Бет
Если он всерьез думает, что я прощу ему свое сексуальное фиаско за омлет, то он чертовски ошибается! Это же самый обычный омлет. Несколько яиц, помидоры, лук, что еще. Эд долго взбалтывал все вручную, а его смешной фартук совсем не выглядел смешным. Ничего более возбуждающего в жизни не видела и ничего вкуснее не ела.
— Приятного аппетита. Нравится? — он сел с тарелкой напротив, и я лишь поджала губу вместо ответа. — Наверно, не сравнится с готовкой личного повара семьи Бэйли.
— У нас нет личного повара. Когда я дома, папа сам готовит завтраки мне каждое утро, как бы ни был занят. Всегда. Он был талантливым шефом в молодости, потому и стал таким успешным в пищевой индустрии. Он знает, что нужно разным людям.
— Тогда у меня нет шансов, — Эдвард пожал плечами и отломил кусок от своей порции.
— Хочешь посостязаться с моим отцом?
— Я бы лучше заимел его в союзниках.
Если он всерьез думает, что я все забуду после самого простого похода в кино, то он псих. Поднятый подлокотник между нами, теплое плечо, обжигающее дыхание. Кажется, я пропустила момент, когда главного героя чуть не придушил жуткий киборг с горящими зелеными глазами. Он спросил героиню множащимся голосом, от которого веяло металлом:
— Ты любишь его?
И мне хотелось ответить вместо Эстер Шоу*:
— Люблю! Я люблю Эда!
Но я молчала. Пыталась вспомнить, а успела ли сама сказать ему о своих чувствах, или это лишнее, и Эдвард все сам знает?
Он очень наивный, если полагает, что я перестану обижаться после нашей поездки обратно в Пало-Альто и долгого обсуждения фильма, в частности: какого хрена главная героиня такая красотка?
— Ну серьезно, Бет, ты видела ее лицо?
— По книге она совсем не такая!
— Именно! Я даже процитирую тебе, — он забавно наморщил лоб, а затем почти слово в слово зачитал отрывок:
Лицо от лба до подбородка рассекал чудовищный шрам — словно чей-то портрет со злостью разорвали сверху донизу. Рот кривился в вечной усмешке, от носа остался обрубок. С изуродованного лица на Тома смотрел единственный уцелевший глаз, серый и холодный как зимнее море.*
— Я так часто перечитывал это, думая, какой же Том на самом деле глубокий персонаж. Он смог разглядеть за внешним уродством Эстер и даже за ее жестокостью человека, которого можно полюбить, и я думал…
— Полюбят ли тебя? — закончила за Эда.
— Типа того. У меня, конечно, нет шрама через все лицо, но багаж приличный за плечами.
— Я бы согласилась стать твоим Томом, если бы не одно но.
— Мое шикарное безупречное тело и смазливая мордаха? — он повернулся ко мне и улыбнулся.
— Окей, три «но». Твое тело, мордаха и то, что я сама ищу своего Тома. Того, кто увидит во мне не богатую пустышку по имени Элизабет Бэйли, а…
— Ложечку? — рассмеялся Эд.
— Именно ее.
— Тогда прекращай искать, я твой Том. И хватит называть меня Томом! Бесит, я начинаю ревность.
Теперь уже смеялась и я. Даже на какое-то мгновение забыла про свою детскую обиду сексуального характера.
Вспомнила о ней, уже глядя на домик сестринства.
— Тебе конец завтра, Хэндерсон!
— Не сомневаюсь, — он усмехнулся. — Я буду ждать твоей победы надо мной, Бэйли.
— Я хочу посмотреть на тебя в костюме и галстуке.
— Не напоминай! — он закатил глаза. — Сэмьюэльсон слишком сильно борется за аутентичность. Н
У моего парня не было шансов. Резонансное дело, дыры в договоре. Присяжные были на нашей со Слоуном стороне. Но Эд был виртуозен, продавливал интересы компании до самого конца. Говорил о безопасности и комфорте пассажиров, о затруднении эвакуации.
