Тот день стал для меня переломным. Казалось бы, пережитая боль, страх, знание, что моей жизнью готовы пожертвовать, должно были окончательно отвратить меня от императора. Но, узнав его цель и услышав о награде, которую я получу, если достигну этой цели, я едва ли не впервые в жизни заинтересовалась по-настоящему. И взглянула на своего господина совершенно новым взглядом. Он не то чтобы стал лучше в моих глазах, но гораздо понятнее. Узнав его тайну и его слабость, я успокоилась. Какой бы уродливой и странной ни была его душа, он все же оставался человеком. Отцом, любящим своего сына настолько, что достал для него самую дорогую няню в мире. Иначе свою роль мне было сложно воспринимать.

Как и обещал Альге, большую часть времени я была предоставлена самой себе и могла делать, что захочу. Читать в библиотеке, бродить по оранжерее или бесцельно шататься по коридорам замка, тревожа стражу и пугая слуг. Правда, раз в день мне нужно было проходить осмотр сначала у Сафара, а затем у Кронберг. Но видеть дока мне всегда было приятно, и медосмотр я воспринимала как повод с ним встретиться. Что же до психиатра… Мы как бы достигли с ней некого компромисса. Я не задевала ее лично, а она задавала вопросы о моем состоянии, не касаясь прошлого. Хотя обе прекрасно понимали, как хрупок наш мир.

Единственной моей обязанностью было сначала через день, а потом ежедневно посещать Замира. Первое время я сидела у него не более получаса, уже через неделю меня оставляли в его комнатах на несколько часов. И это время могло бы стать поистине кошмарным, если бы хоть чем-то напоминало день моего первого знакомства с сыном императора. Но тогда, видимо, перепугалась не только я, но и мальчик, потому что он больше не пытался установить контакт со мной, делая вид, что меня вовсе нет рядом. Да и я к нему не лезла — второй раз испытать болевой шок, после которого я сутки лежала не вставая, мне не хотелось.

Так мы и проводили наши встречи: Замир делал вид, что меня нет, играя в свои игрушки, я же тихо скучала в уголочке. Возможно, продолжись так и дальше, не избежать мне недовольства Ядгара Альге, но на пятую нашу встречу произошли перемены.

Во-первых, в тот день я поднялась в башню к Замиру почти на час позднее. С утра сильно и без причины болела голова, и док счел необходимым провести почти полный медосмотр, занявший в два раза больше времени, чем обычно. Опухоли, инсульты и аневризмы были обычным делом для эсперов, поэтому к моим головным болям и слабости Дали относился более чем серьезно. Но со мной было все в порядке, и ему ничего не оставалось, как отпустить меня исполнять основные обязанности.

Так что к Замиру я почти ворвалась, едва не сбив его с ног. Мальчик, стоявший у двери, вероятно, давно поджидал меня, но стоило мне появиться, как он тут же развернулся и ушел в другой угол. Так, это что-то новенькое! Обрадованная, что меня начали замечать, я решила рискнуть и, не став привычно жаться у стеночки, пошла за ребенком. Плюхнулась на пол напротив него и вместо того, чтобы вмешиваться в его игру, затеяла свою. Строить очередное архитектурное сооружение, что так нежно любил Замир, мне было скучно, поэтому я выложила перед собой припасенную бумагу и фломастеры и начала рисовать. Горы на заднем плане, а впереди башня — с одним-единственным окошечком и рожицей, видневшейся оттуда. Рожица получилась грустной.

Замир отвлекся от постройки военного укрепления из деревяшек и принялся наблюдать за мной. Но стоило ему понять, что я заметила интерес, как он тут же сделал вид, что ему все наскучило. Небрежно бросив недостроенный конструктор, ребенок ушел к пуфикам, валявшимся на полу, и, усевшись на один из них, включил головид. На экране высветилась заставка какой-то игры, мне незнакомой, а затем возникла гоночная дорожка. Ого, гонки! На подобные игры мне обычно хватало мозгов, но реакция была не ахти, да и внимания порой недоставало, чтобы живой и целой добраться до финала. В этой же версии на дороге постоянно возникали разные препятствия — от громоздких роялей до безразлично жующих траву коз и коров. Какая-то жестокая игра, как по мне… Но при этом весьма увлекательная. Даже наблюдать за ней было интересно, тем более что игроком Замир был опытным и умелым, он ловко обгонял своих соперников и ни в кого не врезался.

Гонки требовали его полного внимания, поэтому, когда я подсела к нему, устроившись за спиной, чтобы не мешать, он этого, кажется, не заметил. Мы шли уже на пятый или шестой круг, когда перед гоночным болидом с неба неожиданно выпал громко трубящий слон. Я взвизгнула и вцепилась в плечо Замира, вместе с ним уворачиваясь всем телом от внезапно появившейся преграды.

Два события произошли одно за другим. Мы с грохотом врезались в слона, и на экране замигали слова о проигрыше. А затем — прежде чем я успела расстроиться по этому поводу — Замир развернулся и с размаху ударил меня по лицу.

Мы замерли. Он — тяжело дыша и дрожа всем телом, а я… не веря в то, что произошло. Меня никогда не били. Никто и никогда не поднимал на меня руку. Обида всколыхнулась во мне, и я вскочила, резко отвернувшись и прикладывая ладони к горящей щеке.

— Я помешала тебе, да? — пробормотала сдавленным голосом, чувствуя, как слезы подкатывают к горлу. Да, он ребенок, притом необычный ребенок, и едва ли понимает, что творит, но… Я в тот момент не готова была это принять, не говоря уже о том, чтобы сделать вид, что ничего не произошло. — Тогда мне лучше уйти.

Шагнула к двери и вдруг почувствовала, что Замир вцепился в мою юбку, не давая уйти.

— Отпусти, — сказала я, не оборачиваясь, — я не нужна тебе. Отпусти.

«Прости». Голову будто пронзило молнией, заставив скривиться и схватиться за виски.

Это была не просто мысль, которую я случайно поймала, — Замир все еще держал блок. Нет, он целенаправленно отправил мне свою мысль, четко и ясно. Значит, он не просто эмпат — он способен, как и я, на обратную телепатию. Но если я научилась этому недавно, то Замир владел уже сейчас.

«Прости. Не уходи. Посиди со мной. Я дам тебе… поиграть». От направленной мыслеречи, точнее, от интенсивности передачи у меня вновь начала болеть голова.

«Потише, Замир, — попросила я так же мысленно. — И я не знаю этой игры. Тебе будет неинтересно».

Я обернулась, присаживаясь на корточки и глядя прямо в светлые глаза ребенка. Его лицо было все таким же бесстрастным, но я знала, что там, глубоко внутри себя, он все видит и понимает. Умеет чувствовать и привязываться.

— Я посижу еще полчаса, — вслух сказала я, не только для себя, но и для Кронберг, наблюдающей снаружи. — А потом пойду. Покажи, что у тебя еще есть из игр.

Вернулась к себе в задумчивом настроении. Мне было радостно, что я смогла достучаться до мальчика, но его способности пугали меня: он их не контролировал и легко мог причинить мне вред. Но… он не хотел этого. Теперь я знала это точно. Замир не был злым или жестоким, но он почти не способен понимать, что чувствуют другие люди. Мы были как зеркальные отражения друг друга — столь похожими, при этом все же чуть-чуть отличаясь: эмпат, не способный себя контролировать и сдерживать чувства, и телепат, причинявший другим боль своим даром.

Когда я уже собиралась переодеваться ко сну, в комнату заглянул стражник.

— Тай Альге приказал, если не спишь, привести тебя к нему, — хмуро сказал офицер. Я искренне удивилась. В последние дни я видела Ядгара мельком: даже находясь в своей загородной резиденции, он все время был в делах.

В личных покоях императора я оказалась в первый раз. Естественно, они были гораздо больше моих, но я не заметила какой-то особой роскоши. Разве что голографическое изображение нашей галактики на одной из стен и астрономический телескоп за открытыми дверями балкона выбивались из строгого, лаконичного, но при этом безликого дизайна, хоть что-то говоря о личных интересах Альге.

Сам он сидел развалившись в кресле на открытом балконе, держа в руках бокал вина и любуясь ночным небом. Романтично, но…

— Иди сюда, — приказал, едва услышав, что я вошла. Его холодный и скучающий голос тут же рассеял все романтические ассоциации.

Я послушно приблизилась.

— Садись, не стой столбом.

Аккуратно расправив юбку, присела на соседнее кресло, украдкой глядя на императора. Я решила, что он хочет расспросить меня о случившемся. Но вместо этого Альге заговорил о другом.

— Сегодня мне сообщили, что Карим Ли умер в своей камере. Самоубийство это было или убийство — пока неизвестно. Служба безопасности носом роет в столице, ища других участников заговора.

— Это действительно был заговор? — вежливо спросила, чувствуя, что от меня ждут какой-то реакции. На самом деле судьба Ли меня совсем не волновала.

— Есть основания считать, что Карима убили его же сообщники. Хоть он и не успел рассказать все и сдать остальных участников заговора, но тех данных, что нашли у него дома, было достаточно, чтобы уличить его в измене. Я тут вспомнил, что вы не очень ладили, он даже напал на тебя на корабле. Весьма непредусмотрительно и глупо с его стороны — так легко выдать свои опасения, что кто-то узнает о его измене… — Альге глотком допил вино и тут же налил себе новую порцию. — Скажи, ты знала, что он желал моего свержения?

— Нет. Я старалась не лезть в мысли Карима Ли.

— А если бы узнала, сказала бы об этом мне?

Я заколебалась, не зная, насколько можно быть честной.

— Говори как есть, не бойся. — Он развернулся ко мне, пристально изучая мое лицо.

— Нет. Если бы вы не спросили меня напрямую, я бы не сказала, — опустив глаза, я все же выговорила это четко и твердо.

Император мрачно улыбнулся.

— Верность и преданность — не то, что стоит ждать от рабов. Но мне не в чем тебя упрекать. — Он снова глотнул вина и тут же перевел разговор: — Откуда у тебя на лице синяк?

— Ваш сын сегодня ударил меня.

— Ударил слабый шестилетний ребенок, и у тебя уже синяк на лице? Ты действительно очень хрупкая, птичка, — усмехнулся Альге. — Расскажи, что произошло.

— Вы не знаете, мой господин?

— Я был занят, а до записи руки пока не дошли. Тем более не все можно увидеть на камерах, не так ли?

Стараясь не торопиться, я как можно более подробно и нейтрально описала ему, что произошло между мной и его сыном. Но, видимо, недостаточно нейтрально.

— Ты надулась и сердишься на Замира. Обиделась на шестилетку? — поддел меня правитель.

