Я отошла от окна и еще раз окинула взглядом обнаженного мужчину, привязанного к кровати. Дешевый постоялый двор, в котором он снял для нас комнату, был одним из любимейших мною мест. Мелкие торговцы, карточные шулеры, воры и прочие проходимцы были завсегдатаями этого заведения. И я любила людей такого сорта… своей особой любовью, которой сейчас и планировала поделиться с одним из них.

Меня мало интересовало его имя, но еще в пабе на первом этаже я услышала, как его приятель называл красавчика Себастьяном. Завидев меня, поднимающуюся по лестнице, он сказал, что “как следует накажет похотливую сучку”, однако у меня были свои планы на эту ночь. И хотя его приятель ржал, как конь, и обещал присоединиться, когда его дружок хорошенько меня объездит, Себастьян с собой его не взял. Наверное, не захотел делиться моим телом.

Но это даже хорошо, я люблю растягивать наслаждение от своих блюд. Его приятель станет приятной вишенкой на моем завтрашнем десерте и на своей шкуре узнает, как я умею объезжать подобных ему жеребцов.

Толстые ремешки опутывали запястья Себастьяна, не давая возможности высвободить крепкие руки.

– Мне не понравилось, как ты отзывался обо мне в пабе. Ты повел себя не как джентльмен, не защитил даму от сквернословия и за это будешь наказан. Я люблю, когда мои приказы беспрекословно выполняются. Тебе все понятно?

– Да, – прошептал он, за что тут же получил плеткой по оголенному торсу.

– Я же приказала тебе молчать. Ни единого слова.

Подойдя к его ногам и прикоснувшись к ним плетью, я начала медленно подниматься вверх по телу, чувствительно шлепая по разведенным бедрам, яичкам, напряженному прессу и груди. От ударов на теле оставались легкие красные полосы, а сам Себастьян выгибался от наслаждения. Наблюдать за этим было одно удовольствие. Я достала из кармана тонкую кожаную веревку и перевязала его весьма внушительное достоинство, уже успевшее предстать передо мной во всем своем великолепии.

– Я не люблю, когда плохие мальчики останавливаются раньше, чем нужно мне. Поэтому твой дружок будет на моем поводке.

Он приоткрыл губы и собирался что-то сказать, еще раз ослушавшись меня, но в ответ получил звонкую оплеуху.

Я приложила к его рту свою кожаную игрушку, присаживаясь рядом с мужчиной на кровати. Себастьян закусил рукоятку плети, начав походить на запряженного жеребца. Взяв одну из множества расставленных по комнате свечей, я капала воском на его тело, готовя к предстоящей боли, такой, какой он еще никогда не испытывал. Цена моих желаний была слишком велика для моих визави, но что поделать? Прежде, чем соглашаться на игру, нужно знать ее правила!

От каждого прикосновения воска он вздрагивал и издавал чуть слышные стоны. В награду за молчание я покрывала его тело поцелуями, по одному за каждую каплю обжигающего удовольствия.

– Я знала, что тебе это понравится. Прежние леди были с тобой излишне милы и позволяли делать с ними все, что захочешь ты, не правда ли? А я привыкла удовлетворять собственные желания. Особенно ночью. Итак, ты готов стать моим, отдаться мне без остатка?

Себастьян едва заметно кивнул, вновь откинув голову на уже влажную подушку.

– А за грехи свои заплатить готов?

Он вновь подарил мне короткий кивок.

Хотя спрашивать у него разрешение было излишне. Этой ночью я и так заберу свое.

Вкус его грехов уже манил меня – сладкий, порочный, пьянящий, как густое красное вино, расплывающийся по комнате искрящейся дымкой, из нас двоих видимой лишь мне.

Я разделась, оставшись лишь в одном корсете. Подошла к своей жертве ближе. Развратно оседлала, так что его напряженный член возвышался стройной башней у меня между ног. Обхватила ствол рукой и без жалости впилась в чуткую плоть ногтями. Себастьян гулко застонал, сжимая рукоять плети зубами. Только эта боль – ничто по сравнению с той, которую он причинял своим несчастным любовницам. Сегодня я готова отомстить ему за всех жертв, павших во славу его утехам и похоти. Сегодня он – моя игрушка…

В одно мгновение его зрачки расширились и наполнились яростным экстазом, мне даже показалось, что он готов закричать. Но я предусмотрительно надавила на ручку плети во рту Себастьяна, лишая возможности выполнить задуманное. Он закусил ее зубами еще сильнее, напоминая пса, пытающегося добраться до желанной добычи.

На миг остановившись, я услышала, как за стеной кричит девушка. Сначала я подумала, что продажная особа развлекается с одним из посетителей постоялого двора, но после раздавшегося удара поняла – ее попросту избивают.

Потерпи, бедняжка, я и тебя спасу, только мне нужны силы. А им настоятельно требовалась подпитка.

Себастьян же оказался настолько сильным источником, что его жизнь утолила бы мой голод на весьма продолжительное время. Прервать контакт со своей жертвой – значит потерять начало того клубка чувств, который я так бережно раскручивала.

Ускорив темп, я впилась ногтями в живот Себастьяна, оставляя на коже красные полоски ран. Эмоции переполняли мою сущность. Они рвались наружу, желая довести мужчину до сумасшествия, подчинить его волю и отравить пока еще принадлежавший ему разум.

С каждым новым движением я чувствовала, как его жизненная сила перетекает в меня, подпитывая тело опьяняющей энергией, растекающейся по телу. Я насаживалась на его огромный член и изнывала от восхищения и желания испить Себастьяна до последней капли. Хотелось рычать от удовольствия, настолько сладок был вкус его жизни, его греховности, стремлений причинять боль даже в сексе. И если бы не связанные руки, обхватившие сейчас ремни, мне бы пришлось несладко. Я так и читала в глазах Себастьяна, как ему не нравится быть снизу, как ему не терпится оказаться сверху и войти в меня с безудержной яростью и желанием. Причинить мне как можно больше боли, оставить след от ножа на тонкой шее, отрезать прядь волос и вдохнуть ее запах, а потом заставить меня их съесть, давясь, как кошка – собственной шерстью.

Вот только мой разум оказался хитрее его похоти. Эта игра от начала и до конца должна идти по моим правилам.

Оргазм накрыл меня яркой вспышкой буйствующего цунами, захлестывая волнами последних капель жизни, которые я забирала у Себастьяна. Он не понимал, что с ним происходит, вяло трепыхался подо мною и смиренно затихал без сил, проваливаясь в сон.

Я оставила ему пару часов жизни, как раз до рассвета.

Слезая со своей жертвы, я еще немного полюбовалась на деяние рук своих.

Но потом, собрав вещи, быстро оделась и развязала ремни на его руках. Себастьян сложил ладошки и положил их под голову. Не иначе, видит во сне, как хорошенькая служанка, виляя бедрами, подносит ему огромную порцию вкуснейшего пива.

Спи, малыш, наслаждайся своим последним сном!

За стеной вновь раздались крики. Несчастная просила о пощаде.

Боясь, что не успею, я быстро подхватила свою сумку и выскользнула из номера. Коридор был пуст, без малейших сомнений я подошла к соседней двери и деликатно постучала. Оттуда уже не доносились девичьи стоны, и на мгновение я испугалась, что опоздала.

Дверь рывком открылась передо мной, за ней стоял огромный бугай, казалось, втрое больше меня.

– О, еще одна сучка! – пьяно отрыгнул он пивом, вызвав во мне волну омерзения. – Решила присоединиться к веселью?

За его спиной на полу валялась, лишившись чувств, девочка лет пятнадцати. На ее обнаженном теле уже начали проступать синяки.

– Мраз-зь, – прорычала я. – Она же еще ребенок!

В такие моменты я плохо контролировала себя.

Что-то в моих глазах отпугнуло амбала, он отступил на шаг, но ровно на этот же шаг я приблизилась к нему.

– Имею право. Она моя жена, – словно оправдывался он, но я не желала слушать.

– Значит, станет вдовой. Думаю, так ей будет лучше! – прошипела я в ответ.

Еще один шаг – и мои руки легли ему на шею, чтобы большими пальцами вдавить кадык в горло, ломая шейные кости, хрящи, разрезая их осколками артерии.

Как хорошо, что после Себастьяна я сытая и очень сильная. Жаль, правда, что приходиться растрачивать ценную энергию так быстро.

Огромный мужик упал на колени, хрипя кровью и сдыхая под моими руками. Ненавижу подобных ему!

Едва с мучителем было покончено, я отошла от него и приблизилась к девчонке. Она так и не пришла в себя, но тихое дыхание говорило о теплящейся в ней жизни.

Вблизи она была еще младше, чем мне казалось ранее. Четырнадцать, если не тринадцать. Дьявол побрал бы эти дурацкие обычаи раннего замужества, тем более за таких, как этот!

Встав, на прощание я пнула остывающее тело уже покойного мужа бедняжки и вышла из их номера, прикрывая за собой двери.

Спускаясь по лестнице, я кинула взгляд туда, где некоторое время назад сидел приятель Себастьяна. Он в полной отключке лежал на столе среди опустошенных бутылок и грязной посуды, издавая невообразимый по громкости храп. Я мысленно вздохнула, с облегчением представляя, как этот придурок отпускает в мой адрес очередные сальные шуточки, распускает руки и заставляет сесть к нему на колени, словно дешевую потаскуху. Завсегдатаи этого злачного места любили скрашивать вечера «ночными птичками», позволяющими делать с собой все что угодно. Но я не относилась к их числу, я сама выбирала мужчину, прегрешения которого манили меня больше всего. Имея свой запах, каждое преступление вызывало во мне абсолютно разные сексуальные предпочтения. Я будто бы проникалась желаниями своих визави и заставляла их испытывать удовольствия, порой сводящие с ума.

Ночь уже близилась к концу, а мне еще нужно было добраться домой. Я вышла из постоялого двора, оглядываясь по сторонам. Завернула в переулок и отправилась дворами в сторону дома. Мне не хотелось наткнуться на слежку и привести непрошеных гостей к своему убежищу. Да и мои близкие ничего не должны знать о тайне, которую мне приходилось скрывать. В моем шкафу столько скелетов, что он начал напоминать склеп.

До сих пор каким-то образом мне удавалось выходить на охоту незамеченной. Я предусмотрительно оставляла створки окна приоткрытыми, чтобы без труда и лишнего шума вернуться в свою комнату. Этому очень способствовала густая растительность на заднем дворе, она помогала скрываться от посторонних глаз.

Я залезла в окно и закрыла плотные шторы. Сняв одежду, убрала ее в небольшой чемодан, а затем прямиком отправилась в ванну, чтобы смыть следы ночного похождения.

Посмотрев в зеркало, я увидела отражение хорошенькой брюнетки. Пухлые губы напоминали бутоны с приятным розовым оттенком, восточный разрез глаз даже мое сердце приводил в трепет, а что творилось в голове Себастьяна, я и представить не могла. Возможно, именно поэтому он так быстро клюнул на мою удочку и пошел следом, стоило лишь поманить взглядом. В какой-то момент мне даже захотелось остаться такой навсегда, но это было невозможно. С восходом солнца я снова становилась собой, блондинкой с волосами цвета зрелой пшеницы и серо-зелеными глазами, неплохой фигурой, но все же не столь идеальной – абсолютная противоположность моей ночной бестии.

Свои сумеречные преображения я могла контролировать, достаточно было представить желаемый образ. Вдобавок, мое обоняние становилось совсем другим, ночью я чувствовала запахи… запахи мужских грехов. Каждый из них имел свой аромат и вкус.

Ваниль, апельсин, корица, терпкое вино. Их было великое множество. Я могла зайти в самое злачное место, например постоялый двор мистера Орфа, и почувствовать себя, словно в кондитерской лавке. Негодяи и разбойники, убийцы и воры ощущались мне изысканными блюдами под соусом собственных грехов. Пальчики оближешь.

И мне было ни капли не жаль, что после моих трапез они не выживали.

Поделом! Через смерть я несла мщение. Как мифическая фурия!

– Роуз, детка, ты уже встала? – послышался из-за двери голос моей матери. Она и представить себе не могла, что я до сих пор не ложилась и бодрствую. – Сегодня к нам на завтрак придет мистер Пикерт. Мне кажется, что в скором времени нас ожидает приятное событие – помолвка нашей Бри. Боже, это так волнительно. Все должно пройти идеально, и вы мне в этом поможете!

Матушка, хоть и выглядела миловидной женщиной, но на самом деле была весьма строга и сурова. Ослушаться ее приказов могла позволить себе только я, мои же сестры подчинялись ей беспрекословно. Подобное мое поведение матушка называла «плохой наследственностью, доставшейся от отца». Она то с замиранием сердца рассказывала о нем, о его ухаживаниях и всевозможных романтических поступках, то называла его отвратительным грубияном и ханжой. Возможно, все это было плодом ее эмоциональности, но в такие моменты мне хотелось сбежать куда подальше, спрятаться на чердаке и просто слушать тишину, наслаждаясь полетом пылинок в лучах света.

– Я скоро спущусь. Мне нужно всего несколько минут, – откликнулась я, изображая голосом бурную радость за сестренку.

Ах, если бы! Мне оставалось только верить, что она не повторит мою несчастную судьбу.

И все же, даже несмотря на свое истинное отношение к этому браку, я решила надеть скромное батистовое платье с нижней юбкой и кружевным лифом и позволить Бри стать жемчужиной нашего завтрака. Затмевать сестру роскошными нарядами было бы непозволительной глупостью. Пусть сегодня она покорит сердце мистера Пикерта, и он, наконец, сделает ей предложение, тем более что Бриттани сама не против составить ему партию. После ошибки моего неудавшегося брака мама стала относиться к выбору женихов для дочерей более трепетно. Поэтому Бри уже повезло больше моего, ей никто не говорил «стерпится – слюбится» и не отправлял под венец в тринадцать лет.

Именно из-за подобных брачных махинаций матушки, стремящейся поправить материальное положение семьи, я когда-то вдоволь хлебнула горюшка.

И как оказалось – зря. Денег мое замужество нам не принесло.

Спустившись к завтраку в гостиную, где следовало ожидать гостя, я присела на край дивана и осмотрела уставленный приборами небольшой столик для чаепития. Теплые булочки, небольшие пирожные и рассыпчатое печенье – по наставлению матушки малышка Эмили успела посетить кондитерскую!

– А вот и чай, – произнесла Бри, поставив поднос с сервизом на стол.

– Присядь, – попросила я сестру и провела ладонью рядом с собой.

Она робко присела рядом, дрожа от волнения.

– Что с тобой?

– Мне еще никогда не было так страшно, – выпалила она. – А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг он передумает?

– Не передумает, Бри, – заверила я, беря ее руку в свои ладони. – Я думаю, он порядочный человек и не может так поступить с тобой.

– Ты уверена?

– Мне кажется, что ты знаешь его лучше меня и не должна задавать подобных вопросов. А волнение… это нормально. Ты же помнишь, как я волновалась в свою помолвку.

– Рози…

– Что?

– Мне так жаль…

– Давай не будем об этом, ничто не должно омрачить твой день.

Хотя присутствие в комнате такой, как я, уже само по себе одно большое омрачение праздника.

Я Розалинда Клайвшот – баронесса, вдова Вивальда Клайвшота, всеми любимого и почетного члена Общественной Палаты Городской Управы, трагически почившего в возрасте восьмидесяти трех лет в первую брачную ночь с новой молодой супругой. То есть со мной.

А точнее – на мне.

До сих пор не знаю, сердце ли у него не выдержало, или той ночью я выпила у этого подонка оставшееся время жизни, но о его смерти я не жалела ни секунды.

Мои размышления прервал тонкий перезвон входного колокольчика. Матушка поспешила сама открыть дверь, чтобы встретить долгожданного гостя.

Мой взгляд привлекло ее яркое шелковое платье. Лучшее из гардероба. Оно было изумительным, и если бы я не знала настоящий возраст мамули, то могла бы предположить, что эта прекрасная дама – наша четвертая сестра.

– Мистер Пикерт, как хорошо, что вы нашли время, чтобы позавтракать с нами, – лебезила перед гостем мама. – Мы так рады вас видеть.

– Миссис Клейтон, вы удостоили меня чести посетить ваш дом!

Он скользнул по ней взглядом, который лично я бы посчитала весомым комплиментом.

Мистер Пикерт был обаятельным высоким блондином с белоснежной улыбкой и изысканными манерами. Его атлетическое телосложение заставляло вспоминать античные статуи греческих богов, которые мне приходилось видеть в музее истории. А его глаза… О! По слухам, эти глаза сводили с ума женщин, едва Пикерт входил в помещение.

Рядом с нашей Бри этот мужчина смотрелся просто идеально.

Жгучая брюнетка с голосом нежнее ручейка, она была на голову ниже Пикерта. Ее движения напоминали порхание мотылька с цветка на цветок, такие же легкие, грациозные и утонченные. Пожалуй, сестра только с виду казалась наивной милашкой, на самом же деле она была не по годам умна и образована. Вот только в вопросах любви ничего не смыслила.

Пикерт вошел в комнату, обезоруживающе улыбнулся и прильнул губами к руке сестры. За ним следом вплыла и матушка. В руках у нее уже красовалась блюдо с горячим вишневым пирогом, аромат которого витал повсюду, сводя с ума. Я едва сдержала удивление, чтобы не изогнуть брови. И когда только она успела заскочить на кухню, чтобы поразить потенциального жениха дочери если не вкусной снедью, то несвойственной почтенным дамам ее возраста прытью.

Сложно припомнить, когда матушка в последний раз что-то пекла, да и предыдущие ее шедевры были не столь хороши, как этот. Безусловно, ее кулинарный талант прогрессировал. Я тщательно следила за фигурой, но сегодня мне хотелось отказаться от всех правил и попробовать кусочек манящего угощения.

– Мисс Клейтон, – галантно поприветствовал Бри мужчина.

Но сестра была слишком растеряна и смущена его присутствием, чтобы сказать хоть слово. Легкая улыбка и опущенный взгляд – вот все, на что она была способна в этот момент.

– Баронесса Клайвшот, – я едва ощутила прикосновение его губ к моей руке, будто по ней провели шелковой лентой. Мне впервые довелось видеть мистера Пикерта, и, надо сказать, я была очарована. – Рад нашему знакомству.

– Взаимно, мистер Пикерт. Весьма о вас наслышана.

Любезность была принята. Как и подобает гостю, потенциальный жених раскланялся даже с нашей младшей сестренкой Эмили. Ее мама обрядила в пышное платье с кучей нижних юбок, шелковое, насыщенного персикового цвета. От этого малышка Эми выглядела нарядной куклой с лицом из тонкого фарфора.

Она смотрела на мистера Пикерта огромными восторженными глазами. Казалось, все поддались его очарованию. Даже я.

– Как продвигаются ваши дела на службе? – поинтересовалась матушка у гостя, когда официальная прелюдия к чаепитию была завершена.

Я с интересом воззрилась на Оливера Пикерта и следила за каждым его движением, изучая и пытаясь понять, каким мужем он будет для моей сестренки.

Отвлекал от процесса недоеденный мною пирог, так и красующийся на тарелке рядом с утренним чаем. Вкус кулинарного произведения матушки оказался не столь прекрасным, как его аромат. Запах вишни меж тем продолжал витать в гостиной.

– Дела продвигаются достаточно успешно, я даже планирую расширить производство, но для этого мне нужно найти… партнера, – ответил он, на миг провалившись в свои мысли.

Эта проблема его явно очень заботила. Запах вишни опасно усилился. Я отчего-то насторожилась и незаметно поморщила нос. Захотелось потереть его, но столь открытый жест выглядел бы верхом неприличия на этом жеманном мероприятии.

Стало жаль, что мой дар с рассветом значительно притуплялся, и я не могу прочувствовать этого мужчину, посмотреть на грехи его души и сделать выводы. Выпечку матери я уже начала проклинать. Ни один из всех знакомых мне вкусов грехов не был связан с вишнями, от этого я элементарно растерялась.

То ли выпечка все же вышла чересчур ароматной, то ли пора бить тревогу и задуматься, а достоин ли мистер Пикерт руки моей сестры? Но прицепиться было не к чему, даже манера его разговора была настолько идеальной, будто он умудрялся молниеносно подбирать каждое произнесенное слово.

Как назло, на протяжении беседы мое мнение о нем постоянно изменялось. Порой он казался мне загадочным и манящим, действительно тем ловеласом, каким окрестили его городские сплетницы, но были моменты, когда перед нами представал кроткий агнец, жаждущий тихой семейной идиллии с Бри.

И вставить бы мне в беседу хоть пару вопросов, но правила этикета это запрещали. Вдове непозволительно проявлять излишнюю активность в расспросах, это могло отвлечь внимание от Бри.

Да и вставлять что-то поперек реплик матушки было попросту невежливо. – Я слышала, вы бывали в других странах, посещали множество балов? – легко сменила тему матушка, решив обговорить с Оливером предстоящее мероприятие, которое потрясло наш городок своей претенциозностью. – Вы, наверное, уже слышали, мистер Пикерт, что и до нашего городка добралась столичная мода на балы-маскарады. Что думаете по этому поводу?

Мужчина несколько задумался, подбирая очередной ответ, который бы наверняка устроил мою мать, но внезапно оживившаяся Бриттани наконец решила высказаться по этому поводу сама.

– Когда люди в масках могут приглашать на танцы кого угодно, не стесняясь этого? – восторженно выпалила она. – Это так интригующе. Стираются все статусы, положение в обществе, деньги… Кто окажется под маской и будет танцевать с тобой, можно только догадываться.

– Именно так, – мягко улыбаясь, подтвердил мужчина.

Всем своим видом он поддерживал и подстегивал ее восторг, чем явно заработал в глазах сестрицы еще несколько нимбов над своей головой, однако тут же, перестраховываясь, подобрал правильный ответ и для матушки:

– Конечно, это достаточно смело, даже дерзко, но для балов это стало новым веянием, хотя, признаться, далеко не каждый согласится участвовать в подобном. Сложно соперничать с традициями, которые устоялись годами.

Однако мама явно хотела от мистера Пикерта несколько иного ответа и продолжила гнуть свою линию.

– Традиции, традиции, – вздохнула матушка, лукаво улыбнувшись нашему гостю. – Порой это так скучно. Мир должен развиваться и привносить в жизнь людей новые веяния, вы со мной согласны, мистер Пикерт?

– Конечно, миссис Клейтон. Новые веяния, как и деньги, играют большую роль. Однако и у тех, и у других есть одна особенность – они быстро заканчиваются. И что же тогда?

На миг мне показалось, что матушка поникла, расценив вопрос Оливера как намек на наше тяжелое материальное положение. Но, быстро собравшись, она вновь натянула дежурную улыбку и медленно произнесла:

– Тогда остаются титул и связи.

– Если они есть, – улыбнувшись уголками губ, почти проворковал Оливер.

– …а они есть, – едва слышно вторила родительница.

Я в очередной раз напряглась. Упоминание денег и титула мне не понравилось. Когда-то эти две вещи уже столкнулись в моей жизни и никакого счастья не принесли.

На маму я посмотрела неодобрительно, хотя и понимала, что происходит между ней и мистером Пикертом. Этот танец двух королевских кобр было опасно нарушать, но я внимательно следила за каждым их движением, а Бри, которая сидела рядом, вцепилась мне в руку мертвой хваткой. Она тоже все прекрасно понимала.

К чему вдруг эти разговоры о деньгах и титулах? Первых у моей сестры нет, а второй не передается от жены к мужу. Она, как и я, баронесса, только фамилия осталась папина – Клейтон.

Что же касалось связей, Пикерту брак с Бри дал бы выход на многих людей из высшего света, с которыми наша маменька даже после смерти отца поддерживала деловые отношения и переписку. Я вдруг вспомнила упоминание о партнере, которого искал потенциальный жених для своего бизнеса.

Уж не связей ли он ищет от брака с моей сестрой?

– Я имел в виду, баронесса Клейтон, что остается любовь, которая способна пережить любые невзгоды, – вдруг достаточно громко ответил мужчина, тут же развеяв напряженную обстановку.

– О, Оливер, вы такой романтик, – захлопала в ладоши Бри.

– Да, кстати, возвращаясь к нашей теме, мисс Бриттани, мне приходилось бывать на одном бале-маскараде, окончанием которого стал визит в полицейский участок. Пришлось свидетельствовать в неприятном деле.

– Полицейский участок? – удивилась я, впервые с момента знакомства не удержавшись от вопроса. – Что же случилось?

– Случилось то, баронесса, что один из гостей оказался известным вором, которого вот уже несколько лет пыталась поймать местная полиция, но проныре всегда удавалось покидать место преступления безнаказанным. Как потом оказалось, он был частым гостем подобных мероприятий и, будучи в маске, снимал украшения с наивных барышень.

– И каким образом его удалось поймать? – поинтересовалась я, ухватившись за любопытную тему.

– Момент очень щекотливый…

– И все же, мистер Пикерт? – настаивала я.

– Во время танца вор попытался снять с дамы украшение, но та оказалась не промах и преследовала свои цели… Весьма деликатные… Приняв его теплые объятия за попытку заигрывания с ней, в полутьме залы она незаметно для всех, как сама считала, протянула руку к его штанам. Тогда-то подонок и выронил украшение. Брошь упала на пол и покатилась. Заметив это, некоторые из гостей усомнились в порядочности загадочного джентльмена в маске. Началась настоящая суматоха, в которой обнаружилась пропажа еще нескольких дорогостоящих украшений. Присутствующие дамы подняли возмущенные крики. Находясь на глазах у всех, вор просто не смог сбежать. Ну и, конечно же, именно в его карманах и были обнаружены пропавшие драгоценности.

– Какой ужас! – негодовала маменька.

– Да все могло бы закончиться печально… если бы не ручки той леди.

В этот момент я не смогла сдержать смех, тем более после того, как Оливер мечтательно прикусил нижнюю губу. Мама и сестра этого не заметили. Их взгляды были застенчиво опущены в пол, а щеки Бри пылали, как наливные яблоки.

– Что смешного, Роуз? – нахмурилась матушка. – Каждая могла бы оказаться на месте той леди.

«Конечно, мамулечка, – подумала я. – Если не знаешь, куда деть свою красивую ручку – суй ее в мужские штаны, там ей самое место!»

Но вслух произнесла лишь:

– Простите.

Оливер сделал очередной глоток чая и со звоном опустил чашку на тонкое блюдце. Жест вышел решительным, привлекающим внимание, словно фанфары перед выходом на сцену главного лицедея театра.

– Леди, признаюсь честно, что я неспроста принял ваше приглашение к завтраку. Оно пришлось весьма кстати, ведь я уже давно собирался признаться в своих чувствах к одной из вас, – словно набравшись храбрости, выпалил мужчина.

Он вскочил с дивана и встал на колено перед сестрой. В его руках словно из ниоткуда возникла бархатная коробочка с колечком. Неприлично дорогим, судя по огромному лучистому камню в золотой оправе.

– Дорогая Бриттани, я долго не отваживался сказать вам это, но мне бы хотелось, чтобы вы стали моей женой. Я влюблен в вас и сражен вашей красотой.

Бри, как всегда, растерялась, но наш красавчик и тут нашелся.

– Я понимаю, что для вас это стало полной неожиданностью и даю вам время подумать. В свою очередь прошу вас не затягивать с ответом. Время, которое я проведу в ожидании, станет для меня самым мучительным.

– Боже, это так неожиданно!

Матушка играла просто изумительно. Подмостки сцен ломились бы от цветов, если бы она выступала в театре. Утерев невидимую слезу шелковым платком, она ждала хоть какой-то реакции от Бри.

– Я со… – пролепетала та, ослепленная блеском кольца.

– Роуз, ты слышишь, наша Бри согласна подумать, – возликовала мама.

На самом деле я понимала, что Бриттани уже здесь и сейчас хотела произнести «да», но матушка решила, что слишком рано давать ответ, поэтому перебила ее. И, несмотря на решительность родительницы, я была уверена, что несколько дней до того, как Бри согласится, маменька будет как на иголках. Вдруг кто-нибудь уведет такого прекрасного жениха из-под ее носа? Уж тогда-то она точно устроит грандиозный скандал.

Дальше все происходило сумбурно. Эмили хлопала в ладоши, на радостях кружась по гостиной в своем пышном платье. Оливер целовал руки краснеющей Бриттани. Маменька рыдала от счастья в голос, я же скромно улыбалась, как и положено вдовствующей баронессе.

Внутри меня боролись противоречия.

Мне решительно не нравилось что-то в женихе Бри, и я была благодарна матушке за то, что она не позволила сестре согласиться на свадьбу так быстро. Это давало некоторое время для собственного маленького расследования.

После ухода мистера Пикерта, сославшись на невыносимую головную боль, я поднялась в свою комнату и легла в кровать. На самом деле мне просто хотелось спать после бессонной ночи.

Мои силы по-прежнему были в норме, и в ближайшие несколько дней, если не произойдет ничего из ряда вон выходящего, охота для утоления голода мне не грозила. Но ночью я все же решила попытаться отыскать Оливера Пикерта. У меня для него была заготовлена своя проверка.

* * *

Сон пришел ко мне так быстро, что я едва успела закрыть глаза.

Я находилась в начале высокой лестницы, ведущей к входу с тяжелым занавесом. Вокруг невозможно было ничего разглядеть. Все тонуло в непроглядной тьме, и только маленькая свеча наверху была знаком, что мне непременно нужно подняться к ней. Я шла медленно, с опаской делая каждый шаг, а дойдя до верха, увидела, как десятки свечей вмиг загорелись по разные стороны от меня.

Тогда я вновь посмотрела на занавес. Перед ним уже стоял человек в костюме и цилиндре, с закрученными усами и улыбкой, доходящей до ушей.

– Мадам, мы вас ждали, – проговорил франт. – Теперь можно начинать.

Резким движением он приоткрыл тяжелую штору, беззвучно приглашая пройти в зал, скрывающийся за ней. Я робко сделала несколько движений, и с каждым шагам загорались новые свечи, освещая людей, кружащихся в вальсе.

– Это она…

– Здравствуйте, леди…

– Как она прекрасна…

Множество восхищенных голосов доносилось со всех сторон.

Подойдя к зеркальной стене, я увидела свое отражение. Смоляные длинные локоны ниспадали почти до самого декольте шелкового черного платья, пышную юбку которого украшало множество складок. Верхняя часть лица скрывалась за кружевной маской, отделанной такими же черными перьями. Лишь яркая красная помада была подобием лучика света в этом темном царстве.

В зеркальном отражении я увидела мужчину, который стоял на другой стороне зала у колонны и не сводил с меня взгляда. В его руках покоилась ветка белоснежных цветов. Незнакомец чуть приподнял ее вверх, намекая, что эти бутоны он преподносит мне, а затем, опустив ее на столик рядом с собой, отступил в темноту.

Я повернулась и бросила взгляд к колонне, где он стоял. Но незнакомца уже не было, лишь белоснежные цветы одиноко ждали меня. Взяв их в руки, я вдохнула приятный аромат, но так и не смогла понять, чем именно они пахнут.

Помимо ветки на столике обнаружился конверт. В нем лежал листок с единственной строчкой: «Второй этаж. Мандариновый цветок». Ах, вот что он держал в руках. Как необычно.

Поднимаясь по лестнице, я находила все новые и новые веточки с белыми соцветиями. И почти в самом конце коридора один из цветков был вдет, будто в петлицу, в ручку двери.

Стучать в комнату не было никакой необходимости. Едва мне удалось приблизиться к ней, как та призывно распахнулась. Внутри царил полумрак, рассеянный множеством свечей, расставленных по всей комнате, в центре которой стояла огромная кровать, скрытая от глаз спущенным полностью балдахином. Я подошла к нему и решила заглянуть внутрь.

«Никого, – расстроилась я. – И как понимать все это?»

Но, не успев обдумать пришедшую в голову мысль, ощутила на плечах прикосновение чьих-то рук.

Я резко повернулась, узрев мужчину в маске. Он толкнул меня на кровать. От неожиданности я вскрикнула.

Мне хотелось увидеть лицо незнакомца, но полумрак не позволял мне вглядеться даже в черты той части лица, которая не была скрыта маской.

– Кто ты? – выдавила я, пытаясь унять дрожь.

– А разве это важно? – прозвучал бархатный баритон.

Я видела лишь силуэт, возвышающийся надо мной, такой беспомощной, лежавшей на холодных простынях. Плотный балдахин скрывал все пространство вокруг, заставляя меня почувствовать себя в тесной матерчатой коробке, и лишь за спиной моего визави мелькала узкая полоска света от развернутых полотнищ.

Я опасливо отползла от мужчины, понимая, что загоняю себя еще глубже в пространство незнакомой постели, и только когда незнакомец начал приближаться, поняла, что я лишь бабочка, которую поймали в искусные сети.

Полоска света исчезла, погрузив меня в кромешную темноту, где были только я и он.

Я чувствовала, как прогибается матрас под его телом, но не могла пошевельнуться. Нахлынуло странное оцепенение, которое позволило властным рукам беспрепятственно перевернуть меня на живот.

Я почувствовала вес мужчины на своих ногах, когда он, словно кобылу, оседлал меня, а первая же попытка вырваться была пресечена холодным лезвием, прижатым к горлу.

– Тише, дорогая. Ты ведь не хочешь испортить нашу игру, – прозвучало над моим ухом, и холодный металл подразнил легким касанием острой кромки к подбородку. – Помни правила, девочка.

Я закусила губу и податливо замерла, позволив незнакомцу завести лезвие назад и скользнуть им по узкой полоске позвонков шеи вниз, к обнаженным лопаткам.

Прикосновение будоражило, заставляло напрячься и бояться, что одно неосторожное движение может вызвать рану на чувствительной коже. Кончик ножа обвел край корсета на спине, и мужчина недовольно цокнул языком.

Я почувствовала, как оружие поддело тонкие завязки, и шнуровка корсета стала ослабевать.

«Он что, срезает ее ножом?» – испугалась я и попыталась вновь ускользнуть от касаний металла.

– Не двигайся, – прохрипел мужчина, наклоняясь к моему уху.

Голой спиной я почувствовала близость его тела и жар, исходящий от мощной груди.

– Хочешь знать, что будет дальше? – спросил он, захватывая мочку моего уха в плен своих губ и болезненно закусывая нежную кожу.

Я вскрикнула, но не слишком уверенно. Тяжесть мужчины казалась мне слишком привлекательной, чтобы сопротивление выходило достоверным.

– Т-ш-ш, – не выпуская изо рта мое ушко, прошипел он.

Нож был отброшен в сторону, и довершать дело с неснятым корсетом принялись чужие руки. Они скользнули по спине, раздвигая в стороны испорченные части разрезанного платья. Я чувствовала, как горячие ладони оказались между моим животом и постелью, скользнули вверх по беззащитному телу, будоража нежную плоть, добрались до свободных от плена корсета грудей и сжали их. Напористо, не ласково и в то же время томительно сладко. Соски набухли помимо моей воли, сделались жесткими, торчащими и жаждущими властных касаний.

Наглый смешок слетел с уст мучителя, а пальцы обхватили нежные вершинки и легонько сжали их, заставляя меня тихо застонать.

– Нравится? – спросили у меня, и так зная ответ, в котором бы я не смогла признаться вслух.

Грубыми движениями он истязал мои соски, а я кусала простыню и пыталась молчать. Его губы впились в мою плоть, не целуя, а покусывая ее.

Мои попытки сбежать превратились в неуемное желание прижаться к мужчине сильнее. Я вертела задом, неосознанно поднимая его, словно подаваясь навстречу и приглашая незнакомца к следующему шагу, провоцируя на и без того рискованную порочную игру.

– Даже так? – протяжно произнес он.

В шепоте слышалась похвала моему смирению и податливости.

– Но правила в этой игре мои, девочка, а значит, будешь терпеть все, что я стану с тобой делать.

Он зарычал, резко отнимая руки, которым надоело мять мою грудь, и поднялся с меня. Теперь я не чувствовала его дыхания у себя на затылке, не чувствовала томной боли в сосках, лишь его вес на моих ногах, где он продолжал сидеть.

Это заставило разочарованно заскулить. Мне хотелось его касаний, а он перестал.

– Попроси, – властно повелел он.

Его низкий бархатный голос обволакивал меня, вызывая нестерпимую дрожь наслаждения.

– Что просить? – не поняла я.

Остатки гордости, если и были, то давно пропали. Я попрошу все что угодно, только пусть скажет, чего именно.

В ответ молчание, лишь неуловимые касания его пальцев вдоль позвоночника и еще один смешок. Словно мучитель придумал новый план.

– На четвереньки, – приказал он, вставая с меня и позволяя это сделать.

Я покорно выполнила: оперлась на руки и колени, прогнулась и вздрогнула, едва ощутила руки, задирающие мои юбки наверх. Мужчина был быстр в своих действиях, не размениваясь на бессмысленные ласки, он добрался до моих коротких трусиков и рывком стянул их вниз до колен.

– Какие забавные путы я для тебя придумал, – раздался его голос, и ладони легли на мои ягодицы. – Эти трусики не дадут тебе раздвинуть ножки, даже если ты очень сильно захочешь это сделать.

Я вновь почувствовала его близость к себе, он стоял сзади и беззастенчиво дразнил меня словами и действиями. Его пальцы погладили упругое колечко плоти, которое тут же сжалось от непрошеного касания. Я попыталась увильнуть, но меня увесисто шлепнули.

– Это моя игра, – уверенно напомнил он, что своевольничать нельзя. – Хотя в чем-то ты права. Не стоит начинать игру так резко.

Его пальцы скользнули ниже и без какой-либо подготовки раздвинули нежные складочки, чтобы ворваться в мое лоно. Я вскрикнула от неожиданности, попыталась отстраниться, но второй рукой мужчина подхватил меня под живот, не давая такой возможности. Он выскользнул из меня, чтобы вновь войти пальцами, и так несколько раз, пока я не начала сама двигаться навстречу его касаниям.

– Ну же, – не выдержав этой пытки, попросила я. – Войди в меня сам!

Едва я это произнесла, все прекратилось. Меня отпустили, позволив обмякнуть без поддержки руками. Я упала на простыни и на испорченное платье, обиженно всхлипнув. Приподнялась на локтях в попытке сесть и найти глазами хотя бы силуэт своего мучителя.

Но меня ждала пустота.

Под темным балдахином находилась только я.

* * *

Я выскочила из сна рывком, мучительно выныривая из его объятий и покрываясь мурашками от увиденного.

Капельки пота стекали по лбу, я судорожно дышала в попытке понять, что все случившееся мне только приснилось.

– Будь проклят этот бал-маскарад, о котором все трещат, – в сердцах выпалила я, падая обратно в подушки.

Не нужно быть толкователем снов, чтобы узреть корни этого почти-кошмара. После всех разговоров о маскараде этот дьявольский бал плотно засел в сознании. Что касается странного почти-изнасилования в моем видении, тут было еще проще.

Впитанные годы жизни сегодняшнего мерзавца Себастьяна не могли пройти бесследно даже для меня. Скорее всего, я уловила отголосок его противных развлечений, которыми он баловался с невинными девушками. С одной лишь разницей: во сне меня не принуждали к близости. Просто властвовали.

А Себастьян предпочитал быть грубым с самого начала. Швырял и трахал, затыкая рот и не давая жертве брыкаться. В отличие от него, любовник из сна пусть и действовал отнюдь не романтично, но игру выбрал поистине будоражащую. Внизу моего живота до сих пор сладко ныло…

В гостиную я спустилась, когда день клонился к закату. Сестры на кухне хлопотали над ужином, а матушка сидела и разбирала многочисленные письма.

– Нашим счетам нет конца, – вздохнула она с отчаянием.

– Мы что-нибудь придумаем, – заверила я, беря одно из писем в руки.

– Остается надеяться, что у Бриттани с мистером Пикертом все будет хорошо. Твоя сестра понимает нашу ситуацию и не оставит семью в беде. В конце концов, всему есть предел, жизнь не всегда должна иметь только серый оттенок, ведь правда?

Мама искала поддержки у меня, а я думала, что ночью мне нужно будет покинуть дом и посмотреть, чем занимается будущий жених.

Его слова, поведение и намек, что ответ нужно дать в скором времени, меня настораживали. Почему он так спешит со свадьбой? Он что-то задумал, или, находясь в постоянном контакте с преступниками, я совсем разучилась доверять людям и вижу зло даже там, где его нет?

– Конечно, все обязательно наладится.

Я вскрыла несколько конвертов, в одном из которых оказался очередной злополучный счет, а вот в другом было приглашение на выставку хорошего друга семьи – Мишеля Лонтье. Мишель перебрался в наш городишко пару лет назад и тотчас нашел почитателей своего творчества в лице представителей местного высшего света. Красочные пейзажи с изображениями домов заказчиков, портреты богатых дам и их кавалеров очень понравились клиентам художника. Ходили слухи, что в частных коллекциях, скрытых от посторонних глаз, находились даже картины обнаженных персон, прикрытых лишь виноградными листьями и шелковыми лоскутками. И мне что-то подсказывало – это далеко не слухи.

– Мишель снова устраивает выставку, – объявила я матушке.

– Непременно стоит посетить ее, – воскликнула она, убирая все остальные письма. – Я восхищаюсь талантами этого мальчика. Как вовремя его тетушка отправилась на тот свет и оставила юному дарованию такое солидное наследство. Его дом – просто мечта…

– Мама…

Даже мне сейчас стало стыдно. Порой ее цинизм переходил все границы. Хотя сложно упрекнуть ее в этом. Детство матушки проходило в бедности, а замужество с отцом подняло ее на вершину общества. Поэтому она сейчас она так старается, чтобы нам не довелось оказаться там, откуда ей с таким трудом удалось выбраться.

– Роззи, не будь такой строгой и позволь мне хоть иногда предаться мечтам

– Чем же тебе не угодил наш дом? – удивилась я. – Я нахожу его вполне уютным, да и места здесь достаточно.

– Да, но наш гостевой домик мы вынуждены сдавать констеблю Буллету!

– Я вижу в этом только положительные стороны. Сэм – прекрасный молодой человек, работает в полиции, ведет себя настолько незаметно, что я порой забываю, что он живет совсем рядом.

На самом деле, жить под боком у полицейского было с одной стороны очень хорошо, ведь ночью я могла покидать дом, не переживая за близких. С другой – мое маленькое хобби было отнюдь не безобидно и напрямую связано с преступлениями, в том числе и с моими. Спасало меня лишь то, что гостевой домик находился с левой стороны нашего дома, моя же комната располагалась с правой. Заметить, как я возвращаюсь после очередной охоты, попросту невозможно, да и я, учитывая факт близкого нахождения констебля, вела себя крайне предусмотрительно. К тому же, кто бы мог подумать, что убивает всех этих негодяев одна из женщин нашей семьи, рядом с которой проживает полицейский?

Наш спор с матушкой прервал звонок входного колокольчика. Я открыла дверь и увидела на пороге Сэма Буллета. Легок на помине.

– Здравствуйте, леди Клайвшот, мы бы могли поговорить с вашей матушкой? – он переминался с ноги на ногу, определенно чувствуя неловкость.

– Добрый вечер, – отозвалась я, заметив за его плечом еще одного человека.

Мужчина был одет в гражданское и стоял чуть поодаль от Сэма. По особой аккуратности в костюме и строгой выправке я предположила, что передо мной либо бывший военный, либо еще один полицейский. Заложив руки за спину, он отрешенно смотрел куда-то в сторону.

– Конечно, проходите. Чаю?

– Нет, спасибо, мы на минуту.

Они прошли в гостиную, где сидела матушка. Констебль явно волновался, отчего долго расшаркивался с ней, постоянно забывая представить нам гостя.

– Простите, баронесса Клейтон, это детектив Ричард Лорн, – наконец вспомнил он.

Мужчина учтиво поклонился и поцеловал руку матери.

– Приятно познакомиться, баронесса Клейтон.

Выпрямившись, он перевел взгляд на констебля, а затем на меня, намекая коллеге, что в зале находится еще одна дама, нуждающаяся в представлении.

– Баронесса Клайвшот, – тут же исправил неловкость Буллет. – Позвольте представить детектива Лорна.

– Ричард, – улыбнулся мужчина, касаясь губами моих пальчиков.

– Розалинда, – ответила я тем же и забрала руку немного быстрее, чем позволяли правила приличия.

Несмотря на видимую искренность улыбки мужчины и его явную внешнюю привлекательность, он меня смущал. Наверное, как раз излишней, поистине ослепляющей красотой. Лишь сейчас я стала более внимательно приглядываться к гостю.

Выше меня на голову и отлично сложенный, что подчеркивал идеально сидящий костюм. Волосы цвета воронова крыла, не слишком короткие, но и не слишком длинные. Я любила такие волосы у своих жертв, мне нравилось зарываться в них пальцами, играть с локонами, наслаждаться запахом. У таких мужчин обычно были очень сладкие грехи. Я невольно втянула воздух, принюхиваясь, но ничего не почувствовала. Было слишком рано, мое время еще не наступило.

Стоявший близко детектив Лорн заметил это, удивленно вскинул бровь, но его выражение тут же приобрело прежнее спокойствие. Разве что зеленые глаза лукаво блестели. Я невольно залюбовалась красивыми губами, в которые тут же захотелось впиться поцелуем.

«Наверняка он пахнет корицей или яблоками, – одернула я себя. – Запах всех коварных соблазнителей».

Иллюзий по поводу детектива я не строила, он слишком красив, чтобы оказаться безвинным. Такие любят пользоваться преимуществами собственной внешности, ибо грех этого не сделать. Хотя я и не думала, что своими похождениями Лорн мог заслужить смерть от моего дара, но от детектива решила уже сейчас держаться подальше. Настораживал он меня.

– Миссис Клейтон, дело в том, что мой коллега прибыл в наш город сегодня утром, и ему совсем негде жить. Могли бы вы позволить ему остановиться в вашем гостевом домике?

– А как же вы, констебль? Вы нас покидаете?

– Нет, детектив Лорн ничуть не стеснит меня. Он готов платить ту же сумму, что и я, за комнату.

– Если это не причинит вам неудобств, то я не против.

Матушка окинула взглядом нового постояльца, изучая его и уже сейчас прикидывая, куда пристроить неожиданную прибавку в денежных средствах.

– Позвольте спросить, детектив, надолго ли вы прибыли в наш город?

– Пока не решу все необходимые дела. Надеюсь на скорое отбытие.

– Вас смущает наш милый городок?

– Да, как и любое другое место преступления. Простите, миссис Клейтон, но, если вы позволите, мне бы хотелось отдохнуть после трудной ночи.

– Конечно, детектив.

Когда они ушли, матушка осталась сидеть с остекленевшим взглядом, а потом проронила:

– Наш город – место преступления.

– Что тебя так напугало? – равнодушно заметила я. – Везде происходят какие-нибудь правонарушения.

– Меня напугало, что он считает ВЕСЬ наш город одним большим местом преступления.

* * *

– Роззи, будь добра, отнеси детективу постельное белье и ключи.

– Хорошо.

Я взяла то, что подготовила для нашего гостя матушка, и вышла на улицу.

В детстве я очень любила играть в гостевом домике. Нам с сестрами он казался сказочным замком, правили в котором две, а потом уже и три принцессы. Небольшой, уютный, без лишних изысков – прекрасное место, где дети могли разбрасывать игрушки, совершать шалости и не мешать взрослым.

Даже после смерти отца гостевой домик некоторое время оставался тем самым спасительным островком счастливого детства, в котором я и Бриттани предпочитали прятаться от суровой реальности.

Но потом все в одночасье изменилось, перечеркнув то хорошее, что происходило внутри.

В один из летних дней, когда я сидела в крохотной гостиной и играла с прибившимся ко двору щенком Люмом, вошла матушка и сказала, что мне нужно поприветствовать одного очень важного и уважаемого гостя. Им оказался барон Клайвшот.

Скажу честно, барон тогда мне понравился. Он казался добрым стариком, который решил посетить знакомых и подарить подарки детям. Он приветливо улыбался, был учтив, преподнес огромную коробку конфет. Даже попытался погладить щенка, которого я приволокла с собой из домика. Однако Люм барона облаял и даже зарычал, едва тот протянул к нему руку.

– Не обижайтесь на пса, – раздосадовалась тогда мама, тут же забрав собаку у меня из рук. – Он беспородный, от этого глупый.

Помнится, тогда я впервые обиделась на мать. Для меня Люм был самой умной собакой на свете.

С этими воспоминаниями я дошла до домика и, постучав, услышала за дверью шаги. Открыл мне наш новый постоялец.

– Я принесла вам вот это, – протянула я ему постельное белье, поверх которого лежали ключи от домика. – Мы подумали, что вам необходимо будет иметь свой комплект.

– Спасибо, – быстро произнес он. – Это будет кстати. Не желаете войти?

– Нет, благодарю, – я поджала губы и развернулась.

После всех воспоминаний это место мне не нравилось. Более того, близость к домику пробуждала в душе темные страхи. Я сошла с крыльца, пересекла сад и направилась к родному дому. Уже на пороге перед дверью обернулась и посмотрела назад. Там на крыльце гостевой постройки до сих пор стоял детектив Лорн и задумчиво смотрел мне вслед.

Я прошла в дом, немного растерянная подобной реакцией. Меня беспокоило и раздражало его повышенное внимание ко мне. Неужели понравилась?

Злобно усмехнувшись, я прошла в свою комнату. От таких, как он, у меня было универсальное средство.

* * *

– Странная она, – закрыв двери, обратился Лорн к констеблю. – Подозрительная.

Сэм взглянул на старшего коллегу с нескрываемым сомнением.

– Вы о баронессе Клайвшот?

Буллет занимался тем, что суматошно собирал свои разбросанные по гостиной вещи, приводя ее в более-менее божеский вид.

Идея, предложить Лорну пожить здесь, пришла к Сэму спонтанно, когда детектив выказал желание съехать от престарелой тетушки начальника, куда его поселили, дабы не мешать ей своим присутствием. Правда, констебль сразу предупредил, что снимает жилплощадь у баронессы Клейтон – вдовы, муж которой почил почти десять лет назад.

– Кроме миссис Клейтон в хозяйском доме проживают еще три ее дочери, – говорил он. – Однако они не вмешиваются в мои дела. Наше общение ограничивается приветствиями. Я им абсолютно не интересен до момента принесения арендной платы. Поэтому, если вас, детектив Лорн, не смутит беспорядок в доме, я могу поговорить с хозяйкой. Думаю, она согласится.

Беспорядок Лорна не смутил, а вот Розалинда, старшая дочь миссис Клейтон, обескуражила.

– Почему у дочери и матери разные фамилии, но при этом сохранился один и тот же титул? Они обе баронессы, – спросил Ричард у коллеги, отмечая эту странность. – Или леди Розалинда замужем, но тогда почему она живет в доме матери, а не с мужем?

– Оу, – несколько расстроенно протянул Буллет.

Он складывал в коробку разбросанные по дому носки и сейчас как раз обнаружил, что с десяток из них остались без пары.

– Это весьма грустная история.

– Расскажите, – попросил Ричард, склоняясь под продавленным от старости диваном, откуда выглядывал черный мысок потерянного носка. Перебросив оный констеблю, он продолжил. – Мне крайне интересно.

– Когда отец семейства умер, дела у одинокой вдовы с тремя дочерьми пошли худо. Я не знаю всех подробностей, но в обществе поговаривали, что она выдала старшую дочь Розалинду замуж в тринадцать лет за престарелого барона Клайвшота, чтобы поправить за счет его богатства материальное положение. Несмотря на престарелый возраст, он был почтенным и добрым человеком, поэтому никто не сомневался, что молодая жена будет рядом с ним как у Бога за пазухой.

При упоминании возраста девочки Лорна передернуло. Что за варварское поведение? Тринадцать лет, совсем ребенок. Да, еще полвека назад такое было сплошь и рядом, но сейчас общество относится к подобному весьма неодобрительно. И все же, с сожалением отметил он, ранние замужества практиковались до сих пор, юная баронесса оказалась тому примером.

– И что случилось дальше?

– В первую брачную ночь ее супруг умер. Прямо на девочке, едва успев консумировать брак. Это стало страшной травмой для Розалинды. Говорят, она даже тронулась умом после этого. Чего стоит один траур, который она носит, не снимая, уже семь лет.

Детектив нахмурился, вначале он не принял черное платье молодой девушки за проявление скорби о муже, ему показалось, что наряд был подобран специально – слишком выгодно он подчеркивал изгибы фигуры баронессы и акцентировал внимание на ее пшеничных волосах. Выходит, все же траур.

– Семь лет? Отчего же так долго? – не унимался он с расспросами. – Она ведь молода, может выйти замуж повторно.

– Я же говорю, у нее душевная травма, – немного раздраженно ответил констебль, правда, раздражение больше адресовалось непарным носкам, которые Сэм вертел в руках, не зная, что с ними делать. – Баронесса Клайвшот и близко не смотрит на мужчин. Был еще один печальный инцидент, когда в шестнадцать к ней решил посвататься один из друзей отца. У бедняжки случилась истерика и припадок, приезжали доктора и даже святой отец, когда люди решили, что в девушку вселился дьявол!

– Что за бред? – раздраженно спросил Лорн. – Откуда эти суеверия?

– Точно так же сказали и врачи, назвав подобную реакцию защитным механизмом психики. Позже девушке стало лучше, но желающих свататься к ней больше не нашлось.

«Еще бы!» – усмехнулся Лорн, хотя где-то внутри ему стало горько.

Молодую и красивую леди было жаль. Она не виновата, что похотливый старик решил скончаться прямо на ней.

– Вы задали столько вопросов, – немного бестактно поинтересовался констебль, с интересом глядя на детектива. – Она вам понравилась?

– Нет, просто предпочитаю прояснять странные для меня вещи, – Лорн подхватил на руки выделенный ему комплект постельного белья и направился в комнату, которую ему несколько часов назад предоставил Буллет. – Пора спать, завтра будет тяжелый день.

* * *

Ночью я отправилась узнавать секреты мистера Пикерта. Мне хотелось прийти под окна его дома, заглянуть внутрь, обнаружить его спящим в своей кровати, видящим безмятежные сны, и, наконец, понять, что тот вишневый аромат был всего лишь запахом пирога матушки, а не грехов мужчины. Но каково было мое разочарование, когда, едва оказавшись на улице, где он проживал, я увидела Оливера, спешащего куда-то в центр города и озирающегося по сторонам.

Он ежился в сюртуке с поднятым воротом, стараясь как можно сильнее вжать голову в плечи. Его шаг был настолько стремительным, что я едва успевала за ним, чтобы не потерять из виду.

Пройдя несколько кварталов, он остановился рядом с вывеской «Кабаре «Дикая кошечка» и вошел внутрь. Там было малолюдно, но, несмотря на это, в воздухе витал запах алкоголя, смешанный с изрядной порцией сигарного дыма.

Оливер Пикерт подошел к столику, за которым сидели мужчина и женщина – незнакомые мне блондин и брюнетка. Легким кивком он поприветствовал обоих и подозвал виляющую пышными бедрами официантку. Та не заставила себя долго ждать и, улыбнувшись, поставила перед новым посетителем порцию виски.

У меня не было задачи привлечь его внимание, хотя я могла бы попытаться это сделать. Мои огненно-рыжие волосы короновала маленькая черная шляпка с темной вуалью. Черное платье из плотной ткани изящно обтягивало фигуру, выгодно подчеркивая талию. Дабы не попасться Пикерту на глаза, я устроилась в самом темном углу и начала наблюдать.

– Что будете пить? – спросила меня улыбающаяся официантка.

– Нет, спасибо, я сделаю заказ позже, когда придет мой… друг, – соврала я. – Он немного опаздывает, и мне не хотелось бы встретить его в весьма пикантном состоянии.

– Понимаю.

Я отдавала себе отчет, что должна оставаться в полной готовности. Моя сегодняшняя охота за грехами была особенной. Я не планировала становиться любовницей Оливера, мне лишь нужно было узнать о нем больше и, похоже, я не зря на это надеялась.

На сцене началось зажигательное шоу. Девушки, танцующие канкан, умело задирали ножки и трясли юбками под залихватскую музыку, бегали по сцене и задорно подбадривали публику засовывать под резинку их кружевных чулочков мелкие купюры.

Но танцовщицы меня волновали мало, все мое внимание было посвящено жениху Бри. Он пил виски и о чем-то мирно переговаривался с мужчиной и женщиной, к которым подсел за столик. Их общение происходило настолько обыденно и спокойно, будто они не в кабаре сидят и на танцовщиц смотрят, а пьют чай в домашней обстановке. Я даже начала скучать, наблюдая за размеренной беседой Пикерта с друзьями. Хотя вряд ли эти двое были именно друзьями Оливера, слишком разнилась одежда этой парочки и моего знакомого. У суженого Бри – обычный костюм, аккуратный, но недорогой, а у мужчины напротив – дорогущий пиджак. Я была готова поклясться, такой стоит не одну тысячу монет. То же самое можно было сказать и о платье женщины, выглядящем гораздо дороже, чем мой наряд. Раз эдак в десять дороже. В какой-то момент от моего острого зрения не укрылся блеск одинаковых колец на пальцах парочки, отчего я сделала вывод, что они супруги. Я лишь сожалела, что из-за шума и музыки не могла различить, о чем именно говорит эта троица.

Я уже была готова заскучать окончательно и даже помиловать Пикерта в своих глазах, когда женщина, сидящая между Оливером и другим мужчиной, взяла обоих за руки и куда-то повела.

Невольно я нахмурилась. Слишком фривольное поведение для богатой леди.

Они вышли из зала.

Поспешив за ними, я увидела, как они вышли из кабаре и прямиком отправились в соседнее здание. С виду это был обычный жилой дом с крошечными квартирами, которые так любят арендовать студенты на время учебы.

Так сразу идти за ними я не рискнула, это было слишком заметно. Пришлось подождать несколько мгновений и только затем двинуться к парадной незнакомого дома.

Внутри на удивление оказалось не так грязно, как я ожидала от дома напротив злачного кабаре. Наверное, все же дом был приличнее, чем мне показалось на первый взгляд, да и квартиры здесь наверняка более дорогостоящие, чем могли бы себе позволить студенты.

Растерянно оглядевшись по сторонам, никого из преследуемых я не увидела. Зато услышала звуки удаляющихся шагов на втором этаже.

Бесшумной тенью скользнув по лестнице вверх, я очутилась в полутемном коридоре, где тут же остановилась.

Пикерт с неизвестными мне супругами маячил в конце холла, меня они не видели. Незнакомый мужчина уже возился с ключами около одной из дверей.

Я замерла, вслушиваясь, о чем они говорят.

– Как хорошо, что ты пришел, – сказала незнакомка. – Мы уже начали скучать по тебе.

– И насколько сильно? – усмехнулся Пикерт.

– Сейчас все узнаешь, я приготовила для нас кое-что интересное. Тебе понравится.

Они вошли в квартиру и захлопнули дверь. Я же, двигаясь по небольшому коридору, попутно выключала газовые лампы, чтобы оставаться в полной темноте, которая никогда мне не мешала, скорее наоборот – скрывала в самые необходимые моменты. Ночью я видела не хуже кошки и двигалась так же мягко и тихо.

Добравшись до только что закрывшейся двери, я приложила ухо к ее деревянной поверхности. Да, подслушивать гнусно, но что делать, когда на кону стоит счастье сестры?

– Зашторь окна, – велел Пикерт. – Я не хочу, чтобы нас кто-то увидел.

– Бен, дорогой, сделай, как просит Оливер.

Тонкая полоска света, пробивающаяся из-под низа двери, резко померкла.

– Мальчики, идите за мной.

И снова мне послышались звуки удаляющихся шагов.

Все трое направились в смежную комнату, это я поняла по скрипу несмазанных петель, который раздался прежде, чем голоса смолкли.

Достав из волос длинную шпильку, я несколькими движениями вскрыла простейший замок и скользнула из коридора внутрь квартирки.

Внутри было абсолютно темно. Но не для моих глаз. Мне стоило благодарить Пикерта, который благоразумно задернул шторы от лунного света и, возможно, любопытных посторонних глаз.

В крошечной гостиной, где я оказалась, мне было неинтересно. Я стремилась в комнату, где уединились эти трое.

Скрипучая дверь к ним была лишь прикрыта, я подошла ближе и с любопытством заглянула в тонкую щель.

В их комнате было еще темнее, чем здесь.

– Я ничего не вижу, – произнес Пикерт, выставив перед собой руки, пытаясь найти в воздухе хоть что-то.

– Иди вперед.

Мужчина и женщина явно знали обстановку комнаты, а Пикерт, похоже, был здесь впервые. Супруги сели на кровать и подтянули к себе Оливера.

– Присядь, – проворковала брюнетка, заставляя Пикерта расположиться между ней и ее мужем.

Едва он оказался рядом с ней, женщина с жадностью припала к его губам. Ей явно нравилась их мягкость и податливость, я ни с чем не могла спутать выражение удовольствия на ее лице. Она тянулась ко рту Оливера, как к божественному источнику, и не могла насытиться.

Мужчина, сидящий за Пикертом, тоже оживился. Сняв шляпу друга, он начал покрывать его шею поцелуями, нежными, вкрадчивыми, не такими страстными, как у его жены. Он гладил плечи жениха Бри, переходя на грудь и тайком расстегивая пуговицы сюртука. Эта пара с такой мимолетной ловкостью сняла с Пикерта одежду, что я не успела и глазом моргнуть.

– Теперь ты понимаешь, как мы соскучились по тебе, Олли? – спросила дамочка, вставая с постели и принимаясь раздеваться.

Она сбросила свою одежду на пол, будто лепестки цветка, и раскрылась перед двумя мужчинами, несмотря на то, что они не могли видеть этот танец страсти и чувственности, от которого она, безусловно, сама получала удовольствие.

– Конечно, дорогая Элли…

В темноте Оливер дотронулся до обнаженного тела развратницы, положил руки ей на талию и притянул к себе ближе. Заставил ее развести ноги и усадил себе на колени. Он еще раз глубоко поцеловал ее и повернулся к мужчине, чтобы сделать тоже самое, прошептав:

– Бен…

Наблюдая за всем этим, я была в недоумении. Значит, с этой парочкой он уже давно встречался и занимался сексом? Тогда выходило, что Бри вряд ли нужна ему для великой любви, о которой грезила сестра, а скорее, для возможности наладить контакты с членами высшего света.

Мне было противно осознавать, что если Бри выйдет за него замуж, то Пикерт станет и дальше морочить ей голову, изображая порядочного семьянина. На деле же, уходя из дому, он станет трахаться в таких вот тайных гнездах с этой семейной парочкой.

Именно трахаться, другим словом я не могла назвать то, что видела. Оливер беззастенчиво повалил дамочку на кровать, устраиваясь между ее бедер и глубоко проникая в нее. Ее муж несколько мгновений вслушивался в сладкие стоны супруги, при этом поглаживая по упругому заду уже бывшего жениха моей сестры. Последней каплей для меня стало то, с какой податливостью Пикерт разрешил Бену зайти к нему за спину, развести ягодицы и легко войти в них членом. Едва немалый ствол проник в Пикерта, мужчина выгнулся назад к любовнику, позволяя тому впиться губами в его шею.

Женщина под Оливером глухо застонала. Ей подобное нравилось, особенно, когда этот «сэндвич» принялся синхронно двигаться.

Для меня это было слишком. Я отвернулась. Противно и брезгливо.

Конечно же, мне приходилось иметь дело с любителями “треугольной” страсти, но подобной мерзости пока видеть не случалось.

Как назло, в комнате усиливался запах вишни. Теперь-то мне стало ясно, какой именно грех нес в себе ее аромат. Кажется, до конца жизни я возненавидела вишню.

Пора заканчивать этот балаган.

Я рывком распахнула дверь, так что ее ручка врезалась в стену. Посыпалась штукатурка.

Включив газовую лампу, я сполна насладилась замершей в красноречивой позе троицей.

– Браво! – медленно и театрально похлопала я в ладоши. – Блестящее представление. Какая страсть, экспрессия, животное поведение…

Дамочка под Пикертом взвизгнула и поспешила выбраться из-под любовника.

Я усмехнулась и, заметив на столе коробку с сигарами, прошествовала к ней. Взяв одну, демонстративно вдохнула терпкий запах табачных листьев. Этот жест хорошо дополнил выбранный мною образ – наглый, беспринципный, хищный. Как и подобает акулам пера, которые так любят разоблачать на страницах желтых газетенок людей, подобных Оливеру.

– Что вам нужно? Кто вы такая? – вскочил с постели Пикерт.

– Я та, кто желает вам только добра… мистер Пикерт, – усмехнулась я, наслаждаясь его зарождающейся паникой и покручивая в руках сигару. – Конечно, не в том виде, в каком проявляют его эти милые люди, но все же…

Бен бросился в мою сторону, наверняка для того, чтобы выпроводить из квартиры. Хотя, судя по настроению его опустившегося и болтающегося между ног дружка, продолжать любовные шалости здесь никому уже не светило. Внезапным появлением я испортила атмосферу этой чудесной оргии.

– Сядьте на место, я не договорила, – беззастенчиво приказала я, и, надо заметить, мужчина с ошарашенным выражением лица послушался. Я даже позавидовала, каким послушным «песиком» обзавелся неудавшийся жених Бриттани.

– Прекратите этот цирк! – закричал Оливер, пытаясь прикрыться простыней.

Теперь его сходство с античным божеством было неоспоримо.

Почти Аполлон.

– У меня к вам аналогичное предложение.

– Что вы имеете в виду?

– Что вам тоже нужно это прекращать, мистер Пикерт, – я почти ласково улыбнулась ему. Правда, судя по вытянувшимся лицам троицы, моя улыбка была больше похожа на оскал. – Я думаю, общественности нашего города будет полезно узнать, чем вы, Оливер, занимаетесь в свободное от ведения бизнеса время. Особенно удивится одна юная особа, которой вы не так давно сделали предложение. Бедняжка наверняка расстроится. Это разобьет ей сердце.

– Олли, эта девушка из газеты? – разволновалась женщина, отбирая покрывало у своего любовника и также пытаясь прикрыться.

– Помолчи, Элейн, – приказал Пикерт.

– Я вас двоих, кстати, не задерживаю, – кивнула я незадачливой парочке. – Можете собираться.

Свидетели мне действительно ни к чему, хотя убивать Пикерта я не собиралась. Всего лишь напугать.

– Мистер Пикерт, я думаю, вам нужно поторопить своих друзей, они будут только мешать нашему разговору. У меня к вам есть деловое предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– Не будьте столь уверены…

– Отказа не будет, уверяю!

Чтобы показать твердость своих намерений, я придвинула кресло, стоявшее в углу, и с самым скучающим видом уселась, продолжая смущать взглядом торопливо одевающуюся парочку.

Мой насмешливый взгляд их пугал, я же без стеснения разглядывала женщину и ее мужа, нетерпеливо поигрывая пальцами по подлокотнику кресла.

– Оливер, что происходит? – зашептала женщина, наскоро одеваясь. – Кто эта девушка?

– Хотел бы я знать.

– Тебе точно не нужна наша помощь? – поинтересовался Бен.

Он был несколько обескуражен моей наглостью, но уже начинал приходить в себя.

– Нас двое, мы сможем ее вышвырнуть.

– Я думаю, что смогу справиться с этой пигалицей.

Услышав эту фразу, я вновь усмехнулась.

Вскоре парочка буквально вылетела из квартиры, я услышала, с каким грохотом захлопнулась за ними входная дверь.

– О чем вы хотели поговорить?

Пикерт все так же сидел на кровати, разве что успел одеться.

– О вашей репутации, – вновь улыбнулась я своей самой опасной улыбкой, – и деньгах, которые вы заплатите мне, чтобы я ее не разрушила.

– Что-о? Вы мне угрожаете?

– Предупреждаю о последствиях. Сейчас я вам кое-что объясню, мистер Пикерт, чтобы мы понимали друг друга немного лучше. Не так давно вы приехали в наш городок с целью расширения бизнеса, и кое-кому это не понравилось. Нет, вас не считают угрозой или крупной рыбой, но даже мелкой прибылью с вами делиться не желают. Поэтому мне заказали на вас разгромную статью в одну из газет нашего скромного городка, с описанием всех ваших афер и даже вредных привычек. Как профессионал своего дела я обещаю, что передовица с вашим именем уничтожит не только бизнес, но и вашу жизнь до основания. Но всего этого можно избежать! Вам нужно лишь продать бизнес и уехать из этого города.

– Да вы издеваетесь, – он возмутился, вскочил с кровати и принялся нервно расхаживать по комнате взад-вперед.

Мне стоило признать, била я наугад. Все, что я знала о делах Оливера, так это то, что он, как и мой покойный отец, занимался судоходством и рыбной ловлей. В свое время у папы были десятки судов, у Пикерта же насчитывалось несколько посудин, приносящих исправный доход. В основном это были лодки, базирующиеся в столичных доках, однако с этого года Оливер решил расширяться и заняться пассажирскими перевозками, для чего и приехал в наш город. Он прикупил несколько круизных катеров и теперь планировал пустить их на маршруты. Я же ему намекала продать лодки и уехать восвояси. По-хорошему намекала, не хотелось мне с ним пока по-плохому.

– Мистер Пикерт, вы должны понять, что после моей статьи молва о вас разнесется повсюду. Как вы думаете, согласится ли кто-нибудь из светских персон заключить с вами сделку, после того как узнает, какими извращениями вы здесь занимаетесь?

– Половина из них сами далеко не ангелы!

– Зато ангел ваша невеста. Я видела ее. Мисс Бриттани такая невинная крошка. Ваша насыщенная интимная жизнь станет для нее настоящим шоком, а уж что скажет ее мать – и подумать страшно. Пусть вас не вводит в заблуждение милый вид этой дамы, она сотрет вас в пыль, используя связи с высшей аристократией.

Я говорила нарочито медленно, старательно запугивая Оливера, чтобы прочувствовал, что именно ему грозит.

– Сколько вы хотите за молчание?

– Много, очень много денег. Меня устроит сумма с пятью, а может быть и с шестью нулями.

Он даже руками всплеснул от моей наглости.

– Вы с ума сошли. Откуда у меня такие деньги?!

– Продайте бизнес и бегите из города, – равнодушно пожала плечами я. – Так, чтобы духу вашего здесь не было.

Он шумно втянул носом воздух, сжал губы, его лицо налилось кровью:

– Я достану вас…

– Мистер Пикерт, все, что вы могли достать, вы уже достали сегодня из своих штанов. Угрожать мне не следует. За мной стоят влиятельные люди, которые уберут вас, если не согласитесь выполнить условия. Каким образом – решать вам, но мой вам совет: покиньте город немедленно, иначе вам придется покинуть этот мир!

– Хорошо, я сделаю, как вы говорите. Но я могу надеяться на отсрочку хотя бы в один-два дня, чтобы завершить свои дела?

Я вскинула бровь.

– Мне казалось, продать бизнес можно и из соседнего города, или вам что-то непонятно в словах «покинуть город немедленно»?

– Это бизнес, журналистская твоя морда, – рыкнул он на меня. – Я не собираюсь продавать лодки по дешевке. Нужно отбить хотя бы вложенные в них средства.

Пришлось поцокать языком. Признаться, я все же рассчитывала, что под незавершенными делами он подразумевал помолвку с Бри. Вдруг бы у него хватило совести расстаться с ней по-человечески?

Но, похоже, Оливер в моей сестре не видел ничего, кроме красивого личика и связей нашей мамочки. Я злилась, и от этого едва держала себя в руках.

– Завтра вас не должно быть в городе, – безапелляционно сообщила я. – Или я опубликую статью.

– Нет, постойте! – статьи он все же боялся.

Мужчина начал шарить по карманам пиджака, пока не извлек оттуда уже знакомую мне бархатную коробочку.

– Только не говорите, что собрались позвать меня замуж, – усмехнулась я, глядя, как мне в руки пытаются засунуть кольцо Бри.

– На такой как вы – никогда. Это плата за отсрочку статьи, – кольцо все же перекочевало ко мне. – Продадите, выручите немалую сумму, а взамен позволите мне несколько дней отсрочки.

Очень хотелось затолкать этому подонку кольцо в глотку. Даже не знаю, как сдержалась. Да, я убивала и не таких гадов, мне ничего не стоило свернуть Пикерту шею прямо сейчас.

Но что я получу взамен? Бри, которая замкнется в себе и наденет траурное платье, оплакивая кончину жениха? Вот уж нет, не хочу.

Кольцо я все же взяла. Черт с ним, продам. Глупо отказываться от подобного, тем более в ситуации, в которой находилась моя семья. Слишком много счетов, которые нужно оплачивать.

– У вас время до завтрашнего вечера, – сквозь зубы процедила я. – И еще кое-что. Перед отъездом вы должны подчистить за собой.

– Дела с бизнесом я улажу.

– Вы должны разорвать помолвку. Тем более что сейчас вам будет явно не до нее. Напишите письмо, придумайте что-нибудь, чтобы причинить бедняжке наименьший вред.

Пикерт нахмурился, на его лице мелькнула тень сомнения.

– Какое вам дело до дочери баронессы?

– Это не должно вас волновать, просто делайте, что приказано, – рыкнула я.

– Значит, все дело в этой дряни! – в мыслях Пикерт явно связал Бри с мифическим заказчиком. – И зачем я вообще связался с их проклятой семейкой?

– Держитесь от них подальше! Помните, что неугодных убирают, – заявила я, вставая с кресла. – Всего доброго, мистер Пикерт, и прощайте!

Выйдя на улицу, я бросила взгляд на окна тайной квартиры Пикерта и его любовничков. Он стоял и не сводил с меня глаз, наверное, мечтая, что из-за угла выйдет парочка отморозков и безжалостно расправится со мной прямо под окнами, на глазах у него. Безусловно, мерзавец получил бы наслаждение от увиденного. Ведь в данном случае он был бы не причастен к моей смерти, а, следовательно, расправа ему не грозила. Но готова поспорить, этот трус все равно бы покинул город, потому как по сценарию весь компромат находился у тайного заказчика. Он купился на мою историю, а значит, и без моих угроз Оливеру было чего бояться. Рыльце Пикерта уже давно пряталось не просто в пушку, а в полноценной недельной щетине. Но мне уже было все равно, копать под него дальше не хотелось. Он не убийца, а его вишневый запах оказался всего лишь ароматом порочных связей с семейной парочкой.

Решив доиграть роль до конца, я послала ему воздушный поцелуй – награду за беспрекословное послушание. Не сомневаюсь, Пикерт сделает, как я сказала, а значит, завтра Бриттани станет свободной девушкой. Не скажу, что этот факт радовал меня, но это гораздо лучше, чем обнаружить «скелеты» Оливера уже после свадьбы с сестрой. Я дала себе обещание, постараться помочь сестре пережить предательство, ведь Бриттани еще никогда не приходилось сталкиваться с подобным.

В скором времени шаг пришлось ускорить. Рассвет близок, а значит, и мое новое личико с острыми скулами, точеным миленьким носиком и чувственными губами должно исчезнуть. Но больше всего мне было жалко невероятно рыжие волосы, напоминающие языки пламени. Благодаря им я действительно почувствовала себя той, за кого себя выдавала. Хитрой хищной лисой-журналисткой.

Зайдя в ближайший проулок, я решила на всякий случай сменить внешность на совсем неприметную, значительно добавив себе возраста. Даже если меня кто-то и увидит, то подумает, что старушка попросту страдает бессонницей и ищет одну из своих кошек. Кто поймет этих пожилых дамочек с их непостижимыми нравами!

Домой, впрочем, как и всегда, я успела вовремя. На улице не было ни души, все беззаботно спали, им не было никакого дела до моей ночной жизни. Да это и к лучшему. Чем крепче их сны, тем спокойнее протекают мои дни.

Обессиленная, я рухнула на кровать и тоже уплыла в царство беззаботных снов.

* * *

Проснулась я из-за солнечного зайчика, настойчиво скачущего по моему лицу. Негоднику хотелось, чтобы я поскорее открыла глаза и увидела его, такого шального и неугомонного. Этой ночью мне все же ничего не приснилось. Я просто провалилась в сон, позабыв о вчерашних проблемах в лице Оливера Пикерта.

Встав с кровати, я приняла ванну, привела себя в порядок и спустилась вниз.

В доме царила тишина, словно все вымерли.

Пришлось искать, куда запропастились мои родственники.

Матушка обнаружилась в саду. Она ухаживала за новыми розами, привезенными из путешествия какой-то подругой, Эмили вдохновленно пыталась изобразить что-то на мольберте, а Бри читала роман модной писательницы, о таланте которой гудел весь высший свет.

– О чем она пишет? – спросила я, пытаясь завязать разговор.

– О любви, о чувствах, – произнесла сестра, не поднимая взгляда от книги. – История просто удивительная, не могу оторваться.

– Ах, Бри, какая же ты романтичная!

– Разве это плохо?

– Порой это очень больно.

– Что именно больно? – не поняла она. – Влюбляться?

– Склеивать кусочки растерзанного сердца.

– Роззи…

– Ты помнишь, что сегодня мы должны посетить выставку Мишеля? – вовремя перебила я. – Он наверняка ждет и будет рад нас видеть. Мы так давно никуда не выходили вдвоем. А мамочка останется вместе с Эмили дома, в надежде, что Мишель не отпустит нас с пустыми руками и передаст ей одну из своих картин.

– Как ты думаешь, наш художник уже догадался о коварстве матушки? – намеренно громко произнесла Бри, следя, как отреагирует родительница, обрезающая секатором колючие кусты.

– Девочки, я все прекрасно слышу, – ответила она, демонстративно чикнув острыми лезвиями в воздухе. – Разве можно отказать человеку, желающему преподнести мне подарок? Разумеется, нет. Ведь неосторожным отказом я могу нанести тонкой душевной организации мальчика непоправимый вред.

Даже Эмили рассмеялась. Ее звонкий голосок разлетелся по саду, словно тысячи мелодичных колокольчиков.

– Ну-ну, мамочка, – прокомментировала она. – Эти благодарности скоро будет некуда вешать.

– Что б ты понимала, Эми, – баронесса вернулась к розам. – Мишель талантлив, как бог. Это сегодня он выбивает залы, не соответствующие его таланту, и рисует портреты на заказ, порой за сущие пустяки. Но через двадцать лет его работы будут стоить миллионы. Вот увидите.

– Откуда такая уверенность? – я заломила бровь и уставилась на родительницу.

– Месяц назад я отправила картину Мишеля в подарок герцогу Бранду. В столице оценили талант нашего мальчика. Бранд хвастался этим подарком многочисленным гостям, и, что неудивительно, пейзаж произвел фурор. Аристократы столицы уже мечтают заполучить работы Мишеля в свои коллекции, тем более что пока они стоят не так дорого по меркам высшего света.

– То есть ты передарила подарок Мишеля какому-то герцогу? – не совсем одобрительно отозвалась на действия матери Бри. – Это невежливо.

– Это благодарно, – не согласилась баронесса. – Я помогла мальчику и обеспечила его заказами. Протекция в наше время весьма важна.

– Никто и не спорит, – отозвалась я, про себя же слово «протекция» проклинала.

Не жаждал бы Пикерт ее от моей матери, на сестру бы и не взглянул. Я вспомнила про вчерашнее кольцо, которое он мне с такой легкостью отдал, и меня передернуло.

Не ценил Оливер чувств Бри, иначе не расстался бы с драгоценностью.

В этот момент из глубины дома раздался звон, кто-то подошел к входной двери и настойчиво трезвонил в колокольчик. Мы же, находясь в саду со стороны внутреннего двора, этот перезвон едва слышали.

– Кажется, кто-то пришел, – подскочила Эми. – Я открою.

Она отложила кисти и едва ли не вприпрыжку ускакала в дом. Отпускать ее одну мне не хотелось, все же она еще крошка в моем понимании. Пришлось пойти за ней.

Я опасалась, что за дверью окажется Пикерт, мало ли какая гадость взбредет ему в голову напоследок, но на пороге стоял посыльный. Скользнув взглядом по Эмили, он передал запечатанный конверт мне.

Сестра насупилась, за что удостоилась от меня укоризненного шепота:

– Вот вырастешь, и тебе будут важную корреспонденцию отдавать.

Закрыв двери, я вчиталась в адрес письма.

Как я и думала – “Баронессе Бриттани Клейтон”.

Стало быть, от кого – тоже понятно. Моя рука немного дрогнула, ведь придется лично вручить конверт с дурными вестями Бри. Наверное, это была моя расплата за содеянное, но я не раскаивалась. Так будет лучше для всех.

В саду все так же пели птицы, хотя мне показалось, что некоторые из них сменили восторженный гомон на более минорный тон.

– Бри, это тебе, – сохраняя как можно более спокойное лицо, протянула я конверт сестре.

Она с интересом вскинула голову и с недоумением отложила книгу.

– От кого? – спросила, беря письмо, и тут же сама ответила. – Странно, обратного адреса нет.

Сестра задумчиво развернула конверт и вытащила сложенный вчетверо листок. Я быстро юркнула ей за плечи, чтобы прочесть послание вместе с ней. Бри моему своенравию не возражала.

“Дорогая Бриттани!

