Глава I

«А» И «Б» СИДЕЛИ НА ТРУБЕ

Сказать, что Саня Чибисов целый день ходил как в воду опущенный, – все равно, что не сказать ничего.

Столько времени они с Пашкой потратили на поиски сокровища! Уже ведь уверены были, что оно само в руки идет, – и вдруг такое… Оказывается, они, как дети малые, приняли за кладоискателей самых обыкновенных фирмачей, да еще нечистых на руку. Даже не как малые дети, а просто как слепые котята. Анкин Пушкин – и тот умнее, не говоря уже про Бармалея!

Вспомнив про Анку, Саня покраснел до ушей. Он даже огляделся – не подсматривает ли кто-нибудь? К счастью, на берегу речки было безлюдно. Поэтому Саня с утра пораньше и отправился сюда, к началу своего обычного «водоплавательного» маршрута. С собой он прихватил автомобильную камеру, чтобы мама не задавала лишних вопросов.

«Что там Пашка делает? – тоскливо подумал он. – Рад небось… Вот встретимся, он так и скажет: говорил же тебе, нечего с этими буздыринцами связываться».

Но как только Саня об этом подумал, ему сразу стало стыдно. В самом деле, с чего бы Пашке радоваться? Вместе ведь искали… Тоже, наверное, переживает сейчас. По дому бродит, не знает, куда себя девать.

«Пойду лучше к нему, – решил Саня. – Что толку одному сидеть? Может, вместе и скучать веселее будет».

Саня не ошибся: вид у Пашки был такой, будто его хорошенько выварили в супе. Даже рыжие волосы как-то поблекли.

– Что, и тебе тошно? – мрачно спросил Пашка, завидев у калитки Саню.

Он сидел на лавочке под яблоней и с кислым видом дразнил Бармалея. Впрочем, это еще вопрос, кто кого дразнил. Щенок подбегал к лавочке, держа в зубах сухую ветку, а Пашка делал вид, будто хочет ее отобрать. Бармалей тут же отпрыгивал в сторону, но уже через минуту снова подкрадывался к хозяину – и все начиналось сначала.

– Ага, – так же мрачно ответил Саня. – А ты думал, мне весело? Столько времени даром потеряли… Да еще перед Анкой стыдно, хоть сквозь землю провались. И что теперь делать?

– Придумаем что-нибудь, – пробормотал Пашка.

Про себя-то он уже все придумал. Но ему не хотелось раньше времени посвящать в свои планы Саню. Вроде как напоминать, что Чибис отвлек его от настоящего клада – от того, который был обозначен на плане. Да и зачем болтать заранее? В том деле, которое задумал Пашка, Саня ему все равно не помощник.

– Па-авлик! – донеслось из-за дома, а через полминуты Настя и сама появилась во дворе. – О, и Саня здесь – отлично! Поможете варенье разлить. Сбегайте-ка быстренько наверх, там в бабушкиной комнате под кроватью банки стоят. Принесите пять трехлитровых и пять литровых. А потом я вас клубничными пенками угощу, – пообещала она.

– Да ну их, твои пенки, – поднимаясь с лавочки, махнул рукой Пашка. – Что мы, маленькие?

– Большие, большие, – едва заметно улыбнулась Настя. – Только свет обязательно включите, а то все банки перебьете в темноте.

Комнатка, в которой до самой смерти жила Пашкина бабушка, немного напоминала кладовку. Хотя она и находилась под крышей дома, в мансарде, но солнечные лучи едва проникали в крошечное окошко.

– Тут порог высокий, смотри не споткнись, – предупредил Пашка. – Сколько раз мы бабу Любу просили в нормальную комнату перейти – ни за что не соглашалась. Говорила, ей тут привычно, уютно. И света лишнего не надо, от него у старых людей только глаза болят.

– А здесь и вправду классно. – Санины глаза быстро привыкли к полумраку, и он с интересом оглядел комнатку с необычным «ломаным» потолком. – Насчет уюта не знаю, про него только женщины понимают, а…

Пашка включил свет, и Саня не успел договорить начатую фразу. Он так и застыл с открытым ртом, глядя на стенку. Потом перевел глаза на другую стенку, потом на потолок.

– А… это что? – наконец спросил он.

На стенах и потолке были нарисованы необыкновенные картины. Вернее, не картины были нарисованы на них, а сами стены и потолок были настоящими картинами.

– Это один художник нарисовал, – не заметив Саниного изумления, ответил Пашка. – Давно, еще до войны. Нравится?

– Еще как! – воскликнул Саня. – Неужели так давно? А краски какие яркие…

На одной стене был изображен спящий маленький человечек. Присмотревшись, Саня заметил у него за спиной сложенные крылья. Наверное, это был ангел. Только лицо у него было совсем простое, и спал он на обыкновенной кровати с блестящими металлическими «шишечками» – на точно такой, какая стояла в бабушкиной комнате. Вокруг спящего ангела были разбросаны доски и инструменты – молоток, рубанок, гвозди. Крылья у него были измазаны краской.

– Это называется «Ангел-мастеровой», – объяснил Пашка. – Видишь, он табуретку делал и уснул.

На другой стене была нарисована женщина в белом платочке. Она сидела, подперев ладошкой подбородок, и улыбалась. Из-под платка выбивались колечки рыжих волос.

«А это, наверное, Пашкина бабушка, – без объяснений понял Саня. – Только молодая».

Но самая чудесная картина смотрела на ребят сверху. Весь потолок был превращен в ночное небо. В глубокой темной синеве вместе с улыбающейся Луной летели по кругу созвездия: Большая Медведица с печальной мордой, Стрелец с луком, Водолей с кувшином… Точно такие созвездия Саня видел в энциклопедии «Космос». Но там звезды просто соединялись прямыми линиями, а здесь были изображены живые фигурки.

Казалось, что все картины нарисовал ребенок. И вместе с тем было ясно, что это работа настоящего художника. Саня и сам не понимал, как такое может быть.

– Он у бабушки жил до войны, – сказал Пашка. – Ну, художник этот. Вроде постояльца. Только я не понял, почему у него своей квартиры не было. Может, он бомж был? А вообще-то, я ее и не расспрашивал.

Саня не успел ответить другу. Внимательнее приглядевшись к нарисованным на потолке созвездиям, он птицей взлетел на стоящую у кровати высокую тумбочку.

– Ты чего, Чибис? – удивился Пашка. – Полетать захотел?

– Па-ашка! – не своим голосом заорал Саня. – Ты эти картины когда-нибудь рассматривал?!

– Не то чтобы рассматривал… Ну, смотрел, конечно, – недоуменно кивнул тот.

– «Смотре-ел»! А это ты видел?!

– Что – это?

Пашка тоже влез на тумбочку, приткнулся на одной ноге рядом с Саней – и тоже остолбенел.

В самом углу – там, где потолок сходится со стеной, – был нарисован маленький человек. Вернее, не человек, а колосок с человеческим лицом.

Если бы Настя не забеспокоилась, куда подевались мальчишки, и не поднялась бы в мансарду, то Пашка с Саней и не слезли бы с тумбочки. Сталкиваясь лбами, пыхтя, они разглядывали человечка-колоска.

– Я же говорил, что это герб! – торжествующе вопил Саня. – А ты – «орлы, львы»!

– Да какой же это герб? – упрямился Пашка. – Самый обыкновенный рисунок.

– Ну, не герб, а знак художника, – поправился Саня. – И буквы есть. Видишь – «А» и «Б».

– Сидели на трубе… И что это значит, по-твоему?

На лестнице раздались торопливые шаги, и в комнату вошла Настя. – Вы что, на потолке банки ищете? – воскликнула она. – А я жду-жду… Ничего тебе, Павлик, поручить нельзя!

– Пашка совсем не виноват, это из-за меня, – спрыгивая с тумбочки, поспешил ответить Саня. – Я же этих картин никогда не видел, вот и увлекся.

– Да, чудесные картины, – смягчилась Настя. – По-моему, художник был гениальным примитивистом. Ладно, берите банки. В саду поговорим, а то осы все варенье съедят.

Спускаясь вслед за Настей по деревянной лестнице, Саня наконец ответил на Пашкин вопрос:

– А значит это, что человек, который нарисовал план местности с кладом, и постоялец твоей бабушки – одно и то же лицо!

Ребята собирались выспросить у Насти, что она знает про художника. Конечно, до войны ее еще и в помине не было. Даже Пашкин отец был тогда несмышленышем. Но все-таки Настя была постарше Пашки и могла запомнить какие-нибудь бабушкины рассказы.

Но, когда они спустились в сад, к Насте пришла подружка из соседнего дома, вредная и занудливая Катька. И тут же стала вместе с ней разливать варенье, а заодно болтать про какие-то несусветные глупости. Чего еще ожидать, когда собираются хотя бы две женщины?

– Ну-ка, пацаны, брысь отсюда! – скомандовала Катька. – Наши секреты не для ваших ушей.

– Знаю я ее секреты! – возмутился Пашка. – Она на физруке хочет жениться, а он на нее внимания даже не обращает. И правильно делает – дура потому что. Ладно, Настю я потом расспрошу, – решил он. – Давай, Чибис, выкладывай свои соображения.

– Вообще-то у меня никаких соображений нет, – сказал Саня. – Но один вывод можно сделать наверняка: человек, который спрятал клад, был художником и жил в вашем доме.

– Ну и что? – пожал плечами Пашка. – Ясно же, отец не с улицы те бумаги принес.

– Мало ли откуда они могли взяться! Может, их следопыты какие-нибудь нашли и директору школы сдали. А вот теперь круг поисков сужается. Надо дождаться твоего отца и все у него узнать.

«Ага, так он все и расскажет, – подумал Пашка. – Особенно когда узнает, что я в сундучок лазил и план украл…»

Но возражать другу он не стал. Пусть себе ждет у моря погоды. Или отца караулит, как раньше буздыринцев: не проговорится ли тот, где искать клад.

Пашка-то знал, что действовать надо как можно скорее. Не ждать, когда отец вернется из Москвы, а наоборот – успеть до его возвращения.

 

Глава II

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ С БУЗДЫРИНЫМ

Утром пошел мелкий противный дождь. Проснувшись, Саня даже не понял, откуда доносится мерный шум, и подумал, что мама жарит на кухне картошку. А когда расслышал стук капель о жестяную крышу, то подумал о дожде как о живом существе: «И без тебя тошно».

А расстроиться было от чего. Саня покосился на столик, на котором лежала кассета от диктофона.

Вот и весь результат его расследований. Хорош Шерлок Холмс! Не только сам пошел по ложному пути, но еще и Пашку подставил. Неизвестно, что предпримут эти помощнички Буздырина, если еще раз встретят Пашку на своем пути!

Эта мысль не давала Сане покоя. Ведь Пашка постоянно ездит на велосипеде между Караваевым и «Известиями». Рано или поздно он обязательно столкнется нос к носу со своими обидчиками. А ведь буздыринцы-то, наоборот, считают своим обидчиком Пашку… Вот и будут разбираться.

Вина перед другом заставила Саню подскочить с кровати. Нет, обязательно надо спугнуть Буздырина, чтобы его компания и думать забыла о Пашкином существовании! Только вот как это сделать? Намекнуть Герке, будто всем известно, что никакой библиотеки его отец не ищет? Но Герка – дурак, и неизвестно еще, чем кончится такая затея. Может, из-за этого толстый Колян и «баскетболист» Леха только усилят охоту за Пашкой. А почему бы и нет? Решат еще, что это он выведал все их секреты… Нет, надо действовать осторожно. Но как? Саня терялся в поисках решения.

– Сашенька! – позвала мама. – Ты не забыл, что мы сегодня на рынок едем?

«Опять!» – досадливо поморщился Саня.

Опять эти бесконечные хождения по торговым рядам, опять эти сумки, набитые морковкой и картошкой!

Протирая глаза, он вышел на кухню и пробурчал:

– Доброе утро…

Ничего себе, доброе!

– А почему так мрачно? – встревожилась мама. – У тебя температуры нет? Слишком долго ты в речке сидишь, нельзя же так!

