Я проснулся.

Зеленое марево «АКУЛОНа», сопровождающее мои пробуждения, сияло неоновым заревом через плотно задвинутые шторы. Было слышно, как по окнам дробно стучит дождь.

На внутренних часах было полвторого ночи.

Я осторожно повернул голову: рядом со мной спала Минадзуки. Длинные чёрные волосы разметались по подушке. Из-под края одеяла осторожно выглядывало голое плечо. Во сне она казалась безмятежной.

Интересно, сколько мы проспали? подумал я, залюбовавшись ею. Я действительно не мог вспомнить, когда же мы всё-таки уснули. Но хорошо помнил, что до этого у нас был целый вечер.

Прекрасный вечер.

Всё случилось будто само собой. Я смутно помнил, как мы оказались сначала в спальне, а потом — в постели, и гораздо лучше помнил то, что случилось после. Валерия, белая, словно сияющая изнутри. Страсть, отчаяние и одиночество одновременно. Левая рука, лежащая безжизненным грузом.

Весь вечер я жалел, что не мог ей пользоваться.

Мы любили друг друга под шум дождя за окном, и я не мог даже оторвать глаз от неё — высокой и стройной, будто натянутая до предела струна, с чёрными волосами, которые она то и дело откидывала назад, обнажая тонкую белую шею. Я помнил, как тянулся к ней губами, касаясь алебастровой кожи, помнил её горячее дыхание над ухом, помнил, как отчаянно обнимал её, не желая отпускать и боясь потерять. Я слишком долго был одиноким. Теперь я понимал, что напрасно.

Мы разговаривали — потом, когда я лежал в её руках, уставший и без памяти счастливый, и я рассказывал Валерии обо всём. О рояле, об обеденном столе на шесть персон, о люстре, о квартире на улице Васильевой-Островской. О том, как мы в детстве жили в Среднегорском, на проспекте Марса — в том доме уже давно живут другие люди. Я говорил о Мицуко, о родителях, живущих в Монмартре, об Алисе и Канако, даже о Жюстине. И Валерия отвечала мне — я узнал, что она — старшая из трёх сестёр, что она живёт в Нойштадте, на Хопфенбахской, что она занимается плаванием и что она окончила академию ГСБ, в Монмартре — на несколько лет раньше, чем я окончил нашу Академию МВД. Мы вспоминали, чему нас учили — оказалось, что в программах двух академий было много общего. О чём-то Валерия, озорно улыбаясь, умолчала. Я не стал настаивать.

Я ведь тоже рассказал я ей далеко не всё.

Потом мы снова занимались любовью, и она ни на миг не отпускала меня, и я всё ещё отчаянно жалел, что не мог даже пошевелить своей левой рукой, и её золотые глаза провожали меня до тех пор, пока сон не поглотил меня. И нас обоих.

Пальцы Минадзуки во сне сжимали мою правую ладонь. Даже теперь она не отпускала меня.

Я действительно слишком долго был одинок. Год назад закончился наш роман с Канако — роман, продлившийся два года, после которых мы решили расстаться. Нашей дружбы это не разрушило, хотя при встрече Селезнёва порой целует меня чересчур фамильярно. Но с тех пор я так и оставался один.

Мы с Канако расстались по моей инициативе. Нас разделяла работа — с ночными дежурствами, ненормированными графиками и авралами; теми же самыми, что не оставили камня на камне от нашей с Алисой совместной жизни. Правда, госпожа Френель поняла — спустя два года, проведённых вместе, в этой самой квартире — что в отношениях с инспектором уголовного розыска есть свои нюансы, и что эти нюансы перестали её устраивать. Алисе не нужен был мужчина, ночами пропадающий на службе и работающий по двенадцать часов в сутки, и моя погоня за Акиямой только лишний раз подтвердила это.

Тогда Алиса ушла. Горечь предательства впервые толкнула меня в объятия Канако. Мы виделись нечасто, да и Фудзисаки почти всё время ходила мрачнее тучи, но это всё равно были замечательные два года.

А потом я понял, что устал.

Мы расстались. Я с головой ушёл в работу. Потом в меня стреляли в Шамп-Марезе. Ощущения были не из приятных, но тогда мне, можно сказать, повезло.

А вчера меня едва не убили. Несколько раз подряд. Мог ли я после этого оставаться один?

Наверное. Но у меня больше не было желания.

Валерия пошевелилась рядом со мной. Золотые глаза сонно моргнули.

— Мицуру, — пробормотала она. Чёрные волосы водопадом осыпались на её лицо. Я улыбнулся, пальцами коснувшись одной блестящей пряди. Отвёл в сторону, скользнув пальцами по её уху. Губы Валерии тронула улыбка. Она перевернулась на бок, всё ещё сощурясь после сна. Одеяло съехало с её плеча, и на секунду я обомлел: Минадзуки была действительно прекрасна.

Её рука коснулась моей талии, заставив меня вздрогнуть, и Валерия притянула меня к себе. Я охотно потянулся ей навстречу.

Отстранившись от её губ, я не удержался и поцеловал её в шею, чуть повыше ключиц. Валерия только рассмеялась и отстранила меня.

— Ну-ну, — смеясь, проговорила она и, выпустив меня, села на постели. — Доброе утро, Мицуру.

— Утро, говоришь? — спросил я. — Рановато будет…

— В самый раз, — ответила она и, зевнув, сладко потянулась. Я восхищённо глядел на неё, откровенно любуясь: с худыми плечами, узкой талией и узкими бёдрами Минадзуки действительно походила на струну. Вытянутая, напряженная, с мышцами, играющими под белой кожей на плечах и животе… — Я-то думала, тебя будить придется. — добавила она, глядя на меня.

— Как видишь. — улыбнулся я. Минадзуки прыснула.

— Оказывается, из меня тот ещё стимулятор. — хмыкнула она. — Слушай… ты не против, если я попользуюсь твоим душем?

— Шутишь. — ответил я. — Пользуйся, конечно. Там, за дверью. А что, очень надо?

— Ну же, Мицуру, — промурлыкала Валерия. — Потерпишь.

И, не говоря больше ни слова, она быстро коснулась моих губ и выбралась из постели. Я с ухмылкой наблюдал за её спиной, пока она прошлёпала к двери в ванную, открыла её и заглянула внутрь. Зажёгся свет.

— Великие боги!

Немногим удавалось стоически пережить знакомство с моей ванной комнатой. Учитывая, как редко я пользовался всеми её удобствами — включая джакузи — иногда мне казалось, что все это великолепие я держу исключительно с целью шокировать знакомых.

Ну, и ещё за тем, что один из выходов ведёт прямиком в прихожую.

— И ты не сказал мне об этом?! — громко поинтересовалась Валерия изнутри ванной. Выходить она не спешила.

— А ты и не спрашивала. — отозвался я. — Полотенце там… найдешь, короче.

— Всем можно пользоваться?

— Конечно всем. Хоть джакузи запускай.

Ответом мне была захлопывающаяся дверь. Несколькими мгновениями спустя оттуда послышался шум воды.

В самом деле, Штайнер, сказал себе я, в следующий раз сразу же веди гостью в ванную. В кои-то веки от джакузи будет хоть какая-то польза.

Впрочем, сегодня нам хватило и рояля. Канако до глубины души поразил стол на шесть персон, а Жюстина, разумеется, знала и про джакузи. Что, скорее всего, только укрепляло её решимость.

Я вскочил на постели, хлопнув себя по лбу: Жюстина!!! Я же обещал ей позвонить! Ещё тем вечером! Всё вылетело из головы: и флешка, и убийца, и операция, и — самое главное! — Жюстина! Четыре, пять часов назад! Полвторого ночи!

Вот так люди друг друга и убивают, мрачно подумал я: сначала забываешь позвонить, а потом — валяешься на полу с сорока четырьмя колющими ранениями в животе, а рядом — окровавленный кухонный нож в отпечатках…

А мы потом расследуй.

Машинально я набрал номер Жюстины. Щёки порозовели. Всё забыл!

— Штайнер!! — вместо приветствия заорала на меня Фудзисаки, едва успев снять вызов. — Ты где шляешься, а?! Ты какого чёрта не отвечаешь, а, я тебе три раза звонила, какого чёрта ты себе думаешь, чем ты вообще, чёрт побери, занимаешься?!

— Извини, Жюст, — понуро проговорил я. — Я был занят. Из головы всё вылетело.

— Из головы у него вылетело! — гневно воскликнула Жюстина. — Чем это ты был занят, а?!

— Ну, сначала меня опять попытались убить… — начал я. — Минадзуки меня спасла. Это если вкратце.

— И где сейчас Минадзуки? — спросила она.

— У меня в душе. — ответил я, не видя смысла отпираться. Ответом мне было молчание. — Жюст?

— С Минадзуки, говоришь? — переспросила Фудзисаки. — Ну, прекрасно! Я прикрываю твою задницу перед Мэгурэ, полночи не сплю, держусь на кофе и остатках нервов, а ты в это время спишь с Минадзуки?!

— Извини. — виновато пробормотал я. — Так получилось.

— Не сомневаюсь, герой-любовник! — гневно фыркнула Фудзисаки. — Одного тебя оставить нельзя!.. Так ты встретился с Адатигавой?

— А! Встретился. Я тебе за этим и позвонил.

— Раньше звонить надо было. — укоризненно заметила она. — И что она сказала?

— Сэкигахара была её подругой. КП оплачивала весь этот заговор. Малкина убрала её, но она успела сбросить Адатигаве доказательства. Кстати, Адатигаву тоже пытались убить. Вчерашним утром.

— Погоди. — оборвала меня Фудзисаки. — То есть, у Адатигавы доказательства причастности Конституционной партии к убийствам?

— У меня, Жюст. На флешке.

На той стороне снова наступило молчание.

— Жюст? — переспросил я.

— И ТЫ ГОВОРИШЬ МНЕ ОБ ЭТОМ ТОЛЬКО СЕЙЧАС?! — зарычала Фудзисаки. — В ДВА ЧАСА НОЧИ?!

— Я же сказал, у меня из головы вылетело! — огрызнулся я. — Мне, вообще-то, чуть шею не сломали!

— Из головы у него вылетело!.. Погоди. Ты в порядке?

Я задумчиво ощупал шею пальцами. Ответом мне была ноющая боль от ушибов.

— Жить буду. — ответил я. — Доказательства у меня на флешке. Сбросить?

— Так ты в порядке?

— Да я уже забыл, что там что-то болело! — воскликнул я. — Но неприятно.

— Кто это был?

— Робот. — ответил я. — Минадзуки прикончила его.

— Минадзуки! — фыркнула Жюстина и тут же, похоже, сменила гнев на милость: — А знаешь, стреляет она неплохо. Надо будет сказать ей спасибо.

— Скажешь ещё. Так доказательства тебе нужны?

— А ты что, в Цитадель не собираешься? — спросила Фудзисаки.

— Нет. — ответил я. — ГСБ будет устранять убийцу. Этой ночью. Минадзуки настояла, чтобы я шёл с ними.

— Это с какой радости?

— Ей нужен был связной от МВД. Она выбрала меня. А кроме того… меня уже пытались убить дважды, Жюст. Я не хотел идти, но Минадзуки настояла.

— Так она устранять убийцу собирается или тебя сторожить?

— Я спросил у неё то же самое. — ответил я.

Фудзисаки замолчала.

— И когда вы собираетесь? — спросила она.

— Понятия не имею. — сказал я. — Но лучше оставайся на месте. Отдай доказательства Мэгурэ. И спасибо, что прикрывала мою задницу перед шефом. Правда.

— Твоя задница мне и самой нужна. — хмыкнула Жюстина. — Так где там эти доказательства?

Доказательства лежали там, где я их оставил этим вечером — в одном из ящиков стола. Вытащив флешку, я включил компьютер, дождался загрузки и вставил устройство в нужный разъём — прямоугольный паз, в котором скрылась испещренная контактами часть флешки. Передо мной вылетело окно с новым обнаруженным устройством; махнув рукой, я сбросил его содержимое к себе.

— Принимай. — сказал я Жюстине. — Скажи там, чтобы сильно не пугались, когда к ним постучатся эти гигабайты.

— Там очень много?

— Не особо. Кстати, что Мэгурэ сказала про землян? И «Дифенс Солюшенс»?

— Тебе лучше не знать.

— О. Настолько плохо.

— Ну сам подумай. Шеф и так вся в мыле, а тут появляюсь я с «Автоматом» в одной руке и допросом Лефрансуа — в другой, и ставлю всё с ног на голову. — Фудзисаки тяжело вздохнула. — Она с совещаний не вылезает. Тебе твоя Минадзуки говорила о том, что в городе творится?

— Ты насчёт Гвардии? — уточнил я. — Ну да, говорила.

— Ну вот Мэгурэ всё время с ними на связи. Там ещё Позднякова-Руссо, городовые, летуны, ГСБ и собственно Гвардия. Балаган.

— Охотно верю. А что с «Дифенс Солюшенс»?

— СПОР оттуда никто не отзывал, если ты об этом. Но там ГСБ теперь хозяйничает, так что ты лучше свою Минадзуки спроси.

— Жюст!

— А что Жюст? — переспросила Фудзисаки. — Что? Я же тебя просила позвонить? Просила? Вообще нельзя тебя одного оставлять…

— Лучше оставайся там. — сказал я. — Тебе ещё доказательства Мэгурэ преподносить.

— Ну спасибочки. — кисло проговорила она. — Давай. Жду передачи.

Я прервал связь.

В досье Сэкигахары было чуть больше десятка гигабайт, но даже у самого быстрого соединения есть пределы. Я так и стоял, следя за ползущей вперед полоской, когда дверь ванны открылась, и наружу вышла Валерия.

— Я связалась с руководством. — будто между прочим сообщила она. — Команда будет вылетать с минуты на минуту. Они подберут нас.

— Вылетать? — спросил я, кивнув на окно. Сквозь шторы тускло сияло ядовито-зелёное облако «АКУЛОНа». — Там же ливень.

— Они в транспорте. — проходя в комнату, пояснила Минадзуки. — Им не страшно. Что-то передаешь?

— Документы по Конституционной партии. — ответил я. — Так как тебе ванная?

— Восхитительно. — сообщила она. Я обернулся, чтобы посмотреть на неё, и так и замер.

