Публикация глав из книги воспоминаний и размышлений бывшего союзного премьера Николая Ивановича Рыжкова вызвала большой интерес читателей. В “Наш современник” приходит немало откликов — устных и письменных — на правдивый рассказ о последних годах Великой Державы. С этого номера журнал начинает публикацию третьей части

книги, озаглавленной “Суверенитет по-прибалтийски”.

Отдельные события, произошедшие на национальной почве во второй половине 80-х годов прошлого века, о которых я уже имел возможность рассказать читателям в предыдущих главах, носили локальный характер, но они через несколько лет дали толчок лавинообразным разрушительным процессам.

Основная роль в глобальном процессе распада государства принадлежит, безусловно, демократическому руководству РСФСР во главе с Б. Ельциным. Именно тогдашние власти России во многом провоцировали союзные республики на выход из Советского Союза. Руководствуясь в своей разрушительной деятельности не националистическими тенденциями, а борьбой за власть, Б. Ельцин и его команда дали толчок сепаратистско-националистическим устремлениям лидеров республик.

Без преувеличения можно сказать, что в разрушении Советского Союза прибалтийские республики — Литва, Эстония и Латвия, о которых сейчас пойдет разговор, — сыграли одну из решающих ролей, стали детонатором, истоком разрушения страны.

Пример сравнительно небольших прибалтийских республик для России, Украины и других союзных республик был своеобразным: они показали, что любые их действия по разрушению государства остаются без последствий и наказаний. Все это явилось не только своего рода пробным камнем, но и своеобразным катализатором последовавших затем событий.

У меня еще будет возможность показать, как прибалтийские республики, став суверенными государствами, расправляются с инакомыслящими. Если бы к лидерам этих стран в своё время применили те же меры, с помощью которых они действуют сейчас, то они бы до сих пор находились в местах не столь отдаленных. Но это отдельный разговор — с какими лозунгами они шли завоевывать свою свободу и какие порядки установили потом.

Прибалтийские республики были первыми, получившими суверенитет на несколько месяцев раньше, чем остальные двенадцать республик, и первыми, положившими своими действиями начало разрушения единого государства. Мной не ставится цель описывать историю формирования в Прибалтике политических сил, стремившихся с помощью Запада к выходу этих республик из состава СССР. В основном я хочу осветить события, происходившие во второй половине 1980-х годов, о которых знаю не понаслышке. Бурная деятельность этих сил проявилась на Съездах народных депутатов и Верховного Совета СССР. В конечном итоге все закончилось подписанием М. Горбачевым в августе-сентябре 1991 года Указов о выходе прибалтийских республик из состава Советского Союза.

1. Рождение националистических движений

Перестроечные годы (1985-1991 гг.), на мой взгляд, можно условно разбить на два этапа. Первый — это начало необходимых демократических преобразований, ослабление жесткого контроля во многих сферах общественной жизни, гласность и т. д.

Второй этап следует отсчитывать с середины 1989 года. Он характеризуется ростом агрессивного национализма, развернувшейся борьбой за власть. Начало этому этапу положила работа первого Съезда народных депутатов СССР. Следует заметить, что в Прибалтике “националистический” этап начался несколько ранее, чем в целом по Союзу, — с середины 1988 года. Это был весьма важный предупреждающий симптом, который не мог не заметить лидер страны, начиная реально осуществлять перестройку.

Такое деление времени перестройки связано с деятельностью М. Горбачева. На первом этапе он купался в лучах славы. В далеком 1986 году в Хабаровске президент провозгласил, что “нынешняя перестройка охватывает не только экономику, но и все другие стороны общественной жизни: социальные отношения, политическую систему, духовно-идеологическую сферу, стиль и методы работы партии, всех наших кадров. Перестройка — емкое слово. Перестройку мы будем… делать на марше”.

Его действия поддерживала подавляющая масса народа. Но Горбачев так увлекся, что забыл, что СССР — огромная страна с почти 300-миллионным населением, страна многонациональная и многоконфессиональная, со сложной историей. С учетом этих особенностей каждый реформаторский шаг должен был четко и строго выверяться.

Горбачев спешил. Трудно сейчас определить, что двигало им тогда — то ли характер, то ли кто-то постоянно подталкивал его торопиться. Полагаю, было и то и другое. Архитекторы “перестройки”, используя определенные черты характера генсека, проводили свою линию — быстрее расшатать государство, уничтожить ненавистный им общественный строй. Когда же А. Яковлев со товарищи подвели Горбачева ко второму, критическому для страны периоду, он уже ничего не мог сделать. Рубикон был пройден. Думаю, он понимал, в какую ловушку его завели, поэтому начал метаться, терять власть и авторитет, накопленный им в первые годы перестройки. И здесь оправдалось мудрое изречение: “От любви до ненависти — один шаг”.

Радикальная, националистически настроенная оппозиция перешла в наступление. Показателем перерождения общественной поддержки перестройки в националистические движения могут служить образовавшиеся в странах Прибалтики во второй половине 1980-х годов литовский “Саюдис” и латвийский и эстонский Народные фронты. Прибалтийские республики начали смертельную схватку с центральной властью страны — сначала за региональный хозрасчет, а затем за выход из СССР.

Наиболее радикально националистически настроенным был “Саюдис”. Он продемонстрировал всю мощь разрушительной силы в борьбе за власть, за выход Литвы из Советского Союза.

