Несмотря на то что Золотая Орда в начале шестидесятых годов XIV века переживала далеко не лучшие свои времена, говорить о полном ее упадке было бы неправильным. Это все еще была мощная государственная машина с вполне боеспособной армией и достаточным арсеналом средств для удержания покоренных народов в повиновении. Именно с такой державой столкнулось Великое княжество Литовское, чьи интересы по присоединению бывших земель Киевского государства были прямо противоположны ордынским. Казалось бы, необходимость военного разрешения назревавшего конфликта, которым и стала битва при Синих Водах, стала очевидной. Однако далеко не все причины битвы при Синих Водах очевидны. В ученой среде, несмотря на довольно скромную информированность о самом событии, есть несколько версий причин, приведших к битве. Так, например, в современной российской историографии распространено мнение, что битва на реке Синюха стала лишь частью большого карательного похода Ольгерда Гедиминовича, совершенного против семи ханов Золотой Орды. Это предприятие будто бы было организовано в ответ на то, что татары, договорившись с самим Ольгердом о военном союзе во время войны, которую вело Великое княжество Литовское с Польшей, предали литовцев и перешли на сторону польского короля Казимира III. В среде украинских историков, напротив, битва 1362 года представляется символом освобождения Подолья и киевских земель от владычества Золотой Орды. Попробуем разобраться, так ли это было на самом деле.
Как мы уже могли понять, литовским успехам в Украине во многом способствовали феодальные усобицы внутри Золотой Орды и ощутимое ослабление влияния империи Чингизидов на жизнь земель Руси. Однако заметим, что монгольское государство не настолько ослабло, чтобы так легко смириться с потерей украинских земель, на которые претендовал Ольгерд. Скорее всего, отношения между Ордой и Литвой в это время основывались на договорной и взаимовыгодной основе, то есть татары согласились с распространением политического контроля Литвы на всю Юго–Западную Русь при условии сохранения формальной зависимости этой территории от Орды и выплату ею дани. Не зря один из украинских летописцев, отметив, что Ольгерд «много земель и краев завоевал, и грады, и княжение взял себе… и увеличилось княжение его больше всех», подчеркивал: литовский князь «не столько силой, сколько мудростью воевал». Учитывая вышесказанное, можем предположить, что Ольгерд Гедиминович действительно имел какую–то особую причину выступить против войск Золотой Орды, с которой до сих пор удерживал хотя и шаткий, но паритет.
Однако если вхождение Украины в состав Великого княжества Литовского не вызвало сопротивления в Золотой Орде, то попытки Королевства Польского присоединить к себе Великое княжество Литовское, которые Польша начала активно проводить с начала XIV века, беспокоили самих литовских князей. Такие попытки, безусловно, вызвали беспорядки на территориях, недавно присоединенных к Великому княжеству Литовскому, а именно в Украине и Белоруссии. Этот процесс, в отличие от предыдущего, уже не отличался мирным ходом событий. В течение первых десятилетий XIV века поляки в союзе с венграми отчаянно сражались с литовскими князьями, которых, нужно отметить, поддерживало большинство князей украинских. Эти битвы с течением времени набирали все большую масштабность. В 1340 году польский король Казимир Великий, воспользовавшись смертью родственника последнего Галицкого Юрия Рюриковича II — князя Болеслава Мазовецкого, который правил с 1336 года Красной Русью, занял с помощью своих войск эти украинские земли и присоединил их к польской Короне. Как можем судить по отзывам польских историков, соединение Красной Руси с Польшей носило форму династической унии, хотя можно догадаться, что такой союз мог появиться только под мощным военным давлением Казимира.
После овладения Красной Русью поляки, которые, безусловно, высоко ценили возможность владеть этим богатым краем, прикладывали все старания к тому, чтобы окончательно отделить его от Великого княжества Литовского и крепче привязать к Польше. С этой целью они деятельно взялись за колонизацию Галицкой Руси и наполнили ее массой католиков — поляков и немцев, в то время как большинство населения Литвы, как мы знаем, было православным или языческим. Интересам православия и украинской народности, как и интересам литовских князей, теперь грозила опасность, которую можно было предотвратить лишь силой оружия. Именно в этот момент, по свидетельству летописей, перемышльский староста Дашко и князь Данила Острожский, «боясь, чтобы ляхи не чинили им либо насилия в вере, понеже много уже прелстиша в свою веру», возмутились и пригласили к себе на помощь татар. Это случилось в 1343 году. И хотя их выступление оказалось безуспешным, поскольку Казимир взял верх над татарами, для нас такое свидетельство интересно тем, что оно прямо подтверждает: накануне битвы при Синих Водах в противостояние между Королевством Польским и Великим княжеством Литовским действительно были вовлечены военные силы Золотой Орды. А это косвенно подтверждает версию о карательном походе Ольгерда Гедиминовича на татар в 1362 году.
Война между Литвой и Польшей за украинские земли продолжалась. В 1348 году Казимир заключил договоры с Чехией, Тевтонским орденом и с несколькими ханами Золотой Орды и в 1349 году возобновил войну, воспользовавшись поражением, полученным войсками Ольгерда Гедиминовича от крестоносцев в битве при Страве. Польский король направил свои войска на Волынь и почти полностью занял ее, оставляя в руках литовцев лишь Луцк и Подолье. Но как только Казимир недальновидно распустил часть войск по домам, литовцы, заручившись поддержкой великого князя Московского Семена Гордого, в 1350 году вновь заняли Волынь, Холмщину и Белз, изгнав оттуда поляков. В том же году снова был подписан мирный договор, по которому противники распределили спорные территории: литовцам досталась Волынь с Белзом и Холмом, а полякам — вся Галиция. Но и новый мир недолго продержался по той причине, что князь Ольгерд не оставлял мысли присоединить к Великому княжеству Литовскому Галицию. Боевые действия были возобновлены в том же 1350 году. Литовские войска вторглись на территорию Галиции, в ответ на что поляки и венгры, которые также были заинтересованы в обладании регионом, совершили несколько нападений на Волынь в 1351–м и 1352 годах. И хотя к новым территориальным изменениям эти военные действия не привели, князь Ольгерд определенно не мог оставить такие атаки без внимания, поэтому боевые действия продолжились и в дальнейшем, до 1355 года. И только 24 июля 1355 года был подписан третий по счету мирный договор, по которому Польша все же получала Галицию, Перемышлыцину и Надсянье, а Литва — Волынь, Берестейщину и Холмщину. Город Кременец на Волыни отныне получил статус общего владения обеих монархий. Фактически, за исключением некоторых незначительных пунктов, новое соглашение сохраняло статус–кво договора 1350 года, что, в свою очередь, не могло удовлетворить литовцев.
