…Источники в департаменте полиции отказались подтвердить или опровергнуть факт изучения ими версии о том, что Ричард Крэйвен действовал не один и что его казнь может вызвать новую волну жестоких убийств, совершенных по отработанному образцу. Полицейские источники уклонились также от обсуждения слухов о том, что в связи с убийством мисс Дэвис может быть возобновлена деятельность так называемой спецгруппы по расследованию серийных убийств. В настоящее время полиция расценивает убийство на Капитолийском холме как совершенно самостоятельное событие, а не как отправную точку в новой серии чудовищных преступлений. Тем временем…
* * *
Прочитав утром статью Энн Джефферс, мужчина пришел в ярость. Почему ее поместили в нижней части второй страницы, когда она должна быть на самом видном месте — на первой полосе?! Ведь именно он совершил это убийство, оно практически ничем не отличается от тех, которые в свое время совершил Ричард Крэйвен.
Неужели он сделал что-то не так?
Ведь он точно так же вскрыл ее грудь и вырвал оттуда сердце и легкие.
Но все убийства Крэйвена были вынесены на первые полосы газет, а его убийство засунули куда-то подальше от глаз читателей.
И он знал, почему такое произошло. Во всем виновата журналистка Энн Джефферс. Она не воспринимает его всерьез — не случайно все ее репортажи о смерти Шанель Дэвис оказались не там, где они должны быть. Он больше часа сокрушался по этому поводу, чувствуя, что с каждой минутой его праведный гнев становится все сильнее и сильнее.
Ближе к девяти часам в его голове наконец-то созрела идея.
Он должен во что бы то ни стало привлечь к себе внимание Энн Джефферс.
Более того, он даже знат, как можно добиться этой цели: нужно узнать, где она живет, и в следующий раз оставить ей небольшой сувенир.
Оставить что-нибудь на пороге ее дома…
Открыв телефонный справочник, мужчина внимательно пролистал его и наткнулся на фамилию журналистки. Поначалу он не поверил своим глазам — эта сучка жила совсем недалеко от него!
Мужчина быстро оделся и вышел из дому, направившись вдоль по улице. Вскоре он миновал многоэтажные дома и приблизился к фешенебельному району, где находился дом нужной ему журналистки.
Он медленно прошел мимо ее дома по другой стороне улицы, внимательно всматриваясь во внушительных размеров строение, удобно расположившееся на вершине холма чуть поодаль от тротуара. Входили в дом через веранду, достаточно большую для того, чтобы можно было без особого труда подобраться к ней, не оставив никаких следов, и бросить туда какую-нибудь вещь.
Мужчина прошел еще один квартал, а потом вернулся назад по той же стороне улицы.
В этот момент его внимание привлекла какая-то женщина, появившаяся на крыльце дома, стоявшего рядом с домом Джефферсов. Женщина спустилась по ступенькам и подобрала с газона утренние газеты.
Мужчина напряженно уставился на ее белокурые волосы, цвет которых был особенно кричащим на фоне слишком яркой косметики и столь же яркого желто-зеленого платья.
Дешевка.
Такая же, как и Шанель Дэвис.
В его сознании мгновенно зародилась новая интересная идея.
Минуту спустя женщина исчезла за дверью своего дома, а мужчина внимательно осмотрел дом и возможные подступы к нему. При этом он несколько раз порывался уйти прочь, но какая-то неведомая сила снова притягивала его обратно.
Ближе к вечеру на пороге дома снова появилась эта женщина. Она вышла на тротуар и направилась в сторону центра. Мужчина осторожно последовал за ней, не выпуская ее из вида до тех пор, пока она не скрылась за дверью больницы «Груп Хэлс». Выдержав небольшую паузу, он решительно вошел в фойе и, увидев, что она усаживается за свой рабочий стол в приемном отделении, быстро взглянул на табличку с ее именем: «ДЖОЙС КОТТРЕЛ».
Он несколько раз повторил про себя это имя, а потом прошел по коридору и вышел на Шестнадцатую улицу из правого крыла больничного корпуса.
Вернувшись через несколько минут домой, мужчина тут же взял справочник, быстро отыскал в нем нужную фамилию и набрал номер. После двадцатого гудка он положил трубку и самодовольно ухмыльнулся. Весь оставшийся день он набирал ее номер телефона и безумно радовался тому, что никто не снимал трубку. Теперь он уже точно знал: женщина живет одна. В полдесятого вечера он снова вышел из квартиры и направился по уже знакомому адресу.
