Существует понятие «точки бифуркации». Так историки привыкли обозначать радикальные и непредсказуемые события, которые в одночасье меняют весь ход истории или внезапно придают всей нашей жизни ускорение. Можно спорить о том, являлось ли убийство наследного принца такой точкой бифуркации, или же оно было предсказуемо. Однако ускорение ходу истории оно, безусловно, придало, и не только. Один день в Сараево ознаменовал собой переход к иной цивилизации. В сущности, переход от XIX к ХХ веку произошел вовсе не на рубеже этих веков, а именно в 1914 году, когда жизнь изменилась до неузнаваемости – в политическом, нравственном, эстетическом и бытовом смысле.

 

Выстрелы в Сараево

28 июня 1914 года без 10 минут 11 утра 19-летний Гаврило Принцип двумя выстрелами убил в городе Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену, чешскую графиню Софию Хотек. Убийство престолонаследника послужило формальным поводом к Первой мировой войне: она была официально объявлена ровно через месяц после покушения. Этого же самого месяца Гаврило Принципу не хватало до смертного приговора: он родился 25 июля 1894 года, и в момент совершения убийства ему еще не исполнилось двадцать лет.

Говорят, что личность жертвы многое проясняет. Личность оказалась малопривлекательная, но и вполне заурядная. Эрцгерцог не был интересной фигурой: он был угрюм, дурно воспитан и неприятен внешне.

28 июня 1914 года Гаврило Принцип в городе Сараево совершил покушение на австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и его жену, графиню Софию

Придворные старались как можно реже попадаться ему на глаза. Несмотря на то, что гувернер Онно Клопп внушал своему воспитаннику идею о «божественном избранничестве», ни к наукам, ни к языкам этот «избранник» оказался совершенно не способен. Решив выучить итальянский язык, он был крайне раздосадован сложностью грамматики и посвятил себя более доступному для его интеллекта делу – охоте. С детства эрцгерцог развлекал себя неуемным и бессмысленным уничтожением животных. Первого слона он убил в 9-летнем возрасте, за всю жизнь успел убить 274 511 оленей, а в 1908 году гордился «дневным рекордом»: застрелил за один день 3000 чаек. Кровавый след Франца Фердинанда тянулся по всему миру – от Цейлона до Африки.

Франц Иосиф I откровенно презирал племянника. Императора возмущало, если эрцгерцога где-нибудь торжественно принимали.

Соотечественники не видели в наследнике будущего лидера страны, и его смерть не стала для страны чем-то уникальным: даже узнав об убийстве Франца Фердинанда, австрийцы продолжали веселиться и танцевать на площадях. Поэтому эрцгерцог послужил скорее символом покушения на австрийскую государственность, нежели живой, человеческой трагедией.

После покушения правительство в Вене сразу предположило, что за нападением стоит Сербия, главный враг Габсбургской монархии на Балканах. Одержав несколько побед над Османами и присоединив македонские земли, Сербия питала надежды на создание «великосербского» государства-колосса. 3 июля 1914 года в будапештской газете появились показания убийц о том, что в Белграде у них были соучастники. Это подтверждалось и тем, что сербская пресса поспешила объявить Принципа «национальным героем».

Местом встреч Принципа, Грабеца и Габриновича была кофейня «Код «Албани»», на углу центральной площади Белграда Теразие. В 1911 году Гаврило Принцип вступил в тайный национально-освободительный союз «Молодая Босния», студенческую организацию молодых бунтарей. Но Принцип и Габринович быстро поняли, что «Молодая Босния» недостаточно серьёзная организация. Поиски более влиятельного союза привели их в группу «Единство или смерть», известную в народе как «Черная рука». Ею руководили военные из генштаба и законспирированные агенты секретной службы Сербии. Одним из создателей этого союза был руководитель сербской разведки Драгутин Димитриевич по прозвищу Апис, известный участием в убийстве сербского короля Александра Обреновича и его жены. Чин полковника он получил за это убийство. Покровительство полковника Аписа позволило Принципу и его товарищам проводить тренировки по стрельбе на закрытом полигоне сербской армии. Оружием молодых террористов снабжал подпольщик «Молодой Боснии», учитель и социалист Данило Илич, переводчик романа Горького «Мать». Стрелять их учил еще один член организации Милан Циганович.