Учитывая, что в дальнейшем мной будет многократно применяться термин “национализм”, следует четко обозначить сущность этого понятия. Национализм — это совокупность негативных действий государства или одного народа в отношении других народов, ущемляющих их интересы. Нередко принимает грубую и дикую форму разгула беззакония. Национализм — это идеология разъединения и противостояния народов*. Данное определение в полной мере соответствует сложившемуся положению в бывших советских республиках Прибалтики. При этом существует одна особенность: с ущемленными правами и свободами здесь оказались русские — представители великого, государствообразующего народа, подвергшиеся дискриминации со стороны более малочисленных наций.

Достигнув на постоянно муссируемой им волне националистических настроений больших высот в политике, “Саюдис” в дальнейшем оказался неспособным решать конкретные, чисто житейские вопросы — прежде всего социальные и экономические. Уже через три с лишним года движение потерпело морально-политическое крушение, и ему не помогла даже добытая независимость Литвы. Подобное произошло практически со всеми националистическими общественными движениями, которые выступали против центральной власти СССР, добиваясь выхода из состава единого социалистического государства. Показательно, что в 90-е годы сошли с арены лидеры этих движений: Ельцин, Кравчук, Шушкевич, Тер-Петросян. Они остались в истории с отрицательной оценкой своей деятельности, а вместо них пришли другие, не принимавшие участия в разрушительных действиях.

Если быть объективным, то и “Саюдис”, и другие подобные ему крупные общественные движения создавались на основе массового недовольства населения социально-экономической жизнью, практикой административно-бюрократического руководства — как в Центре, так и на местах, а также из-за последствий национальной и кадровой политики. Роль перестройки и заключалась в решении этих назревших проблем, но для этого необходимы были время и вдумчивый подход.

Первые митинги “Саюдиса” летом 1988 года в своих резолюциях выдвигали требования большей демократизации общества, большего внимания к национальным приоритетам, большей социальной справедливости (“нет партийной номенклатуре и ее “кормушкам”!”), восстановления “исторической правды” и т. п.

Не без участия высших структур тогдашнего ЦК Компартии Литвы и республиканского КГБ “Саюдис” сформировался довольно быстро как реальная политическая организация, ядром которой стала интеллигенция. Около 95 процентов его членов составили литовцы. Действия этой организации характеризовались исключительной оперативностью, организованностью и продуманностью тактических шагов. При помощи зарубежных “друзей” были решены финансовые и материально-технические вопросы.

Движение быстро набирало силу. Созданная в самом начале июня 1988 года инициативная группа состояла из 36 человек. Через 10 дней, 14 июня, она уже проводит политическую акцию протеста против депортации 1941 года, в которой участвуют 200 человек. Перед началом 19-й Всесоюзной партийной конференции на площади Гедиминаса состоялся двадцатитысячный митинг, посвященный проводам делегатов и вручению им наказов от имени сторонников нового движения. 9 июля этих же делегатов встретили уже несколько десятков тысяч человек. Тем самым был осуществлен акт публичной презентации активистов движения “Саюдис”. Широкое признание и организационное оформление движения состоялось на многотысячном митинге в Вильнюсе 23 августа 1988 года в связи с очередной годовщиной подписания пакта Риббентропа — Молотова; на нем впервые были объявлены программные положения “Саюдиса”.

Умело используя настрой людей на перестройку и демократизацию жизни, активисты движения переключили общественное внимание на реальные упущения в политической и хозяйственной деятельности партийных и советских органов. Наступившее у народа разочарование в итогах перестройки послужило благодатной почвой для того, чтобы в относительно короткий промежуток времени овладеть массами и приступить к завоеванию власти. Но не все было гладко в организации — проблемы политического, социально-экономического и культурного развития все чаще стали рассматриваться с позиций национального эгоизма и обособленности. Это отталкивало от “Саюдиса” не только русских, белорусов, поляков, проживающих в Литве, но и часть литовцев. Верх брал национал-радикализм.

Этому способствовали и крайне непоследовательные действия Центрального Комитета Компартии Литвы. Он практически устранился от работы с людьми, начал идти на уступки, и в итоге его позиция оказалась двойственной. Так, например, секретари ЦК А. Бразаускас и Л. Шепетис стали открыто принимать участие в мероприятиях “Саюдиса”, делать заявления в поддержку его деятельности.

Накануне упомянутого августовского 1988 года митинга “Саюдиса” в Литву прибыл член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А. Яковлев. Он встретился с лидерами зарождающихся “народных фронтов” и, убедившись, что их основной целью является отделение от СССР, повел двойную игру. Произнося речи о дружбе народов, он одновременно растолковывал “ученикам” стратегию и тактику достижения их главной цели.

Впоследствии обновленное руководство ЦК Компартии Литвы сделало вывод, что Яковлев практически дал идейно-теоретическое обоснование процессам, приведшим республику к январю 1991 года, когда на улицах Вильнюса пролилась кровь. “Архитектор перестройки” первым поддержал сепаратистские настроения “Саюдиса”. После его визита в Литву “Саюдис” почувствовал, что его делают главной политической силой — своеобразным тараном, направленным на развал существующего общественно-политического строя.

