В последний осенний тот месяц родился в Елунино я. Луна, из-за облака свесясь, ласкала мятежно меня. Смеялся и плакал, однако, как все, в колыбелях зимой, свои оставлял не дензнаки. Был ранней доволен весной. А летом случилось несчастье, споткнулась о что-то луна… …Затихли, побуйствовав власти, не вдруг разразилась война. И мама ушла в неизвестность, остались мы трое с отцом. Скукожилась чудная местность — увенчана скромным крестом. А брат воевал за Отчизну — с нацистами дрался за нас. По маме мы справили тризну, наш брат от нацистов нас спас. – А где же могила? – скажите, я спрашивал часто сестёр. Ходили мы долго по житу, «Наверное, дождичек стёр», — они отвечали и слёзы катились горючие вновь. Шумели тоскливо берёзы и хмурили вздорную бровь. Меня привечали осины, черёмуха пламенем жгла. Во все я спускался долины, повсюду кипящая мгла мою поглощала свободу и пенилась тихая грусть, я шёл по осеннему броду, считая, что всё же вернусь в осеннюю стужу покоя. Военное время гремит… Искомкано детство войною, навеки среди пирамид во властных структурах позора с надзором «семейных» верзил. Встречаю закатные зори, стихи, где когда-то косил. Родился в Елунино, осень дружила со снегом уже, луна беззастенчиво косит беззвёздный простор на меже.