Сегодня был не понедельник и не тринадцатое число, а милый безобидный четверг, когда у нас физкультура и черчение — считай на два урока меньше, чем обычно. Еще мы любили четверг за его вторую половинчатость, то есть четверг — это вторая половина недели, а там раз-два, и выходной.

Четверг же сегодняшний оказался для нас несчастливым днем. За три урока мы нахватали уйму двоек. Лично я умудрилась получить сразу две — по алгебре и химии, а мне-то двойки не полагались по штату: я комсорг. Но об этом я часто забывала, можно сказать, никогда не помнила.

Выбрали меня комсоргом прошлой весной в конце седьмого класса. Смешно вспомнить, что это было за собрание! Пришла свиристелка из девятого класса — оказывается, член комитета комсомола — и сказала:

— После уроков останетесь и выберете комсорга.

Мы завопили. Тут и так не дождешься последнего

урока, чтобы бежать сломя голову на улицу — там солнце и волейбол. У нас весной прямо волейбольная эпидемия начиналась: играли друг с другом, класс на класс, сами с собой. Каждую перемену выскакивали на улицу.

Мы уже договорились после урока поиграть на вылет. Мяч лежал у Леньки под партой и тоже вместе с нами ждал звонка.

Конечно, мы и не думали проводить никакого собрания, тем более что сегодня не было нашего классного руководителя, а обращать внимание на какую-то свиристелку просто смешно. Но когда прозвенел звонок и мы ринулись с мест, как бешеные, в дверях наткнулись па эту девицу и какого-то парня, кажется, десятиклассника. На помощь, наверное, позвала. Мы же шалые дети — это видно сразу, невооруженным глазом, — и справиться с нами нелегко. Парень, зверски вращая глазами, заорал:

— Сдай назад!

А девица пропищала:

— Только через мой труп!

Делать было нечего — не драться же с ними! Мы поплелись на свои места. Только Ленька Рыбин и его друг Колян Митракович прорвались сквозь заслон. Они не были комсомольцами.

— Вы тут быстрей, — сказали они, уходя, — мы вас подождем.

Парень сказал:

— Брысь, несоюзный элемент!

И они ушли, но через некоторое время появились под окнами (занимались на первом этаже) и дразнили нас все время, пока мы заседали.

Когда уселись и более-менее успокоились, девица представилась:

— Зовут меня Лида Прохорова, я член комитета комсомола. Сегодня у меня по графику — выборы комсорга в вашем, восьмом «б» классе. Все классы уже выбрали, кроме вас. Прежде чем приступить к выборам нового комсорга, старый должен отчитаться. Кто у вас был?

Бедная Лиза поднялась со своего места и ужасно покраснела.

— Расскажи, что вы сделали.

Лиза долго молчала, и мы стали ей подсказывать, особенно я старалась — мне так ее было жалко.

— Металлолом собирали…

— В кино ходили, а потом обсуждали.

— Собрание провели…

Лида спросила:

— О чем собрание?

— Про двойки…

— А газету выпускали? Политинформации проводили?

— Выпускали, проводили…

— Да, негусто — прямо надо сказать, — пробасил парень.

Лида сказала:

— Кое-какая работа у вас была, конечно, давайте оценку.

Мы молчали. Лида подождала немного, но терпение у нее, видно, лопнуло:

— Вы что, не знаете, какую дать оценку? Удовлетворительно или неудовлетворительно?

Так бы сразу и сказала. Конечно, удовлетворительно. Кто же сам себя будет ругать?

Лида спросила больше, по-моему, для приличия, чем по необходимости:

— Есть желающие сказать?

Мы молчали, потому что не знали, о чем говорить, а закругляться бы надо быстрее — Ленька с Витькой дразнят нас под окнами. Всех выручил Юрка Дорофеев. Он сказал:

— В общем-то мы комсоргом довольны, но я предлагаю Катю Бубликову.

Я прямо рот раскрыла — за какие такие заслуги?

Все обрадованно заорали, затопали ногами.

— Бубликову! Бубликову!

Лида с парнем кое-как нас угомонили. Лида спросила:

— Почему ты ее рекомендуешь?

— Как почему? Бубликова — свой парень. Хороший товарищ. Этого разве мало?

— Нет, почему же. Давайте голосовать.

И все проголосовали дружно и облегченно. Так я стала комсоргом. Тут главное, кто быстрее выкрикнет. А Юрка и спешить не стал. Он сразу убил двух зайцев — и прежнего комсорга похвалил, и предложение внес. В общем, в волейбол я пошла играть в новой должности.

Дома меня поздравили. В общем-то мне было приятно мое новое положение, потому что до сих пор я ходила только в рядовых. Мама сказала:

— Придумайте, Катюша, какое-нибудь хорошее большое дело и занимайтесь им. Тогда будет видна ваша работа.

— Например? — спросила я.

— Например, изучение родного края. Туризмом-то заниматься любите, делайте походы с нагрузкой.

Это предложение ребята приняли хорошо, но дальше рыбалок дело не пошло. А потом все как-то было некогда, разные ЧП, только успевали расхлебывать. Короче говоря, пролетела первая четверть, а сделано ноль.

И вот сегодня, в безобидный и милый четверг, мы снова отличились, особенно я. Сердце у меня заныло от недоброго предчувствия. Перед последним уроком к нам зашла Маруся с постным выражением лица — она, конечно, была уже в курсе. Учителя, небось, уж успели ей нажаловаться. Она сказала мне:

— Комсорг, оставляй класс — будет собрание.

