Было поздно судить-гадать, где и как потерялась гать… Всюду тонкий, на палец, лед, на три пальца поверху — снег, а под ними — болото ждет, жадно чавкает в глубине. Только шаг, единственный шаг,— с громом рушится лед-тощак. Не могу побежать вперед, не могу рвануться назад. А болото сосет, сосет, тянет, пучится на глазах, лижет мне патронташ и нож. До зубов пробирает дрожь… Где-то ветер прошел стороной. Тихо дрогнул вечерний мрак. И завыл мой пес надо мной, словно сердце рванул наждак. Ой, любовь моя, синий чад. Ой, судьба моя, лед-тощак! Закричись — вокруг ни души. До рассвета — сомкнется гладь. Вот и смерть по кустам спешит. То-то рада: подстерегла! Я сто раз от ее косы буйну голову уносил. Был доверчив, наивен, прост. Пред тобою я — чист и прав… — Ну, прощай, мой пес!.. Он подполз, мертвой хваткой вцепился в рукав. Упираясь в кочку, скуля, стал тянуть из болота меня… Опоздала, смерть, я не твой! Сапоги сняла — подавись!.. Я в лесу, на снегу, босой, но готов сражаться за жизнь. Буду жить, не считая лет: я собачьей болью отпет!