Умная черепаха

Жили были в лесу Слон, Лев, Леопард, Пакаса и многие другие животные. У каждого из них был участок земли, и каждый возделывал его, выращивал маис и бататы. Но они не могли ничего есть из того, что выращивали, — ведь у них не было огня, на котором они могли бы приготовить пищу. Они только пили воду и щипали траву.

А поблизости, на огромном дереве, усыпанном плодами, жил большой зеленый Ящер. Иногда он спускался с дерева и разговаривал с другими животными.

Однажды Слон сказал своим товарищам:

— Как вы думаете, почему это наш друг Ящер ходит всегда довольный и никогда не жалуется на голод? Ему вроде бы и огонь не нужен, чтобы готовить пищу. А ест он знаете что? Вон те штуковины, что висят на дереве и иногда падают на землю. Давайте спросим его, отчего он всегда сыт. Неужели от этих сырых плодов? Только он ведь нам не скажет правду: побоится, что мы узнаем его тайну. Лучше давай спросим великого Нзамби, который сидит на небе и все знает. Может, он пожалеет нас и избавит от наших бед.

И все согласились. Слон первым отправился на небо, чтобы побеседовать с великим Нзамби. Он рассказал о несчастьях, которые терпят животные, не имея огня, а также о том, что большой зеленый Ящер добывает себе еду прямо на дереве. Неужели плоды этого дерева можно есть сырыми? И что же это за дерево такое? И великий Нзамби сказал:

— Дерево, плодами которого питается Ящер, называется: дерево-деревцо, зелембуа-музелембуа, музелембуа-кумузелембуа, волшебное дерево! Эти плоды можно есть сырыми. Иди домой и дорогой повторяй это название. Правда, оно очень длинное, но ты постарайся не забыть его. А когда придешь домой, громко произнеси это название, и дерево сразу повалится на землю. Тогда вы все сможете хорошо поесть.

Слои запомнил все, что сказал великий Нзамби. Он шел в повторял:

— Дерево-деревцо, зелембуа-музелембуа, музелембуа-кумузелембуа, волшебное дерево! — Он повторял и пританцовывал, радуясь тому, что узнал тайну.

Но хитрый зеленый Ящер догадался, в чем дело. Он еще издали увидел Слона, пошел к нему навстречу и стал танцевать с ним вместе, напевая другие слова. Танцевали они, танцевали, и бедный Слон забыл название, которое надо было повторять.

Очень раздосадованный, признался он во всем другим животным. И тогда к великому Нзамби решил отправиться Лев.

Великий Нзамби и его хорошо принял, и с ним поговорил приветливо, и ему сказал название дерева. Лев, возвращаясь домой, тоже радостно повторял:

— Дерево-деревцо, зелембуа-музелембуа, музелембуа-кумузелембуа, волшебное дерево!

Но этот злодей зеленый Ящер точно так же встретил и Льва, так же танцевал с ним вместе, и Лев тоже все позабыл.

Один за другим ходили звери к великому Нзамби, и каждый раз повторялось одно и то же. Наконец вызвалась сходить к великому Нзамби маленькая водяная Черепашка. Животные так возмутились ее дерзостью, что избили и обругали бедную Черепаху.

— Ты, должно быть, забыла, кто ты и кто мы! Мы и умнее, и сильнее, и куда больше тебя, а ты ходишь, еле-еле переставляя ноги, и воображаешь, будто сможешь что-нибудь сделать!

Но справедливая Обезьяна возразила:

— Зачем вы ее обижаете? Что плохого она нам сделала? Разве Черепаха виновата в том, что у нас такая дырявая память! Пускай идет! Может, она запомнит слова великого Нзамби!

И Черепаха отправилась в далекий путь. Она шла не спеша, спокойной, медленной походкой. Великий Нзамби, конечно, выслушал и ее, даже посочувствовал ей больше, чем другим животным, а потом пожелал благополучно добраться до дому.

Когда Черепаха приближалась к дому, навстречу ей, как и другим животным, вышел зеленый Ящер. Черепашка была маленькая, а Ящер большой-пребольшой.

— Ах, вот как! — крикнул он сердито. — Ты тоже взялась за это дело? — И откусил ей голову.

Но у Черепашки выросла новая голова, и она снова стала повторять название дерева. Злой зеленый Ящер разгрыз ее на куски и закопал в землю. Но она воскресла и опять стала повторять волшебные слова. Тогда зеленый Ящер разжевал ее и проглотил.

А Черепашка снова воскресла, проговорила название дерева — и оно повалилось на землю. А зеленый Ящер издох от злости.

С жадностью набросились животные на лежащее дерево, съели все — и листья и плоды, а Черепашку опять побили и изругали. Только справедливая Обезьяна пожалела Черепашку и сохранила для нее немножко плодов и листьев.

Шли дни, животные снова стали голодать и думать о том, как раздобыть огонь. Но где его искать? Где?

Однажды рано утром Слон увидал маленькую струйку дыма, которая поднималась из-за вершины далекой горы, и позвал всех зверей:

— Посмотрите-ка туда! Знаете, что это такое? Это дым!

А там, где дым, всегда и огонь.

Звери обрадовались и послали его за огнем. Он уже спустился на противоположный склон горы, как вдруг раздался громкий грозный крик:

— Кто посмел ступить на гору Кузнечика?! А ну, ступай прочь, или я тебя проглочу, как только что проглотил Пакасу!

Слон никогда не слышал такого страшного голоса и очень испугался. Вернулся Слон домой и рассказал животным, что произошло.

Тогда Лев вызвался пойти за огнем. Он считал себя храбрее всех и был уверен, что расправится с наглецом.

Но когда он спустился на ту сторону горы, грозный голос остановил и его:

— Кто посмел ступить на гору Кузнечика?! А ну, ступай прочь, или я тебя проглочу, как только что проглотил Пакасу!

Лев струсил, поджал хвост и вернулся ни с чем обратно.

Все животные, один за другим, пытали счастья и возвращались не солоно хлебавши. Тогда Черепаха вызвалась пойти, но ее опять побили. Только благодаря вмешательству Обезьяны ей наконец разрешили отправиться в путь.

— Кто посмел ступить на гору Кузнечика?! А ну, ступай прочь, или я тебя проглочу! — угрожал невидимый храбрец.

Но Черепаха все шла и шла, бесстрашно, медленно перебирая лапами.

— Кто ты такой? — спросила Черепаха, добравшись до самой норки, в которой скрывался Кузнечик.

Тот высунул наружу голову и пошевелил усиками:

— Ах! Это ты, тетя Черепаха! Входи, пожалуйста! А я-то испугался, думаю кто это идет… — И он предложил ей присесть, отдохнуть. — Чего ты хочешь, тетя Черепаха?

— Я пришла попросить у тебя уголек. Мы живем на той стороне горы, и у нас нет огня, чтобы приготовить себе пищу. Если б ты знал, как мы голодаем!

— Только-то и всего? Подумать только! Ох, как я пугался, когда слышал тяжелые шаги. Что осталось бы от меня, если бы наш почтенный друг Слон поставил свою ногу на мою норку! — И они оба засмеялись.

Пока в огне пеклись сладкие бататы, они продолжали дружескую беседу.

