Клуб, где собирались готы, выглядел подобающим образом: серое здание, часть которого была вручную выкрашена черной краской, стены грохотали от громкой музыки, краска обваливалась, у входа стояли подростки с черными волосами. Флоуресцирующая вывеска гордо сообщала зловещее название заведения — «Черная луна».

Оркестр, более-менее пришедший в себя после ночного гудежа и утреннего побоища, топтался около дверей клуба. Длинноволосые подростки недоверчиво косились в сторону людей с инструментами, а Пастух в это время грелся в ЗИМе и объяснял худому тщедушному оператору суть дела.

— Ну, ты же фильмы про зомби видел, Саш? Отлично. Тебе делать-то ничего не надо. Ты все это просто снимаешь, понял?

— Съемки в реальном времени — это очень опасно, — недоверчиво смотрел Саша в сторону подростков, ноги которых были в устрашающе огромных ботинках. — А если мне камеру разобьют зомби эти ваши?

— Да мы тебе две таких купим, — не сдавался Пастух.

— Саша, вы не бойтесь! — Алиса была одета в ярко-красное сценическое платье. Оно откровенно обтягивало ее отлично сохранившуюся фигуру, акцентируя все недоступные пикантные места. — Я Косте доверяю и вам советую. Он у нас, конечно, безумный, но у него почему-то все получается.

— Ага, — ехидничала Жаннет, — ты, Сашка, не переживай. Если тебе башню снесут, Пастух тебе две новых купит.

— Жанна! Я вписался в эту историю только из-за тебя! А ты… — обиженно загнусил оператор.

— Жанночка, а ты, кстати, с нами пойдешь, — успокоил скептически настроенную барышню Пастух. — Нам твое доброе личико в кадре ой как пригодится, правда, Саш? Ну, все, хватит тереть пустое — пора снимать кино!

Пастух достал из бардачка бутылку виски и пустил по кругу.

— Фронтовые двести грамм — для храбрости!

Костя был в прекрасном расположении духа, он шутил, смеялся, подмигивал из машины замерзшим музыкантам, которых даже не знал и не помнил, как зовут, и всех всячески подбадривал.

— Ну, ребятушки, с джазом!

Из соседнего ЗИМа вывалила «Веселая бригада» с инструментами. Толпа дружно направилась в клуб, где, разумеется, перед ними предстал очередной здоровенный громила-охранник, он же фейс-контроль. По телу оператора бегал нервический холодок, рука едва удерживала тяжелую камеру. Некоторые из музыкантов все еще жадно поглощали воду и пиво, а «Веселая бригада», что-то бурно обсуждая, гоготала во все луженые глотки. Музыканты все поголовно были наряжены во фраки, белые рубашки с бабочками и котелки, арендованные на «Мосфильме». Начищенные до блеска туфли сияли не хуже, чем вывеска и лысая голова Громилы.

— Вы, ребята, похоже, место попутали, — издевательски-приветливо прогнусал Громила, — нам тут музыканты-клоуны не нужны. Цирк — на Цветном бульваре.

— Ты там, наверное, гири таскал, дистрофик? — предположил Пастух, вызвав поспешное бегство ехидной улыбки с лица охранника.

— Это частный клуб, и сегодня тут гот-вечеринка, так что проваливайте со своим маскарадом в другое место.

— Сашка, — крикнул Пастух оператору, — пора снимать! Мотор!

— Нельзя снимать, убери камеру.

Только Громила потянулся к Саше, чтобы выхватить его операторский хлеб, как резкий удар Пузца в челюсть усыпил охранника на несколько минут.

— Один готов! Мочи готов! Даешь клип! — заводил Пузцо свое воинство.

Пока фейс-контролер падал с грохотом на асфальт, «Веселая бригада» и оркестранты прошли внутрь логова нечисти. Шагая по темным коридорам, освещенным толстыми свечами, они миновали чилаут с целующимися тенями. Саша не прекращал снимать, постепенно входя во вкус, и сам не заметил, как оказался с Пастухом и его огромной бандой в темном баре, где мрачнейшего вида личности вливали в себя пиво под заунывную химообразную песню.

— Саныч, врубай свет, — проорал Пастух в мегафон, заглушив при этом нытье зарубежного вокалиста. — Ну что, зомби, хватит тосковать. Послушайте-ка джазу! Я пришел дать вам свет и радость, — веселился Пастух, уворачиваясь от первой пивной бутылки, которая позорно пролетела в паре сантиметров от его уха и брызнула от стенки маленькими острыми стекляшками.

— Ох, а вот это вы зря!

Пастух с разбегу перелетел барную стойку, пока Саныч включал режущий глаза свет. Костя традиционно достал пистолет и диск с давешним хитом. Жестами он показал бармену, что тот должен сделать, чтобы сохранить свою жизнь, и парнишка повиновался.