Что касается договора между татарами и Ольгердом, который якобы нарушили первые, предоставив в этом противостоянии помощь Казимиру Великому, нужно сказать, что официальная историческая наука не имеет более–менее точных подтверждений этого факта, потому можем лишь догадываться о его существовании. Что же, как не нарушение договоренностей, заставило Ольгерда Гедиминовича покинуть активные боевые действия в Галицко–Волынском княжестве, к захвату которого он приложил столько усилий, и направить в начале шестидесятых годов XIV века свои силы на борьбу с представителями Золотой Орды? Ведь, как уже было сказано, литовцы до этого времени уживались с татарами довольно мирно.
Как бы там ни было, недостаток достоверной информации по этому вопросу не дает нам с уверенностью сказать: битва при Синих Водах стала следствием столкновения интересов Великого княжества Литовского и Золотой Орды по завоеванию наследства Киевского государства. Но вместе с тем недоказуемо и то, что сражение, как считают в России, было лишь сведением счетов в пределах конфликта Польши и Литвы. Если имело место продолжение войны Королевства Польского и Великого княжества Литовского, почему же в составе армии Ольгерда имелось такое количество ополченцев, набранных на территории Украины, в том числе и на Волыни? Вопросов на самом деле гораздо больше, чем ответов. Поэтому автор вынужден оставить эту проблему на суждение читателя и ожидать новейших исследований современных историографов.
Надо сказать, что недостаток информации по рассматриваемому вопросу касается не только причин Синеводской кампании. Недостаточно исследованы и количество задействованных в битве войск, вооружение воинов обеих сторон, тактика и стратегия ведения войны. Поэтому попробуем рассмотреть возможности Великого княжества Литовского и Золотой Орды, которые они имели в середине XIV столетия, а также тактику и стратегию армий этих государств.
Как часто случалось в мировой истории, во время формирования вооруженных сил Золотой Орды ее учредителям не нужно было изобретать ничего нового. Они просто использовали опыт Монгольской империи, которая, в свою очередь, в создании армии следовала традициям древних степных кочевников. Однако именно потомки Чингисхана сумели в такой степени довести до совершенства военное искусство кочевых народов, что современные исследователи военной истории поражены: какое иное войско могло одновременно вести войну с Кореей и планировать нападение на Польшу? Кто еще из средневековых монархов мог заставить дрожать всю Европу? Какую же армию нужно иметь, чтобы достичь стольких успехов в сотнях битв с представителями самых разных народов?
Еще в XII веке, после того как у монголов начался распад первобытно–общественных отношений, из среды рядовых общинников выделились так называемые нойоны — представители знати, которая имела в своем распоряжении большие стада и хорошие пастбища, а значит, и весомые материальные ресурсы. Именно нойоны имели право избирать хана, то есть предводителя племени и военного вождя. Хан получал львиную долю военной добычи. Из рядовых органов управления, которые со временем появились у монголов, можем назвать народные собрания рода и племени, а также курултай — совет старейшин племенной знати. В распоряжении нойонов были отряды нукеров. Нукер, дословно означающий «друг», — профессиональный воин, всегда готовый вступить в бой по первому приказу нойона или хана. Появление и развитие дружин нукеров способствовало возникновению и усилению ханской власти и, как следствие, упадку свободы кочевников. Отряды нукеров были ядром вооруженных сил своего племени и одновременно практической военной школой, в которой готовились кадры военачальников будущих малых и больших отрядов. Тем не менее, главной силой армии Чингизидов впоследствии стали вовсе не нукеры — ее основу составили огромные орды кочевников, которых смог объединить военный гений Чингисхана.
Войско Золотой Орды было организовано по образцу азиатской десятичной системы, которая в свое время была заимствована армией Чингисхана у киданов — кочевых племен, населявших в древности территорию Внутренней Монголии. Согласно принципам этой системы, наименьшей тактической единицей армии был десяток, названый «арган». Десять арганов составляли джагун — сотню, которая в свою очередь входила в состав мингана — тысячи. Наибольшей тактической единицей, как уже говорилось, был тумен — 10 тысяч бойцов. Во главе каждого из этих структурных подразделений стояли десятники (богатуры), сотники, тысяцкие и темники соответственно. Заметим, что тысячи были не только воинскими подразделениями, но и административно–территориальными единицами, образуя на территории Золотой Орды нечто похожее на введенную позднее Богданом Хмельницким в Украине полковую организацию. Тумены объединялись в конные армии численностью до 100 тысяч человек.
Интересна и тактика, которую использовали татары, — она значительно отличалась от привычной для нас европейской тактики ведения кавалерийского боя и была достаточно эффективной. Во время похода татарское войско делилось на три части: центр (кель или холл), правое крыло (барунгар) и левое крыло (джунгар). В армии Золотой Орды, как и в армии ее предшественницы, Монгольской империи, десятки и сотни, как правило, состояли из выходцев одного рода или группы родов. Однако более многочисленные соединения, такие как, скажем, минганы, ханы Золотой Орды формировали исключительно из воинов, принадлежащих к разным родам и племенам. Это было частью целенаправленной политики, которая велась еще со времен Чингисхана. Ее целью было преодоление разобщенности и централизация государственной власти. Так в общих чертах можно описать основные элементы организации этой армии, которая в свое время стала для Восточной Европы, без преувеличения, тем, чем были некогда легионы Рима для Западной Европы. Однако, по мнению автора, кроме общего описания организации армии Чингизидов, было бы правильным заглянуть, так сказать, внутрь ее рядов, присмотреться к воинам, которым судилось сойтись с литовско–украинско–белорусскими рыцарями в битве при Синих Водах. Понять, кем же были те воины, потомки которых вплоть до середины XVIII века владели югом Украины и Крымским полуостровом.
Внешний вид татарских воинов, принимавших участие в битве при Синих Водах, и их вооружение к середине XIV века мало изменились. Воины, к примеру, Кутлубуга были снаряжены и одеты точно так же, как выглядели за 120 лет до этого воины Батыя под стенами горящего Киева.
Многие из европейских и арабских средневековых путешественников и историографов описывали внешние черты, вооружение и особенности одежды кочевников. Хотя следует заметить, что некоторые из этих описаний чересчур фантасмагорические — причиной, очевидно, был тот факт, что как для европейцев, так и для арабов татары были слишком экзотической военной силой и вызывали с их стороны много утрирований. В качестве примера именно такого описания армии Золотой Орды может служить труд персидского поэта Амира Хузру:
«Глаза их настолько узкие, а взгляд настолько пронзительный, что кажется, они могут взглядом просверлить дыру в медном котле, а их зловоние еще более ужасно, чем цвет их кожи. Их головы посажены на плечи настолько плотно, что кажется, у них нет шеи, а щеки напоминают бугристые штопаные меха. Их носы расплющены от одной скулы к другой. Их ноздри подобны зловонным могилам, а из ноздрей торчит шерсть, которая достигает рта. Их усы чрезвычайно длинны, а вот бороды слишком скудны. Их грудь, частично черного, а частично белого цвета устлана вшами, как жаждущая земля кунжутными зернами. Вообще их тела усеяны паразитами, а кожа производит впечатление шагрени, которая годится только для изготовления сапог». Чрезвычайно колоритный вид, не правда ли? Справедливости ради нужно заметить, что цивилизованный и чистоплотный персидский летописец не так сильно и гиперболизировал внешний вид татар — сам уклад жизни кочевников не способствовал чистоте и утонченности.