— Я не виновата в том, что глупый мальчишка проиграл! — Возмущение все же прорвалось в моем голосе. Я испуганно закрыла рот ладонью и вскочила, низко кланяясь: — Господин, простите. Я не хотела так говорить…

Император махнул рукой, явно забавляясь, и холод словно отступил, обнажив легкую рябь чувств.

— Садись… Я не злюсь на тебя. Ты сама порой как ребенок — но тем вернее, больше шансов поладить с Замиром. Скажи лучше: ты понимаешь, что легко отделалась? Я думаю, ты все еще помнишь вашу первую встречу… и чем она для тебя закончилась. И кстати, мы до сих пор не знаем точно, почему умер мой прошлый эспер.

Я затихла, осознав, что, даже если бы Замир ударил меня не рукой, а палкой, это все равно было бы лучше, чем полностью выжженные мозги.

— Получается, юный господин пожалел меня?

— Сдержался, хотя и был в тот момент сильно увлечен игрой. Это хорошо. Значит он, пусть пока и бессознательно, расположен к тебе. С Леном этого так и не произошло.

— Но почему? — вслух удивилась я. — Чем я так отличаюсь от вашего прежнего эспера?

— Во-первых, у тебя дар сильнее, чем у него, и ты владеешь обратной эмпатией.

— Ваш сын поставил блок. Едва ли я способна донести до него хоть что-нибудь.

— Практика показывает обратное, и я склонен верить в этом доктору Кронберг: от обратной эмпатии нет полной защиты. Даже когда ты контролируешь свои чувства, то все равно ощущаешься на физическом уровне совсем иначе, чем другие люди. С тобой… тепло. И Цехель об этом говорил, хотя уж он-то и вовсе должен быть не подвержен обаянию эмпатов. Думаю, мой сын тоже почувствовал это.

Я повела плечами, не понимая, как реагировать на его слова. Тепло? Пусть, но все же не в моих силах растопить холод моего господина.

— А во-вторых? — Решила перевести разговор. — Вы сказали, что я еще чем-то отличаюсь от Лена.

— Разве это не очевидно? — Альге вскинул брови, бросил хитрый взгляд на меня и разочарованно вздохнул. — Нет, конечно же, для тебя это не очевидно. Лен был сорокалетним дурачком с оттопыренными ушами. А ты женщина, молодая и красивая. Разве мой сын не мужчина, пусть и очень юный? Естественно, он отнесся к тебе снисходительнее, чем к Лену. Это в природе всех мужчин независимо от возраста.

Взгляд господина был таким откровенным, что мне стало не по себе. Я склонила голову, занавешивая лицо волосами.

— Ты порадовала меня сегодня. — Кажется, император тоже решил сменить тему. — Почему бы нам не отметить твой успех?

Откуда-то из-под стола он достал второй бокал и щедро плеснул в него из бутылки.

— Я не пью.

— Точно. Женщины обычно любят сладкое вино или шампанское. В следующий раз я прикажу принести и его.

— В следующий раз?

— Чему ты так удивляешься, Эрика? Твое присутствие мне приятно. А теперь выпей со мной.

Я не могла идти против прямого приказа своего хозяина. Молча взяла бокал и сделала символический глоток. Вино было действительно с кислинкой — такое Нибель любил пить в жару.

Альге налил себе еще. Судя по тому, что бутылка пуста, то он уже не совсем трезв. От этой мысли мне стало неуютно.

— Не закрывайся от меня, Эрика. И не надо снова начинать меня бояться. — Альге поднялся, подошел к краю перил и, уставившись в темноту, сказал будто и не мне: — Я устал.

«Вы слишком много работаете».

«Тренируешься?» — так же мысленно спросил император.

«Вы запретили мне использовать обратную телепатию с кем-то другим, так что да. И я не осмелюсь давать вам советы вслух».

— А так, значит, ты более смелая?

Мне не нужно было видеть лицо господина, чтобы чувствовать в его голосе улыбку. И та затаенная ярость, что ощущалась в Альге с тех пор, как он заговорил о Ли, как будто бы утихла. Надо же… то ли у него действительно стали появляться эмоции, то ли я просто научилась на него фокусироваться и ловить малейшие нюансы его настроения.

— Иди спать, — неожиданно велел император.

Неожиданно не только для меня, но и для себя. Я почувствовала некое сомнение в нем в этот момент, поэтому, прежде чем Альге передумал, пробормотала слова прощания и поспешно покинула императорские покои.

Полностью осознать, чем могло все закончиться, я смогла уже у себя в комнате. Он не собирался отпускать меня. Не в эту ночь. А в итоге все-таки позволил уйти, не коснувшись меня.

Так и повелось с тех пор. Утро было предоставлено мне самой, день и часть вечера я проводила с Замиром, а потом за мной присылал Ядгар Альге. Между нами с императором больше не было столь странных и откровенных разговоров, как в ту ночь, но он все так же не касался меня, держа невидимую границу. «Здоровье сына мне важнее, чем постельные утехи», — сказал он как-то мне, увидев, что я в очередной раз дернулась от его резкого движения.

Я узнавала обоих — и императора, и его наследника — с каждым днем все лучше и лучше. Училась подстраиваться под них, понимать. Ядгар и Замир оказались похожими друг на друга больше, чем я думала раньше. И даже вели себя одинаково, требуя моего присутствия рядом, но при этом не сближаясь.

Всякий раз, когда я приходила к Замиру, он делал вид, что один в комнате. Иногда требовался час или два, прежде чем мальчишка хоть немного открывался мне. Он все так же не пускал меня в свои игры, зато разрешил наблюдать за процессом. И уже не злился, когда я не сдерживала своих эмоций и нарушала привычное молчание. Вслух мы так и не говорили, хотя я терпеть не могла, когда Замир обращался ко мне мысленно: это всегда болезненно отдавало в висках, особенно если ребенок злился или расстраивался. А так происходило почти всегда, когда я уходила. Однажды он не выдержал и просто вцепился в мою юбку, обняв руками за талию. Именно тогда начала рушиться защита, которую он годами выстраивал вокруг себя.

Император… Император тоже играл в свои игры. Только, как у всех взрослых, его игры были гораздо скучнее. Чаще всего он усаживал меня в уголке с книжкой, которую я подбирала сама или которую Альге настоятельно советовал прочитать — он почему-то тоже озаботился моим образованием, поняв, что я ужасно невежественна в некоторых вопросах. Сам же он зарывался в бумаги, третировал бесконечными указаниями секретаря, вежливого молодого мужчину, обладавшего невероятным терпением, или же разговаривал с какими-то важными особами по кабинетному кому. Вначале я служила фоном, «приятным для глаза и чувств эстетическим дополнением», а затем император узнал, что я умею готовить вкусный кофе и разбираюсь в чае, и меня приставили к делу. Как служанку и курьера: подай, принеси, передай… Я не расстраивалась: быть служанкой или нянькой гораздо интереснее, чем комнатным украшением или домашней скотинкой.

В какой-то из дней в замок пожаловали гости. Если судить по помрачневшему виду Ядгара, не самые приятные, но которым нельзя было просто отказать. Вести принес секретарь, Тао Мацуми.

— Тайнэ Анхела прибыла.

— Одна?

— Нет, с ней ваша дочь и Диего Альварес.

— И Анхела наверняка хочет видеть меня — и немедленно? — саркастически вопросил император, раздраженно постукивая стилусом по столу. — Тогда веди.

Когда Мацуми вышел, я поднялась, намереваясь тоже уйти. Имя Анхелы было мне знакомо, и абсолютно не хотелось с ней встречаться. При дворе ее не любили.

— Останься, — приказал Альге.

— Но ваша жена захочет…

— Для тебя имеет значение то, чего захочу я, — поджав губы, недовольно сказал император. — А я хочу, чтобы ты осталась. И да, мне любопытно, что творится в хорошенькой головке моей жены. Так что будь добра, послушай не только ушками.

Я кивнула. Такая просьба была мне понятна. Я знала, что император и его третья супруга не особо ладили. Неудивительно, что он ей не доверял.

Нибель, мой прежний хозяин, тоже был женат. И супругу свою, особу умную и властную, берег и любил. Правда, держаться от ее острого язычка и непростого нрава предпочитал подальше, о чем сильно жалел после того, как она умерла. В день ее похорон я впервые увидела, как Нибель плакал.

Но одного взгляда на скучающее и презрительное выражение лица, с которым Альге встретил свою жену, мне хватило, чтобы понять, что ее смерть останется неоплаканной. Император даже подняться не удосужился, когда она вошла в кабинет в компании худощавого, скромно одетого человека.

— Ядгар, как я рада тебя видеть! Я скучала… — Голос у молодой женщины был низкий и мягкий. Он исключительно подходил ее внешности, такой же мягкой и женственной. Анхелу Альге можно было назвать по-настоящему красивой: зеленовато-синие глаза, прямой патрицианский нос, изящный овал лица и светлые длинные волосы, скромно заплетенные в косу. Невысокий рост, хрупкие плечи, тонкая талия и плавность движений — все это делало ее какой-то неземной, возвышенной.

Но если глаза могли обмануться ангельски-светлым обликом Анхелы, то мои способности эспера позволили безжалостно препарировать ее чувства и мысли, чтобы убедиться в том, что содержимое ничуть не совпадало со своей оболочкой. Была ли она на самом деле очаровательна? Ну, если вам нравятся дамочки, умеющие ласково улыбаться при желании выцарапать своему супругу глаза, то да. Крайне страстная особа. Интенсивность эмоций и хаотичный ворох мыслей Анхелы полностью поглотили мое внимание, так что ее спутник остался почти не замеченным мною.

— А ты, я вижу, не очень… — Императрица грустно опустила уголки тонких губ, бросая на меня весьма красноречивый взгляд. — Кто это? Только не говори, что новый секретарь!

— Нет, что ты, Анхела. Это всего лишь моя рабыня, — спокойно ответил Альге.

Я удостоилась еще одного взгляда, несравнимо более презрительного, чем раньше.

— Рабыня? Я не вижу на ней ни ошейника, ни клейма. И она сидит в твоем присутствии, не подумала поклониться мне! Разве рабы не должны знать свое место?

— Все мы рабы Господа, Анхела, а значит, равны перед его глазами и друг перед другом. Разве не так, падре Диего? — спросил насмешливо Ядгар, мысленно останавливая мою попытку вскочить. Как ни вбивали в меня когда-то правила поведения, стоило мне глубоко задуматься или увлечься чем-то, и я тут же о них забывала.

— Кесарю кесарево, а богу богово. У людей свои законы, — тут же ответствовал спутник императрицы, с любопытством разглядывая все вокруг, в том числе и меня. Сейчас я наконец заметила на его черной рубашке характерный белый воротничок священника. Довольно молодой, нет еще и сорока, худощавый, с коротко стриженными темными волосами и прямой линией бровей. У падре были рассеянный, немного близорукий взгляд и живая мимика, но при этом — ясное и холодное внимание и настороженность, совсем не вязавшиеся с добродушным и открытым выражением лица. Еще одно несоответствие, как и в случае с Анхелой. Но она, хоть я и видела ее вздорный характер, не показалась мне и вполовину такой же интересной, как этот падре. Хотя бы потому, что Анхела Альге была для меня открытой книгой, а Диего Альварес… спрятал свои мысли за блокирующим чипом.

