Сбежавшая невеста
Потащить-то Еремей нас потащил, да ноги у меня не пошли. Точнее пошли, только в другую сторону.
— Куда? — устало поинтересовался мужик.
Пожала плечами. А я знаю? Только тянет что-то к завалу, словно кусочек души там остался. Зовет. Манит.
— Глашенька, может, поедем? Еремушка всю ночь не спал, тебя раскопать пытался. Ему бы на постоялый двор. — Вступилась за любимого Забава.
— Пусть здесь ложиться. Вон у князя одеяла есть. Лучше в деревне переночуем, а завтра с утречка в путь.
Князь спорить не стал, а Купец совета дельного послушался, да устроился в тенечке. Забава покрутилась, покрутилась, да и рядом прилегла. Не на голой же земле спать.
— Помочь? — подойдя ближе к мечущейся по завалу ведьме спросил Гред.
— Не сможешь, — тихо ответила, чтобы не потревожить сон спящих. Хотя их сейчас и пушкой не разбудишь, наверное. — Зовет, что-то душу рвет на части. Пока не найду уйти отсюда никуда не смогу.
Сказала, да снова на поиски кинулась.
— Стой. — поймали меня, да к себе развернули, держа за плечи. — Как именно зовет? Живой, али не живой предмет? Беду не принесет? Или о помощи молит?
Задумалась.
— Словно истосковавшаяся девица плачет, — попыталась описать свои чувства, — найти просит. Не живой и не мертвый. Не знаю.
— Закрой глаза. Попробуй лучше голос услышать и на него иди. Я держать буду. — и снова спиной к себе повернули, но, не прижимая, а просто страхуя от падения.
Сделала, как сказано. А потом словно в омут шагнула. И не слышу ничего кроме зовущего голоска, и не вижу. Только тепло рук, на своих плечах ощущая.
Ничего себе. Оказывается совсем рядом, шагов с десять вправо и немного вверх, среди песка и мелкой каменной крошки лежал амулет. Сложное плетение золотых нитей, собиралось в небольшой треугольник, внутри которого был сотканный из сотен проволочек цветок.
Нежно пальцами провела, да мысленно спросила: «Ты звал?».
«Я», — пришел такой же мысленный ответ вместе с ощущением радости.
Чуть с пригорка не свалилась, да князь успел поддержать. Сколько живу, а еще не слыхивала, чтобы разговаривать с магическими вещами можно было.
— Что не так? — встревожился Гред, да цепочку с кулоном отобрать попытался.
Проворно увернулась и на шею к себе повесила. Никому не отдам. Больно жалостливый голосок у вещицы.
— Все отлично, — нагло соврала и довольная убежала к лошадям.
Пропадавшая где-то Охта, принесла нам утку. Подумала, подумала, да решила, что голодного дня хватит. Мне еще силы на обряд пригодятся. Так что обедом себя порадовала.
Наелась от души каши с мясцом. Еще и пирожками, да с чаем из лесных трав догналась.
Под конец князь только удивленно смотрел, да еще кусочки подкладывал. Нет, все-таки хорошо жить на свете, когда можно вкусно поесть. Жаль, что для счастья только этого мало, но на время сойдет.
Так почти до самого вечерка и просидели, ожидая, когда наши спасители проснуться. Я, было, убежала к реке, да Гред следом увязался. А с ним мне совсем грустно рядом, да и с амулетом спокойно не поговоришь. Потому вернулась назад и привалившись к дереву сделала вид, что задремала. Как все же хорошо, после холода пещер сидеть и греться в лучах теплого летнего солнышка.
«Ты умеешь разговаривать?»
«Да»
«Тогда расскажи, как сюда попал?»
«Попала», — поправил амулет
Ничего себе. Оказывается он еще и пол имеет.
«Все просто. Меня спрятали».
«Кто?»
«Маг».
«Маг? Но их же, поди, лет сто как нету!»
«Не знаю. Ни о чем».
«Что за маг спрятал?» — решила дознаться.
«Руслан Мишин».
Ни о чем не говорит.
«А зачем спрятал».
«Чтобы не нашли».
И как я не догадалась?
* * *
— Глаша, Глашка! Подъем говорю, — осторожно потряс за плечо Еремей.
Потерла кулаками глаза. Неужто заснула, и привиделся мне весь разговор?
— Ехать надо али снова хочешь на природе ночевать?
Передернула плечами, вспоминая последние ночи. Я-то хоть ведьма и лесная, но комфорт да уют тоже люблю.
Огляделась, на западе солнышко уж краснеть начало. Скоро совсем спрячется.
Сборы быстрыми были, вещей-то почитай ничего и не осталось. Будем в деревне, что-то купим, а без чего-то аж до следующего города мучиться. Ладно, не велика беда. Главное все целы остались.
Деревенька, откуда купец себе подмогу привел всего верстах в пяти от нас оказалась. Так что добрались быстро, а нас тут уже и поджидают. Вышли на улицу с караваем, да красиво одетые. Девки, что помоложе, нашим молодцам так глазками и стреляют, да хвостами машут.
Мужики тоже не отстают. Только и успела заметить, как двое чуть не подрались кто Забаву с коня сымет. А мне только старостино внимание и досталось. И то, потому что негоже гостью одну бросать. Ну и ладно. У меня тут свое горе, любовь не разделенная, не до салок с женихами.
— Что здесь происходит? — у старосты шепотом спрашиваю.
— Не обращай внимания, голубонька, — отвечает. У нас тут глушь такая, что редко путник заглянет, вот и решили себе праздник устроить по случаю вашего приезда. Слышал, князь промеж вас затесался.
— Был один, — отвечаю, глазами дыру в спине прожигая. Милуется, стоит с девчушкой, чуть старше Забавушки, про невесту свою забыв, окаянный!
— А ты девка погляжу ладная, — погладив для солидности бороду, говорит. — Может, пойдешь второй женой за моего старшенького? Я бы и первой тебя посватал, да для моего среднего ты старовата дюже. Ну, так как? Он у меня мужик хороший, работящий. Жену не обижает, всегда приголубить рад.
— Вот пусть и голубит, я-то тут при чем? — удивляюсь, али пожалел меня старый?
— Дело твое, — обиделся, сразу видно. — Только не в твоем возрасте женихами разбрасываться, скоро и второй никто не позовет.
— Вот и ладушки, — я тоже обижаться умею. — Не хватает променять свободу на капризы старшей жены, да ублажение мужа.
У нас как сейчас? Вторая жена, почти как рабыня. Своего голоса в семье не имеет. За домом, да за детьми следить обязана, не то, что первая жена. Пойти куда-то одной — нельзя. Наряд, какой купить — тоже. Не чего на всякие побрякушки тратиться. Вот и живут они хуже приживалки. Только если муж не любит пуще жизни. И такое бывает. Редко.
Лучше уж всю жизнь в девках. Или за Терентия. Хотя нет, одной лучше Ух, и попадет же ему когда вернусь. Век краснеть будет свое беспутство вспоминая!
Хотел староста сказать что-то да жена на него шикнула. Во время подошла. А у меня настроение совсем испортилось. Местные-то столы на лугу за околицей накрыли, к танцам и пиру все приготовили, а мне теперь и аромат сладких пирогов не мил, да и сальцо с луком как-то странно выглядит.
— Глашка, смотри, тебе бы в поясе платье ушить, а то болтается сильно, не красиво, — подошла Забава ко мне, рассматривающей столы. — Давай у старосты попросим нитки, утром быстро наметаем, а потом на привале дошьем.
— И так сойдет, все равно худею, — буркнула, а потом поняла, о чем сиротка говорит. Глянула на себя, да ахнула. Точно платье висит! Юбка-то пышная по ней не видно, а вот рукава свободнее стали, да и в талии две ладони всунуть точно можно.
Подняла счастливые глаза, а тут оказывается князь вместо Забавы стоит и странными глазами смотрит. Была бы потщеславнее, али моложе подумала — любуется, а так счастливо смотрю на него и слово вымолвить не могу, только от радости плакать хочется. Пусть немного, пусть не все заметят. Но я-то вижу! Я-то знаю! Права была Любава, надо кашкой только питаться.
Зря пирожков и мяса наелась. Зато теперь кроме чая смородинного до утра ничегошеньки есть не буду. И даже молочком не соблазнюсь!
— Потанцуем?
В место ответа шагнула ближе, да ладошку в его раскрытую ладонь всунула. Говорят, если много двигаться, жир убегает быстрее. Значит, буду веселиться. Пусть и в первый раз на танцах! Не зря же меня Фимка учила?!
Закружили руки сильные в быстром танце, да только я глаза голубые вижу, что в свете огней ярче звезд горят.
— Ты мне все ноги отдавила, — смеется, а не бранится, да так ласково, что сама смеюсь в ответ, да краснею от счастья. Хорошо, что ничего не было у нас. Век бы себя винила, сама бы со свету сжила. Это же надо такое, на чужого жениха вешаться!
Зато теперь можно и немного счастья в сундучок припрятать. Нет ничего страшного в нашем танце. И невесте он не повредит, да у меня воспоминания останутся.
И нет на свете места, где было бы мне лучше. Так пусть же играют молодцы, смеются девицы, да солнышко долго не встает…
Вдруг, словно толкнул меня кто. Почуяла. Беда где-то рядом.
— Куда? — удивленно окликивает Гред, но мне некогда. Беда где-то рядом топчется.
Ищу глазами старосту. Нет его нигде. Хорошо, что мужика на него, как две ягодки с одного куста, похожего увидела.
— Есть больные, али беременные в деревне? — схватив за руку спрашиваю. Косится на меня люд деревенский да прислушиваться начинает.
— Как не есть? — смеется глупый. — Жинка у меня на сносях, да вот Коволева тоже поговаривают к весне родить должна.
Глянула куда показывает мужик. Не она. У нее мальчик здоровенький растет. Только не к весне будет, а к февралю. Но не важно это сейчас, мне некогда.
— Больных нет? — спрашиваю.
— Нет, — качает головой, да ус крутит.
— Веди тогда к жинке, — подгоняю, тороплю, да за руку тащу вперед. Он не понимает, а я-то знаю, счет на минуты пошел.
— Мирославушка! — ахнул, только в двор свой ступил. А жена его лежит возле ступеней, не движется. Лестница хоть и не большая, да видно для беды хватило.
Кинулся мужик к бабе своей, а я перехватила. Пульс пощупала, силой проверила. Жива. И младенчик живой. Только роды раньше времени начались. Помощь требуется.
Повернулась, попросить перенести женщину в дом, и с удивлением увидела, что князь мужика-то держит. Вырваться не дает, да мне помешать. Сам ему что-то спокойно говорит. Сразу видно, что мать с сестрой ведьмы, знает как себя вести нужно.
