Прибалтийские изгои

В августе-сентябре 1991 года три прибалтийские республики “стараниями” Горбачева без всяких условий и обязательств вышли из состава Советского Союза, а в декабре этого же года, уже с “помощью” Ельцина, Кравчука и Шушкевича, была разрушена единая и великая Держава.

В данной главе я не намерен останавливаться на внутриполитической жизни этих трех, теперь уже “суверенных”, государств. Моя цель — показать отношение нынешних властей Прибалтийских республик к таким вопросам, как реальное положение русских в их “демократических” странах: гражданские права русскоязычного населения, притеснение и практическое уничтожение русского языка, а также поднадзорное и постоянно находящееся под угрозами положение Русской Православной Церкви.

Однажды утром в 1991 году 25 миллионов наших соотечественников проснулись в совершенно других государствах. За пределами своей исторической родины оказались не только 18 миллионов русских, но и 7 миллионов граждан остальных стран СНГ. После разрушения Союза русские, как самый многочисленный народ, были разделены более чем другие народности СССР.

После распада единой страны во многих государствах на постсоветском пространстве прокатилась волна националистического угара, враждебного отношения к русским. Это вызвало тенденцию возвратной миграции русских, в основном квалифицированных рабочих и инженерных кадров, в Россию. Заводы и фабрики в бывших республиках Союза остались без специалистов, да и по развитию культуры русские занимали не последнее место.

В наиболее трудной ситуации оказалось русское население в Прибалтике. Я прекрасно понимаю, что распад сложного в этническом отношении государства приводит к откату назад и во взаимоотношениях между народами, но все же постоянно задаю себе вопрос: почему именно здесь, среди определенной части населения, и особенно в среде политических руководителей, существует такая непримиримая ненависть к русским и вообще к представителям другой национальности?

Ответ на него весьма непрост. Думаю, продолжительность такого периода ксенофобии зависит, прежде всего, от двух факторов — от уровня цивилизованности и степени развития национальной культуры этих народов, а также, как производное от первых двух, — от уровня политического мышления их руководителей.

Не надо забывать, что прибалтийские национальные государства довольно молоды, поскольку местный этнос получил власть только в результате Октябрьской революции, а конкретней — из рук немцев, после заключенного с большевиками Л. Троцкого (Бронштейна) в марте 1918 года Брестского мира. В зачаточном состоянии находилась и национальная культура. Например, грамматика литовского языка была впервые издана только в 1920 году. До этого этнические жмудины (именно они были почему-то объявлены в конце XIX века литовцами) записывали свои мысли кто как мог — кириллицей или латинскими буквами: в первом случае — по правилам грамматики русского языка, во втором — польского или немецкого.

Власти новых независимых государств Прибалтики при поддержке национальной интеллигенции, отвергая высокий уровень цивилизованности современного общества, практически осуществляют возврат к его объединению по племенному, языковому признаку. Не умея, да и не желая решать возникающие социально-экономические проблемы, но опасаясь справедливого гнева обворованных и быстро нищающих народов, они отводят этот гнев от себя и направляют его против “инородцев”, “некоренных”, “нетитульных”, иноязычных. И такой жертвой прежде всего стали русские — фактически превратившиеся в бесправное национальное меньшинство. Политическое руководство России, боясь быть обвиненным в намерении “возродить империю”, практически оставило своих соотечественников на произвол судьбы. Этот принцип невмешательства развязал руки наиболее ярым национал-радикальным силам в прибалтийских республиках, поэтому сейчас там повсеместно наблюдается преследование людей по национальному, языковому и религиозному признаку.

Происходит бесцеремонное давление на “нетитульную” нацию. Так, в Латвии, по существующим правилам, для многих профессий требуется владение латышским языком как родным — со всеми нюансами, использованием идиом и даже старинных архаичных выражений. Для определения знания государственного языка вводятся вместо трех - шесть оценочных ступеней. Должностным лицам Центра государственного языка — практически языковой полиции, дано право задерживать и проверять ранее выданные свидетельства о владении языком. Находятся даже горячие головы, которые требуют вооружить эту языковую полицию стрелковым оружием. Немецкие оккупанты и те не додумались до такого! А некоторые представители интеллигенции вообще предлагают создать русскоязычное гетто.

Справедливости ради следует сказать, что не все в Латвии разделяют взгляды национал-радикалов, порой звучат и трезвые голоса. Бывший советник латвийского посольства в России сожалеет, что “из Латвии уехали десятки тысяч русских, в которых мы теперь больше всего нуждаемся. Отток квалифицированных русских, спад производства повлекли за собой и выезд латышей за границу”.

Но, к сожалению, не эти люди определяют политику государства. Решают другие: они делают вид, будто не понимают, что именно “помесь” наций создала, например, великое государство — США. Англичане тоже, между прочим, “помесь”, как и французы, испанцы, итальянцы, русские и даже обожаемые теперь в Прибалтике немцы, — а ведь именно эти народы представляют лицо современной цивилизации. Если же хорошенько разобраться, то и сами латыши — та еще “помесь”. И ничего “мерзкого” здесь нет. Наоборот, приток другой крови дает толчок к развитию, в то время как племенная замкнутость ведет к вырождению — это уже давно установлено наукой.

Новых “язычников” не интересует ни экономическое процветание государства, ни взаимовыгодная торговля, ни этнический мир, без которого не будет ни того ни другого. Они жаждут конфликтов, они “ищут бури”, потому что в благоприятных условиях экономического развития они никому не будут нужны. Вот и отравляют жизнь нормальным людям.

Президент Латвии, госпожа Вике-Фрейберга, не может не знать всего этого: в Канаде, где она получила образование, помимо титульной нации проживают и другие, и их языки имеют статус второго государственного, официального языка. Надо полагать, она не забыла, что франкоговорящего населения в Канаде всего 14 процентов, но при этом французский язык, наряду с английским, является государственным. Не дай Бог, если спикер в парламенте страны будет вести заседание только на английском языке! Как минимум, франкоговорящие депутаты демонстративно покинут зал. Также ей должно быть известно, что попытка построения моноэтнических государств в современной Европе — затея пустая и даже вредная.

Говоря о ситуации русских в странах Прибалтики, я специально остановился прежде всего на их положении в Латвии, где дискриминация достигла наиболее ужасающих размеров, — хотя нечто подобное происходит также в Эстонии и Литве. Но ведь в начале 1990 года все три республики дружно приняли декларации о независимости. Какие же обещания они в них давали?

Передо мной находится текст Декларации о восстановлении независимости Латвийской Республики, подписанной господином А. Горбуновым 4 мая 1990 года. Чтобы читатель мог сравнить сегодняшнее реальное осуществление прав русских в этой стране с тем, что написано в Декларации, я дословно приведу только один пункт:

“Гарантировать гражданам Латвийской Республики и других государств, постоянно проживающим на территории Латвии, социальные, экономические и культурные права, а также политические свободы в соответствии с общепризнанными международными нормами о правах человека. Распространять эти права и свободы в полной мере на граждан СССР, которые выразят желание проживать в Латвии, не принимая ее гражданства”.

Нечто подобное говорится и в Декларации о государственной независимости Эстонии. Республиканское собрание народных депутатов Эстонской ССР 2 февраля 1990 года в Таллине приняло решение:

“…Провозглашая идеал государственности Эстонии, мы знаем о поддержке идеи самостоятельной Эстонии сотнями тысяч неэстонцев. В государстве, восстановления которого мы добиваемся, будут уважаться права человека и права национальных групп на основе традиций Эстонской Республики и принципов межнациональной терпимости. Различия в мнениях и подходах национальных и идеологических меньшинств должны быть в Эстонии защищены законом”.

Наиболее лаконично по этому вопросу высказался господин В. Ландсбергис в своем Акте о восстановлении независимого Литовского государства 11 марта 1990 года. Он предусмотрительно ушел от гуманитарной конкретики:

“Литовское государство… гарантирует права человека, гражданина и национальных сообществ”.

Через полтора года эти республики стали самостоятельными государствами со своей внутренней политикой. Невольно возникает вопрос: непримиримые антирусские настроения в этих странах появились после выхода их из СССР или это более глубокое, временно спрятанное негативное отношение к нашему народу, которое до поры до времени не выплескивалось на поверхность?

Некоторые специалисты по Прибалтике объясняют этот феномен тем, что прибалтийские страны на протяжении веков были расположены между большими государствами на границе цивилизаций, и их народы вынуждены были постоянно оказывать сопротивление более могущественным завоевателям (шведам, датчанам, полякам, немцам, русским). Именно этим пытаются объяснить и борьбу прибалтийских республик за суверенитет — сначала экономический, а затем и политический, в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого столетия.

Но есть вопросы, которые так и остаются без ответа. Немцы огнем и мечом завоевывали народы Прибалтики, насильно насаждая свою веру, и тем не менее во время Второй мировой войны население прибалтийских республик не только поддержало нацистскую оккупационную власть, но многие участвовали в войне против СССР, осуществляли карательные операции против русских, евреев и людей других национальностей.

Почему же русские стали ненавистным народом для этих стран? Может быть, потому, что прибалты привыкли к жесткому, наподобие немецкого, кулаку? Мы же, русские, со своим православным менталитетом, стремились создать братство народов, поднять окраины за счет коренной России. По-видимому, сказывается и то обстоятельство, что земли Латвии и Эстонии уже в начале XIII века были завоеваны рыцарями Тевтонского ордена и в течение нескольких столетий находились под сильным немецким влиянием. Жмудины (те, кого нынче называют литовцами), народ упрямый и физически крепкий, как могли противостояли агрессии этого ордена. Надо полагать, что культурная близость современных немцев, латышей и эстонцев, в основе которой — религиозный протестантизм во всех его церковных формах (что отличает их от современных литовцев-католиков), была той платформой, которая позволила формирование национальных частей “СС” именно в Латвии и Эстонии, но не в Литве.

Безусловно, что провозглашенные в Декларациях обязательства трех прибалтийских союзных республик о соблюдении прав всех народов, проживающих на их территории, которые я процитировал выше, — не более чем “дымовая завеса” для мирового сообщества. Еще до появления Деклараций всем здравомыслящим людям было известно о широкомасштабной кампании против “мигрантов”, развернувшейся в “перестраивающейся” Прибалтике. Достаточно было внимательно вдуматься в высказывания Ландсбергиса, чтобы убедиться, что все, происходившее тогда вокруг этой проблемы, — процесс не стихийный, а четко управляемый.