Мы сидели притихшие и виноватые. Ждали Марусю. Юрка стоял у доски и что-то писал. Сначала на это никто не обращал внимания. Юрка все не уходил от доски, уж и Маруся пришла. Она первая прочитала то, что накропал Юрка, и сказала в пространство:

— Юмор — вещь хорошая, но сегодня он вряд ли вам поможет.

Юрка, довольный, пошел на место, а мы прочитали вот что:

«1. Что знает 8 „б“:

а) четыре действия арифметики: скольжение, причитание, умиление, изнеможение,

б) драмматику и Мексику,

в) грязнописание.

2. Чего не знает 8 „б“:

а) мать-и-мачеху (десять двоек),

б) анатомию и физиономию (три двойки),

в) триконаметрню (не изучали),

г) в мимическом кабинете мимические опыты (одна пара).

3. Что любит 8 „б“:

Получать классическое образование (играть друг с другом в классики) в универмагах.

4. Страдания 8 „б“:

„Чтение — вот лучшее мучение“.»

Прочитав все это, мы снова развеселились. Молодец, Юрка, честное слово! Надо же такое придумать! Когда он уселся рядом со мной, я сказала ему:

— Юрка, ты — гений!

Но он пресек мои восторги и заставил покраснеть:

— Бубликова, ты меня удивляешь. Классиков-то надо знать. Верно я говорю?

Последнее было сказано не мне, а новой девочке-москвичке, которая приехала к нам в сентябре. Она сидела сзади нас. Клара Радюшкина — так ее звали — заступилась за меня:

— Ну уж нашел классику! Льюис Кэрролл на любителя. Я чуть не свихнулась, когда читала. Ох и фантазия, скажу я вам! Правильно, Катя, что не читала. И не надо.

Тут я вспомнила:

— Как же я забыла! Это же «Алиса в Стране Чудес»!

Юрка сейчас же охладил мои восторги:

— Ранний склероз! Поздравляю.

И они с этой Кларой так противно захихикали. У Юрки при этом была такая самодовольная рожа. Мне прямо двинуть по ней захотелось. Пижон несчастный! Ну, ладно, думала я, я что-нибудь такое прочитаю, что тебе и не снилось, Юрочка, и посажу тебя в лужу по-настоящему.

Эх, если бы я знала, что главная неприятность впереди, я бы так не кипятилась…

Маруся между тем прекратила все наши смешки и шушуканья.

— Сегодня, — сказала она, — вы побили все рекорды — получили одиннадцать двоек. И я предлагаю провести открытое комсомольское собрание.

Ленька с Витькой тотчас вскочили и ринулись было из класса, но Маруся их остановила:

— Я сказала — открытое собрание, так что можете оставаться, и даже обязательно.

Мальчишки сели с кислыми физиономиями — они тоже были в числе одиннадцати. Маруся продолжала:

— Мы должны выяснить отношения и разобраться в конце концов, кто мы — круглые дураки или безнадежные лентяи.

Я не поверила своим ушам. Неужели это говорит Маруся? Мы никогда не слышали от нее ничего подобного.

— Да мне в учительскую зайти нельзя. Только и слышно: восьмой «б» да восьмой «б»…

И мы стали выяснять отношения. Вот тут-то и обнаружилось наше самое уязвимое место — комсомольской работы-то никакой. Все порядочные классы соревнуются друг с другом.

— А мы вызвали восьмой «а» на соревнование?

— Нет… Они не вызываются никак.

— Дальше распрекрасных планов не идем! Где фотомонтаж «Без дураков»?

— Дураки есть, фотомонтажа нет…

— Вот именно!

— Вы слышали хотя бы такие слова — «комсомольское поручение»?

— Слышали!

— Поднимите-ка руку, кто имеет поручение.

Леса рук не было. Равнина, степь, даже без кустика.

— Не поднимаете… А между тем у вас есть Поручения, и мы вам их конкретно раздали на единственном комсомольском собрании, которое было в этом году.

И Маруся стала перечислять наизусть:

— «Экран успеваемости» — раз, фотомонтаж — два, сатирическая газета — три, шефство над пионерами — четыре, лекторская группа — пять. Я бы могла продолжить, да что толку.

Мы сидели, как пришибленные. Особенно я, потому что все камни в мой огород.

Но это еще не все. Меня погубил Марусин вопрос:

— Вам что, комсорг не нравится?

Ужасные минуты. Маленький Рац бросился меня защищать:

— При чем тут комсорг, если мы ни с места?

— Но комсорг должен реагировать, бить тревогу. А где тревога?

Тут Лариска взорвалась:

— Ой-ой, кто бы говорил про двойки, только не ты, Серега, несчастных Двадцать Копеек!

— Мне можно, я не комсорг.

Маруся прекратила этот базар. Она спросила:

— Что будем делать?

— Переизбирать!

Я не поверила своим ушам.

Юрка тронул меня за руку, сказал:

— Хочешь, внесу предложение?

И тут же встал, не дожидаясь моего ответа.

— У меня есть предложение, — сказал он. — Выбрать новую девочку — Клару Радюшкину. Мне кажется, у нее твердый характер, есть фантазия и желание работать.

Я не знаю, как я посмотрела на Юрку, но он слегка смутился, сказал доверительно:

— Брось, Катя, зачем тебе это нужно?

И меня переизбрали с такой же легкостью, с какой выбрали.