В кровати было мягко, тепло и уютно. А самое главное, безопасно. Ну, до тех пор, конечно, пока никто не пытался вытащить меня оттуда силком. Но в этот день, а также на следующее утро меня оставили в покое. Вечером принесли ужин — и унесли нетронутым. Завтрак я тоже проигнорировала, в обед вяло поковырялась ложкой в гарнире, не взглянув на суп. Есть не хотелось, как и вставать с постели. Знакомая вялость, пустота в мыслях и отсутствие сил знаменовали собой наступление депрессии. Не той, которой порой страдали благородные дамы при отсутствии настроения, а той, что заставляла думать о смерти как о весьма привлекательной перспективе. Впрочем, и желание смерти было каким-то тусклым, как будто не моим.

Такое со мной уже было. Впервые — лет в пятнадцать, когда произошел скачок моих способностей, к которому я не была готова. Тогда начало депрессии пропустили, и из болезни я выбиралась долго и мучительно. Второй раз изменение моего состояния успели заметить, и почти месяц меня безостановочно пичкали лекарствами. Помогло, но о тех днях у меня до сих пор остался провал в памяти. Да и причину срыва, если честно, я тоже не помнила.

Сейчас же… Нет, ничего особенного не произошло. Я знала, что император испытывает ко мне интерес с первой нашей встречи, с первого прикосновения. Я не была так наивна, чтобы верить, что все обойдется только поцелуями. И моя реакция на него… Что ж, физически он не был мне противен. А что рядом со своим бесчувственным господином и я промерзала до основания своей души — так это даже к лучшему. Нет отвращения и страха, да и боль было бы легче перенести. Хотя, возможно, ее бы и не было. Несмотря на всю свою нетерпеливость, господин мой был все-таки осторожен. Будто через туман, но я могла это вспомнить.

Альге был не прав, посчитав, что в тот момент я «отрубилась». И пусть разум был далеко, блуждая по закоулкам его памяти, но тело мое ответило на умелые, щедрые ласки Ядгара. Вернувшись к себе, я еще долго стояла под прохладным душем, пытаясь избавиться от странных, ранее не знакомых мне ощущений.

Ничего особенного не произошло. Не было никакой причины рыдать и биться в истерике, сетуя на жестокую судьбу. Но словно что-то в один момент переключилось во мне, и вся радость просто ушла. Все это время я обманывала себя, говоря, что мне повезло. Что я живу в чудесном и красивом месте, что люди вокруг меня были ко мне добры. И где-то впереди маячила свобода. И я убеждала себя, что это все, что мне было нужно.

Ложь, ложь. Я была одна. Ни на Лонге, ни во всей обитаемой Вселенной не было ни одного человека, которому было до меня дело. До меня, а не до моего дара или моего тела. Даже Дали, мой милый доктор. И он был со мной потому, что я, боясь неизвестности и одиночества, привязала его к себе. Не было страшнее и отвратительнее чудовища, чем я.

За окнами уже стемнело, когда меня навестила доктор Кронберг. Зашла, включив свет в комнате и заставив меня закрыть воспаленные сухие глаза. Открыла окно, впуская вечернюю свежесть. Она не любила системы очистки, считая, что горный воздух полезнее.

Алана присела на край кровати, внимательно меня разглядывая.

— Ты не переоделась со вчерашнего дня. Не расстилала кровать, не ела. И за весь день ни разу не вышла из комнаты. Замир все же задел тебя сильнее, чем мы полагали?

Она не знала о том, что произошло вчера? Или же просто хорошо скрывала? Ну, не так уж важно. Если и знала, то попыталась бы убедить, что глупо так остро реагировать.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Может, позвать Сафара?

— Не хочу. — Голос у меня был сухой и какой-то надломленный. — И дело не в Замире. Я просто устала, хочу спать.

— Судя по твоему виду, этой ночью ты не спала.

— Тогда дайте мне снотворного.

Заснуть надолго, притом как можно крепче, не видя сновидений, — неплохая альтернатива смерти.

Психиатр покачала головой.

— Не думаю, что забыться — это лучший выход… Когда ты восстановила свою защиту? Я тебя не чувствую.

— Да? — вяло спросила я без особого интереса. — Не знаю.

Прохладная ладонь легла мне на лоб.

— Тогда откройся мне. Поделись своей болью, — мягко сказала Алана.

— Не могу.

— Не можешь или не хочешь?

Я перевернулась на бок, натягивая на голову одеяло. Разговор меня утомил.

— Эрика? Эрика, не пугай меня так. Вставай. Давай сходим в лазарет.

Она гладила меня по плечу, что-то говорила, но я уже не различала смысл ее слов. Это не имело значения.

Ведь Кронберг тоже не была на моей стороне. Никто не был.

Алана все-таки привела Сафара, надеясь, что это что-то изменит. Он говорил со мной ласково и тихо, как с больным ребенком. Заставил сесть. Померил температуру, давление. Потом заставил лечь и, нацепив на виски неприятно холодные пластинки, подключил какую-то аппаратуру.

Док и Кронберг тихо разговаривали у окна, то ли забыв, что мне не нужны уши, чтобы их услышать, то ли сочтя это неважным. Я «слушала» их разговор, как далекое эхо.

— Органических поражений нет, — Дали говорил спокойно, но даже с закрытыми глазами я видела тьму, что колыхалась вокруг него, — он был расстроен. Из-за меня.

Кронберг встревожена и в то же время злилась. Источник ее злости — не здесь.

— Как я и думала. Это хорошо, но так было бы проще. Потому что иначе это становится моей проблемой. И я не уверена, что легко и быстро с ней справлюсь, как того потребует от меня император. В медицинской карте Эрики есть упоминание о таких же, как сейчас, симптомах, но о причинах заболевания нет ни слова. Не написано, были ли депрессии эндогенными, порожденными внутренними процессами, или же реактивными.

— О, я думаю, в этот раз у ее плачевного состояния все же есть внешняя причина, — мрачно сказал Дали. — Назвать имя этой причины?

— Сафар! — в голосе Кронберг сквозило предупреждение. — Тут мы ничего сделать не можем.

— Я не могу! Но, тайнэ Алана, к вам он прислушивается! Я даже думать не хочу, что он сделал с Эрикой после того, как забрал…

— Прекрати, — Кронберг резко оборвала его, — у тебя и так проблемы из-за нее. И виноват в этом ты, а не она. Ты должен вести себя как профессионал, если не хочешь, чтобы тебя отстранили.

— Я понял, — сухо ответил корабельный доктор.

Если бы я сейчас могла жалеть, то безусловно посочувствовала бы Сафару.

— Ты принес то, что я просила?

Мне все-таки дали выпить таблетки, безвкусные синие горошинки. Голова от них стала тяжелой, и я провалилась во тьму. Сон был обрывист и тревожен, но явь оказалась еще хуже. Меня заставили поесть, принять ванну. К моему возвращению постельное белье уже сменили, а комнату проветрили. На комоде у изголовья кровати стояла высокая ваза с белыми пушистыми цветами.