Началась широкая публичная пропаганда идей “Саюдиса”. Становилось совершенно очевидно, что события начинают захлестывать республику и ситуация выходит из-под контроля. Той частью руководства Литвы, которая не поддерживала сепаратистов, 28 сентября 1988 года в Вильнюсе была предпринята неумелая попытка пресечь проведение несанкционированного митинга силовыми методами. Демонстративно использовались милицейские и специальные воинские подразделения. Произошло столкновение между представителями правопорядка и участниками митинга. Этот инцидент был умело использован “Саюдисом” в пропагандистских целях. Массово растиражированные затем на плакатах фотографии солдат с резиновыми дубинками в руках вызвали сильный общественный резонанс в Литве. Действия властей были названы “расправой тех, кто мешает перестройке, над свободным демократическим волеизъявлением народа”.

Последовал кризис политической власти в республике. С поста первого секретаря ЦК Компартии Литвы был освобожден безвольный партийный функционер Р. Сонгайла, а на его место утвержден, с согласия ЦК КПСС, А. Бразаускас, который к тому времени сумел завоевать симпатии многих активистов “Саюдиса”. Обстановка частично стабилизировалась.

22-23 октября 1988 года состоялся учредительный съезд “Саюдиса”. Обращает на себя внимание массовость этого мероприятия: 4500 участников, из них 1122 — делегаты съезда. В качестве гостей приехали деятели различных эмигрантских центров, представители ряда республик и городов СССР.

Честь открытия съезда выпала на долю народного поэта Литвы Ю. Марцинкявичюса. В числе приветствовавших — отец одного из тогдашних лидеров “Саюдиса”, 90-летний бывший министр коллаборационистского профашистского правительства Литвы В. Ландсбергис-Жямкальнис. Его подпись среди прочих стояла под документом, датированным четвертым днем Великой Отечественной войны — 25 июня 1941 года, носящим название “Слово к народу независимого временного правительства Литвы”. В нем, в частности, говорится: “Временное литовское правительство благодарно спасителю европейской культуры рейхсканцлеру великой Германии Адольфу Гитлеру и его отважной армии, освободившей литовскую территорию”.

Любопытно было поведение Горбачева. Он поручил Бразаускасу передать от него учредительному съезду “искренние приветствия и пожелания”, подчеркнув при этом, что в “Саюдисе” он “видит ту позитивную силу, которая способна служить на благо перестройки и еще выше поднять авторитет Советской Литвы”.

Не остались в долгу и саюдисты. Учредительный съезд принял текст послания: “Просим судить о нас по нашим конкретным действиям и просим способствовать самоопределению Литвы в семье суверенных народов СССР. Мы верим Вам, Михаил Сергеевич. Ваши слова — на наших плакатах. Движение не собьется с пути, начертанного партией, с пути к осуществлению глубинных и конструктивных перемен в нашей жизни”.

В Москву ушла еще одна приветственно-благодарственная телеграмма, в которой, в частности, подчеркивалось: “Когда мы говорим и думаем о русском народе, когда мы говорим “интернационализм”, мы имеем в виду таких людей, как Вы. Совокупность Вашей деятельности, Ваше недавнее посещение Литвы позволяют нам верить и доказывать тем, кто не верит, что эти слова — не пустой звук”. Кому же она адресовалась? Члену Политбюро, секретарю ЦК Яковлеву! Послание опубликовали в республиканских газетах, а также передали по радио и телевидению.

Эта новость стала достоянием не только населения республики и пристально следивших за этим действом латышей и эстонцев, но фактически всего мирового сообщества. Ведь из 400 журналистов, освещавших съезд, 103 представляли мировые информационные агентства и крупнейшие издания 17 зарубежных стран. Для “Саюдиса” это стало мощнейшей поддержкой в политической борьбе не только с местными “консерваторами”, но и с Москвой.

Нет необходимости описывать выступления на этом съезде. Можно сказать только, что обсуждение политики Центра и высказывания в поддержку идеи суверенитета республики сопровождались бурными аплодисментами и скандированием поднявшегося зала. Антирусские, антисоветские выступления, лозунги “Русские — оккупанты”, “вывести из Литвы оккупационную армию” и тому подобное — также встречаются неистовыми овациями и скандированием “Ли-ту-ва”. И вот этому сборищу глава Советского Союза передает приветствие!

Учредительный съезд закрепил “Саюдис” как основную политическую силу республики, избрал его руководящие органы: сейм в количестве 220 человек и совет из 35 человек. Председателем сейма был избран профессор В. Ландсбергис. К тому времени движение добилось издания своей газеты “Атгимимас” (“Возрождение”), выходящей двухсоттысячным тиражом на литовском и русском языках. Таким образом, политическое и организационное становление “Саюдиса” завершилось. Следует отметить, что решения съезда и принятые им 30 резолюций во многом шли вразрез с действующим в то время законодательством и Конституцией страны.

Прежде чем освещать дальнейшую деятельность “Саюдиса” и его роль в последующих событиях, необходимо остановиться на личности руководителя движения Витаутаса Ландсбергиса. О его отце, В. Ландсбергисе-Жямкальнисе, уже было сказано. Я сошлюсь на характеристику, данную Ландсбергису его бывшим соратником, известным литовским писателем Витаутасом Петкявичюсом, который несколько лет назад написал книгу “Корабль дураков”: “Вспомните поговорку — несчастен тот народ, где властвует профессор… Наш профессор хотел стать пианистом. Учился у Дварёнаса. Тот на третьем курсе написал ему характеристику: “Молодой человек, не мучайте ни себя, ни меня. Пианиста из вас не будет”. Тогда молодой человек стал музыковедом. Окончил консерваторию. Написал книгу о живописи Чюрлёниса. Он ни музыкант, ни музыковед, ни художник. Интриговать он — мастер… Он говорит: “Ох, как будет плохо, если я уйду!”. А сам ненавидит свой народ. Как только он его ни называл — и собачье отродье, и красные гниды… А теперь еще и дикари…”. Вот так с позиции художника слова дается нелицеприятная характеристика этого лидера, под руководством которого произошло много бед в Литве, да и в Советском Союзе.

