Клэр Легран.

Руки аж дрожали от того, как хотелось вмазать по этой самодовольной роже. Северное сияние он хочет мне показать, подарить вечность! Да я сама ему покажу небо в алмазах! Он всю эту вечность о своих клыках будет вспоминать, которые я выбью их при первой возможности!

Михаил водил меня за нос, притворялся, строил из себя хорошего… и это после всех преследований, запугиваний, и даже использования в качестве ужина. А я совершенно ничем не могла ему отплатить — мое мнение вампира интересовало лишь пока оно не шло вразрез с его желаниями. Вот и чем я заслужила такую головную боль? Правильно говорила мама — девушка не должна быть слишком хорошенькой, если хочет быть счастливой. Красота привлекает мужчин, а мужчины приносят лишь одни неприятности. И если бы моя мама знала о вампирах, то уверена, она согласилась бы, что от них стоит ждать двойные неприятности. И крови выпьют, и на уши присядут, и мозги вынесут.

Я села за низкий столик, решив занять руки пиалой с охлажденным чаем. Да и так меньше было искушения сделать вампиру какую-нибудь гадость, и вполне закономерно нарваться. Пока я глупо размахивала руками и злилась, Мишель вполне мог снисходительно улыбаться и прощать меня, но не думаю, что его терпение было безграничным. Не стоило забывать, что он только казался человеком, но не был им.

— Мишель, а зачем вампирам вообще люди? Нет, я понимаю, что для пропитания. Но ты ведь не только этого хочешь, но и… отношений.

Вампир улыбнулся, заметив мое смущение.

— Слышала когда-нибудь о Дарвине?

— Он богохульник, — уверенно ответила я. — Папа его просто терпеть не может — он говорил, что опустил созданий, созданных по образу и подобию Бога, до обезьян.

— Дарвин — биолог, изучавший эволюционные процессы и развитие видов. Высшие находятся на вершине пищевой цепи, и как большинство хищников в дикой природе — не слишком многочисленны по сравнению со своими…

— Жертвами.

— Именно так, — Михаил невозмутимо кивнул. — Длинный срок жизни, хорошая регенерация могла бы привести к закономерному итогу — когда почти никто не умирает, популяция растет. Но если бы у нас была такая же хорошая рождаемость, как и у людей — то мы бы вскоре истребили бы вас, а сами умерли с голоду. Природа позаботилась об этом — дети рождаются у высших очень-очень редко, поэтому нас мало. И почти никогда у пары высших, что может быть и к лучшему — так как не допускает кровосмешения. Смертные пополняют приток новой крови, обновляя её.

Я нахмурилась.

— Значит, дети от брака вампира и человека становятся вампирами? Почему?

— Потому что людей-партнеров можно обратить — сделать их подобными нам. Таких обращенных мы называем младшими. Срок жизни у младших становится таким же, как и высших, болезни исцеляются, появляется способность к внушению. Но конечно в целом обращенные слабее и уязвимее высших.

— Какая разница? — я зло пожала плечами. — Ведь как я поняла, главное зачать здоровое потомство, а потом можно и избавиться от обузы.

— Смертные, — Михаил скривился. — Только вы можете относиться так к своим парам — предавать, изменять… Для нас брак — это навсегда, а смерть обращенного тобой трагедия, так как чувства, вспыхнувшие однажды, уже не угаснут никогда. Нет ничего мучительнее чем потерять того, кого любишь.

Я исподлобья посмотрела на вампира, прижав колени к груди.

— Причём здесь любовь? Любовь предполагает уважение, а для тебя я как игрушка, с которой можно делать все что угодно, пока не сломается.

— Это не так.

То ли я слишком неуклюжа и невнимательна, то ли вампиры и вправду превосходят людей во всем, но сбежать в этот раз не получилось. Одно мгновение — и Михаил уже обнимает меня за плечи, вытаскивая из одеревеневших пальцев чашу. Проклятье! Вот снова увлеклась, и выпалила о том, что думаю. Не нужно с ним спорить, стоит просто кивать и соглашаться…

Михаил погладил меня по спине, и щекоча дыханием ухо, прошептал:

— Ты даже не представляешь, что со мной твориться, когда я тебя вижу. Игрушка? Игрушку можно было бы убрать в дальний шкаф и забыть о ней. Я же почти зависим от тебя. Несправедливо. Несправедливо, что ты смотришь на меня как на чужака. Я думаю, стоит показать, насколько я заинтересован тобой, Клэр.

