Я стояла на пороге дома, последний раз в котором была почти пятьдесят лет назад. Именно отсюда меня в то новогоднее утро забрал Лорн, одарив стальными браслетами.

Поместье графа Малкольма, а ныне особняк Бейкирс.

Здесь многое изменилось: разросся сад, деревья стали выше, появились новые пристройки, добавилась еще одна конюшня.

Прошедшее время чувствовалось в каждом дуновении ветерка, а я все стояла в нерешительности и держала дверной молоток в руках.

Стоило ли мне вообще приходить сюда? Не знала, но и не прийти не могла.

Легкая дрожь волнения от предстоящей встречи периодически пробегала по телу. Несколько лет я металась в раздумьях, заставляла себя выкинуть из головы все эти мысли, но не смогла. Душа требовала возвращения на родину и хотя бы одной единственной встречи с кем-то из прежней жизни.

Ехать вслепую я побоялась, прежде написала записку. Ничего не значащую, лишь подписалась именем – Роуз. Сестра должна его вспомнить…

Нерешительный стук и несколько томительных мгновений ожидания. Кто-то подошел с той стороны и открыл двери.

– Здравствуйте, – на пороге стоял улыбающийся дворецкий. – Чем могу помочь?

– З-здравствуйте, – на секунду я растерялась. – Мне бы хотелось увидеть миссис Бейкирс.

– Старшую или младшую? – уточнил мужчина.

Я запоздало вспомнила, что у сестры, в отличие от меня, есть дочь и даже не одна.

– Старшую.

– Как вас представить? – он скользнул по мне изучающим взглядом.

Оно и понятно, не следует пускать к господам незнакомцев, но внутрь дома зайти позволил, не оставлять же меня на пороге.

– Камилла Фартауер, – хотя вряд ли сестре что-то могло сказать мое новое имя.

– Одну минуту, я доложу о вашем прибытии миссис Бейкирс.

Он быстро удалился в сторону восточного коридора, я же осталась стоять одна в холле, рассеянно водя взглядом по стенам.

Картина с волками на площадке у второго этажа исчезла, на ее месте теперь висело огромное зеркало. Исчезли и цветы, рассаженные когда-то Ванессой, вместо них стояли высокие столики на тонких ножках, увенчанные изящными статуэтками и фарфоровыми вазами. Казалось, вместе с растениями из дома пропал и неуловимый дух присутствия покойной графини.

Через минуту дворецкий вернулся, сообщив:

– Миссис Фартауер, прошу вас проследовать за мной.

Я шла по дому и не могла не отметить, что он стал еще более уютным, чем раньше. Появилось больше картин, изящных безделушек, стены украшали гобелены, а потолки – изящная лепнина.

Меня проводили в малую гостиную, ту самую, где когда-то мать едва ли не отчитывала за прелюбодеяние с графом и так надеялась на мой брак с ним. Что ж, сейчас она, наверное, была бы счастлива. С годами Малкольм все же добился своего.

За столом, окруженным стульями с высокими спинками, меня ожидала женщина. Она сидела спиной ко мне и пила чай. Я увидела седину, тронувшую ее волосы, и мои слезы собрались в тугой комок где-то в горле.

Последний раз я видела сестру, когда ей было девять.

– Эми, – прошептала я единственное, что смогла выдохнуть.

Она обернулась и пару мгновений мы разглядывали друг друга.

Время не щадило никого, кроме меня и Малкольма, но даже постаревшая Эмили была прекрасна. Мне хотелось любоваться ею так, словно передо мной стоит не живой человек, а скульптура – произведение искусства гениального творца. В ее мягком взгляде чувствовались благородство и добродушие. А ее улыбка… все такая же теплая и родная.

Я была не в силах сдерживаться, на глаза навернулись слезы.

– Роззи, – прошептала она, вставая и делая шаг навстречу. – Не могу поверить. Это ты, Роззи.

– Эми, – я бросилась к ней и обняла так крепко, как только могла.

