Эпоха безумств изначально
смеётся в похабщине лет,
не зная, как это печально —
названья покудова нет.
Приходит однажды прозренье,
становится ясно, как днём.
Промчится и это мгновенье,
пройдёт слеповатым дождём.
Уляжется ветер на ветви,
качаясь в распятье своём.
И путь обозначится светлым,
пунктиром, уйдя в окоём
рассветной дорожкою алой —
упрётся в чужой горизонт.
Останется дело за малым —
взять приступом разум на понт,
поставить на место с зарёю
восход обездоленных в ряд
бесследно пропавших героев,
которых припомнят, навряд.