15
«Филипп подозревал Эву. Он что-то заметил, но что? Чист ли сам покойный опекун перед племянницей? Может быть, бросив тень на домоправительницу, он, таким образом, пытался снять с себя подозрение? Впрочем, у него была весомая причина лишить девушку жизни до совершеннолетия. Однако почему он сам так рано умер, сразу вслед за племянницей? Простое совпадение? Что там говорил полковник о странном случае на охоте? Эти вопросы не давали мне спокойно жить. Нужно было срочно расспросить Эву и других жильцов особняка, а так же найти бывшего бухгалтера. Их ответы должны были прояснить запутанную ситуацию. «Зеленый свет», данный хозяйкой дома, был ободряющим и хорошим знаком. Все же начать расследование я решил с дома под черепичной крышей возле кафе Игоря. Именно на него мне указала Кэтти.
Созвонившись с Ефимом Львовичем, я от имени хозяйки особняка попросил его о встрече. Он пригласил к себе на следующий день. В назначенное время, я дергал за шнурок старинного колокольчика, стоя на каменном, гранитном крыльце. Дверь открыла домработница и проводила меня в кабинет. Бухгалтер предстал предо мной таким, каким описала его Кэтти. Выслушав меня и, внимательно изучив письмо от госпожи Алисы, он учтиво поинтересовался ее здоровьем, а так же здоровьем Эвы. После этого попросил задавать вопросы коротко и ясно, дорожа его и моим временем.
Беседа проходила скучно и однообразно. Ефим Львович утверждал, что у него есть алиби, – тридцатого мая, когда Марии стало плохо, он находился в родильном отделении больницы, так как его невестка рожала в этот день, а сын был в командировке. Он взял «отгул» и уверенно заявил, что в книге регистрации секретаря должна быть отмечена эта дата. Его версия совпадала с сообщением госпожи Алисы и Кэтти: бухгалтера действительно не было в тот день по «уважительной причине». На комоде стояли семейные фотографии – Ефим Львович с молодой парой и ребенком. Вероятно с сыном, невесткой и внуком, что подтверждало его слова.
Не зная, как расшевелить старика, «зацепить» за живое, чтобы вызвать эмоции и, как следствие – откровенную информацию, я продолжал спрашивать, не получая желаемого. Вяло, с постным выражением лица он рассказывал о своем долге служащего перед семьей покойного господина Филиппа, о работе в особняке. Сообщил, что часть состояния Марии находилось в облигациях, а часть – в виде недвижимости. Остальные деньги – на банковском счету. Покойный хозяин, занимаясь благотворительностью, конечно, брал из этих денег суммы, надеясь возместить их позже. К сожалению, они накапливались. Он, как бухгалтер закрывал на это глаза. Так же деньги были взяты на обучение племянницы, репетиторов, ее проживание за границей, одежду и подарки. На все это уходили огромные средства, но они были необходимы. Сдаваемые в наем дом и квартиры так же не могли закрыть финансовые «дыры». Впрочем, расходы могли быть меньше, если бы хозяева были более экономны.
– Ефим Львович, надеюсь, хозяин ценил Ваше понимание его дел и Вашу лояльность. – Не выдержал я, пытаясь остановить монотонное повествование-отчет. Старик на секунду задумался, посмотрел на меня сквозь очки, затем снял со своего плеча невидимую пылинку, сдул ее и педантично ответил:
– Конечно, хозяин ценил и поощрял меня. Помимо зарплаты выплачивал приличные премии. Обещал со временем «заделать брешь в бюджете». – Помолчав, добавил – Увы, не успел.
Понимая, что таким образом не добьюсь от него желаемого, я пустил вход «тяжелую артиллерию»:
– Ефим Львович, надеюсь, в силу бывшей профессии и привычек Вы внимательно прочли записку от госпожи Алисы?
– Да, конечно. – Он посмотрел на меня настороженно.
