ПЛЕННИКИ ЗОЛОТОГО КОРОЛЯ

Со смертью Гонсало Хименеса де Кесады, рыцаря Эльдорадо, и дона Хуана, потомка последнего в истории муисков «позолоченного правителя», кончается наш рассказ о прекрасной «Долине замков». Настоящее, земное, не фантастическое Эльдорадо было «прописано» здесь, среди долин и гор Восточных Кордильер, на правом берегу реки Магдалены.

Однако суждено было случиться так, что удивительная церемония, совершавшаяся когда-то на озере Гуатавита и вскоре забытая потомками муисков, продолжила свою жизнь в легенде. И легенда эта стала таким же естественным достоянием Американского континента, как его высокие горы и могучие реки, — столь неотразимы были сказочное очарование и притягательная сила обряда, созданного щедрым воображением древних индейцев. Как справедливо заметил известный французский географ и путешественник Элизе Реклю, «не было индейской легенды, галлюцинации заблудившегося испанского солдата, миража на далеком горизонте, которые не рисовали бы перед воспаленными взорами конкистадоров образ того чудесного города, где царствует золотой человек, могущественный Эльдорадо».

История поисков путей к скрытой в горах стране муисков показывает, что слухи о ней расходились во все стороны. «Долина замков» была обречена. Если бы не повезло Кесаде, там появился бы Федерман, а если бы и этот сбился с дороги, пальма первенства досталась бы Белалькасару. Однако в конце концов повезло всем троим. Из них только один, Себастьян Белалькасар, искал «позолоченного человека». Вполне естественно, что ему и в голову не пришло сомневаться в существовании «золотого правителя». На этой невероятной земле все было возможно. И потом разве не справедливо, чтобы золотой страной правил человек, который купается в золотом порошке!

И все же на настойчивые расспросы Белалькасара об Эльдорадо-человеке солдаты Кесады отвечали неопределенно: «Да, вроде и был такой, но золота и у него, и в этой стране оказалось совсем немного». То ли оттого, что никому из конкистадоров не посчастливилось воочию увидеть этот обряд во всем его сказочном великолепии, то ли оттого, что не нашли они здесь каменных храмов и дворцов, крытых золотым листом, но встреча с «позолоченным человеком», реально существовавшим, прошла никем не замеченной. Никто из трех конкистадоров не упомянул о нем ни строчкой в своих донесениях. Правда, испанцы пытались осушить озеро Гуатавиту, но попытка эта не увенчалась успехом: «золотой» улов был небогат. Значит, решили конкистадоры, это не то озеро, надо искать другое.

Казалось бы, слух о «золотом» касике, коль скоро он не подтвердился, должен был навсегда изгладиться из памяти людей. Но нет, через некоторое время он ожил с новой силой. Пройдя сквозь горнило разгоряченной фантазии испанских солдат, известие о «позолоченном человеке» обросло самыми фантастическими подробностями и, оторвавшись от земной, породившей его основы, превратилось в миф. Началась вторая жизнь Эльдорадо Эльдорадо-легенды.

Новый, «обогащенный» ее вариант, изложенный известным испанским хронистом Овьедо в 40-х годах XVI в., гласил: «есть-де в Западных Индиях чудесная страна, богатая золотом, серебром и драгоценными камнями. И правитель ее — „Золотой король“, или „Эльдорадо“, постоянно ходит покрытый слоем толченого золота, да такого мелкого, как толченая соль, ибо ему мнится, что облачаться в какое-либо иное одеяние будет не столь красиво; что украшать себя золотым оружием либо золотыми вещами, кои выковываются при помощи молотка, либо чеканятся, либо изготовляются каким иным способом, — грубо и обыденно, ибо другие сеньоры и государи носят оные, когда им вздумается, но вот осыпаться золотом — дело редкое, необычное, новое и куда более дорогое, ибо все, что каждодневно поутру одевается, вечером скидывается и смывается, выбрасывается и смешивается с землей, и проделывается сие каждый божий день. И расхаживать вот так, как он расхаживает, — эдаким манером одетым или прикрытым — вошло у него в обычай и не кажется ему ни непристойным, ни постыдным и весьма ему по нраву, ибо подобное облачение не скрывает и не уродует ни стройной его фигуры, ни его красивого телосложения, коими он очень гордится, и потому не желает прикрываться какой-нибудь одеждой либо платьем. Я, не раздумывая, предпочел бы золотую пыль из покоев сего властелина пескам из самых богатых золотых россыпей, какие только сыщутся в Перу или на ем белом свете!»

Муисский вариант мифа поразил воображение европейцев. Покрывать себя драгоценным песком и тотчас же смывать его водой — это казалось варварской бессмыслицей. Нашлось единственнoe разумное объяснение этому странному обычаю: порошок не жалели потому, что его было фантастически много! С точки зрения конкистадоров, такую роскошь мог себе позволить только человек, обладавший несметными запасами золота. Таким образом, муиски эффектно завершили легенду об Эльдорадо, придав мифу необычайную остроту и притягательность. В этом многозначном собирательном образе, словно в причудливом калейдоскопе, смешались великолепие городов, и храмов астеков, роскошь золотого убранства дворцов инков, благоговейный трепет муисков перед священными озерами.

Содержание легенды непрестанно менялось: то Эльдорадо — страна изобилия, то — золотой город, то — правитель необыкновенной страны. Каждое поколение завоевателей и путешественников перекраивало легенду по-своему, творцов легенд мало заботило, что концы с концами у них не сходились. Местонахождение Эльдорадо постоянно менялось. При этом наблюдалась одна закономерность: его искали там, куда еще не ступала нога европейца.

Целых два столетия после открытия Кесадой страны муисков все экспедиции, предпринимавшиеся на востоке Южноамериканского материка, в бассейне Ориноко и Амазонки, руководствовались этим волшебным видением. Царство «золотого правителя» скрывалось за следующей горой, за новым поворотом реки, на берегах неизвестного озера. И при этом искатели не знали только одного: самые богатые золотом страны, самые обильные и щедрые земли Нового Света уже были открыты.

Среди многих, кому эта легенда вскружила голову, был и испанский солдат Педро де Лимпиас. Годы изнурительных странствий ничему его не научили. Он испытал все тяготы и невзгоды, участвуя в экспедиции Федермана. Исхудавший, больной, но целехонький, он вместе с ним выбрался наконец на земли муисков, И что же — не досталось на их долю ни золота, ни золотых храмов, все ценное давно уже прибрали к рукам люди Кесады Зато у всех на устах были рассказы о «золоченом касике», который, как полагали, жил к востоку от здешних гор. Как раз в этих краях полтора года блуждал бравый солдат Педро. «Значит, прошли мимо Эльдорадо», — рассудил Лимпиас, и, как только Федерман покинул Новую Гранаду, он вслед за ним улизнул в Санта-Марту, а затем и в Венесуэлу. Дон Педро был по-прежнему нищ, но теперь ему известна верная дорога в Эльдорадо.

Лимпиас нагрянул в Коро. Там в это время находились Филипп фон Гуттен, родственник знаменитого немецкого гуманиста Ульриха фон Гуттена, и совсем юный Бартоломе Вельзер, сын могущественного Бартоломе Вельзера. Восторженные речи Педро де Лимпиаса зажгли в сердцах немецких рыцарей новую надежду. Ведь сам фон Гуттен уже более пяти лет безуспешно разыскивал это самое Эльдорадо. Теперь, хвала господу, появился человек, который знал к нему путь наверняка.

В июле 1541 г. из Коро на восток отплыли крепкие бригантины. Они везли в порт Бурбурато новых искателей Эльдорадо. Сойдя на землю и в последний раз проверив готовность экспедиции, Филипп фон Гуттен дал приказ отправиться к селению Баркисимето, откуда открывался путь в глубинные области Венесуэлы. Главным проводником, советчиком и поставщиком самых что ни на есть правдоподобных рассказов об Эльдорадо был неутомимый дон Педро.

От Баркисимето он повел немецких конкистадоров прямо на юг, держась восточнее горной цепи, которую напрасно пытался взять приступом несколько лет назад. Все были уверены, что находятся на правильном пути. У ночных костров судачили о богатствах Эльдорадо; кое-кто осматривал и чинил прорехи на кожаных мешках. Они предназначались для того самого золотого песка, которым столь щедро и небрежно посыпал себя «позолоченный хозяин» золотой страны.

Бежали дни, Недели, а Эльдорадо не показывалось. Началась зима, другими словами, время всесокрушающих ливней. Отряд кружил между бесконечными речками и протоками, с трудом продираясь сквозь густые и топкие заросли тропической сельвы. Люди шли по пояс в воде, лишь иногда попадались твердые участки суши с редкими деревьями и высокой травой. Но тщетно. Вокруг было множество больших и малых озер, но нигде они встретили селения или города. Бедные жертвы Эльдорадо не предполагали, что в дождливый сезон здесь скапливалось много воды и вся земля превращалась в огромное озеро, которое периодически высыхало и появлялось вновь. Так прошел год. В середине 1542 г. отряд фон Гуттена оказался около того самого индейского селения Ла Фрагуа (сейчас — Сан-Хуан-де-лос-Льянос), от которого они и начали свой путь. Поистине хозяин Эльдорадо водил их за нос.