Но он все проиграл, а судебная практика США пополнилась новым прецедентом.
— Это было круто!
Нас окружили студенты и преподаватели, а мы смущенно принимали от них похвалу. Нам с Эдом было очень неловко пожимать друг другу руки после показательного выступления. Мне хотелось обнять его. Извиниться за свою агрессивную тактику, но и он не был ангелом. Только на нас все смотрели. Особенно мой отец. Приходилось кивать, улыбаться.
— Я приятно удивлен, Элизабет. Мистер Сэмьюэльсон, спасибо за приглашение и за мою дочь. Я не сомневался в ее талантах, но сегодня имел удовольствие наблюдать ее триумф.
— Это было легкое дело, папа. У Эдварда задача была гораздо сложнее.
— Я заметил. Мистер Хэндерсон, — отец протянул ему руку. — Я бы хотел иметь в своем штате таких юристов. В наши дни, когда засудить могут за что угодно, зубастые акулы на вес золота.
— Ваша похвала очень лестна, мистер Бэйли. Я бы с удовольствием напросился к вашим юристам на практику. Это стало бы для меня бесценным опытом.
— Я подумаю, что можно сделать. А пока приглашаю желающих на ужин. Не терпится познакомиться с друзьями моей дочери поближе.
Отец звал всех, но его внимание все равно целом было отдано Эдварду, и я не знала, хорошо это или плохо.
Эд.
Ложечка словно рождена для этого. Маленькая Фемида, которой невозможно не любоваться. И я не сводил с нее глаз. Уверенная, яростная, прекрасная, она схватила меня за горло цепкими пальчиками и не отпускала до самого конца, пока я не склонился перед ней на колени.
Нас поздравляли. Меня хлопали по обоим плечам, хвалили. А я смотрел только на нее, рассеянно отвечая окружившим нас людям.
Рука Николаса Бэйли стала чуть мягче со времени нашего недавнего знакомства, а вот взгляд подозрительнее. Но мне нечего скрывать больше. Я честен перед его дочерью в своих чувствах и намерениях. У нас уже нет секретов друг от друга. А еще я честен и перед ним. Удержался вчера и теперь открыто смотрю в глаза человеку, который важен для Бет, которому хочу понравиться и я.
— Ваша похвала очень лестна, мистер Бэйли. Я бы с удовольствием напросился к вашим юристам на практику. Это стало бы для меня бесценным опытом.
Бет поехала с отцом. А я плелся на своем Шеви и боролся с дрожью в коленях. Уверен, Николас видит больше остальных. Меня он точно раскусил. Готов ли я сам бороться?
В ресторан пришел одним из последних. Бэйли арендовал целый зал и с улыбкой наблюдал за дочерью, окруженной одногруппниками. Я тоже засмотрелся. Она улыбалась, рассказывала им что-то, забавно махала руками.
— Она нравится тебе.
Даже не вздрогнул, когда Никалас встал по правую руку и сказал это.
— Это так бросается в глаза, мистер Бэйли?
— Надеюсь, не всем. Но отец должен подмечать такие вещи. И что ты намерен делать, Эдвард?
— А что я могу?
Сердце стучало в ушах. Я не ожидал такого стремительного разговора с отцом Ложечки, но с другой стороны, какой смысл тянуть?
— Даже не знаю. Для начала рассказать мне, что происходит с моей дочерью. Советую не врать. То, что они с Куртом разыгрывают передо мной спектакль, я уже давно догадался. Норис Младший паршивый актер. Другой вопрос, какую роль ты играешь во всем этом?
— Вы накажете, Бет?
— За что? — удивился Николас, а я все никак не мог прощупать его и понять, как много он знает. — Она натворила что-то?
— Нет.
— Тогда за что ее наказывать?