В марте Габринович получил сообщение из Сараево, что эрцгерцог приедет на летние маневры в Боснию. Приглашение исходило от наместника Боснии и Герцеговины, австрийского генерала Оскара Потиорека. Визит престолонаследника на Балканы был расценен сербскими националистами, как вторжение врага южных славян на их территорию: день визита считался в Сербии национальным праздником поминовения погибших, и маневры выглядели кощунственно.

Утром 28 июня 1914 года шестеро террористов прибыли к месту следования кортежа эрцгерцога, на набережную реки Милечки, и рассеялись по маршруту королевского конвоя, где оказалось на удивление мало австрийских солдат и сто двадцать полицейских, находившихся среди толпы. Позднее комиссия, расследовавшая происшествие, вынесла вердикт: «Охрана была организована из рук вон плохо. Если сказать точнее: ее вообще не было».

В 10.26 утра Габринович первым увидел кортеж. Он бросил бомбу, но неудачно: шофер эрцгерцога Леопольд Лойка резко свернул в сторону, и бомба взорвалась рядом с машиной эскорта, убила шофера второго автомобиля и ранила нескольких армейских офицеров. Габринович проглотил яд, а потом бросился в измельчавшую речку, где его схватили полицейские.

Гаврило Принцип, услышав взрыв, решил, что дело сделано, и пошел в кофейню. Тем временем живой и невредимый Франц-Фердинанд прибыл в ратушу и, выступив с небольшой речью, отправился в больницу навестить раненого осколками бомбы полковника Меризи. Барон Морсей тревожился и предлагал наместнику Потиореку очистить улицы от посторонних, но тот заносчиво спросил: «Вы считаете, что Сараево прямо кишит убийцами?»

Выехавший кортеж почему-то сразу свернул не в ту сторону. Первоначально было решено ехать по набережной Аппель, но Потиорек забыл сказать об этом шоферу, и тот повернул на улицу Франца Иосифа. За первой машиной двинулся весь кортеж. Потиорек в истерике закричал: «Стой! Не туда! Поезжай прямо! Скорее! Да что это? Это же не та дорога!» Шофер Лойка затормозил, и остановившаяся процессия образовала на улице затор. Идеальные условия для убийства.

По случайному совпадению (случайному ли?) на этой же самой улице оказался Гаврило Принцип: он вышел из кофейни и остановился возле магазина деликатесов Морица Шиллера, намереваясь купить бутерброд. Увидев кортеж, Принцип остолбенел, но в следующее мгновение выхватил браунинг и дважды выстрелил в зафиксированную уличной пробкой мишень. Первая пуля попала в шею эрцгерцога и застряла в позвоночнике. Принцесса Софи вскочила, и ее сразила вторая пуля. Принцип попал ей в живот, но утверждал, что стрелял не в нее, а в Потиорека. Эрцгерцог обхватил голову жены и закричал: «Соферль, не умирай, пожалуйста, живи ради детей!».

Эта фраза тоже станет достоянием общественной памяти, как и окровавленные подтяжки эрцгерцога, выставленные вместе с обломками золотого браслета принцессы в весьма популярном трактире Леопольда Лойки. Этот трактир с постоялым двором в городе Брно Лойка купил на выписанную ему премию в 400 тысяч крон. Но его странная роль в этом деле и его неожиданный поворот не на ту улицу так и остался не проясненным.

Франц Фердинанд умер, его жена скончалась пятнадцатью минутами позже. Гаврила Принцип, подобно Габриновичу, проглотил яд, но он тоже не подействовал. На Принципа набросились полицейские. В тюрьме арестованного зверски избили, и руку из-за нескольких переломов пришлось ампутировать.

Император Австрии Франц Иосиф, узнав об убийстве, разрыдался и воскликнул: «Существует ли на свете хоть одно тяжелое испытание, которое бы меня миновало? Никого в моей жизни не пощадили! Нет у меня сына, нет жены, а теперь они убили и моего наследника…»

Участие полковника Димитриевича в убийстве было доказано в 1917 году, когда он был арестован в Греции по обвинению в покушении на принца-регента Александра. Полковника задержали в городе Салоники, в резиденции сербского правительства в изгнании.

10 апреля 1917 года заключенный под стражу Димитриевич передал военно-полевому суду рапорт, в котором признал свою ответственность за убийство в Сараево. Но было это лишь поддержкой заговорщиков или все нити заговора сходились в его руках, так и осталось тайной, которую Апис унес в могилу вместе с собой.