Долго мы провоевали с Мирославушкой, за жизнь сражаючись. Много силушки потеряли, да много поволновались. Только бой этот выиграли. Сразу, как солнышко в зенит вошло, закричала девица, на свет рожденная, заплакала мать ее, да завыл, как зверь лютый, от счастья отец. Только дед — тот самый староста, бочком в светлицу протиснулся, да и нарек малышку Беатой — «счастливой» значится.
Не уехали мы в этот день на поиски царевны, и на следующий остались. Мать с ребенком еще нужно выходить, чтобы опасности не было. Только спустя седмицу в путь дальний пустились.
А вечером перед этим разговор у нас с старостой состоялся.
Я по привычке выскочила на крыльцо, когда все ужинать сели. Темно уже — мне нельзя, вот и сижу, чай из лесных трав потягиваю, чтобы не так грустно было. Вроде и привыкла уже, да все нет-нет, да наесться тянет.
— Сидишь? — староста тоже вышел на крылечко.
— Сижу, — согласилась да прихлебнула обжигающей, но при этом хорошо освежающей жидкости.
— Я того, — он сел рядом и замолчал. Не торопя его, смотрела, как по забору серой тенью крадется кот. — Я извиниться хотел.
— За что? — сразу не поняла, думая о том, что скоро ритуал на крови проводить, а силы еще не успели восстановиться. Если дело так дальше пойдет — опасно станет.
— За то, что нагрубил, да старой назвал. Пусть возрастом и велика, да любой молодке фору дашь. С такой женой любой муж… Ах, дурак был. Простишь?
Улыбнулась, да на старосту посмотрела. Моя обида, что дымка над рекой. была, да и след простыл. Давно забыла.
— Куда путь держите? — спросил, посидев немножко.
— Царевну одну потерявшуюся ищем. Не видали? — чай совсем остыл, а я откинувшись на руках смотрела на звезды. Из избы доносился ровный гул голосов, да позвякивание утвари.
— Царевны не видали, зато дракон на днях пролетал, — задумчиво ответил мужик, как и я звезды разглядывая. Большой такой, да страшный.
— Царевны не видали, зато дракон на днях пролетал, — задумчиво ответил мужик, как и я звезды разглядывая. Большой такой, да страшный.
— Что за дракон? — сразу заинтересовалась я. — Цвет не приметили? А размер? Большой насколько? Отсюда и до того мосточка или больше?
— Да, не, — отмахнулся меньше. Шагов тридцать. А что бывают такие огромные?
— Угу, и даже больше, — что-то маленький дракончик здесь летал. Всего лет триста. Если на человеческие перевести не больше семнадцати. В таком возрасте, они далеко от мамы еще не улетают. А ее-то как раз и не было замечено. — И что оп просто так летел? Или может скот своровал какой? Да и в какую сторону?
В сказках сказывают, что драконы принцесс воруют. Брехня. Зачем им визгливые, плаксивые и избалованные девки. Куда проще в человеческом виде найти хорошенькую селяночку, да с ней гнездо свить. Хотя и это редко бывает.
Но вот то, что он так вовремя появился, странно. Узнать бы, не связан ли с нашей царевной. То, что сама сбежала и так понятно, но ведь могли и помочь.
— Куды-куды, да туды, — в сторону запада махнул рукой староста.
Что-то шепчет мне, что туда-то нам и надо, да вот только болото нужное немного севернее находится…
* * *
Скучно пролетели еще два дня, есть хотелось, хоть вой с тоски. Но тут уж Забава пришла на помощь.
— Не дам! — твердо заявила, когда рука моя сама потянулась к пирогу с земляничным вареньем, который поставила перед нами хозяйка постоялого двора.
От такой наглости аж задохнулась, но неожиданно ее поддержал Гред.
— Раз взялась диету соблюдать — терпи. Негоже отступаться от принятого решения.
И Еремей, предатель, радостно закивал головой, откусывая при этом большущий кусок.
Обиделась, и спать ушла. В уме перебирая разные пакости, которые могу сделать, но делать не буду.
А на следующее утро, увидев Забаву, прошипела:
— Спасибо, — и на двор сбежала, чтобы не чувствовать разливающихся в воздухе ароматов. Есть-то, хотелось еще больше, да и обида не прошла, зато проснулась совесть, настырно зудящая. что ради меня стараются, помогают, слабой бестолочи — ведьме.
Так неспешно, покупая по пути разные нужные в походе вещи, на пятый день выехали к Вященскому болоту. Где следы царевны, значится, обрываются. Далеко же она от родного дома забралась.
— И что здесь царевна делала? — растеряно спросила Забава, словно мои мысли подслушав.
— К нареченному знакомиться ехала, — мрачнее тучи отозвался Гред.
— Это к тому, что женщин своих бьет, да всячески унижает? — пошутила, чтобы разрядить обстановку, уж дюже князь стал угрюм.
— Так вот же жених, — захлопала глазками Забава.
— А может это он в нашем обществе такой воспитанный, а как придет в свой терем, так ремень достанет и всех на право, да налево лупить.
Не удержалась, расхохоталась глядючи на вытянутые лица мужчин. Явно Ольгред о себе что-то новое узнал. — Да, ладно, я твой секрет никому не расскажу, — не удержалась, да погладила по плечу. — Вот только царевне, кто-то уже обо всем, будто сам женщиной битой был, рассказал, — уже серьезнее добавила. Надо было раньше рассказать, только сначала присмотреться хотела. Вот и досмотрелась на свою голову.
Спешилась, посмотрела на солнце. Часа два не больше, еще ритуал успею провести. Вот только после придется ночевать здесь. Не хочется, да выбора все равно нету.
— Еремей, возьмите с Забавой коней и найдите место для ночлега удобное.
— Обряд проводить будешь? — купец тоже спешился, и теперь стоял рядом хмуро в глаза заглядывая. — Опасный?
Неопределенно пожала плечами. Не рассказывать же, что душу могу потерять, по граням пройдясь, да и силы не до конца восстановившиеся тоже плохой союзник.
Хороший Ерёмушка, может влюбиться в него? Вон Забава же нашла, за что полюбить, чай я тоже смогу. Хотя нет, не смогу, друга сердешного у близкого человека увести.
Пусть уж как на роду написано, так и будет.
Вздохнула.
— А ты князь покажи, где место, с которого царевна пропала. Далеко оно?
Гред тоже с коня соскочил, да поводья Еремею вручил, а сам оглядываться стал.
— Нет, — отвечает. — Вон дерево приметное, будто два человека обнявшись, стоят, видишь? От него шагов двести будет. Пускай там нас и подождет, чтобы не мешать.
На том и порешили, мы пошли к дереву, они в лес вернулись.
Шли тропкой едва заметной, видно зверьем натоптанной, прямиком к лужице с чистой водой ведущей. Кругом кочки, да ряска, а тут кусочек неба спрятался и весело так нам солнышком подмигивает.
— Здесь вещи нашли, — словно подтверждая мои мысли, отозвался князь.
Вздохнула.
Затоптано все, зверьем, да ищейками. Хорошее место выбрала царевна, чтобы исчезнуть. Без магии крови не найдет никто пока сама не покажется.
Подошла к самой водице, присела на корточки и руку в воду опустила. Не хочется мне ритуал проводить, интуиция так и кричит, беда будет. Может, и без магии справиться сможем.
— Глашка? — высунулась взъерошенная зеленая головка, украшенная необыкновенными цветами и жемчугом речным — Чего тебе надобно? Отвлекла от такого! — кикимора болотная наклонилась ближе и прошептала. — Федора, водяного помнишь? За себя зовет! обещает болото всегда водой подпитывать, чтобы не пересыхало, да водоросли редкие подарить. Только зачем они мне редкие в болоте, поди, не приживутся. Как думаешь?
— А ты магией их каждый день подпитывай, думаю, месяца три и сами расти станут. Если что меня или бабку позови, поможем.
— Точно! Что бы я без вас делала? А на свадьбу придешь?
Снова вздохнула.
— Вряд ли, пока царевну не найду, света милого не смогу увидеть.
— Это что за девица такая? Бледнолица, да черноброва?
— Кабы знать еще, — усмехнулась своему невежеству. — Сейчас жениха ее спросим.
— А мне, откуда знать, — пожал плечами богатырь, — я ее даже на портрете не разу не видывал. Вот должны были встретиться, да не сложилась.
Хороши дела. И как искать прикажете?
— А что тут много девиц бродит? — решила уточнить у кикиморы.
— Да нет, всего-то одна и была. Разлила кругом зелье вонючее, а потом дошла до воды и как подпрыгнет, тут ее дракон и подхватил под белы рученьки, да унес в неведомые дали.
Глубоко задумалась. Это что у нас получается. Царевна с драконом заранее сговорились?
— Как зовут-то твою нареченную?
— Елизавета.
— Точно, мне же царевич говорил, — хлопнула себя по лбу.
Интересно, что за вонючая штука, о которой кикимора рассказывает.
— Чем пахло, не помнишь?
— Помню, как не помнить. Навозом коровьим еще три дня воняло, — от злости, кикимора руками по воде ударила. Брызги во все стороны полетели и мне лицо забрызгали.
Что имеем? Да элементарный отворот глаз! Любой, кто искать начнет, будет видеть только то, что заклинатель показывать приказал.
— Значит так, я к тебе в воду пойду, а ты мне воспоминания свои покажи. Сумеешь?
— Обижаешь, Я уже почитай лет с пятьсот в кикиморах хожу. Многому научиться успела.
Заткнула юбку за пояс, так чтобы выше колен была. Жаль чулочки мочить, да при князе снять постеснялась. Стала рядом с нечистью, да к бережку обернулась. А там уже во всю образы пляшут, сказ свой памятный ведут.
«— Точно сработает? — спрашивает, воровато оглядываясь, девушка на вид чуть старше Забавы. Явно принцесса потерянная. Хоть знать, как выглядит, буду.
— Сработает, — отвечает лежащий рядом дракон. Словно собака, голову на вытянутых вперед лапах устроил.
Странный он какой-то вот только не пойму в чем странность-то.
— Я этот настой у самой Серафимы на отрез шелка выменяла.
Вот мама, вот удружила!
Так стоп. Выменяла?!
Оттого-то и странность, что не дракон это вовсе, а драконица. При чем едва-едва гнездо покинувшая. И на какой же дорожке свело их вместе?
— Главное, чтобы никто из твоих прислужников не помешал, а потом ищи-свещи нас, словно облако в утренней зорьке пропадем.
— Не помешают, — отмахнулась Лизавета, я им с вечера сонное питье подмешала в воду. До обеда проспят не меньше!
Говоря это, царевна разделась и аккуратно сложила вещи.
— Холодно-то как. Чего дальше делать?»