Кроме описания Амира Хузру сохранилось довольно много других источников, которые представляют внешний вид татарских кочевников. Например, фламандский монах–францисканец Вильгельм Рубрук, живший в XIII веке, оставил очень интересное описание традиционной прически татарского воина. Францисканец писал, что кочевники имеют обыкновение выбривать волосы на голове квадратом. От передних углов квадрата они брили волосы к вискам, которые также брили вместе с волосами на затылке, в результате чего оставшаяся растительность на голове у татарина напоминала разорванное кольцо. Волосы на лбу они не стригли, вследствие чего челка иногда опускалась на глаза, а оставшиеся длинные волосы, согласно татарским обычаям, заплетались в две косички, концы которых связывались за ушами.
Что касается одежды татар, основными характерными чертами ее можем назвать практичность, удобство, однообразие и полное отсутствие вкуса. Главным образом это были верблюжьи, меховые или шитые халаты, позволявшие сохранять тепло в холодной степи. Левая пола такого халата застегивалась поверх правой пуговицей или застежкой. Рукава обычно были очень широкими, а по длине не дальше локтя — на средневековых рисунках, которые изображают татарских воинов, из–под них можем видеть рукава нижней одежды. Брюки кочевники носили очень широкие, а их штанины заправляли в узкие голенища сапог. Эти сапоги почти никогда не имели каблуков, только толстую войлочную подошву, что подчеркивало конный образ жизни татарина — ведь согласно многим упоминаниям, кочевники не только спали и принимали пищу, сидя на конях, но и даже умудрялись справлять нужду, не покидая седла. Зимой поверх сапог татары надевали войлочные валенки. Во время сильных морозов они обычно носили также два меховых тулупа, причем нижний одевался мехом внутрь, а верхний мехом наружу. Шапки были особого покроя. Эта шапка имела коническую форму, была сделана из грубой ткани и имела капюшон, который можно было опускать в непогоду. Часто этот головной убор украшался лисьим, волчьим или другим мехом.
Множество удивленных отзывов оставили современники о чрезвычайной неприхотливости и выносливости татарских воинов. Как отмечал известный средневековый путешественник Марко Поло, в случае необходимости эти люди могли по десять дней обходиться без горячей пищи. Когда под рукой не находилось ничего съестного, они подкрепляли силы кровью своих коней, которых каждый кочевник имел в походе несколько. Голодный татарин просто осторожно надрезал вену на конском теле и пил кровь, продолжая свой путь. Также Марко Поло оставил нам описание рациона, который воин Золотой Орды имел в походе.
Обычно неприкосновенный запас составляли примерно четыре килограмма сухого кобыльего молока, около двух литров кумыса и несколько килограммов вяленого конского мяса, которое татарин обычно держал под седлом, пропаривая «деликатес» конским потом. Как можно узнать из известной «Истории монголов», принадлежащей перу архиепископа Антиварийского Иоанна де Плано Карпини, татары каждое утро перед началом движения разводили в бурдюках из козьей кожи полфунта сухого молока и подвешивали получившуюся смесь к седлу. В результате через несколько часов получался похожий на кефир напиток, которым татары и утоляли жажду. О неприхотливости татарских воинов Карпини также упоминает. С плохо скрытой брезгливостью он отмечает, что те могли не только употреблять при необходимости мясо собак, лис, крыс, мышей, конский помет, но также не чурались каннибализма. Во время одной из осад, вспоминает Карпини, чувствуя острую нехватку продовольствия, татарский командующий провел в армии нечто подобное римской децимации, в отличие от которой каждый десятый в строю был не только казнен, но и банально съеден.
Конечно, было бы неверным думать, что татары заслуживали лишь отрицательных характеристик современников. Как и любой народ, они имели такие национальные черты, которые получали одобрение летописцев. Уже упоминавшийся Карпини подчеркивает:
«Споры между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не находится также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками. Если теряется какой–либо скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускает его, либо ведет к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и возвращают его себе. Один достаточно чтит другого, и все они довольно дружественны между собой, и хотя у них мало пищи, однако они охотно делятся ею между собой. И они также довольно выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого–либо нетерпения, но поют и играют, будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерную жару. И это люди не изнеженные. Взаимной зависти, кажется, у них нет; среди них нет почти никаких судебных тяжб. Никто не презирает другого, но помогает и поддерживает, насколько может, по возможности. Женщины их целомудренны, и о бесстыдстве их ничего среди них не слышно; однако некоторые из них в шутку произносят достаточно позорные и скверные слова. Раздоры между ними возникают или редко, или никогда, и хотя они доходят до сильного опьянения, однако, несмотря на свое пьянство, никогда не вступают в споры или драки».
Из других любопытных характеристик татарских воинов имеем сообщения многих современников об их чрезвычайно остром зрении. Источники, которым можно доверять, утверждали, что в открытой степи татарский воин мог увидеть человека с расстояния в четыре мили. И не просто путешественника, открыто передвигающегося по степи, а человека, который прячется под деревом или кустом. Кроме того, они могли в условиях хорошей видимости отличить человека от зверя на расстоянии до восемнадцати миль! Поистине невероятные способности — имея такое зрение, в подзорной трубе кочевники уж точно не нуждались. Излишне говорить, что в условиях ведения тогдашней войны эти воины имели такое преимущество перед противником, которое, скажем, может иметь армия, оснащенная разведывательными самолетами и имеющая в своем составе разведывательные подразделения, над войском, которое вообще не имеет собственной разведки. К этому добавим, что у татар были отличные навыки следопытов и зрительная память. Они легко ориентировались в степи, успешно охотились на дичь и отыскивали источники питьевой воды даже в тех местах, где воду найти было очень трудно.
