Злой гений Буша

Кто заманил американцев, президента Буша в иракскую ловушку? Вот вопрос, который мы намерены прояснить в этой работе. Какие силы подтолкнули Буша принять роковое решение атаковать 20 марта 2003 года еще одно суверенное государство? Атаковать без согласия Совета Безопасности ООН, в явное нарушение норм международного права.

Давно известно, что войны начинаются в умах людей. Так в чьей же голове зародилась эта жестокая и опасная, как эпидемия, война в Ираке? Есть разные мнения, но большинство наиболее информированных людей указывает на Дика Чейни — вице-президента США.

Чейни родился в 1940 года, попытался получить диплом престижного Йельского университета. Но из-за плохой успеваемости был отчислен. Тем не менее этот “ястреб” из штата Вайоминг уже в возрасте 34 лет занял при президенте Форде пост генерального секретаря Белого дома. Работая в администрации Никсона, чудом избежал наказания в ходе “скандала Уотергейта”. Затем в течение 10 лет он был конгрессменом от Республиканской партии. Буш-старший в 1989 году назначил Чейни министром обороны. Правое крыло республиканцев пыталось сделать Чейни президентом на выборах 1996 года, но он, просчитав силы, отказался баллотироваться и предпочел пост президента скандально известного техасского нефтяного гиганта “Хеллибёртон”. Когда Буш-младший, будучи губернатором Техаса, решил баллотироваться в президенты, то выбрал в качестве напарника на пост вице-президента именно его — 60-летнего Дика Чейни.

Буш и Чейни победили в 2000 году. Но победа была малоубедительной: Гор и Либерман набрали на полмиллиона голосов больше. Исследователи уверяют, что Чейни, “ястреб” по характеру и убеждениям, очень опасался, что сомнительность победы сделает Буша нерешительным. Для преодоления этого комплекса Чейни уже в ходе избирательной кампании постоянно подчеркивал нерешительность Клинтона, который избегал каких-либо крупных рисков. Клинтон якобы только грозил противникам, но никаких мер не принимал. (Явная неправда, если вспомнить десятки интервенций, предпринятых Клинтоном, в том числе в Сомали).

Чейни первым поднял вопрос о том, что пора наконец добить Саддама и установить в Ираке “демократический”, дружественный США режим. В начале января 2001 года, за две недели до официального вступления в должность вице-президента, Чейни пишет записку В. С. Коэну, уходившему в те дни с поста министра обороны. Он предлагал начать “углубленное и серьезное обсуждение Ирака и различных путей” решения иракской проблемы.

Коэн не разделял озабоченности Чейни. Напротив, он считал, что Буш должен искать примирения с Саддамом, как это сделал Рейган. Он понимал, что Саддам ослаблен, изолирован и не претендует более на лидерство среди арабских стран. Коэн дальновидно указывал, что в мире ислама набирает силу религиозный экстремизм ваххабитского толка. Ваххабизм теснит арабский национализм и остатки баасизма. Коэн считал, что значительно большую опасность представляет ваххабитское королевство Саудовская Аравия, талибы в Афганистане и шиитский Иран, управляемый муллами. Ирак с его мощной, испытанной в боях 400-тысячной армией и патриотично воспитанным 25-миллионным населением представлял собой очень крепкий орешек, воевать с которым Клинтон и Коэн не хотели. Не хотели они добивать Саддама еще и потому, что он объективно сдерживал набирающий силу ваххабизм.

Итак, перед нападением на Ирак был некий проект Чейни. Он вызрел еще до того, как в январе 2001 года Чейни стал вице-президентом. Несмотря на громкое название, полномочия вице-президента в США весьма ограничены. Вице-президент США подобен запасному игроку. Но Чейни при Буше удалось превратиться в ключевую фигуру. В те дни многие из политиков, близко знавших Дика Чейни, удивлялись, как этот человек, привыкший быть хозяином, всеми распоряжаться, командовать Пентагоном, человек, которого республиканцы считали лучшим кандидатом в президенты, как он согласился на второстепенный пост. Но у Чейни и у тех, кто за ним стоит, был расчет на неопытность Буша, были свои скрытые цели и планы их достижения.

Не обращая на себя особенного внимания, Чейни вскоре сумел стать влиятельнейшей фигурой в Белом доме. На совещаниях он последовательно подчеркивает лояльность и почтительность к Бушу, свою незначительность, решая вопросы ссылкой, что “Сам (Буш) хочет этого”, “Сам думает вот так”, “Сам исходит из того” и т. д. Однако сейчас, на шестом году вице-президентства, многим уже вполне ясно, что веревочки за кулисами тянет Чейни.

Чейни начал наращивать свои полномочия, обратив внимание Буша, что США совершенно не защищены от терроризма. Сделал он это за девять месяцев до грандиозного теракта 11 сентября 2001 года. Вскоре он сумел убедить Буша передать в его ведение все разведывательные службы страны — ЦРУ, разведку Пентагона (DIA), глобальную систему прослушки (NSA). Используя уникальную информацию, Чейни становится экспертом в составлении самых ужасных сценариев гипотетических ядерных, химических, бактериологических и прочих терактов против народа США, подчеркивая ответственность президента и след в истории, который может оставить его беспечность. После 11 сентября Буш, который, по собственному признанию, недооценивал угрозу терроризма, уверовал в Чейни, дал ему новые полномочия.

Опираясь на жертвы теракта 11 сентября, администрации Буша удалось убедить мир, что терроризм стал самой серьезной угрозой. По общепринятому мнению, катастрофа 11 сентября 2001 года и убийство 3000 граждан США выдвинули угрозу терроризма во всем мире на первый план. Однако незначительное меньшинство, в том числе и автор этой работы, придерживается иного мнения. Этот ужасный теракт стал непревзойденным по убедительности поводом для пересмотра Бушем и его окружением не столько системы внутренней безопасности народа США, сколько для осуществления давних геостратегических планов. И не только в отношении Ближнего и Среднего Востока, но главным образом в отношении России, Европейского Союза, Китая и НАТО. Так же в 1945 году поступил Трумэн: атомные бомбардировки гражданского населения уже поверженной Японии были предприняты главным образом для устрашения Сталина и советского руководства. Широко известный французский исламовед Оливье Рой тоже считает, что “война против терроризма” стала не столько новой стратегией, сколько пересмотром старых наработок и решений как в отношении Среднего Востока (стремление израильтян свести на нет палестинскую автономию, решения США не препятствовать Ариэлю Шарону атаковать Ирак), так и в отношении России и НАТО (не забудем и проблемы внутренней политики в США, стремление усилить контроль за населением США в целях безопасности. Это, однако, особая история)”1.

Но Саддам Хусейн не имел отношения к террору, кроме, конечно, террора в отношении внутренних врагов. Задача состояла в том, чтобы убедить мир, что Саддам причастен к событиям 11 сентября, притянуть факты хоть за уши. На помощь пришел английский премьер Блэр, который неустанно твердил, что Саддам представляет первостепенную угрозу. В самих США в те годы такую же жесткую позицию в отношении Ирака занимал только один более или менее известный политик — Пол Вульфовиц, заместитель министра обороны, “ястреб” даже среди “ястребов”. К его мнению чутко прислушивались его соратники, занимавшие посты советников, помощников, экспертов в Белом доме, в Пентагоне, в разведках, в Конгрессе, Сенате и особенно в мозговых центрах и прессе.

Общественное мнение могло поверить в реальность угрозы Ирака только на основании конкретных фактов. На помощь снова пришли англичане. Разведка МИ-6 передала в Вашингтон сведения, что один из пакистанских ученых готов продать террористам документацию по изготовлению атомной бомбы. В качестве покупателей выступили английские агенты. Ученый готов был продать и радиоактивные материалы, вполне пригодные для изготовления “грязной бомбы”. Речь шла о высокорадиоактивных отходах, которые можно распылить с помощью обычной взрывчатки. “Грязная бомба” могла опустошить целые города, создать панику, обострить у народов чувство беззащитности. Угроза, исходящая из Пакистана, и по сей день вполне реальна. Но Пакистан — союзник американцев, хотя и шаткий. Вашингтон уже многие годы остается глух к призывам мировой общественности любым путем отобрать у Пакистана ядерное оружие. Ведь разоружились Южная Африка, Украина, Беларусь! Решено было подменить Пакистан Ираком: раз, мол, угроза распространения ядерного оружия есть в Пакистане, то она тем более исходит от Ирака и тирана Саддама. Важно было создать прецедент насильственного лишения какой-либо страны оружия массового уничтожения. Потом можно будет грозить аналогичными мерами Корее, Ирану, Индии, а там — кто знает — и России с Китаем.

Автором концепции превентивной войны, в том числе атомной, против обладателей оружия массового уничтожения (ОМУ) выступил опять же вице-президент Чейни. Концепция эта вызвала в мире бурю возмущения всех, кто уважает устав ООН и элементарные нормы международного права. Но “ястребы” есть “ястребы”. Они знают, что запуганному, впавшему в панику обывателю наплевать и на ООН, и на ее устав.

Считается, что события 11 сентября наконец убедили Буша, что он должен вплотную заняться проблемой терроризма. Его удар по талибам в Афганистане в мире поняли и поддержали. Но почему вторым должен был стать Ирак? Захват иракской нефти, а ее запасы в Ираке — 10% мировых (вдвое больше, чем в бассейне Каспия), конечно, убедительный аргумент, но сам по себе он всё-таки недостаточен для того, чтобы решиться на войну, которая может взорвать весь регион. Должны были быть какие-то другие веские геополитические доводы. Пол Вульфовиц убеждал, что Ирак — идеальная площадка для демонстрации американской мощи: горы заняты курдами, вьетнамских джунглей нет, местность плоская, как стол, пустыня, идеальная для броска моторизованных дивизий; иракская авиация разгромлена, число оставшихся ракет незначительное. Вульфовиц недооценил Ирак и его народ, как не разобрались в обстановке и американские генералы. Генералы 16 месяцев разрабатывали десятки вариантов войны против Ирака, оттачивая сотни тактических маневров, изучая возможные угрозы и непредвиденные обстоятельства. Забыли только о самом существенном: о дубине народной войны…

Миф Вашингтона стал той основой, на которой готовилась война против Ирака. А готовилась она, видимо, так, как сообщает известный журналист Боб Вудворд в книге “План атаки”1. Это весьма осведомленный автор. Он регулярно берет интервью у президентов США и у многих других влиятельных личностей. Работая над очерком, я рассматривал его сведения как наиболее достоверный доступный первоисточник и потому часто ссылаюсь на приведенные им документы и на изложенные им факты, а иногда и на его оценки и выводы. В книге Вудворда собраны уникальные документы, записи бесед, протоколы заседаний Белого дома, Пентагона и Госдепа.

68 планов нападения

В среду 21 ноября 2001 года президент Буш проводил заседание Совета безопасности. Оно состоялось, как обычно, в зале Ситуаций Белого дома. Уже 11 месяцев Буш был президентом США, и казалось, что планы Чейни в отношении Ирака его не слишком занимали. У самого могущественного правителя мира было много других забот.

По окончании заседания Буш, положив руку на плечо Дональда Рамсфельда, сказал: “Мне нужно с вами переговорить”. Это было необычно. Никогда ранее президент не приглашал министра обороны на беседы с глазу на глаз. Когда они перешли в небольшой, надежно защищенный от прослушивания кабинет, Буш сказал: “Я хочу, чтобы Вы…” А затем, не окончив фразу, многозначительно спросил: “В каком состоянии находится у Вас военный план в отношении Ирака?”. Рамсфельд сообщил, что все эти месяцы он изучает в Пентагоне 68 секретных военных планов в отношении горячих точек на планете, но что они его не удовлетворяют, предстоит много работы по их совершенствованию. Что касается Ирака, то, по его мнению, разработка нового плана не является актуальной, хотя имеющийся план представляет собой слегка измененный план “Бури в пустыне”, использованный в войне в Заливе в 1991 году. Президент и министр замолкли, рассматривая друг друга.

На главных актерах иракской драмы стоит остановиться особо. Внешне они очень разные. Высокий, крепкий 55-летний Буш, всегда оживленный, склонный даже серьезные вопросы обсуждать с оттенком юмора. В то же время его незатейливая речь зачастую корява, что даёт пищу для насмешек прессы и телевидения. Буш не скрывал, что ему нужны дельные, опытные советники, потому что его собственный опыт ограничен девятью годами губернаторства в Техасе и он незнаком с механизмами и пружинами Белого дома. Напротив, небольшого роста, шустрый 69-летний Рамсфельд вступил в большую политику еще 40 лет тому назад. Он побывал на самых высоких и ответственных постах, в том числе в Белом доме. В 1975-1976 гг. он уже занимал пост министра обороны и ушел с него, считая, что Пентагон неуправляем. Многие думали, что он станет президентом США. Все, кто с ним работал, поражаются его трудоспособности и тщательности, переходящей из-за внимания к мелочам во въедливость. Коллеги, близко знающие Рамсфельда, например известный адмирал Скоукрофт, считают его крайне скрытным человеком: “Очень трудно или даже невозможно предположить, что он действительно думает”.

