Поездка во дворец и свидание с Замиром заставили меня задуматься о будущем. Еще много было неясно и непонятно: как мириться дальше с Альге и его желанием полностью контролировать мою жизнь, как помочь Замиру и что делать с Юрием. Раньше я могла закрывать глаза на все проблемы вокруг, считая, что если ничего не могу с ними сделать, то меня они и не касаются. Но разве я не врала себе? Разве я действительно не могла ничего сделать?

Возможно, несколько слов в корне изменили бы ситуацию. Но те слова, что могли спасти Замира, убили бы Юрия и лишили меня последней возможности обрести свободу. Разве у меня были другие союзники помимо гардарика?

И все чаще и чаще внутренний голос говорил, что я должна довольствоваться тем, что есть. Что мне повезло оказаться рядом с таким человеком, как Альге. Увлеченным мной, относящимся ко мне как кому-то важному. Мне просто нужно быть ласковой и смирной, и тогда он подпишет документы о моей свободе. И пусть император никогда не позволит покинуть Лонгу, но рано или поздно устанет от меня и… Что тогда? Мне действительно станет легче, если Ядгара Альге не будет постоянно рядом?

В последнее время я часто думала о нем. Притом не безлично, лишь как о своем господине, которому следует угождать и которого нужно бояться. Тот прежний страх ушел, сменившись странной смесью восхищения и жалости. Покалеченный эспер, неспособный на настоящие чувства, он все же не превратился в монстра. Даже его забота о сыне… Почему мой абсолютно нормальный отец не мог дать мне и половины этого?

Однажды мне подумалось, что Ядгар и Замир могли бы стать суррогатом той семьи, которая у меня едва ли когда-нибудь будет. У меня был бы мужчина, который заботится обо мне, и ребенок, пусть и не родной, о котором могла бы заботиться я. Хотя — кто знает! — может, когда-нибудь Альге позволил бы мне родить и своего ребенка.

Возможно, Лонга могла стать моим настоящим домом. Я уже полюбила столицу и замок в горах. Осталось полюбить императора.

Я была рада тишине своей квартиры, но улицы города манили не меньше. Я так много не видела! Утро следующего дня провела, выбирая на интерактивной карте те места, которые бы хотела посетить: музеи, театры, оранжерею, океанариум… Вопрос в том, куда стоит пойти в первую очередь. Так и не разобравшись, я решила отложить ответ и для начала просто сходить пообедать куда-нибудь в город, тем более что теперь мой карман грела ИК, пополнившаяся еще на двенадцать тысяч сольде. Внезапно проснувшееся здравомыслие твердило, что стоит быть бережливей, но я решила, что начну экономный образ жизни завтра. А сегодня собиралась развлекаться.

Натянув на буйные кудри вязаную шапку с помпоном и повязав вокруг шеи красный шарф, подаренный соседкой, я придирчиво осмотрела себя в зеркале. Из его глубины на меня пялилась на редкость легкомысленная девица, не выглядевшая ни несчастной, ни притесняемой. Кажется, я даже успела немного набрать в весе, и теперь, когда щечки слегка округлились, на них при улыбке появлялись ямочки. Какие бы думы ни омрачали мой разум, на внешности это не сказывалось.

Закрепив ком на руке, я вышла из квартиры, довольная своим видом и сегодняшними планами. Точнее, их отсутствием. И совершенно не обратила внимания на робота-чистильщика, копавшегося рядом с лифтом. Он очищал настенную панель от хулиганских надписей, появлявшихся здесь с завидной регулярностью. А зря не обратила — с техникой мне всегда не везло.

Только я успела нажать кнопку лифта, как одна из трубочек, отходивших от бледно-серебристого корпуса робота, изогнулась и брызнула мне в лицо мелкими капельками чистящего средства.

— Ай!

Я вытерла слегка пощипывавшую щеку рукавом пальто и принюхалась. Теперь рукав пах лимоном так, что аж в носу засвербело. Робот как ни в чем не бывало поехал дальше.

— Дурацкая машина, — пробормотала я, порадовавшись, что ей не пришло в голову «почистить» меня чем-то более едким.

Но я была решительно настроена погулять сегодня, поэтому, вернувшись к себе, быстро ополоснула лицо и вновь покинула квартиру. В этот раз у лифта стоял Диего. Увидев меня, он на мгновение смутился, точно я застала его врасплох.

— Если вздумаете за мной ходить, тай, будьте добры, держитесь подальше, — попросила я как можно более вежливо.

— Вообще-то сегодня у меня выходной, — хмыкнул Альварес, — и я иду по своим делам. Тебя будет сопровождать другой человек.

— Жаль, — немного подумав, ответила я, заходя в кабинку лифта вслед за лонгийцем. Он самодовольно улыбнулся.

— Все-таки я тебе нравлюсь, да?

— Нравитесь. Хотя бы тем, что ваши мысли мне недоступны. А иначе пришлось бы совсем туго, — с наибольшей серьезностью сказала я.

— Ха, — Диего на удивление дружелюбно мне подмигнул, — развлекись сегодня. Только, будь добра, держись подальше от питейных заведений, клубов, казино, странных людей, большого скопления народа…

— Да-да! — Дверь наконец-то открылась, и я поспешно сбежала от своего странного надсмотрщика. Вот ведь зануда!

Отойдя на несколько десятков метров от здания, я заподозрила что-то странное в нашем разговоре… Точнее, оно было не в разговоре, а в самом Альваресе. Задумавшись, замерла посреди дороги и тут же была за это наказана.

— Поосторожнее! — резко сказала незнакомая женщина, наткнувшись на меня и поспешив дальше. Я недоуменно посмотрела ей вслед, потирая плечо, и наконец поняла, что же было не так.

Я не почувствовала ее, эту незнакомку. Не только ее мысли и эмоции — просто присутствие! И Альвареса тоже не почувствовала. Словно мой дар пропал по щелчку чьих-то пальцев.

Такого у меня не было с самого детства. Я могла заблокироваться, могла поставить щиты или сильно задуматься, но при этом никогда полностью не отключала свой дар. Не думала, что это вообще возможно. А теперь я точно оглохла. Люди вокруг, куда-то идущие, разговаривающие, смеющиеся, казались мне ненастоящими. Призраками, картинками на черно-белом экране. Да что же это! Будто в дурном сне.

Я привалилась к решетке ближайшего забора, растерявшись и не понимая, что мне делать дальше. Возвращаться в квартиру? Но, оставшись в одиночестве, я не смогу понять, что же происходит с моим даром. Попросить, чтобы меня отвезли к Кронберг или Оссе? При мысли о том, что придется возвращаться во дворец так скоро, меня передернуло.

«Наверное, просто переутомилась после вчерашней встречи с Замиром, — попыталась уверить саму себя, но прозвучало это неубедительно. — Нужно найти место, где можно посидеть».

— Эрика! — окликнул меня знакомый голос. Но без подсказки своих чувств я не могла понять, кто же именно меня зовет. Завертела головой и сразу же заметила Сафара Дали.

— Тай доктор! — обрадовалась я, чувствуя, как начавшаяся было паника понемногу отступает. Видеть знакомое лицо в такой ситуации было настолько приятно, что я забыла о том, что не собиралась больше встречаться с Сафаром.

— Я тебя искал. Хорошо, что ты не успела далеко уйти. Пойдем!

Раньше, чем я успела опомниться, Дали схватил меня за руку и повел за собой.

— Что? Куда мы идем?

— Хочу показать тебе одно место. Надеюсь, успею до того, как тебя опять заберут у меня.

Голос его звучал на редкость взволнованно и весьма решительно. Наверное, в другой момент это меня напрягло бы, но сейчас я была растеряна и погружена в свои раздумья.

— Тай, у меня проблема, — решила я поделиться с доком, — что-то с моим даром. Я не могу больше слышать людей. И вас тоже не могу. Это странно. Я чувствую себя потерянной.

Сафар обернулся, ободряюще мне улыбаясь.

— Ничего страшного. Я с тобой.

Мы вышли к замерзшей реке и теперь продвигались вдоль нее по пустой набережной. На открытом пространстве сильно дуло, поэтому горожане предпочитали здесь не ходить. Я зябко поежилась, свободной рукой натягивая шарф почти на нос.

— Далеко еще? — спросила, чувствуя беспокойство. Украдкой огляделась, ожидая увидеть Альвареса, и вспомнила, что не он сегодня меня охранял. Но должен быть второй охранник. Наверное, он где-то рядом, просто решил не попадаться мне на глаза.

— Мы почти пришли. А пока, чтобы ты не заскучала и не думала дурные мысли, хочешь, я прочту тебе стихотворение? Поэзия… поэзия — это еще один способ узнать, что чувствует человек. Гораздо лучший, чем эмпатия.

— Я хочу присесть. Голова кружится, — пробормотала я немного нервно.

Мне на самом деле было дурно. Кажется, способности стали возвращаться.

— Потерпи еще немного, — попросил меня Сафар, настойчиво заставляя меня следовать за собой.