Отдельного упоминания заслуживают невероятно выносливые татарские кони–бахматы — без них армия Золотой Орды не могла бы стать тем, чем она стала. Эти низкорослые мохнатые лошадки, внешний вид которых заставлял многих европейских путешественников кривить благородные уста, так же как и от вида самих татар, имели такую силу и выносливость, что не перестают удивлять нас и сейчас. Известен случай, когда татарский воин проехал, не меняя коня, за девять дней около тысячи километров. Если сравнить расстояние, которое могло преодолеть за день татаро–монгольское и европейское войско, результат будет не в пользу европейцев — дистанция, пройденная за день форсированного марша войском европейского самодержца, составляла 30–35 километров, а татары за это время преодолевали как минимум в три раза большее расстояние. Так, например, в летописи упоминается: войско хана Субедея, двигаясь по глубокому снегу, за три дня осуществило марш на расстояние в 290 километров. Не менее удивительна и неприхотливость бахматов. Татарские кони могли потреблять траву и прелые листья прямо на ходу, были хорошо обучены и с полуслова понимали своего наездника. В качестве примера такой дрессуры можно вспомнить хотя бы обыкновение менять коней без остановки во время похода, как это часто делали татары. Суть приема состояла в том, что несколько лошадей, которых воин использовал для верховой езды во время похода, бежали, выстроившись в ряд. Всадник находился на той из них, которая располагалась на правом фланге «построения». Заметив у лошади признаки усталости, татарский всадник прямо на ходу перепрыгивал на следующего коня, а освобождавшийся самостоятельно занимал позицию на левом фланге конской шеренги. Многими исследователями армии империи Чингизидов упоминается способность татарского коня мгновенно останавливаться, давая возможность всаднику сделать прицельный выстрел из лука, или часами лежать, прячась вместе с всадником от преследования.
Главным элементом вооружения татарского воина, несомненно, был лук. Это изобретенное еще в доисторические времена стрелковое оружие, которое до появления огнестрельного вооружения широко применялось в армиях практически всех народов, было до такой степени усовершенствовано монголо–татарами, что часто действовало более эффективно, чем тяжелые пики в руках европейской рыцарской конницы. Татарский лук имел композитное строение, то есть состоял из нескольких слоев древесины, кости или других материалов. Он требовал при натягивании усилия около семидесяти килограммов, что значительно превышало жесткость европейских луков и требовало от стрелков большой физической силы. В известной степени это компенсировалось эффективной дальностью стрельбы, которая достигала феноменального расстояния в 200–300 метров. Некоторые из европейских путешественников, описывавших в свое время быт и вооруженные силы Золотой Орды, подчеркивали, что татарский всадник обычно использовал два лука разной жесткости, а также имел при себе два–три колчана, каждый из которых содержал около трех десятков стрел. Отдельно стоит описать наконечники этих стрел, от которых иногда не могли защитить даже стальные доспехи лучших европейских мастеров. Наконечники стрел ордынцы закаляли, раскаляя их в огне и бросая в подсоленную воду, вследствие чего они приобретали нужную твердость. Форма наконечников была настолько разнообразной, а иногда даже экзотической, что часто удивляла современников. Кроме обычной треугольной формы, татарские наконечники стрел могли иметь длинный заостренный шип для пробивания брони или расширяться (а не сужаться) от основания к концу, напоминая лезвие небольшого топорика. Это, очевидно, позволяло наносить противнику более тяжелые раны. Иногда форма лезвия наконечника представляла собой две перекрещенные в продольной плоскости металлические пластины или массивный металлический наконечник, который, судя по всему, служил для придания стреле устойчивости во время выстрела на максимальное расстояние. Тупой конец стрелы обычно снабжался орлиными перьями. Все эти приспособления имели разные цели применения и позволяли татарскому воину наносить тяжелые потери противнику задолго до того, как тот мог приблизиться вплотную для рукопашного боя.
Кроме лука всадники армии Золотой Орды имели и другое оружие, которое отличалось в зависимости от того, в подразделениях тяжелой или легкой конницы нес службу воин. Тяжелая конница татар была вооружена подобно европейским конникам — длинными пиками, к которым часто приспосабливались крюки для стягивания противника из седла. Для защиты всадники имели небольшие круглые щиты. Надо отметить, что по вопросу применения татарами щитов мнения исследователей расходятся. Если одни из них утверждают, что именно тяжелая конница использовала щиты для защиты, то другие возражают: такое снаряжение использовалось татарскими воинами исключительно в пеших построениях. Применялись воинами Золотой Орды и щиты иной конструкции — большие, обтянутые кожей или плетенные из лозы, они использовались во время несения караульной службы. Известны также случаи применения больших щитов, похожих на панцирь большой черепахи. Они прикрывали воинов во время штурма крепостей.
Кроме пики воины тяжелой конницы иногда были вооружены булавой или перначом, а также мечом, форма которого была заимствована у арабов и напоминала изобретенную позднее саблю. Легковооруженная конница, помимо прочих разновидностей вооружения, была снаряжена дротиками, которые в умелых руках становились не менее эффективными, чем тяжелые и меткие татарские стрелы.
Кроме того, каждый из воинов армии Золотой Орды имел при себе небольшой топорик, инструмент для заточки наконечников стрел, который привязывался к колчану, изготовленный из конского волоса аркан, моток веревки, шило, железный или медный котел, два бурдюка для воды и напитков. Также в состав снаряжения ордынского кавалериста входил большой мех, служивший для защиты одежды или других вещей от влаги во время форсирования водных преград. Фламандец Карпини подробно описывает принцип использования такого бурдюка. Если верить ему, бурдюк наполняли вещами и приторачивали к седлу, после чего все это привязывалось к конскому хвосту и должно было плыть вслед за лошадью. Всадник в это время находился рядом, управляя лошадью с помощью повода.
Доспехи, которые использовались воинами армии Золотой Орды, скорее всего, появились задолго до битвы при Синих Водах и использовались еще воинами Чингисхана. По своему строению эти доспехи можно разделить на кожаную амуницию, броню, изготовленную из металлических пластин, а также кольчуги.
Кожу для изготовления панциря брали максимально жесткую и толстую — преимущественно использовали кожу буйвола. Затем путем вываривания в масле коже придавалась дополнительная жесткость. Кираса из кожи весила более 4 килограммов, а полный доспех дотягивал до 15 килограммов. Чтобы придать кожаным доспехам водоотталкивающие свойства, татарские оружейники часто покрывали их изготовленным из живицы лаком. Несмотря на легкость и несложную технологию изготовления, такой тип доспехов имел ряд существенных недостатков. И, безусловно, главный из них — то, что такая броня легко пробивалась стрелами из лука или арбалета на дистанциях от двадцати до ста метров (в зависимости от конструкции стрелкового оружия и числа слоев кожи). Тем более пробивался кожаный панцирь сильным ударом копья и вовсе не защищал от оружия ударно–дробящего действия, хотя и выдерживал удары легких мечей и кинжалов.
Более эффективной в сравнении с кожаными доспехами была пластинчатая броня, или, как ее еще называют, ламеллярный доспех. Это название, используемое современными исследователями, происходит от латинского слова «lamella» («пластинка») и является общим названием доспехов, состоящих из сплетенных между собой с помощью шнура пластин. Наиболее известным примером ламеллярия может служить классический доспех японского самурая.