Минадзуки стояла передо мной совершенно обнажённая. В бледном свете монитора она будто сияла; капельки воды, оставшиеся на её шее, на плечах, в ложбинке между грудями, блестели серебром. Чёрные волосы разметались по плечам и спине. В правой руке она сжимала полотенце. Золотые глаза озорно глядели на меня.

Она видела меня. Спутавшиеся лиловые волосы в остатках завивки, чёрные круги под глазами, шея в посиневших следах от стиснувших её стальных пальцев. Синяки на груди и боках там, куда позавчера пришлись удары чужих ног. Почерневшая левая рука с плечом, перечёркнутым красной полосой рваной раны, безжизненно свисающая вдоль тела.

Адатигава была права: я выглядел кошмарно.

Но Валерию это не останавливало.

Она подошла ко мне. Полотенце упало к нашим ногам, на ковёр, и её пальцы нежно коснулись моей гладкой щеки. Рука легла на мою талию, и она прижалась ко мне всем телом, заставив меня задрожать. Влажная кожа была горячей на ощупь.

— Я так поняла, — восхищённо выдохнула Минадзуки, — что это для меня?

— Конечно, — пробормотал я, сразу поняв, что она имела ввиду. — А что?

* * *

Душ мы принимали вдвоём. Cтранно, но после вчерашнего дня и четырёх часов сна я чувствовал себя необычно бодро.

Видимо, я уже забыл это чувство.

Рука начала подавать признаки жизни, когда мы вышли из душа. Признаки жизни на поверку оказались резкой болью в плече. Минадзуки пришлось нести мне обезболивающее: баночка с таблетками лежала у меня в кармане плаща.

Я торопливо проглотил таблетки, кривясь от боли, и укоризненно глянул на стоявшую надо мной Валерию. На этот раз она завернулась в полотенце.

— Видишь? — просипел я. Она пожала плечами:

— Вижу. Но это не проблема. — только и сказала она. — Ты когда-нибудь носил бронекостюм, Мицуру?

Я недоуменно заморгал. Отрицательно мотнул головой. Когда-то я носил бронежилет, но это было очень давно — ещё в бытность лейтенантом. В день знакомства с Адатигавой.

Тот день тоже завершился в постели.

— А придётся. — заверила меня Валерия.

Ей пришлось помочь мне одеться. Одной рукой я вряд ли мог хоть что-то сделать без посторонней помощи. Руку, ещё отзывавшуюся резкими уколами боли, Минадзуки уложила на новую перевязь. Помогла мне накинуть плащ на плечо.

Я не стал надевать свой светлый плащ — после вчерашних мытарств он годился разве что в переработку. Вместо этого я выбрал другой плащ, тёмно-серый; тот самый, в котором я был в ночь убийства Вишневецкой. Он выглядел приличнее всех.

Табельный пистолет Симоно так и остался лежать в ящике стола вместе с кобурой. От него было больше вреда, чем пользы.

Перед уходом я вытащил из стойки для зонтиков меч. Перехватил его поудобнее за ножны. Валерия удивленно посмотрела на меня, но не сказала ни слова.

Я действительно не умел пользоваться мечом. Эпоха Клериссо, когда сатурнианки дрались на дуэлях, а полицейские ходили с мечами, давно минула. Умение обращаться с мечом больше не было обязательным, и хотя я знал, за какой конец его держать, пользы от этого было немного. Кроме того, я обещал Жюстине не геройствовать с мечом.

И всё же я взял его с собой. Вчера меч оказался весьма убедительным доводом.

— Команда уже прибыла. — сообщила Минадзуки, пока мы ждали лифт. Я кивнул и отвернулся в сторону: там, раскинув руки, всё так же лежали останки робота-убийцы. Чёрный дымок больше не тянулся из дыры в его голове, но в воздухе всё ещё висел едкий запах плавленого компьютрония.

Я отвернулся.

Лифт поднял нас к посадочной площадке на крыше. По стеклянному куполу пустого парадного молотил дождь. Ночное небо над головами было иссиня-чёрным. Стеклянная выходная дверь расступилась перед нами, и мой плащ рванулся с порывом ветра, ударившим нам в лицо.

Посреди площадки, расставив посадочные лапы шасси, стоял транспорт. Старший брат люфтмобиля чёрной тенью выступал из стены дождя, раскинув в стороны импеллеры двух подъёмных вентиляторов. Точно такой же транспорт вчера поддерживал с воздуха бойцов ОВНП на Регенераторной; но тот был бело-синим, с крупными надписями «ПОЛИЦИЯ» на обоих бортах, а на этом транспорте не было даже бортового номера. Что уже грубо нарушало правила воздушного движения.

Я не сразу разглядел пять серых теней у транспорта. Только когда одна из них приблизилась, я понял, что это была человеческая фигура — одетая в бронекостюм дымчатого, серо-синего камуфляжного оттенка. Прозрачный штурмовой визор на шлеме был откинут наподобие козырька; лицо под шлемом скрывала чёрная полумаска. Тёмно-синие глаза скользнули по мне цепким взглядом.

— А, это вы. — сказала фигура. — Ребята, отбой, это госпожа советник с инспектором пришла.

Позади неё, в открытом бортовом люке вертолёта, я сумел разглядеть ещё несколько других фигур в похожем снаряжении. Спецназовец, тем временем, кивнула Минадзуки и обернулась ко мне:

— Вы инспектор Штайнер? — поинтересовалась она и протянула руку, затянутую в перчатку бронекостюма; я пожал её. — Спецназ ГСБ, к вашим услугам. Зовите меня Королевой.

— Очень приятно, — машинально пробормотал я. Королева была с меня ростом, и это было всё, что я мог сказать о её внешности. Пропорции её фигуры искажал бронекостюм — похожий на те, что я видел на складе «Дифенс Солюшенс» и вчера, на бойцах ОВНП; но, судя по очертаниям, спецназ ГСБ носил бронекостюм другой модели.

Шлем, мало похожий на сферические шлемы СПОР; прозрачный козырёк штурмового визора выглядел на нём запоздалым дополнением. Ремешок шлема был расстёгнут и свободно болтался сбоку. Тело защищал угловатый нагрудник с высоким воротником; поверх него был натянут разгрузочный жилет. Плечевые приводы экзоскелета, скрытые наплечными пластинами делали фигуру Королевы шире в плечах; так же широко раздавались и бёдра бронекостюма. Искусственные мышцы приводов выглядывали из-под броневых плит. Через правое плечо был перекинут ремень штурмового карабина; пистолет торчал из кобуры на боку нагрудника.

— А вы, я вижу, во всеоружии. — хмыкнула Королева, оглядывая меня с ног до головы. — У вас хоть пистолет есть, господин инспектор?

— Он всё равно бесполезен. — двинул плечом я. — Я пробовал.

— Ну, меч вам весьма кстати. — добавила Королева. — Отдел оперативного планирования присвоил нашей цели кодовое обозначение. «Ороти». Узнаёте, господин инспектор?

Я кивнул. И хотя я не совсем понимал логику такого обозначения, я живо вспомнил школьные ещё уроки культуры. Ямата-но-Ороти — восьмиглавый змей из земных легенд, хитростью сражённый богом ветра Сусаноо. Большинство сатурнианских мифов было позаимствовано с Земли. Даже наши боги когда-то были земными.

Как и убийца.

— Королева, — настойчиво осведомилась Минадзуки, — нам ещё долго стоять под дождём?

— Да мы, госпожа советник, только вас и ждали… — протянула Королева и жестом пригласила нас за собой. — Носили раньше бронекостюм, инспектор Штайнер?

— Как-то не пришлось.

— Ничего, — заверила меня Королева, — вы быстро освоитесь, там всё просто. Прошу. — она кивнула на опущенную аппарель транспорта и десантный отсек, откуда за нами наблюдали остальные четверо бойцов. Двое сидели, вытянув ноги и положив оружие поверх колен; ещё две подпирали переборки.

Их было меньше, чем я ожидал. Пять человек — маленький отряд. Даже, наверное, слишком маленький: в отрядах ОВНП и то было от десяти человек бойцов.

Видимо, спецназ ГСБ обходился половиной этого числа.

— Ребята, знакомьтесь, — объявила Королева, — это — инспектор Штайнер, вы про него уже слышали, — на этом месте я чуть не поперхнулся: и когда только успели? — Инспектор, познакомьтесь: команда Два-Один, группа быстрого реагирования ГСБ, — она поочередно представила всех четырех. — Бланк, Мидори, Ранис и Эмиль.

— Доброй ночи, инспектор, — учтиво ответила Ранис; это она подпирала переборку у самого люка, скрестив руки на груди. Карабин свисал вдоль туловища на ремне. Мягкий голос Ранис звучал удивительно неуместно для человека в бронекостюме. — Вы летите с нами?

— Госпожа Минадзуки настояла. — слегка склонил голову я. Ранис понимающе кивнула.

— Инспектор Штайнер здесь в качестве нашего связного с МВД. - сообщила Валерия. — Поэтому я и настояла на его присутствии.

— А на цель он с нами тоже пойдет? — подала голос сидевшая слева Бланк; её Королева представила первой. Ничего особенного в её виде я не заметил, но свободной рукой Бланк придерживала длинный ствол лёгкого пулемёта, стоявшего рядом.

— Разумеется. — не поведя бровью, ответила Минадзуки. Я закатил глаза. Чего-то такого я и ожидал.

— Великие боги. — произнесла Бланк. — Так это для него мы тащили второй комплект?

— Ну. — только и сказала Королева. — Не для тебя же.

— А он хоть носить его умеет?

— Научится. — только и сказала Королева и добавила: — Кстати говоря, Ранис, ты только что вызвалась добровольцем.

— С чего это?

— С того, что я так сказала. Поможешь инспектору надеть костюм.

— Да ну… — фыркнула Ранис, но отклеилась от стены. — Инспектор, давайте сюда.

Двое спецназовцев торопливо поджали ноги, давая мне пройти вглубь десантного отсека. Я сразу заметил два белых контейнера размером примерно с человека, принайтованных к полу чуть поодаль. Ранис подошла к правому из них, нащупала рычаг выпуска; раздалось шипение, и контейнер распахнулся. Костюм безжизненно покоился внутри — скорлупа, подвешенная на раме, точь-в-точь как на складе «Дифенс Солюшенс».

— Снимайте плащ, — тоном лечащего врача распорядилась Ранис, оглядывая бронекостюм. — Раньше носили?

— Не приходилось. — и я уже начинал жалеть об этом. Я протянул меч Минадзуки, — она усмехнулась, но приняла его, — и стал выбираться из плаща. Сделать это с одной рукой было далеко не так просто.

Ранис вдруг обернулась ко мне и остолбенела. Глаза, выглядывавшие из-за полумаски, округлились:

— Вы что… — она осеклась; плащ спал с моих плечей, открывая её взгляду мою левую руку, покоившуюся на перевязи. — Что у вас с рукой?

— В меня стреляли. — ответил я.

— Болит?

— Иногда.

— Эй! — крикнула Ранис, обернувшись к остальным членам команды. — Почему мне никто не сказал, что инспектор ранен?

— Действительно. — проговорила Королева, быстрым шагом подходя к нам. — Инспектор, что с вами?

— В меня стреляли. — повторил я. — Позавчера. Немного зацепило.

— Из чего? — спросила другой спецназовец — та, которую Королева представила как Мидори. — Огнестрел?

— Кинетическое. — сухо поправил я. Желудок скрутило. — Мне повезло.

Мидори присвистнула.

— Дай я помогу. — требовательно заявила она, обращаясь к Ранис. Та пожала плечами.

— Пожалуйста. — только и сказала та и добавила: — Руку всё равно придётся переложить.

* * *

Я никогда раньше не надевал бронекостюм. Ощущение было необычным.

Доспех раскрылся, как устрица, и Ранис с Мидори надели его на меня: сначала нижний пояс конечностей — поножи, наколенники и набедренные щитки; затем панцирь нагрудника; и только затем — безжизненно обвисший позади нагрудника верхний пояс конечностей. С левой рукой пришлось повозиться отдельно. Левую перчатку, вместе с приводившей её в движение частью экзоскелета, было решено отстыковать; вместо неё моя левая рука по локоть скрылась за новой перевязью, прочно пристёгнутой к нагруднику. Левое плечо неприятно отзывалось болью, пока руку двигали, пристраивая поудобнее, но в итоге Ранис и Мидори остались результатом довольны.

Экзоскелет обхватывал меня по всему телу — ноги, бёдра, пояс, грудь, плечи; теснее всего это ощущалось правой рукой, одетой в перчатку, поверх которой бежали тонкие — но очень прочные — приводы экзоскелета для каждого пальца. Поверх них шел набор из отдельных защитных пластин, превращавших тонкую перчатку в подобие латной рукавицы. На ногах экзоскелет, наподобие стремян, защёлкивался вокруг ботинок. Убедившись, что экзоскелет надёжно закреплен (или, наоборот, что я надёжно закреплен в экзоскелете), Ранис и Мидори надели на меня наплечники, скрывая плечевые приводы. Я огляделся: плечи, скрытые бронекостюмом, казались непривычно массивными.

— Не вертитесь. — строго приказала Ранис. — Шлем.

Шлемом дело не обошлось; сначала шёл шейный пояс — жёсткий воротник, тоже бывший частью экзоскелета, обхвативший не только мою шею, но и подбородок, челюсть и скулы. Вместе с ним были подогнаны наушники, обхватившие уши. Только затем Мидори подала последнюю деталь облачения: шлем.

Он опустился на мою голову как влитой — я затылком почувствовал, как подкладка шлема расходится, чтобы удобнее обхватить голову. Казалось, что вместе с шейным поясом шлем образовывал единое целое, оставляя открытым только моё лицо. На краю зрения мигнуло новое устройство; я движением глаз подтвердил его. Перед глазами возникла и пробежала полоска загрузки с незнакомой эмблемой, и в поле зрения рассыпались незнакомые пометки и иконки.

— Подсветку видите? — спросила Ранис, помахав рукой перед моим лицом; её рука, как и вся она, была по контуру очерчена зеленым. Вдали мерцали силуэты Королевы и остальных, за исключением Минадзуки: Валерия почему-то очерчивалась белым.

— Вижу. — ответил я. — Что это?