Для создания более полного портрета этого человека я позволю себе процитировать некоторые выдержки из книги генерал-майора КГБ Вячеслава Широнина “КГБ — ЦРУ. Секретные пружины перестройки”:

“Для полноты характеристики Ландсбергиса-младшего стоит упомянуть о его контактах с бывшим КГБ Литовской ССР. Республиканские коллеги рассказывали мне, что он по собственной инициативе обратился к одному из оперативных сотрудников госбезопасности с предложением передавать ему интересующую органы КГБ информацию — в обмен на разрешение частных поездок к отцу, проживающему за рубежом. Конечно, простаков среди чекистов не было. Только после получения полезной информации о литовских эмигрантских организациях, а также передачи органам КГБ подробных сведений на ряд интересовавших КГБ лиц Ландсбергису-младшему был открыт выезд в зарубежные страны. Надо полагать, этого деятеля преследовала мысль о необходимости скрыть факты своего инициативного контакта с КГБ. Не случайно после его прихода к власти в отношении оперативного работника, с которым он поддерживал регулярную связь, была совершена провокация.

Но концы в воду Ландсбергису спрятать не удалось. В сентябре 1997 года специальная комиссия литовского сейма по расследованию связей парламентариев с зарубежными спецслужбами вынесла вопрос о сотрудничестве с КГБ еще с середины 70-х годов спикера парламента Витаутаса Ландсбергиса. Выяснилось, что даже в самые суровые советские времена, которые в Литве называют периодом “советской оккупации”, Ландсбергис мог выезжать не только в Германию к отцу, но и в Австралию к своему старшему брату, тамошнему бизнесмену…

Одним из первых государственных решений Ландсбергиса была ликвидация КГБ Литовской ССР. Он также потребовал возвращения трофейных и фильтрационных документов о лицах, насильственно вывезенных в Германию, — эти документы якобы необходимы для работы реабилитационной комиссии. Мне довелось лично возглавлять делегацию КГБ СССР на переговорах по указанным проблемам. Реабилитация — вещь деликатная и крайне важная. Поэтому все необходимые материалы литовской стороне были переданы. Однако я твердо знаю, что они были использованы не по назначению. Достоверно известно, что из них были изъяты документы, связанные с семейством Ландсбергисов и их родственниками.

Неизвестна также судьба переданных литовской стороне документов на более чем триста литовских граждан, принимавших участие в истреблении евреев в период фашистской оккупации Литвы. Но могу предположить, что добраться до них не так просто.

Пока ничего не слышно о вильнюсских судебных процессах над теми, кто проводил массовое уничтожение евреев, — известно, что в Литве националисты отличались особой жестокостью именно по отношению к еврейскому населению. По числу уничтоженных евреев относительно общей численности населения Литва занимает первое (!) место в Европе. По количеству фактов участия фашистских пособников из местного населения в убийствах евреев — увы, тоже первое.

Правда, истинные размеры холокоста в Литве останутся неизвестными: ведь сюда гитлеровцы сгоняли для уничтожения евреев из Франции, Италии, Норвегии, Дании. Сюда же после начала войны бежали евреи из Польши. Все они попали в литовские концлагеря Ландсбергиса-старшего, большинство были истреблены…”.

27 января 2006 года впервые отмечался День холокоста, а днем раньше по инициативе прибалтийских государств ПАСЕ приняла жесткое постановление по осуждению коммунистических режимов. Вот это и есть гримасы Истории. Каратели евреев осуждают тех, кто спас во время Второй мировой войны миллионы евреев!

Когда же люди перестанут попадаться на политический крючок проходимцев и краснобаев? К сожалению, проходят годы, и только тогда народ начинает понимать, что его жестоко обманули. Так было в Литве, так было и в России, так было и во многих других союзных республиках СССР.

2. “Саюдис”: от лозунгов — к делу по развалу СССР

Но вернемся снова в то, теперь уже далекое время. Учредительный съезд “Саюдиса” еще больше обострил непростую обстановку в республике. Нарастало противостояние по национальному признаку. Началась кампания против “мигрантов”. В политической борьбе верх брала нетерпимость, формировался новый образ врага. К этой политической истерии дружно подключились средства массовой информации, зарубежные радиоголоса, многочисленные советники и эмиссары.

Здесь необходимо отметить, что сразу после съезда “Саюдиса”, 4 ноября 1988 года, в Вильнюсе, а затем по всей республике, в основном среди рабочих коллективов крупных предприятий, начало формироваться движение интернационалистов, позднее зарегистрированное властями Литовской ССР под названием “Социалистическое движение за перестройку в Литве “VienybЏ-Единство-JednoСѓ” (слово “единство” на литовском и польском языках). Этот факт упорно умалчивается до сих пор всеми СМИ национал-сепаратистов. Движение призывало к национальному равенству, к введению двух государственных языков (конкретно: русского и литовского, а польского — в качестве языка межнационального общения), социальной справедливости, к дальнейшему развитию экономики и демократии в Литве, но без выхода республики из состава СССР. Лидеры этого движения понимали, что только нерушимое союзное государство всем своим огромным экономическим потенциалом может гарантировать конструктивное развитие современного общества. Однако Центральный Комитет Компартии Литвы во главе с А. Бразаускасом и секретарем по идеологии Л. Шепетисом не только не опирался на упомянутое движение “Единство”, но и начал травлю и дискредитацию его членов. Более того, сразу после съезда “Саюдиса” в октябре 1988 года тогдашнее руководство Компартии Литвы и республиканской комсомольской организации распорядилось отчислять несколько процентов от партийных и членских взносов на поддержку “Саюдиса”. Аналогичную инструкцию получили руководители крупнейших предприятий на территории республики, благодаря чему руководство “Саюдиса” уже в декабре 1988 года располагало средствами во многие сотни тысяч рублей. По тем временам это были очень большие деньги, и они позволили литовским национал-сепаратистам развернуть широкомасштабную пропагандистскую операцию.