Дни, проведенные с Вами, были для меня подарком судьбы. Я благодарил Бога за нашу встречу и буду благодарить, ведь именно Вы стали моей путеводной звездой к счастью. Но вчера вечером я получил приглашение от родственника, проживающего в Индии. Старик уже давно страдает от неизлечимой болезни и срочно нуждается в преемнике, готовом принять его дела и продолжить бизнес.

Моя дорогая, я не имею права предлагать Вам поехать со мной. Старик – закоренелый холостяк и не приемлет браки. Как он говорит: “Они отвлекают от бизнеса. Человек, который хочет добиться многого, должен быть совершенно свободным от обязательств”.

Вы посчитаете меня циничным и продажным негодяем, но я вынужден отказаться от своего предложения руки и сердца. Прошу простить меня и не держать зла. Прощайте!“

Руки Бри опустились. Она и сама словно обмякла. Если б не я, стоящая у нее за спиной, сестра и вовсе рухнула бы на землю.

– Это письмо от мистера Пикерта! – произнесла она слабым голосом, едва я усадила ее на плетеный диванчик из ротанга и сама присела рядом.

Ее взгляд был устремлен в пустоту, а весь вид выражал шок, недоверие и недоумение.

– Боже, какой он романтик, – обрадовалась матушка, неверно истолковав поведение сестры и приняв его за своеобразное проявление радости. – Пишет своей возлюбленной письма, изнывая от нетерпения узнать ответ.

– Он отказался от предложения, – почти прошептала Бри.

– ЧТО? – пожалуй, крик разъяренной матушки могла слышать вся округа. – Как он посмел? Да что этот молокосос о себе возомнил?

Бриттани протянула письмо, а мама, не снимая испачканных перчаток, начала читать.

– Немыслимо, – заключила она. – Бросить мою малышку… Что теперь с нами будет?

– Мама, прекрати немедленно, – возмутилась я, вперив в нее уничтожающий взгляд. – Даже в такие минуты ты умудряешься думать о деньгах.

– Как и Пикерт, – не выдержала Бри и разревелась на моем плече. – Роззи, это проклятие!

– Бри, не говори глупости. Твой жених оказался подонком, как, впрочем, и мой когда-то. Просто кто-то… – на миг я задумалась, подбирая слова. – … на Небесах вовремя уберег тебя от ошибки.

– Но я же успела его полюбить.

– Это всего лишь влюбленность, – пыталась убедить я, но сестра была безутешна.

Спустя час истерики и море пролитых слез Бри все же начала успокаиваться.

– Скажи, Роззи, как ты смогла пережить смерть мужа?

– Нелегко, – в ответ я вложила все эмоции, которые принесли мне эти отношения.

И в моем случае это была не боль утраты по безвременно почившему супругу.

Мне пришлось пережить слишком многое за тот короткий срок, что я была с ним в браке. И как же мне повезло, что я смогла освободиться из плена. Даже моя мать в этой ситуации оказалась в проигрыше. От моей свадьбы с бароном наша семья получила сущие гроши. Основное состояние старик оставил в наследство детям от предыдущих браков. Он не успел, а может быть, и вовсе не собирался включить меня в завещание. В браке, на который возлагала столько надежд моя мать, выиграл только он, а я осталась всего лишь молодой игрушкой надменного аристократа.

Со временем я простила мать, а вот Вивальда проклинала до сих пор!

– Девочки, вам ни в коем случае нельзя впадать в уныние, – мама пыталась сохранять наигранный оптимизм в попытке подбодрить сестру.

– Бри, мама права, – подхватила я, понимая, в какую сторону мне нужно двигаться.

– О чем ты?

– Мы, как и планировали, должны отправиться на выставку Мишеля и поддержать нашего друга в трудную минуту, – я давила на самое больное – на порядочность. – Мы же не бросим его на растерзание светским пираньям? Тем более еще вчера я написала ему письмо, в котором подтвердила наш приход.

Конечно же, я соврала, никакого письма не было, но об этом Бри вряд ли узнает.

– Но мне сейчас так плохо.

– Доченька, творчество Мишеля развеет твою грусть. Приобщишься к прекрасному, тебе станет легче на душе, возможно, даже встретишь новых интересных людей. Не стоит запирать себя в четырех стенах из-за какого-то мерзавца Пикерта!

– Хорошо, – сдалась она. – Я пойду с Розалиндой.

До выхода из дома Бриттани все же мучилась вопросом: стоит ли ехать на выставку?

Она несколько раз передумывала и решала, что правильнее будет остаться дома и пропустить вечер. Но матушка была неумолима. Своей настойчивостью она почти выставила сестру из дома, наказав не возвращаться без хороших эмоций.

А вот на моей душе было прескверно. Вина за состояние Бри полностью лежала на мне, и в то же время я оправдывала себя заботой о сестре. Пусть лучше так, чем мучиться из-за неудачного брака, как это делала до сих пор я.

Мы с Бри сели в нанятый экипаж друг напротив друга. Я тайком наблюдала за сестрой, пытаясь понять, где витают ее мысли. Она смотрела в окно с задумчивым видом и нервно перебирала складки розового ридикюля в тон платью.

– Знаешь, – начала я. – Я иногда жалею, что барон Клайвшот не разорвал со мной помолвку. Моя жизнь сложилась бы совсем иначе, не будь той свадьбы. Возможно, сейчас я была бы замужем за хорошим человеком. А этот тиран не остался бы прожженной дырой в полотне моей судьбы…

Бри посмотрела на меня чересчур внимательно, ведь я так редко говорила о муже. Кому, как не сестре, знать, что для меня эта тема весьма болезненна.

– Как и Пикерт, Вивальд казался нашей матушке достаточно обаятельным человеком. Член городского совета, почетный и солидный гражданин, а уж сколько у барона было денег – не счесть. Неудивительно, что матушка попала под его обаяние и поверила, что замужество с ним даст мне отличный старт в жизни. Она очень надеялась поправить дела семьи за счет его денег. И ее можно понять, ведь после смерти отца она осталась практически одна с тремя дочерьми на руках и призрачными надеждами на светлое будущее. Она искренне считала, что дарует мне счастье, и никто не виноват, что она ошиблась. Как только я переехала в дом барона, Вивальд показал свою подлую натуру. Этот старый змей сбросил шкуру, когда убил моего пса, заявив, что беспородные шавки ему в доме не нужны. Он ведь и в жены меня взял только потому, что я была юной и знатной. Ему льстило, что он сумел обзавестись подобной “игрушкой”, учитывая его возраст.

– Мерзавец…

– В нашу первую и единственную брачную ночь он вел себя, как голодный зверь. Я просила его дать мне время, но Клайвшоту было все равно. Ему хотелось обладать мною, навсегда остаться моим первым мужчиной. Бри, я не хочу такой участи для тебя. Пусть Пикерт катится ко всем чертям! Единожды променяв тебя на деньги, он будет поступать так снова и снова. Ты достойна лучшего и не должна даже в мыслях принадлежать ему. Попытайся жить дальше!

– Я постараюсь, – в глазах сестры мелькнуло согласие.

Она не была глупой девочкой и сама все прекрасно понимала. Бри молода и красива, у нее еще будут десятки кавалеров. Просто сейчас ей было больно. Предательство – это всегда боль.

– Вот и правильно, – я решила закрепить действие терапии и напомнить о хорошем. – Сейчас мы приедем на выставку и проведем там время с удовольствием. Матушка не простит нам, если мы упустим что-то важное и не расскажем ей об этом.

Галерея, где проходил вернисаж Мишеля, располагалась в самом центре города. Экипаж остановился у центрального входа выставочного зала, и возница, спустив подножку, помог мне и Бри выбраться из кареты. Поблагодарив, я расплатилась, а после, подхватив сестру под руку, двинулась навстречу искусству.

В свет я выходила крайне редко. Носящим траур не положены увеселения, но сегодня было скорее исключение из правил. Не пойти на выставку к Мишелю я не могла, что же до пересудов почтенных матрон, которые обязательно заметят мой черный наряд, то их я уже давно не боялась. Скорее наоборот, наслаждалась слухами о моей ненормальности. Какая девушка будет носить траур больше семи лет, ведь любая другая давно бы уже сняла его и вышла замуж повторно. Но я не любая, и второй раз на те же грабли я наступать не собиралась.

Мишеля Лонтье мы заметили издалека. Тонкоусый француз встречал гостей, обменивался с ними приветственными словами, сопровождал к особо интересным работам, но раз за разом отвлекался на вновь подошедших к нему знакомых.

Вот и мы двинулись выразить свое почтение художнику, однако уже на подходе он заметил нас первым:

– Chers amis, как я рад видеть вас, – он поцеловал мою руку, а затем прикоснулся губами к пальчикам Бриттани. – Вы просто не представляете, как скучно с напыщенными снобами. Мне кажется, что даже муза не смогла выдержать всего этого пафоса и покинула меня. Вы должны спасти меня и быть рядом весь вечер. Молю вас, спасите!

– Конечно, Мишель, – улыбнулась я, разглядывая причудливый наряд художника: зеленые брюки на красных подтяжках, разноцветную рубашку и бордовый берет, из-под которого выбивались черные вьющиеся волосы. – Именно за этим мы здесь.

– О, как благородно с вашей стороны, – Мишель театрально приложил ладони к сердцу. – Взамен просите что угодно!

– Мы не отказались бы от твоей личной экскурсии по выставке.

– Это меньшее, что я сумею для вас сделать. Хотите шампанского?

Он подозвал официанта и взял с подноса бокалы.

Напиток оказался приятным, с легкой кислинкой. Я даже не удержалась и пригубила его второй раз чуть быстрее, чем того требовали правила.

Идя по залу, Лонтье рассказывал нам о картинах, показывал пейзажи, натюрморты. Но не они составляли основу его коллекции. Жемчужинами являлись портреты. Настолько яркие и реалистичные, что захватывало дух. Казалось, перед нами множество окон, за каждым из которых сидят живые люди. Приложи руку к холсту, и реакция человека на нем не заставит себя долго ждать.

– Потрясающе, – восхитилась я. – Мишель, за свой талант ты продал душу дьяволу?

– Почти, – усмехнулся он, отпивая из бокала игристое. – Кстати, дорогая Бриттани, взгляните вон туда.

Художник указал на противоположную стену, где висел портрет. На нем была изображена моя сестра.

Нежный, вдохновленный мечтами образ. В легких белых одеждах на фоне рассветного пейзажа она протягивала руку бабочке, которая спустя мгновение должна была опуститься на ее ладонь.

– Почему ты не сказала мне, что позировала для Мишеля? – удивилась я, радуясь неожиданному сюрпризу.

– Мишель попросил молчать, – Бри смущенно опустила взгляд в пол. – Сказал, что вы с матушкой должны увидеть все своими глазами, а мои слова лишь испортят первое впечатление.

– Эффект неожиданности! – заметил он. – К слову, а где же сама баронесса Клейтон?

– Осталась дома приглядывать за Эмили, – ответила я, подходя ближе к полотну. – Но когда вы успели создать картину?

Я перевела строгий взгляд на Бри, желая услышать ответ.

– Помнишь, несколько недель назад я сказала, что собираюсь навестить подругу? – затараторила она, явно чувствуя неловкость за обман. – На самом деле, это Мишель пригласил меня для написания портрета.

– Бри, да ты негодница! Если в следующий раз ты скажешь, что решила посетить одну из подруг, я обязательно уточню, нет ли у нее усов, – рассмеялась я, наблюдая, как сестра краснеет.

– Мне нужно… припудрить носик, – произнесла она, окончательно залившись краской, и тотчас же скрылась.

Я пронаблюдала, как ее розовый наряд мелькнул среди многочисленных гостей и скрылся в коридорчике, ведущем в дамскую комнату. Мгновение я раздумывала, стоит ли бежать за ней, вдруг Бри, оставшись с собой наедине, вновь начнет оплакивать неудавшуюся помолвку, но, решив, что дело все же в смущении перед Мишелем, я осталась в зале.

– Дорогой друг, – вернула я свое внимание художнику. – Твой портрет пришелся как нельзя кстати, у бедняжки трудное время, и ей очень важны хорошие эмоции.

– Я могу чем-то помочь?

– К сожалению, ей поможет только время. Дела любовные!

– Понимаю, – он тяжело вздохнул с такими сокровенными нотками в голосе, что я невольно обеспокоилась: а все ли в порядке у самого Лонтье?

– У тебя тоже что-то случилось? – поинтересовалась я, проникновенно заглядывая в его глаза.

Мгновение Мишель сомневался, отвечать или нет, но все же с некоторым смущением признался:

– Глядя на Бриттани, я вспомнил об одном заказе, от которого, вероятно, придется отказаться, – весьма раздосадованно произнес он. – Мне предложили хорошие деньги, но я не могу найти подходящей натурщицы для столь щекотливой задумки.

Сначала я нахмурилась, уж не Бриттани ли Лонтье хотел склонить к позированию в этой самой щекотливой задумке. Но, прочитав на моем лице недовольство и верно истолковав его, Лонтье поспешил разубедить меня. Мишель почти подпрыгивал на месте от переполняющего его волнения.

– Роуз, Бри совершенно ни при чем, я даже не собирался предлагать ей ничего подобного. Твоя сестра, несомненно, красивейшая из девушек, но заказчик достаточно подробно описал типаж, который следует изобразить на картине. Проблема в том, что ни одна из моих знакомых не похожа на этот образ…

После моих сомнений по поводу Бри Мишель начал медлить с рассказом, словно обиделся.

– А если поговорить с той, чей именно портрет заказан? – предложила я. – Или заказчик выдумал девушку из воздуха?

– Как говорит клиент, эта леди находится очень далеко и лишена возможности приехать. Я в панике. Мне нужна модель… для обнаженного образа. Я готов хорошо заплатить, лишь бы найти ту, которая будет напоминать описание. Хоть тысячу фунтов!

Я едва не потеряла дар речи, услышав сумму. Даже в мыслях не могла представить, сколько будет стоить сама картина, если художник готов отдать такие деньги за позирование. Конечно, подобный заработок может стать смертельным ударом по репутации любой леди, согласившейся на эту аферу. Тем не менее, у меня появилась одна мысль!

– Неужели в нашем городе нет ни одной подходящей натурщицы, даже в академии искусств? – начала издалека подбираться я к главному.

– Нет, внешность слишком экзотична для наших мест. Никогда не встречал подобного образа.

– И что же такого особенного в этой девушке?

– Это брюнетка с пышными вьющимися волосами, миндалевидными голубыми глазами, чуть вздернутым носиком и пухлыми, почти алыми губами. Высокая упругая грудь. Тонкая талия и пышные бедра, – художник не стал усложнять описание пафосными фразочками. – Кожа слегка смуглая, типаж восточный. Теперь-то ты понимаешь, Роуз, как сложно в этом царстве белых нежных бутонов, – он обвел рукой зал, где было так много приглашенных дам, – найти столь яркий, агрессивный и наверняка ядовитый цветок!

Я растерянно кивнула, соглашаясь. И все же мне было не по себе, в описании я узнала одну из своих масок.

Однажды мне приходилось “носить” нечто подобное, когда я охотилась за Себастьяном. И вот сейчас Мишель ищет натурщицу с до боли знакомой внешностью. Совпадение ли это?

– А кто твой заказчик?

– Один меценат из столицы. Весьма состоятельный человек. Он уже не раз заказывал у меня картины, но это первая за столь огромные деньги.

– И что, даже имени его не скажешь? – полюбопытствовала я, на деле желая убедиться, что изобразить образ брюнетки на картине будет безопасно.

– Он пожелал остаться инкогнито. Да и вряд ли тебе что-то скажет его имя. Как я понял, этот господин ведет достаточно замкнутый образ жизни, он даже мои картины запирает под замок и любуется ими исключительно в одиночестве.

Мое личико опять сделалось хмурым. Что ж это за заказчик такой таинственный, который не спешит созывать гостей, чтобы похвастаться очередным приобретением? Обычно столичные богатеи предпочитали сделать из каждого пополнения своих коллекций редкостное представление и показать гостям свой статус. Поддержать, так сказать, репутацию ценителя искусства в обществе.

Но, по словам Мишеля, выходило, что его клиент делиться прекрасным не желал ни с кем. Фантазия мгновенно нарисовала образ дряхлого старикашки, который уже устал от светской жизни и теперь чахнет над своими сокровищами в одиночестве. Собственно, меня это более чем устраивало.

– У меня есть подруга, – не очень уверенно произнесла я. – Она похожа на ту, что ты ищешь. Я бы могла поговорить с ней, но есть одна проблема.

– Какая?

Мигель мгновенно забыл про все невзгоды и живо заинтересовался призрачной возможностью заполучить натурщицу.

– Ее родители крайне строгие люди. Настолько, что, если они узнают о позировании, бедняжке несдобровать.

– Я, как и мой клиент, гарантируем, что никто не узнает о девушке. Картина будет храниться в графском доме. Ой… – Мишель осекся, понимая, что от волнения случайно раскрыл титул заказчика. – Только не говори никому!

Мне же стало немного спокойнее. Всех старых графов нашей страны я знала наперечет, не так много их осталось, а в столице так и вовсе жил один – почтенный Таминус. Он действительно был одиноким и дряхлым, того и гляди – отправится на тот свет. Матушка всегда отзывалась о нем весьма положительно, меж тем переписку они не поддерживали уже более пяти лет. Мама говорила, что причина в здоровье графа.

Картинка в моей голове сложилась окончательно. Для умирающего дворянина можно попозировать, он точно не станет созывать гостей любоваться новой работой провинциального художника. Что же до того, если граф умрет, то я помнила – прямых наследников у него нет, а значит, пока будет грызня за состояние между стервятниками-родственниками, про картину и вовсе забудут. Тяжбы по наследованию занимали порой не один десяток лет.

– Если я уговорю ее тебе помочь, – таинственно прошептала я, заговорщически подмигивая, – то она придет завтра после заката, ведь ей придется сбежать из дому, чтобы попасть в твою мастерскую.

– Чудесно, – обрадовался он. – Это будет просто замечательно. А знаешь что, Роззи, когда-нибудь я напишу твой портрет и назову его “Прекрасная спасительница”. Конечно, если ты согласишься позировать мне.

Лонтье крутился вокруг меня, как умасленный любимым лакомством кот.

– Не торопи события, – я усмехнулась, как он быстро у него менялось настроение. – Я еще ничего не сделала. Кстати, где моя сестра? Надеюсь, Бриттани не сбежала тайно и не уехала с выставки.

На миг я даже перепугалась. Бриттани находилась в таком непредсказуемом состоянии, что могла выкинуть все что угодно, даже улизнуть домой. Но девушка уже спешила к нам, сияя от счастья.

– Простите, но почитатели твоего таланта, Мишель, просто осыпали меня комплиментами. Было неловко убегать от каждого из них, поэтому мне приходилось уделять внимание всем.

– Кажется, кто-то снискал славу, – наблюдать за счастьем сестры было одним удовольствием. Как же удачно все сложилось, внимание и комплименты быстро поправили душевное равновесие Бри. – Скажи, Мишель, ты намеренно сделал мою сестру звездой своей выставки, или всему виной ее природное обаяние?

– Это не я сделал ее звездой, это она, богиня, ведет меня на Олимп.

– И вовсе я не богиня, – засмущалась она, опустив взгляд.

Безусловно, благодаря сегодняшнему вечеру ей удалось отвлечься от любовных переживаний. Портрет, написанный Мишелем, преобразил сестру и хотя бы на время вернул ее к жизни.

Мы еще около часа бродили с ней по залу, разглядывая многочисленные картины. То и дело к Бри подходили незнакомые джентльмены и, не в силах сдержаться, выражали восхищение ее красотой. Меня в черном траурном платье большинство из них как будто не замечали, отделавшись вежливым кивком, лишь двое из общей массы соизволили подарить скромной вдове Клайвшот дежурный комплимент. Мысленно я поставила галочку их поведению и воспитанию. Если когда-нибудь наши судьбы еще пересекутся – эта вежливость пойдет им в плюс.

– Мишель, мне неловко об этом говорить, – подходя к художнику по окончании вечера, произнесла я. – Но нам с Бриттани пора домой. Матушка будет волноваться, если мы вернемся под покровом ночи.

– Я был безумно счастлив лицезреть вас. Завтра же пришлю посыльного, который доставит портрет прекрасной Бриттани, – он поцеловал сестре руку, и Бри вновь зарделась.

Попрощавшись с художником, мы покинули выставку и сели в один из пойманных экипажей. Путь до дома предстоял неблизкий, поэтому я решила воспользоваться этим временем для разговора. Тем более что Бри была в самом благодушном настроении, ей с трудом удавалось скрывать мечтательную улыбку.

– Давай не будем говорить матушке о твоем портрете, – предложила я. – Иначе эту ночь она проведет без сна. Пусть картина станет для нее приятным сюрпризом.

– А? Что? – своим предложением я будто спустила Бриттани с небес на землю. – Конечно.

– О чем говорили с тобой… поклонники?

– Какие у меня могут быть поклонники?! – удивилась она. – Просто Мишель поставил портрет туда, где было самое удачное освещение. Это придало полотну нечто особое.

– Не скромничай и говори как есть.

– Ко мне подошел журналист из местной газеты и задал пару вопросов. Кем я прихожусь Мишелю? Как мы познакомились? Позировала ли я раньше для него? Он пообещал, что в завтрашнем номере на главной полосе будет большой обзор об этой выставке.

– Это же замечательно, – изумилась я вслух, про себя же не очень обрадовалась будущему вниманию к моей семье. А оно обязательно будет после такой статьи.

Экипаж остановился у входных ворот нашей усадьбы. Окрыленные приятными чувствами после выставки, мы с Бри буквально выпорхнули из него.

Настроение было прекрасным, а тело после выпитого шампанского – легким.

– Какой же прекрасный сегодня вечер, – Бри полной грудью вдохнула прохладный воздух. – Так свежо.

Весь ее вид выражал счастье. Я невольно усмехнулась.

– Мы бы с тобой еще погуляли, но, боюсь, матушка не погладит нас по головке за столь поздние прогулки.

– Как жаль, – расстроилась Бри.

Я распахнула перед ней стальную створку ворот, позволяя юркнуть на территорию сада, и сама скользнула следом. Но прежде, чем прикрыть ворота, увидела, как к дому приближается наш новый постоялец – детектив Лорн.

Выглядел он уставшим, слегка помятым, и наверняка возвращался с работы. Живя по соседству с констеблем Буллетом, я уже привыкла, что со своими полицейскими делами Сэм нередко задерживался на службе.

Мне вдруг резко захотелось хлопнуть калиткой прямо перед носом детектива, но это было бы слишком ярким проявлением моего недовольства по отношению к нему. Потому пришлось сдерживаться и вежливо дождаться, пока мужчина подойдет ближе.

– Добрый вечер, леди, – поздоровался он, завидев меня и Бри у ворот.

– Здравствуйте, господин полицейский, – хором отозвались мы.

Я попыталась взять сестру за руку и увести по дорожке к дому, раз правила вежливости уже были выполнены. Но у развеселившейся Бри, кажется, проснулось настроение пообщаться.

– Как дела на вашей работе? – спросила она, очаровательно улыбаясь. – Кого-нибудь поймали?

– К сожалению, пока нет, – он покачал головой.

– А кого ловите? – не унималась Бри.

Она восторженно заглядывала в лицо детектива, я даже забеспокоилась, еще не хватало, чтобы она в него влюбилась.

– Это является тайной расследования, – улыбнулся Лорн.

Мы медленно шли по дорожке к дому. Я молчала, Бри же тараторила хуже трещотки.

– Ну право же, детектив Лорн, о какой тайне может быть речь в нашем городке? Если не завтра, то послезавтра новости будут в газетах, и уж тогда ваше расследование точно не останется секретом.

Следователь на мгновение призадумался. Все же не признавать правоту Бри было бы глупо. Приезд Лорна могли не заметить в самом начале, но чем дольше он в городе, тем больше любопытных особ будет к себе привлекать.

– Наверное, вы правы. Скрывать бессмысленно, – без улыбки ответил он. Детектив выглядел весьма серьезно. – Тем более что девушкам, которые, как вы, гуляют поздно вечером, владеть такой информацией будет полезно.

После этой реплики я насторожилась: странные нотки в голосе Лорна мне не понравились.

– В городе появился серийный убийца, – пояснил Ричард. – Все его жертвы – мужчины, однако это не означает, что следующим трупом не окажется милая девушка.

– Серийный?! – взвизгнула Бри. Она плотнее схватила меня за руку и прижалась ближе. – Неужели жертв много?

– Именно так, – кивнул Лорн, останавливаясь на пороге гостевого домика, до которого мы дошли. – Все жертвы объединяет одно: их тела больше похожи на иссушенные мумии, чем на обычный труп.

Увидев непонимание на лице Бри и мое изумление, Ричард пояснил:

– Представьте, что перед вами стоит достаточно молодой и полный сил человек. А спустя час он становится похож на старика, а потом и вовсе на обезвоженный сухарь.

Все поплыло перед глазами. Мне показалось, что на миг я уснула и вижу страшный сон. Лорн занимается расследованием моих ночных похождений! Выходило, что убийствами всех этих мерзавцев заинтересовалась полиция, да к тому же пригласила специалиста из Лондона. Я не могла поверить в это!

– Я пока не понимаю, как именно маньяк добивается подобного эффекта, но в скором времени планирую подключить к расследованию столичных криминалистов. Возможно, дело связано с весьма хитроумным ядом, с которым ни мне, ни моим коллегам из местной полиции еще не приходилось сталкиваться. Принцип, по которому убийца выбирает жертв, пока тоже не ясен, но я обязательно докопаюсь до сути.

Похоже, Лорн только недавно начал расследование и еще не имел на меня никаких улик. И все же я была напряжена, хоть всеми силами и пыталась скрыть потрясение. К счастью, сейчас мне было просто выдать его за трепет, подобный тому, что испытывала шокированная рассказом детектива Бри.

– Я надеюсь, вы сможете обезопасить улицы нашего города, мистер Лорн, – как можно спокойнее произнесла я. – Не то напуганная этими жуткими историями матушка никогда не выпустит ни Бри, ни малышку Эмили на вечерний променад.

– А за себя вы, стало быть, не боитесь? – выгнув бровь, поинтересовался он.

– Разумеется, боюсь. Но я уже седьмой год скорблю по мужу, поэтому на вечерних прогулках появляюсь крайне редко и только по особой надобности.

Я проследила за взглядом мужчины, который оценивающе скользнул по моему черному платью, отмечая скромный крой и траурный цвет.

– Простите, баронесса Клайвшот. Я не хотел напомнить столь неприятное событие вашей жизни.

Голос Лорна казался искренним, но я не спешила верить.

Отчего-то мне казалось, что врать этот мужчина умел мастерски, особенно, если ему это было нужным.

– Ничего страшного, – слукавила я. – Вы же не нарочно.

В ответ я заработала виноватую улыбку, слишком располагающую к себе, чтобы я на нее купилась.

– Мы с сестрой пойдем в дом. Матушка уже наверняка переживает, – вежливо намекнула я на окончание разговора. – Спокойной ночи, детектив Лорн.

– Спокойной ночи, леди, – отозвался он.

Склонив голову напоследок, я потащила замешкавшуюся Бри подальше от гостевого дома. Сестрица выглядела растерянно, она даже не сумела выдавить из себя вежливых слов прощания.

Хотя для меня ее реакция оказалась предсказуема – Бриттани всегда была излишне впечатлительной натурой.

Уже на подходе к родному крыльцу сестра ожила:

– Поверить не могу, что где-то в городе живет подобное чудовище!

– Я тоже, – отрешенно поддакнула я, про себя истерически хохоча. Чудовище живет не просто в городе, а под одной крышей с Бри. – Хотя за себя мы можем не опасаться. Ни один убийца не станет нападать на дом, где снимают жилье полицейские.

– Ты как всегда права, Роуз, – всплеснула руками девушка. – Главное, я уверена – детектив Лорн поймает преступника и накажет по всей строгости закона! – голос сестрички стал твердым, будто она уже сейчас мысленно повесила страшного маньяка, предварительно огласив ему смертный приговор. Но она мгновенно растеряла весь боевой запал, едва вспомнила: – Кстати, Роуз, ты заметила, как он на тебя смотрел? Мне кажется, ты ему понравилась…

Я закатила глаза. Вот уж чего-чего, а этого мне только не хватало. Мне бы, наоборот, держаться от Лорна подальше и вести себя с ним осторожнее, ведь каждый промах может стать роковым.

– Тебе показалось, – поспешила я разубедить Бри. – Он просто посочувствовал моей судьбе.

– И все же я думаю, что права, – сестра мечтательно закатила глаза. – Он ведь такой симпатичный. Было бы замечательно, если бы ты нашла с ним общий язык. Он бы сделал тебе предложение. Ты бы выкинула все черные платья и вышла за него замуж. А потом у вас бы родились замечательные дети.

Я с сомнением глянула на сестрицу и даже, не удержавшись, приложила руку к ее лбу, проверяя, не бредит ли она часом.

Жара у Бри не было. Но вот ее мечты мне здоровыми не показались, о чем я тут же поспешила ей сообщить.

– Ну, я же как лучше хочу, – нахмурилась она. – Уже и помечтать нельзя!

Мы подошли к дому, я открыла дверь и пропустила сестру вперед. Свет в холле был потушен, мы тихо прошли в гостиную, чтобы обнаружить матушку мирно дремлющей в кресле. Будить ее не хотелось, но, едва мы попытались пробраться мимо по лестнице, она и сама проснулась, сходу накинувшись с расспросами.

Отвечала в основном Бриттани. Эмоции в ней кипели, она с радостью рассказывала о журналисте, о картинах Мишеля, предусмотрительно умолчав о портрете, и долго щебетала о многочисленных кавалерах.

Матушка одобрительно кивала, про Пикерта до конца вечера никто и не вспоминал, чему я была несказанно рада. Он пришел в нашу жизнь легко, так же легко и ушел.

А через час, утомленная беседой, я отпросилась и ушла спать, чтобы утром проснуться от радостного вопля матушки, получившей картину-подарок от Мишеля.

Я улыбнулась сама себе и вновь рухнула на подушку досыпать. Сегодня у меня планировался напряженный день, наполненный восторженными щебетаниями сестер и матери, а затем весьма продуктивная ночь.

* * *

Едва солнце скрылось за горизонтом, я тут же встала с постели, прислушалась к звукам в доме и убедилась, что все спят.

Весь день матушка и Бри бегали по дому, решая, куда же повесить чудесный портрет, чтобы любой вошедший в дом непременно его заметил. Задача осложнялась тем, что на любом видном месте картина выглядела либо не сильно выигрышно из-за освещения, либо, наоборот, слишком навязчиво, будто крича: посмотрите на меня, похвалите меня!

За суетой эти двое почти забыли, что сегодня вышла газета со статьей о выставке. Зато малышка Эмили вспомнила и, сбегав в газетную лавку, принесла свежий выпуск.

Статья на самом деле мне не слишком понравилась – чересчур сильно журналист восхвалял Бри, превознося ее красоту. У меня даже сложилось впечатление, будто не у художника Лонтье вчера выставка была, а дефиле у Бри.

Сестре я ни в коем случае не завидовала, но статья меня обеспокоила. Слишком много внимания не могло не иметь последствий.

С этими мыслями я открыла свой гардероб, раздвинула вешалки привычных черных нарядов и притянула задвинутый к задней стенке чемодан. Щелкнув застежками, открыла и задумчиво всмотрелась в содержимое.

Цветные платья, яркие, нарядные или, наоборот, простые. Днем я никогда их не надевала, ночами же иногда приходилось. Мой маскарад требовал разнообразия в одежде. Идти же к Лонтье в обычном черном платье я опасалась. Это другие мужчины никогда не обращали внимания на одежду, Мишель же наметанным глазом художника всегда подмечал каждую пришитую к подолу розочку.

Я выбрала простой синий наряд, потертый от времени и еще ни разу мною не надетый. Его я купила у торговца подержанным платьем несколько лет назад, к тому времени уже понимая, что ночные вылазки в собственной одежде – это слишком рискованно.

Примерив платье, я осталась недовольна. На моей фигуре оно висело. Мне настоящей не хватало объема в определенных местах для ношения подобного фасона. Пришлось сосредотачиваться и прибегать к первым изменениям уже сейчас.

Идти к Мишелю сразу в образе знойной брюнетки я не хотела. Это был неоправданный риск: кто-то случайно мог заметить столь приметную особу.

В итоге, полностью подгонять фигуру под платье я тоже не стала, ограничилась лишь изменением в плечах и бедрах, чтобы оно не сильно болталось. Покрыв лицо сотней веснушек, я превратила волосы из пшеничных в ржаво-рыжие и, накинув сверху плащ с капюшоном, приготовилась покинуть комнату.

Перед уходом через окно лишний раз убедилась, что двери заперты, и только после этого спрыгнула на мягкую землю в саду.

Ночной воздух был свеж, я шумно втянула его полной грудью, желая убедиться, что ветер не принесет мне лишних запахов. К счастью, все было в порядке. На мгновение я поймала себя на мысли подкрасться к гостевому домику и, наконец, принюхаться к аромату грехов Лорна. Ведь не мог же детектив не пахнуть вообще ничем.

Но я одернула себя, отказавшись от этой дурацкой мысли, и устремилась вперед, к улицам города.

Пройдя пешком несколько кварталов, я поймала извозчика и, назвав адрес Мишеля, спокойно уселась в экипаж. Идти пешком до мастерской художника было бы слишком расточительно по времени и утомительно для ног, не говоря уже о том, что улицы города ночью не всегда безопасны.

Не для меня, разумеется. Но терять время, разбираясь с неудачливыми грабителями или насильниками, мне не хотелось.

Возница быстро довез меня до указанного адреса. Расплатившись, я сошла на мостовую и медленно побрела к заветной двери.

Мое лицо и волосы скрывал капюшон, и, подходя ко входу, я незаметно меняла внешность с рыжей простушки на экзотическую брюнетку.

Этот образ мне нравился, сама не знаю, почему. Каждый раз, оказываясь в нем, мне чудилось, будто я возвращаюсь в родное тело, а та, утренняя Роуз, всего лишь временная оболочка.

В этом роскошном теле мне даже дышалось легче, не говоря уже о том, что я чувствовала себя в нем едва ли не богиней.

Странное, почти эйфорическое ощущение.

Выбросив из головы ненужные сейчас мысли, я постучала в двери мастерской.

Открыли мне почти сразу. На пороге обнаружился всклокоченный Мишель. Едва завидев мою фигуру в плаще, он испустил вздох облегчения, смешанного с радостью, и, отступая на шаг, пригласил внутрь.

– Леди, вы мое спасение, – воскликнул он. – Я уже и не надеялся вас дождаться. Роуз ведь не обещала ничего, просто сказала, что побеседует с вами.

Я сбросила с головы капюшон, показывая лицо, и Мишель ахнул:

– Глазам своим не верю. Когда я описывал типаж образа баронессе, то даже не думал, что можно найти столь точное попадание.

– Благодарю, мистер Лонтье, – немного смущенно ответила я. – Роуз отзывалась о вас, как об очень порядочном человеке, и объяснила, о какого рода заработке идет речь.

Играть уж совсем наивную дурочку мне не хотелось, отчего-то казалось, что Мишелю на картине нужен образ уверенной в себе женщины и соблазнительницы. Поэтому изображать трепетную лань было бы излишне.

– Да, – расплылся в улыбке Мишель. – Заказчик платит весьма хорошие деньги и гарантирует анонимность.

– Тогда перейдем прямо к делу, – я сняла плащ и повесила на ближайшую вешалку. – Мои родители весьма строгих нравов, и мне пришлось убегать через окно, чтобы попасть к вам. Поэтому до рассвета мне необходимо вернуться обратно, а раз так, давайте приступим прямо сейчас.

От моей прыти мужчина слегка растерялся, однако, собравшись, пригласил проследовать за ним.

Будучи Роуз, я не единожды бывала в его мастерской. Просторное помещение, заставленное холстами и мольбертами, с вечно витающим запахом краски в воздухе и ярким светом ламп. Однако сегодня они были приглушены до интимно-тусклого.

– Позировать надо здесь, – Мишель указал на постамент наподобие огромной кровати, задрапированный черным мехом.

– Просто лежать? – подходя к ложу и ощупывая бархатный материал подушек, спросила я.

– Красиво лежать, – поправил меня Лонтье.

Несколько мгновений я раздумывала, как именно расположусь на этом меховом великолепии, другие мысли в голову упорно не приходили.

– Где я могу раздеться? – спросила у художника и, получив кивок в сторону ширмы, прошла за нее.

Пока я снимала платье, еще несколько раз задала себе вопрос, а правильно ли поступаю, соблазняясь деньгами и соглашаясь на портрет? Но эти сомнения я отгоняла одно за другим, словно назойливых мух, и продолжала упорно стягивать сначала корсет с нижней юбкой и лифом, а затем и чулки с трусиками.

Как мужчину, Мишеля я абсолютно не стеснялась. Даже будучи Роуз, я бы сумела раздеться перед ним, не дрогнув ни одним мускулом. Почему-то я не воспринимала его как самца. Для меня художник был другом. А у друзей нет пола.

Выйдя из-за ширмы, я подошла к меху и все же растерялась. Присела на край ткани и замерла.

– Удивительное дело, – заметил Лонтье. – Обычно девушки, которые приходят сюда впервые, боятся меня. В вас же не чувствуется страха перед обнажением, скорее наоборот, вам это нравится. Единственное, что вас смущает, это растерянность перед тем, как именно нужно позировать. Сказывается нехватка опыта.

– Это плохо? – вскинув взгляд, уточнила я, удивляясь проницательности художника.

– Нет, как раз нет. Просто непривычно и странно.

Лонтье подошел ближе и принялся объяснять, как мне лечь. Руками он не касался, лишь направлял, при этом неосознанно переходя на “ты”:

– Нужно прилечь набок. В талии более сильный изгиб. Одну ногу выпрями, вторую, наоборот, немного подтяни. Вот так. Отлично. Замри.

Я даже дышать перестала. Поза была вполне удобной, разве что воздух в мастерской оказался слишком прохладен, отчего кожа начала покрываться мурашками.

Мишель отошел на несколько метров, полюбовался моей обнаженной фигурой издалека, а затем принес поднос с маленькими чайными свечами и принялся расставлять их вокруг меня, прямо на черном меху.

– Я хочу, чтобы в твоих глазах отражался огонь, – пояснил он. – Да и сам свет придаст картине пикантности. Ты, главное, сильно не шевелись, иначе воск расплещется прямо на шкуру, или того хуже – огонь перекинется на материал.

Удивительное дело, я смотрела на Мишеля и не узнавала его. Привыкла видеть художника радужным, восторженным, но, едва дело коснулось непосредственной работы, он сосредоточился, подобрался, стал серьезен и собран.

Время текло, я все лежала на постаменте. Свечи медленно прогорали, а художник творил. Мишель рисовал быстро: вначале делал набросок, затем наносил легкие мазки. За кропотливое прорисовывание он даже не брался, лишь отмечал на холсте какие-то одному ему ведомые детали.

Объективно я понимала, что за одну ночь он портрет нарисовать не сумеет, а значит, уже завтра мне придется прийти сюда повторно. Возможно, и послезавтра.

Но за час до рассвета Мишель меня удивил:

– Все, можешь идти. Я запомнил твой образ, думаю, через неделю картина будет готова.

– Что значит «все»? И завтра приходить не нужно?

Он отрицательно покачал головой.

– Завтра ты будешь уже другой. С другим настроением, а значит, уже не такая. Люди меняются каждый день, – он говорил уверенно, при этом неотрывно глядя на холст. – Так что твоя работа сделана, можешь одеваться. А я принесу деньги.

Он вышел из мастерской. Пока его не было, я потушила свечи, сжав между пальцами фитиль. Боли при этом не почувствовала.

Уже за ширмой, пока надевала платье, услышала, как Лонтье вернулся. Судя по звукам, он опять смотрел на картину.

– Ты странная, – послышалось мне. – Выглядишь правильной, красивой, почти идеалом. Но портреты никогда не врут, подойди ближе. Быть может, увидишь сама.

Я оправила юбки, надела туфли и вышла.

Было интересно, что же такого удивительного нарисовал Мишель? Приблизившись к холсту, я с любопытством взглянула на полотно. Оттуда на меня смотрела хищница, дикая и необузданная. Брюнетка на полотне была не просто красивой и изящной девушкой, она казалась вальяжной пантерой, прилегшей отдохнуть, но всего одно мгновение – и она встрепенется, чтобы разодрать глотку любому, кто ей не по нраву. Свечи на портрете давали странный эффект, вокруг нарисованной меня сгущалась дьявольски огненная аура, обжигающая, опасная, агрессивная. Даже взгляд девушки с портрета казался ядовитым.

– Мишель, вы уверены, что заказчик захочет получить именно этот образ на картине? – на мгновение усомнилась я, разглядывая столь атмосферное полотно и вновь переходя с художником на «вы». – Быть может, его стоило немного смягчить?

– Уверен, ему понравится, – после недолгого молчания ответил Лонтье и тут же встрепенулся, отвлекаясь от собственных мыслей: – Вот ваши деньги!

Он протянул мне конверт, который я не преминула забрать.

– Спасибо, – поблагодарила, сжимая пухлый сверток.

Мысленно я уже расплачивалась этой суммой по многочисленным счетам матери и придумывала легенду о богатом поклоннике Бри, который решил анонимно помочь нашей семье.

Мастерскую Мишеля я покинула за час до рассвета, но вот в пойманный экипаж села с просыпающимся чувством легкого голода.

Сейчас он меня не слишком беспокоил, но я знала: уже завтра к ночи мне придется выйти на очередную охоту. Слишком часто за последние дни я пользовалась своей силой, расходуя ценную энергию, но иного выхода у меня не было. Все превращения являлись вынужденной мерой, а голод меж тем подступал. Запахи становились ярче, и я ощущала ароматы даже легких грехов случайных прохожих, но продолжала упрямо идти к дому.

После восхода солнца голод притупится ровно до его заката.

Я пробралась в сад и тихо брела меж ветвей раскидистых кустов. Первые лучи рассвета уже забрезжили, и я впервые кляла себя за нерасторопность и опоздание. Внешность вернулась в обычное состояние, а неподходящее по размеру платье почти мгновенно стало огромным и принялось болтаться по земле подолом.

На этот раз чертыхалась я вслух, но тихо. Будучи в своем привычном теле, на окно второго этажа я бы точно забраться не сумела. Мое тело было слишком слабым для таких физических нагрузок, в отличие от ночного амплуа. Понимая, что теперь мой путь лежит исключительно через первый этаж дома, я побрела к черному ходу, заодно решая, как буду пробираться мимо спален матери и сестер, а после вскрывать заколкой запертую изнутри дверь собственной комнаты.

Выходило, что действовать придется очень и очень тихо. Уже дойдя до заветной двери, я приготовилась надавить на ручку, как почувствовала спиной чей-то взгляд.

Я резко обернулась, благодаря провидение, что на мне сейчас родная внешность.

Позади на тропинке сада стоял Лорн, обнаженный по пояс. Я невольно залюбовалась его телом: мускулистый, подтянутый, излишне красивый, будто внешние недостатки отсутствовали в нем совершенно. Его кожу покрывали капельки пота, выдавая, что детектив совершал утреннюю пробежку, когда наткнулся на меня.

К слову, матушка никогда не запрещала постояльцам гулять по саду, а вот я не рассчитывала встретить Лорна столь ранним утром, тем более в таком виде. Проклиная себя за неосторожность, я выдавила растерянную улыбку.

– Вы весьма умело прикидываетесь днем порядочной вдовой, – заметил мужчина. – Не поделитесь, куда ходили?

Его взгляд блуждал в полах моего темного плаща, из-под которых выбивался низ синего платья. Я нервно сглотнула и сильнее запахнулась. Пока на мне была накидка, Лорн не мог видеть, что наряд мне велик, а значит, оставалась возможность избежать лишних вопросов и придумать достоверную легенду.

– Это абсолютно не ваше дело, куда я хожу, – огрызнулась я, глядя полицейскому в лицо.

– Или к кому? – изогнув бровь, он коварно усмехнулся.

– Намекаете на любовника? – не то чтобы я оскорбилась, но рявкнула весьма агрессивно, про себя отмечая не столь плохую идею выдумать мифического воздыхателя.

– Заметьте, про любовника сказал не я, а вы, – скрестив на груди руки, он подошел ближе. – Хотя, признаться, я сразу догадался, что вы не столь просты, как хотите всем казаться. Слишком уверенный и вызывающий у вас взгляд для той, кто решил похоронить себя под трауром по старику-мужу.

– Решили прочитать мне мораль по поводу неблагопристойного образа жизни? – я скопировала позу, точно так же скрестив руки, и с вызовом взглянула ему в глаза.

Лорн наклонил голову набок и с интересом наблюдал, словно изучая экзотического зверька. Наверное, он думал, я буду смущена тем, что он подловил меня, но я ринулась в бой.

– Кто я такой, чтобы рассказывать вам о правилах этикета и учить морали? Скорее, наоборот, я – последний, кто мог бы это делать! – в его голосе мелькнули странные ноты затаенной грусти, которые, впрочем, были очень тщательно скрыты за ехидством.

Я же не могла этого не отметить и сделала шаг вперед, оказываясь чересчур близко.

– Последний? – я выгнула бровь, почти шипя ему в лицо. Смотрела с вызовом, играя при этом женщину оскорбленную, пойманную на горячем. Пусть думает, что это мой способ защиты, такое наглое и глупое нападение. – Почему же последний?

– Потому что я сам не безгрешен, – улыбка исчезла с лица детектива. От ехидства не осталось и следа. – Мне нравится, что вы не оправдываетесь, что завели любовника. Скорее, я рад этому. Ведь вы тоже имеет право быть по-своему счастливы. Я по-человечески за вас рад, баронесса.

Последнюю фразу детектив произнес слишком тихо, я едва расслышала ее, прежде чем Лорн отступил назад. Нет, не сдаваясь под моим напором, а просто показывая, что разговор окончен.

Признаться, своей неожиданной победе я была не рада – слишком легкой она мне показалась. И, наблюдая, как Лорн бежит по дорожке сада, завершая утреннюю зарядку, я истуканом стояла у дверей черного хода.

Запоздало до меня дошло, как же сильно я рисковала, и как мне в действительности повезло опоздать и попасть под свет солнца за пять минут до этой непредвиденной встречи. Ведь обычно я возвращалась заранее через окно на втором этаже, запрыгивала на подоконник, словно кошка, предварительно подтягиваясь на кованом карнизе. Меня бросило в дрожь, едва представила, что было бы, увидь меня Лорн в образе знойной брюнетки. И как бы я ему это объясняла? И объясняла ли вообще? Вдруг бы он поднял шум, решив, что кто-то грабит дом, и позвал полицейских?

Проглотив комок страха в горле, я вздохнула. Мне нельзя было думать об этом. Не случилось – и слава богу, впредь буду в сотню раз осторожнее и не попадусь так глупо.

Скользнув в дом, я сняла туфли и, стараясь не скрипеть половицами, двинулась на второй этаж. Успешно миновала лестницу, прошмыгнула мимо спальни матери, откуда доносился тихий храп. Очень долго ковырялась в замке собственной комнаты: сказывалось волнение и дрожь в руках. Но едва преграда была повержена и я оказалась в родных пенатах, силы покинули меня. Ноги подкосились, и я буквально рухнула на пол, прислоняясь спиной к стене.

Нервы все же сдали, и я тихо всхлипнула, впервые за долгие годы позволив себе подобную слабость.

Какие-то силы свыше явно берегли меня, иначе не объяснить сегодняшнее везение, ведь еще никогда я не была так близка к провалу.

Самое ужасное, что я понимала, завтра будет еще хуже. В сложившейся ситуации мне бы притихнуть, затаиться и не выходить на охоту как минимум месяца два-три. Но голод… Голод не позволит мне такой непозволительной роскоши.

Пальцы задрожали. Мелкий тремор отбивал чечетку на полу, где лежали руки, а я вспомнила, как пять лет назад впервые довела себя до изнеможения.

Своим первым убийством я справедливо считала смерть бывшего мужа. Пускай его тело и не было похоже на те высушенные трупы, что я оставляла после себя позже, но все равно считала тот миг началом, когда во мне пробудился монстр. Целый год после этого маленькая девочка Роззи считала себя сломанной куклой, которой попользовались и выбросили. Родственники мужа прибрали к рукам наследство, выделив мне лишь жалкие крохи пособия, заставили облачиться в черный наряд и отправили обратно к матери. И если вначале я скучала и плакала по ярким платьям, то вскоре поняла, что траур – это моя защита, моя крепость, где я нахожусь в безопасности.

Никому не была интересна несчастная, носящая мрачные тряпки. А через год, когда я решилась наедине с собой надеть старое красное платье, произошло первое превращение. Стоя у зеркала, я сделалась иной. Мое лицо не было красивым в тот момент, я вообще плохо помню, кем была: брюнеткой или блондинкой. Меня направлял лишь Голод. Я сбежала и долго блуждала по улицам, пока не почувствовала запах хорошо прожаренного стейка. Волшебный аромат вел меня, будто путеводный компас, между улочек и подворотен, и я шла, влекомая им, пока не забрела в тупик.

Там стоял он. Выглядел прилично: дорогая одежда, шляпа-котелок, трость с серебряным набалдашником… Но лучше всего я запомнила его губы, которыми он впивался в почти бессознательную девушку, лежащую под ним с задранным платьем. А дальше провал, я лишь помнила, как после вытирала с рук его кровь о свое красное платье.

Очнувшись утром, я чувствовала себя наилучшим образом. Полной сил и энергии, счастливой, как никогда раньше, и, лишь увидев следы запекшейся крови под ногтями и испорченный наряд, смертельно испугалась. Долго отмывала с тела улики преступления, а после разрезала грязную одежду на лоскуты и сжигала клочок за клочком на заднем дворе с садовым мусором. В газетах так и не появилось ни слова об инциденте, словно и не было ничего той ночью, но я не забывала об этом никогда.

Примерно через полгода я вновь почувствовала приближение Жажды чужой жизни. Это пугало меня, я вновь боялась превращения в монстра и тех поступков, что делаю, будучи им. И я держалась до последнего. Заставляла себя сидеть в комнате, не поддаваться влечению и не сбегать.

Вначале мне было плохо только вечерами, а после состояние стало появляться днем. У меня начался жар, а следом тут же знобило, я не могла есть обычную еду и даже воду пила с трудом. Все, о чем могла думать, это о Голоде и запахах, которых вокруг стало превеликое множество.

Я даже рассказала матери о них, но она, испугавшись, что у меня начался бред, вызвала лекаря. Пожилой врач пах засохшими апельсиновыми корками, такими, что кладут в шкаф от моли. Абсолютно не аппетитно, но Голод звал. И той же ночью я сорвалась.

Новое неконтролируемое превращение – и вновь я сбежала. На этот раз крови на руках не было, но следующим днем я прочла в городской газете о страшном массовом убийстве – в одной из таверн обнаружили четыре мужских иссушенных трупа. Подробностей убийства не указывали, но я знала, чьих это рук дело. Тем более что уже с утра мое здоровье пошло на поправку.

Я сделала из того случая выводы. Полностью контролировать свой дар или проклятье я не могу, но судьба давала мне шанс разобраться с его особенностями и научиться с ним жить. За несколько лет я сумела понять, что означают запахи, о чем говорит их интенсивность, а еще осознать, что питаюсь я чужими жизнями, непрожитыми годами подонков, временем, которое выпиваю из них.

Если не изменять внешность и не использовать полученную энергию, то одного убийцы или насильника мне хватало на полгода тихой жизни. Если же я изволила шалить, то и месяца оказывалось мало.

Теперь же, понимая, что из-за слежки за Пикертом и позирования Мишелю я потратила слишком много драгоценного ресурса, я кляла себя за расточительность. Проживая по соседству с Лорном, я и так ходила по лезвию ножа. Завтра мне придется обязательно улизнуть из дома, найти новую жертву, оставить после себя очередной труп подонка и только потом затаиться. Быть может, полугода тишины хватит, чтобы расследование столичного детектива признали неудавшимся и свернули за нехваткой улик.

С этими мыслями я встала с пола, переоделась и легла в холодную постель. Мне следовало доспать оставшееся утреннее время, а днем заняться не менее важными делами, для чего отправиться в город.

Сегодня я собиралась избавиться от одной отягощающей вещи, которая грызла мою совесть – обручального кольца Бриттани, что всучил ее женишок, желая откупиться. Я планировала заложить украшение в ломбарде без права выкупа, а вырученные деньги пустить на оплату счетов. Хоть какой-то толк будет от Оливера Пикерта.

* * *

Ювелир недовольно покрутил перстень вправо-влево, придирчиво вглядываясь через увеличительное стекло в грани камня, а после недовольно цокнул:

– Пятнадцать медяков!

– Сколько?! – я сама не узнала свой голос от потрясения.

Сумма, названная мужчиной, была просто смехотворной, кофе в забегаловках стоил дороже. – Но ведь камень…

– Стекло, – одернул меня ростовщик, не давая закончить фразу. – Сам материал кольца – латунь, покрытая золотой краской. Ваше кольцо – подделка, хотя и выполнена весьма аккуратно! Собственно, поэтому я и предлагаю вам хоть какие-то деньги, будь украшение еще и безобразным, лично бы выбросил эту пошлость в помойное ведро.

Говорил ювелир четко, уверенно, правдиво. Но я отчего-то решила, что меня пытаются надуть. Выхватила из рук у мужчины кольцо и с гордостью вышла из его лавки, правда, тут же направившись в конкурирующую с ним контору.

А затем в еще одну, и еще…

Везде я слышала одно – стекло, латунь, подделка. Радовало хотя бы то, что надо мной никто не смеялся. Наоборот, все ростовщики на меня смотрели с сочувствием. Наверное, глядя на мое потерянное выражение лица, они сразу представляли грустную историю, как бедняжка по глупости приобрела эту финтифлюшку за огромные деньги и теперь узнает истинную правду о цене изделия.

Я рычала и бесилась. Нет, мне не было жаль денег, которых я не получила. Было жаль Бри, которую оценили кольцом за пятнадцать медяков. Проклиная Пикерта, я уже пожалела, что отпустила его так просто из города. Нужно было переломать ему предварительно все пальцы и начать с безымянного. И то, этого было бы недостаточно за унижение, которое он приготовил для моей сестры.

Даже скряга и мерзавец Вивальд подарил мне на свадьбу тонкий золотой ободок с розовым камушком. Ему, аристократу, было стыдно оставлять меня без достойного кольца. И неважно, что этот подарок я потом зарыла в его же могилу, факт оставался фактом.

Пикерт собирался вручить Бриттани на помолвку кусок стекла и металла. Неслыханное оскорбление!

Интересно, что бы он придумал, когда у Бри проявились бы симптомы аллергии на латунь, вряд ли поспешил бы сознаться.

Я почти бежала по мостовой, гневно стуча каблуками и продолжая сжимать в руках дурацкое украшение, а едва дошла до городского моста, не выдержала и, замахнувшись изо всех сил, отправила этот кусок семейного позора в реку.

Колечко описало красивую дугу и кануло в темные воды Темзы. На душе сразу стало капельку легче.

– Потрясающий бросок, – раздалось позади. – Удивительная сила и техника метания, метров пятьдесят пролетело.

Я резко обернулась, встретившись взглядом с детективом Лорном. Его голос я узнала сразу, но вот что полицейский тут делает?

– Вы следили за мной? – плохо сдерживая эмоции, взвизгнула я, в уме прикидывая, как давно он мог за мной идти и что видел.

– Бросьте, – следователь небрежно отмахнулся и подошел к кованым перилам моста, чтобы опереться на парапет, широко расставляя руки и глядя вдаль.

Я невольно скользнула оценивающим взглядом по его мощной фигуре, которую так выгодно подчеркивал черный костюм, выглаженный по идеальным стрелкам, и мгновенно отвела взгляд. Лорн для меня враг, нашла на кого любоваться.

– Я всего лишь выходил из участка, когда вы пронеслись мимо, словно фурия, едва не сбив меня, и даже не удосужились узнать. После такого я просто не мог не пойти за вами и не узнать о причинах столь бурного настроения. Быть может, вам требуется помощь?

Слово «фурия» больно резануло мой слух.

– Ничего не требуется, – огрызнулась я, с облегчением понимая, что участок миновала от силы минуты две назад и действительно зацепила там чью-то фигуру. Но состояние было настолько взвинченным, что я даже не заметила это. – Спасибо за заботу, детектив Лорн, но я, пожалуй, пойду по своим делам.

Изобразив легкий реверанс, я невозмутимо развернулась и двинулась дальше по улице.

Меня тут же догнали. Отпускать мою скромную персону Лорн явно не собирался.

– Баронесса, могу я пригласить вас на чашку кофе? – спросил он, а я от шока столбом встала, ноги отказались двигаться, а идущий за мной незнакомый мужчина едва не врезался в меня.

– Что? – ошарашенно выдохнула я, не веря своим ушам. – Кофе?

– А что в этом удивительно? – Лорн смотрел на меня вполне приветливо, даже улыбался. – Нет ничего плохого, если мужчина пригласит женщину выпить чашечку ароматного напитка в людном кафетерии днем.

– Не женщину, а вдову, – уточнила я, все еще приходя в себя.

– Насколько помню, вдовы тоже пьют кофе, – все так же улыбаясь, пошутил он. – А заодно, быть может, сумеют рассказать, кто же их так обидел, что они носятся по городу и выбрасывают в реку кольца.

Воздух в моей груди застыл и перестал циркулировать. Как дышать, я тоже забыла. Вот за какие заслуги судьба послала мне такого глазастого недруга, что он даже летящую в воду побрякушку сумел разглядеть?

Я шумно и с усилием выдохнула. Медленно, считая в голове числа и пытаясь взять себя в руки, чтобы успокоиться.

– Ну, право, миссис Клайвшот, – продолжал уговоры полицейский. – Сегодня утром я стал свидетелем вашего возвращения домой не в самом идеальном расположении духа, а сейчас вы выбросили кольцо. Налицо явные признаки расстройства из-за мужчины. Так позвольте же хоть немного поднять вам настроение и угостить если не кофе, то хотя бы пирожным!

Я закатила глаза. Со стороны, наверное, это смотрелось крайне неприлично, но сдержаться, увы, я не смогла. Во-первых, поняла, что проще согласиться, во-вторых, пирожное – это запрещенный прием.

– Хорошо, – сдалась я. – Но только одну чашечку! У меня сегодня еще много дел в городе, как, наверняка, и у вас, детектив Лорн!

Рядом с мужчиной я чувствовала себя неловко, а уж когда мы зашли в тихую уютную кофейню, и вовсе растерялась.

До меня вдруг неожиданно дошло, что впервые в жизни я буду сидеть наедине с симпатичным мужчиной, почти как нормальная девушка на свидании. О чем принято говорить в таких ситуациях, я тоже не представляла. Поэтому неудивительно, что, усаживаясь на заботливо отодвинутый Ричардом стул, сделала это с абсолютно прямой спиной, словно механическая кукла с плохо гнущимся телом.

– Вы слишком напряжены…

Лорн присел напротив и с интересом изучал, как я комкаю верх сумочки и плотно сжимаю губы, едва ли не закусывая их зубами с обратной стороны.

Мне и самой было неловко за подобную реакцию, она была абсолютно не характерна для всегда собранной меня. Так откуда же взялись эти стыд и стеснение?

– Непривычное место и непривычная компания, – ответила я сама себе и заодно ему. – Как вы могли догадаться, я не часто общаюсь с мужчинами в кафетериях!

– Тем ценнее, что вы пошли на этот поступок ради меня.

Он подозвал официанта и, указав в меню несколько позиций, тут же его отпустил.

Я удивленно проследила за его действиями. А как же предложить даме самой выбрать? Разумеется, я бы ничего не заказывала, но правила приличия никто не отменял.

– У вас удивительное лицо, Розалинда, – мужчина расслабленно откинулся на спинку стула. – Иногда вас легко прочесть, как сейчас, например. Вы задаетесь вопросом, почему вам не предложили меню, но ответ на него прост: я знаю, что вы откажетесь и закажете лишь воду. Поэтому сделал заказ за вас.

Мое лицо вспыхнуло от возмущения. Да, я бы так и поступила, но ведь это не значит, что он имеет право решать за меня.

– Весьма невежливо с вашей стороны, – как можно тише проговорила я, стараясь не шипеть.

– А иногда вы непроницаемы, – словно не услышав предыдущей реплики, продолжил Ричард. – Обычно я легко разгадываю людей, но в вашем случае чувствую какую-то неправильность, которую еще не могу объяснить. Но обязательно пойму, в чем дело…

Я сощурила глаза. Было впору испугаться, ведь он почти открыто угрожал присмотреться ко мне, но вместо этого я решила испортить игру Лорну.

– Быть может, разгадка гораздо банальнее? – усмехнулась я. – И дело в том, что я вам попросту нравлюсь?

– Мне нравятся многие женщины, – он был невозмутим, и все же я почувствовала в нем слабину.

Вряд ли связанную со мной, но что-то иное давало мне возможность зацепиться за эту тему.

– Других женщин вы понимаете. У вас наверняка огромный опыт в общении со слабым полом. Уверена, многие влюблялись в вашу идеальную внешность, а вы с успехом разбивали им сердце. Вы ведь привыкли, что с женщинами легко, а мои поступки если и способны понять, то не до конца.

В этот момент принесли заказ. Официант поставил передо мной шоколадно-бисквитное пирожное и чашку ароматного кофе. Перед детективом возник классический черный чай и тарелка с тостами.

Вполне ожидаемый выбор для мужчины, и все же сладкое меня обрадовало. Я с удовольствием вонзила ложечку в десерт и, лишь попробовав лакомство, продолжила:

– Безусловно, с выбором пирожного вы угадали. Существует очень мало девушек и женщин, равнодушных к шоколаду.

– А равнодушных к мужчинам? – собеседник поднес ко рту чашку, пряча за ней выражение губ.

– Если вы намекаете на меня, то к мужчинам я не равнодушна. Как раз наоборот.

– Но вы не замужем.

– Я там была, мне не понравилось.

Еще одна ложечка десерта растаяла на моем языке.

– Предположим, ваш брак действительно не самый приятный факт биографии, – согласился Лорн. – Но ведь вам предлагали руку и сердце другие мужчины. Констебль Буллет рассказывал о сватовстве к вам многих достойных аристократов.

Мне пришлось состроить самое скорбное выражение лица из всех возможных.

– Быть может, Сэм забыл упомянуть, чем закончились все эти попытки? Я больна, мистер Лорн. Первый брак нанес мне тяжелейшую душевную травму, теперь я и помыслить не могу об отношениях с мужчиной.

Выражение лица детектива явственно говорило, что мне ни на йоту не поверили.

– Бросьте, – он стал серьезным и наклонился вперед, чтобы как можно тише прошептать: – Вначале я поверил этим рассказам, но ваш сегодняшний ночной поход заставил меня усомниться. Да и все ваше поведение говорит об обратном. Мужчин вы не боитесь, иначе не пошли бы бог весть куда, после заката, в одиночку. Да и ваш цветной наряд говорил сам за себя.

– И что же он говорил? – усмехнулась я, наклоняясь так же близко и с вызовом глядя в его зеленые глаза.

Мне вдруг стало любопытно, что детектив надумал и каких гипотез понастроил. Да и сама ситуация неожиданно начала меня развлекать. Здесь не я жертва, и не Лорн – охотник. А если начнет рыть слишком глубоко, то в один день мне придется поступиться принципами и свернуть чью-то весьма красивую и мужественную шею.

– Так о чем вам рассказало мое платье? – выдохнула я вопрос ему в губы.

– Вам было для кого наряжаться, – моя выходка Лорна ничуть не смутила, он скорее воспринял ее за забавное проявление флирта.

Я усмехнулась, не желая разубеждать Лорна в его неправоте.

– Вы так говорите, детектив, будто завидуете этому счастливчику, – незаметно я втягивала в себя его аромат.

Мужской парфюм, смешанный с чем-то неуловимо пикантным, пряным, похожим на гвоздику в сочетании с имбирем.

– Завидую? – Лорн не спешил отстраняться, наоборот, на его губах играла заинтересованная усмешка. – Зачем завидовать тому, чье кольцо выбрасывают в реку?

Не знаю, как я не расхохоталась ему в лицо, но выводы Лорна меня смешили. Особенно эти «гениальные логические цепочки». Если это лучший столичный детектив, то расследование убийств рискует зайти в тупик гораздо раньше, чем я рассчитывала. Что, в принципе, неплохо!

И все же, кое на какие мысли поведение Лорна меня натолкнуло. Чтобы быть в курсе продвижения дел в участке, мне нужно с детективом сблизиться. Тем более что сам Ричард явно не против.

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе», – вспомнилась старая пословица, весьма подходящая к случаю. Мне нужно очаровать Лорна, втереться к нему в доверие. Это станет неплохим решением проблемы. Все же убивать мужчину мне не хотелось, а обман не казался чем-то ужасающим.

– А я смотрю, детектив Лорн, вы любите играть, – пользуясь близостью его лица, я, чуть царапая ногтем, провела пальцем по гладко выбритой щеке. Зрачки в зеленых глазах мужчины расширились, а дыхание стало шумным. – Что же, давайте поиграем! Разгадайте меня, Ричард!

Я резко отстранилась и, все так же сохраняя на лице уверенную улыбку, встала из-за стола. Если перед детективом уже не было смысла играть несчастную вдову, то этим нужно пользоваться. Пусть видит перед собой женщину уверенную, опытную, не стесняющуюся своих желаний, бросающую ему вызов и задевающую самолюбие.

Бри была права, я ему нравилась. Мой чуткий нос не мог не уловить запаха мужского желания, а значит, брошенные зерна падали на благодатную почву. Мое поведение обязательно зацепит Лорна, а дальше дело техники. Правда, еще незнакомой для меня техники поддерживать отношения с мужчиной, а не убивать его.

И все же я была уверена, что справлюсь.

– Спасибо за отличную компанию и десерт, господин Лорн, – глядя на детектива сверху вниз, проворковала я. – Было приятно провести с вами время.

Пока мужчина не опомнился, я грациозно развернулась на каблуках и с видом, полным достоинства, вышла из кафе. На этот раз Ричард за мной не пошел, я видела, как он смотрит мне вслед, сидя у столика за окном. И это меня несказанно радовало.

Поймав извозчика, я отправилась в банк. Там долго возилась с бумагами, совершая анонимный денежный перевод на имя Бриттани. Банковский работник смотрел на меня со странным выражением лица, пока проводил столь необычную операцию. Пришлось очаровательно улыбнуться и соврать:

– У сестры скоро праздник, я хочу, чтобы деньги оказались для нее сюрпризом.

Я не боялась, что он кому-то может рассказать. Все же мы находились в отдельной кабинке, и посторонние увидеть нас не могли, а банковские операции представляли коммерческую тайну для третьих лиц. Даже полиции без специального ордера не узнать, что именно я делала в банке.

Вернувшись домой, остаток вечера я провела в тишине и покое. Бри и Эмили занимались чем-то в саду, а матушка решила посетить одну из своих многочисленных подруг, я же воспользовалась редким моментом одиночества и отдыхала с книгой в библиотеке.

Когда до заката оставался час, я захлопнула том и вышла из читальни. Теперь покидать ночами дом для меня будет сложнее, а значит, следовало сменить тактику. Сегодня бежать через окно я не собиралась.

Вместо этого я вышла в сад и обратилась к собирающей мольберт и краски Эмили:

– Я, пожалуй, пройдусь по городу, дойду до ночной аптеки на набережной. Пока сидела в библиотеке, у меня разболелась голова.

Младшая сестра с сомнением глянула на меня, морщащуюся от мифической боли.

– Роуз, а не слишком ли поздно? Разве дома нет микстуры?

Я недовольно покачала головой. Микстуры, разумеется, не было, ее остатки я вылила в раковину перед тем, как пойти в библиотеку.

Сестру поддержала Бриттани.

– Матушка будет недовольна, если вернется, а тебя нет дома. Да и ночь на дворе, не лучшее время для прогулки.

Я лишь отмахнулась от сестрицы.

– Бри, с каких пор ты стала такой занудой? – я устало потерла якобы болящие виски. – Ты прекрасно знаешь, что матушка от миссис Клаудии никогда не возвращается раньше полуночи. Я же прогуляюсь, куплю лекарство и сразу вернусь.

Бри насупилась: она бы хотела напроситься вместе со мной, но боялась гнева матушки. Я же, будучи вдовой, могла себе позволить подобные вольности.

– Обещаю, что буду идти только по людной набережной, – соврала я сестрам, чтобы не беспокоились. – И постараюсь побыстрее.

– До ночной аптеки и обратно полтора часа ходу, – буркнула Эми. – Тебе проще и безопаснее нанять экипаж.

– Не хочу трястись в карете, и так голова будто в тумане, еще укачает ненароком, – вздохнула я и вернулась в дом.

Мне нужно было взять с собой плащ и сумочку. На самом деле, ни в какую аптеку я не собиралась, а вот слегка не дойти до набережной и забрести в портовый городок, где обретались матросы и шлюхи, где царили хаос и беспорядок, – в мои планы входило. Там было проще всего найти подходящего мужчину, который утолит мой Голод.

Правда, на этот раз спать со своей жертвой я не собиралась, времени и так в обрез. Сегодня придется питаться по ускоренному сценарию.

Я вышла за пределы поместья, прикрыв за собой створки ворот, и двинулась вперед по улице, но вскоре свернула в узкий проулок, чтобы сократить путь. Затем долго петляла меж домов, пока не вышла на один из центральных проспектов городка. Недолгое время шла по нему, любуясь витринами еще не закрывшихся кофеен и ресторанов. С каждой минутой я ощущала приближение ночи, которой уступали свои позиции сумерки. Все явственнее чувствовались запахи, и я спешила туда, откуда тянулись самые соблазнительные из них.

Я поплотнее укуталась в плащ и скрыла лицо капюшоном – менять внешность сейчас не хотела, под капюшоном всегда успею это сделать, а вот энергию беречь было нужно.

Впереди уже маячили первые здания портового городка, когда кто-то с силой дернул меня за локоть и потянул в ближайшую подворотню. Я пискнула больше от неожиданности, чем от истинного испуга, но мне тут же заткнули рот дурно пахнущей мозолистой рукой. Подумать только, меня поймал какой-то мерзавец и теперь тащил творить свои мерзкие дела. Хохоча в душе от столь смешной для себя ситуации, я, ради соответствия обстановке, даже побрыкалась и попыталась отбиться. Мне, правда, тут же больно ткнули кулаком в бок.

– Не дергайся, сучка, иначе подправлю личико, – и даже ножом перед лицом помахали.

Зато я разглядела своего обидчика. Типичный бандит. От него разило алкоголем, виноградом и перцем – запахи грабителей и любителей развлекаться с доступными девицами.

Дергаться я и в самом деле перестала, мне было даже любопытно, что произойдет дальше. Раньше на меня столь открыто нападать никто не решался. В то же время, это было даже хорошо. Жертва сама нашла своего убийцу.

Бандит швырнул меня к стене, прижимая к холодной кладке, и, приставив к горлу нож, потребовал:

– Хочешь жить?

Я испуганно кивнула. Жить очень хотелось, а кушать – еще больше.

– Умница, – гоготнул он, щекоча лезвием мою шею. – Значит, сейчас отдашь мне кошелек и поднимешь юбку. Расставишь ножки пошире, и мы с тобой развлечемся.

«Да-да! Развлечемся!» – почти пели мысли в моей голове.

На деле же я всхлипнула и дрожащими руками отдала бандюге ридикюль.

– Какая покладистая сучка.

Кончик лезвия коснулся моей брови и стал медленно спускаться вниз по щеке. Сильно дергаться сейчас я все же побоялась, этот идиот мог ненароком меня порезать, но вот натурально всхлипывать не забывала.

– А теперь молча задирай юбку и только попробуй пискнуть. Прикончу.

Он блефовал. Передо мной стоял не убийца. Ранить мог, избить тоже, но убивать бы не стал. Я послушно начала поднимать полы платья, пальцы дрожали, правда, не от волнения, а от жажды, что бесновалась внутри. Единственное, что беспокоило, – это то, что я не успела изменить лицо до того, как была поймана. А значит, из этой подворотни подонок живым не выйдет точно, ему я не оставлю даже нескольких часов до рассвета.

За этими сладостными мыслями я даже глаза поплотнее зажмурила, уж слишком предвкушающий у меня был взгляд.

Однако грабитель воспринял это за очередное проявление испуга и лишь шумно сопел мне в лицо, издавая невнятные, но довольные звуки, пока извлекал свое орудие из штанов.

Внезапный грохот заставил меня распахнуть глаза. Ощущение близости чужого тела пропало, так же как и кончик лезвия. Кто-то забрал у меня добычу и теперь пинал ее ногами в метре от стены. Я видела лишь фигуру своего «спасителя» и с ужасом узнала в ней детектива Лорна.

Всхлипнула. Громко.

Еще раз всхлипнула. Но не от радости, что меня благородно спасли от насильника, а от досады, что забрали еду буквально изо рта.

Вопросами, как этот полицейский тут оказался, я пока не задавалась. Голоду было не до этого, а вот рыдала я уже естественно, натурально, не притворяясь!

Закончив избивать гада, Лорн защелкнул наручники за его спиной и бросился ко мне.

– Ну, тише-тише, – принялся он утешать меня, справедливо полагая, что началась истерика. – Все хорошо, я успел. Вас больше никто не тронет.

Кажется, он гладил меня по волосам и, прижимая к груди, пытался убаюкать. Я же могла только смотреть сквозь слезы на скрученного грабителя и мысленно облизываться. В довершение всего, сам Лорн стал пахнуть чересчур, просто одуряюще вкусно. Какими бы грехами ни были незнакомые для меня гвоздика и имбирь, но уж очень захотелось их вкусить.

Неимоверных усилий стоило удержать себя в узде и не приняться раздевать Ричарда прямо здесь и сейчас. Во-первых, после моих желаний он рисковал не выжить, во-вторых, убивать его по-прежнему не хотелось. Вряд ли его грехи были достойны смерти.

– Ваша сестра Бри правильно поступила, обратившись ко мне и попросив проследить за тем, как вы ночью пошли в аптеку. Юная баронесса как чувствовала, что вы не дойдете до набережной! – продолжал он «радовать» меня, думая, что его глупый лепет мог меня успокоить.

Теперь проклинать я начала не только Лорна, но и чересчур заботливую сестрицу. Зато плакать прекратила. С трудом, но все же.

Вытерев подолом слезы, я подобралась и попыталась встать. Ричард принялся мне помогать, а заодно оправлять складки сбившегося платья.

– Я хочу домой, – как можно увереннее заявила я.

– Боюсь, не получится, – мужчина покачал головой. – Сейчас нужно доставить преступника в участок, а вас опросить и составить протокол. Вы же не хотите, чтобы он избежал наказания?

От этого заявления я дернулась, как от электрического тока. Меня ни в коем разе нельзя было вести в участок. Сколько там могло быть преступников в камерах, таких вкусных и притягательных? Пять-десять? Да я же с ума сойду от этого изобилия!

– Я хочу домой, – повторила я и для надежности еще раз всхлипнула. – Нужно вернуться до прихода матери. Да и Бри сойдет с ума, если узнает, что здесь произошло.

Детектив нахмурился. Он смотрел на меня изумительными зелеными глазами и явно не понимал, почему я не хочу наказать гада-насильника за почти содеянное им.

– В участок я приду завтра днем. Обещаю, – почти взмолилась я, прикладывая ладони к мощной груди следователя и проникновенно глядя ему в лицо. – Так, чтобы никто в семье не узнал. Прошу вас, я не хочу заставлять их волноваться.

Кажется, моя прочувствованная речь заставила его выдержку дрогнуть.

– Хорошо, – недовольно буркнул он. – Сейчас я выведу этого подонка на центральную улицу и передам в руки патрульным. А потом сразу вернусь за вами и провожу домой.

Мне оставалось лишь согласиться, а после ждать, когда Лорн вначале уведет мою «еду», а затем придет обратно.

Нужно отдать ему должное, заняло это не более десяти минут, но за это время я дважды порывалась сбежать, не дожидаясь его, и каждый раз одергивала себя, понимая, что тогда проблем и вопросов точно не миновать.

– Баронесса, – обратился он ко мне. – Как вы себя чувствуете?

– Отвратительно, – честно призналась я, правда, относилось это больше к моему голоду.

В желудке хоть и не урчало, но в разуме уже начало мутиться.

Огромных трудов стоило идти с Лорном под руку, отвечать впопад на его вопросы и не думать о том, как же аппетитно пахнут случайные прохожие и сам собеседник.

– Ваша сестра поступила весьма осмотрительно, попросив меня отправиться за вами.

Ричард размеренно шел по проспекту, меня при этом не подгоняя. Как раз наоборот, временами останавливался, обеспокоенно вглядывался в мое лицо, убеждался, что в обморок я падать от потрясения не спешу, и только потом продолжал путь.

Я бы и сама была рада поспешить, чтобы пересидеть дома остаток ночи и не сходить с ума от голода, но стоило пройти мимо меня хоть кому-то, сотворившему маломальский грех, как мои ноги сами останавливались, а я проваливалась в борьбу с внутренним чудовищем.

– Розалинда, если вам так плохо, мы можем присесть и передохнуть на одной из скамеек, чтобы вы немного пришли в себя, – детектив указал на одну из многочисленных лавочек вдоль тротуара проспекта.

Днем они всегда были заняты почтенными матронами, собирающими городские сплетни, сейчас же пожилые блюстительницы морали спали крепким сном, а лавочки в большинстве своем пустовали, разве что влюбленные парочки изредка останавливались возле них и целовались под фонарями.

Перспектива потерять время, засиживаясь на скамейках, мне не нравилась категорически.

– Я хочу домой, – уже в третий раз повторила я фразу, ставшую почти заученной. – Давайте наймем экипаж.

Лорн уговорам поддался без сопротивления, и через минуту мы уже тряслись в открытом экипаже. Впереди маячила спина извозчика на козлах. Я невольно принюхивалась к его запаху мускуса и апельсиновой цедры. Аромат убийства и смерти, но не таких, за которые приговаривают к казни, как преступника. Убийство вынужденное или случайное. Так пахли солдаты, бывшие на войне, и врачи, на чьих операционных столах умирали пациенты. Вот только, несмотря на мотивы, грех все равно оставался грехом, навсегда меняя запах человека.

Если б не мой голод, я бы даже не обратила внимания на возничего, сейчас же аромат его грехов меня бередил и раздражал. Я пыталась не дышать, вот только Лорн продолжал поддерживать со мной разговор, отчего временами приходилось набирать в легкие воздух.

– Выходит, вы следили за мной от самого дома? – решив, что будет лучше, если начну задавать вопросы, спросила я у мужчины.

– Теперь мне глупо за это оправдываться, – кивнул зеленоглазый детектив. – Было бы гораздо хуже, если б я не подоспел вовремя.

«Это как посмотреть, – грустно подумалось мне. – Бандиту бы точно пришлось несладко».

– Я вам благодарна за помощь, – слукавила я, стараясь не выдать истинных эмоций и расстройства в голосе.

Ветер сменил направление, и теперь до меня опять доносился запах Ричарда.

«Какой же он вкусный!» – мелькнула в голове шальная мысль, а я неосознанно облизала губы.

Правда тут же одернула себя, больно закусив до крови нежную кожу. Не хватало только сорваться и наброситься на Лорна здесь и сейчас.

А ведь я была на грани этого состояния, в мозгу послушно всплыли картинки, как я снимаю с него этот чертов идеально сидящий пиджак, стягиваю жилет, затем – рубашку, а после, без всяких долгих прелюдий, целую темные ореолы сосков, скользя пальцами по рельефным мускулам тела.

С губ невольно сорвался мечтательный стон.

– У вас что-то болит? – забеспокоился Лорн, даже не представляя, о чем я сейчас грезила. – Этот подонок навредил вам?

Его голос выдернул меня из сластолюбивых грез, и я поспешила убедить детектива в неправильности выводов.

– Просто у меня мигрень, – вспомнила я о причине, из-за которой якобы покинула дом. – Я ведь шла в аптеку за микстурой.

– Ах, да. Ваша сестра говорила об этом, – он опять доброжелательно улыбнулся. – Сейчас подъедем к дому, и я вынесу вам снадобье. У нас с констеблем Буллетом имеется отличная аптечка на любой случай жизни.

Я даже зубами скрипнула. Из моей головы совсем выскочило, что эти двое – полицейские, а у них, как правило, целый арсенал полезных вещей в запасе. Мало того, что Лорн лишил меня ужина, так еще и лекарствами снабдит, которые всенепременно придется выпить ради подтверждения легенды.

Экипаж повернул на знакомую с детства улицу и вскоре остановился у ворот дома. Радуясь близости родных стен, я попыталась быстрее выбраться из кареты. И, пока Лорн расплачивался с извозчиком, судорожно дергала задвижку пассажирской дверцы со своей стороны.

– Зря мучаетесь, леди, – обернулся извозчик. – Дверь не работает. Я специально намертво закрепил ее, чтобы во время движения не открылась случайно.