В качестве примера можно привести откровения относительно этого вопроса народного депутата СССР, одного из лидеров Сейма “Саюдис” Р. Озоласа: “Русские дебильны в национальном отношении”. В 1989 году в одном из журналов были опубликованы его дневники за 1980-1988 годы. Вот некоторые выдержки из данного опуса:

“русский всегда был почитатель силы: кулак ему был лучшим аргументом”, “русский дух чреват некоторым опьянением, расширившим широты его пребывания от Европы через Азию до Америки, что даже в Америке не вызывает никакого сомнения”, “интервью народного депутата СССР, писателя Ю. Щербака о Чернобыле — это обвинительный акт против русского тупоумия, лени, близорукости, равнодушия и многих других черт национального характера”.

Средствам массовой информации удалось отравить сознание многих людей темой “мигрантов” и “оккупантов”. На митинге в Каунасе, состоявшемся в июле 1989 года, недалеко от авиационной воинской части, прозвучал призыв: “Вспарывайте животы беременным женам офицеров, чтобы не рожали оккупантов!” И это кричали люди, которые считали себя по культурному уровню значительно выше русских. Разве можно даже предположить, что “дебильные” (по Озоласу) русские могли бы позволить себе подобные высказывания в отношении прибалтийских женщин!

В создание портрета “русского дегенерата” внес свой вклад и профессор славистики (!) Йельского университета, бывший преподаватель Вильнюсского университета Томас Венцлова: “Русского считают жандармом, алкоголиком, апатичным варваром, развратником, наконец, убийцей. Как бы там ни было, прибывающие в Литву колонисты, в особенности администраторы, часто соответствуют если не всем, то хотя бы части этих эпитетов”.

В разгар перестройки “Известия “Саюдиса” 12 мая 1988 года решили раскрутить тему “русских” в стихотворной форме. Мерзопакостное “сочинение” стыдно приводить полностью. Но все же с несколькими выдержками стоит ознакомиться:

Знай ты, вшей расплодивший,

Собака паршивая, тимуровец,

Ты — никто!! Ибо у тебя нет ничего святого!

Ты воровать и пьянствовать не стыдишься,

Отечества не имеешь!

Жить стремишься там, где только нажрешься!

В это же время наряду с темой “мигрантов” в общественное сознание внедрялось понятие “тутэйшие”, которым саюдисты пренебрежительно называли проживающих в республике поляков. Средства массовой информации вбивали в головы людей, что это вовсе не поляки, а ополяченные литовцы. Естественно, появился и “польский вопрос”, проблема польского населения стала существовать реально.

На самом деле еще в XIX веке, и особенно в первой четверти XX века, во время первых межнациональных войн, “тутэйшими” называли себя потомки славянского племени кривичей, проживавшего с доисторических времен здесь, на территории нынешней юго-восточной Литвы, и заложившие Кривой город — Вильну — Вильнюс, который впервые упоминается в летописи 1129 года. Поляки пришли в православную Вильну позднее — частично после Кревской (1385 год), а окончательно — после Люблинской унии (1569 год).

В “польских” районах и селах были самые низкие в республике социальные показатели: на одну тысячу работающих в Литве приходилось лиц с высшим образованием: среди литовцев — 197, русских — 123, белорусов — 56, поляков — лишь 32. В расчете на одного жителя здесь было меньше жилья, дошкольных учреждений, школ. При обилии различных изданий на 200 тысяч поляков существовала лишь газета “Червоны штандар” и не было ни одного культурно-просветительного журнала.

Учитывая, что я много времени посвятил проблемам национализма в Литве, хочу сказать, что было бы несправедливо бросать тень на всех литовцев. Приведу строки, принадлежащие замечательному поэту, классику литовской литературы Эдуарду Межелайтису: “Изолироваться опасно и отдельному человеку, и народу. Можно еще добавить: и большому, и маленькому народу. Всем одинаково опасно, всем угрожает духовное малокровие. Дух получает мало пищи, нечем подкреплять его, и он начинает задыхаться, как рыба под толстым слоем льда, где не хватает кислорода. Кислород, культурный кислород необходим духу!”.

В далекие 1980-е годы в Прибалтике уже четко просматривалось перерождение перестроечных лозунгов в сторону национализма и сепаратизма, распространялась идеология “национально-народного социализма”. В этой напряженной ситуации Москва поражала своей непоследовательностью и двусмысленностью. Наши идеологические вожди — А. Яковлев, В. Медведев и другие — успокаивали Политбюро и Президента страны, утверждая, что “процесс” идет правильно, что это есть не что иное, как углубление и развитие перестройки.

Я хорошо помню заседание Политбюро, на котором Яковлев докладывал о своей поездке в Вильнюс. Его выступление было направлено на то, чтобы убедить политическое руководство страны, будто процессы, происходящие в Прибалтике, идут в русле перестройки. Его трактовка, оправдывающая расцвет махрового национализма, вызвала у меня и еще у некоторых членов Политбюро полное неприятие и критику. Впрочем, и сам Горбачев, в том числе и во время пребывания в Прибалтике, своей бездарной, неумной политикой только способствовал укреплению взятой тамошними лидерами линии на выход из Союза.

Известно: когда рушится общественный порядок, когда процветает хаос, — власть получают демагоги. Так случилось и в Прибалтике. Прошло всего несколько лет, и мы видим, что делается в этих государствах сейчас. Найдутся ли в нынешнем мире еще страны с законами, утверждающими дискриминацию по национальному признаку? Вряд ли. За чертой политической, экономической, общественной жизни остаются сотни тысяч человек из “некоренного” населения. Мир наверняка взорвался бы в крике, если бы подобные законы были приняты в СССР или в современной России.

Те же деятели в Прибалтике, которые громче всех кричали о “нарушениях прав человека” в Советском Союзе, сейчас, придя к власти на волне националистического угара, не только грубейшим образом преследуют своих политических оппонентов и ущемляют права русского населения, но и ведут дело к созданию режимов апартеида. Сотни тысяч людей, десятилетиями проживающие в прибалтийских республиках, создавшие там современную экономику, в одночасье оказались полностью лишенными политических прав лишь потому, что их родным языком является русский, а их родовые корни находятся в России. Одной из самых позорных страниц в современной истории так называемых “постсоветских государств” являются расправы псевдодемократов в Латвии, Литве и Эстонии над инакомыслящими, о чем я буду говорить дальше.

Мне думается, что, к сожалению, слабо используется и политическая энергия сотен тысяч наших соотечественников, проживающих в Прибалтике. Сейчас эта энергия находится в “замороженном” состоянии после серьезных поражений, которые потерпели организации русского населения в начале 90-х годов. Они раздроблены и деморализованы, ощущают себя брошенными Россией.

И все-таки хочется надеяться, что нормальные люди сумеют урезонить национал-радикалов и скажут: “Да хватит вам! Оставьте русских в покое, пусть живут и работают, им и без того несладко. Как знать, не придется ли снова просить у них помощи в лихую годину?”.

Далее мне хотелось бы остановиться на положении русских в странах Прибалтики более подробно.

Лидирующую роль в ущемлении прав русскоязычного населения, как уже было сказано, играет Латвия. По этому поводу возникает много вопросов — в частности, почему это происходит в государстве, где около 50 процентов — русские? По собственному опыту знаю, что в советское время латвийское руководство всегда проявляло максимум инициативы и исполнительности, чтобы добиться расположения Москвы. Рига неофициально считалась столицей Прибалтики, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

В Латвии приняты наиболее дискриминационные законы по отношению к русским, особенно в решении проблемы оформления гражданства. Так, негражданам нужно изыскать из своего нищенского бюджета 50 долларов только на прямую оплату процедуры, сопутствующие же затраты — впятеро больше.

Была введена обязательная сдача экзамена по государственному языку, включая письменное изложение, по истории, весьма тенденциозной, согласно которой, например, война для Латвии закончилась … в 1991 году, по конституции Латвии, а также должна быть принесена клятва на верность. Принимают экзамены националистически ориентированные чиновники, от которых не приходится ждать доброжелательности.

Люди совершенно справедливо задаются вопросом: а почему, собственно, от них требуют сдачи каких-то экзаменов? Здесь налицо явная подмена понятий, одно дело — вновь приезжающие в страну, а другое — постоянные жители, много лет прожившие на данной территории. Для последних во всем мире существует практика: при любых разделениях и объединениях государств они становятся гражданами того государства, которое устанавливает свою юрисдикцию на этой территории. Так было при распаде Российской и Австро-Венгерской империй, при разделении Чехословакии, объединении Германии.

Разве латышей при вхождении Латвии в СССР заставляли сдавать экзамены по русскому языку и советской истории? Конечно, нет: степень знания русского языка была личным делом каждого. Паспорта советских граждан выдавали всем без каких-либо условий. Почему же сейчас у них к русским совершенно иное отношение?

В Латвии нет определения национальных меньшинств. Здесь имеются три категории юридических лиц, проживающих в стране: граждане, граждане иностранных государств и неграждане. По закону о статусе граждан от 1995 года к негражданам относятся бывшие граждане Советского Союза, постоянные жители Латвии, не имеющие законных оснований получить гражданство. На законном основании можно получить гражданство в соответствии с двумя принципами: наследным (если вы прямой потомок граждан довоенной Латвии) и в процессе натурализации на общих условиях. Для натурализации необходимо, как было сказано выше, сдать экзамены по латышскому языку, истории, конституции и пройти утверждение в парламенте.

Неграждане не имеют права голосовать и баллотироваться на выборах, занимать высшие посты в государственных ведомствах. Для них усложнены формальности при приобретении земли в собственность.

Естественно, многие россияне, которым небезразлична судьба наших соотечественников в Прибалтике,и в первую очередь в Латвии, задают вопрос: что это — акт отмщения?

Отмщения за что? За то, что русские спасли латышей от онемечивания и полной утраты национальной культуры? За то, что на советские деньги в Латвии построены десятки и сотни промышленных зданий, тысячи и тысячи жилых домов со всеми удобствами, поликлиники, больницы, санатории, школы, детские сады, мосты и пр.? Во время так называемой оккупации выстроена фактически еще одна Латвия.

