Пожалуй, от сумасшествия спасало лишь странное отупение, поглотившее меня спустя несколько дней после заточения. Я много спала, а когда, просыпалась, бессмысленно пялилась в потолок. Читать было сложно, да и не хотелось. Сначала я приняла собственную вялость за реакцию на стресс, но потом поняла, что ничего естественного в моем состоянии не было. В еду или напитки подмешивали лекарства — успокоительные, нейролептики. Император не без основания боялся очередного моего нервного срыва и решил подавить его до того, как появятся первые симптомы. Наверное, не желал, чтобы я сама себе причинила вред до того, как он решит, что со мной делать.

Я почти отказалась от еды, воду пила только из-под крана. Старалась больше двигаться, заставляла себя читать вслух, что-то писать. Мне хотелось ясности мыслей. Но вслед за четким и внятным осознанием происходящего пришли бессонница и отчаяние. Эмпаты устают от людей, это правда. Но утомительное нахождение в толпе лучше полного одиночества. И в какой-то момент я не выдержала. Все произошло быстро и неожиданно даже для меня самой.

В очередное «утро» — уже не помню, какое по счету — в пищевой бокс поступил завтрак. Одноразовая тарелка, пластиковая ложка — все, чтобы я могла почувствовать себя настоящей заключенной, хотя едва ли закоренелых преступников кормили так же вкусно. Я с сомнением взглянула на тарелку, зная, что помимо обычных лекарств в пищу стали добавлять стимуляторы для аппетита. Тому, кто за мной следил, не нравилось, что я почти перестала есть. Но я была слаба духом и не могла голодать больше двух дней, вот и сейчас живот просто сводило от недоедания. Я заставила себя не набрасываться на ужин, выплеснула сок из стакана и налила в него простую воду. Отломила треть пышной булки и откусила кусочек, торопливо прожевывая. Голод медленно утихал, но удовольствия от еды я не получала.

В какой-то момент, излишне поспешно глотнув воды, я закашлялась и сама не заметила, как кашель перешел в рыдание, а из глаз потекли слезы. Меня колотила дрожь, к горлу подступила тошнота. Покачиваясь, встала и начала мерить комнату шагами, не в силах остановиться и иногда слепо натыкаясь на стены. Ударившись в очередной раз, упала, зажав уши ладонями и до боли зажмурившись. Кажется, что-то кричала, не слыша себя, а потом потеряла сознание. Словно издалека слышала чей-то голос и ощущала прикосновение рук. Очнулась уже в кровати, с неприятно гудящей головой. В комнате находился император, я почувствовала это сразу.

— Почему вы тут? — вяло спросила, все так же глядя в потолок.

— Ты так отчаянно звала меня. Я не мог не прийти.

Голос Альге был непривычно тихим и усталым.

— Не помню…

Услышала шаги, удаляющиеся в сторону двери. Император уходил. Меня охватили страх и отчаяние. Я вскочила, не удержалась на ногах и рухнула на колени, но все же успела схватить Альге за край одежды.

— Нет, не покидайте меня!

Ядгар повернулся, удивленный.

— Что ты делаешь? Свободная женщина не должна валяться в ногах у мужчины, как какая-то рабыня.

Я отдернула руку, будто обжегшись.

— Жестоко так шутить со мной. Почему вы так поступаете? Все это… зачем?..

— Неужели на самом деле не понимаешь? Твои действия, как и твое бездействие, вполне можно рассматривать как государственную измену. Наказание за нее — смертная казнь. Скажи, разве я не милосерден, позволив тебе жить, к тому же заботясь о тебе?

Вспышка гнева Альге, прорвавшаяся сквозь его контроль, застала меня врасплох. Его ярость, смешанная с болью, захлестнула меня с головой, заставляя приглушенно вскрикнуть. Я тут же поспешно закрыла рот ладонью, испуганно глядя на императора. Сейчас бы я не удивилась, если бы он ударил меня, а то и вовсе убил — столь сильным было его желание сделать мне больно. Ядгар криво улыбнулся и сделал шаг в сторону.