Дом был затемнен и на вид совершенно пуст. Однако когда он подошел поближе, оказалось, что в двух комнатах на первом этаже и в одной на втором мерцает тусклый свет. Мужчина прошелся несколько раз по тротуару взад и вперед, пока наконец не увидел, что ровно в десять свет в этих комнатах погас, а в других включился.
Он остановился перед домом и злорадно осклабился. Либо три человека одновременно выключили свет в одних комнатах и включили в других, либо, во что верилось гораздо легче, в доме работал таймер. Он решил не рисковать, а еще раз проверить наличие других жильцов. Зайдя в телефон-автомат возле парка Волонтеров и набрав номер, мужчина окончательно пришел к выводу, что Джойс Коттрел живет совершенно одна.
Вернувшись к пустому дому, он стал внимательно осматривать его, пытаясь отыскать возможность проникнуть внутрь.
Не прошло и минуты, как он нашел ее.
Джойс Коттрел никогда не убирала запасной ключ из-под коврика — к этому приучила ее мать еще много лет назад. Да и тысячи других женщин в небольших городах и поселках поступали так же. Не была исключением и мать проникшего на участок мужчины.
Мужчине понравился дом Джойс Коттрел. Он был намного больше, чем все те дома, которые ему случалось посещать раньше. Что же до его собственной квартиры, то она вполне могла поместиться в одной только гостиной. Квартира Шанель Дэвис выглядела так, как и должна выглядеть квартира проститутки — все вещи были старыми и дешевыми. А дом Джойс Коттрел оказался совершенно другим — в нем вся мебель была дорогой и ухоженной, все комнаты поражали чистотой и порядком.
Он медленно бродил по пустому дому, внимательно рассматривая всяческие безделушки, но при этом не притрагиваясь к ним. Когда же хозяйке дома пришло время возвращаться с работы, он проскользнул в спальню и спрятался в платяном шкафу. В нос ударил сильный запах лаванды, что напомнило ему о далеком детстве.
В платяном шкафу его матери пахло примерно так же.
Он глубоко вдохнул этот запах и неожиданно вспомнил, как маленьким мальчиком залез в шкаф матери, чтобы примерить туфли на высоком каблуке.
Она поймала его тогда.
Поймала и жестоко наказала, хотя он ничего плохого не сделал и даже не притронулся к ее вещам.
Она выгнала его из своей спальни и строго-настрого запретила впредь появляться там. Так же легко она изгнала его и из своей жизни.
Поведение матери всегда вызывало у него чувство горечи, а сейчас, когда на втором этаже послышались тяжелые шаги хозяйки дома, к горечи добавилось чувство безотчетной злости. Он прильнул глазом к щелке и стал с волнением наблюдать за тем, как Джойс медленно снимала с себя одежду.
В одной руке он крепко сжимал рукоятку ножа, который попался ему под руку на кухне, а второй рукой машинально поглаживал возбужденную плоть между ногами.
К тому моменту, когда Джойс сняла с себя все, кроме нижнего белья, и подошла к дверце шкафа, мужчина был готов к действиям.
Если утром Джойс увидела во дворе совершенно голого мужчину, то сейчас она увидела мужчину в своем шкафу — правда, полностью одетого. Первый держал в руке сломанную электробритву, а в руке этого блеснул острый клинок ножа. Она успела заметить только блеск стали и переполненные ненавистью глаза незнакомого мужчины.
— Люби меня! — закричал он, глубоко вонзая нож в мягкую грудь Джойс Коттрел. — Просто люби меня!
Она умерла мгновенно, даже не осознав значения его слов. Ее полное тело рухнуло на пол спальни, как резиновый шар, из которого внезапно выпустили воздух.
Мужчина, охваченный волнующими фантазиями и видя перед собой лицо матери, приступил к работе. Он перевернул жертву на спину, распорол ее грудь и вырвал оттуда теплое сердце. Все это время он громко говорил ей те самые слова, которые никогда бы не осмелился сказать матери.
Когда напряжение между его ног достигло своей предельной точки, он быстро стянул с себя брюки, взобрался на бездыханное тело Джойс Коттрел и чуть не закричал от блаженства, которое наступило в результате первого за всю его жизнь сексуального расслабления.