Тася сидела на маленьком раскладном стульчике и смотрела, как поднимается над водой светлое марево. Сквозь легкий утренний туман казалось, будто монастырь плывет над высоким речным берегом.

Тася давно уже смотрела на теряющийся в утренней дымке монастырь – а лист бумаги на этюднике по-прежнему был пуст. Зато мыслей в ее голове было даже слишком много. Они клубились, мешались друг с другом и никак не выстраивались в ясную картину. А ведь Тася надеялась, что сегодня, в одиночестве, разберется со своими мыслями.

С тех пор как Венька Стрелецкий появился в Караваеве, Тасина жизнь изменилась так, что иногда ей даже не верилось: неужели все это происходит с ней, а не с какой-то другой девчонкой? То есть внешне, конечно, ничего особенного не происходило. Они проводили время с Венькой точно так же, как всегда проводили летние дни с Женей: ходили на речку, бродили по окрестностям, выискивая красивые пейзажи. Правда, чернику не собирали: Венька сразу сказал, что заниматься таким дурацким делом не хочет. Зато он точно так же таскал на плече Тасин этюдник, как всегда это делал ее брат.

Но каждый раз, когда Венька брал у нее из рук этюдник, у Таси перехватывало дыхание. Потому что самые обыкновенные вещи он делал так, что жизнь казалась праздником. Но ведь, может быть, только казалась…

Вот в этом и было все дело, поэтому Тася и старалась ни о чем таком не думать. Потому что до конца лета оставалось полтора месяца, а потом… А потом Венька уедет в свою Америку и навсегда забудет о том, что в каком-то городке Караваево живет какая-то девчонка Тася, с которой он ходил на речку и бродил по окрестностям.

И вообще, это для нее каждый день нынешнего лета – праздник. А для него, может, все совсем не так. И как догадаешься, что он обо всем этом думает?

Вообще-то Тася была веселой и общительной девчонкой. Но со всеми мальчишками – кроме, конечно, Жени – ей было ужасно скучно. Все девчонки из ее класса давно уже делились друг с дружкой всякими любовными историями, и во всех этих историях каждая из них меняла кавалеров как перчатки. Может, конечно, половина этих историй была выдумана. Но Тася ведь и выдумать ничего такого не умела! И уж тем более не умела делать вид, будто ей интересно, кому назначит свиданку Витька Лиховец – Ольке Дунаевой или Ритке Глазуновой. Не все ли равно, когда этот Витька спокойно ругается матом и при Ольке, и при Ритке, и вообще при всех девчонках! И смотрит на всех таким оценивающим взглядом, от которого сразу становится не по себе.

Да и о чем с ним можно говорить, если он назначит свидание? Каждый день Витька громко пересказывал в классе новый фильм, который посмотрел по видаку. Но Тасе всегда почему-то казалось, что фильм один и тот же.

– А ты, Лапушина, просто нам завидуешь! – сказала однажды Оля, заметив, что Тася во время ее восторженного рассказа про вчерашнюю встречу с Витькой поглядывает на дверь и явно хочет уйти. – Слишком много про себя понимаешь, вот с тобой парни и не хотят дела иметь. Подумаешь, какая цаца, Витька ей скучный! Да про что ему с тобой говорить, про картинки твои, что ли?

– И чего ты, Дунаева, к ней пристаешь? – вступилась тогда за Тасю ее единственная подружка Лиза. – Она же талантливая, у нее же все совсем по-другому!

– Тала-антливая!.. – насмешливо протянула Оля. – Ну и пускай со своим талантом носится, как с писаной торбой. А на людей нечего сваливать. Скучные они ей, видите ли!

А Тася и не пыталась ни на кого ничего сваливать. Она даже и не переживала из-за того, что мальчишки вроде Витьки не испытывают к ней ни малейшего интереса. И что Олька с Риткой терпеть ее не могут – это ей тоже было безразлично, зря Лиза старалась ее защищать.

Для разговоров и дружбы Тасе вполне хватало Жени. Она знала, что с братом ей повезло. Женя сразу понимал все, что приходило ей в голову, даже мог объяснить словами то, что сама Тася еще только чувствовала смутно, как эскиз к картине… А потому – стоило ли переживать из-за ерунды! Женя, мама, художественная студия, образы и краски – разве этого мало для того, чтобы чувствовать себя счастливой?