Мы вышли к каменному мосту, плавной дугой изгибающемуся над рекой, и остановились у кованой ограды. Мост был декоративный, весь украшенный разноцветными ленточками, на некоторых из них были какие-то надписи. Доктор перехватил мой взгляд.

— Влюбленные повязывают эти ленточки как символ вечной любви. Жалко, я не догадался прихватить.

Он обнял меня и холодной ладонью нежно коснулся щеки.

— Я люблю тебя, Эрика… — Голос Сафара звучал хрипло и отрывисто, а глаза лихорадочно блестели.

— Тай… но… подождите…

— Я же обещал тебе стих? — Мысли Дали неожиданно резко скакнули в другую сторону. — Он не будет воспевать твою красоту, потому что никакие слова не могут отразить твое очарование. Но надеюсь, ты сможешь понять, что я хочу сказать.

Док на мгновение закрыл глаза, будто что-то вспоминая. Лицо его сейчас казалось на редкость одухотворенным. И в то же время было в нем какое-то исступление. Медленно возвращающийся дар позволил мне уловить эхо чувств Дали, и мне стало страшно. Почему, почему вы сейчас в таком отчаянии, тай? Я попыталась вырваться из его объятий, но доктор проигнорировал мои попытки.

— Слушай. — Он нежно улыбнулся и начал декламировать:

— Эй, отойди от Эрики! — кто-то громко прервал Сафара. Доктор недовольно замолчал, зло глядя мне за спину. Я все-таки извернулась и тоже посмотрела. Альварес! Что он здесь делает?! Фальшивый падре выглядел напряженным и злым, он почти бежал к нам.

— Это мой охранник, — успела я шепнуть доку, — кажется, он злится. Я думаю, будет лучше, если вы отпустите меня.

— Нет! — Губы Дали зло искривились, он резко поднял меня в воздух, сажая на перила моста. Я качнулась, чувствуя за спиной пустоту, и испуганно вцепилась в рукав доктора. — Не подходите, тай, иначе я могу уронить Эрику!

Альварес злобно выругался, но послушно замер. Не знаю, какая здесь была высота, но явно достаточная, чтобы я могла насмерть разбиться об лед. Неудивительно, что Диего не захотел рисковать, пугая доктора. Один его рывок и… Я закрыла глаза, стараясь не думать о том, что могло со мной случиться.

— Держите руки так, чтобы я видел! — приказал Сафар резко и уже более ласково сказал мне: — Не бойся. Я же с тобой! Хочешь узнать, что было дальше в том стихотворении?

Хотелось оказаться подальше от внезапно спятившего Дали, но сердить его сейчас было бы глупо. Я кивнула, надеясь потянуть время. Дар эспера почти вернулся, но на обратную эмпатию я еще не была способна. Между тем, продолжая крепко держать меня за руку, Сафар неожиданно ловко перегнулся через перила и оказался на той стороне. Он обхватил меня за талию, опасно балансируя на скользком краю. Голос доктора дрожал, когда он читал последние строки незнакомого мне опуса:

Дали больше никогда не хотел расставаться со мной. И лучшим выходом он видел смерть — свою и мою. Вместе.

Резко дернув мое испуганно замершее тело на себя, доктор в последний раз сжал меня в своих объятиях, прижимая к груди. И мы рухнули вниз.

Диего Альварес

Свою работу он считал не лучше и не хуже, чем у других. Да, порой приходилось заниматься неприглядными вещами и общаться с людьми, которых в иных обстоятельствах и близко бы к себе не подпустил. Но о том периоде, когда он ушел с военной службы и посвятил свою жизнь служению Господу, можно было сказать то же самое… Так что сегодняшняя работа в службе безопасности его устраивала. Хорошая страховка, оплачиваемый отпуск и возможность познакомиться с изнанкой императорского двора… Развлечение, заменяющее собой поход в зоопарк и террариум. А уж общаться с бывшей женой Альге было почти так же экстремально, как кормить с руки крокодила…

С Эрикой, несмотря на все жалобы и сетования Альвареса, было гораздо проще. Она напоминала молодую и не совсем адекватную кошку, которая если и выпускала когти, то делала это не со зла, а по дурости. И дразнить ее было забавно, хоть и небезопасно. Вот только удержаться от этого Диего не мог. Не из-за собственной вредности, а потому, что тоска в глазах девушки неожиданно задевала самого Альвареса. И хотелось ее растормошить, заставить почувствовать вкус жизни.

Эрика ему не нравилась, и все же Диего сам не заметил, как начал искренне о ней заботиться. Что ж, это можно было считать издержками его работы.

Но вот такие дни он просто ненавидел.

В заслуженный выходной ему, молодому и хорошо обеспеченному человеку, оказалось совершенно нечем заняться. Семьи у него, бывшего детдомовца, не было, девушки тоже. Не с такой работой, увы… А ведь он был бы не прочь жениться, да только где и когда искать себе супругу? На это одного дня в неделю недостаточно. Но можно было хотя бы просто отдохнуть.

Однако развлекаться Альварес, в общем-то, не умел. Провалявшись до полудня в постели, он наконец решил, что неплохо бы глотнуть свежего воздуха. А там, бог даст, и поймет, чего хочет. В клуб или на поиски симпатичной подружки на ночь, а если она сможет выдержать его работу, то и насовсем. Или в хамам, прогреть косточки и отвлечься от забот. А ведь в некоторых подобных заведениях можно воспользоваться и услугами массажисток…

Размышляя о приятных процедурах, которые оказывали в хамаме, Диего не сразу заметил Эрику, а увидев, смутился. Мыслей, может, она и не читала, но все равно как-то умудрялась видеть его насквозь. Правда, в этот раз эмпатка была еще более рассеянной, чем обычно. Но до того как Диего смог понять, что не так с девушкой, она уже успела сбежать.

Успев пройти половину квартала, Альварес так и не смог убедить себя, что все в порядке и что сегодня не он отвечает за Эрику. Замедлив шаг, начал крутить в голове недавнее воспоминание. Вот девушка входит в лифт, стоит к нему боком, знакомо язвит… Поворачивается к нему лицом, с насмешливой почтительностью говоря, что он ей нравится… Вот оно! Не слова, нет… Ее глаза. Зрачок был необычайно сужен — точка, почти незаметная на светло-карей радужке — и при этом пульсировал, расширяясь и снова возвращаясь в прежнее положение. Едва ли это реакция на свет, в лифте было неяркое освещение. И не похоже, что она сильно волновалась, глядя на него. А на бледной коже легкая испарина, которую можно было принять за обычную реакцию на перегрев. Приняла какие-то лекарства? Нет, Диего всегда информировали, если его подопечным что-то давали. Больна? Вполне возможно, с Эрики станется. Вот только интуиция продолжала вопить, что дело не в этом.

Сигнал на ком отвлек от мыслей. Но стоило увидеть, от кого он исходил, как Альварес встревожился еще больше.

— Да, Лигард. Что-то с объектом? — спросил, ожидая услышать самое худшее.

— Да не совсем, босс. Но вы просили сообщить вам, прежде чем вмешиваться в ситуацию. Видите ли, к нашей птичке какой-то типчик подвалил.

Лигард всегда выражался так, словно был уличным бандитом, а не агентом СБ. И в ином случае Альварес заставил бы его доложиться по уставу. Но не сейчас.

— Внешность?

— Темное пальто, вязаная серая шапка… На ботаника похож. Девицам такие нравятся. Вон, наша тоже за ним как овечка на поводу пошла…

Диего закатил глаза.

— Кинь снимок, Лигард, и избавь меня от своих размышлений.

Доктора Дали он узнал сразу, хотя тогда, в замке, им так и не удалось пересечься. Император был недоволен, когда Эрика с ним общалась, — это он точно помнил. Радуясь, что не успел далеко уйти, Альварес коротко приказал Лигарду не терять парочку из виду, но и не приближаться. Столь щекотливый вопрос Диего предпочитал решить сам. В этот раз доклада Альге не избежать.

Он предполагал, что нужно будет отвадить от Эрики назойливого поклонника. Ничего сложного. Но все обернулось хуже некуда. Девушка опасно балансировала на тонких перилах моста, под которым было несколько десятков метров и… лед.

До последнего момента он надеялся, что успеет. Но не пригодилось оружие, бесполезными были знания о действиях при захвате заложников. Сафар Дали оказался безумцем, решившим умереть и забрать с собой Эрику. Прижав к себе девушку, доктор оттолкнулся и полетел вниз.

Диего рванул к лестнице, ведущей к скованной льдом реке. Перепрыгивая скользкие ступеньки, старался не думать, что, скорее всего, уже опоздал. Выдержит лед или провалится под двумя телами? Альварес родился и рос на юге и плохо разбирался в таких вопросах. Он и снег-то вживую увидел, когда ему было уже лет пятнадцать.