Филипп фон Гуттен, вместо того чтобы вернуться в Коро, помятуя о печальной судьбе многих предшественников, принимает решение вновь отправиться на юг. Несомненно, этим выбором он во многом обязан неистовому Педро де Лимпиасу. Не случайно же тот оказался в числе сорока человек выносливых телом и духом, которые решились последовать за своим капитаном. И снова трудные переходы через могучие коварные реки Апуре, Мета, Гуавьяре. Куда же теперь?

«Теперь во владения индейцев Омагуа», — убеждали конкистадоров местные индейцы, горевшие одним желанием — поскорее избавиться от непрошеных, жадных до золота и женщин горстей. «Чуть южнее — и вы попадете в царство великого Куарека. Город, в котором он живет, подобен золотому храму, его украшают золотые статуи богов, многие из них в рост младенца, и есть, говорят, одна высотой с женщину. А за землями Омагуа несть числа другим, еще более богатым городам и царствам». Так говорили индейцы. Завоеватели слушали и думали об Эльдорадо.

В сопровождении индейских проводников конкистадоры двинулись к желанным землям Омагуа, иными словами, в междуречье Путумайо, Какеты и Рио-Напо (северо-западная часть нынешней Бразилии). К исходу пятого дня они поднялись на небольшую возвышенность и с замиранием сердца разглядели впереди большое селение. Дома в нем, хотя и соломенные, а были ладно скроены и расставлены в строгом порядке. На площади в центре селения виднелось какое-то огромное сооружение. Пришпорив коней, фон Гуттен и его люди помчались впе? ред, но им так и не удалось достичь селения. Солдат поджидало огромное войско. Тучи стрел посыпались на головы пришельцев. Вскоре фон Гуттен был тяжело ранен и дал знак отступать. Дон Педро, изрыгая проклятия, прорвал плотное кольцо окружения и вывел вслед за Гуттеном остальных солдат. Он гнал коня во весь опор, не чая, как спастись от страшных индейских стрел. «Подумать только, какие богатства таились в селении, — говорили между собой конкистадоры, — если индейцы так отчаянно его защищали!» И хотя Эльдорадо и золотых идолов так никто и не увидел, они присутствовали в рассказах всех тех, кому удалось пережить этот тяжкий день и путь домой, который продолжался почти полтора года. Немногие спаслись. Те, кого миновала индейская стрела или тропическая лихорадка, приняли смерть от рук бывших соратников.

Вблизи желанного берега сложили свои головы Бартоломе Вельзер и Филипп фон Гуттен, цвет и надежда банкирского дома Вельзеров. Их поймали и обезглавили у Баркисимето мятежные испанские колонисты, восставшие против всякого рода властей и угнетений. Со смертью Бартоломе и Филиппа окончилась глава истории Венесуэлы, связанная с недолгим правлением немцев. Педро де Лимпиас, как только выяснилось, что он знает об Эльдорадо не больше других, сбежал от своих хозяев и продолжил на свой страх и риск поиски золотой страны Омагуа. След этого фанатичного приверженца Эльдорадо вскоре затерялся в бесконечной венесуэльской сельве.

Право же, такому человеку, как Гонсало Писарро, можно было обойтись и без Эльдорадо. Ведь к 1540 г. он был несметно богат, его состоянию мог бы позавидовать любой сановник Старого Света. И хотя львиная доля добычи досталась его старшему брату Франсиско, под чьим началом он грабил земли славных инков, и ему перепало немало. Но младший Писарро был не в меру честолюбив и втайне завидовал брату. А перуанские деньги, легко нажитые, легко и тратились. Надеясь на новую добычу, 1 декабря 1540 г. Гонсало Писарро вступил в должность правителя провинции Кито, что на самом севере владений инков. Оказался он там потому, что бывший хозяин этих мест, доверенное лицо старшего Писарро Себастьян Белалькасар (читателю хорошо известный) самочинно сбежал оттуда и отправился на поиски «золотого правителя». Город Кито кишел самыми разноречивыми слухами о немыслимых богатствах народа, жившего по ту сторону великих гор. Младший Писарро не мог остаться равнодушным к таким вестям и стал собираться в дорогу. К исходу третьего месяца Гонсало был уже готов к походу в страну «золотого короля» и корицы, которую по тем временам ценили на вес золота.

21 февраля 1541 г. в путь вышел хорошо снаряженный отряд из 230 конкистадоров. Почти все ехали верхом — неслыханная роскошь по тем временам. Испанцев сопровождали 4 тысячи индейцев-носильщиков. Следом гнали стадо лам, овец и свиней. Преисполненный радужных надежд, впереди скакал Гон-сало Писарро. Он мечтал о втором Перу.

Отряд углубился в горы, миновал вулканы Антисану и ара-Урку и вскоре оказался во власти студеных ветров и снеж-аых буранов. Первыми начали гибнуть индейцы, непривычные столь суровому климату. Затем наступила очередь скота, обледеневшие животные падали сотнями. Бросив обоз, экспедиция трудом добралась к середине 1541 г. до склонов вулкана Су-лако и стала лагерем, пережидая пору дождей.

Здесь ее нагнал маленький отряд Франсиско де Орельяны, «рыцаря благородной крови и человека чести», как он сам себя аттестовал. Родственник и земляк Писарро, Орельяна слыл береди собратьев по оружию отчаянной головой. Не бедность и 1не нужда погнали его вслед за Писарро-младшим: верой и правдой служил он братьям Писарро в их грабительских рейдах по земле древнего Перу. И хоть потерял он в боях левый глаз, зато получил в награду множество хороших индейцев. Но дома ему не сиделось. Не такой человек был Франсиско Орельяна! Прослышав, что Гонсало отправился в новый поход, он на собственные деньги снарядил небольшой отряд и помчался вслед за ним. А когда догнал, увидел жалкий лагерь с голодными и истерзанными людьми. От былого великолепия не осталось и следа. Да и сам Орельяна ничем не мог похвастаться. Из четырнадцати лошадей, которых он взял в дорогу, остались в живых только две, а всего богатства у него — щит да меч. Назначив его своим заместителем, дон Гонсало ушел на поиски мест, где растут драгоценные коричные деревья. Проблуждав два месяца по долинам Паямино и Кока, Писарро нашел деревья, которое его спутники ошибочно приняли за коричные. Но их было так мало, путь к ним был столь опасен и долог, что говорить о стране корицы мог разве лишь безумец. Тогда испанцы принялись разыскивать озеро, где жил благословенный Эльдорадо. В те дни они находились в среднем течении бурной реки Напо.

26 декабря 1541 г. Орельяна расстался с Писарро. Гонсало поручил Орельяне любой ценой добыть еду для солдат, а по дороге разузнать, нет ли поблизости легендарного озера. На большой, кое-как сколоченной лодке, гордо именуемой бригантиной, и четырех индейских пирогах в разведку вместе с Орельяной отправились 56 человек.

Орельяна не нашел ни провизии, ни желанного озера, ни «золотого короля». Солдат несло по течению быстроходной Напо, и вскоре они оказались у места впадения ее в другую могучую реку. Вернуться назад уже не представлялось возможности.

Напрасно прождав своего помощника положенное время, Писарро и его люди ни с чем ушли восвояси; по дороге они доели последнюю лошадь и последнюю собаку, а затем и всю кожаную сбрую и все кожаные ремни. Через полгода в окрестностях Кито появилась толпа совершенно истощенных людей, выглядели они как живые мощи. Их было 80 человек — это все, что осталось от богатой экспедиции Гонсало Писарро, которая полтора года назад отправилась на розыски прекрасного Эльдорадо. Путешественники до того обносились, что просили горожан прислать им что-нибудь из одежды, дабы прикрыть недостойную испанских рыцарей наготу. И снова коварное Эльдорадо посмеялось над теми, кто так горячо и искренне в него верил.

Не досталось оно и Орельяне. Зато ему и его спутникам посчастливилось совершить путешествие, о котором каждый из них едва ли мог. мечтать. 6 тысяч километров по могучей, и, как оказалось впоследствии, величайшей реке мира, нареченной рекой Амазонок. 3600 испанских лиг проделали они за восемь с половиной месяцев и пересекли за это время Южноамериканский материк с запада на восток. Впервые перед изумленной Европой предстал во всем своем монументальном величии необъятный Новый Свет. Так прекрасная легенда содействовала великому географическому открытию.