— Это айос, — сказала Алана, укутывая меня в одеяло. — Южные цветы Лонги. Их вырастили в местной оранжерее.

Снова таблетки, в этот раз другие. Жаль, но от них мне спать не хотелось. Кронберг все никак не уходила. Разговаривала со мной, что-то спрашивала. Потом замолчала, устало глядя в окно.

— Великий тай Альге утром улетел в Кадис на несколько дней. В столице какие-то местные торжества, очень важные. Годовщина коронации или юбилей существования династии… Я не особо разбираюсь в этих монархических штучках. Императрицу он, к счастью, забрал с собой. Я не эспер, но от ее присутствия в замке даже мне было не по себе. Зарина и Юрий тоже уехали. Тай Цехель хотел навестить тебя, но… не получилось.

«Не получилось». Я повертела в мыслях эти слова. Конечно же, благодаря Альге. Император не задумываясь был готов лишить меня всего, что имело хоть какой-то для меня смысл. Гардарик — уж не знаю почему — имел. Потому, возможно, что относился ко мне как к равной. Это было значимо для меня когда-то. При мысли об отъезде Юрия я почувствовала грусть, хотя не уверена, что это была именно моя грусть.

А император… В глубине души я все это время ждала, что он появится. Неспешно зайдет в мою комнату, заполнив одним своим присутствием, усядется на край кровати. И может быть, пожалев, заберет все, что осталось от моих чувств. Ведь я уже знала, что пустота, принявшая облик человека, была не так равнодушна, как я думала вначале.

Но он не пришел. Сбежал, а скорее всего, просто забыл обо мне, не получив того, что хотел. Поэтому ничего не оставалось, как вновь и вновь перебирать осколки былых желаний и чувств, пытаясь найти в них потерянный смысл. И все сильнее крепла уверенность, что таблетки больше не помогут.

Альге пришел. Только другой, не тот, кто владел мной. Тот, которому я почему-то была нужна. Замир. Маленький светловолосый принц с почти прозрачными глазами и тонкой кожей, не знавшей загара. Кронберг держала его за руку, но стоило Замиру увидеть меня, как он тут же вырвался и забрался ко мне на кровать. Руки крепко обхватили меня, как могли, а голова уткнулась в живот. В другой раз я бы взъерошила его хохолок на затылке, ласково прижала бы к себе еще ближе, но сейчас присутствие маленького эспера вызывало недоумение.

— Он скучал по тебе, — объяснила Кронберг, скупо улыбаясь. — Совсем уже свою няню довел, да и меня тоже. Так что пришлось сдаться на волю маленькому таю, несмотря на риск для вас обоих. Удивительно, но исследований, что происходит при общении двух эсперов в тех случаях, когда один из них… несколько нездоров, я так и не нашла. Хотя, полагаю, они бы и не помогли. Вы оба нестандартны для эсперов. Уникальная ситуация…

Научный энтузиазм Кронберг скрыть так и не удалось.

«Ты не приходила», — даже мысли мальчика звучали обиженно.

Я не ответила.

«Ты не приходила, — уже чуть тише „сказал“ Замир. — Тебе плохо из-за меня? Прости, прости, прости…»

«Нет, — я ничем не могла заставить его замолчать, кроме как ответив ему. — Замир, я устала и хочу спать. Уйди».

«Ты не хочешь спать! Ничего не хочешь. Ты… потерялась?»

«Да. А теперь оставь меня в покое».

Я позволила своему эмпатическому блоку немного ослабнуть, чтобы спугнуть надоедливого ребенка. Но, очевидно, как и его отца, Замира было не пронять чувствами глупой эмпатки. Он засопел, неохотно отцепляясь от меня, но тут же снова схватил за руки.

«Вставай!» — приказал Замир и потянул за собой.

Я села, опустила ноги на пол. Затем поднялась, пошатнувшись.

«Хочу показать тебе кое-что. Пойдем за мной». — Отчего-то звучало так убедительно, что я не могла сопротивляться.

— Что? — Кронберг удивленно заморгала, увидев, как я немного неловко проследовала за ребенком к двери. — Вы куда?! Да хоть обувь надень, Эрика!

В итоге ей самой пришлось натягивать на мои ноги туфли и срочно искать в шкафу длинный кардиган, чтобы я не разгуливала по дворцу в одной пижаме. Все это время Замир продолжал держать меня за руку, тщательно обрывая все мои попытки вернуться в постель. И, как ни странно, я подчинялась ему.

Охрана у дверей во все глаза смотрела на странную компанию: ребенок, ведущий под руку еле волочащегося эспера в пижаме, а за ними неожиданно взволнованная рыжеволосая иномирянка. Мы дошли до северного крыла замка и поднялись на лифте в башню. Дальше Замир запретил Кронберг идти за нами, просто закрыв перед опешившей женщиной дверь, когда она замешкалась рядом с лифтом. Конечно, у Аланы был доступ к покоям ребенка, но она предпочла наблюдать за нами со стороны, не вмешиваясь.

Замир провел меня внутрь, но мы не стали задерживаться в игровой комнате, а перешли сразу в учебный класс. Здесь была еще одна дверь — не автоматическая, а обычная деревянная, выкрашенная в бежевый цвет и оттого почти сливавшаяся со светлыми стенами. Я не знала, что за ней, — в этой части владений маленького Альге я не была.

За дверью оказалась широкая лестница, ведущая наверх. Разум мой был немного затуманен лекарствами, поэтому, поднимаясь по ступенькам, я несколько раз споткнулась, вызвав недовольство Замира. Но если раньше он непременно высказал бы мне его, то сейчас промолчал и просто крепче сжал мою ладонь. Как будто смог бы удержать, вздумай я упасть.

Всего ступенек было семь. В конце лестницы нас ждала абсолютно пустая комната чуть меньше моей, с темными однотонными стенами. Никаких окон или украшений, лишь в центре ее на полу тускло светилась голубым светом напольная панель. Я удивилась. Что это за помещение? Комната для наказаний? Там, где я жила, была такая. Точнее, ее называли «изоляционная» и использовали, когда мой дар проецирующей эмпатии выходил из-под контроля. Или когда я вызывала неудовольствие хозяина. Меня оставляли в ней на сутки, двое… редко больше. Но разве с сыном императора могут поступать так же, как с рабыней? И почему она такая темная?

Замир наконец выпустил мою руку, и я тут же уселась на пол. Сквозь тонкую ткань пижамы чувствовала, что пол был теплым и упругим, вызывающим желание лечь на него. Что я и сделала, закрыв глаза и сжавшись в клубочек у стенки, слушая, как Замир бродит по комнате, деловито и сердито пыхтя.

«Открой глаза. Посмотри», — настойчиво сказал мне маленький тай.