Уместно будет напомнить, что во времена Советского Союза латыши никогда не подвергались никакой дискриминации, более того, их выдвигали на самые престижные, важнейшие посты в СССР — осуществлять контрольные функции или командовать силовыми структурами (А. Пельше, Б. Пуго). Русские в Латвии всегда с большим уважением относились к латвийской культуре, нравам и обычаям латышей и вправе были рассчитывать на взаимность.

Положение неграждан Латвии закрепляется выдачей странных документов, в которых они определены как “чужие”, словно некие ужасные членистоногие инопланетяне, громадные такие пауки, которых надо уничтожать…

В подтверждение этого некоторыми представителями страны было заявлено, что в ближайшее время от неграждан необходимо избавиться. Это как же — подготовить новый Освенцим?

У русских сильно развито чувство справедливости; уважение к себе они ценят выше материальных благ и остро переживают унизительность своего положения, хотя и не кричат на каждом углу о своей боли. Боль у них внутри. Но нетрудно догадаться, что они при этом думают. Есть хорошая русская пословица: как аукнется, так и откликнется. Нормальные отношения между людьми и между народами можно строить лишь на основе взаимного уважения или, по крайней мере, равноправия и терпимости. Эту прописную истину политическим деятелям надо помнить всегда. Но она, к сожалению, абсолютно игнорируется латвийскими властями в отношении наших соотечественников.

Невольно сравниваю “демократическую” Латвию с совсем не демократической, в недавнем прошлом, ЮАР. Постановлением парламента в 1991 году гражданами Латвийской республики признаны лишь те ее жители, которые имели гражданство республики до 17 июня 1940 года, а также их потомки. “Неграждане”, родившиеся в Латвии в 40-х и 50-х годах и всю жизнь прожившие здесь, имели право подать заявление с просьбой о предоставлении гражданства только к 2000 году.

Таким образом, треть постоянных жителей Латвии лишена всех политических прав, возможности доступа к государственной службе и полностью отстранена от участия в управлении государством — точно так же, как и черное население ЮАР до 1994 года.

Люди, которым отказано во внесении в Регистр жителей Латвии (так называемые “круглопечатники” — прежде всего представители национальных меньшинств), дополнительно лишены еще целого ряда естественных и жизненно важных прав: права на трудоустройство и получение любых социальных пособий, в том числе на детей.

Тысячи людей после временного выезда за границу Латвии не могут вновь легализовать свое пребывание в стране. Они становятся “нелегалами”, подлежащими выдворению, хотя зачастую родились в Латвии и прожили в ней большую часть жизни. Такая ситуация стала причиной широко известного случая самосожжения в Даугавпилсе Равиля Ягудина в 1996 году.

Власти отказывают в регистрации общественным организациям, объединяющим представителей национальных меньшинств. Различия в правах между гражданами Латвии и ее негражданами только на уровне закона и подзаконных актов насчитывают 68 пунктов, что является прямым запретом на многие профессии и выступает эквивалентом давнего южноафриканского закона “О резервировании рабочих мест” (только для белых).

Так, например, неграждане не имеют права руководить аптечными учреждениями (неужто власти боятся, что ужасные русские отравят бедных латышей?), занимать должность пожарного, быть частными детективами, вооруженными охранниками, адвокатами и их помощниками, госчиновниками, работать по эксплуатации и обслуживанию воздушных судов. К запрету на профессии следует добавить регулируемые законными и подзаконными актами ущемления в экономических и социальных правах, не говоря уже о праве собственности на землю и участии в выборах Сейма и органов местного самоуправления.

Основным инструментом дискриминации нелатышского населения является, как я уже говорил, знание (или незнание) латышского языка. Намеренно завышенные требования к знанию языка, а также истории Латвии и ее основных законов являются главным препятствием для получения гражданства и, соответственно, политических и иных прав. Я не думаю, что латыши, которые в Гражданскую войну 1918-1922 годов занимали особое положение в РСФСР, в совершенстве знали русский язык. По данным историка С. П. Мельгунова, в органах ВЧК в Москве из двух тысяч человек три четверти были латышами.

По решению кабинета министров Латвии даже статус безработного (и, соответственно, право на пособие и социальную помощь) могут получить только те, кто получил образование на латышском языке или имеет удостоверение о знании латышского языка.

Государственная Дума России неоднократно возвращалась к проблеме положения русских в Латвии. Направлялись заявления, обращения и даже рассматривался проект закона о введении экономических санкций. Правительство РФ не поддержало этот законопроект, не желая ссориться с соседом, а от обращений и заявлений Госдумы власти Латвии отмахиваются, как от назойливых мух.

В мае 2005 года латвийский Сейм в срочном порядке ратифицировал рамочную Конвенцию Совета Европы “О защите национальных меньшинств”. Глава Министерства иностранных дел России Сергей Лавров назвал ратификацию профанацией. Все дело в двух оговорках, предложенных правительством Латвии: не разрешается использование языков национальных меньшинств в работе государственных и муниципальных структур, а также при обозначении топографических названий (названия улиц и т. д.). Хотя статьи 10 и 11 рамочной Конвенции прямо говорят об этом праве нацменьшинств.

Кроме того, депутаты Сейма утвердили разъясняющую декларацию, в которой дается понятие термина “национальное меньшинство”. К представителям такового в Латвии относят граждан страны, которые проживают здесь на протяжении нескольких поколений. К сведению, на данный момент в Латвии постоянно и легально проживают 450 тыс. русскоязычных неграждан, составляющих около 20% населения.

Глава Центризбиркома России Александр Вешняков в своем выступлении на “круглом столе” в Москве, оценивая фарс с ратификацией вышеупомянутой Конвенции, сказал, что власти Латвии руководствовались “то ли соображениями исторической мести, борьбой за чистоту титульной нации, то ли местечковыми интересами”.

В январе 2005 года Москву с официальным визитом посетил президент Эстонии Арнольд Рюйтель. Его главным заявлением для средств массовой информации было: “Русской проблемы в Эстонии нет”.

Я позволю себе процитировать только небольшую выдержку из эксклюзивного интервью корреспонденту “Независимой газеты” — один вопрос и ответ на него господина президента:

“- Существует ли в Эстонии проблема русскоязычного меньшинства?

— Эту тему специально обостряют. Эстония — демократическая страна, где все граждане имеют равные права и обязанности независимо от национальности. Можно сказать, что все народы, жившие в СССР, — жертвы сталинской политики. Не является исключением и русский народ, сталкивающийся ныне с серьезными демографическими проблемами, которые в существенной мере возникли в результате политики того периода. В Эстонии сейчас живут люди примерно ста национальностей, но политика в отношении национальных меньшинств одна.

Уходит в прошлое тот период, когда политические организации в Эстонии пытались заработать очки на национальной розни. Неправительственная Ассоциация народов Эстонии, в которую входят участники организаций десятков национальных меньшинств, приняла на своем последнем форуме декларацию, в которой содержится интересная оценка. В ней говорится: “Ассоциация народов Эстонии испытывает озабоченность из-за продолжающегося вмешательства России в национальную политику Эстонии. Национальные меньшинства не ощущают нарушения своих прав в Эстонии. Россия не вправе представлять национальные меньшинства в Эстонии…”.

Естественно, что у нас, как это всегда бывает в быстро развивающихся государствах, есть различные проблемы. Но, рассматривая их, необходимо говорить и о причинах, их породивших. Например, большое количество лиц без гражданства, которых сейчас примерно 150 тысяч, является прямым результатом пакта Риббентропа — Молотова и последовавшего за ним сознательного переселения. Эта проблема возникла независимо от Эстонии, но сегодня она быстро решается”.

Читаю эти “откровения” нынешнего руководителя Эстонии и диву даюсь его патологической неприязни к стране, в которой он жил. Какое же глубочайшее неуважение к русскому народу, переживающему за судьбу своих соотечественников, нужно иметь, чтобы сказать в принимающей стране: “Россия не вправе представлять национальное меньшинство в Эстонии…”. Господину президенту не мешало бы проконсультироваться по этому вопросу со своим новым другом — США. Там ему бы сказали, что Соединенные Штаты обязаны защищать и защищают интересы своих соотечественников в любой точке земного шара.

В прошлом господин Рюйтель был председателем Верховного Совета Эстонской ССР и по Конституции СССР — заместителем председателя Президиума Верховного Совета СССР. Находясь на “дежурстве” в Москве, он несколько раз приглашал нас, депутатов Верховного Совета СССР, на протокольные мероприятия — завтраки, обеды, даваемые в основном в честь иностранных делегаций. Послушали бы его речи тогда! Полагаю, что нет необходимости анализировать дальше поведение и позицию бывшего партийного и государственного деятеля советской эпохи. Пусть это останется на его совести.

А как же живется в Эстонии русскоязычному населению?

После предоставления республике независимости в 1991 году безусловным приоритетом ее внутренней политики и государственного строительства стало создание моноэтнического общества, “выдавливание” из страны русскоязычного населения, ассимиляция той его части, которая, несмотря на давление и дискриминацию, не желает выезжать из Эстонии, считая ее своей родиной.

В настоящее время в Эстонии живет примерно 600 тыс. русскоязычных граждан при общей численности населения страны 1 млн 470 тыс. человек. Около 80 тыс. русских получили эстонское гражданство, 115 тыс. — граждане России. Остальные — свыше 300 тыс. человек — оказались вовсе без гражданства.

В январе 1995 года эстонский парламент принял Закон о гражданстве, существенно ужесточивший условия его получения, даже по сравнению с законодательством, действовавшим в Эстонии в период с 1992 по 1995 год. Согласно этому документу, воспользоваться правом на получение гражданства постоянные жители Эстонии могут лишь после проживания в стране в течение 3-5 лет по временному и в течение 5 лет по постоянному видам на жительство. Только после этого их заявления принимаются к рассмотрению, и они подвергаются сложнейшей процедуре натурализации в виде экзаменов по языку и на знание конституции. Даже брак с гражданином Эстонии, работа на ее территории и наличие недвижимого имущества не дают теперь никаких преимуществ при получении гражданства. На практике применение Закона лишает значительную часть населения Эстонии возможности восстановить утраченное гражданство и закрывает путь к участию в политической и социально-экономической жизни страны.