В тот памятный день 21 ноября Рамсфельд вновь и вновь обращал внимание Буша, что все 68 планов атак во всех уголках мира находятся в плачевном состоянии. Но президент нацелился на Ирак: “Надо, конечно, над ними работать. Но прежде всего прикажите Томи Фрэнксу изучить средства, которые предстоит задействовать для защиты Америки посредством свержения Саддама Хусейна, если это станет необходимым”. Буш спросил также, можно ли подготовить такой план незаметно, без огласки? Рамсфельд заверил его, что это возможно. Заканчивая беседу, Буш вновь предупредил: “Никому не говорите, что Вы собираетесь делать”. “Само собой разумеется, — ответил Рамсфельд. — Но мне крайне необходимо сотрудничество с Джорджем Тенетом”. И хотя было очевидно, что без директора ЦРУ в таком планировании не обойтись, президент ответил, что к работе над иракским планом он намерен привлечь Тенета позже.

Два года спустя в интервью Бобу Вудворту Буш признался, что разглашение секрета могло спровоцировать “в мире чрезвычайное негодование, а внутри страны бесконечные слухи и пересуды”. Условились, что о подготовке плана войны против Ирака должны поначалу знать только трое: Буш, Рамсфельд и непосредственный разработчик генерал Фрэнкс. Так, во всяком случае, было сказано Рамсфельду. Позже министр обороны узнал, что тем же утром в планы президента была посвящена Кондолиза Райс, бывшая тогда секретарем Совета безопасности. Наверняка знал о них и Чейни. По мнению такого исследователя темы, как Б. Вудворд, “на долгом пути, ведущем к войне против Ирака, Дик Чейни сыграл роль подлинного мотора дорожного катка”. Многие считают, что разгром Ирака стал для Чейни навязчивой идеей, его лихорадило от ненависти к Саддаму.

Рамсфельд вызвал генерала Фрэнкса и поручил ему срочно подготовить справку о состоянии плана войны против Ирака. Генерал, ныне ушедший в отставку, стал главным разработчиком двух десятков проектов плана войны против Ирака. Этот рослый техасец, ветеран вьетнамской войны и всех последующих, оставил о себе память как грубиян, позволявший себе кричать на подчиненных, и в то же время как весьма способный специалист, много сделавший для переоснащения американской армии. Он стойко защищал программу ее модернизации, вступая в конфликты с начальством. Так было, когда он начал работать с въедливым Рамсфельдом, который пытался установить свой полный контроль над неуправляемой махиной Пентагона, влезая в оперативные детали. Говорят, что однажды Фрэнкс поставил Рамсфельда на место: “Мистер министр, стоп. Так не пойдет. Вы можете меня уволить, но или я командир, или я не командир, или вы мне доверяете, или вы мне не доверяете. Ответьте мне прямо”. И Рамсфельд, который бывает резок и редко когда уступает, согласился доверять Фрэнксу. Все последующие 16 месяцев они совместно оттачивали план внезапного нападения на Ирак.

Начали они с готового плана 1003, согласно которому требовалось семь месяцев для сосредоточения полумиллионной армии и флота на Ближнем Востоке. К февралю 2002 года Фрэнкс представил Рамсфельду 5-й по счету проект войны в Ираке: 30 дней для подготовки взлетно-посадочных полос в Катаре, Саудовской Аравии и Кувейте, 60 дней для переброски 160 тысяч военнослужащих и их вооружения. В последующие три фазы войны численность войск следовало довести до 300 тысяч. Четвертая фаза называлась “стабилизация оккупированного Ирака”. Примечательно, что Рамсфельд не возражал против увеличения численности войск или расходов. Он требовал сократить время подготовки и ведения военных действий.

Особенную озабоченность он высказал по поводу возможной ракетной атаки Саддама против Израиля и Саудовской Аравии. И Рамсфельд и Фрэнкс понимали, что, случись это, разразится такой скандал, что им не поздоровится. Решили, что необходимо скрытно подготовить танковый полк в 6-7 тыс. человек для ночного броска из иорданского порта Акаба в западный Ирак, где неподалёку от границы с Израилем Саддам расположил свои ракеты. 5-й вариант был доставлен в рабочий кабинет Буша. Это означало, что он готов к исполнению. В последующие месяцы генерал Фрэнс разработал еще 20 различных вариантов. 24 января 2003 года он представил наконец Рамсфельду последний вариант, названный “План Гибрид”. Согласно ему Ирак должен быть оккупирован и усмирен за 157 дней. 21 марта 2002 года генерал Фрэнкс собрал на гигантской американской базе Рамштейн в Германии всех командующих — сухопутных войск, флота, ВВС, морской пехоты. На совещании обсуждались задачи тайных операций в предстоящих военных действиях. С этой целью было создано “Подразделение особого назначения 20” под командованием дивизионного генерала Дел Дейли. Оставался ровно год до нападения на Ирак.

Буш о целях своего президентства

Работа над планом войны вовсе не означала, что Буш принял окончательное решение о военной оккупации Ирака. Он колебался, изучая иные меры, которые могут быть приняты против Саддама. Среди них такие, как ужесточение блокады, покушение на Саддама, изгнание Саддама и его семьи в Египет, Ливию или Сирию. Выбор зависел от того, какие цели в Ираке преследовали США и лично Буш. В этом вопросе до сих пор нет ясности. Возможно потому, что в окружении Буша среди министров и советников не было единства. Разные группировки преследовали свои тайные цели и пытались перетянуть колеблющегося президента на свою сторону. Президент США по своим полномочиям — это некоронованный монарх, который, как показала история войны с Ираком, может принимать важнейшие решения в обход Конгресса, ООН и прочих инстанций. Для закулисы поэтому важно было не только составить психологический портрет Буша, но постепенно, шаг за шагом формировать его воззрения, а затем и его цели и таким образом подводить к принятию нужных политических решений. Опыт показывает, что роль личности в истории велика, особенно если личность наделена огромной властью.

Кто-то обратил внимание, что среди 42 президентов США Буш выделяет не своего отца, а Рейгана и особенно восхищается Рузвельтом. Но не Франклином, а Теодором Рузвельтом, правившим Америкой в начале ХХ века. В историю он вошел как теоретик и практик “дипломатии большой дубинки”. Случилось так, что некто в самом начале президентства уговаривает безумно занятого и мало читающего Буша прочитать 555 страниц книги о Теодоре Рузвельте1, о его напористости, жизнерадостности, волевом характере и его взглядах на миссию США в мире.

Черты характера и цели, которые выделяет сам Буш, наиболее ясно проявились в тех требованиях, которые он ставит при подготовке своих речей. Речи ему пишет Герсон, религиозный и высокообразованный человек. Кропотливая работа над ними (порой Герсон выдаёт 20 и более вариантов) становится важнейшим этапом формирования политических решений. Многие из наставлений Буша Герсону в ходе работы над речами записаны Герсоном. Однажды Буш сказал: “Я использую свое президентство, чтобы свершить великие дела”. Налицо, следовательно, озабоченность Буша тем, какой след он оставит в истории. “Я глубоко убежден, — постоянно повторяет Буш, — что США — это светоч свободы для народов всего мира. Я полагаю поэтому, что мы обязаны распространять свободу во всем мире, что это такой же долг, как обязанность защищать американский народ, ибо обе эти задачи неразделимы. Нет, действительно, очень важно, чтобы вы (Герсон) четко поняли задачи моего президентства”. В другом разговоре с Бобом Вудвордом Буш уточнил свои взгляды: “Я просто хочу сказать, что не Америка дает свободу миру. Свобода это дар Божий, дар всем людям планеты… И потому я верю, что мы, американцы, обязаны освобождать людей. Конечно, я бы предпочел не делать этого с помощью военной силы, но тем не менее это наш долг”.

Буш идет дальше Рейгана. Тот повторял, что “Америка Божьей милостью избранная страна”. “Мы первые, мы лучшие”, — часто утверждал Рейган. Объявив Советский Союз “империей зла”, он тем самым в моральном отношении отказался даже сравнивать ее с США. Буш пытается дать народам свои десять заповедей, навязать свое понимание свободы. Видимо, он никогда не читал у Достоевского “Легенды о Великом Инквизиторе”. Вот его собеседник Вудворд знает и Достоевского, и немецких философов, и Эмерсона. И поэтому в ответ замечает Бушу:

“А Вы не думаете, что такая политика может показаться опасным патернализмом в отношении народов других стран?”.

“Нет, — отвечает Буш, — если вы один из тех, кому вы несете свободу”.

У Буша нет и тени сомнения в своей правоте, у него во всем наблюдается пугающая фанатическая убежденность. А ведь можно поразмыслить, вспомнить уроки истории. Гитлер тоже был убежден, что немцы “первые и лучшие” и что они несут новый порядок — свободу европейцам от “паразитизма банков”, свободу народам России от “еврейского засилья” и от “колхозного рабства” и т. д. Гитлеровская авантюра стоила Европе 50 миллионов жизней. А свобода американского образца, насаждаемая на просторах бывшего СССР, принесла большинству наших людей экономическое закабаление и обнищание, гигантскую безработицу, разрушение одной из лучших систем социального обеспечения, отмену равенства возможностей и т. д. Бушу следовало бы все это знать, раз он намерен и далее по всему миру насаждать свое понимание свободы и “рыночной демократии”.

Меня и по сей день поражает зашоренность моих коллег из англосаксонских стран. При случае я рассказываю им о том, что происходит в бывшем СССР. Они слушают, поражаются, сострадают, услышав, например, о миллионах беспризорных детей, о наркомании, алкоголизме, бандитизме и проституции, о том, что Россия по числу миллиардеров и по неравенству доходов вышла на второе место в мире. О том, что экономика стагнирует, разваливаются наукоемкие производства и как, почему и у кого растут доходы от газа и нефти. Выслушав, они бодро подводят итог: а все-таки главное, что у вас экономика растет на 7% в год. И всякий раз я прихожу к выводу, что передо мной стена: головы, полностью забитые пропагандой, такая фанатичная убежденность, какая и не снилась пресловутому коммунистическому агитпропу в лучшие его годы. У советских людей все-таки были сомнения, что “мы первые, мы лучшие”. У них сомнений нет!

…Где-то на втором году президентства Бушу напомнили, что пора готовиться к переизбранию на новый срок. Шеф его кабинета Карл Рове (тот самый, вокруг которого ныне разгорелся скандал) приехал к Бушам на их техасское ранчо в Кроуфорде и, открыв свой ноутбук, дал ему прочитать на экране, какие черты характера президента нравятся избирателям. Среди них Poвe выделил: “сильный лидер, склонный к дерзким акциям, с амбициозными идеями, защищающий мир и солидарность американцев, склонный делать людям такое же добро, как и себе, окруженный решительными и талантливыми соратниками”. В числе жизненных ценностей были: “солидарность, высокая нравственность, ответственность, равенство возможностей, частная собственность”. Среди первостепенных задач: “борьба с терроризмом, безопасность американцев, процветание экономики”.

И как-то само собой выходило, что все эти задачи решались одной “дерзкой акцией”, еще одной небольшой победоносной войной наподобие Афганистана. Исследуя мотивы и цели нападения на Ирак, нельзя, конечно, ограничиваться личными амбициями Буша-младшего, только его желанием оставить след в истории. Захват иракской нефти более значительная цель, особенно для политиков, чьи финансовые интересы, как, например, у Чейни, семьи Бушей и других, издавна связаны с нефтяным бизнесом.

Геополитические координаты

интервенции в Ирак

О нефти, как факторе внешней политики США, так много и повсеместно пишут, что едва ли стоит повторяться. Но нефти много, скажем, и в Нигерии, и в Венесуэле, и в Ливии. В соседней с Ираком Саудовской Аравии и запасы, и добыча нефти многократно больше. И все-таки удар был нанесен по Ираку. Определяющей причиной этого является геополитика. США стремятся прочно, на десятилетия, закрепиться в бассейне Каспия, в Средней Азии. Этот район, по определению классика геополитики английского адмирала Макиндера, является “сердцем мира”. Поэтому кто владеет им, тот становится хозяином всей планеты. Установив контроль посредством мощных военных баз в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане и Афганистане, американские стратеги выходят в тылы пяти-шести потенциальных соперников — богатых ресурсами государств. Это прежде всего Китай и Россия. Но и Индия, и Казахстан, и Туркменистан. И в первую очередь непокорный Иран. К нему можно подобраться через шиитов покоренного Ирака.

Когда американцы заявляли в 2001 году, что временно, на два-три года создают военные базы в Средней Азии, то это была заведомая ложь. Они настолько в них заинтересованы, что будут даже создавать очаги сопротивления — терроризма в Афганистане, Киргизии, Узбекистане, чтобы оправдать свое присутствие в этом регионе. Это прекрасно понимает один из самых дальновидных политиков Назарбаев, не допустивший создания баз США в Казахстане. Этого не понял Каримов, и теперь, после того как его попытались убрать путем очередной “революции роз”, он все-таки выдворил американскую базу. Янки впились как пиявки. Им не нужна стабильность, им нужен хаос, страх народов, чтобы, используя их, создать свою всемирную империю и беспощадно подавлять противников. Катастрофа 11 сентября в этом свете явилась для стратегов США даром небес. Буш после 11 сентября, уже не церемонясь, мог заявить: “Кто не с нами, тот против нас!”.