По австрийским законам военное лицо за преступление против государства приговаривалось к расстрелу, штатское – к повешению. 3 февраля 1915 года были повешены в Сараево три активиста «Черной Руки» – Данила Илич, Мишко Йованович и Велко Кубрилович. Еще двоим после апелляции смертный приговор заменили длительным заключением. Полковника Димитриевича, полностью признавшего свою вину в убийстве короля Александра и участии в убийстве эрцгерцога Франца Фердинанда, расстреляли 26 июня 1917 года.

28 октября 1914 года Гаврила Принцип, Неделко Габринович и Трифко Грабец были приговорены к 20 годам тюремного заключения. Тюрьма Терезин, превращенная впоследствии в концлагерь, славилась ужасными условиями. Габринович скончался от туберкулеза, Грабец от истощения. Гаврило Принцип умер последним – в апреле 1918 года. Ему было 23 года.

Но это еще не всё.

 

Таинственные беглецы

Ядом обоих террористов снабдил Милан Циганович. Сам он успел скрыться в Албании и был объявлен в розыск. На самом деле ему устроили побег. Премьер-министр Сербии Никола Пашич сообщил австрийцам, что еще 28 июня заговорщик уехал из Белграда в неизвестном направлении, и найти его не представляется возможным. Здесь вышла нелепая накладка, потому что в интервью сербским журналистам начальник белградской полиции заявил, что в Белграде вовсе никогда не было человека с фамилией Циганович. Впоследствии австрийская сторона выяснила, что начальник полиции лично устроил Цигановичу побег на территорию Албании и оформил это как командировку от полицейской префектуры в город Рибари, где его временную резиденцию охраняла местная полиция. Циганович не чувствовал себя одиноким, поскольку компанию ему составил еще один член запрещенного общества «Народна Одбрана», майор Александр Серб.

Изгнание Цигановича длилось ровно месяц, поскольку потом началась Великая война. После этого объявленные в розыск Милан Циганович и его начальник ВойяТанкосич командовали отрядами македонских революционеров комитаджей. А еще через год Скупщина дала указание железнодорожному ведомству выплатить Цигановичу всю зарплату за два года, хотя он не работал ни дня. В Сербии он уже считался национальным героем, как и другие заговорщики.

* * *

28 июня одним из первых на пути следования кортежа эрцгерцога оказался член «Молодой Боснии» Мухамед Мехмедбашич, ранее пытавшийся совершить покушение на губернатора Потиорека с отравленным кинжалом. Босниец Мехмедбашич также был завербован для покушения в Сараево, он стоял около здания Австро-Венгерского банка и видел приближающийся автомобиль, но не решился стрелять, потому что у него за спиной оказался полицейский. После убийства эрцгерцога босниец бежал в Черногорию, где 12 июля был арестован.

Показания Мехмедбашича неожиданно расширили географию и круг заговора. След вел во Францию. Арестант полностью сознался в содеянном. Но при этом он заявил, что покушение готовилось в Тулузе в помещении масонской ложи. Именно там, где не было ни Принципа, ни его молодых товарищей, готовился заговор.

А дальше стали происходить удивительные вещи: дав признательные показания, Мехмедбашич на следующий же день бежал из тюрьмы, и его охранников-черногорцев задержали и допрашивали по подозрению в организации побега. Возможно, Мухамед Мехмедбашич просто оказался очень проворным человеком: в эту версию верится с трудом. Возможно также, что кто-то из тюремщиков действительно проявил к нему сочувствие: с чего бы. Но возможен и третий вариант: этот арестант много знал и много говорил. В тюрьме он был опаснее, чем на воле. И если кто-то возразит, что проще было устранить его в тюрьме, на это есть простое объяснение. Во-первых, в те времена насильственные методы к неудобным заключенным применялись не столь широко и часто, как можно подумать.

Мухамед Мехмедбашич

И, во-вторых, в истории известны и другие случаи, когда осведомленных арестантов выпускали из тюрьмы за отсутствием доказательств или же, при наличии доказательств, устраивали им побег, поскольку внезапная смерть такого заключенного могла вызвать резонанс в прессе и общественных кругах.

Версия участия в убийстве австрийского эрцгерцога масонов, готовивших Первую мировую войну, неоднократно появлялась в исторической литературе, и фантастической она отнюдь не выглядит, поскольку никому – ни Австрийской, Германской или Российской империям, ни Сербии, пострадавшей больше всех, эта война оказалась не нужна: в ней проиграли абсолютно все, исчезли с лица земли целых 4 империи, погибло множество людей. Кто же стоял за этой мировой катастрофой и кому это было выгодно? Возможно, именно об этом и не успел рассказать беглец Мехмедбашич, осведомленный больше других заговорщиков.

