Вся жизнь моя на Белом Свете проходит, собственно, в борьбе. Никто не вспомнит о Поэте… …Я строю памятник себе: Воздвиг колонны, рядом стены, под крышу погреб заключил. — Не зря я рвал в безумье вены — себя работою лечил от скуки и печали грустной, недуг из тела изгонял. В душе безрадостно и пусто — никто стремлению не внял. Зачем им погреб, если подпол хранит картошку до весны. Невзгоды получил я оптом, меня ругали без вины. И только внук с бабулей вместе мне помогали, как могли. Мы рассуждали не о чести, считали круглые нули. И выходило – не напрасен был труд и в зной, и холода. Как пароход трёхтрубный «Красин» застрял с беспечностью во льдах презрительного в сути крика из прозвищ, ругани пустой. А жизнь Поэта многолика за той безжалостной чертой, когда твой труд уже не нужен. А памятник в саду стоит, и отражается весь в лужах, и украшает сада вид.