Эд
Слишком долгая и насыщенная неделя для меня одного, и слишком короткая для нас с Бет. Из-за подготовки к игре мы едва ли могли проводить время вместе. Я со своей командой выстраивал линию защиты против моей Ложечки, а она в другом конце читального зала обсуждала что-то со Слоуном. Он хороший парень, и меня это злит. Не он, я сам злю. Мне все отчетливее начинает казаться, что я порчу Элизабет жизнь. Краду у нее время. Она бы могла встречаться с нормальными, честными парнями. С теми, что без стыда пожали бы руку ее отцу, с теми, что не кинули бы ее на Хеллоуин,
А что я мог? Грейс позвонила, сказав, что у Руби что-то вроде истерики. Бабуля запретила ей звать Энит. В итоге разразился страшный скандал с криками и слезами. Я бы тоже мог топнуть ногой; послать всех нахер, выкрасить волосы в зеленый и пойти с моей Харли Квин на концерт.
Но я не прощу себе, если с Руби что-то случиться, пока она ходит от дома к дому с пакетом для конфет в руках. Я должен быть рядом. Я хочу быть рядом со своей семьей. Я придумаю, что-нибудь после, объясню Энит, стараясь не обидеть и ее тоже. Потому что мне еще работать с ней. А пока…
— Эд?
Бет дернула меня за рукав, когда я замер у машины.
Тревога во взгляде, словно все-все знает и понимает. Если бы это было так на самом деле! Мне нужно поскорее выговориться. Выложить ей все как есть. Но слов подобрать не могу. Хочу выторговать еще пару недель, даже месяц, привязать Ложечку к себе так сильно, что точно не сбежит. Или найти за короткое время выход, другую работу и похоронить в прошлом последние три года моей жизни.
— Извини, задумался.
— Ты только за рулем так не выключайся. Устал?
— Есть немного.
— Хочешь с тобой доеду до твоего города, а там сяду на поезд обратно? Там же есть станция?
— Есть.
Вот опять заставила улыбаться. Засуетилась, деньги проверила, а потом быстрее меня забралась в машину и пристегнулась.
Это была бы лучшая поездка в моей жизни. Даже представил, как мы слушаем радио, корчим смешные рожи, открывая рты под музыку, останавливаемся где-то на обочине и целуемся до темноты перед глазами и боли в груди.
Поцеловал ее сейчас, обвел ладонью контур лица, потерся своим лбом о ее.
— Я очень хочу взять тебя с собой, но мы приедем поздно, я не пущу тебя одну.
— Переночую в мотеле, первым поездом вернусь в Пало-Альто.
Торгуется. Смотрит с надеждой, рвет мне сердце на части.
— Бет…
— Прости-прости. Я уже скучаю. Так глупо веду себя.
Моргает часто, взгляд прячет. Прижимаю ее к себе.
— Не глупо. Все будет, я обещаю тебе. Повеселись за меня на концерте, окей?
Кивает и цепляется мне за толстовку. Маленькая коала.
Бет
Ни на какой концерт я не собиралась. Я вообще не знала, что буду делать вечером субботы.
Рано утром водитель заехал за мной на кампус и повез к отцу на бранч*. Папа ясно дал понять, что я не смогу прикрыться учебой и не приехать на его деловую встречу. Платье и туфли выбрал он сам. Мор и Робин сочувственно проводили меня взглядами, бросив на прощанье, что толстовка Хэндерсона мне больше идет. А то я не знаю.
— Мисс Бэйли, — вежливо приветствовали меня партнеры отца. Протягивала им руку.
— Николас, твоя дочь очень похожа на тебя, у него твой цепкий захват.
Не люблю быть в центре внимания. Для меня эти минуты вежливости настоящая пытка. Но больше всего раздражают дежурные вопросы.
— Как учеба в Стэнфорде?
Не успеваю открыть рот.
— Элизабет очень хвалят. В понедельник она будет участвовать в постановочных слушаниях против крупной авиакомпании, — отвечает за меня отец, и его гости с еще большим ажиотажем берутся за меня, не сдерживая снисходительных ноток в голосе.
— Лиззи, когда станешь крутым адвокатом, помни, что дядюшка Майлз к тебе хорошо относился. Не засуди нас!
Смеются. Никто из них не верит, что я представляю из себя что-то. Для них я пустоголовая блондинка, решившая поиграть в учебу со скуки.
Улыбаюсь через силу, и единственный человек, которого не могу обмануть этой показухой, не сводит с меня пронзительного взгляда.
— Я горжусь тобой, Бет, — уже в машине признается отец. Он не разбрасывается такими словами, и я бережно собираю их, как детские сокровища в жестяную коробку из-под конфет.
— Спасибо, папа.
— Не стоит обижаться на окружающих. Иногда людям сложно побороть стереотипы и заглянуть дальше собственного носа. В меня тоже никто не верил.