Молчал. Боролся с захлестывающим меня жаром, который резко сменялся холодом, словно кто-то льдом по позвоночнику начал водить.
— Я такой страшный, Эдвард? Ты был смелее час назад. Не заставляй меня разочаровываться. Что у тебя с моей дочерью?
— Мы встречаемся, мистер Бэйли.
— Как интересно. Давно?
— Несколько недель.
— Я настолько плохой отец?
— Почему?
— Она скрывала тебя от меня. Вот пытаюсь разобраться почему.
— Наверно, не хотела вас разочаровывать. Я не из богатой семьи, и не совсем вашего круга.
— Вот как. И насколько у вас все серьезно?
— Она приехала поддержать меня на этих выходных, когда моя сестра попала в больницу, познакомилась с моей бабушкой. А еще мы были в кино.
Господи, еще несколько вопросов, и я все ему расскажу.
— Ты спал с ней?
— В каком смысле?
— В прямом. Ты спал с моей дочерью?
— Если вы о сексе, то нет. Мы так далеко не заходили. Но она ночевала у меня дома. Не совсем дома, мы сидели в больнице до утра воскресенья, потом отдохнули несколько часов у моей бабушки и поехали в Пало-Альто.
Кк на допросе…
— Хорошо. Я тебе верю, но повторю вопрос, что ты намерен делать, Эдвард?
— Я бы хотел и дальше встречаться с Бет с вашего позволения.
— Я не могу вам двоим запрещать, вы взрослые люди.
— Но?
— Ты умный и слишком правильный мальчик, Эдди, и ты не скажешь ей ничего о нашем разговоре. Пусть они с Куртом продолжают свой спектакль и изображают влюбленных.
— Зачем вам это?
— А это уже не твое дело.
— А я?
— У тебя роль самая обычная. Делаешь ее счастливой, вот как сегодня. Мне нравится, когда она такая. Но если из-за тебя она будет расстраиваться или, упаси Боже, плакать, Хэндерсон, ты очень быстро лишишься этой привилегии и на милю к ней не подойдешь больше.
— Спасибо, мистер Бэйли.
— За что?
— За доверие.
— Это не доверие, Хэндерсон. Просто я очень люблю свою дочь. Десять лет назад она захотела стеклянный шар с единорогом. Черт знает, где она его увидела. Приснился он ей, что ли? Но ради этого дешевого говна я готов был в лепешку разбиться, и я нашел его на какой-то гаражной распродаже. Как думаешь, через сколько он ей надоел?
— Через сколько? — спросил осипшим голосом.
— Уже к тому же Рождеству лежал забытый на полке. А ты, Эдвард, продержишься до сочельника или покроешься толстым слоем пыли? — он смахнул у меня с плеча невидимые крошки.
— Кстати, о праздниках, — я попытался перевести тему. — Я могу позвать Элизабет к нам на День Благодарения?
— Не наглей. Это семейный праздник, а ты пока еще мифический единорог в шаре. Не надоешь ей, уступлю тебе Новый год, а дальше посмотрим.
— Я поймал вас на слове, Мистер Бэйли, Новый год она встретит со мной.
— Посмотрим. Элизабет ни слова о нашем разговоре.
Когда Николас оставил меня одного, мне потребовалось несколько минут, чтобы унять дрожь в коленях и дохромать до стола. Осушил целый стакан с водой, но лучше не стало. Галстук удавкой стянул шею.
— О чем говорили с папой? — Ложечка почти вплотную ко мне прижалась, делая вид, что заинтересована в разложенных на подносах холодных закусках.
— Да обо всем. О постановочных слушаниях сегодня, о возможной стажировке у вас.
Как же тяжко ей врать, но Николас следил за нами немигающим взглядом. Пугает до трясучки.
— Это круто, Эд. Ты определенно ему понравился. Это уже что-то!
А я вот совсем не разделял ее уверенности. Меня просто не воспринимали всерьез, а считали чем-то вроде очередного каприза. Вот бы узнать поподробнее о судьбе того снежного шара.