В армии Золотой Орды пластинчатый доспех обычно выполнялся в форме жилета, надеваемого поверх кольчуги, или халата длиной по колено с разрезами спереди и сзади, а также с рукавами до локтей. Как правило, его использование сочеталось с применением наручей и поножей. До нас дошло подробное описание доспехов татарских воинов, которое оставил один из европейских путешественников. Согласно описанию, доспехи состояли из тонких металлических пластин шириной в палец и длиной в ладонь. Каждая из таких пластин имела восемь отверстий. Пластины соединялись между собой с помощью кожаных шнурков, образуя панцирь. Также сохранились до нашего времени рисунки татарских воинов, вошедшие в написанную в 1306 году «Мировую историю» персидского ученого и государственного деятеля XIII–XIV столетий Рашида ад–Дина. И хотя необходимо отметить, что рисунки средневекового персидского исследователя могут содержать неточности, общий вид татарского кавалериста они позволяют установить. На них изображены воины, одетые в длинные, доходящие практически до колен доспехи. У некоторых из–под пластинчатых или кольчужных доспехов видно одежду. Рисунки дают понять, что панцирь оставался сплошным спереди лишь до пояса, ниже же имел разрезы, с тем чтобы снаряженный такими доспехами воин мог удобно сидеть в седле. Рукава панциря были широкие и короткие, как и рукава верхней татарской одежды. Рисунки в работе Рашида ад–Дина подробно передают форму металлических шлемов, которые применялись ордынцами. Как правило, это высокие остроконечные шлемы, верхушки которых загнуты несколько назад, а сзади шею воина прикрывает выполненный из металлических пластин капюшон.
Многие исследователи склоняются к мысли о том, что, по крайней мере, тяжелая конница армии Золотой Орды использовала доспехи для защиты лошадей. Тот же Иоанн де Плано Карпини так описывает татарский конный доспех: «Он состоял из нескольких частей. Одна часть на одном боку лошади, и вторая — на втором, и они соединены между собой от хвоста к голове лошади и прицеплены к седлу, а впереди седла — по бокам, а также на шее. Еще одна часть закрывает верхнюю часть крупа, соединяясь с двумя боковыми, и в ней есть отверстие, сквозь которое проходит хвост; грудь лошади закрывает четвертая часть. Все перечисленные части свисают вниз до колен или бабок коня. На лоб наложена металлическая пластина, которая соединяется с боковыми пластинами по обе стороны шеи».
Не менее важным, чем описание вооружения и защитных доспехов армии Золотой Орды, является, по мнению автора, понимание тактики боя, которая применялась татарами, в том числе и в битве при Синих Водах. Следует заметить, что многие историографы (как прошлых лет, так и современники) иногда ошибочно считали, что все достижения армии Монгольской империи, а позже Золотой Орды связаны исключительно с численным превосходством над противником, которое татары имели на полях сражений. Однако, если проанализировать новейшие исследования этого вопроса, вывод может быть сделан совсем не в пользу такой версии. Наоборот, очень часто татарское войско не имело численного преимущества над врагом и только благодаря своей мобильности и умелому командованию его тактическими подразделениями могло заставить врага считать, что ордынцы в действительности превосходят его по численности. О таком положении дел может свидетельствовать хотя бы тот факт, что даже во времена Чингисхана (то есть во время своего наибольшего расцвета) армия Монгольской империи едва насчитывала четверть от количества воинов своего главного противника — армии китайской империи Цзинь.
Рассматривая тактику и стратегию ордынцев, следует четко помнить, что все подразделения армии Золотой Орды были конными, чрезвычайно быстроходными и мобильными. Даже жилье ордынцев — юрты — было приспособлено для быстрого передвижения. Эти конструкции, которые состояли из деревянного каркаса, обтянутого войлоком, быстро разбирались и собирались, давая возможность войску Золотой Орды буквально за несколько часов построить среди голой степи настоящий город, ничем не отличимый от тех, в которых они сызмальства привыкли жить. Кроме разборных юрт существовали и большие стационарные сооружения из войлока, располагавшиеся на огромных повозках. Наверное, зрелище перемещения сотен гигантских юрт, для перевозки каждой из которых использовалось несколько десятков быков, было впечатляющим для глаз средневековых европейских путешественников.
Как отмечают исследователи, опасность удара татарского войска вынуждала их противников находиться в состоянии нервного напряжения задолго до того, как они могли увидеть перед собой темные полчища всадников на низкорослых косматых конях. Начиная новую военную кампанию, Золотая Орда пыталась собрать как можно больше разведданных о государстве или союзе племен, с которым она намеревалась вести войну. Многочисленные шпионы хана сообщали ему о всех слабых местах в обороне будущего противника. Особое внимание уделялось сведениям о внутренних противоречиях, имевшихся во враждебном стане. Эти сведения были нужны татарам для будущей информационной войны. Надо сказать, что в ведении такой войны ордынцы были не меньшими мастерами, чем на поле боя, еще в то давнее время оценив все выгоды, которые она может предоставить. Так, например, перед началом наступления большое внимание уделялось татарами искусственному усилению вражды среди населения враждебной страны. Для этого ордынцы не гнушались ничем. Служителям местного религиозного культа они обещали лояльное отношение к их богам, бедным — обеспеченную жизнь, богатым — гарантии неприкосновенности их имущества. Другим элементом информационной войны были слухи, которые распускались шпионами по приказу хана. Эти слухи неимоверно завышали в глазах будущего противника количество и боеспособность ханского войска, а также жестокость нукеров к тем, кто оказывал сопротивление татарской армии. Именно о таком способе ведения информационной войны войском Золотой Орды сообщает нам арабский историк XIII века, Ибн аль–Асир. В своем трактате, посвященном истории Чингизидов, он повествует о том, что один–единственный монгольский воин мог заехать в парализованную страхом вражескую деревню и убить всех ее жителей без малейшего сопротивления с их стороны. Также Ибн аль–Асир приводит в качестве примера случай, который действительно имел место во время одной из войн, проводимых армией Золотой Орды. Однажды татарин захватил пленного и намеревался убить его, но у него не было при себе никакого оружия. Тогда нукер приказал пленнику лечь на землю лицом вниз и ждать его. Воспользовавшись тем, что пленный был подавлен страхом и не смог ослушаться приказа, кочевник сходил в поселок за саблей, вернулся и только тогда отрубил несчастному голову.