Так она и жила ровно до того дня, когда распахнулась дверь их квартиры и Алексей Петрович весело сказал:

– Принимайте гостя! Привез я вам нашего американца, прошу любить да жаловать.

Этот американский мальчик понравился Тасе сразу, хотя она и была расстроена неожиданной разлукой с братом. Во всем облике Вениамина Стрелецкого было что-то удивительно располагающее. А Тася давно уже привыкла схватывать самую суть человеческого облика, еще с тех пор, как впервые пошла в студию и стала серьезно заниматься живописью.

Венька сразу вызвал у нее такое доверие, как будто она знала его с самого рождения, как Женю! Тася сначала удивилась этому ощущению, а потом забыла свое удивление. Как будто так оно и было всегда… Всегда был рядом этот темноглазый мальчик – смотрел на нее с веселым прищуром, улыбался так, что сердце у нее начинало биться стремительно, как бабочка о стекло. Или дразнил, рассказывая про какую-то компьютерную машину времени, которая потом оказалась его выдумкой. Или брал за руку и отодвигал к себе за спину, как только ему казалось, что ей грозят какие-нибудь… даже не опасности, а просто неприятности вроде выходок пьяного тракториста. Как тогда, на речке, когда утопили трактор.

А когда он подрался с этими дураками в монастыре, Тася сначала чуть с ума не сошла от страха за Веньку, а потом готова была прыгать на одной ножке, как маленькая – уже от гордости за него.

Она даже маме однажды об этом сказала. Ну, не обо всем, конечно, а только о том, как легко и быстро привыкла к Вене.

– И правда, – согласилась мама, – я к нему и сама привыкла, даже удивилась, как быстро. Я ведь, Тасенька, боялась немного. Все-таки, знаешь, у нас тут не Америка, даже не Москва, совсем не те условия. Думала, он посмеиваться над нами будет, даже если виду не подаст. А Вене, по-моему, это все равно – какие у нас условия. Я все время думаю: вот бы и Женечка наш так же легко там привык… И волнуюсь, так за него волнуюсь, все время сердце не на месте!

Для волнений, по Тасиному мнению, повода никакого не было. Всего две недели прошло после Жениного отъезда и первого звонка из Америки. Да и Алексей Петрович уже два раза звонил за это время из Москвы, интересовался Веней, говорил, что у Жени все в порядке, скоро он позвонит еще раз. Но, конечно, мама все равно волновалась и поэтому больше думала о Жене, чем о своем американском госте.

А вот Тася думала о Веньке. Но никому не могла об этом рассказать, даже маме.

А сегодня, сидя над рекой в одиночестве, она думала о нем совсем не так, как всегда. Во-первых, потому что, конечно, беспокоилась. Все-таки Венька уехал в Москву один, попросил ничего не говорить маме… Уже одного этого было достаточно, чтобы Тася места себе не находила! А во-вторых… Во-вторых, ей не давала покоя фотография, которую он показал ей вчера.

То есть фотография-то была обыкновенная, хотя и очень красивая. Пальмы, океан… И его родители были похожи на артистов, и сам Венька на фотографии еще не снял акваланг – наверное, только что вышел из воды. Но вот все это и напоминало Тасе о том, что через полтора месяца кончится лето и Венька уедет к своим пальмам и всяким интересным делам, без которых он, может быть, пару месяцев обойдется, а вот дольше – наверняка нет.

Не приходилось удивляться, что от таких мыслей ей было совсем не до пейзажа. Вздохнув, Тася сложила этюдник. Венька пообещал приехать вечерней электричкой, до которой оставалось еще ужасно много времени. А раз совсем не работается сегодня, то не сидеть же здесь весь день, глядя на пустой лист бумаги! Но и домой идти нельзя: как объяснить маме Венькино отсутствие?

Хорошо, что Лиза Никитина никуда не уехала этим летом. Лиза давно уже зазывала Тасю в гости, даже обещала показать какой-то обалденный фотоальбом, который ее сестра купила в Испании. Но Тася знала, что на самом деле Лиза просто сгорает от желания расспросить ее про американца Бена, и поэтому не очень торопилась в гости к подружке.

Но сегодня ничего другого ей не оставалось. Повесив на плечо этюдник, Тася направилась к Лизиному дому на улице Мира.

– Ой, Тась, а тот – неужели так прямо и отдал эту палку? – Глаза у Лизы от любопытства стали круглыми, как блюдца. – И не стукнул ни разу?