– При чем тут речка? – скривился Саня. – Думаешь, очень приятно каждые выходные на рынок таскаться?

– Ну, Сашенька, – стала оправдываться мама. – Во-первых, у тебя всю неделю выходные. А во-вторых, кто же знал, что папу вместо отпуска в командировку отправят? Я ведь много овощей одна не донесу. Что же ты предлагаешь, оставить тебя на неделю без витаминов?

– Странный вы народ! – пожал плечами Саня.

Впрочем, мамины слова его смутили. Что это он, в самом деле? Не хватало еще, чтобы она таскала тяжелые сумки!

– Кто – мы? – удивилась мама.

– Ну вы, взрослые.

– Это почему же?

– Как только попадаете на дачу, так ничего для вас не существует, кроме витаминов и свежего воздуха.

– А что же еще здесь существует? – улыбнулась мама. – Что нам, по речке плавать на автомобильных камерах? Или в футбол гонять? Ах да, как же я забыла! По деревьям лазить – это так интересно!

И тут Саню осенила замечательная идея.

– Вот в Москве ты все таскаешь меня по музеям, да? – вкрадчиво начал он. – А в Александрове, между прочим, тоже музей есть. Под открытым небом. И располагается он, между прочим, в двух шагах от твоего рынка!

На этот раз смутилась мама.

– Вообще-то да, Сашенька… – виновато произнесла она. – Ты об Александровском кремле говоришь? Мне уже и самой стыдно. Папа ведь обещал тебя повезти… Но сегодня – обязательно! – решительно сказала она. – Совмещаем приятное с полезным. Сначала едем в кремль, а на обратном пути – на рынок. Идет?

Саня даже не ожидал от мамы такой прыти. Ну что ж, прекрасно! Как раз этого он и добивался. Посмотрим, что там еще Буздырин придумал со своими «поисками»!

Пока они собрали все корзинки и вышли к автобусу, дождь кончился.

Будто умыл всю рощу после сна – да и успокоился.

Чтобы не скучать в автобусе, Саня захватил с собой плеер. Правда, мама терпеть не могла, когда сын с безучастным видом слушал свой «дебильник». Но на этот раз она ничего не сказала, только поморщилась. Переживала, наверное, что ребенок целый месяц не приобщался к культуре.

Саня нажал на кнопку «PLAY» и стал ждать, когда в наушниках зазвучит музыка его любимого «Exploited».

Но как только кончился шорох, вместо знакомых панковских голосов он услышал совсем другое… К сожалению, тоже знакомое.

Зазвучали те самые слова, от которых у Сани загорались уши! Леха и Буздырин разговаривали про свои металлы… Выходит, в спешке он схватил не ту кассету.

Саня сердито нажал на кнопку «STOP» и снял наушники.

В кремле мама щебетала без умолку. Целый час они ходили по окрестному парку, издали любуясь куполами, потом вошли в ворота – и все это время она говорила. Оказывается, мама довольно много знала про Александровскую слободу.

Вот с этой кручи Иван Грозный пустил прямо в реку тройку лошадей вместе со своей пятой или шестой женой, которая чем-то ему не угодила. Вот в этой трапезной пировали опричники. В этом здании царь принимал иностранных послов.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Саня.

– Читала, Сашенька, читала. А места узнаю потому, что взяла у Софьи Адамовны с пятой дачи путеводитель по Александрову. Там столько интересного! Помнишь, рядом с «Известиями» две деревни – Махра и Юрцово? Так вот, однажды Иван Грозный потребовал, чтобы ему устроили ночлег по пути в слободу. В Махре его не узнали и на ночлег не пустили – он ее и сжег дотла. А в Юрцове к нему отнеслись гостеприимно – и деревня уцелела. И эти деревни до сих пор по разные стороны нашей речки стоят. Потрясающе, правда?

– Да уж, – буркнул Саня.

Про себя он подумал: «Что же это за царь такой был, раз он своих подданных спокойно сжигал? Только за то, что его в темноте не узнали! Как иноземный захватчик какой-то…»

– Смотри! – Мама кивнула в сторону музея. – Наверное, реставрационные работы ведутся.

Чуть не споткнувшись, Саня остановился как вкопанный.

Возле стены копошилась группа людей. Саня сразу заметил Герку с замысловатой киркой, висящей почему-то на плече. Геракл был одет так, как, по его мнению, одевались искатели кладов. Пробковый шлем, джинсовая безрукавка, длинные шорты и огромные «гриндерсы». На плече, вдобавок к кирке, висел еще и моток прочной бечевки.

Даже издалека было заметно, что вид у Геракла серьезный. Как же: вот-вот ему откроется самый таинственный клад нашего времени!

«Главное, он же искренне в это верит, – подумал Саня. – Бедняга!»

Толстый Колян командовал рабочими. Те уже подкатили к стене кремля какую-то тележку. На тележке стоял непонятный агрегат – кажется, такими обычно долбят асфальт. Ну точно, рабочие уже приготовили отбойный молоток!

«Неужели и в самом деле будут стену долбить? – подумал Саня. – Неужели Викентий им разрешил?»

Но тут же он заметил и самого Викентия Викентьевича. Тот стоял у здания архива и что-то горячо и возмущенно доказывал Буздырину. Наверняка это было связано с предстоящими работами. Рядом, довольно улыбаясь, стоял Леха. Буздырин держал в руках кипу бумаг, одну за другой подсовывая их под нос Викентию. Тот лишь отмахивался от них, как от надоедливых мух.

Саня подкрался поближе и сразу расслышал, о чем говорят Буздырин и директор.

– Нет, нет, и еще раз нет! – донесся голос Викентия. – Вы что обещали мне в первый же день? Я не могу доверять вашим приборам! Так ведь можно перелопатить весь музей. А кто будет нести ответственность? Я сейчас же свяжусь с Министерством культуры! Кто вам дал разрешение на такие варварские раскопки? Здесь не пустыня, не развалины древней крепости, наконец! – горячился Викентий.

Несмотря на крики директора, Буздырин совсем не выглядел злым или хотя бы раздосадованным. Видно, как раз такой разговор его и устраивал. Ему нужен был скандал, шум, нужно было кого-то обвинить в том, что ему мешают вести поиски.

– Идите, звоните. Наше дело совершенно не терпит отлагательства, – спокойно говорил он, поглядывая на часы. – Мы бешеные деньги платим за аренду оборудования, а вы нам палки в колеса вставляете. Да я вам счет в конце концов предъявлю. На кругленькую, между прочим, сумму.

Викентий Викентьевич ошалело смотрел на своего нахального собеседника. Наконец – наверное, совершенно измученный «беседой» – он устало произнес:

– Ну погодите хоть немного. Я вас прошу, не начинайте долбить хотя бы до обеда! Через два часа я все выясню окончательно.

Викентий Викентьевич скрылся за дверью. Буздырин, довольно хмыкнув, пошел к своему микроавтобусу.

Саня даже забыл, что рядом с ним стоит мама! Он лихорадочно соображал, как помочь Викентию Викентьевичу.

Ясно было, что Буздырин просто издевается над директором. Не зря же он обзавелся перед «научной экспедицией» всеми необходимыми разрешениями. И теперь изо всех сил раздувает шум вокруг своей полезной деятельности. Чтобы все знали, какие огромные усилия были потрачены на поиски библиотеки Ивана Грозного!

И тут Саня вспомнил о кассете. Как же помогают в жизни случайности, которые на первый взгляд кажутся досадными! Он быстро достал из кармана плеер.

– Ты что, даже в музее не можешь обойтись без своей дикарской музыки? – недовольно спросила мама.

– Да, – машинально кивнул Саня. – То есть нет! Просто испугался, что плеер потерял. Вспомнил, как что-то упало, когда мы из автобуса выходили.

– Ну что, успокоился, на месте твой плеер? Тогда давай обойдем кремль по внешнему периметру. Это совсем другое впечатление.

– Обойдем, конечно, обойдем, – согласился Саня, думая о другом.

Он держал в руках важнейшую улику против Буздырина.

Но как ею распорядиться? Отнести в милицию? Смешно! Пока там все объяснишь, пройдет, может быть, целый день. И то, если станут слушать. Видел он здешних милиционеров, когда они какого-то пьяного тормошили. Да их танком с места не сдвинешь! Ну, в крайнем случае, приедут, проверят документы у Буздырина. И уедут, погрозив Сане пальчиком за то, что оторвал их от важных дел.

Саня вздохнул. А тут еще мама со своим периметром! В любой другой день он с удовольствием погулял бы вокруг кремля. Только не сегодня. Но маме ведь всего не объяснишь!

– Мам, ты посиди здесь, помечтай, хорошо? – торопливо произнес Саня. – Я только что одноклассника увидел, Герку. Который вместо меня в Грецию должен был ехать, помнишь? Я поболтаю с ним минут двадцать, ладно? Интересно же, как поездка прошла!

– Ну хорошо, только не задерживайся.

Мама села на скамейку под старой липой и с улыбкой подставила лицо освежающему ветерку.

Не теряя ни минуты, Саня направился прямо к Викентию. Нет на земле другого человека, которому была бы так нужна сейчас эта кассета!

Викентий Викентьевич лихорадочно накручивал диск телефона.

– Никогда им не дозвониться! – бормотал директор себе в бороду. – Боже мой, да ведь сегодня воскресенье! – вдруг воскликнул он. – Ну все, я бессилен…

Войдя в кабинет, Саня на всякий случай выглянул в коридор: нет ли кого поблизости. И плотно закрыл за собой дверь. Потом он кашлянул и поздоровался. Подняв на него глаза, Викентий Викентьевич красноречиво показал на часы и помахал в сторону закрытой двери: мол, занят я, в другой раз заходи.

И тогда Саня понял: внимание директора сейчас можно привлечь только каким-нибудь необычным поступком. Он решительно подошел к телефону и нажал на рычаг. Викентий оторопело посмотрел на него, потом судорожно сглотнул. При этом его борода смешно вздрогнула.

– Ч-что это значит? – спросил директор.

– У меня нет времени, – заявил Саня. – Меня ждут. Поэтому я прошу вас, выслушайте меня внимательно. Эти люди, – он кивнул на окно, – вас обманывают. Да они всех обманывают! Я вас очень прошу, Викентий Викентьевич, сделайте так, чтобы они уехали.

– Видите ли, уважаемый коллега, – печально усмехнулся директор, – я это пытаюсь сделать уже не первый день. И безуспешно, к большому сожалению. У этих людей «все схвачено», как выразился один из них. То есть они, как это ни прискорбно, имеют право на раскопки на территории Александровского кремля.

Директор беспомощно развел руками. Голос его дрогнул.

– Я все про них знаю! – воскликнул Саня. – Они ничего не ищут, только вид делают! А занимаются совсем другими делами. Да вы лучше сами послушайте.

Саня протянул плеер.

Викентий Викентьевич надевал наушники с таким выражением лица, будто хотел сказать: «Ладно, послушаю немного, только отвяжись, пожалуйста». Но уже через минуту директор стал похож на человека, который слышит позывные с далекой планеты!

То и дело он вскидывал брови, удивленно смотрел на Саню, хмыкал и качал головой.

В дверь постучали.

– Я занят! – рявкнул он так, что Саня от неожиданности даже присел.

– Откуда это у тебя? – спросил Викентий Викентьевич, снимая наушники.

– Мы следили за ними и случайно записали, – ответил Саня.

– Ты можешь пока оставить кассету у меня? Не волнуйся, я не скажу этому Буздырину, кто его выследил. Я вообще о кассете ни слова не скажу! Просто воспользуюсь информацией. Скандал в московских газетах этому господину наверняка не нужен… Сдавать его в милицию я не собираюсь, для этого нет очевидных оснований. Да и не наше это дело. А вот из музея мы его спугнем! Как тебя зовут?

– Саня Чибисов. Я в «Известиях» живу.

– Все, Саня Чибисов, я должен поскорее поговорить с Буздыриным. А то он и правда стену разрушит. И милиция будет на его стороне! А ты подожди немного здесь и минут через пять выходи потихоньку. Этому кладоискателю уже не до тебя будет… Только обязательно завтра ко мне зайди, хорошо?