— Очень прошу тебя, тетя Черепаха, не говори никому, что ты меня тут встретила, а то они меня убьют. Скажи, будто ты никого не видела, просто подошла к костру и унесла уголек. Ладно? — И Кузнечик дал Черепахе уголек, за которым она явилась.

Вернувшись домой, Черепаха утаила правду и никому ничего не сказала. Она потихоньку позвала своего друга Обезьяну:

— Посмотри-ка, я принесла огонь. Только никому ничего не говори. Пойдем вместе к тебе домой и будем готовить еду.

А остальные звери издевались:

— Ну что, разве мы не говорили! Мы, которые все можем, не смогли добыть огня, а ты, со своей глупой головой, воображала, будто сумеешь добиться того, что нам не удалось.

Но утаить дым было невозможно. Как только загорелся огонь в хижине у Обезьяны, над лесом сейчас же поднялась тонкая серая струйка. Возмущенные животные тотчас прибежали туда и отлупили бедную Черепаху. Как она смела скрыть от них, что принесла уголек! Подумать только! Черепаха оказалась удачливей всех!

— Они поплатятся за то, что сделали со мной! — пожаловалась избитая Черепаха своему другу Обезьяне. — Вот уйду на берег родного озера и сведу с ними счеты. Знаешь, Обезьяна, когда ты захочешь пить, взберись как можно выше на дерево и жди, пока я тебя не позову, только смотри не ходи к озеру вместе с другими животными.

Вечером, как обычно, животные пошли на берег озера утолить жажду. Слон пришел первым. Он опустил хобот в воду, но наткнулся на что-то твердое. Потрогал ногой — камень, кругом только камень, а воды нет. И Слон запел жалобным голосом:

Он несколько раз попытался хоботом нащупать воду, но все время натыкался на камень.

Вслед за ним пришел Лев. Он тоже пытался напиться, тоже взывал к своим родителям. И вот на берегу бывшего озера собрались все животные. И тогда — бах! — голубой камень лопнул, раскололся на куски, которые придавили всех животных, и они погибли. Только одна Обезьяна избежала наказания, потому что была верным другом Черепахи.

 

Вор и колдун

Я расскажу вам историю, которая произошла в Кисаме, где владыкой был вождь Кимона диа Зонга. Вы, наверно, хотите знать, когда это происходило? Точно никто не может вам ответить, но только было это давно, очень давно, более двух веков назад.

В тени, под могучим пробковым деревом, которое служило и местом собрания, и местом отдыха, и местом, где люди обменивались новостями, сегодня сидели все. Каждый занимался каким-нибудь делом. Вождь любил наблюдать, как работают его подданные. Ему очень не нравились бездельники.

— Скажите-ка, кто встает раньше: колдун пли вор? Кто из них просыпается раньше? — спросил Шамбеже, молодой колдун, который общался только со злыми силами. Слава у него была дурная. Люди его не любили и побаивались. Ходили слухи, что этот Шамбеже и кое-кто еще, которые с ним заодно, ночами колдуют и похищают мертвецов.

Поэтому никто ничего не ответил Шамбеже, делая вид, будто не слышит. Лучше не отвечать такому человеку, лучше с ним не связываться. А то, чего доброго, навлечешь на себя беду. Кто его знает, что он там задумал, почему задает такой вопрос.

— Ну, так что же вы молчите? Кто встает раньше? — повторил вопрос Шамбеже.

И вдруг известный воришка Камуколо не выдержал:

— Вор встает раньше!

— Значит, ты утверждаешь, что вор встает раньше колдуна?

— Да. Когда вор выходит на работу, колдун еще спит.

— А я утверждаю, что колдун. Давай поспорим. Пусть люди скажут, кто из нас прав.

Но все молчали. Нет, они ничего не скажут, они даже не хотят говорить. Колдун и вор — это не те люди, с которыми приятно разговаривать. Склонив головы, люди делали вид, что им не до того, что они очень увлечены своей работой: один — плел циновки, другой — корзины, третий — вырезал что-то из дерева.

Издали доносились женские голоса и ритмичное постукивание пестов в деревянных ступках: пу-пу-пу. Там женщины, переговариваясь или напевая, толкли маниоку. На ветвях стрекотали цикады, радостно пели птицы. Голые, совсем маленькие детишки играли неподалеку от своих матерей. Ребята постарше гонялись за саранчой, а поймав ее, обрывали ей крылышки и длинные ноги, бросали в горшок с кипящим пальмовым маслом. Мальчишки рыскали в высокой траве в надежде найти птичьи гнезда или ставили ловушки для горлиц. Тут же в одиночку и стадами паслись свиньи, бродили куры, козы и даже буйволы. Неторопливо ходили женщины, неся на головах большие горшки и корзины.

Вдруг на поляне появилась молодая женщина со множеством косичек на голове, выкрашенных красной глиной и смазанных пальмовым маслом. На голове у нее был обычный груз — огромная плетеная корзина, а за спиной — ребенок.

— Эй, Бебека! — крикнул ей вождь. — Почему ты задержалась?

Женщина приблизилась, сняла тяжелую ношу с головы и почтительно приветствовала вождя, коснувшись ладонями земли:

— Ведь еще рано, господин. — И, еле переводя дыхание от усталости, добавила: — Почтеннейший господин, слышал ли ты, что говорят о новом колдуне, внуке Канжилы?

— А что ты слышала? Что о нем говорят люди?

— Я отнесу сначала корзину, господин…

— Нет. Говори сейчас, а то наш верховный колдун не успокоится, пока не услышит, что там произошло. — И вождь величественным жестом указал на старика, который что-то плел из волокон листьев баобаба.

Смущенно улыбаясь, Бебека сняла повязку и положила ребенка на землю рядом с корзиной.

— У Канжилы родился внук, и с самого рождения видно было, что это не простой ребенок! Вот что говорят, почтеннейший господин, — сказала она скромно.

— Да-да, я тоже слышал… Будто бы, как только он вышел из чрева матери, сразу запросил есть, — оживившись, закивал головой старый колдун.

И вождь утвердительно наклонил голову:

— И я это знаю, слышал, как об этом говорили. А что теперь говорят?

— Он уже подрос немного, — сказала Бебека. — Есть у него и отец и мать, но он признает только одну бабушку. Очень ее любит. Ни минуты без нее быть не может. Если бабушка собирается идти к ручью, он плачет, чтобы она и его взяла с собой. Если она хочет идти к кому-нибудь из соседей, он плачет, чтобы она и туда взяла его с собой. Куда бы ни пошла бабушка, внук всегда с ней. Даже когда она в поле работает.

Однажды бабушка отказалась взять внука с собой в поле, сказав, что она устала и ей тяжело его нести. «Ты не хочешь меня взять с собой? — крикнул он. — Ну смотри, ночью придут к тебе пакасы!» Бабушка не обратила никакого внимания на его слова, только улыбнулась. И, знаешь, почтеннейший господин, это случилось! Хотя сказал такое ребенок, а не взрослый человек…

— Настоящий колдун с самого младенчества может колдовать. Надо бы бабушке знать это! — перебил ее старый колдун.