Для категории неграждан — постоянных жителей Эстонии был разработан принятый в июле 1993 года Закон об иностранцах, согласно которому был определен порядок выдачи так называемых паспортов иностранцев лицам, которые подали ходатайство о виде на жительство. Обладатели такого паспорта получили гораздо меньший объем прав, чем не только граждане Эстонии, но и граждане других государств, проживающих в этой стране. В документе, в частности, предусмотрено проставление специальной записи “гражданин бывшего СССР”, что относит его владельца к гражданству несуществующего государства и лишает его, по сути дела, целого комплекса прав, в том числе правовой и консульской защиты на территории любого зарубежного государства. Паспорт иностранца не бессрочен, требует продления одновременно с продлением вида на жительство, что затрудняет его использование.

Однако даже при таком отношении к постоянно проживающим в стране лицам процесс выдачи паспортов иностранца не был завершен к 12 июля 1996 года (как это предусматривалось Постановлением правительства Эстонской Республики). Из более 110 тысяч заявлений на получение паспорта иностранца документально оформлено около 20 тысяч. Всего же в подобном документе нуждается, по предварительным оценкам, не менее 200 тысяч человек.

Завершение к 12 июля 1996 года срока рассмотрения ходатайств о получении временных видов на жительство повлекло массовое изменение гражданско-правового статуса свыше 300 тысяч жителей Эстонии. Получив — под давлением мирового сообщества — право легально оставаться на территории Эстонии, они тем не менее оказались переведенными из числа постоянных жителей в категорию временных, что лишило их целого ряда прав. В частности, согласно Закону о приватизации от 1993 года, правом приватизировать занимаемую жилплощадь обладают только постоянные жители республики. Приобрести в постоянное пользование жилое помещение также могут только постоянно проживающие в Эстонии лица. В соответствии с законом о социальной защите безработных от 1994 года право на пользование услугами биржи труда и на получение пособия по безработице предоставляется исключительно постоянным жителям.

Эстонские власти тормозят реализацию многих положений российско-эстонского Соглашения по вопросам социальных гарантий пенсионерам Вооруженных Сил Российской Федерации на территории Эстонии. В нарушение Соглашения ими введена практика выдачи видов на жительство этой категории на 2-5 лет и даже на 6 месяцев, что, учитывая сложность процедуры оформления этих документов и преклонный возраст их владельцев, ставит последних в крайне тяжелое положение.

Из 19 340 военных пенсионеров и членов их семей, ходатайствовавших о видах на жительство, 14 932 человека получили их сроком на 5 лет; 331 человек — на 2 и 4 года, а 4 068 человек — лишь на полгода, в течение которых их заявления будут “внимательно рассмотрены” на предмет вынесения окончательного решения.

Основанием для отказа в выдаче и продлении вида на жительство может быть ссылка на прошлую деятельность военного пенсионера, в том числе его службу в легально функционировавших в свое время органах и организациях (КГБ, ГРУ и даже в погранвойсках).

В законе о выборах в органы местного самоуправления, несмотря на внесенные коррективы, сохранены многие дискриминационные положения. Созданы искусственные препятствия свободному волеизъявлению постоянно проживающих в Эстонии неграждан. Так, в качестве избирателей регистрируются только те из них, кто лично подаст отдельное ходатайство об этом в специально отведенных пунктах в крайне сжатые сроки. Граждане Эстонии подобной процедуре не подвергаются.

Не так давно внутренняя политика Эстонии стала предметом обсуждения в ООН. В своем докладе эстонская сторона пыталась поставить под сомнение правомерность обсуждения сохраняющихся в Эстонии по сей день неоправданных различий между гражданами и негражданами в области политических, социальных, экономических и культурных прав. Эстонская элита считает, что в данном вопросе в стране полный порядок. Но с этим не согласился Комитет по расовой дискриминации Организации Объединенных Наций и отверг попытки эстонской стороны ввести в заблуждение мировую общественность. В заключительных замечаниях Комитета по докладу Эстонии о выполнении ею международной Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации дана негативная оценка ситуации в Эстонии по вопросу языков нацменьшинств — особенно намерению властей ограничить обучение на них даже в местах компактного проживания этой категории лиц. Кроме того, Комитет выразил озабоченность тем, что эстонский закон 1993 года о национально-культурной автономии распространяется лишь на граждан страны, что, согласно заключению Комитета, “сужает рамки широко разрекламированной Эстонией программы интеграции”.

Министерство иностранных дел России в связи с этим обсуждением сделало вывод: дискуссии в Комитете и подготовленный им итоговый документ по данной проблеме вновь подтвердили, что ситуация в Эстонии в деле обеспечения прав лиц нетитульной нации — а это главным образом этнические россияне — вызывает серьезную озабоченность непредвзятых наблюдателей.

Кроме того, МИД России в своем специальном заявлении выразил упрек эстонскому министру иностранных дел Томасу Ильвесу за конфронтационный настрой в отношениях с Москвой. Надо сказать, Томас Ильвес и ранее отличался высказываниями, которые не делали ему чести как политику и наносили ущерб российско-эстонским отношениям. Возможно, на министра влияет то, что он очень долго жил в США и полностью забыл о совместной российско-эстонской истории, которую, как бы он ни хотел, невозможно вычеркнуть из сознания тех русских и тех эстонцев, которые, в отличие от него, не считают совместно прожитые полвека “советской оккупацией” и помнят о роли современной России в восстановлении эстонской государственности.

Политические деятели Эстонии преступили все разумные границы. В своей патологической ненависти к русским и России они готовы оправдать даже террористические злодеяния, в том числе чеченских бандитов. Я позволю себе привести текст обращения к Дудаеву:

“Группа поддержки Чечни в Государственном собрании Эстонии выражает свое глубокое сочувствие чеченскому народу и Вам лично в связи с утратой командира Салмана Радуева. Чудовищное убийство выдающегося борца за свободу глубоко потрясло нас. Группа поддержки Чечни в парламенте Эстонии скорбит по Салману Радуеву вместе с чеченским народом”.

Это обращение подписали 63 депутата парламента Эстонской республики (из 101). Только ярая антироссийская политика позволяет делать такие заявления, которые являются грубым вмешательством Эстонии во внутренние дела России и проявлением агрессивной русофобии, ставшей стержневой линией эстонской внутренней и внешней политики. Одновременно обращение представляет собой циничный вызов мировому общественному мнению, считающему политический терроризм крайне опасным явлением, в борьбе против которого международное сообщество должно объединить усилия.

После всего сказанного трудно согласиться с утверждением г-на Рюйтеля, что русской проблемы в Эстонии нет.

Благодаря особой социально-экономической политике и в силу католического менталитета, нетерпимого к чужим этносам, современная Литва стала этнически однородной республикой в Прибалтике. К моменту разрушения СССР в 1991 году литовцы в Литве составляли 81,6% населения, в то время как эстонцы в Эстонии — 63,5%, а в Латвии численность латышей была едва более половины населения — 51,8%. Реально этому способствовало принятие в середине 50-х годов специального решения литовских властей о строительстве предприятий только в определенных городах республики и о запрете строительства во многих населенных пунктах. Это решение резко ограничило приток не только русских, но и специалистов других национальностей на промышленные предприятия Литвы.

На первый взгляд, положение наших соотечественников в Литве значительно лучше, чем в Латвии и Эстонии. Но это только на первый взгляд.

На самом же деле ассимиляция русскоязычного населения является целенаправленной политикой литовского правительства. Правовое положение наших соотечественников определяется комплексом принятых законов, а также — в очень незначительной степени — Договором об основах межгосударственных отношений между Россией и Литвой. При этом, когда дело доходит до российских соотечественников, а в особенности — граждан России, наблюдается довольно своеобразная практика применения этих законов.

Следует остановиться на законе о правовом положении иностранцев в Литве. Для граждан России он имеет особое значение. Если не принимать во внимание некоторые редакционные шероховатости, которые можно объяснить неопытностью законодателей, то строго правовая оценка этого закона должна быть положительной, поскольку, налагая на иностранцев некоторые естественные ограничения, он в статье 3 провозглашает, что иностранцы в Литве обладают такими же правами, что и граждане Литовской Республики, если иное не оговорено конституцией, данным законом, другими законами и международными договорами.

Однако, когда речь заходит о практической реализации гражданами России прав, признанных за гражданами Литвы, возникают категорические возражения со стороны официальных лиц, несмотря на то, что нормативных актов, запрещающих или ограничивающих для иностранцев реализацию этих прав (в частности, на мирные собрания и ассоциации), не существует.

Вызывает интерес и недоумение положение с законом о национальных меньшинствах. Недавно предпринимались попытки заменить этот неудачный и в значительной мере декларативный закон, который нигде не применяется, законом о национальных общинах, проект которого был опубликован в печати, что позволило судить о его реакционном характере. Составители проекта проявили большую озабоченность тем, чтобы на общественную жизнь национальных меньшинств наложить как можно более ограничений. Однако ряду парламентариев Литвы и этот законопроект показался недостаточно жестким, потому ими подготовлен альтернативный законопроект о защите культуры и этнической самобытности национальных меньшинств, не соответствующий даже элементарным представлениям о приличиях.

Далее. Конституция Литовской Республики лишает постоянно проживающих в Литве граждан России права на покупку и владение землей на территории Литовской Республики. Рассматриваемая в настоящее время в Сейме Литвы конституционная поправка, целью которой является разрешить иностранным гражданам покупать землю, на россиян не распространяется, так как предлагает наделить этим правом только граждан стран — членов НАТО и Европейского Союза. Подобная постановка вопроса на законодательном уровне страны является абсолютно дискриминационной и недопустимой.

Особо следует рассмотреть вопрос создания и функционирования общественных организаций наших соотечественников. Здесь, на мой взгляд, существуют две проблемы — правовая и внутриобщинная.

Министр юстиции Литвы утверждает, что гражданам России не разрешается создание в республике своей собственной организации, поскольку в Конституции Литвы говорится: “Гражданам гарантируется право на …”, а это якобы исключает возможность применения данной статьи к лицам, не являющимся гражданами Литовской республики. Заблокирована даже возможность публичного протеста против ущемления их прав, поскольку закон Литвы о собраниях запрещает иностранцам проведение даже сугубо мирных акций.

