Ее репертуар разнообразен и богат, основной особенностью этого разнообразия и богатства служит изысканный вкус. Каждую мелодию она превращает в произведение искусства…

Алла Баянова рассказывает: «Родилась я в Кишиневе. В 1918 году. Бессарабия со своим населением, среди которого были и мы, отошла к Румынии. Этим объясняется то, что моя жизнь протекла не в России.

Отец был оперным певцом. Он учился в Риме у знаменитого Котони. Закончив музыкальное образование, вернулся на родину: выступает на оперной сцене Одессы, Киева, Кишинева. У него был великолепный баритональный бас. Приблизительно в 1921-22 годах отец уехал в Италию, а оттуда в Париж. Там расстался с оперным творчеством и перешел на эстрадный жанр. Его услышал Никита Валиев и пригласил работать в свой театр «Летучая мышь»; у Валиева отец работал несколько лет. Театр этот гастролировал в Париже, Берлине и Лондоне. Я в это время училась в Париже во французской школе.

Когда я подросла, отцу надоело разъезжать и он ушел от Валиева, подписав контракт с владельцем шикарного кавказского ресторана-бара «Казбек», который как раз открывался. Зал его был очень красив… Вдоль стен, покрытых восточными тканями, были красивые полки, на которых переливалась посуда из старинного серебра. Вся прислуга была одета в старинную черкесскую одежду.

Отец Аллы Баяновой в роли Ивана Сусанина (опера «Жизнь за царя»)

Музыкальная программа в «Казбеке» включала самых известных певцов и танцоров того времени. Отец мой был богатырского телосложения и великолепно гримировался. В своем номере он выступал в роли Кудеяра – слепым старцем в рубище. Еще ему нужен был поводырь. А так как этого Кудеяра приходилось мне видеть множество раз на сцене еще у Валиева, то я напросилась на эту роль. Папа в одной руке держал посох, которым постукивал по блестящему полу, а другая его громадная лапа лежала на моем худеньком плече. Контраст был потрясающий: седой, как лунь, слепой богатырь и худенький бледный заморыш, ведущий слепца и позвякивающий медяками в тарелочке.

При мертвой тишине мы прошли весь зал к оркестру. Там я помогла старику сесть на пень и, умостившись у его ног, стала слушать. Отец весь перевоплотился в кающегося разбойника и душегуба, когда он, широко раскинув руки, передавал миру свое желание «богу и людям служить». Его голова поникла на руки… В оркестре начался перезвон… Отец должен был перейти на «Вечерний звон»…

Что меня дернуло, я не знаю, но, опередив его, я вдруг тихонько запела: «Вечерний звон, вечерний звон…». Папа тут же подхватил и стал также тихонько мне вторить. С моей помощью он с трудом, по-стариковски встал, и мы, продолжая петь, направились к выходу.

Что тут началось! Боже мой, что это было: все ринулись к нам, утирая глаза, тискали меня и целовали, мужчины пожимали руки отца и обнимали его. Владелец «Казбека» заявил, что никакого другого поводыря он не хочет, а только меня, что он будет платить за наше выступление, сколько скажет папа, и что вообще я – «чудо-дитя» и что-то невиданное. Так началась моя артистическая деятельность. Мама боролась, возмущалась, не хотела пускать меня петь, но заманчивые предложения делали свое дело.

Алла Баянова

Однажды пришел послушать меня Вертинский. Он окрестил меня Аделаидой, сравнивая с «Хор-птицей» и в течение нескольких дней переманил меня в Большой московский Эрмитаж, где он выступал. В вечер моего дебюта преподнес мне большой букет длинных пунцовых роз. Мы с ним очень подружились, и для меня одной он пел песенку, сочиненную им о своей собаке Люсе. Часто он приглашал меня потанцевать на пятичасовом чае в том же Эрмитаже. Он ждал меня с мамой за столиком, за которым на одном стуле сидел сам, а на другом – Люся, белый бульдог с черным моноклем.