И вождь опять склонил голову:

— Да, бабушка должна была это знать, должна была знать, какой у нее внук…

— И вот, почтеннейший господин, — продолжала Бебека, — как ребенок сказал, так и получилось. Ночью целое стадо пакас окружило их хижину: му… му… му… И это несмотря на то, что вокруг горели костры, чтобы звери не подходили. Со страху бабушка стала кричать, звать на помощь. Люди, которые спали в других хижинах, проснулись, пошли посмотреть, что случилось, но никто не решался подойти близко. Все боялись такого большого стада. Ведь у пакас длинные рога… А бабушка кричала: «Где мой внук, где мой маленький колдун, пусть он прогонит стадо, а то пакасы меня убьют!» Кто-то побежал искать внука. А он в хижине. Проснулся и говорит отцу и матери: «Айюе! Я знаю, почему моя бабушка плачет — ее пакасы не выпускают из хижины!» Вынесли ребенка… И все пакасы мгновенно разбежались. Вот о чем говорят сейчас повсюду.

— Этот ребенок настоящий колдун. Такой колдун нам очень нужен, его будут слушаться все добрые силы… Теперь можешь идти, Вебека, сердце нашего старого колдуна успокоилось… — сказал вождь и движением руки показал, что она может идти.

И, коснувшись ладонями земли, Вебека подняла сынишку, который играл на земле, поставила корзину на голову и неторопливо зашагала по тропинке.

— Теперь, — сказал старый колдун, — есть кому меня сменить. У нас, у нашего народа будет хороший, добрый волшебник.

— Это нам очень нужно, — согласился вождь. — Все подтверждает великую силу мальчика. Я слышал, будто бы, когда он хочет есть, а в доме нет никакой еды, стоит ему только сказать: «Бабушка, пойди к ручью, там найдешь еду и для меня, и для себя», как оба они бывают сыты. Да-да, мальчик вырастет и станет добрым волшебником.

Воцарилась тишина. В густой тени дерева люди работали и тихо обсуждали только что услышанное. Один из старейшин, опираясь на палку, подошел к вождю:

— Если этот ребенок обладает такой великой силой, почему бы нам не попросить его вызвать дождь? Ведь наш старый колдун, как ни старался, дождя не наколдовал нам.

— Я уж, наверно, состарился, боги меня не слушают, — печально проговорил колдун. Надо, чтобы отец разрешил ребенку колдовать, и пусть мальчик попросит богов о дожде.

— Если надо, то поговорим с отцом. Наверное, он согласится. Нам очень нужен добрый колдун. Люди недовольны Шамбеже и теми, кто с ним заодно. Много они зла делают. А наш добрый волшебник стал уже стар и слаб.

Кимона диа Зонга, великий вождь, поднялся:

— Пусть этот ребенок станет славой не только нашего народа, но и всей нашей земли! Да будет так!

Тогда, хорошо запомнив услышанное, Шамбеже решил показать людям, на что он способен. И с наступлением ночи он вместе с теми, кто с ним заодно, отправился в путь.

— Мы идем во мраке! Мы все видим! Мы идем во мраке! Мы все видим! — устрашающе повторяли они.

Люди сквозь сон слышали их голоса и тревожно ворочались на циновках.

— Где его похоронили? — спросил один из спутников Шамбеже.

А другой, ударив ногой по маленькому холмику земли, сказал:

— Здесь! Разве вы не видели, где его хоронили?

И в злобной радости все закричали:

— Поднимись, мертвец, мы пришли!

Шамбеже и один из тех, кто с ним заодно, посыпали землю волшебным порошком, приказывая бесчувственному телу подняться со своих носилок.

— Теперь он наш! Теперь он наш! И тело и душа! Все наше!

Но в это время небо на востоке чуть посветлело.

— Придется ваш пир отложить до завтра, — с досадой проговорил Шамбеже. — Пусть мертвец полежит пока в моей хижине. Отнесем-ка его туда. Согласны?

И те, кто с Шамбеже заодно, согласились. Завтра они им поужинают. Вчетвером они понесли носилки с мертвым телом в хижину Шамбеже.

Но никто из них не знал, что Камуколо, хитрец и воришка, выследил их, все видел и слышал. Вслед за колдунами он пробрался в хижину и улегся рядом с мертвым телом.

«Вот теперь мы узнаем, кто хитрее! Вот теперь мы узнаем, кто раньше встает: ты ли, колдун, или я — вор», — так, лежа рядом с мертвецом, размышлял Камуколо.

Когда снова наступила ночь, Шамбеже пришел за покойником. Потянул колдун мертвое тело к себе, а оно вдруг отпрянуло назад и тяжело шлепнулось на прежнее место.

— Эй! Не хочешь идти? Тебе понравилось это место? — насмешливо проговорил Шамбеже.

А те, кто заодно с Шамбеже, стояли рядом и не понимали в чем дело.

— Я его тащу, а покойник почему-то возвращается обратно… — растерянно объяснил Шамбеже. И снова попытался поднять мертвеца. Но у него опять ничего не получилось.

— Он уже не может чего-нибудь хотеть! Пусть делает то, что мы хотим! — хохотали колдуны. — Бери его за плечи, а мы возьмем за ноги.

Так они взвалили тело на носилки и очень довольные направились в густые заросли.

А Камуколо потихоньку выбрался из своего укрытия, прихватил корзину Шамбеже, в которой лежали колдовские принадлежности и, стараясь не упустить колдунов из виду, но вместе с тем и не приближаясь к ним слишком, отправился вслед за ними.

Подвешенное на жердях мертвое тело было освещено разгорающимся пламенем костра. Вокруг него, по змеиному извиваясь, вертелись колдуны в дьявольской пляске. Они дрыгали ногами, бешено крутили головой, хриплыми голосами выкрикивали какие-то заклинания и пронзительно свистели. И это были уже не люди, а странные существа: на головах — рога, птичьи перья и волосы торчком, на лбу — огромный рог носорога, на поясе у каждого по четыре непрерывно шуршащие ветки: две — по бокам, одна — спереди и одна — сзади.

И вот, будто призывая к пиршеству, языки пламени начали лизать мертвое тело, которое уже издавало резкий запах. Шамбеже остановился первым и, зловеще усмехаясь, осмотрел покойника:

— Поглядите-ка на него! Вон какой жирный! И для кого он так старался побольше есть? Ха-ха-ха!

— Не знаешь для кого? Для нас, конечно! — сказал один из колдунов.

И снова, оскалив зубы, завертелись они вокруг жертвы. Затрещали сухие сучья, колдуны разразились хохотом.

Потом, хлопнув несколько раз в ладоши, Шамбеже присел на корточки.

— Вот эта самая тварь, Кифубу, — сказал Шамбеже, указывая на покойника, — хотел меня однажды опозорить! Знаете, в то время, когда была чума, я пошел к нему просить, чтоб он дал мне быка… Мои сдохли от болезни, а коровам был нужен бык… И как вы думаете, что он мне ответил? «Здесь в наших местах, чумы не было. Если я тебе дам быка, он сдохнет так же, как твои…» А теперь сам жарится, как бык!

— Сейчас мы его попробуем! — воскликнул один из колдунов, с шумом вдыхая запах жареного мяса.

Вытащив из корзины большой клубень маниоки, Шамбеже воскликнул:

— Сейчас мы его попробуем вместе с этой штукой!

Вдруг совсем рядом завыли шакалы, привлеченные запахом жареного мяса.