Кроме пропагандистской кампании, ордынцы много внимания уделяли условиям, в которых приходилось вести боевые действия. Тщательно выбиралось время года, накапливалась подробная информация о местности, где будет проходить кампания. В первую очередь ханских командиров интересовало количество и качество пастбищ, доступ к воде, пути и естественные препятствия в районе предполагаемых боевых действий. Все это позволяло войскам Золотой Орды еще до начала непосредственного вооруженного контакта с противником поставить себя в наиболее благоприятные условия и обеспечить себе почти стопроцентный успех.
Несправедливым является распространенное представление о том, что татарское войско было плохо дисциплинированным. Конечно, в определенной мере свободолюбивых кочевников нельзя было сделать идеальными солдатами в повседневной жизни. Но уровень дисциплины, которая поддерживалась в туменах во время похода, впечатлял. И кто знает, возможно, именно войскам Золотой Орды обязаны своими обычаями запорожские казаки, чьи способность погулять во время отдыха и железная дисциплина во время похода стали настоящей легендой. Татарские воины, перед тем как выступить в поход, не только забывали об алкогольных напитках и произволе — они буквально под страхом смерти боялись ослушаться команд хана и его полководцев. Перед началом похода десятники и сотники тщательно осматривали снаряжение каждого бойца, добиваясь того, чтобы никто не забыл взять с собой даже такую мелочь, как игла и нитки. Строгое отношение было также к сохранению оружия и амуниции. В татарских туменах существовало железное правило — если воин во время движения что–то терял, всадник, который ехал позади него, был обязан остановиться и поднять утерянную вещь.
Отдельно следует остановиться на правилах передвижения татарского войска в походе. Ордынцы никогда не передвигались одной группой. Как правило, это было несколько отдельных колонн, которые преодолевали путь, отделившись друг от друга на довольно значительное расстояние. Они поддерживали связь с помощью гонцов, для чего во время каждой стоянки в сотнях оставляли несколько оседланных лошадей. С помощью такой связи отряды, шедшие на расстоянии друг от друга, можно было быстро собрать в один мощный кулак, который в случае необходимости мог быстро разрушить оборону противника.
Перейдем теперь к описанию действий армии Золотой Орды непосредственно во время боя. После сближения с противником, как правило, начинались первые столкновения. Они проводились силами разведчиков и дозорных и имели целью лишний раз пополнить и уточнить разведывательную информацию об имеющихся силах врага и по возможности скорректировать тактику предстоящего сражения. Отряды дозорных в это время могли находиться на расстоянии до сотни километров от основных сил армии, и не только в ее авангарде, но и на флангах и даже в тылу. Небольшие стычки продолжались до того времени, пока не появлялись основные силы татар. Только теперь начиналась большая, или, как ее еще называли, ломовая битва. Интересным, с точки зрения автора, является один из приемов действия легкой конницы татар, который в хрониках получил название «Скифский танец» или «Танец полукругом». Суть его состояла в следующем: небольшое количество легковооруженных татарских лучников, чаще всего от тридцати до пятидесяти человек, приближалось к рядам противника и, выстроившись друг за другом, мчалось галопом по кругу, засыпая врага стрелами. Обычно татарские сотники подавали команду, какой участок фронта должен обстреливаться — чаще всего целью служили несколько вражеских воинов в первом ряду, которым не повезло привлечь к себе внимание. Впрочем, «Скифский танец» имел успех лишь в случае столкновения с противником, стоявшим неподвижно, прячась за щитами.
Боевые построения вооруженных сил Золотой Орды были схожи со знаменитым римским манипулярным построением, когда воины располагались на поле боя не единым фронтом, а отрядами с определенным количеством бойцов в каждом из них. Чаще всего такими отрядами были сотни–джагуны. Они строились, оставляя между собой интервалы. Первые три шеренги занимала тяжелая конница, всадники которой были вооружены пиками, булавами и мечами, а их лошади защищены доспехами. Вслед за ними занимала свои места легкая конница, действовавшая с помощью луков и дротиков. Именно через промежутки строя в начале битвы легкая конница выдвигалась вперед и обстреливала врага из своих дальнобойных луков. Одновременно с этим легкая конница, расположенная на флангах ордынских построений, выдвигалась вперед, стараясь охватить фланги противника и зайти ему в тыл. Действия этой части войска носили циклический характер — после усиленного обстрела татарские всадники уходили, давая возможность подойти вплотную к вражеским порядкам другим отрядам легкой кавалерии с готовыми к бою луками. Такая тактика носила название «тулугма» и была достаточно эффективной — после нескольких десятков набегов татарских лучников войска противника теряли четкость построений, смешивались и становились легкой добычей тяжеловооруженных кавалеристов Золотой Орды, которым зачастую оставалось совсем немного работы. Авторы, описывающие тактику боя ордынской конницы, особо отмечают, что все маневры, выполняемые татарами, происходили в полной тишине — ни один из воинов не смел преждевременно подать голос, а сигналы отдавались в дневное время флагами, ночью же для этого использовались фонари. И только когда наступала пора решительной атаки, о которой сообщали барабанщики, ударяя в большие барабаны — «наккара», татарские воины нарушали тишину дикими воплями и бросались на врага, усиливая тем самым психологическое воздействие во время атаки.
Еще одной интересной стороной татарской тактики ведения боя было, вне всякого сомнения, преследование разбитого врага. Вряд ли хоть одна армия — современница Золотой Орды — делала это так самозабвенно и мастерски, как татарская конница. А если добавить к этому тот факт, что во время боя ордынцы никогда не окружали врага полностью, оставляя ему возможность для побега, то и с большой охотой. Иногда, как упоминается в трактатах восточных историков, такое преследование разбитых и деморализованных частей противника могло продолжаться в течение многих дней и на сотни километров.
Таким образом, мы видим, что армия, с которой должен был встретиться в битве при Синих Водах князь Ольгерд Гедиминович и его украинские союзники, была мощным военным формированием. Эта армия применяла очень успешную тактику кавалерийского боя и за историю своего существования одержала немало побед над врагом — как в Европе, так и в Азии, а также на Дальнем Востоке.
Рассмотрим теперь, какими силами и возможностями обладали литовские и славянские князья, которым было суждено нанести разрушительное поражение потомкам непобедимых монголов.
Войско Великого княжества Литовского, которое принимало участие в битве при Синих Водах, как организованная структура начало формироваться в середине XIII века, то есть с появлением самого литовского государства. Очевидно, в начале становления Литовского княжества эта армия представляла собой отдельные вооруженные отряды, принадлежащие боярам. Однако очень скоро стало ясно, что такими силами литовцам будет довольно сложно противостоять мощным дружинам польских князей и хорошо вооруженным и опытным в военном деле крестоносцам. Именно поэтому литовские князья, начиная от Миндовга, большое внимание уделяли организации и реформированию сильной армии. По своему составу и тактике ведения боя армия Великого княжества Литовского ничем не отличалась от других европейских вооруженных формирований — это было время безраздельного господства на поле боя тяжелой рыцарской конницы. Но в противовес армии Золотой Орды литовское войско и дружины украинских и белорусских князей имели пехоту. И если пехота Ольгерда Гедиминовича и не была доминирующей силой в его армии, она все же решала определенную часть вопросов и позволяла литовцам применять на поле боя тактику, несколько отличную от традиционного татарского способа ведения войны. Рассмотрим же более подробно организацию средневекового рыцарского войска, а также армий украинских князей эпохи упадка Киевской Руси, обозначив всех участников победы в битве на реке Синюхе в 1362 году.