Толщина льда оказалась достаточной, чтобы выдержать удар, тем более сверху был покрытый глянцевой коркой наста снег, в который Диего проваливался по пояс, стремясь добраться до неподвижно лежащих тел. Наконец-то пробившись ближе, он склонился над Эрикой и доктором. Сафар Дали упал на спину на кусок льда, вздыбившийся из мягкой подушки снега, ударившись об него темноволосой головой, вокруг которой уже расползалось пятно крови, отвратительно яркое на белоснежном зеркале реки. К счастью, ледяной нарост тянулся в сторону опоры моста, а девушка оказалась сверху — значит, могла быть жива! Случайно или одумавшись в последний момент, безумец защитил ее от удара своим телом, да и слой снега не дал ей разбиться. Безопасник ужаснулся, представив, что было бы, если бы Эрика оказалась снизу или была чуть выше ростом: какие-то пять сантиметров позволили ей уцелеть в отличие от раздробленного затылка Дали. Даже умерев, доктор прижимал девушку к себе, ее голова покоилась на неподвижной мужской груди, левая нога была вывернута, руки скрыты телом.

— Босс, что там? — окрикнули Диего сверху.

— Вызови «скорую», Лигард!

Обнажив запястье своей подопечной, Альварес убедился, что пульс есть, хоть и слабый. Агент облегченно вздохнул, решив пока не трогать девушку. Судя по всему, ее задело осколками льда, кое-где одежда уже пропиталась кровью… Не все повреждения могли быть видны невооруженным взглядом, и, как учили его на службе, при таких травмах раненых передвигать нельзя.

Неожиданно Эрика распахнула глаза, и в тот же момент чужая боль затопила Диего — столь сильная, что даже дышать трудно стало. Альварес потянулся к портативной аптечке, в которой хранил седативные и обезболивающие средства, но так и не решил, какую именно инъекцию стоит сделать, — вдруг замеченное им ранее состояние девушки вызвано каким-то неизвестным препаратом, и лекарства попросту убьют ее.

— Так, это внушение, только внушение… — пробормотал он, дрожащей рукой вытирая пот со лба и с ужасом глядя на беззвучно плачущую Эрику. К его облегчению, она через несколько секунд вновь потеряла сознание, и к прибытию «скорой» агент был уже по-деловому собран, а не корчился в муках.

Пока Лигард разбирался с формальностями, тыча под нос прибывшей вместе с медиками городской полиции корочку агента СБ, Альварес сел вместе с девушкой в аэрокар. Везли в ближайший военный госпиталь, и еще в воздухе он позвонил туда и рассказал о своих подозрениях об отравлении, вызвав спецбригаду. Уже в больнице, через полчаса после проведения необходимых обследований, стали наконец известны все последствия падения. Дали погиб сразу, размозжив череп об лед, — быстрая смерть, по мнению Альвареса, не оставила шанса по горячим следам разобраться, спланированное это покушение или внезапное помешательство. Эрика… Врачи сказали, что ей сильно повезло — обошлось без переломов и повреждения внутренних органов. Ушибы по всему телу, смещенные позвонки в грудном и шейном отделах, вывих плеча и трещина в руке, неудачно зажатой при падении, растяжение мышц икры и голеностопа. Ей повезло… Диего, на несколько секунд ощутившего то же, что чувствовала Эрика, это не слишком успокаивало.

Работники госпиталя были настроены оптимистично: неделя интенсивного лечения, щадящий режим и медицинские накладки еще в течение месяца — «и она у вас будет как новенькая. Да во всем Космосоюзе не найдешь такого хорошего лечения, как у нас».

Прибывший вскоре доктор Оссе был осторожнее в своих прогнозах. Говорил он долго, витиевато, но всю его речь можно было свести к одному: «А хрен его знает, как эсперы реагируют на подобные травмы».

Также он обнаружил в крови остатки распавшегося вещества, которое, как подтвердил универсальный тест, оказало не опознанное им влияние на центральную нервную систему. Большего узнать не удалось, по этой причине пробы были переданы на исследование военным медикам из СБ. К счастью, те же тесты показали, что данный препарат никак не взаимодействует с другими лекарствами, что позволило начать лечение пострадавшей.

— Так физиология-то у всех одинаковая, — заметил Лигард, греющий уши рядом с Альваресом. — Или правду говорят, эсперы не люди?!

Алана, до этого мрачно молчавшая, поморщилась.

— Да люди они, люди. Проблема в том, что Дали умер.

— Жалеете? — сухо спросил Диего.

— Да. Но дело не в жалости. Эсперы, присутствующие при чужих смертях, переживают ее практически как свою. А тут еще и импринтинг… Эрика не приходила в себя?

— Ее погрузили в глубокий сон.

— Может, и к лучшему. Посмотрим, что будет, когда она придет в себя.

По решению Альвареса Эрику перевезли в столичный военный госпиталь сил службы безопасности, где были не только лучше условия, но и возможность обеспечить усиленную охрану и держать все в тайне, ибо там же лечились и разведчики. Агент объяснил это обычной перестраховкой, решив пока умолчать об истинной причине.

Были все основания считать, что случившееся спланировано. Доктор, проводивший первичный анализ состояния Эрики, решил уточнить у Альвареса, исполнявшего роль «опекуна», какие лекарства принимала пациентка в течение суток.

— Насколько я знаю, никаких, — пожал тот плечами. — Она была здорова. Вы что-то обнаружили?

— Да, судя по всему, Деветци принимала какие-то препараты.

— Не один?

— Может быть, и один, но компоненты какие-то нехарактерные и плохо сочетаемые. Картина в любом случае не совсем ясна, универсальный тест знает все стандартные лекарства, что можно приобрести в аптеке. К тому времени, когда мы взяли образцы, вещества уже перестали быть активно действующими и распались. Посмотрите.

Доктор перевел данные на ком. Диего пробежал глазами список из незнакомых слов и раздраженно его закрыл.

— Ничего непонятно. Можете коротко проинформировать, для чего вообще могут использовать что-то похожее?

Доктор задумался и наконец сказал:

— Я не специалист такого рода. Наверное, лучше спросить фармацевтов, из тех, кто специализируется на психиатрии. Несколько компонентов принятого лекарства или лекарств явно действуют на биохимию мозга, больше ничего тест не показал. Возможно, блокираторы или что-то подобное. К примеру, вот это, — врач ткнул пальцем в собственный ком, — входит в состав лекарства, используемого при эпилепсии. Подавляет припадки.

— А как препараты могли быть введены в организм?

Медик развел руками.

— Может, в виде инъекции, но следов укола мы уже не найдем. Или через слизистые. Точно не с едой или питьем — в желудке остатков веществ почти нет, есть немного в крови. Но сейчас, наверное, и этого не обнаружишь. Говорю же, легко распадается… Вся надежда на те анализы, что отдали военным медикам.

Значит, расширенные зрачки Эрики безопаснику вовсе не показались. Зачем и для чего могли на нее воздействовать, Альварес способен предположить. Эспера сложно обмануть, и, почувствуй девушка, что с Дали что-то не в порядке, ни за что не пошла бы с ним. Значит, ей подавили волю или сделали что-то с даром. Вот только как и когда? В лифте она уже была не в себе.

Запросив данные по Сафару Дали, Альварес убедился, что на корабельного доктора тоже повлияли. Состав препарата в крови другой, подавляющий критическое мышление и облегчающий внушение, подобный встречался в практике разных сект, но тоже незнакомый. Как сказал врач, скорее всего не с Лонги. Постороннее вмешательство немногим лучше внутриполитического заговора.

Агент вновь связался с Лигардом, приказав тому собрать нужных специалистов и исследовать квартиру Эрики и ее путь до первого этажа.

— А что искать то?

— Все необычное. Также пусть возьмут пробы воды и воздуха, пусть биохимики отнесутся к задаче всерьез. И проверь охранную систему. Мог ли кто вторгнуться в здание незаметно для нас.

— Так это же гражданский объект. Тут ходит кто хочет. Искать не переискать, — проворчал Лигард. — Это все, босс?

— Да. Выполнять. Необходимые полномочия я тебе передал. Возникнут проблемы — звони.

Диего сам бы с удовольствием занялся технической стороной расследования, но перед ним стояла задача посерьезнее. Шел третий час после инцидента, и пора уже было информировать императора о происшедшем. Вот только ой как не хотелось… Желательно было дождаться, когда Эрика придет в себя, чтобы убедиться, что она действительно пойдет на поправку. И вот тогда можно было бы потревожить сиятельную особу.

Альге связался с ним сам. От одного его холодного голоса «падре» прошиб пот.

— В чем дело, Альварес? Браслет Эрики не подает сигналов, а от тебя никаких объяснений.

— Браслет сняли, прежде чем поместить Эрику в регенерационную капсулу. Пришлось передать медикам коды доступа для снятия браслета, — откашлявшись, ответил агент.

— Что?