Он знал, что у императора появился новый эспер, и заранее подготовился к возможной встрече с ним. В случайное совпадение верить было бы глупо. Наши глаза встретились, и я поняла, что в этот момент не только я смогла узнать тайну падре, но и он каким-то образом догадался обо мне. Альварес едва заметно выгнул бровь, как бы спрашивая: «Ну как, выдашь?» Я повела плечами, как будто бы разминая их: «Нет, мне это пока не интересно». Альге просил последить за своей женой, про спутника он не сказал ни слова. Не знаю, понял ли меня падре, но едва ощутимое напряжение в нем пропало, и он вновь перенес внимание на императора, сквозь полуприкрытые глаза следившего за нашим обменом знаками.

— Падре, к чему вы здесь?

— Я его попросила приехать со мной, — вмешалась Анхела, прежде чем Альварес успел открыть рот. — Сочла, что нашему малышу будет полезно присутствие святого отца…

Повеяло холодом.

— Нет, я же сказал! — Альге впервые с момента нашего знакомства повысил голос. — Я запретил крестить Замира, ты знаешь.

— Но я не об этом прошу, Ядгар. Я хочу, чтобы Замиру стало лучше, а для этого может хватить и беседы с падре Диего! Я ведь так его люблю! — Императрица почти молитвенно сложила руки. В глазах ее подозрительно блеснуло. «Переигрывает», — скучающе подумала я, очевидно, излишне «громко», так как Анхела вздрогнула и огляделась, а Альге прикусил губу, скрывая улыбку.

— Любишь падре? Довольно смело заявлять об этом в лицо своему мужу.

Женщина тут же взвилась.

— Не смейся надо мной, Ядгар! Я беспокоюсь о Замире не меньше, чем ты, и как мать чувствую, что ему нужно!

— Ты полгода пропадала за пределами Лонги, милая. Это не похоже на материнскую любовь.

— Я была в паломничестве. Болезнь сына — это результат наших с тобой грехов, мой муж. И я пыталась отмолить их за нас двоих!

— И наверняка считаешь, что доля моих грехов гораздо больше, чем твоя, — с фальшивым сожалением вздохнул Альге.

Анхела болезненно выпрямилась, сжав кулачки. Эта поза оскорбленной добродетели восхитила даже меня, знавшую то, что за ней скрывается.

— Мы поговорим с тобой позже, Ядгар. Не при твоей… — уничтожающий взгляд в мою сторону.

— Но при падре? — поддразнил ее император. — Ведь ты без него никуда. Кстати, хотел спросить: зачем ты сюда притащила еще и Зарину?

Императрица вздохнула, успокаиваясь, и выдавила из себя смиренную улыбку.

— Я беспокоилась о ней. В Кадисе Зарина вела себя неподобающе, поэтому я решила, что ей требуется внимание и контроль отца…

— Решила? — перебил жену Альге. — Милая, я не просил строить из себя добродетельную мамочку еще и с моей дочерью. Если ты начнешь вмешиваться в то, что тебя не касается, то я вмешаюсь в твою жизнь. И поверь, тебе это не понравится.

На мгновение я почувствовала жалость к тайнэ. Когда тебе угрожает такой человек, как Альге, это не так-то легко вынести. Анхела вышла, не сказав ни слова, а Альварес, ничуть не смутившись тем, что стал свидетелем семейной ссоры, вежливо поклонился и последовал за императрицей.

В кабинете наконец-то стало тихо.

— Ну, — после некоторого молчания спросил император, устало потягиваясь в кресле. — Что ты скажешь о моей жене?

— Что именно вас интересует, мой господин? — бесстрастно уточнила я.

— Она действительно здесь ради Замира?

— Имя мальчика было на ее устах, но не в мыслях. Ее больше вы интересуете. Тайнэ жаждет вернуть ваше внимание…

— И что движет ею? — Ядгар заинтересованно вскинул светлые брови, но я знала, что он догадывался о моем ответе.

— То же, что и большинство женщин. Уязвленное тщеславие, былые чувства… и память о той власти, что она когда-то имела над вашим сердцем, мой господин.

— Только в ее воображении, Эрика.

«Я знаю. Ваше сердце — покрытый льдом кусок камня, о который даже такая хищная птица, как ваша жена, обломает крылья и клюв».

— Ты что-то сказала, Эрика? — Альге, уловивший слабое эхо моих размышлений, взглянул на меня с подозрением.

— Нет, мой господин. Я тренировала свой контроль над телепатией, как вы мне приказали.

Помимо Альвареса и Замиры императрица привезла с собой личных слуг и охрану, и хотя десяток людей едва ли могли переполнить огромный замок, одна дочь императора с лихвой заменяла собой целую цирковую труппу. На редкость шумная и неугомонная девушка уже на второй день в горах успела заскучать и, не зная, чем себя развлечь, решила пристать ко мне. Весьма противоречивое поведение, по моему мнению, если вспомнить, что она считала, что я собираюсь следить за ней.

Когда она ворвалась в мои покои, я не сразу ее узнала. Исчезли дикий макияж и прическа, однако ботинки в военном стиле говорили о том, что передо мной не пай-девочка. Темные глаза взволновано блестели.

— Эрика, да?

— Тайнэ, мое почтение…

Я неохотно отложила книгу в сторону и поднялась с кровати. Час дня… ни к Сафару не сбежать на ежедневный осмотр, ни у Замира не отсидеться. Значит, придется общаться с дочерью моего господина. А то, что Зарина не собиралась так легко от меня отцепляться, хорошо читалось в ее мыслях.

— Ты должна… ты должна сказать, что он чувствует ко мне!

— Кто? — Я подавила вздох, понимая, что сейчас меня заставят участвовать в какой-то глупой любовной истории.

Образ, промелькнувший в голове девушки, заставил меня подумать, что я неправильно поняла ее намерения. Но…

— Я про Диего! И не смей никому говорить о том, что… он мне интересен!

— Падре? — уточнила я. — Он же старый!

По крайней мере для шестнадцатилетней особы.

— Совсем нет, — возмутилась Зарина, полностью разрушив миф, что всем молодым девицам люди старше тридцати кажутся старыми.

Интересно, что она в нем нашла? Конечно, Альварес производил приятное впечатление, но, пожалуй, казался излишне правильным и скучным, как и полагается священнику. Разве юным красавицам не должны нравиться… ну, не знаю, певцы, там, актеры? Даже если бы Зарина влюбилась в кого-то из охраны, я удивилась бы гораздо меньше.

— Скажи, у него кто-нибудь есть?

— Я не знаю. Но он священник, так что не думаю…

— Он из ордена святого Бенедикта Рейнского, они не дают обет безбрачия. — Она махнула рукой, поразив меня своей осведомленностью, и тут же перевела тему: — Я собираюсь у него покреститься! Когда приму христианскую веру, как Анхела, Диего начнет и мне уделять внимание.

Вспомнив вчерашний разговор, свидетельницей которого я была, осторожно произнесла:

— Не думаю, что ваш отец поддержит вас…

Зарина, возбужденно мерившая мою комнату шагами, остановилась и побледнела, вспомнив, кому я принадлежу.

— Если ты хоть что-нибудь расскажешь отцу, я тебя убью! И мне за это ничего не будет!

Я молча смотрела на дочь своего хозяина, сохраняя на лице бесстрастность, а внутри все дрожало от негодования. Избалованная и жестокая девчонка! Следовало бы промолчать, но я не сдержалась:

— Что ж, после того как вы меня ударили, я уверена, что вы сможете сдержать свою угрозу.

Мои слова неожиданно задели Зарину. Она опустила глаза, нервно теребя кончик косы. Настроение ее менялось так быстро, что я не успевала за ним следить. Но сейчас она, кажется, по-настоящему смутилась.

— Я не должна была трогать тебя тогда. Дочь благородных родителей не может опускаться до подобной низости.

— Слышу в ваших словах голос вашего отца, тайнэ Зарина.

Она поджала полные губы, не желая признаваться, что Ядгар отчитал ее тогда. Она порывисто подошла к кровати и подняла книгу, небрежно отложенную мной в сторону.

— Ты читаешь бумажные книги? Фу, как старомодно! Их же неудобно листать… Да и еще такое старье о войне.

— «Искусство войны» Сунь Цзы — не совсем о войне. Точнее, не только. Это об искусстве противостояния противнику, о стратегии и тактике.

— Ого, а теперь ты звучишь как мой папаша! И тебе оно надо?

Я вздохнула.

— Господин считает, что да.

— О, отец такое любит, — хмыкнула Зарина, небрежно листая страницы. — И ты понимаешь, про что тут?

— Отчасти.

— Ты довольно умная… для рабыни. — Ее мысли опять скакнули в сторону. — Ну так что насчет Диего? Ты ведь его уже видела, да? Я слышала, как мачеха говорила о тебе при нем! Она была так неприятно удивлена, узнав, что ты эспер!

— Ей это сказал Альварес?

— Нет, я, — призналась девушка, швыряя книгу обратно. — А что, это такая уж тайна?

— Мне все равно. — Я пожала плечами. — Но вынуждена вас разочаровать: я не знаю, что испытывает к вам падре Диего. Чтение человека — это не так просто, как вы думаете.

— Разве? — Зарина села напротив меня и прищурила глаза. — Вот скажи, о чем я сейчас думаю?

— О белом медведе, конечно же. Точнее, старательно о нем не думаете.

Как и половина тех, кто недавно узнал, что я эспер. И где они узнают об этой старой шутке? Да они этих белых медведей разве что в фильмах и видели!

— Верно, — ослепительно улыбнулась девушка, — ладно, пошли.

— Куда?

— К моему отцу, конечно!

Я все так же непонимающе хмурилась, пытаясь хоть что-то понять в ее голове. Но не успела разобраться в этом пестром клубке из образов, мыслей и желаний, как меня уже за руку тащили из комнаты.

— Но я не хочу, — попробовала возмутиться, напоминая себе, что не имею права в открытую игнорировать дочь императора, как бы мне ни хотелось.

— И я не хочу, — тут же согласилась Зарина, оттесняя плечом задумавшегося у двери стражника. — Не стой столбом! Так вот, Эзра…

— Эрика, — поправила я ее машинально.

— Да без разницы… Если бы я могла избежать встречи с императором, да и еще в твоем присутствии, я бы с удовольствием это сделала. Но… иногда мне, как благородной дочери великого дома, нужно поступаться собственными желаниями ради других. Я должна выполнить свой долг!

— Э-э-э?