Вот в таких геополитических координатах Буш принимал решение напасть на Ирак. И все-таки, как покажем ниже, он долгие месяцы колебался, выбирая между войной и дипломатией. Чаша весов в пользу войны перевесила под влиянием мощного лобби. Независимые наблюдатели указывают, что решающим при нападении на Ирак стал израильский фактор. Дескать, руководство главного союзника США на Ближнем Востоке и израильское лобби в самих Соединённых Штатах решительно потребовали устранить Саддама, не раз грозившего Израилю, а однажды и атаковавшего его территорию при помощи ракет “Скад”.

Полагаю, не стоит ни абсолютизировать, ни преуменьшать значения этого фактора. “Защита еврейского государства, — свидетельствует известный французский политолог, — стала приоритетной задачей американской внешней политики… вопрос об Израиле стал для США по сути внутренним, и не только во время выборов”1.

Правда, в отношении Израиля Буш поначалу пытался играть самостоятельную роль, предложив план создания независимого палестинского государства. Шарон в октябре 2001 года сравнил уступки палестинцам с отступлением Англии и Франции перед Гитлером. Буш назвал эти высказывания неприемлемыми. Шарон стал извиняться. Буш не принял извинений. Более того, он заявил, что следовало бы разделить Иерусалим между Израилем и Палестиной. Но израильтяне убеждены, что они имеют на Иерусалим библейское право, право исторической родины. Сербам они отказали в праве на Косово, хотя Косово тоже колыбель южнославянского государства. Но то какие-то бессребреники сербы, а то евреи. Автор книги “Доллары для террора” Р. Лабевьер считает, что “во время войны в Югославии именно еврейское лобби выступило в первых рядах защитников мусульман, в полном согласии с администрацией Клинтона, объективно самой произраильской в истории. Оно создавало тем самым механизм компенсации арабо-мусульманскому миру”1. Ныне стало ясно, что исламисты не приняли в качестве компенсации ни Косово, ни Боснию и продолжают теракты то в Мадриде, то в Лондоне, то в Москве. При таком отношении как бы сама Европа и Россия не стали для исламистов и американцев разменными монетами!

Любопытно, что ставку на исламизм первым в западном мире стал делать Израиль. Тель-Авив поддерживал “Братьев мусульман” еще тогда, когда они выступили против Насера. “Братья мусульмане” считают освобождение Палестины лишь первым этапом “священной войны” ислама против неверных. Их цель — воссоздание теократического халифата VIII века от Гибралтара до Памира. В Израиле трезво рассудили, что это утопия, еще одна арабская сказка, химера, что реальная грозная опасность — это насеризм, то есть сплав национализма и социализма, на котором основывались все крепкие арабские государства — Сирия, Ирак, Египет.

Многоопытная израильская контрразведка Шин Бес (Shin Beth) разработала еще в 70-е годы план поддержки исламистских организаций с целью расколоть и ослабить Организацию Освобождения Палестины, искоренить насеризм и баасизм — все течения арабского социализма. Подлинной датой рождения палестинского исламизма надо считать февраль 1988 года. За два месяца до начала интифады “Исламское общество” Ахмеда Ясина было преобразовано в “Движение исламского сопротивления”, которое ныне известно как “Хамас”, что значит “энтузиазм”. Его поддерживало уже первое правительство Шарона. До этого, в феврале 1982 года, израильский дипломат Одед Инон подготовил детальный геостратегический план дробления соседних государств на как можно более мелкие образования. Этот план Инона, судя по событиям на Ближнем Востоке, неуклонно, шаг за шагом осуществляется. На нем стоит остановиться подробнее, потому что он дает ключ к пониманию грядущих событий на Ближнем Востоке.

Арабский мир, — писал в преамбуле израильский дипломат, — это не что иное, как карточный домик, сооруженный в 20-е годы иностранными державами — Францией и Англией — вопреки устремлениям туземцев. Этот регион был произвольно расчленен на 19 государств с населением, состоящим из различных этнических групп, из меньшинств, враждующих между собой, так что каждому арабскому государству ныне грозят внутренние распри на этнической и социальной почве в такой степени, что в некоторых из них уже началась гражданская война. Инон далее ссылался на участь небольшого Ливана: “Распад Ливана на пять провинций дает начертание того пути, по которому должен пойти весь арабский мир, включая Египет, Сирию, Ирак и весь Аравийский полуостров. В Ливане это уже случилось. Первоочередная и долгосрочная задача Израиля на восточном фронте — развал Сирии и Ирака на этнические и религиозно однородные провинции, а также полное разоружение этих государств. Сирия должна быть разделена на несколько государств по религиозному принципу: шиитское алуитское государство; район Алеппо — суннитское государство; в Дамаске — еще одно суннитское государство, враждебное соседу на севере. Друзы создадут свое особое государство, которое будет, видимо, простираться до наших Голанских высот и будет включать Хууран и север Иордании. Государство друзов будет гарантировать продолжительный мир и безопасность в регионе. Цель эта стала теперь вполне достижима”1.

Исламизм, как фактор дезинтеграции крепких государств, был испытан в Европе на теле православной Югославии. Примечательно: там НАТО опиралось на исламистов. Англосаксонское лобби и в будущем хотело бы видеть мусульманский мир союзником Соединённых Штатов. В ноябре 2001 года 28 известных всей Америке политических деятелей (бывший директор ЦРУ Хелмс, заместители госсекретаря И. Сиско, Т. Пикеринг и другие) направили Бушу открытое письмо, в котором настоятельно просили его укреплять добрые отношения с исламскими странами. Администрация Буша оказалась между двух огней, точнее, между двух лоббирующих групп, и к тому же перед лицом экономических и финансовых потрясений. Осенью 2005 года к ним добавились невиданные экологические катастрофы. Буш мечется между различными внутренними, часто враждебными, группировками. Некоторые из них заставили его начать выполнение плана Инона с Ирака. Создается впечатление, что на американском авиалайнере нет надежного пилота. США, мятущийся, эгоистичный и недальновидный мировой лидер с такими непревзойденными мускулами и агрессивным инстинктом, становятся опасными для мира человечества и природы.

Архетип политического теневика

Если бы колеблющийся Буш выбрал дипломатию, а не войну с Ираком, то это был бы компромисс, на основе которого нельзя ни разрушить, ни ослабить арабские государства. Поэтому решено было подвигнуть Буша к войне. Обработку проводили во время подготовки речи Буша “О состоянии нации”. Герсон подсказал Бушу мысль, что объявление ряда стран “трудными, непредсказуемыми” (rogue countries) слабо, и предложил связать их “осью зла” или “осью ненависти” (по примеру Рейгана, назвавшего СССР “империей зла”). В “ось зла” включили Северную Корею, Иран и Ирак. Но то, что в проекте речи Герсон поставил Ирак на последнее место, не устраивало заместителя Рамсфельда Вульфовица. Он, будучи главой правого крыла неоконсерваторов, бескомпромиссно добивался изгнания Саддама и расчленения Ирака. “По мягкости манер он напоминает раввина и является эталоном упертости в идеи фикс”, — пишет о нем Б. Вудворд.

У Вульфовица много сторонников, рассеянных по всем звеньям американского истеблишмента. Одним из них является маленький, юркий, чрезвычайно активный адвокат И. Л. Либби-младший. Он формально всего лишь советник вице-президента Чейни, занимает и другие второстепенные посты. Но след, который он оставляет в политике США, заметен и примечателен. Либби активный член теневого кабинета, который действует за кулисами. Особенно велико его влияние на Совет безопасности США.

Несмотря на претензии на внушительность, солидность и высокое достоинство, адвоката Либби в Белом доме прозвали Скутер — то ли мотороллер, то ли самокат. От сослуживцев не укрылась юркость этого персонажа, то, что у нас называют “каждой дырке гвоздь”. Под этой кличкой он известен во всем мире. Так его называет и сам Буш. Несмотря на скромную должность, этот протеже Чейни и Вульфовица имеет право в виде исключения участвовать в заседаниях Совета безопасности. Он работает в Старом здании, что в нескольких метрах от Белого дома, в том самом 276-м кабинете, в котором работали Теодор, а затем и Франклин Рузвельты в их бытность заместителями морского министра. На личности Скутера стоит остановиться: это архетип политического теневика. Он знает цену молчания, терпения и осторожности.

Либби, как и его шеф Чейни, обладает талантом внимательно слушать, не высказывая своего истинного мнения, особенно если вопрос скользкий, если решение еще не ясно. Он способен часами наблюдать выступающих на совещаниях, не проронив ни слова. На вопрос он обычно отвечает вопросом, как в Одессе: “В каком смысле вы говорите “решение”? Или просто: “При чем тут мое мнение?”, или “Что вы хотите сказать, задавая такой вопрос?”. Таким образом он не только уходит от ответа, но и добывает дополнительную информацию. Либби выпускник того же Йельского университета, из которого был отчислен его шеф вице-президент Чейни. Но в отличие от Чейни Либби получил диплом с отличием. Он автор эротического романа и исследований по этнографии, много знает о племенных и религиозных течениях в арабских странах.

О Либби-Скутере пишут, что, присутствуя на заседаниях под председательством Буша, он не выступает, он занят более важным делом: внимательнейшим образом наблюдает за Бушем, за оттенками его голоса, за жестами, за тем, какие замечания он делает, как улыбается, на чью сторону склоняется и т. д. Позже его справки, предложения, вставки в речи почти безошибочно встречают одобрение Буша. Это он, Скутер, подсказывает Чейни, что “Сам хочет!”. Когда готовилась речь Буша “О состоянии нации”, Либби пришел к выводу, что Буш уже склоняется к изгнанию Саддама, но лучше бы без войны. Когда обсуждалось, какие страны включить в “ось зла”, Скутер дополнил список Сирией, которая уже 40 лет пытается вернуть свои Голанские высоты. Но ему возразила Кондолиза Райс, напомнив, что с Сирией США все-таки поддерживают дипломатические отношения.

Речь президента “О состоянии нации” 29 января 2002 года собрала аудиторию в 52 миллиона американцев, почти столько же, как речь Клинтона в 1998 году, когда он извинялся за свое поведение в скандале с Моникой Левински. В ложе Конгресса рядом с первой дамой Лорой Буш поместили правителя побежденного Афганистана Хамида Корзая. Поприветствовав Корзая, Буш произнес свою речь, ту самую, о которой он накануне говорил Карлу Рове: “Точно так же, как наши отцы были мобилизованы на Вторую мировую войну, мы, наше поколение, должны быть мобилизованы на борьбу. Я призван сделать это и именно по этому делу будет судить нас история”. В этой речи он обозначил цель — “ось зла”, сказав одну фразу о Северной Корее, еще одну об Иране и целых пять об Ираке. “Ось зла” угрожает миру в мире, — чеканил Буш, — пытаясь завладеть оружием массового уничтожения”1. Затем последовала ключевая фраза 48-минутной речи: “Я не собираюсь бездействовать в то время, как опасность нарастает”. Заметим, что этот же сценарий ныне разыгрывается с Ираном.

Два кратких словечка в устах Буша — “ось зла” — определили политику США на многие годы. Лишь немногие поняли тогда, что эта речь — объявление войны Ираку, что и случилось 14 месяцев спустя.

Госсекретарь Пауэлл — воин, ненавидящий войну

Администрация Буша с самого начала не выглядела сплоченной. Разлад ощущался даже в самом близком окружении президента — среди военного кабинета, среди тех, кого у нас называют силовиками. Госсекретарь Пауэлл с самого начала пытался остановить “ястребов” Чейни, Рамсфельда, директора ЦРУ Тенета, Райс, Вульфовица и прочих. Но “ястребы” успешно блокировали все его попытки убедить Буша, что его завлекают в ловушку. Дело осложнялось еще и тем, что Буш и Пауэлл не сошлись характерами. Пауэллу так и не удалось установить доверительные личные отношения с президентом. Между ними была непреодолимая стена отчужденности.

Все 90-е годы Пауэлл оставался в Америке самым популярным человеком. Настолько популярным, что он без труда выиграл бы президентские выборы, если бы располагал необходимыми финансовыми средствами. Для американцев он был герой, военачальник, выигравший в 1991 году войну против Саддама Хусейна. Его прозвали “воин, не любящий войну”. Он автор бестселлера “Мое американское путешествие”2. В этой книге он развил свою доктрину войны, мощного мгновенного удара, как самого последнего средства достижения политических целей.

Прежде чем стать в 2001 году главой ведомства иностранных дел, Пауэлл 35 лет прослужил в армии и прошел путь от сержанта до многозвездного генерала, начальника главного штаба всех родов войск. “Ястребы” пользовались тем, что сам Буш никогда не воевал. Ни Чейни, ни Тенет, ни тем более Райс вообще не служили в армии. Рамсфельд, правда, был пилотом морской авиации, но в мирные годы. Пауэлл — единственный из всех, кто по-настоящему служил и воевал, часами сидел и слушал на заседаниях “штафирок”, которые все более склоняли Буша к войне против Ирака.

На одном из таких заседаний в Белом доме 1 марта 2001 года Пауэлл внес предложение упорядочить экономические санкции против Ирака, ограничив их контролем за ввозом вооружений. Он доложил президенту, что французы и русские настойчиво требуют снять с Ирака блокаду, потому что вымирают мирные люди, а не окружение Саддама. Заспорили о материалах двойного назначения, то есть тех, которые могут быть использованы как в военных, так и в мирных целях.