А дальше она провела ритуал отвода глаз, и они улетели, а вместе с взлетом пропали и воспоминания кикиморы.
— Ну, что довольна? Пойду я? Меня там Федор, поди, заждался, вдруг другую найдет.
— Иди уж, Федору поклон от меня передавай, — сказала, из воды выбираясь.
Хочешь, не хочешь, а ритуал на крови проводить придется.
— Увидела? — словно малое дитятя пристал с вопросами князь, а у самого лицо-то любопытное, глаза так и светятся интересом. Ему-то магического представления с берега не увидать было.
Отмахнулась от него, с досадой мокрый подол рассматривая. Все-таки успела намочить. А мне еще на песке лежать, и сдается, что даже на летнем солнышке холодно будет.
— У тебя есть какая-нибудь вещь нареченной?
— Ее матушка, специально на этот случай серьги дала, — сказал и куда-то за пазуху полез. И как умудрился не потерять с нашими-то приключениями.
Молча забрала два клиновых листочка из золота, да драгоценных каменьев сделанные и пошла палку искать поровнее, чтобы символы выводить нужные сподручнее было.
Нарисовала вепря небесного на западе, чтобы соединить воедино прошлое и будущее. Духобор — на юге, чтобы жизненный огонь царевны отследить. Коловрат — на севере, чтобы отогнать все плохое и на востоке колохорт, чтобы правду отличить проще было, да путь правильный выбрать.
Вздохнула раз, потом другой, а потом все же собралась с духом, и резанула ладонь.
— Просьбу важную несу, дань отменную плачу, — прошептала, стараясь не думать о пронзившей руку боли.
Ярко алые капельки струились, вниз, напитывая символы, заставляя их светиться бледно зеленым цветом.
Постепенно волнами стала накатывать слабость. Эх, не успела восстановиться полностью…
Когда символы ровно засияли, соединила их в круг, а сама села в середине.
— Руку хоть перевяжи, — вмешался Гред, так зыркнула, что больше желания говорить что-то у него не возникло. Кто меня с грани вернет, если уходить начну из-за чьей-то не своевременной заботы?
Сложила руки ладошками вместе, а в середке сережки зажала, мысленно позвала царевну. Нет ответа, только чувствую, как струиться по руке теплая жидкость. Сосредоточиться не могу, а перевязать нельзя.
Закрыла глаза, стала следить за дыханием, это всегда мне помогает, а когда все мысли ушли, снова позвала.
Замерла, вглядываясь закрытыми глазами в непроглядный мрак. Где-то там, далеко показался маленький огонек. Потянулась к нему рукой, он, словно играя, отодвинулся дальше. Сделала шаг, другой и вдруг увидела как огонек начал шириться, расти, призывая к себе, маня, желая что-то показать. Стал размера окошка в тереме
Сорвалась в забег, а окошко все дальше, зато зеленые ветви деревьев видны и уж слышится девичий смех.
Припустилась быстрее за прыгающим из стороны в сторону светом, а он вдруг возьми и замер, стал большим, уже с дверь размером. Подошла ближе, там, словно на картине вижу, круглое, что блюдце озеро меж горных хребтов, в низинах которых притаился, сероватый от пыли и грязи, прошлогодний снег.
В озере, подернутом мелкой рябью от небольшого ветерка, резвятся две девушки в длинных белых сорочках, то брызгают друг на друга водицей, то устраивают заплывы наперегонки.
Одна из них точно принцесса: те же темно русые волосы, слегка вытянутое лицо, большие и ярко-голубые глаза. А вот вторая мне совсем не знакома. Волосы, не поймешь точно, какого цвета: у корней, словно зорька розовые, а на кончиках травы зеленее. С двух сторон от лица в косицы заплетенные, сзади, словно ветер свободные. А еще на голове, будто искусная корона, широкие, волной спускающиеся вниз рога. Драконица!
Не успела я что-то сделать, как картинка пропала, оставив меня в вязком совершенно сером месте. Ни куда идти, ни куда вернуться не понятно, лишь красная ниточка туда, где раньше было окно, показывает. Посмотрела на ниточку и ахнула. Кровь! Кровное родство, иначе она была обычной, белой. Кажется, сыскался пропащий батюшка, да еще сестрица с братцем нежданные.
Попыталась вернуться к себе, но куда идти не знаю. Замерла, прислушиваясь, вдруг услышу свое дыхание, но нет тишина. Противное серое пространство кругом. Неужто заблудилась? Или силы ушли? Была бы бабушка рядом, позвала бы ее, да и вышла к своему телу. А теперь как?
Словно туман опустился на мысли и чувства, будто незримый кто-то появился рядом и повлек за собой. Неужто и в самом деле на грани оказалась? Мне мама сказывала, как сама по грани ходит, больных из цепких лап смерти вытаскивает.
Бросилась в сторону от манящего за грань, мне пока еще рановато, слишком много еще сделать надо.
Я чувствую страх, слабость и что-то еще, значит еще живая, значит выйти смогу! Только бы направление правильное найти, только бы не заблудиться. Сил моих надолго не хватит, а магия вытянет все подчистую. Ох, не зря не люблю этот ритуал. Мало с царицы запросила. Вот вернусь, так и скажу ей.
Словно отзываясь на мои эмоции, серое пространство немного отступило. Стало не таким давящим и пугающим, а потом где-то справа снова увидела окошко, но не такое как в первый раз — другое. Словно кто-то сделал дырочку и теперь пытается ее расширить, разрывая, словно старую ткань. Кинулась туда, даже если неверное направление, все равно лучше того незримого, что ко мне подбирается.
Вот только грань просто так своих жертв не отпускает, путается под ногами, липкими лапками тысяч существ, хватает за руки, зовет, обещает исполнения самых заветных желаний и тает, тает, тает воля бороться и куда-то бежать. Что там хорошего в мире людей? Зачем туда возвращаться?
— Потому что, нужна мне! — слышу чей-то голос и встряхиваю с себя оцепенение. Надо дойти, надо вернутся. Там кто-то ждет и верит.
Неожиданно свет сам навалился, словно тяжелый камень на меня или это грань выплюнула непокорную посетительницу? Но как-то разом окружили звуки: кваканье лягушек, поющих песнь вечерней зорьке, легкий шелест чахлой болотной травы, далекий крик уток… А потом поняла, почему так трудно дышать. Просто меня сжали в медвежьих объятьях так сильно, что для уткнувшегося в чье-то плечо носа не осталось воздуха.
— Пусти, — тихо прошептала, меня не только услышали, но и немного отстранившись, заглянули в лицо.
— Вернулась, — словно не веря, сказал князь, да снова крепко к груди своей широкой прижал. — Ну, что ты плачешь, глупая? Все позади.
И, правда, слезы из глаз льются, да не понятно от чего горше от только что пережитого испуга, али от ласковых объятий.
— Глашка! — полный испуга крик Забавы. — Что здесь произошло? А ну руки убрал бесстыжий! — накинулась она на Греда и даже по спине ударила. — Ты почто подругу мою обидел? Совсем стыд потерял.
Сижу на теплой прогретой солнышком земле и сквозь слезы смеюсь, глядя, как сиротка наша, князя по берегу гоняет. Он только рот откроет, чтобы объясниться, как разошедшаяся девушка его хворостиной, где-то выломанной, огреть пытается.
— Ты как? — озабочено спросил Еремей, садясь рядом, уткнулась ему в плечо носом и пуще прежнего рыдать начала. Умом понимаю, что истерика, а остановиться никак не могу.
Тут уж и кикимора головку свою зеленую высунула, покачала ей и снова нырнула в болото, чтобы через несколько минут настой трав успокаивающий принести. Сама ей прошлой весной давала, когда она с прошлым водяным рассталась.
Еремей явно с большой опаской зашел в воду. Всем известны любимые развлечения болотниц, но зелье взял и даже накапал положенное количество в слегка ржавую ложку.
— Надо тебе серебряную принести, — сквозь всхлипы сказала кикиморе, — чтобы не ржавела.
— Да, ладно, что ложка. Ты лучше сама поберегись, — отмахнулась она от меня. — Нечего с неполным резервом такую волшебу затевать. Знала бы в болото к себе лучше утянула, всяк не так плохо!
— Говорил же тебе! — обиженно возмутился князюшка, где-то за моей спиной.
— Так, правда, не снасильничать собирался? — растеряно спросил голос Забавы.
— Правда! — в два голоса ответили ей.
Снова рассмеялась. Зелье-то хорошее, сразу спокойней на душе стало.
— Вот когда Терентий ко мне лез… — начала, было, она, а потом сама себя перебила. — Так чего мы здесь сидим-то? Вода, поди, уже закипела!
И кинулась куда-то в сторону. Должно быть, там на ночлег нас устроить решили.
— Идти сможешь? — спросил меня Еремей.
— Да, какой сможешь? — возмутилась из воды болотница. — Она после такого дня три лежать должна и без капли магии еще недели две минимум! Чуть не угробили девку, вот мужики бестолковые пошли! — высунувшийся из воды Федор, согласно закивал.
— Я понесу, — не терпящим возражений голосом сообщил Гред и легко подхватил на руки.
— Да я и сам справлюсь, — возразил на это Еремей и попытался меня отобрать.
Князь увернулся, не желая отдавать свою ношу.
— Вот, мужики, вот чего вы устроили? — водяной тоже вставил свое слово вставить решил. — Девке плохо, а они решили спорить, чья она. Вот придет в себя разберется кто люб, а кто нет, а сейчас ее кормить надо, поить.
Пока князюшка нес меня, все на него смотрела, да насмотреться не могла. Таким родным, да любимым он стал. Пусть коротка встреча наша, да долгим расставание станет, но каждую минутку запомню, каждую секунду в сердце сберегу.
Смотрела, смотрела, да в какой-то миг уснула, забылась тревожным сном. Правы водяной, да кикимора, что три дня мне бы лежать, отдыхая, что с магия, на меня обидевшись, ушла, пока не простит, не вернется. Вот только ниточка красная, что из моей груди вьется, дорогу указывает, значит, завтра придется отправляться в путь. Чем быстрее от князя далече окажусь, тем легче жить станет, а там глядишь, забудется.
Кормить и поить меня собрались, словно я месяц не ела. Стоило проснуться с утра, как мне в руки сунули большой кусок мяса. Видно на зорьке охотиться ходили наши мужики. Вот только есть, совсем не хотелось. Даже от одного вида еды тошнить начинало.
— Ты бы поела? — попросила шепотом Забава, — а то Еремей с князем точно передерутся. Они со вчерашнего дня друг на друга волками смотрят, а сегодня кто больше дичи принесет, соревновались. Вон сколько всего настреляли.
Посмотрела на несколько тушек лежащих в стороне, да головой покачала. Негоже это ради развлечения зверье стрелять. Куда нам столько?