Она резко остановилась, и я почти влетела ей в спину. Зарина обернулась. Лицо ее было необыкновенно серьезно.

— Замир. Я хочу видеть своего брата, но отец мне не позволяет. А ты… ведь ты что-то вроде няни у моего брата? Или лекаря… или лекарства. Отец сказал. И мне чертовски обидно, что ты можешь видеть Замира, а я нет. Ты должна убедить Ядгара, что мне можно доверять!

— Пожалейте, тайнэ! Я всего лишь рабыня! — взмолилась я. — Разве император прислушается ко мне?

— Вот поэтому мы сейчас прихватим с собой еще и Алану! — подмигнула мне девушка. — И хватит пресмыкаться! Тебе это не идет. В тот раз… при нашем первом знакомстве ты ведь ответила мне на пощечину… Та боль — это ведь какой-то редкий вид эмпатии, да? Кронберг объяснила мне. Ответить мне таким образом… это было не просто смело, но и дерзко. И ты не задумываясь перечила мне сегодня. Так что не смей придуряться сейчас и делать вид, что ты боишься моего отца!

«Но я действительно боюсь», — хотела ответить, но внезапно подумала, что за последние дни страх на самом деле поутих. Конечно, я все еще полностью зависела от Альге и помнила, на что он способен. Следы от его пальцев на лице прошли не за один день… Но теперь я знала точно: Ядгар Альге никогда не был жестоким без причины. И он перестал быть столь непредсказуемым для меня. А кого знаешь — боишься уже не так сильно.

Ядгар Альге

Ядгар считал себя человеком практичным. Осознавая, что его бесстрастность и холодность к людям многие посчитали бы ненормальной, сам он большой проблемой это не считал. Привязанность к другим затуманивала сознание и делала слабым, а слабость для императора Лонги была непростительна. Хотя… ведь он сам был результатом такой вот слабости его отца к чужачке из дальнего мира Космосоюза. Но разве предыдущий правитель позже не пожалел об этом? Разве не гены светловолосой и ясноглазой гардарийки испортили кровь династии Альге, сделав сына неспособным на нормальное существование? Любовь, о которой говорили на десятках планет и которую воспели на Лонге, принесла его семье боль.

Ядгар не мог позволить себе сделать подобного просчета. Поэтому к поиску жены подходил тщательно и обдуманно. И всякий раз неудачно. Но ни второй, ни третий брак не оказались такими провальными, как первый. А ведь все начиналась более чем хорошо.

Лайла Найда была смуглолицей и смешливой девчонкой всего на год младше Ядгара. Из знатной семьи, получившая хорошее образование Лайла должна была стать идеальной императрицей. Однако власть и излишняя снисходительность молодого мужа, скрывавшая за собой равнодушие к супруге, ее испортила. Сначала… сначала были просто фавориты, дававшие юной императрице то внимание, что она не получала от Ядгара, затем — любовники. Возможно, Альге и это мог простить своей жене, успевшей подарить ему дочь, но вот то, что Лайла оказалась настолько глупа, чтобы стать частью заговора врагов правящей династии… Подобное нельзя было оставлять без внимания. Участвовавших в заговоре казнили, семью Найда лишили всех привилегий и собственности, бывшая императрица была сослана в дальнее владение, а ее имя подверглось забвению в столице. Лишь после того, как у Ядгара родился наследник в третьем браке, он позволил Лайле покинуть планету без шанса вернуться назад, считая непрактичной излишнюю жестокость.

Зарина, почти полная копия своей матери, была вечным напоминанием о той первой досадной ошибке, потому Альге и оставил ее во дворце. О своей неосторожности стоит помнить. Да и позволить, чтобы его дочь попала под чужое влияние, он не мог, поэтому, хоть с ней и не сближался, все же приглядывал. Не слишком близко, но и не далеко. По крайней мере так он думал раньше. Разговаривая с дочерью утром после ее приезда в горный замок, Ядгар неожиданно увидел в глазах Зарины то, что так долго не замечал, — обиду и одиночество, точно такие же, что когда-то толкнули Лайлу к ее погибели. И это нельзя было игнорировать, если он не хотел получить большую проблему под боком.

Поэтому когда на ком Ядгара пришел сигнал, что под дверью его кабинета ждет Зарина, он без всякого сомнения дал ей допуск, хотя не прошло и пары часов, как она с яростью вылетела из этих же дверей.

Вот только в этот раз дочь была не одна, а с Аланой Кронберг. И, как будто этого было мало, тащила за собой еще и Эрику.

На мгновение Ядгар даже залюбовался представшей перед ним картиной. Будь у него хоть капля поэтического дара, он сказал бы, что перед ним предстали три времени года. Яркая и зрелая осень, легкомысленная и непостоянная весна. И лето. Девушка со сливочной кожей, мягкими, пахнущими луговыми цветами волосами и теплыми карими глазами, в которых — легкая тень тайны, предназначенной для него одного. Словно Эрика знала и понимала то, что ему было недоступно, но при этом жизненно необходимо.

Игры утомленного разума… Перед ним были его надоедливая дочь, слегка раздражающая, но все же полезная Кронберг и рабыня, в глазах которой — привычная опаска, а вовсе не тайна.

— Если ты снова хочешь вернуться к утреннему разговору, лучше не тратить мое время, — сухо сказал Ядгар, отдавая свое внимание экрану монитора. Очки санро он не любил. — Доктор Кронберг, не ожидал от вас, что вы пойдете на поводу у Зарины.

— Но, отец, послушайте, что скажет тайнэ Кронберг! — вновь заныла инфанта.

Согласиться было легче, чем спорить.

— У вас есть пять минут, Алана.

Рыжеволосая психиатр нервно сглотнула.

— Я… не понимаю, что должна сказать. Тайнэ Зарина сообщила, что вы хотите меня видеть.

— Тогда можете идти. Я вас не задерживаю. А тебе, дочь, стоит запомнить, что, прежде чем искать союзников, нужно убедиться, что они действительно будут на твоей стороне.

Алана поспешно шагнула к двери, но Зарина уже успела перегородить выход.

— Я ведь просто хочу познакомиться со своим братом!

— У тебя есть другие игрушки. А Замир болен, ты знаешь.

Ядгар пытался говорить мягко, но это плохо получалось.

— Разве я способна навредить ему? — в отчаянии воскликнула Зарина.

— Да.

«Нет».

Два ответа — негромкое «да» принадлежало Кронберг, второй же прозвучал в мыслях Ядгара.

— Почему? — Император сплел пальцы под подбородком, размышляя, кому же на самом деле он адресовал вопрос.

— Мы не уверены, насколько Замир стабилен, — ответила Алана. — Прошлая встреча с тайнэ Анхелой привела к тому, что мальчик еще больше замкнулся в себе. Я думаю, что Замир…

Кронберг говорила что-то еще, но аргументы психиатра Альге были знакомы. А вот сквозившая уверенность, прозвучавшая в «ответе» Эрики, заинтересовала. Сейчас она молчала, равнодушно уставившись куда-то за его плечо. Почувствовав внимание, перевела взгляд на него.

«Что ты имела в виду, Эрика?» — спросил Ядгар, зная, что она всегда чутко прислушивается к его мыслям. Ее ответ походил скорее на еле уловимый, хоть и отчетливый шепот, чем на обычную речь.

«Мальчик способен вынести присутствие своей сестры. Тайнэ… ее чувства и мысли — как легкий ветер, тогда как сознание Замира — гранит. Едва ли его заденет присутствие вашей дочери».

«Тогда в чем смысл?»

«Если эта встреча не нужна Замиру, то Зарине она нужна».

И опять та странная уверенность, о которой спроси — и Эрика вряд ли сможет ответить.

«С моей женой год назад все было иначе».

«Связь матери с ребенком — совсем другое дело. Даже эспер, выстроивший самую крепкую защиту вокруг себя, будет беззащитен перед родной матерью».

«И отцом?» Неожиданная горечь собственных мыслей удивила Ядгара, заставив задуматься, насколько рациональным было его желание пресечь любые контакты сына с внешним миром. Ведь сам он не мог видеться с ним.

— А аргументы «за»… Они ведь тоже у вас были? Я помню, мы обсуждали этот вопрос, — вслух сказал император.

— Да, но… — Кронберг замялась.

— Просто я не хотел тогда их слушать? — усмехнулся Ядгар. — Алана, уж от вас-то я ожидал, что вы будете не поддакивать, а действовать исходя из интересов моего сына.

На щеках доктора выступил румянец — как и все рыжие люди, она легко краснела.

— Ну, на самом деле обстоятельства несколько изменились. С Эрикой мы достигли большого прогресса. Замир начал реагировать на слуг, а недавно и вовсе устроил истерику, когда я пришла забирать Эрику.

— Вы так говорите, будто это хорошо, — удивилась Зарина.

Психиатр улыбнулась.

— Конечно хорошо! Ребенок выражает свои эмоции и желания, пусть пока и неумело. Возможно, расширение социальных контактов было бы для него полезно. Только делать это лучше не в комнате мальчика. Боюсь, вторжение еще одного чужого взрослого на его территорию Замиру не понравится. Думаю, будет правильным спросить об этом Эрику. Она теперь знает Замира гораздо лучше меня.

Ядгар насмешливо сверкнул глазами, увидев, как сжалась эспер под требовательными взглядами двух женщин.

«Ну надо же, в своих мыслях ты действительно храбрее, чем на словах».

Решение он уже принял, но озвучивать пока не хотел, неожиданно для себя наслаждаясь происходящим. Странно, но в присутствии Эрики было легче выносить повседневную рутину, как и участвовать в глупом представлении, что устроила ему Зарина, пользуясь его попустительством. Словно ему в руки вложили цветной калейдоскоп, который, стоило приложить его к глазам, раскрашивал серые будни в яркие цвета.

Не знаю, как так получилось, но неожиданно глупое и неуместное вторжение к императору увенчалось успехом Зарины. А ведь по Альге и не скажешь, что он тот отец, что послушно исполняет все причуды своей капризной дочурки. Притом было решено, что нам с Замиром позволят ненадолго покинуть замок! «Пикник» — никакое слово не ласкало мне слух больше!

Ни Альге, ни его жена, к моему счастью, не собирались участвовать в этом мероприятии. Однако и в компании одних доктора и рабыни император своих отпрысков отпускать не собирался. Правда, я ожидала, что нам дадут взвод охраны, и никак не то, что увижу Юрия.

Прибыл он на следующий день. Не только ради нас — у него были какие-то дела с императором.

На осмотре у Кронберг я все же задала вопрос, интересовавший меня с тех пор, как услышала о приезде гардарика:

— А тай Цехель… он тут уже был?

— Однажды.

— А ему можно увидеть Замира?

— Ну он же гардарик, — ответила она рассеянно. — Уж от него-то точно никакого вреда не будет. Как и пользы, к сожалению.