«На что?»

«Ты должна увидеть». — Мысли Замира были окрашены довольством собой.

Поняв, что я не реагирую на него, мальчишка подошел и пребольно дернул меня за волосы.

— Ай! — воскликнул я, заморгав, и подняла голову. Увидев наконец, что же он так хотел мне показать.

Пустая темная комната превратилась… в бесконечный космос. Не было ни потолка, ни стен, хотя я чувствовала твердую поверхность под спиной. Я видела галактики, туманности, облака. Мириады звезд светились и мерцали в темноте, делая из Замира, стоявшего надо мной, какое-то причудливое огромное божество. Он торжественно поднял руки вверх, и, послушный его воле, космос пришел в движение. Галактики таяли и исчезали, а какое-то скопление звезд осталось висеть над нами, расширяясь и захватывая все вокруг. Прямо перед моим носом зависла одна из звезд, слабо пульсировавшая, размером с половину моей ладони. Я невольно дернулась, ударившись затылком о стену.

«Не бойся. Это модель Млечного Пути», — снисходительно объяснил мне Замир.

Значит, это не комната для наказаний. Это виртуальный планетарий. Место, где мальчик, запертый в башне, мог жить среди звезд.

Я поднялась, зачарованно оглядываясь.

«А где… где мы? Где Лонга?»

Мне тоже не хотелось говорить вслух, нарушая тишину.

Все снова пришло в движение, отчего у меня закружилась голова и пришлось закрыть глаза. Когда я вновь их открыла, передо мной висели уже другие звезды.

«Видишь красноватую звезду у твоего правого плеча? Это Гилазо Деус, солнце, которое светит над Лонгой. Если хочешь увеличить ее, увидев планетную систему вокруг, просто прикоснись к звезде».

Не с первого раза, но я смогла приблизить Лонгу. Голубовато-зеленая планета, чем-то похожая на нашу прародину, Землю. Я молча, затаив дыхание, наблюдала, как медленно кружит она вокруг Гилазо вместе с другими планетами. Планетарная система была красива так же, как та, в которой я родилась. Населённый мир в ней был только один, да и там вместо двух огромных материков — лишь цепочки архипелагов и сотни островов. На мгновение захотелось увидеть родной мир. Но просить Замира искать «свою» звезду не стала, а сама вряд ли нашла бы.

— Верни… обратно, — попросила хрипло.

Сейчас я предпочла видеть звезды как ярко сияющие точки, не думая, что вокруг них — миры, где живут и умирают миллиарды людей, о которых я не хотела ничего знать. Вселенная была прекрасна и без людей.

Я лежала на полу, а рядом со мной, макушка к макушке, устроился Замир. Над нами мерцали созвездия. И те, которые мне приходилось видеть над небом Лонги, и незнакомые. Я не знала названий звезд этого чужого неба.

Молчание первым нарушил Замир. Он был тихим мальчиком, привыкшим к одиночеству, но сейчас… сейчас я чувствовала, что ему не хочется оставаться одному. Он открыл для себя радость человеческого общения, и мое живое присутствие было ему в сотни раз важнее красоты звезд.

«Ты должна остаться со мной».

«Остаться?» — повторила эхом.

«Да. Ты ведь хочешь уйти. Это… плохо».

Я тихо возразила:

— Нет ничего плохого в том, чтобы желать быть свободной. Посмотри, как огромна Вселенная! В ней наверняка найдется место, где я смогу быть счастлива.

В тот момент я была так погружена в свои переживания, что не заметила, как закрылся от меня Замир. Пряча чувства, пряча мысли.

Я была неосознанно жестока, рисуя для себя будущее, в котором Замиру не было места. Я и в самом деле не понимала, как прозвучали для мальчика мои слова. Насколько успел он ко мне привязаться, насколько задевало его мое желание сбежать отсюда. Если бы я знала все то, что было у него на душе, возможно, я не стала бы честно отвечать на его слова. Но ведь и мне Замир был важен и нужен, поэтому мне хотелось быть с ним искренней. Поделиться своей мечтой, как он поделился со мной кусочком своего мира.

Маленький принц стал единственным, кто смог вытянуть меня из трясины, в которую я сама себя загнала. Помог вспомнить, что когда-нибудь, возможно скоро, я изменю свою жизнь. В тот день наша связь, только появившаяся, стала еще сильнее. Узы становились все крепче и крепче, а я совершенно по-глупому радовалась нашему с Замиром взаимопониманию, не думая о будущем и о том, как сложно будет порвать эту связь.

Хотя мне и стало лучше, за один день я не вылечилась. Приходилось пить таблетки, иногда накатывало отчаяние, но я уже не уходила полностью в себя. Гуляла в компании Кронберг или Замира, правда, около замка — к озеру в долине нас уже не отпускали. Сидела на занятиях ребенка — учителя утверждали, что со мной он ведет себя примерно и часто сам проявляет инициативу, стремясь показать себя с лучшей стороны. В общем, благотворно воздействовала на наследника, а он — на меня.

Конечно, юный Альге все еще оставался капризным, эгоистичным ребенком, плохо понимающим, почему иногда я поступала не так, как хочет он. Беспардонно рылся в моих и чужих мыслях и все время, не переставая, задавал мне вопросы, от которых раскалывалась голова. Ведь он познавал мир, стал больше общаться, а взрослых и их поступки порой не понимал или трактовал неправильно. Но так как о даре наследника знали немногие — даже учителей держали в неведении, то почти все вопросы доставались мне. И не то чтобы я смущалась отвечать на них — будучи эспером, быстро перестаешь реагировать на чужие грязные или злые мысли. Однако Замир требовал не только объяснять ему поступки и мысли других людей, но и высказывать свое мнение — что хорошо, что плохо и как бы я поступила в тех или иных случаях. Как будто Замир изучал не других людей, а меня, подыскивал ко мне ключик, узнавая обо мне все больше и больше.

У него, как и у его отца, оказался острый аналитический ум, феноменальная память и умение во всем находить выгоду. Правда, ладить с людьми он так и не научился, да и реакции у него порой были детские. Но я все больше понимала, что остальные взрослые его недооценивают, обманываясь внешней хрупкостью и пока еще не совсем внятной речью. Замир совершенно не походил на меня в этом же возрасте. В нем не было ни грамма моей мечтательности или робости. Уже сейчас он был волевым и напористым, а еще — до жути властным, порой неприятно напоминая Альге-старшего. Я и сама не заметила, как он начал пытаться мной командовать.

— Ему нужен друг его возраста. Или подружка. Разве это дело — шестилетнему ребенку играть с взрослым человеком? — как-то высказала я свои мысли Кронберг во время завтрака.

— С взрослыми — нет, а с тобой — вполне.

— Хотите сказать, я не взрослая? — Почти обиделась, но Алана уже хорошо знала меня, чтобы не купиться на это.

