Были вбиты крюки и один – прямо в сердце печальное Девы, Два других – в облака, и ещё один – в руку, подъятую строго. Чтоб держать стеллажи с документами мёртвых. О, где вы, Прежде жившие, память хранившие и распинавшие Бога? Я один из вас, люди, я помню, как плакали фрески, оттаяв, Как снимали коробки и доски, из стен вынимали крюки. Как металась под куполом тёмная и леденящая стая, И под мартовской резью я долго страдал от звенящей тоски…