Дальнейшая судьба Мехмедбашича сложилась весьма причудливо. После своего бегства он пять лет скрывался на территории Сербии, а после Первой мировой войны, в 1919 году, решился вернуться на родину и даже был помилован. Но в 1943 году его настигла Вторая мировая война. Мехмедбашич был убит усташами, и по странному стечению обстоятельств – в Сараево.

* * *

В августе 1914 года началась мировая война, превратившая трагедию в обычную статистику. Теперь исчезали безвозвратно не отдельные люди, а целые военные подразделения.

 

Исчезновение Норфолкского полка

12 августа 1915 года произошло событие невероятное и необъяснимое. Во время Дарданелльской операции, начатой странами Антанты против турецкой армии, исчез целый британский полк, причем не оставив никаких следов. По свидетельствам очевидцев, полковник Бошем, капитан Бек и еще 15 офицеров и 250 бойцов – всего 267 человек – во время продвижения по лощине вошли в странное облако желтого тумана. Когда туман рассеялся, ни живых бойцов, ни их тел обнаружено не было.

«Их унесло облако!» – заявляли те, кто это видел.

Новозеландцы, которые вели наблюдения на высоте, писали в отчете о странной «туче», в которую вошел полк:

«Поднимался день, ясный, безоблачный, в общем, прекрасный средиземноморский день, какого и следовало ожидать. Однако было одно исключение: в воздухе висели 6 или 8 туч в форме “круглых буханок хлеба”. Все эти одинаковые по форме облака находились прямо над “высотой 60”. Было замечено, что, несмотря на легкий ветер, дувший с юга со скоростью 5–6 миль в час, ни расположение туч, ни их форма не изменялись. С нашего наблюдательного пункта, расположенного в 500 футах, мы видели, что они висят на угле возвышения 60 градусов. На земле, прямо под этой группой облаков, находилась ещё одна неподвижная туча такой же формы. Её размеры были около 800 футов в длину, 200 в высоту и 200 в ширину. Эта туча была совершенно плотной и казалась почти твердой структурой. Она находилась на расстоянии от 14 до 18 цепей (280–360 метров) от места сражения, на территории, занятой британцами.

Двадцать два человека из 3-го отделения 1-й полевой роты N.E.Z. наблюдали за всем этим из траншей на расстоянии в 2500 ярдов к юго-западу от тучи, находившейся ближе всех к земле. Наша точка наблюдения возвышалась над “высотой 60” где-то на 300 футов; уже позже мы вспомнили, что эта туча растянулась над пересохшей речкой или размытой дорогой, и мы прекрасно видели её бока и края. Она была, как и все остальные тучи, светло-серого цвета. Тогда мы увидели британский полк (первый дробь четвёртый батальон Норфолкского полка) в несколько сотен человек, который вышел на это высохшее русло или размытую дорогу и направился к “высоте 60”, чтобы усилить отряд на этой высоте. Они приблизились к месту, где находилась туча, и без колебаний вошли прямо в неё, но ни один из них на высоте 60 не появился и не сражался. Примерно через час после того как последние группы солдат исчезли в туче, она легко покинула землю и, как это делают любой туман или туча, медленно поднялась и собрала остальные, похожие на неё тучи, упомянутые в начале рассказа.

Высадка английских войск в Дарданеллах

Рассмотрев их внимательно ещё раз, мы поняли, что они похожи на “горошины в стручке”. В течение всего происходящего тучи висели на одном и том же месте, но как только “земная” туча поднялась до их уровня, все вместе отправились в северном направлении, к Болгарии, и через три четверти часа потерялись из виду».

Описание группы плотных туч, похожих на «горошины в стручке», кажется в те далекие годы невероятным и потому достоверным: едва ли новозеландцы 1910-х годов ХХ века знали о том, что такое космический «базовый корабль». В те годы и авиация-то едва начала развиваться.

При этом следовало бы обратить внимание на обстановку, в которой происходили военные действия Норфолкского полка. Картина англо-турецкого боя выглядела отвратительно, и многие сравнивали её с адом: раскаленный жар и разлагающиеся трупы, ураганы пыли и эпидемия дизентерии, множество трупных мух и удушающий запах смерти. Из песка торчали человеческие конечности, а сами солдаты походили на ходячие скелеты.