Хорошо, что очередной скрип моих зубов не был слышен, а ведь я не удержалась и от души стиснула челюсти.

Пришлось дожидаться, пока выйдет Лорн, а после вежливо подаст мне руку, чтобы помочь спуститься. Едва мои пальчики коснулись его ладони, запряженная лошадь дернулась и решила, что вправе сделать несколько шагов вперед. Карета поехала, а я потеряла равновесие, чтобы быть пойманной ловким детективом.

– Простите, леди, – рассыпался извозчик в извинениях, но я уже его слабо слышала.

Мой нос уткнулся в мужскую грудь, и плевать мне хотелось, что происходит вокруг. Запах мужчины свел с ума оголодавшее чудовище внутри меня, оно рычало и рвалось наружу, я же, цепляясь за лацканы черного пиджака, комкала материю и с наслаждением дышала Ричардом. Шумно дышала, полной грудью.

– Розалинда, что с вами? – над ухом послышался бархатный баритон, от которого захотелось разорвать одежду на мужчине. Даже голос Лорна сейчас дьявольски возбуждал.

– О, со мной все в полном порядке, – так же уткнувшись в его грудь, выдохнула я и принялась подталкивать мужчину с дороги в сторону ворот.

– Баронесса, что вы делаете?

В голосе Лорна послышалась растерянность, и все же он пятился назад, правда, при этом попытался положить мне руки на плечи, чтобы отстранить, но где там.

Второй раз за сутки еду отпускать я не собиралась. И пускай во мне сейчас говорил отнюдь не голос разума, а голод, я уже просчитывала, как сделать так, чтобы и поесть, и не убивать Лорна.

Я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Зеленые, задумчивые, растерянные и все же любопытствующие, что будет дальше.

– Что вы делаете, Розалинда? – повторил он, нервно сглотнув, когда я недвусмысленно прижалась к нему сильнее, особенно там, внизу.

– Иду домой, разве не видно?

Через ткань многочисленной одежды я не могла почувствовать его реакцию, но могла поклясться, что она была.

Жажда застилала мне глаза, и я мало о чем могла думать, кроме того, как опрокинуть Лорна где-нибудь в кустах маминого сада, снять с него одежду… И… Надеюсь, он не будет сопротивляться. Не применять же силу, в конце-то концов.

Я толкнула мужчину за ворота и отвлеклась всего на мгновение, чтобы прикрыть кованые створки. А когда повернулась, была тут же схвачена за плечи в цепкий захват.

– Розалинда, мне кажется, вы не в себе, – он осторожно тряхнул меня, заставляя посмотреть себе в глаза. – Подобное активное поведение случается у жертв насилия. Это защитная реакция психики на произошедшее в переулке. Поэтому давайте я сейчас провожу вас до дома вашей матушки, вы подниметесь в свою комнату, выпьете успокоительное и ляжете спать. А утром посмотрите на произошедшее трезвым взглядом.

Не знаю, о каком трезвом взгляде он говорил, но сейчас я видела перед собой только его четко очерченные губы, казавшиеся такими сочными, словно спелая малина. Сорвать, скользнуть языком по ягодке, сжать зубами, выдавливая сладкий сок, посмаковать и только потом съесть, чтобы насытиться.

Нужно только дотянуться. Извернувшись, я сама положила ему руки на грудь и, словно таран, впечатала в ближайший заборный столб.

Привстала на цыпочки и приблизилась к его лицу. Мои губы были призывно раскрыты, и Лорн это видел. Он и сам следил за моими движениями, шумно дышал, пытался говорить о чем-то вразумляющем, пока я терлась своим телом о его одежду, но для меня все звучало крайне неубедительно.

Все, кроме вкуса его губ и поцелуя, которым я заткнула такого занудного в этот момент детектива.

Его руки по-прежнему покоились на моих плечах, и он мог бы попытаться оттолкнуть меня прочь, но Лорн замер. Его запах усиливался, кружа мне голову, а я неистово целовала его губы, наконец, пробуя вкус жизни мужчины.

Это не было полноценным ужином, скорее, легким бульончиком для голодающего. Но боже! Как же он был вкусен!

Я недолго дразнила его, через мгновение уже Ричард вел в этом парном танце. Он развернул меня спиной к прохладному столбу, а я позволила его губам целовать себя, а его рукам – скользить по моему телу, чтобы оказаться на талии и прижать меня еще ближе.

На мгновение он оторвался от моих губ, чтобы прошептать что-то на ухо, но это не входило в мои планы, и я снова впилась в него языком. Мне не нужны его глупые слова и фразы, только немножечко жизни. Я возьму чуть-чуть. Всего полгодика, это даст мне неделю, чтобы продержаться до следующей жертвы.

Момент, когда стоило прекратить, я почувствовала очень остро. Внутри меня словно что-то щелкнуло. Хватит!

Я резко отшатнулась от мужчины. Мой разум пришел в норму, рациональность мышления вернулась, а вместе с этим и пришло осознание, кого я только что чуть не съела.

А вот Лорн выглядел растерянно. Минуту назад я была готова едва ли не на все, а сейчас, словно барышня с семью пятницами на неделе, передумала.

Да и он хорош. Вначале якобы попытался быть голосом моего разума, а затем без зазрения воспользовался сговорчивостью дамы.

Я схватилась за виски и замычала, стиснув зубы.

– Пожалуй, вы правы, детектив, – болезненно заметила я, – кажется, моя головная боль плохо влияет на рассудок.

Он выпустил меня из объятий, а я чуть не осела на землю. Ноги предательски подкосились, явно сказывалось нервное перенапряжение.

– Розалинда, вам плохо?

Ричард опять выглядел обеспокоенно. Теперь он просто помогал мне держать равновесие и явно ни о чем большем не помышлял.

– Вы выглядите весьма бледной.

Да, мне было очень плохо. Он даже не мог представить, как. И даже не притупившийся легким перекусом голод был тому виной, а элементарный страх перед тем, как опасно я только что разгуливала по краю пропасти. Вначале едва не убила бандита-грабителя на глазах у детектива, а затем самим Лорном чуть не поужинала.

И сейчас я чувствовала острую потребность сбежать подальше от мужчины, который так трепетно удерживал меня за талию.

– Мне нужно прилечь, – почти взмолилась я. – Пожалуй, лучше поторопиться и вернуться домой.

– Я провожу вас до крыльца, – безапелляционным тоном сообщил Лорн, так что отказываться я даже не пыталась. Сразу понятно, что бесполезно.

Пока мы шли по тропинке в полном молчании, я мечтала, как запрусь в своей спальне до утра, а потом безвылазно просижу дома остаток недели. От греха подальше, дабы не искушать судьбу.

Но уже у самых дверей Лорн мои планы скорректировал:

– Я буду ждать вас завтра в участке. Вы обещали дать показания против подонка, напавшего на вас.

Мучительный стон сорвался с губ.

– Хорошо, – согласилась я, правда, решила оставить себе крошечную лазейку: – Если буду чувствовать себя лучше!

– Надеюсь на улучшение вашего самочувствия.

«А я наоборот!» – призналась я сама себе, веря, что сумею проваляться с симуляцией какой-нибудь инфлюэнцы минимум неделю.

– Спасибо, что проводили, господин Лорн.

Я решила, что хватит на меня сегодня вежливости, и стала заканчивать разговор.

Но прежде, чем я успела прошмыгнуть в дом, Ричард поймал мою ладонь и коснулся ее губами.

– Доброй ночи, баронесса…

А через полчаса, когда я уже лежала в своей постели, в дверь постучалась матушка. Она только что приехала с дружеских посиделок, находилась в прекрасном расположении духа и от этого стучала в мою дверь особенно активно:

– Роуз, ты спишь?!

– Нет, – устало вымолвила я, вставая с постели и открывая ей дверь. – Что случилось?

Вместо ответа мне протянули склянку с микстурой от головной боли.

– Наш постоялец, мистер Лорн, сказал, что ты сегодня не сумела купить лекарства в аптеке, и просил передать это тебе.

– Спасибо, – я сдержанно поблагодарила ее и, нерешительно забрав флакончик, приготовилась закрыть дверь.

Но в образовавшуюся щель матушка быстро просунула ногу, мешая осуществить задуманное.

– Роуз, ты бы пригляделась к Ричарду, – заговорщицки произнесла она. – Прекрасный молодой человек, да и явно оказывает тебе знаки внимания.

– Склянки с микстурой – это не знак внимания, – воспротивилась я.

– Это намного лучше, деточка, – глубокомысленно заметила мама. – Это забота, а она стоит дороже, чем все цветы мира!

Родительница убрала ногу и, развернувшись, двинулась к своей спальне. На сегодня она явно сказала мне все, что хотела.

Я захлопнула дверь. Звук вышел громче, чем я рассчитывала. Остервенело закинув склянку с лекарством в ящик тумбочки (пить я ее не собиралась), я вновь легла в кровать.

Сегодняшний поцелуй с Лорном не выходил из головы. Да, он дал мне немного времени – неделю на разработку плана, как жить и находить еду дальше. Вот только цена моего питания была слишком высока для детектива: пусть он никогда и не узнает, но теперь проживет на полгода меньше.

Его грехи и грехами-то не были. Скорее, мучавшее его чувство вины. Какая-то влюбившаяся в него девчонка сбросилась с крыши насмерть, не получив ответа на свои чувства. Как я и подозревала, Лорн мог разбивать сердца в прямом смысле.

Я прикрыла глаза, чтобы попытаться уснуть, но слишком много мыслей роилось в голове. Сном я сумела забыться только под утро, а когда Эмили пришла будить меня на завтрак, я соврала ей про плохое самочувствие из-за пришедших женских дней.

В участок не пошла ни к обеду, ни к вечеру, да и на следующий день территорию дома не покинула.

Ко мне в спальню несколько раз заходила Бри, она радостно рассказывала о том, что про меня спрашивал Лорн. Сестра в поведении мужчины явно видела романтическую подоплеку, я же ясно дала ей понять, что про детектива даже слышать ничего не желаю.

Так мне удалось отлежаться в своей комнате целых пять дней. Я почти не выходила, разве что на приемы пищи и несколько раз дышала воздухом в саду. А вот утром в пятницу встать пришлось из-за ужасного переполоха, который устроила матушка в гостиной. Оттуда слышались радостные вскрики, хлопанье в ладоши и едва ли не бурные танцы.

Что вызвало столь яркую реакцию, стало понятно, когда я спустилась. Ко мне тут же подлетела Бриттани, помахивая перед лицом каким-то листом бумаги и делясь радостью:

– Роуз, у меня богатый поклонник! Смотри, – она сунула мне под нос лист с выпиской банковского счета, где значился анонимный перевод на имя сестры. Тот самый, что я делала в начале недели. – Теперь мы можем оплатить наши долги, и еще останутся деньги на некоторое время!

Разделяя ее радость, я и сама захлопала в ладоши, вкладывая в аплодисменты как можно больше энтузиазма.

Счастливы были все: вальсирующая сама с собой Эмили, матушка, которая читала письмо из банка вслух уже трижды, и Бри, мысленно выходящая замуж за неизвестного дарителя и видящая их будущих детей.

– Вероятно, кто-то заметил меня на выставке у Мишеля, – предположила она. – Или прочел обо мне статью в городском вестнике.

– Не исключено, – согласилась матушка. – Однако меня все же смущает столь большой денежный подарок. Это нетрадиционно, и, если б не анонимность, я бы решила, что нашу семью хотят втянуть в какую-то авантюру или потребуют ответных любезностей!

– А отправителя никак не отследить? – как бы невзначай поинтересовалась я.

Не то чтобы меня это волновало, ответ я и так прекрасно знала, но спросить ради приличия все же стоило.

Мать покачала головой.

– Ни один банк не рискнет репутацией, соглашаясь раскрыть тайну. Им поэтому и доверяют деньги.

Когда радость от неожиданного подарка поутихла, мама принялась разбирать полученную корреспонденцию дальше.

– Роуз, это тебе, – без интереса она протянула мне маленький голубой конвертик. – Это от Мишеля. Быть может, теперь он хочет нарисовать и твой портрет.

В конверте оказалась короткая записка. Признаться, я ожидала чего угодно, но не этого:

«Дорогая Розалинда! Портрет твоей подруги удалось закончить раньше, чем я рассчитывал. Заказчик в восторге. Он хотел бы встретиться с твоей подругой, но она не оставила возможности с ней связаться. Не могла бы ты передать ей просьбу о встрече с ним? Пусть напишет время и место. Клиент всенепременно придет выразить ей свое почтение и благодарность.

С любовью, Мишель Л.»

Письмо я перечитала трижды.

Разумеется, ни о какой встрече даже речи идти не могло.

– О чем пишет наш друг? – полюбопытствовала Бриттани, заглядывая в записку.

Я тут же перевернула ее, пряча текст, на что сестра явно обиделась.

– Сущие пустяки, – отмахнулась я от девушки.

Подошла к столику, где всегда лежала стопка чистых конвертов, и быстро составила ответ.

«Она против».

Всего два слова, зато сколько смысла.

Упаковала записку и вышла из дома, чтобы бросить письмо в ящик для почты. Для этого пришлось миновать сад, пройти мимо гостевого домика и выйти на улицу. Столкнуться с Лорном в столь раннее время я не боялась, он наверняка был на работе.

Когда с отправкой конверта было закончено, и я вернулась в гостиную, там по-прежнему царило веселье, но уже по другому поводу.

– Розалинда! – опять подскочила Бри, на этот раз тряся перед моим лицом черной продолговатой картонкой с золотым тиснением. – Нашу семью пригласили на бал-маскарад!

Мои глаза невольно закатились: час от часу не легче.

– Там наверняка будет поклонник Бриттани, – всплеснула руками матушка, – так что мы просто обязаны пойти.

Я нахмурилась. Слишком категорично родительница произнесла это ««мы»«, лично я идти никуда не собиралась. Правда, взглянув на приглашение внимательнее, все же усомнилась.

– Начало в десять вечера, – задумчиво протянула я. – Не слишком ли поздно для выхода в свет незамужним дамам?

Эмили, которая мысленно уже танцевала на своем первом балу-маскараде, замерла. С ее лица исчезла улыбка, зато появилось осознание – в ее годы на таком позднем мероприятии делать нечего.

– Ну, ма-ам, – тут же принялась она за уговоры, хоть сама баронесса ей еще и слова против не сказала. – Я очень хочу на маскарад! Тем более, приглашено все семейство Клейтон!

– Мы все пойдем, – матушка всплеснула руками. – Поздний час – это, конечно, печально, но ведь с вами буду я. Правила позволяют посещать такие мероприятия в сопровождении старших женщин рода. Так что я и Розалинда сможем вывести тебя и Бриттани в свет.

Мне пришлось тактично откашляться. Жаль было рушить планы родительницы насчет меня, но выбора она мне не оставила. Если я хотела воспользоваться маскарадом и поискать себе пропитание, то ни о каком сопровождении сестер даже речи быть не могло!

– Мне жаль вас расстраивать, – произнесла я, – но про меня в приглашении нет ни слова. Моя фамилия – Клайвшот, в письме же речь шла только о Клейтонах.

Лица сестер стали озадаченными.

– Это наверняка какая-то ошибка, – мама встала с кресла и забрала у меня из рук заветную картонку. – Я уверена, это недоразумение.

Она подошла к свету и внимательно вчиталась в строки.

– Ну почему же? – я развела руками. – Кто бы ни рассылал приглашения, он явно решил, что мне оно ни к чему. И мне не за что его осуждать. За последние семь лет я не посетила ни одного бала, почему этот должен быть исключением?

«Шах и мат, мама», – мысленно я потерла ладони.

Но матушка меня удивила.

– Нужно написать обратное письмо, – командно заявила она. – Чтобы выслали приглашение на твое имя!

Она стремительно вернулась на свое место, нашла среди множества конвертов письмо, в котором пришло приглашение, и, с полной решительностью составить гневный ответ, вгляделась в обратный адрес.

– Хм, мэрия, – озадачилась она. – Что же выходит? Приглашение – это общая рассылка по дворянским семьям?

– Ничего удивительного, – Бри уже немного умерила радость и теперь, усевшись на пуфик, принялась рассуждать: – Бал устраивает мэр. Проходить мероприятие будет в зале главного театра. А раз организацию праздника на себя взял муниципалитет, я почти уверена, что Роуз потом придет отдельное приглашение на ее имя. Просто оно еще не дошло.

– Неважно, – одернула я их всех. – Даже если все так, это не значит, что я пойду на бал. Мне там нечего делать.

– Роуз! – вспылила мать. – Может, уже хватит? Сколько можно запирать себя в четырех стенах? Ты молодая красивая девушка с титулом и связями. Пора уже снять траур и задуматься о будущем!

У меня недовольно поджались губы от ее заявления. Она, конечно, и раньше пыталась заводить со мной подобные разговоры, но прежде это было в более мягком тоне. Так резко это случилось впервые.

– Матушка, вы забыли о моей душевной травме? – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Я ни о чем не забываю, – глядя мне в глаза, произнесла она. – Но с последнего рецидива прошло несколько лет. Быть может, ты давно исцелилась. А даже если нет, то любая болезнь требует лечения. Ты же ему препятствуешь!

Я напряглась.

– О каком лечении речь? – процедила я.

Уж не о больнице ли для душевнобольных она глаголет?

– О банальной терапии, – пояснила мать. Было видно, что она уже успокаивается после вспышки. – Ты боишься встречи с собственными страхами, а зря! Роуз, оглянись по сторонам: вокруг множество замечательных мужчин, которые интересуются тобой.

Пришлось насупиться. Теперь было понятно, чего она хотела – всего-то обратить мой взор на противоположный пол.

– Ты о Лорне?

Вместо матери ответила Бри. До этого они с Эмили сидели как мыши, притихнув и не вмешиваясь в нашу с родительницей перепалку.

– Детектив справлялся о твоем здоровье каждый день, – голос сестры выражал восхищение заботливым полицейским. – Он был таким милым!

Эмили восторг сестры разделяла, что в ее юном возрасте неудивительно. Это меня в тринадцать окунули с головой в реальность этого мира, а младшей сестренке такая судьба не грозила. Из моей печальной истории семья извлекла хороший урок: не повторять ошибок дважды.

– А мое мнение вам не интересно? – выгнув бровь, спросила я у них. – Вам в голову не приходило, что детектив может мне попросту не нравиться?

Судя по вытянувшимся лицам, не приходило.

– Но он же красивый, – мечтательно протянула Бри. – И должность перспективная. Разве этого мало?

– А что, много? – в несвойственной мне манере огрызнулась я и перевела взгляд на матушку. – Я сниму траур тогда, когда сама захочу. И уж точно не потому, что на меня кто-то соизволил обратить внимание!

После этих слов я поднялась и покинула гостиную. Пулей взлетев по лестнице, я закрылась в своей комнате и почти час лежала на кровати, разглядывая потолок.

Мало мне было проблем, так к ним еще добавилось желание семьи свести меня с Лорном. С самым неподходящим для меня человеком во всех смыслах.

И дело даже не в том, что я могла в поцелуе выпить всю его жизнь. Лазейки для близости были, например, днем чудовище внутри меня успокаивалось. А в том, что Лорн ищет серийного убийцу, которым, по сути, являюсь я.

Интрижку с ним я рассматривала как способ узнать о ходе расследования, но вмешательство в эти отношения матушки грозило превратить все в редкостный фарс по моему сватовству.

– Роуз, – в дверь постучала Бри, – мама спрашивает, поедешь ли ты с нами в город?

– Зачем?

– Нужно купить платья для бала. Не идти же в старье!

Я закатила глаза. Хитрая маменька явно решила зайти с другого бока в желании уговорить меня.

– Езжайте сами, – уверенно отчеканила я. – На маскарад я идти не собираюсь, а значит и платье мне ни к чему!

Даже через дверь я почувствовала, что сестра на меня за это обиделась.

– Зря ты так, – буркнула она и ушла.

«А вот и нет!» – язвительно подумалось мне. – «Отнюдь не зря».

Будучи Розалиндой Клайвшот, я действительно на бал не собиралась. И покупать себе новое платье было бы слишком расточительно. На маскарад у меня были впечатляющие планы. Я собиралась идти ва-банк.

Энергия, полученная от Лорна, уже подходила к концу, и мне нужна была пища. Для этого я собиралась из последних сил изменить внешность и под покровом маски вначале найти пару кавалеров и страстно их поцеловать, а затем поискать кого-нибудь повкуснее и, быть может, развлечься по-взрослому, желательно, не убивая.

Конечно, можно было вновь отправиться в портовый городок и попытать счастья там, вот только на балу был шанс обойтись без жертв, довольствуясь вкусом легких грехов. В порту же я рисковала оставить после себя несколько трупов, что в моем случае слишком неосторожно.

В довесок, адекватно рассчитывая свои силы, я понимала: для воплощения нового образа потребуется много сил, которых не было. Проще всего было выбрать одну из старых личин, привычных мне. Какую именно, я еще не решила, но склонялась к образу рыжей бестии-журналистки.

Дело оставалось за подходящим нарядом.

Воспользовавшись одиночеством в доме, я беззастенчиво притащила из подвала старый манекен и принялась наряжать его в платья и наряды из чемодана.

Выходило нелепо, слишком дешево и элементарно недостойно уровня приличного мероприятия. Душа требовала чего-то изящного, пускай без лишней роскоши. А пока же на манекене красовались когда-то пышная зеленая юбка из протертого бархата и коричневый корсет с серебристыми застежками, металл которых местами казался ржавым. Радовала только накидка на плечи: невесомая, кружевная и абсолютно не подходящая к наряду в целом.

Полная жуть!

Я раздела манекен, гневно запихнула одежду обратно в чемодан, ни капли не заботясь о том, что ткани помнутся, и в сердцах пнула ногой шкаф, едва не отбив пальцы.

Села на кровать и задумалась, что амбиции стоит поумерить. Все же я на балу собиралась не мужа искать, а «еду». Значит, не так уж принципиальна одежда, в которой я собираюсь трапезничать.

Конечно, хорошее платье привлекло бы больше кавалеров к моей персоне, ведь правильный наряд – это полдела. Теперь же приходилось рассчитывать только на природную наглость и непритязательность мужчин, которым моя грудь покажется интереснее, чем корсет, за которым она прячется.

Смирившись с этими мыслями, я отнесла манекен обратно в подвал, посетовав, что вообще зря его носила туда-сюда.

А возвращаясь обратно, решила до прихода родных остаток времени провести в библиотеке.

Часы за книгами текли незаметно, я даже немного расстроилась, когда дом вновь наполнился гомоном от приезда сестер.

Они были необычайно довольны. Их голоса звонкими трелями разносились под сводами гостиной, и только строгий тон матери немного осаждал радость:

– Вышло дороже, чем я рассчитывала, – хмуро заметила она. – Неожиданный подарок от поклонника Бриттани – это прекрасно, но не стоит так щедро транжирить деньги уже в первый день.

– Матушка, – отозвалась сестра, когда я входила в гостиную, – но ведь на балу мне нужно выглядеть пристойно, чтобы меня заметили.

– Не забывай, что будешь в маске, – произнесла я, решив напомнить Бри о призрачной возможности, что «тайный поклонник» может ее и вовсе не узнать.

– Я все предусмотрела, – повернувшись в мою сторону, сестрица расцвела.

Она уже давно забыла об утренней обиде на меня и теперь с восторгом кинулась показывать обновки, продемонстрировав тонкую кружевную полумаску.

– В такой он меня точно узнает!

Глядя на аксессуар, который только формально можно было назвать маской, с утверждением сестры пришлось согласиться.

– Не слишком ли навязчиво? – усомнилась я в ее выборе, тем более, когда ко мне подошла Эмили и показала свою, гораздо более закрытую и классическую маску из темного бархата.

Похоже, что только Бри собиралась идти на маскарад, фактически не скрываясь.

– Брось, Роуз, – вместо сестры ответила матушка. – Мы объездили с десяток салонов, продавцы заверили, что эта модель – последнее слово моды. Большинство молодых девушек будет в чем-то подобном. Все ведь прекрасно понимают, что маскарад – это всего лишь повод вывести в свет девиц на выданье. Так что никто из городских семей не станет скрывать и прятать лучшие розы своих оранжерей!

Я закатила глаза, уже сейчас понимая, в какую ярмарку тщеславия превратится бал, если мама окажется права, а это, скорее всего, так и было. Все будут ходить, как напыщенные павлины, демонстрируя наряды один дороже другого и развлекаясь пафосными речами и натужным хвастовством.

Мне же в таких условиях добыть немного еды становилось все сложнее. Во-первых, наряд мой не столь завлекателен, как новое персиковое платье Бри, во-вторых, женщин на балу будет, как и всегда, намного больше, чем мужчин. А значит, практически каждого свободного кавалера постараются заполучить в свои цепкие ручки почтенные дамы с матримониальными планами. В общем, меня ждала серьезная конкуренция за сердце и печень потенциальной еды.

В раздумьях я села на краешек софы и остаток вечера посвятила разглядыванию обновок в гардеробе сестер. На все заданные вопросы отвечала дежурными фразами, а иногда и невпопад. Ведь все мои мысли были там, на балу. Глядя на наряды домочадцев, я прекрасно осознавала, какой белой вороной стану на мероприятии. Точнее, облезлой зеленой вороной.

Радовало хотя бы то, что время у меня еще было. За два дня до маскарада я успею привести и юбку, и корсет в более-менее надлежащий вид.

Из гостиной разошлись ближе к полуночи, уж слишком эмоционально насыщенным выдался у всех день. Сестры и матушки не могли наговориться о будущем мероприятии, я же делала вид, что поддерживаю беседу.

Уже в спальне я долго вертелась – не могла уснуть. В глубине тела начинало свербить легкое чувство просыпающегося голода.

Промучившись до рассвета, я все же поднялась с первыми лучами, чтобы просто выйти в сад и подышать воздухом.

Встретить Лорна на пробежке я не слишком боялась, еще вчера я мельком услышала от матери, что на эти выходные Ричард уехал в столицу и вернется не раньше утра понедельника. Эта новость для меня прозвучала словно музыка, ведь теперь я могла улизнуть из дома на бал, практически не таясь. Конечно, можно было бы и сегодня уйти, найти себе вкусную жертву и затаиться. Но в сложившейся ситуации, выбирая между одним трупом и десятком зацелованных аристократов, я решила выбрать более безопасное, пусть и диетическое блюдо.

В саду было тихо и умиротворенно. Птицы только начинали утренние песни, а роса еще не успела испариться. Я присела на сыроватое сидение качелей и откинулась на плетеную спинку. Так, прикрыв глаза, я просидела почти час. Эта странная апатия мне не нравилась, слишком не вовремя она нахлынула, зато на свежем воздухе меня, наконец, начало клонить в сон. Борясь с соблазном расположиться прямо в беседке, укрывшись пледом, я силой заставила себя встать и пройтись.

Размять ноги было отличной идеей: кровь побежала по венам быстрее, сознание прояснилось. Я шла по гравийным дорожкам, прогуливалась мимо гостевого дома и, уже решив вернуться назад, заметила, как у калитки ошивается незнакомый мужчина. Он был в форме посыльного. Такие обычно разносили утреннюю корреспонденцию. Но в руках этого красовалась большая прямоугольная коробка.

Курьер явно чего-то или кого-то ждал, переминаясь с ноги на ногу, но при этом не трогая колокольчика и не спеша попасть на территорию поместья.

– Вам что-то подсказать? – спросила я у него, подойдя ближе.

Сейчас меня и немолодого посыльного разделяла лишь решетка ворот.

Обрадовавшись вниманию, мужчина сделал шаг вперед.

– Доброе утро, леди. У меня послание для баронессы Клайвшот.

Держа коробку в одной руке, он полез второй во внутренний карман, чтобы извлечь знакомый конверт.

Не то чтобы я напряглась, но вчера точно в таком же пришло письмо от Мишеля Лонтье.

– Я – Розалинда Клайвшот, – предчувствуя неприятные новости в послании, представилась я курьеру. – Документы нужны?

– Не стоит, – покачал он головой. – Мне объяснили, как вы выглядите, чтобы передать послание лично в руки.

В следующий миг конверт через прутья решетки перекочевал мне, а я дрожащими руками вскрыла записку.

«Милая Розалинда!

Зачем же ваша подруга отказывается так категорично? Неужели думает, что я могу желать ей зла?

Прошу вас, Розалинда, заверьте ее, что мой клиент – кристальной честности человек и хочет всего лишь поговорить с ней и ничего кроме.

Если у девушки проблемы с родственниками, он готов лично явиться к ним в дом и поговорить с ее почтенными родителями.

Однако если прекрасная мисс переживает за свою репутацию, граф предлагает ей встречу на маскараде, который пройдет в это воскресенье. И, в знак своих добрых намерений, высылает небольшой презент, не требующий взамен никаких ответных любезностей.

Это полностью бескорыстный подарок с его стороны, который поможет ему опознать девушку под маской среди множества других гостей на мероприятии.

Прошу тебя, Роуз. Передай своей подруге коробку, которую вручит курьер.

P.S. Прогонять посыльного бессмысленно. Граф оплатил ему два дня ожидания под воротами твоего дома. Если коробку не заберешь ты, рано или поздно это сделают твоя матушка или сестры».

Я повторно пробежалась глазами по строкам письма, обратила внимание, как хитро Мишель составил послание, прыгая с «вы» на «ты», явно пытаясь меня этим разжалобить. А еще художник загнал меня в угол.

Не могла я теперь оставить курьера под дверью и не забрать коробку. Чтобы в ней ни оказалось, если посыльного увидит матушка, вопросов родится масса.

Мне оставалось только подивиться, какой ангел-хранитель помог в очередной раз заметить неприятности буквально на подходе.

– Я так понимаю, эту коробку вы тоже должны отдать мне? – со вздохом спросила я, кивая на ношу мужчины.

– Именно так, баронесса.

Мне пришлось отворить калитку ворот, чтобы впустить его. Мужчина охотно передал мне непрошеный подарок, заставил расписаться в ведомости и, едва все формальности были соблюдены, поспешил скрыться.

Подарок оказался увесистым, да и волочь коробку к дому было неудобно. Оставалось только порадоваться, что родные вчера легли спать поздно и в этот утренний час еще не проснулись. Закрыв двери своей спальни, я положила коробку на кровать и с сомнением потянула за опоясывающие ее ленты. В принципе, я уже догадалась, какой сюрприз меня ожидает, но вот воспользуюсь ли я им, пока не решила.

Подняв крышку из плотного картона и отложив ее в сторону, я осторожно провела рукой по тонкой бумаге, которой была проложена сверху коробка – золотистой, шуршащей, словно фольга от конфет, но гораздо более блестящей. Сдвинув и ее, я увидела черный бархат материала, расшитый мелкими аметистами.

Я застыла, успокаивая дыхание.

Вещь уже выглядела слишком дорогой для ни к чему не обязывающего подарка.

Но стоило полностью достать платье, а это было именно оно, как дышать я вовсе позабыла. Слишком знакомым оно было, словно копия того наряда из давнишнего сна.

Кромешно-черное, словно сама ночь, и с камнями, будто звезды. Хотя при более тщательном рассмотрении наряд оказался не таким уж похожим на бывшее видение. Этот был менее пышным, но с более глубоким вырезом. В комплекте прилагались перчатки и плотная маска из бархата.

Даже жаль, что платью не суждено увидеть свет. Не собиралась я потакать желаниям заказчика картины и надевать этот подарок на маскарад. Но в то же время внутри назойливо ерзало чувство неутолимого голода. Разве стоило отказываться от того, что само шло в руки?

Мой любимый образ черноволосой красотки не пострадает, если я один раз появлюсь в нем на балу. Что может быть лучше десятков сраженных кавалеров, почти невинных поцелуев и утоленной жажды? Быть может, граф все же надеется на какую-то благодарность с моей стороны за наряд?

Я усмехнулась с некоторой злорадностью: уж слишком он настойчив был, а за такую назойливость можно немного и наказать.

Я вдруг вспомнила о преклонном возрасте мужчины, и улыбка на моем лице стала оскалом.

Если вдруг окажется, что почтенный господин – такой же подонок с гнусными планами на девушку, как и мой бывший муж, то придушу старикашку или устрою более изощренное путешествие на тот свет. Главное – замести все следы.

Скрипнув зубами, я спрятала платье обратно в коробку и убрала в шкаф.

Раз обстоятельства сложились так, грех этим не воспользоваться.

* * *

Сестры с матерью отбыли в восемь вечера. Они посчитали, что перед маскарадом нужно заехать к одной из подруг матери, которая, будучи вдовой ювелира, согласилась сдать им в аренду золотые украшения. С собой они забрали констебля Буллета.

Как выяснилось утром, Сэм на балу должен был присутствовать в качестве одного из охраняющих порядок полицейских, и хитрая матушка тут же подсуетилась, предложив констеблю подбросить его на маскарад, а заодно воспользовалась им в качестве сопровождающей охраны до ювелирши и обратно.

Меня этот расклад событий устраивал полностью. Оставшись дома одна, я заранее приготовилась к тому, что, возможно, придется вернуться домой позже, чем родственники. Я написала записку матери с просьбой меня не будить, когда они явятся, и закрыла дверь комнаты изнутри. Вначале аккуратно спустила коробку с платьем в сад, а затем и сама спрыгнула на мягкую землю.

Переодеваться дома я не планировала: все же пышное бальное платье не тот наряд, в котором я могла незаметно выскользнуть из дому. Поэтому приходилось изощряться.

Пойманный возница отвез меня в центр нашего городка, где я еще утром озаботилась снять номер в небольшой гостинице. Отперев дверь своим ключом, я проскользнула внутрь. До начала маскарада было не так много времени, чтобы привести себя в порядок.

Торопливо сняв собственное платье, я осталась лишь в нижнем белье и подошла к небольшому зеркалу, криво прибитому к стенке. В нем отражалось мало: только мое лицо и плечи. Но, чтобы проконтролировать смену внешности, и этого было достаточно.

Закрыв глаза, я сосредоточилась на собственных ощущениях. Образ эффектной брюнетки мгновенно вспыхнул в памяти и, несмотря на недостаток сил организма, измученного Голодом, тело легко приняло новый облик.

Даже воздух, который я втянула полной грудью, казалось, приобрел сладкий вкус.

Из отражения на меня смотрела дерзкая красавица, а я не могла не признать, что такой себе нравлюсь гораздо больше, чем тихоней Роуз.

В отличие от меня, эта фурия была свободной, как ветер. Могла дерзить, не придерживаться правил общества, брать, что захочет, и не оправдываться ни перед кем.

Со вздохом я отошла от зеркала и достала из коробки платье. Удивительно, но на мою обновленную фигуру оно пришлось идеально впору, словно искусный портной подгонял каждый миллиметр. До этого мне казалось, что придется долго провозиться со шнуровкой корсета, терпеливо затягивая его под свои параметры, но нет, ошиблась.

Вероятно, в подборе наряда участвовал Мишель. У кого еще, как не у него, мог быть настолько точный глазомер, чтобы по одному вечеру позирования запомнить мои мерки?

Отдельно порадовало, что само платье не помялось в коробке. Это был мой второй страх, но дорогой материал не подвел. Ни складочки! Разве что почти незаметные глазу.

Вновь подойдя к зеркалу, я завязала на лице маску. Обзор сразу непривычно сузился до узких прорезей, но тут уж мне оставалось только смириться. Черные перчатки завершили образ.

Я еще раз напоследок взглянула в глаза своему отражению и покинула комнату.

В коридоре никого из постояльцев не встретила, даже спящий консьерж не удосужился проснуться, когда я проходила мимо. Зато на улице мне сразу подвернулся свободный извозчик, и, хотя идти до здания театра было недалеко, я решила воспользоваться его услугами. Все же платье на мне было дорогим, и ходить в таком наряде пешком как минимум не подобало статусу, на который я выглядела.

Мой экипаж был не единственным, подъезжающим к театру, множество карет толкались у поворота к зданию, тем самым образуя затор. Многие из прибывающих, не выдерживая долгого ожидания, выходили и оставшийся путь шли пешком. Наблюдая в окошко за ними, я поняла, как была права, называя маскарад ярмаркой тщеславия и презентацией невест. Девушек, судя по пестрым платьям, было превеликое множество, тогда как темные мужские фраки были редкими пятнами в этом павлиньем царстве. Охота предстояла мне явно трудная и интересная.

Я дождалась, пока возница протолкнется и проедет к крыльцу театра, и только тогда вышла. Впереди меня ждали высокая лестница и двое встречающих, что проверяли приглашения у гостей. Тут меня настигли первые трудности, ведь на мое имя заветного письма из мэрии так и не пришло, поэтому полагалась я исключительно на свою внешность и умение уговаривать.

– Доброго вечера, – проворковала я, подойдя к младшему из мужчин.

Из всех присутствующих только эти два администратора были без масок, старший мне показался более строгим: он скрупулезно сверял приглашения со списком и, только убедившись, что все в порядке, пропускал в зал. Мимо этого Цербера шансов пройти не было. Второй же, к которому подошла я, гораздо более охотно смотрел в декольте дам, чем в списки.

– Добрый вечер, – еще раз окликнула я, отвлекая мужчину от созерцания ложбинки меж грудей очередной гостьи. – Вы бы могли мне помочь?

Франт оторвался от любования прекрасным и поднял на меня глаза, улыбка при этом была предвкушающая.

– Чем я могу помочь очаровательной леди?

Я ослепительно улыбнулась, растерянно разводя руками.

– Мое приглашение, – прошептала я, как великую тайну. – Кажется, я забыла его дома.

Мужчина помрачнел. Взгляд на мгновение стал колючим и подозрительным. Его приветливое отношение ко мне резко пропало.

– Очень неосмотрительно с вашей стороны, леди. Правила есть правила. Без приглашения я не могу вас пропустить.

Мне пришлось как можно более обиженно надуть губки. Раз уж начала косить под дурочку, нужно доигрывать роль до конца.

– Мне придется ехать домой через весь город, неужели нельзя пойти на маленькую уступку? – почти взмолилась я. – Разве это так сложно?

– Сложно, – буркнул мужчина, превращаясь в полную копию более старшего «Цербера». – Если что-то случится, не вы мне потом пособие по безработице платить будете!

Я даже воздух от неожиданности глотнула. Такого поворота я действительно не ожидала. Запоздало принюхалась к аромату грехов мужчины и поняла, что нужно было сделать это с самого начала. Несмотря на свою любовь к созерцанию женских прелестей, молодой смотритель был отвратительно честным и правильным. Его грехи почти не чувствовались, разве что слабо, едва уловимо. Хоть нимб над головой рисуй.

– Я бы посоветовал вам вернуться домой за пригласительным, – ответил он, ставя в нашем разговоре точку.

Я отступила на шаг. Мое место тут же заняли следующие по очереди гости. На меня они косились с неодобрением – все же я порядком задержала скопившийся народ – зато пропустили их без разговоров, едва те показали приглашение.

Растерянно спустившись по лестнице, я задумалась, как поступить дальше. Ехать домой бесполезно, выкрасть у кого-то заветный конвертик тоже не вариант. Оставался один способ.

Пришлось выйти на соседнюю с театром улицу, обойти здание кругом и подворотнями-закоулками двинуться к заднему двору. Как я и ожидала, меня встретил забор. Двухметровый.

В другое время я бы, не задумываясь, перемахнула его, но не сегодня. Мое чересчур нарядное платье сыграло со мной дурную шутку. Так я и шла вдоль неприступного ограждения в поисках хотя бы крошечной лазейки, пока впереди не замаячила стайка из четырех оглядывающихся по сторонам девиц. Они о чем-то шептались, причем вид имели таинственный и заговорщицкий. Я замерла, а уже через мгновение начала медленно подкрадываться к ним в попытке подслушать.

Неожиданно одна из них отделилась от компании, подошла к забору и гулко отбила замысловатый ритм по деревянной доске. С той стороны отозвались. И уже через мгновение несколько секций забора приоткрылись, являя заветную лазейку. Оттуда высунулся ушлого вида мужичонка и, приняв из рук девицы кошелек со звонкой монетой, пропустил всю стайку внутрь. Сразу после этого лазейка закрылась.

«Ага! – мысленно протянула я. – Вот и способ проникновения без пригласительных.»

Прошедшие девушки не выглядели аристократками, платья были довольно простенькими, хоть и аккуратными. Но не мне было их винить за то, что на бал очень хотелось.

Я подошла к забору и внимательно прислушалась к звукам с той стороны. Ответом мне послужила полная тишина. Аккуратно потянув за заветные доски, я с сожалением поняла: с обратной стороны их что-то удерживает. Вероятно, ушлый мужик-пройдоха, создавая этот лаз, все продумал, чтобы никакие неучтенные гости извне на бал не проникли. Вот только не на ту напал.

Давно известная мудрость – рвется там, где тонко – послужила мне достойной мотивацией. Оглядевшись по сторонам, я со всей силы ударила по забору, выламывая дерево из пазов. Теперь лаз сиял дырой, в которую я не преминула юркнуть. Маскировать за собой ход не стала, да и было это бесполезно – мои художества теперь исправить мог только опытный плотник.

С обратной стороны забора меня встретил тихий закуток заброшенного сада. Заброшенного настолько, что казалось, будто ноги утопают в пожухлой листве. Интересно, сколько лет здесь не убирали? Картину унылости дополняли выставленный реквизит, старые декорации, гниющие под дождями и ветрами ветхие сундуки. Вероятно, задний двор театра использовали как импровизированную свалку. Я пролавировала между всем этим «великолепием», стараясь не запачкать платье, и двинулась не к ближайшей двери, за которую ушлый хитрец провел стайку девчонок, а к открытому окну на первом этаже.

Свет в нем не горел, что дарило мне надежду пробраться на бал полностью незамеченной.

Подойдя к окну, я привстала на цыпочки и заглянула внутрь. Это был чей-то кабинет, в котором находились стол, бумаги стопками, два стула – хозяйский и гостевой, и одинокий фикус на подоконнике. Убедившись, что все чисто, я подтянулась на руках и перемахнула в комнатку. Дверь, как и ожидалось, оказалась заперта снаружи, но мое искусное владение шпильками и на этот раз меня выручило. Уже через несколько минут я шла по коридору навстречу звукам музыки, которые доносились из другого конца здания. Несколько раз мне приходилось замирать и таиться за шкафами, когда рядом проходили незнакомые люди, но, к счастью, меня никто не замечал. А когда я вышла в огромную залу из-за какой-то ниши, завешанной плотными шторами, то сама не поверила, что выбралась. Слишком ярко ударил свет люстр по глазам.

В зале было шумно и суетливо, кто-то танцевал, кто-то разговаривал, флиртовал, девчушки пищащими стайками порхали между кавалеров, стараясь привлечь их внимание. Почтенные матроны взирали из-под масок за происходящим и цепким взглядом вычисляли выгодных женихов своим дочерям. В толпе я заприметила матушку, она стояла рядом со своей закадычной подругой леди Брайтон и придерживала за локоток Эмили, которая осматривалась по сторонам. Бриттани с ними не было, зато сестра обнаружилась кружащейся в танце с высоким джентльменом в серой маске и форме офицера морского флота. Я довольно хмыкнула: сестра времени не теряла, уже успела заполучить для танца одного из самых видных мужчин вечера. Пообещав себе, что буду приглядывать за ней по ходу маскарада, я решила приступать к охоте.

Теперь я обвела зал куда более хищным взглядом. Меня интересовали мужчины. Желательно, много мужчин. Конечно же, самые красивые, высокие и перспективные были облеплены десятком хихикающих девчонок, к таким самцам я решила даже не соваться. А вот куда более скромные джентльмены меня заинтересовали. Вот, например, очень милый пухлый юноша. Но его на бал привела матушка, которая орлом вилась вокруг, отпугивая даже случайно проходящих дамочек. Поцокав языком, я решила, что к такому лучше не подходить, и перевела взгляд на другого некрасавца. Тоже полноват, да и жидкие усики над верхней губой не добавляли ему привлекательности. Но мне с ним не семью заводить, в конце-то концов, а для питательного бульончика сойдет.

Я уже было двинулась к своему «ужину», как грубый бас догнал меня в спину.

– Могу ли я пригласить леди на танец, – скорее констатировал, нежели спросил мужчина.

Я обернулась, оценивающе сощурилась, разглядывая огромного, под два метра ростом, борова с капитанским значком на кителе. Маска, скрывающая лицо, была груба и довольно безвкусна, синяя, абсолютно не в цвет белому костюму моряка. Но про себя я все равно осталась довольна, ведь запах весенней черемухи, так больно ударивший мне в нос, явственно говорил о грехах моего партнера по танцам.

– Конечно, можно, офицер, – согласилась я, протягивая руку.

Меня тут же довольно грубо притянули к себе и утащили в центр залы. Дальше происходило нечто нелепое. Капитан оказался жутким солдафоном, танцевать явно не умел, зато обладал недюжинной силой. Весь вальс в три четверти он меня фактически протаскал по залу, переставляя с места на место, как хрупкую куклу. В такт наши движения не попадали, мои ноги были оттоптаны, но я утешалась будущим поцелуем, который мне уже пообещал этот грубый и неотесанный мужлан.

– Я побывал в десятках стран, но еще нигде не встречал такой красавицы, – дежурный комплимент коснулся моего уха.

Наверное, такие похвалы моряк раздавал каждой портовой шлюхе.

– Неужели? – в очередной раз убирая ногу от его грубого носка, проворковала я.

– Слово офицера! – заверил мужлан.

Я же в запахе черемухи подметила усиливающийся аромат печеных яблок.

Врал капитан и даже не краснел.

– Хотите, я покажу вам свою шхуну? – продолжал он меня обрабатывать.

И я даже нервно хихикнула от столь непристойного предложения. В другое время наверняка бы согласилась, но не сегодня.

– Ну что вы, я слишком приличная девушка, чтобы так сразу соглашаться смотреть чужие шхуны! Вначале нужны свидания, поцелуи, а потом уже и на морскую экскурсию можно согласиться.

– Так чего мы ждем? – изумился кэп, в очередной раз наступая мне на ногу. – Давайте сейчас свидание и поцелуй, а потом ночь в море. Только вы, я и звезды, мерцающие над горизонтом.

Я в очередной раз хихикнула – так жутко меня еще никогда не соблазняли. Хотя, надо признать, меня обычно и не пытались соблазнить. Этим всегда занималась я на своей охоте.

Пришлось восторженно посмотреть на амбала из-под прорезей маски, томно вздохнуть и согласиться на поцелуй.

Конечно, ничего другого от меня он и не ожидал. Свою роль наивной дурынды и несведущей охотницы за женихами я играла искусно. Со стороны я вполне могла походить на одну из тех девчонок в стайках вокруг красавцев, а раз так, то капитан явно рассчитывал на балу поймать в свои сети подобную пташку.

В какой-то момент танца мы оказались возле одной из полутемных ниш, именно туда ловким движением капитан меня и затолкал, чтобы тут же без вопросов прижать к стенке.

– Вы такая красивая, – уже заученно повторил он, припадая к моим губам.

Я же закатила глаза и сымитировала восторженный стон.

Честно говоря, такого жуткого и скучного поцелуя у меня уже давно не было. С помидором – и то целоваться приятнее. Временами я ловила себя на ощущении, что бравый морской волк меня больше облизывает, чем целует. Да и его грубые руки, шарящие по платью, ни капельки не возбуждали. Утешением служил лишь поток энергии, который я тонкой струйкой вытягивала из моряка. Живительной и приятной энергии. Учитывая, что доставшийся мне тип оказался довольно противным, я из него без зазрения совести вытянула пять лет жизни, и, лишь выпивая первый день шестого года, прервалась, с силой утыкаясь ручонками в грудь мужлана.

– Хватит, – вымолвила я. – Дайте же мне хотя бы вздохнуть!

Амбал отстранился.

– Но мы же только начали!

– Конечно, начали, – подтвердила я немного возмущенно. – Но ведь дышать мне тоже нужно! Это вы, моряки, наверняка можете долго без воздуха!

– Разумеется, – чересчур гордо выпятил грудь боров. – Я могу не дышать под водой полчаса!

Я с сомнением покосилась на хвастуна, при этом стараясь выразить на лице как можно более правдоподобный восторг. Полчаса. Ну-ну. Отчего-то я была уверена, что он и трех минут бы не продержался.

– Танцевать хочу, – капризно заявила я своему кавалеру и, ловко вывернувшись из захвата, хитро подмигнула вояке и тут же выскользнула из-за шторы обратно в зал.

Немного потерявшийся амбал помчался меня ловить. Я же, опасаясь, что второго танца мои ноги просто не выдержат, юркнула в толпу девушек возле одного из красавцев и успешно затесалась среди них.

С десяток молодых потенциальных невест совместно с мамашами буквально окружили высокого брюнета в черной маске и теперь, подобно акулам, вились вокруг, заваливая вопросами. Самому мужчине столь сильное внимание явно не претило, он отвечал всем с одинаковым энтузиазмом, максимально вежливо и галантно, и чувствовал себя в этой странной компании крайне уверенно. Я внимательно изучала его взглядом. Даже несмотря на маску, его возраст угадывался по нижней части лица. Волевой подбородок, гладкая кожа, загадочно поблескивающие глаза, а еще коварная улыбка чуть полноватых и четко очерченных губ. Ему было лет тридцать-тридцать пять, не больше. Черные волосы убраны в длинный хвост до лопаток, что было довольно необычно при нынешней мужской моде носить короткие стрижки.

В руках красавчик держал бокал шампанского, который так ни разу и не пригубил за те пять минут, что я за ним наблюдала. Хрустальный бокал искрился, словно специально привлекая мое внимание, я же незаметно для себя залюбовалась длинными тонкими пальцами, украшенными серебряными перстнями. Первый, более массивный, с драконом, второй, тонкий, будто женский, с летучей мышью.

– Нравятся украшения? – неожиданно спросил этот мужчина, заприметив мой взгляд.

Я вскинула на него глаза, замечая неожиданную тишину вокруг. Кажется, впервые за вечер красавчик не отвечал на вопросы, а сам задавал их. И не кому-то из восторженных дамочек, а мне.

– Я довольно равнодушна к ним, – уверенно ответила я. – Просто взгляд упал.

Мне показалось, или в этот момент взгляд под маской хищно сверкнул? Запоздало я подумала, как мужчина вообще смог догадаться, куда я смотрела. Ведь мое лицо тоже было скрыто маской, и проследить за взглядом казалось весьма затруднительно.

– Странно, – протянул он. – Обычно леди более благоговейно отзываются о золоте и серебре.

Мне захотелось пожать плечами. Будь мы в менее людной компании, я бы так и поступила и еще сказала бы, что у разных леди разные вкусы. Но столпившиеся вокруг «поклонницы» красавчика уже поглядывали на меня слишком зло.

– Я, пожалуй, пойду, – вместо ответа произнесла я и, сделав реверанс, отступила на шаг назад.

Охотиться на таких ярких самцов было слишком энергозатратно, да и от армии «восторженных» девочек отбиваться не хотелось. Поэтому я не собиралась терять время на данный экземпляр и хотела обратить внимание на его менее удачливых собратьев-мужчин.

Но уйти я не успела.

Франт в три шага миновал расстояние между нами и, весьма галантно протягивая руку, произнес:

– Всего один танец, леди! Вы же мне не откажете?

Я замерла. Отказывать было как минимум глупо. Особенно, учитывая мое голодное состояние. Хотя в глубине души хотелось поиграть в гордость и неприступность, отказаться и уйти, развернувшись и гордо вздернув голову. Интересно, такой отказ унизил бы красавчика?

Руку в ответ я все же протянула. Если добыча захотела быть пойманной, почему нет?

Лучшим наказанием для зарвавшегося фата будет мой поцелуй и несколько потерянных лет жизни.

Опять зазвучал вальс, тихая музыка лилась по залу, отражаясь от стен и потолков. На этот раз с партнером мне все же повезло больше. Красавчик вел уверенно, мягко, чувствуя каждую ноту. Мои ноги пели благодарность его танцевальному таланту, ибо на них еще ни разу не наступили.

Целый круг по залу мы провели в молчании, партнер продолжал вести танец, незаметно разглядывая меня из-под маски, я же пыталась почувствовать запах его грехов. И чем больше пыталась, тем сильнее терялась.

Сколько ни принюхивалась, не чувствовала ровным счетом ничего. Я даже специально споткнулась, чтобы уткнуться носом в лацканы его фрака, но, кроме терпкого запаха парфюма, опять ничего не услышала…

– Аккуратнее, прекрасная незнакомка, – улыбнулся кавалер, чуть крепче беря меня в поддержку. – А вдруг в следующий раз я не успею вас подхватить?

– Я бы не упала, – возразила я ему. – Так что можете не подхватывать.

– Вы такая уверенная и ничуть не похожи ни на одну из тех девушек, – он незаметно кивнул в сторону, где его продолжали ждать «поклонницы.»

Я незаметно покосилась туда и поняла, что нажила среди них с десяток смертельных врагов. За нашим танцем они следили весьма внимательно и разве что ядом на пол не плевались.

– Восприму вашу реплику как комплимент, – отозвалась я, переводя взгляд обратно на визави.

– Это и был комплимент, – склоняясь над моим ухом, нагло заявил мужчина. – А еще не могу не заметить ваш прекрасный выбор платья! Среди местного птичника вы выглядите прекрасным черным лебедем.

– Тогда зачем же вы пришли в этот птичник? – спросила я, немного скривившись. – Или не догадывались, что это будет выглядеть именно так?

– Почему же? Я не просто догадывался, я знал это.

– Тогда повторюсь. Зачем пришли?

– Увидеть вас, – заявил мне красавчик, я же только фыркнула.

Экий наглый ловелас! Этот прием мог бы сработать с кем-то, но не со мной.

Музыка вальса перешла к кульминации, и наш разговор был вынужден прерваться. Кавалер закружил меня в финальных па, я же продолжала осмысливать слова этого странного человека. Все его поведение говорило, что он отнюдь не безгрешен, но где тогда, черт возьми, запах?

Танец закончился. Я замерла, раздумывая, как поступить дальше. Поблагодарить за вальс и убраться от странного мужчины подальше, или рискнуть и попытаться украсть его поцелуй? На балу было еще много кавалеров, подобных капитану, я могла попытать счастье с ними.

К слову, о моряке. Он сейчас как раз спешил ко мне, расчищая себе путь через толпу. Заметавшись взглядом в поисках, куда бежать, я поняла, что особо и некуда. Вокруг, как назло, образовалось слишком много пустого пространства. Я даже распрощаться со своим нынешним партнером по танцу не успевала.

– Вот ты где, – пробасил капитан, грубо выхватывая мою руку у черноволосого франта. – Неужели забыла, что у нас экскурсия на шхуну?

Я только пискнуть смогла:

– Я, кажется, передумала, – и затараторила в ответ, стараясь выдернуть ладонь. – У меня морская болезнь!

Не будь вокруг толпы народа, я бы капитана уже давно к стенке отбросила. Сейчас же приходилось соизмерять силы и отбиваться так, чтобы не выдать себя.

– У меня от твоей болезни есть волшебная микстура, – хохотнул амбал, продолжая тянуть на выход. – Натуральное народное средство!

Ну не дурак ли, при таком количестве людей заявлять подобное? У меня даже щеки вспыхнули.

– Да как вы смее… – возмутилась я, но была прервана голосом своего незнакомца:

– Отпустите девушку! Она с вами никуда не хочет идти.

– Еще десять минут назад хотела, пока вас не встретила, – прорычал моряк и сжал мою руку так, что будь я в теле Роуз – выла бы от раздробленных костей.

Ради приличия пришлось всхлипнуть.

– И все же отпустите, – почти мягко произнес кандидат в мои спасители, но в нотках его голоса послышалась сталь.

Я покосилась на фигуру красавца-мужчины, которая, даже несмотря на прекрасное сложение, казалась крошечной рядом с мощным кэпом. Захотелось крепко выругаться. Только драки мне не хватало. Нужно было что-то сделать, но в голову как назло ничего не приходило. Хуже стало, когда красавчик решил погеройствовать и, смело шагнув к амбалу, положил руки на его кулак, сжимающий мою ладонь. В следующий миг я с изумлением наблюдала, как франт легко вытаскивает мои пальчики из цепкого захвата, а кэп меняется в лице от боли и начинает тихо скулить, нянча покалеченную руку.

Со стороны казалось, будто ничего не произошло, если бы не хруст чужих костей, который до сих пор звучал в ушах, когда «мой спаситель» вызволял меня. Я изумленно смотрела на черноволосого красавчика и пыталась осмыслить увиденное. Кто он такой? Или что он такое?

Он не пахнет грехами, и он силен, почти так же, как и я, если не больше.

Вокруг нас теперь собрался почти весь зал, где-то в толпе я различила голос констебля Буллета, который пытался пробраться к месту происшествия и навести порядок. Прикидывая перспективы, я поняла, что если сейчас не сбегу, рискую оказаться в участке, из которого меня вряд ли выпустят до рассвета. Нужно было уносить ноги побыстрее. Вот только некуда: зеваки сомкнулись вокруг плотным кольцом, отрезая все пути отступления.

Откуда-то вышел офицер, который танцевал с Бри. Он стремительно приблизился к капитану и неожиданно притянул амбала за грудки. Тот даже не сопротивлялся, продолжая нянчить покалеченную руку.

– Ты посмел украсть капитанский значок? – взревел офицер, заодно срывая с кителя моряка этот самый кругляшок. – Вы уволены с флота, боцман Фьерд!

– Ох! – невольно вырвалось у меня.

Боцман, не капитан! Морской волк оказался жутким вруном!

Интересно, на что он рассчитывал, когда зазывал меня осмотреть шхуну? На то, что оттуда я не сбегу? В другое время я бы посмеялась его наивности, но сейчас было не до смеха.

В первых рядах зевак я приметила матушку с сестрами. Они с любопытством разглядывали меня и стоящего за моей спиной красавца-кавалера, в глазах сестер плескалось восхищение поступком спасителя. Особенно у Эмили, в ее возрасте подобное заступничество автоматически приравнивается к рыцарству, а значит, франт был тут же возведен в ранг героя.

На авансцену выбрался Буллет, я же едва не взвыла. Все в сборе, а мне никуда деться. Оставалось только верить в чудо.

– Вы, вы, вы и вы – леди, – констебль деловито обвел взглядом участников заварухи, – Прошу всех пройти в другую комнату для беседы.

– Но… – я хотела бы возразить, хотя бы попытаться, но «франт-спаситель» схватил меня за руку, одергивая, чтобы не возмущалась.

Я гневно зыркнула на него из-под маски. Вот зачем он полез, и кто, вообще, он такой?

В голову закрадывались нехорошие подозрения. Будоражащие, поражающие своей неожиданностью, но я не могла делать никаких выводов, не получив доказательств.

На помощь Буллету подоспели два полицейских в форме. Втроем они весьма тактично потеснили нас в сторону темного коридора. Пришлось плестись в указанном направлении, тайком поглядывая на морского офицера, сопровождающего скулящего боцмана. Но гораздо пристальней я рассматривала красавчика. Уж слишком уверенно он шел вперед, словно не под конвоем вовсе. У меня же поджилки тряслись от мысли, что меня могут арестовать, проводить в участок, или, того хуже, спасаясь, мне придется драться со стражами порядка. Но это был самый крайний вариант, если выбора совсем не останется.

Буллет провел нас в комнату, вежливо пропустил меня как даму вперед, и лишь прикрыв за всеми двери, решил устроить очную ставку.

Я села на свободный стул, а констебль расположился за длинным столом.

– Весьма печально, что даже такое культурное мероприятие как бал-маскарад не смогло пройти тихо и спокойно, – медленно произнес он, оглядывая собравшихся. – Давайте же разбираться, что и как произошло.

После его слов во мне вспыхнула надежда, что, быть может, все обойдется беседой? Ведь до драки же не дошло. Быть может, пожурят и отпустят? Но мои грезы тут же рассеялись под пристальным взглядом служаки.

– Могу я увидеть ваши приглашения? – попросил он у задержанных, и если мой незнакомец и морской офицер сразу протянули заветные картонки, то у меня с этим возникли трудности.

Так же, как и у пройдохи-боцмана. Видимо, не я одна проникла на бал обманным способом.

– Не советую врать, – сразу же предупредил его Буллет. – Если пригласительного нет, то лучше признайтесь, как проникли на бал.

На меня Сэм пока не смотрел, уделяя все внимание лже-капитану. Уж кто-кто, а незадачливый вояка выглядел куда более по-бандитски, чем хрупкая девушка.

– Через забор перемахнул, – признался боцман, видя, что отпираться смысла нет.

– Перемахнули или сломали? – хитро сощурившись, уточнил констебль.

Я чуть было не ойкнула вслух, едва не выдав себя со всеми потрохами. Кажется, мою высокохудожественную дырку в ограждении все же обнаружили и показали полицейским, те же, в свою очередь, поспешили найти виновного.

– Перелез, – продолжал настаивать на своем боцман.

Как ни удивительно, но он не врал. Запаха печеных яблок на этот раз я не слышала, а вот злоба на меня внутри его чуткой души закипала. То и дело он недобро косился в мою сторону, явно обвиняя во всех смертных грехах.

– Вы лучше у этой шлюшки спросите, где ее приглашение, – мстительно кинул он в мою сторону. – А то на меня всех собак спустили, а про нее забыли.

– Попридержите язык, – осадил его Буллет, но все же руку в ожидании моего конверта протянул.

Мне оставалось только вжать голову в плечи и затравленно пискнуть:

– Потеряла.

– Говорю же, она – шлюшка, небось, богатого клиента на ночь зацепить хотела! – победно гыгыкнул моряк. – Я же к ней не просто так подошел, видел – откуда пришла. Сразу приметил, что со стороны черного входа в залу вынырнула, и я сам через него проник.

– Ложь! – вскакивая со стула, возмутилась я, хоть и понимала, что парировать нечем.

Но помощь опять пришла, откуда не ждали.

– Подтверждаю слова леди, – раздался холодный голос, в котором я узнала «красавчика».

Обернувшись, я увидела, что он успел снять с себя маску и теперь, скрестив на груди руки, стоял у противоположной стены и победно взирал на констебля и боцмана. Настоящий морской офицер молчал и вмешиваться явно не собирался. Его куда больше волновал капитанский значок, который он забрал у подчиненного и теперь закреплял на собственном кителе.

– Вы знаете эту даму? – поинтересовался Буллет у «красавца,» внимательно изучая его пригласительный. – Граф Малкольм…

Мне показалось, что я ослышалась. Сэм назвал франта графом, и мне от этого стало еще больше не по себе. Догадка о незнакомце стала походить на правду, но я до сих пор продолжала не верить в совпадения. Мало ли графов на свете.

– Знать не обязательно, – парировал красавчик. – На леди платье, чья стоимость равняется цене двух загородных домов. И вы могли бы это заметить, констебль!

Я с сомнением глянула на графа, потом на свой наряд – и прикусила язык. Платье выглядело богато, но не настолько же.

– Одни аметисты на вышивке чего стоят, – продолжал Малкольм. – Камни редкой чистоты и огранки. Как вы думаете, может ли быть подобный наряд у шлюхи?

Его вопрос прозвучал как вызов, это Сэму абсолютно не понравилось.

– Знаете ли, граф! Я понятия не имею о стоимости платья этой леди. На нем не написано, да и вы не производите впечатления зоркого ювелира, способного оценить стоимость камней с расстояния в несколько метров. Из чего я делаю вывод, что платье могло быть качественно и недорого пошито у любой городской швеи, а камни всего лишь искусная подделка.

Эти двое так разговаривали, будто меня в комнате не было. Да я и не торопилась вмешиваться в этот разговор, сказать мне было нечего, даже боцман притих.

Граф отлип от стены, подошел к столу, за которым сидел Буллет, достал из внутреннего кармана нечто и сунул ему под нос. Несколько мгновений Сэм разглядывал нечто, похожее на сложенную вдвое фотокарточку, пока не перевел взгляд на меня.

– Снимите маску, – потребовал он.

Пусть и со вздохом, но пришлось подчиниться.

Сэм только хмыкнул, явно сравнивая что-то.

– Так бы сразу и сказали, – недоуменно протянул он, отдавая карточку графу. – Зачем было устраивать этот цирк?

– Каждый развлекается по-своему, – загадочно ответил Малкольм. – Теперь, когда все вопросы прояснились, мы можем идти?

– Не смею задерживать, – полицейский развел руками.

Мне оставалось только глупо хлопать глазами, ибо я ничего не понимала. Вот ни капельки. Что за фотографию показал граф? И о каких «мы» он говорил? Но на фотографии точно не могла быть я, это ведь невозможно…

– Идем, дорогая, – навис надо мной Малкольм, протягивая руку.

Я не шелохнулась, потому как идти куда-либо с этим типом казалось опасным. Граф явно играл в игру, правил которой я не знала.

Видя мое нежелание, Малкольм чуть наклонился, делая вид, что поправляет выбившуюся прядь моей прически, и едва слышно прошептал:

– Если не хочешь встретить рассвет в участке, пойдем со мной, пока это возможно.

Сложно описать мои эмоции в этот момент: смятение, непонимание и злость на странного графа. А еще желание его поцеловать так, чтобы лет на тридцать меньше прожил.

Стиснув зубы, я подала мужчине руку.

Уже у дверей меня окликнул констебль:

– Графиня, в следующий раз не теряйте приглашение. Вашего мужа может не оказаться рядом, чтобы все объяснить.

Наверное, это было последней каплей в чашу моего терпения за этот вечер. Я уже открыла рот, чтобы уточнить, с каких пор стала графиней и откуда у меня появился муж, но заметивший мою реакцию Малкольм резво вытащил меня в коридор и захлопнул дверь перед носом.

Два полицейских, которые оставались в коридоре, недоуменно посмотрели на нас.

– Констебль нас отпустил, – небрежно бросил им граф, тут же утаскивая меня вперед по коридору.

Я почти бежала за ним, едва успевая переставлять ноги, но уже за первым поворотом была прижата мужчиной к стене.

– Где твоя маска? – скользя цепким взглядом по чертам лица, произнес он.

Мгновение я соображала, что действительно бегу без маски, и еще мгновение – где ее забыла.

– В кабинете осталась.

– Дурочка, – как-то чересчур ласково произнес красавчик. – Что ж ты творишь такое? Сначала питаешься кем ни попадя, потом забываешь маску. Чем меньше людей видят это лицо, тем лучше. Можешь сменить?

Рой противоречивых мыслей пронесся в голове. Этот человек знает, кто я! Знает, что я делала на балу, и, более того, пытается помочь.

Но вместо благодарности я выдохнула другое:

– Кто вы?

– Все вопросы потом, – тут же одернул он. – Ты можешь сменить лицо?

– Могу… – замялась я. – Но энергии почти нет.

– Меняй, – властно приказал граф. – Энергия теперь меньшая из проблем.

Не знаю почему, но я подчинились. Черты лица поплыли, уродуя яркую восточную красавицу, превращая ее в постаревшее подобие самой себя. В волосах появилась седина, под глазами – мешки, а в уголках губ – морщины.

– Оригинально, – одобрил Малкольм. – А теперь пошли.

Бег по коридору продолжился. Оказавшись в танцевальном зале, мы замедлились. Здесь праздник продолжался. Вновь кружились парочки, звучала музыка, девушки ловили потенциальных женихов. Граф поднял воротник фрака и, пряча в нем лицо от окружающих, двинулся к центральному выходу.

Я наблюдала за ним и ломала голову, кто же он такой. Малкольм так много знал обо мне, был таким же сильным, как и я, но, судя по всему, внешность менять не мог.

Миновав вход с двумя привратниками-Церберами, мы сбежали по лестнице и сели в первый же попавшийся наемный экипаж, которых тут наблюдалось превеликое множество.

– Где ты живешь? – спросил в лоб Малкольм, но черта с два я назвала бы настоящий адрес вот так сразу.

Зато произнесла название гостиницы, где оставались мои вещи. Нейтральная территория казалась мне более безопасной.

– Что за фотографию вы показали констеблю? – решила я, что настало мое время задавать вопросы.

В ответ мне протянули ту самую карточку.

Взяв сложенный вдвое листок, я аккуратно раскрыла его и обомлела.

На черно-белом изображении была я. Точнее, мое любимое амплуа восточной красотки в роскошном свадебном платье. Таком, о котором можно только мечтать: нарядном, расшитом драгоценным жемчугом. Мое лицо не скрывала вуаль, и я выглядела счастливой, такой же счастливой, как и жених рядом. Граф Малкольм.

– Но… – у меня не находилось слов. – Это невозможно! Это не я.

– Фотография сделана десять лет назад. И да, это не ты. На фотографии моя покойная супруга Ванесса. Но начинать наш разговор нужно не с этого, – красавчик сделал паузу. – Меня зовут Эдриан. Граф Эдриан Малкольм, и это я заказал твой портрет у художника, а после прислал платье.

– Но зачем?

– Потому что искал тебя.

Весьма забавно. Я едва удержалась от скептического фырка. В сложившейся ситуации меня пугало и смущало практически все. Начиная от того, что нынешний облик не был настоящим, а значит, и искал граф не совсем меня. И в то же время он поразительно много знал о моей природе.

– «Потому что искал» – это не ответ, – процитировала я. – С какой стати вы это делали?

– Мои мотивы не имеют значения, – перевел разговор Эдриан. – Я думаю, тебя гораздо больше заинтересует собственная природа. Неужели ни разу не задавалась этим вопросом?

Пришлось пожать плечами. Себя я гордо величала фурией, а с внутренним чудовищем смирилась и научилась жить. Даже Голод тяготил с каждым годом все меньше. В конце концов, я делала этот мир чище от всяких подонков.

– Раньше задавалась, сейчас – нет.

– А зря, – граф внимательно посмотрел на мое измененное лицо и продолжил: – Я не знаю твоего настоящего имени, но знаю о твоем даре немного больше, чем ты сама.

– Например?

– Например, что появился он семь лет назад, я могу даже сказать точную дату. В ту ночь с тобой наверняка произошло нечто трагическое.

В горле пересохло от чужой осведомленности. Так и было, семь лет назад я вышла замуж, сложно спорить с тем, что это действительно самое трагичное событие в моей жизни.

– В ту же ночь умерла Ванесса. Меня не было с ней рядом, но если бы я знал заранее, никогда бы не допустил этого, – в голосе Малкольма послышалось сожаление. – Твой дар не является твоим. Это ее силы. Древние, неподвластные, непостижимые для обычных смертных.

Тут я все же не удержалась и хмыкнула. А я, по мнению этого странного графа, разве не смертная? С утра вроде как была.

Вот только моя глупая улыбка с каждым мгновением мрачнела все больше под многозначительным взглядом собеседника.

В этот момент карета остановилась возле гостиницы, но я не торопилась из нее выходить.

– Что вы имели в виду, говоря о простых смертных? – потребовала я ответа.

– Не здесь, – отрезал граф.

Он расплатился с извозчиком, и мне пришлось выбраться из экипажа и пойти к входу в здание. Малкольм шел позади, я спиной ощущала вибрации его тихих шагов.

На этот раз консьерж не спал и, вопреки моим надеждам, проводил нас весьма любопытным взглядом. Сейчас это было лишним. Пришлось посетовать на судьбу за ее очередной поворот ко мне филейной частью.

Поднявшись по лестнице, я уже не была столь спокойна, как пыталась казаться.

– Итак, мы остановились на «простых смертных», – напомнила я, усаживаясь на край кровати, где лежало платье, в которое я собиралась переодеться утром.

– Все верно, – подтвердил Эдриан. – Вот только ни я, ни ты таковыми не являемся. Точнее, ты ею была, пока не приняла дар Ванессы.

– А можно не ходить вокруг да около? – я начинала злиться оттого, что ответы приходилось буквально вытягивать. – Выкладывайте начистоту, граф!

– Желание дамы – закон, – он придвинул к себе единственный стул в комнате и, усевшись напротив, начал рассказ: – Нас всегда было двое. Я и она. Каждый со своей силой и слабостью, словно созданные друг для друга и не могущие существовать поодиночке. Ванесса называла себя Возмездием, она выбрала себе роль судьи и питалась человеческими грехами. На деле же я знал, что ей просто нравится убивать, и смотрел на это сквозь пальцы. Мне было, в сущности, все равно, как она развлекается. Главное, чтобы утром возвращалась домой.

– Зачем?

– Потому что я без нее не мог, – мужчина закинул ногу на ногу и откинулся на спинку стула.

Весь его вид излучал уверенность и спокойствие, а взгляд голодных глаз так и блуждал по моей фигуре. Опасный, хищный взгляд зверя, который почуял жертву, и одновременно такой сожалеющий.

– Ванессу мучил Голод, нестерпимое желание испить чужих грехов. Меня же съедала Жажда. Жажда Ванессы. Это никогда не было любовью, просто болезненное существование без возможности жить иначе. Проходили века, годы. Мы меняли имена, статусы, документы. В разные годы она была моей сестрой, женой, иногда любила играть в старость и становилась моей матерью. Это никогда не было весело, а потом и вовсе приелось. Долгая жизнь никому не идет на пользу. А в последний век мы стали ненавидеть друг друга особенно сильно, но, даже несмотря на это, были вынуждены продолжать жить бок о бок. На фотографии наша последняя свадьба.

Я слушала и старалась не перебивать графа, но сейчас все же не выдержала:

– Что значит «проходили века»? Сколько вам лет, Эдриан?

– Я сбился на третьей тысяче, кажется, это было вечность назад.

Мои глаза расширились. Невозможно. Они же не бессмертные, в самом деле? Бред!

Он же сам сказал, что Ванесса умерла!

– Как погибла ваша жена?

– Уже неважно. Это свершившийся факт.

– И все же? – настояла я.

– Совершила самоубийство. В один миг порочный круг нашей жизни разомкнулся. Женщина, которую я ненавидел, исчезла из моей жизни, но радости это не принесло.

– Почему? – задала я глупый вопрос, за что получила взгляд, достойный дурочки.

– Что тебе непонятно в слове «жажда»? – в голосе собеседника проскользнула злость. – Первый месяц после ее смерти я лез на стены от боли, второй – пытался убить себя. На третий смирился, что буду жить вечность в муках. А после меня поразила догадка: ее дар не мог пропасть бесследно. Слишком велика сила. И я стал искать. Семь долгих лет.

Я нервно сглотнула. Граф не выглядел маньяком с болезненной зависимостью, вот только его слова говорили об обратном.

– Поздравляю, нашли. Все знаете о даре, о Голоде, о грехах. Но что дальше?

– Я бы мог соврать тебе, рассказав сказку о Великой любви, которая воспылала во мне, едва я тебя увидел. Но это будет наглой ложью. Предпочту быть откровенным: лицо Ванессы, по которому я искал тебя, мне глубоко осточертело за тысячи лет. Я даже не знаю, как твое имя. Но твое присутствие рядом и близость мне жизненно необходимы…

– Какая именно близость? – опасливо уточнила я, при этом в глубине души оскорбившись на слова пусть и не о моей внешности.

– Не строй из себя идиотку, – чересчур мягко ответил Эдриан. – Секс – и ничего более.

– Ну, знаете ли! – внутри вскипело возмущение. – За кого вы меня принимаете?!

Ответом мне послужил смех.

– За ту, кем являешься. Скольких ты убила за эти семь лет? Десять, двадцать, сотню? Только не ври, что все это время обходилась невинными поцелуями, я ведь тоже не идиот.

Кожа на лице вспыхнула румянцем.

Одно дело убивать преступников, которые этого заслужили. Да и меня мучил Голод! Но спать с незнакомцем просто так, потому что это ЕМУ нужно? Увольте!!!

– А не боитесь, что я вас случайно во время процесса убью? Хлоп! И вы труп во время оргазма!

– А ты попробуй, – с вызовом произнес граф. – Я буду счастлив, если ты избавишь меня от этой никчемной вечной жизни.

– А какой мне в этом резон? Зачем мне помогать вам утолять свою Жажду? – не успокаивалась я.

– Затем, что я идеальный бессмертный источник утоления твоего Голода.

Я замерла, ошарашенная ответом, а в следующий миг вскочила с кровати и принялась расхаживать по комнатке.

То есть как это? Убить графа невозможно, даже мне?

Не то чтобы мне очень захотелось сделать его трупом, но здоровое любопытство проснулось вместе с чувством гордости и вредности. Графу от меня нужен только секс, мне же от него не было нужно ничего. Точнее, энергия стала бы приятным бонусом, но у меня были альтернативы, а у него – нет.

– Ну, идеальным я бы вас не назвала при всем желании, – остановившись, я надменно смерила взглядом мужскую фигуру сверху вниз и, скрестив на груди руки, принялась гнуть свою линию. – И на роль вашей постельной грелки я не нанималась, так что ничем не могу помочь. Разве только сказать спасибо за разъяснение некоторых особенностей моей натуры.

Лицо графа вытянулось, он медленно с грацией ленивого зверя поднялся со стула. Вероятно, после признания в своей идеальности на роль моего ежедневного бутерброда он ожидал, что я к нему на шею брошусь, но несколько ошибся, сделав эти предварительные выводы.

– Не могу ответить «пожалуйста» на ваше лестное высказывание, – проклокотал он. – Но неужели вы думали, что, проведя в поисках вас целых семь лет и рассказав правду, я молча развернусь и уйду, если получу отказ?

Я с сомнением взглянула на Малкольма.

– Вы мне угрожаете? – сузив глаза, поинтересовалась я.

– Отнюдь, – покачал он головой, – Ставлю перед фактом!

И сделал шаг навстречу.

Я отскочила от него словно ужаленная. Соперник приближался, стремительно сокращая расстояние между нами. Впервые за долгие годы меня накрыла несвойственная мне паника. Одно дело – самой охотиться на заведомо слабую добычу, чтобы превратить ее в пищу, совсем другое – оказаться лакомым куском для графа.

Я схватила первый попавшийся под руку предмет, коим оказался потрепанный временем канделябр, и замахнулись:

– Еще шаг – и я проломлю вам череп, – прошипела, глядя в лицо Эдриану. – Если вы бессмертный, это еще не значит, что я не сумею пустить вам кровь.

– А Ванессе нравились жестокие игры, – как-то двусмысленно произнес он, занося ногу для следующего движения. – Собственно, это единственное, что нравилось моей жене, кроме убийств!

– Я не ваша жена, – еще более зло прорычала я и со всей силы метнула подсвечник ему в лицо.

Моя надежда, что эта мера хоть на несколько минут обездвижит мужчину и даст возможность сбежать, превратилась в пшик, когда граф, словно мушку, отбросил летящую в него болванку. Изменив траекторию, железка воткнулась в соседнюю стену, войдя в нее, словно нож в масло, что показалось мне абсолютно немыслимым. Мои, превосходящие любого человека, силы были ничтожны рядом с мощью графа.

Сердце колотилось как бешеное, когда я начала отступать, но и сдаваться не собиралась. Любые предметы, которые попадались мне под руку, я швыряла в мужчину, но его это лишь забавляло. Он словно действительно играл со мной, наслаждаясь моментом и моей беспомощностью.

Отступая, я обогнула кровать, мне пришлось даже запрыгнуть на нее, чтобы вновь оказаться с противоположной стороны от Эдриана, но соперник лишь повторил за мной этот маневр.

Как жаль, что я не додумалась носить с собой хотя бы нож, слишком была уверена в собственных силах. За предметами интерьера в ход пошла мебель, без труда оторвав от пола прикроватную тумбочку, я и ее отправила в сторону мужчины. Раздался грохот, когда граф откинул ее прочь, разнося в щепки.

Как же я надеялась в этот момент, что на шум проснутся соседи из других номеров или вызовут полицию. Но, как назло, помощь все не собиралась появляться.

– Может, хватит уже этого балагана? – все с той же полуулыбкой поинтересовался подлец. – Поиграли – и хватит. Сними же свое прелестное платье и позволь мне взять тебя!

– Да я скорее сдохну от Голода, чем разрешу себя коснуться! – выкрикнула я, все еще надеясь переполошить кого-нибудь громким звуком.

Мне было плевать, насколько граф идеален для моей пищи, но насилия над собой я не могла позволить. Мне хватило одного раза в жизни, когда гадкий старикан Клайвшот решил надругаться надо мною. И пусть Малкольм выглядел красавцем, это не меняло его намерений: передо мной был бессмертный подлец, жаждущий овладеть моим телом.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Игривое выражение исчезло с его лица, на смену ему пришло яростное и злое, будто лик коршуна, который готов впиться когтями в мышь.

В один миг Эдриан преодолел те крохи расстояния, что разделяли нас. Я оказалась сжатой в крепких руках, а следом и поваленной на кровать.

Тяжелое тело нависло сверху, вжимая в матрас. Одни боги видели, как я сопротивлялась, пыталась брыкаться, билась руками и ногами, но это было словно сражение с непобедимой стихией, которую невозможно сломить. Эдриан сковал мои руки жестким захватом и теперь удерживал за запястья над головой, второй рукой он шарил по моему телу. Я извивалась, пыталась выкрутиться под ним, но не выходило ровным счетом ничего. Каждый раз, сталкиваясь глазами с холодным взглядом графа, я понимала – бесполезно. Он свое возьмет, хочу я того или нет.