Ладонь скользнула по напрягшемуся животу, поднялась выше, и Михаил начал нетерпеливо расстегивать одну пуговицу за другой. Он сел так, что я оказалась между его ног, а моя спина качалась его груди, да и еще и стол передо мной мешал отодвинуться или отползти подальше. Я замерла, почти не дыша, стараясь не думать, что именно упиралось в меня чуть пониже спины. Не думала, что скажу это — но лучше бы меня просто укусили, тогда я просто бы отделалась несколькими болезненными минутами и аллергией. А чем закончиться вот это вот все — совершенно непонятно.

Я вцепилась в запястье Михаила, удерживая его руку подальше от своей груди, и запрокинув голову, посмотрела в немного посветлевшие глаза. Плохой признак.

— Нет, — строго сказала. — Не делай этого.

Полагаю, не слишком убедительно, так как вторая рука по-хозяйски легла мне на талию, подтягивая вплотную к мужскому телу. Михаил повернув мою голову к себе, склонился и наградил поцелуем, заставляя раздвинуть плотно сжатые губы и впустить его язык. На мгновение я забыла, как дышать — слишком неожиданными и незнакомыми были ощущения. И слишком яркими и приятными для столь гадкого занятия. Эти влажные звуки, движения языка внутри моего рта, вызывавшие пульсацию где-то внизу живота… Панически вцепившись в колени Михаила, пытаясь преодолеть слабость и дрожь, прошедшую от шеи вниз по позвоночнику, я прервала поцелуй, восстанавливая дыхание. Какого черта меня так вынесло?!

Передышки мне не дали. Михаил успел расстегнуть жилет и рубашку, и так как под ней ничего не было, ничего не мешало ему по-хозяйски ласкать набухшую и отяжелевшую грудь, оказавшейся такой чувствительной к мужским прикосновениям. Я закрыла глаза, не желая видеть столь бесстыдной, но почему-то притягательной картины.

— Прекрати, — теперь я могла только умолять.

— Даже не подумаю, — голос у вампира прерывистый и хриплый. — Твое тело храм, в котором таится прекраснейшая из человеческих душ, изменчивая и недоступная. Касаясь тебя, даря наслаждение — разве я не служу ей? Это моя молитва, мое поклонение. Уважаю ли я тебя, Клэр? Нет — я тебя боготворю. Это то, что не сможет дать тебе ни один человек.

Нет, — хотела сказать я. — Это не любовь, это похоть. Нечестивая, неправильная… колдовская. Но когда мужские пальцы проникли под шаровары, ловко находя самую чувствительную точку, о которой я даже и не подозревала, вскрикнула и изогнулась от слишком острого удовольствия. Теперь я почти лежала на Михаиле, беспомощно уткнувшись лицом в его плечо.

— Это только начало, — его рука двигалась, управляя волнами наслаждения, то накатывающими, то отступающими, но готовыми вот-вот поглотить меня с головой. — Твое тело постепенно подстраивается под меня. Понадобилось время, но оно того стоит, не правда ли?

Он немного приподнял меня, усаживая выше, и властно обхватив подбородок, запрокинул голову. Это просто поцелуи в шею, но я знаю, что за ними последует. Боль от укуса прорвалась я через удовольствие, на мгновение отрезвила, но лишь на мгновение. Пульсация покидающей мое тело крови соединилась с тянущей, сводящей с ума пульсацией между ног. Задрожав, я глухо застонала, уже не в силах сопротивляться захлестнувшей меня жаркой волне.