Англичанам противостояли части 36-й турецкой армии под командованием майора Муниб-Бея. По окончании военных действий англичане обратились к туркам за разъяснениями. Однако это ничего не дало. Турция охотно шла на переговоры, отнюдь не скрывала пленных и убитых, но ответила, что никогда не вступала в бой с таким полком, не брала его солдат в плен и даже не подозревала о его существовании. Выяснилось, что среди английских военнопленных нет ни одного человека из пропавшего 1-го батальона 5-го Норфолкского полка, а освобожденные из плена британцы утверждали, что никого из них не видели и ничего о них не слышали.

Это породило бесчисленные мистические версии, вплоть до похищения огромного количества людей летающей тарелкой или перемещения их всех в иное временное или пространственное измерение. Найджел МакКрери написал об этом роман «Вся королевская рать», который в 1999 году был экранизирован Джулианом Джерролдом.

Некоторые объяснения исчезновению такого количества людей всё же имелись. В бухте Сувла, на месте сражений британского десанта, сохранились захоронения, получившие название «кладбище Азмак». Идентифицировать останки бойцов на этом кладбище не представлялось возможным, но там всё-таки обнаружили несколько человек пропавшего полка. Поэтому внутри «Азмака» был создан отдельный мемориал, условно названный в честь пропавших воинов «5-й Норфолкский». Он состоит из 114 могил. Однако и здесь невозможно обнаружить останки конкретных лиц, пропавших в составе полка.

Существует еще одно объяснение исчезновения норфолкцев, ставшее в 1967 году основой отчета, весьма спорного. Комиссия опиралась на свидетельство офицера Первой мировой войны, занимавшегося захоронениями. Еще 23 сентября 1918 года он показал, что местный турок обнаружил у себя на ферме огромное количество разлагающихся тел, которые он от ужаса сбросил в местный овраг. Многие из солдат были убиты на ферме. Всего этих тел оказалось 180, и в их числе – 122 норфолкца и несколько гентцев, саффолкцев и чеширцев из батальона 2/4. Но офицер путался в показаниях, называл разные географические данные и сообщил, что из норфолкцев удалось опознать только двоих. Где же остальные?

Однако самым интересным оказалось свидетельство того самого турецкого крестьянина, который утверждал, что избавиться от тел его заставил мистический ужас. Все найденные им тела имели очень странный вид, как будто стали жертвой нечистой силы. Все они были удивительным образом раздавлены и искалечены – как будто сброшены с огромной высоты.

* * *

С 1915 года считается, что норфолкцы пропали без вести. Если нет тел, то нет и свидетельства гибели. И более всего исследователей занимало описание странного светящегося тумана, который среди бела дня ослепил сражающихся. Что же это было? Необычное природное явление или свет от прожекторов большого неопознанного объекта?

 

Королева шпионажа

Самым популярным шпионским скандалом войны 1914–1918 годов считается история танцовщицы храма в Бирме, выдававшей себя за внучку индонезийского императора. Имя Маты Хари оказалось не просто военно-шпионской авантюрой, но и, как сказали бы сейчас, «раскрученным брендом». Громкое дело артистки, соблазнявшей офицеров разведки под кодовым именем «агент H-21», превратило Мату Хари в героиню приключенческих романов и боевиков. Но до сих пор иногда звучит вопрос: «А была ли она вообще шпионкой или её сделали показательной фигурой и показательной жертвой войны ради резонанса?»

На самом деле обстоятельства её жизни были более чем скромными. Будущую героиню бестселлеров звали Маргарета Гертруда Зелле, родилась она в 1876 году в Голландии в семье шляпника из Лувардена и на острова попала позднее.

За месяц до 19-летия Маргарета вышла замуж за голландского колониального офицера Джона Маклеода, который был на 20 лет старше нее. С ним она уехала в голландскую Вест-Индию и прожила там семь лет, но брак оказался несчастливым, и в 1902 году после возвращения в Амстердам супруги расстались, а в апреле 1906 года узаконили свой развод.

Понимая, что в тихой Голландии многого не добиться, Маргарета переехала в Париж и начала активно эксплуатировать свое восточное прошлое – умение исполнять эротические «танцы живота», манеру одеваться. В то время Европа еще не была знакома с экзотикой далеких земель. Необычная красота танцовщицы, ее иссиня-черные волосы, смуглая кожа, жемчужные гирлянды бус, усыпанная камнями диадема на голове и полуголое гибкое тело притягивали мужчин.