Как только до конкистадоров дошло известие о том, сколь необъятны земли к востоку от Анд, у Эльдорадо появились новые ревностные служители. Конечно же, на этих необозримых пространствах должны были располагаться государства, столь же обширные, как империя инков. Дело дошло до того, что королевский двор официально вменил в обязанность вице-короля Перу Педро де Гаски открытие страны Эльдорадо. Но ему так и не удалось выполнить важное королевское поручение. Не до Эльдорадо было этому вице-королю. Все свои силы он отдал, подавляя мятежи конкистадоров в продолжение долгих десяти лет, с 1544 по 1554 г.

Приказ найти Эльдорадо унаследовал преемник Гаски дон Андреас де Мендоса, прибывший в Лиму в 1555 г. Однако и он нашел состояние дел в Перу весьма тревожным. Хотя воинственные братья Писарро уже давно отошли в мир иной, возмутителей спокойствия хватало и без них. Порядком постаревшие и поиздержавшиеся ветераны конкисты не могли забыть первых лет беззастенчивого грабежа городов и храмов инков, когда они были сами себе короли и хозяева. Недаром тогда родилась поговорка: «Бог высоко, король далеко — здесь я хозяин!» Обуздать эту алчную орду было невозможно.

Пожалуй, существовал один спасительный для всех выход: направить внимание на какое-нибудь богоугодное и прибыльное дело, ну, например, на завоевание еще не завоеванных земель. Тут-то вице-король Мендоса и вспомнил про Эльдорадо, эту манящую золотую страну. К тому же как нельзя вовремя от индейцев мотилонов, что живут около Мойобамбы, поступили сообщения о прекрасном озере, что раскинулось на плодородной равнине в окружении гор где-то к северу от Амазонки. Уж не там ли правит неуловимый «золотой касик»?

И скоро со всех концов Перу в Лиму начали стекаться ветераны конкисты. Все только и говорили о вожделенной золотой гране. Стало известно и имя аделантадо, которому выпала честь возглавлять экспедицию. Педро де Урсуа был молод, красив и знатен. Выходец из Наварры, в свои 30 лет он имел за плечами более чем десятилетний опыт завоевательных кампаний Панаме и Перу. К тому же, что примечательно, он уже не раз предпринимал поиски Эльдорадо. В 1548–1550 гг. Урсуа упорно выслеживал его в Новой Гранаде, сначала на северо-стоке, а потом и на северо-западе Боготского плато. Но встреил там лишь ожесточенное сопротивление воинственных индейцев. «Золотой касик» не дался ему в руки.

Педро де Урсуа весьма польстило доверие, оказанное ему вице-королем. Еще бы, ведь он получил титул губернатора и Генерал-капитана Омагуа и Эльдорадо с правом закладывать города и крепости, делить награбленную добычу, вершить суд расправу на завоеванной земле. К тому же не в пример прошлому опыту, и это было совсем невероятно, экспедиция субсидировалась за счет королевской казны.

Новоявленный губернатор Эльдорадо развил кипучую деятельность: в экспедицию вербовался и стар и млад. Кичливая, надменная Лима превратилась в шумный бивак. На улицах и площадях запестрели палатки и навесы, где жили новобранцы, кузнецы спешно ковали мечи и шпаги.

Шел 1559 год. Пока Урсуа готовился к отправлению, в Санта-Kpyc-де-Капакобе, маленьком поселке на одном из притоков реки Уальяги, мастера корабельного дела спешно заканчивали постройку судов, на которых предстояло разместить войско Урсуа. Всего под знамена губернатора Эльдорадо собралось 300 человек, но что это были за люди! Бездельники и авантюристы, они не знали иных занятий, кроме грабежа и разбоя в индейских селах, кровавых потасовок из-за проигранного мараведи, убийств из-за угла по ничтожному поводу. Недаром очевидцы и свидетели тех событий советовали дону Педро остерегаться своих солдат, прямо называя их бандой мошенников и проходимцев. «Как же поведут себя они, когда начнутся первые трудности?» с беспокойством думал Педро де Урсуа.

Не успел головной отряд в начале 1560 г. тронуться в путь, как до Урсуа дошла первая трагическая весть. Убит капитан Педро Рамиро, опытный и честный солдат, поставленный им во главе авангарда. Убит предательски двумя другими капитанами, недовольными тем, что именно Рамиро было отдано предпочтение. В духе нравов той эпохи убийцы разъяснили Урсуа, что они подняли руку на товарища только-де потому, что тот замышлял измену. Урсуа обезглавил убийц на глазах своего войска. Так, не успев сделать и шага, экспедиция лишилась трех главных капитанов.

Подлое убийство Педро Рамиро стало мрачным прологом к истории этого завоевательного похода, рекордного по числу жертв, павших не от индейских стрел или тропических болезней, а от братоубийственной войны, вскоре разгоревшейся среди его участников. Как последнее предупреждение прозвучало письмо от друзей, нагнавшее Урсуа в самом начале пути. Его настойчиво убеждали отослать в Лиму свою подругу донью Иньес, с которой губернатор не пожелал расстаться, и солдата Лопе де Агирре, опасного смутьяна, известного под кличкой Безумец. Но Педро де Урсуа не внял разумным предостережениям.

Основная часть его отряда, добравшись до Санта-Круса, никак не могла двинуться дальше. Бригантины, на которые возлагались все надежды, строились в столь гнилом месте да к тому же в такой спешке, что многие из них пришли в негодность и стали протекать еще до спуска на реку. Пришлось отказаться от наиболее ненадежных судов. На берегу остались 250 лошадей, почти весь скот, большая часть поклажи и припасов. Настроение у людей было подавленным. Уже тогда кое-кто изъявлял желание вернуться домой.

Только 26 сентября 1560 г. Педро де Урсуа наконец-то пустился в дорогу, следуя течением бурной Уальяги. Вскоре подобрали остатки двух передовых отрядов, члены их пребывали в самом жалком состоянии. На бригантине и трех лодках — основной части флотилии Педро де Урсуа — стало тесно. Это не мешало главе экспедиции вместе с его очаровательной спутницей занимать просторную, прекрасно обставленную каюту, что крайне раздражало участников похода.

Между тем миновали быструю Укаяли и, подгоняемые стремительным течением, уходили все дальше на восток по реке Амазонке, открытой Орельяной. Многие солдаты не скрывали своего разочарования: берега унылы и однообразны, золота же у местных индейцев не было. Алонсо де Монтойя открыто роптал и призывал вернуться восвояси. Педро де Урсуа оставил без внимания этот единичный протест, не подозревая, что свое-Вольный солдат выразил мнение большинства участников экспедиции. Не знал он и того, что печально знаменитый Лопе де Агирре уже сколачивает против него банду смутьянов.

Тем временем всех встреченных индейцев подробно опрашивали, нет ли где поблизости большого озера, на берегах которого живут люди богатой страны Омагуа. И вот наконец неподалеку от впадения реки Жапура в Амазонку испанцы заметили красивый ручей и решили его обследовать. Углубившийся в лес отряд вскоре вышел к огромному круглому озеру, но берeгa его оказались пустынны. Как бы там ни было, но Педро где Урсуа решил, что Эльдорадо где-то поблизости. В этом были убеждены и бывшие спутники Орельяны, проходившие эти места 18 лет назад; они сопровождали экспедицию Урсуа в качестве проводников.

Однако эту уверенность не разделяли заговорщики во главе с Агирре. Он не только подзадоривал недовольных, но активно вербовал сторонников. Возможно, Агирре действительно был безумцем, но вряд ли, несмотря на безумие, он решился бы по жертвовать своей жизнью ради поисков мифического «золотого касика». «Мы попали в дурную историю, — говорил он, — Эльдорадо выдумка для таких легковерных ослов, как Урсуа. Единственное спасение вернуться в Перу, пока не поздно». Прозорливость, проявленную Агирре, можно было бы отнести к числу немногих его достоинств, если бы она не была использована им для гнусного предательства. Нет, Агирре не был обычным убийцей. Его снедала мания величия.

Перетянув на свою сторону ближайшего помощника генерала молоденького капитана Фернандо де Гусмана, он уговорил его избавиться от Педро де Урсуа. И не просто оставить генерала в какой-нибудь индейской деревушке, как полагал Фернандо, а отправить его к праотцам. Затем Агирре предложил вероломный план: тайно вернуться в Перу, устранить вице-короля и других королевских чиновников и, захватив всю власть над страной, прибрать к рукам богатства инков. Будущему королю Перу рыцарю Фернандо Лопе де Агирре обещал полное содействие и поддержку.

