Первые романсы стали появляться у Оскара, когда ему было 10 лет. Когда ему было двенадцать, Петербургское нотное издательство уже выпустило ноты двух его романсов: тогда он уже учился в Петербургской консерватории по классу фортепиано и работал как аккомпаниатор на эстраде и в кинематографе. Быстро его произведения стали входить в репертуар различных оркестров и вокалистов… А каким замечательным пианистом он был! Об этом мне рассказывал К.Т. Сокольский. Однажды в Ригу приехала выступать Надежда Плевицкая. Ей стали представлять лучших аккомпаниаторов, но ее устроил только Строк…
Оскар Давыдович вспоминал: «Мне не было еще четырнадцати лет, когда я набрался храбрости и решил показать свои песни первой звезде дореволюционной эстрады Анастасии Вяльцевой. Она была кумиром публики, однако эта добродушная полная женщина встретила меня приветливо, закормила конфетами и, что самое главное, благосклонно отнеслась к моему творчеству. Это была удивительная артистка. Даже запетую разухабистую песню «Ехал на ярмарку ухарь-купец» она исполняла так искренне, с такой непритворной удалью, что зал, где сидела порой чопорная и пресыщенная публика, замирал, а потом взрывался бурей аплодисментов.
В двадцатые годы мне немало пришлось гастролировать с другой выдающейся певицей – Надеждой Плевицкой. Мою песню «Простая любовь» – о переживаниях крестьянки, потерявшей на войне мужа, – она исполняла так трогательно, что я, поверьте, не мог от волнения аккомпанировать. А самым тонким интерпретатором моих вальсов был обладатель бархатного баритона Юрий Морфесси.
К моим самым ярким воспоминаниям относится знакомство с Федором Шаляпиным. Приехав как-то в Ригу, Шаляпин разыскал меня, пригласил в гостиницу «Метрополь». И после угощения, лукаво посмотрев, начал, аккомпанируя себе на рояле, напевать мои песни. Он понимал, как приятно мне, что он, великий русский артист, знает мои скромные произведения. Потом он попросил сыграть что-либо из моих инструментальных вещей, известных тогда по записям на пластинках английского оркестра.
Глубокие воспоминания у меня и от совместной работы с Виктором Хенкиным. Одно время Виктор, одаренный артист, был оторван от родины, находился за рубежом. Помню его как великолепного исполнителя песенок Беранже, и все другое, что бы он не исполнял, было прекрасно. Мы выступали с ним на Дальнем востоке: в Шанхае, Токио, Пекине, и всюду Виктор Хенкин завоевывал сердца слушателей и зрителей. Вернувшийся из эмиграции, он, к сожалению, был очень холодно встречен. Друзья по сцене не любят звезд, боясь угаснуть, при возможности сами гасят их… Так оперная сцена потеряла непревзойденного Термана <Печковского>, а эстрада – Виктора Хенкина…»
В тридцатые годы Оскар Строк открывает свой ресторан, в котором его песни исполняются такими мастерами, как Петр Лещенко, Константин Сокольский (который в дальнейшем становится первым исполнителем почти всех произведений, написанных Строком).
Всю свою жизнь Оскар Давыдович отдает искусству, он проявляет себя в самых различных жанрах: пишет фантазии, сюиты, увертюры, вальсы, песни, романсы. Во время войны создал множество патриотических песен (среди которых – «Мы победим», «Фронтовой шофер»). В эти военные годы были у Строка и совместные гастроли с Клавдией Шульженко. Он выступал как композитор, солист и аккомпаниатор. Не гнался за модой, – ведь разве можно сравнить барабанную, механическую эстрадную музыку, появившуюся в 60-х, с плавными ритмами вальса, танго или романса, каждый аккорд которых наполнен душевностью. Вот такую, настоящую музыку и создавал Строк, и поэтому ее любят и знают ценители искусства во всех странах мира. Пластинки Оскара Строка выпускаются и по сей день в Америке, Англии, Финляндии, Японии и во многих других странах мира.
22 июня 1975 года не стало пианиста, не стало прекрасного композитора, «короля танго». Но пресса не сообщила об этом. На похоронах были его верные друзья. К.Т. Сокольский рассказывал: «Была полная тишина. Ни официальных речей, ни телеграмм соболезнования. И вдруг, словно тонким серебристым ручейком полилась мелодия – зазвучали «Черные глаза». Это заиграл на скрипке Павел Муллер. Потом скрипка на мгновение умолкла. И вновь запела – «Спи, мое бедное сердце». Слезы навернулись на глаза у провожавших в последний путь своего друга…»