— Система распознавания. — ответила Ранис. — Неизвестные цели подсвечиваются белым, условно-враждебные — жёлтым, открыто враждебные — красным. И да, по зеленому выстрелить невозможно; оружие просто откажется стрелять. — она протянула руку, пальцами держа отстёгнутый ремешок для подбородка. — Забрало опускается само, но только с застёгнутым ремешком, поэтому когда услышите команду — сразу же пристёгивайте ремешок, вот так, — она показала, как; в углу зрения замигала зеленым незнакомая иконка, — и опускайте забрало. Сразу же включится система ЯХБНЗ…

— Чего, простите?

— Ядерной-химической-биологической-нанологической защиты. Дыхательная маска.

— О.

— В забрало встроены прибор ночного видения и тепловизор. Переключаются… ну, там сразу видно, как. Раньше пользовались?

— Было дело. — действительно; это был первый и последний раз, когда я добровольно лазил в технические туннели под Штеллингеном. Было темно, душно и тесно, но Санникову я в конце концов догнал — и, в итоге, успешно посадил в банку на четыре года, один из которых ей, должно быть, дали за изобретательность.

— Значит, с этим проблем не возникнет. — кивнула Ранис и отступила назад — полюбоваться творением рук своих. — Знаете, инспектор, вам идёт.

— Спасибо. — только и ответил я.

Ранис задумчиво повернулась на каблуках.

— Королева, — громко осведомилась она, — инспектору оружие положено?

— У него меч есть. — фыркнула в ответ Королева. — Но да, выдайте ему что-то.

— А что? Он же с одной рукой.

— Погодите. — вмешалась Минадзуки. Подойдя ближе, она вытащила один из пистолетов из кобуры и протянула мне, рукоятью вперед. Я неловко протянул руку; пальцы сомкнулись на рукояти даже чересчур энергично. К моему удивлению, в латной перчатке бронекостюма пистолет сидел, как влитой. В поле зрения справа вдруг возник каскад баллистических данных, а ровно посередине — точка прицела.

— Спасибо. — снова сказал я. Бронекостюм определенно начинал мне нравиться.

— Пожалуйста. — улыбнулась Валерия. Я усмехнулся в ответ и опустил пистолет; баллистика и прицел исчезли.

— О, отлично, госпожа майор. — обрадовалась Королева. — Только с одним условием, инспектор: держите голову пониже и не геройствуйте. Нас тут пять человек, мы и сами справимся, а вы ещё и с одной рукой. Ничего личного. — добавила она.

— И в мыслях не имел. — честно сказал я.

Соваться под пули мне не хотелось даже в доспехе. Перед глазами вдруг предстало разорванное плечо лейтенанта Кюршнера, с оборванными мышцами экзоскелета и кровавым месивом там, где только что была его рука. Я до боли закусил губу, и видение исчезло.

Валерия встревожено глянула на меня. Я помотал головой.

— А меч куда? — подала голос Мидори. В руках она держала самого виновника торжества. — С таким только на змея ходить…

— Повесим на пояс. — решила Ранис. — Только с одним условием, инспектор: не вытаскивайте его из ножен, прошу вас.

— И не собираюсь. — заверил её я.

Как оказалось, на поясе бронекостюма было предусмотрено специальное крепление для ножен. Меня это не удивило: военные любят свои мечи — почти метровые досэй-гунто — настолько, что предпочитают не расставаться с ними. Даже в боевом облачении.

— Вот, теперь всё. — удовлетворенно провозгласила Ранис. — Инспектор, вы пройдитесь немного, мало ли что.

Я кивнул и сделал шаг вперед. Мне торопливо пришлось отставить руку; шаг получился чересчур размашистым, и я едва не потерял равновесие. Мидори торопливо подхватила меня за левое плечо.

К экзоскелету надо было приноравливаться, понял я, сделав ещё два шага: его присутствие никак не ощущалось, из-за чего обыденные движения получались слишком мощными. Понемногу освоившись, я отстранил поддерживавшую меня Мидори (без неё я бы уже несколько раз подряд растянулся на полу) и вышел из транспорта Подошвы стремян бронекостюма гулко ударяли об плиты посадочной площадки.

Дождь барабанил по куполу шлема на голове, султанами брызг рассыпался об наплечные пластины. Я прошёл по крыше, приноравливаясь к ощущениям, несколько раз согнулся и присел — гибкие пластины нагрудника на животе ничуть не сковывали движений — а затем поднялся и обернулся назад. Спецназовцы ГСБ внимательно наблюдали за моей странной прогулкой.

Плечо совершенно не болело.

— Ну, инспектор, — зазвучал в наушниках голос Королевы, — Как самочувствие?

— Как у сказочного самурая Ильи Муромца. — не моргнув глазом, ответил я. Ответом мне был смех; шутка, похоже, удалась.

Но я не шутил.

— Отлично, — отсмеявшись, сказала Королева. — Давайте обратно, мы скоро взлетаем.

* * *

— Центр, это Два-Один, мы в воздухе, направляемся по курсу к Дому Промышленности, приём.

— Два-Один, Центр, вижу вас на экране. Удачного полёта, отбой.

— Вас понял, Центр, спасибо. Отбой.

Транспорт чёрной тенью взмыл с крыши, навстречу дождю; его шум начистую заглушал гул подъёмных вентиляторов. Взлёт, висение и полёт сложились в один росчерк, и машина устремилась вперед, навстречу крышам Меако и башням Инненштадта.

Машину вёл Эмиль. В команде, как оказалось, он был единственным мужчиной. Рядом с ним, в кресле второго пилота, развалилась Королева. В её позе действительно было что-то величественное.

— Волнуетесь, инспектор? — спросила она, откинув голову назад. Я держался рукой за сетку на потолке кабины, будто за ручку в метро.

— Немного. — признал я.

— Расслабьтесь. — посоветовала Королева, складывая руки за головой и откидываясь на сидении; для полноты картины ей оставалось только водрузить ноги на приборную панель. — Эмиль водит всё, что движется, он в некотором роде виртуоз… Ну, кроме драгунов и истребителей, но космический корабль угнать, например, может.

— А приходилось? — спросил я.

— Пару раз. — пожала плечами Королева.

Из прохода между кабиной и десантным отсеком выглянула Минадзуки. Как и я, она тоже облачилась в бронекостюм, но без посторонней помощи. Мне показалось, что для неё это было не впервой.

— Королева, — сказала она, подходя ближе. Её рука, словно невзначай, коснулась моей спины — пускай и скрытой плитами доспеха. — Ты не забыла, что инспектор Штайнер здесь в качестве связного?

— Есть немного. — безынициативно ответила Королева и ткнула за спину большим пальцем: — Рация там. Шнур воткнёте и она в вашем распоряжении… господин инспектор.

— Спасибо. — сказал я. Королева только фыркнула.

— Обращайтесь. — сказала она.

Минадзуки помогла мне отыскать рацию — она оказалась посреди прохода между кабиной и десантным отсеком. Сидевшая у люка Бланк обернулась при моем приближении — из-под маски глянули карие глаза — и привстала было, чтобы помочь; но, заметив позади меня Валерию, тут же села на место. Я покачал головой.

— А ты их пугаешь. — опустившись на сидение, написал я. Валерия весело поглядела на меня.

— Они меня уважают. — поправила она. — Мы с Королевой давно знакомы. Несколько раз работали вместе.

— О.

— Я бы рассказала, но у тебя нет допуска. — виновато улыбнулась она. — Разъём для шнура у тебя на плече.

— Где? А, вот, нашёл, — пальцами я нащупал заглушку на плече бронекостюма и вытянул её наружу и вверх. Воткнул штекер рации в разъём. Справа в поле зрения возник значок связи — вместо моего ассистента все мои вызовы теперь шли через рацию.

— Вроде работает. — вслух сказал я. — Это защищённый канал?

— Обижаете! — раздался из кабины голос Королевы. Минадзуки пожала плечами.

— Слыхал? — спросила она. Я покачал головой и обернулся к загоревшемуся передо мной пульту.

Связной… но я понятия не имел, с кем мне полагается связываться. С диспетчерской? От диспетчерской сейчас больше вреда, чем пользы; да и Королева и её подчинённые, похоже, и сами знают путь. Мэгурэ? Да, шеф, пожалуй, заслуживала отдельного рапорта. Я поднёс руку к пульту, тронув панель настройки… и набрал номер Фудзисаки.

Она ответила не сразу. Я уже начал недоумевать, что случилось, когда в наушниках раздался её голос:

— Штайнер? Ты где?

— Где-то над Инненштадтом. И то же самое я хотел спросить у тебя.

— С чего тебе… а, чёрт. Это защищённый канал? — спросила Жюстина и тут же продолжила: — Прямо сейчас я трясусь в броневике с отрядом кидотаев, где-то в Меако. Казанцева-Мунэмори тоже здесь. — пауза, — Передает тебе привет. — ещё пауза, — Кажется, мы только что чуть не протаранили омнибус.

— Который омнибус? — машинально спросил я. — Что ему там делать-то в два часа ночи?

— А я знаю? В этой штуке нету окон, знаешь ли. — фыркнула Фудзисаки. — Двести третий, наверное, мы тут такими задворками едем… не Гершельштрассе, чай.

— Куда вы едете-то? — уточнил я.

Жюстина вздохнула.

— Это точно защищённый канал? — спросила она.

— Обижаешь. — сообщил я. — Так что случилось?

— Досье Сэкигахары случилось. — без обиняков ответила Жюстина. — Мэгурэ отправила меня брать Конституционную партию.

— Ого. — только и сказал я.

— Именно это я и сказала.

— А городовые причём?

— Настояли. Мэгурэ с ними на проводе, не забыл? Кроме того, кидотаи — только у них. Не патрульных же с собой брать. — пауза. — Лефевр тоже здесь. В отдельной машине и на седьмом небе от счастья.

— Не сомневаюсь. — хмыкул я. — Автомат при тебе?

— Обижа-а-аешь. — протянула Жюстина. — Так я его кому-то и отдам, он мне самой нужен!

— Ага. А про меня Мэгурэ что-то сказала?

— Много лестного. — ответила Фудзисаки. — Особенно когда услышала про «связного от МВД»… Тебя с ней соединить?

Я призадумался. Говорить с шефом всё ещё очень не хотелось. Но некоторые вещи делать приходится. Да и хороший же из меня связной, если я не разговариваю с собственным начальством!

— Соединяй. — разрешил я. — И, Жюст?..

— М?

— Будь осторожна. — попросил я.

— Буду. — серьёзным тоном пообещала она. — Отбой.

В наушниках раздались короткие гудки. Затем несколько раз щёлкнуло — в эфире раздались чьи-то голоса, сильно искажённые помехами. Затем гудки оборвались, и послышался голос Мэгурэ:

— Штайнер?

— Здесь, шеф.

— Не стану спрашивать, откуда у тебя это досье, — сообщила Мэгурэ, — но ты молодец. Хвалю. А теперь, будь так добр, поясни: что это за дела со «связным от МВД», и почему я узнаю об этом в последнюю очередь? Да ещё и от Фудзисаки?

Я объяснил.

— Вот оно что. — выслушав меня, протянула Мэгурэ. — Ну, если так, то госпоже советнику, конечно, виднее… Продолжай, Штайнер. И только попробуй ударить в грязь лицом перед особистами, ты понял меня?

— Вас понял, шеф. — ответил я. — Всё будет сделано в лучшем виде.

— Поймай этого гада. — неожиданно резко сказала Мэгурэ. — Удачи.

Она отключилась. Я покачал головой.

— Что-то не так? — спросила Валерия, подходя ко мне.

— Мэгурэ. — пожал плечами я. — Отправила Жюстину брать Конституционную партию. С поличным.

— Твоё досье? — уточнила Минадзуки. Я кивнул. — Интересно, что в нём такого…

— Не знаю. — честно ответил я. — Я его даже не читал… Времени не было.

Валерия усмехнулась. Пальцы в латной перчатке экзоскелета нежно коснулись моей щеки. Я улыбнулся в ответ, откинув голову назад…

— Престол — Два-Один, внимание, — раздался вдруг незнакомый голос в наушниках. От неожиданности я подскочил в кресле, уставившись на вспыхнувший пульт рации. — Маршрут чист, повторяю — чист. Начинайте заход, как поняли, приём.

— Два-Один — Престолу, — заговорила Королева; её слова эхом зазвучали у меня в наушниках. — Доложите состояние цели, приём.

— Престол — Два-Один, состояние цели неизменно. Прорывов не обнаружено. Можете начинать заход, приём.

— Вас поняли, Престол. Начинаем заход. Отбой. — объявила Королева. — Эмиль, сворачивай.

Минадзуки перегнулась через моё сидение, протянув руку к рации. Её брови хмуро сдвинулись.

— Не нравится мне всё это. — пробормотала она. Я недоуменно посмотрел на неё.

Транспорт развернулся, зависнув над мостом Инненштадтбрюке, и полетел вверх, в сторону Меако. Впереди замаячили два корпуса Тидая — каменные башни, высившиеся над зелёными крышами города, расплывавшиеся за стеной дождя. Ярко светились алыми угольками габаритные огни на старой телевышке на крыше Домпрома; из-за главного корпуса университета выглядывала только верхняя часть его серой железобетонной громады.

Пальцы Валерии пробежали по панели, и та изменилась; вместо настройки рации появилась схема Меако и Нойштадта с горящими пурпурными точками разных размеров. Подразделения Гвардии, сразу понял я; они окружали вытянутый овал площади Единения. Цепь постов, отрядов и дронов, расположившаяся посредине Центрального парка. Отряды на улицах Устиновой и Новоуниверситетской. Гвардейцы перекрыли проспект Единения, уходивший вверх и вниз от площади, и двухстороннюю запятую Тангейзерштрассе — улицы Тангейзера, огибавшую площадь позади. За первым кольцом оцепления шло второе; особенно крупными были пурпурные пятна на Театральной площади, в двухста метрах от площади Единения, и возле метро «Проспект Единения». Другие точки — резервные подразделения Гвардии — ожидали на Адмиральском бульваре и площади Накагё.

— Все на месте… — пробормотала Валерия, рассматривая карту, и вдруг протянула руку к рации: — Престол, ответьте, приём.

— Говорите, Два-Один. — раздался ответ диспетчера Гвардии.

— Вы проверяли здания номер 1, 7 и 8 по площади Единения и здание ЗакСа по проспекту Единения на предмет вражеских боевых единиц? Приём.

