Остаток утра Кит и Хедер провели в центре, переходя из одного общественного учреждения в другое. Показывать документы и проходить металлодетекторы пришлось столько раз, что они уже потеряли счет. И везде им отвечали одинаково. Создавалось впечатление, что проблему бездомных городские власти считали решенной.

– Конечно, какое-то количество осталось, – вежливо признавали служащие, сидящие за пуленепробиваемыми экранами. – Но работу в нашем городе может найти любой желающий. Так что сейчас их стало гораздо меньше.

А еще говорили:

– Подземные туннели? Да вы в своем уме? Кто же станет там жить? Без света, воды и прочих удобств?

В конце концов Киту и Хедер это надоело. Они съели по хот-догу и направились в метро.

– Знаете, а они правы, – сказала Хедер, оглядывая платформу. Единственный бездомный тихо перебирал струны гитары, поставив перед собой футляр. – Действительно, попрошаек сейчас стало гораздо меньше. Несколько лет назад от них проходу не было.

Подошел поезд, и они вошли в полупустой вагон.

– Я хочу перед вами извиниться, – произнес Кит, опускаясь на сиденье.

Хедер вскинула брови.

– Что?

– Понимаете, мягко выражаясь, я не испытывал большого восторга от вашей связи с...

– У нас была не связь, а любовь! – прервала его Хедер. – Мы собирались пожениться.

Кит вздохнул.

– Вот я и признаю, что был не прав. – Он покраснел. – И приношу свои извинения. Также и за то, что считал вас избалованной богачкой. Даже думал, что вы используете Джеффа, чтобы досадить своему отцу. Что-то вроде маленького бунта, перед тем как успокоиться и завести семью с каким-нибудь преуспевающим адвокатом-прощелыгой с Парк-авеню. Оказывается, все было совсем не так.

Хедер осознала, что улыбается в первый раз после исчезновения Джеффа.

– Папе ваши слова определенно не понравились бы, потому что он в самом деле потерпел поражение. Несмотря на все старания, ему не удалось меня испортить. – Она почти рассмеялась, но вовремя спохватилась, вспомнив, куда они направляются и зачем. Затем спросила почти шепотом: – А если мы его не найдем?

Кит промолчал. Они сошли на станции «Шерман-сквер» и направились по Семьдесят второй улице к Гудзону. С реки дул порывистый ветер, и Хедер подняла воротник легкого пальто. Пройдя еще четверть квартала, они подошли к началу Риверсайд-драйв. Впереди был виден въезд на скоростное шоссе Уэст-Сайд, направо – Риверсайд-парк.

– Пошли, – сказала Хедер, переходя Риверсайд-драйв на красный свет. – Она сказала, что будет ждать у пристани для яхт.

Кит последовал за ней. Они вошли в парк. Проходящая под шоссе Уэст-Сайд дорожка вела к крутому спуску к реке. Здесь Кит заметил железнодорожные пути, шедшие вдоль парка и едва различимые, заслоненные опорами проходящего сверху шоссе. От реки железнодорожные пути отделяла узкая полоска парка. Несмотря на высокий забор, бетонная стена за ними была вся покрыта граффити.

– Здесь проходят поезда, отправляющиеся с Пенн-стейшн, – сказала Хедер. Увидев двух оборванцев, которые наблюдали за ними, сидя у основания колонны по ту сторону забора, она добавила: – А вот и те, кто живет в туннелях.

Как будто в подтверждение ее слов, эти двое вскочили и двинулась по шпалам ко входу у туннель. Перед тем как исчезнуть из вида, один поднял левую руку с вытянутым средним пальцем. Этого было достаточно, чтобы понять, на какой прием можно рассчитывать, если сунуться к ним с расспросами.

Начав спускаться по крутому пандусу, Хедер вдруг остановилась. Ее внимание привлекла небольшая палатка за невысокой металлической оградой примерно в пяти ярдах от дорожки. Перед палаткой стоял шаткий столик с портативной газовой плитой и лоханкой для мытья посуды. Вход в палатку тщательно подметала женщина в длинной неопрятной юбке и сильно заношенной мужской рубахе.

Кит с грустью наблюдал за жалкой попыткой этой несчастной имитировать ведение хозяйства. Женщина подняла глаза и, встретив улыбку Хедер, тут же отвернулась.