Свободной рукой он рванул верх лифа, разрывая на мне безумно дорогое платье. Ткань треснула под немыслимой нечеловеческой силой и сдалась.

Разорвались десятки нитей искусной вышивки, в этом треске я лишь различила, как по полу рассыпались драгоценные аметисты, когда-то пришитые к наряду.

– Невероятное тело, – завороженно прошептал мужчина, рассматривая меня сверху. – Ванесса обожала его, я тоже любил, особенно запах этой сладкой кожи.

Я всхлипнула.

Обнаженная, униженная, распластанная, я лежала под своим будущим насильником и не знала, что делать. В отличие от старика Клайвшота, графа я даже убить не смогу. Никогда не смогу.

Мне оставалось только вытерпеть то, что он собирался сделать. Стиснув зубы и закрыв глаза, обещая себе когда-нибудь найти способ, чтобы отомстить.

– Ну же, – словно пытаясь меня ободрить, прошептал граф и огладил рукой полушарие моей груди. Он даже старался, был нежен в этот момент и трепетно сжал горошину соска, поиграв пальцами. – Не будь такой же стервой, как Ванесса. Я уверен, ты лучше. Так зачем эти ужимки и игра в недотрогу?

– Игра? – мой всхлип совпал с возгласом. – Для вас это игра?

На глаза невольно навернулись слезы.

– Ванессу вы тоже насиловали, называя это игрой?!

Нервы, словно натянутая струна, лопнули. Я сорвалась на истерику. Не знаю, откуда взялись новые силы к сопротивлению, но я вновь принялась отбиваться, крутится, царапаться, лишь бы выбраться из-под мужчины. Кажется, я даже кричала, срывая голос.

Эдриан отпустил меня так же быстро, как и поймал. Отскочил, будто от прокаженной, к противоположной стене и медленно сполз по ней.

Я же, почувствовав свободу, немедля подобралась и забилась в дальний от мужчины угол. Возможно, это было глупо, и мне бы бежать дальше, выбив окно и ласточкой нырнув на улицу, но меня колотило мелкой дрожью. Я куталась в разорванную материю и пыталась отдышаться.

Смотреть на своего насильника напрямую я боялась, хоть и продолжала краем глаза отслеживать его фигуру. Граф все так же сидел, привалившись к стенке, и рассматривал меня куда более открыто, чем я. Было видно, что ему плохо, но не от боли физической, а от Жажды, сводящей с ума. Эдриан словно сопротивлялся самому себе, но удерживался от попытки добраться до меня вновь.

– Ванесса называла это игрой «Охотник и жертва». Ей нравилось убегать, чтобы я преследовал. Она говорила, что это единственная возможность понять, что чувствует еда, когда она выпивает ее жизнь, – словно оправдываясь, произнес он.

– Ваша жена была редкостной сукой, – ответила я ему из угла. – Я знаю о ней всего несколько часов, а уже ненавижу за то, что она сумела сломать мне жизнь.

– Как вас зовут? – наконец удосужился спросить он.

– Неважно, – огрызнулась я. – Вы все равно будете упорно игнорировать мое имя, называя именем жены.

– И все же.

Мгновение я помялась, стоит ли говорить ему. Но какая, в сущности, разница, если этот бессмертный подонок рано или поздно в своей бесконечной жизни узнает правду.

– Роуз, – сдалась я.

– Тогда простите меня, Роуз, – опустив голову, произнес Малкольм. – Семь лет Жажды кого угодно сведут с ума. Я не собирался вас насиловать, просто на какой-то миг я опять увидел себя частью бесконечных игр с Несс. Еще раз простите.

Он с усилием поднялся с пола, отряхнул одежду от пыли и щепок, которых теперь было сполна по всей комнате, и двинулся к двери.

– Ну и куда вы? – окликнула я его.

– Прочь. Подальше из этого города, а возможно, из страны. Я прожил в Жажде семь лет, сумею прожить и дальше.

Мне захотелось истерически расхохотаться. Отличное предложение со стороны графа, а главное – любезное: исчезнуть из моей жизни так же быстро, как в ней и появиться. Вот только было одно «но».

– Вы разорвали на мне платье, разнесли полномера, который, между прочим, оформлен на мое настоящее имя. Поэтому спешу сообщить, что платить за это безобразие мне нечем.

Собственно, если с платьем ситуация была вполне поправима, то счет за номер рисковал быть неподъемным для кошелька вдовствующей баронессы Клайвшот.

– У вас есть второй наряд, – граф кивнул на целое платье, в котором я пришла, будучи в образе Роуз. – За номер не беспокойтесь, я все оплачу.

– Надеюсь на ваше благородство, – не без доли ехидства отозвалась я, мысленно отмечая, что уже не чувствую себя затравленной ланью.

В следующий миг дверь комнаты хлопнула. Граф все же сбежал, оставляя меня в одиночестве.

Времени жалеть себя дальше не было. Я решительно вскочила на подрагивающие ноги и кинулась закрывать за Эдрианом замки, чтобы, не дай бог, не вернулся, а уже после принялась снимать остатки роскошного наряда.

В ставшем тряпкой платье уже нечем было восхищаться. Вышивка порвана, аметисты разбросаны по всей комнате. Будь у меня больше времени, я бы облазила каждый миллиметр номера и собрала камни, все же не в моем положении разбрасываться подобным богатством. Сейчас же я подобрала парочку, засунула в ридикюль и принялась облачаться в скромное, но такое привычное траурное платье. Родная внешность вернулась с легкостью и даже внутренней радостью. После случившегося превращаться в такой любимый доселе образ роковой брюнетки я не собиралась никогда. А едва я была полностью готова, в дверь постучали. Я невольно вздрогнула, боясь, что вернулся граф.

– Кто там?

– Хозяин отеля, – раздался требовательный голос. – Один из постояльцев заявил, что нанес ущерб комнате. Мне необходимо оценить потери. Откройте!

Мне захотелось сбежать через окно, лишь бы не выполнять требование. Но, взяв себя в руки, я подошла и отодвинула щеколду.

За дверью меня ожидал гневного вида худощавый мужчина средних лет. Было видно, что его подняли с кровати, разбудив среди ночи. За ним стоял мальчишка-администратор, растерянный и чем-то напуганный. Замыкал эту компанию граф.

– Как видите, – сообщил он хозяину, – ущерб не столь катастрофичен, но я готов оплатить!

Сам же владелец отеля, разглядывая разнесенный номер, потерял дар речи.

– Не катастрофичен? – взревел он. – Да здесь ремонт на тысячи золотых.

– Не преувеличивайте, – покачал головой Эдриан. – Цена этому клоповнику не больше пятисот монет.

– Я вызову полицию, – взревел хозяин, от этого голоса мне захотелось втянуть голову в плечи.

– Пожалуйста, – слишком легко согласился граф. – Тогда все выплаты будут в рамках судебной тяжбы, после того как компетентный оценщик подсчитает точные затраты на восстановление этой каморки. Думаю, на трех сотнях золотых все закончится!

Слова Эдриана возымели действие. Хозяин отеля осекся и призадумался.

– Восемьсот, – это мое последнее слово.

– А пятьсот – мое, – не уступил Малкольм и в итоге победил.

На меня в этом поединке никто даже внимания не обратил до того момента, как Эдриан не отсчитал положенную сумму.

– И даму свою заберите, – буркнул умасленный хозяин. – В следующий раз для своих извращенных игрищ выбирайте отели моих конкурентов. Там хоть все разнести можете!

– С удовольствием воспользуемся вашим советом, – отозвался граф, делая мне едва уловимый кивок, чтобы поскорее выходила из номера.

Не то чтобы я хотела с ним куда-то идти, но раз обстоятельства сложились подобным образом, то и покидать гостиницу я была вынуждена с Малкольмом.

Уже на улице я осознала, как близок час рассвета. Где-то на востоке уже начинало светать, а значит, домой я безнадежно опаздывала.

– Мне пора, – буркнула я графу, круто разворачиваясь на каблуках, чтобы убраться подальше.

– Могу я хотя бы довезти вас до дома, Роуз? – послышался голос мужчины, а еще догоняющие шаги. – Да, я вел себя неподобающе, но ничто не мешает мне поймать экипаж и оплатить вам дорогу.

– Вы, наверное, думаете, что я полная идиотка, если решили, будто соглашусь? – не снижая темпа ходьбы, буркнула я. – К своему дому я вас и близко не подпущу, так что будьте добры выполнить свое обещание и исчезнуть из моей жизни прямо сейчас.

Но шаги позади и не думали прекращаться: граф упорно следовал за мной, а я, словно спиной, ощущала его снисходительную улыбку.

– Я не считаю вас идиоткой, но ваш адрес перестал быть тайной, едва вы озвучили свое имя.

Как вкопанная, я замерла на полушаге. Слова графа казались блефом, однако в голове прокручивались догадки о том, где я могла проколоться. Решения не находилось, и я почти убедила себя, что Малкольм затеял очередную игру и теперь пытается обмануть и запутать меня. Вот только, переубеждая меня и явно насмехаясь, мужчина вслух произнес мой адрес.

– Улица Чертополошья 13, баронесса Розалинда Клайвшот, – констатировал он. – Или вы думали, что я забуду адрес, куда направлял курьера с платьем? Конечно, стало некой неожиданностью, что искомая мною девушка и та, о которой Мишель Лонтье отзывался как о несчастной вдове, не терпящей мужчин, – одно лицо. Но я тоже не идиот, умею совмещать факты.

Пришлось прикусить губу – глупо вышло. Меня выдал чересчур длинный язык одного талантливого художника.

– Раз вы знаете адрес, то можете догадаться, что экипаж не пригодится, – развернувшись лицом к оппоненту, рыкнула я. – Мне до дома десять минут неспешным шагом, и можете быть уверены: я с удовольствием преодолею несколько кварталов без вашей помощи!

Мне казалось, я говорила убедительно, но, видимо, недостаточно для того, чтобы этот тип отстал.

– Через несколько минут рассвет, – упрямился он. – И мне будет спокойнее, если я все же провожу вас. Даже несколько кварталов могут быть опасными в этот час.

– Я могу постоять за себя! – отрезала я и вновь двинулась в своем направлении.

– Можете, но только ночью. С первыми лучами солнца это тело… – он смерил меня оценивающим взглядом, – …станет слабым, как мышь.

Я вспыхнула от возмущения: сравнение с животным мне не понравилось, но вместо выяснений я просто ответила той же монетой.

– А знаете, – почти проворковала я. – Если вам так нравится бежать за мной следом, тогда пожалуйста. Можете побыть моим цепным псом!

Раз мой адрес раскрыт, то особо скрываться смысла не было, и следовало поспешить домой.

Внутри поселилось беспокойство, что матушка с сестрами уже могли вернуться, а меня не застать. С них бы сталось проигнорировать мою просьбу не будить, ведь на маскараде произошло столько событий, которыми они непременно поспешат поделиться.

Завернув в ближайшую подворотню, я двинулась вдоль темных стен, петляя по закоулкам. Малкольм молчаливо и ненавязчиво двигался чуть позади. Реплику про «пса» он сделал вид, что простил, хотя я прекрасно понимала, что за эту поблажку от меня чего-то ждут. И, вероятно, ждут чего-то определенного.

– На что вы рассчитываете? – спустя квартал все же не выдержала я. – Если на близость, то можете даже не мечтать.

– Это я и так понял из наших предыдущих разговоров.

– Тогда что? – не унималась я. – Или вы уже передумали исчезать из моей жизни?

– Напротив, с каждой минутой все больше убеждаюсь, что должен бежать от вас как можно дальше.

– В чем же проблема? Бегите. Или вам необходим ускоряющий пинок?

– Пинок – вряд ли, но поцелуй – быть может…

Я закатила глаза. Конечно, если выбирать между сексом и прикосновением губ, второе куда предпочтительнее. Да и приток фактически дармовой энергии искушал. А сам граф явно не отстанет, не добившись от меня хоть подобия ласки.

– Один поцелуй – и вы не ищете со мной новых встреч, – после недолгих раздумий предложила я ему, тут же добавив: – В ближайшие сто лет – уж точно.

Малкольм ответил, едва мы повернули на мою улицу:

– Этот поцелуй выходит для меня столь дорогим, что я буду вынужден искать в договоре лазейки.

– Тогда ваше слово не будет стоить и гроша, – легко парировала я.

– Впрочем, мы можем обговорить одно исключение: если вы сами не попросите меня о помощи или встрече.

– Никогда такому не бывать!

– Не зарекайтесь, Роуз, – спиной я опять почувствовала улыбку на его губах. – Если я что-то и понял за тысячи лет, так это то, что никогда нельзя быть в чем-то уверенным.

– И все же никогда, – твердо стояла я на своем. – Никогда я сама вас не позову. И, кажется, мы дошли до моего дома.

Я остановилась у секретного лаза в заборе, за которым раскинулся матушкин сад. Через главные ворота путь мне был точно заказан, а посему расстаться с Малкольмом я собиралась уже здесь и сейчас.

– Что ж, целуйте, – равнодушно дозволила я ему, будто согласилась на великое одолжение.

Мужчина медленно приблизился ко мне, я разглядела каждую черточку его точеного идеального лица. Сейчас я ни капельки не боялась графа, наверное, близость дома позволяла мне чувствовать себя увереннее рядом с ним. Быть может, поэтому я даже не закрыла глаз, когда его губы коснулись моих.

Поцелуй был… никаким.

Безвкусным.

Умелые движения губ Эдриана, конечно, завлекали, и, несомненно, будь я простой девушкой, граф вскружил бы мне голову и даже сорвал бы не один стон. Но… для меня это было никак. Я чувствовала поток энергии, тянущейся от него ко мне: сильной, упорной, живительной, но абсолютно никакой.

Людские грехи были сладкими, манящими, пьянящими. Апельсин, яблоки, корица, вино, гвоздика, сандал, кориандр… Всего и не перечесть.

Малкольм же казался пустым, не дарящим никакого удовольствия, кроме утоления чувства Голода. В этот момент я впервые поняла Ванессу: неудивительно, что она ненавидела графа и шла убивать. Ей хотелось вкуса!

Так же как и мне сейчас!

От этой мысли мое сердце болезненно сжалось, ведь я вмиг узрела свое будущее. Такое же, как у Ванессы. Убивать я буду долго, веками… бесконечно. Не из-за голода, а ради удовлетворения другой чудовищной потребности. Ради ощущения сладости чужих жизней.

– Хватит, – выпалила я, отворачиваясь и упирая ладонь в его грудь.

Когда мужчина отпрянул, я резко развернулась, направившись в сторону забора. Не терпелось поскорее протиснуться в лаз, оказаться в саду и покончить с этим непрекращающимся кошмаром.

– Роуз, один вопрос, – вырвал из раздумий его баритон.

Я вздрогнула скорее от раздражения, чем от неожиданности, по телу будто пробежали неприятные мурашки.

– Что еще? – я не пыталась с ним фамильярничать. Этот тип порядком надоел мне навязчивостью и нежеланием оставить меня в покое. – Разве вы получили не все, что хотели, или после «аперитива» желаете перейти к «десерту»?

– Хотелось бы сказать «да», но так как у нас с вами был уговор, вынужден отказаться, – сказал он так, будто это я некоторое время назад приставала к нему и пыталась изнасиловать. – Каковы ощущения после нашей весьма скромной близости? Неужели не понравилось?

Его самодовольный тон порядком начинал раздражать.

– Когда целовала вас…

Хотелось ужалить побольней, чтобы след от моих слов надолго врезался в его память. И, не оборачиваясь, я продолжила:

– …я не почувствовала НИ-ЧЕ-ГО. Абсолютно. Хотя нет. Вкус вашего поцелуя доставил мне такое же удовольствие, как и стакан горячей воды в знойный день. Сомнительное удовольствие, которое мне не хотелось бы испытывать вновь.

Он усмехнулся. Спиной я ощутила, как он приблизился ко мне, а затем его сильные руки коснулись моих плеч. Вдруг захотелось исчезнуть, в надежде на это я даже прикрыла глаза. Как же хотелось оказаться подальше от этого негодяя!

– Хотите, расскажу, что почувствовал я? – прошептал граф мне на ухо и, не дожидаясь моего ответа, произнес: – Ваш вкус незабываем, мне даже показалось, что Ванесса по сравнению с вами была банальным перезрелым персиком. Сладким и до тошноты приторным.

Я скривилась.

– Не стоит так нагло льстить мне. Думаю, что для покойной жены вы тоже не были идеалом. Будьте же благодарны бедняжке хотя бы за то, что она долгие годы спасала вас от мук.

– Конечно, я ей благодарен, – с грустью рассмеялся он. – Вот только вы имеете хоть некую иллюзию свободы, а моя участь зависит от вас, как когда-то я зависел от Ванессы.

Его слова ни капли меня не тронули, скорее, наоборот.

– Привыкайте жить с Жаждой, граф, – холодно произнесла я. – Когда-то у вас это неплохо получалось. Прощайте.

– До встречи, – словно исправляя меня, отозвался Малкольм. – И помните, вы всегда можете попросить меня о помощи!

Зря надеется. Я твердым шагом двинулась к забору и нырнула в лаз, чтобы скрыться в зарослях густой сирени.

Пробираясь меж кустов, я старалась быть как можно тише и незаметнее, ведь в рассветной тишине даже легкий хруст ветки казался мне громом. Надежда, что я успела вернуться раньше матушки и сестер, давно покинула меня, наверняка они уже несколько часов как дома, и мне остается лишь надеяться, что родственницы крепко спят после насыщенного событиями мероприятия

Едва я выбралась на дорожку, ведущую к клумбе под моими окнами, как была тут же окликнута почти забытым голосом.

– Доброе утро, баронесса, – послышалось за спиной. – Или, быть может, доброй ночи?

Лорн. Уж кого угодно, а не его я ожидала повстречать в этот предрассветный час. Матушка ведь заверяла, что детектив уехал в столицу, но вместо этого Ричард совершал свою обычную пробежку по нашему саду.

– Видел, вы не одна, – с некоторым ехидством отметил он. – Сегодня ваш поклонник набрался духу и соблаговолил проводить вас до дома. Очень любезно с его стороны. Как мы уже убедились, такой красивой барышне опасно выходить на улицу одной.

Я закатила глаза к небу, вездесущий Лорн умудрился заприметить меня и Малкольма вместе. Какой кошмар, хотя в случае с назойливостью детектива это было даже неплохо, особенно после нашего с ним поцелуя. Но вот тон, которым он обращался ко мне, абсолютно мне не понравился.

Я хмуро посмотрела на стоявшего не так далеко мужчину. Он демонстративно вытер проступившие капельки пота и закинул мягкое полотенце на мускулистые плечи. Но на меня эти мужские фокусы не подействовали. Я чувствовала себя настолько прескверно, что была готова убить любого, пусть даже им окажется Лорн.

– Скажите, детектив, не кажется ли вам, что наши утренние встречи становятся неприятной традицией? – уперев руки в бока, уставилась я на него злым взглядом.

– Я всегда занимаюсь пробежкой на рассвете в вашем замечательном саду, – улыбнулся он, показательно разведя руками и изображая одно из упражнений. – И вовсе не виноват, что чьи-то ночные свидания имеют особенность заканчиваться именно в это время. К слову, приличные девушки в это время спят в своих кроватках и видят сны.

Он подошел ближе, не обращая внимания на мое полное гнева выражение лица.

Изо всех сил я старалась сдерживаться, чтобы не влепить ему пощечину за подобные намеки. Какое право он имел так разговаривать со мной? Или после одной ничего не значащей чашечки кофе и поцелуя он вдруг решил, что может говорить мне все, что заблагорассудится? Это из-за него я мучилась от Голода. Из-за него оказалась на чертовом балу и столкнулась с проклятым Малкольмом. Боже, как я сейчас жалела о том, что матушка разрешила ему остановиться у нас… и вконец испортить мне жизнь.

– Порядочные мужчины, детектив Лорн, не суют свои любопытные носы в чужие дела, – возмущенно заявила я. – Вижу, вы, уважаемый постоялец нашего скромного гостевого домика, к таковым не относитесь. Всего доброго!

– Будьте осторожны, когда начнете взбираться к себе в комнату. Ваш благочестивый любовничек уже ушел, и ловить вас будет некому, – продолжил насмехаться Ричард, наблюдая за моими решительными шагами к окну. – Всего хорошего, баронесса. Сладких снов.

– Бегите уже. Вас заждались ваши… упражнения!

Лишь когда Лорн убежал завершать утреннюю зарядку, я осознала, какой тонкий намек получила от детектива.

Черный ход, через который я планировала попасть в дом, оказался заперт, в итоге пришлось очень тихо подставлять садовую лестницу под окно и забираться в комнату через подоконник. Как объяснить появление лестницы утром матушке, я решила подумать позже. Очередная ложь вряд ли ухудшит мое положение еще больше.

Зато, едва оказавшись в родной спальне, я наконец-то почувствовала себя спокойно. Усталость навалилась сильнейшей тяжестью. Быстро сняв одежду, я залезла под одеяло и почти сразу погрузилась в объятия Морфея, пообещав себе разобраться с проблемами позже.

* * *

Утро началось с робкого, но настойчивого постукивания в дверь комнаты.

– Войдите, – сказала я, с трудом разлепив глаза.

– Роззи, ты все еще нежишься в постели? – Бри влетела в мою комнату, словно ураган, и вмиг оказалась лежащей рядом со мной на кровати. – Мне так жаль, что вчера ты не смогла быть с нами на маскараде. Вечер был незабываемым! Мне даже удалось отвлечься от дурных мыслей.

Вмиг меня окутало ее бесконечное восторженное щебетание, деталей я почти не разбирала, хотя ее лучащиеся светом глаза не могли оставить меня равнодушной.

– Вижу, это не все, что ты хотела мне рассказать, – проницательно заметила я, когда она умолкла, но вид при этом оставался загадочным. – Ну же, не томи. Ты познакомилась с каким-нибудь интересным кавалером?

– Едва мы с матушкой и сестрой вошли в залу, как ко мне подошел офицер в маске и пригласил на танец. Казалось, что мы вальсировали всего мгновение, так быстро пролетел вечер. Он был таким галантным, я даже…

– Ни разу не наступила ему на ногу? – решила пошутить я, безжалостно вторгаясь в мечтательные мысли Бриттани.

– Пригласила его к нам на ужин, – закончила она. – Как думаешь, я поступила правильно? Не слишком ли легкомысленным был мой поступок?

– Если этот человек тебе действительно понравился, то ты все сделала правильно! – поддержала я.

Хоть сестра и была немного наивной, и порой даже вела себя весьма опрометчиво, но лучше пусть думает о том, как сервировать стол к ужину, чем о глупостях, связанных с неудавшимся женишком Пикертом.

– Когда ждать твоего поклонника?

– Сегодня вечером он будет у нас. Матушка обещала помочь мне с составлением меню.

В итоге весь день был занят приготовлениями и обсуждением меню с матушкой. Бри то и дело прибегала ко мне в комнату в новом одеянии. Розовое платье сменялось бледно-синим, затем сестра решила, что правильнее будет надеть легкое зеленое, но в итоге остановила выбор на нежно-персиковом.

– Кажется, все готово! – наконец заключила маменька, поправляя последнее выставленное на стол блюдо.

– Все выглядит просто изумительно, – сделала я комплимент ее стараниям. – А запах! Да на такие ароматы сюда должны слететься все мужчины округи.

– Не преувеличивай, дорогая, – матушка довольно улыбнулась и присела на стул во главе стола, как и полагалось старшей женщине семейства. – Ну что, девочки, ожидаем прихода гостя?

Минуты потянулись бесконечной вереницей и казались целой вечностью. Ведь гость уже довольно сильно опаздывал. Бриттани не могла сидеть на месте, то и дело подбегая к окну и выглядывая в сторону ворот.

– Бри, присядь. Не стоит всматриваться в каждую промелькнувшую тень, – в голосе матушки слышался легкий холодок. – Леди не должна так себя вести, это моветон. И вообще, если мужчина заставляет себя ждать так непозволительно долго, это показывает его воспитание не с лучшей стороны, – она на мгновение запнулась и болезненно потерла виски пальцами. – Голова раскалывается. Все, девочки, я больше не намерена терпеть эту… мигрень, мне стоит подняться в свою комнату и принять микстуру, а лучше всего прилечь. Дайте знать, если гость соизволит все-таки явиться.

Мать ушла, и комната потонула в тишине. Казалось, любое слово может окончательно разрушить все надежды Бри. Кавалер так и не пришел.

– Роззи, Эмили, я выйду на улицу и немного подышу воздухом. Хорошо? – наконец, выпалила она.

– Да, дорогая!

Мы понимали, что сейчас Бриттани стоит побыть одной. Я была даже не в силах взглянуть ей в глаза, зная, что это только усугубит обстановку, и тогда сестра точно разрыдается при всех.

Когда она вышла на крыльцо, я окончательно поняла: офицер не явится.

Офицер не явится

Вероятно, у него действительно произошло что-то из ряда вон выходящее, ведь я вчера видела его на балу, и он не показался мне подонком, как раз наоборот. От него даже не пахло сильными запахами грехов. Наверное, его отвлекли служебные дела, у моряков такое в порядке вещей. Сегодня они есть, а завтра – в море.

Я наблюдала в окно, как Бри спустилась по ступенькам и пошла по дорожке к качелям. Сестра держала в руках крохотный кружевной платочек и изредка, поднося его к лицу, вытирала набежавшие слезы. Время шло, а она все не собиралась возвращаться в дом.

– Сходи за ней, – дернув меня за рукав, попросила Эмили. – Меня она не послушает.

Посмотрев в лучистые глаза младшей сестры, я кивнула и вышла. В саду было прохладно, от земли шло легкое испарение, а в воздухе витала свежесть цветов, так вкусно пахнущих перед закатом. В голове я подбирала слова, которые скажу Бри, но, как назло, ничего не приходило на ум, разве что тень, мелькнувшая у гостевого домика, показалась мне спасительной.

Констебль Буллет как раз возвращался с работы, и я тут же поспешила к нему, приветливо помахав рукой.

– Добрый вечер, баронесса, – улыбнулся полицейский, приподняв шляпу. – Как поживаете?

– Здравствуйте, констебль. Все хорошо, – я не стала рассказывать ему о нашем неудавшемся вечере. – А как ваши дела?

– О, все просто замечательно. Сегодня нам удалось раскрыть еще одно преступление и поймать-таки наглого воришку, который несколько месяцев водил нас за нос.

– Какая прекрасная новость, – я уцепилась за нее, как рыбка за крючок. – Тогда стоит отпраздновать это важное событие. Мы с сестрами приглашаем вас на ужин. Понимаю, что вы устали после службы, но нам бы очень хотелось, чтобы вы согласились составить нам компанию.

– Благодарю, баронесса, – изумившись, произнес Буллет. – Мне нужно некоторое время, чтобы привести себя в порядок. И да, я буду рад провести этот вечер в компании вашей семьи.

Это была моя маленькая победа! Едва полицейский исчез за дверью домика, я ринулась к все еще рыдающей сестре.

– Бри, кажется, офицер сегодня не придет, – начала я.

– Да, выходит, что так, – безэмоционально откликнулась она.

– Но к нам на ужин придет полицейский.

– Какой полицейский, о чем ты, Роуз?

– Я только что встретила мистера Буллета, он весь светился от счастья. Ему с коллегами удалось раскрыть какое-то очень важное преступление, и я решила, что будет не лишним пригласить его к нам. Думаю, что уставший мужчина вряд ли будет что-то себе готовить, он перекусит чем-нибудь ужасно вредным и ляжет спать. А у нас на столе пропадает замечательный ужин. Что, если мы все вместе отпразднуем это небольшое событие мистера Буллета?

Она ничего не сказала, только пожала плечами, но по ее жесту я поняла, что сестра вовсе не против моей идеи.

– Тогда отправляйся приводить себя в порядок, а я предупрежу Эмили и матушку, – почти приказала я и сама ринулась в дом, чтобы побыстрее уладить все возможные проблемы.

Но мои опасения оказались напрасны: после того, как я озвучила свой план матушке, ее мигрень как рукой сняло. Эмили же прыгала возле меня зайчиком, хлопая в ладоши.

– Ура, гости!

Сестра была счастлива, что праздник все-таки будет, хоть и по абсолютно другому поводу. Но ей было все равно, по какому именно. В ее мыслях теплились свои ожидания от этого вечера.

Буллет не заставил себя долго ждать и уже через десять минут стоял на пороге с большой коробкой сладостей.

– Здравствуйте, мистер Буллет, – дверь ему открыла матушка. – Как мило с вашей стороны, что вы не отказались принять наше приглашение! Очень рады вас видеть. Проходите!

– Отказываться от столь заманчивого предложения было бы крайне глупо.

Обменявшись любезностями, они вошли в гостиную.

– Какой потрясающий стол. Мне даже неловко. Вы ждали гостей?

– Только вас, мистер Буллет, только вас.

Бри подняла на матушку немного удивленные глаза, но тут же поняла, что не стоит сейчас говорить о нерадивом офицере, который чуть не испортил весь вечер.

– Бриттани, дорогая, помоги нашему гостю, – распорядилась родительница. – Мистер Буллет, Розалинда сказала, что вы раскрыли какое-то весьма важное преступление?

– На самом деле сегодня нам удалось выйти на след преступника, за плечами которого была целая серия грабежей богатых особ нашего города. К сожалению, одно из происшествий имело достаточно прискорбные последствия. Сторожу дома были нанесены некоторые раны. Но прошу вас не беспокоиться, его жизни ничего не угрожает. Ну, а вор сейчас находится под стражей, где ожидает суда.

– Как хорошо, что нас охраняют такие ответственные люди, как вы, мистер Буллет. Любящие свою работу и доводящие дела до конца.

– К сожалению, пока не удается раскрыть ряд других серьезных преступлений, но мы прилагаем все усилия. Хотелось бы, чтобы злодеяний совершалось меньше.

– Нужно обязательно поднять за это бокалы, – матушка проявила инициативу и поддерживала разговор. – Удачи в ваших начинаниях, мистер Буллет.

– Благодарю вас, миссис Клейтон.

Время за ужином с констеблем тянулось незаметно. Он рассказывал множество смешных случаев, произошедших с ним на службе, а также о том, в каких нелепых местах люди умудряются хранить свои сбережения. Буллет оказался удивительным собеседником. И если вначале Бриттани почти не обращала на него внимания и скучающе гоняла по тарелке пару горошин, то спустя час она щебетала с ним буквально обо всем. Ей вдруг стали интересны политика и законы, она расспрашивала о работе детективов и криминалистов, да и о жизни полицейского участка в целом. В общем, Бри ожила, что не могло меня не радовать.

– Просто изумительный вечер, – подвела итог матушка, любуясь, как расцвела в общении с констеблем ее дочь. – Я думаю, что вам, мистер Буллет, стоит всенепременно посетить нас еще.

– Почту за честь, – улыбнулся он и, поднявшись, произнес: – Уважаемые дамы, было приятно провести с вами все этот вечер. Но вынужден откланяться, мне пора.

– Как, уже? – удивилась Бри и перевела взгляд на часы. – Я снова потеряла счет времени. Так жаль, что порой оно бежит слишком быстро.

Провожали мы констебля всей семьей, словно он не в соседнем домике жил, а за многие километры от нас. И, лишь закрыв за ним двери, я с радостью осознала – вечер-то удался.

– Ах, как же я устала, но это настолько приятная усталость, – заметила матушка. Ее внутреннее состояние было схоже с моим.

– Тогда поднимайся к себе и ложись отдыхать, – ответила я, улыбнувшись. – Да и Эмили давно пора спать. А мы с Бри все уберем.

Когда мама и сестра отправились по своим комнатам, Бриттани подошла ко мне и прошептала:

– Ты спасла этот вечер! Спасибо, Роуз!

* * *

Лорна я не встречала несколько дней, с тех самых пор, как он заметил меня в компании Малкольма. Видно, детектив погряз в горе бумаг, собранных на очередного убийцу или воришку, обшарившего богатенькие поместья.

Но сегодня ночью голод опять начал подгонять меня, и я планировала выйти на охоту. Искать  жертву в городе мне не хотелось. Вездесущий Лорн и тут мог меня выследить, поэтому я решила, что ловить очередного негодяя буду в порту.

Найти добычу  в таком месте, не должно было составить труда, скорее наоборот, множество кораблей, прибывающих в наш порт ежедневно, привозили в  трюмах тысячи ящиков, наполненных разнообразными грузами. Но помимо этого доблестные моряки промышляли и контрабандой, в том числе провозом людей, желающих начать новую жизнь в таком месте.

Поэтому не было ничего удивительного, что лучшей наживкой для погрязшего в грехах морячка станет портовая шлюха, вконец потерявшая к себе уважение.

Наряд я выбрала самый что ни на есть вызывающий, синий корсет с торчащим из-под него лифом и небольшую, мало что прикрывающую юбку. Поверх всего этого набросила плащ с капюшоном. Не хотелось никому попадаться на глаза раньше, чем доберусь до порта.

Но мне везло. Полчаса пешей прогулки – и я вдыхала пыльный воздух загнивающей пристани. Пахло углем и нечистотами, но, подгоняемая голодом, я вдыхала этот «аромат» полной грудью в надежде почуять запах сладких грехов и, наконец, насладиться долгожданным  «ужином».

Но прежде, чем начать охоту, я решила спрятать накидку в каменной арке за кучей деревяшек, когда-то служивших ящиками. Присев на один более-менее целый, я сосредоточилась, начав представлять себе новую личину – брюнетку с пышной копной прядей-пружинок, загорелой кожей и тонкими скулами.

Идеальное попадание в образ, но без какой-либо экзотики и деталей, выделяющих меня среди обычных ночных бабочек.

Выйдя из своего укрытия, я направилась вдоль причала, ведомая пойманной смесью ароматов имбиря, алкоголя, апельсина, стейка и каких-то пряностей. Настоящий подарок для ценителя вкусной еды.

Мужчина стоял, облокотившись на грубую стену из булыжников, дымя зажатой в зубах сигарой, докуренной до половины. Я подошла к нему, призывно качнув бедрами, и опустила ладонь на его мускулистую руку.

– Не найдется ли у такого сильного мужчины сигары для хрупкой леди, хотелось бы хоть как-то согреться в столь поздний час, –   пришлось даже обхватить себя руками, начав изображать продрогшую невинную овечку.

Незнакомец достал портсигар и, открыв, протянул его мне.

– Угощайтесь, –   безразлично произнес он, вновь устремив свой взор к морю.

Поняв, что этот орешек будет не так-то просто расколоть, я решила поменять план действий.

– Вы прибыли на этом корабле? – спросила, указывая в сторону его взгляда.

– Да, –   ответил он. –   Нравится?

– Очень!

– Хочешь выпить? Или ты уже согрелась?

– Не отказалась бы от стаканчика рома.

– Такого добра на нашем судне с избытком. Пошли.

Он двинулся в сторону судна, я посеменила следом.

Мы быстро поднялись наверх по трапу и двинулись к дальней палубе. До некоторого времени мне казалось, что на судне никого нет, но, минуя несколько закрытых судовых помещений, я услышала, как из одного из них доносились пьяные выкрики песни о капитане Джеке и влюбленной в него девице.

– Почему вы не с ними? –   решила я спросить у своего «ужина».

– Потому что теперь я с тобой, –   мужчина подошел к одной из кают, отворил дверь и указал мне войти внутрь. –   Располагайся, сейчас принесу обещанный ром.

И вмиг исчез.

Несколько минут я находилась в комнате одна, рассматривая пустые стены и одинокую кровать. Потом присела на нее. Постельное белье, на удивление, оказалось чистым.

Мне вдруг стало непонятно, почему от такого стойкого и уравновешенного мужчины, внешне вполне положительного, просто разило разнообразием всевозможных грехов. На миг даже показалось, что я ошиблась, и мой дар начал подводить, подсовывая фальшивые ощущения и ложные запахи. Но от мыслей меня отвлекло возвращение морского волка.

– Вот, – он протянул мне стакан с ромом и без стеснения сел рядом на кровать.

– Выпьем? – предложила я, приподнимая бокал.

– Да, – и он без промедления приложился к горлышку бутылки.

Так и сидели, я со стаканом, он – с полной тарой рома.

Наш разговор не клеился, особенно вначале. Мужчина неохотно разговаривал, бросал скупые словечки и замолкал, почти не смотря в мою сторону. Казалось, что я была для него лишь собутыльницей, ни о каком желании узнать меня поближе не было и речи. Я же пила медленно, все больше пытаясь разглядеть, что такого особенного в этом мужчине? Почему он не бросается на меня и не пытается взять силой?

После первой бутылки он вновь отправился за выпивкой и вернулся, прихватив с собой еще пару бутылок. Мужчина пил настолько много и быстро, что я едва успевала следить за тем, как один сосуд сменялся другим. После четвертого началось веселье.

– Как тебя зовут? –   спросил он.

– Разве это имеет значение? –   игриво произнесла я, раскручивая одну из своих прядей-пружинок.

– Я спросил, как тебя зовут?

Моряк отправил бутылку прямиком в стену. От неожиданности я даже вздрогнула и подобралась, хотя бояться мне было нечего. Сейчас я превосходила своего визави по силе и ловкости, но все равно решила вести себя более осторожно.

– Марта, родной. Не нужно так нервничать.

– Красивое имя, Марта, –   он опустил руку мне на коленку и с силой ее сжал. –   И ноги у тебя красивые. А знаешь, в чем беда, Марта? Кажется, у нас закончился ром. Но ты не переживай, я готов тебя согреть. Настоящие морские волки умеют дарить таким девочкам, как ты, тепло. Ах, как я изголодался по женскому телу. Будь проклято это море!

Он опрокинул меня и полез сверху. Оказавшись на мне, не стал снимать свою тельняшку, а просто порвал ее. Получилось это на удивление легко и быстро.

Я оглядела тело будущей жертвы. Мой морячок не был красавчиком, по которому сходят с ума женщины. Если на его прессе и были когда-то кубики, то сейчас их скрывал небольшой волосатый живот. Словом, простой работяга с обветренной кожей и уставшим взглядом, теряющий контроль над собой после излишне выпитого алкоголя. Было ли мне его жалко? Скорее да, чем нет. Но я прекрасно понимала, что зверь, сидящий внутри него, слишком часто вырывался наружу, особенно, когда алкоголь зашкаливал в его крови. Волк… морской волк!

– Какой ты сильный, –   начала подначивать я, усмехаясь, и провела острым ноготком по его небритой щеке. – Сначала ты показался мне скромнягой, но я думаю, что ошиблась.

– Не смей считать меня слабаком, женщина. Ты сама пришла, а значит, получишь то, чего хотела.

– Очень на это надеюсь!

Я поторопилась снять одежду, боясь, что мужчина порвет ее. Тем временем сам он разделся и нетерпеливо лапал меня.

– Да, капитан, и с кораблем у вас все в порядке, –   я снова хихикнула, изображая похотливую дурочку, и уставилась на его член.

Он притянул мои ноги к своим и навис надо мной, источая зловонный запах алкоголя.  Ему не терпелось поскорее начать, выплеснуть всю накопившуюся страсть, почувствовать то тепло, которым могла одарить только женщина.

– Держись, девочка, ты попала в самый эпицентр урагана, –   и он резко вошел в меня, закатив глаза.

Его руки обхватили мое тело и приподняли меня за спину. Он жадно целовал мою нежную кожу, впиваясь в возбужденные соски алчными губами, и я почувствовала, как его жизненная сила растекается во мне, вновь наполняя необходимой энергией. Я выгибалась и стонала от внезапно охватившего меня удовольствия, царапала его тело, оставляя ярко-красные следы, кусала губы от чувства абсолютной эйфории. Хотелось кричать от желанного вкуса своей жертвы, а какие ароматы источали его грехи и похоть! Мужчина не думал останавливаться и, как заведенный, вонзался в мое лоно, ускоряя и без того резкие движения.

Я пыталась перевернуться и оказаться сверху него, чтобы контролировать ситуацию, но он резко ударил меня по щеке обратной стороной ладони. Один раз, второй, еще…

– Прекрати, –   пыталась остановить я. –   Это не смешно!

– Молчи и не двигайся, здесь я решаю, что и как мы будем делать.

Он опустил руку на мое горло и начал сдавливать. Сначала легко, я даже получала от этой игры удовольствие, затем его пальцы сжались сильнее. Понимая, что в скором времени он полностью потеряет над собой контроль, я принялась поглощать его жизнь и энергию еще быстрее.

Он ослабевал, тряс головой и не понимал, что происходит. Движения становились медленнее, а вскоре он и вовсе, словно опомнился, отстранился, грубо откинул мои ноги, встал с кровати и попытался идти в сторону выхода из каюты.

– Куда ты? –   спросила я, пытаясь понять, что он задумал.

– Мне нужно на воздух.

Я проследила, в какую сторону он пошел, и, наспех собравшись, последовала за ним.

Он медленно брел по палубе, изрядно шатаясь и не понимая, куда нужно двигаться, да и я не понимала, хотел он позвать на помощь или просто сошел с ума. Стараясь пробираться как можно тише, я на цыпочках шла за ним, опасаясь, что его дружки из команды могут быть рядом.

Мой «морской волк» шел к причалу и, уже спускаясь по трапу, стал заваливаться в сторону, а после, потеряв равновесие, упал в воду. Подбежав ближе, я не увидела на поверхности его тела. Возможно, всему виной была темная ночь, или его затянуло ко дну, но в любом случае спасать мне было некого, да и не хотелось.

Моряк был слишком опасен, когда выпьет, и вряд ли в его жизни могло произойти что-то особенное, что заставило бы бросить эту привычку.

На этот раз мне даже не понадобилось ничего делать, алкоголь поставил окончательную точку в его жизни.

Понимая, что оказалась на месте преступления, я кинулась прочь с корабля. И только немного поплутав по подворотням и успокоив беснующееся сердце, отправилась к тайнику, чтобы забрать плащ, оставленный за старыми ящиками. Откопав его среди досок, накинула на плечи и побрела в сторону дома, но для этого пришлось выйти обратно к пристани, иначе из порта было не выбраться.

А вот обратный путь оказался не столь легким, как путь сюда.

– Эй, красавица, – передо мной стоял огромный тип, изрядно напившийся и пошатывающийся. – Что здесь забыла такая прелесть?

– Уж точно не тебя, – огрызнулась я в ответ.

Я пыталась обойти его, но мужлан преградил дорогу, повторяя каждый мой шаг.

– Один поцелуй – и можешь идти дальше, –   пьяно усмехнулся он, протягивая ко мне руки.

Я всячески избегала его прикосновений, это мельтешение напоминало какой-то нелепый танец, который начал мне надоедать.

– Я позову полицию, – решила блефовать я.

– У-у-у-у-у, наша дама с коготками, – гоготнул задира. – Только никого ты не позовешь, шлюшка. Я видел, как Большой Дик вел тебя на свой корабль.

Мысленно чертыхнувшись, я поняла, что нужно бежать и подальше, ведь только свидетелей мне не хватало. И свернуть бы этому гаду шею, но, как назло, из ближайшего паба вывалилась целая толпа гомонящих пьянчуг.

– Отвали, – прорычала я и попыталась обойти негодяя. – Иначе хуже будет.

Но этот идиот меня не послушал. Мой гнев его веселил. На мгновение, потеряв над собой контроль, я оттолкнула его, не понимая, что сейчас мерзавец полетит в воду.

Он мертвой хваткой вцепился в плащ, который я слишком слабо завязала, и полетел вниз с пристани, сжимая в руке важную деталь моей маскировки.

– Черт, черт, черт.

Я побежала с пристани, уже не оглядываясь, как пьяница барахтается в воде, а рядом с ним плавает мой бедный плащик.

– Стоять, полиция! – издали услышала я.

Все же обернувшись, я увидела полдюжины полицейских, среди которых был… Лорн.

– Этого мне только не хватало! – вмиг забывая о потерянной вещице, взвыла я и кинулась наутек.

Бросив на побег все силы и сноровку, я воспользовалась форой и довольно большим расстоянием, разделявшим меня и полицию. Пришлось преодолевать заборы, пробираться по низким крышам судовых пристроек, всячески заметать следы. Через двадцать минут лихого бега я успокоилась. Ни один человек не в состоянии повторить все те акробатические трюки, что пришлось сотворить мне.

Теперь радовало только одно: добравшись до дома, я не увижу на садовой дорожке Лорна. Сегодня ночью он занят более важными делами, например, ловлей меня в порту…

* * *

– Заканчивайте с трупом и отправляйтесь в участок, – приказал Лорн сержантам, осматривая пристань. – Свидетеля мы с констеблем Буллетом допросим и доставим в участок сами.

Детектив еще раз поднялся на корабль, прошелся по каютам, осмотрев каждый уголок, и вышел на палубу. Водная гладь, простирающаяся перед ним, уходила вдаль на тысячи миль.

– Пришли в себя? – спросил он у кого-то за своей спиной.

– Д-да…

Мужчина изрядно дрожал, нещадно стуча зубами, и, казалось, пытался вобрать в себя одеяло, чтобы хоть на толику стало теплее.

– Чей плащ вы держали в руке? – холодным тоном осведомился детектив.

– Д-девушки.

– Где она сейчас? Что вы с ней сделали?

– Ушла. Наверное.

– Наверное? – удивился Лорн. – Мистер…

– Хендриксон. Руперт Хендриксон, сэр.

– Можно точнее, мистер Хендриксон? Девушка ушла или… вместе с вами оказалась в воде? Если я узнаю, что она утонула, то засажу вас за решетку на долгие, долгие годы.

Подозреваемый испуганно сглотнул, а затем, секунду подумав, выпалил:

– Когда я попытался схватиться за нее, то в руках оказался только ее плащ. Она толкнула меня в воду. И это странно.

– Что именно?

Лорну приходилось вытягивать из «пловца» каждое слово, что, несомненно, утомляло.

– Я не считаю себя хлюпиком, детектив, а эта девушка с легкостью оттолкнула меня. Но передо мной была не какая-нибудь тучная дама, спорящая размерами со слоном. Вовсе нет. Хрупкая куколка. От края пристани до воды несколько ярдов. Я был пьян, но не до такой степени, чтобы не устоять на ногах.

– Вы видели, как она здесь оказалась?

– Спустилась с корабля.

– Этого?

– Да.

– Вы видели, с кем она была? Раньше вам приходилось ее видеть? Во что она была одета? Как выглядела?

– Совершенно одна. На вид – обычная портовая шлюха, но раньше я ее здесь не видел. Возможно, парни, которых вы уже забрали в участок, что-то о ней знают, но не я.

– Их мы тоже обязательно допросим, но и вам, мистер Хендриксон, придется проехать с нами.

– Но я уже все вам сказал! –   в глазах подозреваемого читался явный испуг.

Он даже подобрался и был готов вскочить с места и бежать с палубы прочь. Вот только затея эта была бессмысленна: с одной стороны корабль омывали непредсказуемые воды, с другой –  на пирсе стоял вооруженный констебль.

– Посидите в камере, подумаете, может быть, вам удастся вспомнить что-то еще.

Руки Лорна были заняты злополучным плащом. Он осматривал его с целью найти хоть какую-то зацепку.

– А мы пока поищем вашу даму. Я думаю, на сегодня довольно, едем в участок. Вставайте, мистер Хендриксон.

Взгляд детектива в очередной раз упал на плащ, а пальцы нащупали потрепанную нашивку  «Комиссионный магазин  «Рэдлин и Скотт».

– Это уже что-то, – пробормотал он и подозвал констебля поближе. – Как много в городе комиссионных?

– Три крупных и с десяток мелких лавочек.

Предвкушающая улыбка расплылась по лицу Лорна.

– Значит, придется покопаться в отчетных книгах каждой из них. Кажется, меня ждет крайне занимательная, но скучная работенка…

* * *

Несколько месяцев, до самого декабря, я наслаждалась спокойной и размеренной жизнью. Иногда выходила на охоту и делала небольшие перекусы, оставляя мелких негодяев в живых. Глоток из одного «сосуда», глоток из второго, глоток из третьего –  игра, в которой я чувствовала себя полновластной хозяйкой. Кому какая разница, сколько потратит энергии тот или иной подлец, быть может, своими поступками я спасала чьи-то жизни или оставляла в сохранности кошельки? Изможденный визави вряд ли пойдет разбойничать в таком состоянии. Ну а мне просто хотелось чего-нибудь вкусненького, тем более десятки разнообразных ароматов со всех сторон манили и завлекали.

А вот погода выдалась холодная. Наш старый дом, казавшийся нам нерушимой крепостью, нуждался в ремонте, но откуда было взять средства, чтобы его сделать? Приходилось кутаться в многочисленные одежды, заворачиваться в пледы и молиться, чтобы зима сменила гнев на милость. Вот только декабрь совсем не тот месяц, который мог нас удивить радушием, скорее наоборот, стоило ждать  более суровой погоды.

– Наш камин совсем не справляется, –   расстроенно произнесла матушка, разливая по чашкам горячий чай и вручая каждой из нас.

Бриттани и Эмили сидели на диване, обнявшись и высунув из одеял лишь свои симпатичные головки. Я же устроилась в кресле и пыталась что-нибудь придумать, но от такого холода голова отказывалась предлагать идеи.

– Что будем делать? –   спросила я, отпивая из фарфоровой чашки.

– О, дорогая, если бы я только знала, –   матушка с явным возмущением ударила несколько раз кочергой по догорающим поленьям и устало рухнула в кресло возле камина. –   Все, не могу больше, нет сил!

– Может быть, продадим что-нибудь? –   спросила Бриттани, посмотрев на мать.

– Что нам продавать, милая? Мы уже расстались со всем, с чем только могли.

Сестра перевела взгляд на меня, ища поддержки.

– Что? –   усмехнулась я. –   Не смотри на меня так, меня уже продавали.

– Розалинда, –   вскрикнула матушка. –   Порой ты бываешь просто невыносима. Как жаль, что рядом нет вашего отца.

– Двух невыносимых ты вряд ли бы выдержала.

От еще одной гневной тирады меня спас дверной звонок. Я вскочила с места и ринулась открывать дверь.

– Здравствуйте, баронесса, – на пороге стоял Сэм Буллет, обворожительно улыбаясь.

– Здравствуйте, констебль.

Я не стала держать гостя в дверях и предложила пройти в гостиную.

– Может быть, чашечку чая?

– Не откажусь от вашего гостеприимства, тем более что за дверью чертовски холодно.

Заметив в комнате констебля, девочки дружно приосанились и заулыбались.

– Добрый день, мистер Буллет, –   воскликнула мама. –   Рады вас видеть.

– Взаимно, миссис Клейтон. А я принес оплату за ваш уютный домик.

 Вмиг его лицо изменилось.

– Простите, но почему здесь так холодно?

– Дом старый, мистер Буллет, –   грустно ответила матушка, наполняя еще одну фарфоровую чашку горячим чаем, –   нуждается в ремонте, и, как вы понимаете, у нас нет средств, чтобы его сделать.

Я не узнавала свою матушку. Всегда сильная и независимая женщина предстала перед посторонним человеком слабой и беззащитной. А уж о том, чтобы она рассказала о наших материальных проблемах, раньше и речи быть не могло.

– Могу я чем-то помочь? –   спросил Сэм, теребя в руках головной убор.

Сделал он это настолько деликатно, пытаясь не обидеть своим предложением, что я мысленно поставила ему еще один плюсик.

– Сомневаюсь, мистер Буллет, –   нежно улыбнулась она. –   Разве что у вас завалялась парочка досок, и вы умело орудуете инструментами?

– Признаюсь, до настоящего плотника мне далеко, но летом часто приходилось работать на ферме моего деда. Он научил меня многому, ну а справиться с несколькими дырами в стенах вашего дома я точно смогу. И да, я знаю, где достать доски!

– Сэм, ты ведь не шутишь? –   удивилась Бриттани, не спуская глаз с мужчины.

– Я серьезен как никогда, но есть то, без чего я не смогу вам помочь!

– И что же это?

– Ваше согласие.

Мы с девочками облегченно выдохнули.

– Когда вы сможете начать, мистер Буллет? –   уточнила мама. –   Сколько денег вам необходимо?

– Сейчас я отправлюсь на лесопилку своего друга, он кое-что задолжал мне и не откажется помочь. Остальное куплю по дороге.

– Возьмите деньги, –   она протянула ему обратно плату за аренду домика. –   Этого будет достаточно?

– Миссис Клейтон, если вас так сильно заботит этот вопрос, то давайте сделаем вот что. Каждый месяц я буду платить вам чуточку меньше, чем требуется. А пока я думаю, что вам стоит оставить их себе. Зима будет суровой, и кто знает, что может случиться завтра.

– Спасибо…

– В гостевом домике куда теплее, чем здесь, вы можете пойти туда и погреться. –   Он посмотрел на карманные часы. – Возможно, что до вечера я решу вашу проблему, но точно смогу сказать вам об этом только после осмотра дома.

– Пойдемте, мистер Буллет, я вам все покажу, – матушка ринулась в бой, уводя Сэма из гостиной. – В комнате наверху есть небольшая трещина…

Мы с девочками еще несколько минут пребывали в приятном удивлении.

– Невероятно! – воскликнула Бриттани.

– Нам его послал Бог, – Эмили откинула одеяло и начала прыгать на диване. – Я знала, я верила в чудо.

– Да, чудо, – подтвердила я. – Сэм сказал, что нам нужно собрать вещи, чего же мы ждем?

* * *

Констебль препроводил нас до домика и открыл дверь, впуская внутрь.

– А как же детектив Лорн, он не будет против? – поинтересовалась я вовсе не потому, что боялась стеснить детектива, мне, скорее, не хотелось встречаться с ним и его острым языком.

– Ричард не появится весь день, он занят нашим главным делом, ну а у меня сегодня выходной.

– Который вы, Сэм, решили потратить на нас! – констатировала я. – И за что вам такое наказание?!

– Баронесса, зря вы так драматизируете. Мне вовсе не в тягость помочь настолько очаровательным леди в их беде, – в этот момент он перевел взгляд на Бри, наслаждаясь тем, как ее лицо покрывается нежным румянцем. – Чувствуйте себя как дома.

Он прикрыл за собой дверь, а мы начали осматриваться. Все внутри осталось таким, каким было в детстве: небольшая уютная гостиная, несколько комнат, маленькая кухня. Этот домик был построен много позже нашего, поэтому не нуждался в ремонте, хотя, возможно, Буллет и здесь приложил руку, вовремя устранив все огрехи.

Интерьер гостиной был скромен: книжные полки, небольшой камин, диван и несколько кресел вокруг чайного столика.

– Я ожидала увидеть беспорядок, – удивилась матушка. – Сложно поверить, что здесь живут двое мужчин. Похвальная чистоплотность.

– Мне кажется, что с такой постоянной работой они могут успеть навести беспорядок только в своих кроватях, – успокоила ее я. – Но и там, я почти уверена, все находится в идеальной опрятности.

– Девочки, возможно, у меня озноб, но я ощущаю сквозняк, – обеспокоилась матушка.

Действительно, по ногам дул легкий ветерок, который, придя с улицы, мы сразу и не заметили.

– Возможно, где-то открыто окно, – предположила я. –   Пойду проверю комнаты, вдруг одно из них и впрямь распахнулось. Не хватало еще, чтобы внутрь проник снег.

Спорить со мной никто не стал, поэтому сначала я проверила, закрыта ли дверь, опасаясь, что Сэм недостаточно плотно ее замкнул. Затем кухню и комнату, которая, как мне показалось, должна была принадлежать констеблю. Одного взгляда, даже не переступая порога, было достаточно, чтобы понять: здесь живет человек, большинство времени проводящий на работе.

А вот что творилось в комнате Ричарда Лорна, мне было интересно. В душе меня терзали сомнения, стоит ли так бесцеремонно расхаживать по чужим покоям, но, подойдя ближе к двери, я поняла, что сквозняк шел именно оттуда.

Подумав, что стремление устранить неприятный ветродуй несомненно меня оправдает, я потянулась к дверной ручке. Но едва она была повернута, передо мной предстала картина, которая напрочь заставила забыть о холоде.

Мимолетный взгляд по комнате, и я замерла, уставившись в одну точку.

У одной из стен стояла огромная доска, поверхность которой сплошь была покрыта записками: «постоялый двор мистера Орфа»,  «городской порт»,  «почтовый переулок»,  «таверна  «Дикий Лис»,   «берег реки»,  «бар  «Пей или умри»…

Мне достаточно было прочитать несколько из них, чтобы понять, что объединяло все эти места.

Там я оставляла своих жертв…

Лорн таким способом пытался обнаружить меня и шел за мной буквально по пятам.

Мне стало плохо. Прислонившись к стене, я начала медленно сползать вниз.

– Роуз, ты что-то нашла? – послышался крик матушки из гостиной.

– Да, мама, проблема в комнате Лорна!

– Тогда сделай что-нибудь и возвращайся к нам.

Ах, как бы мне хотелось сейчас с легкостью придумать, что  могло бы мне помочь. Уничтожать его записки не было смысла. Да и поступить так стало бы большой глупостью. Рыться в его столе и пытаться понять, насколько близок он к цели? Тоже не выход.

Наверняка все документы Лорн хранил в участке, здесь же просто занимался разгадыванием рабочих загадок. Весьма специфичное времяпрепровождение, но что поделать.

Немного придя в себя, но так и не найдя нужного решения, я закрыла окно и вернулась в гостиную.

– Наш атлет забыл закрыть окно в своей комнате, хотя, возможно, таким образом он закаляется.

– Атлет? – прыснула мама, сидя в небольшом кресле и не переставая что-то вышивать.  – С чего ты взяла?

Поняв, что сболтнула лишнее, я решила выкрутиться из ситуации:

– Однажды утром я видела, как он бегает по дорожкам нашего сада, делает какие-то упражнения и обливается водой.

Матушка удивленно приподняла бровь.

– Мне не спалось, и я решила посмотреть на восходящее солнце, тогда и заметила детектива, – окончательно оправдалась я.

– Похвально, – восхитилась матушка и, недолго думая, выпалила:

– Может, Роуз, тебе стоит к нему присмотреться? Детектив стал бы для тебя блестящей партией.

Я в ужасе скривилась, ясно показывая матери, что она наступает мне на больную мозоль.

– Вряд ли, – с гневом ответила я ей. – В его спальне я и так увидела больше, чем следовало.

– Что ты имеешь в виду?

– Жуткий беспорядок, – соврала я, прекрасно понимая, что матушка и сестры не пойдут проверять достоверность моих слов, а я хоть как-то выпущу пар благодаря этой мелочной мести. – Похоже, рыться в грязном белье стало для него больше, чем профессией.

– Детектив Лорн защищает наш город от тех, кто нарушает закон. Не будь столь категорична к нему. Тем более что сейчас мы находимся на его территории и для него являемся незваными гостями.

– Своим гостеприимством нас порадовал вовсе не Лорн, а Сэм, – внутри меня все закипало.

Знала бы она, как мне больно слышать из ее уст похвалу в адрес того, кто пытается поймать ее дочь.

Ведь он ставил меня в один ряд с теми убийцами, маньяками и развратниками, с которыми я тоже боролась, пускай и весьма своеобразными методами. Если с Лорном государство расплачивалось деньгами, я свою плату брала сама.

И вообще! Не понимаю, зачем содержать в тюрьмах на деньги добропорядочных налогоплательщиков тех, кто загубил десятки людей или отнял у них заработанное потом и кровью?!

Где справедливость!

И пусть даже самых отъявленных мерзавцев отправляли на виселицу, наша правовая система не всегда могла воздать злодеям по справедливости. В отличие от меня…

– Предлагаю закрыть тему, – попросила я родительницу, явственно давая понять, что мне неприятно говорить о Лорне в контексте матримониальных планов, в которых его начала рассматривать матушка.

Она благосклонно кивнула и вернулась к вышивке.

Несколько следующих часов прошли практически в полном молчании, изредка я перекидывалась с сестрами короткими фразами на отстраненные и ничего не значащие темы, матушка же, погруженная в свои мысли, была тиха и занималась рукоделием.

К вечеру Сэм Буллет починил все, как и обещал. Не знаю, каким образом он успел, возможно, трещин в доме оказалось меньше, чем мне думалось, да и лезть в работу мужчины, мешая ему, вовсе не хотелось.

– Ну, все, прекрасные дамы, кажется, мою миссию можно считать выполненной, – улыбнулся он, раскручивая завернутые рукава своей рубашки. – Пока здесь достаточно прохладно, но если будете какое-то время поддерживать огонь в камине, то станет значительно теплее.

– Да здесь и так стало теплее, – обрадовалась Бриттани, снимая пальто. – Сэм, ты наш спаситель!

Конечно же, мы не могли не пригласить его на ужин. Пока занимались приготовлением еды, мужчина принес в дом дрова и развел огонь в камине. Признаться, это навеяло на меня приятные воспоминания из далекого детства, когда очагом занимался отец, а вечерами рассказывал сказки перед потрескивающими искрами поленьями.

К ночи в доме стало совсем хорошо, так что даже бедняжка Эмили умудрилась заснуть в кресле, свернувшись, будто котенок, калачиком. Жалко было портить эту трогательную картину, но мне пришлось взять ее на руки и перенести в постель, укрыв теплым одеялом.

Пусть отдыхает.

* * *

Утром я спустилась вниз в прекраснейшем настроении. Матушка и Бриттани уже хлопотали на кухне, готовя что-то вкусненькое на завтрак, а Эмили лежала на диване, прикрыв глаза. Я подошла к ней, села на краешек и с улыбкой спросила:

– Ну как ты, соня, выспалась?

– Угу, – промычала она, не открывая глаз.

Я погладила ее по волосам и опустила руку на лоб. Ладонь словно молнией прошибло.  Кожа сестры обжигала жаром.

– Эмили, да ты горишь! – вскочила я и кинулась к коробке с лекарствами.

Как назло, внутри не оказалось ничего, что могло бы помочь ребенку. Все необходимые порошки, микстуры и травы давно кончились.

Я с ужасом вбежала на кухню.

– У нас беда, – возмутилась я. – У Эмили высокая температура, она бледна как мел. Как вы не заметили, что она заболела?  А в доме нет даже жаропонижающего!

Два изумленных взгляда поднялись на меня. Сестра и матушка не сразу сообразили, о чем я говорю.

– Она спустилась вниз после того, как мы отправились готовить завтрак, – принялась оправдываться Бри, вытирая влажные руки о фартук и снимая его. – Я немедленно побегу за врачом, а вы пока побудьте с ней.

– Моя бедная девочка, – закудахтала мать, бросаясь в гостиную.

Сестренка лежала и что-то пыталась сказать, проглатывая слова.

– Консте… тепло…

– Мама, да она бредит, – ужаснулась я, понимая, что еще пять минут назад симптомы не были столь ужасающими… – Нужно срочно сделать хотя бы компресс или растереть ее уксусом.

Пока я возилась с полотенцами и водой, прошло почти полчаса. Бриттани с врачом задерживались, и это заставляло меня нервничать еще больше.

– Где же они? – матушка сидела на полу рядом с ребенком, успокаивающе поглаживая руки Эми. – Почему так долго.

– Не знаю, – отмахнулась я.

От примочек жар проходить явно не желал, и меня это крайне беспокоило.

Спустя несколько минут дверь с силой распахнулась, и в дом вбежала Бриттани, а за ней, по-стариковски прихрамывая, ковылял пожилой врач мистер Доринктон.

– Добрый день, леди, – поздоровался доктор, снимая шляпу-котелок и отдавая ее Бри.

– Здравствуйте, – нервно произнесла матушка, – но этот день начался отнюдь не с добрых новостей. Моя дочка Эмили заболела.

– Сейчас посмотрим, что случилось с вашей малышкой.

Врач неспешно вел осмотр, изредка произнося лишь «угу», будто отвечая самому себе на неведомые нам вопросы.

– Что с ней, доктор? – не выдержала его молчания матушка.

– Подозреваю, что пневмония.

– О боже! Я так и знала, что наша проблема с холодом в доме не останется без последствий. Что же теперь делать?

– Лечиться, иного выхода нет. К сожалению, пневмония – это не та болезнь, которую можно переждать. Я навещу вас через несколько дней, а пока оставлю рецепт с необходимыми лекарствами. Аптекарь изготовит для вас нужные порошки.

– Спасибо, мистер Доринктон, – я поблагодарила доктора, отсчитывая монеты из скудного семейного бюджета.

Врач сделал все что мог. Нам же с матушкой оставалось только следовать его советам и молиться, а еще размышлять над тем, где брать деньги на лечение сестры, которое обещало быть дорогостоящим.

После ухода мистера Доринктона я, погруженная в тяжелые мысли, отправилась в аптеку, чтобы прицениться и купить необходимые лекарства.

Как назло, хоть немного скрасить мой день не смогла даже погода. Жуткий мороз и влажный ветер со стороны доков нагоняли на улицы уныние и белую изморозь. Казалось, что каждый метр дороги был сплошь покрыт льдом.

 «Теперь понятно, почему Бриттани с доктором так медлили, –   подумалось, когда я едва не разбила нос, поскользнувшись в очередной раз. – Надо отдать должное старику Доринктону, он справился с наледью куда лучше меня».

Вдобавок, я так внимательно смотрела себе под ноги, что не заметила, как рядом со мной появился Лорн.

– Здравствуйте, баронесса, – улыбаясь, излишне громко произнес он, отчего я чуть было еще раз не растянулась на дорожке. – Куда вы так спешите?

– По-вашему, это смешно? – возмутилась я его резким появлением, хотя, по правде, больше вымещала на нем собственную злость.

– Что именно?

– Вот так подкрадываться и пугать меня.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – уже менее радостно произнес он. – Я так рад, что встретил вас, баронесса, что не смог сдержать эмоций.

– И почему же вы так рады меня видеть?

Неужели он нашел достаточно доказательств моей вины и именно сейчас шел к нам в дом, чтобы арестовать убийцу-злодейку? Тогда почему нет других полицейских? Негодяй решил взять меня лично, чтобы похвастаться перед коллегами, что задержал опасную преступницу в одиночку?

Пока я судорожно об этом размышляла, Лорн повел себя вполне по-джентельменски: решил сгладить конфликт и перевести разговор в милую беседу, на которую я не была в данный момент настроена.

– Для моей радости обязательно должны быть причины? Баронесса, почему вы всегда умудряетесь все омрачить?

Видит бог, как мне хотелось сейчас огрызнуться, но вместо этого я сдержалась и даже усилием воли оправдала причины своего поведения:

– Сейчас у меня нет ни времени, ни желания вести с вами светские разговоры, – поспешила я вперед. – Моя сестра больна, и мне срочно нужно в аптеку. Так что прошу вас, не мешайте…

После этого я сделала неудачный шаг и все же не смогла удержать равновесия – начала падать. Но Лорн оказался проворнее и подхватил меня сзади.

– А помочь мне вы разрешите? – спросил он, ставя меня на ноги. – Обещаю больше не отвлекать вас своей, как оказалось, неуместной радостью и прекрасным настроением.

 «Ну, хоть у кого-то оно прекрасное», – мелькнуло у меня в мыслях, вслух же я спросила:

– Чем же вы собрались мне помочь?

– Хотя бы тем, что буду следить за вашими ногами?

– Что, простите?

– Чтобы вы не упали.

Вот несносный тип!

Мысленно я искала способы отказать детективу, но, не найдя, мужественно выдавила:

– Хорошо, отправимся вместе.

Наверное, мой тон так не понравился Лорну, что он решил почти всю дорогу молчать. Или, быть может, таким образом он соблаговолил исполнить свое обещание?

– Как продвигаются ваши дела? – решила я нарушить уже кажущуюся неловкой тишину. – Констебль Буллет сказал, что вы сейчас занимаетесь каким-то очень серьезным делом.

– Ох уж этот Сэм с его длинным языком, – Лорн недовольно поджал губы.

– Вы можете быть спокойны, – поспешила я притупить его бдительность, хотя, вероятно, было уже поздно. Упоминание о работе заставило мужчину заметно напрячься. – Ваш коллега не разгласил ничего лишнего.

– И за это я потом скажу ему отдельное спасибо, – все так же недовольно добавил мужчина.

В этот момент мне стало особенно неловко перед ни в чем не повинным констеблем, хотя бы потому, что виновата в его будущем конфликте с Лорном буду я.

– Может, все же не стоит его слишком ругать? – я кокетливо улыбнулась, немного прищурив глаза. – Ведь тогда он подумает, что я обсуждаю его с вами. Это будет крайне некрасиво по отношению к нему.

Лорн на мгновение замедлил шаг, но тут же продолжил идти в прежнем темпе.

– Он вам нравится? – неожиданно поинтересовался Лорн, отчего я закашлялась.

– Сэм – замечательный человек, но если вы намекаете, что я и он… – возмутилась я, повышая тон. – И вообще, что за удивительная способность понимать превратно все, о чем я говорю?!

– Простите, не хотел вас обидеть, – произнес он. – Сказывается, что мне слишком часто приходится общаться с преступниками…

  «Общаться? – усмехнулась про себя я. – Если бы вы только знали, что мне приходиться с ними делать».

– Сейчас у меня крайне запутанное дело, но пока кусочки не сходятся, – добавил Ричард, словно оправдываясь, я же едва сдержала облегченный вздох.

– Я верю, у вас все получится, – слукавила я в очередной раз.

– И я в этом уверен!

 «Лучше не стоит добираться до правды, уважаемый детектив. Убивать вас мне бы все же не хотелось».

   И это было действительно так. Самый простой вариант «нет Лорна – нет проблемы», меня не устраивал хотя бы потому, что тогда я точно преступлю  грань между человеком  и чудовищем, которым становлюсь ночами. Одно дело – убить насильника, маньяка или другого подонка, и совсем другое – лишить жизни хорошего человека.

Да, у детектива были грехи, но не столь явные, чтобы выпить из него остаток жизни.

– Знаете, Роуз, – неожиданно смущенным тоном вырвал меня из мыслей мужчина. – Я бы хотел спросить у вас одну вещь, посоветоваться с вами…

Я подняла на него удивленный взгляд.

– Со мной?!

– Да, именно с вами, – аккуратно начал он. – Но я боюсь, что эта тема может показаться вам болезненной. Однако ваш женский взгляд сможет пролить свет на одно дело.

Беспокойство больно укололо сердце тонкой иглой, уж не про моего ли покойного муженька решил поинтересоваться полицейский, но любопытство все же заставило меня кивнуть.

– Насколько нужно ненавидеть человека, чтобы столь же хрупкая, как вы, девушка сумела придушить мужчину голыми руками?

– Что?! – я испуганно отшатнулась от него, отчего едва вновь не растянулась на льду, но сильные руки вновь притянули меня обратно.

– Не подумайте ничего плохого, баронесса, но мое расследование… – как ни в чем ни бывало продолжил Ричард. – То самое, в котором не складываются детали. Чем глубже я рою, тем больше возникает подробностей, всплывают новые улики и новые преступления. Так в одном из трактиров, где обнаружили труп, в соседнем номере произошло еще одно преступление. Убийство. Молодая девушка, немногим старше вас, когда вы вышли замуж, лишила жизни своего супруга. Он не был приятным человеком и, вероятно, заслужил смерть тем, что пил и регулярно избивал ее до полусмерти. Однако преступление есть преступление. Каким-то образом она сумела его задушить, и теперь ей грозит виселица. Суд состоится буквально через неделю.

Я слушала, забыв о собственном дыхании, оно буквально замерло у меня в груди. Уж очень знакомую картину описал Лорн.

– И какой совет вы хотели услышать от меня?! – выдавила я, понимая, что Лорн ждет хоть каких-то комментариев.

– Смущает меня в этом деле одна деталь. Мужчина был, что называется, амбалом. Под два метра ростом. Она же хрупкая и нежная, словно сорванная поутру фиалка. Но характер повреждений, которые обнаружили эксперты, однозначно говорит о том, что убит покойный был кем-то, обладающим недюжинной силой. Шейные позвонки буквально раздроблены. Отсюда повторю вопрос: насколько нужно ненавидеть человека, чтобы хрупкая девушка, такая как вы, сумела придушить мужчину голыми руками?

– Ненавидеть?! – я посмотрела на Ричарда и поискала логику в его нелогичном вопросе. – Вы серьезно? Я ненавидела своего покойного мужа, но у тринадцатилетней девочки не хватит не то что сил… Не хватит решительности даже сказать простое «нет», не то что убить. В этой ситуации можно было только терпеть… и хорошо, что в моем случае все закончилось очень быстро. Что же касается этой, как вы выразились, «фиалки», то если вы настоящий детектив, то лучше не мои советы слушайте, а сами найдите улики, которые докажут ее вину или, наоборот, невиновность.

– Я убежден в последнем.

– Так в чем же проблема?!

– В доказательной базе. На шее мужчины остался след от ладони. Тонкой, изящной, явно женской, по размеру идеально подходящей нашей «фиалке». Да и мотив у нее был. Для суда и обвинения этих данных будет достаточно, чтобы вынести смертный приговор.

Я гулко сглотнула:

– Выходит, ее повесят?

– Боюсь, что да.

Лорн произнес это с затаенным сожалением и одновременно смирением, будто уже ничего нельзя сделать.

– И вы так спокойно об этом говорите? Неужели нельзя доказать суду невиновность? В конце-то концов, вы сами сказали, что в соседнем номере обнаружили еще один труп. Может быть, убийца один и тот же? – подкинула я ниточку Лорну, но в ответ он покачал головой.

– Вряд ли. В первом случае речь идет о серийном маньяке. Слишком специфичные останки мы находим после его преступлений, во втором же варианте – обыкновенное бытовое убийство. Разный почерк, знаете ли, – как маленькой пояснил он мне, я же едва сдержала истерический смешок.

Огромных трудов стоило вообще сохранять лицо, внутри я была близка к самой настоящей истерике. Уж слишком черная полоса началась в жизни. Не хватало мне детектива, идущего по пятам, так теперь к этому прибавилась забота о больной Эмили, нехватка денег и в довесок – осознание того, что из-за меня повесят действительно невиновную девушку.

Кажется, если б не хваленое «бессмертие», коим меня обрадовал Малкольм, схватить бы мне на месте сердечный приступ.

– Розалинда, думаю, я действительно зря завел этот разговор, – мужчина ободряюще сжал мою подрагивающую от волнения руку. – Не хотел, чтобы мои слова напугали вас и всколыхнули воспоминания о бывшем муже.

– Ничего страшного, я в порядке, – слукавила я, опуская взгляд в землю.

Побоялась, что Лорн может прочесть во взгляде облегчение, которое я испытала, едва поняла, на что именно Ричард списал мою нервозность. И тут же, как спасение, выпалила:

– Мы, кажется, пришли. Вот и аптека.

Я остановилась у серого трехэтажного здания, на первом этаже которого находилась нужная мне лавка. Потянулась к деревянной двери, над которой висел колокольчик, и скользнула в тепло помещения. Лорн вошел следом.

Здесь пахло травами и микстурами, особенно явственно чувствовались запахи аниса, валерианы и абсолютно диссонирующий с ними аромат свежего какао, исходящего от посетителя у стойки. Я напряженно принюхалась, чтобы не ошибиться.

Однозначно, пахло от мужчины, мило беседующего с аптекарем.

– Четыре фунта, – подслушала я остаток их разговора.

– Лучше пять и не менее трех цветов посыпки, – отозвался пожилой фармацевт.

– Хорошо, я записал, – произнес вкусно пахнущий грехами мужчина и спрятал блокнот во внутренний карман камзола, сообщив аптекарю на прощание: – Завтра утром все будет готово, мистер Коуч.

Старик расплылся в довольной улыбке, я же ломала голову, что может связывать подонка, пахнущего шоколадом, и этого милого составителя лекарств. Надеюсь, не преступные делишки по поставкам морфия или других наркотиков в наш городок?

– Простите за задержку, – поприветствовал меня провизор и, словно оправдываясь, пояснил: – Заказывал торт для внучки на завтрашний день рождения!

Я изумленно открыла рот и тут же закрыла.

– Торт?!

– Да, мистер Спарк – лучший кондитер и шоколатье нашего города. Я думал, его знают в лицо все барышни-сладкоежки, – аптекарь игриво мне подмигнул. – Но мы отвлеклись. Чем могу помочь, леди?

Я протянула ему рецепт, сама же крепко призадумалась, как могла перепутать запахи греха и настоящего шоколада. Кажется, всему виной нервное напряжение.

Мне бы успокоиться… вот только не выходило. Один Лорн за спиной чего стоил. Он внимательно изучал витрины с уже готовыми порошками, особенно его заинтересовали микстуры от кашля, напротив которых он задержался.

– Леди Клейтон, – вычитал аптекарь фамилию моей матери с рецепта, обращаясь ко мне. Я же не стала его поправлять. – Несколько микстур уже заготовлены, их можно приобрести прямо сейчас. А вот этот препарат, – старик ткнул пальцем в нижнюю строчку, – стоит весьма дорого и имеет малый срок хранения. Поэтому его изготовление требует предоплаты, после которой в течение суток я составлю лекарство.

– Сколько? – убито выдохнула я.

Разумеется, я и не рассчитывала на дешевизну, вопрос стоял лишь в том, хватит ли средств в моих карманах на лечение сестренки?

– Пятьдесят фунтов.

– Ох… – невольно вырвалось у меня, но я тут же взяла себя в руки.

Не хотелось окончательно терять лицо, особенно перед Лорном. Не знаю почему, но при нем я не собиралась показывать ни малейшей слабости.

– Это слишком большая сумма, чтобы носить с собой подобные деньги. Предлагаю занести их вам чуть позже, пока же я возьму готовые лекарства из списка.

Аптекарь согласно кивнул и выставил на прилавок несколько микстур.

С чувством полной обреченности, но сохраняя гордое выражение лица, я отсчитала фактически последние деньги из кошелька, оставляя буквально несколько монет, и подхватила заветные пузырьки, чтобы сложить в сумку.

Я уже готова была выйти из аптеки, когда Лорн попросил подождать его минутку. Он быстро расплатился с аптекарем за бутылку с настоем корня солодки и сбор грудной травы, после чего двинулся за мной.

Мы вышли на улицу и вновь в полной тишине побрели к дому.

Так и добрались.

Я планировала расстаться с Ричардом у калитки, но он настоял проводить до самых дверей дома, ссылаясь на опасность льда на садовой дорожке.

Лишь у самого порога я решила полюбопытствовать:

– У вас тоже проблемы с кашлем, детектив? – и кивнула на его покупки.

Он лишь улыбнулся.

– Отнюдь, бог миловал. Однако в детстве мать лечила мои болячки именно этими народными средствами.

Я вопросительно изогнула бровь, а Лорн, не отвечая дальше, принялся стучать во входную дверь, которую открыла матушка.

– Детектив, – расплылась она в улыбке скорее из вежливости. По ее потухшему взгляду и обострившимся морщинкам я поняла, что дела с Эмили обстоят совсем не оптимистично. – Что-то случилось?

– Добрый день, мисс Клейтон. У меня все в порядке, не переживайте, – он взял недолгую паузу, а после продолжил: – Я прослышал о болезни вашей дочери и не мог остаться безучастным, – пакет с травами был буквально всунут матери в руки. – Я, конечно, не врач, но эти средства могут помочь малышке.

Ничего не понимающая матушка осоловело захлопала глазами.

– Что это?

– Травы, ничего вредного. Я побоялся вручать их Розалинде. Ваша дочь слишком горда, чтобы принять помощь.

Я густо покраснела от его слов. Именно так и было. Не приняла бы.

Лорн же нашел другой способ – всучил пакет матери.

– Благодарю, – рассеянно протянула она, все еще не до конца осознавая произошедшее.

– Абсолютно не за что, вы можете рассчитывать на меня в случае необходимости.

– Это весьма любезно с вашей стороны, детектив Лорн, – в голосе матушки проявились нотки истинной радости, а косой взгляд в мою сторону заставил уже меня недобро прищуриться.

Едва полицейского удалось проводить, матушка завела старую песню:

– О, Роуз. Этот Ричард так любезен. Ты бы все же присмотрелась к нему повнимательнее, он явно неравнодушен к тебе.

 «Я и так вынуждена присматривать за ним чересчур внимательно», – взвыла я мысленно, а вслух произнесла:

– Женихи – последнее, о чем я могу сейчас думать. У нас есть проблема куда серьезнее, а именно болезнь Эмили и отсутствие денег на ее лекарства.

Стоило мне озвучить сумму, запрошенную аптекарем, мать стала бледнее мела.

– Пятьдесят фунтов – немыслимо! – воскликнула она. – У нас нет подобных денег.

– И я это прекрасно осознаю, – скупо обронила я в ответ, выставляя на тумбочку возле лежащей на кровати сестренки купленные в аптеке микстуры. – Быть может, нам стоит попросить доктора выписать что-нибудь подешевле? Должны же существовать аналоги?

– Нам едва хватает денег, чтобы купить еду, – всплеснула руками Бриттани. – Новый вызов доктора опять обойдется в немалую сумму.

Я устало опустилась рядом с сестрой. Было о чем подумать.

– Неужели ничего не осталось из тех денег, которые неизвестный поклонник перевел на счет Бри? – припомнила я гонорар за свое позирование художнику.

Все же там была немалая сумма.