— А почему император ему так доверяет?

— Ты сегодня полна вопросов, Эрика, — улыбнулась психиатр, правда, не слишком радостно. Тот факт, что вновь придется тесно общаться с Юрием, задевал Алану гораздо больше, чем она хотела себе признаться. — Тай Цехель хоть и иноземец, как и я, но с Лонгой его связывает долгая история. Тай Альге и Юрий давно знают друг друга, вроде бы познакомились в одном из миров Космосоюза. Подробностей уж не знаю, прости. Спроси у тая Цехеля, хотя я сомневаюсь, что он ответит.

Если в Кадисе стояла промозглая слякотная осень, а в горах было достаточно холодно, то у их подножия, в озерной долине, погода была мягкой и почти по-летнему теплой. Но мы все-таки взяли теплые вещички, а на Замира и вовсе натянули вязаную шапочку и перчатки — мальчик, не привыкший к свежему сыроватому воздуху, мог простудиться.

Почти весь полет во флаере он провел у меня на коленях, прижавшись ко мне всем телом. Только перед самой посадкой, заинтересовавшись образами, что я ему посылала в мыслях, выглянул в окошко и так и прилип носом к стеклу. Юрий, сидевший в стороне, то и дело бросал на нас взгляды, но молчал. В конце концов внимание гардарика заметил и ребенок.

«Он пялится на нас. Скажи, чтобы перестал».

Я вздрогнула и поморщилась от привычно болезненного контакта с Замиром, в этот раз усиленного нашим соприкосновением.

«Это не то, что я могу сказать кому-то вроде тая Цехеля. Почему бы тебе самому не попросить его об этом вслух?» — предложила коварно, зная, что Юрий полностью закрыт, значит, Замиру придется с ним заговорить. Я бы и от наших безмолвных бесед отказалась, но мальчик упорно отказывался разговаривать со мной вслух, обращаясь мысленно. И это была его прихоть, а отнюдь не ограничение способностей.

У дара Замира была одна интересная особенность. Если эмоции он считывал плохо, да и не понимал их обычно, часто путая между собой, то читать мысли ему было несложно. Как я уже успела выяснить, даже мой блок, который я попыталась усовершенствовать после знакомства с маленьким эспером, не был для него преградой. Поэтому сейчас Замир злился, что Юрий занимает мои мысли, но не понимал причину.

«Эрика, он мне не нравится!»

— Тише. Мне неприятно, — негромко шепнула я на ухо ребенку, приоткрывая свой эмпатический блок. Мальчик затих, глядя снизу вверх и коснулся ладошками моих висков, словно пытаясь стереть причиненную боль. Теперь на нас пялилась и Кронберг. — Перестань… смотри, мы прибыли.

Когда мы выбрались из флаера и ступили на пожухлую рыжую траву, я смогла расправить плечи и расслабиться. Находиться в замкнутом пространстве с четырьмя людьми, включая пилота, Замиру было непросто, а его нервное напряжение переходило ко мне. Хорошо хоть Зарина со своей служанкой, секретарь Мацуми, исполнявший обязанности глаз императора, и охрана летели отдельно. Флаер инфанты уже приземлился, и стражи почти закончили расставлять стулья и раскладной стол под легким шатром. Сама Зарина, увидев нас, замахала руками и расплылась в улыбке. Насколько я поняла, младшего брата она не видела три года, с тех пор как стала понятна причина его странностей.

— Смотрите, тай, кто вас ждет! — Я присела рядом с Замиром, взглядом указывая ему на сестру, приближавшуюся к нам в сопровождении флегматичного и неторопливого Мацуми.

От флаера мы пока не отходили, ожидая, когда охрана займет свои места по периметру за пределами нашей видимости. Пугать мальчика присутствием большого количества чужих людей Кронберг не рекомендовала, поэтому единственными взрослыми мужчинами на пикнике оказались Юрий и Тао, к моему удивлению, тоже вооруженный. Впрочем, на Лонге многие имели личное оружие — в основном парализаторы, а в домах нередко и что посерьезнее. Умение себя защитить здесь ценилось, хоть планета и считалась одним из наиболее безопасных мест для проживания в Независимых мирах.

Замир продолжал держать меня за руку, но уже успокоился и к сестре отнесся с легким интересом. И когда инфанта протянула ему ладонь, даже пожал ей кончики пальцев. Он тут же отпустил ее руку, но Зарине хватило и этого, чтобы искренне обрадоваться. Для нее, в отличие от ее мачехи, мальчик был действительно важен.

— Замир, пойдем к озеру, — тут же предложила она. — Я, пока вас ждала, увидела зверька занятного на берегу… Мальчишкам ведь такое обычно нравится!

«Скажи ей, что я не хочу».

«Но ты ведь хочешь».

«Не хочу! — упрямо ответил Замир. — Не с ней».

«А если я пойду с вами?»

Он серьезно кивнул. Зарина приняла это за знак согласия на ее предложение и попыталась взять брата за руку. Он тут же спрятался у меня за спиной. Я вздохнула, размышляя, что придется объясняться самой и этим снова вызвать раздражение инфанты, когда меня спасла Кронберг.

— Идите втроем. Я пока накрою на стол.

— Я вам помогу, тайнэ, — тут же отозвался секретарь.

Алана с улыбкой кивнула, глянула на озеро, покрывшееся рябью от легкого ветра, и сказала:

— Далеко не отходите. И если замерзнете, зайдите в шатер — он обогревается.

Юрий остался ненавязчиво присматривать за нами, следуя позади в нескольких метрах. А через какое-то время, сумев отцепить от себя Замира, немного отстала и я. Теперь брат и сестра увлеченно и абсолютно молча рассматривали что-то в кустах, а мы с Цехелем как два взрослых человека степенно стояли в стороне, любуясь природой.

— Тебе разве не любопытно посмотреть, что тайнэ Зарина там нашла? — коварно спросил меня гардарик.

— Нет.

— Твои губы говорят «нет», а глаза — обратное, — тихо фыркнул Цехель.

В этот момент Замир оглянулся и довольно строго посмотрел на мужчину. Неужели услышал? Да вроде далеко…

— Как тебе в замке?

— Мне все очень нравится, спасибо, — вежливо ответила я.

— Никто… не обижает? — Интонация рыжего показалась мне странной.

— На вас что, блохи? — Я с подозрением посмотрела на него.

Теперь уже гардарик взирал на меня с изрядной долей сомнения и недоумения.

— Вот я понять не могу: ты меня оскорбить пытаешься или действительно так плохо думаешь?

— Ничего подобного, тай. Но ведь император действительно мог снабдить вас блохами.

— Эй, я тебя что, обидел?

Я никак не могла понять, почему Юрий так остро реагирует на мои слова, пока в разговор мысленно не вмешался Замир:

«Жучки».

«Что?»

«Ты имеешь в виду „жучки“, а не блох».

— Я про следящие устройства, — уточнила вслух, догадавшись, что допустила ошибку.

Юрий отпустил кончик рыжей косы, который теребил в руках, и улыбнулся.

— Значит, ты про «жучки». И как могла перепутать? Это ведь и ребенок знает.

Ага, именно ребенок и знает. Пожала плечами, надеясь, что мои щеки не так горят, как мне кажется.

— Я иногда путаю похожие слова.

— Хорошо, что мы хоть с этим разобрались, — подмигнул мне гардарик. — Нет, на мне ничего нет. Не скажу, что наш обожаемый император очень доверчив, но все же он редко переступает чьи-то личные границы, если не видит для этого повода. На тебе, кстати, тоже ничего нет, я уже проверил. Так что можем говорить спокойно, нас никто не подслушивает.

«Кроме кого-то очень любопытного».

Замир сделал вид, что ничего не услышал, или же действительно увлекся разглядыванием чего-то в руках сестры.

— Для чего вы тут? — неожиданно для себя спросила я, нагибаясь и срывая сухую травинку. Здесь было так красиво и умиротворенно, но присутствие этого мужчины рядом заставляло меня нервничать, поэтому я смотрела куда угодно, но не на него.

— Альге попросил приехать. Хотя он обычно старается держать меня подальше от личных дел, несмотря на то что мы вроде бы друзья.

— Он вам платит.

— Да… И много. Преданность ныне в цене. Как и компетентность, — хмыкнул Цехель, ничуть не уязвленный моими словами. — И все же, я думаю, мы действительно друзья. Хотя, когда познакомились, я сомневался, что вообще сможем ужиться рядом. Видишь ли, лет десять назад я был еще невыносимее, чем сейчас, а Ядгар больше походил на робота, чем на живого человека. Сейчас он еще ничего, живчик. Я даже видел утром, как он улыбается. Представляешь?

— Так почему же он доверился вам, иномирцу?

Я давно ни с кем не говорила так откровенно, поэтому не могла удержаться и не выспросить о прошлом своего хозяина. Как будто там, в минувших годах, скрывался ответ на вопрос, почему Ядгар таков, какой он есть.

— Ну… полагаю, любопытство. Да и кое-что общее между нами было. Мать Альге — с моей планеты, Гардарики. Правда, сам он туда так и не решился слетать, пока путешествовал по Космосоюзу. Хотя я ему сотню раз говорил, что никто не будет винить его за грехи отца.

— А что за грех? — не удержалась от вопроса.

Цехель с заговорщическим видом оглянулся, придвинулся ближе и вполголоса начал рассказывать:

— Видишь ли, Ядгар не первый в династии Альге, у кого есть уголовные наклонности. Сорок лет назад Тимур Альге похитил Хельгу из рода Ксано, весьма уважаемого на Гардарике, чем вызвал огромный скандал… Ну и новый виток напряжения между Космосоюзом и Независимыми мирами. Хотя напрямую воевать наши планеты не могли — слишком далекое расстояние, да и соседние сектора не пропустили бы флотилию Гардарики к Лонге, потому что сами пострадали бы потом. Лонгийские правители всегда были на редкость злопамятны. Но и без того пострадали дипломатические отношения, торговля… И только когда глава Ксано смог лично поговорить со своей внучкой и выяснить, что в конечном итоге она сама решила остаться на Лонге, конфликт немного утих.

— А она действительно захотела? — недоверчиво уточнила я.

— А кто ее знает, — пожал плечами Цехель, — наверное, не захотела обострять отношения. К тому же тогда она уже носила ребенка под сердцем. Красивая была женщина, жаль, не дожила до того, чтобы увидеть своих внуков.

— Она давно умерла?

— Лет тридцать назад. И не спрашивай отчего. Не знаю.

Юрий ответил как-то чересчур поспешно, может, поэтому мне почудилась некоторая фальшь в его словах. Но спросить я не успела.

Зарина внезапно вскрикнула, резко вскочив на ноги, а Замир… Даже полностью уйдя в разговор с Юрием, я по привычке «прислушивалась» к мальчику, поэтому и смогла заметить, как всколыхнулась в нем темная волна ярости.