— Нет, хочу сказать, что сейчас ты лучший вариант для компании Замиру. С тобой он становится мягче и терпеливее. Присутствие столь сильного эмпата рядом компенсирует его собственное неравномерное развитие дара. К тому же, боюсь, с обычными детьми ему будет уже скучно, а им рядом с ним — опасно.

— Замир уже гораздо лучше контролирует себя. Как вы думаете, у него есть прогресс?

— Несомненный, — подтвердила Кронберг. — Ты молодец.

— И вскоре я буду ему не нужна?

Хотя я спросила как бы невзначай, между делом, Алана легко меня раскусила.

— Это решать не мне, а Ядгару Альге.

— Конечно.

К тому же была еще одна задача, которую поставил передо мной хозяин и к которой я не могла подступиться, пока его не было. Я должна была решить проблему его невозможности общения с сыном. А сделать это, пока Ядгар был в столице, а я здесь, было непросто. Все, что мне оставалось, — просто размышлять об этом.

Было что-то такое в памяти Альге, что меня зацепило, но я все никак не могла схватить за кончик хвоста эту мысль. Что-то в его прошлом было не так. Словно вся его жизнь делилась на два периода. После — где он уже успел обрасти ледяной коркой, и до. Когда… когда он все еще мог чувствовать? Так почему же я так и не увидела в воспоминаниях Альге то событие, что навсегда изменило его жизнь? Вытеснил ли он его сам, или ему помогли забыть?

Прошла уже неделя, как император уехал, и мне бы забыть о нем, как о страшном сне, радуясь, что господина нет рядом, но он не выходил из моих мыслей. Заметил это и Замир. Ему в последнее время становилось все легче и легче обходить мои мысленные блоки.

«Почему ты все время думаешь о папе?»

Я в это время расчесывала тонкие как пух волосики ребенка, глядя при этом на экран головида, на котором мелькали кадры какого-то мультика. Поэтому к вопросу Замира была не готова.

— Это личное, мой тай. Прошу вас, не спрашивайте меня об этом, — ответила я спокойно, стараясь изгнать из разума все ненужные мысли.

«Это несправедливо!»

Я вздохнула и отложила расческу, понимая, что Замир так просто не отстанет.

— И чем же?

«Папа отдал тебя мне. Значит, ты должна думать обо мне, а не о нем».

«Твой отец — мой господин. Он решает мою судьбу».

«Только поэтому ты думаешь о нем?»

«Да, — твердо сказала я. — А ты… ты думаешь о своем папе?»

— Нет, — ответ был слишком громким и торопливым, чтобы я могла поверить в него.

«Но ты его помнишь?»

Замир кивнул, повернувшись ко мне.

«Скучаешь? По матери и отцу».

— У меня есть ты, — Замир опять сказал это вслух, и я, не удержавшись, привлекла его к себе, заключив в объятия. Ребенок доверчиво обмяк у меня в руках. — Ты ведь останешься?

— Я не всегда буду тебе нужна.

Поцеловала светловолосую макушку… и тут же негодующе спихнула мальчишку с колен.

— Эй!

Он посмотрел на меня совершенно невинными глазами.

— Послушай, может, мысли ты и умеешь прятать, но меня обмануть не так уж легко. Не смей нарочно изображать беспомощность, иначе я на тебя крепко обижусь, — предупредила я и погрозила пальцем.

Замир пренебрежительно фыркнул.

— Тебе никто не поверит. А мне поверят. Я Альге.

— Ты лишь глупый мальчишка, который не хочет учиться!

Я подхватила негодника и, не давая ему вырваться, закружила в воздухе.

— Ты чего хихикаешь? Мало, да, мало? Ну смотри у меня!

На следующий день в замке начали к чему-то готовиться. Драили полы и лестницы, мыли окна, коридоры украшали цветами. Я подумала, что Альге возвращается, но уж слишком оживлены были люди — так строгому хозяину не радуются. Оказалось, все гораздо проще: на Лонге собирались отмечать праздник, ради которого император и вернулся в Кадис. Десять лет правления Ядгара Альге. На мой взгляд, невесть какая дата, но, если судить по учебнику истории Лонги, который я как раз дочитывала, почти треть правителей династии не доживали и до этого юбилея. До того как к власти пришел отец Ядгара, любимым развлечением лонгийской аристократии были заговоры и интриги. Любимым же развлечением предыдущего императора оказалось прореживать ряды своих подданных, так что ко времени вступления на трон Ядгара заговорщики присмирели.

Праздновали по всей Лонге, но в Кадисе были самые пышные торжества. Военный парад, карнавал, фейерверки… я пожалела, что покинула столицу. Хотя в замке было тоже нарядно, плюс все самое интересное обычно показывают на головиде.

Воодушевившись всеобщим настроением, я тоже выбрала для праздника самую красивую одежду из шкафа и позволила служанке уложить мне отросшие волосы, украсив вошедшими в моду перышками. В зеленой клетчатой юбке и белой блузке с пышными рукавами сама себе я казалась на редкость хорошенькой. И зеркало, и мысли с интересом проводивших меня взглядом стражей это подтверждали.

Пока в замке не было никого, кроме местного персонала, мне разрешалось свободно бродить по коридорам. На первом этаже в огромном зале для торжеств организовали праздничный стол, после трапезы должны были быть танцы и живая музыка. И если первое меня не интересовало, то выступления музыкантов я бы послушала. Издалека — потому что не хотела смущать людей своим присутствием. Меня здесь не то чтобы не любили, просто избегали. Слухи о том, что рабыня, о которой было велено заботиться и не спускать глаз, на самом деле эспер, уже давно разлетелись по замку. Как и то, что я была любимицей Альге и грела ему постель. Притом в достоверности последнего некоторые были так уверены, будто лично присутствовали при императорских утехах.

В итоге я прошмыгнула на присмотренный накануне балкончик, подтащила к перилам стул с мягкой спинкой и из-под полуопущенной шторы наблюдала за залом. Лонгийцы считались народом страстным и шумным, и веселиться они любили не меньше, чем воевать. Не знаю, как в бою, но в веселье толк они знали! Лонгийская музыка, быстрая и задорная, была прямой противоположностью изящным и рафинированным мелодиям, которые любили в Токсане, но зато и танцы под нее были столь горячими, что даже традиционная скромность лонгийских женских нарядов не спасала прелестниц от жарких взглядов их кавалеров.

Я так увлеклась происходящим внизу, что скрипнувшая за спиной дверь застала врасплох. Я подпрыгнула и развернулась, но тут же облегченнно выдохнула, когда увидела, что это доктор Дали. Он тоже принарядился в традиционный лонгийский камзол, украшенный серебристым шитьем, и рубашку с высоким воротничком-стоечкой, на которую эффектно спадали волнистые темные пряди. Видеть дока без привычного белого халата было странно.

