В последний вечер перед заброской на точки, все три отряда в фактории Ошарово «правили отвальную». Было большое застолье с обильными алкогольными возлияниями. Большого разнообразия спиртных напитков на столе не было, зато присутствовал самый экзотический из них для новичков, прибывших с «большой земли» – питьевой спирт «сучок» (местное название из-за зелёно-белой этикетки). Водка и спирт были разлиты в граненые двухсотграммовые стаканы (по полстакана) и внешне отличить их друг от друга было невозможно. После напутственного тоста начальника партии Бориса Константиновича, я по ошибке выпил залпом, без подготовки спирт вместо водки. Глаза у меня полезли из орбит, на них выступили слёзы. Я попытался жестами попросить воды, чтобы запить этот огонь, и вздохнуть полной грудью.

Видя моё взволнованное состояние и, машущие, как водяная мельница в половодье, руки, незаполненные стаканами со спиртным, мои товарищи сразу поняли, как недопустимо для меня немедленно не выпить за столь славный тост нашего дорогого начальника! Ко мне пододвинули сразу несколько наполненных стаканов, а сосед справа просто сунул в мою протянутую руку полстакана спирта. Внутри у меня полыхало пламя.

В полной уверенности, что в поданном стакане вода, я одним глотком запил ранее выпитую огненную жидкость. Как ни странно – переживать перестал (а о чём собственно можно переживать, выпив залпом без воды, стакан спирта?!), моментально засоловел, и дальнейшее празднество прошло для меня несколько в тумане. Впрочем, это нисколько не помешало, а даже наоборот – поспособствовало мне поднять массы на окапелльное исполнение песни: «Как на дикий берег…, любо братцы, любо…, с нашим атаманом не приходится тужить» и других произведений этого жанра – широко известных и соответствующих моменту и месту прохождения празднества.

Наутро ощутил, что мне что-то мешает во рту. Взявшись за кусочек кожи на губах, вытащил изо рта клочья отмершей, сожженной спиртом слизистой оболочки, как выползок от ужа в период линьки! В этот праздничный вечер я понял, что пить с непривычки питьевой спирт – дело суровое до невозможности и под силу только настоящим мужчинам с лужёными глотками, закалёнными в бесчисленных битвах с «зелёным змием»! Во всяком случае, я после этого «сабантуя» относился к его употреблению с большой осторожностью, старался делать это реже и, по возможности, разбавлять его или заменять более щадящими организм напитками.

Если исключить этот эпизод, то празднование заброски в нетронутую тайгу прошло интересно и весело. «Бывалые» молодые геологи, прилетевшие сюда на третий сезон, делились с остальными участниками экспедиции – новичками – студентами, приобретёнными знаниями о способах борьбы с таёжными невзгодами: комарами, дождями, вечной мерзлотой, хищными зверями и другими всевозможными напастями. Рассказывали о неписаных таёжных законах, необходимости безусловного их выполнения и возможной каре за несоблюдение.

Правда, вновь прибывших нарушителей на первый раз предупреждали. Здесь не действовало правило уголовного кодекса – «незнание закона не освобождает от ответственности перед ним». В тайге – освобождало, если конечно это было не убийство или другое, и вне тайги известное, тяжкое преступление против личности.

Важность и значимость «старых таёжных волков» – молодых геологов при изречении этих истин не могла не вызвать улыбку. Однако они давали дельные советы, которые впоследствии пригодились в таёжной жизни.

Поздно вечером ушёл спать начальник экспедиции, и веселье продолжилось с новой силой, с музыкой из старого магнитофона и танцами на вечномёрзлой земле. Никого не смущало то обстоятельство, что ранним утром предстояла загрузка лодок полевым имуществом забрасываемых отрядов, и нелёгкий долгий и опасный путь по дикой реке с множеством порогов, перекатов, мелей и непредвиденных препятствий. Молодость есть молодость! Иногда охватывало чувство нереальности происходящего, оттого, что это буйное веселье с моим участием происходит в одном из самых отдалённых, глухих и труднодоступных «медвежьих» уголков России, на берегу самой Подкаменной Тунгуски.