«Ты сломала его! Плохая!»

В тот момент точно плотину прорвало, и все те эмоции, что обуревали ребенка, обрушились на его сестру. Нет, не только эмоции. Они одни не могли быть так опасны — не будучи сильным эспером, Замир не смог бы так «ударить». Было что-то еще… Упрямая воля ли, которой мальчишке было не занимать, или мысленный приказ, я не знала. Но в тот момент четко осознавала, что Зарину не спасет то, что у нее нет никаких способностей. Маленький эспер был опасен не только для себе подобных.

Я потянулась к сознанию Зарины и приняла удар на себя. Это было чертовски больно.

Очнулась я на чем-то очень жестком, зато в тепле. Во рту — знакомый привкус крови, в голове — звенящая пустота. Подняв тяжелые веки, встретилась с взглядом зеленовато-серых глаз Кронберг. Моя голова лежала на ее коленях, и находились мы в шатре.

— Что произошло? — тут же спросила она. — Я ощутила отзвук твоей боли на расстоянии десяти шагов. А у тайнэ Зарины до сих пор дрожат руки.

— Сочувствую ей, — прохрипела я.

«Я не хотел!»

Мысли мальчика показались настолько оглушительно громкими, что было больно даже стонать, я лишь жадно хватала ртом воздух.

— Она снова плачет! — я так давно не слышала ломкий, тоненький голос Замира, что почти не узнала его.

— Ты пытался обратиться к ней? Не стоит, видишь, ей и так очень плохо. Может быть, молодой человек, вы наконец расскажете, что произошло? Вслух.

Молчание.

— Если вам нечего сказать, тогда я попрошу выйти.

— Просто… Вот.

— Это что? Хвост?!

Болезненные ощущения немножко поутихли, поэтому я приоткрыла глаза и посмотрела на то, что ребенок держал в руках. Какой-то червяк, фу…

— Да. Зрина поймала ящерцу…

— Ящерицу. Зарина, — поправила Кронберг.

— Я так и сказал! — возмутился Замир, не желая признавать, что говорил он не очень четко. — Так вот. Ящерцу поймала, а потом сломала, и хвост отпал.

— Ну, не думаю, что о ящерице стоит беспокоиться. Отрастет новый хвост. Точно-точно, зуб даю, — мягко улыбнулась Алана в ответ на неверящий взгляд мальчишки. — А зачем Эрику обидел?

— Это случайно, — поспешно сказала я, пока доктор не догадалась, что на самом деле произошло. — Просто тай разозлился, а я оказалась настроена на его эмоции… вот и хватила лишку.

Не уверена, что психиатр мне поверила, но при людях спрашивать больше не стала.

Сама не знаю, почему я соврала. Ведь сегодняшние события ясно показали: Замир опасен. И я, и он знали это. Он уже выжег мозг Лена. И пусть тогда, возможно, сделал это неосознанно, то сейчас он бил, хорошо понимая, что делает. Но… я была жива, и не потому, что Замиру не хватило силы или меня спас мой блок. Просто он хотел наказать сестру, а не убить.

Маленький ядовитый змееныш. Если бы люди узнали о его способностях, смогла бы власть Ядгара спасти Замира? И не предпочел бы тогда Альге сам навсегда запереть сына в стеклянных стенах, не позволяя никому заходить?

«Ты никогда, никогда не должен так делать. Ты понимаешь почему?» — вряд ли мой мысленный сигнал был четким, но я знала, что маленький принц слушает меня.

Видимо, образы возможного будущего в моей голове были достаточно красочными.

— Да, — ответил он вслух, изменившись в лице.

Кронберг вздохнула.

— Чувствую, что меня игнорируют. Эрика, ты как? Встать сможешь?

— Нет, — призналась честно.

— Тогда я отправлю тебя с Мацуми на флаере обратно…

— Не стоит. Мне не так плохо. Я просто полежу, пока слабость не пройдет.

— Если ты уверена… — с сомнением протянула Алана и искоса взглянула на Замира. Кажется, она просто не хотела портить ему редкую прогулку и улетать прямо сейчас. — Я принесу теплый чай, а через часик мы уже отправимся обратно. Пойдемте, молодой человек. Я думаю, самое время извиниться перед вашей сестрой. Она из-за вас сильно испугалась, знаете ли…

Кронберг увела упиравшегося подопечного, и я осталась одна. Через какое-то время забылась сном, изредка приоткрывая глаза и замечая, что со мной рядом сидит Юрий. Дремала я и пока он нес меня до флаера, и весь полет до замка. Пришла в себя на кровати в больничной палате у дока. С капельницей. Как оказалось, мы с Кронберг обе недооценили мое состояние. То, что посчитали сильным истощением, вполне могло закончиться комой.

Дар сына императора на самом деле оказался с сюрпризом. И не единственным. Было что-то еще, пока неуловимое, но несомненно важное.

Во всем нужно искать положительную сторону. Самое хорошее в моем плохом самочувствии было то, что я могла много времени проводить с доком. Уже забыла, какое это приятное ощущение — испытывать на себе его заботу и поддержку. Так как фактически я была единственной пациенткой Дали, он мог посвятить мне весь свой день.

К следующему утру после злополучного пикника от капельницы я избавилась, но с больничной койки вставать еще не разрешали. Чтобы не скучала, док включил мне какую-то романтическую комедию на головиде, а сам уселся рядом, записывая что-то в своем планшете.

Фильм был смешной и интересный, поэтому я то и дело оглашала тишину своими хихиканьями и дергала лонгийца:

— Нет, ну посмотрите, тай, какая глупая прическа! Неужели такое действительно раньше носили?!

— Ага… да-да, — рассеянно вскидывал голову Дали и тут же возвращался к работе.

На какое-то время я замолкала, но хватало меня ненадолго.

— Вы это видели?! Нет, ну посмотрите, док!

Сафар поднял глаза на экран.

— Он просто примерз языком к железке. И это совсем не смешно, а больно, — док старался выглядеть серьезным, но я заметила, что уголки его губ слегка подрагивают.

— Но вам же смешно. Вы меня не обманете!

— Хорошо, — вздохнул Дали, улыбнувшись, — мне смешно. Но только потому, что смешно тебе. Ты вся как на ладони, Эрика. Ладно хоть ты сегодня в настроении.

Удар Замира по моему сознанию полностью смял все блоки, оставив уязвимо-беззащитной. Было ощущение, что голова — это окно, в котором забыли закрыть форточку, и теперь ветер гулял туда и обратно, привнося хаос в мое и так не слишком ясное сознание. Попытки восстановить контроль над собственными способностями приводили к пульсирующим вспышкам в глазах. Так что я просто расслабилась и постаралась отвлечься на чем-то абсолютно бессмысленном, не затевая серьезных разговоров.

Дали понял, что делами ему заняться не удастся, и присоединился ко мне, искренне получая удовольствие.

Когда фильм закончился, док потянулся, разминая затекшую шею.

— Может, еще что-нибудь посмотрим? — с надеждой спросила я.

— У тебя устанут глаза. Тебе бы лежать спокойно, а ты постоянно ерзаешь.

— Мне скучно. И… я думаю, мне уже гораздо лучше.

Я откинула покрывало и встала босыми ногами на прохладный пол.

— Ну тогда одевайся и иди к себе, — с притворной строгостью сказал Сафар, пододвигая мне тапочки.

— Но не настолько лучше, — тут же поправилась я.

Дали вздохнул.

— Ну и что с тобой делать? У меня, если хочешь знать, сейчас время обеда. Да и тебе бы не мешало поесть. М-м-м… может быть, нам пообедать на террасе? Ты еще нуждаешься в присмотре, а сидение сутками в закрытом помещении навряд ли благоприятно сказывается на твоем здоровье.

Я поощрительно улыбнулась. Надо же, догадался без подсказки. Конечно, тай Дали немного опасался, что император сочтет это превышением полномочий. Но, очевидно, мое желание прогуляться было сильнее доводов рассудка. И если с Кронберг мне можно было проводить время, почему должна сторониться дока? Он мне тоже нужен. Для душевного равновесия.

Как бы мы себя ни убеждали, что делаем все законно, чувствовали себя нашкодившими детьми. Прихватив из палаты еду, поспешно перебрались на террасу, предварительно убедившись, что она не занята. Сегодня было солнечно, и снег на горных пиках сиял особенно ослепительно.

Это было хорошо. Вот так, вдвоем, обедать, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

Но судьба, видимо, решила, что такой кусок счастья непозволительно большой для одной меня, потому что дока, которого я твердо решила присвоить себе на весь день, отвлекли. Ком на его руке запищал, и Сафар, выругавшись про себя, поднялся.

— На тренировке один офицер повредил руку. Я в кабинет, но успею проводить тебя до твоей комнаты.

— Но я не хочу, я не доела! Позвольте мне остаться, — взмолилась я. — Ничего не может произойти: тут повсюду охрана, а по замку мне разрешено ходить.

— Меня просили присмотреть за тобой и одну не отпускать, — хмуро сказал Дали.

— Я тогда посижу здесь как мышка и подожду вас. Вам ведь хватит полчаса?

Док кивнул, хотя я не наблюдала решительности в его глазах.

— Если что, я попрошу прислать за тобой охрану. Не броди одна по замку.

Мы оба знали, что дело не только в заботе о моем здоровье. Просто император не хотел, чтобы я лишний раз встречалась с его семьей и Цехелем, и весьма ясно донес эту мысль до Кронберг. А она в свою очередь передала это доку. Но уединенная южная терраса, к моему удивлению, не была популярным местом в замке, поэтому шансов мало, что кто-то случайно на меня наткнется.

Но удача оказалась очень изменчивой дамой, потому что именно это и произошло спустя всего несколько минут после ухода доктора.

Я приступила к чаю, предусмотрительно взятому с собой в термосе, когда кто-то вежливо поинтересовался за моей спиной:

— Вы кого-то ждете?

В принципе непросто застать эспера врасплох, а тех, кто обладает высоким уровнем эмпатии, и вовсе невозможно. По крайней мере так я думала раньше. Вздрогнула, едва не расплескав горячий напиток на льняную блузку, и обернулась.

В нескольких шагах от меня стоял падре. Как и в день прибытия в замок, Диего Альварес был более чем скромно одет. Мешковатые штаны, простой пиджак из грубоватой ткани, темная рубашка. Разительное отличие от большинства лонгийцев, любивших украшать свою одежду причудливой вышивкой.

— Мой спутник… скоро подойдет, — ответила я, внимательно изучая падре, и спустя несколько секунд смогла понять, почему священник оказался для меня «невидимым». К счастью, никаких способностей или дара. Просто мысли Альвареса закрывал чип, а его эмоции в тот момент были практически идентичны с моими и не определились как чужие. К тому же я погрузилась в размышления и была рассеяна.