— Привет! Вот где ты прячешься! — Сафар блеснул белоснежными зубами и, подойдя ближе, выглянул через мое плечо: — Смотри-ка, всего восемь вечера, а веселье уже в полном разгаре! Почему ты не танцуешь?

Резкий переход сбил меня с толку.

— Я не умею.

— Разве невольниц не учат танцевать?

Коротко пожала плечами, отведя взгляд.

— Тех, которые предназначены для удовольствия хозяев. Моих же обычно интересуют другие навыки. Да если бы и учили… неужели ты думаешь, что эти танцы здесь подошли бы?

— Прости, — в голосе дока было искреннее раскаяние, — я дурак. Не думаю, что говорю. Ты сегодня очень красивая.

Я довольно улыбнулась, поправив локон у ушка. Настроение резко улучшилось. Комплименты мне говорили редко.

— Знаю. Чудо как хороша, да?

Сафар рассмеялся, заставив меня покраснеть.

— Я что-то не то сказала?

Он покачал головой, рассматривая меня с блеском в глазах. Мы стояли близко, и до меня вдруг дошло, что пахнет от него не только туалетной водой, но и алкоголем.

— Он тебя не заслуживает, — внезапно сказал док. — Я… черт возьми, это плохо для меня кончится.

Я не стала отстраняться, когда Сафар привлек меня к себе. Доку я доверяла, зная, что он не сделает мне ничего плохого.

Губы у Дали были мягкие, чуть влажные, с легким привкусом вина. Несмотря на то, что обычно док казался немного неловким, поцелуй его был уверенным, хоть и осторожным. И совсем не отвратительным. Он не обрушился на меня, сметая все мысли и чувства и подменяя их похотью мужчины. Я чувствовала его желание, но это было неожиданно приятно. Мне нравилось доставлять удовольствие доку.

Наконец Сафар выпустил губы из плена и с каким-то мучительным вздохом прижал меня к себе. Сердце его стучало так же быстро, как барабаны внизу.

— Ты не ответила на поцелуй, — несколько обиженно шепнул он мне на ухо, лаская пальцами мою шею и рождая приятные мурашки.

— О, простите, тай Дали. Я увлеклась своими ощущениями.

— Будем считать это комплиментом. — В голосе его вновь слышалась улыбка.

Ком на руке Сафара запиликал, и док неохотно меня отпустил. Мрачно прочитал пришедшее сообщение.

— Так. Идем. Я обещал привести тебя к Кронберг.

— Зачем?

— Юный тай опять тебя требует. Он… сильно тебя достает?

Я пожала плечами.

— Да не очень, а что?

Дали поправил смятые рукава моей блузки, ласково убрал выбившуюся из прически прядь за ухо. Взгляд его стал необычайно серьезным.

— Ничего такого. Я рад, что следить за капризным ребенком — самое сложное из того, что заставляет тебя делать Альге. Но будь осторожна. Не сближайся с наследником. Его отцу может сильно не понравиться, когда он поймет, какое ты влияние имеешь на мальчика.

— Он знает, — простодушно ответила я.

— Это… Проклятье, время! Потом поговорим.

Дали схватил меня за руку и потащил к выходу. Хорошо, что он не видел в тот момент моего лица.

Потому что я, прикоснувшись к доку, прочла в его мыслях то, что он так и не произнес. Альге мог решить, что я опасна, и просто избавиться от меня раньше, чем моя связь с Замиром станет необратимой. Дали в это верил. Но ведь он совсем не знал Альге. И едва ли понимал, насколько я ценна. Таких не убивают.

Тогда почему я так испугалась?

Если в Кернских горах уже наступала ночь, то в Кадисе в это время была середина дня, и торжества были в самом разгаре. За просмотром ежегодной церемонии и собрались в малом зале те, кому отплясывать со слугами было не к чести. Алана Кронберг, Рашид Оссе, личный врач наследника, офицер Ренад Чан, следящий за безопасностью замка, и Алия Ласкано, дальняя родственница Альге, курировавшая воспитание и обучение Замира. С ней я была едва знакома — эта уже немолодая тайнэ несколько раз присутствовала на уроках наследника, но со мной ни разу не заговорила, хотя моим существованием была крайне недовольна. И конечно же, среди взрослых присутствовал сам Замир, скучающе рассматривающий свои до блеска начищенные ботиночки. По крайней мере он выглядел скучающим и безразличным, но его раздражение почти перекрывало эмоции других людей.

Головид уже был включен. Играла бравурная музыка, и на экране под приветственные крики толпы бодро вышагивали марширующие солдаты.

— Вы едва не опоздали на показ церемонии, тай Дали, — дружелюбно улыбнулся доктор Оссе.

Сафар смущенно кивнул и, подведя меня к стулу у стены, сам уселся на софу рядом с коллегой на другой стороне комнаты. Я же оказалась сидящей почти плечом к плечу с Ренадом Чаном, коренастым и уже начавшим седеть военным, сильно напрягшимся при моем появлении. В отличие от тайнэ Ласкано смущал его отнюдь не мой статус, а то, что я могла вызнать информацию о системе безопасности. Пустой страх с учетом того, что выудить ее можно, зная, что ищешь. Да и воспользоваться секретами при своем техническом кретинизме я не смогла бы. Эсперы не годились для военного или промышленного шпионажа.

Замир, сначала развернувшийся ко мне всем телом, несмотря на замечание Кронберг, почти сразу обрел другой интерес — Сафара Дали. Сначала я приняла это за любопытство — док был для мальчика человеком новым. Но чужаки редко его интересовали, а Дали он едва ли не сверлил взглядом.

Я недоуменно нахмурилась, тоже искоса изучая дока, а потом чуть не застонала от досады. Тай Дали оказался впечатлительным и все еще думал о нашем поцелуе, а Замир, конечно же, уже успел его «прочесть» и заинтересоваться. И дело было не в самом факте — как и любой мальчишка шести лет, к поцелуям взрослых Замир относился с легким презрением и брезгливостью. Так что, вполне возможно, узнай он о нем иным способом, а не от дока, быстро бы потерял интерес. Мало ли какими глупостями взрослые занимаются.

Но мысли Сафара были окрашены сожалением и виной, ясно давая понять маленькому таю, что мы делали что-то запретное.

«Замир, прекрати», — одернула я мальчика, пожалуй, излишне строго.

«Почему этот тай думает, что папа его убьет?»

«Потому что он очень впечатлительный», — мысли мои были окрашены иронией, за которой я пыталась скрыть замешательство, кажется, впервые почувствовав, что обычно испытывали другие люди рядом со мной, — смущение из-за того, что кто-то может узнать все постыдные тайны.

«А еще он боится, что папа обидит и тебя».

«Перестань. Я уже говорила тебе, что нельзя читать мысли других людей без особой необходимости».