– Он не отдал, – объяснила Тася, вспоминая подробности драки в монастыре, о которых ей совсем не хотелось рассказывать, но вот пришлось, Лиза как-то незаметно все выспросила. – Веня его как-то так схватил за руку и палку эту отнял.

– Круто! – восхитилась Лиза. – А ты в это время что делала?

– А мне Веня сказал, чтобы я бежала, а он меня догонит, – смущенно ответила Тася. – Я же не могла под ногами у него путаться, раз он сказал…

– Ну ты тоже! – Лиза сморщила вздернутый носик. – «Он сказал»! Их, знаешь, только начни слушаться, они потом каждым твоим шагом будут командовать. Вот, например, Кузовлев – ну знаешь, из десятого «А», который за мной еще в апреле начал ухаживать? – тот вообще! Однажды, представляешь, говорит: мне, Лизок, юбка твоя не нравится, слишком короткая. А это настоящая испанская юбка, мне ее сестра привезла, когда со спонсором на Майорку ездила. А он, нахал такой, мнения свои высказывает! Тась, – вдруг вспомнила Лиза, – а этот Бен – он как насчет твоих шмоток?

– Что значит – как? – не поняла Тася.

– Ну, ничего не говорит? – В Лизином голосе послышалось сочувствие. – У тебя же и носить толком нечего. А его я три дня назад в та-акой рубашечке встретила! Знаешь, которая «поло» называется? И цвет такой… Сразу видно, из бутика.

– Не знаю, – пожала плечами Тася. – Он мне ничего про мою одежду не говорил.

– Вежливый, значит, – кивнула Лиза и великодушно предложила: – Если хочешь, можешь мою юбку взять на неделю. Ту, испанскую. Бегаешь вечно в джинсах, как мальчишка. А у тебя, между прочим, ножки очень даже ничего.

– Нет, спасибо, – покраснев, сказала Тася. – По-моему, в Америке вообще не принято обращать внимание, кто во что одет.

Она уже жалела, что зашла к подружке скоротать время. Посидела бы лучше у реки! Хоть Лиза и хорошо к ней относится, но все-таки неприятно, что она говорит о Веньке вот так… Как о каком-то неодушевленном предмете!

Тася вовсе не собиралась откровенничать с Лизой, но о том, что Венька не обращает внимания на ее одежду, – об этом она сказала чистую правду. Ее ведь и саму это немного удивляло вначале: все-таки у нее и правда не было ничего такого… особенного, и они с Женькой действительно чаще всего ходили в одинаковых джинсах.

Но спустя всего две недели после Венькиного приезда Тася забыла об этом и думать. Она видела, что Веньке не то чтобы все равно, как она выглядит, а… Ну, то есть… Да ему просто нравится, как она выглядит, Тася не могла этого не замечать! И ей почему-то казалось, что это совсем не зависит от ее одежды.

Лизин голос вывел Тасю из задумчивости.

– Тасик, ты посиди пока одна полчасика, – сказала та. – Мне к маме в магазин надо сбегать. Им вчера такие шорты привезли – отпад! Срочно надо выбрать, а то лучшие цвета разберут. Подождешь?

– Конечно, – кивнула Тася, с трудом скрывая радость оттого, что Лиза уходит. – Ты не спеши, примеряй спокойно. Я пока телевизор посмотрю.

Для пущей убедительности она нажала на кнопку телевизионного пульта.

Лиза убежала. Оставшись наконец в одиночестве, Тася принялась машинально переключать программы. По местной, ярославской, показывали что-то скучное про выборы. По российской шли новости, которые Тасю тоже не очень интересовали. Она уже хотела выключить телевизор – как вдруг глаза у нее сами собою полезли на лоб…

Кажется, в новостях показывали строительство какой-то московской школы. Ну да, экономического колледжа, дикторша так и сказала.

– Нам очень повезло, – говорила с экрана теперь уже не дикторша, а корреспондентка, – что мы застали на стройке вдохновителя и спонсора этого прекрасного начинания. Сергей Иванович, – обратилась она к довольно молодому мужчине, – расскажите, пожалуйста, что вас заставило заняться вопросами школьного образования?

– Да ничего не заставило! – Мужчина улыбнулся, и Тася чуть не ахнула от того, какой знакомой показалась ей эта улыбка. И весь его облик был ей знаком, хотя она видела этого человека всего один раз, и то на фотографии. – Меня, знаете ли, очень трудно заставить делать что-нибудь, чего я сам делать не хочу, – улыбаясь, сказал Сергей Иванович.