За свою жизнь Диего много чего приходилось слышать. Но это «что», сказанное спокойным тихим голосом, звучало, пожалуй, хуже всего. Глубоко вздохнув, он коротко и по существу дела пересказал события последних часов, не забыв упомянуть между прочим, что сегодня не он отвечал за сохранность эспера. Впрочем, вздумай император серчать, это едва ли спасло бы несчастного агента.

— Перешли мне все данные и медицинские отчеты. Я буду к вечеру. Где Эрика сейчас?

— Я перевел ее в госпиталь СБ.

— Молодец, — скупо похвалил безопасника император.

К тому времени, когда он ступил на землю Кадиса, Эрика уже пришла в сознание. Правда, ненадолго. После всех обезболивающих и седативных, находясь внутри регенерационной капсулы, девушка все равно мучилась от сильной боли. Мозг ее буквально заходился в агонии. Диего чувствовал это, даже пребывая по другую сторону двери. Врачу и медсестре, стоявшим рядом с пациенткой, повезло меньше. Они еле устояли на ногах, став жертвами неконтролируемо проецируемой эмпатии. Пришлось ее вновь отправить в глубокий сон без сновидений.

Из всех, так или иначе бывших в курсе проблемы, лишь у Аланы Кронберг нашелся частичный ответ, что же, черт побери, происходит с девушкой.

— Она вновь и вновь переживает смерть Дали. Ее разум и чувства замкнуло на этом моменте.

— С этим можно что-то сделать? — спросил Ядгар. Он смотрел сквозь стекло на полупрозрачную капсулу, куда была помещена Эрика, и лицо его казалось словно высеченным из камня. Однако Альварес не обольщался, принимая бесстрастность Альге за равнодушие.

«Нам повезло, что император без всяких там сверхспособностей. Иначе лежать бы всем присутствующим сейчас горсткой пепла…»

Ни на второй день, ни на третий ситуация не изменилась. Физическое состояние девушки было удовлетворительным, чтобы она могла покинуть регенерационную капсулу, но стоило эмпатке прийти в сознание, как она тут же возвращалась в кошмар, пережитый на мосту. Фантомные боли нисколько не ослабевали, а разум не находил успокоения.

К этому времени, причем с достаточно большой уверенностью, армейские медики из СБ опознали следы веществ, оказывающих влияние на мозг и высшую нервную деятельность. Но на этом и всё, так как часть компонентов распалась, а иные были произведены на другой планете. После чего делом занялась и разведка, пытаясь понять, где в принципе могли синтезировать подобное. Возможно, следы вели куда-то в один из миров Космосоюза.

Юрий Цехель

Пока спецслужбы носом рыли в попытке найти виновных в покушении на эспера, Юрий был вынужден мучиться от невозможности вмешаться. Инопланетника не посвящали во внутренние дела СБ, хотя с ее главой, Тауросом Сино, Цехелю приходилось не единожды пить. Но одно дело приятельствовать да привлекать наемника для внешних операций, и совсем другое — позволять вмешиваться во внутренние расследования. Но Альге знал, что опыт и способности гардарика могли пригодиться в этом деле. Если не в поисках врага, так хотя бы в помощи Эрике.

То, что Юрий Цехель полезен при контакте с эсперами, Ядгар давно был в курсе, почти с самого начала их знакомства. Не то чтобы по воле самого гардарика, просто так получилось.

Во время их двухлетнего путешествия по мирам Космосоюза они оказались в Кельхейме, небогатом и слабозаселенном мире. Обычно маршрут выбирал Ядгар, но тут его приятелю стало интересно посмотреть на коренных кельхеймцев — хорту, одну из трех рас неземного происхождения, известных человечеству. Не самых развитых, правда, но при этом наиболее похожих на людей. Хорту были двуногими млекопитающими, волосатыми и медлительными, но дружелюбными и обладающими своеобразным взглядом на мир, чем-то схожим с философией земного буддизма. Их главным занятием в жизни было созерцание — природы, соплеменников, странных лысых суетливых существ, копошащихся вокруг. Разговорить такого «созерцателя» было непросто, но порой все-таки удавалось, и Юрий во что бы то ни стало решил это сделать. Хотел приобщиться к хортийской мудрости… по крайней мере, так он сказал Ядгару, привычно не обращавшему внимания на заскоки друга. Правда, истинной целью были вовсе не славные хорту, а эспер, прятавшийся на Кельхейме.

Молодому симарглу нужно было его проверить, нейтрализацией или вербовкой занялись бы потом другие. Если бы вообще занялись. Большинство эсперов мало интересовали Гардарику, и еще меньше — считались для нее опасными. Так что обычно их просто проверяли и затем оставляли в покое. Этот эспер оказался сильным и нестабильным, к тому же способным на проецирующую телепатию, и Юрий отправил на родину рекомендацию о его устранении. Но из-за неопытности и молодости был неосторожен, и кельхеймец его заметил. И счёл угрозой. Мало кто из эсперов склонен к насилию, а этот оказался из таких. Пытаясь подобраться к Цехелю, эспер вышел на Альге и попытался взять над ним контроль, а не справившись с лонгийцем, натравил на него свою марионетку. Пожалуй, если бы не гардарик, Ядгар мог умереть в тот день. Но, спасая друга, Юрий случайно выдал свои способности. Так что император прекрасно знал, что некоторые его соплеменники имеют защиту от телепатии, и использовал это, когда ему нужно было достать эспера для своего сына.

Но к Замиру он Юрия не подпускал. А теперь и к Эрике. И хотелось бы считать это обычной предосторожностью или ревностью, да только едва уловимо изменившееся отношение Альге к своему другу, хищная внимательность, прячущаяся за обычной грубоватой снисходительностью, заставляла гардарика чувствовать себя подобно рыбе, плавающей в постепенно нагревающемся котле.

Император не устраивал облаву на тех, кого подозревал, но позволял им загнать самих себя в ловушку, сделав непоправимую ошибку, окончательно доказывающую вину. Так было с Каримом Ли, так было с Анхелой. Теперь под пристальное внимание сиятельной особы попал и сам Цехель.

Гардарийского пса и до этого проверяли, и не раз. И порой даже что-то находили — так, по мелочи, чтобы успокоить того же Сино. Всем своим видом, манерами, способом существования Цехель показывал, что он лишь удачливый и авантюрный наемник, любящий деньги и развлечения, но избегающий политических интриг. Достаточно умный, чтобы хранить преданность императору, и довольно осторожный, чтобы избегать любых коалиций.

Видимо, где-то он прокололся, выдал себя, раз теперь из внутреннего круга Альге перевел его в разряд тех, кого держал рядом с собой для того, чтобы контролировать. Император ждал, когда он сделает грубую ошибку, и, по-хорошему, гардарику нужно было бы затаиться, а то и вовсе бежать, признав, что в этой игре ему не перехитрить императора. Но Юрий уже не мог выйти из игры — и из-за нежелания признать свое поражение, и потому, что вместо него придет другой. Тот, кто не будет возиться с Замиром, а просто его убьет. Уничтожить кого бы то ни было гораздо легче, чем похитить или же незаметно изменить.

А теперь еще и Эрика. Бедная несчастная Эрика, которая влезла во всю эту историю по его, Юрия, вине. Вначале поддержание с ней отношений было еще одним способом подобраться к наследнику, но теперь он искренне хотел помочь ей. Для начала хотя бы выбраться с Лонги. Не в одиночку, нет — и Независимые миры, и планеты Космосоюза были опасны для одинокого эспера, не знающего жизни. Гардарика была единственным местом, где Эрика смогла бы быть в безопасности и под защитой. И он обещал себе, что обязательно заберет девушку с собой, чего бы ему этого ни стоило.

Вот только Цехель, подготавливая почву для побега, сделал одну большую ошибку — доверился Владимиру, подробно описав возможности Эрики: нужно было убедить, насколько она может быть нужна и полезна. Сильный эспер с доминирующими способностями к эмпатии, а не телепатии — диковинка даже для Гардарики.

Юрий хотел убедиться, что если что-то с ним произойдет, напарник позаботится о девушке. И меньше всего ожидал, что тот станет для нее угрозой.

То, что Владимир может быть причастен к покушению, он начал подозревать сразу же, как Алана рассказала о смерти Дали. Она пришла в тот день очень подавленная. Былые спокойствие и невозмутимость, которые почти никогда не сходили с лица психиатра, исчезли после покушения на Эрику. Алана вернулась тогда под утро, молча забралась в постель к сонному Юрию и, уткнувшись ему в плечо, тихо заплакала. Ей понадобилось минут десять, чтобы начать говорить. Но, находясь в сильном душевном расстройстве, психиатр рассказывала так, будто писала отчет — сухо, почти отстранение. И избегала называть подопечную по имени, используя обезличенное «эспер». Но Юрия сложно было обмануть, когда дело касалось вины и собственной беспомощности. Уж в этом-то он был специалистом.