«А что, если…»

Картинка на экране сменилась, и, к моему облегчению, Замир наконец отвлекся на головид. Я тоже заинтересовалась действом. По цветочной дорожке, ведущей к храму, чем-то похожему на древние китайские пагоды, шла правящая чета. Император Ядгар Альге и его жена Анхела. Смотрелись они на редкость эффектно.

Император сменил свой обычный невзрачный мундир на парадный, красный с черной окантовкой, а сверху накинул длинный, волочащийся по земле плащ, подбитый мехом. Короны, к моему тайному разочарованию, на его голове не было, хотя на груди какие-то камешки все же блестели. Он выглядел уверенным и властным, но, когда камера взяла его близким планом, я не без некоторого злорадства заметила на его лице усталость.

Анхела рядом со своим статным супругом выглядела весьма изящной. Такая же светловолосая, для церемонии она выбрала шелковое золотисто-алое платье, выгодно отеняющее ее красоту. Мой собственный наряд тут же показался мне безвкусным.

Они подошли к открытой площадке перед храмом, и Альге принял у вычурно одетого старика с бритой головой тяжелый металлический молот.

— Что это значит? — негромко спросила Алана у доктора Оссе.

— Видите гонг на вершине лестницы? Сейчас великий тай будет бить по нему, оповещая всех — и на земле, и на небесах — о том, что Лонга находится под защитой рода Альге. Бить он будет ровно триста пятьдесят три раза — именно столько лет династия находится у власти. Эту традицию когда-то заложил первый император Альге.

Скинув с плеч плащ на руки церемониймейстера, Ядгар поднялся по лестнице и ударил в гонг. Низкий густой звук раздался по всей площади. Раз, второй, третий… Я отсчитывала про себя удары, как и все присутствующие здесь люди, украдкой шевелящие губами и не отрывающие взгляд от молота, бьющего по огромной бронзовой тарелке. Сильно гипнотизирующее действо… Судя по капелькам пота на висках императора, появившимся после второй сотни ударов, молот не был легким.

Я с некоторым сочувствием посмотрела на Замира, жадно разглядывающего отца.

«Знаешь, тебе нужно будет хорошо подкачаться, когда ты придешь к власти. Тебе-то достанется на несколько десятков больше ударов этим молотком».

Наследник растерянно взглянул на меня. Кажется, глядя на то великолепие и властность, что окружали отца, он впервые задумался о том, что это фактически его будущее.

Я честно надеялась, что Альге, наигравшись в заботу о сыне, окончательно уехал в столицу. Встречаться с ним, не представляя, что еще может прийти ему в голову, было страшно. Я привыкла к некоторой предсказуемости людей и думала, что хоть с моим новым хозяином и будет сложнее, чем с прежним, рано или поздно я найду ключик и к нему. Наблюдая за императором во время его работы, изучала его привычки, реакции, училась предугадывать его желания. Мне казалось, я преуспела в этом. И все же он, когда приказал… нет, попросил прикоснуться к себе, удивил меня. Тот, кто всегда все решал за других, позволил сделать выбор мне самой. И я… я глупо ринулась в расставленную ловушку, думая, что смогла добраться до чего-то человеческого в Ядгаре.

Но это он почти добрался до меня. До моих страхов, моих желаний. Меня самой. Я готова была смириться, если бы император хотел только переспать со мной. Если бы он просто взял меня, не желая ничего больше, кроме тела. Это было бы ожидаемо. Альге жаждал большего. И хотя я не понимала, для чего император так яростно добивался моего ответа, то лаская, то мучая, чувствовала, что его жажда может меня разрушить. И когда император все же вернулся в замок, я ожидала самого худшего. Он дал мне небольшую передышку, а теперь с лихвой восполнит пропущенные возможности надо мной поиздеваться. Альге позовет меня к себе — под любым предлогом или без него — и закончит то, на чем мы остановились.

Но ни в тот день, ни на следующий я его так и не увидела. Моя жизнь, размеренная и спокойная, никак не изменилась. Мне оставили возможность свободно разгуливать по замку, несмотря на то что вместе с Альге приехали его жена и дочь.

Причину его занятости мне объяснила Асаки, которую хозяин привез с собой. Мы сидели с ногами на моей кровати и тихо шептались.

— Так ты не знаешь еще, да? Говорят, великий тай помирился с женой. Представляешь? Все были уверены, что он скоро отошлет ее от себя или, хуже того… — Девушка красноречиво провела ладонью у горла.

— На Лонге так принято, да?

— Ну не то чтобы принято, — призналась Асаки, — просто он властитель, ему все можно. Но, видимо, есть что-то в тайнэ Анхеле. У императора даже все фаворитки были похожи на его последнюю жену — светловолосые, миниатюрные… Ой!

— Что такое? — с подозрением спросила я, уже зная, в какую сторону повернули мысли невольницы.

— Ты не расстроена? Ведь ты можешь лишиться его внимания…

— Асаки, ну какое внимание? — Я вымученно улыбнулась. — Ты же сама сказала, какие женщины нравятся моему господину. А теперь посмотри на меня.

Я была темноволоса и уродливо пострижена по лонгийским меркам, да еще и на голову выше большинства местных девиц. Конечно, мне приходилось задирать голову, чтобы взглянуть Альге в глаза, но миниатюрной я не была. Зато я точно знала, что, будь здесь немного другая мода и разреши мне носить брюки и платья покороче, я бы смотрелась наверняка лучше коротконогой лонгийки…

Так, стоп. С чего я вообще начала сравнивать себя с тайнэ Анхелой? Неужели позавидовала ей? Глупо. То, что есть у императрицы — власть, богатство, — принадлежало не ей, а ее мужу. Анхела зависела от него так же, как я. Разве об этом я мечтала? Нет, я хотела…

А что же я хотела? Свой дом, семью, возможность делать, что я хочу. И при этом не могла вообразить, как бы выглядела моя квартира, сколько комнат в ней было бы, какую мебель я бы поставила. Мне было сложно представить мужчину, с которым я могла бы создать семью, — ни его внешность, ни характер. И делать-то я ничего не умела. Совершенно бесполезное существо.

О том, чтобы отыскать своих родных, даже не думала. Вряд ли брат или сестра обрадуются такой родственнице. Мне достаточно было знать, что у них все хорошо.

— Асаки, а что бы ты делала, если бы оказалась свободной?

Кажется, мой вопрос застал служанку врасплох.

— Ну… работала бы на себя, а не на хозяина.

— А что именно делала? — продолжила допытываться.

Судя по растерянному взгляду, с мечтой у Асаки было так же плохо, как у меня. Кронберг, с которой я встретилась перед тем, как наведаться к Замиру, тоже, к моему неудовольствию, заговорила об императорской чете.

— Тай Альге хочет, чтобы тайнэ Анхела наладила отношения с сыном. Его восхитило то, что Замир смог подружиться с Зариной.

— А я тут при чем?

