Эпоха безумств изначально смеётся в похабщине лет, не зная, как это печально — названья покудова нет. Приходит однажды прозренье, становится ясно, как днём. Промчится и это мгновенье, пройдёт слеповатым дождём. Уляжется ветер на ветви, качаясь в распятье своём. И путь обозначится светлым, пунктиром, уйдя в окоём рассветной дорожкою алой — упрётся в чужой горизонт. Останется дело за малым — взять приступом разум на понт, поставить на место с зарёю восход обездоленных в ряд бесследно пропавших героев, которых припомнят, навряд.