В основе организации рыцарского войска Великого княжества Литовского лежали иерархические феодальные отношения. Во главе войска стоял великий князь — крупнейший феодал княжества. При его особе формировался совет знатных рыцарей, куда входили крупнейшие феодалы: удельные князья и другие земяне, каждый из которых командовал своим собственным ополчением. В составе войска такое ополчение составляло одну «хоругвь», или «знамя», то есть высшую организационную единицу. «Хоругвь» состояла из 25–80 так называемых «копий». «Копье» в среднем насчитывало от четырех до десяти человек. Эта структурная единица рыцарской армии включала рыцаря и обслуживающих его конных и пеших воинов, таких как оруженосец, несколько конных и пеших лучников, копейщиков и прочих слуг. «Копье» являлось низшим организационным звеном и в то же время тактической единицей, которая действовала исключительно под командованием рыцаря, что очень часто негативно сказывалось на дисциплине армии в целом. Вооружение рыцаря главным образом состояло из меча, копья, боевого топора и булавы. Все же меч и тяжелое копье были главным оружием. Из защитного вооружения рыцарь имел щит, шлем и броню. Боевой конь рыцаря, начиная со второй половины XII века, также покрывался броней. В большей или меньшей степени вооружение и амуницию, похожие на те, что были у рыцаря, но зачастую более простые и дешевые, имели и остальные члены «копья».
Надо сказать, что с развитием военной техники, в частности арбалета, который на Руси и в Литве назывался самострелом, рыцарское вооружение все более совершенствовалось и в то же время становилось более тяжелым. Латы теперь были более массивными, что затрудняло действия рыцаря на поле боя, однако они могли защитить от стрел. Вместе с тем, даже усиленная броня зачастую не помогала избежать потерь от стрел монгольских луков, которые, как мы помним, имели феноменальную для своего времени пробивную способность.
Для более тонкого понимания жизненного уклада воина, находящегося на службе Великого княжества Литовского, нужно отметить, что вся система развития рыцарской армии, состоявшей исключительно из представителей господствующего класса, ставила целью выработать в рыцаре чувство классового превосходства и понимание своей особой роли в обороне интересов монарха, на службе у которого находился рыцарь. Вследствие этого появился кодекс личной чести, так называемый рыцарский кодекс, который предписывал или запрещал рыцарю те или иные действия и выполнялся средневековыми европейскими воинами очень скрупулезно.
Получению рыцарского звания предшествовало многолетнее обучение. В его курс входило множество дисциплин, из которых непосредственно к боевой учебе следует отнести главным образом науку боевого фехтования с использованием разных видов холодного оружия, а также искусство верховой езды. Однако, несмотря на всю скрупулезность подготовки рыцаря к войне, такая система имела множество недостатков. И главный из них, по мнению автора, — то, что обучение рыцаря основывалось на выработке высоких качеств одиночного бойца. Иными словами, рыцарь достигал совершенства лишь в одной боевой дисциплине — поединке. Сохранившиеся источники ничего не говорят об обучении рыцарей действиям в конном строю или совместным действиям в составе большого воинского подразделения, чему, как мы могли видеть ранее, уделяли значительное внимание в армии Золотой Орды. Такое положение дел, несомненно, сложилось оттого, что в стратегическом отношении войны средневековой Европы нельзя охарактеризовать как решительные и масштабные боевые действия. И хотя вооруженные столкновения между странами, а также между крупными феодалами внутри каждой из стран велись почти непрерывно, тем не менее, большие сражения были достаточно редким явлением. Более того, многие из них не приводили к достижению поставленных целей. В современном понимании это были даже не войны, а скорее рыцарские турниры в условиях, приближенных к боевым. Как правило, победа, если она и была одержана на поле боя, не закреплялась преследованием — чтобы почивать на лаврах, рыцарю было достаточно просто осознавать себя победителем, для чего, само собой разумеется, не требовалось физического устранения противника. Исключительно большое значение в ходе войн на европейском театре XIII–XIV столетий приобрели крепости. Эти крупные военно–фортификационные сооружения возводились на высоких и труднодоступных местах, с использованием преимуществ рельефа местности, имели высокие и мощные стены, изготовленные из камня или дерева. Подступы к стенам защищались глубокими рвами, иногда наполненными водой. Создание феодальных замков преследовало две основные цели. Во–первых, они являлись опорными пунктами феодалов в их почти не прекращавшейся вооруженной борьбе с соседями, а во–вторых, надежным убежищем во время нападений внешнего врага. Крепости служили также и прибежищем для крестьян, которые образовывали поселения в непосредственной близости от крепости и снабжали ее продовольствием и снаряжением. Только за стенами крепости эти крестьяне получали возможность спастись от смерти или плена во время набегов, подобных наступлениям монгольского войска.
Тактика ведения боя рыцарскими войсками не отличалась использованием сложных построений или большого числа военных хитростей. Отряды рыцарей атаковали противника, выстраиваясь широким фронтом или глубокой клинообразной колонной, в зависимости от поставленных на поле боя задач. Для атаки линейным построением рыцари располагались так называемым «частоколом», то есть в одну линию на таком расстоянии друг от друга, чтобы не мешать соседнему в строю рыцарю использовать холодное оружие. Как правило, интервал между бойцами в таком строю составлял около пяти метров. За первой шеренгой, которая состояла из рыцарей, на некотором удалении находились оруженосцы. Далее — лучники и копейщики. Используя вторую из упоминаемых тактик — атаку «клином», — рыцарская конница выстраивалась колонной. В первой шеренге занимали места всего пять рыцарей в полных тяжелых доспехах. В следующих двух рядах было семь рыцарей, затем шли ряды по 9,11,13 воинов, за ними строилась в каре вся рыцарская конница — в среднем 13–14 человек в каждом ряду. В крупных сражениях участвовало девять и больше клиньев, которые составляли три боевые линии. В то время как линейные построения применялись при столкновении рыцарской кавалерии, атака «клином» использовалась главным образом против пехоты противника.