— Не прикидывайся. Если рядом с Замиром будет тот, кто подскажет, как ему себя вести, и ему, и тайнэ будет легче.

— Если мальчик против…

Алана немного раздраженно пожала плечами.

— Он промолчал. Я сочла это согласием. Но лучше будет, если ты обсудишь с ним это. К тебе он прислушается.

— А сам господин? — осторожно спросила я. — Разве он не желает видеть сына?

— Это сложно, — коротко ответила психиатр, не вдаваясь в подробности. — Впрочем, если кому и удастся преодолеть барьер, так это тебе. Но Альге решил пока не рисковать.

Неужели так боится травмировать мальчика? Его опасения казались мне чрезмерными. Да, с точки восприятия эсперов император отличался от обычных людей. Но даже я почти к нему привыкла. А Замир, как по мне, был гораздо крепче сложен и психически устойчив, чем я в его возрасте. Его не так-то просто было сломить. Возможно, император просто не знал, как общаться с сыном, посылая к нему дочь или жену, но избегая сам.

— Тайнэ Анхеле… ей ведь не нужен Замир, — я решилась сказать то, что мучило с начала разговора, — а он это поймет. Не думаю, что ребенку понравится такая мать.

— Любовь иногда появляется не сразу. Да и другой матери у него не будет. Ты ведь тоже не получила от отца того, что тебе было нужно. И все-таки я сомневаюсь, что ты бы от него отказалась.

— Отказалась бы, — с внезапным ожесточением отрезала я. — Лучше совсем не знать отца, чем иметь такого!

— Ты злишься? — тут же спросила меня психиатр.

— Да.

Уточнять, на кого, мы обе не стали.

— Хорошо. Злость — это хорошо. Это значит, что тебе не все равно. И все же сейчас я не почувствовала ни малейшего отклика от тебя. Рядом с Замиром ты начала лучше себя сдерживать.

— Я не хочу повредить ему.

— Знаю. Ты на самом деле заботишься о нем, — Алана улыбнулась, — и делаешь это не из страха перед Альге.

— Когда тайнэ хочет увидеть сына?

— Как можно скорее, но… Нужно еще убедиться, что Замир действительно готов увидеться с матерью. А это полностью зависит от тебя, Эрика.

Я отлично поняла, что Кронберг не сказала вслух. В моих силах было испортить встречу и настроить Замира против матери. Или же сделать наоборот. Доктор дала мне возможность выбирать.

Мне бы гордиться таким доверием, только им тут и не пахло. Казалось, будто мне предлагали принять участие в игре, правил которой я не понимала. Однако игроком была не Кронберг. Уж не в этом ли причина Альге держать меня подальше?

Замир с каждым разом все лучше и лучше угадывал мое настроение, и в этот раз, стоило мне войти в игровую комнату, как он уловил мое беспокойство.

— Ты сегодня старая.

— Странная, — привычно поправила я. Неловкий язык не успевал за быстрым разумом мальчика, и он иногда говорил вслух не то, что собирался.

«Тайнэ Алана хочет, чтобы ты встретился со своей мамой», — решила объяснить цель своего визита прежде, чем Замир подглядит это в моих мыслях.

Пауза была долгой, я уж смирилась, что он не ответит.

«Я знаю».

«Ты сам хочешь этого?»

«Нет».

Ребенок уселся ко мне спиной, листая книжку, которую я накануне принесла ему из библиотеки. Казалось, он полностью увлекся разглядыванием цветных картинок, но при этом не закрывался от меня. Значит, и я не могла оставить эту тему, хотя говорить с Замиром об императрице мне не очень хотелось.

«Но почему?»

Беспокойство усилилось. Он нервно дернул страницу под ладонью, почти порвав ее. Я подошла и мягко вытащила книгу из его рук.

«Ты растерян. Я понимаю. Но чего ты боишься?»

«Я не понравлюсь ей. Она сочтет меня странным».

Мои пальцы нежно перебирали светлые волосы мальчика, касались его плеч, рук, двигаясь просто в хаотичном движении. Во мне было так мало любви… но всю, что была, сейчас я готова была отдать маленькому принцу.

«Но ты и есть странный. И я тоже странная. Всегда была. Но моя мама все равно меня любила».

Спина Замира сгорбилась еще больше. Он перехватил мою ладонь, отвел ее. Я поняла, что выдала себя — не стоило говорить о родительских чувствах.

«Ты считаешь, что моя мама… не любит меня», — в его мыслях звучало обвинение.

«На самом деле я не знаю. Я лишь однажды видела тайнэ Анхелу вживую… и, признаюсь, она мне не очень понравилась. Как и ты».

— Как и я? — обиженно повторил вслух Замир.

— Ага, ты показался мне таким… таким пугающим. Но потом я узнала тебя получше. И я не жалею, что мы встретились.

«Что бы ни было в мыслях или чувствах твоей мамы, дай ей шанс. Хотя бы такой же, как ты дал Зарине. Не отталкивай ее».

Сама того не желая, я повторила мысль Кронберг, тем самым соглашаясь с ней.

— Если хочешь, я буду рядом, — добавила негромко. Больше для тех, кто мог сейчас за нами следить.

Мальчик наконец кивнул, заставив меня расслабиться. Если до этого нашего разговора я еще сомневалась в необходимости встречи с Анхелой, то теперь окончательно убедилась, что была неправа. Слишком много противоречивых чувств накопилось в Замире по отношению к матери. Если он с ними не разберется, это начнет грызть его изнутри.

В этот вечер мой подопечный лег рано, но не отпускал меня от своей кровати, пока не заснул. Я глядела на тревожное даже во сне выражение лица, понимая, что мой дар эмпата неспособен избавить Замира от всех тревог и страхов, что мучали его маленькое сердечко. Есть то, что нужно понять и пережить самому, как бы ни было тяжело. К примеру, разочароваться в родителях. В отце, предпочитающем наблюдать за сыном издалека, и матери, которая когда-то так сильно испугалась собственного талантливого дитя, что заставила его замкнуться в себе.

Выйдя из покоев маленького тая, удивилась, что меня никто не ждет. Может быть, Кронберг устала и отправилась спать? Я вышла во внешний холл, на небольшой пятачок перед лифтом, и неожиданно наткнулась на дремавшего на полу гардарика.

— Тай Цехель? А где тайнэ?

Юрий, подняв на меня взгляд, непривычно серьезный и усталый, остался сидеть.

— Ждет тебя внизу. Иди сюда. Хочу показать тебе один фильм.

— Прямо здесь?

— Он короткий.

Гардарик протянул мне санро. Я надела очки, привыкая к неудобным ощущениям.

— А как тут включить фильм?

— Подожди, переведу настройки на свой ком…

Экран просветлел, и я увидела картинку. Как сначала показалось, статичную. Темноволосая девушка в зеленой юбке, забравшись с коленками на стул и опустив голову на ладони, смотрела куда-то вдаль. Я узнала балкончик над парадным залом замка.