В то же время многократные обращения литовских интернационалистов из “Единства” к партийному руководству Литвы, а также непосредственно в ЦК КПСС к М. Горбачеву с просьбой поддержать их движение, стремящееся противодействовать расколу СССР, не нашли никакого понимания. Их обращения, в сущности, так и остались без ответа. Более того, проводилась политика травли этих отчаянных и смелых людей, осуществлялся раскол их движения. Эти факты лишний раз дают повод убедиться, что действия М. Горбачева по поддержке литовских национал-сепаратистов носили целенаправленный характер.

Новый виток политического противоборства выпал на начало 1989 года, когда развернулась острейшая борьба в связи с выборами народных депутатов СССР. 12 февраля 1989 года около Вильнюсского дворца спорта по инициативе лидера “VienybЏ-Eдинство-JednoСѓ” В. Иванова состоялся стотысячный митинг сторонников этого движения с требованием обеспечения национального равенства всем коренным этносам в Литве. Потрясенные успехом левых сил, лидеры “Саюдиса” растерялись, начали терять опору в руководстве Центрального Комитета Компартии Литвы. На состоявшемся пленуме ЦК возобладало мнение принципиальных коммунистов, впервые за это бурное время они дали четкую оценку политической ситуации в республике. Были проанализированы ошибки и упущения республиканского руководства, сделана попытка разработать конкретную программу действий. Было четко заявлено, что дальнейшая деятельность республиканской парторганизации возможна только в составе КПСС, а реальный суверенитет республики — только в составе СССР.

И здесь лидеры “Саюдиса” пошли, что называется, ва-банк. Они опубликовали специальное “Заявление”, в котором содержался призыв бойкотировать решения, принятые пленумом. “Заявление” фактически стало идеологической инструкцией их предвыборной кампании. Накануне выборов народных депутатов от “Саюдиса” были выдвинуты кандидаты во всех избирательных округах. Подпитываемые огромными финансовыми средствами и поддерживаемые государственными СМИ, кандидаты от “Саюдиса” получили 34 места в Верховном Совете СССР из 41, предназначенного для народных избранников от Советской Литвы, в высшем органе власти советского государства.

Началась подготовка к предстоящему первому Съезду народных депутатов СССР. Комплектование прибалтийских делегаций было продумано со всей тщательностью. Учитывая, что в связи с их малочисленностью у них не будет возможности часто выступать на пленарных заседаниях, основной упор делался на работу в комитетах и комиссиях. В связи с этим определялся и состав делегаций: в них подбирали людей, компетентных по своим профессиональным, деловым и человеческим качествам. Особое внимание обращалось на общую культуру, контактность, ораторские возможности, умение убеждать, даже на внешние данные.

Вместе с депутатами из Москвы и Ленинграда прибалтийские парламентарии задавали тон дискуссий на съезде. Они активно работали в Межрегиональной депутатской группе, лидером которой был Б. Ельцин. Как известно, эстонский академик В. Пальм вошел в состав руководящего органа этого объединения.

В то же время с самого начала работы первого съезда прибалтийские депутаты предпринимали всевозможные шаги, чтобы добиться выхода их республик из состава СССР. Каждый обсуждаемый вопрос, если в него можно было хоть как-то вставить эту проблему, немедленно ими использовался.

Националистические движения в прибалтийских республиках брали на вооружение все, что могло содействовать их основной цели — выходу из Советского Союза. Особо следует остановиться на их интересе к секретному протоколу к Договору о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 года (так называемому пакту Риббентропа — Молотова). Именно его использовали в первую очередь. Он стал своего рода политическим рычагом для сокрушения СССР — с последующей квалификацией его в качестве “оккупанта”.

Съезд народных депутатов СССР предоставил прибалтийским националистам трибуну. Уже 1 июня 1989 года эстонский депутат, академик Липпмаа, внес проект постановления по образованию комиссии по правовой оценке советско-германского договора от 1939 года и секретного протокола к нему. В состав комиссии были предложены кандидатуры наиболее радикально настроенных депутатов из Прибалтики, а также из Москвы, Украины, Молдавии, Армении.

За создание комиссии выступили секретари ЦК Компартий Литвы и Латвии, представители московских научных кругов, а также известные своей активностью российские депутаты, которые в настоящее время весьма энергично возмущаются поведением руководства суверенных государств Прибалтики по отношению и к России, и к русскому народу.

Слово попросил Горбачев. В своем, как всегда, путаном выступлении он довел до сведения съезда, что оригинала секретного протокола нет ни у нас, ни в Германии. При этом он сослался на разговор с Колем. А затем… поддержал создание комиссии по изучению документа, оригинала которого, как он утверждал, не существует! Через день постановление было принято подавляющим большинством голосов. Против проголосовали 6 депутатов, воздержались — 7. Председателем комиссии был избран член Политбюро ЦК КПСС Яковлев.