На скамейке далеко впереди они увидели Ив Харрис. Она разговаривала с женщиной в пестрой юбке и лиловой блузке, на которую была надета драная темно-синяя куртка. Ив поднялась, но женщина осталась сидеть, настороженно поглядывая на незнакомцев.

– Познакомьтесь, – Ив Харрис улыбнулась, – это моя давняя приятельница Тилли. А это Хедер Рандалл и Кит Конверс, о которых я тебе говорила. – Она посмотрела на женщину, затем продолжила, обращаясь к прибывшим: – Тилли в курсе дела и согласилась вас выслушать. Но это не значит, что она сумеет помочь. Надеюсь, понятно?

Кит кивнул.

Ив Харрис посмотрела на часы, затем наклонилась, быстро обняла Тилли и поцеловала в щеку.

– Береги себя.

Тилли улыбнулась, обнажив плохие зубы.

– Я-то что, это тебе нужно беречь себя.

– Обо мне не беспокойся, – заверила ее Ив. – Я в полном порядке.

– Ну, тогда счастливо.

Ив Харрис ушла. Одновременно с лица Тилли исчезла улыбка.

– Она сказала, вы кого-то ищете.

– Да, – ответил Кит, садясь на скамейку рядом с ней. – Я ищу сына, Джеффа Конверса.

Тилли поджала губы.

– А почему вы думаете, что он в туннелях?

– Об этом мне сказал Эл Келли. Он видел, как его уводил Сатана.

Тилли пожала плечами.

– Мне ничего не известно.

Неожиданно у скамейки возникла девочка в джинсах и фланелевой рубашке. Подозрительно оглядела незнакомцев, затем неожиданно спросила:

– Чего им надо, Тилли?

– Ничего особенного. Потеряли родственника. Ищут. – Женщина полезла во внутренний карман куртки, вытащила несколько купюр и сунула девочке. – Заберешь Робби из школы, потом сходишь с ним, купишь кое-что из одежды. Поприличнее. Чтобы дети оставили его в покое. – Девочка еще раз посмотрела на Кита и Хедер и собралась уходить. – Джинкс! – окликнула ее Тилли. – Проследи, чтобы одежду подобрали как следует. И не забудь принести сдачу и чеки. – Джинкс исчезла. Через секунду поднялась на ноги и Тилли. – Мне, пожалуй, пора.

– Но мы ведь только... – протянула Хедер, но Тилли не дала ей закончить:

– Миссис Харрис хотела, чтобы я с вами поговорила, и я поговорила. А вам советую отправляться туда, откуда пришли. И не пытайтесь ничего выяснять. Для таких, как вы, это бесполезно. – Она повернулась и медленно двинулась прочь.

Некоторое время Хедер смотрела ей в спину, затем повернулась к Киту.

– Она определенно знает что-то, – сказал он. – Знает, но не хочет говорить.

– Но почему? Ведь мы просто...

– Она такая, как и они все, – ответил Кит. – Те оборванцы на путях, женщина в палатке. Вы же слышали, что она сказала. «Для таких, как вы...» В этом все и дело. Они не желают с нами разговаривать, потому что мы не такие, как они.

– И что же нам делать? – упавшим голосом спросила Хедер.

– Вам, по-видимому, придется просто подождать, – отозвался Кит. – А мне нужно будет поменять камуфляж.

* * *

Толкая магазинную тележку, Тилли медленно передвигалась по Риверсайд-парку. Она не спешила, она вообще никогда не спешила, разве что только в молодости. Тогда приходилось спешить, и очень. Сразу после окончания школы, когда Тилли исполнилось восемнадцать лет, она приехала в Нью-Йорк с намерением стать актрисой. Устроилась официанткой, начала ходить на пробы. Пока выше статистки подняться не удавалось, но Тилли попыток не оставила, надеясь, что в следующем году наконец повезет. Вначале все шло как будто неплохо. Появились приятельницы, приятели, тоже мечтающие об актерской карьере. Некоторым удалось получить приличные роли, одного даже пригласили сниматься в мыльной опере. Теперь он известный артист. Тилли иногда видит его в парке, куда он приезжает на пикник с коллегами по съемочной группе. Конечно, заговорить с ним ни разу не осмелилась, да он бы ее и не узнал.

Неприятности начались, когда Тилли стукнуло двадцать пять, то есть тридцать лет назад. Впрочем, тогда неприятностью это вовсе не казалось. Она влюбилась. И не просто так, а по-настоящему.