Меланхоличный, как истинный гот, бармен, на вид парнишка лет двадцати, трясущимися руками схватил диск и сменил музыку. Как только зазвучали первые аккорды, бар заполнился свистом и ором протестующих готов, а в чужаков полетели пивные бутылки.

Сашка, сделавшийся едва ли не бледнее, чем присутствующие загримированные подростки, бегал по залу, как настоящий хроникер по полю боя, и снимал то озверевших от нападения готов, то занимающих позиции у стойки музыкантов.

Костя протянул руки Алисе и Жаннет, которые испуганно прятались за широкими плечами Пузца и Автогеныча, и втащил их на стойку. В его руках сами собой образовались два микрофона, один из которых по праву достался Дулиной-старшей, а сам Пастух начал озорно вихляться в ритм песни, пытаясь вовремя попадать в фонограмму и попутно уворачиваться от летевших в сторону звезд бутылок. То же самое пришлось проделывать и Алисе, которая с большим трудом нацепила на лицо довольное выражение и начала открывать рот в унисон фонограмме. Жаннет почти сразу в ужасе спрыгнула под стойку и уже оттуда продолжила вести предметный огонь бутылками из бара по атакующим готам.

Несчастный оркестр, вжимая головы в плечи от каждого звука разбитой бутылки, вынужден был расположиться перед баром. Все несколько десятков человек, не в силах изобразить радость на лицах, пытались изобразить игру на инструментах, испуганно переглядываясь и качая головами.

Пузцо, Саныч и Автогеныч, наконец попавшие в свою родную стихию, побросали инструменты, засучили рукава и ринулись мутузить выскакивающих из-за столиков дохлых, а порою и очень здоровых готов. Подростки требовали вернуть их музыку и убрать со «сцены» ошизевшую старушку Дулину, которую, на удивление, все же все признали. Одна толстенная готка, в черном глухом платье и с фиолетовыми волосами, не имевшая при себе никакого оружия, кроме своих длиннющих когтей, вырубила Саныча ударом кулака по голове, села на его живот и со всей дури вцепилась когтями в его щеки. Она так глубоко всадила их, что Автогеныч с Пузцом под атакой бутылок и пинков едва оттащили ее от друга, валяющегося без сознания.

А в это время на барной стойке продолжались танцы Пастуха и Алисы, которые уже просто чудом ускользали от летящей в их сторону посуды. Однажды, правда, Пастуху пришлось страстно обнять Алису и принять бутылку широкой спиной, чем привел королеву в дикий экстаз. Она обвила тонкими руками его шею и выдала сакраментальное:

— Костя, я люблю тебя!

В этот прекрасный момент песня закончилась, и все замерли в нелепых позах — с поднятыми кулаками, с взлетевшими в руках бутылками, с перекошенными лицами. Готы хлопали подведенными глазами, взирая на ободранную «Веселую бригаду» и недобитых оркестрантов. Те, в свою очередь, таращились на растерявших бледность подростков в траурных одеждах. Первым пришел в себя Пастух, высвободившийся из крепких объятий Алисы Дулиной. Он молнией бросился к музыкальному центру и нажал на «play».

— Дубль два! Мотор! — крикнул Костя, и песня заиграла по новой.

Побоище возобновилось ровно с того места, на котором закончилось. Пастух и Алиса продолжили изгаляться на барной стойке. В бар на помощь друзьям стали подтягиваться готы из чилаута, и вот уже казалось, что они плотной черной массой облепили троих заметно уставших ко второму дублю разбойников. Но тут на подмогу «Веселой бригаде» бросился верный оркестр. С криками: «Готик-панк нужно играть так!» — «Нет, так!» — они стали лупасить готов духовыми, смычковыми и ударными инструментами.

Оператор Саша в полном восторге выполз из-под стола, где последние минуты скрывался со своим цифровым сокровищем, и начал снимать в открытую. Тут же в него вцепились две малолетние вампирессы и повалили, сильно ударив головой об пол. Хрупкий Саша немедленно потерял сознание, а Жаннет, кошкой перепрыгнувшая через стойку уже опустошенного бара, подхватила камеру, как знамя из рук комиссара, и продолжила снимать самостоятельно. Из каких-то закоулков появлялись еще готические подростки и присоединялись к пышащему безумием бою.

Десятки готов, как мухи, облепляющие сладкие и не очень места, облепили Саныча, Пузца и Автогеныча, которые сопротивлялись из последних сил. На Автогеныче повис паренек лет восемнадцати, жадно впившийся зубами в руку бандита. С другой стороны члена «Веселой бригады» атаковали три подружки, визжащие и пинающие его сапогами на высоченной подошве. Все кругом гремело и грохотало, яростные визги молодежи заглушали фонограмму, звон стекла — голос певицы. Одна из бутылок, которые уже стремительно заканчивались, попала прямо в светильник над баром, тут же замигавший, как стробоскоп, дьявольскими вспышками освещая поле битвы. Все это месиво поистине походило на гигантскую адскую кофемолку!