— Вы не будете против, если я на некоторое время составлю вам компанию, тайнэ? Нет-нет, не вставайте!

Я послушно уселась обратно в плетеное кресло. Почему он так обратился ко мне? Он же слышал от Альге, что я не являюсь свободным человеком.

— Простите, я вас смутил? — дружелюбно спросил Альварес, расположившись напротив. Приметив на столе тарелочку с сыром, он не задумываясь потянулся к ней. Закинув кусочек в рот, он на мгновение зажмурился от удовольствия, а потом несколько неловко улыбнулся мне.

— Простите, я совсем не знаю, как нужно общаться с эсперами.

Сложно в это поверить, учитывая, что на нем был чип.

— Позвольте представиться, — продолжил падре, — меня зовут Диего Альварес, а вас, как я уже успел узнать, Эрика?

Молчать дальше было невежливо.

— Да, падре… — я запнулась, не будучи уверена, что имею право к нему так обращаться, — тай Альварес. Прошу вас, говорите со мной на «ты». Мне неудобно, когда тай обращается ко мне как к благородной даме.

— Тогда и ты называй меня падре Диего. Признаюсь, еще в Кадисе я слышал кое-какие слухи о том, что у императора появился новый эспер, но когда увидел симпатичную девушку в его кабинете здесь… Сразу не понял, что это ты. Если бы не Зарина, просветившая меня, так бы и ходил в неведении. — Внезапно Альварес нахмурился. — Я сказал что-то не то?

— Нет, падре. Но позвольте мне удовлетворить любопытство…

Я говорила медленно, внимательно следя за реакцией священника. Он казался дружелюбным. Нет, он даже был дружелюбным. Но за этим скрывалось какое-то напряжение, достаточно глубокое, чтобы я заметила его только сейчас. И это было не похоже на антипатию, которую порой испытывают ко мне люди, узнав, что я эспер.

— Конечно. Я постараюсь ответить.

— Я не могу сомневаться в искренности ваших слов, падре, вы сказали, что никогда не общались с эсперами и обо мне узнали вчера. Но вы используете чип для защиты своих мыслей. Это не может не вызывать у меня некоторого недоумения.

Кажется, я на самом деле сумела удивить Альвареса. Он задумчиво взлохматил короткие волосы и недоуменно на меня посмотрел.

— Чип для защиты мыслей? В смысле, от телепатии? — Внезапно глаза его блеснули. — О, я понял! Но ты немного ошиблась. Видишь ли, у меня действительно есть биочип, вживленный в мозг. В детстве я переболел садрийской болезнью, после чего у меня развилась эпилепсия. Чип предупреждает и гасит приступы. О его побочном эффекте я слышу впервые. Значит, ты не можешь меня читать?

— Мысли не могу, — кивнула я. Альварес тут же уловил тонкий нюанс моего ответа.

— Только мысли? Значит, ты знаешь, в каком я сейчас настроении?

Я кивнула и на всякий случай добавила:

— Извините. Обычно я стараюсь не «слушать», но сейчас это практически невозможно.

Диего благодушно пожал плечами.

— Ничего страшного. Я католик и верю, что Господь всегда знает все наши потаенные чувства и мысли, и хорошие, и плохие. Так что тот, кто привык быть в самом неприглядном виде перед Творцом, едва ли испугается взгляда эспера. Да и нет у меня каких-то особых секретов. Разве что излишняя любовь к еде… но тут достаточно за мной понаблюдать, чтобы раскусить мою слабость.

И правда — половины тарелки сыра как не бывало, виноград он тоже знатно пощипал.

Видя, что я еще сомневаюсь, падре заметил:

— Ты весьма осторожна и недоверчива. Удивительно для человека, которому можно не полагаться на слова.

— То, что чувства сложно обмануть, не значит, что это невозможно.

Взгляд священника стал серьезнее.

— Если есть опасения в моей благонадежности, то лучше сообщи об этом, хотя бы императору. Не скажу, что буду очень рад проверке, но скрывать мне действительно нечего. Или ты уже сказала ему о моем «чипе от телепатов»?

— Я не осмелюсь беспокоить императора такими мелочами.

Жизнь у Нибеля научила меня одной простой вещи: полезно знать как можно больше о тех людях, которые тебя окружают, но вот делиться этим со своим хозяином следует не всегда. Информация дорого стоит. Расскажи я Альге о том, что Альварес недоступен для «чтения», и что? Разве от этого что-то в моей жизни изменится? Нет, гораздо полезнее было оставить знание пока при себе и понаблюдать за падре. Если Альварес действительно настроен по отношению ко мне так благожелательно, как мне кажется, то лучше, чтобы это так оставалось.

Я должна заручиться его доверием… при этом все же ему не доверяя. Он здесь не ради того, чтобы убить меня, — везде понатыканы камеры. Но вот прослушивалась лишь одна комната — Замира. А значит, я в полной безопасности и могу говорить свободно. При этом держа в голове тот факт, что падре может доложить обо всем Анхеле… Но уж в ее-то мыслях покопаться я еще успею.

— Кстати, я ведь хотел поговорить с тобой не только о способностях эспера. Этот вопрос крайне любопытен, но меня волнует несколько иное. Эрика, ты ведь не лонгийка?

— Нет.

— Тогда, возможно, ты христианка и была крещена?

Вполне закономерный вопрос от священника, но все же он застал меня врасплох. Никогда особо не задумывалась о религии. Христианка ли я?

…Одно из самых ярких впечатлений моего детства — как я впервые оказалась на корабле работорговцев. Вот с меня грубо снимают одежду, осматривают… Я трясусь, мне холодно и страшно, и рука моя тянется к простому серебряному крестику на шее. Наблюдающий за осмотром человек с оружием замечает это и командует: «Все украшения снять». При стаскивании цепочки она путается в моих волосах, ее резко дергают, причиняя мне боль. Я трясущимися губами шепчу что-то. Молитву? Уже не помню…

Рука моя потянулась к шее, будто пыталась нащупать ту цепочку с крестиком.

— Да, я христианка. Но не по католическому образцу.

— Протестантка? — разочарованно вздохнул Альварес. — Хотя это не так страшно…

— Моя мама была с афинской колонии на Тайлете.

— О-о-о, я слышал о ней, — кивнул падре. — Община, в которой так и не признали объединение двух Церквей. Но знаешь, за неимением православного священника ты всегда можешь обратиться ко мне. Думаю, ты давно не была на причастии и исповеди, а это не очень хорошо для души. Здесь нет храма или костела, но для тайнэ Анхелы я буду проводить службу, и ты можешь присоединиться…

— Не думаю, что моя жена будет рада такой компании. А вы все занимаетесь миссионерством, да, падре?

Наверное, все-таки стоило предупредить Альвареса хотя бы взглядом, что мы уже не одни. Диего побледнел и поднялся с кресла, кланяясь императору. Но Ядгар не дал ему возможности сказать что-то в свое оправдание.

— Эрика, ты мне нужна. Пойдем.

Я послушно поплелась следом, недоумевая, почему Альге просто не прислал за мной охрану.

В коридоре мы столкнулись со спешащим доком. При взгляде на нас карие глаза Дали смешно округлились.

— Великий тай…

— А-а, Сафар… Опаздываете, — прохладно поприветствовал его император, проходя мимо и не останавливаясь. — Уберите там со стола.

Мой господин был не в духе, и не нужно было быть эспером, чтобы понять это.

Ядгар Альге

Девушка семенила за ним, не успевая приноровиться к широким шагам. Но это и хорошо. Сейчас вид ее испуганно-виноватого лица вызывал еще большее раздражение у Ядгара, а рядом с Эрикой это было чревато. Прежде всего — для нее самой. Если бы он только знал, как много мороки будет с этой рабыней…

То что? Отказался бы от своей затеи? Нет, она идеально подходила для его целей. Прошло всего две недели, а его сын, пусть и с трудом, но уже может общаться с другими людьми. А уж как Замир привязался к Эрике! Впрочем, она умудрялась найти подход к любому. Вчера и Кронберг, и Юрий после пикника поспешили к императору, чтобы убедить его более внимательно относиться к состоянию эспера. И что же он обнаружил, в очередной раз проверив видеокамеры больничной палаты? Несчастная жертва была довольна и радовалась жизни, а потом и вовсе исчезла из лазарета вместе с врачом, так и не вернувшись к себе. Найти Эрику было несложно — все данные о ее перемещении выводились на ручной ком. Осталось загрузить видео с террасы и убедиться, что девчонка успела найти себе новую, еще более неподходящую компанию.

Эта мысль вызвала новый приступ раздражения. Почему она не может просто тихо сидеть в своей комнате? Или в лазарете, раз так плохо себя чувствовала. Хотя последнее все больше казалось поводом для встречи с докторишкой…

Только оказавшись около широкой красной двери с вытянувшейся по сторонам охраной, Ядгар понял, что привел Эрику к себе, а не в ее комнату, как намеревался. Идти обратно было бы глупо. Он приложил руку к дверному сенсору и зашел внутрь.

— Проходи.

Эрика прошмыгнула в дверь и так и осталась стоять в центре гостиной, неловко переминаясь на месте. Император подошел было ближе, но, увидев, как сжалась эспер, подавил вздох и уселся в кожаное кресло.

— Сделай чаю. И себе тоже, — приказал он.

Пока девушка искала чашки и заварку, пока колдовала с водой, она, как и планировал Ядгар, успела немного успокоиться. Поставив на столик чай, вновь замерла как кролик перед удавом. Альге закатил глаза.

— Я что, еще и сесть должен тебя заставлять?

— Простите, господин. — Эрика потупила глаза и устроилась на краешке второго кресла. И даже чашку свою придвинула к себе самостоятельно, не дожидаясь прямого приказа.

Император отпил пахнущий мятой и ромашкой чай и несколько восстановил утраченное равновесие. Иногда ему казалось, что девушка лучше него знала, что именно нужно ему в тот или иной момент. Наверное, действительно знала…

— Ты в самом деле думаешь, что я такой страшный? — спросил как можно более мягко.

Оправдываться Эрика не стала, зная, как он не любил, когда она лебезила перед ним или врала. Конечно, Ядгар подозревал, что не всегда мог раскусить ее ложь или недомолвки, но сейчас ее молчание было более чем красноречиво.

— Я не собираюсь ругать тебя или наказывать.

«Лучше уж накажу Дали», — с неожиданной мстительностью подумал Ядгар и сам удивился, сколь нерациональным оказалось его желание поставить наглого мальчишку на место. Не такой уж страшный был проступок, хотя то, что доктор оставил девушку одну, без присмотра, нельзя было оставлять без внимания.

— Не надо, — тихо сказала она. Знала, что просьбы ее бессмысленны, но все же попыталась защитить доктора.

— Ты ведь понимаешь, что император не должен прислушиваться к своей рабыне? — поддразнил ее Ядгар.