Откусила кусок, так чтобы все видели, а остальное Охте незаметно скормила. Ей, видно, сегодня нужнее.
Стараясь сильно не кряхтеть, поднялась, одеяло свое начала складывать. Голова сразу отозвалась гулом, да в глазах темно стало. Ох, ты ж нечистая! А мне еще в седле удержаться как-то надо.
— Ты чего вскочила? — спросила, переворачивая на огне мясо, Забава.
— Ехать надо, негоже прохлаждаться.
— Куда ехать? Тебе отдыхать нужно, — возмутился, услышав князь.
— Отдыхать не когда, ниточка путеводная пропасть может, тогда ритуал поновой проводить нужно будет, — почти не соврала. То, что прежде чем она пропадет, где-то месяца три пройдет, не особо-то и важно. Главное царевну скорее найти, Греда на ней женить, и домой вернуться.
— Одну тебя в седло не пущу? — вставил свое слово Еремей, — Со мной поедешь.
Обрадовано кивнула, сама уж думала к кому напроситься. Так спокойнее будет: и свалиться шансов меньше, и поспать можно.
Но реальность оказалась куда более жестокой, чем я предполагала сначала.
Первым испытанием стало сесть на коня. Умное животное, чувствуя мое состояние, боялось даже ухом пошевелить, не то, что переступать с ноги на ногу. Но даже так самостоятельно сесть не получилось.
Свои попытки покорения вершин я проводила, пока спутники собирали вещи после ночной стоянки, стараясь не попадаться им на глаза. Не стоит показывать свое состояние. Но после третьего падения на землю, зашипела от досады. Вот же невезение!
— Вот и куда ты ехать собралась? — раздраженно осведомился Гред, глядя сверху вниз на меня. Совсем по-детски показала язык и, встав сначала на четвереньки, выпрямилась в полный рост.
— Чай не немощная, чтобы разлеживаться. Путь-то нам предстоит не близкий.
Князюшка с осуждением посмотрел на меня, а потом, подхватив за талию, усадил в седло.
— Удержаться сумеешь?
С показным энтузиазмом схватилась за повод.
Вздохнул, но спорить не стал, а просто отошел, чтобы привязать скатанное одеяло.
Пока все отвернулись, легла на шею лошади, пережидая дикий приступ головокружения.
— Барсик, будь умницей постой спокойно еще немного, — конь пошевелил ушами прислушиваясь к моим словам, но остался стоять спокойно. Приду в себя корочкой хлеба с солью угощу.
Второе испытание поджидало меня совсем скоро.
Стоило нам тронуться в путь, как я четко почувствовала каждый камушек дороги, каждый перекат сильных мышц под седлом.
Закусила губу от боли и вцепилась, так что побелели костяшки пальцев, в переднюю луку седла.
Все пространство для меня сузилось к одному маленькому клочку гнедой шерсти маячившей передо мной. Иногда видела, как обеспокоено, оглядывается на меня Барс, а потом в очередной раз замедляет ход. Временами чувствовала, как волос касается теплое дыхание Еремея, а его руки страхуют от падения на самых сильных неровностях дороги.
Но все это проходило в тумане боли. Слишком сильной, чтобы терпеть долго. Слишком яркой, чтобы просто так отмахнуться.
В какой-то момент поняла, что начинаю заваливаться на бок.
— Вот же болотница ненасытная! — выругался совсем рядом Гред и меня подхватили на руки. Кто это был, так и не поняла, но почему-то прикосновение показалось хорошо знакомым и ужасно родным.
— Спи, да не смей просыпаться пока не приедем, — едва слышно прошептали мне на ухо. Тело окутала чужая сила, теплая, едва заметно ласкающая, снимающая боль и успокаивающая. Из последних сил встрепенулось сознание. Откуда тут может быть другая ведьма? Но тело уже проваливалось в забытье на грани сна и обморока, да пугливые картинки снов поджидали совсем рядом.
А проснулась я на поляне. Круглой, словно циркулем отчерченной. В самой середке ее бил маленький, теплый ручеек.
Пару мгновений лежала, рассматривая лениво проплывающие в вышине облака. Слушала игру ветра в травинках, вдыхала аромат цветущих трав.
Вот совсем рядом со мной прополз уж, пробираясь к излюбленному месту на камне. Вспорхнула вспугнутая диким котом птичка на поляне. Выпрыгнула из воды маленькая серебристая рыбка и снова погрузилась в гостеприимные объятия воды.
Задумалась, откуда я это знаю?
Чувствовать лес также легко как дышать, но это когда магия струится по жилам. А она девица капризная, обидчивая и не любящая когда носитель над собой измывается, делая больше, чем в собственных силах.
Странно как-то.
И тело совсем не болит, словно прошло уже несколько дней.
Подняла руку, дотронулась до найденного амулета, да позвала.
«Эй», — так ведь и не узнала имени и как теперь общаться, если не отзовется?
«Чего?»
«Это ты меня подлечила»
«Да я б лучше добила. Вот честно! Чтобы самой не мучатся, думаешь приятно делить боль с владельцем?»
«Прости», — никогда не думала, что амулеты могут что-то чувствовать.
«Да, чего уж там. Я себя даже живой снова почувствовала» — словно смутившись, ответили мне.
«А кто тогда помог? Почему мне стало легче, и я снова чувствую магию?»
«Не знаю точно, я ведь вижу и чувствую только то, что сможешь увидеть ты. Но было похоже на колдовство мага».
«Уверена, не ведьмы?» — переспросила не веря в услышанное.
«Это точно. У магов магия немножко не такая как наша… но ты не поймешь, ее нужно почувствовать, чтобы понять разницу», — амулет совсем как живой тяжело вздохнул.
«Тебя как зовут?»
«Вероника… звали раньше, а теперь, — горькая усмешка, — кусок метала!»
И больше со мной не пожелали разговаривать. Да я не сильно и лезла. Чувствую у нее горе, Так позвала раз, другой. Захочет — расскажет сама. Если смогу — подсоблю.
Поднялась на ноги и ахнула. Место Силы, не иначе, эта полянка. Таких на всем континенте с десятка три насчитать можно, да и то найти их сложно. Разве что случайно набредешь?
Здесь магия струится по особенному. Даже тяжело больной, но магией одаренный человек, излечится за несколько дней. А уж помириться с собственной силой здесь проще простого. Столько лет живу, а слыхом не слыхивала, чтобы в наших лесах было что-то подобное. Места эти заповедные и не всех к себе пускающие.
Отвесила поклоны на все четыре стороны. Поблагодарила Землю, воду и солнечный свет. А ветер, мальчишка, принес на прощание сорванный цветок.
Приняла с благодарностью и снова поклонилась.
Спутники мои, как положено, в таких местах, ждали меня за границей поляны. Вот только нашла их не сразу. Почти полный круг пришлось обойти по лесу.
— Глашка вернулась, — спокойно, словно я за водой отходила, сообщила о чем-то разговаривающим мужикам Забава.
Они, словно по команде вскочили с поваленного бревна и развернулись ко мне.
— Точно, — будто не поверил словам девушки, подтвердил князь.
— Цела, — расплылся в улыбке Еремей.
— Что с ней станет? Говорил же тебе, поляна сама защитит. — и с показным равнодушием вернулся к своему занятию — полировке меча.
— А ты откуда знаешь? — прищурившись подозрительно спрашиваю, да совсем близко подхожу, чтоб в глаза заглянуть. — Что я могу знать? — ответили мне самым честным взглядом из всех возможных. — Только то, что и все. Ведьмам ведьмины круги от хворей помогают.
Посмотрела на князя. Ветер в темных волосах играет, а глаза в ярком свете синие пресиние. Залюбовалась прям. Только не верю ему, а придраться не к чему.
Оставаться дальше в лесу не стали. Я-то хоть не полностью восстановилась, но со своей магией помирилась, а это главное. Будет она мне в дороге помогать, да тихонько советовать, где и что лучше сделать.
Князь с Еремеем ехали впереди, тихо перекидываясь словами. Мы с Забавой немного сзади, тоже о своем болтая. Рассказала мне подруга как князь падающую поймал, да Еремею в глаз зарядил, за то, что не досмотрел. Он де на вспугнутого конями зайца отвлекся.
А потом, смотря на дорогу, через лес несся к этой поляне. Коня бросил, как только слезть сумел со своей ношей? Положил возле ручья, да руку в воду опустил, а Забаву с купцом с поляны выгнал.
Неделю пролежала на поляне я. А Гред никого даже близко не подпускал. Так, сам раз в день сходит и вернется.
Слушала Забаву, а сама думу думала. Вот что получается? Странно как-то.
Среди тысяч людей в Молнеграде именно с князем первым повстречалась. Ладно бы только это, но в пещерах кто дорогу нашел? Я бы раз пять в другую сторону свернула, а он словно по карте вел.
Потом с грани дозвался. Это ведь не каждой сильной ведьме дадено.
А полянку нашел? Ведь никто подсказать не мог! Места Силы на картах не отмечены. Обходит их обычный, да сказочный люд.
Странно? Точно! Или это после слов Вероники о маге?
А может я просто, после болезни, придумываю?
Остановились ближе к вечеру в поставленном на отшибе гостевом дворе. Самое место для пропойцев, убийц и прочих представителей не слишком законопослушных людей. Грязные, давно не скобленые столы, занавеси из паутины по углам, да аромат горелого масла из приоткрытой двери в кухню. Была бы одна — лучше в лесу переночевала, вот только спутникам лес не дом родной. Плохая постель все же лучше хвойных лаптей, да предрассветной росы.
Подозрительно принюхиваясь и прислушиваясь, села, за показавшийся самым чистым, стол, пока мужики сговаривались о ночлеге, да ужине.
Охта не пожелавшая одна остаться уселась передо мной, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Уходя князь, и ей, мяса пообещал на ужин, вот теперь в ожидании и перебирала лапками.
— Квашенной капустки и жареной картошки с грибочками обещали принести, — сообщила ожидаемое меню подошедшая Забава.
Подумала, потом еще раз, и решила, что без ужина вполне смогу обойтись. Что-то мне совсем не хочется жареную картошку с тараканами, а при окружавшей нас грязи такое вполне можно ждать.
— Вместо ужина, пойду лучше лягу пораньше.
— Глашка, может, хватит? — прикрикнула на меня девушка. От неожиданности начавшая вставать я, обратно села.
— Что именно? — осторожно уточнила. Какая бешеная собака укусила всегда веселую подругу?
— Худеть, вот что! Ты себя после недели проведенной на той поляне видела?
Даже в воду заглядывать не пыталась, а зеркало, откуда бы в здешних чащобах нашлось?
— На тебе только кости-то и остались. Вон, худее меня стала!