— Я верила! Всегда, папа, — обняла его. Теперь уже плевать, что помну дорогое платье, которое больше не надену.
— Ты вообще очень доверчивая, — сказал с легким осуждением.
— Может, я просто вижу дальше собственного носа?
— Тот парень с шапкой…
Я отпрянула и прошептала его имя, боясь, что сердце и голос выдадут меня:
— Эдвард.
— Да. Эдвард Хэндерсон. Он доволен оплатой?
— Мы не обсуждали с ним деньги, папа. Ты его смутил своим широким жестом.
— Разве? Он вроде непохож на того, кого легко смутить.
Я напряглась. Отец выяснил что-то? Шумно сглотнула.
— Он не ради денег решил мне помочь.
— Да, я заметил. Ты нравишься ему.
— И ты решил показать ему его место?
— Зачем так грубо? Ты очень добрая, не хочу, чтобы у парня появилась ложная надежда. Не заморочь ему голову. Он кажется мне хорошим человеком, я тоже вижу дальше собственного носа, Бет.
— Но?
— Но ты встречаешься с Куртом.
А то я не знаю…
Норис приехал около пяти вечера. К этому времени я успела собрать сумку с вещами и натянуть на себя старый теннисный костюм. Я уже забыла, какая тут короткая юбка, и безуспешно натягивала ее на задницу. Испачкала все в бутафорской крови. Порвала ракетку, вымазала лицо, колени и кроссовки землей из цветочного горшка. Устрашающе. Как будто меня гольфкаром сбило и протащило по полю десяток метров. Пофиг. Все равно переоденусь обратно еще в машине у Кертиса.
— Огонь. Не обидишься, если целовать не буду. Это что реально земля у тебя на губах? Надо сфоткать для… Хэн… — Норис запнулся. — Для меня. Ух! Мистер Бэйли, добрый вечер.
Оперлась о ракетку, приняв максимально сексуальную позу. Неуверена, что покажу этот ужас эту. Надо было сфотографироваться в том платье.
— А где твой костюм, Курт? — поинтересовался отец.
— В машине. Я буду зомби-гольфистом, Бетти поможет мне с гримом.
— Ага, только цветочный горшок захвачу.
* * *
— Все нормально? — участливо спросил мой фиктивный парень, когда я уже пять минут остервенело пыталась оттереть лицо. Рядом со мной на заднем сидении уже выросла целая гора из ватных дисков.
— Не особо.
— Слушай, если тебе сейчас некуда приткнуться, погнали с нами. Холи будет не против.
— Забей, — нахлобучила себе капюшон на глаза. — Выкинь меня у какой-нибудь библиотеки.
— Как скажешь, но предложение в силе. Серьезно, Бет, не стесняйся. Хэндерсон мудила.
— Не мудила. Не говори так о нем. У него там дома что-то стряслось.
— Ну-ну. Спасибо, что прикрыла. Ты обращайся, если что.
— Обязательно. Вот тут меня высади!
На меня все смотрели как на идиотку. Ботаничка-неудачница, которая в Хеллоуин приперлась учиться. Набрала книг и спряталась за ними в читальном зале. Первым делом поймала вайфай и проверила все мессенджеры. Я уже привыкла, что Эд на выходных немногословен, но надеялась, что минутку для меня он найдет.
Не нашел, и я сделала то, что сделала бы любая нормальная девушка, я стала шариться по соцсетям в поисках его сестры. Насколько я поняла, этот праздник Руби Хэндерсон ждет начиная с первого ноября, значит, должна фоткаться.
У меня палец устал листать страницы, и я почти забила на это дело. Лучше бы забила. Лучше бы не видела эту фотку в инстаграме с кучей хештегов со словом family в разных сочетаниях.
Руби. Счастливая. С огромными крыльями в струящемся серебристом платье. Рядом с Эдвардом, его руки в карманах джинс. Взгляд сосредоточен. Очки. Те самые. Красивые, которыми он очень дорожит и носит только по особым случаям.
Моя рука задрожала. Если бы я не копалась в его личной жизни. Если бы не купила подписку на порносайте, подумала бы, что с ними вместе кузина, соседка, сиделка… да кто угодно! Но эта была девушка с видео. Та самая, которая почти всегда снимается с Эдом.
Мне хочется вырубить эмоции. Мне хочется быть и дальше доверчивой Ложечкой. Но я не могу. Захлебываюсь болью и набираю его номер. Еще. И еще раз. Какая же я дура! Сбрасывает. После моего пятого звонка вовсе выключает телефон. Вот и все.
* Бранч (англ. brunch, образовано слиянием двух английских слов breakfast и lunch, изначально сленг британских студентов) — в США и Европе прием пищи, объединяющий завтрак и ланч. Он подается между 11 часами утра и 16 часами дня.