Саня вышел в коридор вместе с Викентием. Не хватало еще от Буздырина прятаться. Сколько можно! Он пошел за директором. И вдруг…

Саня остановился как вкопанный, неотрывно глядя на стену. Вернее, не на стену, а на старую фотографию в деревянной рамке… Ту самую, которая почему-то показалась ему знакомой, когда они с Пашкой приходили сюда, чтобы почитать о «своей» церкви.

Он вглядывался в чуть удлиненное лицо человека, изображенного на фотографии. В его глаза, печальные и добрые. В его смешно торчащие на макушке волосы. В улыбку, таящуюся в уголках его губ. Как же он не узнал его в прошлый раз, когда увидел впервые?!

– Кто это? – пересохшими от волнения губами прошептал Саня.

Викентий обернулся, на секунду замедлив шаг.

– Это? Замечательный, я думаю, человек. Он в нашем музее когда-то работал, еще до войны. Андрей Владимирович Белоярцев, – торопливо ответил директор и взялся за дверную ручку. – Если хочешь, завтра приходи. Я тебе с удовольствием расскажу все, что знаю. А сегодня, извини, некогда. Спасибо за помощь!

С этими словами Викентий исчез в светлом дверном проеме.

Еще несколько секунд Саня стоял с открытым ртом. Потом подошел поближе, вгляделся в фотографию и в надпись под ней.

«Как же я сразу его не узнал! Как же я… Ну конечно, это он! Значит, его звали Андрей Белоярцев. «А» и «Б» сидели на трубе…»

Когда Саня вышел из здания архива и быстро зашагал к воротам, он увидел, что на низенькой скамеечке сидят двое – Викентий и Буздырин. Теперь директор музея выглядел уверенным и спокойным. Буздырин, наоборот, был взбешен: лицо его побледнело как полотно. Саня присел позади них и сделал вид, что завязывает шнурок. До его ушей долетели слова Викентия:

– «Московская молодежь» с удовольствием возьмется за это увлекательное дело. Особенно в части купли-продажи стратегического сырья…

– Стоп! – прорычал Буздырин. – Стоп! Поиски царской библиотеки временно приостановлены. Вы довольны, господин директор? Впрочем, я думаю, мы прощаемся ненадолго. В следующем сезоне я приеду с такими полномочиями, что вам придется упасть и отжаться!

– Вы сначала отчитайтесь перед своими нынешними кредиторами. – Викентий усмехнулся и поднялся со скамейки. – Всего доброго, господин Буздырин, не смею вас больше задерживать.

– Надеюсь, вы понимаете, что я приостанавливаю работы только в обмен на ваше молчание? – крикнул ему вслед Буздырин.

Викентий не обернулся.

Выскочив за ворота, Саня нашел маму на том же месте, где оставил, – на скамейке под липой. Она по-прежнему подставляла счастливое лицо ветерку и солнышку.

«Хорошо иметь послушных родителей», – весело подумал он.

Когда Саня с мамой уже шли к рынку, мимо них с ревом промчалась кавалькада машин. Несмотря на бешеную скорость, Саня сразу узнал микроавтобус и джип. Разгневанный Буздырин покидал Александровский кремль.

Из ворот следом за машинами выбежали рабочие – те, которых Буздырин нанял долбить стены. На их лицах застыло недоумение. Наверное, начальник даже не объяснил, почему уезжает так поспешно. Просто бросил их, как отступающий враг бросает ненужный хлам.

– Й-йе-ес! – Саня победно выбросил вверх правую руку.

– Что с тобой? – удивилась мама.

– Да так, вспомнил кое-что, – опомнился он.

– Представь себе, я тоже кое-что вспомнила. Догадываешься, что?

– Догадываюсь, – вздохнул Саня. – Что я за неделю только два параграфа выучил.

– До чего же ты у меня догадливый! – засмеялась мама. – Вот вернемся на дачу, и ты…

Но даже эта неприятность не испортила Сане настроения.

 

Глава III

ЧУЖИЕ ПИСЬМА

Пашке не терпелось сделать вылазку в школу.

Особенно после того как они узнали, что Буздырин не ищет никакую библиотеку.

«Ну и черт с ним, – думал Пашка. – Мало, что ли, на свете жуликов? Всех не разоблачишь! Надо ковать железо, пока горячо…»

Под «железом» он подразумевал сейф в директорском кабинете.

Пашка давно уже втолковал Насте, что во время каникул он должен быть свободен как ветер. Правда, первые два дня сестра то и дело напоминала, что надо убрать в комнате, принести воды, почитать книгу, потренировать Бармалея. Но ведь если бы Пашка вздумал ее слушать, то у него точно не осталось бы времени на главное!

Поэтому он боролся за свою свободу так решительно, словно Настя говорила не о самых обыкновенных делах, к которым он давно привык, а о работе на галерах.

К счастью, Настя и сама понимала, что такое золотые летние денечки. К тому же им вдвоем и не требовалось ничего особенного. Пашка вообще ел только рано утром и перед сном, и это ничуть не удивляло Настю: летом младшего братца всегда невозможно было дозваться.

Но главным своим достижением Пашка считал не это. Главным было то, что сестра спокойно отпускала его по вечерам к Сане и даже разрешала ночевать у него, если засидятся допоздна.

– Только если Ирина Андреевна не против, – каждый раз повторяла она. – Учти, Павлик, я ее обязательно спрошу, не надоедаешь ли ты.

«Хоть сто раз спрашивай», – про себя усмехался Пашка.

Он прекрасно знал, что Санина мама не против его ночевок. Однажды она даже попросила еще разок привести в гости Бармалея!

В общем, теперь у него были все условия для того, чтобы спокойно проникнуть ночью в отцовский кабинет. А Саня, если больше делать нечего, пусть сидит да мозгами раскидывает!

– Только ты, Чибис, сильно мозгами не швыряйся, – сказал однажды Пашка. – А то забросишь далеко – не найдешь потом.

Для себя Пашка составил нехитрый план. Он заберется в школу вечером, пока она открыта, и проведет ночь в директорском кабинете. Если сундучок с бумагами находится в сейфе, у него будет достаточно времени, чтобы изучить все документы. Ну а если нет… Что ж, тогда он просто переночует на диванчике в кабинете и вышмыгнет из школы поутру.

В день, на который была намечена вылазка, Пашка извелся от нетерпения.

Поглядев на неподвижно висящее в небе солнце, он полил огурцы, налил полную бочку свежей воды. Потом прогулялся с Бармалеем, которого Настя научила ходить на поводке, как взрослого пса. Но когда Пашка вернулся с прогулки, солнце висело на том же самом месте. А ведь он выгуливал щенка часа два, не меньше!

Когда Пашка наконец выбрался из дому, один его карман оттягивал фонарик, другой – связка школьных ключей.

«Зачем отец каждый день столько таскает? – удивлялся Пашка. – Так ведь и штанов не напасешься, все карманы вмиг продырявятся!»

Ключи хранились в школе на вахте, но отец всегда приносил домой дубликаты. Мать ругала его за это, но он только отмахивался: «Так мне спокойней».

Конечно, Пашка отлично знал, где он прячет ключи: в кармане бабушкиного драпового пальто.

Как странно выглядит школа во время каникул! Как дерево во время зимней спячки. И отдыхает от вечного шума, и вроде бы грустит без него…

Пашка спрятался за кустами и стал следить за входом в школу. Двери были распахнуты настежь. Значит, еще не ушли рабочие, которые делают ремонт. Внутри слышались их гулкие голоса. Пашка все-таки волновался. Одно дело – ползать по заброшенной церкви, совсем другое – тайком забираться в директорский сейф…

А если его заловят? Донесут отцу? Похолодев от этой мысли, Пашка стал выдумывать себе оправдание.

«Скажу, что ключ от дома потерял. Вот и решил посмотреть, нет ли в отцовском кабинете запасного», – решил он.

Оправдание, что и говорить, получилось никудышнее.

«Нет, лучше скажу, что ключ-то я потерял, но не искать его пришел, а просто хотел переночевать в школе, – тут же перерешил Пашка. – А что, нормальное дело: темнеет, а мне ночевать негде. Нет, не годится! Как же ночевать негде? Настя-то дома…»

В траве у самых ног что-то зашуршало. Пашка наклонился и увидел ежика. Почуяв человека, тот замер.

«Не бойся, я сам боюсь. Жалко, Чибиса нет. Он же говорил, что еще ни разу не видел живого ежика, – подумал Пашка и дотронулся пальцами до колючих иголок. – Анке бы тебя показать, то-то визгу было бы!»

Ежик свернулся в клубочек, тихонько зафыркав.

«А ведь страшно будет одному в школе, – вдруг пронеслось у Пашки в голове. – Может, ежа с собой взять?»

На крыльцо вышли рабочие. Они оглядывались на ходу, прощаясь со сторожем.

«Не успел! – чуть ли не вслух ахнул Пашка. – Сейчас Михалыч дверь запрет – и все. Не через окно же забираться!»

Но ему повезло. Наверное, сторож решил показать, как исправно он несет службу. За углом школы стояли бочки с краской, штабелем лежали доски. Туда он и направился, крича вслед уходящим рабочим:

– Бросили все, не накрыли! А как ночью дождь ливанет?

– Михалыч, устали, не до того. Ты уж сам упоряди, – обернулась пожилая женщина в строительном комбинезоне.

Пока Михалыч, недовольно бормоча что-то себе под нос, накрывал стройматериалы прозрачной пленкой, Пашка пригнулся, пулей вылетел из кустов и шмыгнул в школу. За дверью он прислушался и, пока не вернулся сторож, прокрался через вестибюль. В школе стояла такая тишина, что Пашкины кеды чиркали по полу с оглушительным писком.

«Надо ступать аккуратнее, – подумал он. – Спешить некуда».

Пашка на цыпочках поднялся на второй этаж и подошел к директорскому кабинету. И тут он увидел, что дверь кабинета опечатана!

Этого он совсем не ожидал. Даже носом зашмыгал от огорчения. Теперь Пашка вспомнил, как после выпускного вечера завхоз закрывал классы, в которых не надо делать летний ремонт. Толстую нитку он вдавливал в пластилин печатью – так, что нитка оказывалась точно поперек дверной щели. Открыть дверь, не нарушив печать, было невозможно. Выходит, завхоз закрыл и кабинет директора на время его отъезда…

Но не отступать же теперь!

«Будь что будет», – сказал себе Пашка.

Главное, чтобы нарушенную печать обнаружили не раньше завтрашнего дня. Пашка решил, что перед уходом сорвет печати на нескольких классах, чтобы создать впечатление чьей-то глупой шалости.

Он быстро нашел нужный ключ. Дверь тихонько скрипнула. Пашка заперся изнутри и наконец вздохнул с облегчением.

Прямо в окно смотрело закатное солнце. А со стен с укоризной смотрели великие ученые и писатели…

«Да-а, жутковато тут будет спать, – подумал Пашка. – Вон, уставились как!»

Тут он наконец взглянул на сейф – и ноги у него подкосились. Сейф тоже был опечатан!

«Да сколько же можно печатей лепить!» – чуть не крикнул он.

Кажется, настал конец его поискам. Нарушить печать на двери – это еще можно. Мало ли кто с той стороны подходит! Но здесь, внутри кабинета… Нет, такая наглость точно не останется безнаказанной. Отец обязательно устроит расследование, и в первую очередь не поздоровится сторожу и завхозу. Конечно, Пашка привык добиваться своей цели, но не такой же ценой!

Он сидел на отцовском стуле и лихорадочно соображал. Но что тут сообразишь? Вздохнув, он поднялся, осмотрел печать. Обычная, школьная. Точно такую отец всегда ставил на всякие документы. Стоп! А откуда он ее доставал? Конечно же, из стола!

Ключик от стола сразу нашелся в общей связке. Печать как миленькая лежала на своем законном месте, выглядывая из футлярчика.