– Значит, Вы обратили внимание на то, что я расследую убийство ее племянницы и, конечно, обратили внимание на слова «конфиденциальность» и «передать» в мое распоряжение «всю информацию», которой владеете.
Старик помолчал, тихо вздохнул и, глядя куда-то в сторону, сказал:
– Когда госпожа Алиса, как опекун потребовала отчета в делах, хозяин не был к этому готов и поставил под удар меня, как бухгалтера. Мы заключили своеобразную сделку.
– Филипп предложил Вам большую сумму денег? – Задал я вопрос, решив помочь поскорее покончить с неприятным разговором.
– Да. Та пачка «зеленых» стоила того, чтобы признать свои ошибки в ведении дел, подделку документов, подписей и в других денежных махинациях. Меня, конечно, уволили, но правоохранительные органы приглашать не стали, чтобы не привлекать к семье внимание общественности и не рождать сплетни. Дело решили замять.
– Вы рисковали. Ведь Вы могли оказаться за решеткой.
– Да, я рисковал и осознавал это, молодой человек. Однако если посмотреть на это дело с другой стороны, мне представился шанс получить свой выигрыш и уйти на пенсию. Я надеялся, что слухи, которые и без того будоражили эту семью и респектабельное положение в обществе моего хозяина, не дадут мне сесть за решетку, как Вы изволили выразиться.
– Кроме того, у Вас родился внук, нужна была помощь семье, и Вы сделали этот шаг.
– Вы проницательны, хотя и молоды. Да. Я хотел помочь сыну. Знаете ли, сейчас рождение ребенка требует многих затрат. – Выдержав паузу несколько секунд, неожиданно доверительно он обратился ко мне:
– Будьте так добры, госпожа Алиса ничего не знает об истинной причине этого дела. Пусть остается в неведении. Мне все равно. Пусть лучше я буду очернен в ее глазах, чем покойный муж госпожи. – Вздохнув, бухгалтер закончил, тихо произнеся:
– Она много пережила за последние годы.
Пообещав все хранить в тайне, поблагодарив старика и, пожелав ему наилучшего, я решил возвратиться через рощу, чтобы прогуляться и обдумать услышанное.
Чудесная погода, пение птиц, шуршание веток под ногами и приятная прохлада от тени деревьев наводили на размышления о бытие, тщетности всего суетного и Вечности. Совершенно не хотелось ни о чем думать, сопоставлять факты, сравнивать и размышлять. Хотелось просто наслаждаться моментом жизни. Неожиданно сильный толчок сзади едва не сбил меня с ног. Не успев ничего понять и даже испугаться, я услышал недалеко знакомый голос:
– Френки! Ко мне! Где тебя черт носит, девочка ты моя хорошая?
Так я снова встретился с полковником и его собакой. Вынырнув из-за кустов, он был крайне удивлен встрече и тому, как она произошла. Извиняясь за свою собаку, полковник заставил меня подпрыгнуть на каждой ноге и только после того, когда убедился что у меня ничего не повреждено, успокоился.
– Френки сразу полюбила Вас, Алекс, как брата и приняла в свою стаю. Поэтому фамильярничает с Вами. Простите нас, мой друг, но с моей темпераментной девочкой трудно сладить. Кстати, она недавно так же напугала прислугу госпожи Алисы. Женщины шли через рощу в особняк. Неожиданно набросившись сзади, моя девочка облаяла их. Я еле ее оттащил. Особенно испугалась Лизи.
– Там была горничная Лизи? – удивился я. Полковник подтвердил. – Она славная и милая девушка. Удивительно, что Френки облаяла ее.
– Она просто взбесилась! Я насилу удерживал поводок. К сожалению, горничная была не одна. Не понимаю, почему собака себя так вела. Обычно она никого не трогает, не лает и всегда симпатизирует молодым девушкам. А откуда, позвольте, полюбопытствовать Вы возвращаетесь?
