и поймут, как можно защититься от бабочек. Конечно, это путь намного длиннее, но зато он гораздо надежнее и, возможно, так они смогут помочь и кому-нибудь еще.

Гарри закончил с руками и перешел к талии. Он сделал всего несколько оборотов, и уже пришлось открывать новую коробку. Но остаться без фольги они не боялись – в шкафу было очень много нераспечатанных пакетов.

Он спросил себя, летают ли бабочки сейчас, когда наступила ночь? По часам выходило, что солнце уже село, и если память ему не изменяет, то луны сегодня не будет еще несколько часов. По крайней мере сейчас было не полнолуние, подумал он. И это тоже немного помогало им.

– Оставь на себя побольше фольги, – посоветовал Джим.

– Чтобы обернуть твой живот, ее потребуется довольно много.

– Смешно, Джим. Очень смешно, – проворчал Гарри. Скажи еще спасибо, что я сейчас на диете. А то фольги на вас и вовсе не хватило бы.

– Да, это верно, – заметил Фред.

– Не стоило соглашаться, – сказал Гарри. – Ведь это просто шутка,

– Ах, вот как, а я и не понял, – сказал Фред и рассмеялся.

– Ладно тебе, Гарри, не обращай внимания.

Гарри улыбнулся и покачал головой. Он отступил на шаг назад, чтобы полюбоваться на свою работу. Филлис походила на астронавта, готового отправиться на Луну.

– Ты никогда так прелестно не выглядела, дорогая, сказал он. – Я буду надеяться, что это не последний наш полет.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – сказала она.

– Перейдем к пластику, – предложил Гарри.

Наматывать пластик было гораздо проще, чем фольгу, и дело пошло быстрее. Уже не надо было быть таким осторожным на сгибах рук и ног, так как пластик не разорвется, как фольга. Гарри продолжал тщательно обматывать ее, как ребенок, который заворачивает рождественский подарок, считая, что он обязательно должен использовать весь рулон полностью.

Потом они вырезали небольшие махровые маски для ртов, и Филлис руками, заключенными в пластиковые мешки, обмотанная и перемотанная фольгой и пластиком помогла Гарри примотать свою маску к лицу. С каждым витком он протыкал пластик в одном и том же месте, чтобы она могла дышать.

– Ну, как ты там? – спросил он.

Филлис кивнула ему, и он понял, что она чувствует себя хорошо. Гарри продолжил работу. Если бы они не находились на грани жизни и смерти, он подумал бы, что этот костюм она выбрала себе для карнавала на День Всех Святых. Но, как бы то ни было, он был рад, за нее – она наверняка выдержит поход до аэродрома.

Когда Гарри закончил оборачивать ее, она больше не походила на Филлис. Она вообще напоминала человека только тем, что у нее было две руки и две ноги. Но по общим очертаниям ее скорее можно было бы принять за существо с другой планеты.

– Ты похожа на что-то ненастоящее. На что-то сюрреалистическое, – сказал Гарри.

– Теперь твоя очередь, – послышался приглушенный ответ. Она добавила еще что-то, что он не смог разобрать, что именно, и попросил ее повторить еще раз. После двух раз он сообразил, что она сказала: «Мне очень жарко».

Медленно и очень неловко она нагнулась и начала оборачивать его ноги так же, как это делал он. Она проделывала все очень аккуратно, боясь пропустить хоть один дюйм его тела, так как это могло бы означать для него верную смерть. А Филлис была счастлива с ним, была рада, что вышла за него замуж, и хотела быть вместе с ним еще много-много лет.

Фред тоже завершил свою работу, и они с Лиз поменялись местами. Через несколько минут Филлис закончила «упаковывать» Гарри и вместе с мужем помогла Джиму облачиться в фантастический костюм из фольги и пластика. В кухне было тихо. Отвратительный запах и раздавленные бабочки на стенах постоянно напоминали им, в каком положении они находятся. Они ни на секунду не забывали, что они делают и зачем они это делают, они не забывали о важности каждого витка фольги и пластика, не забывали о предстоящем длинном и опасном походе. Они работали очень внимательно и серьезно, в настроении, порожденном отчаянием, которое они никогда не испытывали раньше и надеялись больше никогда не испытать.