«Да-а, пап, школу твою можно брать голыми руками! И не гангстеру какому-нибудь, а обычному пацану. Хорошо, что воровать тут нечего», – подумал Пашка.

Как только сейф открылся, он сразу узнал сундучок. Тот самый, из которого совсем недавно похитил план местности… Пашка глядел на сундучок, не веря в свое везение. Неужели все оказалось так просто? Сейчас он не спеша прочитает бумаги и обязательно наткнется на подробное описание церкви. И тогда…

И вдруг в окно тихонько постучали. Такого страха Пашка не испытывал никогда в жизни! Даже когда сидел вместе с Саней на крыше церкви и смотрел, как скользит вниз деревянный настил. Даже когда буздыринцы грозились посадить его в муравейник!

Ноги его приросли к полу, по спине заструился пот. Пашка ничего не соображал: ни того, что кабинет находится на втором этаже и некому постучать в окно, ни того, что стук слишком тихий…

Когда он наконец нашел в себе силы оглянуться, то все равно не сразу понял, в чем дело. Лишь тупо смотрел на голубя, который устраивался на заоконном карнизе.

Потом Пашка до того разозлился, что забыл о всякой осторожности. Он готов был чем-нибудь запустить в глупую птицу и уже подыскивал на столе подходящий предмет. Но, опомнившись, только подскочил к окну и замахал руками. Удивленный голубь скользнул когтями по цинковому карнизу и сорвался вниз.

Как ни странно, это происшествие успокоило Пашку. Он взял сундучок и сел на диван.

Стопка пожелтевших бумаг была ему знакома.

«Надо запомнить, как выглядит узел на бечевке, которой они увязаны», – подумал Пашка.

Развязав бечевку, он нетерпеливо взъерошил бумаги. Все они показались ему одинаковыми – письма без конвертов. С которого начать? Пашка решил прочитать все по порядку, по датам. Но сначала он развернул сложенный вчетверо лист, который лежал сверху.

Это тоже было письмо. Даже непонятно, почему оно лежало отдельно. Ага, вот почему: оно же незаконченное! Пашка заметил, что на обратной стороне листа написана всего одна строчка, в конце которой стоит запятая.

Он начал читать.

«6 июня 1936 года. Караваево.

Дорогие мои Лида и Сашенька, я жив и здоров, и душа моя всегда с вами. Каждый день я беспрестанно думаю о вас, вспоминаю милые подробности нашего прошлого, и целые картины проходят перед моими глазами. Тяжело бывает на душе, но надежда на встречу с вами не покидает меня, как бы ни была она призрачна…

Я страшно волнуюсь, мои родные, что не имел от вас ни одной весточки с тех пор, как меня выслали в Караваево. Боюсь, что и мои письма к вам не попадают. А в последнее время я потерял возможность их отправлять: пишу и складываю в стол… Теперь письма к вам почти заменили мне дневник, который я веду регулярно. Как ты была права, Лида, когда умоляла меня не задерживаться и ехать в Берлин всем вместе!

Но дела мои не так уж плохи. Живу я в чудесном городке у добрых людей, много пишу, и с каждым днем мне хочется сделать все больше. На всякий случай я попросил Любовь Матвеевну Солдаткину, милейшую хозяйку дома, сохранить для вас мои письма. Кто знает, что ждет нас и нашу родину в будущем?

Если эти письма когда-нибудь попадут к вам в руки, то обратите внимание на чертеж местности, который я к ним прилагаю. Я указал церковь, остальное вы поймете сами. Конечно, вы помните тот день, когда мы въехали в нашу обновленную усадьбу. У меня он стоит перед глазами так ясно, как будто все происходило вчера. Как ты радовалась, Сашенька, когда мы вместе прятали послание к потомкам! Хотя тебе и было всего шесть лет, я надеюсь, что ты запомнила, каким тайником мы воспользовались. Точно такой же тайник я устроил и здесь. В нем все самое ценное, что у меня осталось. Часть этого клада составляет то, что мне чудом удалось вывезти из Москвы, часть – то, что я успел сделать здесь.

Тайник надежен, и теперь можно почти не сомневаться в сохранности дорогих для меня вещей.

Если когда-нибудь Бог поможет вам вернуться в Россию…»

На этом письмо обрывалось. Пашка начал читать с начала, надеясь понять, какой же тайник имел в виду этот человек. И только теперь заметил в правом верхнем углу точно такой же рисунок, какой они с Саней видели и на плане, и на стене бабушкиной комнаты: колосок-человечек с торчащими вверх волосками.

Когда Пашка закончил чтение, за окном совсем стемнело. Даже фонарик пришлось достать. Больше ни в одном письме не было сказано ни слова о кладе. Но Пашка об этом уже не думал. Он неподвижно сидел на диване – растерянный, присмиревший.

Он словно бы подсмотрел чужую жизнь – совсем не такую, к которой привык сам. Что-то необычное было в интонациях писем и даже в аккуратном, удлиненном почерке автора.

Непонятный, раньше совсем не знакомый стыд прожег Пашку. Вместе со стыдом он почувствовал жалость и любовь к человеку, слова которого невольно подслушал.

Он сидел в темноте и готов был заплакать от отчаяния. Но не потому, что не нашел ключа к разгадке тайны. Ему было страшно жалко, что этот человек не встретился со своей женой и дочкой, что они, наверное, так и умерли в разлуке…

«Все равно я найду этот тайник! – чуть не плача, сказал себе Пашка. – Мы с Саней вместе найдем! И не из-за золота паршивого…»

Он уснул только глубокой ночью, свернувшись на диване калачиком.

Разбудил его голубь, который снова топтался на карнизе. Было совсем светло. Часы на стене показывали половину шестого.

Пашка сложил письма, связал их бечевкой и поставил сундучок в сейф. Потом закрыл металлическую дверцу, приложил к пластилиновому кругляшу печать. Все – как было. Ничего не заметно. Осталось так же незаметно выскользнуть из школы, не натолкнувшись по дороге на сторожа или техничку тетю Машу.

Выходя из кабинета, Пашка на всякий случай оглянулся. И с ужасом увидел, что на полу возле сейфа лежит знакомый листок. То самое неоконченное письмо…

Что же теперь делать? Снова срывать пластилин, открывать сейф, делать новую печать? А если Михалыч проснулся, услышал подозрительные звуки и уже поднимается в директорский кабинет? А во сколько приходят рабочие – вдруг совсем рано?

Размышлять было некогда. Пашка быстро подобрал с пола листок и сунул его в карман штанов.

«Потом назад положу! – со стыдом подумал он. – Как-нибудь потом – обязательно…»

Пашка специально прошелся по коридору второго этажа и сорвал пластилиновые печати с кабинетов химии и физики. Для конспирации.

От основного здания школы к спортивному залу вел невысокий одноэтажный переход. На его крышу можно было выбраться через окно второго этажа. Пашка взялся за оконные шпингалеты, стараясь, чтобы они не звякнули. Но можно было и не стараться: с первого этажа доносился размеренный и мощный храп Михалыча.

Пашка перелез через подоконник, спрыгнул на крышу перехода. И сразу почувствовал, как правая нога с громким хлюпаньем погрузилась в ведро.

«Неужели в краску?» – подумал Пашка.

К счастью, в ведре плескалась вода. Стоя в ней одной ногой, Пашка прикрыл окно второго этажа. Закрыть его как следует, на шпингалет, снаружи было невозможно.

Он попытался вытащить ногу, но ступня застряла в ведре намертво.

«Засел тут, как Карлсон на крыше! – рассердился на свою неуклюжесть Пашка. – Того и гляди, кто-нибудь мимо пройдет».

Он уже собрался прыгать на землю с ведром на ноге, когда ему в голову пришла мысль: не попытаться ли снять кед прямо в ведре? Опустив руки в холодную воду, Пашка с трудом развязал шнурок. Мокрая ступня заскользила в кеде и выдернулась из него, как пробка из бутылки.

«Правду говорят: полные ведра – к счастью», – удовлетворенно подумал Пашка, вытаскивая из воды многострадальный кед.

Кусты, по которым он выбирался из школьного садика, скрывали его надежно, как трава – ежика.

Торопливо позавтракав, Пашка вернулся в школу, чтобы закрыть шпингалеты на окнах. Если, конечно, никто еще не обнаружил, что они открыты.

Школьная дверь была уже не заперта, но, судя по тишине, рабочие еще не пришли. Пашка взбежал по лестнице, закрыл шпингалеты и, посвистывая, спустился на первый этаж.

– Доброе утро, – поздоровался он с заспанным Михалычем. Глаза у сторожа были красные как у кролика. – А я Сергея Платоновича ищу, завхоза. Не видели?

– В отпуске он, – буркнул Михалыч. – Аж через месяц будет. Меня одного на хозяйстве оставили.

Он даже не спросил, зачем директорскому сыну понадобился завхоз.

– А кошка сама сюда пришла или кто принес? – уже у двери обернулся Пашка.

– Какая кошка? – не понял сторож.

– Да только что носилась по коридору, веревочки на дверях дергала. Ну, которые с печатями.

Пашка оставил недоумевающего Михалыча наедине с несуществующей кошкой и вышел из школы.

«Никогда не думал, что я такой хитрый», – подумал он.

Но размышлять ему сейчас совсем не хотелось. Размышлять они будут вдвоем с Саней Чибисовым. Вместе у них лучше получается.

 

Глава IV

НИКТО О НЕМ НЕ ЗНАЕТ…

Пашке снились письма – много писем. Они разлетались по всей земле, летели над лесом, над полем, над железной дорогой с несущимся поездом. Как метель, вихрились письма, а Пашка никак не мог поймать одно, которое взмывало выше всех. Он ловил это письмо и слышал грустные слова: «Если когда-нибудь…»

Пашка встрепенулся, открыл глаза и взглянул на часы. Оказывается, он проспал целых два часа! Присел на минутку под яблоней, закрыл глаза – и уснул.

Стараясь не столкнуться с Настей, Пашка выскользнул из сада. Бармалей радостно замахал хвостиком и очень удивился тому, что хозяин не обращает на него внимания.

По шоссе несся навстречу велосипедист.

«Как в задачке, – подумал Пашка. – Из двух пунктов навстречу друг другу выехали два велосипедиста…»

Конечно, это был Чибис.

– Ты бы хоть кепчонку натянул, – выдохнул Саня, приблизившись к другу. – За километр видна твоя огненная башка! А здесь еще недобитые буздыринцы шастают.

– Как – недобитые? – удивился Пашка.

– По дороге расскажу. Поворачивай оглобли, в Александров едем. К Викентию.

– А велик где взял?

– У Витьки Конягина одолжил. Да я бы и без велика к тебе примчался такую новость сообщить! – Саня огляделся, будто кто-то мог его подслушать. – Буздырина поперли из музея!

– Как? – не понял Пашка.

– А так! С нашей помощью. Я дал Викентию послушать кассету, которую Анка записала. Он все понял и припугнул Буздырина. Если бы ты видел, как эти искатели кладов неслись вчера из кремля!

И тут Пашка почему-то изменился в лице. Проследив за его взглядом, Саня тоже увидел, что со стороны «Известий» стремительно приближаются знакомые машины.

– Быстрей! Быстрей в кусты! – заорал Пашка и дернул руль Саниного велосипеда.

Ребята кубарем скатились в кювет и залегли за невысокими кустами.

Тяжело нагруженные джип и микроавтобус, подпрыгивая на ухабах, пронеслись мимо.

– Видал? – воскликнул Саня. – Сматываются!

– Ну и пускай сматываются, – без особой радости сказал Пашка. – Я ж тебе, Чибис, с самого начала говорил: не надо с ними связываться. Ну, один раз ошиблись – ладно. А теперь-то чего ты к ним полез?

– Да я совсем и не лез, – начал оправдываться Саня. – Просто они вчера уже стены в кремле собирались долбить. Представляешь? Тут я, конечно, не выдержал. Даже не колебался, когда давал Викентию кассету.

– А вдруг они вернутся? – засомневался Пашка, потрогав свое ухо.

Просто так потрогал, машинально.

