В пятницу Эрик возвратился к себе намного позже полуночи. Он думал, что вечеринка к этому времени уже закончилась, но еще до того, как он успел выйти из лифта на площадку третьего этажа, он услышал музыку и звук множества голосов. Дверь Эшли была открыта, и люди группами высыпали в коридор. Две дамы сидели на коврике перед его дверью и преспокойно потягивали себе коктейли, углубившись в беседу. Они даже не обратили на него внимания. Мужчина и женщина в конце коридора вряд ли вообще что-либо замечали, их тела так тесно прижались друг к другу, что они вполне могли сойти за парочку сиамских близнецов.

Он проскользнул к себе и попытался не обращать внимания на шум. Его глаза слишком устали от нескольких часов непрерывного напряжения, мелкого шрифта документов и бесконечного заполнения десятков бланков. По телу же разлилось утомление от работы на стройке: Эрик помогал бригаде нанятых им ребят. Он потратил всего несколько минут, чтобы принять душ, и приступил к своей обычной практике медитации.

Но этой ночью что-то у него не получалось с медитацией.

Легкий приятный смех за стеной вернул его к полному сознанию. Он знал, что это был смех Эшли. Последние несколько дней он слышал его постоянно. Она относилась к числу тех женщин, которые смеются часто, легко и естественно.

Закрыв глаза, Эрик попытался представить, по какому поводу она смеется сейчас и во что одета.

На трех женщинах в коридоре были джинсы и модные блузки. Эшли очень идут джинсы. Облегающие джинсы. И такая же облегающая блузка.

Он почувствовал напряжение в теле и попробовал направить мысли в другое русло.

Эрик видел Эшли сегодня утром в костюме. Явно сшитый на заказ, неброский, темно-коричневого цвета, он больше скрывал, нежели подчеркивал фигуру. Он смотрел из окна своей спальни и заметил Эшли, когда она пробегала от подъезда к своей машине. Только красный шарф у воротника ярким пятном рассеивал цветовое однообразие ее одежды. Шарф и золотистый оттенок волос.

По-прежнему волосы были собраны в какой-то невероятный узел. Эрик подумал тогда, и эта мысль сейчас вернулась к нему вновь: оставляет ли она когда-нибудь волосы распущенными и какова длина ее волос? По какой-то дурацкой прихоти ему во что бы то ни стало захотелось увидеть волосы Эшли распущенными. Прикоснуться к ним. Погрузить в них руки…

И снова его плоть напряжением заявила о себе.

Ему не нравились все эти мысли, то и дело всплывавшие на поверхность сознания. Сконцентрировавшись, он сделал глубокий вдох и попытался отогнать от себя все, что сейчас ему мешало.

Эрику показалось, что на этот раз все пошло нормально, но тут кто-то резко увеличил громкость магнитофона. Через несколько минут громкость уменьшилась до приемлемого уровня, но ему пришлось начинать заново.

Ложась в постель, Эрик не чувствовал никакого расслабления, усталость была прежней, сон никак не приходил. А в два часа ночи магнитофон снова истошно заорал.

На этот раз никто и не собирался уменьшать звук, и Эрик, наконец, сдался. Он натянул черные джинсы и черную водолазку, попробовал пальцами придать своим густым взлохмаченным прядям некое подобие прически, у двери машинально засунул ноги в черные кроссовки.

Стучать в дверь Эшли не было необходимости. Дверь оставалась открытой, но количество гостей на вечеринке значительно поубавилось. Он постоял немного в дверном проеме, осматриваясь.

В ее маленькой квартирке все еще оставалось несколько человек: некоторые из них сидели, другие стояли, в основном немногочисленными группками, кое-кто поодиночке. Гости болтали, пили вино и пиво и клевали какие-то бутерброды.

Больше всего различных закусок разместилось слева от него, там, где был накрыт шведский стол с огромным количеством подносов, тарелок и ваз с чипсами, дипсами и прочими кушаньями. Справа находился магнитофон. Эшли Эрик не видел, и он уже было направился к магнитофону, как внезапно послышался ее смех. Мгновение спустя она вышла из кухни, держа в руке бокал вина.

Непроизвольно он затаил дыхание.

Ее волосы были скручены в обыкновенный узел, но его домыслы насчет того, во что она может быть одета, оказались далеки от действительности. Мерцающий шелк блузки и сверкающая, отливающая глянцем ложа брюк тем не менее превосходно шли ей.