Особое место занимает вопрос объединения русских Литвы, формирования жизнестойкой диаспоры. Проблема, прежде всего, в политической поляризации, амбициозности и вождизме лидеров, создающих организации “под себя” и ревностно оберегающих их “суверенитет”. В то же время имеется достаточно данных о том, что процессы внутри русского общества являются объектом пристального внимания и активного воздействия литовских спецслужб.

В настоящее время в Литве существует около 20 русских общественных организаций. Оставленные на произвол местных сил, не имея реальной поддержки Москвы, они все разобщены и лишены широкого влияния среди основной массы русских. Решение проблемы объединения соотечественников видится в создании в Вильнюсе Российского информационно-культурного центра, в деятельности которого принимали бы активное участие представители здешней российской общины. К сожалению, несмотря на имеющуюся между правительствами России и Литвы договоренность по данному вопросу, до практического решения дело не доходит.

Несколько лет назад президент Литвы Валдас Адамкус обратился к гражданам страны по случаю избрания нового парламента. Я внимательно прочел это выступление. В нем затронуты многие вопросы внутренней жизни республики и ее внешней политики. Упомянуто даже право каждого гражданина на Интернет. Но ни единого слова не было сказано о правах русских, которые составляют значительную часть населения этого государства.

Видимо, и в Литве — как и в Эстонии — русской проблемы не существует!..

Истребление русского языка

Как известно, состояние языка — это показатель авторитета страны, ее роли на международной арене. Положение, сложившееся в отношении русского языка, говорит о роли России на постсоветском пространстве, в странах СНГ и Прибалтики.

Как поступают другие государства, видя угрозу своему языку? Примечателен в этом отношении опыт Франции. Почувствовав падение интереса к французскому языку после Второй мировой войны, французы возвели заботу о нем в ранг приоритета государственной политики. Был создан Высший совет франкофонии, который возглавил президент республики. Начали выделять большие средства для организаций, распространяющих французский язык по всему миру, финансировать франкоязычные регионы планеты, всячески поддерживать зарубежных преподавателей языка, которых обеспечивали литературой и техническими средствами, приглашали на стажировку во Францию и даже награждали их орденами. Был принят закон о языке, направленный на борьбу за его чистоту, против излишних англо-американских заимствований.

Критикуя страны Прибалтики за их стремление вытеснить русский язык, за их чудовищные, дискриминационные для наших соотечественников законы, стоит напомнить читателям, что в России до сих пор не принят закон о русском языке. Он пылится в архивах власти более 10 лет и вряд ли в ближайшие годы будет рассмотрен, а тем более принят. Сколько было публикаций в газетах, крика на разных митингах, решений на соборах, шума в комитетах Государственной Думы всех созывов — и никакого движения! Незаметно и тихо был похоронен Совет по русскому языку при президенте России, учредившем его Указом от 7 декабря 1995 года.

Тем более это непостижимо, если учесть, что русский язык играет важную историческую роль в языковом развитии человечества. Он, как известно, объявлен одним из официальных “мировых языков” ООН.

В Советском Союзе существовало 130 языков, на которых говорили народы страны. Исторически сложилось, что именно русский язык на протяжении столетий являлся средством межнационального общения людей на одной шестой части земной территории, открывая им доступ к мировым духовным сокровищам и помогая выйти на мировую арену. Находясь в тесном вековом контакте с языками народов СССР, русский язык обогащал их и обогащался сам.

В годы “перестройки”, когда обострение межнациональных отношений стало представлять огромную опасность для общественной жизни страны, русский язык оказался на острие политических проблем. Стали стремительно набирать силу два процесса.

Первый — это желание людей возродить свои языки, повысить их историческую роль в становлении новой государственности, формировании национального самосознания, духовности своего народа.

Но в то же время происходил и второй процесс: разрасталась “языковая непримиримость”. Этот перестроечный феномен стал новым, невиданным витком в развитии межнациональных отношений, придав им оттенок махрового национализма, который стал сродни апартеиду. Языковой фактор использовали, чтобы определить — считать ли человека “гражданином” или “мигрантом”, “коренным жителем” или нет. Все это стало реальностью в странах Прибалтики после получения ими полного суверенитета. Языковая трагедия коснулась и детских душ — начиная со школ и даже детских садов.

К сожалению, руководство СССР недооценивало языковой фактор, не видело его политического значения, традиционно считая, что это вопрос ученых-языковедов, философов, социологов. Во второй половине 80-х годов, в самый разгар “перестройки”, языковая проблема начала перемещаться из научной сферы в политическую плоскость.

Я уже имел возможность подробно остановиться на работе XIX партийной конференции КПСС в 1988 году, на которой было образовано несколько комиссий, в том числе по межнациональным отношениям во главе с членом Политбюро Рыжковым. В резолюции этой комиссии было записано: “Проявлять больше заботы об активном функционировании национальных языков в различных сферах государственной, общественной и культурной жизни. Поощрять изучение языка народа, именем которого названа республика, проживающими на территории гражданами других национальностей, в первую очередь детьми и молодежью. Все это не должно противопоставляться демократическим принципам свободного выбора языка обучения”.

К сожалению, коренного поворота в этом вопросе не произошло. В межнациональных отношениях главный упор делался на рассмотрение политических, социально-экономических проблем. Проблеме языка по-прежнему не уделялось должного внимания. Результаты этого пренебрежения не заставили себя долго ждать. Через полтора-два года языковая проблема была взята на вооружение националистически ориентированными политическими и общественными деятелями многих союзных республик, и в первую очередь Прибалтики и Украины.

В условиях демократизации и гласности сработал эффект внезапно разжавшейся пружины, подспудные процессы вышли наружу, приобрели взрывной, стихийно-хаотичный характер. Огромная часть высвобожденной социальной энергии была направлена на сферу языка — центрального идеологического национального символа. Если оглянуться назад на нашу историю, то следует отметить, что пятьдесят прежде неграмотных народов обрели свою письменность, развили собственную литературу и литературный язык. В то же время объективности ради следует сказать, что у нас имелись серьезные деформации в культурной и языковой политике. Национальные языки никто не запрещал, но им не оказывалось должной государственной поддержки, они были предоставлены самим себе. Практически проводился курс на ускоренную интернационализацию.

Я родился в Донбассе, в русской семье, учился в русской школе, но с пятого класса, а затем и в техникуме было обязательное изучение украинского языка — грамматики и литературы. Прошло много десятков лет, но я неплохо понимаю разговорный украинский язык. На мой взгляд, отмена обязательного изучения языка республики не только лишала человека общения с людьми, среди которых он живет, но и вызывала понятную неприязнь к подобному незнайке.

Каково же положение русского языка на постсоветском пространстве в настоящее время?

Почти во всех странах — бывших республиках СССР, кроме Белоруссии, были приняты законы о языке, провозглашающие в качестве государственных только языки “титульных” национальностей. При этом в Казахстане и Киргизии русский язык употребляется в качестве официального наравне с государственным. В законодательстве Азербайджана, Армении, Грузии, Узбекистана, Украины русский язык отнесен либо к иностранному, либо к языку национального меньшинства, либо просто к понятию другого языка. Во многих странах русский язык исключен из официального делопроизводства и общественной жизни. Как мы видим на примере Прибалтики, жители, не владеющие местным языком, автоматически лишены ряда важных экономических, имущественных и политических прав.

В некоторых странах в массовом порядке закрывались детские сады, русские школы, учреждения культуры, происходило сокращение классов, факультетов и отделений в высших учебных заведениях с преподаванием на русском языке. В настоящее время для русского и русскоязычного населения труднодостижимым становится не только высшее, среднее профессионально-техническое, но даже и общее образование, поскольку оно практически повсеместно переводится на языки “титульных” национальностей.

Обеспокоенность вызывает неадекватная оценка большинства исторических событий в учебной литературе, а иногда их антироссийская направленность. Принижается роль русских и русской культуры в развитии ныне суверенных стран. У подрастающего поколения формируется искаженное представление о своих духовных и культурных корнях. Большие трудности испытывают русские драматические театры и библиотеки.

Но вернемся снова в Прибалтику. В 2004 году в Латвии произошли события, которые не вписываются в политическую жизнь стран постсоветского пространства. На защиту русского языка вышли на улицы дети-школьники. Они настойчиво требовали отменить закон о фактическом запрете русского языка в школах республики. Эти события показали, что в отношении русского языка власти суверенных государств, и прежде всего Прибалтики, перешли все разумные границы.

Из общей численности населения Латвии (2,4 млн человек) более 700 тысяч — этнические русские.

В Латвийской республике началось осуществление программы насильственной ассимиляции представителей нетитульных народов. В Сейме обсуждался закон об образовании, который направлен на вытеснение русского и других языков, являющихся родными для значительной части населения. Неуклонно сокращается число нелатышских государственных школ (как известно, самое мощное восстание в ЮАР — “восстание школьников” в Соуэто в 1976 году началось именно из-за лишения черных права выбора языка среднего образования). Полностью ликвидированы возможности получения высшего образования в государственных вузах на нелатышском языке. Даже в частных учебных заведениях власти требуют изучать часть предметов только на государственном языке. Таким образом, ломается система образования, основанная на принципе двуязычия, вводится обучение, характерное для моноэтнических государств.

В 2003-2004 годах в Латвии, как уже было сказано, произошел “школьный бунт”. На площади Риги и других городов вышли многие тысячи школьников, родителей и учителей с требованием сохранить для них родной русский язык. Лозунги были: “Руки прочь от русских школ”, “Вместе мы сила”, “Латвия — позор Европы”, “Нет реформе”, “Реформу в унитаз”, “Реформа портит воздух”, а на футболках надписи: “Гадом буду, русский не забуду!”. Даже этот перечень лозунгов на транспарантах говорит о том, что русских в Латвии довели до кипения.

В августе 2005 года 20 оппозиционных депутатов Сейма подали иск в Конституционный суд Латвии о несоответствии проводимой реформы среднего образования основному Закону страны. В мае этого же года Конституционный суд отклонил этот иск.

Латвийские власти пытаются представить протесты против школьной реформы как заговор неких внешних сил против государства. В Риге опасаются, что уступка протестующим в виде введения моратория на реформу создаст впечатление, что Россия до сих пор может влиять на внутреннюю политику Латвии.