Промолчала. Обхватив хрупкие плечи руками, еще ниже опустила голову. Он смотрел на тонкий античный профиль и не мог понять, почему вновь стремится задеть ее, заставить расстаться с глубоко засевшим внутри нее безразличием.

На мгновение Альге захотелось, чтобы Эрика улыбнулась ему так же искренне и открыто, как доктору. Или так же смешно дулась и смущалась, как при Юрии. Неужели все, что ему достанется, — только страх и лживая покорность? И не подкупить, не обмануть ее видящую душу, знающую, каков он на самом деле. Таким, как он, не улыбаются — таким подчиняются, иногда с верноподданническим трепетом, а иногда — с затаенной злобой и страхом внутри. Раньше ему хватало и этого. Но не сейчас. Все изменилось раньше, чем Ядгар это осознал.

Подобные неуместные мысли он тщательно прятал от своей маленькой телепатки, но сам на них глаза уже закрывать не мог. Его тянуло к Эрике — к ее телу, к ее теплу. А как заполучить маленький огонек ее души, не погасив его при этом, он пока не знал. Просто смотреть на девушку издалека, не имея возможности прикоснуться, Эдгару уже было недостаточно. Неестественно сильную эмоциональную тягу к ней лишь усиливало физическое влечение, мешая переключиться на других женщин. И все чаще и чаще казалось императору, что эта девушка с невинным взглядом и грацией робкой лани на самом деле колдунья, оплетающая его своими чарами.

Нужно было избавиться от этого наваждения, утолить свою жажду, взяв от Эрики столько, сколько он сможет. И сколько она сможет дать… а затем убрать как можно дальше от себя. Подарить девушке обещанную свободу, надеясь, что она в ней не утонет.

— Ничего твоему доктору не будет, — наконец устало сказал император. — Я хотел поговорить с тобой не об этом. Я прошу тебя сохранять дистанцию с другими людьми. Если есть необходимость о чем-то спросить или нужна помощь — обратись ко мне или Кронберг. Я делаю это не из-за глупой прихоти.

— Так почему же?

— Кронберг должна была объяснить тебе. Ты общаешься с моим сыном. Сейчас, в силу сочетания ваших способностей, ты для него — почти весь мир. И то, что влияет на тебя, влияет и на него. Я хочу оградить его от опасностей.

— Мой господин… — Эрика наконец-то отмерла. Взгляд миндально-карих глаз теперь почти прожигал Ядгара. — Нельзя никого защитить, оградив от контактов и спрятав его от всех опасностей.

— Что ты можешь об этом знать, — презрительно поджал он губы, — разве ты знаешь, что такое реальная опасность?

Девушка покачала головой, признавая свою беспомощность, и Альге смягчился.

— Ты сама порой как ребенок. И твой дар хоть и дает тебе некоторые преимущества, но при этом сильно ограничивает.

«Ваш сын — другое дело. Он не будет ни в чьей власти, а будет править сам», — мысленно возразила она.

Император давно заметил, что когда Эрика говорила о чем-то важном, то использовала свою новую способность к обратной телепатии. Как будто опасалась, что озвучь она свои слова вслух — и от них уже не откажешься.

— Да, мой сын — другое дело. В этом и проблема. Он смотрит на окружающую его реальность твоим взглядом, и так неверным. А если этот взгляд будет еще и затуманен кем-то другим, неважно, специально или нет…

— Я поняла. И знаю, что многое не могу дать Замиру.

«Но это можете дать вы, мой господин».

Вместо ответа Ядгар положил свою открытую ладонь на стол.

— Прикоснись ко мне, — с кривоватой улыбкой сказал он, зная, что его просьба заставит эспера вновь напрячься. И оказался прав. Эрика смотрела на его руку как на ядовитую змею, не торопясь дотрагиваться.

Император как ни в чем не бывало поднял свою чашку, сделал глоток уже остывшего чая.

— Вот видишь. Даже ты, идеально вышколенная выполнять приказы своего хозяина, не торопишься выполнять этот приказ. Я ведь не самый приятный человек для вас, эсперов? Меня боишься ты, меня ненавидел Лен… И сыну неприятно мое присутствие. Настолько, что я могу смотреть на него через стеклянную стену и видеокамеры, но не более.

Растерянность, тревога, жалость — эмоции Эрики нельзя было назвать приятными. Для обычного человека. Ядгар же, хоть и не наслаждался ими, но пробовал с искренним интересом человека, который сам не был способен их испытать. Я сказал, что твой взгляд — неверен. Хотя сам я не умею различать цвета и оттенки этого мира. Едва ли когда-нибудь император был так близок к признанию, что неспособность нормально чувствовать ограничивала его. Но если бы он и принял это, все равно никому не признался бы. Даже Эрике. Тем более Эрике.

Он кинул на нее оценивающий взгляд.

— Когда ты сможешь справиться с этой проблемой, когда я смогу вернуть себе сына, я буду считать, что ты выполнила свою часть сделки.

— Вашего сына нельзя исправить, — тут же отреагировала девушка. — Его дар — это не болезнь, которую можно вылечить.

Император спокойно кивнул.

— Я знаю. Значит, найди другой способ. Если хочешь быть свободной.

Играть на жажде свободы было нечестно с его стороны. Но раз только это могло зажечь взгляд Эрики, пока она рядом с ним, — значит, он будет нечестным.

Она взволнованно поднялась, обогнула стол и присела у ног Ядгара. Была так близко, что Альге почти задержал дыхание, опасаясь спугнуть девушку. Волнение и нетерпение окутывали ее, отражаясь во взгляде и неровном дыхании.

— Вы хотели, чтобы я коснулась вас… Позвольте мне сделать это сейчас.

Альге медленно кивнул, но в самый последний момент, когда ее ладонь была почти у его лица, перехватил руку, стараясь не задеть открытую кожу.

— Зачем?

«Чтобы понять, что затрудняет ваш контакт с эсперами, я должна узнать вас лучше. Пусть даже это… непросто».

— Разве это не опасно для тебя? Ты, возможно, еще не восстановилась после вчерашних событий.

— На моих способностях это никак не сказалось. У меня есть проблемы с контролем, но сейчас это поможет обеспечить нам более полный контакт. Чем больше я буду открыта, тем лучше.

Это был риск. Для Эрики в первую очередь. Но и для него тоже. Потому что он и так с трудом сдерживался, сверху вниз глядя на девушку. Ее беспомощно-трогательная поза у его ног была абсолютно невинна, но именно это и будило в Альге самые темные желания.

— Тогда нужно сделать по-другому. Я уже показывал тебе…

Вторая его рука легла ей на затылок. И прежде чем Эрика сделала попытку отодвинуться, он нагнулся и припал к ее губам. Жадно, почти грубо, не давая никакой возможности избежать поцелуя. В этот раз она и не сопротивлялась.

Все так знакомо. Прикосновения жестких губ, властные руки, не дающие отстраниться. И холодная пустота внутри, поглощающая и лишающая воли.

И все же было немного по-другому. Изменился ли Альге, стала ли я иной, но, не имея возможности укрыться, сдалась на волю пустоте и поняла, что раствориться в ней — не означает умереть. Потому что, отдав всю себя императору, я получила то что раньше мне было недоступно. Ядгар позволил изучать его, поддерживая и оберегая от самого себя… Мне все еще было страшно и одиноко, как маленькому ребенку, заблудившемуся в темноте, скрывающей монстров. Только теперь я знала, что хозяин этих чудовищ не позволит им съесть меня.

Сквозь пелену транса чувствовала, как меня подняли и посадили на колени. Руки скользили по спине, гладили волосы, касались нежной кожи на шее, порождая дрожь. Я не испытывала отвращения, как и удовольствия — все это жадно проглатывала пустота, ничего мне не оставляя. Но тело неожиданно инстинктивно отреагировало на прикосновения, на движения губ, на горьковато-терпкий запах Ядгара. Я прогнулась, прижавшись к нему еще ближе и ответила на поцелуй.

Вкус его губ, жар тела стали для меня защитой от нестерпимого холода чужого сознания, заполняя мою потребность в человеческом тепле. Возможно, это было всего лишь суррогатом того, что мне на самом деле требовалось, но разве я могла выбирать? Разве он мог дать мне больше?

Вскоре я так глубоко погрузилась в транс, что перестала чувствовать происходившее в реальности. Потому что там, за пустотой и тьмой, внезапно обнаружила что-то живое и человеческое. И раньше, чем успела остановиться, я погрузилась в воспоминания Альге.

Любой эспер знает, что лезть в чужие воспоминания не стоит. Потому что на практике это работает иначе, чем представляется обычным людям. Никаких последовательных кадров, как в кино. Воспоминания — это жуткое нагромождение всего того, что человек копил всю свою жизнь, и, как правило, они вываливаются на тебя снежной лавиной, таща с собой и не давая опомниться.

Сцены чужой жизни, обрывки разговоров, образы людей — весь этот хаос затопил меня.

Маленький выродок… Мой повелитель… Женский смех, отдающий фальшью. И тут же — страшный хрип умирающего человека, которого почему-то совсем не жалко.

Острая боль в коленке… Тепло солнечных лучей чужого мира… Прикосновение к бархатной женской коже.

Тяжелый и грузный силуэт мужчины… Звездное небо Лонги… Серые глаза, смотрящие с тревогой и заботой… И мое собственное лицо, такое знакомое и в то же время чужое. Гораздо более красивое, чем я видела в зеркале каждый день. Со строгими и правильными чертами, высокими хрупкими скулами, яркими губами и сливочной кожей. И карими глазами, в глубине радужки которых был вызов…

Он такой видит меня?

Не знаю, сколько еще я бы барахталась в чужих воспоминаниях, но внезапно все прекратилось. Контакт прервался.

Я подняла неожиданно тяжелые веки и заморгала, пытаясь вернуть себе чувство реальности. Судя по ощущениям и тому, что мне открылось, я лежала на полу. Обнаженную спину приятно щекотали ворсинки ковра…

Что?! Я резко села, обнаружив, что на мне нет блузки, а юбка задрана до самых бедер.

— Очнулась? — донесся до меня мрачный голос Ядгара. Он сидел в нескольких шагах от меня на кресле и застегивал пуговицы рубашки. Пепельные волосы его были встрепаны, а кончики ушей немного покраснели. И выглядел он… несколько возбужденно.

Так. Неужели я пропустила нечто важное? Неужели мы…

— Нет, — скривился Альге, приглаживая волосы, — ты практически отрубилась. Возможно, это старомодно, но я предпочитаю заниматься сексом с девушками, когда они в сознании, а не похожи на безвольных кукол.

Волна облегчения, что меня затопила, не осталась незамеченной.

— Одевайся и проваливай, — приказал император, отводя взгляд, словно мой вид его отталкивал.

Меня не нужно было просить дважды.