Нет, то, во что он попытался облечь ее в своем воображении, разительно отличалось от того, что на ней было, но его тело отреагировало на реальный образ не менее сильно, чем на вымышленный.

Эшли заметила Эрика, и ее смех плавно перешел в улыбку приветствия. Неважно, куда она направлялась, увидев его, она передумала и пошла прямо к нему.

Он наблюдал, как приближается Эшли, отметив про себя ту особую соблазнительность, с которой мягкие и гладкие черные кожаные брюки облегают стройные бедра и нисходят вдоль изгибов ее безупречных ног, подчеркивая их бесспорное совершенство. Сероватый переливчатый цвет шелковой блузки менялся с каждым ее шагом. Мгновение ткань прилегала к телу с откровенной ясностью, а в следующее уже вздымалась, лишь неопределенно намекая на контуры фигуры. Эрик никогда не считал себя мужчиной, для которого главное в женщине — грудь, и все-таки ему пришлось сделать значительное усилие, чтобы перевести взгляд на глаза Эшли.

— Вы все-таки пришли, — сказала она, удивив его тем, что, не произнеся больше ни слова, подошла и нежно обняла одной рукой; золотые браслеты издали приятный мелодичный звон, и, прежде чем он смог что-либо ответить, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, все это время держа бокал на расстоянии, чтобы вино не пролилось.

Она немного покачивалась, и он машинально положил руки ей на талию, словно для поддержки. Эшли захихикала, и у Эрика мелькнула мысль: она, пожалуй, выпила уже слишком много таких вот бокалов вина, что и объясняло ее неожиданный поцелуй. Но это вовсе не объясняло внезапную потребность, возникшую у него самого — повернуть голову и поцеловать Эшли в губы.

Ощутить их вкус.

Заняться с ней любовью.

Это были слишком безумные мысли. Он пришел для того, чтобы попросить уменьшить громкость музыки. И все… Ему следовало бы помнить о цели своего визита.

— Не могли бы вы немного приглушить звук? — спросил он.

Эшли пожалела, что не может тут же провалиться сквозь землю. Какой дурой она оказалась! Она-то подумала, Эрик пришел на вечеринку, потому что закончил работу и захотел ее увидеть! Но нет… Он пришел потому, что магнитофон играет слишком громко.

И как же она повела себя?

Она приветствовала Эрика (как давно потерянного и внезапно вернувшегося друга) поцелуем! Она вела себя, как пьяная идиотка.

И все из-за того, что почему-то находит его невероятно привлекательным и дразняще-таинственным!

Ну что ж, она пока еще не совсем потеряла голову, и какой бы ни была причина его визита, он гость на ее вечеринке. Твердо встав на ноги, Эшли широко ему улыбнулась. Если ей удастся добиться своего, он останется хотя бы ненадолго.

— Буду рада приглушить звук по вашей просьбе, — пообещала она, — но прежде я хочу, чтобы вы познакомились с вашими соседями.

И до того, как он успел возразить, она крикнула находившимся в комнате:

— Эй, послушайте, это Эрик Ньюмен, наш новый сосед. Он пришел нас поприветствовать.

Эшли поставила Эрика в такое положение, что теперь он не мог уйти, не показавшись грубияном. Как она и ожидала, он кивнул и улыбнулся мужчинам и женщинам, на мгновение прервавшим свою беседу, чтобы повернуться и взглянуть на него.

— Ну же, — сказала она, потянув его за руку и поведя к дивану. — Вам лично следует познакомиться со всеми, ведь о вас сегодня только и шла речь.

— Неужели?

— О да! — она вслушивалась в каждое слово, произнесенное на вечеринке, которое могло только относиться к нему. — Вы человек-тайна. Кажется, никто ничего о вас не знает.

— Да и знать-то, собственно, нечего.

На этот счет у нее были сомнения.

Эшли представила его Лиз Бемер, считавшей себя психологом; Эндрю МакДжи и группе гостей, которых он развлекал своей поэзией; паре, живущей в свободном браке в конце коридора на их этаже; двоим мужчинам, делящим квартиру и постель этажом выше; и еще полдюжине мужчин и женщин, которые работали с ней у Штедфельда.