— И вот теперь Дали мертв, а эспер, возможно, никогда уже не вылечится, — наконец закончила Алана, вытирая распухший нос тыльной стороной ладони. Как и многих рыжих, слезы ее не красили. Но для Юрия такая она — покрасневшая, встрепанная, пахнущая больницей и кофе, — была ближе и роднее. Он прижал ее к груди, успокаивающе перебирая длинные гладкие пряди.

— Подожди, может, все наладится, — пробормотал он вполне искренне.

— Как? Я не знаю, как ей помочь. Просто не понимаю.

— Ты поймешь. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться.

«А мне — понять, как именно получилось, что Дали стал опасен для Эрики».

— Док… Как ты думаешь, почему он так сделал?

— Разум Дали оказался слишком хрупким для того, чтобы выдержать последствия импринтинга.

Для Цехеля это звучало как чушь. Он видел Дали после импринтинга и понимал, как работает дар Эрики. Да, этот дар мог быть опасен — но опасность его была в длительности и мягкости воздействия, а не в силе. Тот человек, на которого воздействовала девушка, под влиянием чужих эмоций мог совершить что-то невозможное для себя и от этого пострадать, но эмпатия не разрушала личность, а мягко встраивала в нее то, что нужно было эсперу. Идеальное принуждение, наносящее минимальные повреждения тем, на кого оно было направлено. Замир, тот охранник, что тайком принес Эрике носки, Зарина… все они в разное время так или иначе подвергались воздействию со стороны эмпатки, пусть и с разной интенсивностью. И Юрий не нашел ни одного подтверждения, что внушение это было опасно для мозга, ничего похожего на разрушение ментальной сферы после действий телепатов.

Даже Сафар Дали… Да, он глупо влюбился в Эрику, нарушил все возможные правила, а потом попался. И наверное, мог страдать еще несколько месяцев или больше. Но чувства дока прошли бы, как и любая влюбленность, оставив после себя недоумение: «Что же я находил в том человеке?» Он не должен был желать умереть, тем более желать причинить вред тому, к кому был привязан. А значит, ему кто-то помог. Помимо Юрия был один такой человек. Владимир.

— В больнице, наверное, много охраны. Интересно, меня пропустят к Эрике? — вслух спросил гардарик.

— Почему бы тебе не спросить императора?

— Кстати, как Ядгар? — тут же поменял он нить разговора. — Ты же видела его?

— Он… такой же, как обычно. — Алана высвободилась от объятий, дотянулась до салфеток на тумбочке и громко высморкалась. Смущенно улыбнувшись, продолжила: — Не могу понять, как вы дружите.

«Как вообще можно дружить с таким человеком?» — читалось во взгляде Кронберг.

Он ответил на оба вопроса.

— Правда в том, что мы оба не особо умеем ладить с людьми. Альге спасает его должность, а я просто хорошо умею скрывать свой неуживчивый характер.

— Даже я тебя не раскрыла, — иронично покачала головой Алана.

Юрий встал с кровати и потянулся до хруста.

— И глядя на тебя, я понимаю почему. — Кронберг хмыкнула. — Но, может быть, ты оденешься?

— Я думал, тебе приятен мой вид. — Он хитро посмотрел на нее, радуясь, что Алану удалось немного отвлечь.

Она грустно улыбнулась, а потом — неожиданно, кажется, не только для Юрия, но и для себя — сказала:

— Знаешь, я люблю тебя. Ты можешь не отвечать мне, я ничего такого не жду, просто хочу, чтобы ты знал. Давай уедем отсюда? Я больше не могу находиться на Лонге. Чувствую себя мошкой, запутавшейся в паутине.

— А Эрика? — тихо спросил Цехель.

Алана вздрогнула, и плечи ее поникли.

— Я прежде всего отвечаю за Замира. Эрику я не понимала и не понимаю. Я же говорила, что не знаю, как помочь…

Гардарик нагнулся, нежно обхватывая лицо доктора своими ладонями. Любил ли он ее? Наверное, нет. Но, безусловно, искренне привязался к этой на первый взгляд сильной, но все же такой уязвимой женщине. Эрика была ее полной противоположностью, но при этом его невероятно привлекали обе. На мгновение в голове Юрия вспыхнула картинка, как он вместе с Эрикой, Аланой и Замиром бежит с Лонги. В компании двух женщин и ребенка… М-да, а ведь в его роду, как говорили семейные легенды, были цыгане. Видимо, отсюда у него желание кочевать с места на место и делать это не в одиночку. Хоть на самом деле табор создавай…

— Юрий?.. — Алана вопросительно и с нежностью посмотрела на него, касаясь прохладной ладонью его руки. Гардарик подарил ей легкий поцелуй и с сожалением отпустил.

— Давай вечером поговорим? Ты выглядишь усталой, поспи хоть до обеда.

Запершись в кабинете, симаргл проверил его на наличие жучков и, убедившись, что новых не появилось, зашел в интрасеть и оставил сообщение для напарника. Ответ пришел почти сразу и тут же самоуничтожился. Они должны были встретиться послезавтра… А сегодня Юрию нужно было выудить о покушении все, что возможно, не вторгаясь в закрытые базы СБ. Это было не так уж мало. К примеру, судя по активности спецслужб, император уже знал, что за нападением Дали кто-то стоял, руководя им как марионеткой. Владимир обычно хорошо прятал свои следы, но сейчас ему противостояла вся мощь спецслужб Лонги, а значит, на него рано или поздно выйдут. И стоило ли так подставляться?! Старый пес, кажется, потерял осторожность… Но докажи вину одного пса, и пострадает вся стая.

«Если я сделаю ошибку, Альге прихлопнет меня, как муху», — это Юрий прекрасно понимал. И нужно было бы сидеть и не рыпаться, надеясь, что если лонгийцы и найдут симаргла, тот умрет раньше, чем выдаст своего напарника. Вот только СБ многое могло выведать и у мертвого, и следовало точно узнать, были ли действия Владимира его собственной инициативой, или на Гардарике устали ждать результатов от Цехеля.

Юрий и сам бы не отказался придушить напарника, но тот был ему еще нужен. «Я скоро с ним увижусь, — подумал, выключая ком. — А пока почему бы на самом деле не поговорить с Альге?»

Императора долго искать не пришлось. Стоило гардарику попытаться навестить Эрику в госпитале, как его вежливо препроводили в один из кабинетов в этом же больничном крыле. Альге временно занял его, подвинув какого-то несчастного медика. И судя по тому, что Юрий видел в коридорах секретаря, заменяющего Мацуми, Ядгар обосновался надежно.

— Надеюсь, с твоим здоровьем все в порядке. Народ начнет волноваться, узнав, что его обожаемый правитель застрял в больничке, — заметил Цехель, когда охрана закрыла за ним дверь.

— Я на плановом медосмотре, — спокойно ответил Альге, снимая санро.

— Что не мешает тебе работать.

Наемник уселся на медицинскую кушетку. Подушка и небрежно кинутый плед свидетельствовали, что сейчас она исполняла роль кровати. Ядгар был неприхотлив в быту, поэтому его мало смущали скромные размеры кабинета и отсутствие привычных удобств. Но все же то, что он торчал здесь, а не во дворце, говорило о многом. «Насколько сильно ты к ней привязался, мой друг?»

— Зачем ты здесь? — устало спросил Альге, рассеянно потирая лоб.

— Повидаться с Эрикой.

— Она сейчас под такой дозой седативных, что едва ли понимает, что происходит вокруг нее.

— Все так плохо?

— Оссе говорит, что лучше ей не становится, но, пока организм выдерживает нагрузку, отказывается от идеи с искусственной комой.

— Этот путь приведет не к излечению, а отсрочит решение проблемы. А так возможно, что психика Эрики сама справится… — Цехель перехватил пристальный взгляд Альге и пояснил: — Алана так считает. Она очень за нее переживает.

— Ну так пусть что-нибудь сделает! — В голосе императора прорезалось недовольство.

— Ты несправедлив. Алана старается. — Он вздохнул. — Но эсперы — не механизмы, их не так-то просто починить, когда они ломаются.

— Скажи мне то, что я не знаю.

— Ну, прежде чем что-то говорить, я бы все-таки хотел повидать Эрику. Ты же знаешь, что я небесполезен, и все же держишь меня вдали.

— Небесполезен, да, — кивнул Ядгар. Лицо его было непроницаемым, но чутье симаргла говорило, что спокойствие это было обманчивым.

— Ты мне не доверяешь?

Это вопрос был на грани, но Альге пожал плечами.

— Я никому не доверяю. Но ты пару раз спас мне жизнь, да и Эрика тебе нравится. Так что не думаю, что ты хочешь причинить ей вред.

— Тогда что? Неужели ревнуешь? — попробовал пошутить Юрий и тут же схватил подушку, прикрывая лицо. — Только не бей меня сильно! Я всего лишь спросил!

— Прекрати паясничать. — Император даже не улыбнулся. — Или скажи, чем конкретно может помочь Эрике твоя нечувствительность к эсперам, или проваливай. Может, ты хочешь что-то рассказать о своих способностях?