– Увы, Роуз, – мать развела руками. – Больше половины ушло на погашение долгов, а остаток разошелся со временем.

– Нужно было экономить, – буркнула я себе под нос так, чтобы матушка не услышала. Обстановка и так была натянутой, не хватало нам еще рассориться на ровном месте. – Кто-нибудь может одолжить нам требуемую сумму?

Матушка понуро опустила голову:

– У меня остались друзья в столице, но ты должна понимать, что это займет немало времени. Пока письмо о просьбе дойдет до адресата, затем обратно… пройдет несколько дней, а то и недель.

– Слишком долго, – я встала с кровати и решительно направилась к выходу из комнаты. – Я – к Мишелю Лонтье. Он многим обязан нашей семье. Думаю, его гонорары позволяют одолжить полсотни фунтов дамам, попавшим в беду.

Меня никто не останавливал. И так было понятно, что самостоятельно этих денег нам за несколько часов не заработать, и даже продать нечего. Семейные драгоценности – и те давно заложены.

Выйдя на улицу, я в очередной раз прокляла погоду и чертов лед на дорожках. Однако в этот раз все было не столь плохо. Дворники уже рассыпали песок, и теперь я могла вполне уверенно шагать по городу, не боясь разбить нос.

Через полчаса ходьбы я добралась до логова Мишеля и требовательно постучала в его двери.

Открыл он мне не сразу. Я даже начала опасаться, что его нет дома, но через пять минут изнутри дома послышались звуки, а еще через пять – створки окна распахнул заспанный Лонтье. Весь его вид говорил, что ночью он не спал, а лег хорошо, если под самое утро.

– Простите, прекрасная Розалинда. Я рисовал картину, – оправдался он, спустя некоторое время пригласив меня внутрь. – Ждал месяц нужную фазу луны, не мог упустить момент.

Мы зашли в мастерскую, которая служила художнику и гостиной, и столовой одновременно, а иногда еще и спальней. Там на мольберте действительно стояло свежее полотно, местами сверкая мазками непросохшей краски.

Я невольно залюбовалась пейзажем: полная луна на фоне иссиня-черного неба. Ее желтоватые отсветы на темных тучах и… волки. Два зверя. Волчица, стоящая на холме, задравшая голову и воющая на луну. В ее глазах отражался желтый свет полного месяца, придавая им сходство с янтарем. И волк. Он сидел у подножия горы и грустно взирал на хищницу. Была в его взгляде какая-то безнадежность и обреченность, словно смотрел он не на самку, а на недоступную богиню… бесконечно далекую и непостижимую, как сама луна.

– Завораживающе жутко, – призналась я Мишелю. – До мурашек по коже.

– Значит, я старался не зря, – довольно выдохнул он. – Любые сильные эмоции – лучшая награда для творца.

– Надеюсь, заказчику понравится.

– Я надеюсь на это не меньше, – Лонтье улыбнулся. – Что привело вас ко мне, баронесса?

Я немного скривилась от его официального тона.

– Отбросим формальности, мы ведь прекрасно общаемся на ты. Я пришла просить о помощи, Мишель. Нашей семье больше не к кому обратиться.

Мой беспокойный тон мгновенно настроил его на серьезный лад. Обычная игривость пропала, напускной пафос тоже. Лонтье умел быть собранным, когда того требовали обстоятельства.

– Что случилось?

Я выложила ему как на духу о болезни Эмили и нашем тяжелом материальном положении. Как я и предполагала, озвученная сумма Мишеля не напугала.

Он просто кивнул и вышел из мастерской, ничего не говоря, а через пять минут вернулся с купюрами в руках.

– Вернете, как появится возможность.

Я приняла деньги, при этом невольно опустив от стыда взгляд. – Я могу написать долговую расписку, – решила я хоть как-то заверить Мишеля в возврате денег.

– Не стоит. Ваша матушка давала моим работам столько рекомендаций, что я обязан вам по гроб жизни!

Я благодарно улыбнулась ему, а после спешно покинула дом, торопясь в аптеку до закрытия.

Успела я за пять минут до конца рабочего дня.

– Я боялся, что вы уже не вернетесь сегодня, – вместо приветствия произнес старик-провизор, я же молча выложила на прилавок деньги. – Лекарство будет готово завтра после обеда.

– Благодарю вас.

– Не за что, – улыбнулся аптекарь. – Главное, чтобы помогло. Там и поблагодарите.

* * *

Слова аптекаря не сбылись. Шел пятый день болезни Эмили, пневмония не отступала ни на шаг, и, несмотря на любые лекарства, сестре становилось только хуже.

Жар проходил на короткие часы, пока действовала микстура, а после вновь возвращался. Сестренка металась в лихорадке и бредила. Изредка она приходила в себя, ее удавалось напоить бульоном, а после она вновь проваливалась в забытье.

Болезнь сжигала Эмили на глазах, она была похожа на свечу, исчезающую в палящем огне. Пропали розовые пухлые щеки, они впали, обозначив скулы нездоровой остротой. Лицо казалось бледнее смерти, а губы стали сухими и красными от жара.

Я, Бри и матушка дежурили у ее кровати круглыми сутками, не зная, чем помочь. А пришедший сегодняшним утром доктор Доринктон развел руками:

– Как ни прискорбно осознавать, но я не понимаю, что с ней. Лечение должно было возыметь действие, но …

Это многозначительное «но» прозвучало так безнадежно, что в моей груди екнуло сердце.

– Не в моих правилах ставить собственную квалификацию под сомнение, – продолжал он. – Однако рекомендую обратиться к моим столичным коллегам. У них более обширная практика и, возможно, кто-то сталкивался с подобным случаем.

Сердце вновь пропустило удар. О вызове доктора из столицы даже речи не шло. У нас просто не было на это денег. И ведь не факт, что он бы помог. Но мистер Доринктон ясно намекнул, что случай редкий и может понадобиться консультация многих врачей.

– Напишите хотя бы имена ваших коллег, которые могут помочь, – взмолилась матушка. По ее лицу я прочла, что думает она о том же, о чем и я, но ей все же хотелось конкретики. – Мы не можем позволить себе вызывать из столицы всех докторов подряд.

– Ну что вы, миссис Клейтон. О вызове на дом и речи нет. У малышки может попросту не хватить времени на ожидание, пока письма с запросами дойдут до города и обратно. Вам необходимо самим отправиться туда и на месте разбираться с болезнью.

От услышанного я помимо воли всхлипнула, слезы сами проступили на глазах. Если доктор заговорил о нехватке времени, дело дрянь.

– Но перевозка Эмили в подобном состоянии… – прошептала мать. – Это ведь сделает только хуже!

– Боюсь, у вас и выбора особого нет, – неумолимо произнес Доринктон. – В столице есть хоть небольшой, но шанс. Некоторые мои коллеги практикуют экспериментальные методы лечения, которые весьма продуктивны, но для этого придется лечь в частную клинику, где будет обученный персонал и нужные инструменты. Однако сразу сообщу, это недешево.

Как ни странно, но мы об этом и без него догадались. Матушка и я переглянулись, Бриттани залилась слезами.

– Вероятно, нам все же придется заложить дом, – произнесла матушка спустя час после ухода доктора. – Другой возможности найти деньги в столь короткий срок, я не вижу.

– А дальше? – я сменила очередной компресс на лбу малышки. – Что делать дальше? Как расплачиваться с долгом? Если у нас отнимут дом, то я даже думать боюсь, как может перевернуться наша жизнь.

– Найдем работу, – решительно выдохнула Бриттани. – Спрячем свою гордость куда поглубже и пойдем работать. Пускай даже посудомойками или служанками.

– Ты переоцениваешь жалованье на этих должностях, – осадила я сестру. – Этого будет мало.

– Значит, возьмем побольше смен, – упрямо стояла она на своем.

Я устало обхватила голову руками и прикрыла глаза. Моя сестра была слишком наивна, рассчитывая на гипотетическую работу. Хотя идея, безусловно, была хороша. Нашей семье следовало давно позабыть гордость и устроиться хоть куда-нибудь. Пускай даже гувернантками в семью, где подрастают дочери богатых дворян.

Заложить же дом было последней, самой крайней мерой! После которой нас ждало действительно незавидное будущее. Куда вернется Эмили, если у нас отберут жилье, когда мы не сумеем расплатиться уже по первым платежам? А ведь кроме этого существовал еще долг перед Лонтье, который теперь не казался столь огромным, как вначале.

– Я попробую одолжить у Мишеля еще денег, – неутешительно выдала я. – Сотни три-четыре фунтов.  Это, несомненно, большая сумма, но ее хватит, чтобы нанять экипаж до столицы для перевозки Эмили и одной из нас, скорее всего, это буду я. Денег хватит даже на то, чтобы пару дней прожить в гостинице и получить несколько консультаций у докторов. А дальше… – по-честному, я и сама не знала, как быть дальше, но уверенно продолжила: – Это даст нам время и возможность найти деньги, не закладывая дом. Матушка напишет своим старым друзьям, попросит помощи. Бри поищет работу. И только если план не удастся, только в самом крайнем случае, – возвратимся к варианту с закладной.

Мой план был шатким, но он давал хоть какую-то призрачную надежду.

Да, мы влезали в новые долги, но их и раньше было немало, однако у нас всегда оставались крыша над головой и хоть какое-то ощущение стабильности. Сейчас же мы могли лишиться даже этого.

Мать нерешительно кивнула, соглашаясь. Бри вытерла слезы и сменила меня у постели сестры.

Я поцеловала спящую Эмили в щеку и вышла из комнаты.

Весь путь до дома Мишеля я пребывала в дурных размышлениях, чувствуя себя мышью, загнанной в угол.

 «Лорн ищет тебя в городе, – шептал мой внутренний зверь. – Быть может, поездка в столицу решит несколько проблем: голода и денег? Ведь ничего не стоит отыскать по запаху притон каких-нибудь подонков, свернуть им шеи и забрать деньги. У преступников наверняка найдутся немалые сбережения. Этих средств должно хватить для лечения сестрички, а если не хватит, то столица огромная, всегда можно найти новых жертв».

Я пыталась откинуть эти назойливые мысли, но они, как назло, возвращались.

 «И тогда матери не придется закладывать дом. Нужно будет только соврать, что на все процедуры и консультации хватило денег, взятых у Мишеля. Розалинда Клайвшот – ты и без того убийца, падать ниже уже некуда. Это не будет воровством – это станет попыткой выживания».

Каждое такое размышление изводило меня, пугало своей сутью и тем, что мне придется поступить именно так, если не случится чудо…

– Розалинда?! – окликнул меня мужской голос, и я вздрогнула.

Подняла взгляд с земли и увидела Малкольма. Он стоял на пороге дома Лонтье с упакованной картиной в руках. Одетый в расстегнутое пальто, с небрежно накинутым шарфом, только что вышедший от художника и готовый сесть в ждущий его экипаж.

– Граф… – выдохнула я и тут же растерялась.

Возможно, передо мной сейчас стояло то самое чудо, о котором я молила. И моя гордость не стоила того, что я сейчас собиралась сделать.

– Я хочу попросить вашей помощи, граф, – выпалила я и сама испугалась собственных слов, зная, чем придется за них расплачиваться.

Ожидала ехидной улыбки на его лице, но вместо этого он остался серьезен. Ни тени радости не промелькнуло в его выражении, лишь растерянный взгляд, тут же сменившийся выражением боли, продолжил блуждать по мне.

Похоже, Малкольм сам не ожидал меня здесь встретить и тем более услышать мольбу о помощи, которую я зареклась произносить.

А ведь в тот вечер я даже его адреса не взяла, дура. Была слишком зла, горда и глупа. И даже предположить не могла, что наступит момент, когда буду готова встать перед ним на колени, лишь бы помог.

– Давайте поговорим, но только не здесь, – произнес мужчина, спешно спускаясь по ступеням с крыльца и подходя к кэбу. – Думаю, тихое кафе подойдет для разговора гораздо лучше, чем порог чужого дома.

Мне пришлось кивнуть, хотя мое отчаяние казалось столь велико, что я была готова выложить все и умолять графа о помощи прямо здесь, в кабине экипажа.

 Я сидела напротив Эдриана в карете, разглядывала черты его лица и нерешительно мяла собственные пальцы. Что-то неуловимое изменилось в Малкольме с последней встречи, куда-то пропала излишняя самоуверенность во взгляде, теперь там поселились грусть и тоска. Похожие чувства я видела на картине в мастерской Мишеля у волка, который смотрел на свою недостижимую волчицу.

– Я понимаю, что это крайне неожиданно, – попыталась завести разговор я. – Но мне кажется, сегодня вас послал мне сам Бог.

Граф горько усмехнулся.

– Всю жизнь я считал себя и Ванессу отродьями дьявола, так что вряд ли меня мог послать к вам именно Бог.

– И все же, как ни парадоксально, я действительно рада вас видеть.

– А я – нет, – эхом отозвался Эдриан. – Мне и так огромных трудов стоило не думать о вас хотя бы минуту… И то, что я оказался в городе – чистейшая случайность. Забирая у Мишеля картину, меньше всего я хотел встретить здесь вас, просящую о помощи!

Я смутилась.

Мне и так было унизительно осознавать положение, в котором я оказалась, а теперь еще и выяснилось, что самому Малкольму ситуация неприятна, хотя еще несколько месяцев назад он жаждал моего присутствия рядом с собой.

– В нашу последнюю встречу вы обещали мне помощь, – напомнила я. – Выходит, теперь вы отказываетесь от своих слов?

– Нет, – он качнул головой, отчего его идеально ровно лежащие пряди волос сбились. – Просто это тяжело: пытаться заглушить жажду, внушая себе, что вы недоступны или вовсе не существуете, а потом столкнуться вот так – лицом к лицу. Вы хоть представляете, какие монстры сейчас бушуют внутри меня и что они хотят с вами сотворить?

Его голос, пропитанный мукой и болью, заставил меня вздрогнуть и вспомнить, каково быть по-настоящему ГОЛОДНОЙ. Я попыталась открыть рот и ответить хоть что-то, но он тут же перебил меня.

– Молчите, прошу вас, – почти с мольбой попросил Малкольм. –   Хотя бы несколько минут, пока мы не приедем. Мне нужно успокоиться, а после вы расскажете, что заставило вас передумать и забыть о своем обещании никогда не обращаться ко мне.

Мы ехали еще минут пять по морозному заснеженному городу, пока карета не остановилась. Я выглянула в окно, чтобы убедиться – мы доехали до одной из самых дорогих гостиниц города «Эллегия-хотел».

– Я остановился здесь всего на сутки, – пояснил граф. – Завтра мой путь лежит обратно в Лондон.

– Почему-то я так и думала, что из всех мест, где можно остановиться, вы выберете самое дорогое. Вот только я не вижу здесь ни одного тихого кафе.

Я даже выглянула во второе окно, чтобы убедиться, что с противоположной стороны улицы есть только несколько не менее пафосных, чем гостиница, ресторанов.

– У нас просто разные понятия о кафе и тишине.

Малкольм вышел из экипажа и подал мне руку, помогая выбраться.

Едва мои пальцы коснулись его ладони, мужчина вздрогнул, но тут же вернул контроль над собой. По его лицу промелькнула гримаса если не боли, то чего-то очень близкого к ней. Мое присутствие рядом причиняло ему поистине физические муки.

Швейцар у дверей гостиницы приветливо распахнул двери, но Малкольм покачал головой, показывая, что не собирается заходить внутрь. Вместо этого он подозвал ошивающегося неподалеку носильщика, вручил ему картину и приказал доставить в свой номер, лишь после этого обернулся ко мне и жестом указал на ресторан «Молли Гвинз».

Когда-то здесь очень любили ужинать мои родители, но после смерти отца дела стали плохи, и эта ресторация осталась лишь хорошим воспоминанием из матушкиной молодости. Я здесь никогда не бывала, только изредка проходила мимо, заглядывая в большие окна, за которыми проходила абсолютно отличная от моей жизнь.

Слишком богато и дорого было по ту сторону стекла.

– Нам точно сюда? – неожиданно робким голосом решила уточнить я.

– Да, – не понимая моего смущения, кивнул граф. – В прошлый мой приезд здесь неплохо кормили.

Он говорил об этом обыденно. Я же понимала, какая между нами социальная пропасть и насколько по-разному мы относимся к одним и тем же вещам. Для Малкольма роскошь была чем-то самим собой разумеющимся, я же, несмотря на благородное происхождение и воспитание, смотрела на все эти изыски настороженно и считала ненужным излишеством.

У дверей нас встретил распорядитель зала, свободный столик тоже нашелся быстро. Служащий наметанным глазом определил финансовую состоятельность графа и сразу предложил ему одно из лучших мест: уединенный уголок с мягкими диванами за плотными бордовыми шторами, подальше от основных посетителей. Приглушенный свет навевал обстановке некую романтичность, коей в реальности здесь даже и не пахло.

Я присела на край дивана, неловко поерзала на мягкой обивке, напротив расположился Малкольм. Из ниоткуда соткался вежливый официант, он наполнил наши бокалы водой, предложил аперитив, подал мне меню в плотной золотистой папке, я же даже побоялась его раскрыть. Чувствовала себя в этой обстановке неуютно, словно лишняя деталь, пытавшаяся вписаться в новый механизм.

– Я ничего не буду, – твердо сообщила о своем выборе официанту, отдавая обратно меню.

Малкольм удивленно взглянул на меня, и, кажется, только сейчас понял, почему я веду себя столь скованно и растерянно. До него наконец-то дошло, что не стоило тащить меня в подобное заведение.

– Мы сделаем заказ через десять минут, – отдал он и свою папку официанту, намекая, чтобы тот удалился.

Служка кивнул и исчез с наших глаз.

– Итак, Роуз, расскажите, что же случилось, раз вы решили обратиться ко мне? – со всей серьезностью спросил он, внимательно глядя мне в глаза.

Я отпила воды, смачивая пересохшее горло, и, давя в себе остатки гордости, рассказала ему о болезни Эмили, о ее дорогостоящем лечении, о том, что у моей семьи нет денег, а мать собирается заложить дом, но я готова на все, лишь бы этого не допустить.

Каждое произнесенное слово я приравнивала к своему падению в его глазах. Я словно растаптывала себя, понимая, что унижаюсь ради денег, и готова была действительно на все. Пусть считает меня падшей, но выбор передо мной стоял небогатый: дать матери заложить дом, перебить в столице множество людей и обокрасть их, либо… Я произнесла последнюю фразу своей речи, будто подписывая себе приговор:

– Я согласна лечь с вами и удовлетворить вашу Жажду, только помогите моей сестре.

Я говорила и боялась поднять на графа глаза, сверлила взглядом столешницу, мяла рукой салфетку, но уже смирилась с участью постельной грелки для Малкольма – я была готова отработать каждый серебряный, лишь бы спасти Эмили.

Ответом мне послужило молчание. Мужчина задумчиво смотрел на меня, и его лицо не отражало той радости или чувства победы, которые я ожидала и боялась там увидеть. В памяти был еще свеж момент, когда в гостинице он пытался взять меня. Та хищная мощь и звериная сила, с которой он разрывал на мне платье. Сейчас в выражении графа не было ликования, но и разочарования тоже не было.

– Я вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения, – наконец произнес он.

У меня упало сердце в пятки. Как же так? Почему?

– Вы же обещали мне помочь, – всхлипнула я и сама не поняла, как из глаз брызнули слезы отчаяния. – Неужели не видите, что я растоптана и готова на все? Вот я перед вами, прошу помощи, и вы просто мне откажете? А как же Жажда, требующая удовлетворения? Или я перестала быть для вас интересной? А может, предложила слишком маленькую плату?

Каждый мой вопрос отдавался болью в душе. Я словно умоляла его взять меня за деньги. Это было даже хуже, чем ощущать себя последней потаскухой.

– Вы не поняли меня, Розалинда, – все так же спокойно ответил он, гася мою истерику. – Вы не шлюха, чтобы спать со мной ради золота, да и не нужно это. Станет только хуже. Вы раздразните мой аппетит, а после того, как ваша сестра исцелится, вновь исчезнете из моей жизни. Уж лучше не начинать.

Я вновь всхлипнула, а он продолжал:

– Завтра я отправляюсь в столицу и согласен помочь вам и вашей сестре бесплатно. Вы отправитесь со мной. Найм подходящего экипажа для ее перевозки я беру на себя. Но уже через несколько дней я уеду по делам на месяц, перед этим оставив распоряжение своему секретарю, помогать вам во всем и выделять любые суммы для лечения вашей сестры.

– Вы оставите нас в своем доме, а сами уедете? – не поверила я.

– Именно так. Не будем изводить друг друга, – подтвердил мужчина. – В свою очередь буду надеяться, что, когда Эмили станет легче, вы покинете мой дом раньше, чем я вернусь в столицу.

У меня пропал дар речи, я просто замерла, пораженная услышанным. Малкольм отказался от меня, но согласился помочь, не требуя ничего взамен. Что это? Проявление благородства, или за этим поступком скрывается нечто иное?

– После той ночи в гостинице слышать от вас подобное странно, – наконец отмерла я. – Да и я не привыкла, что в этом мире что-то бывает просто так. Люди редко помогают кому-то бескорыстно.

– Кто сказал, что моя помощь бескорыстна? – тихо произнес он.

На лице графа все же возникла улыбка, не та хищная, которая пугала меня до чертиков, а неожиданно добрая и приятная.

– Тогда что вы потребуете взамен? – спросила я у него настороженно.

– Этот ужин. Составьте мне компанию, Роуз.

Я смутилась. Это было последнее, что я ожидала услышать.

– Но мне нужно домой, собирать вещи в дорогу…

– Успеете, – все так же тихо ответил Малкольм. – Мне ли не знать, что вы предпочитаете ночной образ жизни… А это долгие восемь часов для любых дел. Поэтому повторю просьбу: вы согласитесь отужинать со мной, баронесса?

– Хорошо, – сдалась я.

Граф удовлетворенно кивнул и взмахом руки подозвал официанта. Молодой человек вновь возник перед столиком, предлагая ознакомиться с меню. С некой настороженностью я раскрыла золотую папку и пробежала взглядом по списку блюд.

Все было баснословно дорого, даже за некоторые, казалось бы, обыденные яства. Наверное, будь отец жив и иди наши дела благополучнее, меня бы ни капли не смутили нули в ценниках, но не сейчас. Я беспомощно подняла глаза на Эдриана, чтобы понять, какую еду будет себе заказывать он.

Но он, словно назло, молча тыкал официанту в нужные пункты меню, а тот переписывал заказ в блокнот.

– И самое лучшее вино, которое есть. Красное сухое, – уже вслух закончил граф, наконец поднимая взгляд от папки и встречаясь с моим.

Я тут же опустила глаза обратно в меню.

– Розалинда, вы не против, если я помогу вам с выбором? – спросил он.

Для меня его слова прозвучали спасением.

– Да, конечно, – облегченно выдохнула я и чересчур поспешно захлопнула папку, чтобы отдать ее официанту. – Положусь на ваш вкус и мнение.

Эдриан ткнул еще в несколько позиций меню, после чего вернул его служке.

– Что вы заказали? – спросила я.

– Пусть будет сюрприз.

На это я ничего не ответила, не объяснять же графу, что с определенного возраста перестала любить сюрпризы. Приятные закончились со смертью отца, а вот неприятных после этого было хоть отбавляй. Оставалось надеяться, что в этот раз с сюрпризом мне все же повезет, и кухня дорогущего заведения не устроит мне несварение желудка.

Через несколько минут к нашему столику подошел седовласый сомелье. В его руках была бутылка красного вина, которую он продемонстрировал Эдриану.

– Шато Лафит-Ротшильд двадцатилетней выдержки, приятный терпкий вкус прекрасно подойдет под заказанное вами мясо.

Граф кивнул, позволив ему продолжить церемонию.

Сомелье зажег на столике свечу, откупорил бутыль и наполнил первый бокал. Темно-бордовый напиток омыл прозрачный хрусталь, заманчиво переливаясь в свете отблесков огня. Мужчина аккуратно передал бокал Малкольму и принялся ожидать следующего одобрения.

Придирчиво присмотревшись к цвету напитка, Эдриан немного пригубил вино и только после этого кивнул.

– Вино полностью раскроет вкус, если его декантировать, – порекомендовал сомелье  и после очередного одобрительного кивка со всей церемонностью принялся над свечой переливать напиток из бутылки в декантер, специальный графин для отделения осадка.

Мой бокал наполняли уже из декантера. Я медленно подняла хрусталь, поднесла напиток к лицу, втянула терпкий аромат и с наслаждением прикрыла глаза.  Вином всегда пахли грехи сластолюбцев, так же пьяняще и будоражаще. Но сейчас я ощущала удовольствие иного характера, вкус и аромат напитка был не менее приятен, чем вкус чужих жизней.

– Вам нравится? – поинтересовался Малкольм, наблюдая, как я пробую вино.

– Да, – честно призналась я. – К сожалению, я не знаток элитных напитков, но оно действительно прекрасно.

– Вкуснее чем те, что вы пробовали ранее?

– Пожалуй, да, – ответила я после недолгих раздумий. – Вкуснее даже, чем грехи некоторых маргинальных личностей.

– Это не может не обнадеживать, – с горькой усмешкой произнес граф.

Мне показалось, что за его словами скрывалось нечто большее, чем просто ответ.

– Чем именно вас обнадеживает?  –  настороженно переспросила я.

– То, что вы еще можете отличать настоящие вкусы и запахи от ароматов греха, – без лукавства ответил мужчина. – Пока вы видите грань, еще не все потеряно.

Я еще больше насторожилась.

– Почему? Что вы имеете в виду?

– То, что вам всегда стоит контролировать себя и свой дар, Розалинда. Моя жена Ванесса не всегда была безумна и кровожадна. К этому состоянию она шла много веков и тысяч лет, но началось все с того, что она стала путать запахи, настоящие и эфемерные. И ей стало неважно, кого убивать, настоящего мерзавца или того, кто работает в пекарне и просто пахнет свежей выпечкой.

Его слова заставили меня вспомнить недавнюю историю в аптеке. Ведь спутала же настоящего шоколатье с отъявленным подонком.

 «Случайность, – убедила я сама себя и заставила выбросить едкую мысль из головы. – Малкольм сам сказал, что я вижу грань, а значит, все в порядке».

– Спасибо, что предупредили, – я отставила бокал в сторону. – Теперь буду внимательнее с запахами и постараюсь случайно не убить какого-нибудь повара или внезапно подвернувшегося на моем пути кондитера.

– Рад, что вы сохраняете оптимизм и можете шутить.

Нам принесли первые блюда. Перед графом поставили ароматный стейк из телятины, а передо мной возникло мясо с вишней, выложенное на листьях салата.

– Очень вкусно, – сообщила я, прожевав первый кусочек. – Необычное сочетание.

– Рад, что вам нравится, – на лице графа возникла еще одна улыбка, которую он тут же с усилием убрал. – Простите, вероятно, моя радость сейчас неуместна.

Я отложила в сторону нож и вилку и серьезно произнесла:

– Признаться, я не понимаю вас, граф Малкольм. Вначале вы заявили, что мое нахождение рядом приносит вам дискомфорт и вы надеетесь, что я исчезну из вашей жизни, как только отпадет необходимость в помощи, и тут же… спустя несколько минут просите меня остаться с вами на ужин. А еще спустя минуту начинаете мило улыбаться. Что с вами не так, Малкольм?!

Я глядела прямо ему в глаза и ждала ответа. Он тоже отложил приборы в сторону и откинулся на спинку дивана. Во взгляде графа отражалось пламя свечи, придавая ему некую острую пронзительность.

– Наверное, я мазохист, – задумчиво протянул он. – Иначе мне сложно объяснить, почему, испытывая рядом с вами весь спектр Голода и Жажды, я продолжаю находить крохи наслаждения в вашем присутствии. Мне действительно нравится ваша компания, баронесса, в ней мне удивительно спокойно.

Я нахмурилась.

– Если дело в том, что я похожа на вашу жену…, – начала я, но он тут же перебил:

– Напротив, вы не похожи. И дай бог, а может, дьявол… чтобы никогда не стали на нее похожи. Я рад, что вы другая…

Он опять улыбнулся, отчего мне пришлось вновь отвести взгляд.

– Граф, я понимаю, что вы поступили благородно, предоставив помощь моей сестре и отказываясь от меня… но сейчас начинает казаться, что все это лишь далеко идущий план… по моему приручению. Все эти комплименты… ужин… правильные слова.

Я ожидала, что он начнет меня разубеждать, но он вновь кивнул.

– Наверное, вы правы, Роуз. Несмотря на все наши прежние перипетии, я продолжаю надеяться, что когда-нибудь вы станете ко мне благосклонны. Ведь учитывая, что впереди у нас целая вечность…

– Не факт, что впереди. Ванесса нашла выход из вынужденного бессмертия, – напомнила я ему факт ее самоубийства.

– Ужасный выход, хочу вас уверить, – Малкольм оторвался от спинки дивана и перегнулся ко мне через стол. – Я бы хотел обезопасить вас от подобной участи, тем более что вы еще не до конца потеряны, пока дар полностью не поглотил вас.

Его лицо было ровно напротив моего, чересчур близко. Так, что я видела каждую черточку: острый нос, идеальные скулы, чуть припухшие губы…

В этот момент явился официант со сменой блюд, и Малкольм был вынужден отстраниться.

Я облегченно вздохнула, хотя только сейчас поняла, как сильно забилось в груди сердце от его столь неожиданной близости ко мне.

– И как же вы видите мое «спасение»? – спросила я,  усилием воли возвращая  контроль над собой.

Заставила себя вновь взять в руки нож и вилку и, как ни в чем не бывало, наколола помидорку из салата, поднеся ко рту.

– В жизни рядом со мной. Если я смогу дать вам все, что необходимо, вам больше не нужно будет убивать. Женщины обычно хотят любви и готовы ради нее на многое. Если вы полюбите меня, Роуз, по-настоящему, искренне, и согласитесь быть рядом, то порочный круг разорвется. Каждый из нас сможет просто жить без боли и голода.

Моя вилка все же замерла в воздухе. Ничего не скажешь, идеальный план. Во всем, кроме нескольких мелочей.

Я, было, набрала в легкие воздуха, чтобы разразиться тирадой, но повременила. Малкольм продолжал:

– Ванесса никогда меня не любила, мы просто существовали рядом, трахались, когда это было нужно… но она не любила…  а после мы и вовсе возненавидели друг друга. Это была моя и ее роковая ошибка, но я не намерен ее больше совершать.

– Решили влюбить меня в себя? – немного успокоившись, с усмешкой поинтересовалась я у него.

– Влюбить в себя невозможно, но я готов показать, что меня можно и есть за что любить. Я ведь не мировое зло и тоже достоин этого чувства. А дальше на все ваша воля, баронесса. У нас может быть совместное будущее, – наконец закончил он.

Вот только у меня по-прежнему оставались вопросы.

– Ваши слова звучат так замечательно и идеально, что другая бы наверняка растаяла на моем месте… Вот только, граф, имеется одно «но». Вы ни слова не сказали о том, что сами готовы полюбить меня. Вы хотите добиться от меня чувств, давая взамен лишь иллюзию… Так вот, подобного не бывает. В отношениях не может любить кто-то один, а второй – позволять себя любить. Ваши поступки благородны, граф, но движет ими в конечном итоге желание утолить собственную Жажду, а не любить и быть любимым.

– Ошибаетесь с выводами, Роуз, – не смутившись, отозвался мужчина. – Над любыми чувствами нужно работать, тем более над взаимными. Я просто делаю первый шаг навстречу и буду ждать ответного от вас. Пускай не сразу, пускай через сто лет. И кто знает, быть может, через тысячу – мы оба вспомним об этом разговоре и посмеемся над ним.

Я все же отложила в сторону приборы, понимая, что аппетит если и был, то окончательно пропал. Малкольм оперировал слишком глобальными понятиями, слишком обширными промежутками времени, непостижимыми для меня. Возможно, он был прав, и я просто не понимала его замысла в силу недостаточности жизненного опыта. А может, права была я, и ошибался именно Эдриан, попросту забывший, каково быть обычным смертным и какие ценности важны в человеческой жизни.

– Пожалуй, мне пора, – решила я закончить наш ужин. – Спасибо, все было очень вкусно, но мне нужно домой.

– А как же десерт?

– Не в этот раз, – вставая из-за стола, откликнулась я и тут же прикусила язык.

– Ловлю на слове, – граф покинул стол следом за мной. – Надеюсь, в наш следующий ужин, когда бы он ни состоялся, вы все же дождетесь десерта.

Мысленно я поняла, что сама виновата и дала ему эту лазейку, но клясть себя было поздно. И, в конце-то концов, ничего страшного я графу не пообещала. Все же он мне по-прежнему помогал, и еще один ужин – это малая благодарность за его поступок.

– Я провожу вас, поймаю экипаж, – добавил он. – Не стоит гулять по городу и мерзнуть лишний раз.

– Благодарю, – отказываться было глупо. – Во сколько завтра планируется отъезд?

Граф призадумался, что-то прикидывая, а после произнес:

– На рассвете, с первыми лучами солнца, кэб подъедет к дому вашей матушки. Ранний выезд позволит нам добраться до столицы уже к обеду.  Возможно, мы даже успеем показать вашу сестру некоторым врачам.

Я кивнула.

Уже стоя на улице, перед тем как сесть в экипаж, я запоздало вспомнила.

– Малкольм, – окликнула я его. – У меня к вам еще одна просьба.

Он вопросительно вскинул бровь, ожидая, что я сообщу.

– Я буду вынуждена лгать матери, что деньги на лечение мне одолжил Лонтье. Она не должна ничего знать о нашем давнем знакомстве, иначе это вызовет слишком много ненужных вопросов. Для моей семьи вы будете просто клиентом Мишеля, который едет в столицу и любезно согласился помочь нам с переездом.

Граф понимающе кивнул.

– Разумеется. Я ведь не полный идиот, чтобы не понимать некоторые сложности конспирации, с которой вы живете последние семь лет.

– Еще раз спасибо, – поблагодарила я и закрыла за собой дверцу кэба.

Домой я добралась быстро – резвая лошадь аллюром домчала меня до родной улицы. Распрощавшись с возницей, которому заранее заплатил Эдриан, я поспешила к матери и сестрам.

Впереди меня ждал долгий разговор с объяснениями и изложением плана на ближайшее будущее.

– Я теперь буду бояться смотреть Мишелю в глаза, – причитала матушка. – Такие огромные суммы в долг! Более того, он даже свел тебя с господином, который поможет с поездкой. Не знаю, как и благодарить нашего художника.

– Он сказал, что не стоит благодарностей, – соврала я. – Сейчас вместо лишних слов и стенаний лучше приступить к сбору вещей. Отъезд рано утром.

– И все же я опасаюсь, – не унималась мама, – Ты раньше никогда не была в столице без меня.

Как назло, ей начала вторить Бриттани.

– Я тоже, Роуз, – испуганно произнесла она почти шепотом, будто боялась, что нас подслушает кто-то неизвестный. – Ты одна в огромном городе, с больной сестрой и с такой большой суммой денег. А если этот господин, как его… Малкольм, не столь благороден, как заверил Лонтье, и воспользуется ситуацией и твоей беспомощностью прямо в дороге?

– Мишель рекомендовал графа как абсолютно честного человека. Они знакомы уже не один год, – почти грудью встала я на защиту Эдриана, понимая, что из-за первоначальной лжи все глубже и глубже погрязаю в пучине вранья. – Думаю, все будет в порядке.

– И все же на сердце неспокойно, – вздохнула мама. – Раньше мне казалось, я знаю почти все благородные дома и фамилии столицы, но об этом Эдриане Малкольме слышу впервые.

Я закатила глаза.

Не было ничего удивительного, что матушка его не знала. Наверняка, с каждой новой жизнью мой знакомый менял имена и места жительства, как перчатки.

– В любом случае у нас просто нет выбора. Эмили нужны доктора и соответствующее лечение как можно скорее. Поэтому не стоит предаваться ничем не обоснованной паранойе. Лучше отправимся собирать вещи.

Наконец моим словам вняли, сестра и мать принялись за сборы Эмили, я же сменила их на посту и наблюдала за спящей малышкой. Она мерно дышала, забывшись беспокойным сном под действием многочисленных лекарств.

Я сменила ей очередной, наверное, сотый по счету компресс, присела рядом и впервые пожалела, что в мои способности не входит талант делиться энергией с другими. Как бы было просто, умей я передать Эми частичку жизненной силы. Ей бы наверняка хватило этого для выздоровления…

Словно в укор мне, она зашлась в безумном приступе кашля. Не просыпаясь, пыталась продышаться, хрипела и отхаркивалась кровью на белый пододеяльник.

– Лишь бы не чахотка, – взмолилась я вслух.

Надежду, что с диагнозом я ошибаюсь, придавало лишь то, что уж слишком быстро и остро развивалась болезнь, а туберкулез, напротив, убивал медленно. Да и поставил бы доктор Доринктон этот диагноз, уж слишком часто в последнее время он начал встречаться в портовых городишках, подобных нашему.

Через два часа в комнату пришла Бри, она отпустила меня собираться в дорогу.

Саквояж я складывала, пребывая в глубокой задумчивости. Сколько брать с собой вещей, не представляла, ведь неизвестно, насколько может затянуться пребывание в столице. Да и впервые в жизни я выезжала из города, будучи на правах главы семьи, принимающей решения.

В итоге я взяла три комплекта белья, два сменных черных платья, и одно цветное-   если решусь выйти в город на охоту, предварительно сменив внешность. Еще одну пару обуви на случай слякоти, гребень, зеркало и гигиенические принадлежности. Упаковав все это самым тщательным образом, я поняла, что мой багаж удивительно мал и скромен для поездки, дат окончания которой пока даже не видно.

Когда все сборы были окончены, до рассвета еще оставалось три часа, и мать настояла, чтобы я потратила это время на сон, почти силком отправив меня спать. Я пыталась отказаться, но глава семьи Клейтон была неумолима.

– Не геройствуй, Розалинда, любая дорога всегда утомительна. Так что даже малые силы не будут для тебя лишними, – напутствовала она, провожая меня к комнате.

И я сдалась, а едва моя голова коснулась подушки, сон тут же укрыл своими объятиями.

* * *

Будила меня Бриттани:

– Вставай, – тормошила она. – Скоро подъедет экипаж.

Я рывком поднялась с кровати. Сон еще пытался притянуть мое тело обратно к мягкой постели, но времени нежиться не оставалось. Быстро одевшись и приведя себя в мало-мальски пристойный вид, я спустилась вниз.

Мой чемодан уже стоял в холле среди трех других, в которых было все необходимое для Эмили. Сама малышка, одетая в теплое пальто и укутанная в несколько одеял, сидела на диване в гостиной.

Сейчас был тот редкий период бодрствования, когда жар и лихорадка еще не полностью поглотили ее, а беспамятство и слабость немного отступили. Она просто сидела, смотрела по сторонам, а мать поила ее бульоном.

Эмили немного приподняла руку, приветствуя меня, я же выжала из себя ободряющую улыбку.

Где потерялась та цветущая девчушка со звонким смехом и фарфоровой кожей? Куда исчезла моя веселая Эмили? Вместо нее сейчас на меня смотрела тусклая и болезненная девочка, угасающая тень прежней себя.

– Экипаж еще не подъехал? – спросила я у матери, на что она покачала головой.

– Нет. Кстати, Роуз. У меня отличные новости.

– Слушаю, – я действительно надеялась, что ей есть, чем меня порадовать. Должно же случиться что-то хорошее в этой жизни.

– Пока ты спала, мне пришла замечательная идея, с кем можно отправить вас в столицу. Не доверяю я этому неизвестному графу Малкольму. Я уже даже договорилась.

Мое сердце беспокойно екнуло.

Только не это. Только не то, о чем я подумала.

– Мне пришлось разбудить наших квартирантов. Ведь детектив Лорн сам сказал, что мы можем обращаться к нему за помощью, и я была вынуждена это сделать.

– Что ты сказала, мама?! – неверяще переспросила я, не узнав при этом свой срывающийся голос.

– Ричард готов пожертвовать выходными и сопроводить вас в столицу. Я уверена, что место в экипаже знатного человека для него найдется. Если же нет, то наверняка этот граф имеет на уме какие-то дурные мыслишки! А честным людям от полиции скрывать нечего!

О, да! Разумеется! Так бы наверняка и было, если б я изначально столько не наврала матери… Теперь же выходило, что мне придется или врать Лорну, или говорить ему часть правды.

Я и так ломала голову, что сказать самой Эмили и как оправдать нашу жизнь не в гостинице, а у графа дома. Но с сестренкой я надеялась договориться позже, придумать что-то, использовав другую легенду или очередной кусок правды.

Но вот Лорн в данный момент в мои планы абсолютно не входил. Мысленно я пыталась найти способы, как отговорить матушку от услуг детектива, но, как назло, в голову не приходило ни одной здравой мысли.

В какой-то момент в двери постучали, а я вздрогнула от этого звука.

Бри кинулась открывать.

На пороге стоял Лорн с видом удивительно цветущим и бодрым, будто сейчас вовсе не пять утра было.

– Доброе утро, дамы, – приветствовал он. – Пришел сообщить, что я готов сопровождать Розалинду и Эмили.

У ног мужчины стоял небольшой саквояж, еще более скромный по размеру, чем мой. Хотя чему я удивлялась? Лорн, в отличие от меня, в столицу собирался только на выходные.

Я выдавила из себя дежурную улыбку, а сама подошла к матери и как можно тише прошептала:

– Мне кажется, мы злоупотребляем добротой графа Малкольма. Что, если он все же откажет в присутствии детектива? Лично я бы так и поступила, особенно если поняла, что мне не доверяют. Это выглядит оскорблением для благородного человека.

Но родительницу мои слова ни капли не смутили.

– Роуз, твоя маменька не вчера родилась и все продумала, – в ее глазах сверкнула неуместная в такой ситуации хитринка. – На твоем месте я бы, напротив, радовалась, что поеду в компании такого мужчины, как детектив Лорн.

– Как хорошо, что ты не на моем месте, – не удержавшись, процедила я и отступила от нее на шаг.

Убеждать в чем-то сейчас маменьку было бесполезно, а вот Ричард уже косился в мою сторону. Видимо, придется смириться, что меня ожидает  незабываемая поездка.

– Экипаж прибыл! – возвестила стоящая у окна Бри. – Пора.

Началась суета.

Мама подскочила с места и принялась бегать между Эмили и ее чемоданами. Вначале она решила, что нужно помочь сестре сесть в карету, затем передумала и схватилась за вещи, которые всенепременно следовало погрузить первым делом.

– Пойду, поприветствую графа, – с этими словами я вышмыгнула за дверь, чтобы хоть как-то предупредить Малкольма.

Мне вслед тут же раздалось матушкино:

– Ты права, Роуз!

И за мной увязалась целая делегация.

Поправ все правила приличия, по садовой дорожке до ворот я поспешила первой, не пропуская мать вперед, но уже у калитки она меня догнала и обогнала. Все, что я сумела сделать, – это показать стоящему у кареты Малкольму страшные глаза и прошептать одними губами:

– План пошел к чертям.

Я была абсолютно не уверена, что он меня понял, поскольку выражение его лица, в отличие от моего, не изменилось ни на толику. Он выглядел расслабленно и отстраненно, даже скучающе, лишь когда матушка толкнула меня локтем в бок и прошипела: «Представь нас», – я уловила на его губах мимолетную усмешку.

– Граф Малкольм, баронесса Клейтон – моя мать, – выполнила я официальную процедуру и уже на правах наблюдателя осталась смотреть за происходящей катастрофой.

Вначале мать рассыпалась благодарностями за помощь нашей семье. Она говорила-говорила-говорила так много, что мученическое выражение начало проступать на лице не только у меня, но и у Эдриана.

– У нас к вам еще одна маленькая просьба, граф, – в завершении речи произнесла она.

– Что угодно, мэм.

– Нам очень неловко вас об этом просить, но, вероятно, мистер Лонтье, когда говорил вам, что необходимо отвезти в столицу Розалинду и мою вторую дочь Эмили, был не в курсе всех обстоятельств, однако… – она сделала многозначительную паузу, в момент которой к воротам весьма  вовремя подошел Лорн. – Не так давно у Роуз состоялась помолвка, и теперь ее жених, мистер Лорн…

Дальше мать договорить все же не сумела, потому что я едва сдержала возмущенный выкрик, сумев его перевести в приступ кашля.

Какой кошмар! Вот он, гениальный план моей матушки, выдать детектива за моего жениха и давить на правила приличия перед графом. Одно дело, когда вдова путешествует в одиночку с посторонним мужчиной, и совершенно другое – чужая невеста!

– Дорогая, ты что, заболела? – чересчур приторно и заботливо поинтересовался у меня Лорн, на лице которого цвела улыбка.

Нет не так, улыбище.

 «Спелись!» – поняла я, гневно зыркая в сторону матери.

Эти двое явно заранее договорились обо всем, вот только меня предупредить забыли. Точнее, и не собирались.

– Я подавилась, – гневно процедила я, понимая, что возмущаться сейчас равносильно прилюдному позору матери.

Старая лиса все просчитала.

Вот и Малкольм смотрел на меня изменившимся взглядом.

– Да, Мишель ничего не говорил о новом статусе баронессы Клайвшот, – в его голосе неуловимо проступили морозные нотки.

– Он просто не был в курсе, – прошептала мать. – Помолвка состоялась совсем недавно.  Позвольте, я представлю вам ее жениха.

А дальше произошло то, чего я и представить не могла. Память запоздало подкинула воспоминания, что Ричард однажды уже видел Эдриана. В тот самый момент, когда мы целовались у моего дома.

И пока мать рассыпалась в официальных представлениях, на лице Лорна сменился весь спектр эмоций. Вначале исчезло чересчур довольное выражение, его сменило узнавание Малкольма, затем – косой взгляд в мою сторону, и уже во время рукопожатия Ричард улыбку из себя выдавливал, собственно, как и Эдриан.

Эти двое сверлили взглядом друг друга, я же с опаской следила, чтобы Малкольм в порыве эмоций не раздробил Лорну кости при рукопожатии, как тогда на маскараде бедняге-боцману.

Детективу хватило ума не выдать меня перед матерью прямо здесь и сейчас. Эдриан же красноречиво смотрел мне в глаза, показывая, что ждет объяснений.

– Мы можем погрузить вещи, граф? – непринужденно поинтересовалась мать.

– Разумеется, – холод в его голосе обжег.

– Вот и славненько, – всплеснула руками родительница. – Розалинда, мистер Лорн, давайте вернемся в гостиную и завершим сборы.

– С радостью, – выдавила из себя я и, круто развернувшись на каблуках, поспешила к дому.

Мне хотелось попасть туда первой, хотя бы затем, чтобы узнать у Бри, была ли она в курсе затеи матери и почему не сообщила мне. Но уже через несколько метров меня догнал детектив и, беспардонно подхватив под локоток, поинтересовался:

– Вы собрались ехать в столицу с любовником? – прошептал он так тихо, чтобы идущая за нами мать не слышала.

– Отпустите мою руку, – змеей прошипела я, не спеша отвечать на его вопрос.

– Даже не собираюсь. В качестве вашего жениха имею полное право.

– Вы не мой жених! – попыталась я его стряхнуть, но он словно клещ вцепился.

– А я смотрю, вы с матушкой спелись. Надеюсь, в дальнейшем я не проснусь, внезапно оказавшись вашей женой.

– Было бы забавно, – на его лице возникло озорное выражение. – Но когда ваша матушка попросила о помощи, я не смог отказать женщине, переживающей за собственных дочерей.

– Не обязательно было выдавать себя за моего жениха.

– Это было самым простым решением. Однако ваша мать ведь явно не в курсе, что вы и граф давно знаете друг друга! – озвучил очевидное Лорн. – Об этом не знал и я, когда соглашался помочь.

– Так откажитесь теперь! – почти взмолилась я, решая выложить перед детективом часть правды, иначе не отстал бы. – Опасения моей матери беспочвенны. Мне ничего не угрожает. Малкольм обещал помочь не только с дорогой, но и с жильем и расходами на лечение Эмили. Так что ваше присутствие и контроль будут лишними!

– Простите, но не могу, – тут же отказал Лорн. – Не собираюсь прослыть перед вашей матерью пустобрехом. Я обещал ей сопроводить вас в столицу, значит, так и будет.

В этот момент мы все же дошли до дома, и, едва переступили порог, я разразилась громкой тирадой в адрес матери:

– Вы бы могли предупредить меня об этом гениальном плане! – закончила я, ни капли не смущаясь присутствия Лорна при ссоре.

В конце концов, если заявил, что мой жених, то пусть привыкает к семейным реалиям.

– Ты бы не согласилась и все испортила, – на лице матери не дрогнул ни один мускул. Она всю мою гневную речь выслушала спокойно и размеренно. – Зато теперь мое сердце будет спокойно за тебя и Эмили.

Я возвела глаза к потолку, сказать хотелось многое, но понимала – бесполезно. Мать провернула со мной хитрейшую аферу, рассчитав все до мелочей, знала, что не стану ее позорить и прилюдно возражать. Даже дома полноценную истерику ей не закачу, у меня просто не будет на это времени.

– Розалинда, прекрати. Вы и так опаздываете, – командно заявила она, будто точку поставила. – Бери вещи и иди к экипажу, а я выйду следом с Эмили и помогу ей сесть.

Мой маленький бунт был подавлен.

Поджав губы, я подхватила чемодан и демонстративно вышла на улицу. Следом за мной поспешил Лорн.

– Позвольте, я помогу донести, – попытался он забрать мою ношу, но я не отдала.

– Лучше возьмите вещи Эмили. Там целых три саквояжа, – с нескрываемой ехидцей намекнула я мужчине, что мне его помощь абсолютно не нужна.

Не то чтобы я пыталась им помыкать, но моя раздраженность внутри выливалась скверным поведением снаружи. Я напрочь забыла о некоторых правилах приличия. Все, чего мне хотелось, это оказаться хоть на мгновение подальше от детектива и объяснить Малкольму, что я его не обманывала, прося помощи.

Сама того не ведая, мать заставила меня чувствовать себя виноватой перед графом.

Конечно, я не обязана была оправдываться, вот только граф помогал, рассчитывая на определенную благосклонность с моей стороны, а выходило, что я решила этим воспользоваться и расчетливо обманула все его ожидания, будучи уже помолвленной.

Садовую дорожку я миновала быстрым шагом, почти добежала до экипажа и остановилась, в нерешительности замерев в нескольких ярдах от Малкольма. Он как раз разговаривал с кучером о маршруте и делал вид, будто меня не замечает.

– Что-то забыли мне сообщить, баронесса? – обманчиво мягко поинтересовался он, закончив с возницей. – Могу я еще чем-то помочь вам?

– Лорн не мой жених, – выпалила я и тут же добавила: – У меня вообще нет жениха!

– Надо же, весьма любопытно. А ваша мать считает иначе.

– Она считает неверно, – я заприметила спешащих к воротам матушку с сестрой и Лорна и заговорила быстрее: – Просто она хотела как лучше… я потом все объясню, обещаю.

Проследив за моим взглядом, Эдриан кивнул.

– Буду с нетерпением ждать этого момента, – тихо в тон мне отозвался он и тут же более громко добавил так, чтобы подошедшие слышали: – Баронесса, вы позволите помочь вам с багажом?

– Благодарю, ваша светлость, – как можно манернее ответила я и демонстративно присела в реверансе. – Вы очень добры.

Малкольм легко подхватил мой скромный чемоданчик и закинул его на крышу повозки. Лицо Лорна в этот момент было бесценно.

Смесь досады и раздражения, а у меня в душе от этого значительно потеплело. Слабая, но все же месть.

В течение следующих двадцати минут с погрузкой вещей было закончено, а я и Эмили разместились в экипаже. Ее опять начинало клонить в сон, но ведомая любопытством сестрица все еще пыталась заставить себя не спать – ей хотелось взглянуть на дорогу до столицы.

Напротив расположился Малкольм, Лорну, как не учтенному изначально пассажиру, пришлось сесть рядом с ним. Хотя что-то мне подсказывало, эти двое с удовольствием оказались бы как можно дальше друг от друга.

Карета двинулась.

Вначале ехали тихо, разговоров никто заводить не спешил, да и обстановка, несмотря на морозный декабрьский воздух, казалась накаленной. Молчание нарушила Эми:

– Детектив Лорн, а это правда, что вы и Роуз поженитесь?

Я округлила глаза. Прекрасное начало, именно этой темы мне и не хватало.

– Эмили, давай ты лучше поспишь, а про это мы поговорим позже, – взмолилась я.

– Нет, почему же, – перебил Лорн. – Дорога длинная, Эмили еще успеет выспаться. Почему бы не поговорить о нашей свадьбе именно сейчас.

– И все же не стоит, – с нажимом произнесла я, мысленно проклиная маму, что не додумалась рассказать сестре правду.

Малышка все наши разговоры и мой скандал восприняла в корне неверно, сделав из них какие-то свои выводы.

– Просто так обидно, – тихо всхлипнула она. – Из-за болезни я пропустила вашу помолвку!

– Не расстраивайся, Эми. Особо важного ты точно ничего не пропустила, – частично утешила ее я, сверля при этом взглядом Лорна. – Все случилось так быстро, что ее даже я не заметила.

Малкольм, молча наблюдавший за этой словесной пикировкой, не выдержал и едва заметно улыбнулся.

– Детектив? – спросил он у Ричарда, при этом грамотно и неожиданно уведя тему в другое русло. – Мистер Лорн, если я правильно понял слова Эмили, вы полицейский?

– Все верно, – «женишку» пришлось кивнуть.

– Какая почетная профессия, – задумчиво протянул граф. – Мне всегда казалось, что будни полицейских полны напряженной работы, а график их плотен. Но вы так легко сорвались в эту поездку, что я невольно задался вопросом: неужели ваш городок столь тих, что даже у детективов не хватает работы?

– У меня выходные, – процедил Лорн, восприняв вопрос графа как тонкий намек, что было бы  неплохо, если бы полицейский остался дома. – А работы, поверьте, хватает, да и городок отнюдь не столь тихий, каким кажется на первый взгляд.

Вообще, забавная выходила ситуация. И я, и Малкольм, и Лорн знали истинную подоплеку поездки, но из-за Эмили продолжали играть роли «жениха»,  «невесты» и  «богатого незнакомца».

– Это так благородно – пожертвовать свободными днями ради сопровождения сестры невесты в столицу, – продолжал Малкольм. – Не боитесь, что опоздаете обратно на работу к утру понедельника?

– Вы зря беспокоитесь, граф, – заверил Лорн. – Если моя работа чему-то и научила меня, то это всегда и во всем просчитывать свои действия. Поэтому я наверняка успею, тем более что утром запланировано заседание в суде, где я буду выступать в защиту обвиняемой.

В моем мозгу вспыхнули воспоминания разговора с Лорном почти недельной давности. Как же я могла забыть о судьбе несчастной, которую собирались приговорить к виселице?!

– Вы о том деле, где обвиняют юную девушку в убийстве? – не выдержала и спросила я.

Ричард перевел взгляд с графа на меня и кивнул.

– Да, то самое. Я рассказывал вам о нем.

– Вам удалось найти улики, которые позволят ее оправдать? – с надеждой прозвучал мой вопрос.

– Увы, нет. Но я все же попытаюсь убедить суд в абсурдности обвинения. Совершенно очевидно, что эта хрупкая девочка не сумела бы задушить здорового мужчину.

Малкольм едва слышно усмехнулся.

– Вы недооцениваете женщин, они порой и не на такое способны. К слову, моя бывшая супруга была той еще фурией.

Но Лорн посмотрел на него скептически.

– Вы вероятно не так поняли меня, граф. В убийстве обвиняют юную особу четырнадцати лет. В ней нет ни веса, ни силы, чтобы совершить подобное. Более того, покойный супруг сам регулярно ее избивал, оставляя на теле такие следы, что я вообще удивлен, как бедняжка до сих пор не заработала ни одного перелома.

– А что говорит сама подсудимая?

– Была без сознания, ничего не помнит, – Лорн с сожалением вздохнул. – Однако боюсь, даже самых разумных доводов не хватит, чтобы суд оправдал ее. Иных подозреваемых нет, у подсудимой был мотив, а судье и отделу обвинения нужны закрытые дела.

Рядом беспокойно заерзала Эмили. Историю она слушала внимательно, на глазах даже навернулись слезы.

– Но разве такие дела не рассматривает суд присяжных? – с надеждой спросила малышка. – Неужели они не оправдают бедняжку?

– Присяжных собирают только в особо громких и тяжелых делах, а данное убийство трактовано как бытовая ссора. Ничего выдающегося. Поэтому нам остается верить, что справедливость действительно восторжествует и судья примет верное решение.

Было в его голосе что-то такое, отчего всем присутствующим в карете, кроме Эмили, стало ясно – Лорну и самому не верится в это самое торжество справедливости. Сестра же, успокоившись, вытерла ладошкой набежавшую слезинку и уставилась в окошко.

А вот я успокоиться не могла, долгая дорога навевала дурные мысли. Девчонку вряд оправдают, вынесут приговор, а дальше… сколько дают жизни тем, кому подписали путь на виселицу? День? Два? Или все закончится еще раньше, утром после суда?

Я могла сколько угодно убивать различных подонков и жить с этим, но как смогу принять на совесть смерть этой девчонки, не знала. И тем более не представляла, как помочь, особенно, будучи в десятках миль от нее в столице.

Мои руки ободряюще накрыла ладонь Малкольма, и я вздрогнула от неожиданности.

– Вы, верно, замерзли, баронесса, – с намеком произнес он. – Возьмите мои перчатки.

Я с удивлением взглянула на него, тут же понимая, как глупо выдавала свое волнение и нервозность перед Лорном – все это время теребила и заламывала собственные пальцы. Сама этого не замечала, зато прекрасно видели двое, сидящие напротив.

Малкольм действительно протянул меховые перчатки, а я даже не знала, принять или отказаться. Не уверена, что двигало графом, желание меня согреть, или он что-то понял, но я была благодарна ему за такую заботу.

– Спасибо, – перчатки я все же взяла, пообещав себе на будущее лучше контролировать собственное тело.

Лорн на это взглянул с неодобрением и поджал губы. Было видно, что он хочет что-то сказать, но сдерживается. Наверняка наше милое общение с Малкольмом оскорбляло чувства лже-жениха, но свои перчатки Лорн в дорогу не взял, отчего и делиться со мной было нечем.

Зато у него нашелся шарф, который он тут же решил мне повязать. На этот раз я все же пыталась отказаться, но веское: «Я обещал вашей матушке заботиться о вас», – заставило смириться и почувствовать себя канатом, который перетягивают мужчины.

В огромных мужских перчатках и чужом шарфе я выглядела нелепо, походила на нахохлившуюся ворону и гневно зыркала по сторонам.

– Роуз, если тебе холодно, – по-детски наивно решила помочь Эмили, – мы можем ехать под моими одеялами. Матушка с запасом укутала меня, а твой полушубок все равно тонкий и старый.

Вот зачем она это сказала? Еще не хватало, чтобы эти двое на меня свои пальто надевать стали.

– Не нужно, Эмили, все в порядке. Я на самом деле не мерзну, – поспешила я убедить ее. – И нормальный у меня полушубок.

– А вот и неправда, – воспротивилась она, надув губки и на мгновение став прежней собой, даже румянец проступил. – Матушка всегда говорит, что его еще отец ей покупал на свадьбу, а после она тебе его отдала. Это ведь традиция семьи, когда жених дарит новую шу…

Тут она осеклась, сообразив, что говорит вещи, о которых следовало бы молчать в присутствии чужих людей. Я же залилась краской.

Не люблю, когда слабости озвучивают вслух, – это унижает.

Да, когда-то одежда, отороченная белоснежным мехом, украшала мамины плечи на свадьбе, но со временем праздничный вид был потерян, местами мех опал, но, будучи качественной вещью, даже сейчас выглядел вполне прилично. Так что полной оборванкой я себя не чувствовала.

– Хотя нет, – сама же исправилась сестрица. – Наверное, я что-то путаю из-за жара, и это не тот полушубок.

– Не тот, – сдерживая бурлящие эмоции, подтвердила я и уставилась на Малкольма, чье лицо стало слишком ехидным в этот момент.

Он явно что-то задумал.

– Эмили, а что за традиция такая дарить шубу, можно ли поподробнее? – самым дружелюбным тоном поинтересовался он.

Мгновение сестра сомневалась, отвечать или нет, но все же затараторила:

– Так случилось, что все женщины нашей семьи выходили замуж зимой, а это всегда холодно. Поэтому жених дарил невесте новую шубу. Мистер Лорн, наверное, Розалинде теперь тоже подарит.

Ричард от этих слов встрепенулся, не то чтобы они повергли его в ступор, но в глазах мелькнул задорный огонек.

– Дата нашей свадьбы еще не назначена, вполне возможно, что к тому времени холода уже минуют.  Летом, а может, даже весной – и шуба Розалинде не понадобится.

Наглец! Надо же, решил поиграть, я уже приготовилась ответить что-нибудь язвительное, но перебил Малкольм.

– Возможно, детектив прав, шубы в этом сезоне несказанно дороги, – задумчиво протянул он. – Скромной зарплаты полицейского может попросту не хватить. Поэтому вполне разумно будет перенести бракосочетание на лето.

Я замерла с разинутым ртом, Лорн же дернулся, как от пощечины. Ай да Малкольм!

– Вы сомневаетесь в моих финансовых возможностях? – с железными нотками в голосе произнес Ричард.

На что граф, примирительно подняв руки вверх, сделал вид, будто он здесь самый белый и пушистый.

– Что вы, господин Лорн. Я даже и не собирался этого делать. Просто подчеркнул ваш разумный подход к делу! В остальном, я уверен, баронесса в браке с вами будет не только в физической, но и в финансовой безопасности.

– Уж не сомневайтесь, – сквозь зубы процедил Ричард.

На этом тема, казалось, была исчерпана, дорога продолжилась. Наконец-то задремала Эмили, меня тоже начало клонить в сон под мерное покачивание кареты.

– Ваша светлость, – послышался снаружи оклик возницы, когда время было близко к десяти часам утра. – Впереди постоялый двор. Возможно, вы захотите сделать небольшой перерыв в дороге?

Эдриан вопросительно глянул на меня и спящую Эмили.

– Что скажете, баронесса? Пятнадцать минут промедления не сделают погоды. Вы сможете выпить чаю, да и Эмили горячий бульон не помешает.

Спорить с его я доводами не стала. Тем более что действительно не завтракала, а сестре следовало принять лекарства.

Ход экипажа замедлился, мы остановились. Возничий открыл дверь кареты, приглашая выйти.

Первым спустился Малкольм, за ним – Лорн. Они оба протянули мне руки, чтобы помочь выйти. Я на мгновение задумалась, кому отдать предпочтение, но в итоге проигнорировала обоих. Хватит играть в любезность. Сейчас мы втроем останемся без Эмили и расставим все точки над i.

Проснувшаяся сестренка осталась в экипаже греться под одеялами, а я пообещала принести ей горячий чай прямо сюда. Она согласилась.

На улице светило солнце – яркое, режущее глаза бликами, отражающимися от снега. Я сощурила веки и поспешила в помещение.

Постоялый двор на полпути к столице явно имел успех у путников, кроме нашего экипажа у дороги стояло еще с десяток карет и обозов, ожидающих пассажиров. Зайдя внутрь, я поняла, что место еще и приличное. Здесь было тепло и шумно. Туда-сюда сновали подавальщицы, разнося подносы с едой, у барной стойки суетился мужчина, ведя расчеты по заказам, а рядом суетилась женщина, заваривающая чай в маленьких чайничках.

Несмотря на общую сумбурность, заведение казалось  не придорожно-злачным, а, наоборот, вполне чистым и цивилизованным.

– А тут неплохо, – произнесла я, стягивая перчатки и отдавая обратно Малкольму. – Мне казалось, постоялые дворы у дорог – ужасное место.

– Этот к подобным не относится, – усмехнулся граф. – Но достаточно и тех, куда добропорядочной леди лучше не заходить.  А вы что, впервые останавливаетесь здесь? Мне казалось, дорога в столицу вам не в новинку.

– Так и есть. Просто обычно мы путешествовали в сопровождении матери, а она не позволяла заходить в сомнительные и непроверенные места. Надеяться же на везение никому не хотелось.

Граф понимающе кивнул.

– Ваша матушка – мудрая женщина, – встрял детектив, стоящий по правую от меня руку. – Она вообще предпочитает только проверенные и гарантированные варианты.

Я недовольно дернула носом, понимая, куда он клонит. Вот только мне надоело играть в эту игру. Я двинулась к ближайшему свободному столику, не дожидаясь, пока мне отставят стул, сама на него уселась и выжидающе уставилась на мужчин.

– Господа, – обратилась я к ним. – Давайте разберемся раз и навсегда в происходящем. У нас немного времени, но мне хотелось бы прояснить некоторые моменты нашего общения, пока рядом нет Эмили.

Мой тон мгновенно настроил на серьезный лад, если улыбочки и играли на их лицах, они тут же сошли на нет.

– Хорошо, – кивнул Лорн. – Но вначале я закажу вам чай, баронесса.

– Не стоит, – осадила его. – Хватит этих проявлений заботы, я сама в состоянии заказать себе напиток.

К нам подошла официантка, которой я незамедлительно оставила заказ:

– Мне, пожалуйста, чай сейчас и тарелку горячего куриного бульона через десять минут. У нас в экипаже ребенок, который нуждается в теплой пище. Я выйду и покормлю ее, а после верну вам посуду.

Девушка понимающе кивнула и записала в блокнот, ни капли не удивившись просьбе. Видимо, она не была необычной. Мало ли сколько людей путешествовали с детьми, которых не хотелось брать в шумное помещение придорожного трактира.

Малкольм заказал кофе, детектив последовал моему примеру, выбрав чай.

– Роуз, что же вы хотели сказать? – с глазами, полными лукавства, поинтересовался граф.

– То, что нужно прекратить разыгрывать спектакль перед Эмили. Детектив Лорн не является моим женихом, это все выдумки моей матери. Не так ли, Ричард? – я уставилась на него в ожидании подтверждения.

Мужчина недовольно поджал губы и, откинувшись на спинку стула, скрестил руки на груди.

– Это все следствие вашей же лжи, Розалинда. Не стоило лгать баронессе Клейтон, что граф вам не знаком. Иначе она бы не стала искать способы обезопасить своих драгоценных дочерей от незнакомца в дороге, – в его голосе проскользнуло ехидство, меня же задело его замечание.

– И как вы представляли себе, что я сообщу ей правду? – прошипела я в ответ.

– А мне почем знать? – пожал он плечами. – Примерно так: «дорогая матушка, у меня в любовниках богатый граф из Лондона». Думаю, она была бы счастлива и не стала втягивать меня во все это.

Сидящий рядом Малкольм подавился глотком кофе.

– В любовниках? – его бровь изумленно изогнулась. – Оригинальный статус для наших отношений, не находите ли, баронесса?

– Если честно, то не нахожу, – процедила я, проклиная Лорна за чересчур неуместную прямолинейность. Мог бы и не озвучивать свои догадки насчет меня и Малкольма, хотя я понимала, что детектив  отыгрывается за все, что между нами было. – Граф просто мой друг.

– Ну-ну, – усмехнулся полицейский. – С каких это пор к друзьям сбегают по ночам и целуются под сенью родительского сада?!

Я вспыхнула краской гнева. Не от того, что было стыдно, отнюдь. Просто впервые я пожалела, что когда-то не выпила этого самоуверенного наглеца до последней капли. Надо было убить еще тогда, оставив ему пару месяцев жизни. И не было бы у меня сейчас проблем с этим ищейкой.

– Хочу напомнить, – откашлялся Малкольм. – В данный момент, детектив, вы ведете себя не как джентльмен!

– Отнюдь, – покачал головой Лорн. – Не будь я джентльменом, рассказал бы все матушке Розалинды еще в тот момент, когда увидел вас вдвоем. Вместо этого я продолжаю ехать с вами в карете и продолжаю подыгрывать официальной легенде.

Я стукнула ладонью по столу.

– Не надо ничему подыгрывать, – все же сорвалась я. – От ваших слов становится только хуже.

В этот момент вернулась официантка и принесла напитки, отвлекая от разговора. Вынужденная пауза дала мне возможность немного остыть.

– Мне вот интересно иное, баронесса, – отпивая из чашки, поинтересовался Ричард. – А как вы собирались объяснить своей сестре момент проживания у графа дома, а не в гостинице, как планировалось изначально?

Я бессильно сжала кулаки. Да не знала я, как объяснить это Эмили. Надеялась, что решение само придет. Например, сегодня ночевку у Малкольма объяснила бы слишком поздним часом, завтра – проблемами в поисках гостиницы… Придумала бы что-нибудь.

– Мистер Лорн, – опять встрял в пикировку Малкольм. – Вам следует вспомнить, что вы не на работе, а Роуз не на допросе. Она не обязана отвечать и прояснять свои мотивы и поступки. И уж тем более не вам делать выводы о характере наших с ней взаимоотношений.

Я бросила ему благодарный взгляд.

– Поверьте, на работе, а уж тем более на допросах, я не веду такие степенные и милые разговоры за чашечкой кофе, – отозвался Лорн и, резко отставив недопитый чай на блюдце, поднялся из-за стола и вышел из залы.

Я проследила за его удаляющейся прямой спиной и неожиданно для себя облегченно выдохнула:

– Как же он мне надоел…

– А вы, Розалинда, та еще похитительница сердец, – горько усмехнулся Эдриан. – Сначала я, теперь несчастный детектив. Вы даже не дали бедняге шанса, смотрите, как он лезет из кожи вон, чтобы привлечь ваше внимание.

Я хмуро взглянула на графа, решая, стоит ли ему отвечать начистоту.

– Все бы ничего, вот только, кроме привлечения моего внимания, мистер Лорн спит и видит, как поймает серийного убийцу, который оставляет за собой трупы мужчин, убитых при загадочных обстоятельствах. Улавливаете, к чему я веду, граф Малкольм? Детектив идет по следам моего ночного альтер-эго и подбирается опасно близко.

– Тогда вы поступаете вдвойне неразумно, Роуз. Держите друзей близко, а врагов – еще ближе. Вам бы следовало влюбить его в себя, чтобы он не мог даже минуты помыслить без вас. И тогда, даже раскрыв правду, никогда не выдал бы.

Я скривилась. А ведь когда-то у меня были подобные мысли, позже начисто отринутые.

– Это подло… и противно. Тем более что сама я не чувствую к нему ничего, кроме бесконечного раздражения.

– Когда-нибудь вы научитесь переступать через некоторые свои чувства, Роуз, – со вздохом ответил граф. – А пока вы еще слишком человек…

Я ничего не ответила ему по этому поводу, но вот другой вопрос меня заинтересовал.

– А как охотилась ваша супруга? Неужели полиция не интересовалась трупами, которые оставляла она?

– Как и любая кошка, Ванесса не гадила там, где находился ее дом, – иносказательно отозвался Малкольм. – Но кажется, нам пора заканчивать разговор. Эмили несут суп.

Уже знакомая подавальщица поставила передо мной поднос с куриным бульоном.

Я поблагодарила ее и, взяв чашку, двинулась на улицу к сестре. Малкольм остался в зале.

Отчего-то мне казалось, что на улице я обязательно столкнусь с Лорном, но он куда-то запропастился. Дойдя до кареты, я с облегчением обнаружила, что и там его нет. Хоть Эмили покормлю спокойно.

– Я не хочу есть, – принялась отказываться она, кривясь.

Но я не могла позволить ей голодать, особенно при болезни.

– Ты уже не маленькая девочка, Эми, должна понимать, что кушать нужно, иначе организму будет сложнее бороться с недугом.

– У меня нет аппетита и сил, – противилась она.

– Вот для того, чтобы появились, и нужно питаться, – я поднесла ложку к ее рту, а она с неохотой проглотила.

Пусть и медленно, но сестра поела, и это не могло меня не радовать. Вообще, в дороге она оживилась, мне даже показалось, что кашлять стала меньше, но обманывать себя или утешать заранее я не стала, любое улучшение могло быть обманчивым.

– Я отнесу посуду и вернусь, – пообещала я сестре, выходя из кареты. – А после мы поедем дальше.

Но спокойно отойти от экипажа мне не дали. Ричард стоял чуть в стороне и задумчиво изучал мою фигуру.

Я хотела молча пройти мимо, но он, видимо, решил воспользоваться отсутствием Малкольма и поговорить со мной наедине.

– Я хотел извиниться за свое поведение в кафе, – виновато произнес он. – Я перегнул палку.

– Ничего страшного, – поспешила я успокоить детектива, а заодно и побыстрее избавиться от его внимания. – Мы все сегодня немного на взводе.

И ускорила шаг.

– Розалинда, – он дотянулся до моего локтя и мягко удержал. – Подождите…

Не оборачиваясь, я остановилась.

– Неужели вы не видите, что нравитесь мне? – наконец произнес он и сам же ответил: – Конечно, видите, вы ведь умная и проницательная женщина, иначе бы не старались меня так избегать.

Я прикрыла глаза, чтобы сдержать поток эмоций,  бурлящий внутри. Вот почему он выбрал для признаний столь неподходящий момент?

– Я вижу, Ричард, – как можно спокойнее ответила я. – Но не могу ответить вам взаимностью. Просто не могу.

– Почему? Я ведь помню тот наш поцелуй у ворот. Вы что-то почувствовали тогда…

Я понуро склонила голову. Да, тогда я почувствовала, но отнюдь не то, что желал бы Лорн.

– Вы не понимаете, – начала я, но он перебил…

– Так объясните.

– … отношения не для меня. Вы же знаете мою историю.

– Бросьте, – раздраженно выдохнул он. – Оставьте эту сказочку для городских матрон. Я видел вас с Малкольмом, и тогда вас не смущала невозможность отношений.

– А вы не задумывались, что я могу его любить, например? – развернувшись лицом к мужчине, в лоб спросила я. – И поэтому отказываю вам?

Но он покачал головой.

– Вы не похожи на влюбленную женщину. Да и потом, будь между вами все серьезно, вы бы давно представили его своей матушке, но вместо этого продолжаете скрывать факт вашего знакомства.

– Быть может, именно потому, что у нас не серьезно, я и скрываю их от матушки? – намекнула я Лорну, что действительно могу быть просто любовницей Малкольма без притязаний на титул графини.

Он скривился.

– И вас это устраивает? Не унижает быть никем в его жизни? Неужели никогда не задумывались о нормальной семье, о детях?

– Признаться, нет, –   уставая от этого разговора, вымолвила я.

– Не верю. Я видел, как вы заботитесь о сестре. Вы сами не осознаете своих желаний.

Возможно, он был прав, и детей бы я хотела, но когда-нибудь потом, в будущем, абстрактно… И мой образ жизни! О каких детях могла идти речь? И способна ли я к деторождению вообще?

Сколько тысячелетий Малкольм и Ванесса были вместе, но, насколько я поняла, ни одного ребенка у них за это время не родилось… А значит…

Эту мысль я отмела в сторону.

– Ричард, давайте закончим этот разговор, – почти взмолилась я. – Он ни к чему не приведет, а я и так уже задержала посуду, которую давно обещала вернуть.

Он неохотно выпустил мою руку, так ничего и не ответив. Я же выскользнула и ускоренным шагом вернулась в помещение придорожного бара.

– Сколько я должна? – спросила я и отдала официантке посуду.

Она с удивлением взглянула на меня, мило хлопнув ресницами.

– Ничего. Господин за вашим столиком уже расплатился, – она указала жестом в направлении, где мы пили чай.

Там сидел Малкольм, допивая свой кофе.

На мое возмущение, почему он это сделал, граф ответил просто:

– Я же сказал, что на время пребывания в столице беру все ваши расходы на себя.

– Да, – возразила я. – Но мы еще не в столице.

– Ну и что? Неужели вы думали, я позволю вам платить по счету в кафе? Запомните, в моем обществе с вами такого никогда не произойдет.

Он заявил это так твердо и безапелляционно, что у меня напрочь отпало желание спорить.

Я пожала плечами. Что ж, его право.

Отчего-то поймала себя на мысли, что любые проявления материальной заботы более охотно принимаю именно от Эдриана. От Лорна же они воспринимались чем-то постыдным, цепляющим самолюбие. Но копаться в себе сейчас и разбираться в причинах у меня попросту не было времени, дорога ждала.

Дальнейший путь прошел в тишине. После душевных бесед на постоялом дворе желание разговаривать и ломать комедию пропало у всех. Мы ехали молча, Лорн задумчиво глядел вдаль, Малкольм читал книгу, изредка делая карандашом пометки на полях. Эмили спала, вскоре задремала и я. Сказывались усталость и всего несколько часов отдыха ночью.

Проснулась я от восторженного шепота сестры:

– Граф Малкольм, а мы будем проезжать мимо часовой башни?

Я приоткрыла глаза и поняла, что проспала добрую половину дороги. Мы уже въехали в столицу, и теперь карета проезжала окраинные районы города. За окном уже начинало темнеть, а на улицах зажигались первые фонари.

– Если хотите взглянуть на часовую башню, юная леди, я могу попросить возничего изменить наш маршрут, – так же шепотом отозвался граф, явно боясь разбудить меня. – Однако я не уверен, что ваша сестра будет в восторге от такой нерациональной траты времени. Насколько мне известно, она желала сегодня успеть показать вас нескольким врачам.

– Как жаль, – загрустила малышка. – Но да, вы правы. Сейчас не время.

Лорн в разговоре участия не принимал.

Я шире открыла глаза и села ровнее, показывая, что уже не сплю.

– Доброе утро, баронесса, – иронично отметил граф. – Как спалось?

Я вымученно улыбнулась. Сон еще продолжал накатывать, но я отогнала его прочь.

– Замечательно, а главное, весьма удачно скоротала время до столицы, – я перевела взгляд на сестру. – Я случайно зацепила отрывок вашего разговора, – ласково обратилась к ней. – Эмили, сейчас, к сожалению, действительно не время любоваться башней. Нам нужно снять номер в гостинице и найти доктора. Но я обещаю, как только твое здоровье пойдет на поправку, мы обязательно устроим экскурсию по городу.

Погрустневшая сестра тут же оживилась, в ее глазах зажглись озорные искорки.

– Спасибо, Роузи, – благодарно пискнула она и тут же, как назло, закашлялась кровью.

Когда приступ прошел, а сестра устало пыталась отдышаться, в дело вмешался Малкольм.

Началась очередная партия «игры в незнакомцев».

– Прошу прощения, баронесса. Возможно, я лезу не в свое дело, но если вы сейчас станете тратить время на поиски гостиницы, то рискуете не успеть к докторам. Я могу предложить вам комнаты в моем доме, это ни капли не затруднит меня и не доставит никаких неудобств.

– Ну что вы, граф, – принялась отказываться я для вида. – Я не могу принять вашего предложения.

– И все же я хотел бы настоять и проявить заботу о двух замечательных леди. Тем более что знаком с несколькими столичными светилами медицины. Думаю, они не откажут мне в услуге и согласятся осмотреть вашу сестру уже сегодня.

Я сделала вид, что задумалась.

Знакомые доктора были той весомой причиной, которая позволяла принять приглашение.

– Благодарю за помощь, граф. Надеюсь, мы не доставим вам проблем.

– Роуз, – округлив глаза, испуганно пискнула Эмили. – А разве нам не нужно спросить разрешения у твоего жениха. Почему молчит мистер Лорн?

Я болезненно закусила губу, так сильно, что почувствовала вкус собственной крови.

Ричард в наш разговор не лез, он вообще, как я и просила, самоустранился. Но Эмили, моя маленькая сестренка, в чью хорошенькую головку правила этикета вбивали с младенчества, здраво рассудила, что мнение «жениха» должно быть услышано.

– Думаю, мистер Лорн понимает, – с нажимом произнесла я, – что ему лучше согласиться, ведь знакомые доктора графа Эдриана гораздо важнее, чем поиск гостиниц!

Пусть только попробует что-то испортить, тогда я разорву нашу «помолвку» прямо  в экипаже. Но Лорн ставить палки в колеса не стал, он вполне равнодушно, даже не отворачиваясь от окна, ответил:

– Ничего страшного, Эмили. Роуз приняла правильное решение, твое здоровье намного важнее. Со своей стороны я хочу лишь убедиться, что вы с комфортом разместитесь у графа.

– Вы собираетесь ехать с нами? – не узнала я собственный голос.

По моему мнению, Лорна следовало  высадить здесь и сейчас, пусть бы шел в свою квартиру или что у него тут в столице.

– Разумеется. Я же должен убедиться в безопасности собственной невесты, прежде чем отбыть обратно в ваш уютный городок.

Я со вздохом кивнула. На самом деле он был прав. Это мое неуместное раздражение выплескивалось наружу и все портило.

Мы колесили по столице еще с полчаса, пока ход кареты не замедлился. Экипаж подъехал к высоким резным воротам, за которыми раскинулась целая усадьба. Не будь я благородной леди, невольно бы присвистнула, оценивая масштаб владений графа. Даже страшно подумать, во сколько можно оценивать такие огромные активы недвижимости в Лондоне. Удивительно, что при подобном богатстве ни я, ни матушка никогда раньше не слышали о Малкольме.