— Убирайтесь прочь! Убирайтесь прочь! Это не для вас! — закричали колдуны и стали бросать в шакалов пылающие головешки.

А Камуколо, прятавшийся в кустах, корчился от отвращения. Так вот они какие, колдуны! Среди людей ведут себя, как люди, а здесь — как звери! Ах! Они заслуживают самой страшной смерти! Убийцы, людоеды!

— Может, это мне все мерещится? Чур меня, чур меня! Уйду-ка я отсюда подальше, пока меня не увидали, — прошептал Камуколо, осторожно уползая сквозь заросли кустов и волоча за собой заветную корзину.

* * *

— Это что такое? — изумился Шамбеже, когда рано утром увидел на поляне Камуколо, завернувшегося в кусок красной ткани.

Сердце Шамбеже сжалось от страшного подозрения. Уж очень эта красная ткань была похожа на ту, которая обычно лежала в его корзине. Он помчался в хижину, все перерыл. Но напрасно. Ни ткани, ни корзины… Да, на Камуколо его волшебная ткань! Негодяй! Вор!

Бегом возвратился он на поляну, где Камуколо все еще стоял, обвернутый красной тканью, а на него во все глаза смотрели девушки.

— Теперь я верю, что вор встает раньше колдуна! — сказал Шамбеже.

— Разве я тебе этого не говорил? Вор всегда встает раньше колдуна и знает то, что скрывает от других колдун, — не растерялся Камуколо.

— Что ты болтаешь? — прошипел колдун.

— А ты что, уж ничего не помнишь?

— Что я должен помнить?

— А что ты делал ночью? Где ты был? Знаешь, почему ты не мог сдвинуть мертвое тело с места? Знаешь? Потому что я его тянул в другую сторону. Понял?

Шамбеже похолодел от страха. Проклятый вор все знает! И, подавляя в себе ненависть, притворно улыбаясь, Шамбеже проговорил:

— Вот ты какой! Шутник! — И он вытащил трубку. — Нет ли у тебя уголька прикурить? — небрежно спросил Шамбеже.

Но Камуколо бесстрашно закричал в лицо колдуну:

— Нет у меня никакого уголька! Это у тебя есть угольки, чтобы поджаривать несчастных! Люди, я не шучу, я все видел, все видел!

Шамбеже молчал, устремив глаза в небо, безмолвно призывая на помощь духов. Ох, как ему хотелось, чтобы Камуколо умер в это мгновение! Как ему хотелось заставить навсегда замолчать негодного воришку! Но у него уже не было волшебной красной ткани, не было ничего для колдовства.

А в это время на поляну вышел вождь, и старейшины окружили его, прислушиваясь к спору Шамбеже и Камуколо. О чем это они там говорят? Вор и колдун, колдун и вор…

Великий вождь Кимона диа Зонга с любопытством спросил:

— О чем это вы спорите? Я хочу знать, что случилось.

И тогда Камуколо рассказал все, что видел ночью! Страх охватил людей.

— Ах, этот колдун! Теперь понятно, кто выкопал из земли умершего Кифубу! Теперь понятно, куда девался бедняга! — в ужасе похлопывая ладонями по открытым ртам, бормотали люди.

Посреди взволнованной толпы стоял Камуколо с выражением торжества на лице. Он показал необыкновенную храбрость, настоящее мужество — был там, где колдуны пожирают покойников, где человек не может находиться безнаказанно. Он сам наблюдал за страшным пиршеством.

— Эй, Камуколо! Неужели ты не дрожал от страха? — спрашивали люди.

— Вот кто у нас настоящий человек! — восклицали люди. И Камуколо, гордый своей храбростью, рассказывал им все, что он видел этой ночью.

А в это время Шамбеже, уже связанный, ждал тех, кто с ним заодно, — их должны были сюда привести.

— Знаешь ли ты, что ждет тебя и твоих сообщников? — спросил разгневанный вождь.

Шамбеже стоял, уставившись в землю, и бормотал заклинания. Но они не помогли ему.

Один из старейшин сказал:

— Покончим со злыми силами! У нас теперь есть добрый волшебник!

А издали доносился шум толпы, радостные голоса, приветствующие маленького внука Канжилы, которого на руках несла сюда его бабушка. И тогда злые колдуны по обычаю тех мест сами себя казнили — повесились на четырех ветвях одного огромного дерева.

 

Хебо

Однажды вечером Хебо сидела у входа в хижину и мечтала о будущем. Она видела себя женой прекрасного, статного и богатого человека, представляла, как она живет в роскоши, имеет множество рабов, которые полностью избавляют ее от всякой работы. Ей казалось, что счастье и благополучие зависят от ее необычайной красоты.

Ведь уже многие важные господа хотели на ней жениться. Но никому не удалось победить ее сердце. И какие только богатые дары ей не подносили! Но она всех мужчин равнодушно прогоняла. «Неужели так уж бесчувственна красавица Хебо?» — удивленно спрашивали люди. Нет, просто не все замки открываются одним и тем же ключом.

Итак, в этот вечер Хебо сидела возле хижины и тешила себя обычными мечтами, как вдруг перед ней остановился какой-то незнакомец. Сразу было видно, что этот человек пришел из далеких краев и ничего не знал о гордости и чванстве красавицы Хебо. Подумайте только! Он посмел попросить ее, попросить красавицу Хебо, подать ему уголек, чтобы он мог закурить! У него, видите ли, потухла трубка!

Хебо презрительно оглядела его с ног до головы, сразу смекнула, что он беден, и насмешливо усмехнулась:

— Ты что, с ума сошел? Неужели ты думаешь, я поднимусь, чтобы принести тебе уголек?

— Ай-ай-ай! Неужели так трудно встать и подать уголек путнику? — удивился человек.

— Смотри, какой нашелся! Нечего тут болтать. Я не поднимусь даже для твоих хозяев, не только что для тебя. От тебя воняет, как от дикого кота! Уходи прочь, собака!

И незнакомец, не сказав ни слова, ушел.

Но он был так оскорблен, что его охватило желание наказать гордячку. И он пошел искать колдуна. Он-то уж придумает средство, чтобы унизить жестокую красавицу.

— Я хочу, чтобы эта женщина стала моей. Но она не должна знать, что это я. Придумай что-нибудь, — обратился человек к колдуну.

И колдун ответил:

— Я превращу тебя в птицу, в огромную, сильную птицу, и ты в своих когтях унесешь девушку, куда захочешь.

И тотчас путник превратился в огромную птицу. Широко развернув свои крылья, она взвилась высоко в небо. Плавно покачиваясь между облаками, летела она к тому селению, где жила Хебо.

— Вот я лечу, — говорила она. — Вот приближаюсь… Лечу, чтобы отомстить…

Люди видели, как летит огромная птица, слышали какие-то непонятные, доносящиеся с неба слова, в испуге прятались. Что означает появление такой необычайной птицы? Какое событие оно предвещает? Куда она летит?

А птица все летела и летела вперед, с угрозой повторяя:

— Вот я лечу. Вот приближаюсь… Лечу, чтобы отомстить… Была уже ночь, когда птица долетела до того селения, где жила Хебо. Опустившись на высокое дерево рядом с хижиной девушки, птица запела, нарушив глубокую тишину ночи:

Красавица проснулась, дрожа от страха. Кто это поет? Птица? Она зовет ее? Может быть, ей показалось? Нет, нет, она не ослышалась.