Если бы дон Урсуа мог только предположить, какой дьявольский заговор зреет за его спиной, он вел бы себя осмотрительнее. Но увы, ни о чем, кроме Эльдорадо, генерал не помышлял. В один из последних декабрьских дней 1560 г. он отослал отряд верных ему солдат на разведку дороги, уходившей в глубь от берега. Люди покидали лагерь в уверенности, что благословенная страна находится где-то совсем рядом. Педро де Урсуа так и не узнал, куда же привела эта дорога его друзей. Вечером 1 января 1561 г. он был зверски убит ворвавшимися в его хижину заговорщиками. На этом закончилась его экспедиция за Эльдорадо, продолжавшаяся три месяца и шесть дней.

Лопе де Агирре, превративший трусливого Фернандо в жалкое и послушное свое орудие, велел солдатам выбросить из головы все думы об Эльдорадо. Вместо него он предложил им нечто куда более достойное внимание. Выйти в Атлантику, пиратским налетом захватить остров Маргариту, что против венесуэльской гавани Кумана, запастись там боеприпасами и провизией. Затем неожиданным приступом взять город Панаму на одноименном перешейке, перерезать всех тамошних начальников и захватить все без исключения суда. После чего посадить недовольных властями на корабли и обрушить эту непобедимую армаду на вице-короля Перу маркиза Каньете. В этом трансконтинентальном плане дон Фернандо де Гусман фигурировал уже в качестве принца Перу и короля Западных Индий.

Жестокий и кровавый деспот, садист и убийца, исчадие ада, маньяк и, наконец, тиран — вот набор эпитетов, которыми обычно сопровождаются упоминания об Агирре в различных исторических хрониках. Да, убийца губернатора Эльдорадо был жесток: на его совести несколько десятков жизней членов экспедиции — и врагов, и недолгих союзников, и изменивших ему друзей, и даже собственной дочери.

Уродливое, но типичное порождение кровавой эпохи конкисты, Лопе де Агирре воплотил в себе самые сокровенные чаяния и надежды конкистадорской братии. Покончить с притязаниями далекого королевского двора, стать абсолютными владыками покоренных ею земель, ни с кем не делиться завоеванными богатствами — вот что было написано на ее знамени. Под программой тирана Агирре с радостью подписались бы не только все братья Писарро, но и добрый десяток других конкистадоров, сложивших свои головы в ожесточенной войне с королевской властью.

План, предложенный Агирре, вовсе не был столь несбыточным, как это могло показаться сначала. Агирре доказал полную его осуществимость. Покинув Амазонку, он прошел на север, вверх по течению реки Жапура, затем повернул на восток, очутился на Риу-Негру и выбрался к верховьям Ориноко. 1 июля 1561 г. отряд Агирре, спустившись к устью Ориноко, вышел в Атлантический океан. Этот дерзкий переход был таким же удивительным, как и беспримерное плавание Орельяны.

Затем, как и предполагалось, был захвачен остров Маргарита. Но здесь Агирре допустил оплошность: ему не удалось охранить в тайне свое появление на острове. Весть о грозном гряде вскоре разнеслась по всему побережью. В Санта-Марте Картахене, в Новой Гранаде готовились к встрече «мараньонцев», так называл теперь своих солдат Агирре. Королевские власти вовремя оценили, какую опасность несло с собой вторжение его войска. Ему дали несколько сражений, окружили в Баркисимето, взяли в плен и на месте казнили. Кровавый финал экспедиции не умаляет истинных заслуг Агирре: ведь именно ему впервые из европейцев удалось дознаться, что две великие водные системы Южной Америки, Амазонки и Ориноко, тесно связаны друг с другом. И здесь не обошлось без легенды об Эльдорадо!

Вскоре грозные события, имеющие отношение к тирану Агирре, забылись, и новые «доброхоты» были уже готовы встать под знамена Эльдорадо. Богатый испанский идальго дон Педро Малавера де Сильва, хотя и был уроженцем Хереса в Южной Испании, однако на постоянное житье обосновался в далеких Индиях, в славной провинции Перу, в городе с экзотическим названием Чачапойас. Дела у дона Педро шли неплохо, хозяйство его процветало, и, как знать, может, он стал бы главой муниципального совета, если бы не это проклятое Эльдорадо.

В 1566 г. Малавера де Сильва бросил свой дом: перевалив через перуанские Анды, он форсировал реки Напо, Амазонку, Риу-Негру и проник во внутренние области Венесуэлы. Там в селении Фрагуа он узнал, что повторил путь многих тоже неудачливых своих предшественников. Через Новую Гранаду дон Педро возвратился восвояси, но только для того, чтобы снова спуститься на розыски Эльдорадо. 1568 год застал его в Испании, где он добивался при дворе высочайшего разрешения на организацию новой экспедиции. Разрешение было быстро получено, от волонтеров не было отбоя, причем теперь в Эльдорадо ехали не одинокие искатели счастья, а целые семьи.

В 1569 г. отряд под командой дона Педро покинул Баркисимето и углубился в венесуэльские льяносы. Однако спустя полгода командир и его спутники возвратились с пустыми руками. Тем не менее неугомонный испанец через пять лет снова высадился на гвианском побережье между устьем Ориноко и к Амазонки: тогда считали, что именно отсюда легче всего проникнуть в неуловимую золотую страну. Разочароваться в этом дону Педро не пришлось: его и двух его малолетних дочерей поразили стрелами воинственные карибы на первом же этапе экспедиции. Вскоре был уничтожен весь отряд. Уцелел лишь один солдат — Хуан Мартин де Альбухар, впоследствии более известный как Хуан Мартинес.

Хуану Мартинесу отведена не последняя роль в истории поисков Эльдорадо. И не только потому, что он был единственным свидетелем трагической гибели дона Педро и его спутников. С именем Мартинеса современники связывали, одно любопытнейшее сообщение. А рассказывал он будто такое:

«И поймали меня гвианцы, и, поскольку не видели никогда ни одного христианина и ни одного человека с таким цветом кожи, как у нас, повели в страну, достойную удивления. Всю дорогу я шел с завязанными глазами, пока мы не остановились у ворот города Маноа, и длился этот переход четырнадцать или пятнадцать дней. Достигли мы города в полдень, и тогда с меня сняли повязку; и так шел я по великому городу Маноа весь день до наступления ночи и весь следующий день от восхода до заката солнца, прежде чем привели меня мои проводники ко дворцу императора Инки. Он любезно принял меня и велел поместить в своем дворце и хорошо содержать. Но мне никак не дозволялось бродить по стране и разглядывать, что в ней есть…

После того как я прожил в Маноа семь месяцев и стал понимать местный язык, Инка спросил меня, хочу ли я вернуться на родину или же останусь у него по доброй воле. Я пожелал вернуться и был милостиво отпущен. Проводить меня взялись несколько гвианцев, чтобы показать путь к Ориноко. И все они были нагружены таким количеством золота, какое только способны унести, — это золото подарил мне Инка, прощаясь со мной. Когда же мы подошли к реке, на нас напали тамошние индейцы и отняли все золото, кроме двух калебас больших тыквенных бутылей, в которых были спрятаны золотые бусы. С ними-то я и спустился по Ориноко на каноэ. Попал сначала на остров Тринидад, затем перебрался на Маргариту. Здесь и кончились мои страдания».

Были ли хоть крупицы правды в этой маловероятной, но весьма увлекательной истории, вполне отвечавшей духу времени? Доподлинно известно, что Хуан действительно прожил у индейцев Гвианы долгих десять лет, женился там на индеанке и был окружен таким почитанием, что местные жители избрали его своим вождем. Затем он сбежал от меднокожих подданных и в 1584 г. объявился на острове Маргарита.

Никто теперь не сможет точно сказать, зачем понадобилось Хуану Мартинесу приукрасить свои воспоминания о жизни в индейском плену столь фантастическими и эффектными деталями. Так или иначе он добился своего. Его приняли с благоговейным трепетом, как человека, который общался с самим великим Эльдорадо! За тот недолгий срок, что Мартинес прожил на острове, он стал там знаменитостью. Неясно, где и при каких обстоятельствах оборвалась его жизнь. Предполагают, что он умер на Пуэрто-Рико, дожидаясь судна в Испанию. Однако одиссея Хуана Мартинеса забыта не была. Для весьма немолодого уже, но энергичного сеньора Антонио де Беррио указания Мартинеса стали руководством к действию. Ведь Антонио де Беррио считал себя единственным человеком на земле, которому Эльдорадо… принадлежало по непреложному справу наследства и было его неотъемлемой собственностью. Дон Антонио, человек трезвого разума и не склонный к романтическим авантюрам, приходился мужем донье Марии де Орунье, племяннице и единственной наследнице нашего старого знакомца Гонсало Хименеса де Кесады. А уж кто-кто, но Кесада имел неоспоримые притязания на Эльдорадо.

Трудно сказать, что руководило престарелым, но находившимся в здравом уме Кесадой, когда перед смертью в 1579 г. он назначил мужа своей племянницы губернатором… провинции Эльдорадо и всех ведущих к ней путей. Возможно, это была всего лишь попытка возместить издержки дона Антонио: ведь после Кесады не осталось ничего, кроме перезаложенных имений да кучи кредиторов, жаждавших получить с наследника огромные долги покойного.