Альге никогда до этого не спрашивал наемника о его прошлом и не интересовался, чем он занимается, путешествуя по планетам Космосоюза.

— Это дар небес. — Цехель развел руками. — Ну ладно, не буду тебя отвлекать…

Уже на выходе его окликнули:

— Подойди ко мне.

Послушно вернувшись, Юрий остановился у стола и, сдвинув разложенные бумаги, уселся на краешек. «Интересно, как Ядгар умудряется выглядеть подавляющим, даже глядя снизу вверх?» — подумал он.

— Ты можешь помочь в расследовании. Мои люди обнаружили, что Эрику отравили.

— О! — только и смог воскликнуть, но под тяжелым взглядом императора заткнулся.

— В кровь Эрики был введен некий препарат, на время блокирующий ее способности. Это и помешало эсперу заметить, что с доктором Дали что-то не так.

— Полагаю, СБ уже выяснила, как был введен препарат?

Вместо ответа Альге включил свой ком. На записи было видно, как девушка выходит из своей квартиры. Потом картинка сменяется: у лифта робот-чистильщик прыскает что-то ей на лицо. Эрика вытирает лицо рукавом и возвращается обратно. В следующий раз у лифта она уже встречает Диего.

— Повезло, что запись не подменили и не стерли, — заметил Юрий.

— Не совсем так. Видео, которое ты смотришь, было сделано с запасной камеры с отдельным доступом для Альвареса. А вот основная система контроля, запись с которой непосредственно передавалась в СБ, была взломана.

— Плохо дело. Значит, тот, кто сделал это, на редкость хорош в своем деле. Но вы, признаюсь, еще лучше. Робот найден?

— Нет. Точнее, робота с этим же индексом нашли сразу же, но по данным за тот день его вообще не было в этом крыле здания. И никаких следов вмешательства, соответственно.

— Тогда… другой робот?

— Верно, — кивнул Альге. — Один из чистильщиков пропал и, скорее всего, уже переработан на металлолом.

— Что ты хочешь от меня? Хакер из меня так себе, а свидетелями наверняка занялись твои люди.

— Хочу, чтобы ты проверил по своим каналам, кто мог знать об Эрике и заинтересован в ее устранении.

Юрий сделал круглые глаза.

— Каким каналам?

— Контрабандисты, черный рынок. И не говори, что ты не якшаешься с этими ребятами. СБ тоже подключила своих агентов, но, возможно, коренные лонгийцы не увидят то, что может увидеть инопланетник. Тем более препарат откуда-то из Космосоюза.

— Э-э-э, — гардарик ослабил воротник, внезапно ставший тесным, и нервно улыбнулся, — ты же понимаешь, что я не делал ничего противозаконного? Мои, хм, знакомства…

— Пока ты не творишь совсем уж очевидных глупостей, меня твои махинации не касаются.

Юрий смущенно почесал нос и наконец кивнул.

— Хорошо. Скинь нужные материалы мне на ком, я поищу информацию. Полагаю, ты разыскиваешь кудесника, который мог взломать систему здания, подменить робота и к тому же хорошо разбирается в особенностях эсперов?

— Именно.

Он вновь кивнул и передал свой ком Альге. Несколько секунд, и все нужные данные были перекинуты. То, ради чего он так рисковал, само пришло к нему в руки.

«Это ловушка. Ядгар думает, что я замешан в покушении на Эрику».

Цехель и так не собирался исправлять огрехи напарника, а теперь это и вовсе было бы самоубийством. Потратив еще минут десять на обсуждение задачи, он вышел из больницы, осознавая, как был напряжен все это время, ожидая, что в любой момент император отдаст приказ об аресте.

То, что он окончательно потерял доверие Альге, было несомненным. Судя по всему, император гораздо больше знал о Гардарике и ее целях, чем говорил. Хотя наверняка не в курсе, что когда-то и он был ее целью, иначе разговор был бы другим.

— Охотишься на меня, да? — тихо спросил Юрий, глядя в темнеющее небо.

В любом случае дергаться сейчас было поздно. Все, что он мог делать, — это действительно искать лазейки, через которые Владимир вышел на Эрику. С поправкой на то, что он якобы не знает, как тот работает.

Честно изучив несколько версий, проверив данные, собранные службистами, и обследовав все углы дома, в котором жила Эрика, Юрий узнал не больше, чем агенты СБ. На второй день он решил обновить старые связи с подпольным миром Кадиса. И нисколько не удивился, обнаружив, что хакер, которого они с Владимиром не раз использовали для своих целей, мертв. Все же напарник не дурак, сам уже понял, что его вмешательство раскрыто и нужно подчищать все концы. Отправив эти сведения Альваресу, ведущему дело, Юрий решил, что ему стоит сделать небольшую передышку в расследовании, которое хоть и было фальшивым, но утомляло больше, чем обычное. И заглянуть в один уютный особнячок в квартале Еси, где обитали самые гостеприимные юдзе, девы веселья. Впрочем, совсем не веселья и не плотских утех искал симаргл.

Дома юдзе на Лонге не были такими уж обителями разврата и похоти, как казалось иногда наивным туристам с других планет. Все они проходили обязательную регистрацию, а к женщинам, работающим там, предъявлялись жесткие требования — не только эстетические, но и этические. Например, к работе допускались девушки старше двадцати и не имеющие малолетних детей. Относилось это и к свободным гражданкам, и к рабыням. Притом те рабы, которые работали в сфере интимных услуг, получали отчисления в сумме четверти всех доходов своих хозяев, которые могли потратить только на собственный выкуп. Хотя многие из освободившихся рабынь потом надолго оставались в этом бизнесе, просто не зная, как заработать самим.

Дом юдзе, который посетил Цехель, носил название «Номер пять», но среди постоянных посетителей был прозван «цветочным» за любовь хозяйки, госпожи Юмико, украшать его живыми цветами. Девушек же звали по именам, не давая им цветочных прозвищ, — мадам не любила «всех этих глупостей».

Юдзе, которую раньше Юрий навещал чаще всего, звали Тамра. Она была из свободных и работать сюда пришла после неудачного брака — муж ее избивал, — однако не озлобилась, оставшись такой же жизнерадостной, как в юности. Сейчас ей было немного за тридцать. У нее была гладкая смуглая кожа, черные вьющиеся волосы ниже талии и пышная фигура, не изнуренная диетами. Несмотря на явно испанские корни, Тамру вряд ли можно было назвать страстной, но она была мила и, что самое главное, умела быть неназойливой. Юрий зарезервировал прелестницу еще днем, и теперь ему нужно было лишь оплатить услуги при входе комнату. Юдзе, как всегда, встретила его лично, легко поцеловала в уголок губи, обдав ароматом жасмина, радостно улыбнулась.

— Я думала, вы забыли меня, мой тай. Сколько я вас не видела? Полгода, не меньше. Неужели тай нашел ту, которая наконец добилась его верности?

— Ну, тогда бы меня тут не было. К сожалению, мое сердце слишком велико, чтобы принадлежать только одной женщине. Но тебя в нем не заменит никто!

Обычно Юрий не упускал возможности пофлиртовать с Тамрой, но сейчас не было в его голосе привычной игривости, и мысли были не здесь. Поймав взгляд юдзе, он, как бы извиняясь, пожал плечами.

— Надеюсь, твоя комната еще за тобой?

— Конечно. Прошу, мой тай.

Когда за ними закрылась дверь, посетитель страстно обнял девушку и прижал к стене, целуя карминовые губы. Тамра послушно прогнулась, обхватывая наемника ногами, глухо застонала… и обмякла. Аккуратно подняв юдзе на руки, Юрий перенес ее на кровать, проверил пульс и только тогда повернулся к мужчине, замершему в тени у окна.

— Мог бы дать мне немного времени, — недовольно сказал Цехель.

— Еще не хватало наблюдать за тем, как ты трахаешь шлюх.

Юрий поморщился.

— Грубо. Я о том, что, если Тамра не вспомнит, как мы добрались до кровати, это может вызвать у нее много вопросов.

— Я думал, она у тебя на крючке. Ты вроде помог ее сыну?

— Племяннику, — уточнил гардарик.

— Неважно. Используй свои навыки симаргла, если еще не разучился ими пользоваться.

— Дело не в этом. Если СБ решит копать под меня, ее будут допрашивать профессионалы. И мой гипноз раскусят достаточно быстро. А я, знаешь ли, не хочу привлекать к себе внимание, убивая всех подряд на своем пути.

— Ты просто излишне жалостлив, — усмехнулся собеседник.

Юрий включил свет и наконец увидел того, с кем говорил. Он не раз видел напарника в его новом облике, но все никак не мог к нему привыкнуть. Теперь Владимир Нижинский выглядел как коренной лонгиец: смуглокожий, кареглазый, с азиатским разрезом глаз благодаря пластике век. Он избавился даже от клановой татуировки, и только широкие скандинавские скулы напоминали, что этот лонгиец, На рад Гоу, был на самом деле его соотечественником. Выглядел он лет на сорок, хотя на самом деле был куда старше.

