… Целый день идет снег. Кажется, конца края не будет этому снегопаду. Небо опустилось совсем низко над землей, придавив своей массой и горы, и леса, и города. Ветер взметал упавший снег вверх.

Шумела вода, скатываясь по скальным уступам. Совсем недавно вокруг него плотным кольцом смыкались зеленые джунгли, и пахло мокрой землей и соком зеленой травы… Сейчас везде царствовала зима. Белые статуи закованных в лед пальм склоняли мертвые кроны и звенели на ветру, острые колючие шипы коричневых кустов впивались в синие скалы… На всей Земле царствовала зима…

Падающая вода собиралась в круглом бассейне, и по краям его тускло поблескивал хрусталь ледяной корки. Арикона сидела в бассейне, без одежды, прикрывшись только длинными намокшими и превратившимися в сосульки волосами, и вода поднималась до уровня груди. Кожа давно стала лиловой от мороза, и на плечах лежал налет льда. Черные безжизненные глаза смотрели в пустоту перед собой, ничего не видя, и только посиневшие губы чуть подрагивали, да постукивали зубы, выдавая в ней еще некоторые присутствие жизни. На длинных черных волосах толстым слоем лежал пушистый снег, как меховая шапка, украшенная бриллиантами.

Тонкие изогнутые шрамы на теле выделялись страшными пунктирами. Обхватив руками голые, ничего не ощущающие колени, сидела она уже несколько дней – почти не дыша, без еды, без движения. В первые часы после смерти Марты взмывала она к сизым облакам и, сложив крылья, бросалась на землю, каждый раз разбиваясь и погибая. Но демон не мог умереть. Ее сердце вновь оживало и дерзко стучало, пронизывая дикой болью и тело, и мысли.

Тогда она скинула одежду и села в огненно-холодную воду. Притупились чувства, исчезли звуки и образы – смерть сковала ее мышцы, но сердце не умирало. Холод поднимался до самого горла и при дыхании пар не шел с губ Ариконы.

Она звала небытие. Она жаждала его, как награды, но демон не может получить небытие. Брызги воды, превращаясь на ветру в кусочки льда, били ее по голым лиловым плечам и рукам, оставляя белые полосы, из которых не текла кровь.

Марысь нашел ее первым. Оборотень-полукровка примчался на край земли и лег на камни, подставив лохматую спину снегу. Он не выл больше, только смотрел на Арикону, положив тяжелую голову на толстые лапы. Она его не видела. Она вообще ничего не видела перед собой и вокруг, кроме мерцающей болью серой мглы. Марысь время от времени поднимал голову и ловил снежинки ртом, облизываясь. В оцепенение впал мир. Тучи замерли над скалами, и только беспощадный ветер топтал тишину и яростно рвал завесу водопада.

На ресницах Ариконы тоже был лед.

… Со скалы покатились тронутые неосторожной ногой камешки, и со стуком упали в воду. Марысь приподнял черные губы, показав клыки, и издал тихое предупреждающее рычание. По уступам медленно спускался человек, закутанный в черную меховую рясу монаха. Скользя по гладким камням, он то и дело хватался за скалу и торопливо дышал на обожженные холодом ладони. Марысь следил за ним немигающим взором и шевелил косматыми бровями.

Арикона не шевелилась. Человек осторожно двинулся по краю бассейна, рискуя свалиться в воду. Остановившись напротив Ариконы, он заботливо обернул вокруг своих ног длинный подол рясы и сел на валун. Она смотрела мимо него.

Поднялся Марысь и пружинящим шагом приблизился к человеку, потянув воздух блестящим носом. Человек выпростал руку из широкого рукава и потрепал пса за рваное ухо.

Это был отец Конрад. У него был усталый вид, на щеках отросла щетина. Движения его были неторопливы и скованны.

– Плохая это идея – пытаться замерзнуть насмерть, – сказал он, и звуки голоса многократно отразились от скал, как если бы он прокричал эти слова. – Демону тяжело замерзнуть после сквозняков ада.