Мата Хари и ее расстрел 15 октября 1917 г. у крепости Венсан в Париже

Высокая и стройная пришелица с Востока быстро привлекла внимание и стала популярной. Именно тогда она сменила простое мещанское имя Маргарета Зелле на звучное «Мата Хари» – «Око солнца» в переводе с малайского. Она утверждала, что родилась на Востоке и священные танцы изучала в храме бога Шивы. На самом деле она никогда не училась хореографии и строила свою танцевальную карьеру на эпатаже и увиденном на островах.

К 1905 году Мата Хари стала самой высокооплачиваемой танцовщицей Европы и выступала в салонах парижской аристократии, в доме барона Ротшильда, в парижском дворце «Олимпия». Она гастролировала в Монте-Карло, Берлине, Вене, Софии, Милане, Мадриде.

Её впервые заподозрили в шпионаже, когда она работала в мадридском мюзик-холле в 1915 году. А в 1916 году произошло ее знакомство с немецким консулом в Нидерландах Карлом Крамером. В Европе шла война, Мате Хари все сложнее было находить себе контракты, с гастролями пришлось расстаться, да и возраст был уже не концертный – 38 лет. В то же время она привыкла жить расточительно, не вылезала из долгов и поэтому легко дала себя завербовать немецкой разведке.

У французских спецслужб появилась смелая версия, что все свои шифровки Мата Хари кодировала с помощью музыкальных нот. Глава французской контрразведки Жорж Ладу приставил к ней двух агентов наружного наблюдения, которые писали в своих отчетах, что она ведет себя как куртизанка, посещает офицеров и живет на широкую ногу даже в тяжелые военные годы. Ладу предложил ей 25 тысяч франков за каждого сданного вражеского шпиона, и алчная артистка стала двойным агентом.

Во время поездки в Роттердам Мата Хари была арестована британцами по ошибке: ее приняли за другую шпионку – Клару Бендикс. Тогда недоразумение было улажено, и артистка вновь курсировала между Мадридом и Парижем: в Испании она снабжала донесениями немцев, во Франции – их противников.

Вскоре в эфире радиостанции Эйфелевой башни в Париже была перехвачена радиограмма, в которой сообщалось о том, что немецкая разведка в Мадриде перечислила амстердамскому агенту «Н 21» 15 тысяч марок за выполненную задачу. Еще одно письмо предписывало агенту H 21 «вернуться во Францию и продолжить выполнение своей задачи, за что агенту будут перечислены 5000 франков», которые должен передать консул Крамер.

Это послужило причиной ареста Маты Хари. В начале 1917 года она вернулась в Париж, где 13 февраля и была задержана. Её обвинили в том, что она шпионила в пользу Германии, и поместили в тюрьму Сен-Лазар.

Расстреляли Мату Хари 15 октября 1917 года под Парижем, возле замка Венсан. На казнь она вышла в роскошном платье и помахала солдатам перчаткой. При этом ее адвокат разрыдался, а один из стрелков расстрельной команды упал в обморок.

Существует версия, что судебный процесс Маты Хари в 1917 году был чисто демонстративным, рассчитанным на ее громкое имя, поскольку толку от шпионки было немного. Она действительно встречалась с офицерами, но в основном для сексуальных услуг, которые они щедро оплачивали. Найденную у нее трубку с непонятной жидкостью контрразведчики приняли поначалу за невидимые чернила, но на допросе Мата Хари, усмехнувшись, объяснила настороженным мужчинам, что это средство контрацепции.

Очевидно, еще одной причиной гибели танцовщицы стал ее собственный характер: привыкшая фантазировать артистка построила свою биографию на вымысле и сама попала в эту ловушку. А французской контрразведке срочно нужна была показательная жертва, чтобы оправдать собственные провалы в тайной войне с Германией.

 

Осторожный Жюль Зильбер

Автор мемуаров Жюль Зильбер не был новичком в шпионском деле, да и образование позволяло: он работал военным врачом еще во времена англо-бурской войны и знал бурский язык. В детстве он попал с родителями в Африку и говорил по-английски без акцента, а также знал африканские наречия.

В начале Первой мировой войны Зильбера послали в Лондон, где он снял небольшую квартиру в Черинг Кросс и стал почтовым цензором британской контрразведки М-15. Зильберу несказанно повезло: его заброска в тыл врага была тщательно подготовлена, британская контрразведка ничего не заподозрила, а работа в почтовом ведомстве Солсбери требовала не риска, а внимания и хорошей памяти. Вначале ему приходилось запоминать большие тексты, которые он не мог копировать у всех на глазах, но позднее Зильбер получил фотографическое оборудование и сделал у себя в ванной лабораторию для проявки фотографий.