Гарри сделал глубокий вдох и внутренне собрался. Рука его легла на ручку двери: он собирался впустить бабочек внутрь и выпустить товарищей наружу. Казалось, что это был выгодный обмен – по крайней мере, чем больше бабочек будет находиться внутри здания, тем меньше их окажется снаружи. Они уже обсудили в деталях маршрут – приглушенные голоса все же можно было расслышать через слой ткани и пластика возле рта. Фред стоял за то, чтобы идти к аэродрому по прямой и как можно быстрее, но Джим выступил на стороне Гарри, поддержав его предложение пойти Ь обход, по пути, который был гораздо безопасней.

Гарри оглядел товарищей, и они кивнули ему в ответ, что означало, что все были готовы. Гарри глубоко вздохнул и сделал то, чего он не делал уже несколько лет – пробормотал короткую молитву, прося Бога помочь им в их опасном начинании. Он сомневался, что это всерьез поможет, но сомнение не остановило его. Им нужна была любая помощь, и Гарри было безразлично, откуда эта помощь идет.

Когда он толкнул дверь и она открылась, он был рад тому, что успел помолиться. Шаг вперед означал то же самое, что шаг в улей с пчелами – огромный, живой и полный миллионами насекомых улей. Первым его желанием было броситься на них, начать бить, сбрасывая с тела и головы. Но он стоял совершенно неподвижно, ошеломленный и боялся пошевелиться. Он почувствовал, что в животе у него стало нехорошо, а по спине побежали мурашки. Пот градом катился с Гарри, заливая глаза и ноздри. Он явно не представлял себе этого кошмара и недооценивал его, сидя в кухне. Миллионы и миллионы бабочек крутились в безумном вихре, летая зигзагами, прыгая в воздухе, и натыкаясь друг на друга, закрывая от него все, что находилось впереди. Он не мог видеть дальше, чем на пять футов перед собой. Это было уже слишком.

Насекомые садились ему на туловище, на грудь, на лицо, и Гарри едва сдерживался, чтобы не закричать. Он упустил из виду свой собственный страх перед ними, когда обсуждал план перехода из поместья в аэропорт. Когда они сидели там, в кухне, несколько бабочек, порхающие вокруг них, никак не связывались в его мозгу с миллионами этих тварей, сидящих здесь на улице.

Кто-то толкнул его сзади, и он, моргая в непонимании, вступил в леденящий душу ужас. Он двигался медленно, шаг за шагом, ежесекундно вытирая руки и лицо и вспоминая, что говорил ему когда-то один альпинист: «Чтобы добраться до вершины, нужно двигаться очень медленно – шаг за шагом.» Гарри оглянулся назад и увидел ужас, застывший в глазах у Филлис, хоть ее лицо и трудно было разглядеть через несколько слоев пластика. Он видел, что вся ее голова облеплена бабочками, они ползали по ней своими маленькими ножками, постоянно передвигаясь с места на место. Филлис непрерывно сметала их с лица, но они тут же садились обратно, как только она убирала руку. «Ну ладно, хватит, подумал он. – Надо двигаться вперед.»

Осторожными шагами Гарри шел к автомобильной стоянке, боясь оступиться и упасть. Он понимал, что если защита хоть немного будет нарушена, бабочки тут же набросятся на него и уничтожат немедленно. Но чем дальше они отходили от здания, тем меньше бабочек становилось в воздухе. Казалось уже, что они собираются только вокруг них, и Гарри подумал, что куда бы он ни пошел, они всегда будут рядом.

Они уже порядочно отошли от ярких огней у дверей кухни, здесь было темнее. Когда Гарри оглянулся и посмотрел на здание, он понял, что именно свет возбуждает их активность, что в неосвещенной зоне их количество гораздо меньше. Возможно, что когда им придется проходить затемненные участки, будет гораздо легче.

Направо от него, в десяти футах, лежало тело. Вернее то, что от него осталось. Гарри подавил в себе тошноту я отвернулся, опасаясь того, что может произойти с маской из махрового полотенца, если его вырвет. Ведь выживет он или нет – зависело также и от того, сможет ли он дышать через ткань, а испортить ее собственной блевотиной означало бы немедленную смерть.

Когда он сделал еще несколько шагов по стоянке, то почувствовал, что его страх перед тварями-мутантами перерастает в жгучую ненависть, в жажду уничтожения, но он не смог опровергнуть тот факт, что их все-таки слишком много, чтобы пытаться с ними справиться, и они постоянно нападают и обладают большой разрушительной силой. А кроме того за ним шли четыре человека, которые доверились ему, и он должен вывести их в аэропорт. Поэтому он не позволит своему чувству ненависти развиваться дальше, он осознавал свою ответственность перед ними. Он должен идти.