– Невероятно, – шептала она. – Я так рада видеть тебя, так надеялась на нашу встречу. Всегда знала, что ты вернешься!

– Прости меня, моя дорогая, но мне пришлось оставить тебя, – слезы лились по щекам, но сестра стерла их с моего лица и поцеловала в щеку.

– Я все понимаю, – все так же ласково и трепетно говорила она.

Как ни странно, ее словно не удивила моя молодость. Она смотрела на меня так спокойно, будто знала и готовилась увидеть нечто подобное.

– Сколько слез мне довелось пролить, скучая по тебе, Роуз, но я всегда знала, что ты в надежных руках графа Малкольма.

– Но откуда? – я все же всхлипнула и прижалась к ее плечу сильнее.

Мне не хотелось отпускать ее ни на секунду.

– Это все помощник графа – мистер Морган, назначенный распорядителем денежного состояния до моего совершеннолетия. Он долгие годы помогал семье встать на ноги и покончить с бедностью. И однажды он рассказал мне страшную тайну, что ты и граф Малкольм живы, но сбежали далеко-далеко ради твоего спасения. Знаешь, я была так счастлива за вас, ведь мое сердце всегда чувствовало – граф замечательный человек.

– Он подкупил тебя куклой и дивной диадемой, – весело усмехнулась я над ней.

– Он подкупил меня своей добротой и отношением к тебе, – со взрослой мудростью поправила она. – Я надеюсь, вы по-прежнему вместе?

Я взглянула ей в глаза. Мне было сложно осознать, что Эмили уже давно не ребенок и понимает намного больше, чем та наивная девочка в воздушном платье. Прошло пятьдесят лет, и границы жизненного опыта между нами стерлись. Вероятно, теперь она даже опережала меня во многом, если не во всем.

– Да, мы рядом, – выдохнула я, вспоминая все, что нам пришлось пройти.

Десятки лет безрезультатных поисков отгадок, смирение с судьбой и тихо возникшие в моей душе первые чувства, переросшие в настоящую любовь. Наши отношения не были похожи на ярко пылающий пожар, скорее – на ровно горящий очаг. Стабильный, мягкий, согревающе спокойный.

– Эдриан многим пожертвовал ради меня, вытащил из тюрьмы, помог наладить новую жизнь. Наверное, Эми, мне по-настоящему повезло, что я его встретила. Он дал мне возможность не быть тем чудовищем, которым я была. Мне стыдно за свое прошлое.

Я осторожно следила за ее лицом, в глубине души опасаясь непредсказуемой реакции на мои слова о давнишних преступлениях, но в ее зрачках я встретила только понимание.

– У тебя не было выбора, – она подвела меня к стульям, усадила и сама села рядом. Все так же глядя в глаза, взяла мои ладони в свои и продолжила: – Роуз, я ведь все знаю о твоем даре или проклятье. Уже долгие годы знаю и храню твой секрет, в который когда-то не поверили мать и сестра.

– Но откуда? – не поверила я.

Она улыбнулась так широко и тепло.

– Я была очень пытливым ребенком, не в меру любопытным, и от этого сующим свой нос в любые дыры. Когда мы перебрались с матерью в этот дом, у меня оказалось достаточно времени, чтобы изучить каждую его комнату, каждую его дощечку и уголок. Не сразу, но однажды, играя на чердаке, я нашла сундук, а внутри него много исписанных книг – дневники графини Ванессы.

– Ох… – я не поверила своим ушам.

– В своих дневниках она рассказывала о разном. О своей жизни, жертвах, о даре, который считала божественным, обо всех гадостях, которые ей довелось совершить. Она писала о Малкольме. Как использовала его и насмехалась над ним. Наблюдала за тем, как он тщетно пытался найти способ снять проклятие. Вы ведь еще поэтому покинули страну с Эдрианом, чтобы найти ответы?

Я кивнула и опустила глаза. На этом поприще похвастаться было нечем.