– Оу, – не удержался Лорн, с любопытством оглядывая Эдриана новым, изменившимся взглядом. – Так вы и есть тот самый таинственный граф, что восемь лет назад выкупил владения герцога Трандера?

Я навострила уши, тем более что Малкольм сдержанно кивнул, подтверждая.

– Удивительно, – задумчиво протянул Лорн. – Почти восемь лет вы умудряетесь скрываться от светской хроники и вести практически закрытый образ жизни. Даже странно, что ни одна столичная красавица еще не покусилась на ваше сердце.

– Предпочитаю тишину и ограниченный круг общения, когда никто лишний не беспокоит. Да и вряд ли хоть одна столичная леди сможет заменить мне покойную супругу.

– Мои соболезнования…

– Ни к чему. Ванесса умерла больше семи лет назад, я уже успел оправиться.

Судя по выражению лица детектива, он бы предпочел, чтобы граф еще скорбел.

– У вас своя конюшня? – радостно взвизгнула Эмили, когда мы ехали по длинной аллее меж заснеженных деревьев.

Пусть было темно, но в глубине усадьбы она каким-то чудом умудрилась рассмотреть лошадей на выгуле.

– Я бы не назвал это полноценной конюшней, скорее, я владелец нескольких жеребцов, которые периодически выступают на скачках. Весьма выгодное финансовое вложение.

Лорн заметно оживился, но Малкольм тут же дополнил:

– Не беспокойтесь, детектив. Все законно. Если сомневаетесь, я могу показать вам соответствующие бумаги.

– Ну что вы, я даже не собирался в вас сомневаться, –   ответил Ричард таким тоном, что я ни капли ему не поверила.

Уверена, как только у полицейского появиться возможность, он обязательно начнет рыть под Малкольма, чтобы добраться до малейших пробелов его биографии. И этот факт, признаться, меня не очень воодушевил.

Вряд ли детективу удастся нарыть что-то действительно стоящее, ведь, судя по деньгам графа, он наверняка имел возможность замести все следы своих предыдущих жизней. Но вот если Лорн узнает что-то о Ванессе… Хотя зря я переживаю, даже если и узнает, то вряд ли сможет связать ее каким-либо образом со мной.

Карета остановилась у трехэтажного особняка из белого камня. Посреди заснеженного двора он смотрелся дворцом Снежной Королевы, как логичное завершение зимнего пейзажа.

Большие резные двери тут же распахнулись, из них приветствовать хозяина вышли мужчина в форме дворецкого и женщина в строгом одеянии – вероятно, домоправительница.

– Доброго вечера, ваша светлость, – склонившись перед ним, поздоровалась женщина.

– Доброго, Марта, – отозвался он, одновременно помогая мне выйти.

Она удивленно смерила меня взглядом и на мгновение замерла, а на лице дворецкого застыла глупая улыбка. Похоже, граф действительно нечасто приводил в дом женщин, раз у слуг такая реакция.

– Будут ли какие-то указания? – мгновенно опомнилась женщина.

– Приготовить две гостевые спальни для баронессы Клайвшот и ее сестры Эмили, послать конюшего за доктором Трондерсом, а после пусть заедет за профессором Дортмундом.

– Кто-то болен? – обеспокоилась женщина.

Граф кивнул.

– Да, поэтому скажи, чтобы они поторопились.

Марта понимающе кивнула.

– Что-то еще?

– Подайте ужин на четверых в столовую у оранжерей, наши гости с дороги голодны. Мистер Лорн, вы же не откажете мне в чести отужинать с нами после дороги?

Лорн, сошедший со ступенек экипажа после меня, немало удивился подобной щедрости. С другой же стороны, зачем Малкольму было проявлять откровенную грубость, выставляя Ричарда за ворота и даже не напоив чаем? Правильно, незачем.

Из дома вышло еще несколько слуг, они вместе с дворецким разобрали багаж с крыши кареты, пока я помогала Эмили выбраться из салона.

 Ваша светлость, – обратился один из них к графу, держа  в руках картину, упакованную в плотную ткань. – Будут ли распоряжения по поводу полотна?

– Да, повесьте над лестницей рядом с остальными.

Слуга понимающе кивнул и исчез выполнять приказ.

Нас с сестрой проводили в дом. Внутреннее убранство поразило размахом, чего стоил хотя бы огромный холл в благородных светлых тонах, утопающий в зелени огромных растений и ярком свете ламп. Широкая мраморная лестница уходила вверх, а после, на площадке, расходилась в стороны, но меня привлекло иное: две картины на стене у нее.

На первой огромный дракон, кружа в воздухе, сходился в схватке с не менее огромной летучей мышью. Они вцеплялись друг в друга когтями и зубами, рвали до крови и словно были сплетены в причудливом танце, агрессивном, но от этого не теряющем странную притягательность и даже красоту. Со второй картины на меня в полный рост надменно взирала Ванесса. Ее портрет в золоченой раме занимал центральное положение.

Одетая полностью в алое, статная высокая брюнетка с восточным разрезом глаз и пухлыми губками, которые она умудрялась поджимать, отчего идеальное лицо в бликах света временами казалось уродливым. Художнику удалось передать неуловимую смертоносность, что нес ее образ. Она не сумела скрыться за ангельским ликом графини.

Третье место по правую сторону от покойной было пока свободно, именно туда слуга Малкольма примерялся повесить новую картину. Ту самую, с волками, которую я видела у Лонтье.

– Как тут все необычно, – Эмили тихо отметила странность в обстановке. – Столько растений, и картины такие…м-м-м-м, – она явно пыталась подобрать подходящее слово, но не сумела. – Интересно, кто эта леди на портрете?

– Покойная супруга графа, леди Ванесса, – отозвалась экономка, идущая впереди. – Это ее идея все здесь обставить цветами, там, откуда она была родом, подобным образом часто украшали дворцы.

– А откуда была родом графиня? – осторожно поинтересовалась я, когда мы начали подниматься по лестнице на второй этаж.

Марта на мгновение остановилась, меж бровей залегла глубокая складка задумчивости. Женщина пыталась что-то вспомнить.

– Я пришла работать в этот дом уже после ее смерти, но остальные слуги поговаривали что-то о Персии или Аравии. Признаться, не могу ответить точнее.

Я кивнула. В принципе, ответ меня во многом удовлетворил. Черты лица Ванессы были слишком необычны для местного населения, да и где еще мог родиться такой ужасающий дар, как не на таинственном востоке? Интересно, а где родина Малкольма? Он в большей степени походил на представителя какого-нибудь дворянского рода столичной аристократии. Благородные черты, прямой нос, искушающая улыбка и хищный блеск в серых глазах. Чертовски красив, но без той экзотической составляющей, что чувствовалась в Ванессе.

Неожиданно я вспомнила момент нашей с ним первой встречи и те два перстня с драконом и летучей мышью, что привлекли мое внимание. Я новым взглядом изучила картину со сражающимися существами. Уж не крылся ли в ней тайный смысл?

Дракон – Эдриан, и летучая мышь – ночная сущность Ванессы.

Их вечная схватка, проклятие быть связанными друг с другом, без возможности прекратить эту то ли ненависть, то ли извращенную любовь.

Я перевела взгляд на картину с волками. Выходит, и она что-то означала. Понять бы только – что.

– Роуз, – дернула меня за рукав сестра, вид у нее был побледневший. – Мне бы хотелось прилечь, дорога отняла последние силы.

Говорила она тихо, словно чувствовала себя виноватой за собственную болезнь и слабость.

– Конечно, милая, – я оторвалась от разглядывания картин и помогла Эмили преодолеть оставшиеся ступени.

Экономка Марта провела нас по широкому коридору второго этажа к одной из комнат.

– Граф распорядился выделить вам лучшие покои. Одни для мисс Эмили, а вторые для вас, баронесса, – домоправительница указала на две соседние двери. – Комнаты смежные и имеют проход между собой. В прежние времена в подобных селили супругов. Глупое правило раздельного проживания.

Я молча согласилась с удобством такого расположения для нас с Эмили, а вот то, что еще век назад муж с женой любили спать раздельно – это проблемы общества того времени.

Обставлены гостевые были богато, хотя ничего иного я и не ожидала. Малкольм явно любил шик и роскошь.

Что в моей спальне, что в спальне Эмили были огромные кровати под балдахинами, отдельные гардеробные, собственные ванные. Действительно, все по-королевски.

Я помогла сестре сесть на край кровати, пока она растерянно оглядывала это великолепие, явно не веря собственным глазам.

– Это похоже на сказку, – Эми боязливо потрогала ткань шелкового покрывала. – Словно в замке у Ее Величества.

Я игриво взъерошила ей волосы.

– Ты никогда не была в замке Ее Величества, чтобы сравнивать. А теперь ложись под одеяло. Граф обещал, что скоро приедут доктора.

Она надула губки, но с моим требованием согласилась. Я и Марта помогли ей раздеться.

– Я могу принести чай для мисс Эмили, – предложила экономка.

– Лучше просто теплой воды. Моей сестре необходимо выпить лекарства.

Услышав про очередную дозу микстур, она скривилась.

– А может, не надо? – взмолилась малышка. – Я чувствую себя намного лучше. Сама видишь, лихорадка почти прошла.

– Вижу, – поддакнула я ей, – вот только это еще ничего не означает. Дождемся докторов и их предписаний.

Словно подтверждая мою правоту, сестра вновь закашлялась. И опять кровью.

Минут пять ее било в попытке восстановить нормальное дыхание, и лишь спустя время она с хрипом смогла вздохнуть.

– Улучшилось, говоришь? – с горечью произнесла я. – Боюсь, за исключением исчезновения жара, стало только хуже.

На этот раз она не спорила, смиренно выпила лекарства и тут же неожиданно для себя самой уснула.

– Не беспокойтесь, баронесса, – поспешила утешить меня Марта, наблюдавшая за моими беспомощными потугами в попытке помочь сестре. – С девочкой все будет в порядке.

– Очень на это надеюсь, –   произнесла я и неожиданно поймала себя на мысли, что верю в это с сомнением.

Этих дум я испугалась еще больше.

То, что Эмили стало немного лучше, сильных надежд мне не внушало. Она ребенок, любопытный и жаждущий познания нового, сама того не желая, она могла в дороге заставлять свой организм не спать и не впадать в забытье, лишь бы смотреть в окно и видеть столицу. Но стоило напряжению исчезнуть, она тут же уснула.

– Я могу идти? – спросила Марта. – Мне необходимо проконтролировать сервировку ужина, о котором просил его светлость.

– Да, конечно, – мне было незачем ее задерживать. – Хотя постойте, мне кажется, господин Малкольм не рассчитал количество персон. Сами видите, Эмили не в состоянии спуститься к столу, а я ее не брошу. Поэтому на нас можно не рассчитывать.

Женщина кивнула, в ее глазах я прочла жалость к болеющей малышке.

– И все же я прикажу накрыть на четверых, – отозвалась она. – А если вы не передумаете, то прислуга принесет ужин сюда.

– Благодарю за понимание, Марта.

Она ушла, погружая комнату в тишину.

Время потянулось медленно, словно тягучий мед с деревянной ложки. Я рассеянно ходила по комнате, изучала стены, полки, картины, каждую минуту глядела на часы и ждала, когда же внизу хлопнет дверь и хоть один из докторов прибудет.

Прошел час, никто так и не приехал, на ужин тоже не звали.

Спустя полчаса снаружи послышался цокот копыт и скрип колес экипажа. Кто-то подъехал к дому. Мое ожидание не подвело, и спустя десять минут в комнату вошли двое.

– Доктор Вальтер Трондерсом, – поздоровался высокий скуластый мужчина, чью голову едва тронула седина.

Второго, совсем молодого мужчину, ему от силы было лет тридцать, я приняла за помощника, но он меня разубедил:

– Профессор медицины Чарльз Дортмунд.

Признаться, я была удивлена, как такой молодой человек может уже быть профессором, а его старший коллега – лишь доктором. Но, видимо, все было не так просто в этих врачебных кругах.

– Благодарю, что откликнулись, – я присела в реверансе. – Ваши консультации и знания будут бесценны.

– Давайте лучше приступим к делу, – рационально предложил молодой Чарльз. – Я так понимаю, вот наш пациент, – он указал на спящую Эмили. – Что ж, приступим к осмотру.

Доктор Трондерсом кивнул, соглашаясь.

Мне пришлось разбудить сестру, прежде чем они начали.

– Гнойный плеврит, – спустя час единогласно поставили они диагноз.

– Что это такое?

– Довольно коварное и трудно диагностируемое осложнение пневмонии. В пораженных легких скапливается жидкость, которая при неверном лечении переходит в гной. Именно это случилось с вашей сестрой.

– Это излечимо?!

Мужчины переглянулись, а после попросили меня выйти в коридор и поговорить там, вдали от ушей Эмили.

Это мне не понравилось. Плохой знак.

– Эту болезнь можно вылечить? – повторила я уже за дверью.

– Да, но процесс весьма болезненный. Потребуется провести ряд процедур… – они замялись, явно подбирая слова.

– Говорите!

– Методика еще не опробована, – отчеканил Дортмунд. – Она экспериментальная, но может спасти жизнь вашей сестре. Однако никаких гарантий дать мы не можем.

А после я слушала, как эти двое собираются излечить мою Эмили. Они хотели провести ей пункцию. Огромным шприцом пробить со спины полость в легких, где скопился гной, и выкачать его оттуда.

– Возможно, потребуется несколько подобных манипуляций, – неутешительно подвел итог Трондерсом.

Я же была в тихом ужасе от предстоящего испытания.

– Вы уверены в диагнозе? – еще раз спросила я.

– Абсолютно. Ваша сестра кашляет кровью и гноем. Лихорадка, боли в груди, резкое снижение веса, цвет лица, характер кашля, симптомы при пальпации. Все это указывает на плеврит и скопление жидкости в легких. И пока она там, ни о какой поправке не может быть и речи, а вот угроза жизни сохраняется.

Я гулко сглотнула.

Имела ли я право принимать подобное решение и обрекать Эмили на экспериментальную методику лечения, болезненную и не факт, что несущую помощь? Ведь во время процедуры сестре нужно будет находиться в сознании и контролировать свой кашель. В противном случае, если приступ случится во время медикаментозного сна, огромная игла в ее теле может повредить соседние органы.

– Я должна с кем-нибудь посоветоваться, – схватившись руками за голову, выдохнула я в ответ. – Нужно время, хотя бы до утра.

– Разумеется, баронесса Клайвшот, – не стали спорить и переубеждать они. – Но вы тоже учтите: чем раньше начнем лечение, тем больше шансов на успех. Если вы завтра дадите согласие, то первую процедуру лучше провести в этот же день, незамедлительно.

Разум и чувства раздирали меня в разные стороны. Распрощавшись с докторами, я вернулась обратно в комнату. Эмили ждала, листая захваченную из дома книгу, которую тут же отложила в сторону.

– Они сказали, что я умру? – задала она совсем не детский вопрос, глядя мне в глаза.

– Ну что ты, глупенькая, – я села рядом и обняла ее. – Конечно же, нет. С чего ты это решила?

Она спокойно пожала плечами, будто не о ее судьбе мы разговаривали.

– Взрослые всегда стараются выйти за двери, когда хотят скрыть неприятные новости от детей. Это так предсказуемо.

Я обняла ее еще крепче и тепло дыхнула в макушку.

– С тобой все будет хорошо, – убежденно заявила я. – Тебе не о чем переживать.

– Тогда о чем вы говорили? – сестренка не поверила.

Сдерживая тягостный вздох, я ответила:

– О твоем лечении. Оно не будет легким, придется много терпеть.

Я изо всех сил старалась не напугать ее раньше времени.

– Будет больно? – она выкрутилась из объятий и пристально посмотрела мне в глаза.

Я кивнула.

Бессмысленно врать ей и настраивать на что-то иное. Особенно, если процедуру придется повторять несколько раз. Уже после первой пункции Эмили будет знать, что ее ждет дальше.

– Очень больно? – еще раз уточнила она, и я вновь кивнула.

Ее зрачки испуганно расширились.

Такой вот у нее возраст, когда боль кажется намного страшнее смерти.

– По-другому никак, крошка. Но профессор пообещал, что лечение обязательно поможет, – вот тут я уже лгала, не стесняясь.

Самой Эмили важно быть убежденной в положительном исходе.

Она со вздохом уселась обратно в подушки, подтянула к себе одеяло и книгу.

– Тогда ладно, – смиренно произнесла она, открывая первые страницы. – Роуз, почитай мне, пожалуйста.

Разумеется, я не смогла отказать.

Через полчаса сестренка уснула, а я тихо вышла из ее комнаты. Там под дверью меня ожидала Марта.

– Давно вы здесь стоите? – спросила я у нее.

– Не очень, с тех пор, как проводила докторов. Дело в том, что перед уходом они переговорили с графом Малкольмом, и он попросил меня дождаться, пока вы освободитесь, чтобы я провела вас в столовую.

– Если честно, то у меня нет аппетита.

– Граф и его гость мистер Лорн отказались трапезничать без вас.

Я устало закатила глаза к потолку. За переживаниями об Эмили я совсем забыла, что мужчины остались фактически наедине.

Когда Марта проводила меня в столовую, эти двое обнаружились сидящими в креслах у камина друг напротив друга и ведущими вполне милую светскую беседу. По крайней мере, на первый взгляд.

– Похоже, вы очень любили покойную супругу, – покачивая виски в бокале, интересовался Лорн. – Это ведь ее портрет висит в холле?

– Наш брак был скорее по расчету, – Эдриан ответил, не щурясь, хотя смотрел на полыхающий огонь. – Однако между нами всегда были сильнейшие чувства, привязанность, которую невозможно побороть.

Я удивилась его откровенности, граф ведь не врал, скорее, не договаривал всей правды.

– Вы поэтому так долго не можете найти себе новую спутницу?

– Отчасти. Ведь мало просто найти девушку, нужно дождаться и ее согласия тоже.

Отвернувшись от огня, Малкольм заприметил меня.

– Розалинда, нам с Ричардом не хватало вашей компании.

Я сдержала удивление, вряд ли эти двое успели так быстро подружиться. Скорее всего, увиденная идеалистическая беседа была искусно выстроенным нейтралитетом.

– Прежде чем уехать, профессор Дортмунд объяснил нам, как именно обстоят дела с лечением вашей сестры, – граф встал и учтиво подвел меня к третьему креслу у камина. – Он попросил оказать вам моральную поддержку в принятии столь сложного решения.

– Не стоит продолжать, – остановила я его. – Мы с Эмили уже все решили сами. Собственно, и выбора не было. Мы согласимся на процедуры и пройдем их во что бы то ни стало.

– Весьма здравое решение, – кивнул граф.

– Розалинда, – вступил Лорн. – Я бы хотел остаться в столице и помочь вашей сестре пройти это испытание. Нам рассказали о том, как будет проходить процедура. Она весьма болезненна для такой малышки, и ей будет важно наблюдать вокруг себя знакомые и привычные лица. Я прекрасно осознаю, что в идеале ей хотелось бы видеть рядом с собой мать, но она далеко. Зато есть я, пусть и на правах фиктивного жениха.

Я остановила его жестом. Конечно, Эмили бы только обрадовалась, если бы суженый сестры остался ее поддержать, но были и иные обстоятельства, из-за которых я не могла ему позволить этого сделать.

– Вы должны вернуться домой. И дело даже не в наших личных отношениях, Ричард. Моя мать ждет вашего приезда и новостей. Если вы задержитесь, она не найдет себе места и может натворить глупостей. На вас лежит миссия сообщить ей, что со мной и Эмили все в порядке, а необходимость закладывать дом миновала.

Лицо Лорна от удивления вытянулось. Запоздало я вспомнила, что он ничего не знал о том, как собиралась поступить моя мать.

– Да, не удивляйтесь! Как бы моя семья ни старалась держаться на плаву, дела идут из рук вон плохо. Поэтому вам лучше привезти моей матушке и Бриттани хорошие новости. Да и вас наверняка ждут дела на работе. Помнится, вы говорили что-то о несправедливо обвиненной девушке. Помогите лучше ей.

– Вероятно, вы правы, Роуз, – Лорн опустил голову. – Сейчас мое место вдали от вас, – он поднялся с кресла и отставил бокал с недопитым виски на низкий столик. – В таком случае, не вижу смысла терять время на светские беседы. Лучше безотлагательно отправиться в путь.

– А как же ужин? – такая поспешность удивила даже Малкольма

– Я не голоден, – отрезал детектив. – Единственное, попрошу Розалинду проводить меня.

Отказать ему я не имела права, ведь от меня требовалось только довести его до входных дверей.

– Конечно, – я встала с кресла и направилась к выходу из столовой.

Малкольм остался сидеть у огня. Он, будучи человеком проницательным, без лишних намеков понял, что таким нетривиальным способом Лорн хотел поговорить со мной наедине.

Из столовой в холл вел короткий коридор, едва оказавшись в котором, Ричард остановился и, повернувшись ко мне лицом, преградил путь.

– Я так понимаю, выбирая между мной и им, вы все же выбрали его, – сухо произнес он.

Оказавшись зажатой между стеной и мужчиной, я сначала даже растерялась от подобного поворота событий. Не рассчитывала, что мне зададут подобный вопрос в лоб.

– Вздор. Никого я не выбирала и даже не собиралась этого делать.

– Бросьте эту показную вежливость, – ни на йоту не поверил мне Лорн. – Неужели во всем виноваты только его деньги и возможности?

Такое заявление меня оскорбило, я хотела возмутиться, но вовремя остановилась.

– Я, кажется, уже говорила вам, мистер Лорн, – и я решительно ткнула пальцем ему в грудь, – что мои отношения с графом вас не касаются. Так и не лезьте!

Мне было не важно, что после такого ответа он будет убежден в своей правоте. Если Лорн уже об этом подумал, то я не собиралась пытаться стать в его глазах лучше.  Незачем.

– Все ясно, – он отступил на шаг. – В таком случае, не буду докучать вам дальше своим вниманием, баронесса. Передавайте Эмили мои пожелания скорейшего выздоровления.

– Обязательно.

– По приезду я расскажу вашей матушке все, о чем вы просили. Совру, что остановились в хорошей чистой гостинице, и вам повезло найти прекрасного доктора. Думаю, этого будет достаточно для ее успокоения. Считайте это благодарностью за вашу откровенность.

Он круто развернулся и быстро зашагал по коридору, не оборачиваясь на меня.

Догонять его я, разумеется, не стала. Дождалась, пока входные двери захлопнутся за детективом, а после облегченно выдохнула.

Некоторое время простояла, продолжая опираться спиной о стену, – приводила мысли в порядок, – а затем вернулась в столовую.

– Зря вы так с ним, – не оборачиваясь, произнес Малкольм. – При всей своей добропорядочности Ричард Лорн – опасный соперник. Вам следовало быть с ним более обходительной, подпустить к себе ближе.

– А как же ревность? Неужели вы бы не ревновали?

– Было бы неприятно, но не больше. В конце концов, он всего лишь человек, который рано или поздно умрет. А мы с вами останемся.

Я покачала головой, не соглашаясь, и села напротив графа на то самое кресло, в котором недавно сидел Лорн.

– Вот именно поэтому, Эдриан, я не смогу полюбить вас.

Я взяла пустой бокал с подноса на чайном столике и сама налила в него виски. Плевать на правила приличия и то, что я леди. Сейчас у меня было отвратительное настроение.

– Пока вы так рассуждаете, между нами огромная пропасть. Я, как вы выразились, все еще слишком человек, а вы – уже нет. И тут два варианта: либо вы станете, как все люди, либо я превращусь со временем в чудовище.

– Все может случиться. За многие годы я в этом убеждался не раз, – он отвернулся от огня, с изумлением уставился,  как я, не морщась, отпиваю глоток обжигающего напитка, и с неким одобрением усмехнулся. – Вот, например, сейчас я удивлен. Обычно аристократичные дамы не позволяют себе снимать приросшие с годами маски манерности, и почти никто не показывает настоящего лица.

– Между нами маски давно сброшены, не вижу в них смысла хотя бы здесь и сейчас. Как бы ни прискорбно было признавать, но вы пока единственный, с кем я могу не прятать свою сущность.

Я озвучила эту давно витавшую в голове мысль, и самой стало как-то легче. Я могла бесконечно отталкивать Эдриана от себя, не подпускать к собственному телу, не любить его, но, тем не менее, он знал обо мне правду.   Мы с ним одного поля ягоды, как выразилась бы моя мать.

– Кстати, – я отставила бокал в сторону. – Вы что, подслушивали наш разговор с Ричардом?

– Бросьте, – граф даже глазом не повел. – Это было ни к чему. Во-первых, кто-то слишком громко разговаривал, во-вторых, у меня отличный слух.

На мгновение мне стало стыдно, что я подумала о нем плохо, ведь еще недавно за подобные этому обвинения я негативно отнеслась к Лорну. Но Малкольму, казалось, было действительно плевать.

– Когда вы отбываете? – перевела я тему разговора, памятуя о скором отъезде мужчины.

– Планировал завтра утром, но в связи с некоторыми обстоятельствами решил задержаться. Детектив все же был прав, говоря, что вам и вашей сестре потребуется поддержка. Если ее не может дать он, то попробую я.

– Интересно, каким образом? Хочу напомнить, для моей сестры вы лишь попутчик.

– Приютивший вас попутчик, – поправил меня Эдриан. – А значит, никто не мешает мне завтра так же проводить вас в клинику и дождаться, пока пройдет процедура.

– Да, кажется, вы правы, – рассеянно протянула я и вновь пригубила бокал, погружаясь в раздумья.

Завтра в больнице страшно будет не только Эмили, но и мне, и пусть я никогда не признаюсь в этом вслух, но мне будет приятно видеть рядом с собой хоть кого-то знакомого. Пусть даже этим человеком станет Малкольм.

– Хорошо, – согласилась я. – Но только если вам это не доставит неудобств.

В ответ он лишь улыбнулся и обновил свой бокал.

Мы просидели в тишине еще минут десять, а после усталость начала брать свое. На меня стал накатывать сон. Пожелав графу спокойной ночи, я покинула столовую.

Лишь у дверей собственной спальни я поняла, что Малкольм все же лукавил, заявляя, что ему абсолютно все равно, и он не ревнует к Лорну.

Ведь если так, то к чему эти сцены соперничества в карете?

Нет, Эдриан ревновал самым настоящим образом, и неважно, что он заявил по этому поводу позже.

На моем лице неконтролируемо возникла легкая улыбка.

Эх, мужчины-мужчины, даже будучи бессмертными, вы все равно не станете делиться тем, что хотите сделать своим!

* * *

Карета ехала по мощеным улицам центра Лондона. Здесь располагалось все самое лучшее: превосходные магазины, дорогие рестораны, именитые дома мод, ведущие частные клиники. Я не спрашивала, сколько денег Малкольм потратил на вчерашний приход доктора Трондерсома и профессора Дортмунда, но если даже приблизительно представить, сколько стоила аренда здания, к которому мы подъехали этим утром, выходило баснословно дорого. А будет еще дороже, когда лечение сестры начнется.

Эмили сидела рядом и опасливо жалась к моей руке. Как бы она ни храбрилась, но ей все равно было страшно. Она морщила носик, хмурилась, отчего меж бровей залегла совсем не подходящая детскому возрасту складка. Из свойственных ее характеру черт сейчас проявлялось только любопытство, с которым она изучала сидящего напротив Малкольма.

Утром у нас с ней состоялся серьезный разговор, который я теперь непрерывно прокручивала в голове, думая, не сболтнула ли лишнего.

– Роуз, а мистер Лорн уже уехал? – спросила она, пока я помогала ей с платьем.

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто, – она пожала плечами. – Мне казалось, что если он твой жених, то теперь вы всегда должны быть вместе. А он взял и уехал!

Из ее уст это прозвучало несколько обвинительно. Я же со вздохом застегнула последнюю пуговицу и рассказала сестричке часть правды, которую она смогла бы переварить.

– Эми, не было никакой помолвки. Это все придумала наша матушка, чтобы не отпускать меня и тебя одних в столицу с незнакомым графом.

– Ох, – из ее груди вырвался вздох и хрип. – Так свадьбы не будет?

– Не будет, – подтвердила я, хоть и видела, что сестра расстроилась. – Матушка пошла на эту ложь не со зла, а от незнания. Дело в том, – я набрала в легкие побольше воздуха, – что я и граф Малкольм очень давно знакомы, и нас связывают теплые дружеские отношения. Поэтому он не только согласился нас подвезти до столицы, но еще и дать кров на все время твоего лечения.

Малышка нахмурилась, длинные ресницы затрепетали от частого моргания.

– Не понимаю, – она села на край кровати и положила руки на коленки, долго смотрела в пол, а после подняла взгляд на меня. – Выходит, ты первая соврала маме. Но зачем? Разве она бы не обрадовалась такому знакомству и помощи?

 «Моя умненькая маленькая Эмили. Все верно, матушка бы очень обрадовалась», – подумала я про себя, а вслух произнесла:

– Ты ведь знаешь, как она хочет выдать меня замуж, а тут ей бы подвернулся такой идеальный кандидат: молодой вдовец, богат и знатен, добр и щедр. Но мы с графом просто друзья, а мать этого не поймет. А я слишком ценю наши с ним отношения, чтобы их портить, поэтому хотела бы все сохранить в тайне.

Новый мыслительный процесс отразился на ее личике.

– Выходит, когда мы вернемся домой, мне тоже придется врать? Но я бы не хотела лгать матушке и тем более Бриттани.

– Давай подумаем об этом позже, сейчас мы опаздываем в клинику.

Вот и вышло, что всю дорогу Эмили разглядывала Малкольма с учетом его нового статуса моего друга и нашего покровителя. Не зря же он нам помогал. Вопросов она ему пока не задавала.

В просторном холле клиники посетителей встречала улыбчивая девушка-администратор, она выслушала, по какому поводу мы приехали, и попросила присесть на один из диванов для ожидания, пока она сходит и уточнит все у докторов. Девушка ушла, а эхо ее шагов еще некоторое время раздавалось по коридору.

Кроме нас троих в холле никого не осталось.

– Тут так пусто, – удивилась я. – Неужели, кроме нас, пациентов нет?

– Клиентура доктора Трондерсома и профессора Дортмунда предпочитает, чтобы они приходили к ним на дом, нежели посещать их самим. А вот для таких ситуаций, как наша, все равно нужна клиника. К тому же они оба ведут научно-исследовательские работы и часто проводят особо сложные операции, которые требуют специального оборудования, которого нет в обычных госпиталях. Можно сказать, в этом месте создаются новые методики, которые впоследствии пригодятся многим.

От беспокойства я прикусила губу. При всей похвальности и благородстве их целей, мне было неприятно и страшно осознавать, что роль подопытной мышки выпала моей сестре.  Несмотря на то, что решение уже было принято, я вновь испытывала сомнения.

В тот же момент Эмили вновь затрясло в приступе кашля. Я посильнее прижала ее к себе, обняла и успокаивающе погладила по спине.

Как раз в этот момент вернулась администратор.

– Вас уже ожидают, – сообщила она. – Позвольте, я провожу.

Взяв Эмили за руку, я повела ее по широкому коридору, а Малкольм удивительно тихо шел следом, будто  незримая тень. В отличие от наших, эхо его шагов я не различала.

Вальтер и Чарльз ожидали нас в просторном кабинете, который скорее напоминал химическую лабораторию, ярко освещенную множеством газовых ламп. На столах стояли десятки колб, склянок, перегонные механизмы с трубками. У окна располагался шкаф с литературой, широкий деревянный стол с двумя креслами и грифельная доска, сплошь испещренная латынью и медицинскими терминами. Еще в одном шкафу за стеклом блестели аккуратно разложенные хирургические инструменты. Именно они пугали меня больше всего.

– Доброе утро, баронесса Клайвшот, – поприветствовал профессор Дортмунд. – Судя по тому, что вы здесь, решение принято положительное.

– Да, – я ответила коротко, хотя, видит Бог, мне хотелось высказать целую тираду: умолять докторов сделать все, что возможно, пожелать им удачи, спросить еще раз об опасностях процедуры и уверены ли они в правильности методики, а потом снова умолять. Но я не могла этого сделать в присутствии Эмили.

Вчера она очень тонко заметила, что все самое страшное обсуждают с другой стороны двери, а значит, для ее же собственной уверенности она будет по эту.

– Тогда вам необходимо подписать необходимые бумаги, и мы готовы приступить.

Меня подвели к столу у окна, усадили в кресло и вручили несколько листов договора, где я значилась законным представителем Эмили и давала согласие на ее лечение, а также снимала с Дортмунда и Трондерсома всю ответственность за последствия в случае неудачного исхода.

Моя рука замерла над строчками, я не могла решиться это подписать. Взглянула на сестру, сидящую в таком же кресле напротив, а потом на стоящего у окна Малкольма в поиске хоть какой-то поддержки.

– Я могу присутствовать на процедуре? – неожиданно для себя самой спросила я. – Я бы хотела быть рядом с сестрой.

В медицине я не смыслила ни черта, но ведь могла бы просто держать ее за руку.

Доктор Трондерсом переглянулся с профессором и отрицательно покачал головой.

– Просим прощения, баронесса, но это невозможно. Вашу сестру ожидает сложная пункция, требующая от нас точной работы и тонкой манипуляции, поэтому хрупким женщинам не место… – он осекся и попытался подобрать другие слова, чтобы не оскорбить меня. – Баронесса, взгляните на себя, вы слишком волнуетесь, у вас трясутся руки, вы можете в любой момент упасть в обморок. Поймите нас правильно, ваше присутствие в операционной может принести больше вреда, чем пользы.

Я хотела опровергнуть его слова. Какие, к чертям, обмороки и шалящие нервы? С последними я жила уже семь лет и благополучно справлялась. И уж что говорить, я людей убивала, поэтому вид операции если и мог меня смутить, то вряд ли поверг бы в ужас.

– Роуз, – тихо пискнула Эмили, вырывая меня из гневных мыслей. – Не беспокойся, – она взяла меня за руку, которая действительно тряслась. – Ты ведь сама пообещала мне вчера, что все будет хорошо. А значит, нечего бояться.

– Но… – хотела я возразить, когда меня перебил Малкольм.

– Баронесса, если вы так переживаете, то я могу пойти с вашей сестрой. Понимаю, что я практически чужой для нее человек, но меня-то вы давно знаете. А уважаемых докторов я могу заверить, что мои нервы невероятно крепки.

От такого предложения я растерялась и, разумеется, согласилась бы, если не будет против сестра, но что скажут доктора?

– Ваша светлость, дело не в крепких нервах, – профессор Дортмунд не испытал восторга и от этой идеи. – Операционная не место для постороннего присутствия, вы же…

– Ну… – несколько с вызовом перебил его Эдриан. – Продолжайте. Кто я?

Чарльз осекся.

– Я всего лишь спонсор, который выделяет огромные суммы на ваши исследования, – сам продолжил граф. – Неужели я не имею права лично убедиться, что мои средства расходуются в верном направлении, а методики приносят пользу и ИСЦЕЛЕНИЕ людям, – он сделал такой упор на предпоследнее слово, что лица медицинских светил на мгновение побледнели. – Ведь в противном случае я могу решить пустить эти деньги в другое, более полезное русло!

Кажется, до врачей наконец-то дошло, куда клонил граф. Возражений в его присутствии больше не возникало, более того, сама Эмили восприняла эту новость с гораздо большим энтузиазмом, чем когда то же самое предложила я. Она улыбнулась мужчине и искренне поблагодарила:

– Спасибо.

Теперь уверенности в успехе у меня прибавилось, и я решительно поставила подпись на договоре.

Когда Эмили увели готовить к процедуре, я на несколько минут осталась с Малкольмом одна.

– Почему вы раньше не сообщили, что спонсируете этих людей?

– А это было так важно? Какая разница, куда я трачу деньги, которых у меня слишком много и от которых начинаешь уставать? – несколько зло ответил он. – Я вообще не собирался об этом говорить. К чему вам знания, от которых нет пользы? В конце-то концов, важно лишь то, что эти люди могут помочь вашей сестре, и теперь они будут стараться особенно усердно.

– Спасибо.

Других слов у меня не было. Не важно, почему граф поступил именно так и какие цели преследовал: приручить меня, следуя самому короткому пути через сестру, или просто утолить собственную скуку от бессмертия, но я ему была благодарна. Хотя где-то в глубине души мне все же мечталось, чтобы этот порыв его души был искренним.

Тем не менее, для себя я сделала еще одно открытие: Малкольм мог сколько угодно взирать на людей с высоты своей бесконечной жизни, говорить с непроницаемой надменностью о том, что они все умирают, а он остается, признавать себя чудовищем и убеждать в этом меня. Вот только чудовище не станет жертвовать на медицину, а если и станет, то выставит это огромным достижением.

Малкольм же скрывал и даже больше того, злился, когда ему пришлось признаться. Нет, напрасно граф отделял себя от обычного человека, что-то человеческое в нем все же осталось, глубоко зарытое и тщательно скрываемое им самим же.

Вскоре за ним пришла уже знакомая девушка-администратор:

– Ваша светлость, все готово. Мне поручили проводить вас.

Он кивнул и последовал за ней, я же метнулась следом, но девушка покачала головой и попросила остаться в холле, успокоиться и присесть на мягком диване.

Ее слова показались мне неуместными, как я могла успокоиться, если на кону стояли жизнь и здоровье сестры. Но все же осталась – измеряла шагами холл вдоль и поперек, металась, подобно птице, попавшей в силки, и только когда администратор вернулась, ее голос отрезвил меня и заставил вздрогнуть:

– Ваша светлость, леди Малкольм, я могу предложить вам чай на травах или кофе? – спросила она не пойми кого.

Ну не покойную же Ванессу, в самом деле?

– Что, простите? – ведь кроме меня здесь никого не было.

– Чай или кофе? – улыбалась она мне. – Или лучше просто воды, вы так нервничаете!

– Воды, – согласилась я, решая, что уже начались слуховые галлюцинации на нервной почве.

Она подошла к стойке, за которой работала, налила воды и, поставив на небольшой поднос стакан и вазочку с конфетами и печеньем, двинулась ко мне.

Это был тонкий ход с ее стороны, если стакан с водой я могла выпить стоя, продолжив после этого носиться по коридору, то теперь мне пришлось сесть на диван и дождаться, пока на журнальный столик передо мной опустится нехитрое угощение.

– Не переживайте так, графиня, – спокойным ласковым голосом произнесла она. – Профессор Дортмунд и доктор Трондерсом – отличные специалисты, вашей дочери ничего не угрожает, тем более что ваш муж отправился ее поддержать.

И тут до меня дошло.

Отчего-то я даже расхохоталась, нервно и чересчур громко, а после силой заставила себя успокоиться и запить истерику водой.

– Простите, но граф Малкольм не мой муж, – прояснила я ситуацию, увидев удивленный и одновременно обеспокоенный взгляд служащей. – Мы вообще не родственники, а эта девочка – моя сестра. Просто граф любезно согласился оказать помощь в ее лечении.

Она смутилась и рассыпалась в извинениях:

– Простите, госпожа…

– Баронесса Клайвшот, – подсказала я.

– Баронесса, – повторила она. – Просто, когда вы пришли, представился только граф, вот я и решила, а потом додумала… и он на вас так смотрел… ой! Простите!

Весь ее вид говорил, что ей неловко. Да мы и сами виноваты – не представились должным образом. В остальном же, откуда девушке, встречающей гостей и подающей кофе, знать тонкости вчерашних дел ее работодателей. В конце концов, она не их личный секретарь.

И тем не менее обстановка разрядилась. Мне было по-прежнему волнительно, но теперь я уже могла держать себя в руках и не метаться по коридору.

Я сидела на диване, сжимала в руках стакан и не сводила взгляд с циферблата больших напольных часов. Профессор обещал, что если все пройдет хорошо, то процедура займет не больше сорока минут, но вот прошло уже пятьдесят, и я опять начинала паниковать.

Вдруг в глубине коридора, со стороны операционной, хлопнули двери и послышались приближающиеся голоса. Я вскочила с дивана и кинулась им навстречу. Сердце бешено колотилось, а кровь гулко стучала в ушах. Лишь бы все прошло хорошо!

Первым вышел профессор Дортмунд, за ним показался доктор Трондерсом.

– А где… – рассеянно шаря глазами за их спинами и никого не находя, протянула я.

– Возникли некоторые заминки… О Боже, баронесса! – профессор кинулся подхватывать меня на руки, потому что я оседала на пол. – Вы же не дослушали!

– Вы идиот, Чарльз, – по-дружески подначил молодого коллегу Вальтер. – Кто же начинает разговор с таких слов?

В руках доктора возник пузырек с нашатырем, который мне сунули под нос.

– Где моя сестра? – почти простонала я.

– С ней все в порядке, она по-прежнему в процедурной с графом Малкольмом. Пункция прошла крайне успешно.

– Тогда о каких заминках речь?!

Врачи переглянулись.

– Платье маленькой леди. После наложения повязки мы не сумели застегнуть на нем все крючки и пуговицы. Края не сходятся, – мужчины беспомощно развели руками. – Поэтому она осталась там и дожидается вашей помощи. Возможно, вы придумаете что-нибудь.

Последние слова они договаривали мне вслед, потому что я неслась к операционной и влетела туда, подобно фурии.

Эмили, одетая в длинную белую сорочку, сидела на руках Малкольма, вцепившись в него, подобно крошечной обезьянке, и тихо всхлипывала, пряча заплаканные глаза ему в плечо. Злосчастное платье лежало рядом на спинке стула, пока граф, будто убаюкивая, покачивал малышку и заговаривал ей зубы:

– Ну, хватит, хватит, милая. Все уже закончилось, – она еще раз всхлипнула. – Вы самая храбрая девочка на свете. Готов поспорить, ни один мальчишка не сумел бы выдержать подобное и даже не пикнуть!

– Честно? – она немного отстранилась от него, заглядывая в глаза.

– Разумеется. Даже я бы не сумел вынести эту жуткую процедуру в вашем возрасте, – словно великую тайну поведал он. – Поверьте, я бы наверняка громко кричал и пытался позорно бежать от докторов.

– Не верю, это вы все специально говорите, чтобы меня успокоить.

Он погладил ее по голове и одарил теплой ободряющей улыбкой.

– Весьма проницательно, и, тем не менее, вы справились. За это, как я и обещал, мы сейчас поедем и купим вам самую красивую куклу во всей столице.

– Честно? – она дождалась кивка от графа и тут же расцвела в улыбке. – Роуз! Ты слышала? Его светлость купит мне куклу, – малышка наконец заметила стоящую в дверях меня и выскользнула из рук графа.

Она кинулась ко мне, но запуталась в полах длинной рубашки и чуть не упала на скользком кафельном полу. Подхватил ее опять же Эдриан.

– Доктора запретили вам нагрузки, юная мисс Клейтон, – укоризненно произнес он. – А вы уже бегать собрались. Ваша сестра сама в состоянии преодолеть до вас несколько метров.

Я подбежала к сестренке и облегченно выдохнула, обняв ее. Под рубахой чувствовалась плотная повязка из бинтов, неудивительно, что мужчинам не удалось застегнуть на крохе платье. Даже я усомнилась в своем успехе, малышке было девять, она активно росла, быстро вытягивалась и носила старое платье, которое, по-хорошему, нужно было уже давно сменить на новое, размером побольше. Но денег не было, мы затянули с этим непозволительно надолго.

В палату вернулись доктора.

– Мисс Эмили, вы почему на ногах? Два часа постельного режима в палате! – возмутился Трондерсом.

– Я не выйду отсюда без платья в одной рубашке. Это не подобает леди.

Эмили взглянула на меня, ища поддержки. У меня же невольно на лице расплылась улыбка.

Так вот из-за чего все проблемы начались. Пережив пункцию и разрыдавшись, Эмили отказалась покидать процедурную без платья, которое никто не сумел затянуть. И даже авторитет медицинских светил не помог. Судя по всему, Малкольм ее все же пытался уговорить, заходя издалека, но тут явилась я.

– Эмили, докторов необходимо слушаться, – строго произнесла я. – Ты ведь уже большая, должна понимать.

Она нахмурилась.

– Но ведь…

Она повернула голову на графа, посмотрела на него, потом обратно на меня и очень тихо шепотом произнесла так, чтобы только я слышала:

– Его светлость граф обещал, что мы поедем покупать куклу сейчас, но если я буду лежать два часа… то мы не успеем. Все закроется.

Какими все же беспечными могут быть дети. Пока я изводила себя в коридоре, она думала только о новой кукле. Хотя, возможно, так было правильно. Ни к чему ей знать, какую угрозу могла нести процедура.

– Не переживай, – утешила я. – Мы же в столице, здесь магазины работают гораздо дольше, чем в нашем городке.

Еще несколько минут я уговаривала ее улечься на кровать-каталку, не надевая платье. Главным аргументом стало одеяло, которым Эмили накрыли, чтобы ее никто не увидел.

А когда Эмили все же перевели в палату, она очень быстро пригрелась в тепле и уснула.

– Процедура прошла даже лучше, чем мы ожидали, – рассказывал профессор. – Мы выкачали всю лишнюю жидкость и промыли полость антисептиком. Ваша сестра отлично перенесла пункцию, но мы хотим еще немного понаблюдать за ней. Убедиться в отсутствии осложнений.

– Очень живой и подвижный ребенок, – добавил Трондерсом. – Это хорошо, что она уснула. А то, боюсь, два часа покоя слишком много для столь активной особы, которой неожиданно стало легче.

То, что состояние Эмили улучшилось, было видно невооруженным глазом, мне даже показалось, что я увидела на ее щеках прежний румянец. Пока я беседовала с докторами, Малкольм стоял в стороне, хмурился, но молчал, не вмешиваясь, а потом и вовсе ушел куда-то.

Я хотела его окликнуть, чтобы поблагодарить за заботу о сестре, но не могла отвлечься от разговора с врачами. Подумала, что успею сказать ему все позже.

Но когда Трондерсом и Дортмунд ушли, Малкольм так и не вернулся.

Я подошла к девушке-администратору и спросила, не видела ли она графа. Ответ был неожиданным:

– Он покинул клинику около двадцати минут назад.

– Его светлость что-нибудь говорил перед этим?

– Нет, сожалею, баронесса.

Признаться, я расстроилась. Уходя в палату к Эмили, я раздумывала над тем, что заставило его уехать. То, что он вернется, я знала – он ведь обещал сестре, и я была уверена, что граф сдержит слово насчет куклы. Но ведь сейчас мог бы и остаться… Видел же, что я хотела ему многое сказать.

Спустя два часа в палату вернулись доктора, и мне пришлось разбудить Эми, чтобы они провели осмотр. Удовлетворившись ее состоянием, они разрешили нам отправляться домой.

В этот момент я забеспокоилась. Эдриан так и не вернулся, экипаж забрал с собой, а я даже не знала адреса его поместья. Разве что по памяти могла примерно воспроизвести, где оно.

– А где граф? – поинтересовалась сестра, просовывая руки в рукава платья.

– Отлучился, – коротко ответила я ей, так и не зная более конкретной информации.

– Давно? Он вернется? – засыпала она меня вопросами.

– Не вертись, – буркнула я, пытаясь свести у нее за спиной края платья и застегнуть крючки.

Из-за повязки, которую запретили снимать, наряд упорно не сходился. А просить Эмили выдохнуть побольше воздуха казалось бесполезным, она и так была перебинтована максимально туго. В итоге я пыхтела, дюйм за дюймом пытаясь побороть непослушные застежки.

В момент, когда двери палаты открылись, я туда даже не взглянула. Как раз с усилием застегивая очередной крючок, я бормотала себе под нос, что нам бы только до дома добраться, а там я перешью застежки на пару миллиметров к краю. Хотя кого я обманывала, они и так были перешиты много раз, дальше уже некуда.

– Господин граф! – радостно взвизгнула сестра и дернулась ему навстречу.

Уже загнанный в петельку крючок вырвался у меня из-под пальцев и соскользнул.

Я подняла рассерженный взгляд на мужчину и ахнула.

Эдриан стоял в дверях, нагруженный по меньшей мере пятью коробками. Они казались массивными, того и гляди, раздавят внешне худого, хоть и подтянутого графа. Меня, правда, это не обманывало, я-то знала, какая истинная сила таится в его бессмертном теле.

Он вошел в палату, молча сгрузил коробки на кровать и протянул первую из них, ярко-розовую, сестре. Там была кукла, большая, в половину роста Эмили, с чудесным фарфоровым личиком, пышной шляпкой и сияющей золотистой вышивкой на платье.

Сестричка рассеянно замерла, разглядывая подарок. Было видно, что она одновременно рада, потеряна и не знает, как поступить: благодарить, однозначно благодарить, но можно ли открывать подарок прямо сейчас? Или лучше потом?

– С-спасибо, – восторженно пролепетала она, опасливо протягивая руку к коробке.

Дотронулась и тут же отдернула.

Я бы тоже побоялась. У малышки никогда не было таких дорогих игрушек. Да, куклы были, но не такие. Они доигрывала в мои, с блеклыми от времени платьями и стертыми рисунками лиц. Еще в те, что дарил покойный папа. Сестренке же было не от кого получать подобные подарки.

– Держи, – Малкольм помог вскрыть коробку и вытащил чудесную фарфоровую леди. – Не бойся, держи крепче.

И она схватила ее, обняла, прижала к себе так сильно, что сразу стало понятно: сестричка будет с нее пылинки сдувать и спать теперь станет тоже только в обнимку с куклой.

– Эми, – немного осадила ее радость я. – Давай все же застегнем платье, а потом ты будешь играть!

– Хорошо, – сестричка послушно поплелась ко мне, не выпуская из рук чудесный подарок. – Только не дави сильно, а то больно.

– Баронесса, не стоит мучить ребенка, – Малкольм разгреб остальные коробки. – Я, конечно, не знаток детской одежды, но взял на себя смелость и купил это. Здесь несколько размеров, что-то обязательно подойдет.

Я изумленно застыла, а Эмили вновь кинулась к Эдриану.

В коробках оказались два платья и два теплых зимних пальтишка.

– Сейчас холодно, а будет еще холоднее, – прояснил граф. – Хотелось бы избежать повторения болезни и осложнений из-за того, что у юной леди отсутствует подходящая одежда.

Я шумно втянула воздух, приготовилась что-то сказать, но не смогла. Тут же выдохнула. И еще раз вдохнула. Правила приличия твердили отказаться, разум говорил, что подарок следует принять, и он же твердил: Малкольм так хитро и расчетливо подбирается к моему сердцу. Само же сердце млело… Трепыхалось и не понимало, отчего.

От волнения? Злости на то, что меня так легко выбить из колеи и завоевать доверие? Благодарности за Эмили?

Я и сама не знала.

– Благодарю, – наконец выдохнула я, взяв себя в руки. – Вы очень внимательны, граф.

Покидая клинику, я все еще находилась в растерянности. И всю дорогу в экипаже провела, погрузившись в мысли. Изредка меня отвлекал щебет Эмили, она оживленно рассказывала о чем-то совсем не важном Эдриану, прижимала к груди куклу и казалась совершенно здоровой. Иногда она все же кашляла, но уже не так устрашающе, как прежде.

В особняке нас встретила экономка Марта, получив указание накрыть стол, она умчалась выполнять, пока дворецкий Шарль помогал снять верхнюю одежду.

Впервые за долгое время Эмили ужинала за столом, а не полулежа на кровати. У нее наконец-то проснулся аппетит. Малышка за считанные минуты расправилась со специально сваренным для нее бульоном. Потом в ход пошла тарелка с тушеными овощами, и напоследок ей принесли свежеиспеченные булочки.

Я же ела медленно, нанизывая по кусочку на вилку и поднося ко рту, жевала, лишь отдаленно чувствуя вкус. Через несколько часов Малкольм собирался отбыть по неотложным делам, и было видно, как сильно он торопился, я же раздумывала над тем, стоит ли вызывать его на разговор. Что я вообще ему скажу, как буду благодарить?

Теперь меня откровенно грызла совесть, знала ведь, что каждую минуту его раздирает нестерпимая Жажда, которую я не желала удовлетворить. Но его помощь Эмили казалась настолько искренней, и мне ведь ничего не стоило подарить ему хотя бы поцелуй…

Какая, в сущности, разница? Я спала с ужасными людьми, негодяями, не чувствуя к ним ровным счетом ничего, а теперь, когда дело дошло до элементарного «спасибо», пускай и выраженного столь странным способом, я не могла…

Или все же могла?

Когда в столовую вернулась экономка с горничными, чтобы убрать со стола, я попросила Марту проводить Эмили в комнату. Мне нужно было поговорить с Эдрианом.

– Чувствую себя последней стервой, – призналась я ему, оказавшись наедине. В моей руке остался бокал столового вина, который я крепко сжимала за ножку, того и гляди, переломлю. – Вы мучаетесь из-за проклятой жажды, что-то делаете даже сверх того, что было мне обещано, а я…

– Что вы? – его бесконечно усталый взгляд изучал меня, медленно скользя по чертам лица. – Чувствуете себя должной, а как отдавать, не знаете?

– Именно так. Просто все эти деньги… Так много денег…

Он встал со своего кресла, подошел ближе, мягко забрал бокал из моих рук и отставил в сторону.

– Всего лишь деньги, Роуз, – его тихий голос коснулся моих ушей, вызывая толпу мурашек.

Я смотрела на мужчину снизу вверх, все еще сидя за столом, а после тоже встала, чтобы быть наравне. Оказалась лицом к лицу, слишком близко… Так, что его горячее дыхание коснулось кончиков моих ресниц.

– Сколько себя помню, у меня всегда было много денег. Все эти тысячи лет я мог бы в них купаться. Драхмы, баты, кроны, фунты. Золото, серебро и даже беличьи шкурки… Думаете, они принесли мне хоть каплю счастья? Отнюдь. Они скучны и легки, если знаешь, как заработать и приумножить. Поэтому мне не стоило абсолютно никакого труда купить Эмили куклу и одежду.

– Неправда, – выдохнула я, смотря в его выразительные глаза, видя каждую ресничку и неожиданно хмурую складку меж бровей. – Дело не в деньгах. Важно отношение. Вы сами твердите: смертные люди едва ли не пыль под ногами, – но при этом замечаете то, что недоступно остальным. Это для вас мелочи, а для нее, никогда не имевшей новых игрушек, очень важно. Да и не столь нужна ей была кукла, сколько внимание. То, что выполнили обещанное. Обняли, когда ей было страшно, и утешили, когда стало необходимо.

– Это несложно, – его губы находились так близко.

– Сложно, – возразила я, вдыхая терпкий запах мужского парфюма. – Нужно увидеть то, что иногда не по силам даже обычным людям.

Я сама потянулась к нему, несмело коснувшись мягких губ. Попробовала на вкус, провела языком, уловила его дыхание, напряженное, как и его тело. Граф замер, превратился в скалу, пока я целовала его губы, ища ответа, но не находя.

– Хватит!

Он отстранил меня, оторвал, схватив за плечи и отстранив на все возможное расстояние вытянутых рук. Тут же отпуская и отходя сам, – дальше, как можно дальше от меня. Судорожно дыша, переводя дух, впился руками в спинку кресла, сжимая его до побелевших костяшек, опустив голову.

– Для чего? Зачем, Розалинда? – спустя время спросил он, все еще не глядя на меня.

– Я… просто… хотела… – слова робко срывались с моих губ.

  «Поблагодарить!» – недоговорила я вслух.

– Я же просил вас, – его голос был убит. – Не надо ничего, мне ведь несложно. Не нужно, вот так… это подло.

– Но вы же сами хотели?!

– Не таким образом, – он, наконец, поднял на меня взгляд. Стальной, с холодным серебром, словно в нем плескался весь лед мирового океана. – Я хотел искренне, а не так. А это суррогат. Первый шаг на пути к чудовищу.

Теперь голову опустила я.

Кого я пыталась обмануть своим поступком, себя или его?

Да, это было именно из благодарности за ту заботу, которую Малкольм сумел подарить мне и сестре. Но точно не от великой любви.

Было стыдно. Я запуталась.

– Я уезжаю или сбегаю, – холодно и тускло произнес он. – Но уже оставил распоряжения Марте и своему секретарю по поводу вашего нахождения здесь. Ни вы, ни ваша сестра ни в чем не будете нуждаться. Все будет исполнено, как я и обещал.

– Когда вы возвратитесь?

Я не могла не спросить об этом.

– Не знаю. Как только доведу до конца свои дела. А теперь прошу простить, баронесса. Мне необходимо закончить еще несколько дел перед отъездом.

Он учтиво поклонился и покинул столовую, оставив меня наедине с недопитым бокалом вина.

Уже вечером, когда Малкольм оставил поместье, не прощаясь, Марта постучала в двери моей комнаты. Она, не говоря ни слова, вручила мне тонкий конверт, в котором обнаружилась короткая записка.

«Не совершайте ошибок Ванессы. Оставайтесь человеком, я же постараюсь убить чудищ внутри себя.

Э. М.»

* * *

Мне редко снились сны, и обычно я их не запоминала. Но сегодняшний не выходил из головы. Я раз за разом прокручивала его в мыслях, словно сценарий пьесы, при этом задумчиво помешивала ложечкой чай, невпопад отвечая на вопросы Эмили.

Мы как раз завтракали, точнее, заканчивали завтрак. И если сестра поела плотно, то мне кусок в горло не лез.

Что же мне снилось? Я задавала себе этот вопрос и пыталась дать ответ. Игра воображения или воспоминания Ванессы, перешедшие ко мне вместе с проклятым даром?

Я помню алое платье, точь-в-точь как на портрете в холле, свою руку с непривычно длинными, заостренными, словно у кошки, ногтями. И сумерки, сгущавшиеся за окном. Вот-вот наступит закат.

Я шла по лестнице, скользя по перилам тонкими пальцами, чувствуя каждый сантиметр поверхности, любую шероховатость. Шла медленно, а свет свечей падал на мою бледную кожу. Да, тогда в холле были именно свечи. Хотя сейчас их место занимают газовые лампы.

Я помнила, как двигалась по восточному коридору, физически ощущая трепет их пламени и легкое дуновение сквозняка, идущего со стороны кабинета Малкольма. Именно туда я и направлялась, к свету, бьющему из узкой щели под дверью.

Я знала, что граф там и он скоро уйдет.

– Опять уезжаешь? – мой голос был мне незнаком.

Более низкий, чуть с хрипотцой, и позже я поняла – отчего.

Малкольм задумчиво сидел за рабочим столом из красного дерева, большим, с массивными ножками, и внимательно изучал огромный фолиант. Книга настолько поглотила его, что Эдриан на меня даже не поднял глаза.

– Да, через час, – его голос казался раздраженным, словно мое общество сейчас было лишним, отвлекающим.

Но я проигнорировала эти полутона, села напротив мужчины в глубокое кресло и потянулась к пепельнице, стоящей у самого края. Мои пальцы уверенно чиркнули зажигалкой, а легкие втянули едкий дым сигареты.

– Я же просил не курить здесь. И вообще не курить.

– Все еще прислушиваешься к этим шарлатанам Трондерсому и Дортмунду? – мой голос был насмешлив и явно кого-то передразнивал: «Курить вредно, госпожа Малкольм. Ваши легкие станут подобны углю!» – А вот и нет! – я иронично расхохоталась. – Какой смысл быть бессмертной и беречь здоровье?

– Тот, что кроме тебя, Ванесса, вокруг есть еще и другие люди. Мне не нравится, что ты куришь, – он наконец поднял взгляд. Холодный, пустой, уставший. – И когда мои поиски будут закончены, я найду способ избавить тебя и себя от этого проклятья! Возможно, тогда ты вспомнишь, что здоровье следовало хранить.

– Не найдешь! – выплюнула я зло, теперь и сама дав волю раздражению. Но сигарету все же потушила, с силой вдавив ее в пустую пепельницу. – Сколько ты уже забиваешь этим голову? Пятьсот лет, а может, тысячу? Нет способа, и все тут. Хватит изводить себя и меня этими поисками. Меня все устраивает в нашей жизни, ты же вечно все портишь.

– Устраивает убивать и трахаться?

Он захлопнул фолиант и откинулся на спинку кресла. Взгляд прямой, жесткий, впивающийся в душу, но мне было все равно. Не на ту напал.

– Хочу напомнить, что это ты зависим от меня, а не наоборот. И это тебя тяготит мое общество, – зло шипела я. – Правильный сын своего отца Эхнатон и падшая рабыня Каника. Насмешка судьбы! Так вот, дорогой мой муж, нет больше нашего старого мира. Есть новый, – я встала и закружилась по комнате, поднимая голову высоко к потолку, широко раскинув руки, будто обнимая весь свет. Хохотала, казалась сама себе безумной, но радовалась. – Посмотри на него. Он прекрасен, и он только для нас двоих. Мы боги в нем! Люди все умрут, а ты и я останемся!

– И что? – отрезал граф. – Что в конечном итоге? Ради чего оставаться? Все, что нам дорого, превращается в тлен, у нас не будет детей, а если и будут, мы увидим их смерть, но продолжим жить, раздираемые жаждой. Ты – грехов, а я – тебя.

Он подошел и схватил меня за предплечье, заставляя остановить безумный танец.

– Что это? – он уставился на мою руку и ногти.

Неестественно длинные, звериные, почти когти. Я выдернула руку, но он вновь схватил ее обратно.

– Это мой новый эксперимент, – нехотя призналась я.

– Что за эксперимент? – он рассматривал ногти так близко, в нескольких сантиметрах, словно близорукий слепец. – Это ведь нечеловеческое, Ванесса.

– Все правильно. Это новый уровень, Эхнатон. Новый, – я все же забрала у него руку. – Я совершенствуюсь. Нет больше смысла ограничивать себя десятком смен смазливых женских мордашек. Я могу быть кем угодно. Например, летучей мышью. Это станет так символично – ночная хищница на охоте.

– Ты сумасшедшая, – отходя подальше, прошептал он и громче добавил, почти обвинил: – Ты теряешь связь с реальностью и грани дозволенного. Именно поэтому я и должен найти способ избавиться от этого дара.

– Еще раз повторю. Меня все устраивает! – срываясь, выкрикнула я.

На этом сон прекратился. Растворился в никуда, как и начался.

Я могла бы все списать на живое воображение, если бы не излишняя реалистичность и пугающие темы разговоров Ванессы и Малкольма. Проверить, правда это или ложь, я могла только одним способом: пробраться в кабинет Эдриана, в котором в жизни не была и никогда не видела его обстановки… И если все там будет именно таким, как мне снилось, стоило призадуматься, с чего вдруг во мне проснулись настоящие воспоминания чужой памяти, и чем это грозило мне?

– Баронесса Клайвшот, – вырвал меня из мыслей мужской голос.

Я обернулась. В дверях столовой стоял незнакомый мужчина, излишне худой и высокий, в черном сюртуке и белом шейном платке. Из кармана сюртука высовывалась цепочка часов, а сам человек держал в руках стопку документов. Похоже, клерк или секретарь.

– Да, это я, мистер… – протянула я в попытке узнать имя.

– Морган. Френсис Морган. Помощник его светлости. Граф оставил по поводу вас определенные распоряжения. Я могу присесть?

– Да, конечно.

Кроме нас с Эмили в столовой не было никого, а вот свободных стульев – предостаточно. Мужчина расположился на соседнем со мной, где еще вчера сидел Малкольм, и выложил несколько документов, на одном из которых я прочла «расходная ведомость».

Сестренка взглянула на бумаги и, здраво оценив, что сейчас начнутся скучные взрослые разговоры, попросилась уйти в комнату играть со своей новой куклой.

– Хорошо, я скоро приду, – пообещала я ей и, когда Эмили покинула столовую, обратилась к господину Френсису: – Так о чем вы хотели побеседовать?

– Всего лишь о финансах. Господин Малкольм приказал никоим образом не ограничивать вас в финансах. Вы, как всякая хгм… ммм… молодая и привлекательная особа… – клерк смерил меня странным взглядом. – Наверняка нуждаетесь в постоянном доступе к денежным средствам для поддержания, так сказать, красоты, поэтому есть несколько вариантов.

Я поймала еще один странный взгляд и нахмурилась, однако слушать продолжила.

– Первый: мы откроем на ваше имя счет, и туда будет перечислена определенная сумма. Второй: вам выпишут банковскую доверенность, и вы сможете расплачиваться чеками от имени графа. И третий, если ваши запросы скромны, – он издал еще один невнятный хмык. – Тогда можно обойтись выдачей необходимой суммы наличными!

Смысл сказанного дошел до меня не сразу, особенно то, почему Френсис так реагирует на мою персону, но когда он все же дошел…

– Вы что, меня за содержанку приняли?

Я вскочила из-за стола, с грохотом отодвинув стул.

– Да как вы смеете!

– Ну что вы, что вы…

Френсис тоже подскочил, примирительно выставляя руки вперед.

– Мне совершенно нет дела до вашей личной жизни. Моя работа – уладить трудности с документами, и более ничего! Я всего лишь выполняю приказ графа!

– Так это граф вас надоумил называть меня молодой, привлекательной и нуждающейся в поддержании красоты?

Я и сама знала, что нет. Скорее, помощник Малкольма так импровизировал. Конечно, я слышала ранее, что в столице довольно лояльно относятся к любовницам господ и не удивляются, когда тем выдают деньги на любую блажь, но я ведь не такая! Я сюда приехала сестру лечить, а не транжирить по магазинам богатства Эдриана!

– Извините, баронесса! У меня и мысли не было вас обидеть, – он действительно казался виноватым. – И все же… Если вы так к этому относитесь, мы можем вернуться к разговору позже. Когда вы остынете!

Я гордо вздернула голову вверх. Да ни за что!

– Найти меня можно на первом этаже, крайний кабинет в восточном коридоре, – Френсис подхватил со стола документы и явно хотел поскорее от меня сбежать.

Я же мигом сообразила: указанная комната была либо той самой из сна, либо находилась рядом с ней. Ведь за семь лет Малкольм мог выбрать себе другой кабинет, а в старый посадить помощника.

Как бы то ни было, но мне, вероятно, придется зайти к Френсису, только позже. Хотя бы для невинного разговора о погоде, лишь бы посмотреть, где он работает. Но вначале у меня было еще одно очень важное дело.

Несмотря на то, что я отправила Лорна восвояси с целью передать матушке, что со мной и Эмили все в порядке, сердце продолжало беспокоиться о той самой девушке, отправленной под суд. Вина за это лежала на мне, и исправлять сделанное, по-хорошему, тоже надо было мне. Вот только что я могла сделать, находясь в столице? И нужно ли вообще что-то делать, ведь, возможно, Лорну все же удалось отстоять ее невиновность.

Я решила написать маме под невинным предлогом возврата вещей Эмили. Теперь у сестрички были новое платье и пальто, а значит, старые можно отправить восвояси.

Правда, в письме пришлось объяснять появление новой одежды невозможностью надеть старую из-за перевязок и тут же успокаивать родительницу, что с деньгами все в порядке, а главное, лечение помогает Эми.

Между строк я поинтересовалась, как идут дела у мистера Лорна. Я ни минуты не сомневалась, что моя матушка с ее планами выдать меня замуж уцепится за мои полунамеки и побежит узнавать новости жизни Ричарда. Меня же интересовало только одно: оправдали девушку-фиалку или нет?

Закончив письмо, я тщательно упаковала вещи сестры в собственный скромный саквояж. Решила, что лучше отправить их в небольшом чемоданчике, чем использовать для этого один из огромных чемоданов Эмили. Мне проще было переложить потом в них свои вещи.

С письмом и саквояжем я направилась к кабинету Френсиса Моргана. Чем не повод попросить помощи в отправке, а заодно рассмотреть стены комнаты?

Уточнив еще раз у одной из горничных, где этот самый кабинет, я только лишний раз убедилась в верности своих предположений: кабинет Малкольма из сна нынче стал обиталищем клерка Моргана. Когда же я постучалась и услышала «войдите», то поняла, что внутри комнаты тоже многое изменилось. Хотя, несомненно, это была именно она.

На стенах остались висеть прежние картины, на полу лежал тот же ковер, а вот полки с книгами и массивный стол исчезли. Их место занимали стеллажи с папками документов и более скромный, но вполне добротный рабочий столик, за которым и сидел Френсис.

Увидев меня с чемоданом, он подорвался с места и принялся рассыпаться в новых извинениях:

– Баронесса, прошу вас! Я не хотел вас оскорбить, только не уезжайте! Граф уволит меня!

Так и хотелось огрызнуться, что думать надо было раньше, когда намекал мне на всякие непристойности, но вместо этого пришлось покачать головой и успокоить парнишку:

– Я никуда не уезжаю. Эти вещи и письмо я бы хотела отправить своей матушке, но, к сожалению, не знаю, где в столице почтовая служба и когда отходит почтовый дилижанс. Вы бы могли мне помочь?

– О, разумеется, позвольте, – он поднял чемоданчик и перенес его ближе к столу, а меня усадил в кресло. Оно, к слову, осталось тем самым из сна, в котором сидела Ванесса, из-за этого я неуютно заерзала. – Чай, кофе или, быть может, воды? – предложил помощник и лично принялся наливать в стакан из графина.

Рука его при этом заметно подрагивала. Похоже, он действительно испугался потерять место, если я уеду.

– Нет, спасибо, – пить мне точно не хотелось. – Просто помогите с отправкой, и ничего больше.

Понимая, что явно дешево отделывается, Френсис с готовностью принялся исполнять просьбу. Так был вызван один из мальчишек-посыльных, которому за целый фартинг поручили отвезти письмо и чемодан в почтовую службу. Мне же теперь оставалось только ждать ответа от матушки.

К слову, обратный адрес пришлось записывать графский, а в письме делать приписку, что благородный господин помогает двум молодым леди в столице, что отнюдь не плохо в их положении. Так я решила начать подготовку матушки к тому, что если вдруг Эмили проболтается, где мы жили все это время, мне будет о чем рассказать, не краснея.

Да и прав был Лорн. Скорее всего, матушка увидит в столь удачно подвернувшемся Малкольме новую возможность выдать меня замуж, поэтому даже обрадуется, что рядом со мной появился такой перспективный мужчина.

Я невольно усмехнулась. Интересно, если они еще когда-нибудь встретятся, как мама будет оправдывать свою ложь насчет моей помолвки? Я бы с удовольствием посмотрела на эту сцену.

После, покинув кабинет Френсиса, я поднялась наверх к Эмили. Там и провела остаток вечера, играя с сестрой, а попутно думая, что же означал сегодняшний сон.

И уж никак не рассчитывала, что у него будет продолжение…

* * *

Я сидела в столовой и пыталась поесть.

Из-за длинных ногтей пользоваться ножом и вилкой стало крайне неудобно. И это меня заметно раздражало.

Эксперимент, из-за которого мы вчера поругались с Малкольмом, имел необычные последствия: ночью – когти, а утром – длинные ногти теперь не удавалось состричь даже самыми острыми ножницами. Слишком плотные.

Что ж, это досадно, но не критично.

Все же подцепив на зубчики вилки кусок мяса, я поднесла его ко рту и тут же брезгливо отбросила. Еда протухла! Безобразие!

– Анна, – визгливо крикнула я, подзывая экономку.

В столовую прибежала полная женщина лет шестидесяти, было видно, что она спешила на мой зов и явно запыхалась.

– Да, графиня?

– Кто готовил ужин? – я отодвинула от себя тарелку.

– Мария, кухарка.

– Она новенькая?

– Нет, что вы. Она работала в этом доме еще у герцога. Что-то не так, ваша светлость?

– Все не так, – рыкнула я на ни в чем не повинную экономку. Хотя почему не повинную? Она должна была проверить ужин, прежде чем подавать его мне. – Еда протухла! Кухарку уволить!

Анна испуганно схватилась за сердце.

– Госпожа… – выдохнула она. – Но Мария работает здесь уже тридцать…

– Мне плевать, сколько она тут работает, – перебила я ее. – Если от старости она разучилась готовить и выбирать продукты, то этой рухляди не место на кухне! Исполнять!

Анна испуганно ойкнула и поспешно сбежала из столовой. У меня же окончательно испортилось настроение и пропал аппетит.

Ничего, поем ночью. В городе полно тех, кто заменит мне полноценный ужин. Все же славно, что Малкольм уехал из поместья, и теперь никто не будет упрекать меня, когда вернусь утром.

Встав из-за стола и выпив только бокал вина, я тоже ушла из трапезной, а выйдя в холл, брезгливо поморщилась.

Запах тухлятины витал повсюду. Мерзкий, въедливый, противный. Отвратительно гадкий, аж в горле запершило!

Теперь я точно не жалела, что приказала уволить кухарку! Это же надо испортить не только мой ужин, но и воздух в доме!

Не выдержав тошнотворного запаха, я поднялась к себе, накинула пальто и заглянула в зеркало, убеждаясь, что выгляжу очень даже неплохо для вечерней прогулки, перерастающей в ночную охоту.

Лишь бы к утру в доме слуги успели все проветрить.

* * *

Проснулась я посреди ночи в ледяном поту, втянула в легкие воздух и часто задышала. Гадкий аромат все еще был ярок в воспоминаниях, никогда бы не подумала, что такое вообще возможно ощутить во сне.

Не в силах противостоять сиюминутному желанию вдохнуть более свежего воздуха, я встала с кровати и подошла к окну. Рама поддалась сразу, и морозный воздух вместе с декабрьским холодом ворвался в спальню.

Я оперлась руками о подоконник, прикрыла глаза и подставила лицо ветру. Кожа под легкой ночной рубашкой тут же покрылась мурашками.

Прошло пять минут, но сон, а это вряд ли был обыкновенный сон, все еще не желал выходить из головы. И дураку понятно, что я видела отрывки из жизни Ванессы, ее дни в этом доме. Какова бы ни была природа моего дара, но этим видением я была обязана явно ему. Только что это? Информация к ознакомлению или предупреждение?

А эти эксперименты с перевоплощениями графини, эти длинные, хищно изогнутые ногти… Они отчетливой деталью стояли перед глазами.

Со мной ни разу не случалось, чтобы утром после ночных похождений моя внешность хоть частично оставалась измененной. Но Ванесса, похоже, действительно перешла незримую черту.

Ее стремление стать настоящей летучей мышью казалось мне идиотским. Как она вообще до этого додумалась? Или за тысячи лет ее разум потерял адекватное восприятие действительности?

Очень похоже на то.

Я попыталась представить жизнь покойной графини, охватить тысячелетия ее существования и вообразить, как могла меняться ее личность с годами.

Кем она была в самом начале?

Падшая рабыня Каника. Вот что я помнила о ней из своего первого сна.

А Эдриан, стало быть, – правильный сын своего отца Эхнатон. Ванесса называла это насмешкой судьбы.

Только что мне делать с этой информацией? Ее слишком мало для конкретики и слишком много для пространных выводов.

Эти двое были из разных социальных слоев даже тогда, тысячу лет назад. Что-то неизведанное связало их, и эта связь тяготила обоих. Связь рабыни и хозяина? Вряд ли.

Я пыталась представить Эдриана рабовладельцем, но у меня это никак не получалось. Хотя, надо признать, это была бы изощренная пытка – привязать хозяина Жаждой к своей собственности.

Но было что-то еще, что-то, что я упускала или пока не знала.

Если верить слухам среди слуг и экзотической внешности Ванессы, то она действительно могла происходить из Персии, хотя тысячу лет назад ее страна могла называться как-то иначе. Откуда же тогда Эдриан-Эхнатон? Египет?! Вполне возможно. Вот только для ответов мне нужно было поговорить с ним самим. Какой толк строить догадки, имея в руках так мало конкретики и так много неизвестных?

Я закрыла оконную раму и вернулась на кровать…

Летучая мышь и дракон. Ночное создание и благородное существо. Два одинаково опасных хищника, но в то же время абсолютно разных.

И вторая картина. Волк и Волчица. Кого имел в виду граф, заказывая полотно у Лонтье? Меня и себя? Возможно, даже скорее всего, так и было… Но какой подтекст? Что просил изобразить Эдриан, свое ощущение происходящего или нечто большее?

Одно я могла сказать точно, обращаться в волчицу я не собиралась. Эксперимент Ванессы явственно показал: заигрывать с животными сущностями не стоит.

С этими мыслями я вновь уснула, на этот раз до утра и без видений.

* * *

Последние дни у Ричарда Лорна не задались. Неприятности, проблемы, досадные происшествия сыпались на него, словно из рога изобилия. И дело даже не в том, что Розалинда четко дала ему понять – им вместе не по пути. Конечно, она никогда не давала ему намеков на обратное, скорее наоборот, всегда избегала, а в ее взгляде читались холодность и что-то еще. То, что объяснить он не мог.

Вот только тот поцелуй у ворот все не давал детективу покоя. Яркий, страстный и такой сладкий. Поэтому и отказ злил особенно сильно, а задетое самолюбие свербило. Не привык Лорн быть отвергнутым. Пусть Ричард не пользовался своей излишней привлекательностью для женщин, но они его любили, и он всегда знал об этом. А потому было досадно вдвойне. Те, кто был неинтересен, вешались детективу на шею, а та, кто задела струны души, равнодушно отвернулась.

Вдобавок, на работе все шло не так, как он бы хотел.

На вчерашнем суде все его доказательства невиновности обвиняемой были проигнорированы и едва ли не высмеяны. Суд безапелляционно отправил девушку на виселицу, назначив казнь на послезавтра. В глубине души Лорн знал, что так и будет, но глупая надежда все равно продолжала теплиться.

Дело с поиском загадочного убийцы тоже встало. Казалось, все ниточки уже исследованы вдоль и поперек. Одни обрывались, иные противоречили друг другу. Все свидетели, если таковые находились, давали абсолютно разные показания.

Кто-то видел рыжую девушку с веснушками, кто-то – брюнетку с длинным носом, кто – высокую и тощую, кто – негритянку-толстушку с огромным бюстом. Разнился цвет волос и кожи, примерный возраст. Разве что пол совпадал, но являлось ли это таким уж значительным показателем?

Предположить, что убийца использовала искусный грим и парики, тоже не выходило. Рост и телосложение не совпадали.

Последней зацепкой оставался плащ из комиссионного магазина, но и этот путь не внушал надежды. Словно иголку в стоге сена, Ричард день за днем искал в записях торговой книги пометку о продаже плаща, а когда нашел – опять стукнулся носом в глухую стену. Имен напротив покупки не значилось, следовательно, нить обрывалась. И все же Лорн продолжал сидеть за рабочим столом в участке и упрямо сверлить взглядом страницу ведомости.

– Детектив Лорн, – вырвал его из раздумий голос констебля Буллета, который только что закончил смену и теперь спешил домой. – Вы собираетесь ночевать на работе?

Ричард поднял усталые глаза на коллегу, перевел взгляд на большие напольные часы, стоявшие в углу комнаты, и понял, что безнадежно заработался.

– Пожалуй, вы правы, Сэм, – на работе они специально общались только на вы. – Уже поздний час.

Детектив встал из-за стола, подхватил пальто с вешалки, и вдвоем с соседом они вышли из участка.

Погода для декабрьского вечера была диво как хороша. Мягкий снег большими хлопьями медленно опускался на улицы городка, уже зажглись фонарики, кое-где начали вывешивать разноцветные флажки перед праздниками. Близилось Рождество.

– В последние дни ты сам не свой, Ричард.

Перед тем, как вернуться домой, Сэм решил зайти в бакалейную лавку и теперь шел, нагруженный пакетами с едой не только для себя, но и для семьи Бриттани. Недавно он стал ухаживать за средней дочерью баронессы Клейтон.

– У тебя что-то случилось в той поездке в столицу?

– Можно и так сказать.

Об их разговоре с Розалиндой Лорн не рассказывал никому и даже теперь не собирался вдаваться в подробности. Его личная жизнь была только его делом.

– Но теперь это неважно.

Констебль понимающе хмыкнул.

Мужчины вообще более понимающе относятся к подобным вопросам, нежели женщины. Они никогда не станут лезть в душу, особенно, если им намекнули этого не делать.

В итоге так и шли молча.

– Подожди, – остановился Буллет напротив булочной. – Бриттани любит пироги из этой пекарни. Я бы хотел зайти.

Теперь настало время Лорна грустно хмыкнуть.

Средняя сестрица Клейтон цепко захватила сердце констебля в свои нежные ручонки. Она стыдливо краснела при одном его взгляде и притворялась премилой дурочкой, но после общения Лорна с расчетливой и такой прожженной жизнью Розалиндой он уже не обманывался насчет природы этих женщин. Вполне вероятно, Бриттани могла оказаться такой же редкостной стервой, которая, стоит появиться на горизонте какому-нибудь очень богатому лорду, упорхнет в его объятия, игриво махнув полами пышной юбки на прощание Буллету.

– А сама она купить булочки не в состоянии? – с легкой злостью в голосе поинтересовался Лорн, уж слишком тяжело было сдержать эмоции.

– Ну, ты же сам знаешь об их материальном положении, – Сэм пожал плечами. – Денег они не возьмут, а небольшой презент – почему бы и нет.

– Дело твое.

Что толку разубеждать молодого и влюбленного паренька? Уж лучше пусть сам обожжется, это будет весьма полезно для его жизненного опыта.