— Меня подозревают. И следят, — коротко сказал Цехель, усаживаясь на пол рядом с Владимиром и опираясь спиной о кровать.

— Так зачем же ты сюда пришел?

— СБ пока старается держать дистанцию и не будет слишком приближаться. У тебя, надеюсь, хватит ума уйти отсюда так же незаметно, как пришел?

Нижинский высокомерно усмехнулся.

— Что ты творишь? — не выдержал Юрий. — Ты подвергаешь опасности и себя, и мое задание. Ты спятил, когда решился пойти на все это?!

— Я просто немного форсирую события. Ты-то совсем расслабился, а ведь совет кланов не будет долго ждать…

— Совет кланов или ваш клан? Ты забыл, что вопрос о наследнике и его судьбе касается лишь Ксано?! Ты должен был только ждать?

— И контролировать. К тому же я не затронул интересы Ксано, решив убрать опасного эспера. Представь себе, эта рабыня сумела как-то почувствовать меня! — В голосе Владимира слышалось почти восхищение.

— И тем самым дал понять, что на Лонге есть те, кто заинтересован в эсперах и знает, как с ними справиться!

— Ну так ведь это уже забота семьи Ксано и Пестрых? — оскалил неожиданно острые зубы Нижинский.

Юрию следовало понять раньше: то, что сделал напарник, не было неосторожностью. Это было планомерной попыткой дискредитировать дом, к которому принадлежал Цехель: семью Ксано, из которой вышла мать Ядгара, и клан Пестрых псов, который их охранял. Клановые интриги, ничего больше.

Помимо выборного парламента и президента на Гардарике существовала еще и «тайная власть». Тайная для чужаков — гардарийцы хорошо знали, кто именно был хозяином планеты. Этой властью обладал совет кланов симарглов. Тех, кто контролировал семьи эсперов. Всего было девять семей, соответственно, и девять кланов симарглов — псов, хранивших и контролировавших одаренных. Взаимоотношения между эсперами и их псами всегда были сложными и противоречивыми, и сказать однозначно, что одаренные находились в подчинении у симарглов, было сложно. Обе стороны нуждались друг в друге и обычно находили способ мириться — особенно перед лицом врагов, коими нередко считались другие кланы.

После того как Хельга Ксано, мать Ядгара, покинула Гардарику, эта семья значительно ослабила свои позиции, а вместе с ней и клан Пестрых псов. Их место в совете попытались занять Северные псы. Несмотря на массовость самого клана Северных, с эсперами им не повезло. Слабоватые и малочисленные, одаренные семьи Дели не представляли особого интереса, и Северные мечтали лишить Пестрых их власти.

Поэтому они, желая ослабить вражеский дом, настаивали именно на лишении дара Замира Альге, а не на его возвращении роду Ксано. Правда, совет решил оставить последнее слово за Пестрыми и дать им самим решить судьбу мальчика. Вот только от сопровождения одного из Северных псов Юрию так и не удалось избавиться.

Владимир, до этого изображавший простого наблюдателя, решил наконец действовать, найдя для этого подходящий предлог. Да, Нижинский не мог вмешиваться в задание Юрия, но Эрика к этому заданию формально не относилась, не принадлежа к роду Ксано ни по крови, ни по закону. Но для того чтобы физически устранить эспера, мало было собственного желания, нужно было разрешение совета. А сам Цехель точно его не запрашивал.

— Ты сообщил в совет об Эрике? — спокойно уточнил Юрий. Напарник, ухмыляясь, кивнул. — Разве тебе не следовало посоветоваться со мной? Ведь именно я оценивал ее способности. И счел их полезными для Гардарики.

— Ох, прости, что мне пришлось взять на себя эту задачу, — скрестив руки на груди и нагло улыбаясь, съязвил Владимир. — Но ты не торопился, вот и пришлось взвалить ее решение на свои плечи. И я не счел твоего эспера полезным. Более того, твоя эмпатка опасна. Эта обратная эмпатия, конечно, занятная штука, но эмоциональная неустойчивость девушки делает ее ненадежной. Совет поддержал меня с условием, что я все сделаю чисто.

— У тебя не получилось. Прекрати охоту. Я пришлю дополнительные данные о новом эспере совету, а до того не вмешивайся.

— Ты мне приказываешь? — Нижинский вскинул темные брови и насмешливо покачал головой. — Мальчик, ты забываешься. Думаешь, что облизывание сапогов императора этой захудалой планетки делает тебя настоящим симарглом? Может, ты и кое-что другое ему позволяешь, чтобы получить доступ к его сыночку? С тебя станется…

Цехель одним движением поднялся, возвысившись над коренастым напарником почти на голову, левой ладонью скользнул по его щеке, будто лаская.

— Неужели ты ревнуешь? Тебе тоже захотелось тепла и ласки, милый? — почти пропел он, с удовлетворением замечая, как глаза напротив вспыхивают яростью.

Нижинский резко откинул чужую руку и ударил так, что Юрий отлетел назад.

— Ты отвратителен.

Цехель отвечать не стал, но не смог удержаться и отправил воздушный поцелуй. На ладони остался отпечаток крови с губ. Напарник скривился.

— Говори, что хотел, и я уйду. Не хочу дышать с таким, как ты, одним воздухом.

Разговор был серьезным, и спустя двадцать минут Владимир уже не выглядел таким уверенным.

— Нам нужно покинуть планету, если все так, как ты говоришь, — задумчиво сказал старый пес, впервые признавая, что Цехель может быть для него чем-то полезным.

— У меня есть причины задержаться. Если хочешь, можешь лететь.

— И оставить тебя здесь одного? — хмыкнул Нижинский.

— Заботишься? — едко спросил Юрий. — Не хочешь улетать — оставайся. Но тебе лучше покинуть Кадис и затаиться.

— Я предпочел бы позаботиться о той эмпатке, Эрике…

— Держись от нее подальше! — По довольному блеску в глазах собеседника Цехель понял, что его намеренно провоцируют.

— И чем она тебе так приглянулась? Или опять зуд в штанах? — почти мирно спросил Владимир. — Да, твоя эмпатка сильна, не спорю. Тот же самый импринтинг на докторе держался необыкновенно долго, тогда как обычная фиксация образа рассыпается через неделю после прекращения контакта эспера с объектом воздействия. И да, она почувствовала меня на расстоянии нескольких десятков метров. Но это лишь эмпатия, не более. Не особо надежная вещь, которую сложно контролировать и невозможно полноценно использовать.

В их мире эмпатию не уважали. В гардарийских эсперах ценили способность к телепатии, стараясь эмпатию искоренять как порок. Потому и Замир, потомок Ксано, был мало подвержен эмоциям и довольно слаб как эмпат. Но Юрий знал, что, увидь совет кланов своими глазами, что Эрика способна на устойчивое внушение, не менее сильное и при этом более безопасное, чем телепатическое, и отношение к девушке поменялось бы.

— Ты не поймешь. Чересчур узко мыслишь.

— Наглец, — оскалился Северный пес, но уже без былого энтузиазма. — Хорошо. Действуем по коду три-один. Уничтожь все файлы, которые могут вести ко мне или на Гардарику.

— А ты?

— Я уже избавился от всего лишнего. Кадис я тоже покину. Что касается Эрики… Что ж, отправляй свою просьбу в совет. А я отправлю свое прошение. Не думай, что я позволю Пестрым заполучить еще одного эспера.

Когда Владимир вышел, Цехель почти рухнул в кресло, морщась от пульсации в челюсти. Удар у напарника был хорошо поставлен.

Впрочем, Юрий мог позволить Нижинскому такую шалость — дни его были сочтены. Осторожно стянув с левой руки одно из колец, деактивировал его. В кольце, которым он слегка оцарапал лицо напарника при «ласке», был один из новых секретов Пестрых, делающих их таким опасными. Когда Нижинский погрузится в сон, яд начнет действовать. Дыхание Владимира остановится, и он тихо и безболезненно умрет в своей кровати, даже не поняв, что умер.

Конечно, внезапная гибель на задании одного из псов может вызвать ненужные вопросы в совете, но выбора ему не оставили: Юрий знал, что это вопрос нескольких дней, когда Владимира найдут лонгийцы, а значит, нужно было заставить его замолчать. А затем можно и службу безопасности пустить по уже бесполезному следу. И хотя полностью это подозрения императора не снимет, на время все же успокоит. А там… Что ж, стоит поспешить и подкинуть Кронберг правильное решение задачи. Эрика была необходима живая и здоровая. И как можно раньше. Потому что кое в чем Нижинский был прав: нужно было спешить.

На постели заворочалась Тамра, и гардарик, подойдя к ней, положил руки на горячий лоб.

— Тихо, тихо. Слушай внимательно, что я тебе скажу… — ласково произнес он девушке, и морщинка между ее бровей разгладилась.