— Вирджиния, моя секретарша, и Род, один из директоров фирмы, сейчас на кухне, — добавила она, махнув рукой в сторону кухонной двери. — Чарли спустился вниз за вином, он хочет нас угостить. А Дейв Пачеко в спальне вместе с…

Она не закончила. В комнату вошел Чарли. У него в руках была еще не открытая бутылка вина.

— Вам придется это попробовать, — сказал он, направляясь к ним и улыбаясь Эрику. — Итак, вы все-таки пришли.

— А я все-таки думал, что могу попросить вас немного приглушить звук.

Эрик взглянул в сторону магнитофона, и Эшли поняла, что ее игра, которой она тянула время, не изменила его решения. И все же она надеялась удержать его, чтобы узнать о нем побольше и понять, наконец, почему этот человек не выходит у нее из головы с тех самых пор, как она впервые его встретила.

— Дейв еще не закончил танец, — объяснила она. — Как только он закончит, я приглушу звук.

Брови Эрика вопросительно поднялись, но прежде чем он успел что-либо сказать, заговорил Чарли:

— Слышал сегодня кое-что интересное об одном ниндзя, сотрудничавшим с полицией.

Эрик мгновенно перевел взгляд на Чарли:

— От кого вы это слышали?

— У меня в полиции есть дружок, старый приятель, со дня на день он собирается на пенсию. Я сказал ему, что знаю настоящего живого ниндзя, и он вспомнил, что до него доходили слухи, будто пару лет назад на них работал один ниндзя и что этот парень участвовал в какой-то особо секретной операции. Он сказал также, что, опять-таки ж по слухам, парень этот всегда одевался во все черное. — Взгляд Чарли скользнул по черной водолазке Эрика, черным джинсам и спустился к черным кроссовкам. Потом Чарли улыбнулся и сказал: — Ну, что вы на этот счет думаете?

Эшли знала, что он сам думает на этот счет: Чарли подозревает, что Эрик и есть тот самый ниндзя.

Выражение лица Эрика, однако, ничуть не изменилось. Бросив серьезный испытующий взгляд на Чарли, он сказал:

— Люди, практикующие искусство ниндзя-цу, часто одеваются в черное. Но рассказ вашего друга весьма сомнителен. Как законнопослушный гражданин я был бы очень обеспокоен, узнав, что какой-то ниндзя работает на полицию. Я бы непременно задался вопросом, а что это за столь секретная операция, в которой задействован этот человек, и не противозаконно ли все это?

— Подобная мысль действительно посетила меня, — признался Чарли, — но мне также пришло в голову, что этим ниндзя вполне могли быть и вы. Не так ли?

— Я учитель боевых единоборств. Однажды мне пришлось сотрудничать с представителями полиции, речь шла о методах самозащиты. Полагать, что я могу заниматься чем-то помимо преподавания боевого искусства, означает верить досужим слухам.

Эшли наблюдала за Эриком все то время, пока он отвечал Чарли, и поражалась, насколько мало она может судить о его внутреннем состоянии по выражению лица и движению тела. Он был человеком, полностью контролирующим свои эмоции и разум. А его разум работал достаточно оперативно. Она восхищалась той ловкостью, с которой он ответил Чарли, по сути не ответив ему вовсе. О, как бы ей хотелось, чтобы некоторые из ее клиентов научились бы столь же откровенным и в то же время уклончивым ответам на вопросы журналистов.

— Сколько времени вы живете в Анн-Арборе? — спросил Чарли, без сомнения все еще прорабатывая свою необычайную версию.

— Дайте припомнить, — Эрик улыбнулся. — Где-то около десяти дней.

Чарли нахмурился:

— И вы никогда не жили в Анн-Арборе до того, как переехали сюда?

— Никогда, — Эрик перевел взгляд на Эшли.

Она ничего не говорила, и все же он понимал, что она следит за каждым словом беседы и делает свои собственные выводы. В ее голубых глазах Эрик замечал то же замешательство, что и в глазах Чарли. Но ни Чарли, ни Эшли не знали, как толковать его ответы, и он находил это вполне удобным для себя.

Эрик снова взглянул на Чарли:

— Я жил в Токио, Киото, Нью-Йорке и Детройте. Будучи ребенком, я шесть месяцев в году проводил в Штатах, а шесть месяцев в Японии. До сих пор я считал себя кочевником.

— Но теперь-то вы осели надолго? — спросила Эшли.