опять запела птица.

Красавица закрыла глаза от ужаса. Надо бы крикнуть, позвать на помощь, но страх так сковал, что и не пошевельнуться, и рта не раскрыть. А снаружи, откуда-то сверху, из темноты слышался голос:

И Хебо поднялась, а потом, как кролик, зачарованный взглядом змеи, идет навстречу гибели, так и она направилась во мрак ночи. Но вдруг девушка бросилась обратно, в комнату, где спали родители, и, громко плача, закричала:

— Отец мой, мать моя, проснитесь, птица хочет меня унести! Но родители ничего не слыхали. Они спали, спали глубоким сном.

И снова, но уже более грозно, запела птица:

В отчаянии Хебо бросилась в комнату, где спали братья. Может, они защитят ее:

— Братья мои, братья мои, проснитесь! Меня птица хочет погубить!

Но братья ничего не слыхали. Они тоже спали, спали глубоким сном. А острые когти птицы уже царапали крышу, ворошили солому. Несчастная Хебо стала громко кричать:

— Соседи мои! Соседи мои! Придите, спасите меня! Птица хочет меня унести!

Но и соседи ее не услыхали. Так же как родители Хебо, так же как и ее братья, они спали, спали глубоким сном.

Шелестя перьями, птица сидела на крыше хижины и сбрасывала когтями последние соломинки. И вот она просунула в хижину огромную лапу с острыми когтями, схватила девушку и улетела с ней вместе.

Утром люди проснулись, и ужас охватил их. Крыша сорвана, Хебо исчезла. Что случилось?

И только одна мудрая старуха, которая сквозь сон слыхала страшную ночную песню, поняла, что произошло.

— Ее похитил колдун в наказание за гордость, — сказала она.

Рассвело уже, когда птица залетела в далекие края и опустилась на землю в незнакомом селении. И тотчас она превратилась в человека, а перепуганная Хебо узнала в нем путника, которого она прогнала с таким презрением.

— Узнаешь меня? — захохотал он зловеще.

— Айюе! Только не убивай меня! Прости!

— Теперь ты дрожишь, дрожишь передо мной, от которого воняет, как от дикого кота. Не бойся, я не убью тебя. Дикие коты убивают только курочек, женщин они не убивают…

— Прости меня, господин. Прости!

— Гм, посмотрите-ка на нее, какая смирная стала! Так вот, знай: отныне ты будешь спать со мной, только со мной! — И он ткнул себя пальцем в грудь. — Со мной, от которого воняет, как от дикого кота! Слышишь? И это в наказание за твою гордость!

Прошли годы, и человек-птица, ставший уже отцом троих детей, отправился вместе с женой и потомством в гости к семье Хебо. Родственники простили ему былую жестокость в приняла его, как и положено принимать гостей, очень радушно.

А Хебо в наказание за свое высокомерие была теперь осуждена на вечную покорность.

 

Что больнее?

Было это очень давно, на просторных землях Кисамы, во владениях великого вождя Кимоны диа Зонги. Однажды вечером, когда пожилые люди сидели под сенью дерева, служившего днем убежищем от солнца, а в сумерки — местом дружеских бесед, когда молодежь веселилась при свете костров, всеобщее внимание привлек Мукиланго. Известный своей дерзостью и отвагой, он громко спорил с кем-то. Скоро вокруг него собралась толпа. Танцы прекратились. Барабаны смолкли.

— Ну, а вы как думаете, — спросил он подошедших, — что больнее — рана или горе?

— Рана больнее! — закричали одни.

— Горе больнее! — закричали другие.

И юноши, и девушки — все стали спорить:

— Если тебя ударить ножом, разве ты не заплачешь, не закричишь?

— От раны болит только тело! А от горя — сердце!

Тогда Мукиланго, очень довольный тем, что вызвал горячий спор, решительно сказал:

— А я вам говорю, что горе всегда причиняет большее страдание, чем рана! Боль от раны, даже очень глубокой, можно вытерпеть, не заплакав и не закричав. Но если постигнет тебя горе, не сможешь удержаться — заплачешь! И не спорьте больше, я прав. Даже если наш великий вождь скажет мне, что я не прав, я докажу ему, что говорю истину. У кого будет горе, тот вспомнит меня!

Кто согласился молча, кто поспорил еще немного, но загремели барабаны, и молодежь снова стала танцевать.

На следующий день один из старейшин, который слышал этот спор и слышал, что говорил Мукиланго, рассказал обо всем вождю Кимоне диа Зонге.

Вождь внимательно выслушал его, сначала задумался, а потом расхохотался. Прекрасная мысль пришла ему в голову:

— Вот возьму-ка я и докажу этому Мукиланго, что раны куда больнее, чем горе!

— Да, великий вождь, ты, как всегда, прав! — почтительно согласился старейшина. — Этого парня надо проучить. Он уж очень дерзок и непослушен!

И вот, чтобы придать наибольшую торжественность суду над Мукиланго, великий вождь позвал еще двух вождей, Кикулимоне и Бомбе, которым принадлежали соседние земли.

— Как вы думаете, могучие мои соседи, прав я, что хочу проучить этого парня? Разве допустимо, чтобы какой-то дерзкий малый думал иначе, чем я. Это вольнодумство к добру не приведет.

И вожди склонили головы в знак согласия. Действительно, парень ведет себя дерзко. Надо его проучить, да так, чтоб надолго запомнил.

За Мукиланго был отправлен гонец.

— Великий вождь велит тебе немедленно явиться к нему, — грозно сказал посланец вождя, а чтобы юноша не сомневался в том, что он действительно прислан самим вождем, он показал особый знак у себя на груди, подтверждающий истинность его слов.

Мукиланго в это время работал на своем кусочке поля. Он сразу отбросил в сторону мотыгу, вытер руки, поправил набедренную повязку и последовал за гонцом. Он шел по дороге и недоумевал, зачем его зовет великий вождь. Он спросил у гонца, но тот ничего не знал.

Под огромным деревом, растущим в центре селения, три вождя — сам великий вождь Кимона диа Зонга и Кикулимоне и Бомбе — сидели на черных деревянных тронах. Головы их были украшены перьями священных птиц, бедра прикрыты леопардовыми шкурами. А вокруг, держа в руках посохи, сидели прямо на земле старейшины и советники.

— Так ты утверждаешь, что боль от горя сильнее, чем от раны? — грозно вопросил Кимона диа Зонга перепуганного Мукиланго.

Не зная, что и думать, не понимая, почему его привели на это великое собрание, юноша молча стоял перед вождем. Люди, прибежавшие на призыв рогов, смотрели на Мукиланго, теряясь в догадках. Так и не дождавшись ответа, один из советников повторил вопрос:

— Слушай, Мукиланго, великий вождь спрашивает тебя, что больнее — рана или горе?..

И тогда в голове у Мукиланго вдруг все прояснилось. Он вспомнил о вчерашнем споре.

— Да, великий вождь! — И Мукиланго склонился перед вождем и робко произнес: — Горе больнее, чем рана!