— Я не собирался пугать тебя или причинять вред. Кажется, я больше на это не способен.

В противовес его истинным чувствам говорил он спокойно и размеренно. Я заставила себя подняться и, прежде чем страх взял надо мной верх, приблизилась к Альге и потянулась к нему за поцелуем. Он не отстранился, но и не ответил, когда мои дрожащие пальцы погладили его шею так, как он любил, а моя грудь, прикрытая тонкой сорочкой, прижалась к его груди.

— Останьтесь, — попросила я, — даже если злитесь и ненавидите, останьтесь. Позвольте мне быть вашей.

— Твои объятия и поцелуи — дешевка. Ты так легко даришь их любому.

— Дарю? — Недоумение мое было искренним.

— Так легко забыла?

Император отстранился, с болезненной жаждой и тоской разглядывая меня.

— Такое невинное лицо у такого лживого создания. Я не желал прощать тебя, пока ты не окажешься у моих ног. И вот это случилось, и ты смотришь на меня с мольбой, но я не чувствую удовольствия, мне противно.

Я опустила голову.

— Простите. Я отвратительна.

— Нет, не ты… Проклятье, Эрика, ну почему ты так легко сдаешься?! — неожиданно воскликнул Ядгар. — Я обвиняю тебя в измене — ты молчишь, как будто соглашаясь. Говорю о твоей продажности — ты даже не можешь соврать так, чтобы я тебе поверил! Знаешь, смешно, но это заставляет меня вспомнить о Юрии. Он всегда был подобен воде, просачивающейся сквозь пальцы. Кстати, не хочешь узнать о нем?

— Мне все равно, — пробормотала быстро, понимая, что мне не поверят.

— Ложь. Я думаю, ты обрадуешься, узнав, что он сбежал. У него были союзники на Лонге. Кто-то снабжал гардарика информацией и помогал, не зная, что он из себя представляет, и желая выслужиться перед приближенным к трону иностранцем, а кто-то видел в нем возможность подобраться ко мне, чтобы нанести удар. Однако не они использовали Цехеля, а он их. В качестве последней любезности или же издевки он оставил мне имена нескольких человек, пытающихся плести интриги за моей спиной. О большинстве я знал или подозревал, но некоторые меня неприятно удивили. Никому нельзя верить. Ты как эспер должна хорошо это понимать.

От уверенности в голосе Ядгара по спине пробежали мурашки.

Я наконец осознала, что происходит с Альге. Он всегда был подозрителен и недоверчив, но совершенно неосознанно на поступки тех, кто был к нему ближе всего, закрывал глаза. Не мог и не хотел видеть, чего они стоят. Так было с Каримом Ли, так получилось и с Юрием. И меня это тоже касалось. Да, Ядгар следил за мной, но он никогда не спрашивал меня о моих тайнах, не допытывался, что я скрываю.

А теперь глаза императора были открыты, и все, что он видел, все, что ценил, было замарано предательством. Мать, друзья, жена, пусть не любимая, но все же подарившая ему сына. И весь гнев, что предназначался им, обрушился на меня, полностью зависевшую от его воли.

Но тогда он должен был смять и уничтожить меня, а я все еще была жива. Может быть, Альге желал продлить наказание как можно дольше? Нет, он бывал жесток, но никогда не наслаждался чужими страданиями.

— Вы хотели бы избавиться от меня и забыть. Но не можете. Вы любите меня, — удивленно сказала я вслух, не думая о том, как странно звучат мои слова после всего того, что уже было произнесено.

Я ожидала, что Альге рассмеется или скажет что-то унизительное, но он нервно облизал губы и продолжал пристально смотреть на меня. Во взгляде его мне чудился какой-то вопрос. И я почему-то посчитала нужным оправдаться.