“Посмотрите, что закупает Саддам, — возражал Рамсфельд Пауэллу. — Он ввозит вроде автомашины-мусорки, но он их легко может разобрать и использовать гидравлические амортизаторы для передвижных ракетных установок и нацелить их на нас или на Израиль.” “Боже милостивый, — возмущался Пауэлл, — из-за этих амортизаторов кто станет покупать грузовики за 200 тысяч долларов?”.

На этом же заседании Рамсфельд предложил предупредить Саддама, что если иракцы собьют хоть один самолет и возьмут в плен хоть одного американского пилота, из тех, которые летают над Ираком и бомбят его, то США объявят Ираку войну. Он считал, что надо вооружить и бросить в бой иракскую оппозицию в Курдистане и в районах, населённых шиитами. ЦРУ опекало “Иракский национальный конгресс” в Лондоне, поставив во главе него некого Шалаби, математика, покинувшего Ирак еще ребенком в 1958 году. Госдепартамент недоверчиво относился и к иракской оппозиции, и к Чалаби, который не знал Ирака и которого к тому же за финансовое мошенничество разыскивала иорданская полиция. (Вот такую же оппозицию из Чечни пригрели в Лондоне, Польше и других странах, с которыми Россия формально состоит в одной антитеррористической коалиции. Правда, после терактов в Лондоне в июле 2005 года английская пресса стала наконец причислять и Чечню к очагам международного терроризма. Пресса, но не официальный Лондон.)

Пауэлл был бы в полном одиночестве, если бы у него не было такого верного друга и заместителя, как Армитэдж. Армитэдж тоже прошел всю вьетнамскую войну. При редких встречах с президентом Пауэлл обращал его внимание, что Вульфовиц и его группировка напрасно делают ставку на иракскую оппозицию, которую будто бы как один поддержат все 25 миллионов иракцев. Он называл этот план абсурдным, полной чепухой. “Не позволяйте никому вас подталкивать, пока не убедитесь, что появились веские основания действовать”.

“Не бойтесь, — отвечал ему Буш, — просто мне надо предусмотреть все ходы”.

Шло время, и Пауэлл с тревогой наблюдал, как на заседаниях вместо “всех ходов” как-то само собой стал обсуждаться только один — нападение на Ирак. Рамсфельд, известный своей въедливостью и бесчисленными вопросами, включал в обсуждение иракской темы такие вопросы: что мы должны делать, если Саддам прибегнет к оружию массового уничтожения? В какой мере ослаблена иракская армия? Как нацелить соседей против Ирака? В каких странах разместить американские войска для внезапного нападения? Что следует разбомбить в первые часы войны? Как составить этот список? Как использовать оппозицию, особенно курдов на севере Ирака? Как вооружить курдскую армию, не восстановив против себя турок, которые как огня боятся создания независимого 25-миллионного Курдистана на огромных турецких территориях?

На следующем заседании Пауэлл узнал, что список в 4 тысячи иракских целей уже составлен. Другие ходы, в том числе дипломатические, более не обсуждались. Военная машина была запущена, и, что особенно тревожило Пауэлла и Армитэджа, президент Буш не вникал в суть, редко заглядывал в глубь проблемы, редко задавал уточняющие вопросы, скользил по поверхности. Они пытались обратить на это внимание Райс, поскольку она в то время была секретарем Совета национальной безопасности и постоянно общалась с Бушем. Но эта талантливая женщина, кстати, специалист по СССР, сделала ставку на всемерное укрепление отношений с Бушем путем неукоснительного следования его воле, его приоритетам и решениям. Начиная с избирательной кампании 2000 года, она неотлучно сопутствует Бушу, находясь в полном его распоряжении, будь то заграничные визиты или пребывание в Кэмп-Дэвиде, или на семейном ранчо в Клоуфорде в Техасе.

В тех немногих случаях, когда Пауэллу удавалось остаться наедине с Бушем, он без дипломатических уловок разъяснял ему, чем опасна война в Ираке: прежде всего США увязнет там на многие годы. Затяжная война дестабилизирует обстановку в таких дружественных странах, как Саудовская Аравия, Египет и Иордания. Это чревато взлетом цен на нефть.

При следующей двухчасовой встрече в августе 2002 года Пауэлл напомнил Бушу, что “мы еще не захватили бен Ладена и муллу Омара”. Действительно, талибы окопались в горах, война в Афганистане не закончена, пламя джихада может перекинуться на 150-миллионный Пакистан, граничащий с миллиардной Индией. Президент, — вспоминал позже Пауэлл, — не возражал мне, но, пристально посмотрев мне в глаза, спросил:

“Что мне делать, что другое должен я предпринять?”.

Пауэлл заранее обдумал ответ: “Вы могли бы попытаться привлечь ООН к созданию коалиции, которая и будет заниматься иракской проблемой. ООН — это один из путей, и надо найти способ привлечь союзников, интернационализировать проблему”.

Буш, согласно записи этой беседы, возразил, что он очень хотел создать коалицию для войны в Афганистане: “Вы же помните, как поступили русские или французы?”.

Пауэлл год спустя говорил собеседникам, что он и в тот день сомневался, что Буш вполне понял значение и последствия объявления Ираку войны. Сторонники войны, особенно вице-президент Чейни, неустанно убеждали Буша в негодности ООН. Они склоняли Буша к стратегеме: “Коалиция — если возможно, в одиночку — если необходимо”.

Неожиданно для Пауэлла и его соратников пришла помощь от отставного адмирала Брента Скоукрофта. В августе 2002 года он был уже только частным консультантом. Однако он по-прежнему один из самых авторитетных и популярных в стране республиканцев. У Буша-отца не было более близкого и надежного сотрудника, чем этот адмирал. Выступая по телевидению, Скоукрофт без обиняков заявил, что над страной нависла угроза новой войны, войны в Ираке, хотя угроза исходит от Аль Каиды. Через 10 дней 15 августа в газете “Уолл-стрит джорнал” была опубликована его статья, озаглавленная “Не атакуйте Ирак”. Адмирал Скоукрофт никогда не был “голубем”, миротворцем, особенно в отношении Советского Союза. Но в случае с Ираком счел нужным указать американцам, что идет опасная подтасовка фактов. Он указывал, что Саддам, конечно, тиран, но нет никаких доказательств, что он причастен к теракту 11 сентября. И вообще Саддам мало склонен к террору. Более того, не надо забывать, что он выступает против исламистов, что ваххабит бен Ладен — личный враг баасиста (социалиста) Саддама. Единственное, что их объединяет, — это ненависть к США. “Международное сообщество, — писал адмирал, — ныне без всяких колебаний возражает против того, чтобы мы атаковали Ирак”. Он рекомендовал снова послать инспекторов ООН в Ирак для установления на месте, располагает ли Ирак оружием массового уничтожения или нет.

Эту статью Скоукрофт перед опубликованием послал Бушу-отцу и не получил никаких замечаний. Адмирал знал, что Буш-отец раз и навсегда принял решение не вмешиваться в решения сына-президента. Он считает, что это подорвало бы авторитет и популярность сына в народе.

Статья получила широкий отклик. Пауэлл позвонил Скоукрофту, поблагодарил его, заметив: “Вы дали мне новую возможность для маневра”. Позвонила ему и Райс. Она стала укорять Скоукрофта, будто бы статья создает впечатление, что Буш-отец разделяет его мнение. Чейни тоже встревожила статья адмирала. 16 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала статью “Высшие руководители республиканцев отказываются поддержать Буша в иракской стратегии”. Газета ссылалась на Скоукрофта и Киссинджера. Вскоре, однако, в прессе появилось опровержение: Киссинджер поддержал, хотя и с оговорками, “ястребов”. Перепалка продолжалась весь август 2002 года. 27 августа “Нью-Йорк таймс” опубликовала речь Чейни на слете ветеранов войны под названием: “Чейни считает, что иракская ядерная угроза оправдывает нападение”. Вот на этом слете Чейни и сказал то, что ему ныне вменяют в вину, а именно: “Если говорить прямо и просто, то нет никакого сомнения в том, что Саддам Хусейн располагает оружием массового уничтожения. Нет никакого сомнения, что он его накапливает, чтобы использовать против наших друзей, наших союзников и против нас самих”. Чейни отмел необходимость посылки инспекторов ООН в Ирак. Это выступление Чейни поразило Пауэлла. Кто, какие могущественные силы подвигли крайне осторожного Чейни на такие необдуманные высказывания? Ведь президент только несколько дней назад ясно заявил: “Я полагаю, что инспекторы по разоружению должны вернуться в Ирак”.

Однако пресса обрушилась на Пауэлла, обвиняя его, что он возражает самому вице-президенту, дескать, это же форменная нелояльность! Пауэлл насчитал в эти дни семь передовиц центральной прессы, которые предсказывали, что он должен будет подать в отставку. Что же это за газеты, кому они принадлежат? — удивлялся Пауэлл. — Как это я могу быть нелояльным, если я отстаиваю официальную позицию президента?

На другой день друг Чейни Кен Адельман, в прошлом помощник Рамсфельда, заявил на страницах “Уолл-стрит джорнал”, что Саддам много опаснее Аль Каиды, ибо за ним целая страна, армия, миллиарды нефтедолларов, а главное, у него работают десятки научных лабораторий, целые заводы, которые изготовляют оружие массового уничтожения. Публику запугали, заставили поддержать авантюру за тридевять земель. Год спустя Буш назовет это время “несчастным августом”: “Я помню конец того августа — это было начало военного марша”.

“Саддам Хусейн — ученик Иосифа Сталина”

Казалось бы, разлад и публичная перепалка между членами кабинета должны были бы насторожить Буша. Он, как видим, долго колебался. Зафиксированы десятки его утверждений, что он, де, не намерен воевать.

Даже тогда, когда в его распоряжении уже были различные варианты нападения на Ирак, он повторял конгрессменам и журналистам одну и ту же фразу: “Никакого плана войны против Ирака на моем рабочем столе нет”. На его столе, возможно, и не было, но генерал Фрэнкс разрабатывал под руководством Рамсфельда уже седьмой вариант. Как просто, оказывается, вводить в заблуждение народ: на моем столе плана войны нет, значит, война не предвидится. А с другой стороны, военная тайна по определению не предполагает гласности. Однако, вернувшись в сентябре из отпуска, Буш решил наконец хоть в какой-то мере информировать Конгресс об иракской проблеме. 2 сентября он созвал в Белом доме 18 влиятельных конгрессменов от обеих партий. “Поверьте мне, — эмоционально начал президент, — я не люблю утешать и обнимать вдов”. Но Саддам, этот мерзкий тип, он все более сотрудничает с Аль Каидой. Он измучил свой народ и ненавидит Израиль… И если мы прибегнем к силе, то это будет ужасный, молниеносный и хорошо подготовленный удар. Далее, вслед за Чейни, он сделал очень неосторожное утверждение: “Ясно, что Саддам располагает оружием массового уничтожения — сибирской язвой и VX. Ему нужен только плутоний… Через 6 месяцев у Ирака будет атомная бомба, если он достанет плутоний или обогащенный уран, что до сих пор было очень трудно сделать”. На этой же встрече Буш заявил, что, согласно данным британского правительства, иракский режим способен в течение 45 минут после приказа быть готовым к биологической и химической атаке. Эта ссылка привела англичан в замешательство. Директор ЦРУ Тенет своевременно сообщил англичанам, что считает их данные ненадежными. И все-таки Буш использовал эти непроверенные данные. Тенет знал, что Саддам не способен угрожать не только США, но даже ближайшим соседям. В своем окружении Тенет называл все это “ахинеей о 45 минутах”. Но ахинея пошла гулять по всему свету. ЦРУ, кстати, никогда не заявляло категорично, что Саддам имеет оружие массового уничтожения. Оно усиленно намекало, подталкивало атаку. Боб Грэхем, сенатор от Флориды и глава сенатской комиссии по разведке, один из 8 конгрессменов, допускаемых к некоторым секретным данным, всегда был уверен, что Саддаму нужно не менее 5 лет, чтобы заиметь ОМУ. Он неоднократно говорил об этом Чейни. Но того 5 лет, видимо, никак не устраивали.

Дальше конгрессмены услышали, что Буш думает о Саддаме: “Это обманщик, он считает все международное сообщество бандой идиотов”. Но, пожалуй, самым тяжким обвинением Саддама в устах Буша было утверждение, произнесенное месяц спустя: “Этот диктатор — ученик Сталина”. Действительно в кабинетах Саддама висел портрет советского вождя…

Итак, мнения разделились: одни уверяли, что у Саддама есть ОМУ и значит, надо его упредить и напасть на Ирак. Другие — что у него нет такого оружия и что надо добыть точные данные, прежде чем нападать, победить и ничего не найти. Это значило бы сесть в лужу вместе с президентом. Ветеран разведки, многоопытный Сту Коэн считает, что никогда не следует верить докладам и запискам, в которых встречаются словечки “возможно”, “вероятно”, “мы думаем”, “мы подозреваем” и т. д. Аналитики, — утверждает Коэн, — должны сообщать руководству только достоверные данные и обоснованные оценки. Хотя он и признает, что в разведке редко встречаются “железобетонные доказательства”. Вот и о 92-страничном докладе ЦРУ об ОМУ Коэн сказал, что он напоминает метеосводку. Действительно, в этом докладе было, например, сказано: “Весьма велики шансы, что оспа включена в программу биологического наступательного вооружения Ирака”. Разведывательное бюро Госдепартамента официально сочло доклад ЦРУ бездоказательным. Сенаторы — члены комиссии по разведке — тоже обсуждали доклад ЦРУ об ОМУ в Ираке. Но, не будучи допущены к ультрасекретным данным, не смогли дать объективной оценки.