Арикона молчала.

Отец Конрад провел рукой по холке Марыся, и тот прижался поплотнее к ноге священника.

– Оказалось, что победить тебя не так уж и сложно, – произнес отец Конрад. – Одна потеря – и ты сломлена. Как это неприятно!

Арикона шевельнула ресницами.

– Раздавленный демон, жалеющий сам себя, – продолжал жестко человек. – Люди не видят солнце больше года. И теряют каждый день намного больше, чем ты. Но они продолжают бороться.

– Какое мне дело до людей? – хрипло ответила Арикона. – Пусть Отец и его прихлебатели думаю о людях.

– Ты беспомощна, как младенец. На тебя жалко смотреть.

– Не смотри, – сказала она равнодушно, но зубы ее стучали.

– Ты сдалась?

Арикона внезапно подняла голову, и в глазах ее сверкнули далекие отблески костров ада.

– Он забрал у меня все – Анн, Марту, желание мстить, желание сделать ему больно, – процедила она. – Он растоптал меня, а я могу только огрызаться в ответ, не более.

– Он? Ты имеешь в виду Отца?

– Это он послал тех духов, чтобы они убили меня. Они изрезали меня на куски, они превратили меня в чудовище.

– И они подкормили твою ярость.

– Нет больше ярости, – ответила она, обхватывая закоченевшими руками колени. – И меня нет.

– Значит, ты склоняешься перед ним? – спросил отец Конрад. – Представляю, как он торжествует!

– Замолчи, – сказала Арикона.

– Его время закончилось, – отец Конрад встал с камня и стряхнул с рясы нападавший снег. – Кто-то должен его остановить.

– И кто же? – бросила она ему вслед с угрозой.

– Может, раздавленный демон? Может, изгнанный ангел?

Он стал спускаться с камней вниз.

– Ты не священник, – сказала Арикона. – Кто тебя послал? Лорд?

– Лорд тоже устал. Он хочет уйти.

– Кто ты? – крикнула она ему вслед сорванным голосом. Он остановился на мгновение, повернулся и ответил задумчиво:

– Я бы мог тебе помочь. Считай меня своим ангелом, если хочешь.

И он скрылся за камнями. Ветер приник к земле. Арикона подняла руку и провела ладонью по смерзшимся волосам. Марысь вопросительно перекосился.

Арикона поднялась во весь рост. Вода тотчас стала застывать на мертвой коже.

Одежду давно засыпало слоем снега. Она даже не старалась выбить его из складок. Натянув негнущиеся брюки и ставший каменным корсет, Арикона взмыла в воздух, гремя крыльями, и камнем упала перед глазами отца Конрада.

– Я хочу причинить ему боль, – сказала она. – Что я должна сделать?

– Ты должна вспомнить свое имя, – ответил он…

И он повел ее в сердце скалистых ущелий – древний горный монастырь. Дух святости витал там, и Арикону затошнило.

Отец Конрад смотрел на нее с легкой усмешкой, как на маленькую девочку. Арикона под этим взглядом сразу набычилась и помрачнела, однако решимости начать новое для себя занятие это не убавило.

– Ты действительно можешь принять и увеличить свою силу? – спросил он, дергая уголком рта.

– Моя судьба – месть, – сказала Арикона. – Когда меня бьют, я не хочу подставлять другую щеку. Я хочу дать сдачи. Разве это не справедливо?

– Более чем, – согласился отец Конрад после короткого молчания. – Кроме того, я думаю, ты уже готова для своего пути.

Он сел на скамью в одном из залов брошенного монастыря и оперся локтем о неудобную спинку. Арикона ждала его слов, но он молча смотрел на нее, словно бы раздумывая. Иногда терпение ее могло быть бесконечным, и это был именно такой случай. Она стояла перед ним, а горящие свечи и отблески на потускневшей позолоте убранства храма божьего отражались в широко раскрытых черных глазах.