— Я не очень-то понимаю, что это такое, любовь. — От смущения хотелось сквозь землю провалиться. Так глупо я себя никогда еще не чувствовала. Но меня отчаянно несло: — С тех пор, как я рассталась с мамой, мне никто не любил. Желали, да, иногда симпатизировали. Поэтому мне сложно разобраться, как это — любить. Служанка в том доме, в котором я жила на Токсане, Оста… Она так заботилась о своем муже, так часто думала о нем. У него были проблемы со здоровьем, к тому же он иногда пил, чем доставлял ей много хлопот. Но она всегда прощала и говорила, что не захочет с ним расстаться, что бы он ни натворил. Даже когда он, напившись, потерял все их сбережения, Оста не стала выгонять его из дома. И ведь он потом перестал пить, потому что больше не хотел огорчать ее… Она говорила, что в этом и есть суть любви. Когда люди, несмотря ни на что, стремятся быть с человеком, которого любят. И все ему прощают, пусть и не сразу…

Альге недоуменно прервал меня:

— Ты сравниваешь меня со служанкой, живущей с алкоголиком?

— Я… простите…

— Говоришь много лишнего, — вздохнул Ядгар, и мне показалось, что напряжение, скопившееся вокруг него, немного рассеялось. — Наверное, еще лекарства действуют. Ложись, тебя и так ноги плохо держат.

— А вы?

— У меня дела. И, прежде чем ты снова начнешь рыдать и делать глупости, обещаю, что зайду завтра и расскажу то, что не успел сегодня.

Еле сдержала радостный писк, поняв, что император сменил гнев на милость.

— Когда мое наказание закончится? — поспешно спросила, пользуясь внезапной его добротой.

— Это не наказание… ну, почти не наказание, — неохотно поправился Ядгар. — Сейчас вокруг неспокойно, и если мне придется отвлекаться на то, чтобы уберечь тебя от моих врагов или от твоей же собственной глупости, я сам сойду с ума. Пусть лучше для всех, кто в курсе твоего существования, ты просто исчезнешь. О том, что ты здесь, знают несколько человек, из них только Альварес и Оссе в курсе, что ты не настоящая пленница. Пусть так все и остается. Дай мне еще неделю, хорошо?

Но на следующий день Ядгар не пришел. Зато я покинула свое узилище.

Несколькими днями ранее

В отличие от своего отца нынешний император Лонги был человеком сдержанным и разумным, не склонным к приступам гнева и жестокости. Подчиненные хоть и опасались его неудовольствия — Ядгар Альге не любил нарушения или задержки его планов, — но знали и то, что император не будет вмешиваться в работу Совета или кабинета министров, пока те исправно выполняют свои обязанности.

Поэтому, когда двор в Кадисе начали перетряхивать люди из СБ, ни чиновники, ни сановные люди оказались к этому не готовы. Устраивались тотальные проверки, городские облавы на местных давно прикормленных контрабандистов и криминальных лидеров. Казалось, Альге искал не что-то определенное, а метался как раненый зверь по всей столице, и каждый из его людей, за кем был хоть какой-то маленький грешок, будь то пустячная растрата или злоупотребление властью, мог оказаться под ударом.

Негодовали и аристократы. Проверки? Унизительно, но можно стерпеть. Когда же пошли первые аресты, в Совете началось бурление. Император не превышал собственные полномочия, действуя в полном соответствии с государственным законом, но помимо закона были еще обычаи и традиции. И то, что правитель отнесся к ноблесс без должного уважения, без понимания, что знатный человек может позволить себе гораздо больше, чем простой, не устраивало многих. Лишь некоторые вспоминали, что в случаях, когда император лишал должностей и отсылал прочь из Кадиса, его отец казнил и вешал… И ждали, ждали, когда проявится истинная звериная сущность представителей рода Альге, благодаря которой они когда-то смогли отвоевать трон у других, давно уже не существующих семей ноблесс.

Но, несмотря на недовольство действиями властителя, никто не осмеливался выразить его вслух, привычно лебезя и сгибая спину при виде Ядгара Альге. По крайней мере, пока во дворец не приехал из своей провинции сиятельный тай Васко Кордоса.