Бушу нужна была поддержка Конгресса. Лоббисты поработали усердно, и вскоре президент принимал в Белом доме несколько десятков законодателей. Его сопровождали два самых последовательных сторонника решительных действий против Ирака: сенатор Маккейн — республиканец от Аризоны, еще недавно бывший конкурентом Буша на первичных выборах, и сенатор Джозеф Либерман — демократ от Коннектикута, едва не победивший Буша и Чейни на выборах 2000 года, когда он был кандидатом в вице-президенты при А. Горе.

Лоббисты Белого дома провели разъяснительную работу с двумя сотнями конгрессменов и со всеми 100 сенаторами. После двухдневного обсуждения Палата представителей одобрила 296 голосами “за” при 133 голосах “против” резолюцию, разрешающую президенту использовать американские вооруженные силы против Ирака, “если он сочтет это необходимым и полезным”. Из сенаторов 77 проголосовали “за” и 23 “против”. Последний из могикан клана Кеннеди сенатор Эдвард Кеннеди проявил проницательность и стойкость, доказывая, что администрация не предъявила убедительных доказательств, что национальная безопасность США находится под такой серьезной угрозой, что следует прибегнуть к превентивным авиационным ударам и войне. “В принципе, — говорил он, — доктрина Буша о превентивном нападении означает не что иное, как призыв к империализму XXI века. Ни одна нация не может и не должна поддерживать эту доктрину”.

Тактическая победа Пауэлла

Получив поддержку Конгресса, сторонники войны сочли полезным, хотя и не обязательным, заручиться санкцией ООН и приступить к созданию новой антииракской коалиции. Возможно, Буш и не стал бы искать поддержки ООН, как советовал ему Чейни. Но осторожные англичане лучше оценивали обстановку в мире. В начале сентября 2002 года Тони Блэр прилетел в Кэмп-Дэвид, где в течение трех часов обсуждал проблему Ирака. Буш старался узнать, готов ли Блэр участвовать в военной интервенции против Ирака. “Мир станет много лучше без Саддама”, — заверял он. Англичанин задумался, видимо, в последний раз взвешивая шансы на успех, и наконец твердо заявил: “Я буду с вами”. Теперь Буш был уверен, что он будет воевать в Ираке не в одиночку. Блэр только просил Буша заручиться поддержкой ООН.

Президент решил выступить в ООН 12 сентября. Кабинет стал срочно готовить речь. За пять дней и ночей были обсуждены десятки текстов. Райс считала нужным заявить, что США выдвинут Саддаму ультиматум разоружиться, как требуют прошлые резолюции ООН. И если он этого не сделает в течение 30 дней, начнут военные действия. Но никто не знал, как доказать, что Саддам не выполнил прошлых резолюций ООН. Решили поэтому ограничиться призывом к ООН “действовать”. Два дня спустя Пауэлл получил под грифом “совершенно секретно” 21-й вариант речи Буша. В нем не было призыва, чтобы ООН приняла новую резолюцию против Ирака, на чем настаивал Пауэлл и чему упорно противился Чейни.

Буш, поразмыслив, велел в 24-м варианте речи, на 8-й странице сделать такую вставку: “Необходимо, чтобы ООН приняла соответствующую резолюцию”. Это была тактическая победа Пауэлла. Но каким-то образом эта важнейшая вставка отсутствовала в тексте, с которым Буш вышел на трибуну. Как принято, Пауэлл в ложе с карандашом в руке следил по своему 24-му варианту за тем, что скажет президент. С отчаянием он слышал, что Буш не произнес самого важного: призыва ООН принять новую резолюцию по Ираку. Но уже закончив речь, Буш почувствовал, что предложения, за которое бились члены его кабинета, он не выдвинул. И, постояв молча, он добавил одну спешно и неловко сформулированную фразу: “Мы будем сотрудничать с Советом Безопасности ООН при подготовке необходимых резолюций”. Позже Буш с удовольствием вспоминал, что “это была великая речь”. К сожалению, он не заинтересовался, как это случилось, что ему дали не окончательный вариант. Кто это сделал? Об этом инциденте спорят и по сей день. Обычно за такие оплошности снимают с самых высоких постов. А тут все обошлось тихо и мирно.

После выступления президента американская дипломатия принялась работать в ООН, добиваясь необходимой резолюции. Но в кабинете Буша была разноголосица. “Ястребы” требовали такой редакции, которая бы однозначно позволила США начать войну. Пауэлл, со своей стороны, считал, что такую резолюцию американцы не сумеют провести через ООН. Он указывал на то, что нет убедительных доказательств, что Саддам не выполнил прежних резолюций ООН, нет доказательств, что он связан с террористами и исламистами. А то, что он диктатор, для многих членов ООН ничего преступного не представляет. Чейни, Рамсфельд, Райс, не говоря уж о Вульфовице и его группировке, настаивали, что в резолюцию ООН нужно записать право предпринять против Саддама “все необходимые меры”. Это автоматически давало право начать войну. Такую формулировку использовал Буш-отец для оправдания войны против Ирака в 1991 году. Но обстановка в мире с тех пор изменилась. Пауэлл понимал, что такой текст в ООН не пройдет, и подозревал, что сторонники войны именно этого и добиваются. За такую резолюцию не проголосуют даже Англия и Испания. Только вечно мятущаяся Болгария (которая была тогда среди 15 членов Совета Безопасности) могла поддержать США, да и то, если на нее поднажать. Пауэлл знал, что главная угроза будет исходить не от России, даже не от Китая, а от союзника по НАТО — от Франции, одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.

Так и случилось. Самым упорным противником войны против Ирака оказался тогдашний министр иностранных дел Франции Доменик де Вильпен. Пауэлл вел длительные переговоры с Вильпеном и при встречах, и по телефону. Но Вильпен был непреклонен. Он настаивал на необходимости двух ходов: во-первых, вновь послать в Ирак инспекторов ООН, чтобы они доказали, что Саддам нарушает обязательства. И, во-вторых, Совет Безопасности должен изучить доклад инспекторов и принять соответствующую обстановке резолюцию. Чейни и прочие стали говорить Бушу, что, как они и предвидели, не стоило связываться с “прогнившей” ООН. Потому что, — уверяли они, — и так ясно, что Саддам врет и прячет оружие массового уничтожения, следовательно, нечего с ним церемониться: пора действовать, иначе будет поздно! Они поручили Райс уговорить строптивого Вильпена. Но он был непоколебим. Французские дипломаты сражались с американцами пять дней и ночей из-за слова в две буквы “et” или “ou” (“и” или “или” — фр.). Французы настаивали, что нарушением следует считать “ложные сведения и нежелание сотрудничать”, т. е. две причины.

Пауэлл уверял коллег, что надо уступить Вильпену. Главное — заполучить резолюцию ООН по Ираку, а уж потом будем ее трактовать. В Белом доме наконец согласились уступить. Пауэлл немедля бросился к телефону. “Мсьё, — сказал он французскому коллеге, — мы согласны на “et” (и), но с одним условием, что больше ничего в тексте менять не будем. Это окончательно, переговорите с вашим президентом”. Вильпен отвечал, что президент находится рядом, и обещал, не кладя трубку, переговорить с ним. Несколько минут спустя француз сказал Пауэллу: “Ce bon” — “Мы согласны”.

Официальные французские деятели всегда говорят с иностранцами на своем родном языке, в том числе и с англосаксами, хотя знают английский. Это вопрос достоинства. Язык Франции, как и русский язык, — официальный язык ООН. Нашим новорусским деятелям стоило бы поучиться у французов, а не щеголять знанием, весьма сомнительным, английского языка. К тому же, ведя переговоры на чужом языке, много легче совершить непоправимые ошибки и нанести ущерб национальным интересам России. Сразу после этого Пауэлл позвонил российскому министру иностранных дел Игорю Иванову: “Игорь, мы только что согласились с Домиником на “and”. “Ну что ж, — сказал Иванов, — это прогресс, поздравляю, я иду немедленно сообщить об этом нашему президенту”.

8 ноября все 15 членов Совета Безопасности ООН, включая Сирию, одобрили резолюцию 1441, в которой Саддама предупреждали, что если он не будет выполнять своих обязательств по разоружению, то это чревато серьезными последствиями. Ловкий Пауэлл в последний момент уговорил заменить эту формулировку на более четкую: “будут предприняты все необходимые меры”.

Ваххабиты против наследника Насера

В Ираке понимали, что американцы ищут повод начать войну. Вице-премьер Ирака назвал речь Буша в ООН бездоказательной. “У нас нет оружия массового уничтожения”, — твердо заявил он. Однако и в мусульманском мире некоторые из арабских стран подталкивали США на войну против “наследника Насера Саддама”. Ваххабитское королевство Саудовская Аравия, где все принадлежит монарху и всем заправляют 4000 принцев крови, оказалось зажатым, как в тисках, между исламистами самого радикального толка и сторонниками демократических преобразований. Всем ныне ясно, что стабильности режима приходит конец. В Саудовской Аравии проживают 5 миллионов иностранных рабочих-мусульман. Они составляют треть населения страны, на них опираются исламисты, которые объявляют все проамериканские эмираты и королевства “слугами сатаны”. Под натиском Аль Каиды саудовский режим лавирует, старается замаскировать свою зависимость от США. Наследный принц Абдалла не позволил американцам пользоваться гигантской американской базой в Кобаре, не предоставил им и порты для ведения войны в Афганистане. Саудовские дипломаты пошли так далеко, что согласились подписать “Бейрутскую декларацию” арабских стран, в которой США и Англия предостерегались от новой войны в Ираке. Принц, а теперь король Абдалла, старается шаг за шагом ослабить зависимость от США.Вот в январе с. г. он отправился в Китай, где договорился об отказе от использования в расчетах долларов. Некоторые политики считают его даже скрытым арабским националистом. Но его власть в последней на свете абсолютной монархии далеко не абсолютна. Ему за 80 лет. По матери он представитель могущественного союза племен Шаммар и имеет разветвленные родственные связи с вождями племен в Ираке, в Сирии и Иордании. Американцы, конечно, предпочли бы иметь на троне принца Султана, сына принцессы Хассы аль Судейри. Он потомок клана “семи князей — основателей монархии”. Он консервативен, против реформ и “саудизации”, которые неспешно проводит король Абдалла. Принц Султан имеет репутацию корыстного, падкого на деньги и роскошь человека, готового без колебаний выполнять требования американцев. Его ненавидят клерикалы. Султан с 1962 г. является министром обороны. Король нашел противовес в 40-тысячной национальной гвардии, набранной из племен бедуинов, родственных Абдалле.

Есть и другие претенденты на престол. Наиболее известные среди них — принц Турки, ставший летом 2005 года новым послом в Вашингтоне, а также принцы Фахд, Найеф, Салман и др. В Саудовской Аравии насчитываются тысячи принцев и принцесс. Они занимают все государственные посты и руководят большим бизнесом. По традиции три министерских кресла отдают потомкам Абделя Ваххаба: посты министров юстиции по шариату, образования по Корану и пост верховного судьи. Последний издает фатвы, нечто подобное папским энцикликам. За ним стоит могущественный корпус клерикалов. Бен Ладен не подчиняется ему и шлет мусульманам свои фатвы. На смену принцам-старикам приходит третье поколение принцев-внуков, которым уже далеко за 50, и они спешат прорваться к власти. Среди них Бандар, сын упоминавшегося наследного принца Султана. О нем речь пойдёт ниже.

Казалось, американцы все предусмотрели, засели на всех позициях в королевстве, плавающем на нефтяном море. Но не заладилось у них с исламистами: бен Ладен сорвался с крючка. Исламизм стал оказывать возрастающее влияние и на дворцовые интриги в Риаде, и на все королевство. Раньше других это понял принц Турки, многие годы возглавлявший разведку. Он прикрывал и поддерживал бен Ладена, обеспечивал семью бен Ладенов казенными заказами. Принц Турки первым осознал силу и влияние 15 тысяч “афганцев”, которые состоят под командой бен Ладена. Он в конце 90-х годов дал понять американцам, что эти “афганцы”, прошедшие войну против советских войск, могут решить исход возможной схватки между национальной гвардией принца Абдаллы и войсками союза племен Судейри, которыми командует принц Султан. “Афганцы” бен Ладена, в основном уголовники, выпущенные против советских войск в 1980 году из арабских тюрем, показали свою высокую боеспособность не только в Афганистане, но и в Чечне, Сомали, Йемене, Боснии, Косово, во многих террористических актах. Они нужны и потому неуловимы.

Группа французских исследователей еще пять лет назад провела тщательное расследование действий бен Ладена и прочих исламистов и пришла к любопытному выводу: “Без предвзятых попыток во всем видеть руку ЦРУ, не впадая в паранойю, во всем усматривать страшный заговор наше расследование в итоге всегда находило ответственность американцев, прямую или косвенную, интересы, более или менее совпадающие, более или менее полное американское руководство разработкой и проведением операций исламистов на многих театрах действий”1. Это заключение французские политологи распространяют и на Чечню.