Потом он объяснял, что хватит нашим предпринимателям до всего доходить своим умом, что вот они в бизнесе были самоучками, а дети пусть… в родном городе… Все это Тася и вообще не очень понимала, а теперь ей было совсем не до экономического образования. Она не сводила глаз с надписи в углу экрана.

«Сергей Иванович Стрелецкий, президент концерна «Лантан», Москва», – неопровержимо светились яркие буковки.

Если бы Тася не пообещала Веньке, что будет ждать его в городском саду, на лавочке за эстрадой, то наверняка побежала бы встречать шестичасовую электричку. Так не терпелось ей увидеть его и узнать все точно, наверняка! Неужели он станет ее обманывать, если она спросит прямо?

Тася изо всех сил вертела головой – и все-таки пропустила тот момент, когда Венька словно из-под земли вырос за спинкой лавочки.

– Ой! – воскликнула она, вскакивая. – А ты откуда, не со станции разве идешь?

– Со станции, – сказал Венька. – Только там мороженого не было почему-то, пришлось до рынка дойти. Ты какое будешь?

В руке он держал две порции мороженого – «Волшебный фонарь» и «Фили».

– «Фонарик», – машинально ответила Тася, хотя ей было вовсе не до мороженого. – Вень… Я, знаешь, хотела тебя спросить…

– Ну так спроси! – Венька улыбнулся, но Тасе показалось, что настроение у него не очень хорошее и он просто старается выглядеть беззаботным. – Тась, у тебя такой вид, как будто ты не меня ждешь, а резидента ЦРУ.

– Нет, при чем тут ЦРУ, – слегка смутилась Тася. – А почему ты такой пыльный? – отдаляя предстоящий разговор, спросила она.

– Да? – удивился он и, стряхивая пыль с брюк, тут же объяснил вполне серьезным тоном: – А, ну понятно, я же на крыше электрички ехал.

– Как – на крыше?! – ахнула Тася.

– Да очень просто, – пожал плечами Венька. – Фильмы про революцию видела? Там же все на вагонах ездят. А я на электричку чуть не опоздал. Смотрю, битком набито. Вот и пришлось на крышу залезть.

Глядя в Тасины испуганные глаза, Венька все-таки не выдержал и рассмеялся.

– Опять ты меня подкалываешь! – спохватилась Тася и, секунду помолчав, наконец сказала: – Вень, я сегодня смотрела телевизор, и…

Венька слушал ее рассказ, глядя куда-то в сторону. Вид у него при этом был мрачный.

– Ну, и что? – сказал он, когда Тася замолчала.

– Как – что? – растерянно произнесла она. – Это я у тебя хотела спросить…

И вдруг ей стало так обидно, как не бывало никогда в жизни! Только теперь Тася осознала: да ведь все это время он совершенно сознательно обманывал их с мамой. Мало того: даже сейчас, когда тайное стало явным, он не испытывает ни малейших угрызений совести! Еще и смотрит на нее какими-то мрачными, злыми глазами…

Тася застыла, хватая ртом воздух, потом махнула рукой, села на лавочку и, закрыв лицо руками, тихо заплакала.

Она заплакала просто так – потому что почувствовала себя совсем беспомощной, потому что не знала, как ей теперь даже смотреть на Веньку, потому что… Она просто из-за себя заплакала, а совсем не для того, чтобы как-то на него подействовать.

Да Тася и представить не могла, что ее слезы могут произвести на Веньку какое-то впечатление. Девчонка плачет – подумаешь, событие! Особенно для него. Да у него, наверное, в Москве таких девчонок…

– Тася, Тася! – услышала она. – Ну Тасечка, ну прости меня, пожалуйста!

Венькин голос раздавался откуда-то снизу. Тася отняла руки от лица и увидела, что он сидит на корточках перед скамейкой и заглядывает ей в глаза с таким несчастным видом, как будто она Снегурочка и вот-вот растает на солнце.

– Зачем же ты… Как же ты… – всхлипнула Тася. – Зачем же надо было нас так обманывать?

Венька помолчал несколько секунд. В глазах у него промелькнуло что-то похожее на отчаяние. Тасе вдруг показалось, что сейчас он скажет ей что-нибудь такое… Такое… Но тут же его взгляд стал решительным, почти спокойным.