Саныч, очнувшись, с удивлением обнаружил, что целуется с одной из юных вампирш, придавленный к полу телами ее растерзанных подружек. Пузцо обменивался ударами с карликовым Мэрлином Мэнсоном, а Автогеныч, только что боровшийся с повисшим на его руке молодцом, уже лежал без сознания на куче поверженных противников.

Песня снова закончилась.

— Снято! — прокричал Пастух, — Всем спасибо! Парни, валим!

Легкими движениями Пастух взвалил себе на плечи Жаннет и Алису и быстро помчался к выходу. За ними, опираясь на плечо Саныча, хромал молоденький оператор. С другой стороны в Саныча вцепилась влюбившаяся в него две минуты назад прекрасная молоденькая девушка с синими длинными волосами и ярким макияжем. Пузцо нес на своих плечах бессознательного Автогеныча. Замыкал это шествие растерзанный вновь, но ни разу еще не побежденный «надежды маленький оркестрик». Потрепанные, но не сдавшиеся готы свистели и улюлюкали им вслед, но вдогонку за непрошеными гостями не спешили. Через десять секунд в клубе снова зазвучали «HIM» и «Lacrimoza». Побитую команду на входе поджидал пришедший в себя Громила с бейсбольной битой в руке. Увидев их состояние, он не смог сдержать сарказма.

— Ха, цирк уродов возвращается с гастролей?! Восставшие из зада-2!

Но все-таки опасливо освободил им проход, помня о тяжелом кулаке Пузца. Хотя это не спасло его. Проходящий мимо Пузцо свободной рукой, на всякий случай, снова вырубил Громилу.

— Это тебе за цирк. Слушай джаз, Громила!

Выйдя на улицу, оркестрик уныло засеменил в сторону метро, но Пастух смилостивился над ними:

— Эй, парни, вот бабки — берите тачки! Вы же теперь богатые джазмены, ну! К тому же — реальные бойцы, два боя за день! А ты, Кащей, оставайся, со мной поедешь.

Алису и Жаннет Костя заботливо поместил в ЗИМ, а сам пошел прощаться с Сашей, глаза которого горели азартом, безумием и вдохновением.

— Ну, команданте, ты даешь! Костя, спасибо тебе! Это было круто. Я тебе за ночь такой клип смонтирую — все от зависти лопнут! Материал просто ломовой. Неужели все живы? Я как будто в «Рассвете мертвецов» побывал. Ромеро отдыхает!

— А ты что же, Ромеро знаешь?

— Да кто ж его не знает.

— Ну, так я его скоро увижу, привет передам.

— Класс! Слушай, Костя, ты теперь, если чего надо снимать, зови!

— Позову. Ну, давай, Тарантила, жду тебя завтра с клипом. Аривидерчи!

Саша сел в свою «японку» и умчался монтировать клип, а Пастух в задумчивости стоял у своей машины. Забавно, что таких абсолютно разных людей в этот момент беспокоила одна мысль: «Крутой мужик! Ромеро знает! Откуда? Никогда бы не подумал». Из раздумий Костю вывел выскочивший из клуба, как черт из табакерки, смешной гот с искусственной проседью в волосах, затянутый в черную кожу. С фингалом под глазом, но очень веселый, он подбежал к Кащею.

— Эй, дружище, ты куда? Пойдем пивка раздавим за славный вечерок.

Пастух напрягся:

— Это еще кто?

Кащей виновато развел костлявыми руками:

— Это Снейк, я с ним в группе играл.

Прыгающий вокруг Пастуха Снейк не скрывал своего восторга:

— Блин, ну вы крутые парни. Все наши просто в полном афуе.

Пастуха посетила неприятная догадка:

— Так. Не понял. Вы что, знали, что ли, что мы придем? Кащей, что за подстава?

Снейк виновато посмотрел на друга:

— Кащей сказал — готовьтесь, уж не знаю, что будет сегодня вечером, но точно будет весело. И он был прав.

Кащей, пытаясь оправдаться, затряс перед главарем длинными руками:

— Костя, я ж для всех старался, для Алисы! Ты этих готов не знаешь, если б я не подстраховался, отсюда никто живым бы не вышел, это вам не попсу на море полоскать или бандосов щелкать. Страшнее гота зверя нет!

— Ладно, прощаю. А я-то думаю — чего в меня всего одна бутылка прилетела. Иди, Кащей, бухай со своими. Ты тот еще фрукт.

— Приходите еще! — обрадовался позитивный Снейк.

Автогеныч, с трудом недавно пришедший в себя и внимательно слушавший разговор, решил поставить в нем точку:

— Это вряд ли. Слушай джаз, зомби!

Пастух и братва расселись по ЗИМам, Алиса и Жаннет, опьяненные шоком и усталостью, мирно спали, Дуська тыкалась пятачком в лобовое стекло — все были довольны. По дороге домой Пастух тихо посмеивался и бормотал под нос:

— Ну Кащей и жук… Взять его, что ли, в бригаду? Надо подумать…