Рассказав о порученном мне расследовании госпожой Алисой и о встрече с бухгалтером для подтверждения его алиби, я задал полковнику встречный вопрос: что помнит он в связи с этими событиями. Возможно, его свидетельство, какая-нибудь незначительная деталь помогут мне распутать этот клубок. Он задумался. Какое-то время мы шли молча.
– Я был на похоронах Марии, затем Филиппа. Госпожа Алиса очень мужественно держалась. К ее покойному супругу на кладбище подъехали трое его лучших друзей, с которыми он любил охотиться.
– Это они присутствовали в тот трагический день на охоте?
– Именно. Я советовал бы Вам навестить их. Один из них живет в Берлине, другой – в Праге, а третий – в нескольких километрах отсюда. С него бы и советовал начать.
Вернувшись в особняк, я решил официально встретиться для дачи показаний с домоправительницей. Поговорить с Эвой наедине оказалось сложно. Она постоянно куда-то спешила или была чем-то занята. Кипучая энергия этой габаритной женщины, казалось, никогда не угасала. На помощь пришла госпожа Алиса. Она пригласила меня в свой кабинет и позвала Эву. Оставляя нас наедине, властно, но любезно попросила удивленную женщину ответить на мои вопросы. Я поблагодарил ее взглядом, и госпожа Алиса мило улыбнулась, как давнему приятелю. Между нами завязывались дружеские отношения.
Решив брать быка за рога и не ходить кругом да около, сразу задал конкретный вопрос насторожившейся Эве:
– Поскольку с согласия госпожи Алисы я веду расследование смерти ее племянницы, попрошу Вас вспомнить все подробности того злополучного дня, когда у Марии произошел рецидив болезни. Напомню, это произошло тридцатого мая.
Домоправительница серьезно на меня посмотрела:
– Надеюсь, Вы не полицейский? Давно пора было заняться этим происшествием.
– Нет. Не полицейский – усмехнулся я, – но прочел несколько десятков детективов. И так, госпожа Эва, восстановим события: Вы были в кухне и готовили коктейль из соков для Марии. В это время из столовой Вас позвала хозяйка. Она готовилась к приему важных гостей.
– Да, да. Припоминаю. Так и было. Когда я выходила из кухни, зазвонил телефон в кабинете. Я еще подумала, что не дадут отдохнуть хозяину. Он вышел в кабинет…
– Откуда? Из Музыкальной гостиной?
– Да. Точно, было именно так. – Удивленно проговорила домоправительница. – Когда я вошла с коктейлем, там никого не оказалось. Я подумала: «Птичка снова упорхнула! Вот непоседа». Так я называла Марию.
– Почему вы так подумали?
– Дверь в зимний сад была настежь раскрыта. Я поставила стакан на стол и вышла на террасу крытого сада. Выглянула в окно и лишь увидела, как мелькнуло платье девочки. Я подумала, что если она будет долго гулять, то пенка осядет. Зашел господин Филипп, и я ушла.
– Что Вы делали в тот момент, когда он вошел?
– Что делала? – на секунду она задумалась. – Не помню. Прошло столько времени. – Домоправительница нахмурилась. Однако вскоре ее лицо прояснилось:
– Да пенку размешивала! Наш ангелочек всегда заказывала свежевыжатый сок с пенкой!
– Куда вы потом пошли?
Эва посмотрела на меня как на слабоумного:
– Вы же сами сказали: меня позвала из столовой хозяйка.
– Да, конечно. Но я хотел это еще раз услышать от Вас, Эва. Что было потом, когда вернулась Мария?
– Из столовой скоро услышала ее пение в коридоре. Затем, шаги моей птички по коридору и звук открывающейся двери в Музыкальную гостиную. Я еще подумала: осталась ли пенка? Позже Мария поблагодарила меня за фреш. Вечером ей стало резко плохо, позвали доктора. Я места себе не находила! Госпожа Алиса и хозяин не отходили от ее постели, а через два дня нашей птички не стало. Но знаете… – Домоправительница замолчала и с тревогой огляделась по сторонам.
