Клэр Легран.

— Давай, хорошая моя, двигай ногами шустрее. Мы тащимся с черепашьей скоростью. Лампа скоро потухнет, а остаться в полной темноте меня не прельщает. И так, кажется, заблудились. Чёрт. Пройти через всё и в итоге подохнуть в катакомбах…

Голос Клода. И рука, что держит мою, теплая и мягкая. Родная. Я заморгала. Почему лампа так ярко светит? Практически ослепляет. Мы куда-то брели, и брат то и дело спотыкался, отчаянно ругаясь.

— Клод. Я пить хочу.

Брат почему-то подскочил, едва не уронив лампу. А затем попятился. Выглядел он ужасно. В рваной одежде, побитый, весь в пыли и грязи. Да и еще и пахло от него… Хотя не сказать, что только неприятно. За запахом пота скрывался какой-то тонкий аромат, сладкий, и немного пряный, от которого рот наполнялся слюной.

— И что ты хочешь пить? — с подозрением спросил Клод.

Я растерянно пожала плечами. Странный вопрос к человеку, который умирает от жажды. И вообще, где мы? Последнее, что помню — Михаила в вампирском храме. И мы… Ох. Это в самом деле произошло.

Но больше беспокоило другое. Я сунула в рот палец, щупая клыки. Вроде бы нормальные, ничуть не более острые, чем раньше. Но что-то во мне все же поменялось. Будто все чувства обострились разом. Шорохи, дыхание Клода, запах сырости и гнили, слепящий свет. Всё было слишком. Нахлынула паника.

— Клод! Я человек?! Правда же, я человек?!

— Не знаю. До этого ты выглядела как оживший труп, да и сейчас немногим лучше, — слова брата вонзились в сердце будто отравленные иглы. — Но ты узнаешь меня. Не представляешь, насколько это радует!

Я потянулась к Клоду за объятиями, желая найти в них утешение и поддержку, но он остановил меня.

— Тебе пока лучше держаться немного в стороне. Я утоплю тебя в слезах и задушу в объятиях, когда всё закончится. Но пока нам надо выбраться и привести тебя в порядок. Устал, как собака. Ты можешь идти?

Я посмотрела на свои ноги. Туфли промокли, но холод не слишком беспокоил, как и впивающиеся в стопы камешки.

— Да. Пить хочу. Горло просто горит.

Клод отвел взгляд.

— У меня ничего с собой нет. Придётся потерпеть.

Брат протянул руку, и я несмело её взяла. Он шёл немного пошатываясь, шаркая ногами и сутулясь. Казалось, что в любой момент брат может потерять сознание.

— Почему мы здесь? Что произошло?

— Долго рассказывать, — вяло ответил Клод. — Меня поймали религиозные фанатики, затем освободила вампирша и привела в подземелья Ситэ. Там целые коридоры по Нотр-дамом! Мы случайно встретили месье Эмбера около вампирского храма. Произошла резня, из которой я еле-еле ускользнул, прихватив тебя. Эмбер тоже свалил, но нам с ним лучше пока не пересекаться.

— И ты так просто… А Ракоци?

— Вырубил его.

— А?!

— Ты мне не веришь? Не веришь собственному брату? — возмутился Клод. — Шевелись давай.

Я послушно ускорила шаг, но выдержки хватило минут на пять.

— А куда мы идём?

— Не знаю. Кажется, я заблудился поворотов пять назад.

Коридоры вокруг нас не выглядели обжитыми. Никаких следов человеческого пребывания — только пыль, грязь и паутина. И иногда скелетики грызунов. А если мы так и продолжим бесцельно бродить по катакомбах, то скоро и наши скелеты украсят местный интерьер. В конце концов произошло то, что должно было случиться. В лампе кончился керосин, и мы остались в полной темноте. Тяжелой, давящей.

— Мы должны идти дальше. Мы должны… — голос Клода дрогнул. — Мне страшно, Клэр. Я не хочу умирать так.

Я притянула его к себе, и, невзирая на сопротивление, обняла. Сердцу у Клода стучало как бешенное. Какие слова утешения я могла подобрать?

— Ты зашёл так далеко, а теперь отчаиваешься. Но это не страшно. Любой бы в отличие от тебя сдался уже давно. Но Леграны не такие. Помнишь, что говорил папа?

Дыхание Клода немного успокаивалось, хотя мое плечо, в которое он уткнулся, предательски намокло.

— «Господи, дай мне силы выстоять и не запятнать себя грехом сыноубийства»?

— Нет… Стоп? Когда он вообще тебе такое говорил?!