Как бы там ни было, но в 1580 г. дон Антонио, донья Мария, шесть их дочерей и двое сыновей, простившись с родным очагом, пустились в тревожное плавание через Атлантику. Всю дорогу они пребывали в приятных мечтах о процветающей провинции, которую оставил им в наследство великодушный дядюшка. Каково же было их удивление, когда по приезде в Новую Гранаду они обнаружили, что провинция Эльдорадо еще не завоевана, не заселена и что до сих пор неизвестно ее местонахождение.

Но бравый дон Антонио отнюдь не был обескуражен этим странным обстоятельством. Что ни говори — он был сыном своего века, и, хотя ему уже исполнилось к тому времени 60 лет, это не мешало ему со всей энергией начать новую жизнь на поприще Эльдорадо. Впоследствии в письме королю Филиппу II он сообщил: «Приехав в Новую Гранаду и разузнав все касательно Эльдорадо, а также о том, что мой предшественник истратил три года и много золота в поисках этой золотой страны и что он поручил продолжить это великое дело мне, я рассудил, что для меня наступило время не пребывать вбездействии, а поступить со всей решительностью, на которую только способен человек, думающий о благе вашего величества».

Первым долгом дон Антонио собрал все сведения об искателях Эльдорадо, своих предшественниках. Бывалый солдат, он был неглуп, и повторять ошибки, к тому же дорогостоящие, ему не хотелось. В самом начале 1584 г. дон Антонио пересек реку Пауто, углубился в льяносы междуречья Меты и Вичады и вскоре с отрядом оказался у подножия неизвестного дотоле горного кряжа Сьерра-Мапиче. Озера он там не нашел, зато обнаружил золотоносные жилы и, весьма довольный этим открытием, вскоре вернулся в Новую Гранаду. Летом 1585 г. испанец вновь пустился в трудное путешествие, попал на Ориноко и обследовал среднее течение реки. Эта экспедиция заняла более двух лет. Вернувшись в Боготу, он получил приятное известие: его официально назначили на пост губернатора Эльдорадо и Гвианы. Администрации Новой Гранады вменялось в обязанность оказывать дону Антонио всевозможную помощь и поддержку.

Окрыленный Беррио в марте 1590 г. отправился в третье путешествие в глубь Венесуэлы. Маршрут ему был хорошо известен: из реки Касанаре в реку Пауто, из Пауто в Мету — и вот впереди могучая красавица Ориноко. Вскоре и она была пройдена вплоть до впадения реки Карони, которая, по словам индейцев, выходила из самого сердца Гвианы. В те годы полагали, что именно там и скрывалось таинственное Эльдорадо. Однако одолеть мощное течение Карони солдатам Беррио оказалось не под силу, и они решили спуститься по Ориноко до устья и выйти в море. Вскоре подошли к большому острову Тринидад, до которого еще не дотянулись щупальца испанского королевского двора.

Шел 1592 год. Беррио исполнилось 70 лет. Именно в это время он, очевидно, впервые услышал о Хуане Мартинесе. Говорят даже, что ему удалось достать копию документа, в котором описывались его необыкновенные приключения в плену. Теперь Дон Антонио окончательно уверовал в то, что Гвиана — это и есть настоящее Эльдорадо. Лучшую базу, чем остров Тринидад, для предстоящей экспедиции в Гвиану трудно было найти.

Три года прошли в беспокойных хлопотах: последний решающий поход за Эльдорадо требовал огромных средств. Тем временем Беррио основал на Тринидаде первую испанскую колонию- Пуэрто-де-лос-Эспаньолес: построил новые дома, возвёл крепостные стены. Из далекой уже теперь Новой Гранады на помощь отцу двинулся с подкреплениями его старший восемнадцатилетний сын Фернандо.

Но именно в эту пору, когда опыт, добытый Беррио за 15 лет неустанных поисков, сделал желанное Эльдорадо как никогда близким, на дона Антонио обрушился страшный удар.

4 апреля 1595 г. у берегов острова Тринидад появились два неизвестных корабля. Ими командовал англичанин сэр Уолтер Рэли. Немногочисленные испанские колонисты и сам Беррио были взяты в плен, крепость сожжена. С появлением могущественного соперника золотая звезда Эльдорадо, светившая дону Антонио столько лет, погасла. Эстафета поисков перешла в руки предприимчивого английского подданного.

 

ИЗ АМЕРИКИ В ЕВРОПУ

Кем же был этот Рэли, дерзнувший ступить на тропу Эльдорадо? Солдат и путешественник, эрудит и философ, ученый и поэт, пират и дипломат — он принадлежал к числу выдающихся деятелей английской культуры времен королевы Елизаветы. Рэли жил в эпоху, когда Англия, потеснив на морях свою соперницу Испанию, вышла на старт широкой колониальной экспансии. Ее зачинатели проявляли отнюдь не бескорыстный интерес к обширным испанским владениям в Южной Америке.

Но почему именно побережье Венесуэлы привлекло английских конкистадоров? Причиной тому было все то же фантастическое Эльдорадо. В лице несравненного сэра Уолтера Рэли эта удивительная легенда приобрела, возможно, самого выдающегося почитателя. С появлением Рэли в Южной Америке легенда об Эльдорадо как бы вторично родилась на свет и получила признание во многих странах Европы.

Откровения Хуана Мартинеса, к тому времени уже умершего, вскоре стали известны за пределами Вест-Индии. Разными, подчас неведомыми путями, через моряков и путешественников, пиратов и торговцев сообщения бывшего индейского пленника, приукрашенные и дополненные пылкой фантазией тех, кто подхватывал эти странные вести, дошли и до берегов Старого Света. Уолтер Рэли поддался обаянию этих легенд. Его даже не смутило то, что «золотого правителя» до сих пор не удалось отыскать. Перед тем как покинуть Лондон, Рэли собрал о Гвиане все возможные сведения. И ему, конечно, были ведомы подробности неутомимых, но, увы, безуспешных поисков не одного только бравого сеньора Беррио, но и многих его предшественников — искателей золотой страны.

У Эльдорадо в Европе была такая солидная репутация, что все эти неслучайные совпадения Рэли объяснил таким образом: «Малый успех, который сопутствовал многим испанцам в их попытках его завоевать, объясняется, я полагаю, только тем, что самим богом эта империя уготована для ее величества и английской нации». Великолепный сэр Уолтер знал, когда должно сослаться на авторитет господа бога.

Эльдорадо к тому времени обросло такими зримыми и осязаемыми подробностями, что впору было украсить ими солидности ради архиученые трактаты. В составлении оных Рэли понимал толк, и он в манере оксфордских эрудитов изложил все известное ему о Гвиане и стране Эльдорадо в своей книге, которую издал сразу же после возвращения в Англию. Вот как он описывает Эльдорадо:

«Гвианская империя лежит прямо на восток от Перу по направлению к морю, на экваторе, и изобилует золотом более, нежели любая иная часть Перу, и в ней столько же или даже больше великих городов, чем было в Перу, когда страна процветала. Она управляется по тем же законам, и император, и народ придерживаются той же веры и той же формы и образа правления, что в Перу, не отличаясь ни в чем. И, как заверяли меня испанцы, видевшие Маноа, город императора Гвианы, который испанцы зовут Эль Дорадо, по величине, по богатствам и по превосходному расположению великолепнее любого города на свете, по крайней мере в той части мира, которая известна испанской нации; он расположен на соленом озере в 200 лиг длиною, подобном Каспийскому морю…

В дни торжественных празднеств, когда император пьет со своими вассалами и губернаторами, соблюдается такой обычай: все пьющие за его здоровье сперва раздеваются донага и смазывают тела белым бальзамом. Особые служители императора, превратив золото в мелкий порошок, выдувают его через полый тростник на их умащенные тела, пока все они не засияют с ног до головы, и так они сидят десятками и сотнями и пьют и проводят в пьянстве иногда по шесть или семь дней подряд…

И еще я считаю нужным объявить, что ныне правящий император Гвианы происходит от великолепных государей Перу. Когда Франсиско Писарро, Диего Альмагро и другие завоевали указанную империю Перу и казнили Атауальпу, один из его братьев бежал из Перу, взяв с собою множество воинов империи, называемых орейонес, и многие другие люди последовали за ним, и он захватил все те земли и те долины в Америке, которые расположены между великими реками Амазонкой и Ориноко…»

Рэли совершенно серьезно считал, что «тот, кто завоюет Гвиану, совершит больше, чем Кортес в Мексике или Писарро в Перу, из коих один завоевал империю Монтесумы, а другой — Гуаскара и Атауальпы. Какой бы государь этим ни овладел, у него будет больше золота и более прекрасная империя, больше городов и людей, чем у короля Испании и у Великого Турка».