– Что, «знаете»? Продолжайте, пожалуйста, Эва. – Пытаясь подбодрить ее, я улыбнулся той располагающей улыбкой, от которой обычно «таяли» женщины любого возраста.
Недоверчиво посмотрев на меня и поджав губы, Эва некоторое время молчала, но мое обаяние, которое, каюсь, я намеренно применяю в нужных ситуациях, взяло верх над всеми сомнениями.
– Госпожа Матильда, говорит, что видела Марию в доме, она считает, что девочка по-прежнему живет здесь, – шепотом проговорила пожилая дама, оглядываясь. Понимаете о чем я?
– Безусловно. Спасибо, огромное, Эва. Вы мне очень помогли.
– Я только выполнила приказание своей хозяйки. – С достоинством ответила домоправительница, вновь превратившись в важную персону дома.
– Простите. Еще один вопрос: почему Вы в начале нашей беседы сказали, что «давно пора было заняться этим происшествием»?
– А разве не понятно, что от свежего сока или еды девочке не могло стать хуже? Хотя она и собирала в тот день цветы, от них так же не могло ухудшиться состояние до такой степени. Доктор сказал, что у нее очень распухло горло, так сильно, что произошло удушье! А ведь за ужином она почти ничего не ела!
– Она собирала в тот день цветы?
– Да, именно в тот момент, когда я ждала ее с соком. А поскольку у нее была аллергия, как определили врачи, покойный господин Филипп считал, что ухудшение настало из-за букета. Бедняжка, любила понюхать каждый цветок. Для нее очень важен был их запах.
После ужина никому больше не стало плохо?
– Нет, конечно!
– Уходя из Музыкальной гостиной, Вы не заметили, Филипп оставался там?
– Совершенно верно. – Она сделала ударение на слове «верно», а губы Эвы при этом превратились в тонкую, металлическую проволоку.
– Еще раз благодарю за помощь.
Когда дверь за домоправительницей закрылась, я откинулся на спинку кожаного «ушатого» кресла и задумался: она или слишком бесхитростна, но амбициозна, или умна и прекрасная актриса. Как бы там ни было, эта женщина дала понять, что подозревает покойного хозяина.
Не успел я поразмыслить над услышанным, как в дверь постучали. Кэтти принесла чашку кофе, любезно присланную мне госпожой Алисой. В голосе и манере девушки сквозило плохо скрываемое любопытство и нетерпение поскорее узнать новости. Не выдержав, она задала мне вопрос:
– Вы действительно проводите расследование смерти Марии?
– От Вас нечего не скрыть, Кэтти! – усмехнулся я.
– Не вижу в этом нечего смешного. Преступление – это очень серьезно.
– С этим трудно не согласиться.
– Я говорила Вам, что здесь дело не чисто! Я это чувствую!
– Оставим эмоции, Кэтти и поговорим спокойно. Вспомните тот день, когда Марии стало резко плохо, – тридцатого мая. Вероятно, Вы были заняты к подготовке приема гостей из общественных организаций.
– Да! С благотворительного фонда. Так и было! – Девушка восторженно смотрела на меня. – Вижу, Вы много уже знаете! Кого-то подозреваете?
– Не так скоро, Кэтти! – осадил я ее. – Факты, все определят факты. Поэтому помогите мне и сосредоточьтесь.
Она задумалась, сдвинув брови и растягивая слова, стала вспоминать вслух:
– Кажется, это действительно произошло тридцатого мая. Я была завалена работой и отменила встречу с подругами. А ведь мы всегда встречаемся тридцатого числа каждого месяца в «Святом Стефане». Кстати, очень милый ресторанчик с прекрасным интерьером. Вы уже были там? Если нет, рекомендую его посетить.
– Спасибо. Как-нибудь обязательно зайду, но не отвлекайтесь, Кэтти.