— Когда я пробрался в исповедальню, и убедил мадам Альгре прилюдно признаться в измене своему мужу с регентом церковного хора?

— Это ужасно! Но я совсем не об этом. Папа говорил, что Господь дает людям только те испытания, что они способны выдержать. И награждает верящих.

— На том свете? — шмыгнул носом Клод. — Всё нормально. Просто устал.

Я погладила брата по щеке. Она немного кололась. Повзрослел. Ещё год назад у него даже пушка под губой не было, а теперь уже небось бреется вовсю. Хотя сама кожа огрубеть не успела — мягкая, почти как у девушки. Захотелось уткнуться носом в его шею, вдохнуть родной запах. И ещё, почему-то, попробовать на вкус, лизнув бьющуюся на шее жилку…

Клод жестко меня встряхнул, так, что клацнули зубы. Даже язык немного прикусила.

— Что… Эй, мне больно!

— Контролируй себя, Клэр. Попробуешь крови — окончательно превратишься. Хочешь стать вампиром, а?!

— Н-нет. Я не собиралась тебя кусать.

— Да? Готов поспорить, что ты уже облизываешься.

— Просто губы пересохли!

— Так не годится. Чёрт, я даже не могу тебя в темноте видеть, а ты уже навострилась мной закусить.

— М-м-м?

Тёплый. Приятный. Я обвила талию Клода руками, стремясь прижаться как можно плотнее. Десны заныли.

— У меня голова кружиться. Дай мне попить…

Клод вырвался.

— Хорошо, — неожиданно миролюбивым голосом сказал он. — Стой спокойно и подожди немного. Я тебе помогу.

Клод ласково коснулся моих ладоней. Придерживая, на самом деле. Но подвох я заметила, лишь когда запястья неожиданно обожгло.

— Ты что, меня связываешь?!

— Веревкой было бы надежнее, но лоскутья тоже сгодятся. И вот еще.

Он ещё и кляп сделал из своей вонючей рубашки!

— Прости-прости. Обычная осторожность. Буду тебя придерживать, чтобы не навернулась.

Теперь наша скорость, в полной темноте и с моими связанными руками, стала еще медленней. Сознание то уплывало, то возвращалось, когда Клод встревожено меня звал. Но ногами я как-то всё же передвигала.

И первой смогла почувствовать холодное движение воздуха, коснувшееся щиколоток. Отчаянно замычала, пытаясь привлечь внимание Клода.

— Что, снова хочется пить? — саркастично спросил брат. — Не за мой счет, сестренка.

— М-м-м! — Я уперлась всеми ногами, отказываясь идти.

— Что тебе? — раздраженно спросил Клод, убирая кляп.

— Где-то рядом выход. Не чувствуешь сквозняк?

— Нет. Хотя… как-то попрохладнее стало.

— Я пойду вперёд.

— Навернёшься, глупая. Куда так поскакала?!

Темнота не оказалась для меня помехой. И даже провал в стене я нашла без всяких проблем, хотя пройти мимо него было довольно легко. Новый коридор был гораздо уже, а под ногами снова что-то неприятно захрустело, но мы были на верном пути. А затем я услышала самый прекрасный звук на свете.

— Слышишь?

— Только тебя.

— Церковные колокола. Мы где-то под храмом.

— Вернулись?!

— Нет-нет. Под другим. Кажется, это Сент-Трините. Только там звонарь так отчаянно бьет в колокола, будто Конец света на подходе.

Вскоре мы нашли лестницу, искрошившуюся от времени, со сбитыми ступеньками и довольно крутую. Клоду пришлось довериться и развязать меня, и все равно то, что мы не навернулись, было огромным чудом.

А затем мы уперлись в стену.

— Тут должен быть тайный рычаг для открытия дверей, как в вампирском храме. Давай поищем?

— Нет уж, сам. Ничего руками я здесь больше трогать не буду, — отрезала, вспомнив, какого размера мокриц я видела в катакомбах.

Ещё, как мне показалось, целая вечность, и мы оказались в винном погребе. Пахло уже не сыростью, а пылью, старым дубом, смолой, травами и самим вином — кисловатым и терпким. Вскоре на одной из полок я с трудом нащупала керосиновую лампу, а рядом — о счастье! — коробок спичек. Свет с непривычки резал и слепил глаза. Пока я пыталась к нему привыкнуть, Клод в это время разжился кружкой, и уже отковырял пробку на одной из бочек. Пить первым не стал, предложил мне.

Но достаточно было сделать глоток, чтобы понять, насколько это гадко. Воротило даже от запаха, а от вкуса начинало немного подташнивать. И хотя удалось смочить горло, жажда вернулась тут же. Через силу я сделала еще пару глотков, скорее делая вид, что пью, а затем вернула кружку брату.