— Так точно, — ответил Престол после длительной паузы. Я смотрел на то, как стрелка нашего транспорта на карте минует угловой дом на улице Лоншамбон 55/2, шедшей параллельно проспекту Единения. Площадь Накагё, с башней горадминистрации, должна была быть по левому борту от нас. — Вражеских боевых единиц в зданиях номер 1, 7, 8 по площади Единения не обнаружено. Вражеских боевых единиц в здании ЗакСа не обнаружено. Как поняли, приём?

— Вас поняла, Престол. — сказала Минадзуки. — Вы проверяли здания номер 1, 7, 8, а также здание ЗакСа, на предмет дружественных сторожевых единиц? Приём.

— Так точно. Все сторожевые единицы в зданиях номер 1, 7, 8, а также здании ЗакСа, находятся в полной комплектации согласно разрешительным документам. Все они были отключены на время проведения операции. Приём.

— Вас поняла, Престол. — повторила Минадзуки и задумалась. Её пальцы постукивали по панели рации. — Отбой.

— Что-то не так? — спросил я. Перегнувшись через меня, Валерия прижимала меня к сидению; это была бы интересная поза, не будь мы оба в бронекостюмах. Расстёгнутый ремешок её шлема болтался, как маятник, вперед-назад.

— Да. — процедила Минадзуки, глядя на стрелку на карте, уже приближающуюся к Театральной площади. — Мне это не нравится.

— Слишком тихо? — уточнил я. Валерия кивнула. — Но он, — Ороти, — он ведь и не должен подозревать о том, что мы рядом. Поэтому мы и дали крюк мимо Инненштадта, нет?

— Вообще да, — признала Минадзуки, — Но я бы предпочла перестраховаться. Не нравятся мне эти здания… — она замолчала. — Ты помнишь, сколько оружия исчезло со склада?

— Полторы сотни. — тут же сказал я. — Примерно. А что?

— Мы ведь не знаем, скольких роботов он позаимствовал, правильно? — спросила Минадзуки и, не дожидаясь ответа, оттолкнулась от рации и выглянула в кабину. — Эмиль?

— Да, госпожа советник?

— Курс на два часа. — приказала Валерия. — Постоянно держать площадь в прицеле.

— Да, госпожа советник.

Транспорт начал разворачиваться в воздухе; в отличие от люфтмобилей, крупные аппараты замечательно летают боком. Эмиль расставил импеллеры машины, задрав один выше, а другой — ниже, и на лобовом экране вдруг распахнулся, вынырнув из-за домов, широкий променад площади Единения. Я удивился, насколько тёмным он был: на площади отключили всё освещение.

— Теперь вперед. — приказала Минадзуки. — Два-Один — Престолу; мы над площадью, приём.

— Престол — Два-Один; вас понял. Всё чисто, продолжайте.

Я оглянулся на карту. Стрелка транспорта прошла над зданием ЗакСа, пересекла проспект Единения и была уже на площади. Нас едва ли было слышно в шуме дождя, видимость была не из лучших, а если бы у Ороти и его роботов был противовоздушный радар — это гораздо упростило бы нашу работу. Дыру в фасаде, оставленную ракетой «воздух-земля», Домпром без труда пережил бы.

Но расслабляться нельзя было.

— Пять минут до высадки. — объявила Королева. — Готовьтесь.

В десантном отсеке началось движение; спецназовцы отстёгивались от сидений и проверяли оружие. Я вытянул из кобуры пистолет Минадзуки и задумчиво повертел его в руках; передо мной тут же появилось окно баллистических данных и точка прицела. Так я даже мог во что-то попасть, держа тяжёлый пистолет одной рукой. До тех пор, пока у меня не закончатся заряды.

Меч свисал с пояса. По крайней мере, он не цеплялся за кресло. Плащ, аккуратно сложенный, лежал у меня за плечами. Мне пришлось потянуться рукой за спину, чтобы нащупать его.

Левая рука, неподвижная в перевязи, ничем не напоминала о себе.

Протяжный визг предупредительного сигнала резко ударил по ушам, заставив меня подскочить в кресле.

— Ракета, пять часов!!! — выкрикнул Эмиль и бросил штурвал в сторону. Транспорт накренился на левый борт; я чуть не вылетел из сидения, схватившись за лямку на потолке. В кабине пылало ярко-алым. Предупредительный сигнал завизжал громче.

Раздался оглушительный чихающий звук, и транспорт тряхнуло; сирена замолчала. И тут же заревела вновь.

— Восемь часов!!! — транспорт рванулся в сторону, снова чихнув. Сирена теперь ревела постоянно. — Нас освещают лазерами, шесть источников!!!

— Так найди мне их!!! — зарычала Королева. Транспорт замотало из стороны в сторону и рвануло вверх; Эмиль резко набрал высоту. Нос машины развернулся в сторону одного из домов — высокой башни в углу площади, напротив сквера. Лобовой экран вспыхнул красным; его целиком заполнила белая рамка вокруг стремительно растущей яркой точки. И не одной.

Ракеты, отрешенно подумал я, ракеты. Противотанковые ракеты.

Эмиль смахнул ещё две из них; чихающие звуки оказались выстрелами активной защиты, сбивавшей ракеты на подлёте. Он рванул штурвал вправо, и ещё две ракеты ушли мимо, не сумев поймать слишком быструю цель. Палуба под ногами вздрогнула; зажужжал, разворачиваясь, лафет пушки.

Транспорт выстрелил. Очередь разорвала ночное небо, врезаясь в фасад дома по диагонали, на уровне верхнего этажа. Наружу брызнуло облако дыма и пыли.

— Четыре часа!!! — заорала Королева.

Транспорт развернулся, не прекращая стрелять. Активная защита кашлянула ещё несколько раз, и с экрана исчезло ещё две ракеты. Очередь ушла в молоко; снаряды исчезли где-то в небе. Ещё один разворот — протяжный вой сирены — и машина камнем рухнула вниз, пропуская новые ракеты над собой.

Разворот. Подъём. Очередь. Чихающий выстрел активной защиты. Фюзеляж затрясло; одна из турбин вдруг загремела и загрохотала.

И затихла.

— Не дотянем! — выкрикнул Эмиль, перекрывая гудение приборной панели и завывания сирены. — Теряем высоту!!

— А-а-а, блядь, сажай нас! — заорала в ответ Королева. — САЖАЙ!!!

Транспорт, дрожа и дёргаясь всем фюзеляжем, резко пошёл вниз. Натужно завыла оставшаяся турбина, пытаясь замедлить падение, но заглохший импеллер из подспорья превратился в обузу, не давая выровнять транспорт. Я поймал испуганный взгляд Минадзуки; она отчаянно держалась за сетку на потолке и широко расставила ноги, стараясь не упасть и не размазаться по соседней переборке.

Я выдернул штекер рации из разъёма и схватился рукой за петлю сетки, пытаясь встать, и тут сирена оглушающе заревела.

В транспорт словно ударило огромным молотом, швыряя машину в воздухе, как детскую игрушку. Меня сорвало с ног и швырнуло в переборку; левая рука вспыхнула ослепительной болью. Я заорал и не услышал собственного крика в рёве сирен и протяжном свисте воздуха вокруг. В ноздри ударил запах озона.

— …ыгать!!! — раздался в наушниках голос, — ВСЕМ ПРЫГАТЬ!!!

Транспорт накренился, и я распластался на потолке. Минадзуки оказалась рядом: она что-то кричала, хватаясь за сетку, но я не слышал её. На лобовом экране кабины была статика и пылающее агатовое зарево тревоги, свист всё усиливался, и за ним не было слышно даже сирен и рации.

— Шлем!! — закричала Минадзуки. — ШЛЕМ!!!

Шлем?! Я схватил болтавшийся ремешок, неумело застегнул его и моргнул, захлопывая забрало. Свист ветра, запах озона и шум оставшейся турбины как ножом отрезало.

А затем транспорт камнем ударился об землю, и меня поглотила темнота.

* * *

— ШТАЙНЕР!!! ШТАЙНЕР!!!

Очнуться в горящем транспорте и обнаружить, что тебя придавило обломком — незабываемое ощущение. Настолько, что оно твёрдо намеревалось преследовать меня по ночам. Вокруг меня свистело и бушевало пламя — топливо из пробитых баков огненным столбом било в воздух, и огонь охватил уже весь остов разбившейся машины.

Впору было паниковать. В броне уже было нестерпимо жарко, но с одной рукой я не мог даже сдвинуть придавивший меня обломок, не то что выбраться из-под него. Одно было хорошо: ничего нового я не сломал.

В бронекостюме это было сложно.

Из пламени, вертя головой по сторонам, вдруг возникла чёрная фигура. Непроницаемое забрало развернулось ко мне.

— ШТАЙНЕР!! Нашла его! — я узнал голос Минадзуки. С сердца словно свалилась железобетонная плита.

Кусок переборки, рухнувший на меня, Валерия отбросила легко, как пушинку. Затем она так же легко сгребла меня в охапку, рывком поставила на ноги и потащила прочь, в бушующее пламя. На секунду стало нестерпимо жарко — мне показалось, что одежда под доспехами начинает плавиться — но в следующую секунду мы были уже снаружи.

Дождь молотил с удвоенной силой. Искусственная стихия будто бы ополчилась на пожарище.

— …Спасибо, — выдавил я. Минадзуки отпустила меня.

— Пойдём. — сказала она и взяла меня за руку.

Команда Два-Один собралась поодаль от пылающего транспорта. Огненный столб водорода загораживал от них громаду Домпрома, чёрной тенью высившуюся вдали. Без освещения площадь Единения была абсолютно, непроглядно чёрной; даже отсветы пожарища отступали перед окружавшей нас темнотой.

Спецназовцы были во всеоружии. Карабины они держали наизготовку, а в руках Бланк покоился пулемёт. Их броня даже не закоптилась от жара, сохраняя свой сине-серый камуфляжный окрас. В темноте синие пятна казались почти чёрными.

— Живы, инспектор? — выступив вперед, полюбопытствовала Королева. Её забрало окинуло меня с головы до ног; камеры на нём блестнули в отсветах пламени, как глаза какого-то железного насекомого. — Мы уже начали беспокоиться.

— Его придавило обломком. — ответила вместо меня Минадзуки. — Инспектор бы не выбрался без посторонней помощи.

— Чёрт. — пробормотала Королева. — Ну ничего, инспектор, не беспокойтесь: в таком скафандре из эпицентра ядерного взрыва можно выйти, не то что из костра…

— …И потом три года вычищать из организма половину таблицы Менделеева. — добавила из-за её спины Мидори.

— Сержант, что я говорила насчёт умничания не по делу?

— Заткнуть пасть и не отсвечивать, госпожа командир!

— Вот и заткнись. — Королева снова обернулась ко мне, удостовериваясь, что я в порядке. Так и было: под дождём бронекостюм быстро остыл, но мои туфли теперь промокли насквозь. Огонь и жар не пошли им на пользу. — Две минуты на передышку и идём дальше.

— Куда? — спросил я. — Как? Нас, если что, только что сбили. А если так, то они могут спокойно простреливать и площадь. А у них есть гранатомёты.

— Инспектор, — спросила Королева, — со всем уважением, но кто командует этой операцией?

— Госпожа Минадзуки. — тут же ответил я. — И я уверен, что она со мной согласится. Так куда, — с нажимом повторил я, — мы идём?

Вместо ответа Королева шагнула ко мне.

— Послушай, ты… — начала она и вдруг осеклась. Моя рука сама собой легла на рукоять меча на поясе. Не пистолета и даже не оставшейся дома Линзы, а меча.

Которым я даже не умел пользоваться.

— Инспектор прав. — подала голос Ранис. — Через сквер-то мы пройдём, допустим, но там ещё метров пятьдесят до фасада Домпрома. А у них действительно есть гранатомёты.

Королева молчала. Я молчал, глядя на неё, на глаза-камеры её шлема. Пальцы поглаживали рукоять меча, и я уже мог представить, как лезвие, загораясь, голубым росчерком вылетает из ножен…

Я отогнал видение от себя.

— Очевидно, что наш изначальный план провалился. — нарушила молчание Минадзуки, становясь рядом со мной. — В связи с этим я собираюсь запросить подкрепления у сил Гвардии, занятых в оцеплении, и предпринять штурм Домпрома.

— В лобовую? — спросила Бланк. Валерия кивнула. — Но у них же гранатомёты. И снайперы. И открытые линии огня.

— Придётся повысить ставки. — ответила Валерия. — И нам придётся действовать быстро. Иначе Ороти сбежит.

— А он не начал, случаем, уже сейчас паковать вещички? — хмыкнула Ранис. — Я точно знаю, что из Домпрома есть как минимум один проход в метро. Про служебные галереи я вообще молчу, они чуть ли не в каждом подъезде…

— Да, но тогда мы бы об этом узнали. — указала Минадзуки. — Метро ведь перекрыто.

Её пальцы сжимали моё запястье. Я глянул на неё, не поворачивая головы — с камерами шлема я уже немного разобрался — и отвёл руку от меча.

— Значит, штурм. — сказала, наконец, Королева; забрало её шлема всё ещё смотрело на меня, но я видел, как поблескивают на свету движущиеся глазки-камеры. — Но на этот раз снизу вверх, а не наоборот. — она сделала паузу. — Ну и задачки вы задаёте, госпожа советник…

— Я обращаюсь к лучшим. — заметила Валерия. — Верно?

Королева обернулась к ней. И медленно кивнула.

— Да. — сказала она. — Верно.

— Шеф, — вдруг вмешался до этого молчавший Эмиль. Королева и Минадзуки тут же обернулись к нему. — Неопознанные цели. Шесть часов.

Спецназовцы насторожились. Бланк подняла пулемёт; крошечный огонёк встроенного лазерного целеуказателя угрожающе блестнул. Ранис и Мидори вскинули карабины к плечу; прицельные шкалы голографических прицелов тускло отразились на чёрных визорах шлемов. Королева держала свой карабин наготове. В руке Минадзуки оказался пистолет; я сам непроизвольно потянулся к кобуре.

— Твою ж мать. — прокомментировала Королева. — Сколько?

— Двенадцать. — ответил Эмиль; он сам вскинул свой карабин, целясь в темноту. Оранжевый отблеск пламени мелькнул на световоде штурмового прицела. — Движутся парами.

— Не стрелять. — распорядилась Королева. — Но будьте начеку. — она выступила вперед, держа оружие перед собой. — Ранис, инспектор.