– Хорошо, – внезапно громко сказал отец Конрад. – Пойдем.

И она пошла следом.

Так начались их занятия.

Странные это были занятия. И отец Конрад странно представлял себе, как обучать демона.

Он дал ей книги. Читай, говорил он. И она читала. Сначала по указке, а потом, вникнув в суть, бросилась в озеро печатной мудрости с головой, и уже не хотела возвращаться к реальности. Отец Конрад давал ей самые разнообразные книги. В библиотеках города он находил и приносил ей древние рукописи по магии и колдовству, по наложению и снятию чар, по приручению злых духов и вызыванию демонов. Она читала о пророчествах и откровениях, способах гадания и работы с хрустальным шаром.

Потом он принес ей Библию. Читай, сказал он. И она читала. Святая книга открылась ей с новой стороны. Не было уже там божественных чудес и воскресений, а были слабости небесного войска, тысячи искушений, мимо которых не мог пройти ни один ангел, человеческая подлость и бессилие Отца. Открылись ей новые стороны земного бытия, в которых не нашла она ничего прекрасного и радостного, ничего светлого. Гнев, боль, страх и страдания – вот на что обрекала людей вера, но они все равно продолжали верить. У них никогда не было защитника – вот что поняла Арикона. И никто не собирался оставлять людям надежду – они сами придумали ее. Человечество болталось между небом и землей (как Потерянная Душа, подумала Арикона), и не видело счастья. И небо, и ад лишь на короткое время принимали перепуганные души, давали им короткую передышку, и опять выкидывали в яростный мир без всякой надежды. Демоны соблазняли людей, чтобы заполучить их души в качестве трофея, вроде боевого, а ангелы насылали на человека страдания, чтобы в муках и стенаниях совершенствовалась тонкая суть, тем самым увеличивая ценность души. И те, и другие людей ненавидели, точнее – презирали, как безропотную скотину. Впрочем, к собственной скотине у людей и то отношение было гораздо нежнее. По крайней мере, они заботились о скоте, баловали иногда, радуя вкусными кусочками и вниманием, защищали от хищников и непогоды, плакали, когда любимое животное болело и умирало.

Ангелы не плакали. Демоны не плакали. У них было еще очень много скотины с тонкой сутью-душой, ради которой они бились друг с другом. Самые слабые страданиям отдавались целиком, в слезах агонии благодаря Отца и ангелов за боль. Сильные рычали, плевались и проклинали все земное и неземное, осыпали руганью окружающих и делали свою душу грубой, несимпатичной, серой, совсем не привлекательной для тех, кто за ней охотился. А ведь это всегда была охота. Только с веками все перепуталось. Слабые не могли обладать сильной душой и поэтому считались мусором – «на безрыбье и рак рыба». У сильных души отягощались страшными грехами и в рай не годились, а для ада были слишком хороши. Тысячи душ, не имеющих права взойти на небо, и не впускаемые в ад, слонялись в виде приведений и духов по земле. Жалкие единицы умудрялись разрешить сомнения небесных судей по поводу своей дальнейшей судьбы, и определялись на постоянное место жительства строго по заслугам…

Она прочла Библию, и чувства ее обострились до крайности.

И отец Конрад принес ей «Книгу судеб». Не ту, про которую она слышала от Бенедикта. Обычную, написанную для людей. Снова не было ни в единой строчке и намека на покой и счастье. Вы рождены, чтобы страдать – вот о чем кричала книга. Нет вам места ни на небе, ни под землей, все занято истинными хозяевами, а вы, люди – досадное недоразумение, помеха, которую приходится терпеть. Но придет Судный день…

Арикона не стала читать дальше. Она сидела над раскрытой книгой и изумленным взглядом смотрела в пустоту, в которой пыталась найти искорку, проблеск своей веры… Но не было ее.