После этих событий прошло уже много времени, и тем не менее следует сказать, что ситуация с секретным протоколом была непростая. Большая часть членов Политбюро полагала, что если нет оригинала, то с правовой точки зрения не может быть и речи о пересмотре протокола. Другую позицию занимал Яковлев. Он считал, что достаточно копий, о которых было известно еще с 1948 года, когда госдепартамент США опубликовал сборник “Советско-нацистские отношения 1939-1941 гг.”. Среди них был так называемый секретный протокол к советско-германскому договору 1939 года.

Я лично также не раз обращался к Горбачеву с вопросом: действительно ли не существует оригинала? Однажды он попросил принести в кабинет карту, сделанную на листе ватмана. Выполнена она была вручную. На ней определены границы территорий после военных действий 1939 года. На карте стояли две подписи — Риббентропа и Сталина. Кроме того, рукой Сталина красным карандашом были сделаны некоторые изменения в нашу пользу и его карандашная подпись. Кстати, на этой карте стран Прибалтики не было. Больше никаких документов по этому вопросу члены Политбюро не видели.

Прошло несколько лет, и стало известно, что Горбачев обманывал своих соратников в Политбюро ЦК, народных депутатов СССР, да и всю общественность страны.

Что же происходило на самом деле? В 1985 году, когда Горбачев стал Генеральным секретарем ЦК КПСС, А. Лукьянов, в то время заведующий Общим отделом ЦК, доложил ему о том, что в архиве Политбюро в специальном секторе хранятся строго засекреченные пакеты. Примерно через год новый заведующий Общим отделом ЦК В. Болдин также доложил генсеку, что в особом архиве Политбюро находятся документы, хранящиеся в невскрытых пакетах, и среди них есть секретные документы и по советско-германскому договору 1939 года, и по Катыни.

По словам Валерия Ивановича Болдина, он принес генсеку эти конверты в запечатанном виде, хотя по инструкции вскрывать их должен был заведующий Общим отделом ЦК.

Горбачев сам вскрыл пакеты. В них лежали документы по договору и карта, о которой я уже сказал. Таким образом, мне и, по-видимому, еще некоторым членам Политбюро, в том числе и Яковлеву, из секретного пакета была показана только карта. На вопрос Болдина, следует ли ознакомить кого-нибудь из членов Политбюро с этими документами или доложить о них на заседании Политбюро, Горбачев ответил отрицательно и добавил, что при необходимости он сам ознакомит с ними кого надо. Генсек лично запечатал конверты и вернул их для хранения в специальном секторе архива Политбюро в Общем отделе ЦК. Имеются сведения, что до 50-х годов эти документы находились в МИДе, а уже затем были переданы в ЦК КПСС.

Итак, Горбачев знал об этих документах, знал о них и В. Болдин. Однако первый сознательно утаивал данную информацию, а второй выполнял требования генсека не распространять ее. Из этого можно сделать заключение, что и председатель специальной комиссии Съезда народных депутатов А. Яковлев тоже был в неведении и видел, как и я, только карту, о которой доложил съезду.

После разрушения СССР и запрета КПСС архивы, в том числе и архив Политбюро, перешли в ведение президента России Б. Ельцина. Вот тогда и были преданы гласности эти документы, более того, даже переданы другим государствам, например Польше.

В продолжение темы секретных документов по Прибалтике я позволю себе высказать собственное мнение. Из опыта мировой и отечественной истории можно сделать общий вывод, что все государства во все времена использовали секретные договоры и соглашения, дабы защитить или удовлетворить свои интересы. Это всегда было неотъемлемой частью политики и дипломатии.

Во время Первой мировой войны ее участники с обеих сторон имели секретные coглaшeния. В ноябре 1917 года Ленин опубликовал “Тайные договоры” стран Антанты, в которых было четко зафиксировано, что должны были получить Англия, Франция. России обещали определенные территории Австро-Венгрии, Турции, Персии и Афганистана.

Кстати, литовская делегация в своих устремлениях выйти из состава СССР постоянно делала упор на Московский мирный договор от 12 июля 1920 года, который предоставил ей суверенитет. Так вот, этот договор также имел секретные соглашения! Они определяли степень участия Литвы в действиях “войск Рабоче-крестьянского правительства РСФСР” против Польши с использованием территории Литвы и с соблюдением нейтралитета последней. Что, между прочим, обеспечило беспрепятственный проход через Литву в Россию отступающих из Польши красноармейцев. Соблюдение Литвой этих секретных соглашений было соответственно оценено большевиками. Измученная войной, голодающая Советская Россия 16 октября 1920 года передала литовскому правительству 3 миллиона рублей золотом. До этого, на основе того же Московского мирного договора, 14 августа 1920 года командование Красной Армии передало город Вильну и прилегающие территории литовским вооруженным частям. Об этом нынешние власти, нещадно эксплуатируя секретные протоколы Риббентропа — Молотова, стараются забыть.

Новейшая история густо насыщена всевозможными секретными соглашениями и договорами. Примерно в то время, когда был подписан договор между СССР и тогдашней Германией, за две недели до нападения Германии на Советский Союз, 10 мая 1941 года, заместитель Гитлера и основатель “старой гвардии” нацистской партии Р. Гесс перелетел на самолете в Великобританию. Англичане засекретили дело Гесса на 60 лет, а когда подошло окончание этого срока, продлили его еще на много лет. По-видимому, у наших союзников во Второй мировой войне есть особые причины не предавать гласности это дело.