Перед глазами все плыло, и слабость в теле такая, будто меня выпили всю, хотя Михаил сделал лишь пару глотков. Буквально зализав мне ранки на шее, вампир перетащил меня на кровать. Он вертел в руках, стаскивая одежду, будто я большая тряпичная кукла. Такой себя и чувствовала. Подложив под спину подушки, закрыл одеялом, целомудренно поцеловав в уголок губ. Затем я услышала его шаги по комнате, легкий звон, и он вернулся ко мне ко мне. Губ коснулось что-то прохладное, а затем терпкое вино со странным привкусом. Мне не хочется это пить, но Михаил не дает выбора.

— Хотелось бы продолжить, но я боюсь, что тогда и жажда станет острее, и это может повредить тебе. Так что позднее, когда ты будешь к этому готова.

Я с трудом открываю глаза и замечаю на запястье Михаила совсем свежий порез, затягивающийся буквально на глазах.

— Ты что, добавил в вино своей крови?!

— Не в первый раз. Просто ты этого не помнишь.

Как будто это должно меня успокоить! Михаил прижал ладонь к моему рту, укоризненно посмотрев янтарными, будто пылающими, глазами.

— Тс-с-с, осторожнее. Не пытайся выплюнуть. Тебе это нужно — поможет восстановить потерю крови и облегчит обращение.

Я укусила ладонь, но сил было так мало, что даже не удалось так сжать челюсть, чтобы прокусить даже кожу.

— Ай! — фальшиво воскликнул вампир, но руку не убрал. — Вот посмотришь на твой портрет — а ты там такая милая, нежная, воздушная. А сейчас больше на тасманского дьявола похожа… или даже просто на дьявола.

Он убрал руку и я прошипела:

— Сатанист.

— Дьяволо-поклонник, — поправил вампир, наклоняясь и снова целуя. Теперь уже по-настоящему. — Тебе нужно немного отдохнуть, а мне — остыть. Если ты конечно не хочешь мне помочь ответной услугой?

Я скосила глаза к выпуклости в штанах мужчины, и натянула на голову одеяло. Михаил тяжко вздохнул, проворчав почти себе под нос.

— Длительное воздержание вредно для мужчин.

— Знаю. Пусть у тебя там все отвалиться.

— Какая ты жестокая… Так, стоп. А откуда дочери священника знать подобное?

— Меня просветил жених.

На самом деле, мы так и не были официально помолвлены, но тогда я искреннее считала себя невестой Адриана Берже. Адриан не раз и не два намекал мне на то, что пора бы нашим отношениям перейти в новую плоскость — горизонтальную. К счастью, мне хватило ума, чтобы не поддаться на его убеждения.

— У тебя ведь нет жениха. Нет?

Я мстительно промолчала. Когда вампир уйдет? Под одеялом уже заканчивался воздух.

На следующий день Михаил не появился, но вместо него пришёл Луи, со скляночкой, в которой плескалось что-то подозрительно красное. Мои нервы, и так подточенные за последние дни, не выдержали, и вместо беспомощной художницы вампиру пришлось иметь дело с разъяренной фурией. В результате лицо Одри, пришедшей своему хозяину на помощь, украшало несколько длинных царапин, платье Луи лишилось рукава, а он сам клока волос. Я же была заляпана в крови — не своей, стоит заметить. Вампир, обиженный и раздосадованный, ушёл переодеваться, а Одри уселась поверх завернутой в одеяло меня, тщательно следя, чтобы мой желудок не исторг свое отвратительное содержимое.

Спустя полчаса мне надоело изображать из себя гусеницу в коконе и я зашевелилась, пытаясь обратить на себя внимание Одри. Та посмотрела меня и погрозила пальцем.

— Одри, — я попыталась говорить как можно четче. Глухонемая служанка умела читать по губам, но понимала отнюдь не все. — Я извиняюсь. Можно я встану? Мне так плохо…

В моих глазах все еще блестели слезы, и совсем не каменное сердце служанки дрогнуло. Она поднялась и размотала меня, впрочем, держась явно настороженно.

— Еще раз прости за это, — я показала на ее царапины. — Мне не стоило так поступать. Могу я загладить свою вину? К примеру, нарисовать тебя.

