Самое необычное приглашение

«Идти до конца» -- сказал Рик, небрежно бросив эту фразу в ходе нашей беседы. Его невозмутимо вздымающийся «кок», уверенность, которую он так легко вкладывал в слова «до конца», и, особенно, его знающий взгляд, давали мне понять, что, увы, в десять лет я был еще ребенком, и что мой сосед, в свои огромные шестнадцать обладал тайнами несравненной силы. Хотя я не имел ни малейшего понятия о том, что он действительно имел в виду (это было в 1959 г.), я знал достаточно, чтобы никому в этом не признаваться. Вместо этого, я ускользал туда, где бы меня никто не увидел, сдвигал пряжку ремня на левое бедро, и начинал кривляться в духе шлягера Элвиса «Я родился готовым» перед воображаемой аудиторией. Я узнал, что он имел в виду восемь лет спустя, после того, как сбежал с собрания поступивших в колледж со столь же увлеченной сокурсницей,.

На той нижней койке, пока Сэм и Шам потели в спортзале, поднимались завесы и открывались тайны. Появлялся новый мир наслаждений, предосторожностей, и трепетных предвкушений, ибо я (наконец) пошел «до конца». По крайней мере, я так думал, так как еще через восемь лет произошло совершенно неожиданное событие, которое предполагало мир еще большей сокровенности и тайны. Внезапно та путеводная звезда секса, которой так преданно следовали Рик, я сам, и все, кого я знал, рассыпалась в пульсирующую тьму, и «идти до конца» начало бесконечно растягиваться передо мной.

Я мирно расслаблялся на полуторадневном семинаре по йоге: здоровая пища, обилие упражнений, и масса времени для размышлений в мирной сельской обстановке. Было утро воскресенья, и я вполуха слушал заключительную лекцию нашего наставника о склонностях ума и о нуждах сердца и тела: медитация, диета, приятие себя - обычные темы для такого рода события. Внезапно в лекции произошел неожиданный поворот, и, я думаю, мне показалось, что комната начала качаться:

Зигмуд Фрейд был весьма выдающимся человеком. Он очень глубоко проникал в сексуальную природу человека, но не видел всей картины. Есть много стадий развития выше секса, но если вы хотите их достичь, то должны будете кое от чего отказаться. Готовы ли вы отправиться в это путешествие?

Выше секса? Это был 1975 г., время сексуального освобождения и свободной любви, Век Водолея - или, по крайней мере, век Пилюли. Говорил ли этот индийский йог со сверкающими глазами серьезно?

Не только он говорил серьезно - я тоже начинал ощущать, как некогда в десятилетнем возрасте, что открывается что-то таинственное и могущественное. И с этим вопросом, «Готовы ли вы отправиться в это путешествие», его волнующие и захватывающие слова внезапно стали трехмерной рукой, вытянутой мне навстречу. Следует ли мне за нее ухватиться? Это была только лекция, разве не так? Ведь правда, мне не нужно было ничего делать?

На протяжении многих лет я слышал десятки подобных речей, и всегда был способен продолжать жить, оставаясь относительно незатронутым ими. Но на этот раз я задавал себе вопрос, не ухожу ли я от чего-то, что, по словам Роберта Фроста «только и имеет значение»?. Если этот йог был прав, тогда западная психология ошибалась? Если существует нечто «выше секса», то почему мне об этом не говорили раньше? По мере того, как эти вопросы крутились у меня в уме, одно становилось тревожащее ясным. Я действительно подумывал о том, чтобы сделать шаг в мир возможностей, о самом существовании которых раньше даже не подозревал.

Этим шагом было нечто, называемое «брахмачарья» -- санскритским термином, означавшим - подумать только! - целибат (безбрачие)! И наш уверенный учитель предлагал нам «попробовать это» в течение года с четвертью! «И это что, мне?» -- задыхаясь спрашивал я себя, в то время, как через меня вихрем проносился второй вал чувств: недоверия, сомнения, страха, мрачной бездны, а потом глубоко таинственного кружения в самой основе моего существа.

Стараясь быть незамеченным, я ускользнул в какой-то близлежащий лесок, удобно чувствуя себя среди природы, где все просто такое, как оно есть, и нет никаких настойчивых вопросов или соблазнительных приглашений. Ступая по хрустящему снегу, я поднимался по склону холма в холодную тишину. Я постепенно успокаивался.

Сверху, с карниза, где я, наконец, остановился, я наблюдал, как другие участники ритрита медленно расходятся к своим машинам, неся с собой в неизвестное будущее свои личные миры отношений, надежд, и забот. Деревья, скалы, небо, и снег - куда бы я ни взглянул, везде ощущался более глубокий ритм, всеохватывающая гармония. И этой голубовато-белой тишине вневременной, почти трансцендентной целостности, я услышал, как говорю сам себе: «Да, я это сделаю. Это ведь всего на год с четвертью. Всего? Да, все будет нормально».