Добравшись до конца стоянки, Гарри увидел траву – большую лужайку между стоянкой и улицей. Он замедлил шаг и подошел к краю тротуара. Он видел все достаточно отчетливо и понимал, чем им грозит переход через эту лужайку. Она была полностью покрыта бабочками, которые, правда, вели себя пока спокойно. «Нет смысла беспокоить их, шагая прямо по их телам, – подумал Гарри. – Хоть это и еще немного увеличит наш путь в аэропорт, но мы, по крайней мере, не полезем прямо на рожон.»

Не останавливаясь, он круто повернул направо и зашагал к выезду для автомобилей. Это был не самый безопасный путь, потому что проходил он через места, освещенные фонарями, новее же более надежный, чем потраве. Во всяком случае пока была возможность выбора из двух зол меньшего. Он повел группу по правой стороне выезда, по возможности огибая освещенные места и не задевая при этом бабочек, сидящих на траве рядом с дорогой. Это было похоже на хождение по канату. «Один неверный шаг – и тут же результат... подумал он. – И результат довольно неприятный. Мы прошли всего каких-то пятьдесят футов, но все это лучше, чем сидеть запертыми в кухне и ожидать своего конца.»

Когда они проходили под фонарями, бабочки, до того летавшие вокруг освещенных шаров, будто увидели приближение группы людей и теперь старались сделать все, чтобы задержать их продвижение. Но они упорно шли вперед. У головы Гарри становилось все больше и больше насекомых, они снижали видимость, и он боялся, что в любую секунду может оступиться и попасть ногой в траву. Гарри все время махал руками перед лицом, чтобы не дать облепить голову. Он знал, что если на лицо сядет достаточное количество бабочек, то ему придется давить их, а это значит, что он будет видеть еще хуже, а может быть, вообще не сможет ничего увидеть перед собой. Трудно все-таки смотреть через раздавленные трупы бабочек. Он потряс головой в надежде, что они разлетятся в стороны. В глубине души Гарри уповал на то, что остальные чувствуют себя все же лучше.

Вдруг он почувствовал, как чья-то рука дотронулась до его плеча, и понял, что это Филлис. Сначала он хотел обернуться, чтобы проверить, все ли в порядке, но затем решил сначала выйти из освещенного места в конце проезда. А там посмотрим, что у нее случилось. Она не стучала рукой, не требовала немедленного внимания, значит, ничего особенного не произошло. Она просто положила ему руку на плечо. Возможно, он ей служит поводырем. Может быть, она раздавила бабочек перед глазами и теперь не очень хорошо видит. Да, скорее всего так оно и есть.

Он зашагал чуть-чуть побыстрее, стремясь скорее выбраться из переполненного бабочками места. Подойдя к концу проезда, он повернул налево, направляясь от центра поместья к аэропорту. Дорога впереди была темной, неосвещенной, и он решил не останавливаться, пока они не войдут в эту темноту достаточно глубоко, чтобы удалиться от роя, окружающего освещенный клуб.

Впереди справа лежал изуродованный труп. Гарри взглянул на него мимоходом и тут же пожалел об этом. Никогда в своей жизни, даже на войне, не видел он подобного зрелища, такого кошмара. В животе у него заурчало, и он ускорил шаги, отвернувшись в левую сторону.

«Сколько еще трупов встретится нам на пути? – думал он. – Сколько еще мертвых друзей и соседей, ни в чем не повинных людей – мужчин, женщин, детей и их животных? Сколько их выжило после нашествия бабочек?..» Он покачал головой и продолжал идти, выбирая спокойное место, чтобы сделать остановку.

Ему казалось, что каждый шаг занимает целую минуту. Он делал всего одно движение, а мозг его в это время лихорадочно работал, в нем проносились десятки мыслей, тысячи страхов, сотни картин о том, что может с ними случиться, если бабочки прогрызут фольгу и пластик, если он повернет не там, где надо, если группа войдет в рой настолько густой и плотный, что им не удастся выбраться. Жуткие картины сменяли одна другую, медленно убивая его уверенность, силы и здравый смысл. Он шел, как во сне. Медленно, будто под водой. Но реальность наползала на него снова и снова, сменяя жуткие видения своими не менее отвратительными сценами. Наконец они дошли до того места, где Гарри хотел передохнуть, но и тут обнаружили труп; он лежал на спине, кожа на лице была полностью съедена, кости и мышцы обнажены. Они увидели черные пустые глазницы и чудовищную ухмылку на лице без губ.

И Гарри решил идти дальше до тех пор, пока не найдет более спокойного места для отдыха.