Очевидно, что у движения за сексуальное освобождения была одна миссия: поощрять сексуальную активность как главное средство соприкосновения с эротической сокровенностью. Представьте себе, что кто-то говорит Колумбу: «Вы можете исследовать всю землю, но только не переходите через край, ибо за горизонтом ничего нет». Сторонники движения за сексуальное освобождение редко учитывали, что предлагавшаяся ими концепция эротической свободы могла иметь ограничения.

Поскольку современная сексуальность настойчиво требует отказа от целомудрия в пользу знающей позиции сексуальной умудренности, она, возможно, в большей степени предопределяет собственную печальную судьбу, чем любой другой аспект современной жизни. Это коллективный смысл замечания Фрейда о «генитальной тирании» над полиморфной сексуальностью тела-личности и культуры. И при этом, мы по прежнему можем слышать шепот моралистов, что распутство неизбежно приведет нас в ад.

Переопределение эроса как тайны дает нам выход из этой упорной борьбы мнений. Оно добавляет сексуальному освобождению, изображавшемуся, в основном, политическими красками, живой оттенок изменчивой и многослойной тонкости. В этом контексте постоянно расширяющейся тайны возникает сексуальность великой сокровенности - не потому, что кто-то или что-то репрессивно скрывали ее от нас, несмотря на все освобождающие усилия. Чувство повсеместно разделяемой тайны - это эрос, и лишь во вторую очередь, секс или тантрическая сублимация. Тайна становится глубже, когда мы выходим за границы слишком привычных привычек и условностей текущего сексуального знания. Как замечает Д.Х. Лоуренс в книге «Пернатый змей»: «Насколько чудесным может быть секс, когда люди сохраняют его могущественным и священным, и он наполняет мир, подобно солнечному свету!» Для понимания эроса нам может понадобиться оставить сферу несомненных фактов, чтобы изучать все, что можно относительно тайны по ее собственным правилам.