— Слушай, Бет. А тебе нравятся единороги?
Чувствовал себя по-идиотски, и Ложечка явно разделяла мои мысли.
— Мне, по-твоему, десять лет?
— Нет, конечно! Выглядишь на одиннадцать, — нервно рассмеялся.
— Я уже давно выросла из единорожьего возраста, Эд.
Еще бы! А если и меня она так же перерастет? Черт, обещал же себе не загоняться, почему это так сложно?
* * *
— Какие планы на выходные? — с немного грустной улыбкой спросил Эд на нашем привычном месте прощания, в его Шеви на самой дальней парковке кампуса.
— Пока не решила. Думала, домой съездить. Папа на этой неделе зачастил звонить. Скучает, наверно. Сделаю ему сюрприз.
Эдвард хмыкнул, словно над какой-то только ему известной шуткой посмеивался внутри. Такой он нравится мне еще больше. За эту неделю мы сильно продвинулись в отношениях. Между нами рушились барьеры, и после выложенных на стол карт стало легко и просто. Мы даже начали обсуждать его работу. На этих выходных у него было аж целых два дня съемок. Ему нужно было наверстать пропущенное в прошлое воскресенье.
— Бредовее сюжета я в жизни не видел, — простонал он во вторник, когда Дастин выслал ему скрипты. — Боже…
— Дай посмотреть, — я протянула руку, и Эд вложил мне в ладонь свой телефон.
— Зря ты. Довольно миленько. Забитая школьница подвергается издевкам со стороны двух парней из футбольной команды. Они жестоко задирают отличницу, годами отравляя ей жизнь. Однажды девушка решает отомстить… — зачитала я вслух. — Начало как у молодежного триллера, по-моему, круто! Не знаю, чего ты паришься.
— Да? Тогда дальше читай.
— Окей. Обманом она накачивает ребят наркотой, помещенной в печенье девочек-скаутов. Ничего не подозревающие парни, съедают угощение, после чего просыпаются уже в темном подвале и без одежды, — я понизила голос до зловещего шепота. — Все еще не вижу здесь ничего такого. Надеюсь, ты не заболеешь. В подвале холодно?
Эд не стал комментировать, просто со стоном повалился на стол, и я решила читать уже про себя от греха подальше.
— Слушай, тут написано, что девушка шантажом склоняет парней к ди-пи. Что такое ди-пи?
Он поднял голову и посмотрел на меня, словно меня к лику святых только что причислили.
— Ты не знаешь? — недоверчиво переспросил Хэндерсон.
— Знала бы, не спрашивала. Скажешь, или мне загуглить?
— Двойное проникновение это.
Он даже паузу драматическую выждал. И?
— Я все еще не понимаю. Кто, куда проникает? Они вдвоем в подвал?
— Ага… в подвал. Это значит, что маленькая девочка-скаут по сюжету хочет, чтобы два школьных хулигана занялись с ней сексом одновременно.
— А-а-а… Ох. Прям вместе?
— Да. Шикарный сюжет?
— Странный. А в чем наказание-то?
— Сам не понимаю. Надеюсь, те кто посмотрят наше видео не воспримут это как руководство к действию. Задирай девчонок, пока они не психанут и не захотят переспать с тобой и твоим другом. — Эд смешно бодал лбом парту.
— Я бы посмотрела на тебя в образе хулигана.
— Даже не вздумай, Бет. Если так хочешь, я попрошу Дастина сделать пару фоток, после того как, Лив пошаманит с моими волосами и добавит мне пару царапин на лице.
Я стану очень плохим парнем.
— А девушка? — я шумно сглотнула, боясь этого вопроса. — Кто будет играть школьницу?
Я пыталась убедить себя, что не ревную, но мысль о сопернице все равно мучила меня. Эд понял без лишних слов.