Он бросил взгляд в ее сторону:

— Если мне удастся собрать достаточное количество учеников в моем додзо, то да. Возможно, мне следует воспользоваться вашими услугами для организации небольшой рекламы моей школы.

Она улыбнулась:

— Возможно.

Ему понравилась ее улыбка. Он влюбился в эту улыбку, рот, губы, такие яркие и соблазнительные. Ему следовало бы поцеловать Эшли раньше. Нет, ему не следовало вовсе приходить сюда. Находиться здесь, рядом с ней, было все равно, что пить саке. Он должен быть осторожен и ограничивать себя, иначе обо всем забудет и потеряет над собой контроль.

— Я вижу, принесли вино, — произнес чей-то голос, и Эрик откликнулся на голос взглядом.

Коренастый мужчина средних лет приближался к ним.

— Это Род… Род Боумен, — сказала Эшли, — один из директоров «Штедфельда». Он всегда был для меня чем-то вроде отца, помогал, когда я работала младшим редактором. Он обучил меня всем тонкостям информационного бизнеса.

Она представила Рода, и Эрик пожал ему руку.

— Ньюмен, — повторил Род, изучая его лицо. — Моя дочь частенько рассказывала мне про какого-то Эрика Ньюмена, когда училась в Анн-Арборском филиале Мичиганского университета. Случайно не о вас она говорила?

— Если она училась два года тому назад и слушала лекции по японской культуре, то действительно речь шла обо мне, — сказал Эрик. — Меня пригласили в Мичиганский университет прочесть курс.

— Да-да, она именно тогда и училась и, кроме того, совершенствовалась в языках, — Род рассмеялся. — Как мал этот мир! Моя дочь говорила о вас постоянно. Она называла вас лучшим преподавателем изо всех, чьи лекции ей когда-либо доводилось слушать, и утверждала, что только благодаря вам она по-настоящему поняла то, о чем до вас говорили многие другие учителя.

Эрик поклонился:

— Мне очень приятно, что в моих силах оказалось помочь ей.

Может быть, ему и приятно, подумала Эшли, а вот ее мучает любопытство. Когда заговорил Чарли, она поняла, что его оно мучает меньше:

— Мне показалось, вы говорили, что никогда раньше не жили в Анн-Арборе.

Эрик взглянул на Чарли, затем на Эшли.

— Я говорил абсолютную правду. Когда я читал этот курс, то приезжал в Анн-Арбор из Детройта и после занятий возвращался обратно.

Спорный момент, решила Эшли: приезжал он на занятия или нет, тем не менее он бывал в городе, что оставляло открытым вопрос, был ли Эрик тем самым ниндзя, сотрудничавшим с полицией, или не был.

Человек-тайна с каждой минутой делался все таинственнее.

— Если это имеет какое-нибудь значение для вас, — продолжал Род, — то я хотел бы добавить, что от вас моя дочь была совершенно без ума. Однажды я случайно услышал, как она рассказывала подруге о самом привлекательном преподавателе в ее жизни. Этим преподавателем были вы.

Эшли не стала б спорить, хотя сама бы никогда не назвала Эрика красавцем, по крайней мере, в классическом значении этого слова. Его темные волосы, низко свисавшие на лоб покрывая верхнюю часть ушей и доходя до воротника, производили впечатление неухоженных и даже неопрятных, и при его миндалевидных глазах и узком носе слово «своеобразный» значительно лучше характеризовало бы его внешность. Особенный, ни на кого не похожий.

Гораздо больше, чем внешность, ее привлекали в нем ощущение исходившей от него силы и чувство хорошо управляемой энергии. Даже когда он стоял рядом с ней, на первый взгляд совершенно расслабившись, она знала: он пристально вглядывается во все происходящее внимательным внутренним взором. Он был всегда начеку.

— Чарли… — раздался робкий голос из кухни.

— Это Вирджиния, моя секретарша, — сказала Эшли, обращаясь к Эрику. — Она у нас новичок.

— Кроме того, она очень расстроена из-за Джун, — сказал Чарли, покачав головой. — Ей нужна хорошенькая доза уверенности в себе, — он взглянул на бутылку, которую держал в руках. — Может быть, немножко этого чудесного средства ей пойдет на пользу?

Когда Чарли вышел, Род осклабился:

— К слову, об уверенности в себе! Ты заметила, что старина Джим не появился у тебя сегодня?