– Вернутся? Да ты что! Да у них сейчас единственная мысль: побыстрее от своих металлов избавиться. До Москвы будут лететь без оглядки!

Ребята выбрались на шоссе. Пашка повернул руль в сторону Александрова, но ехать почему-то не торопился.

– Подожди, Чибис, – сказал он. – Я ведь ночью в школе был.

– Да ну? – От удивления Саня чуть было не уронил конягинский велосипед. – Как же ты сумел?

– Просто. Взял отцовские ключи, вечером забрался в кабинет, а утречком через окно – обратно.

– А бумаги?

– Всю ночь читал. Там письма были. Одно я даже с собой захватил. Нечаянно…

Пашка достал из кармана сложенный листок, и Саня впился глазами в текст. Через минуту, ошеломленный, он взглянул на Пашку:

– Так ведь это… Значит, клад точно спрятан в церкви?

– Точно. Но вот как он там спрятан – непонятно. Все равно, Чибис, надо искать, – решительно сказал Пашка. – Знаешь, что я думаю? Надо искать в церкви картинку. Он же везде эти колоски рисовал. Скорее всего и тайник колоском обозначил.

– Ты, Пашка, голова! – воскликнул Саня. – Рыжая, хитрая голова! Как я сам не догадался? Во всяком случае, у нас нет другого варианта. Только давай вначале к Викентию съездим, а? Он обещал про Белоярцева рассказать.

– Про какого Белоярцева? – удивился Пашка.

– Да про художника, который у твоей бабушки жил, который план составил! Оказывается, он до войны в музее работал. Я там его фотографию увидел. Андрей Владимирович Белоярцев.

– С чего же ты взял, что тот Белоярцев и есть наш художник? – с сомнением спросил Пашка.

– Ну, понимаешь… Я его узнал.

– Разве ты его когда-нибудь видел?

– Его-то я, конечно, не видел, – объяснил Саня. – Но все равно узнал. Понимаешь, он на фотографии – ну точно как колосок. И лицо такое же, и волосы так же торчат…

– Не понимаю. Как это можно в колоске человека узнать? – пожал плечами Пашка. – Вечно ты выдумываешь, Чибис!

– Да нет! – горячо возразил Саня. – Почему же нельзя человека по портрету узнать? Это же его портрет – колосок. Вроде шаржа на самого себя. Ты что, шаржей никогда не видел? И смешно, и похоже.

– Ну ладно, поехали, – кивнул Пашка.

– А что ты такой кислый? – наконец заметил Саня. – Не так ведь все и плохо. Идем к цели!

– Я не кислый… Просто когда все эти письма прочитал… Я теперь, Сань, день и ночь буду искать, но обязательно найду этот тайник, обязательно! И не из-за сокровищ, понимаешь? Это такой человек был, такой!..

– Все, Пашка, по коням! – скомандовал Саня. – Не будем терять времени. Согласен с тобой на все сто!

Саня рванул с места так, что ветер засвистел в ушах. Пашка не отставал.

– Смелей, смелей! – подбодрил Викентий Викентьевич, когда ребята робко приоткрыли дверь его кабинета. – Как говорится, те же и Павел Иванович. Отец еще не вернулся?

Пашка помотал головой:

– Наверно, дня через два.

– А у нас здесь опять тишина и покой. Благодаря вашим стараниям. Уехал наш бизнесмен. Наконец-то! А кассета на всякий случай пусть еще у меня полежит, хорошо? Вдруг, не дай Бог, понадобится.

Саня сразу приступил к делу.

– Викентий Викентьевич, вы обещали о художнике рассказать. – Он показал на портрет, висящий в коридоре.

– Странно, молодые люди, что вы им интересуетесь, – улыбнулся Викентий. – Не скажете почему?

Ребята замялись.

– Понимаете, мы его картины видели, – сказал Саня. – В Пашкином доме. Наверное, Белоярцев у его бабушки жил.

– Интересно! А я и не знал… Не рассказывал мне Иван Кириллович. Только ведь это давно было. Уже и людей тех в живых нет, которые Белоярцева видели. Я знаю только, что Андрей Владимирович был сюда выслан из Москвы. По всей видимости, как дворянин. Или еще из-за чего-то, тогда ведь поводов для высылки особо не искали. Ему, можно считать, еще повезло: через несколько лет уже не за сто первый километр из Москвы отправляли. Арестовывали ни за что – и либо расстрел, либо Колыма.

– А Пауль при чем? – спросил Саня.

– Какой Пауль? – удивился директор. – А-а, Гербель, швейцарец? Действительно, он собирал сведения о Белоярцеве. Только что-то его давно не видно – уехал, наверное.

– А зачем ему сведения о Белоярцеве? – тут же поинтересовался Пашка.

Викентий Викентьевич улыбнулся:

– Действительно, есть чему удивляться. У нас-то ведь никто, кроме вас, к Белоярцеву интереса не проявлял. Но ведь это европейцы, совсем другое дело! Зачем, например, немцы нам огромные деньги на реставрацию кремля дали? Это, ребята, с рождения надо воспитывать, и не в одном поколении… Вот и Пауль Гербель – может быть, он славист или искусствовед, потому и собирает материалы о Белоярцеве.

– Так вы ничего про Пауля не знаете? – с сожалением протянул Саня. – Совсем-совсем ничего?

– К огромному сожалению, – развел руками Викентий. – Ничего кроме того, что он приехал из Швейцарии и заинтересовался нашим давним сотрудником. Я, к стыду своему, и про Белоярцева ничего толком не знаю. Буду очень благодарен, если вы меня просветите!

Ребята вышли из музея расстроенные.

– Не ной, Чибис! – сказал Пашка, хотя Саня и не думал ныть. – Завтра прямо с утра идем в нашу церковь и начинаем искать!

 

Глава V

СНОВА НА ПОИСКИ

Утреннее солнце стояло над церковью на месте отсутствующего купола. Казалось, что это и есть золотой купол, который, отражая ослепительный солнечный свет, сияет на всю округу.

Прямо навстречу этому свету шли по лугу Саня с Пашкой. Они перешли речку по жердяному мостику и вошли в тень, падающую от церкви.

– Хоть бы какой приборчик…. – мечтательно протянул Пашка. – Какой-нибудь металлоискатель.

Саня хмыкнул:

– И волшебную палочку. Или, помнишь, цветик-семицветик.

Пашка, конечно же, помнил сказку о цветике-семицветике. Он сразу же вспомнил и девочку-глупышку, которой волшебница подарила чудесный цветок. Эта девчонка была так похожа на Анку!

– Стоп! – воскликнул Пашка. – Стоп, Чибис. Нельзя так! Мы же Анке обещали, что без нее не будем клад разыскивать. А сами про нее даже не вспомнили. Хороши гуси!

Саня смутился. Действительно, как это они забыли о девчонке, которая показала себя настоящим секретным агентом? Что бы они сейчас делали, если бы не Анка? До сих пор ходили бы за Буздыриным, теряли драгоценное время!

– Да, Пашка, надо за ней вернуться. А то она на всю жизнь обидится. И правильно сделает, – сказал Саня.

Он оглянулся – и тут же увидел Анку. Девчонка быстро шла за ними через луг, Пушкин сидел у нее на плече. Издалека Анка была похожа на Робинзона Крузо, а котенок очень напоминал попугая.

– Сейчас она нам все выскажет… – пробормотал Пашка.

– Да мы еще ни в чем не виноваты, – тихо ответил Саня. – Еще ничего и не успели! Давай сразу покажем ей план.

Когда Анка подошла поближе, Пашка бросил небрежным тоном:

– А мы тебя ждем. Две головы хорошо, а две с половиной лучше.

Он старался говорить так, чтобы Анка не обиделась, но и не подумала, будто мальчишки подлизываются к ней за ее подвиги.

– У кого это из вас половина головы? – язвительно спросила девчонка.

Саня с Пашкой переглянулись. Да, Анку не обскачешь! С такой лучше не цапаться: спокойней будет на душе.

– У нас обоих – половина. А у вас с Пушкиным – две, – примирительно сказал Саня. – Мы тебя с самого утра разыскиваем.

При этих словах Пашка кашлянул: «М-да». Саня толкнул его локтем.

– Что-то не похоже на вас. Чтобы вы меня хоть раз искали? Да вы у меня только под ногами путаетесь, – не унималась Анка.

– Ну, полегче, – не выдержал Пашка.

Но Саня опять толкнул его. Мол, забыл, о чем мы только что говорили?

– Как у тебя со зрением? – спросил Саня.

Пашка чуть не взвыл:

– Чего ты, Чибис, распинаешься? Не знаешь, что ли, какое у нее зрение? Да она нас сто раз уже выслеживала! Правда, и жуликов буздыринских тоже… Короче, – обратился он к Анке, – будешь клад искать или нет? А то нам некогда.

– А условия? – нараспев протянула Анка.

– Какие еще условия? Дележка, что ли? – не понял Пашка.

– Ну да! На троих делить будем?

– А ты что, на четверых хотела? И Пушкину – златую цепь, чтоб он… И днем и ночью? – Пашка угрожающе двинулся в Анкину сторону.

Он уже собирался спрятать план, который только что вытащил из кармана. Брови его нахмурились, волосы еще больше порыжели. Или просто солнце стало ярче?

– Ну так покажи, покажи бумажку-то! – Анка протянула руку. – Может, вы сами рисуночек сделали, а надо мной насмехаетесь. Учтите, я этого не потерплю. Такую пакость вам устрою, что мало не покажется.

– Ну что ты! Какой там смех! – в один голос закричали ребята.

Они прекрасно понимали, что эта девчонка слов на ветер не бросает! Особенно насчет пакостей.

Анка изучила план за минуту. Даже посмотрела его на свет.

– Ух ты! Никогда не держала в руках настоящую карту! – восхитилась она.

– Подержала – и хватит. – Пашка забрал у нее план. – Видишь церковь за речкой? Вот она и обозначена красным крестиком.

– Это я и без твоего объяснения поняла. Только странно, что вы до сих пор ничего не откопали. Неужели меня ждали? – хитро улыбнулась Анка.

– Если ты знаешь, где копать, то пошли, покажешь, – недовольно ответил Пашка. – Да и вообще, с чего ты взяла, что копать надо? Насмотрелась мультиков… Вон какая церковь огромная! В стенах, между прочим, тоже клады замуровывают.

– Честно говоря, – добавил Саня, – мы догадываемся, как искать тайник. Потому я и спросил про твое зрение. Видишь картинку? – Он показал на колосок в углу чертежа. – Вот такой же рисуночек скорее всего должен быть на том месте, где находится тайник.

– Вы уве-ерены? – тем же надоедливым, распевным голоском произнесла Анка.

– Все, Чибис, время у нас не казенное! – взорвался Пашка. – Пошли отсюда!

– Ну что ж, – сказала Анка таким тоном, будто долго решала, соглашаться ей или нет. – Придется вам помочь. Только подождите, я Пушкина домой отнесу.

– Некогда ждать, – отрезал Пашка. – Найдешь нас у церкви.

С тех пор как Пашка налил в замок соляной кислоты, никто и не подумал его заменить. Теперь он вообще болтался на открытой дужке. Войдя в церковь, ребята увидели, что оставленные Паулем веревки с карабинчиками исчезли. Как и доски настила.

– Плохо лежали, вот кто-то и прибрал к рукам, – отметил Пашка и посмотрел на голые балки, уходящие к зияющей наверху дыре. – Теперь-то нас бы уже не сняли.

Саня поежился от приятных воспоминаний. Привыкая к полумраку, ребята стали вглядываться в стены.

– Наверное, высоко не стоит и смотреть, – сказал Саня. – Вряд ли можно было спрятать клад выше человеческого роста.

Пашка пожал плечами:

– Конечно, придется начинать снизу. Не с потолка же! Летать мы пока не научились.

Штукатурка на стенах хорошо сохранилась. Кое-где на ней даже видны были поблекшие фрески.

– Попробуй разглядеть наш колосок среди этих рисунков, – неуверенно проговорил Пашка.

– Главное, не пропускать ни одного квадратного сантиметра, – ответил Саня. – Втроем быстро управимся.