Особого упоминания заслуживает уникальная порода лошадей, выведенная, как утверждают некоторые источники, в эпоху Великого переселения народов — на протяжении IV–VII веков нашей эры. Этими лошадьми были несправедливо забытые ныне дестриэ — своеобразные «танки» средневековых полей сражений. Дестриэ имели огромный рост — от 175 сантиметров до двух метров в холке, а вес не менее восьмисот килограммов, что позволяло этим гигантам с легкостью нести на себе рыцаря в полном вооружении. А вес этот, с учетом веса доспехов самой лошади, мог составлять около 170 килограммов. Необходимо заметить, что, несмотря на такие впечатляющие габариты, рыцарские боевые лошади имели множество недостатков. Так, например, на марше они быстро уставали, так что рыцарь чаще всего в дороге использовал мула, экономя силы боевого коня для боя. Да и во время сражения дестриэ двигались с проворством, подобающим разве что траурной процессии, хотя сами рыцари использовали более романтичную аналогию: они говорили, что выступают на позицию для атаки таким образом, будто везут в своих седлах невест. Из–за гигантских габаритов дестриэ не мог бежать галопом более 1000 метров, так что обычно атака рыцарской конницы начиналась с рубежа 100–200 метров, с тем чтобы сохранить еще какой–то резерв сил лошади для маневра. А это, как мы помним, уже была зона поражения дальнобойных татарских луков. Впрочем, расстояние меньше чем в сто метров для перехода в галоп тоже не подходило — тяжелые лошади медленно разгонялись, что не позволяло рыцарям использовать при контакте с врагом свой излюбленный прием — копейный удар на большой скорости. Прыгать дестриэ не могли вовсе. Барьеры, рвы и крутые подъемы оказывались для них непреодолимым препятствием. Форсировать водные преграды вплавь также не хотели. Скорее всего, они боялись не утонуть, а увязнуть в иле и не выбраться на берег.
Использование таких лошадей, наряду с обособленностью «копья» средневекового рыцаря, совсем не способствовало мобильности рыцарского войска. Однодневный переход такой армии редко превышал 10–15 километров, и лишь в особых случаях, форсированными темпами, рыцари могли пройти до 30 километров, что, впрочем, крайне негативно сказывалось на их боеспособности. Не добавляли мобильности армии и бесконечные фуражные обозы — в походе рыцарские лошади существовали только за счет усиленного потребления фуража, которое составляло более десяти килограммов овса или пшеницы ежедневно.
В бою рыцарский строй сохранял равнение лишь до момента сближения с неприятелем. Как только начиналось сражение, строй рассыпался и каждый рыцарь устремлялся на избранную им цель, выбирая себе противника по собственному усмотрению. Сражение распадалось на отдельные схватки единоборствующих групп и заканчивалось простым рукопашным боем. Следовательно, рыцарская тактика сводилась к единоборству тяжеловооруженных кавалеристов, характерной особенностью которого было то, что каждый из рыцарей выискивал среди противников равного себе по положению — ведь только победа над таким соперником могла принести славу согласно канонам рыцарского кодекса. Не лишним будет сказать, что такая примитивная тактика боя не раз подводила рыцарей. Примером может служить хотя бы битва при Азенкуре, когда английские лучники из простолюдинов нанесли сокрушительное поражение именитым французским рыцарям, которые не считали их равными себе противниками. Но это уже совсем другая история.
Рассмотрим теперь боевые способности и тактику боя главных союзников Ольгерда Гедиминовича в битве при Синих Водах — дружин украинских и белорусских князей.
Как известно, вооружение, доспехи и тактику боя дружина Киевской державы поначалу переняла у скандинавов — именно воинов–варягов предпочитали иметь в своем распоряжении киевские князья в IX–XI веках, щедро оплачивая их услуги и обустраивая армию по образу и подобию этого наемного профессионального ядра. Однако с течением времени в организации древнерусского войска произошли некоторые изменения, продиктованные местными требованиями и особенностями противника, с которым приходилось сталкиваться воинам Киевской Руси.
В течение всего периода до татаро–монгольского нашествия в армии Киевской Руси довольно большую роль во время военных действий играла пехота. Пешие воины не только участвовали в осадах городов, были задействованы в проведении инженерных работ и в обозе, но и вносили свою лепту непосредственно в ход битвы. Пехота прикрывала тыл дружины, совершала диверсионные вылазки, а также вместе с конницей отбивала атаки врага. Свидетельством тому — утверждения летописцев, которые сообщают, что в XII веке во время защиты городских укреплений был распространен смешанный бой с участием пехоты и конницы. Играла значительную роль пехота и в дальнейшем, с течением времени доказывая, что свод задач, решаемый ею на поле битвы, зачастую не менее широк, чем у конницы.
Что касается вооружения княжеских дружинников, надо заметить: поначалу четкого разделения частей войска по используемому вооружению в отрядах киевских князей не было. Каждый воин применял в бою такое оружие, каким он лучше владел и какое мог себе позволить приобрести. У каждого бойца было несколько типов оружия. В зависимости от этого различались и задачи, выполняемые ими. Однако в процессе развития армии все же проявилась необходимость разделения ее на некие прообразы родов войск. Так, в пехоте и коннице постепенно выделились тяжеловооруженные копейщики. Помимо копья, эти воины были вооружены сулицами, боевым топором, булавой, щитом. Реже пользовались мечом и доспехами по причине дороговизны последних. Кроме тяжеловооруженных копейщиков, как и в татарской армии, дружины славянских князей состояли из легковооруженных лучников. Вооружение этих бойцов состояло главным образом из лука и стрел, а для ближнего боя они были снабжены боевым топором или железной булавой. Доспехи легковооруженными воинами использовались редко, очевидно, лишь наиболее дешевые их варианты.
Легковооруженные стрелки упоминаются в летописи в качестве отдельного рода войск только в XII — начале XIII века. Стрелки как отдельная тактическая единица описываются в Черниговской летописи под 1242 годом. Уже в начале XIV века кавалерия начинает специализироваться на прямом ударе холодным оружием и в этом смысле напоминает средневековую западноевропейскую кавалерию, чему, несомненно, способствовало усиление влияния Великого княжества Литовского на украинские и белорусские земли. Теперь тяжеловооруженные копейщики имели копье, саблю или меч, сулицы или лук со стрелами. Также использовались кистень, булава, реже — боевой топор. Воины были полностью защищены стальными доспехами, имели щит.
Тактика боя, которой придерживались дружины украинских князей в битве при Синих Водах, скорее всего, не отличалась от тактики боя литовских рыцарей. Тот же копейный удар на высокой скорости, о котором уже было сказано, то же преобладание конницы и недостаточное внимание, уделявшееся полководцами на поле сражения пехоте.
Вот вкратце и все, что можно было бы сказать о людях, которым волею судьбы довелось встретиться на поле боя близ современного села Торговица Новоархангельского района Кировоградской области. Пришло время приступить к описанию хода самой битвы.