— Что?! Правда?! — вопль вышел знатный. Даже рот рукой зажала, да впервые с момента пробуждения внимательно посмотрела на себя.
А ведь платье, словно мешок весит! И руки тонки, словно тросточки с длинными пальцами и аккуратным золотым колечком в форме клевера, отцом матери подаренным.
Пощупала себя, совершенно не смущаясь ошалевших взглядов сидящих рядом мужиков. А что? Я ведь не к ним, с неприличными предложениями, лезу, да и раздеваться не спешу. А что грудь трогала, так просто убедиться, что она у меня еще есть, а то как-то за висящей материей сразу-то и не разберешь, что там и как.
— Что творишь, шальная, — одернула меня девчушка. — Неужто сама не заметила. Радостно помотала головой.
— Не-а, — была бы музыка — точно в пляс пустилась.
— Что с ней? — спросил подошедший Еремей у Забавы, странно в мою сторону посматривая.
— Радуется, — флегматично пожала плечами сиротка.
— Глупая, — вынес вердикт купец, садясь рядом. — Как по мне, так ты и до своей диеты была краше попробуй сыскать.
— То-то женихов целый ряд до забора выстроился, — огрызнулась в ответ.
— А не выстроился, потому что такая женщина, как ты — ответственность. С иной можно и в сторону взглянуть, али слабину дать. А тут глаз да глаз нужен, чтоб жену кто не свел, да она тобой гордилась.
— Сам-то, небось, к жрецу не повел, а за всех расписываешь, — разозлилась и даже в запале с места вскочила.
— Сам-то, хоть сейчас к жрецу, да ты не пойдешь! — тоже подскочил, словно пчелой ужаленный Еремей.
Моргнула от неожиданности, да на Забаву глянула. Сидит, голову опустив, и руки в замок сцепленные разглядывает. Но в разговор не вмешивается.
— Ой, дурак-то, — покачала головой.
— Сама дура, раз счастья своего не видишь, — не остался в долгу мужик.
— Это ты-то счастье?! — не поверила на слово.
— Да, я тебя бы всю жизнь на руках носил, холил да любил! Только бы ты на меня с одобрением взглянула. И деток бы сам без твоих заработков и накормил, и одел, и выучил! — а потом словно сдувшись, добавил. — Только ты в другую сторону смотришь и улыбаешься ласково не тому.
Хотела ему сказать, что думаю, да глянула на глаза Забавы. Словно у побитой собаки и промолчала.
— Жестокий ты, — почти спокойно ответила, да стул неловко двинула, отодвигая от чего раздался неприятный звук в наступившей тишине. Это просто все к нам прислушивались.
— А сама, какая? — не остался в долгу купец. Хотел что-то добавить, да осекся. Видно тоже заметив выражение лица сиротки.
Вышла на крыльцо.
Куда бы податься?
Настроение такое, что видеть никого не хочется. Вот и сбылась мечта заветная, что же так тошно-то?
Лес кругом, уйти бы успокоиться, да спутников одних в таком месте не бросишь.
Поправила сползший с плеч платок и обратно вернулась.
А в обеденном зале как-то слишком спокойно стало.
Не то чтобы драку ждала увидеть или там громкие песни. Вот только не пьют обычную воду люди с такими рожами.
Да и внутри меня все просто кричит об опасности.
Ожидаемо никого из спутников моих за столом не оказалось. Охта, в одна, по столу ходит, да с мяса принесенного, пробу снимает.
Умная птица.
Мысленно попросила присмотреть за тем, что тут дальше происходить будет, да в комнату под самой крышей поднялась.
Убого. Как и ожидалось.
Четыре тюфяка с вонючим, давно не менянным сеном, дырка в полу вместо двери, и крутая лестница без перил за ней. Грязное окошко почти под самым потолком.
Веселенькое место. Как раз для путников, которым скоро будет безразлично, где именно лежать.
Справа от входа сидит Забава, коленки обняла, о чем-то думает.
Еремей — с другой стороны, на своей «кровати» отвернувшись к стене сопит.
А князь снова свой меч точит да полирует. Интересно о том же что и я думает?
— Еремей, а ну, подъем, — не слишком церемонясь, потолкала в бок.
Гред, ни слова не проронив, с интересом за мной проследил. А Забавушка, как знающая меня лучше всех, ближе подошла.
— Что? — спросила шепотом почти у самого уха.
— Развлекаться будем, да супостатов ловить.
Идея понравилась. Сразу и всем.
Для начала нужно было разведать пути отхода. Для начала попробовали придвинуть одну из кроватей к окну. Оказалось прибито, так что без сильного шума не отдерешь. То же самое случилось с сундуком. Тогда князь с помощью Еремея залез на одну из почерневших от времени балок и выдавил слюдяную пластинку, заменявшую, в этом хлеву для людей, нормальное стекло. Что там увидел, нам говорить не стал, а рыбкой нырнул на улицу.
Еремей же, словно так и задумывалось, стал простукивать стены, проверяя их на прочность. А я закопалась в свой мешочек с травами.
Пусть ведьма я лесная и защитить себя не сильно-то могу, но травы всякие бывают и если их с умом применить, можно добиться очень многого.
Потому на свет появились два узелка.
В одном у меня был небольшой запас перца. Самого обычного, который добавляют во время приготовления еды, а второй с моим собственным составом. В обычное время он отлично помогает бороться с первыми приступами болезни, но если смешать с пыльцой амброзии, то чихать, плакать и чесаться начнет не только человек, у которого аллергия, а практически любой.
Это свойство любимого состава я обнаружила совершенно случайно, когда во время нападения на торговый караван разбойники перемешали два кулечка. Я их часто ложу вместе, ведь правильно подобранная амброзия отлично снимает лихорадку.
Мужик не только решил, что это дурман-трава, но и голыми руками стал запихивать обратно рассыпанные травы. Спустя пару минут волком выл и просил помочь.
Руки стали красными, словно малина. И покрылись такими же пупырышками — волдырями и нестерпимо чесались. После этого случая я провела много экспериментов на решивших меня обидеть мужиках и пришла к двум выводам. Состав совершенно безвреден. Все неприятные последствия проходят примерно через полчаса метаний. А второе — обычный крем из ромашки и череды, который я советую использовать для малышей, замечательно успокаивает раздраженную кожу.
Так что было заготовлено семь бумажных бомбочек с крайне неприятным для недоброжелателей составом.
Забава не зная чем себя занять, металась между мной и Еремеем.
— Знаешь, что Ерёмушка нашел? — заговорщицким голосом спросила сиротка, когда я аккуратной кучкой складывала свои боевые запасы возле люка в полу, заменявшего здесь обычную дверь.
— Не-а, — равнодушно ответила занятая своим делом. Все равно ведь расскажет.
— Возле каждой кровати есть доска с секретом, — не обращая внимания на мой ответ, сообщила девушка.
— То есть как? — удивилась я. Поднялась на ноги, отряхнула юбку, руки от пыли и пошла смотреть, что там за тайны.
Оказалось все до боли просто. Если нажать в определенном месте, то можно повернуть одну из досок стены вокруг своей оси. Места она оставляет достаточно, чтобы просунуть руку с оружием или той же дурман-травой, а вот путникам, попавшим в это волчье логово, вылезти вряд ли получится.
— Хитро придумано, — прокомментировала увиденное. — А если бы мы захотели просто уйти?
— Лошади заперты в конюшне, а нас караулит двое недалеко от лестницы. Не видела разве, когда вниз глядела? Так далеко не уйдешь.
— Значит, сами напросились, — при одной мысли о количестве невинных жертв становилось тошно.
Вернулся Гред.
— Что там? — подлетела к нему возбужденная происходящим Забава.
— Ничего особенного. Пасека, улей в пятнадцать, скотный двор, огород и высокий забор.
— Уйти сможем? — задал более правильный вопрос купец.
Как-то странно оказалось смотреть, на слаженно работающих сейчас, вечно спорящих мужиков.
— Сможем, — почему-то со скепсисом посмотрев на меня, ответил княже.
Что я хуже других? Хотя да, восстановиться физически успела, только никогда особой силой или ловкостью похвастаться не могла. Не то, что Забава. Охотница, одним словом. С завистью посмотрела на подтянутую фигуру девушки, она и без помощи некоторых на ту балку, аки птица взлетит.
— А что делать-то будем, когда поймаем? — спросила сиротка.
— Судить, — не задумываясь, ответила. — Вон, власть, хоть и чужая, а при нас. Чего бы не вынести приговор?
С судом я, конечно, загнула, но вот повязать, да властям сдать — это запросто.
И потянулось время ожидания.
Бандиты внизу ждали пока мы уснем. Мы делали вид, что спим сном праведных не забыв при этом закрыть на хлипкий крючок люк.
Можно было спуститься и попробовать сразиться, но все сошлись на том, что это глупо. Во-первых, там они нападения ждут. Это по всему видно, взять хотя бы приглядывающих за нами мужиков. Ну а во-вторых. По узкой лестнице вдвоем не поднимешься, значит, будут нападать по одному, что облегчит нашу задачу.
Была еще идея, сбежать тихо через окно. Но и тут нашлись свои минусы. Ночью в лесу без провизии и одеял только мне хорошо будет. Да и лошадей придется бросить.
Вот и пришлось сидеть в темноте, стараясь не уснуть и не пропустить важный момент, почти до самого рассвета.
Несколько раз мысленно звала к себе Охту. Два раза без особого результата. А вот в третий — смогла услышать разговор, заставивший пообещать себе, что кто точно не сможет уйти от расправы, так это местный хозяин.
Из его слов с каким-то не высоким, коренастым мужиком, которого я тоже для себя заприметила, выходило, что завтра привезут девок для степняков.
Давно ходили слухи, что молодки, да дивчины красивые по деревням и селам пропадают. Жаль, что у царя заботы другие, важные, чтобы такими мелочами интересоваться. А мы нежданно, на самое осиное гнездо набрели.
Только сильно глаза слипаться начали, а небо посерело в ожидании рассвета, как раздались осторожные шаги и несмелое поскрипывание половиц внизу.
Стараясь не выдать себя поспешными движениями, сидела в своем углу, замирая от предвкушения. В том, что с нами ничего страшного не случится, знала точно. Напомнил о себе дар предвидения. Но вот как именно все будет, не терпелось узнать. Согласитесь, любое приключение во стократ увлекательнее, если знаешь, что все закончится хорошо.
Вот и теперь прислушиваясь к малейшему шороху, пыталась представить, что происходит внизу.
А там неожиданно все стихло, заставив меня растерянно заморгать глазами. Это как? Ошибка, что ли вышла? Хотя, какая может быть ошибка после услышанного?!