– Хорошо. Я отпечатала нужные бумаги и собралась идти в банк. Из Музыкальной гостиной доносились звуки вальса Шопена, который любила играть Мария. Господин Филипп так же был там, так как я услышала его голос и аплодисменты. Госпожа Алиса из столовой позвала Эву. Потом я слышала шаги домомучительницы по коридору в направлении Музыкальной гостиной. Затем был телефонный звонок, на который я ответила. Через некоторое время хозяин так же снял параллельно трубку, но, услышав, что я у телефона, – положил ее.
– Простите, Кэтти, Вы точно слышали все эти звуки?
– Да, конечно! Было душно, и я намерено приоткрыла дверь кабинета.
– Вы были в кабинете госпожи Алисы, который находится напротив бывшего кабинета покойного Филиппа?
– Совершенно верно. Только теперь это мой кабинет – важно, но без апломба произнесла девушка. – Так вот. Было около четырех часов дня. Накрасив губы и, поправив прическу, я надела новые красные босоножки на высоком каблуке, (они у меня стояли под рабочим столом), взяла папку с документами, сумочку … – Кэтти задумалась, а я подумал: «Уж не собирается ли она перечислять все содержимое своей сумочки?», но, боясь отвлечь ее от нити повествования, все же не выдержал:
– Что было дальше, Кэтти?
– Выйдя из кабинета, я встретила Матильду. Она спросила меня, не видела ли я ее шаль? Вспомнив, что видела ее возле камина в Большой гостиной, сказала ей об этом. Тут же вспомнила, что сама забыла взять платежное поручение. Поэтому мне пришлось вернуться. Когда я вновь выходила, в холле столкнулась с Марией. Помню, что еще удивилась, ведь она только что играла на пианино, а уже успела собрать большой букет и возвращается. «Сколько же времени я собиралась?» – подумала тогда про себя. Вслух же я похвалила красивый букет, а она – мои босоножки. Мария поблагодарила и сказала: «Я люблю, когда в доме пахнет цветами». Она была счастлива и что-то мурлыкала себе под нос. И потом такое случилось…
– Вы заметили недомогание или бледность на лице Марии?
– Нет и еще раз нет! Она прекрасно себя чувствовала, улыбалась и что-то напевала. А когда человеку плохо он не поет!
– Вы заметили, какие цветы были в букете?
– Сиреневые и синие. Любимые цвета покойной. – При этом Кэтти тяжело вздохнула. – Помню запах лаванды. Да. Там были ирисы, лаванда и, кажется, незабудки или колокольчики. Впрочем, прошло два года, возможно, какие-то детали я уже не так хорошо помню. Хотя тот трагический день врезался в память. Однако уверена, что ни одна я запомнила его.
– Благодарю Вас, Кэтти. Вы замечательно рассказали, но ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: с какой стороны Мария вышла в холл? Со стороны Музыкальной гостиной по коридору?
– Нет, конечно! Это ведь понятно: за то время пока я говорила по телефону и собиралась в банк, она успела выйти из Музыкальной гостиной через зимний сад, обойти дом вокруг, нарвать по пути цветы и вернулась с букетом в главный холл со стороны Западной террасы.
Кэтти была довольна собой, своей помощью в расследовании, и улыбка озаряла ее открытое лицо. В этот момент ее меньше всего заботила истинная причина смерти бедной девушки.
– Да, я вспомнила еще, что когда направлялась по аллее к калитке, за моей спиной услышала голос Филиппа. Он искал Марию и сказал, что пенка осядет, если она немедленно не выпьет сок. Когда я вернулась из банка, правда, я еще забежала на минуточку в ресторанчик «Святой Стефан», ведь все равно был уже конец рабочего дня. Так вот, тогда узнала, что Марии резко стало хуже.
Глаза Кэтти вдруг потемнели, а выражение лица стало серьезным. Мы обменялись долгим взглядом, и на дне ее глаз я увидел притаившуюся страшную догадку:
– Уж не думаете ли Вы, что это сделал Филипп?
«А она не так проста, как я думал» – Мысленно сказал я сам себе.