— Не напивайся. Я поищу еду. Наверное, ты тоже давно не ел, Клод.

— Нет! Останься со мной.

— Боишься потерять из виду? Да не сбегу я.

На лице Клода отразилось недоверие.

— Будто я не знаю, как вампиры могут промывать мозги. Ты провела с ними кучу времени. И с тобой точно не всё в порядке. Так что я не собираюсь сводить с тебя глаз в ближайшее время, как и оставлять одну. Как только добудем деньги и нормальную одежду, уедем из Парижа. После того, как тебя подлечим, конечно.

Я уселась на ветхий, практически разваливающийся стул, и сложила руки на коленях, стараясь излучать миролюбие и доброжелательность. Конечно, я соскучилась по брату. И была ему благодарна. Но лучше бы ему держаться от моих проблем подальше. И от меня тоже.

Потому что не было ни малейшего шанса, что всё закончится сегодняшним днём. Что обо мне забудут. Нынче моя жизнь была лишь разменной монетой. Я не хотела такой же судьбы брату. Мне придётся покинуть его, семью, друзей. Чем раньше, тем лучше — пока меня не нашла ложа или Михаил. Клод не дал ясного ответа по поводу Ракоци, но тот обряд, видимо, всё-таки что-то изменил во мне. Изменил что-то между нами.

Стоило мне закрыть глаза, как мои мысли и чувства обращались к Михаилу. Не к воспоминаниям о вампире, к нему самому. Он был поглощен гневом и пылал яростью, и источником его злости была не я. Но ещё больше страдал о потере кого-то близкого. Его душевная боль была такой реальной, что я с трудом сдерживала слёзы и крик, рвущиеся наружу.

Не думала, что этот надменный и холодный высший настолько… человечен. Что ему знакома не только жажда и страсть, но и одиночество и беспомощность. Что бы с ним не произошло, он с трудом этим справлялся. И я потянулась к Михаилу всей своей сущностью, без слов, робко и осторожно соприкасаясь с чужой клубящейся тьмой. Боль, разделенная на двоих, не перестает быть болью. Но она больше не сможет причинить вред, не уничтожит и не растопчет. А лишь истает, как тают тени в жаркий полдень.

— Эй! Не спи! Клэр! — меня трясли за плечи, а затем и вовсе несильно хлопнули по щеке. — Давай, приходи в себя.

Очнулась, изумленно моргая. Что со мной? Сострадание, жалость… не это я должна испытывать. Какое мне дело до Михаила? Он для меня лишь огромной величины головная боль. Даже если Ракоци мог любить и страдать, он оставался по природе хищником. А я не была святой, способной укротить дикого зверя одной лишь своей верой и смирением. Не обязательно было заставлять себя его ненавидеть. Но и протягивать ему руку не стоило.

Поисками еды мы так и не занялись. Клод внезапно заторопился, не давая предаться унынию.

— Может, переночуем здесь? Мне так плохо, — заныла я.

Нездоровая бодрость порой менялась слабостью и сонливостью. Мысль о том, что придётся искать убежище, угнетала.

— Нас могут найти служители церкви, или нагнать преследователи. Если ещё идёт утренняя служба, у нас есть шанс уйти, не привлекая внимания. А кровососы не сунуться наружу… — Клод хлопнул ладонью по лбу. — Совсем забыл, о чём говорил тот блондин. Надо позаботиться о твоей защите тоже. Хотя бы завязать глаза. Да и внимания будешь меньше привлекать.

— У меня что-то с глазами?

— Покраснели немножко. Читала перед сном, да, пока меня не было?

— Именно так, — я вяло улыбнулась незамысловатой шутке.

Сначала Клод просто хотел надеть мне мешок на голову, но я заартачилась.

— Да я же задохнусь! И это будет слишком странно!

В итоге мы решились обойтись повязкой, которую я надела пока на шею. Выбраться из погребов оказалось той еще задачей. Один раз нас чуть не поймали — мы еле успели скрыться в ближайшей нише, присев и стараясь даже не дышать. Толстый монах прошёл мимо, даже не повернув голову, и к нашей удаче, не закрыл за собой дверь, ведущую наверх.

Винный погреб находился под домом, где жили монахи и останавливались паломники. Те, которые могли себе это позволить. Всяческий сброд, сюда, конечно не пускали. А мы выглядели именно так — грязные, немытые, в рваной и испачканной одежде. Поэтому когда нас увидели, то вполне разумно предположили, что мы бродяжки, забредшие сюда для того, чтобы выпросить милостыню, а то и что-либо украсть. От вызова жандармов нас спас лишь актерский талант Клода, который мастерски сыграл слабоумного, случайно заведшего слепую сестру туда, куда не следует.