Тогда, торжествующе взглянув на своих собеседников, великий вождь язвительно сказал:

— Ну что ж! Придется нам доказать тебе, что рана больнее горя! Ты сейчас сумеешь в этом убедиться.

Тогда, испугавшись угрозы, Мукиланго неуверенно пробормотал:

— Великий вождь, но ты ведь знаешь, есть такая пословица: горе больнее раны…

— Да, да, я знаю эту пословицу, но в твоем возрасте этого знать не полагается! Если сейчас, когда ты молод и ничего еще толком не умеешь делать, ты, дерзкий, думаешь иначе, чем я, утверждаешь то, чего не испытал сам, так как же будешь мыслить потом? Нет, ты опасный человек! Я должен наказать тебя, чтобы и другим неповадно было. А то люди перестанут уважать вождя. Где это видано, чтобы с ним спорили! А сегодня ты выучишь другую пословицу. Ты узнаешь, что раны больнее, чем горе!

И великий вождь приказал стражникам связать Мукиланго и как следует наказать его кнутами.

И все, кто был на этом великом собрании, одобрили приговор вождя, хотя и не очень искренними, но громкими криками:

— Правильно ты поступил, великий вождь! Так ему и надо!

Наступила ночь. И тут же, под огромным деревом, засвистели кнуты. Долго хлестали Мукиланго, пока на спине его не появились кровавые полосы. Бедный юноша, как ни старался, не смог сдержаться — застонал.

И великий вождь Кимона диа Зонга, гордо завернувшись в леопардовую шкуру, счастливый, что так хорошо проучил дерзкого парня, отправился домой.

Прошло несколько месяцев. И однажды по селению пронесся слух: любимая дочь вождя, красавица Кандало, забеременела.

— Откуда у тебя такой живот? Как я теперь буду смотреть людям в глаза? — упрекала девушку мать.

Но, горько плача, дочь возражала:

— Какой живот? Откуда он возьмется, ведь у меня нет мужа!

А живот у девушки действительно все увеличивался. Как могло это случиться? Так оберегали девушку, так охраняли! Если бы за дочерью вождя не присматривали так усердно, может быть, никто не удивился бы, что Кандало оказалась в таком положении. Но ведь она никогда и никуда не выходила из дому одна! Куда бы Кандало ни шла, за ней по пятам следовала или родная мать, или какая-нибудь другая жена вождя, заслуживающая доверия.

— Но я никогда не оставалась наедине с мужчиной, вы это хорошо знаете! — уверяла, рыдая, Кандало.

Но люди продолжали интересоваться:

— А тогда откуда живот?

И вот, отважившись наконец, старшая жена сообщила о случившемся вождю. Страшная новость уязвила его в самое сердце. Гордость его была задета. Как посмели жены так плохо охранять его любимую дочь?! Бели Кандало никогда не оставалась одна, как могла она забеременеть?

— Лентяйки! Негодницы! Почему плохо стерегли ее? Какой позор! Моя дочь беременна! Я узнаю, кто этот разбойник! И он поплатится жизнью!

Он вызвал к себе дочь, опять довел ее до слез своими вопросами, по девушка упорствовала, отрицая вину. Что он хочет от нее? Как могла она забеременеть, если ее стерегли и глаз с нее не спускали?

Тогда великий вождь Кимона диа Зонга созвал советников и старейшин. Внимательно выслушали его старики, долго советовались и наконец обвинили в тяжком преступлении… самого вождя. Если Кандало никогда не оставалась одна, если Кандало спала всегда в хижине родителей, если Кандало уверяла, что не знает никакого мужчины, кто мог сделать это? Только он, вождь, ее отец.

И, обвиненный в таком страшном преступлении, Кимона диа Зонга впал в глубокую тоску. Вождь так страдал, что даже тяжело заболел и перестал выходить из хижины.

— Проклятый колдун! — ворчали в народе. — Как он посмел совершить такое преступление? Не нужен нам такой вождь! Прогоним его!

И Кимона диа Зонга уже был близок к смерти. Тогда Мукиланго, хорошо зная о том, что происходит в хижине вождя, потребовал созвать старейшин и советников. Он хотел сообщить им нечто очень важное.

И в назначенный день, смело стоя перед двумя вождями соседних земель, перед советниками и старейшинами, перед всем народом, Мукиланго сказал уверенным и твердым голосом:

— Помните ли вы, как я был наказан за то, что посмел утверждать, будто боль от горя сильнее, чем от раны?

И гул голосов пронесся над толпой.

— Да, мы помним, — ответил за всех вождь Кикулимоне.

Вождь Бомбе тоже утвердительно кивнул:

— Да, мы помним! А что ты хочешь нам сказать? Зачем мы пришли сюда теперь?

— Я хотел доказать вам, что я был прав. Теперь вы можете убедиться в этом. В тот раз великий вождь Кимона диа Зонга велел наказать меня. Меня наказали, но я здоров и стою перед вами, а он умирает от горя! Разве не так, почтенные люди?

И снова ропот пронесся над толпой. Люди зашумели, заговорили, удивленно переглядываясь.

— А сейчас я вам скажу самое главное! Это я сделал так, чтобы дочь вождя забеременела! Да, я! — воскликнул Мукиланго и несколько раз ударил себя в грудь.

Ужас объял толпу. Люди ахнули.

— Ты, парень? Как ты посмел? — вскочил вождь Кикулимоне.

— Да, до, почтенные люди! Я! Я хотел доказать нашему вождю, что горе больнее раны!

— Но если Кандало никогда не оставалась одна, как ты смог сделать это? — засомневался вождь Бомбе.

— Я сделал это с помощью колдовства. Даже когда отец и мать были с ней рядом, я мог войти в хижину. Стоило мне только подуть на дверь, как она тотчас открывалась передо мной. А вот этот маленький калебас с волшебным порошком помог мне сделать остальное. Даже сама Кандало ничего не знала об этом. А теперь я хочу, чтобы и великий вождь узнал обо всем. Как видите, мои раны зажили… Но рана вождя не заживет, потому что она у него в сердце!

И больного вождя немедленно принесли на руках. Узнав о случившемся, вождь застонал от радости, потому что теперь он был оправдан в глазах других вождей, старейшин и всего народа.

А через несколько дней выздоровевший вождь снова собрал совет старейшин. Посадив Мукиланго рядом с собой, вождь сказал:

— Ты, парень, хорошо меня проучил! Теперь ты женишься на моей дочери и, когда я умру, станешь вождем. Ты заменишь меня!

 

Банго а Мусунго

Сколько лет прошло с тех пор? Никто не знает. Одно только можно сказать с уверенностью, что описываемые события произошли в очень давние времена, еще задолго до того, как на эту землю пришли португальцы.

И несмотря на то что множество прошедших лет заслонили собою главное действующее лицо, старинная легенда подтверждает существование Банго а Мусунго.

Он был властелином той огромной части ангольской земли, которая и сегодня еще носит его ими, он владел безраздельно всеми просторами степей и лесов, водами рек, людьми и богатствами. У него было двенадцать жен, и народ, устрашенный жестокой властью, беспрекословно ему подчинялся. Он был велик, велик во всем — и в храбрости, и в гневе. Его могущество было равно его славе и его жестокости. Все говорили о нем, но только с ужасом.