Однако главная причина отказа властей от переговоров по реформе связана вовсе не с этим. Дело в другом: у правящей коалиции нет аргументов в пользу реформы. Латыши признаются, что главный мотив реформы — месть русским за “оккупацию” Латвии. Остальные аргументы выглядят очень бледно.

Комитет по безопасности и порядку Рижской Думы собирается призвать Сейм внести изменения в Уголовный кодекс. По мнению комитета, за нарушение порядка в связи с проведением общественных мероприятий организаторов стоит строго наказывать — лишением свободы сроком до десяти лет. Руководитель комитета А. Вилкс признал, что к принятию такого решения депутатов подтолкнули массовые акции протеста русских школьников. Один из активистов движения в защиту русских школ заявил, что создавшаяся ситуация позволяет сделать вывод, что реформа образования в Латвии давно перешла в ведение латвийского МВД.

Запрет на обучение детей на языке родителей — это грубейшее нарушение норм международного права, это еще один шаг к созданию в Латвии системы апартеида. После ликвидации апартеида в ЮАР человечество решило, что эта гнусная система, объявленная ООН преступлением против человечности, больше не возродится. Однако при молчаливом согласии Европейского Союза апартеид последовательно насаждается в Латвии и Эстонии.

Об отношении властей Латвии к русскому народу и России говорит еще одно их решение. В Риге, как известно, есть дворец Петра I, который был подарен царю городом после вхождения Риги в состав России. Император и все Романовы, посещавшие город, не раз здесь останавливались. В перестройке здания принимал участие великий Растрелли.

С 1991-го по 1998 год во дворце находилась Русская община Латвии. Здание планировалось использовать под Русский культурный центр и под музей истории русских в Латвии. В итоге же дворец продали с аукциона, общину и библиотеку выбросили на улицу, а исторический памятник перестроили под жилой дом — жилплощадь в старой Риге стоит дорого.

Жертвами дискриминации по этническому признаку в Прибалтике становятся сотни тысяч наших соотечественников. В конечном счете, унижению подвергается и сама Россия — антироссийский закон об образовании был принят сразу после обращения Государственной Думы России к Сейму Латвии с призывом воздержаться от этого шага. Под военным зонтиком НАТО и при политическом покровительстве ЕС латвийские шовинисты нагло отбрасывают униженные призывы Москвы. Российский парламент получил чувствительную пощечину от своих латвийских “коллег”. Увещевания агрессивных русофобов в Риге только усиливают их наглость. После принятия этого закона один из латвийских политиков публично назвал сотни тысяч наших соотечественников “идиотами”, оскорбив не только наших братьев и сестер в Латвии, но и всю Россию.

В Литовской Республике численность населения составляет приблизительно 3 млн 500 тыс. человек, в том числе литовцев — 80%, русских — 8%, поляков — 8%, белорусов — 1,5%, также там проживают украинцы, евреи. Основная их часть сосредоточена на юго-востоке республики. В этой среде на бытовом уровне используются русский и польский языки.

После провозглашения в одностороннем порядке независимости Литвы Верховным Советом республики 29 ноября 1990 года было принято постановление “О сроках осуществления статуса государственного языка”. С января 1995 года все население республики было обязано перейти на употребление государственного (литовского) языка. Однако не было взято почти никаких обязательств по обучению населения литовскому языку. Все было отдано на откуп частным лицам и коммерческим структурам, которые преследовали прежде всего цели получения прибыли. И все это происходило еще во времена СССР!

В апреле 1992 года правительство Литвы приняло постановление, в котором определялись три категории владения литовским языком для занятия тех или иных должностей в государственных учреждениях. Из-за этого постановления практически все лица нетитульной национальности были вынуждены оставить работу в государственных учреждениях в силу недостаточного знания литовского языка.

Сроки и качество преподавания на языке титульной нации, сложность грамматики этого языка (одного из наиболее архаичных языков в Европе) не позволяют освоить его в сжатые сроки. Данное постановление касается прежде всего русскоязычных граждан, хотя даже руководители Комиссии по государственному языку признают, что не все литовцы смогут сдать экзамен на высшие категории знания своего родного языка.

Абитуриенты, закончившие нелитовские школы, обязаны проходить собеседование на знание литовского языка и платить за это деньги. И только после этого они имеют право сдавать документы в учебные заведения. Данный факт является актом откровенной дискриминации по национальному признаку.

Закон Литвы 1995 года о государственном языке гласит, что любые действия, направленные против статуса государственного языка, недопустимы. Для контроля за исполнением закона создан специальный орган с огромными полномочиями — Инспекция по государственному языку при Сейме Литовской Республики.

Русский язык полностью исключен из официального делопроизводства и общественной жизни, не употребляется во взаимоотношениях государственных, коммерческих и других структур, действующих на территории Литовской Республики. Свободное использование русского языка не запрещается только на бытовом уровне и в мероприятиях, проводимых общинами национальных меньшинств.

За несоблюдение этого закона в Литве широко применяются административные взыскания в виде денежных штрафов, налагаемых на руководителей и должностных лиц.

Жесткие требования к использованию государственного языка привели к тому, что даже в русских школах все надписи на кабинетах, наглядная агитация, ведение педагогической документации, классных журналов и дневников учащихся осуществляется на литовском языке. Вызывает естественное возмущение родителей написание имен и фамилий детей на литовский лад.

Переживая за будущее детей, родители вынуждены отдавать их в литовские школы, поэтому налицо тенденция к сокращению притока учеников в русские школы и, соответственно, сокращение и закрытие последних.

Получение образования на русском языке в Литве ограничено практически рамками общеобразовательной школы. Получить высшее образование на русском языке в Литве возможно только в педагогическом университете на факультете славянской филологии, в группе из 20 (двадцати!) человек. В других вузах преподавание на русском языке не ведется.

Можно предположить, что в ближайшее время резко сократится число русских дошкольных и школьных учреждений, а также объектов культурного назначения. Не будет представителей русскоязычного населения на всех уровнях законодательной и исполнительной власти, среди образованных людей и интеллигенции.

Существуют определенные проблемы в обеспечении информационного пространства для наших соотечественников. Предоставляемая государственной властью информация на русском языке в СМИ очень скудная и однобокая. Республиканское телевидение транслирует на русском языке только ежедневную программу “Новости” (10-15 минут). Еще час выделяет на русское вещание национальное радио.

По мнению специалистов, проживающих в Литве, необходимо принятие более демократичного закона о государственном языке, расширение информационно-культурного пространства нетитульных наций Литвы, выработка концепций школ национальных меньшинств, которая позволяла бы им сохранить национальную идентичность и гармонично интегрироваться в жизнь литовского общества.

Эстония. Численность населения — 1 млн 400 тыс. человек, в том числе эстонцев — 62%, русских — 30%.

Ситуация с русским языком в этой стране также вызывает тревогу. По-видимому, вряд ли кто-либо будет возражать против необходимости развития эстонской культуры и эстонского языка. Но это не должно делаться в ущерб русскоязычному населению. Никому не может быть позволено устраивать “селекцию” международных прав и свобод человека в зависимости от обложки паспорта или по национальному признаку.

Особо следует подчеркнуть безрадостную картину российских и русскоязычных СМИ. Если в Латвии российские программы телевидения передаются через кабельные сети, то в Эстонии в общереспубликанском масштабе русскоязычное телевидение полностью отсутствует. Оно ведется лишь в сетке действующих эстонских каналов. И это происходит в государстве, где треть населения — русские! Все программы ориентированы главным образом на пропагандирование моноэтнического государства и идеологическую обработку некоренного населения с целью его ассимиляции.

Заканчивая разговор о судьбе наших соотечественников в этих очень “демократических” странах Прибалтики, об их гражданских правах и языковых проблемах, невольно вспоминаю мудрую истину, которую не знают или не хотят знать власти этих стран: “Правительство существует для того, чтобы защищать права меньшинства”.

За годы, прошедшие после провозглашения прибалтийскими республиками своих суверенитетов, положение в этих вопросах стало, к сожалению, “стабильным”. Российской державе плюют в глаза, а она упорно делает вид, что это Божья роса. Говорят, что надо проявлять и далее выдержку, дать рижским, таллинским и прочим “политикам” повзрослеть, обучиться международным приличиям. Вот вступили они в НАТО и ЕС, там взрослые дяди будут обязательно ставить их в угол за то, что обижают высокоуважаемых российских партнеров, являющихся членами “восьмерок”, всяких советов сотрудничества с НАТО, ЕС и т. д.

Но не вызывает сомнения, что НАТО и Евросоюз негласно поддерживают дискриминацию русскоязычного населения и подавление русского языка в странах Прибалтики. Иначе прибалтов без малейшего колебания скрутили бы в бараний рог. Достаточно главному европейскому миротворцу Хавьеру Солане (который отдал приказ о бомбежках Югославии) поднять бровь, как тут же все будет урегулировано.

Если отбросить в сторону всякие “приятности” (вроде нашего вхождения в клуб “цивилизованных стран” и подписания многочисленных договоров о партнерстве и сотрудничестве с государствами этого клуба), сухим геополитическим остатком наших отношений с Западом будет продвижение ЕС и НАТО на Восток, вопреки всем протестам, уговорам и стенаниям нашей дипломатии. Наши дорогие партнеры последовательно цементируют результаты развала Советского Союза, создают необратимую ситуацию, оттесняя Россию назад на Восток с тех позиций, которые она завоевала еще во времена Петра Великого.

Включение Прибалтики в НАТО и ЕС — это еще один шаг к перекройке территориально-политической карты Европы. Шаг сознательный и вызывающий. На него долго не решались и пошли лишь после того, как твердо убедились, что наши предупреждения об опасности пересечения Североатлантическим альянсом “красной линии” не следует принимать всерьез.

Элементом цементирования нового после распада СССР территориально-политического устройства и придания дополнительной стабильности прибалтийским членам НАТО и ЕС является политика выдавливания из этих государств основной части проживающего там русскоязычного населения и насильственной ассимиляции остальных. Эта политика носит не эпизодический, а систематический и комплексный характер. Речь идет о широком спектре мер, нацеленных на дискриминацию лиц нетитульной национальности.

Глупо думать, будто в НАТО и ЕС не видят и не понимают этого. Видят и молчаливо одобряют, присматривая лишь за тем, чтобы дело не доходило до серьезных эксцессов внутри самих прибалтийских государств и в их отношениях с Россией. Таких эксцессов до сих пор не было, и политика массовой дискриминации русскоязычных благополучно продолжается и совершенствуется.