Вернемся снова к пакту Риббентропа — Молотова от 23 августа 1939 года и секретному протоколу к нему. В них ничего не говорится о намерении СССР напасть на Прибалтику либо каким-то иным образом оказать на нее воздействие. Сегодня это можно прочитать в документах, ставших доступными каждому. Более того, в пункте первом протокола говорится, что интерес Литвы по отношению к Виленской области признается обеими сторонами. Это произошло после того, как за полтора года до этого, в марте 1938 года, руководство Литовской республики в своей столице Каунасе юридически отказалось в пользу Польши от своих претензий на Вильну и Виленскую область.

Раздел “сфер интересов” по этим документам — это не раздел суверенных государств и не договоренность об их захвате. Это практически соглашение между договаривающимися сторонами об их деятельности, военной и политической, до определенной ими географической линии.

Накануне Второй мировой войны Советский Союз, безусловно, пытался создать вдоль своих границ буферную зону, повышающую безопасность страны. Кстати, такова общепринятая практика, и здесь нет ничего противоречащего международному праву.

Давайте представим, что если бы тогда не было разграничительной линии, то в 1939 году и Прибалтика — при молчаливом согласии Запада — была бы оккупирована Германией. Мир стал бы иным, и современным политическим деятелям суверенных ныне прибалтийских стран некому было бы задавать вопросы по этому пакту. Разве только Гитлеру? Вряд ли они посмели бы сделать это.

Я глубоко убежден, что настанет время, и объективные историки и ученые вынесут свой вердикт по состоянию дел в Европе перед началом Второй мировой войны, а также действий Сталина в тот период. Многие сейчас рассматривают шаги советского руководства с позиций 1990-х годов, а не 1939 года, когда война с мобилизованной фашистской Германией была уже на пороге нашей страны — а нам так необходимы были хотя бы еще несколько лет мира, чтобы подготовиться к этой жесточайшей схватке.

Перенесемся в наше время и посмотрим на современный “раздел сфер интересов”. Спустя шесть десятилетий США наполнили новым смыслом это понятие. Оно преобразовалось в “зоны жизненных интересов”, позволяющие американским “борцам за демократию” под надуманным предлогом осуществлять агрессию против суверенных государств — Югославии, Афганистана, Ирака, с прицелом на Иран, Сирию и далее — на страны, которые не вписываются в понятие американской “демократии”. В американских карательных операциях активно участвуют прибалты. И в то же время они нагло талдычат нам, жителям России, да и народам других стран старой Европы, о пресловутом пакте Риббентропа — Молотова и советской “оккупации”.

Но вернемся в 1989 год, к работе комиссии, которую возглавлял Яковлев. По его словам (книга “Омут памяти”), началась нудная и тяжелая работа. Представители прибалтийских республик занимали радикальную позицию, их активно поддерживал народный депутат СССР Юрий Афанасьев. Интересна и личная точка зрения председателя комиссии. Он говорит, что “в сущности, со многими замечаниями и требованиями прибалтов можно было согласиться, но решения обвинительного характера в адрес СССР съезд все равно не примет”.

В своих мемуарах Яковлев умалчивает о том, что в июле 1989 года предложения комиссии не были вынесены на Съезд народных депутатов, а направлены в Политбюро ЦК КПСС. В своей записке он говорил о неуступчивости народных депутатов, в том числе и членов КПСС. Для придания твердости своей “партийной позиции” в борьбе с “агрессивными прибалтами” Яковлев проинформировал Политбюро, что удалось убрать требование Ю. Афанасьева об “осуждении сговора с фашизмом”, не допустить признания прямой связи между секретными протоколами и вступлением Эстонии, Латвии и Литвы в Советский Союз в 1940 году и т. д.

В записке Яковлева в Политбюро было достаточно много информации по поводу того, какую позицию занимал тот или иной народный депутат. Но главный, основополагающий вопрос Яковлевым не был решен — а вопрос этот был ключевым, и если бы удалось решить его, то дальнейшие события в Прибалтике могли бы пойти по другому сценарию. На этот вопрос руководитель комиссии практически сам дает ответ в своей записке в Политбюро:

“Можно было бы предпринять попытку внедрить в проект заключения комиссии мысль о том, что существующие в Европе территориальные реальности есть итог Второй мировой войны и, следовательно, покоятся на других реальностях, чем договоренности 1939 года с Германией. Если бы это удалось, приверженцы восстановления “независимости” трех республик были бы вынуждены менять свою тактику”.

Это действительно так, но возникает вопрос: почему Яковлев в своей записке использует такие осторожные фразы, как “предпринять попытку”, почему “можно было бы”, а не “нужно”? Тем более что он прекрасно знал, что с правовой точки зрения признание существования протокола не имело никакого значения, так как он вообще не включался в процедуру ратификации договора и с чисто юридической стороны не мог определять судьбу государств. Да и весь договор о “дружбе” сгорел в военном пламени 22 июня 1941 года. Поэтому автор записки только повторил аксиому, что послевоенное строительство Европы осуществлялось на совершенно иной основе — в соответствии с международно-правовыми нормами, зафиксированными в Уставе ООН и в Заключительном акте общеевропейского совещания в Хельсинки в 1975 году.