– Мы объездили всю Северную Африку, были в Верховьях и Низах Нила, изучали местную историю и культы, пытались найти хоть какие-то сведения о том, что за сущности живут внутри нас с графом, – честно призналась я. – Все безрезультатно. Если ответы и есть где-то, то только там, откуда Ванесса была родом. Но сейчас, спустя столько тысяч лет, искать ее деревушку – все равно что иголку в стоге сена.

– Понимаю, – протянула сестра.

– Малкольм говорит, что в его времена в каждом городе и поселении, даже самом захудалом, были свои собственные культы. Десятки богов Смерти, столько же богов Жизни, Воды, Грома, Плодородия, и у каждого десятки имен. И откуда именно работорговцы пригнали рабыню Канику, сейчас выяснить невозможно, скорее всего, она и сама не смогла бы найти место своего рождения.

Сестра крепче сжала мою руку.

– Рано отчаиваться, Роуз, – она ободряюще улыбнулась. – Возможно, тебе стоит забрать эти дневники и прочитать самой. Полагаю, в них скрыто нечто, неподвластное моему пониманию, и, быть может, Эдриан найдет тот необходимый ключ к тайне, который вы так давно ищете. И то, что для Ванессы было лишь описанием природы из воспоминаний, для вас станет указанием на цель.

Я посмотрела на Эмили, не в силах выразить благодарности. Наверное, она всегда была единственной, кто меня понимал больше остальных.

– Не знаю, как тебя благодарить за это, – произнесла я.

– Что ты, сестричка, я буду безмерно счастлива, если хоть чем-то смогу помочь.

– Расскажи о маме, Бри, Сэме, о себе, в конце концов… – попросила я и сама испугалась этой просьбы.

Знала ведь, что не все новости меня обрадуют.

– Бриттани все также живет в нашем милом домике, доставшемся в наследство от матери. А мама… – в голосе Эмили послышалась горечь, казалось, она, так же как и я, пытается проглотить слезы, застрявшие в горле. – Наша строптивая баронесса покинула этот мир десять лет назад, окруженная внуками и правнуками. Почти счастливая. Мне сложно говорить тебе об этом, Роуз, но она так и не смогла до конца жизни простить себе то, что случилось с тобой. Считала это своей виной.

– О, Боже! Нет… – слышать такое было вдвойне горько.

Я не видела смерти матери, но думать о том, что она умерла, неся в душе этот груз, мне не хотелось. Все же она всегда хотела только добра своим дочерям…

– Ты сказала – внуками и правнуками, – спешно сменила я тему. – Сколько их, расскажи! За кого ты вышла замуж, ты счастлива?

– О, милая Роззи, я оказалась еще одной непутевой дочерью. Ты помнишь мальчика, сына конюха, что играл со мной, когда мы жили в этом доме? Он и стал моим мужем!

Я раскрыла глаза в удивлении. Признаться, подобного я не ожидала. Газетные вырезки, попадавшиеся мне, были лишены такой информации, наоборот, везде подчеркивалось прекрасное образование мужа Эмили.

– Кроме денег и состояния Малкольм дал мне самое главное – возможность выбрать пару по любви, – продолжала сестра. – Образование я получала здесь, на дому. К нам приходили учителя, которым, в сущности, было плевать, сколько детей сидит перед ними, один или двое. Никто не был против, да и насколько знаю, помощник Малкольма все же доплачивал за то, чтобы мой будущий муж присутствовал на занятиях. В общем, это дало прекрасный старт…

– Сестренка, это же прекрасно!

– Мама долго противилась моему решению выйти замуж за простолюдина, но в итоге ей пришлось смириться. Особенно когда мы узнали, что у нас будет ребенок. Мы назвали дочку Ребеккой, а после родился Колин. Знаешь, что самое забавное – мою первую внучку тоже назвали Роуз. Она настоящая красавица и, несмотря на юный возраст, обладает весьма своенравным характером. Бри частенько вздыхает при ее виде и говорит: «Боже, Эми, наша Роззи снова с нами».

От ее рассказа слезы вновь вырвались наружу.