Отец Конрад не требовал, чтобы она пересказывала ему прочитанное. Потрясение от вновь узнанного ясно вырисовывалось на лице его ученицы, и спрашивать, что она думает по поводу книг, было по крайне мере глупо.

Когда он решил, что книг достаточно, он вывел ее во внутренний двор. Там расположились многочисленные чучела, изображавшие то ли людей, то ли демонов. Арикона решила, что пришло время для физических упражнений, и с облегчением вынула кинжал кашунов. Но отец Конрад сказал, забирая оружие:

– Пока что это тебе не понадобится. Успеешь намахаться своими кулаками.

Он спрятал оружие подальше.

Слушай ветер, сказал он. И она стала слушать, ничего не понимая. Ветер не хотел с ней говорить.

– Пойми, оружие против войска небесного – это не мечи и ружья, – говорил отец Конрад, неспешным шагом прогуливаясь по дворику, заложив руки за спину. – Оно сражается стихиями.

– Как это? – недоумевала Арикона.

– Видишь снег – стань снегом. Видишь ураган – стань ветром.

– Как? – спрашивала Арикона.

– Сливайся со стихией. Пойми ее. Почувствуй ее суть, и тогда она из противника превратится в союзника.

Она честно пыталась слиться, понять и почувствовать.

– Стань снегом…

Снежинки кружились над головой. Они тяжело опускались на ее горячие щеки и таяли, оставляя мокрые следы. Она поднимала лицо к мрачному небу и видела, как бесконечным потоком сыпется снег, и, казалось, что она поднимается навстречу ему, отрываясь от земли. Закружившийся ветер возвращал ее обратно, смешивая потоки и превращая их в вихри.

– Стань ветром… И огнем… И водой…

Арикона протягивала вперед раскрытые ладони. День за днем. Много дней подряд. Вот я, говорила она ветру. Остановись, поговори со мной, я хочу услышать твой голос – не тот стон, что пугает по ночам одиноких путников и трусливых малышей, жмущихся к горящим каминам, а голос настоящий, живой. Поговори со мной. Я хочу стать частью тебя. Прими меня такой, какая я есть, и не пытайся изменить. Просто прими…

Видишь, взывала она к дождю, я скорблю вместе с тобой о каждой капле, разбивающейся в каменных городах. Я лечу рядом с тобой и впитываю твою воду, как дар и как воздух.

Я хочу отдать свое тело тебе, молилась она рычащему огню, лижущему острым языком ее волосы. Я хочу стать твоим жаром, бушевать в горящих лесах и отражаться в каждом всполохе. Прими меня…

Они смотрели на нее и думали о своем.

Но ветер однажды остановился. Он замер у ее лица и сказал: я слышу тебя, но слышишь ли ты? Да, почти крикнула она, задыхаясь.

… Я всегда одинок, говорил ветер. Я мотаюсь по планетам и вселенным – вечно один. Где-то меня ждут, где-то проклинают, но никто не хочет говорить.

Я хочу говорить, сказала Арикона.

У нас много общего, сказала Арикона. Я одинока, потому что отвергнута и небом, и адом, как любой другой человек. Но люди боятся своего одиночества и твердят, что всегда есть надежда. Они не ищут спасения, они ждут его.

Нет надежды, возразил ветер. Для них никакой надежды, потому что их некому защитить. Сможешь ли ты стать их защитницей?

Я учусь, откровенно сказала Арикона. Но мне нужны друзья и единомышленники.

Ветер промолчал в тот раз. Тогда она сказала снегу: поговори со мной.

Снег ударил ее по щекам за дерзость. Он был весьма гордый и тщеславный. Арикона закрыла глаза и, превозмогая колючую отчужденность, пошла в самую середину снега. Видишь, я просто хочу стать тобой, говорила она спокойно. Я хочу почувствовать твою силу и волю. Я хочу быть такой, как ты – такой же гордой, независимой и сильной. Разве можешь ты отвергнуть меня, ту, которая пришла к тебе за советом и помощью?