Воспоминания об этой ночи покажут Тамре, что тай Цехель в этот раз был необыкновенно страстен и требовал того же от нее, что в пылу игры она случайно ударила его по лицу, но он, добрый господин, не обиделся. А потом они оба, утомленные сексом, заснули и пробудились под утро.

Пусть у симарглов не было дара эсперов, но все же некоторым трюкам они научились.

Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы убрать еще кое-кого, путавшегося под ногами. Диего Альварес однажды помог Юрию, но теперь он уже мешал.

Ядгар Альге

То, что доктор Кронберг скоро предстанет перед ним со своими вариантами лечения, Ядгар не сомневался. И она действительно появилась… на утро третьего дня после покушения.

— Что нового, тайнэ? Надеюсь, в этот раз вы пришли с результатами или с хорошими новостями?

Хороших новостей не было. Ядгар сам несколько раз в день проверял состояние Эрики. Ничего не менялось к лучшему. Но услышать версию психиатра было интересно.

Рыжеволосая иномирянка стояла перед столом императора, нервно сжимая в руках свой медицинский ком. Альге не предлагал ей присесть, показывая свое неудовольствие.

— Мы провели консилиум с доктором Оссе и доктором Тадо из госпиталя и подобрали наиболее эффективный вариант лечения Эрики. Правда, он довольно рискованный, могут быть некоторые побочные симптомы.

Обычно Ядгару нравилась прямота психиатра: там, где другие медики юлили, Кронберг ясно говорила о том, что придуманный врачами метод не являлся оптимальным.

— Говори.

— Генерализованная амнезия на ограниченный срок. От нескольких дней до пары недель.

— Отчего такой разброс? — нахмурился император.

— Работа с отделами мозга, в которых хранится нужная память, достаточно сложна. Здесь невозможно просчитать все по минутам, — осторожно ответила Алана. Она протянула медицинский ком. — Здесь доступно написано о процедуре и последствиях.

Ядгар хмыкнул и углубился в чтение. Пробежав глазами по медицинским выкладкам, он вновь вернулся в начало текста и, вчитываясь уже более внимательно, уточнял у Кронберг тот или иной аспект. Наконец он отложил ком и задумчиво забарабанил пальцами по столу.

— Значит, вы предлагаете генерализованную, а не избирательную амнезию. Почему?

— Чтобы нам не пришлось снова возвращаться к процедуре. Память имеет свойство достраивать отсутствующие куски. Да и отсутствие части воспоминаний вызовет больший диссонанс сознания Эрики.

— А какой период времени может охватить эта ваша процедура… точнее, амнезия, ею вызванная? Максимально.

Кронберг пожала плечами.

— На самом деле легче всего полностью стереть память.

На мгновение Ядгара охватило нерациональное желание приказать психиатру стереть в памяти Эрики события не только последних дней, но и всего, что происходило после ее появления на Лонге. Начать все сначала. Тогда бы он мог убедить девушку, что дал ей свободу с самого начала. Тогда бы она перестала смотреть на него с недоверием, а считала своим освободителем… И можно было бы попробовать нормальные ухаживания, как бы глупо это ни звучало. Глупо не из-за его статуса, а из-за отсутствия опыта ухаживаний.

Нет, рисковать не стоит даже ради шанса исправить свои ошибки. И видеть Эрику снова отстраненной, чужой, совсем его не помнящей… отчего-то Альге казалось, что будет непросто. Нет, об этой идее точно нужно забыть.

— Тут не написано об осложнениях, — перевел он разговор на более актуальную тему.

— Потому что они предполагаемые. Как вы понимаете, специальное стирание памяти редко используется, будь то военная медицина или психиатрия. И никогда эту процедуру не проводили на эсперах. Мы не знаем, как отреагирует сознание Эрики на потерю воспоминаний о нескольких днях. Возможно, никак, или же подсознание подсунет ей ложные воспоминания.

— Или-или, — мрачно передразнил Ядгар, возвращая ком. — Слишком много переменных. Самые плохие прогнозы?

— Дар, — коротко сказала Алана.

— Он пропадет? — заинтересованно спросил император.

— Источник дара не локализован в каком-то конкретно участке, любые вмешательства в работу мозга эспера могут потенциально к привести к потере способностей, даже черепно-мозговые травмы. Я читала о таких случаях.

— Это не так уж страшно, — тихо пробормотал Ядгар, но психиатр его услышала. Глаза ее непроизвольно расширились.

— Значит, вам уже не нужен эспер? Тогда почему вы так…

— Забочусь об Эрике? Сугубо из личных причин. Ее способности неплохо оживляли наши с ней отношения, но не думаю, что я потеряю к ней интерес после исчезновения дара. И в любом случае жизнь девушки мне важнее.

Впервые Ядгар сказал вслух то, что стало ясным уже давно. Нельзя было просто взять и заменить Эрику другим эспером. Или другой женщиной, если уж говорить о личной жизни. Императору не нужен был никто, кроме девушки с ореховыми глазами и самым чарующим голосом, когда-либо им слышанным.

— Не все так просто, великий тай. Эсперы, лишившиеся дара в зрелом возрасте, не могут продолжать полноценно жить и чаще всего сходят с ума.

— И это ваш лучший вариант? — помрачнел Альге.

— Вероятность проблем с даром после процедуры не так высока, семь-десять процентов…

— Нет. Ищите другие варианты. Если у вас больше ничего нет — свободны.

Кронберг поклонилась и поспешно вышла. Чтобы вернуться на следующий день с еще более безумной идеей — использовать другого эспера. Ядгар отбраковал ее сразу.

— Я не позволю рисковать своим сыном.

— Если мы погрузим Эрику в глубокий сон, ее дар не воспримет вмешательство другого эспера как атаку. С Замиром не должно ничего случиться.

— Откуда шестилетний мальчишка знает, что нужно будет сделать? Даже если с ним будет все нормально, он может причинить вред Эрике.

Алана в отчаянии, будто не уважаемый психиатр, а молоденькая девчонка, всплеснула руками.

— Великий тай! Нельзя долго держать ее на лекарствах — так мы только усугубляем проблему! И вы не можете вечно держать своего сына в золотой клетке.

— Золотой клетке? — повторил Альге медленно.

Доктор побледнела, но не сдалась.

— Да. У вашего сына сильнейший дар из тех, о которых я слышала. И он им хорошо управляет. Но за весь опыт его использования достойных целей он не ставил. Замир чаще всего находил неправильное применение своему дару. А теперь вы не хотите, чтобы он направил свои способности во благо!

— Вы считаете, что это будет полезно для Замира?

— Однажды он уже вытащил Эрику из депрессии. Пусть попробует снять болевой синдром и пригасить воспоминания.

— Ему самому не будет больно?

— Я не знаю. Но вред если и будет, то самый минимальный.

Это было тяжелым решением, но…

— Нет.

— Ваше решение нерационально, — смело сказала Алана. — И продиктовано явно не заботой о девушке или Замире.

— А чем же, милая доктор? — Император тяжело откинулся в кресле. Эта Кронберг чересчур далеко зашла. Ни один из его людей не осмелился бы так неуважительно говорить с правителем.

— Вы избегаете всего, что связано со способностями вашего сына, будто не хотите признавать их. Но если вы закроете глаза на его дар, он от этого существовать не перестанет. Как и ваш сын. Эрика… Эрика в нашу последнюю встречу сказала мне, что Замир хотел бы стать настоящим сыном своему отцу. Мальчик хочет видеть вас, а не просто смотреть на папу на экране головида. И… я знаю, что вы скажете. Что это опасно. Что вы опасны для эсперов. Но ведь Эрика не боится вас, великий тай.

— А Замир боится.

Алана покачала головой.

— Это не так. Встретьтесь со своим сыном. Поговорите с ним, узнайте. И расскажите про Эрику. Он захочет помочь ей, я уверена. И не простит вам, если вы не дадите ему такого шанса. И…

Доктор остановилась глотнуть воздуха и вдруг осознала, кому и что сейчас заявила.

— Я пойду? — сдавленным голосом спросила она, с опаской глядя на ничуть не изменившегося в лице императора.

— Идите.

«Неужели это действительно правда? И я просто недооцениваю своего сына?»

Ответа у Ядгара не было, только понимание, как мало он на самом деле знал эсперов. Нет. Не эсперов. Своего сына и свою женщину. И более того, подсознательно стремился разорвать их связь, словно ревнуя Эрику к своему же ребенку, чувствуя себя порой третьим лишним. Мог ли он на самом деле быть рядом с сыном, не причиняя ему вред? Мог ли он находиться рядом с Эрикой, не мучая ее? Или ему вечно придется оставаться наблюдателем?

Вызвав Хайдена, своего второго секретаря, Альге приказал готовить аэрокар во дворец.

Наверное, стоило действительно взглянуть своему страху в глаза. Ядгар должен был лично убедиться, что его сын способен стать настоящим наследником императорского престола, или принять решение о лишении Замира всех прав наследования.

И возможно, попросить помощи для Эрики, раз уж он сам оказался бесполезен.