Над Лысой горою – сияющий день, И надо улыбкой плеснуть напоследок. Ещё мне меж рёбер копьё не продел Язычник, как Рему Ромул, – его предок. Рассеянны мысли, что звёзды в окне. Я воду мог настом держащим представить, В горячей пустыни бедовом огне К холодной змее не испытывал зависть. И чем бы любовь мою не нарекли: Отъявленным сном, захолустным кочевьем — Её завещаю собратьям земли, Восторга и страха единым качелям! О Вифлеем, по горло мир в крови И нет звезды, с какой свершились роды. История божественной любви — Ничто без человеческой свободы. Век на исходе, время терпит крах — Нет будущего, прошлого тем паче. Огогиимагогикарабах! Свобода без любви и зло во плаче. Не бездна рвётся – Провиденья нить, Фагота грубость к нежности кларнета. Как будто с кровью кровь соединить Ты вышел на заре из Назарета! Явление врасплох, что – истину узнать? Иконы лгут, как зеркала кривые: Ни рубищ не сыскать, ни вретищ – будто знак, Что саддукеи днесь не гнули выи. Об имени истца не сведать никому. Признала бы трава, целуя ноги, Иль лодка рыбаря, осевши на корму, Хотя войти в неё случалось многим. Бессмысленной толпе не выпадет черёд, Тем более – избраннику-народу. Которое плечо голубка предпочтёт, Когда огнём стихов заменят воду?