Положение осложнялось тем, что он был женат. Как водится, кормил Тилли обещаниями бросить жену, но постоянно находились причины, мешающие это сделать. Они продолжали встречаться. Он снимал для нее квартиру и каждую неделю давал деньги, которых было достаточно, чтобы она могла оставить работу официантки.

Тилли продолжала ходить на прослушивания и пробы, но большую часть времени проводила дома. Ждала Тони или хотя бы звонка. Потом потихоньку начала пить. Преимущественно водку. Ей казалось, что у водки не такой резкий запах и Тони не заметит. Через некоторое время звонки от приятелей прекратились. Тилли почти все время сидела дома в ожидании любимого. Затем перестал звонить и он. Тилли подождала несколько дней и позвонила сама. Вначале на работу. Но секретарша отказалась соединять ее с Тони, и ей пришлось позвонить домой.

Через некоторое время жена Тони сменила номер телефона. Тогда Тилли подкараулила его у офиса. Произошел неприятный разговор. Тони сказал, что не хочет больше с ней встречаться, но она не поверила. Как же так, ведь совсем недавно он рисовал перед ней радужные картины, обещал жениться – и вдруг...

Жена Тони – ее звали Анджела – заставила мужа прекратить оплачивать квартиру любовницы и давать деньги, после чего Тилли решила ее навестить. Ничего плохого она не замышляла. Собиралась только поговорить, объяснить, как сильно они с Тони любит друг друга, но на всякий случай почему-то прихватила нож. Наверное, хотела просто припугнуть Анджелу. Впрочем, это не важно, потому что, когда прибыла полиция, мебель в гостиной была вся в крови и поломана.

Как ни странно, Анджела почти не пострадала. Себя Тилли поранила гораздо сильнее и продолжала рыдать все время, пока ее везли в полицейском автомобиле. В больнице она пробыла примерно с неделю, а потом оказалась бездомной. Это случилось в середине лета, так что ночевать можно было в Центральном парке.

Вскоре Тилли завела там знакомства. Потом появились приятели – их оказалось даже больше, чем она имела среди начинающих артистов, – которые научили ее обходиться без денег. Когда пришла зима, они все переместились на вокзал Гранд-Сентрал. Вначале Тилли надеялась найти какую-нибудь работу, официантки или что-то в этом роде, но шли месяцы и ничего не получалось. Потом просто перестала об этом думать. Именно тогда она перебралась с Гранд-Сентрал в туннели. И чем дольше там жила, тем больше ей нравилось. Конечно, некоторая потребность выходить на поверхность сохранилась, но там Тилли чувствовала себя неуютно. За тридцать лет город сильно изменился. Теперь, выходя наружу, как, например, сегодня, она старалась слишком далеко не заходить.

Сейчас Тилли нужно было кое-что уладить, и она неспешно тащилась по парку, высматривая знакомые лица. Мимо палатки Лиз Ходжез пройти было невозможно. Она оставила тележку на аллее и вошла, как всегда отметив необыкновенную чистоту, в какой эта несчастная содержала свое жилище.

Завидев гостью, Лиз нервно вскочила со стула.

– Это всего лишь я, – успокоила ее Тилли.

Хозяйка дрожащими руками налила ей чашечку кофе.

– Он у меня почти на исходе, но Берт обещал завтра принести.

– Спасибо, – сказала Тилли, прекрасно зная, что муж, Берт, ничего принести Лиз не сможет ни завтра, ни даже через месяц, потому что умер три года назад. Она полезла во внутренний карман куртки и вытащила несколько купюр из тех, которые ей дала Ив Харрис. – Вот, возьми. – Затем, вроде как спохватившись, полезла в другой карман и извлекла один из листков, принесенных вчера Джинкс. – Посмотри внимательно на этих двоих. Если увидишь, сообщи кому-нибудь из наших. Впрочем, я не ожидаю, что они заберутся так далеко.

Лиз осторожно взяла листовку, посмотрела на фотографии и быстро протянула обратно Тилли.

– Попытаюсь, но ты же меня знаешь. Когда Берта нет в доме, я начинаю бояться собственной тени.

Тилли забрала листок. Если оставить, то Лиз будет долго не находить себе места, пытаясь от него избавиться. Она даже не решится положить листок на стол из страха, что его сдует ветер. Он упадет на землю, а она потом не сможет найти. Одним из проявлений помешательства Лиз была чистота. Большую часть времени несчастная посвящала уборке своего жалкого жилища.