Двор затих, ожидая бури. С одной стороны, род Кордоса был одним из старейших на Лонге — из первых семей, прибывших из Испании и колонизировавших далекую планету. Из тех, кто стоял у основания государства, сильного и богатого по меркам как Независимых миров, так и Космосоюза. Альге всегда считались с Кордоса, а нынешний глава дома к тому же был дедом наследника, Замира Альге, и именно он в случае смерти императора стал бы регентом. Но также Васко был отцом опальной, а возможно, даже бывшей — слухов об этом ходило много — императрицы Анхелы. Да и личные отношения главы семейства и Ядгара оставляли желать лучшего.

Васко Кордоса был невысоким суховатым мужчиной с бледной, землистого цвета кожей и такими же, как у дочери, светлыми волосами. Как и Ядгар, он не стремился носить яркие одежды, предпочитая сдержанность во внешнем виде. Как и Ядгар, он считал лучшим слушать, а не говорить. Но это сходство характеров не роднило, а наоборот, вызывало еще большую неприязнь — скрытую у Васко и преднамеренно демонстрируемую у Альге.

В этот раз глава рода, всегда безукоризненно соблюдавший придворный этикет, самым наглым образом его нарушил, прибыв на аудиенцию к императору без приглашения. Собственно, у него не было выбора, так как любые попытки встретиться заканчивались тем, что секретарь Альге вежливо сообщал, что великий тай сейчас занят. И терпение Васко кончилось.

По приглашению секретаря Кордоса вошел в кабинет императора, поклонился и, не дожидаясь, пока уткнувшийся в бумаги Ядгар соизволит обратить на него внимание, уселся в кресло. Мацуми удивленно вздернул брови, поразившись столь неприкрыто наглому жесту обычно сдержанного Васко.

— Ядгар… я могу вас так еще называть, как родственника, или мне следует обращаться к вам тай Альге? Или, может быть, великий тай? — сухо спросил Кордоса, переплетя тонкие пальцы на острых коленках.

Император поднял глаза, уставшие и покрасневшие, и кивнул.

— Как вам угодно. Вы при моем дворе всегда могли себе позволить достаточно много.

Васко даже не поморщился, услышав откровенный намек на свое участие в придворных интригах. Если бы у Альге на него что-то было, Кордоса уже знал бы об этом.

— Мне хотелось бы узнать, как прошло празднование дня рождения моего внука.

— В тесном кругу.

— Меня не пригласили.

— В очень тесном, — добавил Ядгар и вежливо улыбнулся.

Кордоса задумчиво поднял тонкие брови.

— Вы не стали устраивать прием? Мне казалось, раз вы привезли Замира во дворец, то желаете представить его как положено. Не хотите же вы, чтобы подданные решили, что с наследником что-то не так?

Альге устало потер лоб.

— Я собирался. Но как вы уже, наверное, знаете, сейчас не самое спокойное и безопасное время, чтобы устраивать праздники.

— Да, я слышал о предательстве вашего… друга. Мой император, вы приближаете к себе не тех и отказываетесь от дружбы и поддержки поистине преданных вам лонгийцев. Кстати, — перевел он беседу в другое русло, — вы все еще не желаете видеть мою дочь в Кадисе?

— А должен?

— Вы низложили императрицу из-за подозрения в убийстве рабыни — это плевок в лицо всем ноблесс. И плевок в лицо нашему роду, — с еле сдерживаемой яростью сказал Васко.

Ядгар откинулся назад, смерив взглядом своего противника. То, что родственник стал столь прямолинейным, говорило о том, что он уверен в своих силах.

— Подозрения? Анхела сама призналась в совершенном преступлении при достаточном количестве свидетелей. И в тот момент она была не Кордоса, а Альге, и своим поступком опорочила мой род. Я не хочу, чтобы перед глазами моего сына был такой пример.

— О, а вы уже нашли более подходящую замену? И кто же это? Надеюсь, не та наложница-ведьма, о которой шепчутся в Кадисе?