— Ты в самом деле думал, он придет? — Эшли рассмеялась и повернулась к Эрику, чтобы объяснить. — Джим Стэнтон — так же, как мы с Родом, один из директоров нашей фирмы. Он очень расстроился, узнав, что я собираюсь переехать в Чикаго.

— Он тоже собирается в Чикаго, — сказал Род.

У Эшли возникли сомнения, понимает ли Эрик, о чем идет речь, и она решила пояснить:

— Главный офис «Штедфельда» находится в Чикаго, но различные отделения нашей фирмы расположены более чем в двадцати городах пяти штатов. Как только появляется вакансия в одном из отделений или в главном офисе, мы сразу же получаем уведомление об этом, и каждый из нас вправе претендовать на освободившееся место. В Чикаго редко всплывают хорошие вакансии: кому там удалось зацепиться, тот обычно изо всех сил держится за работу. Но в прошлый понедельник мы получили уведомление о вакансии на должность директора.

— На которую претендует и Джим, — сказал Род.

— Я тоже. Я ведь всегда хотела работать в Чикаго. Но когда я закончила колледж, единственная вакансия в фирме Штедфельда была здесь, в Анн-Арборе. И это совсем неплохо. Я быстро продвинулась по служебной лестнице и…

Род прервал ее с громкой усмешкой:

— Она говорит — быстро! Да эта женщина подобна сверхскоростному двигателю. Я никогда не встречал сотрудницу с такой интеллектуальной хваткой, как у нее. Обычно новичок занимается написанием пресс-рилизов, через шесть лет приобретает достаточно опыта для участия в семинарах по выработке стратегии фирм-клиентов. А эта девчушка прошла шестилетний путь за один год. Через три она уже давала указания клиентам. И в то время, как обычно дорога к директорскому креслу занимает десять или даже большее число лет, она прошла ее за пять.

— Зачем же терять время? — сказала Эшли.

Она широко улыбнулась Эрику, подумав: а как он относится к энергичным и целеустремленным женщинам? Эшли давно обнаружила, что у большинства мужчин рядом с ней возникает комплекс неполноценности.

Но Эрик вовсе не походил на мужчину, у которого кто бы то ни был мог вызвать комплекс неполноценности. Ей нравилось, как он смотрит на нее, прямо в глаза… прямо в душу. И все-таки, она надеялась, он не догадывается, до какой степени уже сумел ее заворожить.

— Ну вот, теперь у тебя появился шанс, — сказал Род, круто возвращая Эшли к прежней теме разговора, — сделаться в фирме большим боссом, заниматься престижными и важными делами и жить в особняке с видом на озеро Мичиган.

— При одном условии, конечно, — сказала она, — если мне удастся к январю убедить комиссию, что я лучше других подхожу для этой работы.

— А, речь о комиссии, о которой мы с вами уже говорили, — сказал Эрик, кивнув и улыбнувшись. — Именно эту комиссию вы собираетесь загипнотизировать?

— Верно, я…

— Эй, Род, ты не мог бы зайти сюда на минутку? — крикнул Чарли из кухни.

— Кажется, какие-то проблемы, — сказал Род. — Ну, вы, ребята, извините меня. Видимо, настала моя очередь играть роль ассистента в кухонной операции.

Он сделал несколько шагов, остановился и оглянулся на Эрика:

— Если вы когда-нибудь встретитесь с моей дочерью, не рассказывайте ей, пожалуйста, то, что я вам говорил, она меня убьет.

— Ваши слова уже забыты, — уверил его Эрик.

Внезапно из спальни донесся истошный женский вопль:

— Давай снимай и это!

Род широко улыбнулся Эшли:

— Кажется, там у них игры зашли уже достаточно далеко.

— Я даже не хочу думать, что может сейчас там происходить, — Эшли взглянула в сторону спальни.

Дверь была приоткрыта, и в щели виднелись голые волосатые ноги, явно мужские.

— Дейв Пачеко, — сказала она Эрику, — живет этажом выше и занимается мужским стриптизом, а Джун Хальдер — одна из ассистенток Джима. Я рассчитывала, что она сегодня не придет. Не думаю, что эту дамочку взяли к нам в фирму за какие-то интеллектуальные достоинства. Вы можете представить, что она из себя представляет по ее прозвищу «светловолосая бомбочка».