Одним из самых надежных сторонников Америки является Бандар бин Султан. Более двадцати лет (при четырех президентах) он был послом в Вашингтоне. В стране и мире он известен под кличкой “бедуин-ковбой”. Бандар сыграл особенно значительную роль в нападении на Ирак. Он действительно “чрезвычайный посол”. Ему всегда открыты двери Белого дома, в любой момент он может видеть президента. Причина этого — нефть. Саудовская Аравия обладает четвертью мировых запасов нефти. Саудовцы легко влияют на мировые цены на чёрное золото, снижая или увеличивая добычу. Энергоемкая экономика США крайне зависима от поставок нефти из королевства.

В пятницу 15 ноября 2002 года посол Бандар был по его просьбе принят Бушем. Пауэлла в Овальном зале не было, зато на беседе присутствовали Чейни и Райс. Бандар передал Бушу письмо Абдаллы, написанное от руки по-арабски: “Позвольте мне Вас поздравить… с тем, что Вы добились резолюции по Ираку в Совете Безопасности ООН. Мне хотелось бы при личной встрече обсудить с Вами важные вопросы. Но я поручаю это моему послу”. Бандар предложил Бушу план свержения Саддама. Это был замысел, который саудовцы давно вынашивали, предпочитая убийство Саддама войне. Еще в 1994 году король Фахд предложил Клинтону совместную тайную операцию. С более подробным планом в этот раз и прибыл Бандар. Он предлагал выделить на подготовку заговора против Саддама 1 миллиард долларов. Дескать, за меньшую сумму свергнуть и убрать Саддама не удастся: слишком многих высокопоставленных лиц предстоит подкупить. Они готовы будут рисковать головой только за очень большие деньги.

Буш всегда напоминал своему окружению: “Нам надо установить связь с охраной Саддама Хусейна”. Однако эти проекты повисали в воздухе: американская разведка докладывала, что Саддаму удалось создать чрезвычайно эффективные секретные службы и охрану, что все планы его устранения проваливаются с первых шагов. Однако саудовцы считали, что все дело в деньгах, надо не скупиться. Поэтому Бандар был так настойчив при встрече с Бушем: “…Скажите же, наконец, что вы намерены предпринять? Если вы действительно решили воевать, мы, не колеблясь, предоставим вам необходимую инфраструктуру… Но вы тоже знаете, что обстановка в арабском и мусульманском мире крайне нестабильная и может угрожать как нашим, так и вашим интересам. Поэтому, — подчеркнул посол Бандар, — в целях защиты наших общих интересов мы хотим, чтобы Вы подтвердили серьезность Ваших намерений вмешаться и решать проблему Среднего Востока. Мы также надеемся, что Саудовская Аравия будет играть решающую роль в установлении характера режима после падения Саддама Хусейна не только в Ираке, но и в целом во всем регионе”.

Саудовцы не только не сдерживали интервенцию американцев, но подталкивали их, предлагая распространить ее из Ирака на весь Ближний и Средний Восток. Бандар то ли выпрашивал, то ли требовал у Буша признать Саудовскую Аравию региональным лидером, дать саудовским принцам ярлык на установление в регионе ваххабитских режимов, подобных саудовскому. Бандар вполне мог рассчитывать на то, что Вашингтон согласится на главенствующую роль Саудовской Аравии. Саудовцы давно усвоили, что американцы переняли у англичан историческую эстафету: в политических играх на Востоке делать ставку на обскурантистские исламские режимы, на “хранителей нищеты и отсталости”, как называют их на Востоке.

Действительно, зачем обучать туземцев, давать им технические знания? Чтобы они, научившись, выдворили американские нефтяные компании и сами стали добывать, обрабатывать и экспортировать нефть, газ и прочие богатства? Это “империя зла” — Россия, надрываясь, опустошая и обескровливая центр российского государства, поднимала национальные окраины, воспитала высокообразованную национальную интеллигенцию. Она, эта интеллигенция, и подняла националистическую русофобскую волну. Припав к американскому сапогу, именно эта интеллигенция стала изгонять русских, обворовывать свои народы.

“Я очень благодарен Вам, — ответил Буш Бандару. — Мнения наследного принца всегда были для меня очень ценны”. Однако, как видим, прошло уже три года со времени свержения Саддама, а американцы не спешат выдать саудовцам ярлык на лидерство на Среднем Востоке. На него претендует и Египет, и Сирия, и другие. К власти в Ираке Штаты привели шиитов, враждебно относящихся к суннитам саудовского толка. Новый иракский режим готов протянуть руку муллам Ирана, а вовсе не саудовским принцам. В заключение беседы Буш подчеркнул, что “его первой целью является не возвращение в Ирак инспекторов, а разоружение Ирака, уверенность, что он не имеет оружия массового уничтожения, которое бы угрожало вашему королевству и Израилю”.

ЦРУ, курды и Саддам Хусейн

Самый информированный человек — директор ЦРУ Джордж Тенет — никогда не считал Саддама реальной угрозой США. Он сосредоточил силы разведывательного монстра на Афганистане, на талибах, а после 11 сентября на Аль Каиде. Этому сыну греческих эмигрантов выпал на долю незаурядный успех: его агенты сумели за скромные суммы подкупить племенных вождей Афганистана, сколотить антиталибскую коалицию и обеспечить США легкую, хотя и непродолжительную победу. Авторитет Тенета среди разведчиков и политиков был непререкаем. Его одного из всей клинтоновской администрации Буш оставил на высоком посту. Тенет знал цену личным отношениям и тщательно их культивировал. Почти ежедневно в 8 утра он давал Бушу брифинги и делал это мастерски. Буш был им чрезвычайно доволен. И Тенет, в свою очередь, любил повторять, что у него две главные обязанности: первая — служить президенту, вторая — опекать 17 тысяч сотрудников ЦРУ, расходы на работу которых составляют десятки миллиардов долларов (в сто раз больше, чем, скажем, на внешнюю разведку Франции).

Чуткий к политическим веяниям, Тенет сразу понял, что Буш особенно интересуется Ираком. Поэтому он немедля усилил Оперативную группу по Ираку и поставил во главе ее самого крутого парня. Как он выразился — sunofabitch (сукина сына). Имя главы группы по Ираку неизвестно, а профессиональное его прозвище — Саул. Группа включена в отдел Ближнего и Среднего Востока ЦРУ. В ведении отдела находятся такие проблемные для Америки страны, как Иран, Ирак, Афганистан и Израиль. Пост по Ираку считался для карьеры провальным: Саддам создал непроницаемую контрразведку, денег не хватало, вербовки агентов не удавались, даже среди курдов. Этот 25-миллионный народ разделен на 40 племен и обитает в пяти государствах, ни одно из которых не желает дать курдам даже куцей автономии.

Когда Саул вступил в новую должность, оказалось, что у него в Багдаде только четыре агента, все на незначительных постах в иракских министерствах. И ни одного в окружении Саддама! “Как это понимать, — возмущался Тенет, — я получаю всю ценную информацию от английской Интеллидженс Сервис?”. “Очень сожалею, — отвечал Саул, — я займусь этим”.

И он начал действовать. Чтобы заполучить крупные суммы денег, Саул добился специальной директивы, которую Буш подписал 16 февраля, за 13 месяцев до броска на Ирак. Она предписывала ЦРУ помочь армии свергнуть Саддама и указывала семь направлений подрывной деятельности. Наблюдая за различными “розовыми” и “оранжевыми” революциями, можно считать эти семь направлений стандартными в арсенале ЦРУ. Они просматриваются во многих странах мира — в Беларуси, в Грузии, в Молдове, в Киргизии, Узбекистане, Туркмении, в Венесуэле, Ливане и во многих других государствах. И чем слабее власть, тем легче работать ЦРУ (сравним Киргизию и Узбекистан). Широко используется поддержка оппозиции; далее саботаж; работа с соседними странами, использование их секретных служб в своих целях: например, в Польше, Литве, в Киргизии, в Колумбии, в Румынии и т.д. Достоверная информация и в еще большей мере дезинформация о враждебных режимах с целью разложения их силовых структур. Внесение неразберихи и блокада банковских операций, налоговых систем и других статей доходов неприятельского государства и его граждан. Дезорганизация импорта, особенно тех товаров и услуг, которые могут быть использованы в военных целях.

Саул добился того, что Конгресс выделил на тайную войну против Ирака 200 миллионов долларов в год. Руководство ЦРУ решило использовать иракских курдов. Среди них действуют три партии. Из них только одна — Рабочая партия Курдистана отказалась сотрудничать с ЦРУ. Ее лидера Оджолана все “демократы”, включая российских, передали Турции, где он был приговорен к высшей мере наказания и уже много лет ожидает смертной казни. Два других курдских лидера Масуд Барзани и Джалал Талабани всегда охотно сотрудничали с ЦРУ. Талабани ныне поставлен американцами во главе нового иракского государства. Естественно, что он не пользуется ни авторитетом, ни доверием граждан Ирака. В марте 2002 года Тенет встречался с Барзани и Талабани. Он заверил их, что США намерены всерьез заняться Саддамом, и просил их помощи в подрывной работе. Он обещал не постоять за ценой: “Вы скоро убедитесь, что все, действительно все готово: армия, ЦРУ, деньги”.

Конечно, мы никогда не узнаем, как тратились эти 200 млн долларов, какую роль подкуп сыграл весной 2003 года в том, что мощная, закаленная в боях иракская армия как-то сама собой, без особого сопротивления распалась. Специалисты утверждают, что в американских интервенциях и войнах не солдаты и генералы, даже не техника, а доллары играют главную роль.

Большинство военных специалистов считает, однако, что руководство Ирака за полгода до нападения приняло решение не обескровливать армию на фронтах, а готовить страну к партизанской войне. Оружие было роздано баасистским партийным организациям на местах. В апреле 2003 года, когда американцы вступали в Багдад, Саддам провел в предместье Багдада последнее совещание с командирами партизан. Американцы в свою очередь активизировали шпионаж и диверсии против Ирака. Одну из таких тайных операций весьма красочно описал упоминавшийся влиятельный обозреватель Боб Вудворд1.

Тенет и Саул решили заслать к иракским курдам четырех разведчиков. Возглавил группу молодой и талантливый офицер Тим. Он по всем статьям подходил к этой роли: высокий интеллект, свободное владение арабским, патриот до мозга костей, из семьи потомственных адмиралов, сам служил в элитных подразделениях ВМС, имеет авантюрный склад характера.

Первой трудностью, с которой столкнулись разведчики, стала проблема с турками: как их уломать, чтобы они пропустили Тима и его группу через свою территорию? Турки упирались, боясь международного скандала и взрыва ненависти в мусульманском мире. Кроме того, они никоим образом не желали, чтобы американцы сотрудничали с курдами. Решили обмануть турок. Их заверили, что задача Тима состоит в сборе информации о террористах из Ансар аль Ислам, которая якобы связана с Аль Каидой и располагает лабораториями по производству ядов. В конце концов турки согласились пропустить группу и ее грузовики в иракский Курдистан, где после войны 1991 года власть взяли курды, вытеснившие саддамовскую администрацию. Турки, однако, настояли, что четыре турецких контрразведчика будут “охранять” Тима и его трех подчиненных. Они поселились в одном доме в окрестностях Киркука, где были войска Саддама. Турки всегда сопровождали Тима в его разъездах, в его встречах и беседах. Он был полностью взят под колпак. Турки отставали от него только тогда, когда он ставил им порнографические фильмы.

Тим начал с изучения возможности создания курдской армии, которая смогла бы сковать на севере Ирака хотя бы несколько дивизий Саддама. Вскоре он выяснил, что Барзани и его Демократическая партия Курдистана взимают дань с потока грузовиков между Ираком и Турцией и поэтому не стремятся к свержению Саддама. Оставался один Талабани, но его Союз патриотов Курдистана был способен дать не более 10 тысяч ополченцев. Второй важной задачей Тима было найти следы оружия массового уничтожения. Но и тут ему поначалу не слишком повезло. Ему пришлось иметь дело с совершенно ничтожным человеческим материалом — с десятками мелких мошенников, которые плели примитивные небылицы то о ядах Саддама, то о тайных дворцах и химических лабораториях. Один тип утверждал, что знает гору, под которой скрыт секретный завод. Выяснилось, что он и саму гору не мог найти. Другой уверял, что он сотрудник иракской секретной службы SSS. Оказалось, он врет.

Вскоре Тим установил, что курдские районы наводнены агентами Саддама, которые вылавливают и уничтожают агентов ЦРУ и МИ-6. Тим привез с собой 32 миллиона долларов. Один миллион стодолларовых билетов весит 20 кг. Он располагал 32 мешками и раздавал деньги, пытаясь хотя бы нащупать след, ведущий к цели, к тем, кто располагал ценной информацией. Вскоре опытные английские разведчики дали знать, что иракские службы обратили внимание на то, что окрестности Сулеймании и Киркука, где властвовал Талабани, наводнены стодолларовыми купюрами, которые в Ираке были редкостью. Тим срочно затребовал более мелкие банкноты. Казалось, что разведчики не выберутся из трясины примитивной лжи, алчности и глупости.