— Поняла. — Ранис загородила нас с Минадзуки собой; её рука нажала на моё плечо. — Пригнитесь.

Я поспешил выполнить команду.

В стене дождя, скрывавшей от нас остальную площадь, вдруг проступили размытые белые силуэты. Королева подняла карабин, целясь перед собой; рядом с ней возникли Бланк и Мидори.

— Эй! — выкрикнула Королева; её голос, усиленный внешним динамиком, звучал гулко. — ГСБ! Назовите себя!

На несколько секунд белые силуэты замерли, но продолжили двигаться вперед. Бланк перехватила пулемёт поудобнее за рукоять спереди.

Я вытащил из кобуры пистолет.

— Алё, прачечная! — рявкнула Королева, — ГСБ! Немедленно назовитесь, или мы стреляем на поражение!

— Не стреляйте! — раздался незнакомый голос из темноты, тоже искажённый динамиком, — Мы свои! Гвардия Гегемонии!

— А по вам что, видно, что вы Гвардия? — фыркнула Королева, но опустила карабин.

Один за другим гвардейцы выступили из темноты; белые контуры вокруг них загорались зелёным. В отсветах от пожарища я смог немного рассмотреть их: гвардейцы носили те же бронекостюмы, что и мы, но из-под доспехов выглядывали длинные, до пола, пурпурные накидки и блестящие чёрные сапоги парадной формы. К шлемам были приколоты султаны из алых перьев. В руках гвардейцы держали длинные винтовки с такими же штурмовыми прицелами, как у карабина Эмиля. F.81, вспомнил я: полноценная, исходная версия укороченного штурмового карабина F.82. Двое держали автоматические гранатомёты.

— По вам тоже не скажешь, что вы — ГСБ. - сказал один из гвардейцев, подходя к Королеве; винтовку он держал стволом вниз, но наготове.

— На, смотри, любуйся! — в руке Королевы незаметным жестом оказался пластиковый футляр удостоверения; на секунду блестнул и исчез рубиновый цветок азалии. — Устраивает?

— Вполне. — ответил гвардеец и, опустив винтовку, поднял забрало шлема. — Гвардии лейтенант Резников, вторая рота, третий лейб-гвардейский пехотный полк, Гвардия Гегемонии. Позывной — Регент-один.

— Регент-один, Регент-один… — пробормотала Королева; забрало она поднимать не стала — видимо, много чести. — Вы должны стоять в оцеплении на проспекте, в сторону Ракунана?

— Командование отрядило нас на поиски после того, как ваш транспорт сбили. — пояснил Резников. — Вы в порядке?

— Если не считать того, что наш план накрылся медным тазом, то да. — ответила Королева. — И… мы… вынуждены просить вашей помощи, лейтенант.

— Разумеется. — кивнул Резников. — Нам приказано оказать вам любую посильную помощь, госпожа капитан.

— Чудно. — сообщила Королева. — Потому что мы должны взять Домпром штурмом. И чем раньше мы это сделаем — тем лучше.

Лейтенант кивнул, но не ответил. Он обернулся к нам; алые перья на шлеме качнулись.

— Госпожа советник. — сказал Резников, обращаясь к Минадзуки. — Вам нужна наша помощь, верно?

— Верно. — ответила Валерия. — Как только что сказала госпожа капитан. Я всецело полагаюсь на её решения.

— Сил моего взвода будет достаточно или мне запросить подкрепления?

— Боюсь, что нет. — сказала Минадзуки. — Вызывайте подкрепление.

— Так точно, госпожа советник.

Он отступил назад, к стоявшим поодаль гвардейцам. Несколько из них обступили Резникова.

Королева покачала головой и подошла к нам.

— Это всё замечательно, — сказала она, — но насколько мы можем повредить Домпром? Всё-таки памятник архитектуры, и штурмовать его в лоб мы не собирались…

— С землёй ровнять не стоит, пожалуй, — проговорила Минадзуки; в наушниках раздались смешки, — но в остальном — настолько, насколько потребуется для выполнения задания.

— Ага. — совершенно другим тоном сказала Королева. — Тогда у меня есть идея.

Она обернулась в сторону Резникова и гвардейцев.

— Лейтенант! — выкрикнула она. Резников обернулся — окружавшие его гвардейцы расступились — и быстрым шагом подошёл к нам.

— Госпожа капитан? — спросил он.

— В вашем распоряжении есть бронетехника?

— Так точно. — кивнул Резников. — Бронетранспортёры TAB.84. В чём дело?

— Тащите их сюда. — приказала Королева. — Они нам пригодятся.

* * *

Дерево заскрипело и рухнуло на землю под натиском бронированного носа БТР; водитель, конечно, старалась нанести скверу на площади Единения как можно меньше урона, но за рулём двенадцатитонного броневика ей это удавалось с трудом.

Пожарище осталось позади. Его отсветы даже издали играли на зеркальной спирали монумента Единения, выраставшего из постамента посередине сквера. Скульптура выглядела грандиозно: три спирали, символизировавшие три нации будущей Гегемонии, закручивались друг вокруг друга и сливались воедино — в одну сатурнианскую нацию, единую и неделимую, выкованную в общих испытаниях и связанную узами одной, общей культуры. Ни разу за всю более чем двухвековую историю Сатурнианской Гегемонии эти узы не нарушались.

Мы разговариваем на трёх языках, подумал я, провожая взглядом БТР. Мы почитаем одних и тех же богов, мы выросли на одних и тех же мифах и сказках, мы объявили себя наследниками трёх земных наций, трёх империй, трёх республик. Мы подчинили себе Сатурн, мы покорили космос, мы диктовали свою волю половине известной вселенной. Мы сокрушили самый ужасный режим, который когда-либо порождала вымершая Земля.

А его призрак возник из ниоткуда. В это до сих пор было трудно поверить.

За стеной дождя рукотворной скалой возвышался Дом Промышленности. Нагромождение прямоугольных блоков, организованная гора, глядевшая на площадь сотнями высоких окон, Домпром был прост и безыскусен — на фоне барочных фасадов Меако и сатурнианского ампира Нойштадта он казался вызывающе чужеродным. Он окружал площадь, как вал крепостной стены: одна из двух железобетонных башен венчалась мачтой телевышки. Эту неотъемлемую деталь добавили позже.

Домпром возводили ещё тогда, когда Сатурнианская Гегемония едва успела зародиться, а город внутри Титана-Орбитального не добрался даже до берегов Швестерзее. Площадь Единения тогда была пустырём, нынешний проспект Гегемонии — окраиной города, и будущий Дом Промышленности выстроили именно здесь. Здесь творилась история: здесь заседала Сатурнианская Культурная Комиссия, здесь составлялись пятилетние планы строительства орбиталищ, здесь почти полвека размещалось Министерство общего машиностроения, переехавшее на Монмартр только в начале правления премьера Клериссо. Теперь Домпром был просто офисным зданием: в нём размещались департаменты городской администрации, канцелярия округа и окружной суд. Один из подъездов занимал музей.

Никогда бы не подумал, что придётся штурмовать музей. Даже в Исторический мы с Фудзисаки входили, как положено, через парадный вход…

Мы даже ничего не разбили. Хотя лазить по огромной люстре в пятидесяти метрах над полом было тем ещё удовольствием.

Угловатая корма БТР вздрогнула и остановилась, колёсами вгрызшись в дёрн. Гвардейцы, растянувшиеся в линию, замерли следом. Королева вскинула вверх руку, и точно так же застыли и мы.

Резников привёл остаток своего взвода и два БТР с проспекта, и гвардейцы теперь растянулись по всему краю сквера длинной цепью. Сам лейтенант разглядывал высившуюся впереди громаду Домпрома.

Алые перья на шлемах, лиловые накидки под доспехами, измазанные в грязи парадные сапоги, разве что без шпор. Гвардия Гегемонии даже не думала скрываться.

— Вижу двенадцать целей в окнах пятого этажа, над входом. — доложил сосредоточенный голос гвардейца-наводчика. Красные точки на фасаде Домпрома возникали вслед его словам, одна за другой. — Пять целей в окнах девятого этажа, правая башня. Две, три… пять целей в окнах седьмого этажа, правая башня.

— Капитан? — обернулся Резников к Королеве. Та, не оборачиваясь, кивнула.

— Начинайте. — приказала она.

Резников кивнул.

— Пятый этаж — огонь.

— Есть пятый этаж — огонь. — орудие на крыше БТР ожило, поворачиваясь и задираясь вверх на лафете. — Стреляю.

Пушка оглушительно грохнула вереницей выстрелов, и фасад Домпрома разлетелся в клочья. Не так-то и просто сломать железобетонную стену, даже выстроенную почти три века назад и многократно отреставрированную, но снаряды пушки справились с этим в два счёта.

На фасаде выбило все стёкла. Кусок пятого этажа, где прятались противники, изуродовало, оставив от стены дыру с рваными краями — торчащими кусками железобетонных рам и ломанными зубами стекол. Пушка выстрелила ещё раз, и взорвался следующий участок фасада. Вторя ей, на дальнем фланге загрохотала очередь второго БТР.

Роботы Ороти отреагировали мгновенно. Ранис дёрнула меня вниз — над нашими головами засвистели пули, срезая и ломая деревья сквера. Улица перед главным входом превратилась в сплошное облако пламени, дыма и осколков. Гвардейцы, как один, пригнулись. Вскинули винтовки.

— Девятый этаж, огонь!

— Есть, девятый этаж, огонь, стреляю! — башня БТР развернулась направо, ствол качнулся на лафете, выбирая угол, и трижды гаркнул. Навстречу брызнули осколки и куски стен, и три красные точки из пятерых погасли, словно их и не было. БТР выстрелил ещё раз, и исчезли остальные.

— Седьмой этаж, огонь!

— Новые цели, центр, крыша, пять, семь… десять целей! — ствол БТР повернулся обратно, но гвардейцы среагировали быстрее. Линия рухнула на колено, как один, винтовки дернулись вверх и грянули залпом: так стреляла бы гвардия Наполеона, если бы у неё были кинетические винтовки. Пушка БТР грохнула трижды, заглушив какофонию винтовочной пальбы, и куска крыши не стало.

— Муха, муха, МУХА!!! — закричал кто-то, и с угла крыши к бронетранспортёру рванулась огненная стрела. Ближайшие гвардейцы нырнули врассыпную как раз тогда, когда БТР чихнул в ответ, и противотанковая ракета разлетелась огненным дождём, столкнувшись с активной защитой.

В следующий момент башня бронетранспортёра резко развернулась, и снаряды не оставили от стрелка мокрого места.

Гранаты расцвели огненными цветками, разрываясь на фасаде и внутри окон. Красная гроздь точек в окнах седьмого этажа погасла. Ответный залп разорвался над нашими головами, осыпав нас осколками и скосив деревья позади нас. На дальнем фланге раздавались сполохи и кашель активной защиты.

— Огневое прикрытие! — скомандовал Резников и кивнул Королеве: — Ваш выход! Аллеров! — рявкнул он гвардейцу рядом с нами, — ты с ними!

— Все слышали?! — гаркнула Королева. — Вперед! Бланк, ты ведешь, Эмиль, за мной, Ранис — госпожа майор и инспектор на тебе! Гвардия, не отставать! Пошли!

С места спецназовцы перешли на быстрый шаг, на ходу перекрывая сектора обстрела, вступив на улицу — сорвались на бег. До темнеющей колоннады подъезда было добрых двадцать метров.

— Цели, третий этаж!

Грохнули винтовки, обрушивая шквал вольфрама на окна фасада. Я пуще прежнего пригнул голову. Выстрелы гремели за моей спиной — Аллеров и пятеро других гвардейцев стреляли на бегу, прикрывая нас.

— Двери! — выкрикнула Бланк, разворачиваясь. Пулемёт в её руках дёрнулся вверх, и очередь сбила возникший в одном из окон красный силуэт.

— Мидори, заряд!! — рявкнула Королева. — Живо!!

Мидори подбежала к двери, сорвала с пояса заряд и одним движением закрепила его посреди. Входные двери Домпрома были массивными деревянными рамами со стеклянными вставками: механического в них были разве что доводчики.

— Все назад!!! — крикнула она, и двери взорвались. Брызнули наружу выбитые стёкла подъезда. Ранис толкнула меня вперед, в облако дыма и пыли, закрывавшее собой вход. Забрало автоматически переключилось в режим светоусиления.

Двери сорвало с петель и отбросило к дальней стене. По частям. Переломлённые пополам внутренние двери лежали по разным углам. Дверные петли и доводчики вырвало из косяков с мясом. Сверху покачивалась сорванная взрывом лампа.

— Регент-Один, мы внутри! — доложила Королева и скомандовала: — Маркер!

Бланк сорвала с разгрузки цилиндр тактической гранаты и метнула его вглубь помещения; секундой спустя нутро Домпрома вспыхнуло перед нашими глазами, очерченное контурами маркера. Можно было разглядеть стены и потолок атриума, внутри — ни души.

— Бланк, Эмиль, вперед. Мидори, Ранис, за мной. Сержант, — это было адресовано Аллерову, — замыкаете. Пошли!

Шум пальбы снаружи раздавался где-то далеко позади, сливаясь с шумом дождя и свистом ветра в выбитых стёклах. Неожиданно зажёгся свет, и Бланк застыла посреди комнаты, подняв пулемёт. Королева и Эмиль вскинули карабины, целясь вглубь атриума, но ничего не последовало. Арка входа всё ещё оставалась тёмной. Никто не появился оттуда, чтобы дать нам отпор.

Мы оказались в Домпроме.

— Регент-Один, — медленно проговорила Королева, — мы внутри. Здесь никого нет.

— Вас понял, капитан, — сообщил Резников снаружи. — Нас всё ещё обстреливают, — связь вдруг прервалась в шуме помех, — но большинство вражеских единиц исчезло. Кажется, комитет по встрече уже спешит к вам, приём.

— Поняла, спасибо, Регент-Один. — ответила Королева. — Начинайте штурм.

— Так точно. — ответил Резников. — Начинаем штурм.

* * *

Свет загорался сам при нашем приближении. Датчики реагируют на движение — любое движение, так что здесь, на первом этаже, действительно никого не было. Во всяком случае, никого кроме нас.

Арка атриума выходила в короткий коридор, куда с обоих сторон сбегали лестницы, но Королева покачала головой — видимо, нам было не сюда. Позже я узнал, что лестницы вели на этажи над входом, до пятого включительно — как раз те, которые разрушил БТР Гвардии, нанеся непоправимый ущерб памятнику архитектуры.