На наши протесты и обращения мы слышим заверения, что с руководством прибалтийских республик якобы ведется соответствующая воспитательная работа. Оно, мол, собирается исправляться. ЕС и НАТО внимательно следят за обстановкой там, и им кажется, что она постепенно улучшается.

Получается, что международные организации в целом ничего предосудительного в политике прибалтийского апартеида не находят и готовы лишь противодействовать некоторым перегибам отдельных должностных лиц. Выходит, что на деле прибалты успешно прячутся от нашей критики и требований за спины международных организаций.

Означает ли это, что нам остается лишь бессильно опустить руки? У нас есть много возможностей воздействия на прибалтийских националистов, которые, однако, до сих пор не использовались. Сейчас, как представляется, начинает складываться общее мнение, что продолжение прежней “толерантной” линии бесперспективно. Нужны новые подходы, новые инструменты, новый и более активный образ действий. Нужно принципиальное решение на этот счет руководства страны. Без этого все останется по-прежнему, к вящему удовольствию прибалтийских русофобов и их покровителей.

У Кремля уже сейчас есть добротное юридическое основание, чтобы действовать решительно — закон 1999 года о государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников. В нем прямо записано, что “несоблюдение иностранным государством общепринятых принципов и норм международного права в области прав человека в отношении соотечественников является достаточным основанием для принятия органами государственной власти Российской Федерации предусмотренных нормами международного права мер по защите интересов соотечественников”. Наши соотечественники, в том числе и в Прибалтике, совершенно не видят и не ощущают действия этого закона. Так в чем же дело?

Примечательно, что и международные правозащитные организации, такие, как “Амнести Интернешнл” или “Хельсинкская группа”, прославившиеся активным вмешательством во внутренние дела Советского Союза, а ныне и современной России, именно под предлогом защиты свободы слова, цинично уклоняются от какой-либо помощи жертвам политических репрессий в Прибалтике.

Да и чего можно ожидать от них, питающихся со стола западных спецслужб? В январе 2006 года разразился скандал — на телеканале “Россия” А. Мамонтов в своей передаче привел данные, что “Московская Хельсинкская группа” получила от Фонда глобальных возможностей при МИДе Великобритании 23 тысячи фунтов стерлингов.

Вот вам и пресловутые двойные стандарты в действии, и откровенный политический цинизм!

ПРАВОСЛАВИЕ В ПРИБАЛТИКЕ

Я долго и мучительно думал: стоит ли мне касаться в этой главе роли и положения Православия в Прибалтике? Основные мои сомнения состояли в том, что я, будучи человеком православным, все же в силу своего жизненного пути был далек от внутрицерковных проблем. Но мои раздумья, как общественного и политического деятеля, убедили меня в том, что картина жизни русскоязычного населения в Прибалтике, повсеместного ущемления их гражданских и политических прав, запрета русского языка будет не полной, если не осветить состояние дел в сфере духовной жизни наших соотечественников, в частности, положения Русской Православной Церкви.

К написанию этого раздела меня подвигли труды Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, особенно его замечательная монография “Православие в Эстонии”, а также очень интересные материалы по данному вопросу отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

Особенностью Православия в Прибалтике является то обстоятельство, что на протяжении нескольких веков оно находится в прямом соприкосновении и в борьбе с католичеством и протестантством. Безусловно, это не могло не сказаться в целом на жизни народа этих стран и на политических отношениях с другими государствами, особенно с Россией.

Русская Православная Церковь в основном преподносится там народу как инструмент по русификации края, насаждению чуждой коренному населению “варварской восточной” культуры и веры. В то же время местные историки и, разумеется, прибалтийские немцы в течение уже двух столетий систематически оправдывают неприглядную роль немецкого рыцарства и западных религий в истории края.

Католицизм и лютеранство во многом способствовали многовековому угнетению и порабощению прибалтийских народов. Добиваясь их покорности, католические священники и пасторы вместо креста брали плеть и меч, но при этом до сих пор историки пытаются представить католичество и лютеранство в виде сил, способствовавших приобщению прибалтийских народов к западной культуре.

История же Православия в Прибалтике, и особенно в Эстонии, доказывает, что православное учение не навязывалось принуждением и страхом. Православная религия способствовала просвещению, поддерживала национальные интересы, защищала от поработителей, принесших в край католичество и протестантство.

В последние годы, после получения прибалтийскими государствами суверенитета, предпринимаются беспрецедентные попытки исказить реальную картину религиозной жизни народов, населяющих эти страны, всячески вытеснить нашу исконную религию из жизни православно верующих людей. Материалы, которые я использовал для написания этого раздела главы, говорят о том, что Православие в Прибалтике и по своему рождению, и по своей жизни неразрывно связано с Россией, с Русской Православной Церковью, и эту связь не смогут разрушить никакие действия политиков.

Исторически сложилось так, что основные конфессии в прибалтийских государствах весьма неоднородны, и во многом это зависит от развития этих стран в прошлые века. В Эстонии лютеране составляют 70% населения, православные — 20%; в Латвии лютеран — 40%, православных — 35%, католиков — 25%; в Литве католиков — 90%; православных — 4%.

Из всех прибалтийских республик наиболее неблагополучная ситуация с православной церковью сложилась, как ни прискорбно, в Эстонии. Непримиримое отношение к православию в этой стране имеет, по-видимому, исторические корни. Как известно, этот край еще в XII веке был завоеван Тевтонским орденом и больше всех подвержен немецкому влиянию.

В советское время в Эстонии был самый высокий уровень жизни населения, опережавший остальные две республики Прибалтики. Поэтому говорить о том, что эстонский народ угнетали, создавали невыносимые жизненные условия — бросая при этом тень на русских, — нет причин. Я вспоминаю рыболовецкий колхоз имени Кирова, бывший у всех на слуху, где еще в 70-е годы действовал настоящий хозрасчет. Мы помним, какие социальные условия были созданы для трудящихся этого коллектива. Об этом не то что тогда, но и сегодня можно только мечтать. Правительство СССР всячески поддерживало его, пытаясь передать опыт колхоза другим хозяйствам страны. Все начинания второй половины 80-х годов по различным видам подряда во многом были продиктованы прекрасным опытом этого эстонского хозяйства.

Не могла послужить причиной притеснения русского Православия и позиция русских, проживающих в республиках Прибалтики во время их борьбы за суверенитет. Увы, русское (а точнее было бы сказать в данной ситуации — русскоязычное) население отнеслось к идее независимости и вхождения в ЕС весьма благосклонно.

В Эстонии, где церковь и государство тесно переплетены в жизни людей, как в зеркале отражаются националистические устремления политических деятелей разжигать костер межнациональной вражды народов и на конфессиональной основе, порождая ненависть к русским и России.

В середине 1990-х годов Эстония стала наиболее “горячей точкой” Православия. Трудная ситуация, в которой оказалась Эстонская Православная Церковь, явилась результатом всплеска национализма после распада СССР. В мае 1999 года в приветственном Послании Патриарха Алексия II в адрес Совета Церквей Эстонии говорилось: “Не секрет, что процесс обретения независимости и роста национального самосознания граждан Эстонии не всегда проходил гладко с точки зрения межнациональных и межкультурных связей”.

Государственные власти Эстонии фактически не препятствовали ущемлению свободы совести русскоязычного населения, десятков тысяч православных христиан. Давлению подвергались священнослужители и верующие Апостольской Православной Церкви Эстонии с целью побудить их к самовольному разрыву канонической связи с Московским Патриархатом.

Эстонская Православная Церковь оказалась глубоко разделенной. Это неизбежно привело к усугублению разобщенности внутри неоднородного по национальному и конфессиональному составу эстонского общества, треть населения которого составляют русские. Обращает на себя внимание тот факт, что печальная участь разделения не постигла ни эстонских католиков, духовный центр которых находится за пределами Эстонии, ни лютеран, имевших, как и православные, параллельную зарубежную Церковь.

Для того чтобы иметь полное представление о конфликте между Церквями и недопустимой роли в нем светского государства, есть необходимость осветить историю эстонского церковного конфликта.

В апреле 1992 года по решению Собора Эстонской Православной Церкви епископом Корнилием был подан на имя Патриарха Алексия II рапорт с просьбой вернуть Эстонской Православной Церкви статус самостоятельности (автономии), дарованный ей Патриархом Тихоном в 1920 году. При этом члены Собора единодушно выразили желание сохранить каноническое подчинение Московскому Патриархату.

Просьба была удовлетворена, и епископ Корнилий получил решение Синода Русской Православной Церкви (РПЦ), в котором подтвердилось решение Святейшего Патриарха Тихона от 1920 года о даровании Православной Церкви в Эстонии самостоятельности. При этом принималось во внимание, что Эстонская Православная Церковь осуществляет свою деятельность в суверенном и независимом государстве. Этим же решением Преосвященный Корнилий был назначен правящим архиереем епархии с титулом “Таллинский и всея Эстонии”.

Постановление Священного Синода РПЦ эстонским духовенством было встречено неоднозначно: одни были рады, а другие — раздражены. Состоялось первое собрание духовенства, выявившее полную неподготовленность сторон к конструктивному диалогу.

В апреле 1993 же года в Пюхтицком монастыре состоялся Поместный собор, на котором председательствовал Патриарх Алексий II. Мнение Церкви по вопросу о правопреемстве было выражено в итоговом документе Собора: “Считать Эстонскую Православную Церковь преемницей православного наследия в Эстонии”.

Параллельно Поместному собору в таллинском Преображенском храме происходило альтернативное собрание. Оно называлось “расширенным собранием Синода ЭАПЦ”. В своем обращении к Вселенскому Патриарху Варфоломею от 29 апреля 1993 года оно именовало себя “собранием членов приходов Апостольской Православной Церкви граждан Эстонской Республики”. Как видим, критерием членства в ЭАПЦ объявлялось гражданство Эстонской Республики, хотя, согласно слову апостолов, все христиане как члены Церкви являются гражданами небесного Отечества.