Но вот в конце августа 2002 года к Тиму явился курд и стал жаловаться, что его партия (Союз патриотов) не оценивает его по достоинству и что он готов помогать американцам. Тим навел справки и выяснилось, что этот курд действительно располагает обширными связями в Багдаде. Он составил подробную схему этих связей. Курд обратил внимание американского разведчика на одну крупную религиозную секту, которая за вознаграждение готова сотрудничать. Полиция Саддама арестовала многих руководителей секты, но ее ячейки ушли в подполье и были разбросаны по всему Ираку, включая Багдад. Многие члены этой крайне фанатичной секты замаскировались и занимали важнейшие государственные посты в секретных службах, в армии, в госаппарате. Все они слепо подчинялись главе секты, власть которого была неограниченна. Секте не хватало только денег. Тим не верил, что ему наконец удалось напасть на золотую жилу. Одно время он подозревал, что это ловушка саддамовской контрразведки. Когда же собрался действовать, турки срочно выслали Тима и другие группы ЦРУ.

Прошло несколько недель. Саул пустил все многочисленные пружины давления на турок. Он заверял их, что Тим занимается не шпионажем против Саддама, а выявлением террористов, “наступательной контрразведкой”. По прибытии в Анкару Тим встретился с ответственными лицами турецкого генштаба. “Мы клянемся, что сделаем все возможное и невозможное, чтобы делиться с вами информацией… Вы же будете нашими партнерами… в кампании против терроризма”, — заверял их без зазрения совести Тим. В конце концов в Анкаре дали отмашку, и караван Тима проследовал в окрестности Киркука.

На этот раз в группе было 10 разведчиков, из них 6 лучших в ЦРУ специалистов с арабским языком, 3 специалиста по диверсиям и саботажу и один специалист по связи. Тим сосредоточился на секте. Вскоре на встречу к нему явились два брата — сыновья её главы. После нескольких бесед с братьями Тим установил, что глава секты требует твердой гарантии, что американцы намерены напасть на Ирак. “Если вы не уберете Саддама, он уничтожит нас, наши семьи, нашу религию”. Братья долго описывали ужасы саддамовских застенков, явно набивая себе цену. Цену за риск. (В либеральной Америке их немедля интернировали бы, как интернировали японцев в 1941 году.) Тим в свою очередь потребовал подтверждения возможностей секты. Братья вскоре привезли в грузовике среди ящиков с товарами бригадного генерала, начальника штаба одной из иракских авиабаз. За ночь Тим и его разведчики вытрясли из генерала много ценной информации, которой он охотно делился. Через несколько дней братья привезли на допрос к Тиму другого изменника — командира багдадской ракетной батареи, оснащенной ракетами “Ролан” французского производства. Информация, которую стали поставлять братья, была так разнообразна и ценна, что Тим не смел верить в ее достоверность. В одну из ночей они доставили офицера генштаба. Он привез с собой 300 страниц секретнейшего плана обороны и военных действий Республиканской гвардии, расположенной в северных кварталах Багдада. Братья и их отец получали ежемесячную плату в 135 тысяч долларов. Но они требовали все больше и больше. Позже Тим вспоминал, что, только имея дело с сектантами, он понял, что такое алчность.

— Что же вы еще хотите? — возмущался Тим.

— Место в правительстве страны после Саддама, — заявили ему сектанты.

— Вы его получите, — бодро заверил их Тим.

Вскоре иракский офицер доставил CD-Rom со списком 6 тысяч сотрудников секретной службы SSS — с биографиями и фотографиями; затем списки офицеров гвардии, советников, лиц ближайшего окружения Саддама и его сыновей, сведения об их взаимоотношениях и т.д. “Зарплата” сектантов достигла 1 млн долларов в месяц. Саул немедля передал Тиму еще 35 миллионов. Кто из саддамовского окружения получил эту и другие тонны долларов, какую роль они сыграли в войне и судьбе диктатора Саддама, в частности в его пленении? Можно только анализировать, сопоставлять и догадываться об американском способе ведения войны.

Саул начал изучать информацию Тима в своем кабинете на 5-м этаже в Ленгли. “Боже милостивый! — повторял он, читая. — Если даже половина из всего этого вздор, улов необычайный!”. И он поспешил к Тенету. Сутки спустя важнейшие разведывательные данные появились на рабочем столе Буша под кодом DB/Rockstar. Считают, что они стали для Буша еще одним доводом в пользу нападения на Ирак: он более не опасался больших потерь.

Некоторые эпизоды, о которых рассказывалось в прессе вскоре после окончания военной операции в Ираке, дают представление о том, как много изменников оказалось даже в ближайшем окружении Саддама. Показательна охота на Хусейна и его семью. Война должна была начаться со дня на день, с часу на час. И тут поступило сообщение, что агент Рокан и его осведомитель из близкого окружения Саддама сообщают, что вся семья диктатора — жена, два сына с женами и детьми в 2.30 пополудни собираются на ферме Дора, где находится их бункер. Сам Саддам прибудет в 3 часа. Немедленно была задействована спутниковая разведка, которая подтвердила, что в указанном месте наблюдается скопление автомашин и вооруженных людей. Буш потребовал сведений об агентах. Один из них оказался начальником службы связи безопасности SSS и не вызывал у Тенета и Саула особых подозрений. От агентов потребовали дополнительных данных о бункере, о толщине бетонных стен, о глубине и т. д., чтобы подобрать нужные калибры бомб и ракет. Военные спорили, что эффективнее, бомбы или ракеты? Буш боялся, что этот удар насторожит иракцев и сорвет внезапность нападения.

“Узнайте мнение Томми (генерала Фрэнкса)”, — приказал Буш Рамсфельду. В конце концов, был нанесен мощнейший ракетный, а затем и бомбовый удар по бункеру. Саддам уцелел, один из его сыновей был легко ранен, многие погибли. Саддам понял, что наводчики-предатели прокрались в его ближайшее окружение. Но было поздно. В ночь с 20 на 21 марта американцы напали на Ирак.

Объявление войны

Буш немедля созвал в зале Рузвельта экспертов по вопросам энергии. Обсуждался важнейший вопрос: влияние войны в Ираке на поставки нефти. Саудовцы заверили, что, используя свое влияние в ОПЕК, они сумеют стабилизировать цены. Эксперты радостно сообщали, что за один день цены на нефть упали с 37 долларов за баррель до 31 и будут снижаться далее, так как приняты меры наращивать производство нефти. Саудовцы обещают давать 10,5 млн баррелей в день.

Американцы обычно тешили тщеславие саудовского посла Бандара различными знаками внимания. Вот и в тот день Райс выполнила обещание — Бандар первым узнает о начале войны. Несколько недель назад он озадачил и рассмешил сотрудников Белого дома, заявив Бушу, что не станет бриться до тех пор, пока Буш не перестанет колебаться и не нападет на Ирак. Сдерживая обещание, Райс вечером, часов в восемь, позвонила Бандару и пригласила на беседу. За 15 минут до этого звонка она связалась с министром финансов Израиля Натаньяху и намеревалась обсудить текущие вопросы. К удивлению Райс, Натаньяху уже знал о начале войны. Кто-то уже связался с ним и неофициально доложил о решении Буша, которое было принято всего лишь несколько минут тому назад. Райс, конечно, не стала разуверять Бандара, что не он, а израильтяне первыми узнали о начале войны. Бандар прибыл к Райс и спросил: где президент?

— Он в данный момент ужинает с первой дамой и хотел, чтобы его оставили одного, — ответила Райс.

— Передайте ему, что он будет в наших молитвах и в наших сердцах, — горячо заверил Бандар.

Он еще не ушел, когда зазвонил телефон. Говорил Буш. Райс, переговорив с ним, обратилась к Бандару и с улыбкой сказала: “Президент просит вас неустанно молиться”.

Мир, за исключением Израиля и Саудовской Аравии, еще не знал о начале войны. За час до истечения 48-часового ультиматума Саддаму генерал Фрэнкс приказал приготовиться к вылету с базы в Катаре двум штурмовикам-бомбардировщикам F-117. Они должны были нанести бомбовый удар по бункеру, где, по данным разведки, якобы находится Саддам. Как позже выяснилось, и бомбы и ракеты уничтожили не Саддама, а многих мирных жителей Багдада.

Между тем Буш еще не решил, когда ему выступить по телевидению — вечером или утром 21 марта. Речь была готова, Буш репетировал выступление: “Опасности, с которой мы сегодня столкнулись, противостоит наша армия, наша авиация, наша морская пехота, наша береговая охрана. Мы не допустили, чтобы на наших улицах опять появились армия пожарников, полицейские и медики”. Речь должна была напоминать простым американцам ужасы теракта 11 сентября, связать Саддама с Аль Каидой и бен Ладеном. И американцы клюнули на эту клюкву. В 22 часа 16 минут Буш появился на экранах телевидения и объявил миру о начале этой самой опасной за полстолетия войны. “Более 35 стран оказывают нам содействие”, — говорил Буш. В бой вступили 241516 военнослужащих, из них 183 тысячи американцев, 44 тысячи англичан, 2000 австралийцев и 200 поляков. 20 марта стало первым днем войны. Иракская армия отступала.

В первую очередь были оккупированы провинции, откуда мог быть нанесен иракский ракетный удар по Израилю. Англичане овладели 85% нефтедобычи. Это были как раз две главные причины нападения на Ирак: охрана Израиля и захват нефти. У стратегов и геополитиков были, конечно, более глобальные цели.

Утром 24 марта 2003 года в кабинете Буша раздался звонок. Звонил Путин. Вместо поздравлений он прямо, без обиняков сказал Бушу: “Это будет для вас ужасным испытанием. Я так за вас огорчен, я очень сожалею”.

— Почему? — недоуменно спросил Буш.

— Потому что страдания людей будут ужасными.

— Нет, у нас великолепный план. И спасибо, что вы тревожитесь, — заключая разговор, сказал Буш.

Позже Буш, вспоминая об этом разговоре с Путиным, сказал: “Это было сделано очень искренне. Он не сказал мне: “Я вас предупреждал”. Это был дружеский разговор. Я это очень, очень оценил”.

Обмен мнениями двух президентов скоро стал известен во всем мире. Можно только порадоваться, что в данном случае Путин оказался прав. Не только Путин, но и Шрёдер и Ширак говорили Бушу, что не нужно, опасно развязывать войну на Ближнем Востоке. В самих США нашлись весьма влиятельные политики, которые публично выступили против войны. Среди них сенатор-демократ Боб Грэхем, намеревавшийся выставить свою кандидатуру на пост президента. Выступая по телевидению, он разъяснял американцам, что война против Ирака станет самой большой ошибкой, которую совершили США после 1945 года.

Гром победы раздавался

Три недели спустя Америка торжествовала победу. Казалось, что в Ираке сломлены последние очаги сопротивления. Вице-президент Чейни и его супруга Линн 13 апреля 2003 года принимали у себя близких друзей — самых последовательных сторонников интервенции в Ирак. На ужин были приглашены Вульфовиц, Либби и Эдельман. Кен Эдельман за три дня до этого опубликовал в “Вашингтон пост” передовицу, в которой “гром победы раздавался”: Ирак, по его мнению, лежал как сладкое пирожное на блюдечке с голубой каемочкой. Он посмеивался над противниками войны, которые предсказывали различные опасности. Старый адмирал Брент Скоукрофт достоин, писал Эдельман, “первой премии среди многочисленных Кассандр”. Он хвалил дальновидность и настойчивость Чейни, Рамсфельда и Вульфовица. За ужином Эдельман повторял, что весь мир восхищен и радуется освобождению 25 миллионов иракцев. Провозгласили тост за здоровье Буша. Эдельман делился с друзьями, что он очень боялся, что война не состоится, но Буш все-таки решился!

— Помолчите немного, — сказала Линн, — послушаем, что скажет Либби.

— Это было великолепно, — начал тот. — Невероятный успех, особенно если учесть, как упорствовали противники войны. И среди них такие столпы американской внешней политики, как Брент Скоукрофт, Джим Бейкер, Лоуренс Иглбергер. Последний прямо обвинял Чейни…

Вспомнили Пауэлла и долго над ним смеялись. Он так заботится о своей популярности. “Конечно, он любит популярность”, — заметил непопулярный Чейни. Вульфовиц признал, что в Америке Пауэлл — символ верности и надежности. Он остался верен президенту. Чейни опустил взор:

— Нет, Пауэлл был проблемой. Колин постоянно высказывал большие сомнения по поводу того, что мы делаем.

Затем разговор коснулся Рамсфельда и его методов работы, его въедливости и целеустремленности. Эдельман вспомнил много смешных историй из тех лет, когда он писал для Рамсфельда речи.

— Он так их черкал, так кроил. А однажды я все-таки сказал ему: “Дональд, вы можете править то, что я написал, то, что вы написали, но, ради Бога, не трогайте прекрасную цитату из речи Перикла”.

Чейни сообщил, что ему предстоит ланч с президентом: “Для него самое важное — демократия на Ближнем и Среднем Востоке. И все!”. В конце ужина кто-то с опаской заметил: странно, что еще не нашли оружия массового уничтожения!

— Его найдут, — заверил Вульфовиц.