В конце коридора другая арка неожиданно открывалась в большой зал — прямоугольник белых стен, разделённый поперек двумя рядами колонн. Изнутри Домпром ничуть не отличался от Домпрома снаружи — такой же неказистый, простой и прямоугольный, настолько, что это резало глаз. Там, где Цитадель за годы реставраций обросла деревянными панелями, стеклянными аквариумами кабинетов и интерактивными табличками «Сотрудница месяца» и «Их разыскивает полиция», в Домпроме были гладкие белые стены и чёрные поручни галереи на втором этаже. Там, где во Дворце собраний росли исполинские колонны из зеленого мрамора, а паркетные полы застилали ковры, в Домпроме потолок подпирали простые серые колонны, как на станции «Исицудзи», а пол был выложен точно такой же бело-чёрной плиткой, что и в коридоре, и в атриуме. Впечатления музея он не производил.

Под потолком висел, закрепленный между почти невидимых тросов, увесистый металлический шар с четырьмя штырями, тянувшимися позади. Свет тороидальных люстр, чем-то похожих на сатурнианские орбиталища (кроме нашего Титана-Орбитального, само собой), отражался на его блестящей обшивке. Шар я заметил сразу — наученный горьким опытом склада на Регенераторной, я сразу же начал оcматривать потолок. По счастью, люстры-орбиталища хорошо освещали его своды. Висящий под потолком шар отбрасывал гротескную тень на полу.

Мы прошли дальше, оглядываясь по сторонам: сюда, в зал, стекались чёрные арки коридоров, вниз сбегали лестницы. Ранис и Мидори тревожно оглядывали галерею, за чёрным поручнем которой липким покровом стелилась темнота. Бланк и Королева возглавляли шествие. Позади нас, подняв винтовки и оглядываясь по сторонам, шли гвардейцы сержанта Аллерова.

Издали слышались выстрелы и грохот; казалось, сотрясался весь железобетонный монолит Домпрома. Гвардия штурмовала другие подъезды здания, прорываясь внутрь с боем. Нам пока не встретилось ничего.

На дальней стене зала, по обеим сторонам от серых ступеней широкой лестницы, висели портреты; здесь было множество портретов, развешенных по всему периметру зала, но эти два сразу привлекали внимание — большие полотна в массивных рамах, окруженные мягким ореолом подсветки. Я не сразу догадался, что за металлический шар висел у нас над головами, но людей на портретах узнал сразу же.

Справа висел портрет Гагарина. Художник сильно осовременила образ первого космонавта, изобразив его с характерными сатурнианскими чертами — чуть миндалевидные карие глаза, высокие славянские скулы и прямой галльский нос, застывшие в вечно юной маске, невообразимой у человека двадцатого столетия. Кропотливо воспроизведенные древние медали украшали бирюзовый мундир КВСГ с золотыми погонами коммандера — такие носили больше века назад, в эпоху адмирала Идзанами. Несомненно, даже в сатурнианском лице угадывалось сходство с настоящим первым космонавтом, но, как мне показалось, даже в «Крыльях Советов» нарисованный Гагарин был куда более похож на настоящего, чем этот портрет.

Его же должны показывать, этот сериал, вспомнил я. Сестра в детстве не пропускала ни одной серии, год за годом, накануне Дня космонавтики… и после, потому что двадцать шесть серий растягиваются на три недели. Я никогда особо не любил «Крылья Советов», но Мицуко была от них без ума. Видимо, поэтому она и поступила в Тидай, выучилась на аэрокосмического инженера и сейчас работает на титанских верфях, а я — хожу по улицам Титана-Орбитального, с Линзой в рукаве и табельным пистолетом в кобуре.

Я так и не ответил на её вчерашнее письмо.

Портрет слева был скорее копией со старой цветной фотографии, заключенной в портретную рамку, и изображал женщину. Длинные русые волосы спадали на худые плечи, облачённые в белый халат старинного фасона, тонкую шею обтягивал воротник свитера. Из-за левого плеча выглядывал край белой доски, на которой старательно выведено начало формулы — уравнения, подарившего людям звёзды. Великая Рогова не дожила до воплощения её открытий в реальность — при её жизни человечество ещё только делало первые нерешительные шаги по Солнечной системе, а сами люди были слишком недолговечны. Даже фотография не могла скрыть этого.

Первый человек в космосе, взлетевший на разваливающейся в полёте ракете, в консервной банке. Гениальный учёный, свои расчёты делавшая на компьютерах в сотни раз менее мощных, чем простейшая из современных машин. Люди другой, более дикой и гораздо более неправильной эпохи. Земляне.

Но без этих землян не было бы ни орбиталищ Сатурна, ни сверхсветовых полётов, ни Солнечного Альянса.

В следующий момент что-то врезалось в мой шлем.

— СНАЙПЕР!!!

Удар был такой силы, что я рухнул на пол; шея болела так, будто её пытались оторвать от тела вместе с головой, и если бы не шейный пояс экзоскелета, я бы действительно её сломал. В ушах гудело. Перед глазами всё двоилось, тактические символы, отображаемые шлемом, мигали и шли помехами.

— ГАЛЕРЕЯ, ПРАВАЯ СТОРОНА!

Спецназовцы начали стрелять ещё тогда, когда я падал на землю: теперь команда рассредоточилась, продолжая вести огонь по возникшим из ниоткуда противникам. Кто-то схватил меня за воротник нагрудника и потащил назад, не переставая стрелять — карабин оглушительно рокотал над ухом короткими очередями. Громко, в тон вражеским выстрелам, били винтовки гвардейцев.

— ДВОЕ, ЛЕВАЯ СТОРОНА!!

— ВИЖУ! — раздался визг пулемётной очереди. — ЧИСТО!

— ЛЕСТНИЦА!!

Трое роботов перескочили через лестницу, приземляясь на последних ступенях и уже поднимая оружие. Спецназовцы развернулись им навстречу, но позади грянул винтовочный залп, — шесть выстрелов, слившихся в один, — и всё стихло.

Забрало убралось наверх — кто-то отстегнул ремешок моего шлема. Перед глазами появилась растопыренная пятерня в бронированной перчатке.

— Инспектор, сколько пальцев?

— Десять. — пробормотал я. — Что случилось?

— Ты в порядке? — перчатка куда-то убралась, и передо мной появилась обеспокоенная Минадзуки. Её лицо побледнело.

— Не знаю… — ответил я. Голова кружилась. — Что это было?

— Снайпер. — я приподнялся на локте, — Минадзуки помогла мне сесть, — и уставился на стоящую надо мной Королеву. В опущенной руке она держала карабин. — Госпожа советник, со всем уважением, но я не могу присматривать ещё и за вами. На это я не подписывалась.

— За мною вам присматривать и не следует. — огрызнулась Минадзуки.

— Зато за инспектором — придётся. Потому что у инспектора дыра в шлеме. И потому что из семи человек вражеский снайпер выбирает одного, да ещё и невооруженного!

Я не слушал её. Голова всё ещё шла кругом, но это не помешало мне вспомнить.

Я знал, что так и случится. Потому что Ороти и Фаулер уже целились в меня. Позавчера, в Дэдзиме. Вчера, на Регенераторной, когда мы с Валерией вошли в их ловушку. Вчера, на пороге моего дома. И сейчас, из одиннадцати человек, снайпер выбрал не Королеву, не пулемётчицу Бланк, не стрелка Эмиля, не Мидори или Ранис или кого-то из шести гвардейцев позади нас, а меня.

Валерия была права. Я был слишком важен, чтобы оставлять меня в живых.

— У нас нет выбора. — возразила Минадзуки. — Мы не можем терять ни минуты. И мы не можем оставить Штайнера здесь: с вами ему безопаснее, чем с кем-либо ещё.

— То есть, нам придётся его сторожить. — фыркнула, сложив руки на груди, Королева. — Минадзуки, а ты, случаем, не забыла, зачем мы здесь, а? И то что это не светское мероприятие, а сложная операция? Которая уже чуть не пошла насмарку?

— И что у нас нет времени пререкаться. — сказал я. Королева недоумённо обернулась ко мне; я неуклюже оттолкнулся от пола свободной рукой и поднялся, едва не качнувшись вперед. Минадзуки удержала меня. — И что у меня гораздо больше шансов остаться живым с вами, чем без вас.

Королева замолчала. Крохотные глазки-камеры на забрале её шлема впились в меня. Где-то вдали эхом разносился звук очередей; но здесь, в окружении портретов, царило тяжёлое молчание.

— Идём дальше. — объявила Королева. — Сержант! — это было адресовано Аллерову, обернувшемуся к ней. — Свяжитесь с остальными и займите оборону. Будьте начеку.

Гвардеец кивнул. Его бойцы рассыпались по залу, держа винтовки наготове.

Королева обернулась к нам с Минадзуки.

— Не отставайте. — бросила она и отвернулась. — Эмиль!

— Слушаю, командир.

— Вперед. Бланк, прикрывай.

— Слушаюсь, командир.

Эмиль взбежал вверх по ступеням, на галерею, подняв карабин. За ним с пулемётом наперевес поспешила Бланк.

Мы с Валерией поднялись наверх последними, под чутким присмотром Ранис и шестерых гвардейцев, оставшихся позади. Носок моего ботинка ударился обо что-то твёрдое, и я повернул голову.

Это был робот-охранник — сторожевая модель серого цвета с чёрными иероглифами «ОХРАНА» на груди и спине. Грудь этого робота была разворочена пулями; оторванная рука валялась внизу, на ступеньках. Об неё я и споткнулся.

— Шеф, это сторожевые жестянки. — подала голос шедшая впереди Мидори. — Мы нескольких пришили.

— Я-то думала, отчего они такие картонные. — хмыкнула Ранис. — Сколько в Домпроме таких, пятьдесят штук?

— Тут должны быть люди-операторы, — заметила Мидори. — Я видела, ну, когда подругу на экскурсию водила. А тут никого.

— В худшем случае они уже мертвы. — прокомментировала Минадзуки.

— То есть, их не предупредили?

Валерия промолчала и глянула на меня. Я кивнул в ответ.

Сторожевые роботы. В тех зданиях на площади, с которых пытались сбить наш транспорт, остались только они. Роботы неспособны мыслить творчески, в отличие от людей; но они очень хорошо выполняют приказы.

А чего стоит Ороти, которому подчинялись более сотни боевых роботов, перехватить контроль над куда более простыми сторожевыми жестянками?

— Лифт! — объявила Королева, прерывая разговор. — Бланк, Эмиль, прикройте. Мидори, вперед.

— Есть. — откликнулась Мидори, выходя вперед, к дверям лифтовой шахты. Раздался скрежет и стон упирающегося механизма, а затем створки дверей лязгнули. Распахнуть их силой не составило для Мидори никакого труда.

В моём опыте для этого обычно пользовались монтировкой.

За дверями была пустая лифтовая шахта. Королева подошла к ней и осторожно заглянула внутрь. Повертела головой, что-то высматривая, и отступила назад.

— Чудно. — объявила она. — Поехали.

* * *

Двенадцать из двадцати лифтов Домпрома работают без замены уже полтора века — с тех пор, как отсюда выехало Министерство общего машиностроения, отдав здание в собственность города. Предыдущие лифты проработали больше сотни лет и окончательно пришли в негодность.

Одна из кабинок сейчас висела где-то над нами, отделённая прозрачной перегородкой лифтовой шахты. На крыше другой сейчас стояли Мидори и Королева.

Я подошёл к краю и посмотрел вверх. Дальний конец шахты терялся в полумраке, освещённом только тусклым зелёным светом аварийных ламп.

Я посмотрел вниз.

— А не проще было бы вызвать лифт? — пожаловалась Мидори, согнувшись пополам; карабин свисал с её плеча, глухо ударяясь об бедро.

— Только если хочешь ехать не дальше четвертого этажа. — отрезала Королева. — Открывай.

Мидори чертыхнулась и потянула. Раздался скрежет.

— А, м-мать! — выругалась она.

Позади, в коридоре, раздалось эхо выстрелов. На этот раз стреляли где-то неподалёку.

— Два-Один, Два-Один. — послышался голос сержанта Аллерова. — Вступили в бой с боевыми единицами противника. Как поняли, приём.

— Вас поняла, сержант. — отозвалась снизу Королева. — Количество?

— Десять-двенадцать, — издали послышались новые выстрелы. — Не могу сказать точнее. Меняем позицию. Как поняли, приём.

— Вас поняла, сержант. Осторожнее, они любят падать сверху. Приём.

— Мы заметили, госпожа капитан. Отбой.

— Мне кажется, — будто невзначай спросила из коридора Бланк, — или сейчас все эти железяки будут здесь?

— Мидори!!! — вместо ответа рявкнула Королева.

Мидори снова выматерилась и потянула сильнее; снова раздался скрежет, и крышка аварийного люка, лязгнув, распахнулась.

— М-мать!

— Внутрь! — распорядилась Королева. — Бланк, Эмиль!

Минадзуки помогла мне спрыгнуть. Кабинка лифта зашаталась под нашим весом. Я машинально отставил руку в сторону, проковылял к распахнутому люку и нырнул в него. Кабинка лифта снова зашаталась.

Валерия спрыгнула внутрь следующей.

— Здесь! — следом за Ранис в кабинку, где становилось всё теснее, забрался Эмиль, а следом за ним, цепляясь стволом пулемёта за края люка — Бланк. Лязгнула, захлопнувшись, крышка. — Все на месте!

— В коридоре?

— Никого. — я был готов поклясться, что под шлемом Бланк оскалилась. — Но мы оставили там небольшой сюрприз.

Лифт вздрогнул и пополз вверх.

— На нём, случаем, не написано «Этой стороной к врагу»? — поинтересовалась Мидори. Бланк промолчала, и я снова пожалел, что за непроницаемым забралом не было видно её лица.

Цифра «2» на приборной панели лифта сменилась цифрой «3». Ещё несколько мгновений, и её сменила «4».

Где-то далеко внизу раздался громкий хлопок. Лифт мелко задрожал, но продолжил идти вверх.

— Точно, было. — резюмировала Мидори и снова выругалась. — Быстро же они нас нашли.

— А действительно, — вдруг проговорила Ранис. — Если он контролирует роботов-охранников, у него должен быть доступ и к остальной охранной системе.