— И этот самый Дейв сейчас именно для нее устраивает сеанс стриптиза? — спросил Эрик, уставившись на дверь спальни.

— Я полагаю, он демонстрирует ей и парочке других женщин свое профессиональное совершенство. Я сказала ему, что не хотела бы, чтоб он снимал с себя всю одежду, — она взглянула на Эрика, — но я не собираюсь проверять, следует ли он моим рекомендациям.

— Вы не испытываете ни малейшего любопытства?

— Ха! У меня был старший брат. Я знаю, как выглядят мужчины.

— Вы это знаете только благодаря старшему брату?

Она знала, что он забрасывает удочку, но не собиралась попадаться на крючок.

— Иногда я листала «Плейгел».

Дверь в спальню распахнулась, и, держа в руках рубашку, джинсы и туфли, высокий белокурый юноша двадцати с небольшим лет выскочил оттуда совершенно обнаженным, не принимая во внимание крошечные пляжные трусики. Две женщины, смеясь, следовали за ним.

Эшли сразу стало ясно, что Дейв расстроен. Нервно оглядываясь, он остановился прямо перед ней.

— Эта женщина — помешанная! — выкрикнул он, задыхаясь. — Я еще не встречал никогда таких агрессивных женщин!

— Я же тебя предупреждала, — сказала Эшли, рассмеявшись.

Юноша начал натягивать джинсы, не сводя глаз с двери в спальню. Еще одна женщина вышла из спальни, поправляя на себе свитер и приглаживая светлые и длинные, до плеч, волосы. Дейв напрягся, сунул ногу мимо штанины и заскакал на одной ноге, чтобы не растянуться на полу у всех на глазах. Женщина остановилась, ее взгляд плавно переместился от Дейва к Эшли и остановился на Эрике.

Дейву удалось кое-как натянуть джинсы на обе ноги и застегнуть молнию. Пуговицы его уже не интересовали.

— Я ухожу, — сказал он Эшли. — И не смей говорить этой женщине, в какой квартире я живу.

— Не ты ли мне постоянно твердил, что на рекламе твоего бизнеса можно заработать хорошие деньги, — со смехом сказала Эшли в ту минуту, когда Дейв выбегал из квартиры, затем она повернулась к Эрику. — Несколько месяцев он не давал мне прохода. Немного его собственного лекарства будет ему полезно.

Эрик крикнул:

— Опыт — лучший учитель.

А каким опытом располагает он сам, подумала Эшли, и что это значит — быть любимой таким мужчиной, как он? Мысль вызвала у нее головокружение. Она попыталась сделать глоток из своего бокала, но обнаружила, что бокал пуст. И к лучшему. Раз у нее появились мысли о любви, это несомненно доказывает, что она уже слишком много выпила.

Чарли вернулся в гостиную, его обычная улыбка исчезла.

— Ты не могла бы заглянуть на кухню? — спросил он Эшли, кивая в сторону кухонной двери. — Там что-то не ладное с твоей секретаршей. Она вот уже пять минут плачет. Мы с Родом никак не можем ее успокоить. Тебе следует с ней поговорить.

— В чем дело?

— Она почему-то уверена, ты расстроилась, что она привела с собой Джун. Она даже полагает, ты уволишь ее за это.

— Уволю? — Эшли взглянула на Эрика. — Одну минуту.

— Но мне в самом деле нужно идти.

Наверное, Эрик был прав, но ей не хотелось, чтобы он уходил.

— Останьтесь, пожалуйста. Ну, хоть ненадолго, — Эшли устремила на него, как она надеялась, умоляющий взгляд. — У нас с вами пока не было возможности несколько обстоятельнее поговорить.

Он колебался, но все-таки кивнул.

— Я принесу из кухни вам что-нибудь выпить, — сказала она. — Что вы хотите: немного вина Чарли, пива, что-нибудь безалкогольное?

— Я думаю, пива.

— Ну что ж, значит, одно пиво для молодого джентльмена, — она направилась в кухню, но остановилась. — Вы еще будете здесь, когда я вернусь? Могу я быть в этом уверена?

— Я буду здесь, — пообещал Эрик, но глядя на Эшли, открывавшую кухонную дверь, он усомнился в разумности своего согласия. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше она ему нравилась. Следующее, что ему стало ясно, так это то, что ему теперь суждено оставаться здесь до тех пор, пока все остальные гости не разойдутся.