Теперь, казалось, о золотой стране было известно доподлинно все — Рэли указал ее точный адрес, описал ее трагическую историю, нравы и обычаи жителей. Лишь богатства Эльдорадо не поддавались точному определению, ибо были они неисчислимы. Стоит заметить, что если в ранних вариантах легенды золотым песком обсыпался один только Эльдорадо, то у Рэли этой непростительной роскоши предавались и другие подданные «золотого правителя». Почитатели и ревностные служители легенды обладали ненасытным аппетитом, отсюда и новые аспекты старых сказаний.

Но вернемся к апрельским событиям 1595 г. на острове Тринидад. Став пленником могущественного соперника, Антонио де Беррио счел за благо оказать ему посильную помощь. Сэр Рэли высоко оценил благосклонность своего соратника по поискам Эльдорадо. От Беррио он получил бесценные сведения о характере местности, капризном нраве Ориноко, повадках местных индейцев. По совету Беррио Рэли отказался от мысли плыть по Ориноко на кораблях. Приближался сезон дождей, и реку можно было пройти только на небольших лодках и каноэ.

Маршрут экспедиции был также разработан под непосредственным влиянием старика Беррио. Рэли намеревался подняться по Ориноко до устья Карони и затем пройти по Карони до верховьев, чтобы попасть на легендарное озеро.

Как ни ясен был план, а трудности и неожиданности подстерегали Рэли уже в самом начале пути. Устье Ориноко — это 17 щупалец-протоков. Они сбрасывают воду в океан с такой бешеной скоростью, что лодки кружит и кидает из стороны в сторону как щепки. К тому же как определить, который из рукавов быстрее всего приведет к главному руслу? Передвигаться приходилось с большой осмотрительностью, путникам все время угрожали свирепые кайманы, которых здесь было великое множество. Только на пятнадцатый день пути солдаты Рэли вошли наконец в главное русло и увидели на горизонте высокие пики Гвианского нагорья.

Река стала спокойнее, появились первые индейские селения. На всем пути следования Рэли торжественно избавлял местных жителей от ига испанцев; одновременно он составлял карту бассейна Ориноко, описывал берега ее многочисленных притоков, слагающие их породы. Войдя в воды Карони, англичане пустились вверх по ее течению в надежде на то, что вот-вот появится желанное озеро. Однако вскоре начались дожди. Идти вперед стало невозможно. И Рэли отдал приказ о возвращении. Шел июнь 1595 г.

Обратный путь занял немного времени. Показался остров Тринидад. Антонио Беррио, которого Рэли оставил заложником на берегу, был несколько разочарован, когда увидел соперника живым и невредимым. Впрочем, разочарование сменилось ликованием, ведь англичанин вернулся с пустыми руками. Ни золота, ни озера Рэли не нашел.

И хотя итоги экспедиции оказались плачевными, это не обескуражило сэра Уолтера. В августе 1595 г. он прибыл в Лондон с твердым намерением вернуться в Гвиану еще раз, как только сумеет более основательно подготовиться к путешествию.

Уже в 1596 г. он выпустил в свет небольшую книжку под длинным и экзотическим названием «Открытие обширной, богатой и прекрасной Гвианской империи с прибавлением рассказа о великом и золотом городе Маноа (который испанцы называют Эль Дорадо) и о провинциях Эмерия, Арромая, Амапая и других странах с их реками».

Книжка эта имела большой успех и в ближайшие два года выдержала еще два издания. А в 1599 г. ее читали уже по-немецки и на латыни просвещенные жители Европы. Затем она стала известна в голландском и французском переводах. Так легенда об Эльдорадо, переплыв Атлантику, заговорила и на многих европейских языках.

К месту было бы сказать, что Уолтер Рэли, собственно, не совершил никакого открытия: участок Ориноко до впадения Карони уже не раз до него проходили испанские путешественники и конкистадоры. К тому же никакого золотого города он так и не обнаружил ни во время первой экспедиции, ни во второй (1618 г.). Зато его книга действительно открыла европейской публике совершенно незнакомый экзотический мир, населенный удивительными людьми, диковинными птицами и животными. Рэли впервые составил обстоятельную карту бассейна Ориноко и дал довольно точную характеристику минеральным богатствам этого района. Таким образом, с книгой Рэли в Евpony проникла печатная информация о Новом Свете, сведения о котором доселе тщательно скрывали от посторонних глаз хранители Генерального архива Индий в Севилье.

По следам Рэли на Ориноко ринулись и другие искатели приключений. Гегемонии Испании над заморскими колониями приходил конец. В 1595–1598 гг. путь Рэли повторил голландец Кабелио. В 1602 г. на Ориноко проникли французы: Рене Маре де Монбарио по личному повелению французского короля пытался проложить дорогу в Эльдорадо, ускользнувшее из рук самого Рэли.

Появление Эльдорадо на многих географических картах того времени воспринималось современниками как призыв к продолжению поисков этой мифической страны. В 1599 г. географ Иодок Гондиус издал специальную «Новую карту богатой золотом земли Гвианы». На ней в самом центре он изобразил огромное озеро, длиной в 160 лиг, превосходящее размерами Каспийское море. Называлось оно по-разному: Рупунувини, Парима или Дорадо. Фламандец Теодор де Бри, тот самый, что опубликовал латинский перевод книги Рэли, иллюстрировал ее этой картой Гвианы, ставшей потом знаменитой. На карте была показана река Эссекибо, вытекающая из обширного внутрима-терикового озера Парима. На северном берегу озера де Бри поместил город Маноа. Рядом поставил подпись: «Маноа или Дорадо, считающийся величайшим городом во всем мире». Как видно, современники Рэли восприняли его книгу как достовер-нейший документ.

В начале 1637 г. два монаха-францисканца, Доминго де Бри-ева и Андрее де Толедо, спустились с восточных склонов перуанских Анд и отправились на поиски Эльдорадо и храма Солнца по дороге, проложенной Орельяной. Их сопровождали шесть испанских солдат и два индейца. Эта маленькая горстка людей проплыла Напо, Амазонку и к исходу третьего месяца без особых приключений добралась до португальской крепости Пара близ устья Амазонки. Ни золотого города, ни солнечного храма найти им не удалось.

Их рассказы об удивительном путешествии побудили португальцев, которые к тому времени прочно обосновались в бассейне Амазонки, организовать собственную экспедицию, но уже в обратном направлении. В июле 1637 г. караван судов под командой капитана Педру Тейшейру двинулся вверх по Амазонке. Великая река не чинила препятствий путешественникам, и вскоре португальцы оказались в среднем течении реки Напо, притоке Амазонки. Оставив суда на берегу, Тейшейру в сопровождении небольшого отряда поднялся в Анды и через несколько недель объявился в славном городе Кито, чем немало поразил местных испанских чиновников.

Вскоре португальцы пустились в обратный путь. Около устья Риу-Негру они обнаружили индейское селение; жители его носили изящные золотые подвески. Оказалось, что эти дорогие украшения в изобилии поставляли индейцы манагус, которые жили на золотоносных речках Юпура и Юрупаси. Люди Тейшейру не преминули воспользоваться этими сообщениями и предприняли небольшой поход на золотую реку. Прибыв на место, они вдоволь наторговали диковинных браслетов и ожерелий из золота в обмен на железные ножи и рубахи тонкого полотна.

Никто из спутников Тейшейру не подозревал, что их экспедиция вплотную приблизилась к разгадке тайны, мучившей многие десятки лет не одного конкистадора и исследователя. Индейцы манагус, известные также как манаос и махаонас, славились далеко вокруг как искусные мастера золотых дел. С ними-то, видимо, и были связаны истоки легенды о золотом городе Маноа. Однако о том, что они стояли на пороге открытия, никто не узнал ни в то время, ни столетие спустя.

Не догадался об этом и один из участников плавания Тейшейру капитан Матиас Маттесон, уроженец Гента. 15 лет спустя, занесенный судьбой на Ориноко, он возглавил экспедицию из 60 испанцев и 400 индейцев на поиски легендарного Маноа. В 1655 г. отряд выступил из крепости Сан-Томе и двинулся против течения Карони к ее истокам. Маттесону удалось совершить то, что оказалось не под силу Беррио и Рэли. Он прошел непокорную и коварную Карони, которая и вывела его людей на обширное плато Гран-Сабана в восточной Венесуэле. Казалось, на этот раз все было предпринято, чтобы благополучно завершить дело, начатое Рэли, все указания географических карт были использованы. Озеро Парима должно было находиться именно тут. Однако его так и не удалось разыскать.

В 1714 г. Маноа заинтересовалась могущественная голландская Вест-Индская компания. Питер ван дер Хейден Резен, агент компании в Гвиане, получил строго секретную инструкцию, в которой требовалось: «Собрать насколько возможно точные сведения, соблюдая при этом максимальную осторожность, о природе и местонахождении городов на озере Парима и особенно о Маноа или Эльдорадо, золотом городе, и доведаться, в частности, каким путем его достигнуть, какого нрава люди живут в нем, какого обхождения они требуют и т. д.».