— Необязательно. — возразила Минадзуки. — Переподчинить охранников можно и отдельно.

— Да, но это нелогично. Иметь рабочую систему и не пользоваться ей? Неудивительно, что он знает, где мы.

Я машинально повертел головой, ища по потолком глазок камеры. К моему удивлению, здесь, среди декоративных полированных панелей кабинки, камер не было.

Но в коридоре они точно были. И, разумеется, в зале и атриуме. А я даже не заметил этого.

— Камеры Домпрома, как и остальные, включены в общегородскую сеть видеонаблюдения. — сказала Минадзуки. — Если бы они работали, мы видели бы все передвижения Ороти и его боевых единиц. Мы их не видим.

— Вы отключили Домпром от сети? — спросила Королева. Валерия помотала головой.

— Он отключил. — коротко ответила она.

Я тронул её за запястье.

— Ты не сказала мне, что в Домпроме не работают камеры! — напечатал я. Минадзуки обернулась ко мне.

— Я не знала. Я делала запросы. — появился её ответ. — Вчера они работали. Как, ты думаешь, мы узнали, что Ороти в Домпроме?

— То есть, он не знает, где мы? — уточнил я. Она дёрнула плечами.

— Возможно.

На приборной панели мигнула цифра «6».

— Два-Один, говорит Регент-Один. Приём.

— Регент-Один, приём. — откликнулась Королева. — Что там у вас?

— Взяли под контроль конференц-зал на третьем этаже. Вступили в бой с боевыми единицами противника в помещениях окружного суда, на четвёртом этаже. — доложил Резников. — Это крупнейшее встреченное нами скопление сил противника. Приём.

— Насколько большое? — спросила Королева. — Приём.

— От двадцати единиц, Два-Один. Примерное число. — пауза. — Подозреваю, что остальные сосредоточены на верхних этажах. Приём.

— Вас поняла. — Королева замолчала, задумавшись о чём-то. — Вот что, Регент-Один; продвигайтесь в нашу сторону, когда закончите. Долго не тяните. Как поняли, приём?

— Вас понял. — откликнулся Резников. — Удачи, Два-Один. Конец связи.

Королева обернулась к приборной панели. Я обернулся следом за ней. На табло мигала цифра «8».

— По местам. — скомандовала Королева. — Оружие наизготовку. Мидори, Бланк, вперед. Эмиль, Ранис, ко мне.

Мои пальцы нащупали рукоять пистолета, высвободив его из кобуры. Шлем, повреждённый выстрелом, сбоил: открывшееся окно баллистических данных шло помехами и было едва заметно, индикаторы мигали, а возникшая посредине точка прицела двоилась.

Чёрт возьми.

— Мидори, маркер. — продолжала командовать Королева. — Ранис, дым в коридор. Бланк — как только дым пойдёт, ты и Мидори вперёд, огонь на подавление. Эмиль и я — следом, после нас — Ранис, госпожа советник и инспектор. — Королева обернулась к нам с Минадзуки и кивнула; Валерия кивнула в ответ. — Вопросы?

— Почему я?! — простонала Мидори.

— Потому что! — рявкнула Королева. На приборной панели загорелась цифра «10». — Готовность!

Спецназовцы прижались к стенам кабины; Мидори и Бланк — по обе стороны от дверей, Ранис, Эмиль и Королева — за ними. Ранис словно невзначай прижимала к стене меня; с другой стороны я волей-неволей прижимался к Минадзуки.

Лифт звякнул, вздрогнул и остановился. В руке Мидори появился цилиндр тактической гранаты; пальцем она крутнула переключатель, отводя руку назад.

Двери разошлись в стороны.

В следующий момент Мидори упала назад; граната выкатилась из её руки, осыпав нас алым сиянием, пока очереди из коридора прошивали навылет заднюю стенку лифта. Кабина тряслась, будто её лихорадило.

— МИДОРИ!!! — заорала Королева. — РАНИС, ДЫМ!!! БЛАНК!!!

Ранис швырнула гранату. Ещё в полёте она разорвалась облаком густого сизого дыма и дипольных отражателей. Выстрелы из коридора затихли; в ответ загрохотал вслепую пулемёт Бланк, поливая коридор огнём.

Мидори была жива. Её правый наплечник и плечо разворотили пули; наружу торчали обрывки разорвавшихся искусственных мышц. Сама Мидори бесперестанно материлась, пока Эмиль оттаскивал её назад, подальше с линии огня.

— РУКА!!! — орала Мидори. — БЛЯДЬ!!! СУКА!!!

— Бланк, маркер и вперёд!!! — зарычала Королева. — Эмиль, Ранис, за ней! Вы двое — шлем обернулся к нам с Валерией, — за ними и не высовывайтесь, сразу к стене, поняли?! Пошли, пошли, ПОШЛИ!!!

Бланк отпустила пулемёт ровно настолько, чтобы сорвать, взвести и метнуть новый маркер; цилиндр кувыркнулся в воздухе и покатился по полу коридора, в дыму — и вспыхнул красным, подсвечивая три… пять… десять целей внутри коридора.

Пулемёт загрохотал снова; Бланк побежала наружу, тут же прижимаясь к стене и не переставая вести огонь. Один из алых силуэтов потух, когда пули чудом нашли его. Ранис и Эмиль нырнули в проём следом, ведя огонь — на подавление, не давая роботам возможности ответить.

Следом побежали мы.

Бланк, Эмиль и Ранис прижались к угловым стенам; перед лифтами коридор расширялся, словно бутылочное горлышко. Пригнувшись, мы подбежали к Ранис, распластавшись вдоль стены; Ранис стреляла, выставив ствол карабина в проход. Мираж тактической гранаты погас, оставив после себя только нечёткие красные метки.

Позади нас Королева, чертыхаясь, сгребла бесперестанно матерящуюся Мидори в охапку и вытащила её из лифта; они прижались к стене напротив, подальше от обстрела. В левой руке Мидори был зажат ремень карабина. Я пригляделся; на её плече, среди развороченных остатков брони, выступила кровь.

Дым начал рассеиваться.

— Сколько их там?! — выкрикнула Королева, поднимая карабин. Она выстрелила несколько раз; одна из меток погасла.

— Не меньше десятка! — откликнулась Ранис, отшатываясь от прохода. Резким движением она вогнала новый магазин в горловину, позади рукояти, и вдавила большим пальцем кнопку предохранителя. — Что дальше?!

— Минадзуки! — Королева обернулась к Валерии. — Куда?!

— Вверх по коридору! — выкрикнула Минадзуки. — Там лестница наверх, к серверной!

— И как нам туда попасть?!

Пули выбивали фонтаны осколков, врезаясь в стены позади нас. Лифт грохотал с каждым попаданием. Шквалу выстрелов вторили короткие очереди с нашей стороны. Эмиль вскинул карабин; погасла ещё одна нечёткая метка. Над пулемётом в руках Бланк воздух шёл волнами от жара радиаторов.

— Осторожно!! — вдруг выкрикнула Мидори. — У них там…!

Раздался низкий свист, и коридор взорвался дождём осколков. Бланк и Эмиль дёрнулись назад, закрываясь руками. Вторая граната огненным цветком разорвалась позади нас, прямо в кабине лифта.

— ГРАНАТОМЁТ!! — заорала Ранис. Весь её нагрудник был иссечён осколками, камуфляжное покрытие содралось, и от брони валил дым.

— БЛАНК!!! — рявкнула в ответ Королева. — ЭМИЛЬ!!!

Бланк обрушила в коридор ещё одну очередь, вскинув пулемёт: несколько маркеров исчезло с поля зрения в мгновение ока. Из-за её плеча вынырнул Эмиль, поднимая карабин. Два выстрела грохнули, как один: пули, намного обогнав звук, поразили двух гранатомётчиков ещё раньше.

— РАНИС!!! ЗА МНОЙ!!! — и Королева ринулась в проём, стреляя на бегу. Ранис рванулась за ней, вскидывая карабин. Несколькими короткими очередями они уложили пятерых роботов, и к ним присоединилась Бланк: коридор Домпрома опять огласила пулемётная очередь. Эмиль выбежал следом, стреляя поверх их голов; его пули опять нашли цель; прижимаясь к стене и пригнувшись, за ним побежала раненная Мидори.

Я поднял пистолет и побежал следом.

Два робота упали прямо с потолка в облаках бетонной пыли; один из них на лету споткнулся, получив в грудь очередь из карабина Ранис, но другой перекатился, вскинул винтовку и выстрелил.

Ранис рухнула на пол, как будто что-то толкнуло её в грудь — швырнуло, как безвольную куклу на шарнирах. Иссечённый осколками нагрудник дымился; на нём виднелись вмятины. Штурмовой карабин выпал из ослабевших пальцев, с дребезгом ударившись об бело-чёрный пол.

Мидори закричала что-то нечленораздельное.

Бланк выстрелила. Пулемёт скосил последнего робота, разбросав его по коридору; посредине туловища машина просто перестала существовать.

— РАНИС!!! — заорала Королева. Она подбежала к своей подчинённой, сорвала ремешок шлема, откинула забрало. Глаза Ранис закатились; под полумаской нельзя было различить дыхание. Она могла быть уже мертва.

Из-за угла выскочили ещё двое роботов. Двумя выстрелами Эмиль уложил одного; пулемёт рявкнул ещё раз, на бегу срезая другого.

Королева так и стояла на коленях у бесчувственного тела Ранис. Карабин сполз с её плеча, лёжа на полу.

— Вперёд! — приказала Минадзуки. — Дверь! Эмиль, Ранис, проходы! Мидори, маркер! Штайнер!

Я обернулся. Минадзуки кивком указала на Королеву и Ранис.

— Помоги!

Позади нас маркер вспыхнул красным, и на краю зрения зажглись тактические маркеры новых целей. Застучала пулемётная очередь.

Минадзуки бесцеремонно схватила Королеву за воротник доспеха, рывком вздёрнула её на ноги и поволокла за собой. Я сунул пистолет в кобуру и, как мог, потащил Ранис следом. Пули засвистели над головой; я согнулся в три погибели.

Мидори подбежала ко мне, подхватила Ранис под руку и помогла мне подтащить её к стене, у ног Эмиля. Только теперь я смог разглядеть следы пуль на нагруднике — одна зияла с правой стороны груди, пройдя через лёгкое.

Другая попала в живот.

Я отвернулся. Красные тактические метки горели с обеих сторон. Минадзуки, отпустив Королеву, высунулась в проход и несколько раз выстрелила. Одна из меток исчезла.

Валерия подбежала к телу Ранис:

— Что с ней? — потребовала она, на ходу поднимая забрало. Мидори обернулась.

— Кровопотеря. — тихо сказала она. — И дырка в животе. Блядь!

— Она может выжить?

— Если повезёт. — ответила Мидори и снова выматерилась, ударив кулаком в пол. Плитка с хрустом треснула.

Минадзуки отвернулась.

— Регент-Один!

— Регент-Один слушает, говорите, Два-Один. — тут же включился Резников.

— Нас зажали на одиннадцатом этаже. Где вы?

— Седьмой этаж. Столкнулись с вражеским сопротивлением. Пулемёты. — коротко доложил лейтенант.

— Поняла. — Минадзуки закусила губу. — Продвигайтесь наверх как можно быстрее. У нас раненные.

— Вас понял. — ответил Резников. — Делаем всё возможное. Отбой.

Из дыры в потолке перед нами посыпалась штукатурка, и вниз упали ещё трое роботов. Я вскинул пистолет и выстрелил; две пули вошли в грудь и голову одной из машин. Другого достала Минадзуки. Третий успел поднять карабин, но короткая очередь заставила его кубарем рухнуть на пол.

Стреляла Королева. Ремешок её шлема был расстёгнут, забрало поднято, а полумаска стянута. Длинное лицо Королевы было бледным, губы приоткрыты, будто ей было тяжело дышать. Руки сжимали карабин.

Минадзуки сунула пистолет в кобуру и обернулась к Мидори:

— Стрелять можешь? — спросила она.

— Плохо и неудобно.

— Сойдёт. Подай мне карабин.

— Мы остаёмся? — спросила Бланк, прижавшись к стене.

— А у нас есть выбор? — бросила Минадзуки. — Королева, ты с Бланк. Эмиль, я с тобой. Мидори — центр, дыра в потолке на тебе. Штайнер!..

Я обернулся к ней и оторопел.

Мне показалось, что в глазах Валерии блестнули слёзы.

— Беги, Мицуру. — попросила она. И кивком головы указала мне за спину.

Я оглянулся, кивнул и побежал.

* * *

Лестница обрывалась на тринадцатом этаже. Дверь с табличкой «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ» была распахнута настежь. Я взбежал вверх, заглянул внутрь, в тускло освещённый коридор, поводя пистолетом. Никого.

Звуки стрельбы снизу раздавались эхом на лестничной клетке. Это было хорошим знаком, подумал я. Если внизу стреляют, значит Валерия и остальные ещё живы.

Я побежал дальше по коридору, считая двери: закрыто, закрыто, закрыто… впереди дверь распахнулась, и из неё вынырнули два робота — старые жестянки «Дифенс Солюшенс», поднявшие винтовки, целясь в меня.

Я выстрелил. Одному роботу разворотило грудь вместе с плечом, но другой тут же совершил нечеловеческий, животный скачок в сторону, всё ещё держа оружие направленным строго на меня — и винтовка выстрелила.

Я почувствовал, как в левое плечо и в грудь словно ударило молотом и отшатнулся, вскидывая пистолет. Плащ сорвало с крепления на левом наплечнике; на нагруднике, будто наградной бант, зияла опалина.

Я нажал спуск, и робот рухнул назад, раскинув руки: три пули пришлись ему ровно в центр корпуса. Индикатор боезапаса мигал жёлтым. Я даже не стал смотреть на него.

Распахнутая дверь встретила меня холодным сиянием светодиодов в полумраке. Вдоль стен тянулись шкафы с аппаратурой. Телевышка, должно быть, была прямо надо мной.

На полу лежали мёртвые тела. Я осторожно обошёл одно из них; остекленевшие глаза женщины смотрели в потолок. Никаких следов на телах не было, не было и крови.

Здесь поработал «василиск», подумал я. А значит, Ороти близко.

Очень близко.