Мы вскоре покинули Париж и уехали в Белград, куда нас с папой приглашали выступать. Оттуда в Грецию, Сирию, Ливан,

Палестину. Потом мы решили вернуться в Румынию. Папа туда выехал сначала один, так как я подписала контракт в Каире, где выступала в течение нескольких месяцев. Мама меня от себя никуда не отпускала и всюду была со мной. Приехали мы с ней в Бухарест в 1934 году.

В 1940 году папа был уже болен и перестал петь, а я в это время выступала в румынском театре «Альгамера», пела русские песни. В одно утро к нам домой пришли грубые угрюмые люди… перерыли весь дом и забрали меня. Отец чуть не умер тогда. Вечером под конвоем меня отправили далеко от Бухареста как сторонницу и агитатора Советского Союза. Там промучили целый год.

Объявление войны застало меня еще в лагере. В годы войны я не выступала, жили как могли. Я вышла замуж за румына. После окончания войны я не имела и дня отдыха: мои песни оказались так необходимы всем; я перевела многие песни советских композиторов на румынский язык, и публика, понимая слова, слушала затаив дыхание русскую песню, которую я старалась донести до них как святыню. Просили петь еще, еще. Во время моих гастролей русская и советская песня, славившая Россию, лилась по радио и по телевидению, по всей румынской земле: таких гастролей было очень много. Вот и вся моя жизнь.

Алла Баянова

В Советский Союз, куда я всегда стремилась, я попала очень поздно, и к сожалению, всего лишь на три недели, совершив в 1976 году в составе румынского эстрадного ансамбля гастрольную поездку по городам Украины. Впечатления от этой поездки останутся для меня незабываемыми на всю жизнь…»

В 1976 году В.Д. Любославский приглашает Аллу Баянову побывать в Ленинграде. Тут она выступает во Дворце дружбы народов. Первое отделение Баянова, второе – Галина Баранова.

Во время антракта я подошел к Алле Баяновой и приподнес ей фотографию, которую мне подарил К.Т. Сокольский. Увидав ее, она воскликнула от удивления и тотчас же положила ее в свою сумочку.

На следующий день Вадим Дмитриевич звонит мне:

– Нет ли у вас в чьем– то исполнении песен «Журавли» и «Тоска по Родине»? – Да, конечно. Приезжаю, послушали.

– Я заучу и потом вам напою.

1984 год. Алла Николаевна снова отдыхает в нашей стране. Москва, Москва, Ленинград, Рига. А причем тут Рига? Да ведь там живет Константин Тарасович Сокольский – мой друг, которому исполняется 75 лет. Я выступала с ним в Бухарестском театре. Она всегда забывала добавить что когда румынский богач бросил ее, оставив без средств и без работы, Сокольский, выступая в кинотеатрах, брал ее с собой. А уезжая в Югославию, попросил Петра Лещенко взять молодую Баянову в свой ресторан. Там она уже выходит замуж за композитора и пианиста Жоржа Ипсиланти.

Вернемся на празднование юбиляра, которое состоялось во дворце «ВЭФ. Выступают с поздравлениями с разных городов. Баянова исполнила несколько песен, аккомпанируя себе на рояле. По окончании концерта был дан ужин для родных и близких. Тут Алла Николавна познакомилась с сыном Оскара Строка, а нам подарила румынскую пластинку и вернула фотографию с автографом.

На следующий день – банкет во дворце «Аврора». Присутствовало более 150 человек.

В 1986 году Баянова снова в Москве. На этот раз она напела там две пластинки… Позже Баянова переехала в Россию и поселилась в Москве, продолжая выступать, – многие могут и теперь позавидовать ее сочному, чистому голосу…

Вот мы уже на восьмидесятилетие Константина Тарасовича

А.Н. Баянова фото 30-х годов