Два удара сердца… десять… пятьдесят… Словно из воздуха появляется в секретной щели рука с мешочком. Дурман! Точно. Мне он не страшен, но только бы спутники все правильно сделали!
Три коротких покашливаний — условный знак. Надеюсь, успела предупредить.
Пять… четыре… три… Обратный отсчет пошел. Всего пять секунд нужно дурману, чтобы подействовать, а сколько будет человек в мире видений, зависит только от количества порошка.
Мазнули чужие губы по щеке, заставив вздрогнуть.
— Что, ведьмочка, страшно? — насмешливый голос в самое ухо шепчет.
Разозлилась и локтем наугад ударила. Попала, только смех отчетливее стал, да я осознала, что, еще недавно, несмотря на виденье, боялась.
Не за себя. За друзей близких.
— Не бойся, все хорошо будет, — снова прошептал князь, да в губы поцеловал. Словно бабочка крылом мазнула, легонько, почти и не заметишь.
Отшатнулась, больно головой о стену затылком приложившись, так что из глаз слезы брызнули, а князя уж и след простыл. Стоит над люком, да ждет, когда его открывать начнут. Только серый силуэт во тьме разглядеть и можно.
Словно только знака и ждали, раздались торопливые шаги на лестнице.
Бум!
Мат снизу.
Это с перцовой лягушкой бравые вояки познакомились.
Зажгла заготовленные загодя свечи Забава. Таиться больше смысла нет. А воевать при свете, сподручнее будет.
Подползла к вздрагивающему от равномерных ударов люку.
Все давно обговорено, каждый своим делом занят, чтоб друг дружке не мешать. Видно, на то и расчет был, только и пятка ударов люк не выдержал, с громким треском развалился на две половинки, показав нам лысую макушку первого несчастного.
Именно на эту макушку и обрушился удар тяжелой ноги в не менее тяжелом сапоге, если бы разбойник не отклонился немного в сторону.
Осторожно, чтобы не мешать заглянула вниз.
На лестнице трое друг опосля друга стоят, еще двое под самой лестницей топчутся.
Скинула первую бомбочку.
Жаль не рассчитала, только одного зацепить смогла. Но и этого оказалось достаточно, чтобы он как зверь лесной взвыл.
Отвлек внимание, да мужики наши не сплоховали, скинули первого, а за ним и остальные вниз попадали.
Первый бой за нами.
Недолго думая, скинула второй снаряд. На этот раз попала лучше. Не успевшие подняться тати: зачесались, заскулили и забегали, мешая своей подмоге подойти ближе к лестнице.
— Никто не помнит, сколько человек в зале было? — воспользовавшись передышкой, спросил Еремей, сквозь повязку, закрывавшую нижнюю часть лица.
— Человек двадцать, — задумавшись, ответил ему князь.
Пятеро вышли из строя, но, сколько же их еще осталось?
С сомнением, глянула на Ольгреда, тоже в повязке, но как он меня тогда поцеловал, да дурмана не вдохнул. Неужто привиделось наяву?
Думать об этом долго не пришлось, потому что внизу, кто-то смог поймать раненных в неравном бою и увести куда-то, при этом поминая всех наших родственников так, что даже у меня кончики ушей покраснели.
А мужикам ничего, они с интересом прислушиваются. Не иначе как запоминают на будущее.
И снова пошли в атаку. Только на этот раз большущей железной крышкой прикрывшись. Такой, какой чан с бельем, при кипячении накрывают.
Кидать бомбочки смысла нет, ногами пытаться сбросить — тоже.
— Глашка, с запасами в угол возле окна, — оценив обстановку, приказал Гред.
Он как самый опытный был негласно воеводой среди нас избран.
Быстро метнулась в нужную сторону, чтобы к отступлению готовой быть.
Забава-то у нас давно на балке с луком сидит, вот и мне туда забраться поможет.
Только я сесть, на почерневшее дерево, словно на коня смогла, как на чердак разбойники ворвались.
Но и наши мужики просто так не ждали.
Князь стал так, чтобы нападающие попадали прямо к нему, а Еремей с другой стороны. Получалось, он мог защищать лестницу, а в случае чего, мог помочь Греду. Ну, а сам князюшка становился неприступной стеной между нами и разбойниками.
Первым ворвался огромный, черноволосый бугай. На его фоне Ольгред казался неразумным парубком. Сквозь порванную в нескольких местах рубаху можно было увидеть, как перекатываются мышцы на руках. Словно волны на море.
Бросив в сторону свой щит, двумя руками ухватившись за тяжелый меч, он с криком стал беспорядочно им размахивать, будто первый раз в руки взял. Да только смотреть, как с трудом уворачивается от него витязь страшно было. То и дело невольно кусала губу, чтобы не вскрикнуть да не отвлечь наших защитников.
Только скоро стало ясно, что не просто так бегал князь, а противника выматывал. Слишком много силы он прилагал, махая мечом, слишком тяжело было ему попасть по верткой мишени, слишком быстро он устал, чтобы самому легко уходить от не сильных, но дюже чувствительных ударов богатыря.
— Глашка, чего сидим?! — прикрикнула на меня подруга, — мужикам помогать надо, вон на Ерёмушку как насели.
Смотрю, а купцу-то нашему тяжело приходится. Он хоть и обученный, но человек мирный, вот где-то недоглядел, да двоих пропустил. Один к нему кинулся, а второй на князя насел. Там и третий на подмогу лезет.
Приладила свою стрелу Забава, да и выстрелила новому разбойнику в ногу, а, потом, ещё не колеблясь, и руку прострелила. Мы-то люди мирные, а царству на рудниках люди всяко нужны.
— Ты это, поаккуратнее, — попросила сиротку, а то мне ж потом лечить.
— Вот, еще. Они мне жениха попортить хотят, а я должна церемониться, — подмигнула в ответ девка.
Тоже верно. Прицелилась и кинула снаряд с перцем в разбойников, словно тараканы ползущих из люка. Пусть Гред и не мой жених, но обидеть его никому не дам.
Мало-помалу, но с Забавыной помощью, поток разбойников иссяк. Пятеро матеря нас, остались на чердаке, а остальные сбежали. Правда, целых среди них никого не осталось. Кто чихает, кто чешется, а кто раны от стрел да мечей зализывает.
Словно куль с собственными травами свалилась вниз, пока передышка появилась.
— Ерёмушка! — точно от Забавы заразилась, запричитала я и кинулась к купцу.
Если честно, то скорее кряхтя и потирая поясницу, похромала к молодцу, но это к делу не относится. Важнее то, что у него левое плечо его было сильно задета вражеским мячом. И теперь он стоял бледный, сжимая рану другой рукой.
— Чем связывать пленников будем? — спросила деловым тоном сиротка.
Глянула на нее через плечо, тоже белее снега, но в сторону Еремея, только поглядывает, знает, что я лучше сама справлюсь. — У меня ленты для волос есть, подойдут? Дальше к разговору прислушиваться не стала, а усадила купца прямо на пол, да промывать рану начала.
— Как он?
— Жить, любить, страдать, жениться, детей растить, да стареть будет, — бодро пообещала подошедшей подруге.
Сначала я волновалась, что кость задета, но оказалось все не так страшно.
— Да лучше б сдох, — прокомментировал услышанное один из пленников. Хотела последнюю с моим составом бомбочку кинуть, да в последний момент пожалела. Пусть языком чешет, пока есть.
И тут произошло то, что никто из нас не ожидал.
Князь, связывавший последнего, казавшегося без сознания, разбойника повернулся к нам, чтобы что-то сказать, да не успел, потому что тать вскинул руку с ножом и полоснул прямо по лицу.
Кровь алым водопадом залила сначала глаза, а потом и все лицо богатыря, а князь, словно ничего не случилось, повернулся назад, и не видя ничего, я в этом уверена, стукнул кулаком. Если не вышиб дух, сама добью, вот честно!
Вот теперь я действительно кинулась, подхватив с пола сумку.
Словно почувствовав мое настроение, Ольгред сказал:
— О милая девица, позволь мне поцеловать уста твои сахарные перед смертью!
Руки дрожать перестали, да и дар речи вернулся мгновенно.
— Вот еще! — фыркнула в ответ. — Не хватает и мне замараться. Ты себя видел? — мне улыбнулись залитыми кровью губами. Вышло жутковато, но почему-то успокаивающе. — Вот царевну найдем, она тебя зацелует.
Говоря это, осматривала рану. Н-да, начинается над левым глазом рассекая бровь, и заканчивается чуть ниже уха. Видно князь, все же смог немного увернуться иначе без глаза остался. Да и шрам только возле брови будет, так что можно сказать, легко отделался.
Осторожно присыпала рану тысячелистником, да сквозь пальцы магию свою пропустила, ускоряя процесс заживления. На глазах кровь остановилась, да края друг к другу потянулись. Пусть сразу все и не заживет, но к завтрашнему утру только тонкая ниточка шрама останется, а повезет, так и ее не будет.
А на востоке-то уж зорька занялась. Вон как небо в маленьком окошке посерело.
— Надо торопиться, — глянув в окно, обнадежила своих друзей. — Действие моего состава вот-вот проходить начнет и злых дядек — разбойников прибавится.
Мужики наши переглянулись.
— Уходим? — спросил князь Еремея.
— Недалеко и не надолго? — ухмыльнулся в ответ, что-то понявший купец.
Мы же с Забавой лишь пожали плечами. Им виднее. Сейчас пристанешь с вопросами — время потеряешь, да и планы свои раскроешь.
Наскоро осмотрела раны наших пленников, кое-какие обработала, чтобы кровью не истекли горемычные.
— Идем?
Первой на балку взлетела наша охотница, да мне руку подала, а князь Еремею помог.
В том же порядке вылезли на узкий карниз. Только Гред остался вход запереть, чтобы пленников наших не поразвязывали. Как он это делать собрался, не спрашивала, только уже вылезая в окошко заметить, успела, князь две половинки люка вместе складывает, да разбойников к нему подтаскивает. Неужто хочет от бандитов их же соратниками прикрыться?
А до земли-то далече. Как спускаться-то будем?
— Предлагаю спрыгнуть, — с сомнением в голосе сказала Забава.
— Я тебе спрыгну!
Осторожно, стараясь не смотреть, вниз продвинулась до угла. Крыльцо, с покатой крышей. Если повиснуть на руках, можно и спуститься, вот только Еремей сейчас не сможет это сделать.
— Разбойников ждем? — осведомился, показавшись в окошке, князюшка.
— Нет, пока крылья отрастут, а то летать научиться все времени не было, — рассеяно ответила, примеряясь и так и этак к крыльцу.
— Ну, ты учись, а я пока делом займусь, — не остался в долгу Ольгред и спрыгнул в огромный стог сена, наваленный возле другого угла. Как только я не заметила?