Я осторожно обошёл тела, опустив пистолет. Ряды шкафов мерцали мне навстречу, но ничего кроме: я не видел ни консоли, ни экрана, ни разъёма, ничего. Всё правильно — данные о работе терминала отображаются только для ответственного персонала… а я, в кои-то веки, не был таким. Линзы у меня не было.

Нету ничего более безответственного, чем полицейский без значка.

Что-то двинулось на краю зрения, и я поднял пистолет, целясь в глубину комнаты, между сияющих панелей шкафов. Было слышно только, как на крыше шумит дождь и надсадно жужжат системы охлаждения. По углам затаились тени. Я повёл пистолетом, стараясь разглядеть что-либо: светоусиление в моём шлеме не работало, а света здесь, кроме голубого сияния светодиодов, не было.

А затем сильнейший удар в голову бросил меня на пол.

Шлем спас меня во второй раз. Ударившись об пол, он раскололся почти пополам: все остатки маркеров исчезли из моего зрения. Немилосердно болела шея, которую дёрнуло назад выстрелом — опять сработал шейный пояс, этот механизированный ортопедический воротник. На виске разливалось странное тепло; чуть запоздало я понял, что это была кровь.

Робот спрыгнул с потолка, лязгнув металлическими когтями ступоходов об пол. Я видел, как оглядывается из стороны в сторону его треугольная морда с хищно горящими глазами, как холодный свет серверных шкафов блестит на стволе кинетического ружья. Затем робот развернулся и шагнул ко мне; слышно было, как ритмично звенели его медленные, неторопливые шаги.

И когда робот подошёл ближе, я выстрелил.

Одна пуля попала роботу в левое плечо, заставив его выпустить винтовку. Другая разворотила часть треугольной головы вместе с антенной связи. Третья и четвёртая вонзились в грудь и прошли насквозь, отшвырнув робота назад.

Я с трудом поднялся на ноги, елозя ножнами меча по полу. В нос мне ударила вонь плавленого компьютрония. Подойдя поближе, я лягнул робота ногой.

Тот не двинулся.

Индикатор боезапаса на пистолете горел красным. Я и теперь не стал смотреть на него.

В аппаратную спускалась металлическая лестница, и я взбежал по ней. Шум ветра и дождя был слышен уже совсем близко: я был под крышей. На моём пути оказалась ещё одна дверь, и я распахнул её ногой.

И оказался на крыше Домпрома.

Бело-красная мачта вышки устремлялась в небо над моей головой, сияя гирляндами габаритных огней. Диски и плоскости антенн усеивали её, узел в незримой многомерной паутине сети, протянувшейся через Титан-Орбитальный. Ливень шумел, обрушивая небо на землю, гудя среди решеток телевышки, стуча по антенным обтекателям — и словно рассыпаясь об человеческую фигуру, стоящую посредине крыши.

Я шагнул вперед.

Фигура обернулась. Белые волосы взметнулись, веером рассыпая дождевые капли. На меня глянули, пронзительно вспыхнув, неестественно яркие красные глаза.

Нижней челюсти не было. Кто-то сорвал её с бледного лица, заменив серо-чёрным протезом из полимера и металла, охватывавшим скулы. Словно единое целое, она соединялась с серыми пластинами на плечах. Под дождём блестели искусственные мышцы. В опущенной правой руке, лезвием вниз, покоился меч — брат-близнец моего собственного.

Непроницаемая маска лица ожила.

— Инспектор Штайнер. — глухо произнёс Ороти. Его голос звенел металлом. — Какая встреча.

* * *

— Неужели. — ответил я и поднял пистолет.

Между нами был едва ли десяток шагов. Это не придавало мне уверенности.

— Тебя исключительно трудно убить, Штайнер. — в металлическом голосе не было и тени эмоций. Дуло пистолета, смотревшее ему в грудь, Ороти будто и не замечал.

— А тебя — исключительно трудно найти, Ороти. — произнёс я, крепче сжимая пистолет. — Но теперь бежать тебе некуда.

Тянуть время, лихорадочно пульсировало у меня в голове. Надо тянуть время.

— Должен признать, — продолжил я, — тебе отлично удавалось нас дурачить. Резать глотки трупам, например. Очевидно же, что полиция будет смотреть на раны — пусть от виброклинка, а не холодного оружия — но не удосужится копнуть глубже. Например, посмотреть в глаза.

Налетевший порыв ветра хлопнул моим плащом; выпутавшись из крепления на спине, тот распахнулся, держась на одном плече, и взмыл вверх, будто тёмно-серое крыло.

— Знаешь, над чем я дольше всего ломал голову? — спросил я. Ярко-красные глаза смотрели на меня. — Над тем, как ты исчез из диспетчерской. Не через парадный лифт и даже не по пожарной лестнице. Ты просто вышел обратно в космос, да, Ороти? Готов поспорить, в Порту полно служебных шлюзов, а выходов в центральный ствол — ещё больше. И крайне мало камер — но, думаю, где-то ты точно засветился. Всё, что тебе нужно было — спуститься в Дэдзиму, добраться до Фаулер, забрать её люфтмобиль и исчезнуть. На целые сутки.

Ороти молчал.

— К тому времени ты понял, что тебя ищет не только полиция. — продолжал я, мысленно радуясь, что за шумом дождя не слышно, как дрожит мой голос. — Возможно, ты решил залечь на дно. Скорее всего, ты так и планировал. Фаулер и Малкина сделали за тебя всю грязную работу — обеспечили тебе доступ в орбиталище, снабдили планами коммуникаций, дали тебе твою маленькую армию, помогали заметать следы. Но ты прокололся с Котерой. Конечно, нас, полицейских, ты и тогда смог сбить с толку — как же, ни следов борьбы, ни яда, ничего такого, отчего Котера мог просто взять и умереть посреди улицы. Но ты не смог сбить с толку ГСБ.

— А потом мы вышли на «Дифенс Солюшенс». - сказал я. — И ты запаниковал. Мы подобрались слишком близко к тебе, верно? Ещё немного, и мы вычислили бы твой меч, а значит — и тебя. И ты приказал Фаулер меня убить. Даже не так: это была её инициатива, но ты всецело её поддержал.

— Тебе лучше было бы умереть там. — процедил Ороти. — Это было бы проще.

— Для тебя? Возможно. — ответил я. — Ловушка на Регенераторной, конечно, была поставлена не на меня, хотя я был бы польщён. Видимо, тогда ты и понял, что я остался жив… и подослал робота ко мне домой, чтобы это исправить. А теперь я здесь.

— В одиночку. — проронил Ороти. — Ты до сих пор тщетно пытаешься мне помешать. Ты исключительно назойлив.

— Но я не знаю только одного. — произнёс я. — «Василиск». Где он?

Ярко-красные глаза несколько мгновений пристально смотрели на меня. Порыв ветра ударил вновь, хлестнув моим плащом.

Ороти молча поднёс левую руку к виску.

В голове. «Василиск» всё это время был у него в голове.

— Я уже помешал тебе. — глядя на него, сказал я. Дождь заливал моё лицо; мне стоило больших усилий не моргнуть. — Твой план провалился, Ороти. С самого начала.

— Мне ничего не стоит превратить это орбиталище в могильник, Штайнер. — отчеканил Ороти. — И теперь меня ничего не удерживает. Обменять полтора миллиона человек на одного премьер-министра, да ещё и мужчину… — последнее слово он почти выплюнул, словно брезгуя. — Долго ли простоит Сатурнианская Гегемония после этого, а, Штайнер?

— Ты блефуешь. — ответил я, в глубине души понимая, что он не блефует. — Если бы тебе хватало духу уничтожить Титан-Орбитальный, ты бы сделал это уже давно. Но это не так, правда? Вы не смогли применить «василиска» тогда. Ты не сможешь и сейчас.

По спине бегали мурашки. В горле пересохло.

Ну же! Валерия! Королева! кто-нибудь!

— Ты понятия не имеешь о том, на что мне хватит духу. — прошипел Ороти. — Ты рассказываешь мне о Войне. Мне! Я прошёл Войну от начала до конца, до последнего боя, последнего выстрела. Я по своей воле стал оружием нашего возмездия. Я видел вещи, о которых ты и помыслить не можешь; и ты имеешь дерзость читать мне нотации?

— Имею. — твёрдым голосом произнёс я. — Потому что ты в моих руках, Ороти. И ты никуда от меня не денешься.

Изо рта Ороти вырвался звенящий смешок.

— А ты сможешь мне помешать?

— У меня есть пистолет. — ответил я, чуть поведя дулом вверх. Под железной хваткой экзоскелета не было видно, как дрожит моя рука. — Не помню, сколько в нём зарядов, так что подумай, повезёт ли тебе.

Меч в руке Ороти вспыхнул голубым, пронзительно зашипев. Падающие капли дождя, сталкиваясь с вибрирующей кромкой клинка, рассыпались сотнями брызг.

Я непроизвольно отступил на шаг.

— Пора умирать. — произнёс он и шагнул вперед.

Я выстрелил.

В суматохе я не понял, сколько раз я нажал на спуск. Но я был так напуган, что выпустил сразу все пули.

Лишь одна из них попала в Ороти.

Крышу озарила яркая вспышка, заставив меня сощурится, и Ороти ринулся на меня. Я торопливо отскочил в сторону: на месте, где я только что стоял, воздух рассекла сияющая молния.

Ороти был быстр. Он двигался уже тогда, когда я только нажимал на спуск, и пуля лишь царапнула его по левому плечу, слегка повредив искусственные мышцы. Остальные пули ушли мимо; но Ороти был близко.

И у него был меч.

Я подался назад, но он не сбавлял своего натиска: виброклинок взвизгнул у моей головы, и я отчаянно дёрнулся всем телом в сторону, чудом избегая удара. Кровь бешено стучала в висках. Одно неверное движение, и я буду мёртв. Окончательно и бесповоротно мёртв.

И это будет очень скоро.

Новый удар распорол мой плащ, болтавшийся у меня за плечом, оставив от него две длинные полосы истрёпанной материи. Меч блестнул голубым заревом, и я отшатнулся назад, уходя от гудящего лезвия… и упал на крышу, ударившись спиной. Даже через бронекостюм удар вышиб из меня дух; пистолет выпал из разжавшихся пальцев. Я распахнул глаза, чтобы увидеть, как меч Ороти голубой вспышкой загорается надо мной; и моя рука двинулась сама по себе.

Ножны у меня на поясе выстрелили, и я в последний момент подставил свой меч под удар Ороти. Лезвие встретило лезвие. Во все стороны брызнули искры.

Красные глаза Ороти на мгновение расширились.

И мой меч сломался.

Лезвие переломилось пополам, громко зазвенев. Звон потонул в раскате грома.

Ороти занёс клинок надо мной. Я невидящими глазами смотрел, как вспыхивает высоко вверху шипящее лезвие в ореоле дождя…

…и как пули со сверхзвуковым грохотом вонзаются в плечо и руку Ороти.

Его отбросило в сторону. Брызнула кровь. Меч с шипением погас и зазвенел, падая на выщербленные временем плиты на крыше.

Я повернул голову.

Минадзуки стояла у лестницы, обеими руками схватив пистолет. Она была без шлема; ветер трепал её чёрные волосы. Золотые глаза горели огнём.

— ШТАЙНЕР!!! — выкрикнула она, перекрикивая шум дождя. — МЕЧ!!!

Я вскочил на ноги и обернулся. Выстрелы оторвали Ороти руку по локоть; землянин стоял на коленях, прижимая к себе кровоточащую культю. Из обрубка сочилась кровь; свисали обрывки лопнувших мышц.

Его взгляд вдруг метнулся в сторону, и я оглянулся вслед — чтобы увидеть меч, выпущенный Ороти, отлетевший в сторону, к самому краю крыши.

Изо рта Ороти вырвалось нечленораздельное шипение. Он вскочил на ноги, бросаясь вслед за мечом, протягивая вперед уцелевшую руку — и следом за ним отчаянно метнулся я.

Я успел раньше.

Мои пальцы сомкнулись на рукояти меча, брата-близнеца сломанного, нажатием включили его — лезвие запело — и пальцы Ороти царапнули землю там, где только что был клинок.

А затем я повернул меч и ударил вбок и вниз, отрубая Ороти голову.

Лезвие на мгновение застыло, вгрызаясь в шею землянина — и прошло дальше, брызнув фонтаном алой крови, разрезая наискосок, срывая наплечник с правого плеча. Следом за ним слетела голова, и тело Ороти, вдруг утратив волю, рухнуло плашмя.

Что-то тёплое каплями упало на мою голову, запятнав лицо.

Я опустил меч, не слыша его пения среди дождя. Грудь ходила ходуном. Колени ослабли. Меня всего трясло.

Минадзуки подбежала ко мне, опустив пистолет. Она посмотрела куда-то вниз, и я обернулся следом.

Отрубленная голова смотрела в небо остекленевшими глазами. Металлическая челюсть навечно застыла в удивлённом крике. Капли дождя, упавшие на вечно бледное лицо, напоминали слёзы.

Слёзы ярости.

— Это всё? — услышал я свой голос. Он показался мне чужим.

Валерия кивнула.

— Он мёртв. — сказала она. Её пальцы притронулись к моему плечу; я вздрогнул.

— Я думал, ты так и не придёшь.

— Пришлось задержаться. — ответила она. — Я поспешила, как только смогла.

Я кивнул. Позади нас, далеко у подножия железобетонных скал Домпрома, нерешительно зажглись ярко-белым первые фонари на улице Тангейзера.

— А остальные? — спросил я.

— Бланк и Королеву ранили. — сказала она. — Но они целы. Медики гвардейцев забрали Ранис.

Дождь шумел вокруг, словно пытаясь смыть произошедшее. Ветер свистел среди ферм телевышки.

— И всё-таки. — проговорила Валерия. — Где был «василиск»?

— В голове. — ответил я. — Он угрожал истребить весь город, Валерия.

— Да. — без обиняков признала Минадзуки. — Он мог.

— И ты не сказала мне?

Она тихо вздохнула, неслышно среди дождя.

— Это была секретная информация. — ответила она.

Я промолчал. Пальцем нащупал кнопку отключения меча, и голубое зарево исчезло.

Алые глаза Ороти навечно погасли, глядя в небо. Я на секунду задержался взглядом на белом лице.

Что он видел? Что он знал?

Мне никогда не узнать ответа.

— Пойдём. — сказала Минадзуки. — Я проведу тебя.

Я кивнул и отвернулся.

Последняя молния озарила небо за моей спиной.