Пока Ричард ожидал констебля у булочной, от нечего делать он разглядывал проезжающие мимо экипажи, витрину ювелирного магазина напротив, мастерскую женского платья чуть дальше по улице, читал многочисленные надписи и вывески, пока взгляд не упал на вход одной из местных гостиниц. Не самой дорогой в городе, но из вполне приличных. Только что к ней подъехал весьма знакомый экипаж.

– Куда ты смотришь? – Сэм как раз вышел из пекарни и теперь внимательно проследил за взглядом коллеги. – На гостиницу?

– Да, мне показалось, что я увидел там знакомую карету.

Из экипажа высадился высокий мужчина в черном пальто и уверенной походкой прошествовал к входу, где и скрылся за дверьми.

– Малкольм, – прошипел себе под нос Лорн, не переставая щуриться.

В том, что это был именно граф, сомнений не оставалось.

– Граф Малкольм? – переспросил Буллет, расслышав бормотание друга. – Это он?

Ричард напрягся и нахмурился. Выпрямившись, он пристально посмотрел на Сэма и грубо поинтересовался:

– Ты его знаешь?

Чересчур резко для обычного интереса и слишком агрессивно для доброжелательной беседы.

Буллет замялся:

– Не то чтобы знаю, но пару раз видел. Я же рассказывал тебе о происшествии на маскараде.

Лорн нахмурился, припоминая. В те дни ему необходимо было отбыть в столицу по делам, хотя именно его просили побыть на балу для обеспечения безопасности, и тогда он обратился к Сэму с просьбой заменить его.

– Когда двое подрались из-за леди?

– Именно! – воскликнул паренек. – Какой-то матрос пробрался тайком на маскарад и начал приставать к жене графа. Хорошо, что мне удалось все уладить до того, как началась серьезная драка.

– Жене?

Лорну показалось, он ослышался, либо Сэм что-то напутал. Определенно путал, ведь жена графа мертва, а тем же утром Ричард видел в обществе Малкольма Розалинду.

– У графа разве есть супруга?

– О да, – Сэм расплылся в рассеянной улыбке. – Очень красивая леди, хотя Бриттани красивее, но я хорошо запомнил графиню.

– Можешь описать?

То, что рассказывал Сэм, не вязалось со здравым смыслом, и Ричард не мог дать себе успокоиться, пока не поймет, что происходит.

– Могу, но… – Сэм замер, чувствуя сходство их беседы с допросом. – Какие-то проблемы?

– Пока не знаю, но ты можешь вспомнить, как она выглядела?

Буллет прикрыл глаза, пытаясь представить образ графини.

– Брюнетка, раскосые глаза, восточные черты лица, прямой нос, пухлые губы. Фигура женственная, типа «песочные часы», на вид женщине лет двадцать пять – тридцать, – четко и сухо изложил Сэм. – Цвет глаз, увы, не помню, но это определенно была супруга графа. Когда случилось происшествие, он лично показал мне в качестве доказательства их свадебную фотографию и даже озвучил стоимость платья, которое было на леди. Баснословные деньги за какие-то редкие аметисты в вышивке.

– Немыслимо…

Лорн пребывал в растерянности. Как такое могло быть? И говорил он отнюдь не о дорогом платье.

Сэм описывал женщину с портрета в холле графского дома, умершую семь лет назад. Как именно покойница могла оказаться на балу в провинциальном городишке? И что потом делала с Малкольмом Розалинда?

Неприятная догадка кольнула разум.

– А это не мог быть грим? Или, например, другая девушка? – спросил он.

Сэм пожал плечами и ответил вопросом на вопрос:

– А зачем кому-то гримироваться на маскараде? Разве маски недостаточно?

– И все же?

– Все могло статься, настолько внимательно к его жене я не приглядывался. Так почему ты спрашиваешь?

– Пока ни почему, – Ричард погрузился в мысли. – Я расскажу тебе позже.

Детективу действительно следовало подумать, особенно над тем, как проверить свою догадку.

* * *

Прошло четыре дня с последнего сна, и я немного успокоилась, хотя тревога все еще сидела где-то в груди, притаившись, и лишь иногда при невольных мыслях ускоряла биение сердца. Эмили стремительно шла на поправку, с каждым днем ей становилось все лучше и лучше, но ни Дортмунд, ни Трондерсом не давали расслабляться. Ежедневно они приезжали из клиники, проводили осмотр, записывали массу показаний в журналы, удовлетворенно цокали и загадочно хмыкали, довольные результатами.

– Нужно убедиться, что болезнь полностью отступила, – говорили они. – Стоит лишь немного недолечить, и последствия не заставят себя ждать.

Я кивала, соглашаясь, еще активнее кивала Эмили. В доме графа ей нравилось. Она очень быстро смекнула, что чем дольше продлится ее лечение, тем дольше мы здесь задержимся.

В довершение ко всему, прислуга в малышке души не чаяла.

То и дело я заставала экономку Марту приносящей Эмили свежую выпечку. Кухарка Зосси, видимо, нанятая после увольнения предыдущей, баловала сестру апельсинами и экзотическими киви. А вскоре у Эми стали появляться друзья.

В один из дней я увидела, как она играла в оранжерее с сыном конюха – Бартом. Юный сорванец, ровесник сестры, так же, как и вся прислуга, постоянно проживал в поместье вместе с отцом. Матери у него не было, зато обнаружился дворовый щенок, которого они с Эми «тайно» от всех протащили на территорию дома. Разумеется, все были в курсе их маленькой шалости, но прислуга специально закрывала глаза, выдавая сестре в порцию гораздо больше мяса, чем она бы могла съесть за один раз.

Я тоже делала вид, что ничего не замечаю. Меня умиляло стремление сестры заботиться о худеньком долговязом щенке с добрыми глазами и белым ухом, которое ярким пятном выделялось на черной шерсти.

Когда же я спросила у экономки, не будет ли против собаки граф Малкольм, когда вернется, она улыбнулась и со всей уверенностью ответила, что нет. Граф не сильно интересуется псарней, и прокормить еще одного пса, когда тот вырастет, особого труда не составит.

Это меня немного успокоило, потому что было бы весьма обидно, если щенок так и останется бездомным. Невольно вспомнился мой пес Люм из детства, у него, к сожалению, был более печальный конец. Проклятый Вивальд!

Это утро началось для меня так же, как и вчера: Марта принесла на завтрак овсянку и свежую газету. Я бегло ознакомилась с новостями о положении дел в стране. Ничего такого, что привлекло бы мое внимание. Особенно внимательно я пролистала заметки из провинциальных регионов, надеялась хоть в них увидеть что-то, что прольет свет на судьбу девушки, по моей вине оказавшейся на скамье подсудимых.

Но новостей я не нашла, и это внушало определенную долю оптимизма. Возможно, ее все же оправдали, а положительные приговоры мало кому интересны, чтобы попадать в колонки ведущей газеты. И напротив, если бы девчонку приговорили, наверняка какой-нибудь журналист оставил об этом событии хотя бы строчечку. По крайней мере, я себя так утешала.

Но муки совести были не единственным, что меня беспокоило. Сегодня ночью я почувствовала его. Нарастающий Голод, пока еще легкий, терпимый, но уже съедающий меня желанием выйти на охоту. Вот только после того, что я видела накануне во снах о Ванессе, идти и убивать мне расхотелось.

Плевать – кого: убийц, грабителей или иных подонков, – что-то во мне незримо испугалось второй сущности, насторожилось и попыталось ее осадить. По крайней мере, можно было обождать и дотянуть до приезда графа, чтобы обсудить с ним видения прошлого и после уже решить, как поступить дальше.

Да и памятуя о словах Малкольма, что Ванесса не питалась там, где жила, я поверила в их здравость. Неделю-две я вполне могла потерпеть.

– Марта, а письма от моей матери не было? – решила я спросить у принесшей чай экономки.

– Сожалею, баронесса, – она поставила поднос и налила свежезаваренный напиток в чашку. – Но как только принесут, обязуюсь тут же доложить.

– Спасибо, – поблагодарила я, в уме прикидывая, что уже пора бы.

По моим расчетам, если письмо я отправила в понедельник, то уже во вторник вечером или в среду утром мать должна была его получить, а значит, либо сегодня, либо завтра в пятницу мне принесут ответ.

Что буду делать в случае, если бедняжке все же вынесли смертный приговор, я не знала. Но подозревала, что придется придумать причины и покинуть поместье графа на день-два, запастись деньгами у секретаря Моргана и тайком вернуться в свой городишко. Связей с криминальными и подпольными кругами у меня не было, но я надеялась, что с измененной внешностью и большими деньгами сумею организовать бедняжке побег. В крайнем случае, сама узнаю, где держат арестантку, и всеми правдами-неправдами освобожу ее. О способах и методах я пока предпочитала не задумываться.

Все же организация вооруженного набега на городскую тюрьму или, того хуже, полицейский участок, весьма рискованное мероприятие, но и дать бедняжке быть повешенной я не могла.

Остаток дня я провела за играми с сестрой, а потом за чтением книг в библиотеке графа. Слуги меня не отвлекали, я же среди многочисленной литературы пыталась отыскать тот самый фолиант из сна, который изучал Малкольм, ну, или какую-нибудь другую полезную мне информацию. Если Ванесса была настолько сентиментальной, что в память о родине приказала весь холл уставить кадками с цветами, то кто знает, может, и какой-нибудь древний манускрипт из прошлого прихватила. Правда, вряд ли бы он лежал в библиотеке у всех на виду, но вдруг бы мне повезло, или внутреннее чудовище подсказало, где его искать?

Около десяти вечера в двери постучались, и в библиотеку вошла экономка. Было видно, что она уже готовилась ко сну, потому что была одета в ночную рубашку до пят, когда что-то сдернуло женщину с кровати и заставило выйти вначале на улицу, накинув вязаную шаль и взяв светильник, а потом поспешить ко мне.

– Госпожа, вам привезли письмо с пометкой «срочно».

Она протянула мне конверт.

Едва взглянув на обратный адрес и поняв, что это вести из дома, я напряглась. Что могло заставить матушку потратить лишние монеты за срочность? Лишь бы не произошло ничего страшного.

Поблагодарив Марту, я торопливо вскрыла конверт ножом для бумаги и вчиталась в долгожданные строки:

«Дорогая Роуз! Ты не представляешь, как я счастлива слышать от тебя подобные вести. Мы все очень беспокоимся за Эмили, но новости о том, что вам стал помогать граф, не могут не радовать. Я решила не медлить и тут же написать, чтобы ты не теряла свой шанс и постаралась завести с этим господином полезное знакомство. Он ведь так богат и столь недурен собой, что ради такого можно даже снять траур!»

Я нахмурилась, хотя чего еще я ожидала от прыткой матушки?

А как же мой «жених»? Ответ нашелся тут же в письме.

«О мистере Лорне не беспокойся. Не далее, как сегодня утром, он изъявил намерение съехать и подыскать себе другое жилье в городе. Не знаю, чем это вызвано, но подозреваю, что твоим поведением. Имей в виду, Розалинда, я надеялась, что детектив привлечет твое внимание и составит достойную партию, поэтому твое поведение в его отношении могу одобрить только в том случае, если ты действительно решила удостоить благосклонностью графа. Он, несомненно, кажется более выгодным кандидатом в мужья. Тем более, я навела справки и выяснила, что у вас масса общего. Он тоже вдовец уже больше семи лет. Разве это не судьба?»

Взгляд невольно поднялся к потолку. Почему мама даже в такие важные моменты не может думать ни о чем другом, кроме сватовства дочерей? Я даже позавидовала Эмили и ее детскому возрасту. О сестре мама еще не скоро начнет проявлять «заботу».

А письмо продолжалось:

«Так что ты спокойно можешь рассказать господину Малкольму, что тебя бросил жених. Думаю, история несчастной невесты его обязательно растрогает!»

«Вот уж вряд ли», – мелькнула злая мысль.

«Что же касается нашего съезжающего квартиранта, то Бриттани уверена, что твое поведение ни при чем. Ты ведь знаешь, что за ней теперь ухаживает Сэм Буллет и иногда рассказывает интересные вещи. Вчера он поделился, что у детектива Лорна множество неприятностей на работе, которые тот принимает слишком близко к сердцу. В частности, недавно Ричард не сумел защитить в суде какую-то девушку, и теперь бедняжку повесят, кажется, уже утром в четверг…»

Мои руки задрожали, и письмо выскользнуло из ослабевших пальцев.

Этот четверг! Сегодня.

Я безнадежно опоздала. Пока строила планы, завтракала, читала газету, девчонку, которой от роду было едва пятнадцать лет, повесили. По моей вине! Из-за того, что я решила сделать «доброе дело» и избавить ее от мужа-тирана.

Сердце бешено колотилось о грудную клетку, а я задыхалась от нехватки воздуха. Мне казалось, в библиотеке смертельно не хватает кислорода, слишком пыльно, душно. Я выскочила за двери, миновала холл и пулей вылетела на улицу. Бежала по заметенной снегом дорожке, не чувствуя холода, и плакала.

Да, кто я вообще такая, что возомнила себя людским судией? Кто мне дал право решать, кому жить, а кому умирать? Проклятый дар, требующий крови и вкуса чужих грехов для удовлетворения жажды?

Нет, это не оправдание! Это иллюзия для успокоения собственной совести.

Но разве виноват лев в том, что вынужден быть хищником и убивать лань?

Тоже нет, но у него и альтернативы не имеется, а у меня была. Малкольм. Пища без вкуса и запаха, но в то же время спасение от снедающей душу Жажды.

Неужели для того, чтобы это понять, мне нужно было подвести под эшафот невинную жертву?

Даже не убить самой, а именно подвести… Ведь на ее месте должна была быть я.

Горло сжал болезненный спазм, словно это на моей шее сегодня сжалась веревка, передавила артерии, вены, сломала рывком позвоночник…

Меня вывернуло прямо на снег, а потом еще долго тошнило… даже когда стало нечем.

Сил хватило только отползти под ближайшее дерево, кажется, березу, обнять ее за ствол и уткнуться лбом, прикрывая глаза.

Я просто дышала, а горячие слезы текли по щекам и падали на снег.

– Я больше никогда не убью. Никогда и никого. Чего бы мне это ни стоило.

* * *

Утром я сидела за завтраком, вяло размазывая ложкой овсяную кашу по тарелке, так и не съев ни капли. Аппетита не было, настроения тоже.

Эмили расположилась напротив и, наоборот, с аппетитом уплетала принесенную порцию.

– Тебе нездоровится? – спросила она, обеспокоенно заглядывая мне в лицо.

– Нет, все хорошо, – я покачала головой, не поднимая взгляда.

– Просто ты так выглядишь, – протянула сестричка… – Устало.

– Ночью плохо спалось, – соврала я.

Не отвечать же, что вообще не спала сегодня, а так и просидела до первых лучей рассвета на снегу.

Магия моего «чудовища» не дала мне замерзнуть. Мне же хотелось остаться там под березой и тихо сдохнуть. Я бы так и поступила, если бы это вернуло невинную девушку, но здравый смысл победил, а реальность вторила, что моя смерть уж точно не поможет. И я тихо вернулась в комнату, а после уже там лежала, не моргая, глядя в потолок, и повторяла, словно заклинание, что больше никогда не убью.

– Свежая пресса, – в столовую вошла Марта, уже привычно неся чай с булочками и газету.

Даже не взглянув на женщину, я продолжила издеваться над кашей. Читать новости мне точно не хотелось.

– Роуз, ты только посмотри, – пискнула Эмили, неожиданно хватая с подноса вместо горячих булочек газету. – Мистер Лорн на главной странице!

Я недоуменно подняла глаза на сестру. На первом развороте красовалось фото детектива, где он тщательно пытался скрыть лицо от фотографа, но, видимо, не успел.

Еще более неожиданным был заголовок статьи:

«Громкий побег в тихом городке. Убийца на свободе!»

И ниже приписка мелким шрифтом: «Комментарии детектива по делу и свидетеля защиты м-ра Ричарда Орсенда Лорна!»

Я выхватила газету из рук сестры и жадно вчиталась в строки:

«Громкий побег взбудоражил тихий городок на севере нашей страны. Многие читатели знают его лишь отдаленно в качестве портового городишки, но сегодня мирное течение его жизни было взбудоражено страшным происшествием.

Клара Войтич, убившая своего мужа при странных обстоятельствах, сбежала из городской тюрьмы прямо утром перед казнью. За несколько часов до назначенного приговора у стен изолятора раздался взрыв, и пока охрана отвлеклась на возникший пожар, Клара буквально исчезла из своей камеры. Ее отсутствие обнаружили не сразу, а лишь когда охранник, ответственный за приговоренную, был найден связанным и без сознания в стенах изолятора. Сам тюремщик ничего сказать по поводу произошедшего не может, врачи констатировали, что его опоили неизвестным наркотическим веществом, которое напрочь отбило бедняге память.

Клара Войтич пропала бесследно, и ее поиски уже ведутся по всей стране. По всей видимости, на воле у нее остались друзья и сообщники, которые организовали побег.

Мы попытались взять интервью у детектива Ричарда Лорна, который на суде утверждал о невиновности Клары.

– Детектив, что вы сейчас думаете по поводу произошедшего?

– Без комментариев.

– И все же! Говорят, вы очень переживали за девушку? Некоторые даже подозревают вас в пособничестве!

– Я никогда не оказывал помощь преступникам! Я считаю, что виновные всегда должны понести наказание. Что же касается Клары Войтич, то, по всей видимости, я ошибался на ее счет. Если у девушки нашлись подобные связи для организации побега, то, вполне возможно, она могла быть причастна и к убийству мужа.

– Детектив, неужели вы так быстро поменяли о ней мнение?

– Мое мнение может меняться в зависимости от фактов. Сейчас они говорят, что осужденная сбежала, а значит, она, как минимум, беглянка, по вине которой причинен материальный вред муниципальной тюрьме и физический – одному из охранников. И уже только этот факт заслуживает наказания…»

Я отложила газету в сторону и осела на стул, откидываясь на его спинку. Никакой казни не было, девчонка сбежала. А мама просто написала мне письмо раньше, чем произошел побег.

Радовало ли это меня?

Несомненно. Вот только кто помог девчонке, чье имя до публикации в газете я даже не знала? В случайности я не верила, и ответ у меня был только один. Малкольм.

Но как он догадался, черт возьми? Я же ничего ему не говорила.

– Роуз, что-то случилось? – голос сестренки обеспокоенным колокольчиком зазвенел рядом. – На тебе лица нет.

– Все в порядке, Эмили. Теперь точно все в порядке.

* * *

{Двумя днями ранее…}

Сегодня он безнадежно проспал, чего не случалось уже многие годы. Хотя «безнадежно» все же утрированное понятие. Вместо пяти утра Ричард Лорн вышел на пробежку в 6:20. Непозволительное и небрежное отношение ко времени.

Он мог бы изменить своим правилам, раз уж проспал, и вовсе не пойти наворачивать круги по саду миссис Клейтон, но это было бы послаблением.

А послабления расхолаживают. Да и обидно было бы из-за минутной слабости прервать многолетнюю практику утренних занятий физкультурой, ведь до этого никакая непогода не могла остановить Лорна в его стремлении к поддержанию здорового образа жизни.

Итак, он проспал. Вероятно, таким образом, сказывались усталость и нервное напряжение последних дней. Ему бы на самом деле выспаться и не думать о неприятностях, загадочном убийце, о не менее загадочной и непостижимой Розалинде и ее поведении. Но как назло, все это лезло в голову, смешивало мысли в плохо перевариваемую кашу и зудело-зудело-зудело, как чесотка или того хуже – вши.

Именно поэтому так жизненно, словно глоток воздуха, стало необходимо выйти и проветрить разум этим утром. Избавиться от ненужных размышлений, обрести ясность и свежесть мыслей.

Десять кругов, сотня отжиманий, пятьдесят подтягиваний, легкий спарринг по боксу с невидимым партнером – и Лорн почувствовал себя лучше. Настолько лучше, что можно было облиться холодной водой, растереться полотенцем, а после отправиться на работу.

Он уже шел к гостевому домику и как раз проходил мимо калитки, когда его окликнул почтальон, стоящий у ворот.

– Мистер, подскажите, здесь ли живет баронесса Клейтон?

– Да, слушаю вас.

Домохозяйке явно принесли корреспонденцию.

– Ей письмо, – почтальон достал из сумки продолговатый конверт. – Я бы оставил его в ящике, но, кажется, он сломан, – мужчина указал на болтающуюся на петлях дверцу без замка.

Лорн же без тени удивления пожал плечами. Все в этом доме медленно приходило в негодность, сказывалось отсутствие мужчин.

– Я могу передать ей письмо.

– Не по правилам, сэр.

– Понимаю, – вновь хмыкнул Ричард. – Однако уверен, баронесса еще спит, поэтому вряд ли вам удастся вручить ей конверт прямо сейчас. Я же снимаю у нее комнату в гостевом домике и в любом случае собирался заглянуть сегодня к ней, так что мне не доставит особого труда передать письмо.

Почтальон несколько мгновений сомневался, а затем все же протянул конверт через прутья ворот.

– Надеюсь на вашу порядочность, мистер…

– Детектив Лорн, – подсказал мужчина. – Не переживайте, кому же верить, если не полиции?

В ответ он услышал лишь саркастический смешок.

Когда почтальон удалился, Ричард разглядел послание. Несколько мгновений в нем бушевали злорадные мысли не отдавать конверт, ведь отправителем значилась Розалинда, а письмо было отправлено с адреса графского поместья. И это злило.

Однако взяв себя в руки, Ричард все же отнес конверт вначале в гостевой домик, а после, вылив на себя на улице еще два ведра и переодевшись, решил, что самое время до работы навестить баронессу Клейтон.

Двери ему открыла Бриттани, она приветливо улыбнулась детективу и проводила в гостиную. Мать семейства подошла спустя несколько минут, когда Бри уже успела подать гостю чай.

– Я ненадолго, – пытался отказаться Лорн, но все равно был усажен на диван. – Всего лишь занести конверт и сообщить вам, что съезжаю.

– Как? – баронесса-старшая не поверила. – Мы чем-то обидели вас, детектив?

– Нет, что вы. Не принимайте на свой счет, – пространно ответил мужчина. – А теперь позвольте, я пойду. Служба зовет.

Он вежливо раскланялся с матерью и дочкой, а после торопливо покинул дом и едва собрался выйти за ворота, как уже знакомый почтальон окликнул его с противоположной стороны улицы.

– Подождите, мистер Лорн.

«Ну надо же, – удивился детектив. – Он даже имя мое запомнил».

Почтальон спешил перейти через дорогу, неся небольшой саквояж синего цвета.

– К письму еще прилагался груз, – запыхавшись, пояснил посыльный. – Ребята, разгружавшие дилижанс из столицы, что-то напутали и едва не отправили его обратно.

– Тоже для миссис Клейтон? – изогнув брови, поинтересовался Лорн.

– Да, именно так. Надеюсь, теперь-то она проснулась?

В чемоданчике детектив узнал багаж Розалинды. Интересно, что случилось, если старшая дочь баронессы решила отправить его обратно домой к матери. Никак новый ухажер осыпает бриллиантами и мехами, а старый гардероб теперь абсолютно не нужен?

– Да, уже проснулась, – смысла врать не было. – Можете отнести сами, а могу и я.

Если быть откровенным, идти обратно в дом к женщинам Ричарду не хотелось, он и сам не понял, зачем предложил почтальону эту услугу, никак из чистой вежливости.

– Было бы замечательно, мистер Лорн, – тут же схватился за возможность пройдоха-посыльный. Теперь, когда он знал, что случайный знакомый работает в участке, то никакого недоверия не выказывал. – Из-за этой ошибки с грузом я выбился из графика и теперь отстаю, а ведь впереди еще так много адресов…

Его голос сделался жалобным, но Лорн и без этого все понял.

– Ладно, давайте сюда этот чемодан, – со вздохом ответил он, смиряясь, что придется на несколько минут вернуться в дом к матери Розалинды. В конце концов, это не касалось их личных дел.

Почтальон с готовностью передал Ричарду сумку и был таков.

Взяв чемодан за потрепанную от времени ручку со сколом, детектив двинулся обратно по дорожке. Короткий путь не занял и минуты, а через несколько мгновений мужчина вновь стоял на пороге хозяйского дома и стучал входным молоточком.

На этот раз дверь открыла мамаша-Клейтон.

– О, детектив. Надеюсь, вы с хорошими вестями и решили остаться у нас?

– И да, и нет, – дежурно улыбнулся он. – Переезжать я не передумал, а вот к письму еще, оказывается, прилагался чемодан. Его только что принес почтальон.

В доказательство своих слов Ричард протянул баронессе чемодан. Протянул и замер, неверяще разглядывая старую стершуюся бирку, болтающуюся на ручке. Комиссионный магазин «Рэдлин и Скотт».

– Что-то не так, мистер Лорн?

Миссис Клейтон приняла чемодан и поставила его себе под ноги.

– Нет, все так, – рассеянно пробормотал Ричард, продолжая сверлить взглядом саквояж Роуз. – Мне просто пора на работу.

Он соскочил с крыльца и торопливо поспешил в участок. Ему нужно было срочно попасть в свой кабинет, за рабочий стол, где хранились выписки из торговой книги комиссионки.

Казалось, он помнит наизусть товары, что были проданы в тот день вместе с тем самым плащиком подозреваемой, но ему требовалось убедиться.

«16 июля 19ХХ года.

Саквояж малый, синий, кожа, ручка со сколом.

Платье женское, размер L.

Корсет, китовый ус, размер S.

Плащ серый, с завязками, золотая оторочка».

Вот только даже убедившись, что чемодан тот самый, Лорн долго сидел, глядя в противоположную стену, и думал. Пока не произнес вслух, больше убеждая самого себя:

– Это ведь не обязательно была одна и та же покупательница. Розалинда могла просто купить в тот день чемодан и ничего кроме…

Но что-то внутри болезненно скребло, не давало покоя, назойливо подначивало:

«А ты проверь! Ведь не случится ничего страшного, если ты просто проверишь…»

* * *

Еще одна неделя в поместье графа пролетела незаметно. Эмили почти выздоровела, доктора теперь приезжали не каждый день, а через один, и начинали поговаривать о выписке. Это, несомненно, радовало меня и в то же время огорчало. Ведь выписка означала скорый отъезд, а я хотела дождаться Малкольма, пускай он сам и желал вернуться в мое отсутствие. Мне требовались ответы на многие вопросы, а еще советы, как жить дальше.

С каждым днем мой Голод усиливался, но пока я была в силах совладать с ним и сдерживать себя в рамках.

Я спрашивала у экономки и секретаря Эдриана, знают ли они, куда отправился их хозяин, есть ли возможность послать ему весточку. Но они пожимали плечами и отвечали, что не в курсе, куда и по каким делам уехал господин. Мне же очень хотелось написать ему письмо и попросить побыстрее вернуться.

А еще приближалось Рождество.

В доме царила суета, потому что все готовились к празднику. В холле установили большую елку, и в ее украшении с удовольствием приняла участие Эмили. Она носилась вокруг вместе с сынишкой кучера, развешивала игрушки и гирлянды из бумажных флажков. Радостно, подбадривая детей, лаял приблудный щенок, которого теперь ни от кого не скрывали, зато подкармливали все слуги.

Я же наблюдала за этим со стороны и невольно ловила себя на странной мысли, что все вокруг так идеально по-семейному и по-домашнему тепло, что будто и вовсе не со мной. Как-то отвыкла я от настоящих праздников, смеха и веселья вокруг.

В какой-то момент сердце сжалось особенно сладко, когда Эмили подсадил высокий садовник, и сестренка последним штрихом увенчала ель огромной звездой. Мне болезненно захотелось, чтобы когда-нибудь и мои дети бегали так же, готовились к празднику, а потом их отец помогал им украшать дом. Вот только суждено ли такой мечте сбыться?

Мне не давала покоя мысль, что за многие тысячи лет, проведенные рядом, у Ванессы и Малкольма в этом деле ничего не получилось. В то, что они были всегда «осторожны», я не верила. Не бывает так, а значит, причина была в чем-то еще. Быть может, в странной причине бессмертия, которая отнимала другие радости жизни, а может в том, что если наш дар действительно от дьявола, то не положено адским созданиям даровать жизнь, лишь отнимать ее.

В любом случае, мириться с подобным раскладом мне не хотелось. Если Ванесса была счастлива, упиваясь своей чудовищной жизнью, то я узрела ее обратную сторону. Видимо, видел ее и Малкольм, раз долгие годы пытался найти способ избавиться от столь сомнительного таланта.

К слову, интересно, как долго он ищет ответы? Продвинулся ли хоть на толику вперед? И почему вообще уверен, что от «дара» можно найти спасение?

Уж не потому ли, что они с Ванессой, так же как и я семь лет назад, обрели его случайно? Ведь совершенно очевидно, что именно эта столь странная зависимость друг от друга вынужденно связала их между собой, и до этого они были едва ли не врагами.

Ответы на все эти вопросы знал только Эдриан, а еще чудовище, сидящее внутри меня. Уж если оно соизволило дважды показать мне столь точное прошлое, так почему бы ему не повторить это снова?

Сегодняшней ночью я долго лежала в подушках, медитируя и пытаясь настроиться на нужную волну. Мне хотелось увидеть очередной сон из жизни Ванессы. Особых надежд я не питала, и все же что-то внутри меня отозвалось, заставило прикрыть глаза и провалиться в забытье…

Солнечный свет, проникающий в окно на террасе, резал глаза, вынуждая щуриться даже за специально изготовленными для меня темными очками. Черт бы побрал этого ушлого окулиста. Увидел, что графиня при деньгах, и содрал за очки с темными стекляшками вдесятеро дороже, чем за обычное пенсне.

Я невольно прикрыла глаза левой рукой, а правую, с зажатым в ней надушенным носовым платком, поднесла к носу. Проклятая гниль!

Избавиться от запаха в доме полностью так и не удалось, хотя прислуга утверждала, что ничем не пахнет.

Я вначале даже пыталась им поверить, засомневалась: а действительно ли гнилью пахнет, или, быть может, просто чьи-то грехи протухли? Я даже сходила на псарню и конюшню, чтобы убедиться, что и там грешки прислуги пахнут чем угодно, но не тухлятиной. Легкие ароматы ванили, амбры, аниса… ничего ужасающего и преступного. За такое даже я не убивала.

Тем не менее, запах гнили никуда не исчезал, лишь иногда становился слабее…

Вчера вечером из очередного путешествия наконец-то вернулся Малкольм, и теперь я ожидала его к завтраку на летней террасе у накрытого столика. Эдриан спустился, как всегда идеально причесанный и одетый с иголочки. К слову, этим качеством он мог похвастаться еще тогда, в нашу первую встречу, когда о иголках никто даже не слышал.

Я прикрыла глаза, и перед ними словно наяву предстала сцена, которую невозможно забыть даже спустя тысячи лет.

Когда тебя плетьми загоняют в клетку, где уже сидит десяток таких же рабынь, как ты. И ноет кожа от ссадин и ран после ударов, а в ушах стоит вой вдов, чьих мужей убили воины Нила…

Но особенно раздражают стоны старухи Тахи. Кто вообще посадил ее в клетку с молодыми и красивыми девушками? Ведь все прекрасно понимают, ради какой службы нас так тщательно отобрали среди сотен других рабынь. Быть шлюхами у богатых господ.

И память тут же услужливо подсказывает, старуха Тахи – тоже редкая добыча, бывшая жрица бога смерти. Вот только я не верю в эту чушь. Была бы она не шарлатанкой, вымолила бы у своего бога легкую и достойную гибель для себя и тех, кто сейчас с ней в этой клетке.

– Заткнись! – я наотмашь бью ее по лицу, чтобы не выла. Это неимоверно раздражает, а я выговариваю ей все, что накипело: – Как брать деньги за ритуалы и песнопения, так ты была всемогущей жрицей, а стоило воинам Нила захватить тебя, как твоя магия исчезла?!

Она молчит, лишь зло смотрит, не отвечая. Ну и пусть. Знает же, что я права.

А дальше нас везли. Долго, пока клетку не выставили в центре рынка рабов всем на обозрение и не устроили торги. Каждую из девушек грубо вытаскивали из клетки, стаскивали тряпки, заменившие одежды, крутили наши обнаженные тела, выставляя на обзор, заставляли показывать зубы. Ведь чем здоровее рабыня, тем дольше прослужит. Когда вытащили меня, хорошо помню, как пыталась прикрыться, кусаться, по лицу текли бессильные слезы, но чьи-то наглые руки без тени сомнения ощупывали будущий товар.

– Сотню, даю сотню, – раздавалось вокруг.

– Две сотни.

– Три!

Я часто моргала, пытаясь избавиться от пелены слез, но тут же накатывала новая. И куда только исчезла моя храбрость?

– Тысяча, – небрежно бросил кто-то слева, и я почувствовала, как к моим ногам упал тугой кошель, который тут же подобрал торговец.

– Продано, – возвестил он.

Я подняла глаза туда, где стоял мой новый хозяин, и увидела старика лет семидесяти, он жадно скользил взглядом по моей фигуре, а на губах играла похотливая усмешка. Рядом с ним стоял молодой брюнет, смотревший на все происходящее крайне неодобрительно. Тогда я не ошиблась, подумав, что это сын старика, а позже узнала его имя.

На мне застегнули ошейник с поводком, конец которого вручили старикашке. Он тут же потянул меня, как осла в стойло, заставляя идти через толпу в чем мать родила. Было нестерпимо стыдно, но я сдерживала всхлипы. О, как же я ненавидела в тот момент свою жизнь!

Мы проходили мимо клетки, когда старуха Тахи схватила Хозяина костлявой рукой через прутья. Она цепко впилась в его икры и почти взмолилась:

– Я вижу, у господина есть деньги. Выкупите меня, и я сумею пригодиться достойному мужу.

Губы старика брезгливо скривились.

Он выдернул ногу из захвата, тут же больно наступив Тахи на пальцы сандалией. Старуха вскрикнула и зашипела от боли.

– Не смей трогать господ грязными лапами, – зазевавшийся надсмотрщик вытащил бывшую жрицу из клетки и щедро одарил плетьми.

Но этого я уже не видела, лишь слышала в отдалении свист кнута и проклятия, щедро посылаемые нам в спину. Старуха обещала отомстить так, что мы сами возненавидим себя…

Я усмехнулась и открыла глаза, встречаясь взглядом с Малкольмом.

Он ни капли не изменился с тех пор. Бессмертие все же было ему к лицу, хоть он и отказывался это признавать.

Сбылись ли проклятия старухи?! Вряд ли. Как я и говорила, старая шарлатанка могла только языком трепать и разводить костры с разноцветным дымом.

Я прожила уже несколько тысяч лет, но так и не стала ненавидеть себя. Как раз наоборот, себя я любила, и моя жизнь меня устраивала во всех ее проявлениях.

Что же касалось Эхнатона, то и он не выглядел недовольным. Да, в вечном поиске ответов и способов избавления от священного дара, но уж точно не ненавидящим жизнь…

– О чем задумалась? – вместо приветствия спросил он, будто не прошла неделя с нашего прошлого разговора.

– Вспоминала день нашей первой встречи.

Он скривился, будто от головной боли.

– Отвратительный день. Я бы желал его забыть.

– А я – нет. Он отличное напоминание того, кто из нас кто. Рабыня и сын своего похотливого папаши…

Договорить он мне не дал, остановил жестом.

– Не надо продолжать. Я прекрасно помню, что тогда происходило. И ты прекрасно знаешь, что я никогда не одобрял то, чем занимался мой отец. Особенно работорговлю.

Я лишь иронично усмехнулась. Эхнатон мог осуждать поступки отца сколько угодно, но ведь именно ему пришлось возглавить дела, когда его папаша сдох… к слову, это произошло весьма быстро после того, как меня купили. Не рассчитал старикашка сил в постели. Этот подонок хрипел, схватившись за сердце, и медленно сдыхал после нескольких насильственных фрикций, пока я рыдала, отползая подальше в угол его покоев.

А потом я сбежала из его спальни и никому не рассказывала, что произошло. Ума хватило помалкивать, ведь сразу поняла, на кого свалят вину за смерть Хозяина. Никто не станет слушать рабыню… И я молчала, даже спустя столько лет не признаваясь Эхнатону в правде. Да и какая, в сущности, теперь разница, отчего сдох его папаша?!

– Мне сказали, ты уволила кухарку.

Малкольм задумчиво нанизал на вилку кусочек яичницы с беконом, при этом не спешил поднести их ко рту.

– Зачем ты так с почтенной мадам? Она проработала в этом доме сорок лет.

– Мадам, – в тон ответила я, – вздумала меня отравить тухлым мясом. Запах до сих пор не выветрился из стен дома.

– Ерунда, – возразил Эхнатон. – Я ничего не чувствую.

– Мне лучше знать, – огрызнулась я в ответ. – Мое обоняние в сотни раз чувствительнее твоего… особенно теперь.

Он отложил вилку и внимательно вгляделся в мое лицо:

– Что ты имеешь в виду, и почему на тебе очки?

– Побочное действие моего эксперимента, – я улыбнулась кончиками губ. Победно, ведь в душе действительно ликовала. – Сегодня ночью мне удалось совершить полный оборот, Эхнатон. Я летала над городом, и это было действительно потрясающе.

Он неверяще смотрел на меня, не говоря ни слова. Видимо, был так шокирован моими словами.

– А как твои успехи в поисках? – с легкой ехидцей поинтересовалась я. – Не то чтобы мне было интересно, но ведь должны же быть и у тебя успехи на фоне моих?

– Это чудовищно, – выдохнул мужчина, явно игнорируя мой вопрос. – Ванесса, ты что, не понимаешь, с какими вещами заигрываешь? Это не может кончиться хорошо. Все эти эксперименты лишают тебя не только разума, но и… – он замялся, подбирая слова, – человеческой сути.

Если бы не очки, он увидел бы, как я закатила глаза.

– О какой сути речь, если мы давно уже не люди? Смирись уже с этим, Малкольм! Мы лучше, совершеннее, почти Боги!

В моем голосе звенело восхищение самой собой.

– Мы проклятые, а не Боги, – выплюнул он. – Вынуждены жить и смотреть, как умирает все, что нам дорого. От старости, времени, превращаясь в прах. Я видел, как ушла моя мать, сестры, как умирали их дети, и дети их детей. Мы паразиты, Ванесса, ты забираешь жизни у обычных людей, пусть и подонков, я же завишу от тебя. Мы не создаем ничего нового и не созерцаем. У нас нет и никогда не было детей, и при всех своих желаниях я осознаю разумом, что, наверное, это к лучшему. Ты была бы отвратительной матерью, а я был бы вынужден потом носить цветы и на их могилы, пока ветер не превратит надгробные плиты в пыль…

Его несло, он срывался, чего не происходило очень давно. Сжимал кулаки, я же взирала на это со спокойной усмешкой.

Дети – это обуза. Пускай и временная, всего лет на сто, максимум. Но все же сдерживающая. Они будут мешать, привязывать к себе, не давать идти дальше. Просто Малкольм этого еще не понял.

– Закончим этот разговор, – я прервала его пламенную речь и встала из-за стола. – Сегодня диалога у нас не выйдет. Поговорим, когда ты успокоишься…

– Успокоюсь? – переспросил он мне в спину. – Ты бы поняла меня лучше, если бы сама потеряла кого-то дорогого.

– Возможно, – пришлось пожать плечами и уже у самого выхода с террасы обернуться, чтобы добавить: – Выходит, мне действительно повезло, что я выросла сиротой, пускай и рабыней. Теперь не приходится жалеть о несбывшихся надеждах. Их в той жизни у меня попросту не было…

* * *

Из сна мое сознание выскальзывало медленно и болезненно, будто нехотя, словно мы еще что-то не досмотрели, но сил видеть жизнь Ванессы и ощущать мир ее шкурой, у меня уже не оставалось. Слишком противно и противоестественно для моей души, но так нормально для ее.

Во сне я была ею и одновременно понимала, что я не она.

Мне претило все в ее поведении: мотивы, надменность, комплексы Бога и странное чувство правоты, которое она испытывала, поступая жестоко с окружающими. Она действительно считала себя выше них.

Но что ее сделало такой? Тяжелое детство без родных, судьба невольницы? Наверняка все вместе, а еще то, как умер изнасиловавший ее подлец. Отец Эхнатона.

Мне не давала покоя мысль, что моя история – это ее судьба, повторившаяся через тысячи лет. Лишь за малым исключением – меня выдали замуж официально. И кто выдал? Собственная мать, обида на которую до сих пор занозой сидит в сердце.

Вот только были и отличия…

Если Ванесса не знала, что такое терять близких, то я это почувствовала сполна, когда умер отец.

По моей спине прошла волна холода, когда я представила, что пережил Малкольм, и что предстоит пережить мне. Потеря матери, сестер… Бри и Эмили вырастут, состарятся, у них будут дети, а в конечном итоге мне останутся только их могилы на кладбище.

Уйдут все, кого я знала, и останется только Малкольм.

То, что Ванесса считала божественным даром, действительно было проклятием. Бессмертие – страшное наказание для того, кто умеет чувствовать… Она была абсолютно не права, когда говорила, что Малкольм не выглядит ненавидящим себя. Он просто спрятал это чувство глубоко в душе, сделал вид, что уже не человек, принял судьбу, но продолжал искать пути избавления.

Что чувствовал Эдриан-Эхнатон, когда потерял всех, и осталась только она, рабыня, ненавидящая его, и которую после возненавидел он? Пустоту? Злость? Или одно сменялось другим?

Я не желала пройти его путь, не желала пройти и путь Ванессы, я лишь хотела не становиться чудовищем. Что угодно, лишь бы избежать подобной участи!

Можно было бы списать поведение покойной графини на сумасшествие, но я видела в нем только бесконечный эгоизм. Лишь одно теперь оставалось непонятным, что заставило ее покончить жизнь самоубийством?

Она ведь действительно себя любила. Так почему? К слову, как ей вообще это удалось? Что она сделала? Вонзила себе нож в сердце, выпила яд, спрыгнула с часовой башни?

И опять меня терзала сотня вопросов.

Где же был Малкольм, когда стал так нужен?

Одно я знала точно, какими бы поисками ни занимался граф, я должна ему помочь. Любыми способами, всеми правдами и неправдами мне нужно было найти возможность избавиться от дара. Пусть даже это займет не один десяток лет.

И все же у меня появились первые зацепки. Старуха Тахи и ее проклятие.

Ванесса могла специально умалчивать о них и не говорить Малкольму о жрице бога смерти, чтобы не давать лишних зацепок. Графине ведь нравилась ее жизнь. И то, что наши с ней истории начались так похоже, было первым тому доказательством. Теперь я даже не сомневалась, что отец Эдриана и мой Вивальд умерли, став не просто спусковыми крючками для пробуждения внутреннего чудовища, а его первыми жертвами.

И если все мои предположения верны, то интересно, чем заслужил проклятие Малкольм. Ведь не он наступал старухе на руки, ломая пальцы, и точно не он отвесил ей оплеуху в порыве гнева. Ему-то за что такое «счастье»?

С моей точки зрения гораздо логичнее было проклясть на вечные муки именно его отца, и тогда Ванесса наверняка бы возненавидела свою жизнь, осознав, что навеки связана с насильником.

Я еще долго лежала и размышляла над всем этим, пока незаметно не уснула вновь. У меня и в мыслях не было, что странные сны могут вернуться еще раз, но я вновь погрузилась в пучину жизни Ванессы.

На этот раз что-то изменилось.

Я находилась на крыше неизвестного здания и взирала на перевернутый мир вниз головой. Мое тело мерно покачивалось в такт ветру, словно колыхаясь на невидимых волнах, да и воздух вокруг был иным. Плотным, густым и в то же время дрожащим от миллиардов звуков, рожденных этим городом. Звон клаксона вдалеке, комариный писк в трехстах ярдах, чих кэбмена на соседней стрит. Все это я чувствовала, но искала совершенно иное….

Этой ночью мне нужна была жертва. Голод терзал нутро, хотелось кого-нибудь особенно грешного. Чтобы поймать, вкусить, выпить жизнь…

Впиться когтями, почувствовать кровь, разорвать плоть… – вторила моя сущность.

Я шумно втянула воздух и возмущенно зашипела, вспархивая с удобного места, расправляя трехметровые крылья и взмывая в воздух темной тенью.

Тухлятина!

Даже здесь я не могла избавиться от нее. Запах больно бил по рецепторам, обжигая гнилью обостренное звериным чутьем горло.

Огромной летучей мышью я металась в ночном небе, пытаясь сбить ненавистный запах, казалось, разъедающий даже плоть.

– Невозможно! Невозможно! – твердила я себе, наконец осознавая источник вони.

– Гррееешшшшница! – прорычал мой дар и взвыл от Голода, подобно чудовищу, теряя контроль от осознания собственной сущности. – С протухшей душой и сгнившими грехами! Греееешшшница должна умереть!

Летучая мышь пискнула и, сложив крылья, камнем бросилась вниз, и лишь у самой земли мне удалось вернуть контроль над измененным телом.

– Нет! Я хочу жить! – крикнула я сама себе и попыталась приземлиться, чтобы вернуть человеческий облик.

Но тело не слушалось. Сущность опять забрала контроль, как и в те разы, когда я доводила себя до исступления от Голода.

– Гррешшшница должна умеррреть, – повторяла она, ведомая животным инстинктом. – Тухлая, гадкая гррешшшница, которую даже невозможно съесть.

В интонациях была брезгливость, словно существо ненавидело меня. Но ведь я – это оно… а мы не можем ненавидеть друг друга.

Мышь безумно металась меж городских зданий, врезаясь всем весом в стены, отбивая куски от кладки, пока не вылетела на пространство над Темзой. Холодный воздух ударил по крыльям, и тело совершило очередной вдох, чтобы сократиться болезненным спазмом от запаха гнили.

– Гррешшшница не достойна жизни…

Мышь неслась навстречу воде стремительно быстро и лишь в последний момент, расправив крылья, плашмя ударилась об воду, ломая кости, взвывая от чудовищной боли и осознания неизбежности.

Я пыталась сопротивляться, вернуть контроль над телом, стать человеком и выплыть, но перепонки тряпками разметались по водной глади, прилипнув к ней, и сил оторваться от нее у меня не было.

Меня не тянуло ко дну, как раз наоборот, я дрейфовала на поверхности, барахталась, но в силу звериной анатомии даже не могла поднять шею, чтобы не захлебнуться речной водой.

– Я не могу так погибнуть, – все еще не верила я-Ванесса в происходящее. – Я ведь бессмертна!

– Ты лишь Гррешшшница… а значит, должна умереть…

– Но ведь и ты умрешь вместе со мной, – мысленно кричала я, даже не зная, к кому обращаюсь.

Вода заливала нос, глаза, уши, а холод реки отнимал последние силы.

– Я есть Смерть. Смерть умереть не может. Она всегда перерождается. Смерть найдет новое воплощение… Молодое, юное, красивое…

– Но я не хочу, – даже мои мысли были слабы. Я не желала сдаваться, ведь впереди могла быть еще целая бесконечность. – Не хочу умирать… Почему именно сейчас?! Почему не раньше?

Но на этот раз мне даже не ответили. Проигнорировали, сочли недостойной.

– Ненавижу… – последняя мысль сочилась злобой и ядом. – Ненавижу тебя…

* * *

– Что с ней? – голос всхлипывающей Эмили раздается, словно сквозь вату. – Марта, Марта, что с Роуз?

Нотки начинающейся истерики сквозят в каждом слове сестры.

– Френсис, выведи госпожу Эмили в сад, пусть поиграет с собакой и Бартом, – команды экономки по-военному четко разлетаются по комнате. – И пошлите за докторами.

– Нет, – сестренка сопротивляется. – Я не оставлю Роуз.

Но ее все равно уводят, и вместе с этим звуки пропадают. После я слышу разговор Дортмунда и Трондерсома. К слову, я вообще только слышу, кроме этого других чувств больше нет. Ни запахов, ни зрения, ни ощущения тела, словно мой разум поместили в огромную банку, заполненную вакуумом.

– Давно она в таком состоянии? – интересуется профессор.

– Утром не спустилась к завтраку. Когда за ней поднялась горничная, то уже обнаружила в таком виде. Баронесса не реагирует на звуки и голоса, лишь смотрит в одну точку и раскачивается из стороны в сторону. Словно что-то напугало бедняжку до полусмерти. Да вы только взгляните на ее волосы, они же поседели за одну ночь!

– Мы бы хотели осмотреть баронессу! Это невиданный случай в медицинской практике, поэтому нужно собрать больше данных. Ее родным уже послали информацию?

– Нет, – кажется, вопрос застает экономку врасплох. – Первым делом мы отправили письмо графу Малкольму. Он приказал сообщить, когда баронесса с сестрой покинут поместье. Но этот случай… мы не могли не написать ему о случившемся.

«Значит, врала Марта, – подумалось мне. – Знала, где граф, но не сказала, потому, что он приказал».

– И все же родственникам необходимо сообщить, – в голосе Трондерсома сквозит недовольство. – Ее сестра, мисс Эмили, не может оставаться без присмотра, а сколько будет в таком состоянии баронесса, мы не можем предсказать. К слову, мы вообще сейчас не можем сказать, что с ней произошло.

– Предположительно, кататонический ступор. Но мы не уверены в диагнозе…

И звуки вновь исчезают, а вместе с ними и ощущение времени. Лишь темнота и пустота.

Я пытаюсь вспомнить, что со мной произошло, но не могу. Воспоминания отзываются с трудом, по крупицам всплывая в памяти.

Кажется, я была Ванессой, а потом… умерла.

Полноценно, почти по-настоящему почувствовала касание Смерти и шагнула туда, откуда не возвращаются. Вот только я все еще здесь, среди живых…

Кажется, меня переложили на кровать. Ощущения тела по-прежнему нет, но я слышу, как плачет рядом моя бедная Эмили и расчесывает мне волосы. Их мерное шуршание меня успокаивает, и я очень хочу вернуться к сестре, чтобы обнять, утешить, вытереть слезы, но не получается.

– Марта сказала, что вчера они написали матушке. Думаю, скоро она и Бриттани приедут сюда, чтобы забрать меня, – всхлипывает малышка. – А ведь завтра Рождество.

Она шмыгает носом и тут же, сквозь еще большие горькие слезы, признается:

– Это я во всем виновата. Я так хотела, чтобы мы все вместе встречали праздник в этом доме, что даже написала Санте. Но я не хотела, чтобы вышло вот так и ты заболела…

«О, бедная Эми, – вместе с сестрой плачет и моя душа. – Ты ни в чем, ни в чем не виновата. Только не рыдай так горько, я справлюсь, я сильная, я обязательно вернусь…»

И все опять исчезает. Как оказалось, надолго, чтобы быть взбудораженным звуком открывающейся двери, впечатывающейся в стену, и голосом. Его голосом.

– Где она?

Я слышу торопливые шаги, и как он опускается рядом, берет за руку и целует в ладонь. Я чувствую это, впервые за долгое время я ощущаю хоть что-то, кроме звуков, и это его поцелуи. Меня почти прошибает молнией, когда его губы вновь касаются моей ладони и чувствительной точки у запястья.

Едва слышно с моих губ срывается стон, такой тихий, что я уверена, слышит его только Малкольм.

– Вон! – кричит он кому-то. – Все вон!

И мы остаемся одни. Я слышу шорох одежды, которую он снимает с себя.

– До чего ты довела себя, моя девочка? – шепчет он, прижимая мою ладонь к своей груди, и я чувствую, как под пальцами бьется сердце. – Что же случилось, пока меня не было? Голод? Ты пыталась сдержать его?

Но ответить я не могу, лишь стук под моей рукой «тук-тук-тук» занимает все мои мысли.

– Ты возненавидишь меня за это, – продолжает Эдриан, и в голосе его звучит скорбь. – Но я знаю только один способ тебе помочь… Прости меня, если слышишь.

Он вновь подносит мою руку к своим губам и целует каждый пальчик, медленно, осторожно, а после движется вверх по руке, оставляя невесомые касания губ на локте, предплечье. Откидывает с меня одеяло, и я чувствую его дыхание на своей шее и новый поцелуй у ключиц, в ложбинке у подбородка, а после на щеках и кончиках губ.

– Прости, только прости меня, – продолжает шептать он, и я чувствую, как его горячие руки скользят по моей одежде, жар проникает через ночную рубашку, и я бы выгнулась навстречу его ласкам, если бы могла.

Он развязывает нехитрые шнурки ночнушки, чтобы высвободить мою грудь, и припадает к ней губами. Обводит языком сосок, втягивает его, нежно играет с ним, поглаживая пальцами второй.

В этом есть что-то извращенное, порочное, ведь он бы мог взять меня без малейшего сопротивления сразу, но вместо этого продолжает медлить, просить о прощении и ласкает так аккуратно и трепетно, словно даже в такой ситуации пытается сделать наш первый раз не похожим на изнасилование.

Но это им и не было. И будь у меня возможность, ей богу, я бы отвечала на эти умелые прикосновения и выгибалась навстречу.

Заскользили вниз его сильные пальцы, чтобы тут же забраться под подол и задрать его, собирая складками выше талии. Горячий и влажный язык опалил новыми касаниями, и я чувствовала, как танцует его кончик по коже живота, щекочет, возбуждает.

Малкольм медленно развел мои бедра в стороны, широко распахивая перед собой. На миг замер, а затем вновь поцеловал там так сладко и нежно, что это не сравнится даже с самым вкусным грехом. И тихий стон удовольствия сорвался с моих губ, хотя, будь моя воля, я стонала бы громче.

Чтобы ни делал сейчас Малкольм, он делал все правильно, вырывая меня из пелены небытия.

Его пальцы скользили во мне, заставляя увлажниться, а язык кружил у нежного местечка, будоражил, и тихое «ах» вырывалось из моей груди. Дыхание учащалось, и тело уже требовало большего. Разрядки. Полноценной, настоящей.

Но Малкольм словно боялся.

– Прости, – в сотый раз повторил он. – Я не хочу причинять тебе боль. Все прекратится сразу, едва ты откроешь глаза. Обещаю.

Он вновь целует меня в губы, и я чувствую, как внизу ко мне прижимается его горячая плоть, готовая ворваться и пронзить. Но я жду этого, а мужчина словно дразнит, водит кончиком у преддверий, заставляя их еще больше истекать соками, и лишь потом надавливает. Ме-едленно входя на всю глубину, размывая меня всю без остатка, словно бурная вода – сухой каньон, и поток жизненной силы бьет в меня фонтаном, заставляя Голод, о котором я уже не помнила, исчезнуть, а меня – широко и резко распахнуть глаза, выдыхая лишь единственное:

– Если ты сейчас остановишься, я тебя убью. И даже не посмотрю, что ты бессмертный.

В его взгляде замерло недоверие, но мне плевать. Я хочу его здесь и сейчас. Протягиваю руки, чтобы обвить шею, и впиваюсь в мягкие губы. Он мучительно стонет, но в этом стоне все счастье мира, и меня пронзает его новый толчок. Еще более медленный, с оттягиванием и замиранием в наивысшей точке.

– Еще, – выдыхаю я в губы мужчины и целую такие напряженные скулы, острые, до сих пор не желающие расслабляться… Черт возьми, он действительно переживал, думая, что насилует меня. – Еще, Эдриан! Еще!

Мне хочется сильнее и быстрее, но он до сих пор не верит, что я не сопротивляюсь, смотрит мне в глаза, вынуждая потребовать.

Я делаю это без слов, кусая за нижнюю губу почти до крови, раззадоривая и будоража. И это отпускает его внутреннюю цепь. Новый толчок, сильнее предыдущего, вдавливает меня в кровать, и теперь сильные руки яростно блуждают по моему телу, а губы целуют шею, заставляя выгнуться навстречу, податься бедрами еще ближе, насадиться глубже и выдыхать стоны, царапая спину в кровь.

Его движения резки и порывисты, и непонятно, что пьянит меня больше. Бессмертная жизненная сила, оказавшаяся неимоверно сладкой, или вздымающаяся волна удовольствия, которая вот-вот взорвется тугой пружиной спирали?

– Еще чуть-чуть! – прошу я, качаясь на той самой последней грани, которую пока еще не в силах превозмочь и которую никогда не преодолевала.

– Умоляю, Малкольм, помоги мне!

Он рычит мне в губы и увеличивает темп, одновременно впиваясь яростным поцелуем, сметая все барьеры на своем пути, и я прижимаюсь к нему сильнее, чувствую, как его рука наматывает мои волосы на кулак и оттягивает вниз. Я выгибаюсь дугой, и Эдриан входит в меня настолько сильно и под немыслимым углом, что ощущения сладострастного счастья смешиваются с будоражащей болью в кончиках волос. И я взрываюсь от особенно глубокого толчка, и меня накрывает цунами эйфории. Я кричу имя Малкольма, но мой голос тонет в его финальном стоне. И лишь два наших сбившихся дыхания остаются в этой комнате.

– Кажется, это мое самое счастливое Рождество за последние две тысячи лет, – прижавшись ко мне всем телом и шумно дыша, произнес мужчина. – Я надеюсь, сейчас ты не сбросишь меня с себя и не сбежишь, проклиная все на свете?!

– Нет, – неожиданно признаюсь ему, заодно отмечая, что мы наконец-то перешли на ты. Неужели для этого нам нужно было всего лишь переспать? – Пожалуй, не сбегу, и я бы даже повторила, но у меня накопилось к тебе слишком много вопросов, Эдриан, которые нельзя отложить на потом.

– Если ты о том, что теперь я обязан на тебе жениться, то я не против. Тем более что, подозреваю, наши крики слышал весь дом. В особенности твоя матушка, которая прибыла час назад, но из-за того, что мы здесь, ее до сих пор не пускали в это крыло!

– Вот черт! – я дернулась и теперь как раз попыталась скинуть его с себя. Зная матушку, я понимала, что она способна прорваться даже за закрытые двери, а значит, в любой момент застать меня в столь пикантном положении. – Это еще более отвратительная новость, чем все то, что я хотела тебе сообщить.

– Например?

Судя по скептически поднятой брови, сегодня Малкольма было уже ничем не удивить.

Но я все же сумела.

– Я знаю, из-за чего все началось и как умерла Ванесса! Возможно, это прольет свет на путь нашего с тобой спасения.

Он рывком сел на кровати и недоверчиво уставился мне в глаза.

– Что именно, а главное, откуда ты это знаешь?

– Я все расскажу, но вначале мы должны одеться, пока сюда действительно не ворвалась моя мать!

– Ты настолько сильно ее боишься? – Малкольм помог мне оправить некрасиво сбившуюся ночнушку и бережно завязал узелки шнуровки на груди. – Ты ведь вдова, а насколько я помню, вдовы имеют право на легкие интрижки, это даже не порицается.

– Вот именно! – буркнула я в ответ, теперь уже помогая Малкольму побыстрее застегнуть его рубашку. – Лучше бы моя мать порицала любое подобие интрижек с моей стороны. В моем же случае, она быстро просчитает перспективы и задастся целью выдать меня за тебя замуж, обосновав поруганными честью и достоинством.

Эдриан усмехнулся.

– А мне начинает нравиться твоя мать.

Я особенно сильно дернула его за лацканы и гневно зыркнула исподлобья.

– Вот и женись на моей матери, если нравится, – прошипела я. – Хочу напомнить, что если мы переспали, это не означает, что я тебя полюбила. Было в высшей степени приятно, и я бы даже повторила, но замуж… Увольте. Я там была, и мне не понравилось.

Он отстранился, а его лицо окаменело. Наверное, не таких слов он от меня ожидал в этот момент. Хотя я и сама резко осознала, что перегнула из-за вспыльчивости палку.

Я отдернула руки от его рубашки и замерла, понимая, какую глупость совершила одной-единственной фразой.

– Просто пойми, Эдриан, – попыталась хоть что-то исправить я. – За эти дни я многое узнала из того, что предпочла бы не знать. Я поняла, что не хочу жить так, как жила Ванесса, не хочу терять близких и жить вечно. Я готова помогать тебе в твоих поисках ответов и способов избавления от проклятия!

– Стой, – перебил он меня жестом. – Откуда ты вообще знаешь о моих поисках?

Бегло, перепрыгивая с детали на деталь, я пересказала самое главное, чтобы дать графу хоть примерное представление о произошедшем. Пока говорила, попутно встала с кровати, нашла в сундуке платье, привезенное из дому, и принялась облачаться.

– Теперь-то ты понимаешь, что если все мои видения правда, а они правда, – констатировала я, – то едва мы найдем ответы, наши дороги разойдутся. У меня будет своя обычная жизнь, у тебя – своя. В них найдется место для любящих жены, мужа и даже детей. Так давай не совершать ошибок, которые сделали вы с Ванессой, – я повернулась к графу спиной, намекая помочь с застежками на платье. – И не будем связывать себя узами, которые подкреплены чем угодно, кроме любви, и которые станут в один прекрасный момент не нужны!

Пальцы Эдриана коснулись кромок платья и медленно поползли вверх, стягивая их между собой.

– Но ты ведь сказала, что больше не хочешь убивать? Как будешь справляться с Жаждой, если поиски затянутся на долгие годы?

Он откинул мои волосы в сторону, чтобы не мешали, и кожа на спине покрылась мурашками от теплого дыхания, которое оказалось так неожиданно близко.

Я развернулась, тут же оказываясь лицом к лицу с мужчиной. Посмотрела в пронзительные серые глаза, обвела взглядом острые скулы, губы, коснулась кончиками пальцев его щеки и медленно провела по ней вниз.

– Думаю, теперь бесполезно отрицать, что некая искра между нами все же есть, – я облизнула пересохшие губы. – Да и все слуги посчитали меня твоей любовницей. Так что, видимо, придется соответствовать этому статусу. Подобный расклад тебя устроит?

Его глаза заметно сузились, во взгляде мелькнуло недовольство. Плохо скрытое и, тем не менее, тут же задушенное и отодвинутое на задний план.

– Устроит, – сухо бросил он. – Выходит, секс и ничего кроме?

– Партнерство, – переиначила я. – И дружба, пускай и по несчастью. А теперь давай выйдем из этой комнаты. Впереди и так долгие объяснения с матерью о том, как я так быстро оправилась, и что за чудо-лечение ты здесь проводил.

* * *

Маман все произошедшее восприняла совершенно иначе, чем я ожидала. Когда стало понятно, что наши крики и стоны действительно слышало полдома, отрицать что-либо стало бессмысленно. Вот только баронесса Клейтон не спешила меня отчитывать за недостойное поведение и тем более не спешила бежать к графу и требовать взять меня в жены.

Матушка ходила, измеряла шагами малую гостиную, наворачивала круги перед диваном, на котором я сидела, смиренно сложив ручки и опустив голову. Поднимать на родительницу взгляд я пока не решалась, да и Бриттани, которая сидела напротив на точно таком же диване, как-то подозрительно хмуро на меня поглядывала. Наверное, потому что впервые за долгое время матушка была довольна моими успехами на фронте борьбы за богатых женихов, а вот Бри, наоборот, прилетали опальные оплеухи.

– Розалинда, это поистине гениально! – восторгалась родительница. – Мы так испугались, когда получили письмо от экономки графа, что ни минуты не сомневались, сорвались с места и поехали в столицу, не жалко было даже последних денег. Мы так переживали за тебя. Но ты, наша хитрая лиса, все просчитала. Так мастерски изобразить собственную болезнь, сыграть на жалости и заполучить такого перспективного мужчину! Да-да, Бриттани, констебль Буллет, конечно, прекрасный молодой человек, однако все-таки не граф!

Сестра поджала губы, слушать такое ей не нравилось абсолютно, а вот матушка продолжала восхвалять меня:

– Ради подобного действительно стоило носить траур целых семь лет! Это лучшая партия, Роуз, которая только могла выйти! О, ты моя Белая королева!

Она подошла ко мне ближе и, сев рядом на диван, крепко обняла, причем абсолютно искренне и не наигранно, а в ее глазах плескалось настоящее счастье и радость за успех дочери.

Единственное ее сожаление относилось к моим волосам. Она с горестью провела по белоснежной седине рукой, цокнула языком и тяжело вздохнула:

– Жаль, конечно, что пришлось испортить волосы и обесцветить их краской, но иногда путь к цели требует некоторых жертв. Впрочем, волосы не зубы – отрастут.

Я решила не рассказывать ей, что краска абсолютно ни при чем, и вряд ли цвет моих прежних волос когда-нибудь вернется. Просто промолчала и подождала, когда градус эйфории матери хоть немного снизится.

– Теперь главное не упустить свой шанс, Роуз! И кто знает, быть может, уже скоро граф подарит тебе соболиную шубу!

– Ма-ам, – протянула убито я, а заодно немного отстранилась. – Не хочу тебя разочаровывать, но никакой свадьбы не будет!

– Как не будет?! – переварив мой ответ, через секундную паузу взвилась она. – Да ты с ума сошла, девочка! После всего, что между вами было, свадьба просто обязана состояться! Или этот мерзавец, – Малкольм быстро обрел в ее глазах новую нелестную характеристику, – решил, что ты дворовая девка и тебя можно вот так просто бросить? Тогда я ему покажу…

Она попыталась вскочить с дивана и идти наводить порядок, но мне пришлось удержать ее за рукав и силой усадить обратно.

– Нет, мама! Малкольм здесь абсолютно ни при чем. Это я не собираюсь замуж. Ни за него, ни за кого бы то ни было еще!

– Но, Роуз… – сидящая напротив Бриттани испуганно выдохнула и округлила глаза. – А как же поруганная честь?

Я лишь фыркнула. Знал бы кто, сколько раз я сама надругались над своей честью, даже со счета сбилась.

– Хочу напомнить, что я вдова, а значит, имею право на некоторые послабления в правилах охраны чести и достоинства. Я с чистой совестью могу заводить мимолетные интрижки, и совсем не обязательно переводить их в ранг официального брака.

Матушка беззвучно хватала ртом воздух, не в силах выговорить ни слова. Она, кажется, уже представляла крой моего подвенечного платья, но я, неблагодарная, одной своей фразой обрушила все ее планы.

– Ты должна подумать прежде всего о семье. Если граф неровно к тебе дышит, то оцени возможности, которые позволит такое замужество. Ты обеспечишь безбедное существование своим сестрам, образование для Эмили, – как последний аргумент выдвинула она.

На что я окончательно вспылила.

– Ты уже один раз за мой счет попыталась решить материальные проблемы нашей семьи. Закончилось все печально! – мой повышенный тон звонко отдался в собственных ушах, заставляя зажмуриться. – Хватит вообще искать мужчин, которые возьмут нас под крыло, и подпихивать каждому мимо проходящему.

– О чем ты?

– Да о том же Лорне и моей якобы помолвке… – огрызнулась я в ответ. – Все, хватит! Не желаю больше участвовать в твоих далеко идущих планах. Это моя жизнь, и я хочу прожить ее так, как сама захочу!

Гостиную накрыла тишина. Мать переваривала сказанное, а Бри в изумлении смотрела на меня, недоверчиво и в то же время так странно. Сквозило в ее взгляде некое недовольство, неприятие, непонимание. Странность, которой не было раньше.

– И не симулировала я никакую болезнь, – решила я внести последнюю ясность. – Все, что произошло между мной и графом, не результат расчетливого плана, а спонтанность. У меня никогда не было цели тащить Эдриана под венец, и нет ее до сих пор, и мне плевать на его деньги, хоть я и испытываю искреннюю благодарность за его помощь нашей семье. Прошу заметить, оказанную до того, как между нами произошло то, что произошло!

– И куда ты клонишь? – Бри вскочила с дивана. – Что теперь станешь его любовницей? Или, того хуже, содержанкой? Чтобы сказал наш отец, узнай о подобном? Он воспитывал нас не так.

Ее слова больно ударили в самое сердце.

Что бы сказал отец? Не знаю, если честно. Но наверняка, если бы он был жив, этой ситуации и не произошло бы. Не пришлось бы выходить замуж за барона Клайвшота, и не прицепился бы ко мне проклятый «дар» от умершей в ту ночь Ванессы. Я умела составлять два плюс два. Все события тянулись по цепочке одно за другим. Вот и не мог сейчас ничего сказать мой отец, хотя наверняка бы осудил.

– Отца с нами нет, – пересохшими губами произнесла я. – А значит, и решать за нас тоже некому.

В этот момент в дверь гостиной раздался стук, заставив всех вздрогнуть, и в комнату ворвалась Эмили, а следом вошел Малкольм. Выглядел он расслабленно и непринужденно, но я-то помнила про его феноменально острый слух. Наверняка ведь слышал разговор, если не с самого начала, то уж концовку точно зацепил.

– Дамы, надеюсь, мы не побеспокоили вас, врываясь без приглашения?

– Ну что вы, ваша светлость, – матушка и Бри присели в уважительном реверансе. – Это ваш дом, а мы здесь просто гости.

– Ну, право, бросьте. Мой дом – ваш дом, – произнес он, являя тем самым свою благосклонность. – Тем более, как понимаю, я оторвал вас от важного разговора.

– Ничего существенного, – отрицательно замотала головой мама и приготовилась сказать что-то еще, но ее отвлекла Эмили, дернув за руку.

– Матушка, – сестрица запрыгала вокруг в нетерпении, явно готовясь о чем-то просить. – Сегодня же Рождество! Марта приготовила праздничный ужин и даже стол накрыла! Пойдемте, а?

Я вопросительно глянула на Эдриана, ведь официального приглашения к ужину не поступало.

– Ваша дочь права. Не стоит проводить этот вечер за серьезными разговорами. Все же праздник, давайте отметим, раз уж обстоятельства свели нас всех в этом месте, – граф располагающе улыбнулся и произнес это так успокаивающе, уютно убаюкивая бдительность матери.

Та невольно замешкалась, а после кивнула.

– Благодарим за приглашение. Весьма любезно с вашей стороны.

И только Бри гневно сверкнула очами в недовольстве. Всем своим видом она показывала, что мое поведение ей не нравится, а еще больше не нравится граф и то, как он ведет себя. Будто ничего между нами не произошло.

Я знала, чего она ожидает, точнее, что она бы хотела видеть.

Малкольма, встающего передо мной на одно колено, клятву вечной любви, кольцо на моем пальце и образцовые отношения, как были у наших родителей до того, как отец умер, и до того, как мать возвела в идею-фикс цель выгодно выдать дочерей замуж.

Вот только понятия о любви у Бри были почерпнуты из женских романов и не имели ничего общего с реальностью. Романтичная, легкая и очень правильная сестра представить себе не могла, что можно вот так просто переспать, а потом заявить, что свадьбы не будет.

Я вдруг остро ей позавидовала, до боли в груди… хотелось бы мне быть такой же наивной, никогда не знать Вивальда и жестокости этого мира. Так уж вышло, что я, как старшая сестра, весь удар приняла на себя, а Эмили и Бри досталась более легкая участь младших детей. Но даже будь возможность что-то изменить, я бы ни за что не пожелала им испытать подобное тому, что пришлось пережить мне. Я сумела выжить, и далеко не факт, что сумели бы они.

Пока шли к одной из столовых, я немного отстала и теперь держалась позади. Наш путь пролегал через главный холл, где у лестницы я изумленно замерла.

Портрет покойной графини исчез, так же как и полотно с драконом и летучей мышью. Невольно я задержалась напротив, разглядывая единственную оставшуюся картину с волками. Кто отдал приказ снять полотна, сомневаться не приходилось – Малкольм. Выходит, он действительно решил закрыть эту страницу своей жизни и готов идти дальше.

– Портрет жуткой тетки сняли сегодня утром, – таинственно шепнула Эмили, вернувшись за мной, когда увидела, что я отстала и задержалась у лестницы. – Когда граф приехал, то сразу же крикнул его убрать подальше и тут же бросился к тебе в комнату. Слуги говорят, его светлость тебе какое-то чудное лекарство дал, от которого ты сразу выздоровела, и теперь, наверное, женится. Только странно это, – рассуждала сестра вслух. – Доктора же не берут в жены пациенток, хотя лекарств им много дают.

Я подавилась воздухом. Вот уж логичные выводы, ничего не скажешь.

– Все правильно, Эми, – я постаралась ответить как можно невозмутимее, сохраняя лицо спокойным. – Конечно же, доктора не женятся, и господин Малкольм не станет. Это ведь полный вздор брать в жены девушку, которой всего лишь привез микстуру.

Сестра тоскливо вздохнула.

– Вот и я так решила. Хотя жаль, мне кажется, вы были бы красивой парой, если бы полюбили друг друга. Он добрый человек и внимательный, а главное, слово свое держит.

Мне пришлось ласково улыбнуться ей и потрепать по голове. Хоть кто-то в нашей семье не говорил о деньгах, мечтая о моем замужестве с Эдрианом. Похоже, она одна видела в нем не денежный мешок, а просто заботливого человека, который помог ей в трудной ситуации.

И это меня, несомненно, радовало.

В то же время озабоченность мамы деньгами пугала все больше. Я не питала иллюзий, надеясь, что она успокоится после сегодняшнего разговора, скорее, просто начнет искать другие пути.

И уже за ужином осознала, насколько оказалась права. Мама вилась вокруг Эдриана ужом, то и дело намекая на несомненные достоинства дочерей.

– У вас такой большой дом, – восхищалась она, заходя издалека. – Все сделано и обставлено с таким изысканным вкусом, что остается только позавидовать. Особенно растения в холле, это так необычно. Наверное, требует массу усилий со стороны прислуги по поддержанию такой красоты. И как только вы один умудряетесь за всем уследить?

– У меня прекрасная экономка, – ровно ответил граф, делая вид, что не замечает, куда клонит мать.

– Вы, несомненно, правы. Марта – замечательная и умная женщина. А какой праздничный ужин приготовила. Восхитительно!

По мне мама перегибала палку, ужин был, разумеется, прекрасен, и запеченная уточка – пальчики оближешь, и несколько видов салатов, некоторые из которых я до этого никогда не пробовала, но вот так восторгаться – это чересчур.

– Но ведь в доме должна быть и настоящая хозяйка, – продолжала она. – Слуги есть слуги, они преданы только за деньги.

– С этим сложно спорить, и все же… – так же спокойно ответил Малкольм, даже бровью не поведя. – За очень хорошие деньги они преданы вдвойне.

– Искренне предан только тот, кто не требует за это денег. Я, например, всегда воспитывала своих дочерей как правильных и ответственных хозяек. Жизнь такая непредсказуемая вещь. Еще вчера можно иметь полный штат верных людей, – в голосе матери появились дрожащие нотки, – А уже завтра остаться без них, в окружении только родных и близких. Семья – вот что самое важное, и именно в детях наше будущее!

Я увидела мелькнувшую на лице Малкольма тень, такую, что могла заметить только я, уже более-менее изучившая его. Дети явно были больной мозолью Эдриана, а уж семья, чей уход он был вынужден наблюдать поколение за поколением, и подавно.

– У вас есть наследники, ваша светлость? – невинно завершила свою речь матушка.

– Нет, – кажется, баронесса Клейтон начала раздражать даже его. – Я считаю, всему свое время.

– И когда же наступит ваше? – мама даже отложила вилку на стол и нетерпеливо поигрывала пальцами по салфетке.

– Когда встречу достойную мать своим детям, и она ответит мне согласием, – Эдриан широко и коварно улыбнулся, в его взгляде я прочла назревающее нечто. – Я все же считаю, для создания семьи немаловажны гармония и взаимопонимание. Признаться, меня повергают в шок допускаемые в обществе договорные браки, когда девочек фактически насильно подкладывают под выгодного семье мужчину. Разве это не бесчеловечно по отношению к бедняжкам?

Я даже рот в удивлении раскрыла, всего ожидала, но не такого прямого удара в лоб матери. Но баронессу Клейтон так просто было не прошибить.

Моя матушка вообще была на редкость непрошибаемым человеком.

– Бесчеловечно? Не думаю. Несчастные браки бывают и по любви, а так у девушек хотя бы обеспечено достойное будущее. Когда-то меня тоже выдали замуж, не спросив. Как же я была зла! Но позже поняла, что ошибалась. Мой покойный муж, барон Клейтон, был старше и опытнее меня, а значит мудрее. Он всегда заботился о нас, а когда появились девочки, то души в них не чаял.

– А как же любовь? – пискнула Эмили, сидящая по правую руку от меня. Признаться, наблюдая за пикировкой Эдриана и матушки, я вовсе забыла, что в столовой присутствуют еще и сестры. – Ты разве не любила нашего папу?

– Оу, – кажется, родительница смутилась. – Конечно же, любила. Правда, не сразу, со временем. Любовь – это такая вещь, которая приходит с годами, над ней надо работать и трудиться.

Если честно, то об этой стороне биографии родителей я знала мало. В моей памяти у отца и матери всегда были прекрасные отношения, они никогда не ругались, отец дарил ей цветы, украшения, ни в чем не отказывал… разве что изредка родительница все же заявляла, что мой характер так же невыносим, как и у отца.

Я попыталась вспомнить, какой мама была до его смерти. Конечно, мой детский разум воспринимал тогда все иначе и мог ошибаться, но мама не выглядела недовольной. Скорее наоборот. Она была похожа на некую смесь меня и Бриттани. Восторженная, легкая на подъем, часто улыбающаяся, кажется, самая добрая мама на свете и абсолютно разная со слугами и аристократами. Она умело управлялась с горничными и кухарками, вела обширные переписки со столичными дворянскими семьями, которые позже помогли нашей семье не скатиться в окончательную пропасть.

Я ведь помнила, как в один год после смерти папы мать изменилась. Стала строже, тверже даже с нами. Во взгляде появилась сталь. Она попыталась вести дела мужа, но неподготовленная женщина мало смыслила в транспорте и судоходстве. Ей бы чуточку больше времени, и наверняка она бы сумела разобраться, но реалии оказались таковы, что потеряно было почти все, а конкуренты, как стервятники, растерзали имущество отца, при этом жестоко насмехаясь над попытками баронессы что-то изменить.

Наверное, в тот момент она смирилась с неизбежным и принялась выживать, как умеет – обустраивать быт и судьбу дочерям единственным проверенным способом. Через замужество…

Могло ли сложиться у меня с Вивальдом?! Вряд ли. Он бы все равно умер, рано или поздно. Да и не знала мама, что выдает меня за чудовище. На людях он был невероятно достойным представителем мужского пола. В нашем городке его до сих пор оплакивают. Так что она действительно хотела как лучше для меня, но примеряла ситуацию на собственный опыт, что и стало роковой ошибкой.

В итоге матушка весь вечер пыталась повернуть разговор в нужное ей русло. Тема нашего с Бри замужества не давала ей покоя. А та порция вина, что была выпита, сыграла с ней злую шутку. Проклиная все на свете, я жалела, что не отправилась этим вечером обратно домой. Лучше провести праздник в какой-нибудь придорожной забегаловке, чем сидеть и позориться перед Малкольмом.

– Ваша светлость, вы уже достаточно хорошо знаете моих дочерей Эмили и Роуз, надеюсь, они не причинили вам неудобств?

– Напротив, они всегда будут желанными гостями в этом доме. Хотя я бы предпочел, чтобы наше знакомство состоялось по другому, более приятному случаю, а не из-за болезни Эмили.

– Вы такой благородный. И все же мне так жаль, что на вашу прислугу свалилось столько лишних забот, когда Роуз приболела и лежала без сознания. Наверное, нужно было отправить сюда вместе с ними еще и Бриттани, но злоупотреблять гостеприимством было бы чересчур. – Глаза матери блестели, а улыбка не сходила с лица. Сейчас она напоминала довольную кошку, умильно мурчащую рядом с хозяином. – Я думаю, в будущем вам будет интересно пообщаться еще и с ней. Она замечательная девушка, заботливая, трудолюбивая…

– Непременно, – перебил он и поднял взгляд на краснеющую Бри. – Я думаю, что у нас еще будет такая возможность. Когда-нибудь, нескоро…

Малкольм выкручивался, как мог, пытаясь спасти бедняжку Бри от неприятного разговора. Пару раз он подзывал одну из горничных, приказывая принести на стол все новые блюда. Мне же было жаль сестру. Я не сводила глаз с матушки, пытаясь намекнуть, что сейчас не время и не место для очередных брачных игр.

– Моей дочери пойдет на пользу общение с вами, граф, она должна видеть перед собой пример достойного мужчины. В наше время так мало джентльменов, на которых можно положиться. В городке, где мы живем, к сожалению, все не так хорошо, как хотелось бы. Столичные господа почти не радуют его своим вниманием. А вот полицейские…

– Мама, – прошипела Бриттани, пытаясь предотвратить назревающую перебранку. – Не начинай.

– Дочка, ты должна понимать, что полицейские и баронессы…

Бриттани со звоном опустила приборы и, пытаясь скрыть дрожь в руках, вытерла их салфеткой.

– Прошу простить меня. Дорога изрядно меня вымотала.

Сестра встала из-за стола и ринулась прямиком наверх. Сейчас наверняка стиснет зубы и, уткнувшись в подушку, будет заливаться слезами.

– Я бы тоже хотела прилечь, – встала я следом. – Приятного вечера и спасибо за ужин, вечер был великолепен.