— Ведьма? Не ожидал, что вы так суеверны, Васко, — издевательски заметил Альге.

— Я-то, может, и нет, но вот ваши подданные… Неужели вы не знаете, что говорят при дворе? О чем шепчутся слуги? И что рано или поздно дойдет и до народа? Император очарован, император проклят… Чужеземная колдунья сводит его с ума, как когда-то свела с ума вашего отца Хельга…

— Прекратите. — Ядгар сказал это тихо, но у Мацуми, молча стоявшего за спиной гостя, от его взгляда все заледенело внутри, и он в очередной раз пожалел, что так не вовремя вышел из отпуска. — Ели вы пришли убедиться, что я спятил, то боюсь вас разочаровать. Мой ум ясен как никогда. И так же, я полагаю, ясны мои намерения.

— О да, я вижу, каковы ваши намерения, — прошипел Васко, с шумом отодвигая кресло.

Когда дверь за ним закрылась, Тао налил императору стакан воды и осмелился спросить:

— Стоило ли так его сердить?

— Арест Васко — дело нескольких дней, он не успеет ничего натворить. Когда СБ положит мне на стол дополнительные сведения о союзниках Кордосы, я тут же прикажу заключить его под стражу. Не стоит торопиться. Мне не хочется лишний раз пугать Совет.

Оставшись один, император встал, уперся разгоряченным лбом в холодное стекло и смотрел на заснеженный город вдалеке. Хотя источник его размышлений был не там, в Кадисе, а во дворце. Скрытое, хорошо спрятанное сокровище с ореховыми глазами, сливочно-белой кожей и упрямым нравом. Колдунья, очаровавшая его? Чушь. Он сам дал ей власть. А теперь не мог вернуть свое сердце обратно.

Вернувшись к столу, включил ком и вновь поставил запись, которую крутил последние дни по несколько раз кряду. Запись, стертую с камер наблюдения Цехелем, но им же отправленную на личную почту императора. Отправленную как издевку, как неприкрытое свидетельство того, что Эрика неверна ему не только в своих мыслях. Видео, на котором она обнимает Юрия, держит его за руку, позволяет себя целовать. Это убивало, сжигало Ядгара изнутри. И больше всего он боялся, что не выдержит и причинит девушке такую же боль, какую он испытывал сам.

Альге не мог ее больше видеть, но и расстаться с ней не мог. И Замир, всякий раз спрашивавший у отца об Эрике, требующий вернуть свою любимую подружку, настроение не улучшал.

Император так глубоко ушел в раздумья, что не сразу услышал сигнал наручного кома. Индикаторы, следившие за состоянием Эрики, свидетельствовали, что она находится в критическом состоянии. Пульс и давление зашкаливали, словно девушка в опасности. Ядгар подключился к видеокамерам в карцере и тут же сорвался с места. Как бы ни злился он порой на Эрику, видеть ее медленное угасание, не сдерживаемое лекарствами, а теперь уже и саморазрушение больше не мог.

«Я выбрал Эрику, взял ответственность за нее. И значит, я должен быть с ней». Болезненное понимание, что чувства к девушке — не временная прихоть, принесло императору облегчение. «Все изменится, когда я избавлюсь от своих врагов и буду точно знать, что Цехель мертв или покинул Лонгу. Для нас все изменится, обещаю, Эрика».

Кородоса вернулся в свой столичный особняк более довольным, чем покидал его. Встреча с Альге, получившаяся не очень удачной, странным образом успокоила его и настроила на решительный лад. Ядгар останавливаться явно не собирается; что ж, Васко самому нужно остановить его. Забрать власть именно сейчас, когда многие недовольны действиями императора. Чужеземец был прав, когда говорил о его слабости, а значит, скорее всего, не врал и в другом.

— Жиль, — приказал глава рода секретарю, молча дожидавшемуся его в кабинете, — отправь гардарику запрос на связь и попроси техников еще раз проверить, точно ли закрытая линия не прослушивается СБ.