Немецкий педантизм очень помог Зильберу. Он заранее продумал, как обеспечить себе алиби, и никогда не уходил из дома на тайную встречу, не заручившись заранее концертными и театральными билетами. В почтовом ведомстве его считали завзятым театралом и любителем музыки.

Зильбер не только находил в почте нужные ему сведения, но и саботировал работу британской контрразведки, путая корреспонденцию и смешивая с общим потоком заинтересовавшие его письма. Многие думают, что секретная информация содержится в основном в правительственной переписке, но это не так. Наиболее важные сведения можно обнаружить в частных письмах, газетной и банковской корреспонденции. Зильбер обращал внимание на письма восторженных девушек, откровенно рассказывавших в письмах подругам, где служат их приятели. Так, одна молодая особа, сообщая живущей в Канаде сестре о своем женихе, невольно подсказала Зильберу местоположение и параметры крупнейшей подводной лодки, на которой служил ее жених, награжденный отпуском за боевые заслуги. Зильбер, взяв выходной, отправился по назначению и засел с биноклем поблизости от лодки. Он наблюдал весь процесс погрузки и смог пересчитать и зарисовать укрепления корабля.

Второй нечаянной «респонденткой» Зильбера стала газетная репортерша Молли. Довольно быстро он понял, что Молли – вымышленное имя, а девица на самом деле работает вовсе не журналисткой: свои обзоры она посылала тетке в Массачусетс, и они содержали секретную информацию. Молли и в голову не приходило, что все ее письма читает немецкий шпион.

В начале Первой мировой войны Зильбера послали в Лондон, где он снял небольшую квартиру в Черинг Кросс

Особое торжество испытал Зильбер, когда наткнулся в частном письме, отправленном в США, на упоминание секретной встречи руководителей центральных держав летом 1917 года. Проживавший в Нью-Йорке адресат письма оказался одним из директоров банка «Морган».

Зильбер оставался в британской контрразведке до конца июня 1919 года и ни разу не был заподозрен. От директора М-15 он даже получил благодарность и премию за многолетнюю честную службу. Высшие чиновники узнали о деятельности Зильбера лишь через 15 лет, когда он вышел в отставку и жил уже далеко от берегов Туманного Альбиона.

– Зильбер был шпионом? – удивился руководитель почтового ведомства Британии сэр Эдвард. – Да что вы такое говорите! Этого просто не может быть!

 

Роковая ошибка Карла Хайнца Лоди

Трагичнее сложилась судьба известного разведчика Карла Хайнца Лоди: он родился в 1977 году в семье офицера и с детства был склонен к риску. Сведения о военном флоте, которые он добывал, оказались крайне важны для немцев. 5 сентября 1914 года был взорван флагманский крейсер «Пэсфайндер», окруженный эскортом катеров. Из 270 человек экипажа большая часть погибла. И эта атака, и взрывы в артиллерийских погребах были результатом донесений Лоди. Отправляя 6 сентября 1914 года свое второе донесение, Лоди в эйфории от первой удачи забыл зашифровать его. Донесение застряло в ведомстве почтового контроля, и за агентом установили наблюдение. Следующее донесение также было перехвачено. Заметив слежку, Лоди с фантастическим хладнокровием явился в полицию и пожаловался. Его спокойствие смутило полицейских, и перед ним извинились. Следующей рискованной ситуацией стала случайная встреча со знакомым американцем, который мог его выдать, и Лоди уехал в Лондон.

Карл Лоди и его письмо в Стокгольм

В сентябре 1914 года Лоди отправил в Стокгольм подробное описание оборонительных сооружений и вооружения британских кораблей в Северном море. 28 сентября он уехал на западное побережье Англии, где выяснил, что в ливерпульских доках крупные океанские пароходы переделывают в вооруженные крейсера. Его попросили предъявить документы, но и на этот раз не задержали. В последнем сообщении от 30 сентября 1914 года Лоди сообщил, что, возможно, его скоро арестуют. Агента задержали в конце октября в гостиничном ресторане. При обыске в номере нашли германские деньги, записную книжку с текстом первой телеграммы, адреса жителей Берлина, Гамбурга и Бергена. Несмотря на помощь лучшего лондонского адвоката, Лоди спастись не удалось, и он стал первым немецким шпионом, приговоренным в Лондоне к расстрелу. Он погиб 3 ноября 1914 года, на четвертый месяц войны.