Улыбнулась графу и ушла вслед за сестрой. Ей выделили комнату через дверь от меня, я постучалась в двери, но, не услышав приглашения, вошла так. Бри лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. В полумраке ее силуэт слегка подрагивал, и тихие всхлипывания разносились по комнате.

– Вот скажи мне, – начала она. – За что она так с нами? Почему каждый ужин должен заканчиваться сватовством? Даже из такого праздника, как сегодня, она умудрилась сделать ярмарку невест. Роуз, неужели Сэм настолько плох, что заслужил подобные слова в свой адрес?

– Конечно, нет, – я взяла ее ладонь в свои руки. – Он прекрасный парень. Я уверена, вы будете замечательной парой. Просто наша матушка до сих пор не может отвыкнуть от роскоши, вот почему пытается найти нам богатых спутников. Ей повезло, что со временем удалось полюбить отца и быть с ним счастливой, несмотря ни на что. И теперь матушка полагает, что и наши судьбы непременно сложатся именно так, как она задумала.

– А если нет? Вряд ли в ее планы входило положение, в котором мы сейчас находимся.

– Твоя судьба сложится так, как этого хочешь ты! Если тебе нравится Сэм, то будь с ним. Он надежный человек, пусть и не богатый, но весьма перспективный. С ним ты будешь в безопасности.

– Спасибо, Роуз, – она вытерла слезу со своей щеки. – Знаешь, мне кажется, из тебя получится хорошая мать. Только, – она на миг остановилась, заглушая свой очередной всхлип. – Ты все же подумай насчет создания собственной семьи. Граф действительно достойный человек.

– Давай ложиться спать, – улыбнулась я ей, не давая конкретного ответа и обещаний. – Сегодня был такой насыщенный день.

Я вышла из комнаты сестры и отправилась в свою.

Знала бы она, насколько тяжело мне слышать эти слова. И если нам с Малкольмом не удастся найти способ избавиться от злополучного проклятия, радости материнства мне не грозят. Да и собственная семья кажется сейчас чем-то немыслимым, почти невозможным.

Подойдя к зеркалу, я провела рукой по своим белесым волосам. Обесцвеченным и в то же время удивительно белоснежным.

– Ванесса, даже будучи мертвой, ты умудряешься творить свое зло. Не будь ты покойницей, я бы тебя придушила!

Умывшись холодной водой, я легла в кровать и пыталась заснуть, но через некоторое время услышала тихий стук в дверь.

– Войдите, – произнесла я, молясь, чтобы моим ночным гостем не оказалась матушка.

Сейчас мне меньше всего хотелось видеть ее и уж тем более вести с ней разговоры.

На пороге стоял граф.

– Я надеялся, что ты еще не спишь, – хрипло произнес он. – Мы так и не сумели поговорить после всего произошедшего.

Пропустив его в комнату, я закрыла двери.

– Эдриан, я бы хотела извиниться за поведение матери. Она вела себя непозволительно. Просто баронесса настолько переживает за меня и сестер, что во всех состоятельных мужчинах видит потенциальных женихов.

– Ее можно понять, – согласился он. – Она хочет раз и навсегда избавить вас от проблем с деньгами. Правда, выбрала для этого весьма сомнительный способ. Однако в одном я точно могу тебя понять – после подобного я бы тоже не горел желанием идти под венец. Отбивает всю охоту.

Я решила больше не развивать тему. Сегодня и так было слишком много сказано по этому поводу.

А вот по делу фактически ничего. Я рассказала графу о своих снах, о воспоминаниях Ванессы и обо всем, что об этом думала.

– Скорее всего, – закончила я, – снов с твоей покойной супругой больше не будет, но меня до сих пор не отпускает тот ужас, который пришлось наблюдать. Это было настолько реалистично, что мурашки и сейчас бегут по коже. Будто бы я умирала, наблюдала свою смерть, а затем вновь воскресла.

– Разобраться бы еще, почему ты их увидела именно сейчас? Что пробудило эти видения? У меня есть предположения, но это лишь догадки.

– И что же?

– Возможно, близость того места, где Ванесса провела последние дни, а может, что-то еще. Судя по сказанному, твой дар почти разумен, если умеет вести некий диалог под действием Голода. У меня же ничего подобного не было ни разу, хотя я целых семь лет провел, мучаясь от Жажды.

– Вот поэтому я и хочу рассказать тебе все, что видела. Возможно, там есть то, что прольет свет на поиски способа избавления от проклятия. Уверена, наши способности – не что иное, как последствия проклятия той старухи, которую обидел твой отец.

– Подробнее.

– Ее звали Тахи – жрица бога смерти. Твой отец посмеялся над ней, отказался выкупить и сделал ей больно. За это она прокляла тебя и Ванессу, которая ударила ее.

– Но почему меня? Где логика?

– Предполагаю, что таким образом она отомстила твоему отцу, ведь если бы вечная жизнь досталась ему, то вряд ли бы он сильно огорчился. Извини, но бессмертие для тирана – это дар.

– И все равно не сходится, – мужчина отошел к окну и, глядя на падающий за окном снег, задумчиво потер подбородок. – Сделал он, а наказан я?

– Тахи обещала, что каждый из вас станет ненавидеть себя! Ванесса возненавидела перед смертью, правда, не себя, а дар, покинувший ее. Ты, понятное дело, ненавидишь вечную жизнь. А что мог ненавидеть твой отец?

Граф пожал плечами.

– Он был работорговцем, делал ужасные вещи. Сомневаюсь, что на свете вообще существовали вещи, способные заставить его о чем-то сожалеть.

Я посмотрела на Малкольма. Если все было так, как он говорил, то как вышло, что яблоко так далеко упало от яблони?

– При таком отце ты должен был вырасти не меньшим чудовищем. Но что-то не похоже, что его воспитание сильно повлияло на тебя.

– А он и не воспитывал. Так уж случилось, что годы, пришедшиеся на мое детство, он был на войне. Я впервые увидел его в пятнадцать, тогда он заявил, что мать вырастила меня слишком мягкотелым и добрым, тем самым испортив ему единственного сына. До сих пор помню его слова, что когда у меня родятся сыновья, он заберет внуков и сделает из них настоящих воинов – гордость семьи!

Он осекся и повернулся ко мне, пристально заглянул в глаза, я же вопросительно уставилась на него.

– Самым страшным для него было бы осознание, что по его вине род будет прерван. Что, собственно, и случилось. Но ведь он не мог об этом знать тогда?! Или все же мог?

Я пожала плечами. Теперь бы меня ничего не удивило. Осознавая всю расчетливость и коварство засевшего во мне чудовища, я понимала, оно вполне могло показать мерзкому старикашке перед смертью его самый главный страх – медленное вымирание рода. И вечную жизнь сына, которого он посчитал недостойным!

Что ж, действительно коварное наказание!

– Эдриан.

– Что?

– Я больше не хочу убивать, никогда… По моей вине едва не повесили невинную девушку. Никогда бы не простила себе ее смерть.

– Ну, не повесили же, – улыбнулся граф.

– Скажи честно, – я уже заранее знала ответ, но мне хотелось увидеть реакцию Малкольма, чтобы окончательно успокоиться на этот счет. – Это ведь ты помог ей сбежать?

Он ничего не сказал, но его молчания мне было вполне достаточно, чтобы засчитать за ответ. Уж слишком красноречивым оно было.

– Но как ты догадался? Я ведь ни о чем не просила?

– У тебя были удивительно говорящие глаза, даже странно, что детектив Лорн оставил это незамеченным, – Эдриан отошел от окна и направился к выходу. – Спокойной ночи, и постарайся хотя бы одну ночь в этом доме провести без волнений.

* * *

Утро было настолько волшебным, что мне не хотелось вставать. За окном ярко светило солнце, поглаживая мою кожу совсем не по-зимнему теплыми лучами. Я потянулась и взъерошила волосы.

– Если бы каждое утро было таким, моя жизнь стала бы идеальной, – сказала сама себе.

Поднявшись с кровати и приведя себя в порядок, я решила спуститься вниз.

– Вы слишком долго спите, юная леди, – весело упрекнула меня матушка, только что закончившая завтрак. – Кофе уже успел остыть.

– Не беспокойтесь, баронесса, я сейчас же принесу вам горячий, – произнесла Марта, так вовремя оказавшаяся в столовой и убиравшая с горничными тарелки, после чего вышла из столовой.

– Их прислуга готовит просто божественно, – восхитилась мать, пробуя очередную булочку с каким-то замысловатым кремом. – Бриттани, тебе стоит разузнать у кухарки рецепты! В будущем пригодится!

Сестра гневно сверкнула глазами в ее сторону.

– Ты опять намекаешь на то, что с Сэмом я не смогу позволить себе нанять прислугу?

– Ну что ты, дочка. Я думаю, констеблю будет приятно, если ты по приезду испечешь ему нечто подобное. И давай больше не будем ссориться, – она примирительно улыбнулась, будто и не было вчера ничего из того, что вогнало меня и сестру в краску.

– Граф уже спускался к завтраку? – спросила я, стараясь сделать это как можно безразличнее.

– Марта сказала, он уехал рано утром, – ответила Бриттани. – Возможно, у него возникли какие-то неотложные дела.

– Будем надеяться, что ничего серьезного. Хотелось бы увидеться с ним до нашего отъезда и поблагодарить за помощь! Думаю, что нам больше не стоит злоупотреблять его гостеприимством, тем более что ни моему здоровью, ни здоровью Эмили ничего не угрожает.

Судя по поджатым губам матери, она бы с удовольствием задержалась.

Не успела я допить кофе, принесенный Мартой, как из холла раздался жуткий шум. Не в силах сдержать любопытство, мы на удивление дружно отставили чашки и кинулись смотреть, что происходит.

– Да, все верно, заносите сюда, – отдавал распоряжение прислуге граф. В руках они держали множество цветных коробок, перевязанных шелковыми лентами. – А эти несите в гостиную.

Недоумевая, мы с сестрами переглянулись.

– Дамы, прошу пройти вас в гостиную, – улыбнулся Эдриан, жестом приглашая следовать за ним.

Он подождал, пока мы вчетвером усядемся на длинном диване, а после торжественно объявил:

– Баронесса Клейтон!

Он посмотрел на мою мать и протянул ей одну из коробок.

– Это для вас.

– Ваша светлость, ну что вы. Право, не стоило!

Она приняла подарок из его рук и дрожащими от нетерпения пальцами принялась открывать. Внутри скрывались серьги с изумрудами. Она ахнула, на мгновение даже растерявшись.

– Боже, какая прелесть. Благодарю вас. Мне так давно никто не дарил украшения, что я успела позабыть, каково это. Восхитительные камни.

Но Малкольм, казалось, уже не слушал ее, он смотрел на мою сестру.

– Мисс Бриттани, а этот небольшой подарок для вас, – в руки сестры перекочевала желтая коробочка, перевязанная золотистой лентой.

– Спасибо, граф, – едва слышно пробормотала она. – Вы слишком добры к нам.

– Ну же, разверните, – подтолкнул он ее к действиям. – Не надо смущаться.

Она медленно потянула за кончики шелковой ленты, развязывая бант, подняла крышечку и замерла.

Внутри оказалась серебряная брошь, инкрустированная топазами.

– Граф, я не могу выразить вам своей благодарности, она… великолепна.

– И надо заметить, весьма вам подходит, – он улыбнулся Бри и начал искать глазами Эмили. – Юная леди, сегодня и вы не останетесь без подарка.

– И мне? Но ведь вы уже дарили мне куклу, – она все же приняла из рук Малкольма очередную коробку и взялась за ленту.

На миг мы обомлели. Перед нами предстала тонкая диадема, украшенная мелкими бриллиантами, сверкающая, подобно первому снегу в лучах солнца.

– Вы же понимаете, мисс Эмили, у каждой принцессы должна быть своя диадема. Иначе никак.

– Я принцесса, мама, ты слышала?

Она радостно прыгала вокруг, не переставая повторять слова, сказанные Малкольмом в ее адрес.

– Граф сказал, что я теперь настоящая принцесса! Ой…

Эмили замерла, как вкопанная, вперив взгляд в одну точку.

– Что случилось, девочка, тебе плохо? – забеспокоился он, опустившись перед ней на колени.

– Я совсем забыла, – прокричала она, убегая в сторону кухни. – У меня для вас тоже кое-что есть.

Через несколько минут она вернулась, держа в руках большой бисквитный торт, усыпанный сладкими сердечками.

– Это вам, ваша светлость, – Эмили вручила Малкольму угощение и густо покраснела. – Мы сделали его вместе с Зосси. Надеюсь, что вам понравится.

– Я должен признаться тебе, что мне еще никто никогда не дарил такой замечательный торт. Ты ведь разрешишь мне угостить им всех?

– Конечно.

– А у нас остался еще один подарок.

Граф подошел ко мне и протянул алую коробку, обитую бархатом

– Это для вас, Розалинда. Буду признателен, если вы примете его.

Я молча взяла подарок, даже не представляя, что может в нем находиться. Что-то внутри меня хотело отказаться чисто из гордости, но ведь граф так старался. Был таким внимательным ко всем нам. Нужно хотя бы посмотреть.

Какое-то время я боялась поднять крышку. Лучше бы Малкольм ограничился букетом цветов, но я увидела перед собой восхитительное золотое колье с рубинами в форме крупных капель.

– Я не могу это принять, граф, – я прикрыла крышку и протянула ему коробку в надежде, что он заберет ее обратно.

– Вам не понравилось? – удивился он.

– Это слишком… дорого для простого подарка.

– Мне показалось, оно вам подойдет. И меня вовсе не интересовала его цена.

– И все же я не могу его принять.

– За годы своей жизни я понял такую вещь: память – слишком дорога, чтобы оценивать ее деньгами. Примите это колье в память о нашей встрече, если, конечно, цените ее, – лукаво улыбнулся он, ставя меня в тупик. Невольно мой взгляд перешел на матушку, которая обомлела от роскоши сегодняшних подарков, особенно ее глаза приковывало колье в моих руках.

Мне не оставалось ничего иного, как принять украшение, хотя бы для того, чтобы не обижать Эдриана. Он сказал такие слова, которые в этой комнате могла понять только я, вернее, тот смысл, какой граф вкладывал в них.

– Благодарю, ваша светлость!

– Дамы, я думаю, вам стоит примерить подарки, – предложил он, расплываясь в ослепительной улыбке. – И я буду благодарен, если вы поможете мне с подарками для служащих дома. Все же Рождество – праздник для всех, а они ждут нас в холле.

Надо заметить, что Эдриан и Эмили прекрасно справились и без нас. Сестра с улыбкой на лице по указаниям графа вручала коробки, при этом сопровождая каждую приятным пожеланием.

Кухарка Зосси была единственной, кто не смог сдержать слез и разрыдался. Она так полюбила Эми, что ей вдвойне оказалось приятнее принимать подарок из ее маленьких ручек.

Все остались довольными. Граф никого не оставил без внимания. Мы же, стоя возле него, наслаждались трогательным моментом, пока в дверь не раздался громогласный звонок…

– Оу, кажется, я кого-то забыл, и теперь он спешит потребовать от меня полагающийся подарок, – пошутил Малкольм и сам ринулся открывать дверь.

На пороге стоял детектив Лорн с двумя полицейскими в форме за его спиной…

– О, детектив, чем обязан такой чести видеть вас в этот праздничный день? – после мимолетной паузы растерянности в голосе Эдриана послышались нотки сарказма.

Вряд ли он был действительно рад видеть у себя на пороге человека, испытывающего нежные чувства к той, что нравилась ему.

– Прошу прощения за визит без предупреждения, – начал Лорн, сердито уставившись на меня, стоявшую за Малкольмом. – Но дело, по которому я здесь, не терпит отлагательств. Баронесса Клайвшот, – обратился он уже ко мне, – вы арестованы по подозрению в серийных убийствах!

Его слова прозвучали подобно грому среди ясного неба. Я задохнулась от неожиданности и, не в силах выговорить и слова, беззвучно хватала ртом воздух.

В холле повисла тишина.

– Что вы такое говорите? – первой опомнилась матушка и подошла к Лорну. На ее лице были ужас и непонимание происходящего. – Вы, верно, шутите? Надо заметить, детектив, что ваш способ поразить нас всех своим остроумием весьма сомнителен. Если вам так хочется пообщаться с Розалиндой, то совсем не обязательно делать это подобным образом.

– Никаких шуток, – строго отрезал он все тем же ледяным тоном. – Сейчас я нахожусь при исполнении. Сержант Браскет, арестуйте баронессу Клайвшот.

Полицейский за спиной Лорна шагнул в мою сторону.

По холлу прокатились возгласы удивления.

Я стояла и не могла отвести от Лорна взгляда, все еще надеясь на то, что мне все это снится. Каким образом он смог понять, что эти убийства были совершены мной? Это же полнейший абсурд, и никак иначе. Я была осторожна и не оставляла улик.

– Я думаю, колье, что на вашей шее, стоит оставить дома, баронесса. У меня для вас есть более подходящий данному событию подарок, – на моих руках сомкнулись браслеты наручников.

Дальше все происходило словно в пелене. Малкольм требовал показать ордер на арест, на что Лорн сунул ему бумагу с постановлением. Мать рыдала, требуя отпустить меня, и твердила, что произошла ошибка. Бри же поступила разумнее всех, уведя шокированную Эмили вглубь дома.

Меня вытащили на улицу и усадили в кэб, а следом за мной, закрывая дверь, забрался Лорн. Он всячески пытался отвести взгляд и не смотреть на меня.

– Ничего не хотите объяснить, детектив? – зло поинтересовалась я.

– Все разъяснения оставим до полицейского участка. Вы же не думаете, что я везу вас туда для свидания? Не находите, что ордер на ваш арест – достаточно специфичное приглашение?

– Ваш сарказм неуместен, – мне пришлось повысить голос, дабы показать, что я серьезна, как никогда. – Вы уверены, что не совершаете большую ошибку?

– Когда я смог докопаться до истины, мне стало совсем не до иронии. Надеюсь, что вы поможете мне понять ваши мотивы. Убийство такого количества мужчин должно иметь под собой веский аргумент. Поражает одно, как вы, находясь у нас с Буллетом под самым носом, смогли провернуть все это?

– Не понимаю, о чем речь, – упрямо процедила я, глядя ему в глаза. – Пожалуй, вначале я предпочту выслушать, в чем меня обвиняют, а затем извинения, которые вы принесете, осознав свою неправоту.

– Это мы еще посмотрим, баронесса. Это мы еще посмотрим…

* * *

/Несколько дней назад /

Еще ни разу в жизни его не посещала столь безумная и авантюрная идея, как проникнуть в чужой дом, чтобы подтвердить или опровергнуть свои догадки. Но что поделать, если работа детектива сплошь состоит из рисков, а порой и из бредовых предположений.

Бить окна и выламывать двери казалось слишком опрометчивым. Нужно было всего лишь найти способ, который не оставит следов проникновения. И таковой имелся.

Волей случая, ключи от дома семьи Клейтон оказались у Буллета. Его новоиспеченная пассия Бриттани оставила ему связку, чтобы тот смог войти в дом, если возникнет такая необходимость. В этой же связке имелся ключ от гостевого домика, в котором совсем недавно проживал Лорн.

– Сэм, вы бы не могли одолжить мне ключи? Кажется, я кое-что оставил в доме, съезжая, – пытаясь не вызвать подозрений, растерянным тоном попросил Лорн. – Совсем голова дырявая.

– Конечно, нет проблем, – Сэм, не задавая лишних вопросов, передал набор. – Только верните к вечеру, у меня всего одна связка.

– Благодарю, думаю, отдам даже раньше. Сейчас же съезжу, заберу необходимое и вернусь. Желаю удачи с отчетом!

Сэм произнес лишь чуть неслышное «угу» и полностью погрузился в документы, в огромном количестве лежащие на столе.

Детектив не стал брать кэб, решил, что будет правильнее отправиться к дому Клейтонов пешком. Благо он не так далеко.

По пути детектив долго думал, откуда будет правильнее проникнуть в дом. Остановился на черном ходе. Так любопытные зеваки и соседи, интересующиеся чужой жизнью, не смогут его заметить.

Как и хотел, он легко отпер дверь и вошел через кухню. Внутри царила тишина, а на столах для готовки – легкий беспорядок. Было видно, что Бриттани и ее матушка собирались в столицу второпях. Как рассказывал Сэм, кажется, Розалинда тоже заболела вслед за Эмили, и теперь им обеим потребовалась помощь остальной семьи.

Откинув ненужные мысли в сторону, Ричард решил не отвлекаться и начать с комнаты баронессы Клайвшот. Посмотрим, что же скрывает надменная и отвергнувшая его Розалинда.

Копаться в чужих вещах было не впервой, а вот то, что он совсем недавно почти признался в любви возможной убийце, оставляло в душе неприятный осадок.

Лорн заглянул в комод и в гардеробную в надежде, что там найдутся вещи с нашивкой комиссионного магазина «Рэдлин и Скотт», затем в шкаф, открыл несколько сумок. Неосмотренным остался лишь большой чемодан, лежащий на дне.

Достав его, Лорн щелкнул замками и на мгновение застыл, не веря в увиденное.

На вещах, лежащих в нем, была та самая нашивка. Черное платье размера L, корсет размера S и еще несколько вещей, числящихся в отчетных книгах комиссионки. Назвать подобное совпадением было сложно.

Всю эту одежду видели и описывали свидетели на разных женщинах, но и этому объяснение Лорн нашел быстро. Грим и парики.

Смущало лишь одно: обыскав всю комнату, он так и не нашел кистей и специальных красок. Также отсутствовали накладки, добавляющие объемы и изменяющие силуэт фигуры. И ни единого намека на препараты, которые помогли расправляться с жертвами. Химики предполагали, что все дело в хитром яде, иначе как еще объяснить такие странные высушенные мумии вместо трупа.

– Роуз, во что ты вляпалась? – прошептал детектив сам себе, продолжая осматривать вещи.

Но, несмотря на некие сомнения, Лорн решил вернуться в участок и взять ордер, а после пригласить понятых и провести полноценный обыск во всем доме. Возможно, будет обнаружено еще что-нибудь, проливающее свет на тайну преступлений, например, недостающий грим, а потом он будет делать окончательные выводы. Хотя выводы уже сейчас были крайне неутешительными…

* * *

Окружная тюрьма, в которую меня везли, находилась в достаточном отдалении от дома Малкольма. Где-то между столицей и моим городком. Все то время, что пришлось провести в дороге, я пыталась собраться с мыслями и выстроить хоть какой-то план собственной защиты. Не покидала уверенность в ошибке Лорна, но, зная его отношение к работе и въедливость к мелочам, я вполне допускала, что он мог что-то пронюхать. Вот только каким образом он свяжет воедино все преступления, мне было непонятно?! Оставалось ждать и надеяться.

Когда мы прибыли к огромному трехэтажному зданию, больше напоминающему крепость, моей уверенности поубавилась. Строения, подобные этому, внушали ужас одним своим видом, не говоря уже о назначении, которое выполняли.

Комфортными условиями здесь и не пахло, а вот грехами… так и разило. В этом месте явно содержали опасных преступников. Наводили на эту мысль массивные стены, вырубленные из каменных валунов. Не уступали своей серьезностью и решетки из толстых металлических прутьев на окнах.

Лорн вышел из экипажа и обратился к одному из сопровождающих нас полицейских:

– Ведите ее в камеру.

– Постойте, – не сдержавшись, прокричала я, возмущаясь такому решению. – А как же допрос? Вы совершаете ошибку!

– Допрос мы проведем завтра, – сухо ответил детектив. – А пока у вас будет время подумать.

– Подумать о чем? – не понимала я.

– О том, стоит ли упростить ход следствия и надеяться на смягчение обвинения или дальше строить из себя невинную овечку!

Он был серьезен и на все сто процентов уверен в доказательстве моей вины. Мне же терять было нечего, я пустила в ход свое последнее оружие.

– Лорн, – услышав свое имя, он обернулся. – Скажите честно, вы мстите за отказ быть с вами? Не кажется ли вам, что это не по-мужски, или вы не чураетесь любых способов добиться желаемого?

– Вы заигрались, баронесса, – Лорн подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза. – Пора сбросить маски и показать свое настоящее лицо. Кстати, а какой цвет ваших волос настоящий? Тот, что был, или этот, который сейчас?

– Не ваше собачье дело! – огрызнулась я.

– В камеру ее! – в тон мне рявкнул он и жестом указал полицейскому увести подозреваемую.

Надсмотрщик то и дело толкал меня в спину, поторапливая. Вот только мне вовсе не хотелось спешить. Я пыталась запомнить все коридоры, повороты и расположения окон, коих здесь было немного. И с каждым шагом все больше убеждалась, что выхода нет.

Втолкнув меня в камеру, полицейский закрыл решетку и удалился по коридору. Я слышала разносящийся гул его шагов, и каждый удар моего сердца вторил им.

– Ненавижу тебя, Лорн, ненавижу… – обреченно простонала я.

По щекам текли слезы. Мне никогда не доводилось испытывать большего унижения, чем сейчас. Повсюду разносился писк, сновали крысы, и кто-то постоянно кашлял и сплевывал в соседних камерах.

Я опустилась на старую потрепанную подстилку и закрыла лицо руками. Правильнее было бы сейчас заснуть, но как это сделать, когда от всего здесь веяло враждебностью, болью, пороками?! Голова кружилась от обилия запахов, зловония и человеческих грехов. Причем последние сводили с ума куда больше, чем сырость и повсюду разбросанная гниющая солома.

На миг я представила, что сейчас испытывают мои родные. Наверняка матушка и Бриттани бессмысленно бьются в истерике, рыдая и умоляя графа помочь. На их месте я бы тоже первым делом обратилась к нему. Он единственный, кто мог бы хоть что-то сделать. А матушкины столичные связи… Сейчас на всех ее знакомствах поставлен крест позора. Даже если мне удастся доказать невиновность, честь семейной фамилии своим арестом я подпортила бесповоротно. Обедневший род Клейтон скатился ниже некуда – до убийств!

* * *

Ночью мне так и не удалось уснуть. Тонкий луч лунного света проникал сквозь небольшое окошко в стене, слегка освещая камеру. Я попыталась закрыть глаза и просто отдохнуть от всех навалившихся переживаний, но в этот момент в коридоре раздались шаги.

Понимая, что в таком состоянии я в любой миг могу потерять над собой контроль и нехотя начать меняться, я встала и отвернулась от решетки. Пусть мой посетитель думает, что я наблюдаю за луной. Не хватало еще, чтобы он заметил мои изменения.

– Не спится? – голос Лорна я узнала сразу.

– Вашими стараниями, – мне удалось совладать с собой и ответить ему достаточно спокойно. Пусть не думает, что я сломлена. – Что привело вас ко мне? Неужели перед сном захотелось насладиться видом женщины в камере?

– Решил не ждать утра и навестить вас сейчас. Вы ведь готовы говорить правду?

– Лорн, прекратите этот цирк, – возмущенно произнесла я. – О какой правде идет речь? Что вы от меня хотите? Какие убийства пытаетесь мне приписать?

– В вашем доме был произведен обыск, – начал он. – В результате чего из вашей комнаты были изъяты вещи, в которых были совершены убийства.

– Боже, что за бред!

– Совсем недавно на месте преступления нами был обнаружен плащ, который куплен в комиссионном магазине «Рэдлин и Скотт». Да будет вам известно, что каждый их товар снабжается определенной нашивкой с наименованием. Так вот, ваша сумка, которую совсем недавно вы переслали почтой, имеет данный ярлык.

– Вы считаете, что я единственная, кто покупает у них вещи? Не понимаю, о каком плаще идет речь!

– Утром я все вам покажу, – заверил Лорн. – Также были обнаружены платья и корсет, по описанию походящие на те, что были на убийце. К тому же большинство вещей разных размеров. Зачем вам они? Знаете, это можно было бы считать совпадением, если бы вся эта одежда не была найдена в одном месте. И есть еще одно НО! Ваши ночные прогулки!

– Вас это не касается.

– Выходит, что касается. Пару раз мы сталкивались с вами утром, и надо же такому случиться, этим же днем полицейские находили трупы.

– Совпадение!

– Я заметил, как вы переживали за ту девушку, что чуть было не казнили. Интересовались новостями, связанными с этим делом. Конечно, ей каким-то образом удалось сбежать, но, предполагаю, ей помог ваш дружок – Эдриан Малкольм, и я это докажу.

– Вы еще и графа сюда приплели, потрясающе.

– Не понимаю только, как вы провернули то дело с его женой Ванессой. Это ведь вы были рядом с ним тем вечером на балу, или будете отрицать, что у вас есть подобное платье?

Через решетку бросили один из аметистов с дорогущей вышивки, он прокатился и отскочил от стены с окном прямо мне под ноги. Как я вообще могла забыть о камнях?

– Баронесса, я знаю, в каком финансовом положении находится ваша семья, вам не по карману позволить себе приобрести такое. Поэтому можете молчать сколько угодно, но все доказательства будут переданы в суд, и, уверяю вас, наказание не заставит себя долго ждать. Подобного количества совпадений не бывает.

– Убирайтесь! – не выдержала я.

На мгновение он замолчал. Наверное, Лорну было неприятно, что все время нашего общения я стою к нему спиной и ни разу не повернулась. Обижало ли его это? Скорее – да.

– Так и будете стоять, отвернувшись? Не хотите посмотреть мне в глаза?

– И что вы хотите в них увидеть?

– Раскаяние в поступках, которые вы совершили.

Я не смогла сдержать усмешку.

– Знаете, Лорн, сейчас вы являетесь последним человеком, кого бы я хотела видеть. Ради своей репутации крутого столичного полицейского вы готовы растоптать кого угодно. Но даже не надейтесь, я выберусь отсюда, обещаю.

– Думаете, ваш граф поможет? Эти стены слишком плотные для фокуса со взрывом, да и двери здесь весьма прочные. Спасти вас может разве что умение проходить через эти преграды.

– Доброй ночи, детектив. Надеюсь, я не стану героиней ваших кошмаров.

– Вы уже ею стали, – с горечью в голосе произнес он. – И, к сожалению, весь этот кошмар происходит наяву.

* * *

Утром, как и говорил Лорн, меня отвели на допрос. В комнате, где все происходило, был лишь детектив. Надсмотрщик сопроводил меня до стула, силой усадил и вышел, оставляя нас наедине. Сказать по правде, именно этого я и боялась.

– Удалось поспать? – спросил детектив, не поднимая на меня глаз и продолжая что-то читать.

– Лорн, не пытайтесь быть любезным, сейчас это неуместно.

– Как скажете, – согласился он, откладывая страницы. – Тогда перейдем к делу. Итак, баронесса Клайвшот. Вчера я обещал вам, что покажу все те вещи, что были изъяты в вашем доме.

Он достал из-под стола мою сумку и начал медленно выкладывать ее содержимое.

– Мое нижнее белье вы тоже привезли или решили оставить себе на память? В нем я никого, по вашему мнению, не убила?

– Очень рад, что вам весело, – упрекнул он. – Но думаю, что это ненадолго. Как я и говорил, все вещи, которые вы видите, являются уликами, их опознали свидетели. Есть один маленький, но существенный нюанс: преступления, которые были совершены в одежде, похожей на эту, произошли уже после их приобретения в комиссионке. Еще одно совпадение, скажете вы? Не думаю. И знаете, меня смущал тот факт, что у них разные размеры. Если помните, то вчера я спрашивал у вас об этом?! Так вот, сегодня мне пришла мысль, что у вас были сообщники.

– Какие еще сообщники? – мои глаза округлились.

Догадки Лорна пугали меня с каждой минутой все больше и больше.

– Ваши сестра и мать. А самое интересное, что не подходящие вам размеры вполне могли бы подойти им. Могу вас обрадовать, скоро они прибудут сюда в полицейском экипаже. Предполагаю, что удобнее будет поместить всех в одну камеру. Так вам не будет грустно в ожидании решения суда. Вспомните былое, поностальгируете, посчитаете монеты, которые вам удалось взять у убитых.

Эта сволочь еще и острила, я пыталась встать со стула, но рука была прикована наручниками к поручню.

– Что вы несете? – взвилась я.

– Вы же должны были каким-то образом оставаться на плаву, не так ли? – спокойно предположил он. – Спрашивается, откуда у вас деньги? Вот только прошу вас, не говорите, что и здесь помог граф. Насколько мне известно, с ним вы знакомы не так давно, а вот ваше бедственное положение уже имеет некую историю длиною в семь лет. Более того, при обыске мы нашли документы об анонимном переводе крупной суммы на имя вашей сестры Бриттани. Соответствующий ордер от судьи помог поднять банковские архивы и выяснить, что дарителем являлись вы, Розалинда. Итак, будете дальше играть в дурочку, или мне попробовать развязать языки вашей матери и сестре?

Я поджала губы. При необходимости можно будет доказать, что эти сто тысяч были от Малкольма, так что лучше вообще не отвечать на нападки детектива, а просто молчать и наблюдать. Но моя стратегия с треском провалилась, едва он произнес всего одно имя, которое заставило меня сделать непоправимое.

– Эмили, – протянул он. – Вы же понимаете, что девочка вынуждена будет жить в приюте? Конечно, я постараюсь найти для нее самый достойный, но жизнь слишком сложная штука… Девочка может и не выдержать подобного. Жить без вас… сестры… матери…

– Это я их убила! – выпалила я, еще не до конца осознавая, что делаю. – Моя семья здесь ни при чем. Я использовала парики и накладки, грим. Они ничего не знают об этом.

– И почему я должен в это поверить? – спросил Лорн.

– Вы дадите мне время побыть с Бриттани и мамой, а после, когда они выйдут отсюда, вы все поймете. Если, конечно, являетесь достаточно хорошим специалистом в своем деле…

– Прежде, чем они зайдут сюда, вы должны мне все рассказать.

И я рассказала Лорну про убийства, с которыми были связаны изъятые вещи. Старалась сделать это так, чтобы звучало правдоподобнее. Он бы все равно никогда не поверил в Роуз-фурию, ему легче было принять Роуз-убийцу, использующую экзотические яды из Азии и Африки.

– Где вы их достали? – спросил он. – И где они сейчас?

– В наш порт приходят корабли, перевозящие разные грузы. Все можно купить у контрабандистов.

– А мотивы?

Я зло глянула на него в очередной раз.

– Я делала этот мир лучше, все они были подонками, и звонкая монета тут совершенно ни при чем.

– Очень благородно, – фыркнул он, явно не поверив. – Хотел бы я сказать вам, что суд учтет ваше чистосердечное признание, но глубоко сомневаюсь в этом. Роуз, вы не маленькая девочка и должны понимать – вам грозит казнь.

– Я готова на все, лишь бы больше никогда не видеться с вами.

– У вас скоро будет такая возможность.

Он вышел из комнаты для допроса, а я осталась одна.

Слез больше не было, как не было паники и желания искать выход. Умом я понимала, что все кончено. Мне оставалось только дождаться Бри с матушкой, рассказать им настоящую правду и надеяться на то, что они меня поймут. Хотя кого я обманывала, такое невозможно понять…

Когда разум потихоньку начал ко мне возвращаться, я задумалась над тем, как меня будут пытаться казнить. Представляю их лица, когда палач попытается меня повесить, а я буду медленно болтаться на виселице живая и невредимая. Затем они, возможно, попытаются меня утопить или сжечь, отрубят мне голову или придумают иной способ умертвить. Если бы кто-то из них мог только представить, что внутри меня и есть та самая смерть, к коей они попытаются меня отправить! А газеты… Они будут пестрить заголовками о невероятной девушке, которую невозможно убить.

Или все же возможно, если хорошенько постараться?

Из раздумий меня выдернул крик матушки:

– Роуз, с тобой все в порядке?

Она подбежала ко мне и начала обнимать. Сказать по правде, за все свои годы мне еще ни разу не посчастливилось получить от нее столько теплоты, сколько она умудрилась дать за эти несколько минут.

– Почему ты здесь? Ничего не понимаю.

Я с усилием отстранилась и как можно холоднее и спокойнее произнесла:

– Мама, Бри, присядьте.

– Роуз…

– Мама, прошу тебя! – надавила я, и она незамедлительно осела на один из стульев у стены. – Я должна вам кое-что рассказать, но я не знаю, с чего начать.

Я сделала глубокий вдох и на выдохе начала свое признание. Настоящее, пусть и очень сумбурное:

– В брачную ночь с бароном Клайвшотом что-то произошло. И я изменилась. Долгие годы я пыталась понять, почему именно это случилось, и решила, что если бы тогда он не взял меня силой, ничего бы этого не сталось, но когда он вошел в меня… я выпила его жизнь, как вампир, все силы до последней капли. Барон умер прямо в тот миг. Но это было только началом. С каждым годом мне становилось все сложнее. Чтобы выживать, я была вынуждена спать с мерзавцами и питаться их жизненными силами. Ты не представляешь, как тяжело чувствовать запахи их грехов. Эти ароматы повсюду, они сводят с ума, морочат голову. Как могла, я сдерживала себя, оттягивала охоту, пыталась обходиться без нее, но все тщетно. Я была вынуждена убивать. Находила себе новых жертв – самых отъявленных негодяев: конченых воров, убийц, насильников… И знаешь, мне не было их жалко, все они не заслуживали жизни.

– Дочка…

– Пока вас с Бри не было в городе, Лорн произвел обыск в моей комнате и нашел одежду, в которой я совершала убийства. Мне пришлось сознаться, и теперь будет суд. Он нашел слишком многое, чтобы у меня осталась хоть призрачная возможность на оправдание. Смертный приговор почти подписан!

Я замолчала, ожидая хоть какой-то реакции от них. Бриттани не смогла произнести ни слова.

– Я все поняла, – произнесла матушка, всхлипывая, а по лицу ее пробежала дорожка слез.

На миг я даже удивилась такому ответу, но дальше последовало:

– Ты больна, доченька, и виновата в этом я.

– Мама…

– Послушай меня. Граф Малкольм поможет нам, мы найдем самого лучшего адвоката, найдем самых лучших врачей, тебе помогут, они обязательно вылечат тебя.

– Я не сумасшедшая!

– Роззи, девочка моя, это я во всем виновата. Если бы тогда не настояла на твоей свадьбе с бароном, ничего бы этого не произошло, – горькие слезы душили ее. – Это я виновата, я довела тебя до этого… безумия. Послушай меня, все будет хорошо, я…

– Я хочу, чтобы вы ушли, – почти приказала я.

– Но, Роуз…

– Уходите!

– Не гони нас, мы хотим тебе помочь.

– Убирайтесь отсюда!

Я понимала, что выгляжу в их глазах сумасшедшей, обезумевшей от эмоционального потрясения, но лучше было прогнать сейчас, чем наблюдать, как они сходят с ума рядом со мной.

– Лорн, – закричала я что было сил.

От ужаса мать вздрогнула и зажала уши, не переставая рыдать.

Он почти вбежал в комнату.

– Уведи их. Прошу тебя…

* * *

Суд состоялся через несколько дней после моего общения с семьей. Как и предрекал Лорн, меня приговорили к смертной казни. Судья, толстый потливый тип, лениво перебирал бумаги, особо не вчитываясь в них. Он пару раз поднимал на меня взгляд, противно и липко улыбался, а после вновь становился серьезным. Какие мысли плясали в его голове – мне неведомо, но, вероятнее всего, когда-нибудь судья мог стать моей жертвой. Не нужно обладать даром фурии, чтобы понимать, какие дела проворачивал этот властолюбец.

Его безразличие к происходящему было видно невооруженным глазом. Хорошим подспорьем ему оказался Лорн, он так доходчиво все объяснял, что вердикт судьи и присяжных был очевидным. Виновна!

Даже самый дорогой столичный адвокат, нанятый Малкольмом, не сумел мне помочь. А вот сам граф так и не явился. Ни разу: ни навестить, ни на суд.

– Мне жаль, Роуз, – произнес Лорн, когда вызвался сам конвоировать меня в камеру.

– Что-то не верится, – саркастично заметила я. – Если жаль, то почему вы не пытались помочь?

– Я не могу защищать убийцу, это выше моих правил, – в его голосе была все та же жесткость. – Вы должны это понимать! Когда-то я поклялся, что буду выполнять свою работу на совесть, несмотря ни на что. Простите, Роуз, но даже ради вас я не готов поступиться своей честью!

Он говорил это с какой-то неуловимой горечью и хорошо скрываемым сожалением.

– И все же… – спросил Лорн. – Что вас вело? Почему именно эти люди?

– Они все были мерзавцами! – отстраненно произнесла я. – Каждый из них – это полицейская ошибка. Ваши коллеги не смогли найти достаточно улик, и эти подонки свободно разгуливали по улицам нашего города. Из-за их преступлений пострадало столько ни в чем не повинных людей. Вы же, Лорн, провели расследование, и теперь судьба насмехается над вами: считайте, что собственными руками сейчас защитили десятки негодяев. И кто из нас чудовище после этого, Лорн?

– Вы за кого-то мстили? – предположил он, явно не веря ничему, из сказанного мной. – Эти люди обидели кого-то вам знакомого?

Я горько усмехнулась. Все же ему было не понять моего замысла, моего предназначения, моего внутреннего чудовища. Признаться, и я сама его иногда не понимала.

– У меня была иная цель, не старайтесь ее понять. Для этого вам бы пришлось стать таким же, как я.

– Начать убивать?

– Воздавать по справедливости…

– Роуз, прекратите.

Он начинал злиться еще сильнее, и от этого его движения становились резче.

– Вам не стоит считать себя Богом, вершителем судеб, или кем еще вы себя возомнили? Вы обычная женщина, готовая на все ради денег. Не пытайтесь прикрываться благородством, в ваших поступках его нет. Не вам решать, кому жить, а кому умирать.

– Как знаете, мне уже все равно, что вы обо мне подумаете.

Мне на самом деле было все равно. Он окончательно умер для меня как человек. Хотя и был прав: решать, кому жить, а кому умереть, действительно не мне. Именно поэтому сегодня ночью я не выломала собственными руками прутья решетки, не свернула шею охраннику, а потом не пошла искать Лорна, чтобы лишить жизни и его.

А вот Ванесса, будь она на моем месте, наверняка поступила бы именно так. Но я не она. Лучше на плаху, чем стать ею.

– Какая превратность судьбы, – разочарованно произнес детектив, опуская глаза. – Я в вас почти влюбился. Сейчас же, анализируя все произошедшее, понял, что во многом был слеп, закрывал глаза на попытки интуиции достучаться до моего разума, списывал все эти знаки на какие-то ваши странности.

– Ключевое слово здесь «почти». Значит, все же не влюбились, раз сейчас я нахожусь здесь.

– И корю себя за то, что пошел на поводу у эмоций.

Я решила промолчать, какой смысл сейчас выяснить отношения. Не зря я всегда так холодно к нему относилась. Он заслужил куда более худшего отношения с моей стороны. Не чурался угрозами моей семье ради признания. Да – убивала я, да – он оказался прав и поймал убийцу, но угроз я ему простить никогда не смогу, чем бы он ни руководствовался.

Меня радовало только то, что теперь не нужно быть рядом с ним настороже и чего-то бояться. Возможно, детектив думает, что я оказалась заложницей бедности и ради денег пошла на убийства. Хотя мне действительно плевать, о чем он думает! Куда больше меня интересовало, почему Малкольм так ни разу и не попытался навестить меня? Неужели настолько труслив, что побоялся оказаться в чем-то заподозренным? Нет, такого попросту не могло произойти, должны быть другие причины. Я всячески убеждала себя в этом и искала оправдания Эдриану.

* * *

Утром следующего дня к тюрьме прибыл специальный экипаж, который должен был доставить меня к месту казни. Меня вывели на улицу, и, пока конвоир открывал дверь, я услышала позади себя:

– Стойте!

Это за спиной прозвучал голос Лорна. Он так стремительно подбежал ко мне, что я даже вздрогнула.

– Баронесса, возможно, в вашей сумасшедшей головке и созрел какой-то немыслимый план побега, однако, уверяю вас, ему не суждено осуществиться.

– Побежите за экипажем и будете отпугивать всех мимо проходящих людей дубинкой? – усмехнулась я. – Я бы с радостью на это посмотрела.

– Удивительно, – возмутился он. – Даже перед смертью вы все такая же ядовитая.

Я сделала шаг к нему, встала на цыпочки и прошипела на ухо так, чтобы слышал только он:

– И такую ядовитую вы полюбили. У нас отвратительный вкус, Лорн, раз вы влюбляетесь в убийц!

– Приятной казни, баронесса Розалинда Клайшот!

– Горите в аду, детектив!

Развернувшись, я отправилась к экипажу и с помощью полицейского забралась внутрь. В тот момент, когда экипаж тронулся, мое игривое настроение улетучилось. Даже сейчас я думала о Малкольме и о том, как он поступил со мной. Исчез, не соизволив даже попрощаться.

Мы ехали долго. Полицейские, сидящие рядом, не проронили ни слова. Хотя о чем было говорить с человеком, которого сопровождаешь на казнь? Может быть, так даже лучше? Кто знает?!

– Долго нам еще? – не выдержав, поинтересовалась я.

Не то чтобы мне хотелось побыстрее опустить голову в петлю, но раньше казалось, что эшафоты гораздо ближе.

Ответа я так и не получила. А в зарешеченное окно увидела, как экипаж свернул с основной дороги куда-то на лесную колею, занесенную снегом.

И опять долгая езда, но, когда мои глаза уже начали слипаться от изматывающей тряски, я резко очнулась, понимая, что карета остановилась.

– Выходим, – приказал один из полицейских.

Меня вытащили на богом забытую поляну, занесенную полуметровыми сугробами по краям и кем-то заранее вытоптанную на середине.

– Меня будут казнить в лесу? – растерянно поинтересовалась я.

– Твоя казнь отменяется, Роуз, – обернувшись на голос, я увидела, как из-за деревьев мне навстречу вышли Малкольм со своим помощником Френсисом. – Хорошая работа, господа полицейские. Ваша награда уже заждалась, мой секретарь сейчас рассчитается с вами. Я же, в свою очередь, надеюсь, что наша маленькая авантюра навсегда останется в тайне?

Полицейские, или кем они были, кивнули графу.

Френсис, призывно позвякивая золотом, раздавал тяжелые мешки с монетами каждому в руки.

– Ничего не понимаю, – опешила я. – Что происходит?

– Не прикидывайся дурочкой, – рассмеялся Эдриан. – Ты прекрасно все поняла. Вместе с этими людьми мы подстроили твой побег. Как они будут выкручиваться дальше – уже их проблемы. Им заплатили достаточно, чтобы они либо исчезли навсегда из страны, либо набили друг другу морды и переломали кости, инсценировав налет на экипаж.

– Но тебя же будут искать? – возмутилась я. – Или уже ищут? Лорн не оставит этого в покое, он и так тебя подозревает.

Эдриан театрально развел руками и с насмешливым сожалением сообщил:

– Как бы мне ни прискорбно было это заявлять, но граф Эдриан Малкольм мертв. Взрыв газовой лампы в кабинете поместья, сильнейший пожар, затронувший несколько комнат, и один обгоревший труп.

– Ты что, кого-то убил? – не поверила я.

– Разумеется, нет, всего лишь выкупил в морге подходящее тело.

– Еще одна инсценировка…

– Именно так. Или ты думаешь, что я без веских оснований мог пропустить твою казнь? Нет, такое зрелище я не пропустил бы никогда. Тем более любопытно было бы посмотреть на реакцию очевидцев. Впервые на арене цирка Неумирающая девушка.

– Не смешно, – я все еще не могла поверить, что стою с ним здесь, на поляне, посреди леса, а не болтаюсь на виселице.

– Не смешно, – подтвердил Эдриан, его игривое настроение как ветром сдуло. – И все же я очень рад видеть тебя живой и невредимой.

Он подошел ко мне вплотную, достал из кармана ключ и расстегнул наручники, в которые до сих пор были закованы мои руки. Едва браслеты исчезли, я поняла, насколько сильно они пережимали кожу. Запястья болезненно заныли, а я скривилась от этих ощущений.

– Ты опять без перчаток, Роуз, – тепло произнес Эдриан, беря мои пальцы и поднося ко рту, чтобы согреть дыханием. – Мне казалось, я предусмотрел все, а вот о том, что твои руки замерзнут, забыл.

Это было так неожиданно приятно, что сердце в груди беспокойно забилось, на мгновение я даже забыла, из-за чего и почему мы стоим посреди леса на продуваемой ветром поляне.

– Что будет с нами дальше, Эдриан? – спросила я. – Ты вытащил меня, но куда теперь идти?

– Если ты заметила, то у меня обратного пути тоже нет, – он смотрел мне в глаза, и в моей душе что-то оттаивало. – У тебя есть два варианта. Я дам тебе деньги, помогу покинуть страну, и ты пойдешь своим путем, как и хотела всегда. Я же продолжу поиски и сообщу, если они завершатся успехом.

– А второй вариант?

– Мы уедем вместе. Начнем новую жизнь далеко отсюда, и никто не сможет связать тебя со сбежавшей убийцей Розалиндой Клайвшот. И пусть детектив Лорн роет землю носом, он никогда не сумеет найти нас.

– Ты так уверенно говоришь об этом, будто уже сотню раз проделывал нечто подобное.

– Даже больше, – он поцеловал кончики моих пальцев, которые до сих пор держал. – Мы с Ванессой всегда имели пути отступления, чтобы исчезнуть раньше, чем люди начнут задавать вопросы, почему мы не стареем. Едва переезжали на новое место, тут же начинали готовить платформу для следующей легенды. Вот и сейчас за океаном в Соединенных Штатах ждут эсквайра Фартауера и его жену Камиллу. Но это только при условии, если вы согласны, в противном случае – эсквайр приедет один, уже будучи вдовцом.

Я замерла. Малкольм предлагал бросить все и ехать с ним в статусе, от которого я бежала почти всю жизнь, но который неумолимо догонял.

– А как же моя семья, что будет с ними? – колебалась с ответом я.

– Думаю, у них все будет замечательно, – Эдриан улыбнулся по-особенному хитро. Удивительно, но именно в этот момент я поняла, как сильно мне нравится эта самая улыбка. – По стечению обстоятельств, у графа Малькольма при всем его огромном состоянии не было наследников, но незадолго до смерти он встретил удивительную девочку, сестру одной знакомой. Такую искреннюю и добрую, что переписал на нее свое состояние.

Я нервно сглотнула, а он продолжил:

– Думаю, когда Эмили вырастет, то станет одной из самых завидных невест Англии. Пока же всеми активами будет распоряжаться преданный мне во всем человек. Вы уж извините, но доверять вашей матушке деньги после знакомства с ней я не стану, одно состояние она уже умудрилась потерять. Однако и ей, и вашей второй сестре денег должно хватить на весьма безбедное и приличное существование.

– И кто же этот доверенный?

– Мистер Морган, – он кивнул в сторону помощника, который в этот момент как раз подгонял на поляну экипаж с лошадьми. – Он единственный, кто знает о нашей с вами маленькой авантюре. Для всего остального мира Эдриан Малкольм мертв, а баронесса Клайвшот бесследно исчезла. Поэтому вынужден повторить свой вопрос. Роуз, какой вариант ты выбираешь?

Признаться, я уже выбрала. Высвободила свои ладони из его рук, поняла, насколько они теплые, посмотрела в глаза Малкольму, а после обняла, прижавшись всем телом, и прошептала на ухо:

– С самого детства мне не нравилось мое имя. Роуз – колючее и шипастое, как куст у матери в саду. Поэтому называй меня Камиллой… Своей женой – Камиллой.

 

Эпилог

Я стояла на пороге дома, последний раз в котором была почти пятьдесят лет назад. Именно отсюда меня в то новогоднее утро забрал Лорн, одарив стальными браслетами.

Поместье графа Малкольма, а ныне особняк Бейкирс.

Здесь многое изменилось: разросся сад, деревья стали выше, появились новые пристройки, добавилась еще одна конюшня.

Прошедшее время чувствовалось в каждом дуновении ветерка, а я все стояла в нерешительности и держала дверной молоток в руках.

Стоило ли мне вообще приходить сюда? Не знала, но и не прийти не могла.

Легкая дрожь волнения от предстоящей встречи периодически пробегала по телу. Несколько лет я металась в раздумьях, заставляла себя выкинуть из головы все эти мысли, но не смогла. Душа требовала возвращения на родину и хотя бы одной единственной встречи с кем-то из прежней жизни.

Ехать вслепую я побоялась, прежде написала записку. Ничего не значащую, лишь подписалась именем – Роуз. Сестра должна его вспомнить…

Нерешительный стук и несколько томительных мгновений ожидания. Кто-то подошел с той стороны и открыл двери.

– Здравствуйте, – на пороге стоял улыбающийся дворецкий. – Чем могу помочь?

– З-здравствуйте, – на секунду я растерялась. – Мне бы хотелось увидеть миссис Бейкирс.

– Старшую или младшую? – уточнил мужчина.

Я запоздало вспомнила, что у сестры, в отличие от меня, есть дочь и даже не одна.

– Старшую.

– Как вас представить? – он скользнул по мне изучающим взглядом.

Оно и понятно, не следует пускать к господам незнакомцев, но внутрь дома зайти позволил, не оставлять же меня на пороге.

– Камилла Фартауер, – хотя вряд ли сестре что-то могло сказать мое новое имя.

– Одну минуту, я доложу о вашем прибытии миссис Бейкирс.

Он быстро удалился в сторону восточного коридора, я же осталась стоять одна в холле, рассеянно водя взглядом по стенам.

Картина с волками на площадке у второго этажа исчезла, на ее месте теперь висело огромное зеркало. Исчезли и цветы, рассаженные когда-то Ванессой, вместо них стояли высокие столики на тонких ножках, увенчанные изящными статуэтками и фарфоровыми вазами. Казалось, вместе с растениями из дома пропал и неуловимый дух присутствия покойной графини.

Через минуту дворецкий вернулся, сообщив:

– Миссис Фартауер, прошу вас проследовать за мной.

Я шла по дому и не могла не отметить, что он стал еще более уютным, чем раньше. Появилось больше картин, изящных безделушек, стены украшали гобелены, а потолки – изящная лепнина.

Меня проводили в малую гостиную, ту самую, где когда-то мать едва ли не отчитывала за прелюбодеяние с графом и так надеялась на мой брак с ним. Что ж, сейчас она, наверное, была бы счастлива. С годами Малкольм все же добился своего.

За столом, окруженным стульями с высокими спинками, меня ожидала женщина. Она сидела спиной ко мне и пила чай. Я увидела седину, тронувшую ее волосы, и мои слезы собрались в тугой комок где-то в горле.

Последний раз я видела сестру, когда ей было девять.

– Эми, – прошептала я единственное, что смогла выдохнуть.

Она обернулась и пару мгновений мы разглядывали друг друга.

Время не щадило никого, кроме меня и Малкольма, но даже постаревшая Эмили была прекрасна. Мне хотелось любоваться ею так, словно передо мной стоит не живой человек, а скульптура – произведение искусства гениального творца. В ее мягком взгляде чувствовались благородство и добродушие. А ее улыбка… все такая же теплая и родная.

Я была не в силах сдерживаться, на глаза навернулись слезы.

– Роззи, – прошептала она, вставая и делая шаг навстречу. – Не могу поверить. Это ты, Роззи.

– Эми, – я бросилась к ней и обняла так крепко, как только могла.

– Невероятно, – шептала она. – Я так рада видеть тебя, так надеялась на нашу встречу. Всегда знала, что ты вернешься!

– Прости меня, моя дорогая, но мне пришлось оставить тебя, – слезы лились по щекам, но сестра стерла их с моего лица и поцеловала в щеку.

– Я все понимаю, – все так же ласково и трепетно говорила она.

Как ни странно, ее словно не удивила моя молодость. Она смотрела на меня так спокойно, будто знала и готовилась увидеть нечто подобное.

– Сколько слез мне довелось пролить, скучая по тебе, Роуз, но я всегда знала, что ты в надежных руках графа Малкольма.

– Но откуда? – я все же всхлипнула и прижалась к ее плечу сильнее.

Мне не хотелось отпускать ее ни на секунду.

– Это все помощник графа – мистер Морган, назначенный распорядителем денежного состояния до моего совершеннолетия. Он долгие годы помогал семье встать на ноги и покончить с бедностью. И однажды он рассказал мне страшную тайну, что ты и граф Малкольм живы, но сбежали далеко-далеко ради твоего спасения. Знаешь, я была так счастлива за вас, ведь мое сердце всегда чувствовало – граф замечательный человек.

– Он подкупил тебя куклой и дивной диадемой, – весело усмехнулась я над ней.

– Он подкупил меня своей добротой и отношением к тебе, – со взрослой мудростью поправила она. – Я надеюсь, вы по-прежнему вместе?

Я взглянула ей в глаза. Мне было сложно осознать, что Эмили уже давно не ребенок и понимает намного больше, чем та наивная девочка в воздушном платье. Прошло пятьдесят лет, и границы жизненного опыта между нами стерлись. Вероятно, теперь она даже опережала меня во многом, если не во всем.

– Да, мы рядом, – выдохнула я, вспоминая все, что нам пришлось пройти.

Десятки лет безрезультатных поисков отгадок, смирение с судьбой и тихо возникшие в моей душе первые чувства, переросшие в настоящую любовь. Наши отношения не были похожи на ярко пылающий пожар, скорее – на ровно горящий очаг. Стабильный, мягкий, согревающе спокойный.

– Эдриан многим пожертвовал ради меня, вытащил из тюрьмы, помог наладить новую жизнь. Наверное, Эми, мне по-настоящему повезло, что я его встретила. Он дал мне возможность не быть тем чудовищем, которым я была. Мне стыдно за свое прошлое.

Я осторожно следила за ее лицом, в глубине души опасаясь непредсказуемой реакции на мои слова о давнишних преступлениях, но в ее зрачках я встретила только понимание.

– У тебя не было выбора, – она подвела меня к стульям, усадила и сама села рядом. Все так же глядя в глаза, взяла мои ладони в свои и продолжила: – Роуз, я ведь все знаю о твоем даре или проклятье. Уже долгие годы знаю и храню твой секрет, в который когда-то не поверили мать и сестра.

– Но откуда? – не поверила я.

Она улыбнулась так широко и тепло.

– Я была очень пытливым ребенком, не в меру любопытным, и от этого сующим свой нос в любые дыры. Когда мы перебрались с матерью в этот дом, у меня оказалось достаточно времени, чтобы изучить каждую его комнату, каждую его дощечку и уголок. Не сразу, но однажды, играя на чердаке, я нашла сундук, а внутри него много исписанных книг – дневники графини Ванессы.

– Ох… – я не поверила своим ушам.

– В своих дневниках она рассказывала о разном. О своей жизни, жертвах, о даре, который считала божественным, обо всех гадостях, которые ей довелось совершить. Она писала о Малкольме. Как использовала его и насмехалась над ним. Наблюдала за тем, как он тщетно пытался найти способ снять проклятие. Вы ведь еще поэтому покинули страну с Эдрианом, чтобы найти ответы?

Я кивнула и опустила глаза. На этом поприще похвастаться было нечем.

– Мы объездили всю Северную Африку, были в Верховьях и Низах Нила, изучали местную историю и культы, пытались найти хоть какие-то сведения о том, что за сущности живут внутри нас с графом, – честно призналась я. – Все безрезультатно. Если ответы и есть где-то, то только там, откуда Ванесса была родом. Но сейчас, спустя столько тысяч лет, искать ее деревушку – все равно что иголку в стоге сена.

– Понимаю, – протянула сестра.

– Малкольм говорит, что в его времена в каждом городе и поселении, даже самом захудалом, были свои собственные культы. Десятки богов Смерти, столько же богов Жизни, Воды, Грома, Плодородия, и у каждого десятки имен. И откуда именно работорговцы пригнали рабыню Канику, сейчас выяснить невозможно, скорее всего, она и сама не смогла бы найти место своего рождения.

Сестра крепче сжала мою руку.

– Рано отчаиваться, Роуз, – она ободряюще улыбнулась. – Возможно, тебе стоит забрать эти дневники и прочитать самой. Полагаю, в них скрыто нечто, неподвластное моему пониманию, и, быть может, Эдриан найдет тот необходимый ключ к тайне, который вы так давно ищете. И то, что для Ванессы было лишь описанием природы из воспоминаний, для вас станет указанием на цель.

Я посмотрела на Эмили, не в силах выразить благодарности. Наверное, она всегда была единственной, кто меня понимал больше остальных.

– Не знаю, как тебя благодарить за это, – произнесла я.

– Что ты, сестричка, я буду безмерно счастлива, если хоть чем-то смогу помочь.

– Расскажи о маме, Бри, Сэме, о себе, в конце концов… – попросила я и сама испугалась этой просьбы.

Знала ведь, что не все новости меня обрадуют.

– Бриттани все также живет в нашем милом домике, доставшемся в наследство от матери. А мама… – в голосе Эмили послышалась горечь, казалось, она, так же как и я, пытается проглотить слезы, застрявшие в горле. – Наша строптивая баронесса покинула этот мир десять лет назад, окруженная внуками и правнуками. Почти счастливая. Мне сложно говорить тебе об этом, Роуз, но она так и не смогла до конца жизни простить себе то, что случилось с тобой. Считала это своей виной.

– О, Боже! Нет… – слышать такое было вдвойне горько.

Я не видела смерти матери, но думать о том, что она умерла, неся в душе этот груз, мне не хотелось. Все же она всегда хотела только добра своим дочерям…

– Ты сказала – внуками и правнуками, – спешно сменила я тему. – Сколько их, расскажи! За кого ты вышла замуж, ты счастлива?

– О, милая Роззи, я оказалась еще одной непутевой дочерью. Ты помнишь мальчика, сына конюха, что играл со мной, когда мы жили в этом доме? Он и стал моим мужем!

Я раскрыла глаза в удивлении. Признаться, подобного я не ожидала. Газетные вырезки, попадавшиеся мне, были лишены такой информации, наоборот, везде подчеркивалось прекрасное образование мужа Эмили.

– Кроме денег и состояния Малкольм дал мне самое главное – возможность выбрать пару по любви, – продолжала сестра. – Образование я получала здесь, на дому. К нам приходили учителя, которым, в сущности, было плевать, сколько детей сидит перед ними, один или двое. Никто не был против, да и насколько знаю, помощник Малкольма все же доплачивал за то, чтобы мой будущий муж присутствовал на занятиях. В общем, это дало прекрасный старт…

– Сестренка, это же прекрасно!

– Мама долго противилась моему решению выйти замуж за простолюдина, но в итоге ей пришлось смириться. Особенно когда мы узнали, что у нас будет ребенок. Мы назвали дочку Ребеккой, а после родился Колин. Знаешь, что самое забавное – мою первую внучку тоже назвали Роуз. Она настоящая красавица и, несмотря на юный возраст, обладает весьма своенравным характером. Бри частенько вздыхает при ее виде и говорит: «Боже, Эми, наша Роззи снова с нами».

От ее рассказа слезы вновь вырвались наружу.

– Не плачь, моя дорогая, у нас все хорошо. Бриттани вышла замуж за Сэма спустя год после твоего исчезновения. Некоторые время им было очень тяжело. Упрямец Буллет старался все сделать сам для семьи и всячески отвергал попытки помочь им деньгами. Бри стоически поддержала его решение.

В итоге наша мягкая сестричка посвятила свою жизнь семье. У нее двое замечательных сыновей и умница-дочка. А пятеро внуков и сейчас не дают ей скучать.

Пятеро внуков… Огромная дружная семья, о которой я мечтала уже не один десяток лет. Все это было так близко и в то же время так недостижимо.

Я вдруг вспомнила слова Малкольма, что все они когда-нибудь уйдут, и только мы с ним вдвоем останемся.

– Я бы отдала все на свете, чтобы быть с вами, жить обычной жизнью, растить детей, стареть и не жалеть об этом, – призналась я сестре. – Но, к сожалению, ни мне, ни Эдриану это недоступно.

– Вы обязательно должны продолжать поиски, – подбодрила Эмили. – Ты сильная, Роуз, и я верю в тебя, не опускай руки. В моем детстве всегда был пример лучшей сестры на свете, которой я гордилась и любила. Ах, если бы не Лорн…

Ее кулаки едва уловимо сжались, было видно, что воспоминания о детективе болезненны даже для нее.

– Кстати, что с ним стало? Знаешь, где он? – почему-то спросила я, хотя, наверное, не стоило поднимать эту тему.

– После твоего исчезновения он долго рыл землю носом в попытках найти тебя. Таскал по допросам всю семью, особенно досталось Бри. Он пытался убедить Сэма, что все мы замешаны в грязных делишках, и она не лучшая пара для молодого констебля. Огромное счастье, что Буллет его все же не послушал. Лорн даже меня допрашивал в присутствии матери. Его интересовало, почему состояние графа отошло мне, за какие заслуги? Спрашивал, что связывает такого богача, как Малкольм, и семью обедневших баронесс. В какой-то момент все прекратилось. Он просто исчез на некоторое время. Поговаривали, будто Лорн помешался на этом деле и уехал разыскивать тебя в другие страны. Но все оказалось гораздо прозаичнее, он заработал нервный срыв, был отстранен от работы и некоторое время провел в госпитале. Трудоголику-детективу подлечили нервы и отправили преподавать в академию, подальше от практики, в надежде, что он забудет о тебе.

– Легко отделался, – с некоторым сожалением отметила я.

Все же что-то в душе требовало гораздо более сурового наказания.

– Как сказать, – опровергла она мои домыслы. – Он навсегда остался один, у него нет ни семьи, ни детей. Я выясняла. В нем что-то надломилось…

– В последнюю нашу встречу я сказала ему, что у него дурной вкус. Видимо, он так и не смог найти свою фурию!

Еще долгое время мы провели за разговорами о наших жизнях. Бри показывала мне ту самую диадему, что подарил ей Эдриан. Рассказала, как эта вещь стала для нее неким символом, вдохновляющим на исполнение мечтаний, а я просто радовалась тому, что в судьбе сестры все сложилось хорошо. Она выросла достойным человеком, а клеймо сестры-убийцы не оставило черных пятен в ее светлой душе.

Прощались мы со слезами. Я бы хотела остаться дольше, но даже спустя столько лет это было слишком рискованно.

Когда я забрала дневники и села в экипаж, Эмили долго простояла на крыльце, провожая меня взглядом и изредка промакивая уголки глаз платком. Я же прилипла к стеклу и не могла отвести от нее взгляда. Было жаль, что за все эти годы я не решилась приехать сюда раньше, боясь быть непонятой или навлечь очередную беду на семью. Я и так принесла им достаточно горя, еще одного раза я бы не выдержала…

Зато сейчас, держа в руках записи Ванессы, я, наконец, испытала робкую надежду, что мне никогда не придется хоронить внуков сестер…

 

Постэпилог

/Наше время/

За последнюю сотню лет моя жизнь сильно изменилась. Я настолько погрузилась в изучение своего проклятия, что из-за нехватки информации была вынуждена поступить в один из ведущих исторических университетов мира, получила докторскую степень по археологии, объездила множество стран, занималась раскопками с лучшими специалистами со всего света.

Эдриан по-прежнему был со мной. Он оказался прав, говоря, что ничто не сближает лучше, чем время. Приблизило оно и нас, смирило друг с другом, но не заставило сдаться. Мы все так же неустанно вели свои поиски. Я в качестве ученого, он как мой муж и спонсор, финансирующий экспедиции.

За сто лет мы сумели организовать в Европе несколько музеев, куда поступали экспонаты, найденные на раскопках. Бывали бесполезные находки, ничего не значащие для нас с Эдрианом, но такие важные для человечества, а попадались и другие, которые заставляли биться сердце чаще и добавляли еще один кусочек мозаики в огромный паззл неизвестности. Дневники Ванессы были перечитаны вдоль и поперек, и все, что удалось понять, так это то, что она родом откуда-то с территории, чуть позже названной Персидским государством, а сейчас расколотой на десятки государств.

Мы побывали в Турции, Египте, Иране, Ираке, Сирии, Афганистане… Всех стран и не перечесть. Иногда казалось, что все наши действия ни к чему не приведут, а найденные артефакты – всего лишь старая рухлядь и пыль. В эти моменты я вспоминала данное когда-то Эмили обещание не сдаваться и продолжала идти дальше. Пусть никого из моей семьи уже не было на этом свете, но в моей памяти они навечно оставались живыми.

Мы с Эдрианом изучили множество легенд, историй, находили артефакты и делали сенсационные открытия, при этом стараясь быть как можно дальше от камер и общественной огласки. Хотя с каждым годом это становилось все сложнее. В мире, где на каждом углу – видеокамера, а в любом телефоне – фотоаппарат, сложно оставаться незаметным. В какой-то момент мне все же пришлось освоить основы театрального грима и весьма специфического макияжа. Я старила себя искусственно, делала возрастные прически, визуально прибавляющие годы, носила не самую модную одежду из 80-х. При этом мне все чаще приходилось слышать, что доктору Райдер удалось открыть источник вечной молодости. Я мило отшучивалась, ссылаясь на свежий воздух, спортивный образ жизни и правильное питание и продолжала свою работу.

Наши новые раскопки проходили на территории бывшей Персидской империи, в Пакистане. Я сидела в палатке и изучала найденный вчера в одной из пещер осколок вазы.

– Доктор Райдер, – прокричал кто-то снаружи, заставляя отвлечься и отложить в сторону огромное увеличительное стекло. – Мы нашли, нашли!

В палатку ввалился темнокожий паренек в круглых очках, чем-то усердно размахивая. Элиот Берг был одним из молодых археологов-практикантов в нашей экспедиции, но, несмотря на возраст, его стремлению и выдержке можно было позавидовать. Он мог часами просиживать под палящим солнцем и что-то вдохновленно и кропотливо искать, сметая вековую пыль слой за слоем специальной кистью.

– Элиот, и что вам удалось найти? – ответила я весьма будничным тоном, не ожидая от молодого археолога ничего сенсационного.

– Пещеру, – прокричал он. – Похоже, в ней проводились ритуалы с жертвоприношениями. Док, там такой опупенный алтарь! А кости, ими все усыпано!

Я закатила глаза: наверное, никогда не смогу привыкнуть к молодежному сленгу.

– Ведите, – поторопила его я. – Элиот, если вам удалось найти что-то невероятное, обещаю засчитать вам практику и взять в штат музея.

– Да, док, заметано, считайте, я уже ваш сотрудник! Это невероятное открытие!

Берг всю дорогу скакал возле меня, заранее радуясь зачислению в штат и описывая увиденное.

Мы вошли в узкий проход в пещеры, который совсем недавно удалось откопать моей команде. Здесь уже успели установить лампы и прожекторы и разложить приборы для радиоуглеродного анализа.

Передо мной открылась огромная пещера с высокими сводами, казалось, каждый ее сантиметр был покрыт письменами, но особое внимание привлек алтарь. Каменная плита, плато, идеально круглая и расписанная сотнями символов и рисунков. Я подошла к ней, присела на колени и вгляделась в древние письмена.

– Элиот, фонарь! – приказала я, не отрывая взгляда от изображений и иероглифов. – И бумагу!

“Да преклонит колени всяк почитающий Смерть, да станет служить ей и приносить кровь не единожды познавших грехи”, – перевела я первые символы.

“Жизнь, принесенная в дар, да возвысит всякого, кто не побоится вечности”.

Эта фраза была непонятна, но я вписала в блокнот и ее тоже.

“И выйдет из тьмы Дэв, и да пожрет грехи людские, и явится из света Язат во имя равновесия, и остановит Дэва”.

Я крутилась вокруг алтаря, пытаясь понять как можно больше. Читала и перечитывала, делала заметки, вырисовывая картинки.

Каждая новая строка заставляла сердце биться сильнее и чаще. Казалось, я нашла то самое…

“Жизнь и Смерть сольются воедино, как две части целого. Как добро и зло, так Дэв и Язат остановят друг друга. Бессмертные боги познают жизнь смертных или навсегда падут перед неизбежным”, – дочитала я и уткнулась в последние рисунки в центре алтаря: солнце и луну, соединенные лучами. Под ними стояли двое, один с когтями и хищными зубами – Дэв, второй, словно испускающий свет, – Язат. В руках их были пики, направленные друг другу в самые сердца.

– Теперь вы понимаете, что мы нашли? – радостно воскликнул Элиот. – Новый, доселе неизвестный культ Жизни и Смерти, расположенный на территории Древней Персии. Это историческое открытие! Понимаете, доктор Райдер?

– Понимаю, – бесцветным голосом ответила я. Теперь я вообще многое понимала. – Элиот, будьте добры, позовите сюда моего мужа. Я хочу, чтобы он тоже взглянул на это. Срочно!

За то время, которое мне пришлось ждать Эдриана, я успела перевести оставшиеся письмена на стенах. Но даже после этого мне не хватало уверенности в правильности моих выводов. В тексте было мало конкретики, лишь намеки, но такие похожие на ответы, которые мы так давно искали.

– Что случилось?

Эдриан вошел в пещеру, было видно, что он взволнован. Еще ни разу за время наших экспедиций я не вызывала его на место раскопок с такой поспешностью.

– Ты что-то нашла?

– Кажется, да, – мой голос едва заметно подрагивал. – Возможно, это оно. То самое капище культа смерти, которому служила старуха Тахи.

Я прочитала ему текст с алтаря, который удалось расшифровать. Эдриан стоял и внимательно слушал меня, не остановив ни разу. А после несколько раз обошел пещеру, осматривая каждый ее сантиметр, скользил пальцами по высеченным в скале рисункам, словно вслушиваясь в отзвуки давнишнего прошлого.

– Это похоже на правду, – наконец произнес он. – Здесь Дэву Смерти приносили в жертву преступников. Убивали, окропляя кровью грешников камень алтаря, – муж указал мне на несколько символов на стенах. – Дэв питался их жизненной силой и долгое время оставался в покое.

– Но, как у любого другого демона, у него была противоположность, – перевела я дальше. – Ангел Жизни – Язат. Похоже, когда деревню Тахи захватили, то демон остался без жертв и последовал за своей жрицей.

Я вспомнила все, о чем писала в своих дневниках Ванесса. Она всегда считала старуху шарлатанкой, но на деле выходило, что покойная графиня ошибалась.

– Могла ли Тахи своим проклятием вселить в Ванессу это чудовище? – спросила я у Эдриана, хотя и сама знала ответ.

– Как видишь, могла, – пораженно выдохнул он. – Дэв Смерти, питающийся грехами, что может быть удивительнее!

– А ты, выходит, Язат. Противоположность, – я отступила от мужа на шаг, осматривая его со стороны.

Малкольм всегда считал себя проклятым бессмертным чудовищем, на деле же сущность, живущая в нем, являлась воплощением самой жизни.

– Вот почему я могу пить твою силу, а она не иссякает, – пораженно прошептала я. – Язат – безграничный источник жизни, а Дэв поглощает ее. Мы словно Инь и Янь, зависимые друг от друга.

– Попав в наш мир, Дэв притянул и Язата, как противовес своей силе.

– И именно поэтому Дэв не смог уйти, когда умерла Ванесса, – продолжила я. – Ты был жив, а значит, уже Язат удерживал демона Смерти в нашем мире.

– И тогда он нашел тебя, Роуз… – Малкольм устало опустился на пол пещеры и еще раз обвел ее своды взглядом. – Вечное противостояние и зависимость друг от друга. Всепоглощающая жажда и голод. Жизнь не может без Смерти, а Смерть без Жизни.

Я перелистнула страницы блокнота, уставившись на последнюю надпись с алтаря: “Жизнь и Смерть сольются воедино, как две части целого. Как добро и зло, так Дэв и Язат остановят друг друга…”

– Выходит, наше освобождение лежит через смерть? Сущности, пришедшие в этот мир вместе, вместе должны и уйти, – я говорила ровно и уверенно, осознавая до конца всю серьезность своих слов.

– Ты предлагаешь нам изощренное самоубийство на этом алтаре? – отсветы ламп отражались в его болезненно усталых от бессмертия глазах. – Лечь на алтарь и вонзить друг другу ножи в сердце?

– Да. В противном случае, даже если мы ошиблись, у нас попросту ничего не выйдет.

– А если выйдет? – задал Малкольм вопрос, ответа на который не было. – Что будет дальше? Ты ведь расшифровала всю надпись: “Бессмертные боги познают жизнь смертных или навсегда падут перед неизбежным.” Можешь растолковать, что она означает, или мне помочь?

– Если все получится, мы либо избавимся от сил и продолжим нашу жизнь уже смертными, либо умрем. По-настоящему! Раз и навсегда!

– Вот именно, Роззи, – он не называл меня этим именем уже добрую сотню лет. – Я не могу так рисковать твоей жизнью.

– Не решай за меня, – вспылила я в ответ. – Думаешь, я могу позволить тебе и дальше мучиться в этом проклятом бессмертии? Эдриан, я так же, как и ты, устала от всего этого! От бесконечных поисков, от невозможности иметь детей, от вечных похорон родных! Ты ведь знаешь, что недавно умерла младшая внучка Эмили…

Я с усилием подавила слезы, готовые вот-вот прорваться наружу. На похороны своей тезки я так и не пошла. Смотреть на это было бы выше моих сил.

– Поэтому прошу тебя, – я шагнула к нему и обняла как можно крепче. – Давай сделаем это! Умоляю.

Он ласково коснулся губами моего лба, соглашаясь.

Мы вернулись в пещеру ночью, и когда уже стояли раздетыми у алтаря, Эдриан обнял меня так сильно, как только мог. Будто прощаясь, если ничего не получится.

– Знаешь, – его рука коснулась моих волос, а теплое дыхание опалило макушку. – Мне всегда казалось, что если мы найдем способ избавления от нашего проклятия, я сделаю все что угодно, лишь бы снять его. Но после стольких лет, проведенных вместе, я боюсь тебя потерять, Роуз!

– Я тоже боюсь этого, но ты должен знать, – я взглянула ему в глаза, утонула в их глубине и призналась в том, чего так ни разу и не произнесла за полторы сотни лет: – Я люблю тебя, Эдриан Малкольм, и чтобы ни случилось, как бы ни повернулась к нам судьба этой ночью, следующее утро мы все равно встретим вместе.

* * *

– Доктор Райдер, – я услышала знакомый голос, но никак не могла вспомнить, кому он принадлежит.

Некто потряс меня за плечи, и я едва смогла разлепить глаза.

– Что происходит? – осоловело спросила я, осматривая пещеру и алтарь, на котором лежала. Из руки выпал и звякнул о каменные плиты обычный кухонный нож, чистый, без единой капли крови, хотя вчера, я отчетливо помнила, ее было много.

– Это я у вас хочу узнать, – голос принадлежал Элиоту. – Что вы и мистер Райдер здесь делали ночью, да еще и в таком виде?

Едва услышав о муже, я резко дернулась и повернулась в сторону, где он лежал. Без рубахи с голым торсом, на холодном алтаре и с таким же ножом в руках. Казалось, Малкольм не дышал.

– Брайан, проснись, – я трясла его за плечи в попытке разбудить. – Ну же, дорогой, открой глаза.

Он не шевелился.

– Элиот, бегите за доктором! – приказала я, и парень тут же ринулся из пещеры. – О, Боги! Эдриан, что я наделала.

Я била его по щекам, не понимая, что же пошло не так в нашем плане. На глаза наворачивались слезы, а я не переставала давать Малкольму пощечины и трясти. Мне было плевать на то, что я и сама почти голая, лишь в штанах и лифе, меня даже не радовало отсутствие раны под сердцем, куда Эдриан вчера всадил нож. Не было раны и на нем. Несколько раз мне пришлось ударить мужчину в грудь, в надежде, что хоть так он быстрее очнется.

Я опустила голову на его тело и горько зарыдала.

Он закашлялся, и я мгновенно встрепенулась.

– Что-то случилось, дорогая? – едва слышным голосом произнес он. – Кто-то умер?

– Негодяй! – закричала я, давясь слезами. – Я чуть было не умерла от страха. Как ты смеешь острить в такой момент!

Сжала его в объятиях, уткнулась лицом в плечо и разрыдалась.

– Я убью тебя, Малкольм. Ей богу, убью за то, что так напугал! – шептала я, всхлипывая.

– Пожалуй, теперь я начну опасаться твоих угроз, – он мягко отстранил меня, стер дорожки бегущих по щекам слез и улыбнулся. – Похоже, что второй жизни у нас теперь не будет. Прислушайся к себе. Жажды больше нет.

Только после этих слов я замерла, осознавая, что вечно зудящий внутри Голод исчез.

– Мы сделали это, – выдохнула я. И тут же закричала от радости: – Мы сделали это!

Я целовала Эдриана в губы, и он отвечал. Смеялась от радости, и смех отражался от сводов пещеры. Хотелось бросить все, прыгать вокруг алтаря и делиться радостью с миром.

– Мы сделали это! – еще раз выкрикнула я.

На пороге стоял перепуганный Элиот и врач, мистер Пейтерсон.

– Вы позвали меня за этим, Элиот? – возмутился мужчина. – Чтобы узнать, что у них здесь что-то получилось?

– Простите, доктор, но я сам ничего не понимаю, – он густо покраснел и потянул Пейтерсона за рукав, уводя из пещеры. – Кажется, что мы здесь лишние!

Конец