Через 25 лет на поиски озера отправился другой агент компании- Николас Хорстман. В 1739 г. он отплыл вверх по реке Эссекибо, затем попал в Риу-Негру, а оттуда в Амазонку. И вскоре был вынесен мощным течением в устье реки, к португальской крепости Пара. Там он сдался на милость португальцам и, поддавшись увещеваниям, перешел к ним на службу.

Как стало впоследствии известно из путевого дневника Хорстмана, он обнаружил в верховьях Карони обширное озеро, заросшее тростником, которое индейцы называли Амуку. По мнению Хорстмана, это и было легендарное Парима, но никаких городов, в том числе и золотого, на берегах его он не нашел.

В течение XVII–XVIII вв. озеро Парима и город Маноа, временами перемещавшийся с северного берега на восточный и с восточного на западный, показывались на всех картах Нового Света — в атласе Де Лаета (1630 г.), Сансона (1656 г.), Хейлина (1663 г.). Французский картограф Гийом Делиль отказался от этой традиции, и на его карте 1703 г. легендарное озеро отсутствует. Но, словно опасаясь, что его обвинят в неточности, он на месте, где обычно изображалось озеро, написал: «В этом районе некоторые помещают озеро Парима и Маноа, город Дорадо». Позднее, в середине XVIII в., озеро Парима стала сопровождать подпись «Золотое море».

Так, в атласе известного нюрнбергского картографа Иоганна Гомана от 1725 г. и во всех последующих изданиях Парима-зее располагалось в самом центре Гвианы; французский картограф Робер де Вогонди лишь слегка изменил традиции, назвав в 1750 г. озеро Париму «белым или пресным морем».

В 1775 г. всеевропейскую известность получила карта меридиональной Америки, которую составил испанский королевский картограф Хуан де ла Крус Кано и Ольмедилья. Особый инте-. рее географов вызвала та часть карты, где была изображена Гвиана; в основу ее, по словам автора, были положены старинные рукописные чертежи, донесения колониальных чиновников, сообщения миссионеров и прочие не менее «авторитетные» источники. Добрую треть Гвианы занимало «Золотое море», вытянутое в виде огромного прямоугольника с севера на юг и соединенное с верховьями Ориноко. Карта де ла Круса была столь популярна, что все позднейшие географы и картографы копировали ее как самую достоверную. Она неоднократно переиздавалась без всяких изменений вплоть до 1851 г.

 

РАЗОБЛАЧЕНИЕ МИФА

Человеком, который «закрыл» прекрасную легенду, лишив ее золотого ореола, стал великий немецкий путешественник и натуралист Александр фон Гумбольдт (1769–1859 гг.). Выпускник Геттингенского университета, он получил превосходное образование и, хотя специализировался в области геологии, с рвением занимался физикой, астрономией и ботаникой.

5 июня 1799 г. Гумбольдт в сопровождении друга французского естествоиспытателя Бонплана на корабле «Эль Писарро» вышел в Атлантический океан в направлении Венесуэлы. Так началось пятилетнее путешествие по Латинской Америке, в результате которого произошло второе научное открытие Нового Света, были исследованы его флора и фауна, произведены астрономические и барометрические измерения значительной части огромного многообразного материка.

Среди сложных задач, стоявших перед экспедицией, одна, пожалуй, особенно занимала Гумбольдта. Имеют ли великие реки Ориноко и Амазонка соединительную протоку, и если да, то где она находится. Само собой разумеется, что, путешествуя в этих местах, исследователь не оставлял мысли разыскать прославленное озеро Парима.

30 марта 1800 г. ученые отправились по реке Апуре, которая вскоре вынесла их в клубящиеся, мутные воды Ориноко. Благополучно миновав место слияния Меты с Ориноко и опасные пороги Майпурес, Гумбольдт и Бонплан устремились на юг и через полтора месяца прибыли в иезуитскую миссию Сан-Анто-нио-де-Явита.

Проведя соответствующие обследования, они установили, что маленькая протока Касикьяре, небольшой рукав верхней Ориноко, в отличие от других местных рек и речушек несет свои воды не на север, а на юг, в обширную низину и сливается затем с рекой Гуайниа. Из этих двух рек и образуется Риу-Негру, крупный северный приток Амазонки. Так было открыто исключительное явление «бифуркация» — раздвоение речных систем. Отныне соединительный путь между двумя могучими реками Южной Америки стал научно доказанным фактом.

Теперь настала очередь легендарного озера. В книге «Путешествие по Ориноко» Гумбольдт рассказал о своих изысканиях относительно Дорадо, Белого моря, или Лагуны-Парима, и истоков Ориноко, какими они изображались на современных ему картах. Он писал: «С конца XVI столетия представление о чрезвычайно богатом золотом районе было связано с предположением о большом внутреннем озере, питающем водой одновременно Ориноко, Риу-Бранку и Эссекибо. В результате подробного ознакомления с местностью, длительного и кропотливого изучения испанских авторов, рассказывающих об Эльдорадо, и в особенности путем сравнения множества старинных карт, расположенных в хронологическом порядке, я думаю, мне удалось установить источник этих заблуждений».

Великий немецкий натуралист считал, что легенда об Эльдорадо напоминает античные мифы, которые странствовали из одной страны в другую и последовательно привязывались к различным местностям: «Это предание представляет собой местный миф, какими были почти все мифы греков, индусов и персов». Легенда о «позолоченном человеке», как справедливо считал Гумбольдт, была первоначально связана с массивом Анд в Новой Гранаде, с равнинами, примыкающими к их восточным склонам, потом она передвинулась от верховьев Какеты к верховьям Риу-Бранку и Эссекибо.

«Никто в Европе больше не верит в богатства Гвианы, — продолжал свою мысль ученый, — город Маноа. с его дворцами, облицованными пластинками из чистого золота, уже давно канул в небытие, но географическая оправа, украшавшая легенду о Дорадо, — озеро Парима, в котором отражалось множество пышных зданий, свято сохранялось географами».

Что же нашел Гумбольдт в этих заповедных краях? Восточнее Касикьяре он обнаружил обширную низменность. В ней, по сведениям местных индейцев и монахов, будто бы располагалось озеро, из которого вытекали многие реки, в том числе и Ориноко. Тщательно обследовав эти места, Гумбольдт убедился, что «огромное» море Парима оказалось скромным озером, в окружности не более трех — пяти километров. Названий у него было много: Амуку, Гуаяна и т. д.

Как выяснилось, Амуку было частью русла одного из притоков реки Паримы. Во время зимних паводков озеро превращалось в «море», принимая в себя огромную массу воды из притоков. Таким образом, в зависимости от времени года оно меняло свои размеры — этого не приняли в расчет все те, кому удалось побывать здесь до Гумбольдта.

Подведя итоги наблюдениям, немецкий ученый пришел к выводу, что слюдяные породы горы Укукуамо (индейцы называли ее золотой горой), разливы реки Парима и в особенности само озеро Амуку, считавшееся главным истоком реки Паримы, и послужили основанием легенды о Белом море, или озере Парима.

Так была вписана заключительная глава в бурную летопись Эльдорадо, так завершилась история поисков этой страны, поисков, которые поглотили тысячи людей, питая на протяжении трех веков несбыточные иллюзии. Последняя крупная экспедиция, организованная в 1775 г. губернатором испанской Гвианы доном Мануэлем Сентурионом, так и не достигла желанного Эльдорадо, причем почти все ее участники погибли.

Однако и после путешествия Гумбольдта, доказавшего, что озеро-море Парима не более как мистификация, оно продолжало упорно появляться в географических атласах. В 1807 г. английский географ д'Арси де ла Рошетт составил карту Южной Америки под названием «Колумбия прима». На ней он поместил огромное озеро Парима, сопроводив его такой подписью; «Золотое озеро или озеро Парима, называемое также Парана, Питинга и т. п. Белое море, на берегах которого путешественники XVI в. помещали воображаемый город Маноа или Дорадо». В 1816 г. в Париже был опубликован всемирный географический атлас. Его составитель Поль Шанлер, автор национального атласа Франции, остался верен морю Парима. Фигурировало оно и на карте 1818 г., изданной в Вене и составленной неким Фридом на «основе наблюдений Гумбольдта». Даже в 1851 г. была переиздана без малейших изменений знаменитая карта ла Рошетта. Вот насколько устойчива была эта традиция.

Покончив с призраком Эльдорадо в Гвиане, Гумбольдт и его спутник отправились на Кубу, а оттуда — в Новую Гранаду. В апреле 1801 г. они уже плыли на «бонго» — большой пироге по величавой Магдалене. 55 дней понадобилось им, чтобы добраться до селения Онда, за которым река становилась несудоходной. Поднявшись на мулах в горы, путники оказались на Боготском плато.