А потом?.. Кто может поручиться, что произойдет потом!

Нет, единственное, что ему нужно сделать, это как раз то, ради чего он пришел: приглушить звук магнитофона и сразу же уйти и тотчас же лечь в постель. Наверняка ему не удастся хорошо выспаться, но зато утром он будет чувствовать себя значительно лучше наедине с самим собой.

Он уменьшил звук до разумного уровня, когда позади него вдруг оказалась «светловолосая бомбочка», и при том очень близко.

— Привет, — промурлыкала она. — Меня зовут Джун, а тебя?

Медленно он повернулся к ней:

— Меня зовут Эрик.

Она сделала еще один шаг, подойдя почти вплотную. С одной стороны от него стоял магнитофон, с другой, а также позади, были стены — ему был отрезан путь для отступления.

— Очень приятно с тобой познакомиться, Эрик, — она прижалась к нему. — Ты друг Эшли?

— Сосед, — он мог бы сбежать сейчас, но ему не хотелось устраивать даже какой-либо незначительной сцены.

Что ж, ситуация обязывала некоторое время уделить внимание пустой болтовне.

Но прежде чем он успел придумать свою первую реплику, парочка пышных грудей крепко прижалась к его груди.

— Хочешь?.. по-соседски?.. — прошептала Джун.

Он почувствовал, что рука блондинки скользит к его ягодицам, и резко остановил ее. Весь облик девицы выразил удивление.

— Что это со всеми мужиками случилось сегодня? Вы что, разучились развлекаться на вечеринках?

— Вечеринка окончена, — громко провозгласила Эшли, появившись за спиной Джун.

Эрик облегченно улыбнулся. Никогда раньше его не спасала женщина. Ну что ж, он был не против.

Почти сразу же по всей комнате гости стали направляться в сторону двери. Джун, тем не менее не сдвинулась ни на дюйм. Она продолжала соблазнительно улыбаться Эрику:

— Продолжим вечеринку у тебя?

— Он мой, Джун, — тихо сказала Эшли, так тихо, что могла услышать только Джун. — Вирджиния ждет тебя, она готова отправиться домой.

— Еще рано, — настаивала Джун, оглядывая Эрика.

Она недовольно надулась, а он буквально врос в стену от неловкости.

— Эта вечеринка окончена, — твердо повторила Эшли, сделав ударение на первом слоге.

Джун бросила на нее неприязненный взгляд:

— Он, в самом деле, твой?

— Да.

Издав вздох неудовлетворенного желания, Джун оттолкнулась от Эрика, и он глубоко и облегченно вздохнул. Воздух вокруг него был наполнен запахом алкоголя и сигаретного дыма. Теперь он мог понять, почему этот стриптизный мальчик пулей вылетел из спальни и просил Эшли ни в коем случае не называть номер его квартиры. Эрик почувствовал, что и у него нет ни малейшего желания, чтобы Джун узнала, в какой именно из соседних квартир он живет.

Будет лучше, если она станет думать, будто Эшли права, и потому, как бы невзначай, он уселся рядом с Эшли и положил руку ей на плечо. Он ощутил ее легкое напряжение, но затем она подняла голову и улыбнулась, обняв его за талию, тем самым словно входя с ним в сговор.

— Хочешь, чтобы я немного задержался? — спросил Чарли, подойдя к Эшли. — Помочь тебе вымыть посуду или что еще сделать?

— Мы сами об этом позаботимся, — сказал Эрик.

Чарли взглянул на него, затем на Эшли, кивнул и улыбнулся. Он ушел вместе с Родом.

Вскоре остались только Джун и Вирджиния, но заставить Джун уйти оказалось не таким уж простым делом, как надеялся Эрик. Вначале она никак не могла найти свою сумочку. Наконец, Вирджиния вспомнила, что Джун вовсе и не брала с собой никакой сумочки. Затем ей понадобилось выпить воды, потом сходить в ванную. А после того как все предлоги были исчерпаны, она остановилась у двери, игнорируя все мольбы Вирджинии о том, что им надо уходить. Снова и снова она изливала на Эшли якобы переполнявшее ее чувство благодарности за превосходно проведенное на вечеринке время. Эрик заметил, что в течение всех этих излияний она, не отрываясь, смотрела на него.

Наконец, Вирджиния вытащила Джун в коридор.

Медленным движением Эшли захлопнула дверь.