Желания вождя обычно граничили с безумием. Рабы никогда не вызывали у него жалости. Он считал их низшими тварями, дикими животными, ничем не отличавшимися от тех, за которыми он гонялся на охоте. А почему? Потому что он приобретал их слишком легко — или в обмен на таких же неразумных тварей, или во время частых набегов и сражений с другими племенами. В его распоряжении всегда было сколько угодно человеческих жизней. И всех людей он, великий повелитель, в своей неукротимой жестокости презирал. Поэтому каждый раз, садясь на трон или поднимаясь с него, он опирался на два жезла, имевших очень острые концы. Под тяжестью могучего тела вождя эти острия вонзались в сердца двух рабов, простертых на земле по обе стороны его трона. И таким образом ежедневно он дважды приносил богам в жертву столько людей, сколько раз опускался на трон и вставал с него. Но Банго а Мусунго не придавал этому никакого значения. Количество рабов не уменьшалось. Погибали одни, а вместо них немедленно появлялись другие.

Он, будто окаменев, не ведал человеческих чувств. Не знал ни раскаяния, ни сожаления. Что значили для него чьи-то человеческие жизни? Разве не убивал он во множестве буйволов, антилоп, диких кабанов и других животных? И разве нельзя точно так же убивать и людей? И он убивал их, убивал без конца, находя в убийствах отраду.

В безрассудной покорности его подданные терпели все. Слова осуждения не произносились иначе как шепотом. Люди знали: прояви кто хоть признаки недовольства, тотчас будет казнен. И так как никто не решался открыто обвинить вождя в жестокости, смерти следовали одна за другой. Ужас сковал людей. Властелин Банго а Мусунго был для них воплощением сил зла и богом смерти.

Однажды, когда от бесчисленных жертв вокруг трона вождя покраснела земля, странная мысль пришла в голову властелина: почему убитые им люди не возвращаются, чтобы упрекнуть его или отомстить ему? Может быть, потому, что в том мире им очень нравится? Если их души не приходят мстить, значит, на том свете они нашли желанное убежище… Радуются и благодарят повелителя, убившего их… Значит, Банго а Мусунго, когда умрет и будет похоронен, сможет, если станет властелином страны мертвых… властелином вполне счастливого народа, властелином всех людей, убитых им… сможет получить еще большую власть, чем имеет сейчас. А тогда его слава распространится еще дальше и на весь, не только земной, но и подземный мир.

Он размышлял, размышлял очень долго. И как во мраке ночи в морских волнах зажигаются непонятные огни, так из тяжкого и долгого раздумья в голове вождя возникло неожиданное решение: он велит построить себе подземное жилище. Оно будет просторным и глубоким, в нем будет место для приготовления пищи, для очага… Туда отнесут необходимые съестные припасы и питье, и там, под землей, он будет жить вместе с одной из многочисленных жен и с двумя рабами. Если бог берет умерших людей на небо, наверх, и повелевает ими, то почему же он не сможет послать Банго а Мусунго повелевать внизу, под землей?

И вот однажды ночью, когда люди мирно спали, он приказал трубить в рога, решив немедленно сообщить всем о своем намерении и услышать мнение народа. Огромная толпа послушно собралась у священного дерева. Люди, протирая сонные глаза, терялись в догадках. О чем таком важном в ночное время собирается сообщить им великий вождь? Может, начинается война с кем-нибудь или он замышляет очередное истребление рабов?

Наконец в сопровождении двух главных советников появился Банго а Мусунго. Он сел на деревянный трон и медленно, торжественно объявил о своем последнем решении.

Величественный вид вождя, озаренного факелами, вызывал ужас. Толпа собравшихся у священного дерева была похожа на огромный муравейник. Прижимаясь друг к другу, люди настороженно слушали непонятную, удивительную речь, отдельные слова которой время от времени повторял один из советников.

Люди слушали, и удивление, охватившее их, сменялось страхом, а страх — оцепенением. Они никак не могли понять, что же задумал их вождь, зачем все это ему понадобилось. Не обезумел ли великий вождь Банго а Мусунго?

Духи предков, сказал Банго а Мусунго, открыли ему великую тайну. Неведомый мир, мир подземный — это мир, где продолжает жить тот, кто умирает на земле. Наверху, на небе, — и все это знают, — существует мир, управляемый богом. Но никому не известно, — ему тоже до сих пор не было известно, — что под землей существует еще один мир. И пусть никто не сомневается в этом, духи сказали — значит, так и есть. А если кому-нибудь нужно доказательство, вот оно: ведь мертвые никогда не возвращаются на землю, даже чтобы свести с кем-нибудь счеты… Именно потому не возвращаются, что чувствуют себя хорошо под землей, там они находят то, чего не могли найти на земле. И править этим миром отныне будет он, Банго а Мусунго.

Все, что он говорит, — это истина, великая истина! Люди должны верить. Это не мечты, не выдумки какие-нибудь, нет! Это истина, великая истина, открытая ему духами предков. Он размышлял об этом, размышлял много ночей и дней. Наконец принял решение: он возложит на себя тяжкую обязанность управлять подземным миром, потому что предки выбрали именно его! Он — первый человек, которому предопределена такая миссия. А почему именно его выбрали духи? Этого он не знает. Может быть, за его могущество, может быть, за отвагу… В конце концов, что сделано — то сделано, он назначен управлять неизвестным, подземным миром. Бог будет продолжать властвовать на небе, а под землей — единственным владыкой станет он, Банго а Мусунго. Поэтому он призывает завтра же начать строить для него царское подземное жилище.

Люди дослушали до конца, все еще не веря своим ушам.

Но старейшины немедленно подобострастно одобрили решение своего вождя, великого Банго а Мусунго, стать отныне владыкой подземного мира, одобрили его желание выполнить волю своих далеких предков. И тогда народ, в таком же притворном согласии, возгласами горячего одобрения пожелал вождю нового счастливого царствования.

Банго а Мусунго вне себя от радости поблагодарил подданных, поздравлявших его, и пообещал быть величайшим властелином, еще более великим, чем был он до сих пор здесь, на земле. И вождь велел раздать всем калебасы со сладким, опьяняющим вином из перебродившего маиса и меда.

На следующий день Банго а Мусунго призвал людей и приказал им копать яму. Глубокая и широкая, росла и росла она на глазах изумленных подданных. Вот уже появились отдельные залы, а будущее жилище Банго а Мусунго все увеличивалось, ошеломляя невиданными размерами. Люди ходили вокруг и не верили глазам. Заглядывая в черную глубину подземелья, каждый спрашивал себя: неужели это правда, неужели на самом деле в этой пропасти скроется Банго а Мусунго?

Все с нетерпением ждали окончания работы, боясь лишь одного: чтобы Банго а Мусунго не изменил своего решения, не передумал. Глухая ненависть давно уже поднималась против него в душах подданных.

И вот настала желанная ночь. Работа была окончена. Во мраке виднелись огромные глыбы камней, закрывающие вход в подземелье. Оставалось лишь маленькое отверстие, чтобы Банго а Мусунго в сопровождении жены и двух рабов мог спуститься в свое новое царство. И вождь устроил в эту ночь небывалое празднество для народа. Празднество прощания с ним.