И тут они подпрыгнули от оглушительного визга, усиленного эхом пустого пространства! Вся церковь загудела, словно колокол после сильного удара.

– Ч-что это?

Побелев, Пашка испуганно оглянулся на Саню.

Тот крутил головой, стараясь определить, откуда доносится пугающий звук.

– Кто здесь есть? – громко спросил Пашка.

Точь-в-точь так, как однажды спрашивал Пауль.

Не сговариваясь, ребята бросились к двери. Прежде чем выйти из церкви, они переглянулись.

– Там кто-то есть, – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Пашка.

– Ага, – ответил Саня.

Они стали осторожно обходить церковь, на всякий случай не приближаясь к стенам. Пашка посмотрел вверх: а вдруг кто-нибудь снова забрался на крышу?

За углом ребята чуть не сбили с ног Анку. Она ойкнула и отпрыгнула от них.

– Ой, мамочки, ой, мамочки, – не переставая повторяла девчонка.

– Это ты визжала? – грозно спросил Пашка.

– Визжала? Не помню, – прошептала Анка и дрожащей рукой показала на огромный плоский камень. – Вот, а мне говорили, что никаких змей здесь нет!

На камне лежало что-то, издали напоминающее свернутую спиральку от электроплитки.

– Так это же ужик! – засмеялся Пашка. – Маленький ужик. На солнышке греется.

Анка опять взвизгнула, когда Пашка подошел к камню и протянул руку. Уж зашевелился и начал сползать на землю, но Пашка ловко ухватил его чуть ниже головы.

– Да ты глянь, у него пятнышки желтые за ушами! Какая же это змея? А ужики совершенно безобидные.

Пашка поднял извивающегося ужа повыше. Этого оказалось достаточно, чтобы Анка заверещала на весь луг и метнулась за угол церкви.

– Ладно, не пугай ее, – сказал Саня. – Честно говоря, мне тоже не по себе. Я бы никогда не смог его вот так… в руки взять.

– Да ладно тебе! – Пашка доброжелательно протянул другу ужа. – А удавов как в цирке берут? Спокойненько!

Саня непроизвольно отшатнулся.

– Н-нет, Пашка, убери его подальше. А то никаких поисков сегодня не получится.

Потихоньку смеясь, Пашка послушно отнес ужа подальше и выпустил в луговую траву. Вернулся он довольный.

– Все, попрощался. Сказал ему, чтоб Чибиса не трогал.

Анка долго не решалась переступить порог церкви. Она внимательно смотрела себе под ноги.

– Отлично! – засмеялся Пашка. – Ты у нас будешь пол обследовать.

Наконец ребята приступили к поискам.

Саня думал, что навсегда запомнит лики святых на фресках, даже складки их одеяний, – так внимательно он вглядывался в каждый квадратик стены. Часто попадались совсем свежие царапины, глупые слова, пронзенные стрелами сердца. Саня боялся, что не заметит под этими художествами колосок.

– Холодно, – поежился Пашка. – У меня уже ноги застыли.

– А кто вам сказал, что мы с первого раза обнаружим картинку? – спросила Анка. – Лучше после обеда придем. Все равно мне надо Пушкина кормить.

– А ты сюда его тащи, – откликнулся Пашка. – Будет змей ловить, как волкодав.

– Сам лови, если ты такой смелый, – огрызнулась Анка.

Они несколько раз выходили на солнышко, грелись. Сане казалось, что перед глазами у него плывут и плывут фрески.

– Давай, Пашка, искупаемся, – предложил он. – Потом пообедать сходим. Нельзя же без перерыва. Зоркость потеряем.

– Ага, – согласился Пашка. – У тебя молоток есть?

– Конечно. А зачем?

– Пол обстукивать будем. Да и стены тоже. Вдруг пустоту обнаружим?

– Конечно, пол! – поддержала Анка. – Видали, из каких камней он сложен? Как на Красной площади. Если бы я клад прятала, обязательно несколько булыжничков бы вытащила, сокровища аккуратненько упаковала и под них положила.

– Фантики от чупиков будешь так прятать, – не удержался Пашка. – Когда накопишь побольше.

Вода в речке уже прогрелась, но Сане почему-то не очень хотелось в нее лезть. К своему стыду, он подумал: а вдруг ужики умеют плавать? Анка вообще в воду не полезла. Она стояла на берегу, внимательно вглядываясь в траву вокруг своих ног.

 

Глава VI

КЛЮЧИК ОТ ТАЙНИКА

Саня уже и пообедал давно, и поиграл с Пушкиным, а Пашки все не было.

– Может, с ним что-нибудь случилось? – спросила Анка.

«Может, он опять наткнулся на буздыринцев? – подумал Саня, но тут же успокоил себя: – Да нет, те ведь насовсем смылись».

От нечего делать он поднес к дереву котенка.

– Ну-ка покажи, как ты лазать умеешь!

Анка заверещала:

– Опусти-и! Сейчас как шмыгнет вверх! Мне его доставать придется, а вы смоетесь потихоньку!

Наконец от калитки донеслось Пашкино кряканье.

– Все, пора! – воскликнул Саня.

Но Анка не торопилась.

– А можно… – нерешительно промямлила она, – можно, я пока не пойду? А то эти змеи… Говорят, они вечером совсем незаметные. Я лучше завтра, а?

Саня улыбнулся:

– Ладно, давай завтра. Нам там еще, может быть, не один день искать придется. А если сегодня клад найдем, обязательно тебя позовем, не волнуйся.

Анкино лицо просияло. Вот что значит девчонка! А ведь не отвязаться было от нее…

– Молоток взял? – спросил Пашка, когда Саня выскочил за калитку.

– А как же!

– Ой, чувствую, повезет нам сегодня. – Пашка прищурился на солнце. – Перед закатом самое время для кладов.

– Ну, не скажи, – не согласился Саня. – Клады открываются в полночь!

– Ты что, пойдешь ночью в церковь?

– Только вместе с Анкой, – засмеялся Саня. – Она даже сейчас идти побоялась. Напугал ты ее своим ужом! Говорит, завтра.

– Ну и ладно, – ответил довольный Пашка. – Меньше визгу будет.

Они сразу начали обстукивать пол – плоские камни, которые так понравились Анке. Звук от каждого камня шел одинаковый – четкий и совсем не гулкий. Пустот под камнями не было.

– Да тут одного пола – неделю обстукивать, – недовольно бурчал Пашка.

Несколько раз Сане казалось, что он наткнулся на какую-то пустоту. Но каждый раз он убеждался, что это не так. Камни были подогнаны друг к другу очень плотно. Их наверняка не трогали со времени строительства.

В церкви потемнело. Ребята начали поглядывать на дверь, но никто не решался первым предложить уйти. Пашка уже решил встать на ноги, когда его внимание привлекла небольшая решетка в углу, похожая на чертежик для игры в крестики-нолики. Пашка подполз к решетке и прислушался. Какой-то едва различимый шелест доносился из-под пола. А может, даже из-под земли…

Он предупреждающе вскинул руку. Ребята затаились.

В тишине этот странный шелест становился все отчетливее. Словно в приемнике увеличили громкость и сквозь шум помех стали доноситься далекие, едва различимые слова.

И вдруг Пашка понял, что слышит эти слова не впервые! Он вспомнил, как читал в отцовском кабинете письма Белоярцева. Такой же ритм, такое же звучание!

Пашка почувствовал, как зашевелились на голове волосы.

«Говорящий клад!» – чуть было не вскрикнул он, но вовремя опомнился.

Что Чибис про него подумает? Покрутит пальцем у виска?

Но, бросив быстрый взгляд на друга, Пашка заметил, что Саня тоже прислушивается к чему-то, приоткрыв от удивления рот.

Ноги сами повели их к двери. Лучше уж прийти завтра, при дневном свете!

Выбравшись наружу, ребята присели на корточки у стены. Саня хотел что-то спросить, как вдруг за углом раздался громкий голос:

– А, вот вы где! А я весь монастырь обошел – думал, не найду.

«Кто это нас ищет?!» – пронеслось у Сани в голове.

Он замер, как испуганный заяц. Пашка тоже застыл на месте, но совсем по другой причине. Он узнал голос отца. Но тот же завтра приезжает, даже послезавтра!

– О, мне нравится здесь. Последнее солнце, да? Как это говорится – заход?

– Закат, – ответил Иван Кириллович.

Ребята переглянулись. Оба узнали и второй голос с почти незаметным акцентом… Но разве Пауль знаком с Иваном Кирилловичем?!

Саня рванулся, но Пашка схватил его за штаны и приложил палец к губам. Тихо, мол, давай послушаем!

– Может быть, я понимаю не все? – сказал Пауль. – Как это говорится – загадка, да? Извините, Иван Кириллович, я все-таки думаю, что это может быть только в вашем доме. Он ведь жил тогда у вас. Я читаю письма, понимаю все, но где, где то место?

– Я-то писем не читал, неловко было, – сказал Пашкин отец. – Специально в сейф их спрятал, чтоб Павел не добрался. А то он у меня шустрый не в меру… Но я точно помню: мамаша рассказывала, что вроде бы Андрей Владимирович что-то спрятать хотел. А вы все прочитали?

– Все, да. Я сидел здесь и читал, вслух читал. Хотелось слышать, как говорит мой опа. То есть гроссфатер. Да, извините, дедушка… Как хорошо он говорил!

И тут Пашку пронзила догадка! Письма, которые он читал в школе, которые только что читал Пауль, – да ведь это… Пауль разыскивает тайник Андрея Белоярцева! Своего деда. И не может ничего разыскать только потому, что Пашка стащил самые главные бумаги: план местности, на котором помечено место, и письмо, в котором написано, как искать тайник!

Пашка решительно дернул Саню за рукав. Они поднялись с земли и вышли из-за угла.

Увидев Пашку, отец от удивления снял очки.

– Павел? Ты что здесь делаешь? Настя сказала, что ты пообедал и сразу в «Известия» убежал!

Пашка нерешительно кашлянул:

– Мы это… Купались.

– С молотком?

Саня быстро спрятал молоток за спину. Эх, подвел друга, мог бы сразу догадаться! Но тут Пашка набрал побольше воздуха, зажмурился и выпалил на одном дыхании:

– Пап, это все я виноват! Я случайно на них наткнулся и всего два листочка взял, которые сверху лежали. На одном план был нарисован, а на другом письмо написано, только не законченное. Я не знал, что они такие важные!

– О чем ты говоришь, Павел? – сурово произнес Иван Кириллович.

Пашка кивнул на письма, которые держал в руках Пауль.

– Вот об этом. Мы только сейчас услышали, чего вам не хватает. Мы не подслушивали, не думай, просто случайно услышали!

– Но ты сохранил эти листочки?! – воскликнул Пауль; до сих пор он только переводил удивленный взгляд то на отца, то на сына. – Где, где они?

Пашка полез в карман и, опустив голову, протянул отцу два листка.

– Та-ак. Все тайное становится явным. – Отец отчетливо выговаривал каждое слово. От такого тона мурашки бежали у Пашки по спине. – Ты хоть понимаешь, чем могло обернуться твое нахальное любопытство? Пауль приехал из Швейцарии, с большим трудом разыскал меня, дождался моего возвращения из Москвы… Да ведь мы даже не поняли, что в сундучке чего-то не хватает! Я не считал возможным рыться в чужих бумагах, хоть это ты понимаешь?! Я был уверен, что полностью сохранил архив Белоярцева, – и вдруг такое… Зачем тебе понадобились эти письма? Кораблики из них наделать?!

В это время Пауль вглядывался в полученные от Пашки листки.

– Иван Кириллович, не надо… бранить мальчика, – не поднимая головы, сказал он. – Я буду благодарить вашего сына. Да-да, благодарить. Он имеет мужество. Смелый человек. Его признание – это мужество.

– Хорошенькое мужество! – воскликнул отец, но тут же замолчал, чтобы не мешать Паулю.

Тот оторвался от листков минут через десять. Лицо его было бледным от волнения.