– Понимаешь, – сказал он, – я просто не мог тебе все это сказать. Это все не я придумал, Тася.

Пока Венька рассказывал о том, как оказался в Караваеве с «легендой» американца, Тася немного успокоилась. Нет, все не совсем плохо, раз он так переживает из-за обмана, в котором и в самом деле не виноват! Но, услышав о неприятностях, которые возникли у Венькиного отца, она тут же насторожилась.

– Значит, тебе может грозить опасность? – спросила Тася, вытирая слезы.

– Да ну, какая мне здесь может грозить опасность! – улыбнулся Венька, отряхивая колени и садясь рядом с нею на лавочку. – Опасности только в Москве бывают, а у вас же тут тишь да гладь. Потому Лукашук ваше Караваево и выбрал.

– И Женю поэтому в Америку отправили? – спросила Тася. – Чтобы тебя сюда привезти?

– Нет. – Венька бросил на нее быстрый взгляд. – Женю просто так в Америку отправили. Белый свет посмотреть. Да ты не волнуйся, Тась! – Голос у него теперь стал совсем спокойный. – Вообще-то все уже нормально, я сегодня как раз и выяснил. Так что мне уже можно домой возвращаться, хоть завтра.

– Завтра?! – воскликнула Тася. – А что же мы маме скажем? Что ты совсем не американец?

– Вот уж это ни в коем случае, – быстро сказал он. – Она же все неправильно поймет, подумает еще, будто с Женькой что-то не в порядке. А с ним все в порядке. В Америке он. В общем, – заключил Венька, – Геле ничего говорить не надо. До завтра я для нее что-нибудь придумаю. Только ты смотри не проболтайся, Тась, я тебя очень прошу!

– Я не проболтаюсь, – тихо сказала Тася. – Только ты меня больше не обманывай, ладно, Веня?

– Не буду, – серьезно сказал он. – Ведь это же, правда, не я придумал тебя обмануть. Я бы ни за что не стал тебя обманывать…

Он произнес это таким тоном, что Тася почувствовала, как уши у нее краснеют. Хорошо еще, что она только что плакала и лицо все равно красное!

– Так твой папа, выходит, не журналист? – отводя глаза и стараясь говорить весело, спросила она. – Помнишь, ты мне про него рассказывал? А по телевизору сказали, что он президент концерна. Я забыла только, как называется, какое-то слово необычное.

– «Лантан» называется, – сказал Венька. – Есть такой редкоземельный металл. А у него концерн как раз редкоземельными металлами занимается. Довольно прибыльный бизнес, – усмехнулся он. – Но вообще-то он журфак заканчивал. Только переквалифицировался.

– Как странно… – сказала Тася. – Откуда же он знает про эти металлы, если он на журналиста учился, а не на химика, например?

– Да это же сейчас сплошь и рядом, – пожал плечами Венька. – И зачем ему что-то особенное знать про металлы? В школе проходил – и достаточно. Там у них специалистов и без него хватает. Его задача – бизнес организовать. Для этого нужен характер. Характер у Сергея есть. В этом все дело, – объяснил он.

От привычных звуков его голоса Тася совсем успокоилась. В конце концов, это ведь даже хорошо, что он не американец! Она же сама только что переживала из-за того, что Веня вот-вот уедет за тридевять земель. А Москва – ведь это совсем рядом, всего два часа на электричке.

– А у тебя, Веня? – улыбнувшись, спросила Тася.

– Что – у меня? – не понял он.

– У тебя ведь тоже есть характер, – объяснила она. – Значит, ты тоже будешь заниматься бизнесом? Как твой папа?

– Не знаю, Тась, – с неожиданной и непонятной печалью ответил Венька. – Вообще-то я думал, что тоже. Даже наверняка. А теперь – не знаю…

– Почему? – удивилась Тася. – Почему не знаешь и почему именно теперь?

– Потому что сначала хочу кое в чем разобраться! – Венька жестко прищурился, потом тряхнул головой, как будто прогоняя что-то, и лицо его снова стало знакомым, с необидной усмешкой в глазах. – Между прочим, у тебя вместо мороженого – молоко в фольге, – заметил он.

– Ой, – спохватилась Тася, – оно же сейчас все вытечет!

– Пойдем. – Веня встал и забрал у нее мороженое. – Это я по дороге выпью, а тебе другое куплю. И не волнуйся, Тась, – добавил он словно бы мимоходом. – Обманывать я тебя больше не буду.