Закусив губу чтобы не завизжать и зажмурив глаза, последовала дурному примеру. Но как назло одному из разбойников потребовалось во двор по естественной нужде выйти, вот он и поднял крик, зовя на подмогу товарищей.
На порожек высыпало человек десять не больше, но с нашими двумя войнами и столько перебор.
— Ай да, к пасеке, — шепнула друзьям и первой припустилась в сторону уликов.
Если кто нам помочь и сможет, так это мелкое братство. Пусть ведьмы с насекомыми не могут общаться, как с птицами да животными, но при правильном умении и к их помощи прибегнуть можно.
Без глупых вопросов все за мной побежали, да позади себя оставили. Вот как дальше жить? Была первой, а стала последней!
— Держись, — Гред за руку ухватил, почти волоком потащил, придавая мне ускорение.
Хорошо, что запас в расстоянии между нами и разбойниками был. Пробежали мы пасеку, выскочили в калитку, отделявшую ее от огорода, да возле кустов смородины остановились.
— Бегите дальше, — задыхаясь, сказала остальным, а я тут задержусь.
— Глаш… — начала, было Забава, да я перебила.
— Времени нет, бегите.
И они побежали, только князь почему-то задержался, да мне уж не до него было.
Скинула сапожки, проворно косу расплела и стала на чуть влажную от выпавшей росы траву. Руки в стороны раскинула, с природой соединяясь.
Стала искать, что помочь мне может.
Вот он робкий росток ежевики, бьющийся сквозь плотные слои лежащей над ним земли. Немного подтолкнула будущую плеть, укрепила, да в нужную сторону направила, так чтобы она опрокинула один из пчелиных домиков, прямо на пробегающих мимо разбойников.
Рассерженные насекомые с невнятным гулом бросились на предполагаемых обидчиков. Даже второй домик не пришлось тревожить. Одного хватило.
Разбойникам стало не до нас.
Словно мельницы руками размахивали тати, бросая оружие наземь.
Бегали по двору пытаясь укрыться, пробовали спрятаться в доме, но оставшиеся там люди проворно задвинули засов на двери, боясь, что к моим травам еще и пчелиные укусы добавятся.
— Жди здесь, — шепнул князь, когда пчелиный рой чуть успокоился, а сам в сторону конюшни пробираться стал.
Зачем, стало ясно, когда из маленькой дверцы, предназначенной для конюха, появился обратно. В одной руке хороший моток веревки, в другой — дубинка.
Став, так чтобы его заслонял разросшийся куст сирени, стал ждать.
Долго стоять без дела ему не пришлось. Мимо пробежал совсем молоденький, еще толком бороду не успевший отрастить разбойник.
Раз — взмах дубинкой.
Два — парень на земле.
Три — князь в кусты оттащил, да веревкой связал.
Так он четверых и уложил. Остальные: то ли что-то увидели, то ли притомились бегать, но близко к сирени подходить перестали. Лениво отмахивались от последних пчел, да слаженно нас поносили, желая счастья и всяческого процветания в жизни.
— Где князь? — осторожно подобравшись к кустам, в которых я лежбище устроила, спросил Еремей.
— Вон, — ткнула пальцем в нужном направлении.
Купец кивнул и стал пробираться с другой стороны, только совой проухал, давая Греду о себе знать.
Словно только этого и ждал, князь выскочил из своей засады и напал на ближайшего, стоявшего к нему спиной.
«Еще минус один», — порадовалась мысленно.
Еремей тоже времени терять не стал, и скоро все десять разбойников аккуратной шеренгой лежали связанными под кустами сирени.
А дальше наши мужики под моим удивленным взглядом полезли обратно в то самое окошко, из которого недавно вылезли.
Князь легко, а Еремей с трудом, но наверх забрались оба.
— Ну, что там? — нетерпеливо спросила вернувшаяся подруга.
Я была оставлена главной над пленниками и теперь осматривала их боевые укусы.
— Связывают супостатов, — ответила то в чем была уверена.
Способных дать отпор уже не осталось, так что, если никаких случайностей не будет, скоро должны управиться.
— Я тоже хочу! — капризно надула она губки.
— Ты лучше захоти мне помочь, — проворчала в ответ, пытаясь перевернуть гусеничку из большущего дядьки.
Словно почувствовав, какие муки нам приходится тут испытывать, на пороге появились князь и Еремей.
— И что теперь с ними делать будем, о великий полководец? — насмешливо, но устало спросил купец.
Задумалась. Крепко задумалась. Местным властям сдавать нельзя. Чую тут не без их помощи обошлось.
Чтобы на рудники отправить нужно охрану найти. Да где же ее взять в лесной глуши?
— Посоветоваться надо, — вынесла свое решение и припустилась в сторону кухни. За яйцами, хлебом, а самое главное — салом.
— Ты к лешему, что ли, собралась? — догнал меня Гред.
Откусывая большой кусок от колбасы, промычала утвердительно в ответ.
У меня, стресс, мне можно!
— Не ходи, не стоит, он здесь людей не любит.
— Так я не человек, а ведьма. — пожала плечами собирая найденные гостинцы в большую плетеную корзинку. — А ты откуда знаешь?
— Сталкивался… — попытался увильнуть князь. Но от меня еще никто живым не уходил. Тьфу, не выпытанным… то есть, не рассказав мне все, как есть.
— А ну, рассказывай, как дело было, — по привычке, как на деревенских пьяниц гаркнула.
Князь обиделся, а я голос до шепота опустила и добавила:
— Привычка, так что там с лешим?
Даже оставшийся кусок колбасы протянула. Ему тоже нужно, после боя-то славного. Надо бы еще бутербродов Еремею с Забавой сделать. Главное, что почище из продуктов сыскать.
— Говорю же, сталкивался. Когда совсем юнцом был. Силушку богатырскую испробовать хотел.
— Ну, и как получилось? — не скрываясь, ухмыльнулась.
— Получилось, — буркнул в ответ владыка княжества, — неделю потом ел стоя.
— Оно и правильно, — рассмеялась, — нечего лесным духам жить спокойно, мешать. — Подхватила тяжелую плетенку и в лес пошла.
Вот скажите, почему ему к своим лешим не ходилось, нужно было наших гонять?
Закралось у меня подозрение, но думать некогда стало. До ближайшей развилки дорог добралась, да дерево поваленное увидела. Как раз такое, как надобно.
— Леший, будь мил, покажись. Я тебе гостинцев принесла. — позвала лесного хозяина.
Нет ответа.
Повторила чуть громче, может, не услышал?
Снова молчок.
Видно, княже не наговаривал, а старик здесь своенравный обитает.
Засвистела, засунув два пальца в рот. Ногами затопала. Кричать стала. И что, что лесные шум не переносят? Мы ведьмы тоже много чего не любим!
— Чего расшумелась?! — раздалось ворчание и рядом появился большой белый грибочек, только с бородой и палкой.
— Да, вот, хотела гостинцев передать, но передумала. Мне в хозяйстве сало нужнее, да и сметанка в самый раз.
— То-то и видно, что больно худенькая. Сало оставь себе, а сметану мне давай, раз принесла.
Я чуть рот не открыла от удивления, чтобы леший, и делиться с другими стал?!
— Ты садись, краса, да рассказывай. Чай полюбовник бросил, и решила ко мне податься?
Грибок ловко на поваленное дерево вскочил, кринку сметаны в руки взял, да деревянной ложкой ее от души зачерпнул.
— А что часто к тебе по таким поводам бегают? — заинтересовалась, разложила скатерку и стала выкладывать на нее еду.
— Часто, — вздохнул мужичок. — Надоели, веришь, сил больше нетути. А ты, значит, не по этим делам?
— Ведьма я, но тоже за советом.
— Каким? — Оживился мужичок. — Давно ко мне в гости никто из ваших не заглядывал. Совсем старика забыли.
— Хочешь, буду чаще приходить, али мамку с поклоном присылать. Она знаешь у меня какая путешественница, все наше царство обходила, да в соседние княжества наведаться успела.
— А в мамках у нас кто? — осторожно так спрашивает, да ложку в кринку кладет.
— Ведьма Серафима, Грегорьева рода.
— Не, тогда присылать не надо, — отозвался грибочек и даже чуть в сторону отодвинулся, и жевать перестал.
Видно набедокурила мама в здешнем лесу. Али леший здесь невезучий.
— Рассказывай, — грозно так говорю, — что она учудить здесь успела?
— Ничего такого, — и снова по дереву дальше от меня двинулся. Того глядишь упадет.
— Рассказывай, серчать не буду, а может еще и помогу.
Уж не раз с последствиями ее характера сталкивалась.
И рассказал мне мужичок, как лет тридцать тому назад, повстречался с совсем еще юной ведьмою.
— Глазища в пол-лица, а коса толстенная прям до земли достает, — с восхищением рассказал. — Я как глянул на нее, так и влюбился. Не стал таиться, да молодцем красным обернулся. Только ей не до меня, стало быть, было. Глаз с богатыря заезжего свести не могла. Обиделся я, да и решил наказать, сгоряча, мужика ей понравившегося. Завести в самую топь задумал. Да мать твоя как-то прознала о шалости и сама путь заколдовала, да так хитро, что лес мне словно чужой стал. Больше не хозяин я в нем.
И так горестно вздохнул, что прям жалко его стало.
Это же надо было под горячую руку попасть. Да и мама хороша, почему заклятие свое не сняла. Сколько еще лешему страдать?
— Я тебе помогу, — говорю. — Но и ты мне службу сослужишь.
— Что захочешь, — не торгуясь, ответил, видно намаялся сильно.
— Есть у меня человек двадцать разбойников. Что на постоялом дворе промышляли. Знаешь?
— Как не знать, — еще больше расстроился мужичок. — Такой позор перед всем родом! Разбойники в твоем лесу живут, и лиха не знают. Стыдно кому на глаза показаться. Я ведь знаешь какой…
— О себе в другой раз расскажешь, мне сестрицу пропавшую искать надобно. А вот в следующий раз зайду, все толком и объяснишь. — Лешие народ такой язык почесать завсегда любят. Дня не хватит, чтобы все про родню выслушать.
— Хорошо-хорошо, только ты взаправду снять сможешь?
— Уже сняла, — вздохнув, сказала.
Не дело это когда ведьма без стихий, а леший без леса. Как бы мама не серчала, а так надолго наказывать нельзя было. Потому во время разговора не только продукты раскладывала, но и нити силы распутывала.
Грибочек удивленно задрал шапку, словно к чему-то прислушиваясь, улыбнулся и обернулся красным молодцем. Не высоким, плотно сбитым с курчавой темной бородой.
— Как я тебе?
— Красавец.
— За спасение свое от баб деревенских, да позора вселенского век должником твоим буду, — поклонился мне в пояс леший. — Что за услуга тебе надобна была?