Спустя час Жиль пригласил Кордосу к защищенному коммуникатору. Васко высокомерно кивнул головой, поздоровавшись с человеком, стоявшим по ту сторону экрана на фоне неприметной серой стены.

— Все никак не могу привыкнуть к смене вашего облика, Юрий.

— Видите ли, находиться в бегах и одновременно блистать красотой нелегко. — Собеседник улыбнулся, тряхнув короткими темными волосами.

Юрия сейчас вряд ли узнал бы даже кто-либо из старых знакомых. Он подстриг и перекрасил волосы, тон кожи сделал темнее, избавился от татуировки и носил теперь традиционный лонгийский наряд: широкие, не сковывающие движения штаны и расшитый длинный сюртук. Глаза его казались почти черными, длинный узкий нос благодаря имплантам стал шире, а острый подбородок тверже — теперь наемник выглядел как коренной житель Кадиса. В толпе взглянешь — не узнаешь. Васко не сомневался, что тот и отпечатки пальцев изменил. От гардариков можно было ожидать что угодно. Только мимика осталась той же, живой и легкой, а взгляд — таким же пронзительным.

— Я принимаю ваше предложение, если вы, конечно, сможете выполнить обещанное.

— Я уже много сделал, — напомнил Цехель. — К примеру, избавился от Альвареса.

— Он был так важен?

— Один из немногих, кому Ядгар продолжал доверять. Много знал и про меня, и про вас.

— На место Альвареса Альге поставит другого. Или вы оказались удачливее меня и смогли засунуть в СБ своего человека? — хмуро спросил Васко.

— Нет, я не настолько хорош. Но замене Альвареса уже подготовили и внедрили защищающий от эсперов чип — из тех, что производятся и контролируются Гардарикой.

Васко приподнял брови, начав догадываться, к чему ведет Цехель.

— Вы сможете им управлять?

— Безусловно.

Юрий не смог повлиять на агента, так как не имел доступа к кодам его чипа, но тот, кого Ядгар столь предсказуемо поставил на место Диего, был удобнее: даже со взломанным чипом бывший падре вряд ли стал бы хорошей марионеткой. Такие люди скорее сломаются, чем последуют внедренному приказу. Тарос Нейрин — другое дело.

— Хорошо. Тогда приступаем. У нас мало времени, — сказал Васко.

— Одну минутку, — поднял руку Юрий, — меня волнуют условия сделки. Надеюсь, мне не следует ждать подвоха?

— Нет. Все будет, как мы договаривались. Вы получите свою рабыню, мне она не нужна. Ненавижу эсперов. Их сила противоестественна и служит дьяволу.

— А как же ваш внук?

Кордоса скривился.

— Надеюсь, вы сможете излечить Замира от этой болезни, тай. Лонгийцы не потерпят на троне эспера.

Цехель мягко улыбнулся.

— Рад, что имею дело с таким здравомыслящим человеком. Завтра утром я с вами свяжусь. Будьте осторожны, сиятельный тай.

Двадцать пятого февраля во дворце Кадиса прогремели взрывы. Точечные удары — в центральной части и правом крыле. Система безопасности оказалась повреждена изнутри, поэтому охране дворца понадобилось время, чтобы вернуть контроль над ситуацией. Жертв было всего несколько десятков, но среди них оказались и два министра из тех, кого Альге считал своей опорой. Важнейшей задачей СБ стала эвакуация, прежде всего — ближнего круга императора. Наследника и его сестру решили вернуть в горный замок, а вместе с ними Ядгар отправил и своего эспера, хотя об этом мало кто знал. Император решил остаться в городе.

В тот же день в шестом часу два флаера с сопровождением поднялись в воздух. К ночи они должны были быть на месте, но в девять вечера операторы, занимающиеся эвакуацией, сообщили Альге, что техника перехвачена и над нею утерян контроль. В ночь на двадцать шестое прибывшие на место, где был оставлен один из летательных аппаратов, обнаружили тела охраны. Пассажиры исчезли.