— Сара. Самое смешное, что он самая старшая из нас. Но она идеально играет милых и невинных девушек, потому что она такая и есть. Именно в эту ее детскость и влюбился Норман. Ее муж Норман. Он даже на съемки приходит.
Он сделал особый нажим на этом. Ревность немного отступила. Мы справимся. Обязательно.
— Знаешь, — я вернулся ему телефон. — Не заморачивайся из-за сюжета. Это же просто эротическая фантазия. Вряд ли посмотревшие серьезно отнесутся к посылу.
— Уверен, большая часть просто отмотает начало и перейдут сразу к нашему с Дэном «наказанию».
В среду я увязала с Эдом в тренажерный зал и несколько раз съехала на заднице с беговой дорожки, засмотревшись на моего парня. Пришлось зажать его в углу у душевой. Целовала его солоноватые губы, вдыхала запах пота и мечтала оставить его без футболки.
В четверг мы несколько часов просидели в библиотеке, занимаясь немецким, а после долго-долго прощались в архиве, куда не пробивала камера видеонаблюдения.
Пятница наступила слишком быстро.
— Передавай привет мистеру Бэйли.
— Все еще не расскажешь, о чем вы с ним говорили.
— Я тебе уже все сказал. О перспективах и единорогах. Не скучай. Я буду звонить и писать каждые полчаса.
— Только попробуй и обмани в это раз.
— Накажешь?
Он сделал испуганное лицо и тут же написал что-то у себя в телефоне. У меня в кармане пиликнуло.
— Отчет пошел, Бет. Прочитаешь, когда уеду, а пока…. Показать, как целуются очень плохие парни?
* * *
Стул шатался под ногами. Никак не могла дотянуться до верхней полки. Как я вообще умудрилась туда что-то убрать? Видимо, я слишком сильно не хотела, чтобы папа увидел, что я натворила с его подарком. Мне самой было тяжко смотреть. А потом Эд вдруг напомнил. Случайность? Почему он заговорил о единорогах?
— Можно? — отец постучался. В последнее время он особенно трепетно относится к моей личной жизни. Почти не расспрашивает о Курте, не допытывался, на что я потратила круглую сумму с карты. На него так повлияли мои успехи по учебе, или что-то другое?
— Заходи, конечно.
Продолжала шарить среди старых книг и игрушек.
— Чем занята?
— Искала кое-что. Помнишь, ты подарил мне снежный шар на Рождество?
Он нахмурился:
— Зачем тебе?
— Я так радовалась, когда ты принес его. Не расставалась с ним ни на минуту, а потом я вечером положила на раковину, когда чистила зубы…
— Разбила?
— Он треснул. Я так расстроилась, а тебе не сказала. Проплакала тогда всю ночь.
— И почему вдруг вспомнила сейчас?
— А я не забывала. Просто Эдвард вдруг спросил, люблю ли я единорогов. Я ему сказала, что уже большая девочка. Но оказывается, нет, — вытащила усеянный трещинами подарок. — Злишься?
— Из-за снежного шара?
— Из-за того, что не рассказала тебе тогда?
Я много тебе недоговариваю, папа. Очень много…
— Нет, просто я не думал, что для тебя это так важно, Бет, — он положил ладонь на стеклянную поверхность, и мне даже показалось, что когда он уберет руку, то трещин там уже не будет.
— Очень важно. Я больше не буду его прятать, — поставила шар на стол, не стесняясь его сколов и изъяна. Смотрела на блестящие снежинки, мерцающие на свету, как опускаются вниз, вздрагивают и снова взмывают, подхватываемые какакой-то неведомой силой.
Я люблю его…
— Да, он неплох, если смотреть под правильным углом.
— А? Кто?
— Твой единорог. Я говорю о твоем единороге, Элизабет. Кстати, как у Хэндерсона дела? Его сестре уже стало лучше?
*Отсылка к фильму и книге "Хроники хищных городов"