– Ладно, Лиз, успокойся.

Тилли попыталась погладить женщину по голове, но та испуганно отпрянула. Тогда она покатила тележку дальше и, обернувшись через несколько секунд, увидела, что Лиз уже тщательно подметает вокруг палатки.

– Бедная сумасшедшая, – пробормотала Тилли, грустно покачав головой, и поковыляла дальше.

Выйдя из парка, она направилась по Бродвею. У входа в метро околачивалось несколько знакомых. Эдди играл на кларнете, поставив у ног раскрытый футляр. Тилли сунула в него двадцать долларов, а в карман Эдди – одну из листовок. Тот подмигнул, не прекращая играть, а Тилли двинулась дальше.

«Слепой» Джимми (зрение у него было не хуже, чем у Тилли) настороженно постукивал палочкой. Он уже начал переходить улицу, ухватившись за руку вызвавшегося помочь сердобольного прохожего. Тилли подкатила тележку ближе к краю тротуара, поставила рядом с мусорной урной и прислушалась к бормотанию Джимми:

– Так хочется выпить чашечку кофе... с булочкой. Я ведь с утра ничего не ел... если бы вы...

Но лох – мужчина лет тридцати, в хорошем костюме – его не слушал. Оставил на тротуаре и быстро прошел прочь. «Слепой» Джимми начал высматривать очередную добычу. На этот раз ею оказалась женщина лет сорока, тоже прилично одетая. Он скользнул к ней.

– Скажите, это Семьдесят вторая улица? – Тилли не слышала, что ответила женщина, но через секунду снова раздался голос Джимми: – Не могли бы вы помочь мне перейти улицу? Я был бы вам очень признателен.

На этот раз Джимми повезло больше – женщина дала ему доллар. Он не стал ждать зеленого света и рванул обратно через улицу. Тилли знала, что у него уже накопилась достаточная сумма для визита в винный магазин.

Джимми заметил ее еще с мостовой.

– Привет, Тилл. Что-то случилось?

– Охота, – ответила она и сунула ему листовку вместе с парой купюр.

– Не видел ни того, ни другого.

– Тогда просто посматривай по сторонам.

– Я всегда так делаю, – хихикнул Слепой. – Всегда.

Следующие два часа Тилли провела на Бродвее. Встречая знакомых, она проделывала одну и ту же операцию: вручала листовку вместе с небольшой купюрой и шла дальше. Когда листовки закончились, Тилли отправилась домой. Большая часть денег, из тех, что дала Ив Харрис, по-прежнему находилась в кармане, и она намеревалась расходовать их очень скупо. Только на дело. Во-первых, на еду. Всю следующую неделю ее семья будет хорошо питаться. У младенца будет все необходимое, у Робби – в чем пойти в школу. И о многих других, кто живет под землей, Тилли тоже позаботится.

Итак, начинается охота. Как обычно, она продлится несколько ночей, от силы три.

Дольше выжить никому не удавалось.

* * *

– Что это? – спросил Джаггер.

Они шли вдоль железнодорожных путей. Джеффу казалось, что на юг. Он был в этом почти уверен, хотя не мог сказать почему. Покинув логово Тилли, Джефф не переставал считать шаги и был убежден, что они отошли примерно на три четверти мили. Беглецы свернули в первый слабо освещенный проход и через некоторое время (довольно небольшое, как показалось Джеффу) подошли к этому туннелю, где сейчас и находились. Третий рельс отсутствовал, и это дало возможность предположить, что туннель железнодорожный. В тишине слышны были лишь их собственные шаги и дыхание.

А теперь вот возник какой-то постепенно нарастающий шум. Они остановились и прислушались.

– Поезд, – сказал Джефф, осматриваясь в поисках убежища.

Но туннель, казалось, простирался в обоих направлениях в бесконечность. Ни единого переходного мостика или рабочей платформы видно не было. Джефф попытался вспомнить, когда в последний раз видел выемку в стене. Ему казалось, что они следуют через равные интервалы. Может быть, через двести ярдов? Триста?

Громыхание становилось сильнее. Где-то вдалеке замерцал свет. Джаггер постоял еще некоторое время. Затем, когда грохот перерос в рев, а свет стал намного ярче, повернулся и двинул обратно, в ту сторону, откуда пришли.