– Здесь. Эта церковь, – коротко произнес Пауль. – Иван Кириллович, это случай и… судьба!

Отец подошел к Паулю и посмотрел на чертеж. Пашка не выдержал и тихо произнес:

– Мы сами хотели найти тайник. Но мы сразу тебе все показали бы, не думай…

Отец кашлянул, снял очки и стал протирать их платком.

– Майн Готт! – с трудом выговорил Пауль. – Боже… Здесь все написано, Иван Кириллович, здесь все сказано!

Саня шепнул Пашке:

– Да ничего же там не сказано!

– Вы о чем шепчетесь? – подозрительным тоном спросил Иван Кириллович. – Еще что-то утаили?

– Там же все равно ничего не понятно, – громко сказал Пашка. – Ну, про тайник сказано, церковь обозначена. Но она же большая! Мы уже весь пол облазили. Думали, что рисунок найдем, колосок…

Пауль улыбнулся:

– Да, колосок. Это знак моего деда, так подписаны все его картины. Но это не ключик от тайника. Ключик вот здесь! – Пауль смешно постучал по своей голове. – В моей памяти. Мама много раз рассказывала мне про день, который дедушка вспоминает в письме. Они приехали в свое Владимирское имение после большого ремонта, и Андрей спрятал письмо к своим потомкам. Тогда он шутил. А в этот раз не шутил, нет! Он был серьезный и – как это сказать? – печальный.

Азарт охватил даже Ивана Кирилловича.

– Так давайте скорее откроем тайник! – воскликнул он.

– Прямо сейчас! – хором поддакнули ребята.

Пауль улыбнулся и посмотрел на заходящее солнце.

– Обязательно, Иван Кириллович, обязательно. Но в темноте только воры достают тайники, да? И у нас нет необходимых инструментов. – Он развел руками. – Молоток не подходит. Пусть мы придем завтра, да? У меня сегодня будет самый счастливый вечер. Много, много мыслей и памяти. Я прошу вас разделить со мной радость.

Пашка с Саней изумленно переглянулись. Ничего себе выдержка! Да они бы сейчас голыми руками достали клад, пусть Пауль только место укажет!

Но торопить взрослых они не решились. А Пашка вообще был счастлив, что не пришлось рассказывать про ночное посещение директорского кабинета. Пусть это все-таки останется тайным, а не явным. Хоть раз нарушится неприятное правило!

Когда они уже отошли от церкви, Пауль вернулся к двери и минуту постоял перед нею, почему-то глядя себе под ноги.

 

Глава VII

УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ

Стемнело, воздух наполнился вечерней прохладой. Но после жаркого дня это было даже приятно. Настя принесла из дома свечу. Ровный язычок ее пламени не шевелился, хотя стол стоял в саду, прямо под яблоней.

Затаив дыхание, Саня с Пашкой слушали рассказ Пауля. Их чай давно остыл, но ребята не обращали внимания на такую ерунду. Они даже про Настино клубничное варенье забыли.

– Мама рассказывала, что для моей бабушки Лидии разлука с мужем была очень большая трагедия, – сказал Пауль. – Мама говорила, что Лидия умерла не от болезни – как это, чахотка? – а от тоски. Она обвиняла себя в том, что уехала с дочерью за границу без своего мужа. Но ведь Андрей должен был приехать к своей семье ровно через месяц! Он имел срочную работу, расписывал стены в школе. Это было очень важно для него – закончить работу. Кто мог предполагать, что граница закроется, к тому же так скоро? – Пауль печально улыбнулся. – Я думаю, вашим мальчикам уже невозможно это понять.

Конечно, Саня не очень понимал, как такое может быть. Нельзя поехать за границу? Ну ладно, когда денег не хватает. Но что значит – вообще нельзя? Даже если там живет дочка? Саня представил: вот он, например, оказался с папой за границей, а маме не разрешают к ним приехать. Да это же просто невозможно!

– Верно, – кивнул Иван Кириллович. – Да они уж и того не знают, что лет пятнадцать назад жвачку на каждом углу не продавали.

– Больно мне нужна жвачка! – обиделся Пашка.

– Бабушка Лидия хотела вернуться к своему мужу в Россию, – продолжал Пауль, – но и это было ей запрещено. Она умерла в Париже. Моя мама работала продавщицей, потом официанткой, потом гувернанткой, потом путцфрау – как это? – уборщица, да. Она хотела работать шофером такси, но такие должности принадлежали в Париже только мужчинам. Русским эмигрантам.

– Это та самая девочка Сашенька? – спросил Пашка. – Про которую в письме?

– Да, – кивнул Пауль. – Александра Белоярцева, моя мама. Перед войной она вышла замуж за Франка Гербеля и уехала с ним в Швейцарию. Я родился гораздо позже. Мама откуда-то знала, что ее отец Андрей был выслан в город Караваево. Но что с ним стало потом, ей было неизвестно.

– Здесь тоже никто не знает, – грустно сказал Саня. – Даже Викентий Викентьевич.

– Почему же никто? – спокойно ответил отец. – Я знаю, и Паулю уже рассказал. Андрей Владимирович на фронт ушел. Удивительно только, как ссыльному это удалось.

– О, мой опа – дедушка – был, конечно, очень мягкий и добрый человек, – улыбнулся Пауль. – Но когда надо, он мог быть твердый, как… Как алмаз, да? Мама это помнила, хотя последний раз видела его, когда была еще маленькая девочка. Я и раньше знал, что Андрей уходил на войну. Я узнал через Международный Красный Крест. Он погиб во время боев за Прагу, похоронен в братской могиле… Но об этом моя мама уже не узнала. Она умерла совсем рано, в пятьдесят пять лет. – Вдруг, взглянув на Пашку с Саней, Пауль улыбнулся и сказал: – А я приехал в Караваево просто так. Я хотел что-то узнать про Андрея Белоярцева, но совсем не про его клад. Его картины на стенах вашего дома, его письма – моя огромная драгоценность.

– Ясное дело, – вздохнул Пашка. – Хорошо, что хоть письма нашлись.

– Настя тоже говорила, что можно найти совсем не то, что ищешь, – подхватил Саня.

В ответ на их слова Пауль громко рассмеялся и сказал:

– Да, хорошо, что они нашлись. И все-таки мы пойдем завтра утром в церковь и найдем тайник моего деда.

– Как же мы его найдем?! – в один голос воскликнули ребята.

Пауль загадочно улыбнулся.

– Утро вечера мудренее, – ответил он. – Есть такая пословица, да?

 

Глава VIII

КАК ПУШКИН КЛАД НАШЕЛ

Кряканье было таким громким, что Саня поперхнулся чаем.

– Ты что, Пашка, в капкан попал? Всех собак в «Известиях» перепугаешь! – воскликнул он, выскочив на крыльцо.

Стоя на тропинке, Пашка не терял времени даром. Он держал перед собою ломик и сгибал-разгибал руки, подкачивая бицепсы.

– Сорок пять, сорок шесть… Я думал, Чибис, ты меня до тысячи заставишь досчитать. Шварценеггером стал бы.

– Ты один?

– Отец с Паулем прямо к церкви подъедут. Мы же обещали Анку с собой взять, не забыл? – напомнил Пашка.

Странно было слышать от него такую заботу о девчонке!

– Не волнуйся, – успокоил Саня, – она твое кряканье за километр услышит.

Саня оказался прав. Пока он вытаскивал из чуланчика лопату, Анка появилась рядом с Пашкой. Конечно, вместе со своим Пушкиным.

– О, и волкодав с тобой! Небось добычу почуял. Точнее, свою долю.

Пашка взъерошил мягкую кошачью шерстку.

Несмотря на то, что на небе вовсю сияло солнце и день обещал быть жарким, Анка была обута в резиновые сапоги.

– Ты что, по болоту собралась шастать? – поинтересовался Пашка.

– Защита от твоих ужиков, – показала язык Анка.

– Ладно, пошли. Жалко все-таки, заканчиваются наши приключения, – грустно улыбнулся Пашка. – И кряканье мое пригодилось только чтобы Чибиса будить. И ему свистеть почти не пришлось. Ни одной серьезной опасности не было!

– А почему у тебя ухо свисает? Как у Бармалея, – напомнил Саня. – Мало тебе опасностей?

Пашка замолчал и на всякий случай рукой прижал ухо к рыжей голове.

– А почему ты говоришь, что заканчиваются приключения? – удивилась Анка. – Вы что, нашли вчера клад?

– Не то чтобы нашли… Но обнаружили. А найдем, когда вытащим. – Пашка потряс тяжелым ломом. – Пушкин, след!

По дороге ребята рассказали Анке о вчерашней встрече. Правда, та почти ничего не поняла. Какие письма, какой Пауль?

«Сама все увижу, тогда и разберусь», – решила она.

– Пока отец с Паулем не приехали, мы змей половим! – заявил Пашка, когда они дошли до церкви.

Анка испуганно вздрогнула и посмотрела себе под ноги.

– Да ладно тебе, Пашка, – заметив ее взгляд, сказал Саня. – Хватит над людьми издеваться. Тебе хорошо, ты с ужами хоть спать можешь. А мне, например, они тоже не очень-то нравятся. Даже в речку неохота лезть.

– Ну ты даешь, Чибис! – удивился Пашка. – Какие же в речке ужи? Там одни пиявки, – с удовольствием добавил он.

Услышав про пиявок, Анка побледнела.

Наконец они увидели, как школьный «газик» съезжает с шоссе и поворачивает к церкви.

– О, да у нас тут целая группа следопытов! – улыбнулся Иван Кириллович, увидев Анку.

– Это понятые, – не удержался Пашка. – Пушкин и Арина Родионовна.

Саня незаметно толкнул его в бок.

– Ну что, начнем? – предложил Иван Кириллович.

Звякнула дверь. Из церкви пахнуло знакомой затхлостью.

– Пап, а почему вчера, когда я во-он там сидел, – показал Пашка, – мы голос Пауля слышали? И Анка перед этим снаружи визжала, а слышно было, будто она над ухом верещит.

Иван Кириллович прошел в угол, огляделся.

– Все просто, – сказал он. – Видите решетку на полу? И здесь, и во всех углах. Это своеобразная вентиляция. Ну и, конечно, пустоты под решетками выполняли акустическую задачу. Ходы, закрытые ими, через пол и стену выходят наружу. Что и говорить, умели строить, все продумано! И ход идет так, чтобы вода не затекала. Видите, как сухо понизу.

Пауль все еще стоял на пороге церкви.

– Заходите, Пауль! – позвал Иван Кириллович. – Или не решаетесь?

– Это здесь, – коротко сказал Пауль и указал на порог.

Пашка чуть не подпрыгнул. Как же они вчера не догадались! Конечно, надо было начинать от самой двери, от порога! А их почему-то потянуло углы обшаривать… Пашке так хотелось первым откопать клад! Даже руки задрожали от нетерпения. Он взял лом наперевес и, как в штыковую атаку, ринулся к двери.

– Нет-нет, – остановил его Пауль. – Спешить – людей смешить. Надо внимательно посмотреть.

Пауль присел на корточки и начал обследывать порог – огромную плоскую плиту, чуть-чуть выступающую над уровнем пола. По краям – там, где плита подходила под дверной косяк, – она была прижата к земле толстенными стенами.

Саня удивился: «Неужели Пауль собирается заглянуть под такой порог? Для этого же стены придется разбирать!»

Но Пауль не собирался разрушать церковь. Он вытащил из кармана тонкое долото и зачем-то принялся чиркать им между плитой и камнями стены. Из-под долота полетели мелкие камешки, пыль.

– Так и есть! – радостно крикнул Пауль.

Там, где он несколько раз провел долотцем, образовалась щель в сантиметр шириной. Оказывается, между плитой и стенами был шов из давным-давно засохшего цемента. Минут через десять щелью была окружена вся плита.