24 декабря 1989 года, в последний день работы второго Съезда народных депутатов СССР, А. Яковлев доложил об итогах деятельности комиссии. Нет необходимости останавливаться на содержании этого доклада и тем более цитировать какие-либо его положения. Он был опубликован в СМИ того времени, в стенограмме съезда, в мемуарной и специальной литературе.

В тот же день было принято постановление съезда по этому вопросу. Я позволю себе процитировать только один пункт этого документа:

“Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания “секретного дополнительного протокола” от 23 августа 1939 года и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания.

Протоколы не создавали новой правовой базы для взаимоотношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы Сталиным и его окружением для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств”.

За принятие постановления проголосовали “за” — 1435, “против” и “воздержалось” — 517 народных депутатов.

Второй Съезд народных депутатов этим решением юридически закрепил политическую победу прибалтов. К тому же хронологически это совпало с расколом Компартии Литвы на ее XX съезде. Создание самостоятельной Коммунистической партии Литвы плюс официальное осуждение Съездом народных депутатов документов, согласно которым Литва вошла в состав СССР, — все это как бы слилось в единый, все сильнее бурлящий поток и выводило сторонников отделения Литвы от СССР на прямую дорогу к достижению поставленной цели.

Создавшееся в Литве положение к концу лета 1989 года вызывало в Москве большую тревогу. К тому же 23 августа, в 50-ю годовщину подписания пакта Риббентропа — Молотова, “Саюдис” провел широкомасштабную политическую акцию под названием “Путь Балтии”. Участники держат транспаранты: “Горбачев, выведите Красную Армию из Литвы”, “Русские оккупанты, идите домой”, “Литовцы и поляки! Объединяйтесь в борьбе с общим врагом”. Цепочка людей длиной во многие сотни километров протянулась от Вильнюса до Риги и Таллина. В акции приняли участие несколько сот тысяч человек, было задействовано большое число автобусов и до 30 тысяч личных автомобилей. Митинги состоялись по всей трассе. Акция транслировалась по республиканскому радио прибалтийских республик.

Подобным образом развивались события в Латвии и Эстонии, но при этом все строго координировалось с Литвой. Если учесть, что происходящее освещалось средствами массовой информации, в том числе и зарубежными, велись прямые передачи по радио и телевидению, — безусловно, был достигнут значительный идеологический эффект и воздействие на население Прибалтики.

Было бы наивно полагать, что о таком мероприятии, требующем большого количества времени на подготовку, ничего не знали в Москве. Но генсек в эти дни находился в Форосе, председатель специальной комиссии по прибалтийским республикам В. Медведев тоже укреплял свое здоровье на юге, а председатель съездовской комиссии по правовой и политической оценке советско-германского договора, который должен был к 23 августа представить заключение комиссии, отдыхал на Валдае.

Когда генсек, будучи в Крыму, увидел по телевидению сюжеты о происходящих в Прибалтике событиях, он дал указание в ЦК КПСС срочно подготовить заявление ЦК. Вскоре текст этого заявления был доведен средствами массовой информации до сведения жителей всей страны. Документ вышел с подписью “Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза”. Прибалты стали уточнять, когда же собирался Центральный Комитет КПСС. Выяснилось, что никто из членов ЦК Прибалтийских республик в работе подобного пленума ЦК не участвовал. Кстати, и ответственные за дела в Прибалтике Медведев и Яковлев, находящиеся, так же как и Горбачев, далеко от Москвы, о заявлении узнали только из газет. Сейчас уже доподлинно известно, что в составлении заявления ЦК КПСС участие принимали Горбачев и его помощники. Таким образом, это было сочинение окологенсековских аппаратчиков.

Заявление ЦК вызвало в стране двоякое отношение. Население многих республик и областей, плохо информированное о происходящих в Прибалтике процессах, восприняли тревожную оценку разыгравшихся событий как акт, заслуживающий общественной поддержки.

В Прибалтике же настроения были другие. Сепаратистские круги после небольшого шока, вызванного тем, что их “неблаговидные дела” были названы прямо, встали на путь его дискредитации. Осуждающую позицию по этому документу заняли многие общественные организации республики, в их числе ЦК КСМ Литвы, творческие союзы, союзы женщин, некоторые национально-культурные общества. В средствах массовой информации также развернулась кампания по дискредитации заявления. На протяжении нескольких дней с момента публикации оно упоминалось в материалах “Голоса Америки” 39 раз, Би-би-си — 25, “Немецкой волны” — 27, Международного французского радио — 21, Радио Канады — 8, Радио Швеции — 4.

Все это передавали не собственные корреспонденты, а публиковались и печатались выступления депутатов, общественных деятелей, известных людей. В это время “Саюдис” создал новую газету — “Республика”, для которой Ландсбергис привез из США новейшее техническое оснащение. Газета должна была выходить на литовском, русском, польском, английском, а позднее — на немецком и французском языках.

Уместно будет сказать, как Горбачев в мемуарах оценил свою личную роль в этих сложных, противоречивых событиях, повлиявших на политическую обстановку во всей стране: “Вне зависимости от того, какую роль сыграл я в создании этого документа (заявления ЦК КПСС), должен признать, что и сам поддался эмоциональной реакции на события”. И здесь снова горбачевское словоблудие — “вне зависимости”. Он был обязан, уйдя с политической арены, честно для истории сказать, что все происходящее в стране находилось в прямой зависимости от него. Он же был первым лицом в великом государстве, а не сторонним наблюдателем или проповедником, произносящим длинные, маловразумительные речи.

(Продолжение следует)