Люди, опьянев и от напитков и от радости, предавались нескончаемым пляскам, испуская дикие вопли, хохоча хриплыми голосами, втайне прославляя наступивший желанный миг. И мужчины, и женщины, и молодые, и старые были объяты пламенем восторга. Барабаны грохотали, гудели рога, казалось, что воздух насыщен грозой. В ярком свете костров по земле метались причудливые тени, которые размахивали руками и извивались вместе с танцорами, будто удваивая их число. Люди ликовали: все шло так, как они хотели. И Банго а Мусунго, гордо восседая на резном черном троне, приветливо улыбался толпе.

Невероятная ночь близилась к концу. Чуть посветлело небо на востоке, и петухи пропели первое приветствие утру. А люди все плясали, все пели, и теперь уже не радость заставляла их тела содрогаться, а напряженное ожидание. Когда же свершится? Вдруг вождь изменит свое решение?.. И льстиво, униженно люди твердили, склоняясь перед вождем:

— Слава тебе, слава тебе, Банго а Мусунго! Ты будешь таким же великим властелином и того мира, духи тебя охранят от всякого зла!

А Банго а Мусунго улыбался все шире, и лицо его, искаженное застывшей гримасой радости, напоминало маску злого духа.

Наконец настало долгожданное мгновение. По знаку Банго а Мусунго один из старейшин затрубил в огромный буйволовый рог. И тотчас все несчастные, задыхающиеся, потные люди, с единой тревогой в сердце, с единой мыслью в голове, уселись на корточках перед властелином.

— Вы, старейшины и советники, вы, люди, все, кто меня слышит, запомните хорошо то, что я вам скажу! Я желаю и приказываю, чтобы каждый день, — вы слышите? — чтобы каждый день вы являлись к моему новому жилищу! Я хочу, чтобы приходили все, все до единого! Таково мое желание! — произнес Банго а Мусунго, обводя подданных грозным взглядом.

И дружный крик согласия прозвучал в ответ. Оправившись от испуга, люди двинулись провожать великого вождя к новому месту его поселения.

Нетерпение жгло сердца. Неужели чудо действительно свершится? Неужели Банго а Мусунго действительно скроется в этом темном отверстии и будет заживо похоронен? Увидим, увидим! Разве можно верить его словам? Ведь в сердце его может скрываться совсем другое намерение! А вдруг он только задумал испытать несчастных подданных… О, если бы он и в самом деле умер и можно было бы его похоронить!

И вот старейшины обратились к вождю, стоявшему возле зияющего отверстия, с кратким напутственным словом. Они назвали его великим сыном земли, пожелали ему успешно управлять новым царством. А потом толпа запела, и в голосах людей звучала горячая мольба об избавлении. Она разносилась во мраке ночи по широким просторам, над хижинами и возделанными полями.

Ликующий, улыбающийся Банго а Мусунго наконец спустился в подземелье. Вслед за ним в темноте скрылась его любимая жена, потом рабы… И огромный тяжелый камень закрыл вход в новое жилище вождя. Чернело лишь маленькое отверстие, в которое проходил воздух.

На следующее утро, оставив все дела, народ двинулся проведать Банго а Мусунго. Самый старший из старейшин постучал жезлом о камень и, смиренно нагнувшись над темным отверстием, почтительно возгласил:

— Банго а Мусунго, Банго а Мусунго, как ты там себя чувствуешь?

— Хорошо, — послышался из глубины глухой голос вождя. — Я чувствую себя хорошо. Только темнота мне не нравится!

На следующий день люди снова явились к подземелью. И, так же как и накануне, старейшина спросил:

— Банго а Мусунго, Банго а Мусунго, как ты там себя чувствуешь?

— По правде говоря, совсем не так, как я предполагал. Мне уже надоело находиться здесь. Если не станет лучше, я вернусь к вам.

Почтительно склонившиеся подданные переглянулись, зашептались, и одна и та же мысль одновременно родилась у всех: надо сделать все, чтобы Банго а Мусунго не вернулся на землю. Казалось, что все люди заболели одной и той же болезнью: у всех искривились лица, все замахали руками, делая непочтительные движения, все хриплыми голосами произносили проклятия. Никто не желал больше видеть Банго а Мусунго вождем. Недовольство, которое многие годы таил в себе народ, превратилось теперь в неудержимую ненависть.

Родители потеряли своих детей, дети потеряли родителей, женщины лишились мужей… А почему? Потому что Банго а Мусунго жаждал только крови, убийства были его потребностью. Кто хотел такого вождя? Может быть, кто-нибудь его любил? Нет! Нет, никто! Его боялись, да… А теперь… Теперь он под землей и под землей же получит заслуженную награду за зло, которое он посеял. Он сам этого хотел. Он получит смертельный удар, нанесенный собственной рукой.

Разве люди могут сейчас пожалеть Банго а Мусунго, если он ни разу за долгие годы своей власти не сжалился ни над кем? Нет, он должен остаться в этом подземелье. Жилище, которое он себе выбрал, станет его могилой. Все сердца наполнились жестокостью. Люди так долго ждали его смерти, что теперь, когда приблизился желанный миг, никто не хотел продлить жизнь вождя, никто не хотел помочь ему вернуться на землю.

Нет! Нет, никогда! Родители потеряли детей, дети потеряли родителей, женщины лишились мужей…

Каждый раз, когда у него появлялось желание обладать какой-либо женщиной, он мог бы просто потребовать, чтобы она пришла к нему — это разрешал старый закон, но он прежде убивал мужа, даже если тот не выражал недовольства. Все вожди хотели обладать красивыми женщинами и получали их, никого не убивая. Этот же превзошел всех! Теперь он получит то, что заслужил, — навсегда останется в подземелье. Пусть управляет мертвыми!

На третий день толпа снова направилась к подземному жилищу вождя. Наклонившись к отверстию, тот же самый старейшина повторил прежний вопрос:

— Банго а Мусунго, Банго а Мусунго, как ты там себя чувствуешь?

И из подземелья донесся все еще грозный, но заметно ослабевший голос:

— Айюе! Не могу больше находиться здесь! Уберите камни, я хочу выйти отсюда, иначе я умру! Сколько времени я уже кричу, зову вас! Сколько времени я прошу выпустить меня, и никто не приходит! Айюе, скорей, скорей уберите камень! Ох, умираю!

Но вместо ответа какие-то храбрецы подбежали к отверстию и, прежде чем кто-нибудь им смог помешать, сбросили вниз несколько каменных глыб.

Полное безмолвие воцарилось кругом. Стало так тихо, будто Банго а Мусунго все еще продолжал править народом.

И вдруг словно кто-то сразу толкнул всех людей. Они бросились к подземному жилищу, охваченные одним желанием во что бы то ни стало помешать ненавистному вождю когда-нибудь выйти наружу. Объятые гневом и ужасом, люди таскали со всех сторон камни и наваливали их один на другой, один возле другого до тех пор, пока над последним жилищем Банго а Мусунго не вырос огромный памятник, и сегодня еще видимый издалека.

Сколько лет прошло с тех пор? Никто не знает. Одно только можно сказать с уверенностью, что описываемые события произошли в очень давние времена, еще задолго до того, как на эту землю пришли португальцы.

И несмотря на то что множество прошедших лет заслонили собою главное действующее лицо, старинная легенда подтверждает существование Банго а Мусунго.