Одри задумчиво нахмурилась, кинула быстрый взгляд в сторону моих красок, а затем помотала головой. Взяв меня за руку, она отвела в ванную, и не обращая внимания на мои попискивания и попытку упасть в обморок, омыла от крови холодной водой.

— Почему нет? — снова попробовала я переубедить девушку. — Думаю, портрет получится замечательным. У тебя очень красивые глаза.

Служанка беззвучно фыркнула, распознавая лесть и отвернувшись, начала заправлять постель. Я показала ей язык, и взяв альбом и пастель, забилась в угол. У меня был план по освобождению, для которого нужна была Одри, но мой дурацкий характер сильно испортил шансы его воплотить.

Вскоре вернулся Луи — в нежно-бирюзовом платье и новой прической.

— Так, все успокоились?

Я отвлеклась от шаржа на Михаила, и задумчиво посмотрела на Луи. Терять мне было нечего. Стоило попробовать с ним. Только действовать стоило тоньше. Если мои догадки верны, то вампиры неплохо распознают человеческую ложь, и это значит, что откровенно ему врать не стоило.

— Вы сами первые начали, мадам Вирджиния. Я только защищалась.

— Не ценишь ты хорошего отношения, Клэр, — почти с упреком сказал Луи. — Мы лишь пытаемся вернуть тебе память и поправить здоровье.

— Для моего здоровья совершенно излишни вампирские клыки, мадам, — я скомкала лист бумаги, кинув его к остальным, и задумчиво посмотрела на вампира. — А вы сами обращенный, или родились таким… такой?

— Родилась, и довольно давно — в чудесную эпоху Людовика XIV. Ах, что это были за времена! Моя мать блистала при дворе Короля-Солнце. И он, однажды, восхищенный ее красотой, подарил ей великолепное платье, расшитое золотыми шелковыми нитями, — Луи откинул длинные волосы назад и мечтательно вздохнул. И все же глаза его были полны печали. — Я иногда надеваю его, чтобы хоть в зеркале увидеть её отражение.

— Вы так на нее похожи? — тихо спросила я.

— Мне так говорили. Я плохо помню маму, а все её портреты сгорели во время революции. Как и она сама, — совсем тихо сказал Луи, и криво улыбнулся. — Нет смысла говорить о прошлом — его не вернешь.

— Если хотите, я нарисую вас в этом платье. Конечно, я не такая опытная художница, но все же… Было бы интересно увидеть этот наряд, и ещё больше вас в нем, мадам Вирджиния.

— Или, может быть, надеть платье самой? — рассмеялся Луи, уходя от прямого ответа. И все же мне показалось, что эта мысль зацепила его.

Он вернулся на следующий день, укутанный в плаще. Несчастная Одри тащила за эпатажным вампиром огромную сумку.

— Я купила тебе красок, холст, и все, что нужно для создания шедевра. Если уж ты хочешь запечатлеть мой прекрасный облик — сделай это как положено!

Он театральным жестом расстегнул плащ, явив на свет свой наряд из черного бархата, украшенного золотой вышивкой, с пышной юбкой и белоснежными, совсем не пожелтевшими от времени кружевами на рукавах. Волосы были убраны в высокую пышную прическу, но не припудрены, сияя золотом. Шею и пальцы украшали изумруды, а голубые глаза блестели от возбуждения. Я не удержалась и захлопала в ладоши.

— Глаз не отвести! Да и вы сами будто сияете! Как вы этого добились, мадам Вирджиния?

— Купалась в крови девственниц, конечно.

Моя улыбка тут же угасла, и Луи замахал руками:

— Не нельзя же быть такой легковерной! Я пошутила. Это так вульгарно — хотя вот родная тётя Мишеля подобным баловалась… К счастью, нынешнее поколение высших вполне цивилизованно. И не говори ему, что я рассказала тебе о тёте Лиззи.

— Я давно его не видела. Может, надоела?

Луи фыркнул.

— Не надейся. Просто он немного занят. Но оставил кое-что для тебя.