– Не плачь, моя дорогая, у нас все хорошо. Бриттани вышла замуж за Сэма спустя год после твоего исчезновения. Некоторые время им было очень тяжело. Упрямец Буллет старался все сделать сам для семьи и всячески отвергал попытки помочь им деньгами. Бри стоически поддержала его решение.

В итоге наша мягкая сестричка посвятила свою жизнь семье. У нее двое замечательных сыновей и умница-дочка. А пятеро внуков и сейчас не дают ей скучать.

Пятеро внуков… Огромная дружная семья, о которой я мечтала уже не один десяток лет. Все это было так близко и в то же время так недостижимо.

Я вдруг вспомнила слова Малкольма, что все они когда-нибудь уйдут, и только мы с ним вдвоем останемся.

– Я бы отдала все на свете, чтобы быть с вами, жить обычной жизнью, растить детей, стареть и не жалеть об этом, – призналась я сестре. – Но, к сожалению, ни мне, ни Эдриану это недоступно.

– Вы обязательно должны продолжать поиски, – подбодрила Эмили. – Ты сильная, Роуз, и я верю в тебя, не опускай руки. В моем детстве всегда был пример лучшей сестры на свете, которой я гордилась и любила. Ах, если бы не Лорн…

Ее кулаки едва уловимо сжались, было видно, что воспоминания о детективе болезненны даже для нее.

– Кстати, что с ним стало? Знаешь, где он? – почему-то спросила я, хотя, наверное, не стоило поднимать эту тему.

– После твоего исчезновения он долго рыл землю носом в попытках найти тебя. Таскал по допросам всю семью, особенно досталось Бри. Он пытался убедить Сэма, что все мы замешаны в грязных делишках, и она не лучшая пара для молодого констебля. Огромное счастье, что Буллет его все же не послушал. Лорн даже меня допрашивал в присутствии матери. Его интересовало, почему состояние графа отошло мне, за какие заслуги? Спрашивал, что связывает такого богача, как Малкольм, и семью обедневших баронесс. В какой-то момент все прекратилось. Он просто исчез на некоторое время. Поговаривали, будто Лорн помешался на этом деле и уехал разыскивать тебя в другие страны. Но все оказалось гораздо прозаичнее, он заработал нервный срыв, был отстранен от работы и некоторое время провел в госпитале. Трудоголику-детективу подлечили нервы и отправили преподавать в академию, подальше от практики, в надежде, что он забудет о тебе.

– Легко отделался, – с некоторым сожалением отметила я.

Все же что-то в душе требовало гораздо более сурового наказания.

– Как сказать, – опровергла она мои домыслы. – Он навсегда остался один, у него нет ни семьи, ни детей. Я выясняла. В нем что-то надломилось…

– В последнюю нашу встречу я сказала ему, что у него дурной вкус. Видимо, он так и не смог найти свою фурию!

Еще долгое время мы провели за разговорами о наших жизнях. Бри показывала мне ту самую диадему, что подарил ей Эдриан. Рассказала, как эта вещь стала для нее неким символом, вдохновляющим на исполнение мечтаний, а я просто радовалась тому, что в судьбе сестры все сложилось хорошо. Она выросла достойным человеком, а клеймо сестры-убийцы не оставило черных пятен в ее светлой душе.

Прощались мы со слезами. Я бы хотела остаться дольше, но даже спустя столько лет это было слишком рискованно.

Когда я забрала дневники и села в экипаж, Эмили долго простояла на крыльце, провожая меня взглядом и изредка промакивая уголки глаз платком. Я же прилипла к стеклу и не могла отвести от нее взгляда. Было жаль, что за все эти годы я не решилась приехать сюда раньше, боясь быть непонятой или навлечь очередную беду на семью. Я и так принесла им достаточно горя, еще одного раза я бы не выдержала…

Зато сейчас, держа в руках записи Ванессы, я, наконец, испытала робкую надежду, что мне никогда не придется хоронить внуков сестер…