Познакомившись с древней историей этого края, Гумбольдт заинтересовался священными озерами и самым известным среди них озером Гуатавита. Сдерживая волнение, Гумбольдт стоял на обрывистом склоне, вглядываясь в спокойную гладь озера. В одной из скал он заметил вырубленные ступени, уходившие под воду. Это были остатки церемониальной лестницы, по которой когда-то спускался на плот «позолоченный правитель».

Гумбольдт горячо отстаивал идею частичного осушения озера. При всем том его не интересовала коммерческая стоимость индейских сокровищ. Он мечтал о выставке неповторимых индейских украшений, спасенных из мрака забвения на радость людям. Но хотя намерение его так и не было осуществлено, после его путешествия в Колумбию всем стало ясно, что фантастическое озеро в горах, на берегах которого жили процветающие индейцы, богатые золотом, действительно существовало, но не в Гвиане, а на высокогорном плато Восточных Кордильер — в Колумбии и называлось оно не Парима, а Гуатавита.

Казалось бы, история Эльдорадо завершилась. Однако, еще когда его усиленно разыскивали в тропических дебрях Южной Америки, произошла дальнейшая любопытная трансформация мифа. Отразив власть «золотого тельца» над человеком складывавшегося буржуазного общества, Эльдорадо со временем стало символом благословенной страны, страны счастья, новым вариантом земного рая.

Выдающиеся европейские писатели не остались равнодушны к новому поэтическому образу. Одним из первых его использовал в эпической поэме «Потерянный рай» английский поэт Джон Мильтон (1608–1674 гг.). Он написал поэму в 1667 г., когда легенда о золотой стране переживала самый расцвет.

Почти столетие спустя к Эльдорадо обратился великий французский сатирик Вольтер. Интерес его к этому американскому сюжету был не случаен. В середине XVIII в. Франция с восхищением следила за исследованиями в бассейне Амазонки математика и географа Шарля-Мари де ла Кондамина, близкого друга Вольтера.

Философская повесть Вольтера «Кандид» вышла в свет в 1759 г. В ней действуют два молодых героя — изгнанник Кандид и его слуга Кокамбо. Волей автора они совершают далекое путешествие из Испании в Буэнос-Айрес, затем в Парагвай и в земли индейцев орельонес (уж не имя ли Франсиско Орельяны использовано здесь Вольтером?). Бурная, порожистая река выносит путников в страну Эльдорадо. Семнадцатая глава повести так и называется: «Прибытие Кандида и его слуги в страну Эльдорадо и о том, что они там увидели».

Перо сатирика знакомит читателя с жителями этой удивительной страны: деревенские мальчишки в лохмотьях из золотой парчи кидаются у околицы кусками золота, изумрудами и рубинами, «из которых меньший был бы самым большим украшением трона моголов». Взрослые же щеголяют в золотых платьях, двери домов отлиты из серебра, обои в комнатах — золоченые, а вся посуда исключительно из горного хрусталя.

В пересказ знаменитой легенды Вольтер внес свои чисто вольтерьянские нотки. И так мы читаем, что в главном городе страны были общественные здания, поднимавшиеся до облаков, рынок, украшенный тысячью колонн, фонтаны с чистой и розовой водой, с ликерами из сахарного тростника, «которые постоянно текли в большие водоемы, выложенные чем-то похожим на драгоценные камни и издававшие запах гвоздики и корицы».

Эльдорадо — это «страна, где все идет хорошо», говорит автор. А если так, то она должна обходиться без судов, парламента, тюрем и даже монахов. Зато в Эльдорадо был дворец науки, в котором размещалась галерея длиной в 2 тысячи шагов, уставленная математическими и физическими инструментами. Таков был вольтерьянский рай!

Не в те ли времена и родилась французская поговорка: «Кто не мечтает об Эльдорадо!» Знаменитый американский новеллист-романтик Эдгар По, мечтавший о своем поэтическом Эльдорадо, словно воплощая историю жизненных и творческих исканий, писал в одном из стихотворений:

К этому образу не раз обращались многие писатели и поэты. «Этот необыкновенный город, эти Афины — мой Париж, Эльдорадо мира!» — восклицал французский поэт Теодор де Банвиль. «Нормандия — мое Эльдорадо, — вторит ему литературный критик Жюль Леметр, — я обошел ее во всех направлениях и во все времена года».

Так началась новая жизнь Эльдорадо — уже не легенды, а нарицательного образа, символа богатства и роскоши, щедрого изобилия. Не случайно слово «Эльдорадо» взяли на вооружение искатели кладов и сокровищ, золотых россыпей, далекие потомки испанских конкистадоров. XIX столетие ознаменовалось открытием многих месторождений золота — в Северной Америке, Южной Африке, Австралии. На далеком американском западе, в Калифорнии, в 1848 г. разразилась золотая лихорадка. За Калифорнией надолго закрепилось название Эльдорадо. В настоящее время в Мексике и США насчитывается около 20 городов и горных вершин, носящих это имя. И едва ли не каждая латиноамериканская республика имеет по крайней мере одно Эльдорадо.

И в наши дни древнее Эльдорадо продолжает служить людям. Слово это стало интернациональным и вошло в языки многих народов. Изменчива и прихотлива его судьба. Если в столице Бельгии Брюсселе оно выписано огромными неоновыми буквами над входом в фешенебельный кинотеатр, а в Париже на бульваре Страсбург — на фасаде музыкального театра, то в далеком Каракасе, столице Венесуэлы, оно венчает мрачное серое здание; каракасское «Эльдорадо» — тюрьма для уголовных преступников.

В Перу это название присвоено одному из парадных залов президентского дворца в Лиме, где принимаются и подписываются самые важные законы и постановления. В Колумбии имя Эльдорадо носит современный столичный аэродром. На дорогах США можно встретить роскошный кадиллак марки «Эльдорадо».

Сложились даже устойчивые представления-образы: такие, как «нефтяное Эльдорадо» — Венесуэла, страна огромных нефтяных богатств; «серебряное Эльдорадо» — знаменитые серебряные рудники Потоси в Боливии, которые дали колониальной Испании тысячи тонн серебра.

Эльдорадо пришло и к нам, преодолев океанские просторы, и пустилось путешествовать по российским городам и весям. Появилось оно в Москве, в веселом и оживленном ее предместье за Тверской заставой. Впрочем, Эльдорадо, подобное московскому, можно было встретить в Петербурге и в Киеве, в Воронеже и в Кустанае.

Полистайте подшивки современных газет и журналов. Нет-нет да и мелькнут в заголовке или тексте слова: «Эльдорадо XX века». Это может быть статья о разработке энергетических ресурсов океанов, о богатствах морского дна, еще не освоенных человеком, об использовании солнечной энергии, об открытии больших запасов редких металлов, алмазов. Так вновь и вновь оживает бессмертная древняя легенда рожденная в эпоху противоборства Нового и Старого Света, на развалинах великолепных цивилизаций, созданных индейскими народами древней Америки.

Но слово «Эльдорадо» не простое слово. В нем отразилась не только эпоха разрушения и гибели индейских культур. Эльдорадо стало могучим стимулом великих географических открытий. Оно заставило европейцев проложить множество дорог и троп в гигантском лабиринте тропических дебрей, открыть могучие реки, преодолеть труднодоступные горы Нового Света и тем самым освоить огромный, дотоле неизвестный материк.

Александр Гумбольдт, сделавший так много для «разоблачения» легенды об Эльдорадо, в свое время писал: «Это был как бы призрак, убегавший от испанцев и беспрестанно манивший их. Человеку, скитающемуся по земле, свойственно воображать, что счастье находится за пределами известного ему мира. Подобно Атланту (Атлас) и островам Гесперид Дорадо постепенно перешло из области географии в область мифологии».

Примечательно, что Гумбольдт разрешил не только географические загадки, связанные с именем Эльдорадо. Он высказал интересное предположение о его этнографических истоках. Во время путешествия по Южной Америке он обнаружил, что индейцы на берегах реки Кауры и в других районах Гвианы имеют обыкновение мазаться черепашьим жиром и приклеивать к коже серебристо-белые и медно-красные чешуйки слюды с металлическим блеском. «Издали кажется, что они носят одежду с галунами. Легенда о позолоченном человеке, возможно, основана на сходном обычае». Эта остроумная гипотеза Гумбольдта срывает покров таинственности и загадочности с церемонии Эльдорадо, делая ее естественной принадлежностью красочного экзотического мира американских индейцев.

При всем этом замечательный немецкий исследователь и путешественник считал, что «мы, несомненно, в значительной мере обязаны Эльдорадо нашими знаниями о внутренних областях Америки. Попытки завоевать эту легендарную страну принесли пользу географии, как нередко приносят пользу истине ошибки или смелые гипотезы».