– Остановись! – крикнул Джефф. – Надо идти к поезду!

– Ты спятил? – бросил через плечо Джаггер.

– Нам уже давно не попадалась выемка. Значит, она где-то впереди, и близко.

Рев нарастал, а вскоре правую стену осветил яркий луч. Прежде чем он уперся в них, Джефф увидел то, что искал.

– Пошли! – Он побежал прямо навстречу приближающемуся поезду, рев которого теперь был настолько оглушительным, что ответа Джаггера не было слышно.

Оглянуться Джефф не решался, боясь споткнуться о шпалу, и бежал, не поднимая головы.

«Где же эта чертова выемка? А если я уже пробежал мимо?»

Нужно поднять взгляд. Но как?

Теперь рев стал оглушительным, пол туннеля завибрировал. Заслонившись правой рукой от света, Джефф посмотрел вперед. Вот она! Всего в нескольких шагах. Затем руку пришлось опустить, и сразу же в глаза ударил сноп ярчайшего света. Джефф на секунду ослеп, сбился с шага и зацепил ногой шпалу. Он падал, вытянув вперед руки, чтобы ослабить удар, но все равно сильно поранился.

Ничего не видя вокруг, Джефф попытался подняться, но тут же споткнулся снова и начал падать.

«Дурак! Какой же я дурак! Надо было идти за Джаггером. Наверняка там сзади неподалеку тоже есть выемка. До нее было не двести ярдов, а ближе».

Но теперь это не имело значения – поезд был уже совсем рядом. По барабанным перепонкам ударил вой локомотивной сирены, раздался скрежет – машинист пытался тормозить.

А потом, когда надежды на спасение уже не оставалось, неведомая сила подняла Джеффа с рельсов, поставила на ноги и поволокла в выемку, до которой он так и не смог добежать. Через мгновение Джаггер своим телом прижал его к стенке.

Джефф сделал первый вдох только после того, как поезд прогрохотал мимо.

Вскоре шум стих, а свет последнего вагона растаял в темноте.

– Как дела? – спросил Джаггер.

Джефф не мог выговорить ни слова, только кивнул. Затем, держась за приятеля, начал медленно ощупывать себя. Ноги, кажется, были в порядке, хотя правое колено сильно болело. Он даже не помнил, когда его ударил. Ладони и правая щека поцарапаны. Но он был жив, а поезда уже и след простыл.

– Все в порядке, – дрожащим голосом выдавил Джефф и посмотрел на Джаггера. – Я думал, ты пошел в другую сторону.

– Так оно и было, – произнес Джаггер, – но быстро передумал. Решил, что ты, наверное, лучше знаешь, куда идти.

– Ты меня спас, – сказал Джефф. – Я твой должник до конца жизни.

Джаггер улыбнулся.

– Давай, приятель, соображай, как нам отсюда выбраться. Если получится, будем квиты. – Он бросил взгляд в сторону, откуда прибыл поезд, затем в противоположную. – Знаешь, куда сейчас идти?

Джефф кивнул.

– Кажется, да. Но вначале скажи: я не ошибся? Поезд действительно набирал скорость?

Джаггер нахмурился.

– Вроде бы. Ну и что?

– Как что? Ведь если он набирал скорость, значит, отошел от станции.

– Ну?

– Но ведь большинство пригородных поездов идут в северном направлении. Разве не так?

– Может, и так, черт его знает, – прохрипел в ответ Джаггер.

– Это означает, что север там. – Джефф показал в сторону, где исчез поезд. – Очень скоро он пойдет вдоль реки, а затем у Семьдесят второй улицы туннель закончится и поезд выйдет наружу. Понимаешь – наружу! Там выход.

Они направились вслед за поездом. Джефф несколько раз внимательно сосчитал шаги между выемками. Их оказалось сто восемьдесят четыре.

– Я бы никогда до этого не допер, – тихо произнес Джаггер. – Думаю, мы уже квиты.

Беглецы миновали проход, из которого вышли некоторое время назад.

А еще через сотню ярдов Джаггер схватил Джеффа за плечо.

– Видишь?

На секунду Джефф не поверил глазам. Ему показалось, что это галлюцинация. Они прошли немного вперед, и стало ясно – это не обман зрения.

Впереди был виден свет.

Дневной свет.