– Мама мне все говорила, – торопливо рассказывал Пауль, не отрываясь от работы. – Она говорила, как ее отец прятал в имении свое послание. Он выдвигал наружу доску порога… Все думали, что доску можно только поднять вверх. Там и шляпки от гвоздей были видны. Не может же доска скользить, если она прибита гвоздями? А на самом деле она не прибита, а движется по горизонтали – выдвигается. Значит, Андрей как-то догадался, что и эта плита лежит так же. Может быть, он имел в руках архитектурный проект? Теперь это уже нельзя узнать. Теперь я только знаю: он понял, что можно воспользоваться конструкцией порога…

Иван Кириллович тоже все понял. Он взял из рук Пашки ломик, воткнул его в расщелину у плиты и нажал, как на рычаг. Медленно, с трудом, плита сдвинулась с места. Она словно выползла из-под стен за двери церкви!

Ребята во все глаза смотрели, как под плитой открывается черный зев ямы. Даже котенок, распушив хвост, с удивлением смотрел вниз с Анкиного плеча.

Через минуту яма открылась полностью. Ребята похолодели.

Долгожданного сундучка или, на худой конец, какого-нибудь свертка – ничего не было в этой яме!

Саня хотел что-то спросить, но у него словно язык отнялся. Он показывал рукой в яму, смотрел на Пашку и не мог выдавить из себя ни слова.

Взрослые переглянулись.

– Вот это да! – прошептал Иван Кириллович. – Выходит, ничего…

На дне ямы лежали мелкие камешки. Саня иногда находил такие у реки и знал, что они пористые и легкие, как пемза. Пауль нагнулся, опустил вниз голову и осветил яму фонариком.

– Ничего… – удивленно произнес он.

От досады Пашка отшвырнул ломик в траву.

– Кто-нибудь уже нашел тайник! Не может быть, чтобы за столько лет никто не догадался! А какое местечко клевое, прямо специально для кладов!

Пашка чуть не плакал. Саня и Пауль замерли в растерянности. Иван Кириллович нервно протирал очки. Анка присела на корточки, опустив на пол котенка.

– Видишь, Пушкин, как нам с тобой не везет? Бедненький, маленький…

Анка гладила Пушкина с такой жалостью, словно котенок расстроился больше всех.

Кто-кто, а Пушкин точно ничего не понял. Принюхавшись к затхлому воздуху ямы, он осторожно ступил на отодвинутую плиту, немного постоял на ней – и вдруг прыгнул вниз!

– Ой! – крикнула Анка.

– Да не бойся, ничего там нет – ни змей, ни сокровищ, – успокоил ее Пашка. – Цел будет твой волкодав. Пусть хоть понюхает, как пахнет место, где когда-то лежал клад.

Котенок действительно принюхивался к лежащим на дне камешкам. Можно представить, сколько запахов скопилось в яме за много лет!

– А я знаю, почему он туда спрыгнул, – засмеялась Анка. – Эти камешки похожи на наполнитель для кошачьего туалета. Мама его заранее купила, чтобы Пушкин уже на даче к цивилизации привыкал. Кис-кис, иди ко мне!

– Ну и оставь кота в покое. Хоть минут на пять, – недовольно бросил Саня. – К чему хочет, к тому пускай и привыкает.

Котенок стал быстро-быстро разбрасывать камешки передними лапами. Потом уселся на выкопанную ямку и гордо задрал хвост.

– Смотри, какой цивилизованный, – не удержался от улыбки Саня.

Котенок закапывал ямку так тщательно, как будто скрывал невесть какой проступок.

И вдруг под его лапами что-то звякнуло! Кажется, коготки Пушкина скользнули по стеклу и по стеклу зазвенели камешки.

Пашка нырнул в яму вниз головой, как в речку. Саня едва успел ухватить его за ноги. Из ямы, мяукнув, вылетел Пушкин. Потом оттуда донеслось яростное шарканье: Пашка копал куда быстрее, чем котенок.

– Есть! Есть! Нашел! Нашли! – заорал он.

Саня изо всех сил потянул Пашку за ноги. Тот был ужасно тяжелый: наверное, не хотел отпускать добычу.

Полураскопанная, в яме торчала огромная банка из темного химического стекла. Ее широкая пробка была покрыта черной смолой.

– Да-а… – произнес Иван Кириллович. – А ведь эти камешки служили дренажем. Они впитывали влагу. Хотя такая банка не то что в сырости лежать – по морю могла плавать годами.

Через минуту банка уже стояла на траве. Пашка подбрасывал в руке увесистый камень. Чего тут возиться с пробкой!

Остальные долго любовались находкой. Потом взрослые задвинули плиту на место. Пауль замазал щель какой-то пастой, которую аккуратно выдавил из тюбика.

Теперь даже следов тайника не было видно. Только банка тускло отсвечивала на траве, напоминая о его существовании. Саня на глазок определил объем банки. Он ходил за молоком с трехлитровой, эта же была больше раза в три.

Пауль побледнел, на лбу у него выступили капельки пота. Иван Кириллович взял его под локоть, помог присесть на траву. Минут пять Пауль приходил в себя. Ребята молча ждали, переминаясь с ноги на ногу.

– Все. Я готов, – встряхнулся Пауль. – Извините. Надо довести дело до конца.

Он опять достал долотце и принялся осторожно отцарапывать смолу. С глухим звуком «пум-м» деревянная пробка наконец выдернулась из банки. Пауль расстелил на траве белое как снег полотенце. Его рука свободно вошла в горловину банки. Тихонечко, один за другим, он стал доставать какие-то предметы, завернутые в плотную коричневую бумагу, и выкладывать их на полотенце.

В первом свертке был толстый блокнот в кожаном переплете.

«Дневник!» – догадался Пашка.

Его бы воля, он открыл бы блокнот немедленно. Даже другие свертки не стал бы разворачивать, будь в них хоть золотые слитки! Так не терпелось ему узнать о жизни Андрея Белоярцева.

Но Пауль уже разворачивал маленькие, размером с ладонь, деревянные дощечки. Их было много; примерно после двадцатой Саня с Пашкой перестали считать. Лежа на животах, чтобы не касаться дощечек руками, они разглядывали нарисованные на них крошечные картины.

– Смотри, это же наше Караваево, – взволнованно шепнул Пашка. – Только какое-то не такое…

На дощечке и вправду было изображено Караваево: и улочки те же, и вокзальная площадь. Даже Пашкин дом виднелся за деревьями! Но все это выглядело удивительно праздничным, ярким. На десяти квадратных сантиметрах Белоярцев умудрился нарисовать множество людей. Рыбак с удочкой, играющие в мяч мальчишки, женщина с полными ведрами, еще целая толпа народу. Правда, толпа совсем не казалась толпой: каждому из людей художник нарисовал не похожее на других лицо. Надо было только повнимательнее присмотреться к малюсеньким фигуркам.

– Лупу бы сюда! Видишь, даже коты есть, – восхищенно произнес Саня. – Этот – рыжий и сердитый, а тот – серый и веселый.

– Веселый – это мой Пушкин, – тут же встряла Анка. – А это я!

Она показала на другую дощечку – портрет девчонки с круглыми зелеными глазами.

– Как же без тебя с Пушкиным! – хмыкнул Пашка. – Зато тут Бармалей нарисован.

– Да это же… – задыхаясь от волнения, произнес Иван Кириллович. – Даже лучше, чем у нас на стенах!

Пауль счастливо улыбнулся.

– Работы Белоярцева знает весь мир, – гордо сказал он. – К тому же он готовил краски по своему рецепту. Никто не может разгадать, почему они такие долговечные. Но на маленьких дощечках Андрей, вероятно, начал работать только здесь.

– Как же – знает весь мир? – удивился Саня. – Откуда же во всем мире его картины?

– Они не во всем мире, – объяснил Пауль. – Они в Швейцарии, в нашем музее. Андрей отправил с женой и дочкой много своих картин. Остальные он хотел привезти сам… Во всем мире бывают его выставки, продаются каталоги. Майн Готт, какое сокровище вы нашли! Живая память, можно так сказать?

– Можно, – кивнул Иван Кириллович. – Еще какая живая..

– Но дальше, дальше! – воскликнул Пауль. – Нижний сверток очень тяжелый.

Самый большой сверток пришлось разворачивать прямо в банке.

«Как я кед в ведре снимал», – вспомнил Пашка.

Но через минуту он забыл и про кед, и про все свои приключения.

Пауль поочередно доставал новые предметы. Каждый из них был завернут в отдельную тряпочку.

– Это носовые платки, – догадалась Анка. – Ой, до чего красивые! А вышивка какая! Я никогда не научусь так тоненько вышивать.

– Да отстань ты со своей вышивкой! – рассердился Саня, мельком глянув на тонкий вензель в уголке платка. – Не до вышивки сейчас!

Пауль развернул первый платок – и изумленные ребята увидели что-то ярко-голубое. Вдруг это голубое так сверкнуло на солнце, что они даже зажмурились.

– Брильянты! – ахнул Пашка.

– Орден Андрея Первозванного, – прошептал Иван Кириллович. – Как из энциклопедии… Неужели его Белоярцев получил? Им же больших военачальников награждали!

– Я думаю, это фамильные ордена, – сказал Пауль. – Прадедушка моей мамы был большой военный начальник. У нее имелся рисунок – как это? – генеалогическое дерево, да. Там было обозначено много военных.

– Станислав с мечами… – перечислял Иван Кириллович, пока Пауль разворачивал остальные ордена. – Орден Святой Анны для морских офицеров… Цвет-то какой, не зря его «клюковкой» называли! Да-а, такое только в Алмазном фонде увидишь…

– А это правда настоящие брильянты? – спросил Пашка.

– А какие же? Раньше ордена только из настоящих делали. Разве можно за храбрость и честь награждать поддельными камешками? – ответил Саня.

Пашка кивнул в знак согласия.

Они молча смотрели на сияющие ордена, на мягко отсвечивающие дощечки. Сане показалось, что утренний воздух, в котором растворился этот свет, стал еще чище. Как после дождя – промытый и обновленный.

– Ой, – пискнула Анка, – они прямо живые… Посмотри, Пушенька, что ты нашел, умница моя!

Даже Пашка не стал возражать насчет Пушкина. А что, Анка совершенно права.

– Ур-ра-а! Слава Пушкину! – на весь луг заорал он, подбрасывая котенка.

Все смешалось – смех Пауля и Ивана Кирилловича, веселые крики мальчишек, верещание Анки, которая пыталась выхватить у Пашки котенка.

Затихая, эти звуки долго гудели в церкви, будто навсегда записывались в ее старой памяти.

– Жалко тебе, наверное? – спросил Саня.

Они возвращались в «Известия» втроем. Пауль с Иваном Кирилловичем уехали в Караваево на «газике».

– Чего жалко? – удивился Пашка.

– Да нашли ведь клад. И что теперь, четверть бриллиантов из орденов выковыривать?

Пашка помолчал.

– Ничего мне не жалко… – наконец произнес он каким-то тихим, совсем не своим голосом. – Я, если хочешь знать… Когда письма его прочитал – ну, в школе еще, – вообще перестал про сокровища думать. Он такой был человек, такой… Даже стыдно стало про клад какой-то вспоминать. Что я, Буздырин? Ты, Чибис, сам небось жалеешь!

– По-твоему, это я Буздырин? – возмутился Саня. – По мне так самое главное, что картины нашлись. А вот Анка точно жалеет, что дележка не состоялась. И Пушкин ничего не получил.

– Пушкину я колбаски дам, – шмыгнув носом, сказала Анка. – Можете за него не волноваться. А насчет дележки… Думаете, я из-за жадности за вами бегала? Я просто… Мне просто… Обидно же, что меня все мелочью считают! И ты, Чибисов, тоже, не говоря про Пашку. Я же не виновата, что у меня такой рост! Мне и правда тринадцать лет… в декабре будет, – честно добавила она. – А умею я даже побольше, чем вы!

– Конечно, побольше, – успокоил ее Пашка. – Если б не ты, мы бы до сих пор у буздыринцев под забором сидели. А если б не Пушкин, то вообще… Молодец, воспитала ищейку!

На всякий случай Анка еще разок всхлипнула – и тут же засмеялась. И смех у нее оказался нисколько не противный. Наоборот, веселый, как звон колокольчика!