— Прошло только четыре дня, — успокаивал Чейни.

Пройдет еще девять месяцев, и руководитель американской комиссии по поискам ОМУ, мой давнишний знакомый Дэвид Кэй, заявит 28 января 2004 года: “Мы все ошибались, включая меня. Мы все в Ираке обыскали. Я не имею более никакой надежды найти арсенал ОМУ… Важно признать, — добавил он, — что мы потерпели неудачу. Ни Конгресс, ни общественное мнение не могут более доверять той информации, которую поставляют президенту и тем ответственным лицам, которые принимают решение”. Вскоре Дэвид Кэй подал в отставку.

2 февраля 2004 года один из журналистов задал Бушу вопрос:

— Не думаете ли вы, что стране необходимо объяснить, почему разведка в Ираке потерпела такую неудачу?

Судьба директора ЦРУ Тенета была решена. Днями позже и Буш признал, что оружия массового уничтожения в Ираке найдено не было. В первые дни войны от бомбежек погибло 60 тысяч иракцев, в основном мирные жители. Потом число жертв среди каких-то “грязных арабов” уже и не считали. 9 апреля генералы Пентагона отрапортовали президенту: поставленная задача выполнена.

Нельзя сказать, что администрация Буша легкомысленно подошла к послевоенному устройству Ирака. Оно изначально рассматривалось как составная часть плана военной интервенции. Генералы назвали его “четвертой фазой”, или планом стабилизации. Планирование сосредоточил в своих руках некий Дуг Фейс, заместитель министра обороны США, приятель Либби и Вульфовица и, главное, протеже самого Ричарда Пёрла. Пёрл известен в России как автор и исполнитель плана назначения дюжины олигархов и захвата ими власти. Несколько лет тому назад в Вашингтоне его все-таки пытались привлечь к уголовной ответственности. За мошенничество или за провал этого плана?! Неизвестно. Но такие типы не горят и не тонут. Дуг Фейс, заручившись поддержкой Рамсфельда, создал в недрах Пентагона особое бюро по восстановлению и оказанию гуманитарной помощи Ираку (ORHA). Он добился того, что ему и его бюро было поручено не только планирование, но и выполнение планов в Ираке. Он сделал все, чтобы не допустить к иракским делам Пауэлла и государственный департамент. Пауэлл в сердцах как-то назвал бюро Фейса “гестапо”.

План Госдепартамента “Будущее Ирака” положили под сукно, хотя он более трезво оценивал обстановку. Она осложнялась еще и тем, что генералы тоже терпеть не могли самоуверенного и наглого Фейса, его методы работы, его демагогию, подхалимство и т. д. Главнокомандующий в Ираке Фрэнкс сетовал, что он “вынужден ежедневно, или почти ежедневно, иметь дело с самым большим мерзавцем, которого когда-либо носила земля”.

Шииты, сунниты, курды

Послевоенное обустройство в Ираке не заладилось с первых же дней. Была поставлена амбициозная задача: установление в Ираке демократии, которая бы стала образцом для всего Среднего Востока. Все, и американцы, и вернувшиеся иракские эмигранты, которых готовили поставить у власти, были убеждены, что народ встретит их с цветами, как освободителей. Никто не мог представить, что начнется террор, который перерастет в национальное восстание. Тем более никто не ожидал, что три года спустя в Багдаде пройдут массовые демонстрации в поддержку “предательски захваченного Саддама”.

Начали с создания Временной коалиционной администрации, которая правила страной с мая 2003 года до июня 2004 года. Она состояла из эмигрантов и американцев. Запершись в одном из саддамовских дворцов, они начали писать конституцию, которая должна принести свободу и демократию на берега Тигра и Евфрата. Весьма живо описывает эти события в своей книге Ларри Диаманд, как он представляется, “эксперт по демократии и ее экспорту”1. Работая над конституцией, эксперты и по сей день пытаются примирить притязания шиитов, сепаратизм курдов и отчуждение правивших при Саддаме суннитов. Диаманд пишет, что они были полностью отрезаны от того народа, которому они намеревались дать свободу, права человека и демократию. Эксперты руководствовались установкой президента Буша на сохранение территориальной целостности Ирака. Но на самом деле они их шаг за шагом приближали развал Ирака.

Курды требовали создания долгожданного курдского государства на севере Ирака, хотя большая часть этого народа проживает в Иране и Турции. Их убедили удовлетвориться широкой автономией. Но курды и без интервенции уже 13 лет были полностью независимы от Багдада. Им обещали помимо четырех из 18 провинций Ирака передать богатый нефтью район Мосула и Киркука и дали пост президента. Им стал курдский лидер Талабани, уже давно сотрудничавший с американцами и их секретными службами. Шииты требовали закрепления в конституции автономии южных провинций Ирака, где добывается 80% нефти. Эти провинции и сама Басра заселены шиитами, которые получают все большую поддержку от соседнего Ирана. Сунниты, проживающие в центральном и западном Ираке, включая пятимиллионный Багдад, ясно понимают, что над страной нависла угроза гражданской войны и распада на ряд зависимых и враждующих между собой государств. Каждая из трех фракций создала свои вооруженные отряды. “Ошибки, — пишет Диаманд, — допускаются на каждом шагу… Иракское дело становится одним из крупнейших провалов в истории США”1.

В политике США в отношении Ирака нарастают все новые противоречия. Президент требует от оккупационных властей сохранения целостности Ирака, а власти воюют с патриотизмом иракцев, называя это национализмом и делая ставку на различные этнические группы, на племенных вождей и на различные религиозные течения. Оккупанты начали с роспуска армии и партии Баас и поставили у власти эмигрантов, выросших в США. Дэвид Филипс, автор книги об интервенции в Ирак, эксперт от Госдепартамента, считает, как и многие американцы, что “самой большой ошибкой был роспуск армии и партии Баас”2. В результате общественный порядок рухнул. Зато появились десятки независимых газет и журналов. Но свобода слова не могла компенсировать нехватку воды, электричества, невывоз мусора, уличную преступность и т. д.

В первые же недели после победы наивные американские солдаты открыли, что местное население рассматривает их не как освободителей, а как оккупантов. Начиналась партизанская война. Американцы стали искать повстанцев. Представим себе сцену: месяц спустя после окончания войны солдаты США заходят в дом иракца. Их по традиции восточного гостеприимства угощают. Отведав угощения, американцы начинают обыск в поисках оружия. А оно есть почти в каждой семье.

Другой типичный пример. Крестьяне села Ат-Агилия, что к северу от Багдада, поливали, как обычно, поля подсолнечника и грядки помидоров и огурцов. По ошибке американцы их обстреляли: погибло семеро мирных земледельцев. Жители села стали помогать повстанцам. Восстание охватывало все новые города и села. Появились освобожденные от американцев районы. В ноябре 2004 года крупной группировке американских войск пришлось брать штурмом город Фаллуджу. Там многие месяцы власть была в руках баасистов. Сами американцы не скрывают, что они обрушили на старинный город Месопотамии такой шквал огня, что три четверти его превратили в руины. Несмотря на то, что они дали возможность мирному населению заранее покинуть город, число жертв было велико.

В ответ на сопротивление, которое американцы называют не иначе, как теракты, они стали в массовом порядке применять репрессии и пытки. Некоторые из этих многочисленных безобразий попадают в прессу. “Амнисти интернэшнл” начала расследование десятков жалоб на пытки, применяемые армией США. Вот одна из них. Иракец Харайсан аль-Абалли был избит и арестован вместе с 80-летним отцом и братом. Брата ранили, дом снесли. В тюрьме их допрашивали и пытали: раздели догола, на голову надели мешки, не давали сутками спать, то ставили на колени, то заставляли стоять, то привязывали руки к ногам. И так восемь дней и ночей, пока не убедились, что требуемой информацией они не располагают.

Работу Международного трибунала о военных преступлениях в Ираке мировые СМИ, в том числе и российские, обходят молчанием. Зато уже многие годы пичкают новостями из Гааги о деятельности Карлы дель Понте. Видимо, договорились забыть о так называемой гласности и прозрачности, которой 15 лет подряд нас учат американские учителя и их местная обслуга. Замолчали “демократические” СМИ и заседание Трибунала по Ираку, которое состоялось 25-27 июня 2005 года в Стамбуле. На нем заслушали, в частности, сообщение о пытках, которым подвергся даже один из сотрудников багдадской администрации некий Али Аббас. Журнал “Ле Монд дипломатик” приводит вопиющие факты: его “доставили на одну из американских баз на допрос… Раздели, связали и бросили на изнасилование другим заключенным. Это обычная процедура. Затем на него спустили собак, били по половым органам, вставляли электрошок в анус, затыкали рот. Палачи грозили его убить, если он будет кричать. Потом бросили его ползать в собственных экскрементах”1. “Амнисти интернэшнл” в своем отчете за 2005 год называет иракские тюрьмы “Гулагом нашей эпохи”. Вот такие права человека принесли американцы. Тюрьма Абу Грейб стала их символом.

Неудивительно, что число нападений на американцев стало расти, составив 125-150 в неделю. Число погибших джи-ай перевалило за 50-60 в месяц, число погибших иракцев за 200-300 человек. А 31 августа за один день погибло свыше 1000 человек. Моральный дух оккупационных войск и создаваемой ими иракской армии падает. Появились дезертиры. Все большее число солдат, получивших краткосрочный отпуск домой в США, отказываются возвращаться и пускаются в бега. Вот случай с 23-летним капралом Шрёдером, который, наслушавшись пропаганды, добровольцем отправился в Ирак. Он попал в роту “Лима” третьего батальона 25-го полка морской пехоты. Эта рота состоит из земляков — ребят из рабочего городка Брук Парк, что в Огайо. По установившейся за многие поколения традиции они служат в морской пехоте. Их мобилизовали в январе 2005 года и после месячной подготовки в пустыне в Калифорнии отправили в Ирак на зачистку особенно опасных районов. Первые недели были так спокойны и мирны, что их роту прозвали “счастливая Лима”. Летом 2005 года все изменилось: за два месяца спорадических стычек с невидимым противником рота потеряла 23 человека. Это были необученные солдаты-резервисты, которые составляют 35% американцев, оккупировавших Ирак. У 44 тысяч англичан, оккупировавших шиитский юг, было сравнительно спокойно. Но в сентябре 2005 года и их спокойствию пришел конец.

Встречи с цветами явно не получилось. Ропот и недовольство нарастают в оккупационных войсках, которые не были подготовлены к таким боям и потерям. И вот по каналам АВС Америка слушает мнение одного сержанта в Ираке: “У меня свой список наиболее опасных и разыскиваемых лиц (most wanted list)”. Сержант отталкивается от вашингтонского списка, в который были включены Саддам, его сыновья, высшие генералы, секретари партии Баас. В свой список американский вояка записал “таких тузов, как Джордж Буш, Дик Чейни, Дональд Рамсфельд и Пол Вульфовиц”2.

В мае 2003 года только 13% американцев предсказывали, что война в Ираке станет новой ловушкой. Опрос, проведенный “Нью-Йорк таймс” 17 июня 2005 года, показал, что уже 51% американцев не одобряют войну в Ираке. 59% отрицательно оценили действия Буша.

В конце 2005-го в США началась массовая антивоенная кампания за вывод войск из Ирака и за смещение Буша с поста президента.

* * *

Иракская трагедия выявила величайшую угрозу нашего времени: после развала Советского Союза стала возрастать стратегическая нестабильность. Нападение на Ирак, готовящиеся атаки на “страны вне закона”, на “страны-изгои” (rоgue countries) — Иран, Сирию, Северную Корею и т. д. требуют от Кремля взглянуть в лицо реальности: если бы не остатки советских ракет, Россию Вашингтон тоже занёс бы в список изгоев, несмотря на 15 лет унизительного угодничества перед “цивилизованным” Западом.

Пора осознать и не скрывать от нашего народа, что США уже начали третью мировую войну. Она может стать столетней, потому что ведётся за контроль и захват ограниченных природных ресурсов. Свыше трети из них находятся в России.

Читатели “Нашего современника” уже привыкли к тому, что на его страницах выступают ведущие политики, руководители регионов, экономисты. Реже, но тоже достаточно регулярно, — священнослужители, военные, люди из мира искусства. А вот так называемые “технари” оказались, к сожалению, обделены вниманием журнала. Конечно, можно было бы припомнить давние публикации выдающихся ракетных конструкторов академика В. Мишина и члена-корреспондента АН РФ С. Непобедимого, “круглый стол” с учёными-ядерщиками из Арзамаса-16, статью о президенте Академии наук СССР М. В. Келдыше и ряд других. Но мы в редакции сами сознаём, как этого мало. Сказываются и недостаток личных связей с лидерами российской науки и техники, и скромность, свойственная этим замечательным людям. Среди которых, следует подчеркнуть, немало подлинных патриотов, вносящих неоценимый (и, к несчастью, вообще не ценимый ныне!) вклад в защиту Отечества.

Сознавая этот досадный пробел в наших публикациях, мы решили больше внимания уделять замечательным учёным и конструкторам. В качестве почина журнал публикует беседу с лауреатом Ленинской премии А. С. Шенгардтом, другом и долголетним сотрудником легендарного авиаконструктора А. Н. Туполева, с чьим именем связаны наивысшие достижения

отечественного самолётостроения