 

Загадка Альфреда Коржибски

У Российской империи были свои разведчики, весьма успешные. Некоторые из них сами по себе представляли тайну за семью печатями. Одной из таких загадочных и ярких личностей был основатель общей семантики Альфред Коржибски, родившийся в польской аристократической семье. Он получил образование в Варшавском политехническом университете.

В период Первой мировой войны Коржибски служил офицером разведки в российской армии и во время одного из заданий в Восточной Пруссии едва не попал в плен. Там с ним случилась примечательная история: когда на военного разведчика бросилась немецкая служебная собака, он просто посмотрел на неё и послал импульс-сигнал. По словам Коржибски, это вышло случайно. Он был безмерно уставший, ничего не боялся и пребывал в какой-то равнодушной экзальтации, сходной с галлюциногенным состоянием. «Просто я в тот момент отрешился от происходящего, как будто находился одной ногой в этом мире, а другой – в ином. Я видел бегущего зверя, но мне казалось, что его бег замедлен. Я разложил его мысленно на частицы – шерсть, подшёрсток, жилы, мышцы. Для меня это был объект биохимического изучения, не более». Собака остановилась, как будто ослепла, начала беспомощно оглядываться, не видя разведчика – она потеряла объект.

В дальнейшем Коржибски не раз использовал эту необычную методику, сходную с системой гипноза великого Вольфа Мессинга, проходившего в любое секретное заведение без пропуска. Коржибски переключал свои мысли на другое – буквальное, лишенное эмоций, и тем самым устранял самого себя из реального видения. Так родилось нейролингвистическое программирование личности.

В 1916 году после ранения Коржибски переехал в Канаду, потом в США, где координировал поставки артиллерии на фронт. Там он встретил немало поляков-эмигрантов, которым читал лекции о войне и положении в мире, предлагал облигации военных займов и немало поднаторел в коммерции. Коржибски был исключительно умен и понял, как сможет в дальнейшем развить свою теорию и опробовать её на практике. Поэтому по окончании войны он решил остаться в США. Но принял американское гражданство только в 1940 году.

Альфред Коржибски воспитал плеяду нейролингвистов из разных стран мира

В своей первой книге «Manhood of Humanity» («Зрелость человечества»), опубликованной в 1921 году, Коржибски подробно описал новую теорию мирового сообщества – класса жизни, способного развиваться, основываясь на аккумулированных другими знаниях. В этом виделись и постмодернизм, и некое синтетическое сообщество – всё то, что придет позднее. Коржибски основал общую семантику – новую дисциплину, утверждавшую, что человеческое познание ограничено. Препятствием к познанию становятся и сложная структура нервной системы человека, и условность его языка. Человечество не может переживать мир напрямую, поэтому получает лишь абстракцию – сведения от своей нервной системы и некую вербальную информацию. Это создает иллюзию – зрительный, эмоциональный и вербальный обман. Факты обманчивы и зачастую не получают должной оценки.

При всем новаторстве Коржибски у его теории много общего с воззрениями Рене Декарта, утверждавшего, что люди никогда не получают верной информации от своих зрительных и эмоциональных образов: истинные предметы и ситуации выглядят совершенно иначе, нежели человеческое видение – мы получаем лишь искаженную проекцию. Подобно Декарту, Коржибски обращал внимание на то, что следует более осознанно и ответственно подходить к вопросу несоответствия нашего восприятия, наших точек зрения и идей и самой реальности как она есть.

В 1938 году Коржибски основал Институт общей семантики (Institute of General Semantics) и руководил им до самой смерти. Он умер 1 марта 1950 года.

Мало кто знает о том, что Коржибски воспитал плеяду нейролингвистов из разных стран мира. Одним из них был доктор Дуглас Келли, изучавший психологию нацистских преступников в Нюрнберге. Вторым – известный математик и лингвист Ричард Монтегю. Третьим – Милтон Эриксон, американский психиатр и один из самых талантливых психотерапевтов ХХ века, основатель «мягкого гипноза». Четвертым – российский разведчик, историк и педагог Юрий Иванов, писавший о формировании общественных организаций и их воздействии на массовое сознание. Трое из них погибли при невыясненных до сих пор обстоятельствах.

Возможно, Коржибски был первым человеком в мире, осознавшим, что наступила иная цивилизация – коллективная, массовая и легко поддающаяся воздействию чужого сознания. Причем не в теории, как у Декарта, а на практике. Коржибски сумел распорядиться своими знаниями и возможностями в полной мере – во всяком случае, в той мере, которую нам предоставляет судьба.