После многочисленных обращений к властям государства представителям законной Эстонской Апостольской Православной Церкви было отказано в правопреемстве. Пропагандистская кампания, развернутая зарубежным “Синодом” и его сторонниками в Эстонии, объявила каноническую церковную организацию “оккупационной Церковью”, “пятой колонной”, “рукой Москвы”. А законным представителем ЭАПЦ была объявлена сохранившаяся “в изгнании” структура.

Злобная кампания в СМИ перешагнула все допустимые правила приличия и морали человеческой этики. Ложь, омерзительные карикатуры на епископа Корнилия, Святейшего Патриарха Алексия II — человека, который родился в этой стране и около сорока лет отдал служению Эстонской Православной Церкви, — все эти издевательства стали нормой эстонского “демократического” общества.

Попытки добиться законной регистрации ЭАПЦ, возглавляемой епископом Корнилием, остались безрезультатными. Священный Синод РПЦ, состоявшийся 5 октября 1995 года, выразил принципиальное несогласие и горечь по поводу изложенной представителем эстонского правительства позиции в отношении юридического оформления Православной Церкви в Эстонии, как нарушающей элементарные права человека и находящейся в противоречии с общеевропейскими нормами религиозной свободы. Члены Синода постановили вступить в переговоры с Константинопольским Патриархом Варфоломеем по этому вопросу и выразили надежду, что священноначалие Константинопольской Церкви, в чьей юрисдикции находится “Синод в изгнании”, примет мудрое решение, способное предотвратить разгром Православной Церкви в Эстонии.

В мае 1995 года, находясь с визитом в Финляндии, Константинопольский Патриарх Варфоломей передал обращение к “возлюбленным чадам” в соседней Эстонии. В нем Варфоломей призвал верующих к “скорейшему возрождению Эстонской автономной Православной Церкви в непосредственном общении с… Вселенским Патриархатом”. Развивая эту идею, Константинопольский Патриарх, в частности, пишет: “…Даже если бы воспоминания о советском периоде могли в будущем изгладиться из памяти, мы хорошо знаем, что размеры и мощь русского гиганта будут казаться Эстонии угрожающими. Поэтому мы понимаем некоторые имевшиеся опасения, что если вы, православные эстонцы, будете продолжать находиться в зависимости от Русского Патриархата, то вас будут считать чуждыми эстонскому обществу и даже сотрудниками опасного соседа”.

Здесь содержатся прямые выпады в адрес РПЦ, присутствие которой в Эстонии называется “последним остатком сталинской тирании”. Особенно гнетущее впечатление производит то, что Константинопольский Патриарх не стесняется открыто сеять вражду и недоверие между государствами и народами этих стран, называя Россию “опасным соседом” для Эстонии и полагая естественным, что население этой страны должно считать православных граждан Эстонии, не желающих изменять юрисдикционную принадлежность, “чуждыми эстонскому обществу”.

Этот шаг еще более обострил противостояние в церковной жизни страны. Неоднократные увещания со стороны Московского Патриархата не возымели своего действия на Варфоломея. Нельзя не отметить явной, не соответствующей соборному духу Православия тенденции Константинопольской Патриархии к единовластному решению церковных проблем, при полном отстранении от этого процесса остальных поместных церквей, имеющих своих верующих в этих регионах.

Сознавая, что создавшееся опасное положение угрожает церковному миру, Московский Патриархат трижды направлял в Константинополь для ведения переговоров своих официальных представителей, а также принимал в Москве делегацию представителей Константинопольского Патриархата.

Тем не менее 20 февраля 1996 года в Константинополе принимают решение о создании Эстонской Апостольской Православной Церкви в юрисдикции Константинопольского Патриархата, которое в течение двух дней хранится в тайне. Русская Церковь узнает об этом из эстонских и финских СМИ.

На заседании 22 февраля 1996 года члены Священного Синода РПЦ постановили “признать планируемые действия Константинопольской Патриархии по отношению к православным общинам Эстонии антиканонической акцией, ведущей к возможному прекращению евхаристического общения между двумя нашими Церквами…”. Было решено направить срочную телеграмму Константинопольскому Патриарху Варфоломею, в которой выражался решительный протест.

Вскоре после прекращения общения между Русской и Константинопольской Церквами к их предстоятелям обратились главы Православных Церквей и другие церковные деятели с просьбой о скорейшем преодолении раскола.

В конечном счете к концу 1996 года тяжелейший в истории Православной Церкви конфликт, не раз именовавшийся в прессе “расколом”, был разрешен компромиссом — Русская и Константинопольская Православные Церкви согласились на существование церквей, принадлежащих двум юрисдикциям на территории Эстонского государства, что не соответствует ни нормам церковного права, ни исторической справедливости. Однако этот компромисс оказался лишь частичным решением острого конфликта.

Остался нерешенным главный вопрос: кому же принадлежат права собственности на историческое церковное имущество? За прошедшие годы представители Московского и Константинопольского Патриархатов неоднократно встречались и договаривались “о совместных усилиях по урегулированию имущественного вопроса”. Но результатов эти усилия не приносили.

Время от времени Церкви Московского Патриархата удавалось достичь компромиссов с эстонскими властями. Несомненной удачей можно считать получение гражданской регистрации Александро-Невского собора в Таллине. Он приобрел право юридического лица и особое покровительство Патриарха Московского и всея Руси, став ставропигиальным, то есть подчиняющимся напрямую Московскому Патриарху. Собор стал канонической частью Московского Патриархата на территории Эстонии, обладающей правами автономии (самостоятельности).

Лишь в апреле 2002 года, после прихода к власти нового эстонского президента А. Рюйтеля, под давлением эстонских парламентариев и предпринимателей состоялась регистрация Устава Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата, которая не имела легального статуса на протяжении 9 лет.

После получения регистрации на первый план вышел имущественный вопрос. МВД Эстонии предложило Эстонской Православной Церкви Московского Патриархата арендовать 18 церковных зданий сроком на 50 лет за символическую плату — 1 крону в месяц. Московский Патриархат, в течение долгого времени не соглашавшийся арендовать то, что он считал своей собственностью, в конце концов принял эти условия, и в октябре 2002 года митрополит Корнилий и министр внутренних дел Эстонии подписали соответствующий документ. Остается только задать вопрос: почему в Эстонии никому не приходит в голову сдать церкви в аренду лютеранским приходам?

Спор между Москвой и Константинополем по поводу Эстонской Церкви представляет собой характерный эпизод взаимоотношений двух Патриархатов. На протяжении почти всего XX века Константинопольский Патриархат, поддерживаемый государствами, враждебно настроенными по отношению к СССР, а впоследствии и к России, постоянно пытается ослабить позиции Русской Православной Церкви и проводит эту политику в Эстонии, на Украине, в Молдавии.

В результате Православная Церковь в Эстонии оказалась глубоко разделенной: 50 приходов, насчитывающих 7 тысяч верующих, выбрали юрисдикцию Константинополя; 30 приходов и Пюхтицкий монастырь, в общей сложности от 50 до 100 тысяч верующих, остались верными Московскому Патриархату. В драматических событиях, разыгравшихся в Эстонии, отразились как сложные процессы, происходящие в отношениях между православными Церквами, так и взаимоотношения Русской Православной Церкви и государственных институтов, тесное переплетение и взаимозависимость жизни Церкви и государства, его внутренней и внешней политики.

Здесь важно выделить два аспекта. Во-первых, очевидно, что на сегодняшний день Русская Православная Церковь является единственной нерасчлененной структурой на территории бывшего Советского Союза, способной в какой-то мере консолидировать российское общество, а также поддержать и объединить русских, проживающих в бывших республиках СССР. Во-вторых, необходимо отметить, что Эстония, имеющая общую с Россией границу, входит в сферу ближайших интересов Российской Федерации, является одним из первостепенных направлений российской внешней политики. Имея в виду эти два обстоятельства, можно прийти к выводу о том, что агрессивная политика Константинопольского престола в Эстонии не лишена мощной поддержки враждебно настроенных по отношению к России политических кругов.

В январе 2005 года в Москву, как уже было сказано, с частным визитом прибыл президент Эстонии А. Рюйтель. Этот визит был возможен исключительно благодаря посредничеству Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Он пригласил главу Эстонии для участия в торжественной церемонии вручения премий международного фонда “Единство православных народов”. Фонд, патронируемый Алексием II, наградил Рюйтеля высшей наградой “За выдающуюся деятельность по укреплению единства православных народов”.

Как отмечала российская пресса, заинтересованность Патриарха в нормализации отношений между Россией и Эстонией вполне объяснима. Алексий II родился и вырос в этой стране. Будущий Патриарх (в миру Алексей Михайлович Ридигер) родился в Таллине 23 февраля 1929 года. Здесь он начал свое церковное служение сначала в качестве приходского священника, а затем — правящего архиерея Таллинской епархии Московского Патриархата.

Став в 1990 году главой Русской Православной Церкви (РПЦ), Алексий II является не только первым лицом в Русской Церкви, но и одним из первых официальных лиц в России. Именно поэтому для Патриарха стало делом чести сделать все зависящее от него, чтобы урегулировать взаимоотношения России и Эстонской Республики, которые на протяжении последних 15 лет носят достаточно сложный характер.

Активное участие Алексия II в политическом диалоге между Москвой и Таллином, его дипломатические усилия по сближению двух стран укрепляют его роль как переговорщика не только на внешнеполитическом поприще. Это и укрепление позиций РПЦ на международной арене, и мощный фактор влияния на церковно-политическую ситуацию в самой Эстонской Республике.

В заключение этого разговора о положении Православия в современной, очень “демократической” Эстонии я хотел бы привести слова Патриарха Алексия II: “Православие в Эстонии обретет и спокойствие, и процветание, и духовное возрастание только в единстве с Матерью — Русской Церковью. Об этом свидетельствует вся история Православия в Эстонии и мой более чем тридцатилетний опыт архипастырского окормления Эстонской епархии”.

В данной главе я уделил много внимания Русской Православной Церкви в Эстонии, так как именно здесь наиболее остро стоит проблема взаимоотношений между Россией и Эстонией, между русскими и эстонцами.

Закончить эту главу о положении русских в странах Прибалтики, получивших свою “свободу”, которую можно назвать “суверенитет по-прибалтийски”, мне хотелось бы одним из библейских изречений:

“А сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов” (Матфей, 8, 12). Так Христос в одной из своих проповедей описывает страшные мучения грешников.

(Продолжение следует)