В итоге нас не просто отпустили, но и еще дали немного денег и старого, но теплого тряпья, отчего мы стали еще больше похожи на городских нищих.

— Отлично, так меньше будем привлекать внимания… Клэр? Ты чего морщишься? Болит что-то? Свет проникает? Или, может, замерзла?

Даже сквозь закрытые веки и плотную повязку я ощущала дискомфорт в глазах, хотя Клод утверждал, что на улице пасмурно. Но сейчас мен больше беспокоило не это.

— Кожу жжёт. Больно.

— Настолько серьезно? Ты у меня тут самое главное в прах не превратись! — встревожено попросил брат. — Сейчас свой шарф отдам, чтобы лицо прикрыла. Он ужасно воняет, но это лучше, чем ничего. Надо найти где-нибудь укрытие.

— Здесь рядом живёт мой знакомый. Мы можем пойти к нему. Думаю, мне он не откажет.

— Он надёжный?

— Да, — без сомнения ответила я, умолчав о том, что Ракоци видел Базиля и знал, где он работал. Но вспомнит ли вампир о баристе из «Фреско»? Оставалось только рискнуть. Ко мне в пансион нельзя, да и тебя не пустят. То же со школой. Можно было пойти к замужней подруге, но у нее меня может искать не только Ракоци, но и общество Орлеанского. А как я успела понять по недомолвкам Клода, их тоже стоило избегать.

Я верно угадала. В это воскресенье Баз не работал, и был уже дома, вернувшись с воскресной службы.

— Зря вы тут ходите, детки, — пробасил он, открыв дверь. Видеть я его не могла, но от звука знакомого голоса накатило облегчение. — Хозяйка побирушек не любит, может и палкой угостить. Так что лучше уходите побыстрее. Хотя подождите… сейчас вам еды вынесу.

Неудивительно, что он меня не узнал. Клод замотал меня в тряпье так, что только кончик носа торчал. И ужасно чесался.

— Баз? Это я, Клэр. Можно у тебя день отсидеться? Мне больше некуда идти.

— Клэ-э-р?! Д-д-да, заходи. — Базиль всегда немного заикался, когда волновался. — Кто это с тобой?

— Мой младший брат, Клод.

— Вас ограбили, преследуют? Что у тебя с глазами и почему ты прячешь лицо, Клэр?!

— Ну… Это что-то вроде аллергии на солнце, — я размотала шарф, и услышала слаженный вздох. — Так плохо?

— Будто тебе в лицо кипятком плеснули, — ответил Клод. — Разве что волдырей нет. Пока. В квартире полумрак. Попробуй снять повязку. Месье… могу я вас попросить зашторить окна поплотнее? Глаза сестры очень чувствительны к свету.

— Это серьезно? Они восстановятся?

— Не знаю. Но это не заразная болезнь, Баз, — поспешно объяснила я. — Тебе ничего не грозит.

— Я не о себе волнуюсь, маленькая.

Шторы защищали лишь частично. Пришлось сесть спиной к окну. В квартире База я была лишь раз. Небольшая комната — спальня, столовая и зал одновременно, узкая, сильно заставленная кухня, туалетная комната без особых удобств. Базиль, хоть и зарабатывал неплохо для одиночки, предпочитал экономить на жилье, не желая перебраться даже поближе к «Фреско». На стене с потертыми обоями висел картина — пейзаж родной для меня Тулузы. Когда это я подарила её баристе в благодарность за то, что он не давал меня в обиду перед более опытными коллегами.

Я встретилась взглядом с Базом и слабо улыбнулась. Даже в домашней потрепанной рубашке и много раз латанных штанах этот верзила умудрялся выглядеть грозным. Мало кто знал, каким он на самом деле был добряком.

— Так что с вами случилось?

Я замялась, и Клод поспешно вмешался:

— Можно вопросы оставить на потом?

— Точно! Вы, наверное, голодны, — вскочил Базиль.

— Я — да. Сестра пока не может есть. Желудок ничего не принимает. Ей просто воды.

К чему эта ложь? У меня давно уже живот сводило от голода. Спать хотелось больше. Я откинулась в потертом кресле, кутаясь в рваную шаль. Нас до сих пор не нашли, и если мы будем осторожны, может, уже не найдут. Когда достанем деньги на поезд и документы, сможем уехать домой.

Вот только это означало подвергнуть риску родителей и сестренку.