И снег принял ее. Остановился бег времени в гуще снегопада. Каждая снежинка была по-своему одинока, почти так же, как и ветер. Останься во мне, говорили снежинки Ариконе и не хотели отпускать. И она оставалась с ними, проникаясь их холодом и огнем одновременно. Деревья гнули ветки под тяжелыми снежными наносами, наклонялись и образовывали ледяной коридор забвения, скрывающий Арикону от всего мира. Солнце появилось и осветило белоснежные шапки деревьев, заискрились волшебными огнями сугробы. Они были одиноки, но теперь с ними говорила Арикона, и снег принял ее.

Хрустела под ногами ледяная корка.

Арикона сцепила пальцы в замок. Будешь ли ты на моей стороне, спросила она снег и ветер. Не уходи от нас, сказали стихии, и мы не уйдем от тебя.

– Ты почти готова, – сказал отец Конрад, и Арикона очнулась.

– Что? – переспросила она.

– Осталось еще одно. Сами.

– Кто такие Сами?

– Тени, которые так здорово отделали тебя в прошлый раз.

– Демоны это или ангелы?

– Это Сами. Не демоны и не ангелы. Должники Отца. Когда-то он оказал им услугу, остановив движение планет и предотвратив их гибель. Тысячелетиями Сами пребывали в неизвестности, но теперь Отец вспомнил об их долге и позвал к себе.

– Они – рабы Отца?

– Не рабы, – возразил отец Конрад. – Они его наемники, если говорить простым языком. Они отдают свой долг.

– Нападая на меня?

– Что ж, работа – есть работа. Им все равно, как отдавать старые долги. Отец воспользуется ими снова.

– Как мне справиться с ними?

– Только не силой, Арико… Только не силой.

– Это я уже поняла, – ответила она, осторожно напрягая спинные мышцы, которые помнили жестокие удары духов. – Они знают все мои слабые места.

– И не только твои. И не только – слабые.

– Я должна найти их?

– Они найдут тебя. Сами первыми встретят тебя, опередив даже Михаила. Он не любит Сами, Сами не любят Михаила. Но этим воспользоваться тебе все равно не удастся – Сами не предадут слуг своего благодетеля.

– Как же мне поступить?

– Сами ценят только одно качество. Благородство. Но благородство принадлежит душе.

– А моя душа где-то в неизвестности, – пробормотала Арикона.

– Она оскорблена. И ее можно понять, – сказал отец Конрад. – Фактически, она оказалась преданной и проданной. Без благородства тебе с Сами не совладать.

– Значит, я должна найти свою душу. Только как же мне вернуть ее?

– Когда ты найдешь ответ на этот вопрос – ты пройдешь последний курс обучения. И обретешь имя, демон.

– Зачем мне оно?

– Имя – священно, говорил отец Конрад. Когда именем называют ребенка – оно, в первый раз произнесенное, уже имеет силу и энергию. А у тебя два имени – двойная сила и энергия. Воспользуйся этим.

– Арикона – имя без жизни, – возражала она. – У него нет хранителя, у него нет ничего, что давало бы ему силу.

– Помнишь, кто первый раз назвал тебя так?

– Нет.

– Везельвул. Он дал тебе это имя. Он дает имена всем демонам.

– Какая разница?

– Слушай, девочка…

И он рассказал ей о том, что и ангелы, и демоны, все живущие на земле, небе и в аду, имеют имена, определяющие их сущность и будущее. Отец Конрад назвал это учение – каббала.

Арикона вскинула на него удивленные глаза.