— Я про татей не зря спрашивала, — отвечала, да под разговор кусочек сыра утащила. — Поймали мы их, только делать чего теперь не знаем. У тебя в хозяйстве торфяники, али руда, какая полезная есть?
— Имеется.
— Может, отправишь их на добычу? Пусть пользу приносят. А если в окрестных деревнях кому подсобить надо, так тоже пущай от работы не отлынивают. Как думаешь, справишься?
Ухмыльнулся хозяин леса, да свистнул по-особенному. Тут же стали сбегаться к нам звери от малышек-мышек до толстеньких, в эту пору, медведей.
— Показывай, где разбойники, сейчас управу на них найдем.
Уважительно взглянула на такое войско и обратно к постоялому двору пошла.
— Посоветовалась? — выскочила навстречу Забава, — Ой, мамочки, — попятилась назад при виде Топтыгиного семейства.
Мишки по указке лешего взваливали связанных словно хворост татей да на волков взваливали, а те в свой черед увозили их, не ведомые дали. Сами же разбойники, даже кажись и дышать перестали. Перевоспитает их хозяин леса. Точно!
На прощание, когда за последним волком уж и следа не осталось, сказал мне мужичок:
— Ты, Глашка, девка хорошая, потому совет тебе дам. Не бегай от своего счастья, все равно догонит.
И не дав мне даже словечка сказать, как был возле ворот, так и пропал.
— Спасибо, — вдогонку ему прошептала. На вопросы не ответит, а слово благодарное всяко услышит.
И потянулась дорога.
Близкая, дальняя — только путеводная ниточка знает, но она не расскажет.
Рана Еремея уже на третий день беспокоить перестала, а через недельку зажила, оставив после себя длинный тонкий рубец. А у князя даже его на следующее утро не было. Везучий.
— Вроде и осень еще не настала, а вон как дожди зарядили, — пробурчал, стряхивая со своего плаща воду купец. Мы уже третий день под проливным дождем ехали.
Настроение, как и погода отвратительное, ни с кем разговаривать и желанья-то нет.
— Интересно, далеко ли еще?
С каждым днем все чаще стали прилетать голуби на постоялые дворы с посланиями для княжича да Еремея.
Оно и понятно. Дела-то хозяйской руки требуют.
Сколько мы уже в пути месяц-два? Я уж и счет дням потерять успела.
Сколько раз уговаривала мужиков назад вернуться. Только уперлись на своем.
Вместе выехали, вместе и вернемся.
— Ты чего пригорюнилась? — удивленная моим поведением спросила Забава, стоило только остаться одним.
Пожала плечами.
Сама не знаю.
Истосковалась по родным местам. Мамка сказывала, что по такому настроению судит, когда нужно домой вертаться, да нас с бабкой проведывать.
— Мне трактирщик сказал, что к ним самый настоящий цирк приехал, — вернувшись с ключами от комнат, сказал Гред. — Сходим?
— Главное чтобы погода плакать перестала.
— Так там крытый шатер.
— Тогда пойдем.
Но сразу никуда идти не получилось.
Сначала подошла ко мне скрюченная от старости бабка — местная знахарка. Ведьмы к ним редко заходят, вот и попросила меня помочь с травами разобраться, да внучке ее ученице рассказать рецепты от лихорадки да заговор от зубной боли.
И только ближе к вечеру, когда и в самом деле дождь перестал, мы попали к разноцветному шатру цирка.
Здесь уже толпились люди в ожидании скорого представления. Так что, купив у необъятных размеров женщины красный клочок бумаги, называвшийся громким словом «билет» мы пошли за большинством зевак.
Как оказалось не зря.
В ожидании основного действа зрителям предлагалось бродить по огороженной площадке перед входом в цирк. Здесь были расставлены всевозможные диковинки: начиная от редких в наших краях птиц и животных заканчивая изящными статуэтками и искусными изделиями заморских мастериц.
— Прям, как у тебя в лавке, — шепнула идущему рядом купцу.
— Всего моего богатства и на половину расставленных здесь сокровищ не хватит, — с легкой грустью ответили мне, а я с большим вниманием и уважение стала рассматривать окружающие предметы.
Только, чем больше приглядывалась, тем сильнее удивлялась.
— Вот я могу понять, что хорошего в этом серебряном наборе посуды, — ткнула указательным пальцем в изящный молочник сплошь покрытый растительным орнаментом. — Или в тех птицах, способных поспорить яркостью перьев со столичными модницами, но вот объясни мне, зачем притащили ту статую с отбитым носом? Неужто пожалели выкинуть?
— Много ты понимаешь, — буркнул в ответ купец.
Протянул было руку, чтобы потрогать ту самую безносую вещицу, как рядом появился здоровый мужик.
— За просмотр деньги плачены, а не запотрог, — весомо напомнил, как бы невзначай потирая кулак правой руки.
— Видишь, — шепнул Еремей, стоило грозному стражу от нас отойти, — это
Древность.
Именно так с большой буквы и с придыханием.
Удивленно смотрю.
Да у меня в хате таких древностей наберется возок не меньше.
— Темнота, — обидевшись, махнул на меня рукой купец, — До нас знаешь, сколько жило народов? Вот. Это остатки их быта и предметов роскоши.
Вспомнила, что уж от кого-то слышала, да забыть успела. Те кочующие артисты, что к нам на ярмарку заглядывали только зверюшек своих, да вышивку там или овощи заморские на показ выставляли.
Вообще смешно смотреть, как они из себя серьезных, мир повидавших строят, а на самом деле друг перед другом только хвостами машут, да обычным людям пыль в глаза бросают. Вот и сейчас, стоило в шатер войти и на лавку усесться, вышел директор цирка и стал рассказывать какие они замечательные.
— Почтеннейшие дамы и господа, как вы уже поняли, наверное, мы не просто бедные артисты, а заслуженные призеры Больших Дворцовых соревнований прошлого года. Часть представленных редкостей и древностей нам была вручена самим князем Ольгредом, который остался в восторге от нашего представления.
У князя от таких новостей лицо вытянулось. А я громко рассмеялась, привлекая к себе внимание.
Лицо директора цирка покрылось красными пятнами от раздражения, но прерывать свою хвалебную речь не стал.
— Во время одного из путешествий по пустыни, нам пришлось спасти путника, оказавшегося не много ни мало предводителем кочевников. Он в благодарность за спасение жизни и развлечение народа подарил нам чудо-скакуна, который может не только скакать, но и парить в небе. Встречаем аплодисментами!
Интересно, кочевники и пустыня это такой же плод чужого воображения, как и восхищенный князь?
Загремели трубы. Только заметила троих музыкантов сидящих над выходом на арену. Словно этого ждал, зал разразился аплодисментами и на арену выскочил красавец конь. Замер на секунду в центре, позволяя рассмотреть себя и одетую в яркий костюм наездницу. А потом понесся по кругу. Номер начался.
Смотреть, вопреки ожиданию, оказалось действительно интересно. То ли дело в том, что циркачи оказались профессионалами своего дела, то ли просто после выступления напыщенного директора, я уже ничего хорошего не ждала. Но час отведенный представлению пролетел незаметно. Даже князь забыл о том, что его именем пользовались для привлечения публики.
А вот на выходе из шатра поджидал нас сюрприз. В виде большого такого дядьки, головы на две меня выше, а в ширину три ведьмы поместится. Он вырос на моем пути, так неожиданно, что заставил выронить только что купленное у разносчицы яблоко
— Ведьма? — смутившись, спросил у меня.
Краем глаза отметила, что князь с Еремеем слаженно, как будто всю жизнь учились, положили руки на рукоятки мечей.
— Да, — поспешила ответить.
— Госпожа, ведьма, — запричитал мужчина, — заклинаю, помогите!
В очередной раз от неожиданности вздрогнула. Я ожидала чего угодно, только не причитающего мужчину, а когда узнала причину его страданий, поняла, что под видом грозного воина может скрываться по-детски нежная душа.
Причина его горя оказалась и проста и сложна одновременно. Несколько лет назад нашел он раненого ворона. Пожалел. Выходил.
Ворон привязался к человеку, а человек к птице, вот и остался он жить при цирке. Сначала просто как питомец, а потом научился звуки издавать разные. Посмотрел на это директор, да и организовал номер, в котором птица изображала разных животных.
Только недавно беда приключилась. Ворон стал пытаться повторять слова, сначала все диву давались, когда он хриплым голосом сказал: «Любим», но спустя еще несколько дней он прибавил срамное слово, стало понятно о ком идет речь.
Услышав в свой адрес интересные слова, директор побагровел и пообещал на ужин хищникам отправить, если к концу недели не отучит Глеб, так звали хозяина умной птицы, ее всякий вздор говорить. Только кто бы ни подходил пожалеть, обязательно в адрес директора высказывался, так что к исходу срока птица не только не разучилась, но и прибавила несколько слов в свой запас.
— Самодур он у вас, — выслушав историю, высказал свое мнение князь. — Что есть, то есть, — согласился Глеб, — только при нем цирк вырос и представления стали интереснее и выставку вон какою собрал, на зависть всем остальным, Жаль, что не сами нашли, а почти все выменяли так, то дело наживное. Немного разбогатеем и по дальним странам ездить начнем.
Посмотрела с жалостью на переминающуюся с ноги на ногу птицу. Вот и что мне с ней делать? Нет, в самом деле. Если бы хворь какая, тогда, да. Я бы вылечить смогла, а так?
— Может, вы из труппы уйдете, — осторожно так спрашиваю, вдруг повезет.
— Да, вы что, госпожа ведьма, как можно?! — где я еще за пяток лет на свой дом да хозяйство заработать смогу. А больше Алена не согласная ждать. Так что мне хоть как нужно здесь еще три года продержаться.
Вздохнула. Что же делать? И посоветовать никто не может.
— Так продай, — пришел на выручку купец. — Будет у меня в магазине посетителей развлекать, глядишь и срамные слова забудет, а как в столице будешь, всяко зайти проведать сможешь. Только купца Еремея спроси.
Просиял Глеб, словно до блеска начищенное блюдо. Стал кланяться, да от денег отказываться. Только Еремей жадничать не стал. Отсыпал медяшек от души.
Что мы делать с говорливой птицей в дороге будем, я не знала, но на купца, как на героя теперь поглядывала. Надо же, как выручил и все хорошо устроил.
— А помочь ты нам можешь, — невежливо перебивая благодарности, сообщила удивившемуся мужчине. — Вы давно кочуете, может, слыхали, где логово, — задумалась, какого цвета будет драконица в истинном виде, — небольшого дракона бордового цвета?
— Не только слыхали, но и видали. Тут недалече, вон за той горой, что на две половинки ущельем разбита.