Годовщина коронации. Я помнила ее. И знала, что будет на записи дальше.

Вошел Дали… Со стороны было видно, как близко мы стоим, как сияют наши глаза при взглядах друг на друга. И тот поцелуй. Заметно было и то, что я не отвечала Сафару, но ни страха, ни сопротивления на моем лице не было. Мы выглядели как влюбленные.

Я поспешно сорвала санро.

— Что это?!

— Запись с видеокамер. Обычно они смотрят в зал, но так как настроены на движение, то ты, как только вышла на балкончик, попала в кадр.

— Вы… Вы не можете следить за мной постоянно.

— Ты не понимаешь, как это работает, да? — невесело хмыкнул Юрий. — Впрочем, как и док, иначе бы он не стал рисковать. Видеокамеры в замке объединены в одну систему, которая автоматически высчитывает и анализирует все, что в нее заложат. К примеру, данные о перемещениях одного маленького эспера и ее встречах с другими людьми. А по результатам программа выдает текстовый файл с данными о том, где и с кем ты общалась. Со мной, Кронберг, Дали. Этот текст попадает на стол офицеру Чану, а тот передает его Альге. И если что-то привлечет внимание императора, он может проверить ту запись. Тебе не повезло. Ваше рандеву с доком было замечено.

— Тогда… почему об этом говорите мне вы? — пересохшими губами спросила я. — Не тайнэ Кронберг, не император…

На лице Цехеля возникла гримаса, которую сложно было растолковать.

— Потому что я — «плохой волк».

— Кто?

— Разве ты меня не боишься? Не опасаешься того, что я не поддаюсь на твои чары? — внезапно он перевел разговор, сбив меня с толку.

Растерянно пожала плечами.

— Нет. Уже нет. А должна?

— Не знаю, радоваться ли мне или рвать на себе волосы. — Юрий усмехнулся, но голубые глаза его оставались серьезными. — Неважно. Я здесь, чтобы вынести тебе предупреждение.

— Не ради наказания?

— Император более чем впечатлился твоей «хандрой», поэтому наказания тебе удастся избежать. Но последствия будут, и прежде всего для Дали.

Я привалилась плечом к стене, пытаясь унять рвущееся из груди сердце.

— Это всего лишь украденный поцелуй. Какие последствия?! — Я сжала кулаки и с внезапной решительностью сказала: — Если с доктором что-то сделают, я откажусь помогать в чем-либо.

Цехель с любопытством наклонил голову.

— Вот как? Организуешь свое собственное маленькое восстание? Голодовку объявишь, впадешь в депрессию?

Яд в голосе Юрия неприятно удивил. Он не был мне другом, но… почему-то я ожидала, что гардарик будет на моей стороне.

— Вы циничны, тай.

— Не думаю, что ты способна на бунт. А вот император почему-то решил иначе. Наверное, он видит в тебе что-то больше, чем я. Ты кажешься на редкость покладистой, хотя твое смирение не без подвоха.

— Дали. Что с ним? — холодно спросила я.

Если бы наказали меня, я бы боялась. Но при мысли, что Альге мог сделать что-то с Сафаром, во мне рождался гнев. Неожиданно я поняла, что гнев этот даже доставляет удовольствие, освобождая от беспомощности и страха. Будь сейчас здесь Альге, я бы использовала все свои способности, чтобы сорвать лживую маску равнодушия с его лица.

— Жив, свободен, — тихо ответил Юрий, поднимаясь, — но уже не в замке. Тай Альге просил передать тебе, что, если ты решишь грустить после расставания с привязавшимся к тебе щенком, ты всегда можешь перенаправить свои чувства и энергию на Замира.

— Или на императора, да? — процедила я.

Взгляд заскользил по потолку, выискивая камеры, но ничего не нашел. И все же я была уверена, что Ядгар слушает нас, в любимой своей привычке постукивая пальцами по столу. Высчитывая мои реакции и думая, как далеко он может зайти, прежде чем я начну создавать проблемы.

Излишне резко нажав на панель, вызвала лифт и, не дожидаясь Юрия, зашла внутрь. Он скользнул за мной, а когда дверцы закрылись, ввел что-то в ком.

— Если вы думаете, что… — Во мне еще хватало гнева, чтобы проявлять смелость.

Юрий резко дернул меня за плечо, прижимая к стенке и закрывая мне рот ладонью.

— Тс-с-с. Времени мало, — горячо и быстро зашептал он мне на ухо. — Я на время отключил камеры в лифте. У нас есть несколько секунд. Я на твоей стороне, Эрика. Раз втянул тебя в это дерьмо, то я тебя из него и вытащу. Ядгар обещал тебе свободу, если ты будешь послушной девочкой, так? Он обманул.

Я убрала его ладонь и возразила:

— Альге не мог. Его мысли…

Лифт остановился, но дверь не открылась, заблокированная Юрием изнутри.

— Будет так, — торопливо прервал меня Цехель, — ты получишь обещанные документы и возможность выбраться с планеты. Но далеко не улетишь. Об этом должен позаботиться я. Шепнуть знакомым наемникам, что у них есть возможность получить эспера на блюдечке. Тебя схватят, а так как ты не являешься подданной или гражданкой ни одного государства в Независимых мирах, никто не заявит на тебя права. И вскоре на тебе снова появится ошейник — вполне официально. Альге лишь останется тебя перекупить. Свое обещание он не нарушит.

— Зачем вы…

— Неважно. Если хочешь вырваться из клетки, не доверяй своему хозяину. И держи чувства и язык за зубами. Иначе…

Юрий отстранился и нажал что-то на коме. Дверь открылась.

Алана переводила взгляд с побледневшей меня на отстраненно-холодного гардарика.

— Девочка, ты как? — встревоженно спросила она, решив, что причина моего состояния — новость о Дали.

— Мне плохо… я хочу к себе.

Цехеля наградили осуждающим взглядом — доктор полагала, что он мог бы быть со мной помягче.

Оказавшись у себя в постели и накрывшись одеялом, я смогла наконец разжать судорожно сжатые кулаки. В словах Юрия я почему-то не сомневалась.

Сказанное им идеально вписывалось в мое представление об императоре. В отличие от той доброты и щедрости, что внезапно проявил Альге, пообещав мне так много. Теперь все встало на свои места.

А Цехель… он был чертовски прагматичным сукиным сыном. Гардарик не стал бы мне ничего сейчас рассказывать, если бы не хотел заручиться моей помощью и поддержкой в какой-то своей интриге. Видимо, не таким уж хорошим другом он был императору.

Но кем бы ни был Юрий, он выбрал правильный момент, чтобы настроить меня против Альге. Один землянин как-то сказал: «Человек только и живет надеждой; надежда, по сути, его единственная собственность». Император позволил мне иметь эту собственность, он же ее и отобрал. Этого я простить ему не могла.