Каббалистика образовалась из букв и знаков для записывания, смысл и значение которых был скрыт. И Отец, и Лорд знают – у всех цифр и букв есть таинственное значение, в комбинациях их скрыто откровение и объяснение прошедшего, и предсказание будущего. Азбука каббалы включает 24 знака, изображенные символически и имеющие большое сходство с буквами. Эти буквы изображались на нагруднике первосвященника, состоявшем из двенадцати камней, и каждый камень носил свое имя. Камни были шестигранные. Первосвященник, приближаясь к скинии, снимал нагрудник и, молясь с закрытыми глазами, держал его в руках, и затем клал, как попало, в золотую скрижаль, в середину священного ковчега, между херубами или сфинксами, имеющими бычье тело и орлиные крылья. Два сфинкса, служившие застежками для цепи нагрудника, обозначали: правый – Геркулаха или милосердие, а левый – Гебурака – суровость или: "да и нет". Фигуры сфинксов отражались в той или другой грани драгоценных камней, и по значению названий букв или цифр, иссеченных на различных гранях, получавших отражения, читали будущее, которое изменялось в Гебурахе или Геркулахе, смотря по месту расположения сфинксов. Отсюда возник смысл значения таинственности и подал повод к приданию буквам или знакам таинственного значения в отношении к трем мирам: божественному, вещественному и умственному. Две буквы азбуки были, следовательно, всегда заняты сфинксами нагрудника, а остальные 22 буквы образовали кабалистику, и получили свои названия и значения.

Твое имя, Арикона, каким бы пустым и бессмысленным не казалось тебе, имеет свою судьбу.

И он в мгновение ока переложил буквы на иероглифы, и дал толкование. Арикона изумленно прочитала написанное:

1. Умение пользоваться выгодами и выбирать для себя лучшее. 2. Спасение. 3. Страсть, честолюбие. 4. Совершенство, гармония души и тела. 5. Закон.

– Видишь, Везельвул – хитрец, – сказал отец Конрад. – Дав тебе мертвое имя, он, одновременно, обезопасил и себя, и Лорда. Закон – вот что держит тебя в узде и не позволяет бунтовать. Ты не вызываешь никого на открытый бой, потому что твое имя сдерживает тебя.

– Но я же вызвала Везельвула на турнире! – воскликнула Арикона.

– Вызвала. Но это был всего лишь турнир, военная игра. Опасная, конечно, но все же игра. Закон держит тебя, хотя, в остальном, у тебя есть практически неограниченная власть. Помни об этом.

– Значит, чтобы выйти победителем, мне нужно узнать свое первое имя и снять ограничения?

– Именно так. Но вместе с именем откроется тайна, которая тебя ослабит. Поэтому я даю тебе новую тайну, знание свое сущности – ее не будет знать Отец. Тогда ты сможешь победить. Но, кроме того, тебе нужно вернуть свою Душу. Помни это.

Арикона опустила голову. Отец Конрад выжидающе смотрел на нее, шевеля черными бровями. Он знал, что никакими заверениями и клятвами вечной любви душу не вернешь. Она никогда больше не поверит словам, а тем более словам Ариконы, которая так легко отдала ее в обмен на силу демона. Душа теперь принадлежала Лорду – тому, кого больше всех несчастное создание боялось, и кого больше всех ненавидело. Он стал ее хозяином, хотя и отказался принять в аду.

– Запомни еще кое-что, – вдруг сказал отец Конрад. – Обретя свое имя, ты обретешь своего ангела, которого отнял Отец. Обретя имя, ты сможешь просить помощи у ангелов. Михаил – начальник небесного воинства, предводитель архангелов, ангел раскаяния, добродетельности и милосердия. Защитник от видимых и невидимых врагов. В случае необходимости скорой защиты позови его: "Архангел Михаил! На помощь! На помощь! На помощь!"

– Надеюсь, этого не случиться, – покачала она головой.

Арикона постояла немного и направилась к воротам монастыря. Отец Конрад не окликнул ее. Больше ему нечему было учить демона – осталось последнее испытание, но для него совета не существовало. Учитель помочь своему ученику в таком вопросе никак не мог.

Он смотрел ей вслед. Я сделал все, что нужно было, подумал он. Теперь она должна идти дальше, но без меня. Она справится. Несомненно.