Я поупрямилась немного, но скандал в этот раз закатывать не стала, выпив отвратительное содержимое флакончика, предварительно щедро разбавив кровь вином. Так что писать картину я начала немного навеселе. К тому же возвращение в родную стихию придало мне уверенности.

— Может быть, открыть ставни? — предложила я, пытаясь понять, куда усадить свою натурщицу. — Мне не хватает естественного освещения.

— Одри принесет еще ламп.

— Точно, вы боитесь солнечного света.

— Не любим, скорее. И… почему ты хмуришься? Я переборщила с косметикой? Мушку стоило приклеить в другое место?

Я осторожно дотронулась до завитой прядки волос.

— Вы очень красивы, мадам. Но думаю, вам было бы лучше с распущенными волосами. Это подчеркнуло бы вашу юность и свежесть лица, к тому же сделало линию скул… чуть женственнее.

— Распустить волосы? Когда Одри вернется.

— Если вы не против, мадам, я помогу.

Я склонилась над сидящим на мягкой тахте вампиром. От него пахло розовой водой, пудрой и… кровью. Совсем чуть-чуть, и все же я смогла это почувствовать. И когда мой нюх стал так хорош, а этот запах перестал вызывать неприятие?

— В чём дело?

Я покачала головой. Не время думать о том, во что я превращаюсь — этого сейчас я изменить не могла.

— Ничего. Просто поражаюсь гладкости вашей кожи, — я вытащила из высокой прически гребни и шпильки, и густой водопад светлых волос упал на обнаженные плечи. Поправив их, протянула Луи зеркало. — Видите, так лучше?

Луи был идеальным натурщиком. Молчаливый, неподвижный — он мог часами сидеть в одной позе. Так что прерваться я решила, лишь когда кисти начали отваливаться.

— Пока еще не окончено, но можете взглянуть на то, что получилось.

— М-м-м…

Я улыбнулась, в этот раз искренне.

— Боитесь? Наверное, вас часто просили попозировать.

— Знала бы ты, как мне часто приходилось учить вежливости престарелых любителей мальчиков, как среди танцоров, так и среди художников, — Луи красноречиво подмигнул мне. — Ох, ты так очаровательно краснеешь. Подумай хорошенько, стоит ли со мной заигрывать.

— Пока вы кажетесь гораздо более приятным человеком… то есть высшим, чем Михаил.

— Мишель просто не умеет ухаживать. Хотя раньше он не был таким идиотом, — вампир внезапно расхохотался. — Я тебе, конечно, немного сочувствую, но наблюдать, как наша ледышка носится со смертной, довольно забавно. Ну, не дуйся. Морщинки появятся… а нет, уже не появятся, хех… Эй, куда ты?!

Я хлопнула дверью, жалея, что не могу запереться в ванной комнате. Но Луи хватило такта, чтобы оставить меня в одиночестве и дать немного остыть. И заодно перепрятать свою добычу — тонкую позолоченную шпильку, которой так и не хватились.

Да, я могла бы сделать карьеру среди грабителей. Тут стоило сказать спасибо отцу и Клоду. Нет, конечно, папа не учил меня вскрывать замки, но он почти фанатично верил, что любого оступившегося человека можно спасти. И ведь спасал же! Поэтому еще в детстве мне приходилось общаться с бывшими пьяницами, исправившимися ворами и прочими довольно странными людьми. И если со мной, «маленькой мадмуазель», они были безупречно вежливы, боясь даже слово сказать, чтобы не научить чему плохому, то Клод умел разводить их и на самые откровенные рассказы о своем прошлом… и даже на несколько уроков.

А еще он никогда не забывал поделиться со своей старшей сестрой самыми полезными навыками. И хотя стрелять или шарить по карманам я так и не научилась, внезапно у меня обнаружился талант ко взлому.

Луи и Михаил говорили о пяти днях, после чего меня могли увести из Парижа. Оставалось совсем мало времени на побег. Осталось только дождаться, когда никого из вампиров не окажется рядом, а Одри заснет. Грешно обманывать глухую девушку, но выбора не было.

Ох, знал бы мой бедный папа, в кого превратилась его милая дочь…